Форум » Рядом в жизни и в профессии » Юлия Рутберг (1) » Ответить
Юлия Рутберг (1)
респект:
респект: http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/w/ros/3676/bio/ Рутберг Юлия Ильинична Родилась 8 июля 1965 года. Заслуженная артистка РФ (2001). Блистательная характерная актриса, звезда Московского театра имени Е.Вахтангова, постоянная участница театральных капустников. Снялась в фильмах: "Закат", "Макаров", "Чек" и др. Юлия родилась в семье актёра Ильи Рутберга, одного из оснавателей студенческого театра "Наш дом". Её называли "дочерью полка", так как девочка постоянно находилась в гуще репетиций и творческих споров. Ее нянчили по очереди все участники студии, которых она до сих пор по привычке называет тетями и дядями: "дядя Сеня Фарада", "дядя Саша Филиппенко", "дядя Гена Хазанов"... Сегодня она яркая, талантливая актриса, выпускница Щукинского училища, блистающая на сцене Театра им. Вахтангова, думающая, остроумная, энергичная и целеустремленная. "Я так мечтала заниматься актерской профессией. Добивалась того, чего хотела, и училась запоем. Если самостоятельный показ - три отрывка вместо одного. Участвовала во всех капустниках. В течение 10 лет после окончания училища наш курс 23 октября устраивал театрализованные поздравления педагогов, студентов - Бог знает что вытворяли!" - рассказывала Рутберг в одном из интервью. театральные работы "Государь ты наш, батюшка" (Шут), "Зойкина квартира" (Зойка), "Дама без камелий" (Хэтти), "Я тебя больше не знаю, милый" (Клотильда), "Закат" (Двойра), "Французские песни" ("Наша любовь").
респект: http://www.youtube.com/watch?v=pCvK7L6Fwbg&feature=player_embedded 18 мар 2009 ZMAN com Видео Юлия Рутберг в гостях у программы Открытая студия 2009
респект: http://www.peoples.ru/art/theatre/actor/rutberg/ Автор: Марина ЗЕЛЬЦЕР Аргументы И Факты 09.01.2003 Юлия Рутберг обожает крутиться перед зеркалом ОНА — звезда вахтанговского театра и жена рокера-интеллектуала Алексея Кортнева. О ней не так много известно, поскольку она не любит мелькать на страницах прессы. «НЕ ПРЕВРАЩАЙТЕ ЖИЗНЬ В АД» — Юля, ты не раз называла себя упрямой. В отношениях с Лешей ты тоже способна быть такой — стараешься настоять на своем? Как вы решаете эти проблемы? — Конечно, бывает и такое, но иногда и я могу уступить. Вообще, когда в одной семье живут два таких «запойных алкоголика», которые серьезно занимаются разными видами искусства, то в какой-то момент обязательно возникают споры. Я очень уважаю Лешино мнение. Он — колоссальный авторитет для меня. Благодаря ему я не останавливаюсь в этой жизни. - Он не боится высказывать тебе свое отрицательное мнение? — А чего бояться? У нас в семье существует кодекс чести: мы говорим друг другу то, что думаем, и совершенно необязательно, чтобы наши мнения совпадали. Это же бред собачий. Просто, как мне кажется, необходимо уважительное отношение к мнению другого человека. Это должно быть не соло для часов с боем, а диалог. - Когда я смотрела передачу «Про любовь» о вас с Лешей, у меня создавалось ощущение, что у вас такие свежие чувства и отношения, как будто вы познакомились вчера. При этом знаете и понимаете друг друга с полувзгляда… Сколько лет вы вместе? — Девять. И это просто замечательно, что, глядя на нас, создается такое ощущение. — Вы сразу так почувствовали друг друга? — Нет. Хотя, конечно, какие-то вещи мы сразу поняли — это правда. То, что у нас совпадает IQ, совпадает отношение к жизни, было ясно при первой встрече. Хотя вообще-то его IQ, по определению, выше. И для меня это не минус, а громадный плюс. У одного моего приятеля такие смешные взаимоотношения с женским полом, он все время находится в поиске спутницы жизни, и никто ему не подходит. И недавно на мой вопрос: «Скажи мне, что тебе надо?» — он так замечательно сказал: «Моя эрогенная зона — это мозг». Вот мне так кажется, что и у Алеши, и у меня по истечении какого-то юношеского запала и при удовлетворении половых амбиций (как у него в песне сказано) наступает момент понимания, что самое серьезное — это то, насколько глубоко ты проникаешь в человека. Тем более если ты проживаешь с ним жизнь, но со временем становится неинтересно и тягостно, если тебя не понимают, не ценят. Это превращается в совместное существование и ад. А здесь уже не до половых амбиций, не до чего. К сожалению, подобные примеры не так и редки. — Ты общаешься с его друзьями? — Да. Его круг стал нашим. Это и ребята из «Несчастного случая», и некоторые университетские друзья. Андрей Макаревич, который для нас, с одной стороны, крестный отец, с другой — старший брат. Все свои альбомы, новые песни Леша показывает Андрюше Вадимовичу. Но он еще и друг. Он позволил нам войти в «душевную» сферу его жизни, и мы приезжаем к нему не только как птенцы желторотые. Маэстро делится с нами, а иногда даже советуется. И я счастлива, что Андрюша Вадимович меня воспринимает не как плащ тореадора при Алеше, а с интересом и уважением. Он приходит на спектакли, ему интересно, что я делаю. В моей жизни есть еще один подобный человек — Алла Александровна Казанская — мой профессор, мой учитель. И у нас с ней уникальные отношения. Она мой близкий друг. «ВСЯ КРАСОТА — ОТ КУРАЖА» - Юля, ты почти всегда обходишься без косметики. Это твой имидж или просто нет времени сидеть перед зеркалом? — Так часто приходится на сцене быть в боевой раскраске, что совсем не хочется пользоваться косметикой в повседневной жизни. В последнее время если и крашусь, то совсем умеренно. Во-первых, потому что лицо устает, во-вторых, мне кажется, все время быть накрашенной — значит носить маску. Я доверяю выражению своего лица, а главное — те люди, которые меня любят такой, накрашенную будут любить в десять раз больше. Стараюсь быть натуральной. Крашу только волосы уже три года. Вначале это было связано со съемками, теперь со спектаклем. А в итоге это вылилось в свой стиль. - А в одежде твой стиль — спортивный? — В общем, да. Это удобно. Мне кажется, что человек должен одеваться не модно, а удобно. Соблюдая этот критерий, ты всегда в глазах окружающих будешь восприниматься как стильный человек. Сейчас дефицита, слава Богу, нет — можно купить в магазинах вещи и в спортивном стиле, и в стиле гранж, и в английском классическом. Главное — понять, что тебе идет. А поскольку я бегаю, как сумасшедшая кенгуру, это удобно. Правда, у меня дома висят вечерние туалеты. Этим летом я вела Пушкинские балы в музее Пушкина, каждый вечер выходила в новом изумительном платье. Когда все это на мне примеряли, я чувствовала себя Джулией Робертс, и мне казалось, что где-то за углом стоит Ричард Гир с кейсом, в котором лежат пачки долларов. Одно платье владельцы фирмы мне подарили, и я на «Кинотавре» блистала в нем. - Тебе нравится процесс примерки костюма? — Обожаю! Крутиться перед зеркалом — с удовольствием. — Сама частенько забегаешь в магазин, чтобы порадовать себя новой вещью? — Очень редко — нет времени. И желание должно быть, иначе я могу забежать, а все равно ничего не куплю. Вот когда на меня навалится «мамаша кураж», могу обкупиться. От куража все. - А, наоборот, пойти поднять настроение покупкой? Это же известный женский прием… — Такое тоже бывает. Но систему выстроить трудно. Никогда не трачу много времени на магазины, покупаю все на лету. Для меня непозволительная роскошь — фланировать по магазину. - А как ты решаешь проблемы еды дома? Ты любишь готовить и вкусно поесть? — Поесть вкусно люблю. Но вообще еда для меня — тоже на бегу. Обедаю я всегда в театре. Завтракаем мы дома, обычно кофе с молоком, йогурт, творожок, иногда каши растворимые. Очень люблю китайские рестораны: все в кисло-сладких соусах, креветки, лапша. Дома что-то особенное, требующее времени, готовлю очень редко. Вот вчера отмечали день рождения мамы, и я кухарила. Но это исключение. И потом — я терпеть не могу, когда нужно наготовить 764 салата непонятно зачем, чтобы хозяева были в умоте, в муке, а потом пришли гости, нажрались до посинения, когда уже никто не может сказать слово «мама». Что это такое? Я не понимаю. Поэтому предпочитаю фуршетистые застолья. — Легко ли ты расстаешься с деньгами и на что тратишь с большим удовольствием? — Рассказываю: такси и новые туфли. Туфли и новое такси! Потом сапоги, ботинки — и в такси… Меня просто хлебом не корми, дай купить обувь, это я в маму. Я могу не есть весь день, но не поеду в метро, а только в такси. И еще хорошие сигареты. Копить — это не про меня. Если вдруг что-то очень захочется, предпочитаю занять. Надо жить, пока живется.
респект: http://www.rg.ru/2009/08/07/rutberg-site.html "Российская газета" 07.08.2009, 03:00 Несорванный голос Юлия Рутберг: Между борцом и мудрецом выбираю второго Во времена кризисов и испытаний резко повышается спрос на собственно человеческие качества - мудрость, мужество, закаленность. Сегодня наш разговор об умении строить себя и проходить через трудности - с одной из самых интересных и умных актрис российского кино и театра Юлией Рутберг. РГ: Юля, если бы тебе сказали: давай завтра, на волне, на энтузиазме начнем репетировать новый спектакль... Рутберг: Отказалась бы. Нет уверенности в том, что готова к очередному прыжку, броску. Человек не может все время идти вперед. Необходимы некие сбросы и обнуления. Перед тем как сделать очередной шаг, нужно "выключиться", расслабиться, оказаться в лесу с корзиной грибов. Или попасть в музей Ван Гога, который на меня действует ошеломительно. Или поехать в Париж, или погулять по Иерусалиму. Или просто очень вкусно поесть. Особенно люблю еду, приготовленную на открытом огне, это так аппетитно, так пахнет замечательно... РГ: Ты как солдат, вернувшийся с войны, с таким удовольствием говоришь о простых радостях жизни… Рутберг: А я стала внимательнее относиться к себе, потому что начала замечать депрессивные проявления. Надо себе помогать. Говорят, что когда среди туч появляется солнце, в глазу образуется фермент счастья. Это счастье хочется накапливать. В жизни так много "нельзя, нельзя, нельзя", "надо, надо, надо", и так мало "хочу, хочу, хочу"… Мне хочется, чтобы в моей жизни наконец появилась плавность. Хочу - легато. Я так устала от своего бесконечного стакатто. Когда постоянно перед глазами эти гостиницы. Дико устаешь каждый раз просыпаться на новом месте. Мелькают в глазах разноцветные обои и занавески. Кажется, что я вожу с собой в чемодане злобного карлика, который за ночь перекрашивает стены. Бордовые, синие, зеленые, в горошек, в полосочку, в клеточку... Жуть какая-то. Но я сопротивляюсь. Немножко почитать, погулять, сходить в кафе. Организовать в этом цейтноте маленькую нормальную жизнь. А то мы все, как на допинге, бежим, несемся. Да, организм способен на допинге выдавать колоссальный результат, но это спринтерская дистанция. А волею судеб дистанция у меня стайерская. И нужны синкопы. РГ: Это в тебе усталость говорит или мудрость? Рутберг: И усталость, и, смею надеяться, какая-то мудрость. Так надоело всех перевоспитывать, так надоело жить для других. Замечательно однажды сказал Жванецкий, когда его спросили, какова основная функция государства: "Защитите меня, защитите!" Вот я такое маленькое государство в моей семье и должна всех защищать. Не жалуюсь, просто иногда устаю быть государством. Хочется побыть городом или просто деревенькой… Я всегда была таким борцом за правду, за справедливость, да и сейчас бывает, завожусь с полпинка, но... Человек-борец всю жизнь проживает в напряжении, он неспокойный, декларативный, наверняка несчастливый. От него сплошные синяки и шишки, и сам он весь переломанный. А мудрец сидит, уютно завернувшись в плед, и своей мыслью иногда добивается гораздо более быстрого и внятного результата. И между борцом и мудрецом я сегодня выбираю мудреца. РГ: Но ведь у тебя были победы, когда ты была борцом? Рутберг: Знаешь, когда-то была весьма увлечена торжеством справедливости. Но добиваешься этой самой справедливости, и вдруг оказывается, что по отношению к одному это справедливо, а по отношению к другому - нет. Борец способен результативно воспринимать только одну сторону - ту, за которую борется. А если ты мудрец, тебе видна картина в целом. Мне кажется, человек по-настоящему взрослеет, когда начинает понимать это. Я набила себе огромное количество шишек. Потому что пробовала мир методом тыка, методом атаки. Хотелось врезаться в эту жизнь. Есть люди, которые вползают по сантиметру, а я врубилась сразу на полтора метра. И только потом стала оглядываться, а где, собственно, нахожусь, что это за страна такая? "Иллирия, мадам…" Это Черчилль, по-моему, сказал, что, если в 20 лет человек не революционер, у него нет сердца, а если в старости он не консерватор, то у него нет мозгов. Путь от революционера к консерватору кажется мне правильным. В молодости естественно крутить землю вручную, все менять, во всем сомневаться, но в последней трети жизни у человека накапливается, что сохранять. Появляется консерватизм. Знаешь, совершенно отчетливо вижу, как в старости стану консерватором. Буду консервировать огурцы… (улыбается) РГ: Одновременно с изменением отношения к миру, меняется твое окружение? Рутберг: У меня редко в жизни появляются новые друзья. Много приятелей, знакомых, но друг - это эксклюзивное понятие. А окружение отчасти изменилось. Раньше оно было абсолютно цеховым и диктовалось желанием все время находиться среди людей искусства. Потом появились врачи, ученые. РГ: Какие люди тебе нравятся? Рутберг: Есть такие типы, которые с годами начинают ненавидеть человечество и видеть в каждом виновника своих неуспехов, бед. Они не способны отпускать, прощать, зато способны долго и люто ненавидеть. А есть те, кто способен переживать, отпускать, прощать, идти дальше, входить с людьми в незамутненную воду отношений. Женщины не видят в каждом следующем мужчине подлеца и подонка. А мужчины в женщине суку, тварь и стерву. Они видят человека и вникают в его существо. Вот таких людей я люблю больше всего. Еще люблю сдержанных. И иногда колючих. Всегда инстинктивно чувствую "хохолок" хорошего человека. У нас есть знакомая медсестра, которая сыну колола уколы от аллергии. Зловредный противный гном, все время бубнит, бурчит что-то, всем не довольна, все ей не так. Но при при такой внешней вредности, содержание - Арины Родионовны. На таких людей я всегда обращаю внимание, это весьма благодатная почва для будущих ролей.Так приятно "обмануть" зрителя несоответствием внешней формы и внутреннего содержания. Такое бывает, когда в личности есть внутренний объем. И такие "объемные" люди мне интересны. А не суперлюбезные, супершоколадные, с пластмассовой интонацией. У меня все-таки шесть классов гнесинской школы за плечами, я мгновенно вычисляю фальшивые голоса. И во мне просыпается терминатор, и так и хочется сказать: ну хватит уже, ну прекрати! И полное ощущение, что после такого перфоманса этот человек заговорит басом и матом… Иногда хочется долбануть кулаком по столу, а этого делать нельзя. РГ: Жертвуешь внутренней свободой? Рутберг: Колоссальное достоинство человека - научиться завязывать себя в узел. Терпение, терпимость, толерантность - это то, чем человек обязательно должен обладать. Можно сколько угодно говорить, что интеллигент это тот, кто много читает, говорит на разных языках, получил блестящее образование, но если он при этом остается обычным трамвайным хамом... Не может быть интеллигентного человека без умения выслушивать другое мнение, находиться в диалоге. И нужно уметь подниматься над ситуацией. По большому счету, всегда выигрывают те, кто на это способен. РГ: Что сформировало тебя, такую, какая ты есть? Рутберг: Родители, семья. Педагоги имеют возможность открыть для тебя форточки в разные миры или закрыть, замуровать их навсегда. Эйнштейн ведь был двоечником, и, когда учился в школе, учителя ему говорили, что он дебил. Мне тоже некоторые наставники твердили, что я дебилка и, самое страшное, я в это верила. А когда попала в Щукинское училище, то восхитительнейшие педагоги давали огромное количество информации и огромное количество свободы в ее освоении. Я не должна была отвечать им "на их языке", могла не соглашаться, спорить. Это важно, не бояться быть оппонентом взрослому человеку. Оппоненты заставляют с каждым разом все точнее и точнее выстругивать, вытачивать мысль. РГ: А книги? Рутберг: Я, к сожалению, поздно начала читать, лет в одиннадцать, но запоем. Просто проглатывала книги. Ощутила, что, когда зачитываешься, в тебе начинает все "бродить". Вот он взял ее за руку, а она посмотрела в его глаза, выпила бокал вина или Кальвадоса… Помню, как млела, читая Ремарка, как бредила Жоан Маду. Мне казалось, это совершенно невероятная, самая женственная женщина в мире. И этот Кальвадос, который она пила… Как я мечтала его попробовать! Когда оказалась во Франции и мне налили, наконец, Кальвадос, он оказался дешевой, яблочной, кислой, вонючей водкой! Рухнул мой миф! (смеется) В школе весь класс читал "Мастера и Маргариту" и на переменах мы делились тем, кто что прочел, какие открытия сделал... РГ: Как ты считаешь, человека воспитывают испытания? Рутберг: Все наши расставания - мужчин и женщин, или с близкими людьми, которые уходят - это страшные потери. Они, конечно, меняют ощущение себя в пространстве. Когда человек по возрасту крайний, это огромная психологическая нагрузка. Нет биологических оберегов, когда жива бабушка или прабабушка. Когда они вокруг тебя составляют мощные слои защиты, а ты - где-то в середине. Там, где спокойно, комфортно, где всегда согреют и помогут… РГ: А тебе приходилось что-либо доказывать дома, в семье? Рутберг: Да, в первую очередь папе. Первые годы в училище, как пощечину воспринимала фразу: "Ты Юля Рутберг? Илюхина дочка?". Папа переступил порог училища только во время дипломного спектакля. А потом однажды он был в Ленинграде на мастер-классе, к нему подошла женщина и спросила: "Простите, вы Рутберг? Папа Юли Рутберг? Передайте ей, пожалуйста, что я видела "Зойкину квартиру" и мне очень понравилось". И пробема исчезла. РГ: Знаю, что семья очень важна для тебя... Рутберг: У любимого Окуджавы есть песня, в которой он поет о солдате, который… "переделать мир хотел, чтоб был счастливым каждый, а сам на ниточке висел, ведь был солдат бумажный"… Когда в нашей жизни возникают такие моменты, что мы "висим на ниточке", никто, кроме близких, не способен понять и помочь. В эти моменты задумываешься, насколько крепка эта нитка. Насколько ты сам силен. И какое счастье, что есть руки, которые способны снять тебя с этого гвоздика… РГ: Актриса всегда в гуще событий, в толпе… Рутберг: Нет, мне не нужна толпа. Я не теряюсь в ней, но часто в обществе разнаряженных и разукрашенных людей ощущаю на себе гидрокостюм и акваланг. Начинаю медленно погружаться в бездну, перестаю видеть окружающих, думаю о своем. Мне стали совершенно неинтересны тусовки, гламуры, сборища суперпопулярных людей. Многие из них при других обстоятельствах весьма интересны, умны, одаренны. Но на этих тусовках в резонанс входит тупое желание понравиться, сделать дела, установить контакты и т. д. Что-то мне так все это надоело… А в толпе со мною какие-то деструктивные вещи начинают происходить. Однажды это привело к парадоксальным результатам. Я готовилась к выпуску "Пиковой дамы", ездила в метро, и всю роль выучила, прижав к лицу книжку, отгораживаясь ею от окружающих. И ты знаешь, уровень восприимчивости возрос многократно. Никогда бы так не выучила, сидя в гримерке или дома в кресле. РГ: Отгораживаешься от толпы в жизни, но все равно выходишь к толпе на сцене. Рутберг: Не-ет. Синдром толпы возникает, когда ты находишься в ней. На сцену ты выходишь к некоему строптивому сообществу. Для меня публика, как неподатливая плазма, которую надо укрощать, усмирять. Со сцены чувствуешь ее дыхание, ощущаешь ее присутствие, но ты - на своей территории... РГ: В метро защищает книжка, а на сцене - "четвертая стена"? Рутберг: Да! Единственный спектакль, где я категорически снимаю четвертую стену, это моноспектакль "Вся эта суета". В нем мне однажды пришлось выйти на зал в тысячу двести зрителей… Знаешь, когда одна стоишь перед таким количеством людей, понимаешь, что заводишь внутри себя ядерный реактор. РГ: А бывало, что не удавалось "завести" ни этот реактор, ни зал? Рутберг: Ни разу в жизни не было. "Вся эта суета" идет час сорок пять, иногда два часа. За тридцать, за двадцать минут до окончания спектакля, почти "под занавес", но я все равно брала зал. На сцене, когда ты один, а перед тобой этот зверь, гидра… Тебя не слушают, не хотят, не понимают, а ты говоришь: "Врешь, не возьмешь!" Вот когда во мне Парамоша просыпается! Иногда бывает ощущение, что я двухметрового, трехметрового роста, вешу сто, двести килограммов. Превращаюсь в Цезарию Эвору, в Эллу Фицжеральд. РГ: А в жизни бывают такие ощущения? Рутберг: Когда возникает опасность для близких. Знаю, что в такие моменты в долю секунды можно превратиться в олимпийского чемпиона и пробежать дистанцию быстрее, чем спортсмен, идущий на мировой рекорд. Помню, однажды все срывала и срывала голос на спектакле. В конце концов, мой педагог по речи сказала: "Как только ты начнешь работать по-настоящему, ты никогда не охрипнешь. Когда мать, потерявшая ребенка, закричит, ее услышат за полтора-два километра. И она никогда не сорвет голос". Кричит уже не горло… Кричит внутреннее существо. РГ: Актерами восхищаются, но часто и жалеют, за неустроенность, неприкаянность, сложные взаимоотношения с собой и миром... Рутберг: Актерская профессия дает фантастическую возможность саморегуляции. Под маской персонажа, когда это "я - да не я", можно много чего выплеснуть. Это хорошая психотехника для тех, кто умеет ей пользоваться. Не все умеют. Совсем недавно поняла, что имела в виду Раневская, когда говорила: "Ах как я перестала любить артистов, которые играют. Как полюбила тех, которые живут". РГ: Могла бы, как режиссер, снять кино о себе как об актрисе? Рутберг: Нет. Я бы снимала такой фильм лет десять. Мне бы все не нравилось... Поражаюсь артистам, которые могут сказать: "Ах, как прекрасно я сыграл в этом спектакле…" Сижу перед экраном и смотрю на этих удивительных пришельцев. РГ: Ты все делаешь сама, отказываешься от услуг помощников и агентов… Рутберг: Правы те артисты, которые говорят, что тяжело входить в кадр к человеку, с которым ты только что обсуждал гонорар. Но разговаривая с режиссерами и продюсерами, я как будто сама себе сдаю экзамен на то, способна ли я отстоять правоту своих слов. Было приятно, что в последний раз подобный экзамен сдала на "отлично". Когда мы начали, было похоже, что продюсер - молот, а я - наковальня. Но потом с радостью увидела, что еще существует в людях рудиментарная совесть, которая не позволяет им относиться к артистам - не к звездам - к профессионалам с репутацией, не как к шняге. РГ: Ты считаешь, ты не звезда? Рутберг: Мне всегда смешно, когда люди изощряются в изобретении титулов, чтобы ярче обозначить величие собственной персоны. Основные понятия давным-давно сложились и предельно четки - профессионал, мастер, порядочный человек, человек с репутацией. Все остальное… кто кого любит, не любит, плюнет, поцелует... К черту подробности! Справка "РГ" Юлия Рутберг родилась в Москве в 1965 году. Закончила Щукинское училище, курс А. Казанской. Актриса театра Вахтангова. Играла и играет в спектаклях П. Фоменко, В. Мирзоева, Р. Виктюка, А. Жолдака, Г. Черняховского. С 2004 занята в собственном театральном проекте, моноспектакле "Вся эта суета". Снялась более чем в сорока теле- и кинофильмах. Заслуженная артистка РФ. Лауреат театральной премии "Чайка" (за лучший дуэт с Максимом Сухановым в спектакле В.Мирзоева "Хлестаков"), кавалер ордена "Слава нации".
респект: http://kackad.com/kackad/?p=7453 March 10, 2004 ЮЛИЯ РУТБЕРГ, актриса. Год рождения – 1965, 8 июля Родилась в Москве в семье Ильи Рутберга, одного из основателей студенческого театра «Наш дом», замечательного актера, мима, благословленного в свое время самим Марселем Марсо, профессора и заведующего единственной в мире кафедрой пантомимы и пластической культуры. В детстве Юля мечтала стать пожарником. По той простой причине, что представители этой доблестной профессии одеты в ярко-красную форму и резко выделяются среди прочего серого населения. Потом поняла, что выделиться можно и иначе, и решила стать актрисой. Осуществить мечту оказалось нелегко. Три раза поступала в Щукинское училище, затем оказалась на эстрадном отделении ГИТИСа, что ее не совсем устраивало. Позже, благодаря невероятному упорству и целеустремленности, стала-таки студенткой «Щуки», где проявляла столь же невероятную работоспособность. «Я три года подряд поступала в «Щуку», меня не брали, и это было невероятное горе, – рассказала актриса. – Я думала, может меня жизнь не пускает? А жизнь просто ждала, долго-долго, чтобы я заслужила возможность попасть к Александре Казанцевой. Когда нам не сразу что-то дается, приходится биться, закалять себя, «наращивать мышечную массу», но и цена успеха тогда совершено другая». Ее театральная карьера началась в 1989 году с главной роли в спектакле «Зойкина квартира» на сцене Театра имени Евгения Вахтангова. В том же театре ею сыграно тринадцать ролей, в числе которых Скирина «Принцесса Турандот», Фрекен Жюли в одноименном спектакле, Тайная недоброжелательность «Пиковая дама» и другие. Она сыграла в нашумевших спектаклях: «Хлестаков» (реж. В.Мирзоев), «Играем Стриндберг-блюз» (реж. М.Козаков), «Я тебя больше не знаю, милый» (реж. Р.Виктюк), «Амфитрион» (реж. В.Мирзоев). Героиню бабелевского «Заката» Дойру воплотила в театре и фильме Зельдовича. Она обладательница премии «Чайка» за «лучшую эротическую сцену года» в спектакле «Хлестаков». Сегодня Юлия Рутберг яркая, талантливая актриса, блистающая на сцене Театра имени Евгения Вахтангова, думающая, остроумная, энергичная и целеустремленная. «Я так мечтала заниматься актерской профессией», – призналась актриса. В кино Юлии везет на роли всяких интриганок, зато в Театре имени Вахтангова она считается ведущей актрисой и выступает в более «широком» качестве. Среди фильмов с участием Юлии Рутберг: «Похороны Сталина», «Старые молодые люди», «Расстанемся, пока хорошие». Может быть, драматичная внешность, появление в кадре с пистолетом и частая бескомпромиссность и породили бесконечные разговоры о том, что эта женщина – эдакая Фанни Каплан XXI века. Недавно она сыграла бандершу в новом фильме «Чек». «Это режиссерский дебют продюсера Бориса Гиллера и сценариста Александра Бородянского», – рассказала Юлия. – «Моя героиня-миллионерша, очень сложный персонаж, но она мне симпатична, потому что чрезвычайно умна». По мнению актрисы, ее героиня, несмотря на то, что богата, «владеет таким понятием, как «слово чести», что совершенно несвойственно многим российским бизнесменам». Также в фильме играют Николай Фоменко, Ольга Будина и Алексей Макаров. В последнее время актрису часто приглашают сниматься в российских сериалах. Она снялась в двухсерийном детективе по роману Александры Марининой о сыщице Насте Каменской, где играла в дуэте с Валерием Приемыховым. «Серия о Каменской кажется мне хорошей детективной литературой. В этом смысле сценарии были слабее романов-первоисточников. Маринина и сама интересная женщина, мы пообщались на съемках. Что же касается Акунина, я от него просто в восторге. Сама фигура Фандорина – новый тип романтического, положительного героя. Сама же я мечтаю сыграть Иглу – героиню романа «Статский советник», дворянку-террористку». В Санкт-Петербурге снимаются две последние части исторического телесериала «Русский террор». Продюсер – Константин Эрнст. Юлия Рутберг сыграет роль Эммы Лесски, элегантной дамы, заведующей отделением больницы, которая ворует морфий. «В последнее время я в основном играла психологические, драматические роли, а здесь будет возможность пострелять. Представилась заманчивая возможность сыграть некую Зинаиду Гиппиус или Черубину де Габриак с пистолетом в руке». В картине снимаются Алексей Серебряков, Ирина Апексимова и Аристарх Ливанов. Юля терпеть не может, когда ей лезут в душу, ненавидит безвкусицу и «желтых» писак. И, тем не менее, несмотря на некоторую категоричность, сохраняет образ удивительно романтической женщины, смотрящей на мир широко открытыми глазами. Про свою личную жизнь рассказывает редко и неохотно. Замужем была дважды, но сейчас снова свободна, с Алексеем Кортневым из группы «Несчастный случай» они разошлись, оставшись друзьями. Воспитывает сына. «Как любая женщина, принимаю решения под влиянием эмоций. Мои нутро и интуиция мне подсказывают точнее, чем мозги. Женщины делятся на две категории: ужас, какие дуры и прелесть, какие глупенькие. Я принадлежу ко второй категории. Но мозги мне все-таки даны от рождения, и я сама пытаюсь выбирать людей, которые меня развивают, люблю сильных и умных партнеров. Наверное, с возрастом я уже больше думаю, прежде чем начать действовать. Однако могу долго убеждать себя в чем-то, а в последний момент изменить свое решение только по одной простой причине – нутро сопротивляется».
респект: http://www.kabacademy.com/mod/book/view.php?id=287&chapterid=590 Беседа каббалиста, профессора Михаэля Лайтмана с актрисой Юлией Рутберг http://www.youtube.com/watch?v=Oo9kn40nFL8
респект: http://paparazzi.ru/stars/90219/?sphrase_id=974841 Родилась в потомственной театральной семье. Мать – Ирина Николаевна Суворова, закончив Гнесинский институт, преподавала в музыкальной школе, отец – Илья Григорьевич Рутберг – заслуженный деятель искусств России, один из основателей студенческого театра «Наш дом». Бабушка и дедушка по маминой линии (Елена Кудельская и Николай Суворов) работали танцорами в ансамбле НКВД (театр «Остров танца»). Юлия училась в музыкальной школе при Академии им. Гнесиных. После окончания школы поступила в ГИТИС, где проучилась 2 года, потом решила поступать в театральное училище имени Щукина. С 1988 года начала работать в театре имени Вахтангова. В этом театре актриса работает по сей день. В 2004 году создала свой собственный театральный проект, в рамках которого вместе с режиссером Владимиром Ивановым поставила спектакль в жанре кабаре - "Вся эта суета". Лауреат премии "Лица года-2005" (спектакль-кабаре "Вся эта суета"). В 2006 году награждена Международным Благотворительным Фондом «Меценаты столетия» Орденом «Слава нации» за значительный вклад в области искусства.
респект: http://jn.com.ua/Interview/rutberg_310.html 03.10.2008 Юлия Рутберг. Независимые суждения умной женщины. - Где-нибудь и когда-нибудь в жизни артистизм вам помогал? - Конечно! Ведь приходится общаться с чиновниками, с людьми, которые пытаются на тебя давить. Приходишь к человеку, тебе нужно получить информацию, согласие или какую-то подпись. Перед тобой трамвайный хам. Либо ты начинаешь его «зеркалить», либо ему подыгрывать. Люди откликаются на такое. Надо просто пойти от предлагаемых обстоятельств. Ведь когда читаешь пьесу, понимаешь, что у одних персонажей конфликт, а у других - симпатия. Так и в миру. И срабатывает самопроизвольно. Это простые профессиональные навыки, которые ты привносишь в жизнь. К тому же артисты - люди коммуникабельные и обаятельные, что помогает. Когда Станиславского студенты спросили: «Что для артиста самое главное?», он ответил: «Обаяние». - Вы говорили, что в детстве комплексовали из-за носа. А родители не говорили вам, что вы красивая? - Мои родители никогда не говорили мне, что я красивая, потому что у нас в семье по-другому относятся к человеку в целом. Красивый человек гармоничен и внешне, и внутренне. Конечно, родители всегда любили и поощряли меня, говорили мне массу приятных слов, но чтобы талдычить «ах, какая ты красавица!» - я такого не помню, да и не восприняла бы это всерьез. Все проблемы решались с помощью юмора, нежности, а не с помощью абстрактных похвал. - Безусловно, для матери ребенок - самое дорогое существо. Но я сыну Грише никогда не говорила, какой он красивый. Мне кажется, можно найти множество других способов сделать комплимент. Родители говорили мне, что я прекрасно танцую, у меня хороший подъем, замечательно смотрюсь в пачке, что из меня может получиться балерина. Исполнительские задатки были у меня еще в музыкальной школе. Хорошо пела, но потом начал ломаться голос и стала фальшивить. - Вы мечтали стать балериной? - Если бы мечтала, думаю, стала бы. Просто как-то больше нравилось носить пачку и вставать в красивые позы. Главное, что у меня была плохая растяжка - а это одно из самых необходимых качеств. По комплекции, по конституции, пластичности очень подходила. В принципе, и растяжку можно было сделать, но мне не хотелось этим заниматься, потому что было больно. Так что ни гимнастика, ни балет у меня не пошли... Может, и к лучшему - зато стали превосходной актрисой. - Нашли «своего» режиссера? - Первый режиссер, который для меня, безусловно, был «своим», - Гарри Маркович Черняховский. Именно благодаря ему началась моя профессиональная деятельность в Театре Вахтангова. Потом было два абсолютно отрицающих друг друга великих мастера. Это Петр Наумович Фоменко и Роман Григорьевич Виктюк. Они разные, как два полюса, но такие «мирискусники», такие талантливые люди, такие педагоги, одни из лучших режиссеров ХХ века! - Хочу рассказать о своем частном открытии. Наверное, эта истина уже давно сформулирована, но я пришла к ней сама. Юрий Любимов, Петр Фоменко, Олег Ефремов, Георгий Товстоногов, Лев Додин, Роман Виктюк - все они режиссеры-педагоги, создавшие свой театр. Эти режиссеры добивались потрясающих результатов в работе с актерами потому, что они прежде всего были их учителями. Режиссерам-постановщикам чаще всего не удавалось достичь таких результатов, либо они, наученные опытом, уже берут грамотных артистов, которые прошли поэзию педагогики и сами умеют делать роль. - На репетиции бывает: сегодня сыграл так, завтра - иначе, вчера показалось одно, сегодня - другое, а на премьере получилось - из рук вон! Не бывает в искусстве случайностей. Театральное искусство - очень точное, умное. Существует алгебра профессии, знание которой позволяет человеку рассчитывать, что иногда в редчайших ролях и спектаклях его может посетить моцартианское озарение. Но для этого нужна колоссальная работа. Надо понять, отчего у тебя сегодня получилось. Это всегда может разобрать режиссер-педагог. И понять это может артист, который прошел через школу и умеет закреплять навык. - Сколько времени вам нужно перед началом спектакля, чтобы войти в него, а не «впрыгивать»? - По-разному. Например, в «Пиковой даме» всегда гримируюсь последней. И через две минуты сразу выхожу на сцену. Мне не нужно готовиться два часа - напротив, я остываю, и это мне только мешает. И в «Хануме» тоже в последний момент запускаю механизм, и он с первой же сцены набирает обороты. Кстати, первую сцену всегда повторяю, а дальше все само покатится. Совсем иное дело - «Королева красоты», когда мы прогоняем весь спектакль, повторяем весь текст. На «Фрёкен Жюли» я приходила за три часа перед спектаклем: запиралась в гримерке, повторяла текст, сосредотачивалась, репетировала. У меня такой подход, а у кого-то совсем иначе. - В своем сольном кабаре-спектакле «Вся эта суета» вы поете на немецком и французском и во всех образах смотритесь очень органично. Вы космополит? - Мне было лет 25, когда поняла, что можно наконец почувствовать себя человеком мира. А это очень важно, потому что я безумно люблю разные культуры. Мне чрезвычайно интересны английская, французская, итальянская кухня. Обожаю Италию, каждый ее дом, фонтан, каждый памятник... А какие там музеи! В Венеции, Флоренции, Пизе, Риме такое количество шедевров на квадратный метр! Очень люблю Израиль, Грецию, Грузию. Обожаю талантливых людей, и мне все равно, чем они занимаются и в какой стране живут - главное, что с ними интересно, с ними у тебя вырастают крылья. Поэтому я абсолютный космополит. - В кино вы нарасхват. Недавно снялись в фильме «Женская дружба». А вы сами верите в нее? - Безусловно! Женская дружба - сильные отношения. У меня мало подруг. Но те, с кем мы близки, - умные, талантливые. Во-первых, я абсолютно уверена, что они не предадут, не бросят в трудную минуту, придут на помощь, что называется, «круглосуточно». Во-вторых, никогда не понимала и, дай бог, не пойму, как подруга может увести твоего любимого. Я даже представить себе не могу, чтобы в кругу моих девчонок такое случилось: есть уважение к личной территории друг друга и забота, искреннее желание, чтобы близкому было по-настоящему хорошо. Конечно, у нас по-разному складываются судьбы. Кто-то зарабатывает больше, кто-то - меньше. Но мы всегда друг друга поддерживаем. Женская дружба - это когда ни ордена, ни погоны не меняют сути отношений. - А делите дружбу на мужскую и женскую? - Дружба и есть дружба. У меня с детства было больше друзей-мальчишек. Многие считали, что у нас странные отношения. Не сразу жены моих друзей поняли, что они мне как братья. Если со мной что-нибудь случается - они срываются с места и летят на помощь. Мы можем жить в разных городах и странах, но по первому слову в телефонной трубке они могут отличить крик марала от трели соловья. (Улыбается) И с моей стороны то же самое. Мне кажется, мы маленькое войско и вместе защищаем наш общий микромир. И когда про мою семью спрашивают «Кто у вас в доме хозяин?», я отвечаю: «Кто в доме, тот и хозяин». Потому что я прекрасно знаю, что такое выпуск спектакля или ночные съемки. О каких магазинах или готовке может идти речь? Кто в данный момент дома - тот главный. - Вы снялись в двух «новогодних» комедиях - «Кушать подано!» и «Прощайте, доктор Фрейд!». А у вас в жизни под Новый год были какие-нибудь курьезы? - Новый год - это как чайная церемония у китайцев. Не просто праздник, а семейный праздник. Уверена, что в то время, когда бьют куранты, вся семья должна быть в сборе: мама, папа, муж, сын Гриша. Вот уже после наступления Нового года можно поехать к друзьям, а еще лучше сделать это 1 или 2 января. Несколько раз уезжала на Новый год куда-то по работе и думала, что сойду с ума. Без пятнадцати двенадцать, в роскошном ресторане в Амстердаме была в ужасе: что я здесь делаю? Ни Гришки, ни родителей нет рядом! А для меня обязательно присутствие близких. - В «Блюзе опадающих листьев» вы снялись с отцом, Ильей Григорьевичем. Как работалось вместе? - Мы даже не столкнулись с папой в кадре. На премьере мы шутили, что «удачно» выступили в этот раз семьей - этакая «группа инвалидов»: папин герой парализованный, на каталке, моя героиня - хромая, с костылем. (Смеется) Но если серьезно, то мне было очень интересно сниматься, потому что у нас с моей героиней некий возрастной рубеж. Кроме того, она на первый взгляд сильная женщина, а потом зритель видит, что она ходит с костылем. Я встречала таких в жизни, которые не сдаются. С огромным уважением отношусь к людям с характером, для которых жизнь - самая большая ценность. Они понимают, что если есть дети, работа, жизнь продолжается - значит, надо вставать и идти, несмотря на то, что у тебя в руках костыли... Мне кажется, такие стойкие люди - соль земли. - А почему многие мужчины боятся умных женщин? - Наверное, потому, что большинству мужчин нужны кошечки, заечки, дурочки. Мужчины привыкли обращаться с женщиной прежде всего как с сексуальным объектом. Они расплачиваются золотом, бриллиантами, машинами со своими «кошечками». Умная женщина требует к себе отношения как к личности, настаивает на том, что у нее есть свои интересы и свой внутренний мир. И выбирает в спутники мужчину, с которым можно поговорить. Она ждет от него душевного тепла. Не все мужчины на это способны. И не каждый способен признать, что струсил. Конечно, женщины бывают разными. Есть отвратительные, а есть обаятельные. Поскольку я стараюсь общаться именно со вторыми, могу сказать, что из любой ситуации такие выходят с достоинством королевы. Женщина может выглядеть Золушкой, но по сути быть королевой. Это штучный товар. Ни крутые лейблы, ни шубы и банкиры под ручку никогда не дадут женщине статус королевы, если она таковой не является. - С каким цветком вы себя ассоциируете? - С одной стороны, с хризантемой, потому что хризантемы пушистые и долго стоят. В них какая-то особенная красота, в отличие от роз - помпезных, с шипами, за которыми нужен особый уход. А с другой стороны, с фиолетово-желтыми ирисами. Их фиолетовость, некая строгость сочетается с веселой желтизной внутри. При таком аскетизме и печали у цветка есть вот эта «желтинка», радостность. Я думаю, это свойственно и мне.
респект: Смак 1996 Гостем очередного выпуска программы "Смак" будет советская и российская актриса театра и кино, Заслуженная артистка России Юлия Рутберг. Гостья передачи порадует телезрителей приготовлением блюда под названием "Пирог раз плюнуть". Основа пирога - зефир. Как призналась Юлия Рутберг, она любит готовить такие блюда, которые легки и быстры в приготовлении.
респект: http://www.kosmetichka.ru/pub_908 Окончила ВТУ им. Б.В. Щукина (мастерская А. Казанской). С 1988 года работает в Театре им. Вахтангова. В кино дебютировала в 1989 году в мюзикле «Руанская дева по прозвищу Пышка». Снялась более чем в 30 фильмах, в том числе: «Похороны Сталина», «Старые молодые люди», «Расстанемся, пока хорошие», «Макаров», «Чек», «Фаталисты», «Атлантида»,«Прощайте, доктор Фрейд», сериалах «Московские окна», «Сыщики», «Смотрящий вниз», «Холостяки», «Участок». Юлия Рутберг в жизни действительно любит спорт, мало ест, но категорически против любого хирургического вмешательства ради красоты. «Я настолько в ужасе от того, что делают с собой женщины. Особенно, когда это связано с актрисами, потому что они уходят от собственной индивидуальности. Начинается бешеная беготня за молодостью. Такого не бывает, в каждом возрасте человек прекрасен. Просто быть молодой абстрактно не получается» А вот эпатаж, это не в стиле Рутберг. Актриса почти не красится в жизни, ее часто можно встретить в метро и не узнать. Юлия любит затеряться в толпе. «Но я с удовольствием буду перевоплощаться, потому что я с любовью и нежностью отношусь к той профессии. Там есть возможность изменить себе, не боясь этого. Я никогда не играю конкретно одного человека, это всегда наблюдение, собирательный образ. Моя героиня - это человек с праздником, с абсолютным таким. И в общем, если она и вызывает раздражение, то от перебора, она не имеет чувства меры, это особый ее недостаток, а во всем остальном она хочет людям дарить подарки, она не очень как-то понимает, сколько у нее денег и на что их надо тратить. Если свадьба, то первым делом надо поздравить людей, сшить платье; если похороны, то тоже надо уважить людей, обязательно прийти в новом костюме. Я наблюдала таких женщин, вот у кого-то есть такой пунктик, а я все деньги готова тратить на путешествие, на сигареты и на такси».
респект: тв "Культура", декабрь 2007 о "Пигмалионе"
респект: http://2004.novayagazeta.ru/nomer/2004/87n/n87n-s32.shtml 25.11.2004 Юлия РУТБЕРГ: В РОССИИ КАБАРЕ — ПРИМЕТА СМУТНЫХ ВРЕМЕН Романс с контрабасом «Каждый человек в родстве с каким-то оркестровым инструментом. Я — контрабас», — говорит Юлия Рутберг. Прикасается острыми, худыми пальцами к семижильной струне. Контрабас низким, хрипловатым голосом со своей стороны подтверждает родство и задает камертон моноспектаклю «Вся эта суета». Точнее, не моноспектаклю, а сольной кабаретной программе. С песнями на четырех языках, серебряным платьем на бродвейский манер и фраком, обтрепанным по мансардам. Она открывает программу песенкой «Куда ты скачешь, мальчик?». Потом играет роскошную Долли, устроительницу судеб и музыкальных вечеров. Парижского апаша. Всю десятку непутевых абитуриентов Щукинского училища. Мекки-Ножа. Возвращается в собственный образ. Рассказывает о школьной учительнице литературы. О московских пробках и московских страхах. Этого формата «кабаре с человеческим лицом» давно не хватает. Ее спектакль перекидывает воздушный мост между той Москвой, где были поэты, но не было кофеен, и той, где есть кофейни, и DVD «Детей райка», но нет в воздухе фермента, вырабатывающего поэзию из этого. «Кабаре Рутберг» — как раз из тех ферментов, что вырабатывают поэзию в воздухе больших городов. Думаю, эта программа — только начало. — К вашему облику так идет понятие «кабаре», что кажется: вы пели на сцене всегда. Между тем… вы ведь никогда на сцене не пели! Как сложился этот спектакль? —…Однажды на репетиции «Пиковой дамы» нас всех позвали на чей-то творческий вечер в Дом актера. Петр Наумович Фоменко тогда сказал: «Когда я слышу: «творческий вечер», мне кажется, что артист уходит на пенсию или что будет репетиция его похорон». Я очень это запомнила. А этой весной Дом актера предложил творческий вечер мне. Я долго отказывалась, потом сказала: «При одном условии: все время на сцене буду одна! И никто не выйдет рассказывать, какая я талантливая… Потому что если артист пускается в такое плавание, он должен сам показать залу, что он может, что умеет, какая у него энергетика, какие мозги… Не сможет — нечего ему творческие вечера устраивать». Я простояла на сцене одна 3 часа 20 минут. Было много музыкального материала. А между песнями — масса воспоминаний, историй, наблюдений. Потом все стали говорить: «Ты должна это сохранить! Это такая странная форма и спектакля, и живого общения. Этого сейчас не хватает». И я поняла, что единственный жанр, который вместит все сразу, — это кабаре. Мы очень дружили с Гришей Гурвичем… Эстраду мне преподавала Людмила Ильинична Тихвинская, которая сама «болела» этой темой. Поэтому я и про Мейерхольда много знала, и про Балиева. И вообще про кабаре как ипостась поиска и театрального хулиганства. Поскольку я играла в «Сказке» Набокова, мы занимались берлинскими кабаре 1920-х. И современный Берлин — невероятно кабаретный город! Там, недалеко от Бранденбургских ворот, есть кварталы театров, художников, где сама ночная жизнь похожа на гигантский хеппенинг в кабаретной структуре. Декорацией кажутся подворотни, обжитые художниками, какие-то немыслимые распахнутые дворы, освещенные окна. И потрясающее смешение всего! То чудится Амстердам, то Краков. То 1920-е годы: Дитрих, «Голубой Ангел»… Вообще кабаре — невероятное поле для фантазии! Там действительно возможен разговор с публикой. — О чем вы намерены говорить с публикой этой зимой? — На премьере я ударилась не в Боба Фосса, а во Владимира Владимировича Маяковского. Даже слишком. Я для себя открыла: наша страна насквозь пропитана этим гениальным человеком. И до сих пор во всех нас дрожит: «Я, ассенизатор и водовоз… ушел на фронт из барских садоводств!». Я в эту сторону и пошла на премьере… Но буду и впредь на каждом спектакле говорить то, о чем думала накануне. О мире, который меня окружает. О Москве, отравленной, стиснутой машинами… Меня потрясают сегодняшние коммунисты: я говорила об этом со сцены. Одни из них бреются наголо, другие оставляют ирокезы. Те и другие бьют кого-то ногами по лицу. И что действительно поразило меня и пронзило: у всех у них есть своя мораль… — У вас это легло в такую интермедию к зонгу Брехта. — Да. Но на премьере, по-моему, не получилось настоящего контрапункта с «Трехгрошовой оперой». Нерв — вещь хорошая, и я рада, что мне удалось его сохранить. Но мне не хватило силенок этот нерв не обнажать. А он должен быть внутри… У Брехта ведь всегда есть чувство юмора. И Гитлер его особенно ненавидел именно за это. А у этого спектакля должно быть не хард-роковое дыхание загнанной лошади, а легкое. Здесь еще нужно быть жонглером и уметь ходить на ходулях! Здесь важны все «мои» персонажи — и Мекки-Нож, и та, кто поет «Весь этот джаз» (я очень трусила, когда бралась за «Кабаре»), и взбалмошная француженка, которая клянет своего «пти-ами», а потом выдыхает из глубины: «Но… Но это мой мужчина!». — Вам очень славно музыканты подпевают: «Мы с тобой, Долли, тут съели пуд соли. Так куда ж ты денешься от нас?». И вы уже не «актриса-контрабас». Скорее банджо… — Я вообще человек не моно, а стерео. Для меня костюмы Маши Даниловой — почти партнеры, а не реквизит. Татьяна Агаева помогла мне совместить актерское начало с музыкальным. Олег Глушков придумал говорящую пластику для спектакля. Музыканты мои — замечательные партнеры! Они на меня дышат, они меня поддерживают. Режиссер Владимир Иванов очень помог в каждой песне найти характер и способ изменения — потому что я ведь меняюсь на глазах зрителя. Не обязательно надевать личину: внутри столько всего намешано, что шляпой, сигаретой, прищуром это можно показать. Леша Кортнев сделал замечательные тексты. Особенно перевод «Весь этот джаз...»: «Мы хотели этой жизни, эта жизнь хотела нас… Эта жизнь — разве не шик, разве не блеск, разве не класс, разве не кайф…». Очень точно, по-моему. И очень кабаретно. — После сцены из «Хелло, Долли!» вы сказали, что просите считать это заявкой на роль, которую вам дважды не удалось сыграть. Почему? — Первый раз мы пытались это сделать с «Квартетом И». Там должен был играть и Леша Кортнев. Он писал песни — вы слышали фрагменты «Хелло, Долли!» в его переводах. Но начали работать на сцене, и я поняла, что выходит не то… Хотя мы уже репетировали в Театре эстрады. Хазанов нам всячески помогал. Тот спектакль был остановлен моей волей. Второй раз пытались начать в театре Вахтангова с Владимиром Ивановым — не получилось по срокам. А сейчас от изобилия мюзиклов в Москве уже оторопь берет. Может быть, и к лучшему, что не сделали… — В США мюзиклы росли из степа, ревю, кабаре. Долго. Как большой бизнес из малого. У нас всплыли киты жанра, «собранные по лицензии», точно малолитражка какого-то автоконцерна. Как вы к этому относитесь? — Как к попытке сразу впрыгнуть в то, что американской культуре давалось в течение 100 — 150 лет. Это невозможно! Мне кажется, то, что когда-то сделал Александров с «Веселыми ребятами», — вот это и было русским мюзиклом своей эпохи. Догнать нам пока не удается. И еще есть тонкая разница… Мюзикл в США расцвел в трудные времена: Великая депрессия, помните? Эпоха требовала мужества, но многое зависело от храбрости и сил самого человека. Время было трудное, но все-таки прямое. А кабаре в России расцветает в смутные времена. Непрямые. Непонятные. Эпоха требует от человека храбрости, но не все от его храбрости зависит. — Вы чувствуете сейчас связь между кабаре и Смутным временем? — Да. Да. Конечно… Август месяц всегда для России — погранзастава. И вот опять. Но не только поэтому… Сам воздух, которым мы дышим, агрессивен. Вселенский непокой во всем. Человек абсолютно не защищен. Ничем. Никем. Люди впали в период золотого тельца. У нас ведь все сейчас измеряется тем, у кого деньги. Ушло из языка слово «мастер», вы заметили? Все — звезды! Все стало покупаться и продаваться: уважение, честное слово, желание что-то сформулировать. Ведь теперь даже важнейшие вещи люди формулируют вслух, только если им за это платят. — Можете ли вы себе представить ситуацию, при которой ваше кабаре станет политическим? — К сожалению, да. Но я подумаю тогда, пускаться ли в это плавание. Говорить о политике в нашей стране мне совершенно неинтересно. А то, что касается юмора, способов выживания и способов оттянуть людей от невзгод, — интересно. Потому что я тогда понимаю место артиста в рабочем строю. — Я не об ангажированности. Я о том смысле, в каком было политическим кабаре Брехта. А у нас именно Вертинский, человек нежный до манерности, написал об Октябре 1917-го в Москве, о расстреле юнкеров. Да и назвал песню исчерпывающе: «То, что я должен сказать». — Честно говоря, «Расстрел юнкеров» сегодня можно повторить слово в слово: «Я не знаю, зачем и кому это нужно? Кто послал их на смерть не дрожащей рукой?.. И никто не додумался просто встать на колени и сказать этим мальчикам, что в бездарной стране…». Кажется: это написано сегодня. Но в брехтовщину я не хотела бы уходить. И потом, что значит — «политический»? Таганка не была только политическим театром. Все равно это был театр прежде всего. Тем и был хорош! Вообще сила умного человека в том, что он спокойно говорит о возмутительных вещах. Вспомните Ромма: как он говорит об обыкновенном фашизме. Прозрачность мысли и покой, с которым он рассуждает, делают фильм по-настоящему страшным. И самое страшное — та легкость, с которой это нарождается, та быстрота, с которой все вырастает. Не дай бог, еще где-нибудь проснется этот вирус… — Есть ли у вас «свои» авторы? — Идеальный автор — Леша Кортнев. В его песнях есть всегда пульс сегодняшнего дня. Ему можно несколькими словами объяснить, что нужно. И он сам прошел кабаретную школу в Студенческом театре МГУ… Я преклоняюсь перед парой авторов Ким — Дашкевич. Думала о некоторых текстах Юрия Ряшенцева. Мне очень там не хватает Вертинского! …Мы договорились с Леной Камбуровой о встрече в ближайшее время. Лена — одна из тех, кто меня на это сподвигал долгое время. Она однажды услышала, как я где-то напевала французскую песню, и сказала: «Вы должны! Это ваше!». Мне только одного человека в зале очень не хватало — это Гриши Гурвича. Он бы помог. Он бы многое подсказал. — Вы будете петь и дальше в новом Центре СТД? — Я к ним сама попросилась. Мне там нравится. Эта сцена достаточно камерная. Там хорошая аппаратура. У меня уважительное отношение к этому залу: его обживают энергично, но с большим разбором! — А ведь можно зал на Страстном трансформировать в «настоящее кабаре». С дымом, шерри-бренди, узкими столиками. Вы так соответствуете канону жанра, что чинная театральная рассадка начинает мешать. — Да мы и хотим попробовать теперь «со столиками». Здесь много дополнительных возможностей игры и контакта с залом. — А что в кино? — Сейчас выходит «Прощайте, доктор Фрейд!» — современное толкование «Ревизора». Городничиха, Городничий, двое детей. Бабушка у нас — унтер-офицерская вдова… И у всех — дикое количество фрейдистских комплексов. Получилась, по-моему, очень смешная комедия. Умная. И трогательная. Сняла ее молодой режиссер Марина Мигунова. Я недавно снялась у Евгения Гинзбурга вместе с Любовью Казарновской — будет такой ремейк «Без вины виноватых». И не хочу сейчас ничего репетировать в театре: очень много было отдано моноспектаклю. А дальше буду ждать каких-то серьезных вещей. Я никуда не тороплюсь. Беседовала Елена ДЬЯКОВА
респект: http://www.neohuman.ru/materials/kultura-iskusstvo-kino/julia-rutberg-interview/352 26.10.2008 Юлия Рутберг: «Я все время себе задаю вопросы…» Любовь – это не просто формула, в которой заключено человеческое счастье. Любовь – это неуловимое, непокорное времени и пониманию чувство, материя, свет, из которого сотворена Вселенная… Почему же человеческая любовь так беспросветно эгоистична? Любовь и эгоизм – антонимы? Своими догадками делится актриса Юлия Рутберг, сыгравшая в конкурсном фильме «Четыре возраста любви», выдвинутом на фестиваль «Кинотавр 2008». – У вас есть вопросы, которые вы себе задаете с самого детства? – Я все время себе задаю вопросы, периодически. Они могут быть глупые, бытовые, житейские, философские, глобальные… Но поскольку я сама их себе задаю, то в этом нет ощущения ни бравады, ни позы: сама задала – сама и ответила, или не ответила. Когда ты сам себе задаешь вопрос – это самый предельно искренний диалог, потому что ты наедине с самим собой. Это никто не может ни зафиксировать, ни отрецензировать, ни опубликовать, ни откомментировать. Это твое личное. Поэтому, наверное, это самые мучительные разговоры. – Человеческая жизнь – это вопросы и постоянное развитие. – Вопрос – это состарившийся восклицательный знак! Поэтому пока я больше живу восклицательными знаками, но иногда восклицательные знаки старятся и, уже с моим жизненным опытом, переходят в вопросительные. – Юлия, вы эгоистичны? – Как любой нормальный человек. Здоровая доля эгоизма в человеке должна быть обязательно, потому что иначе он ничего не добьется. Эгоизм – это защита организма. – Скажите, а вы любите свой эгоизм? Вы ощущаете благодарность по отношению к нему? – Вы знаете, я совершенно не готова ответить на этот вопрос, потому что я никогда себе его не задавала. Вот когда во мне возобладает очередной раз какое-то эгоистическое начало, так я с ним поговорю, и когда мы в следующий раз увидимся, я попытаюсь объяснить свои эмоции. Мне кажется, что в человеке находится много «я». «Я» эмоциональное, «я» рациональное, «я» иррациональное. И эти «я» разговаривают между собой, и периодически что-то «выскакивает». А эти «я» и есть грани эгоизма. – Развитие и эгоизм – это одно и то же? – Вы знаете, я думаю, эгоизм в чем-то подобен иронии. У Блока есть гениальная статья об иронии, и ее дозах в организме человека. Маленькая доза дает человеку шарм, проявляет его чувство юмора. Для женщины это, может быть, возможность какой-то дополнительной манкости, какой-то краски; для мужчины – показатель ума. Большое количество иронии – это уже опасно. А гипербольшое – это ржавчина, которая начинает выедать человека, сжирать, когда человек начинает все пожирать вокруг себя. Точно так же и с эгоизмом: мне кажется, что маленькая доза развивает человека, как сам эгоизм развивается вместе с человеком. Иногда эгоизм подтягивает человека, получается такое динамическое равновесие, как в сообщающихся сосудах. А если эгоизм начинает зашкаливать, и для человека начинает существовать только буква «я», то это его большой критический ноль. Когда человек – только «я» и ничего другого (пусть почитает монолог Хлестакова!), жизнь превращается в гигантский монолог вранья. Человек даже резко глупеет и это видно: если он сосредоточен только на себе, у него даже выражение лица становится другим. Мне даже кажется, что в искусстве есть такое понятие, как «мы». – Сотворчество? – Да. И вот в таком сотворчестве, как «мы», уживаются здоровые эгоизмы разных людей, в споре рождается истина, а спор – это две точки зрения, два эгоизма. Мне кажется, что во всем должно быть чувство меры. Золотое сечение – это чувство меры. И, как известно, «21» – это в десятку, в яблочко, это золотое сечение; а ровно на один больше – «22» – это перебор. А что такое перебор? Это пошлость. Так вот – от «яблочка» до пошлости – один шаг. Беседовала В.Важенина
респект: http://eg.ru/daily/adv/1653/ Юлия Рутберг снова влюбилась Опубликовано 28 Ноября 2001 г. Номер 45 (355) О разводе актрисы с Алексеем Кортневым "Экспресс газета" писала в октябре этого года (№43). Там же мы сообщили о том, что в "двушку" Алексея на Ленинском проспекте уже перевозит вещи олимпийская чемпионка по художественной гимнастике Амина Зарипова. Жизнь оказалась справедлива и ласкова: умница и красавица Юлия недолго оставалась одна. В последнее время ее часто видят в Доме актера с новым любимым - Анатолием Лобоцким. Анатолий недавно развелся с Ольгой Ибрагимовой. Она тоже актриса по образованию, ведет программу "Фаsон" на ТВ 6, а также озвучивает рекламные ролики. У актера взрослый сын, который живет в Барнауле, и совсем маленький внук. Переезжать к любимому из родительской квартиры на Арбате, где она обосновалась после развода с Кортневым, Юлия пока не торопится. От подробных комментариев актриса категорически отказывается - боится спугнуть счастье: - Мы на эту тему не даем интервью. Рано еще. И потом, мы с Лешей давали слишком много интервью, из нас сделали этакую "конфетную обертку", сладкую парочку, может быть, из-за этого так и произошло… И вообще, после того, что вы написали о нас с Лешей, я не очень хочу с "Экспресс газетой" разговаривать. Как вы могли написать, что Леша меня бросил?! Мы взрослые люди, сами во всем разобрались, и я сама ушла. Меня никто не бросал. Амины к тому времени на Лешином горизонте еще в помине не было! А вы пишете - "бросил ради секс-бомбы". Не надо больше обсуждать мою личную жизнь, просто пожелайте, чтобы мы с Анатолием были счастливы, и все. И с наступающим Новым годом всех! ДОСЬЕ Юлия Рутберг Дочь известного актера-мима Ильи Рутберга. С 1987 года работает в Театре им. Евг. Вахтангова. Снималась в фильмах "Макаров", "Мужской характер", "Чек", в сериале про Каменскую Растит сына Гришу, которого актриса родила от Александра Кузнецова, известного как Джек Восьмеркин, американец. Говорят, актер Кузнецов сейчас проживает в Лос-Анджелесе. Алексей Кортнев Лидер группы "Несчастный случай". Снялся в фильмах "Прорва", "На бойком месте". Один из авторов телепередачи "Оба-на". Вел программы "Эти забавные животные" и "Несчастный случай". У Алексея есть сын Артем от первого брака с певицей Ириной Богушевской. Анатолий Лобоцкий Заслуженный артист России. С 1985 года - в труппе Театра им. В.В.Маяковского. Занят в спектаклях "Жертва века", "Дети Ванюшина", "Забавы Дон Жуана", "Чума на оба ваши дома!". Роли в кино - сериал "Мелочи жизни" и последняя картина Владимира Меньшова "Зависть богов".
респект: http://www.newsinfo.ru/articles/2003-08-23/item/514986/ МЫ и КУЛЬТУРА: Юлия Рутберг - "Я не хочу работать с халтурщиками" - 23 августа 2003 г. В большом зрительском фойе было, как всегда, празднично. Поражал статью и шармом Василий Семенович Лановой, неотразимым и маргинальным видом отличался Максим Суханов, блистали дамы, самой ослепительной из которых была знаменитая Турандот и пушкинская Лиза - Марина Есипенко. Но в отличие от прошлых лет стопроцентная явка на сборе труппы обеспечена не была. Не видно было примадонн старшего поколения - Юлии Борисовой и Людмилы Максаковой. Не почтил своим присутствием сбор труппы и "медийный" Сергей Маковецкий. Любимица публики, героиня двух прошлых сезонов Мария Аронова также отсутствовала, скорее всего, по причине занятости в кино. Но дело тут вовсе не в том, что кто-то из мэтров или молодых актеров наплевательски отнесся к открытию очередного сезона в родном театре. Просто все внимание вахтанговского населения сконцентрировано на предстоящей через десять дней премьере - спектакле "Лир", который ставит известный ниспровергатель основ традиционного театра Владимир Мирзоев. С утра до ночи идут репетиции. Трудно сказать, станет ли предстоящая премьера похожей на какие-либо прежние воплощения великой шекспировской пьесы. Скорее всего, это будет вполне самостоятельное произведение сценического искусства, базирующееся на известном сюжете. Newsinfo будет пристально следить за развитием событий и, естественно, докладывать о результатах наблюдений своему читателю. Пока же мы обращаем его внимание на два немаловажных обстоятельства: во-первых, спектакль будет называться просто "Лир" без упоминания титула главного героя; во-вторых, эту роль сыграет знаменитый Максим Суханов, который раза в два младше своего героя. Но возраст - не главное. Важно то, что Суханов и Мирзоев - смесь гремучая, и от этого дуэта можно ждать чего угодно. Добавлю, что в спектакле заняты и другие блистательные актеры, хорошо знающие и понимающие то, что делает режиссер Мирзоев. О главной премьере сезона говорил в своем вступительном слове и Михаил Александрович Ульянов. Подправившийся ипосвежевший худрук, судя по всему, с оптимизмом зрит в будущее и строит громадье планов. Уповает на разнообразие жанров и стилей будущих спектаклей, но, тем не менее, надеется, что вахтанговское начало в творчестве театра непременно сохранится. "Но где же найти режиссеров?!" - патетически воскликнул худрук. И тут же доложил, что Владимир Иванов поставит знаменитый водевиль "Мадемуазель Нитуш", что вызвало чрезвычайное волнение в аудитории. Кроме того, предполагается постановка "Осени патриарха" Г. Маркеса и "Сна в летнюю ночь" В. Шекспира. Так что, за драматургией и режиссерами дело не станет. Однако, творчество - творчеством, но в наше сложное рыночное время и о кассе думать надо. Проголосует зритель рублем - почет постановщику, а на нет - и суда нет. Хотя суд-то, конечно будет. Про некоторые спектакли, которые не дают "стране угля", Ульянов высказывался осторожно и без особого энтузиазма. Например, о "Короле-Олене" К. Гоцци, которого поставил в прошлом сезоне питерец Григорий Дитятковский, Михаил Александрович сказал, что от него надо будет "немножко отдохнуть". А другие придется и вовсе сокращать, потому что они собирают половину зала… "Красной нитью" в приветственном слове руководителя театра звучала мысль о том, что надо хранить традиции театра-дома, театра-семьи. Он даже уподобил вахтанговскую команду семье Корлеоне. Сравнивать себя с "доном" мэтр не решился, но это было ясно и без слов. Вскользь прозвучала фраза, что кто-то из известных сынов семью-таки бросил, уйдя "в свободное плавание". И тут взор Дона посуровел. Он вспомнил слова Рубена Николаевича Симонова о том, что "из Вахтанговского театра уходить нельзя, это вредно". Но фамилию "изменника" худрук не объявил. Более того, он предостерег от того, чтобы "члены семьи Корлеоне" выносили сор из избы. Закончил выступление худрук оптимистичным рассказом о строительстве малой сцены, сдача которой в эксплуатацию должна значительно расширить творческие возможности театра. Предполагается "приличный метраж, на котором можно будет основать и малую сцену, и буфет". "И это было бы большое счастье!", - подытожил свои творческо- экономические выкладки "Дон Корлеоне". После "тронной речи" оного обозревателю Newsinfo удалось вырвать из плотного кольца коллег-журналистов свою любимицу - одну из самых талантливых и харизматических актрис российского театра Юлию Рутберг. Однако беседа с актрисой получилась вовсе не парадной и благостной. Юлия, как всегда была предельно откровенна и даже резка в суждениях. Разговор коснулся самых разных проблем, в том числе будущего "Лира", а также судьбы блистательного спектакля "Сказка" по рассказу В. Набокова, в котором Рутберг блистательно сыграла главную роль. - Юля, открытия сезонов в театре не всегда были радостными для вас. Сегодня настроение, судя по всему, тоже не очень радужное? - Радужность - это прерогатива юности, когда есть ощущение счастья просто оттого, что ты находишься в семье Дона Корлеоне, как сегодня сказал Михаил Александрович. Сейчас я человек взрослый, и сама сопричастность с Вахтанговской семьей для меня - это часть жизни. А все остальное я подвергаю внутреннему осмыслению и сомнению. Я поняла, что мне на сцену надо выходить, как взрослому человеку и достаточно профессиональной артистке. Только тогда, когда мне есть, что сказать публике. Я не хочу мелькать, потому что театр для меня - это последний "артезианский колодец". В нем я черпаю ту влагу, которой подпитываюсь. Это мой родник. И пусть тут ничего не платят. Так не бывает, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты на этом рос, и тебе бы еще за это деньги платили. Существует все-таки равновесие каких-то энергий. Поэтому в театре я буду участвовать только в том, что мне интересно. И пускай какие-то сезоны будут проходить мимо меня. У меня очень много предложений на стороне, я не бедствую. Но должно ведь в жизни быть что-то серьезное и глубокое, может быть, сродни чувству любви. И я однолюб. Пускай иногда моя любовь к Вахтанговскому театру будет односторонней: только с моей стороны или только с его стороны. Но должно же наступить время, когда это будет обоюдная страсть! Поэтому я никуда не тороплюсь, и никаких радужных предположений у меня нет. Я понимаю, что театр сейчас находится в таком положении, что здесь надо работать. Если я соглашаюсь, то надо работать так, чтобы мне не было стыдно. Никто, кроме нескольких людей, которые являются для меня безусловными авторитетами, не сдвинет меня с места. Потому что, с одной стороны, эта профессия очень субъективна, а с другой стороны, надо обязательно выбирать себе людей, которые тебе не будут "дуть в уши", а смогут показать твое истинное положение в пространстве. Поэтому я очень надеюсь, что мне не изменит покой и воля, что по-прежнему я буду такая же энергичная, что здоровье позволит, и что мои домашние будут в порядке. Когда у меня нормальные тылы, я могу добежать до канадской границы буквально за полтора часа. (Смех). - Подвергаете ли вы сомнению то, над чем работаете сейчас, т.е. "Лира"? - Нет, у меня нет сомнений по поводу Лира. Наличие крупных актеров, режиссера-мыслителя и блистательной драматургии все-таки являются залогом перспективности этой работы. Я не собираюсь развлекать публику. Я считаю, что "Король Лир" очень важен в репертуаре театра Вахтангова, потому что мы немножко пошли в сторону стюардессы в самолете - стали обслуживать публику. А я не считаю, что это правильно. Должны быть спектакли, которые существуют в качестве визитной карточки и художественного уровня данного конкретного театра. Один из таких - "Пиковая дама". Этот спектакль старый, даже, наверное, уже старомодный, но это уровень. Я позавчера посмотрела фильм, который снял девяностолетний Дзефирелли о Марии Каллас. И поняла, что дело не в возрасте человека, который делает что-то, а в мастерстве, в художественности его мышления и в попытке проникнуть вглубь явления. Мне кажется, что в "Короле Лире" есть такой прецедент. Мне это интересно. Я очень хочу, чтобы это стало удачей, потому что это - одна из граней существования нашего театра. Я не буду лениться напоминать читателям и журналистам, что в палитре Вахтангова, кроме "Принцессы Турандот", было "Чудо Святого Антония", а также "Эрик Четырнадцатый" товарища Стринберга. Поэтому наш театр - не только шампанское, но иногда и густое мутное вино. И надо эту чашу испить до дна. - "Пиковая дама" - это, безусловно, уровень, это планка. А что вы можете сказать в этом смысле о "Сказке" Набокова? - С Набоковым произошла странная история. Этот спектакль бросили. Может быть, из-за того, что артистам неинтересно играть спектакль, в котором надо танцевать. Жанр этого спектакля был заявлен сразу абсолютно точно: это было кабаре. В нем помимо всего прочего, что есть в драматическом действе, нужно было петь и танцевать. Это - три главных составных элемента, которые должны были быть на уровне. Когда артисты стали себе позволять уходить из спектакля, не предупредив, и даже подменять себя без репетиции, я сказала, что не буду в этом принимать участие. Потому что я отвечаю за свой выход на Вахтанговскую сцену, у которого есть свое реноме. Я не хочу работать с халтурщиками! Я не буду халтурить, и не позволю это делать другим. Это был спектакль, который во многом держался на трех актерах. Но втроем невозможно вытянуть то, что зависит еще и от рук, ног и совести других исполнителей. Поэтому я просто пришла и сказала, что больше не выйду на сцену. Когда в театре Вахтангова на сцену выставляются четыре стула, на которых должны быть четыре девушки, а выходят три, то это называется х а л т у р о й! Мне кажется, что в таком театре я не должна работать. И не буду! Хотя я к этому спектаклю относилась с большой любовью. Но иногда лучше унести с собой ощущение чего-то дорогого, нежели разменять это по копейке и превратить в половую тряпку. - В связи со "Сказкой" у меня возник такой вопрос. Многие актеры пробуют себя в жанре кабаре, эстрадного шоу и т.д.. Не возникло ли у вас желания самой сделать какую-то музыкальную программу? - Возникло. Но я никоим образом не претендую на "пеньё". Я не собираюсь выходить на сцену и делать гимнастические упражнения. Я не собираюсь уходить в шоу-бизнес, потому что я могу быть только драматической актрисой, для которой следующая ступень выразительности - это музыкальное существование. Для меня всегда эталоном в этом смысле был Андрей Миронов. Я никогда не участвовала в конкурсах "имени его", потому что это очень далеко от того уровня, что есть сам Андрей Александрович. Но мне очень нравится эта стезя. Поэтому я постараюсь определиться. Но больше ничего говорить не буду. Надеюсь, что музыка мне поможет. Я все-таки считаю себя музыкальным человеком благодаря родителям и Гнесинке. - Что уже сделали и что планируете в кино? - Было два сериала. Один - "Вкус убийства" с Анной Легчиловой, там у меня достаточно большая работа. В сентябре выйдет "Лучший город земли" - это продолжение "Московских окон", которые я очень люблю. И очень волнуюсь, потому что там у меня большая роль и очень разнообразное существование. Это дает возможность в сериале что-то найти, а не просто "печь блины". Сейчас я снимаюсь совсем чуть-чуть: такая смешная, дурацкая роль - "Участок" на ОРТ. Деньги прожиты, а позор тянется. (Смех) Павел Подкладов
респект: http://rusact.com/actor-interview-8156-Yulya-Rutberg-Lyudi-Kultury-Ne-Umeyut-Dratsya 10/07/09 Люди культуры не умеют драться Имя Юлии Рутберг прочно ассоциируется с Театром им. Вахтангова - одним из немногих художественных коллективов Москвы, артисты которого всегда остро чувствовали перемены в российской культуре. Однако уходящий сезон был отмечен и целым рядом нелепых скандалов. О собственных переживаниях по поводу инцидентов в консерватории, Третьяковке и ГИТИСе Юлия Рутберг рассказала в интервью "Новым Известиям". Но началась наша встреча с разговора о милосердии: недавно редакция газеты "Новые Известия" и журнала "Театрал" совместно с друзьями и партнерами провела в Доме актера благотворительный аукцион, средства от которого были перечислены двум девочкам, проходящим лечение в Морозовской детской больнице. Одной из участниц этого аукциона стала и Юлия РУТБЕРГ. - Юлия, я не раз видел вас на подобных мероприятиях, и вообще, о вас часто говорят как о человеке, для которого добрые поступки превыше всего. - Потому что, на мой взгляд, сейчас катастрофически не хватает добра. Мы живем в эпоху вакханалии какого-то цинизма, черствости, абсолютной бесчеловечности людей по отношению к себе подобным. Вот странно, в XXI веке - не в военное время! - люди так жестоки друг к другу... Я предпочитаю не перечислять благотворительные акции. Мне кажется, что если человек принимает в этом участие, то он делает это молча и так, как ему велит сердце. Если ты занимаешься только благотворительностью и ничего не зарабатываешь, то ты дурак. Если ты занят только наживой и только обогащением, то ты скряга и несчастный человек. А если у тебя есть возможность зарабатывать деньги и при этом не забывать о нуждающихся, то это самый верный путь. - В этом театральном сезоне внезапно ушла из жизни Маргарита Эскина, без которой по-прежнему невозможно представить Дом актера... - Вы знаете, умерло огромное государство. Потому что та территория, которую создала Эскина в Доме актера, это было отдельное государство, которое существовало по своим законам. Там культивировалось добро, там нормой жизни была помощь. Это был странноприимный дом, где Маргарита Александровна привыкла, что артисты в массе своей живут бедно. Кто бы ни приходил, его обязательно кормили. Без бутерброда, без печенюшки, без кексика из ее кабинета не выходил никто. Удивительно, как она любила людей. Вот так вот подумать: ведь мы ей не были прямыми родственниками, но она наше поколение отчасти вырастила. А теперь мы потеряли то место, где нас любили всякими: успешными и неуспешными, нас любили безработными и на пике славы, грязными и чистыми, нам помогали, когда у нас болели дети и родители. Маргарите Александровне до всего было дело. Любой вечер, круглая дата, творческая встреча... Это было для нее так важно. Если звонила Эскина и говорила, что нужно сделать номер, спеть песню или поздравить, то это воспринималось с радостью. Эскина олицетворяла собой нормального, интеллигентного человека. Сегодня таких людей, к сожалению, все меньше. Вы говорите, что смерть ее была внезапна. Нет. Незадолго до смерти она поехала с коллегами в Германию, и ей позвонили, сказали: "Срочно возвращайтесь". Она ответила: "Я не могу бросить артистов". Терпела жуткие боли, но раньше срока не вернулась. Назвать это героизмом? Да. Но для нее это было нормой. И сама она не любила таких громких слов в свой адрес... Мы так устроены, что не понимаем тех моментов, когда счастливы. Мы их не фиксируем. Просто счастливому человеку не до этого. Мне казалось, например, что всегда рядом будет Алла Александровна Казанская, что она и доказывала, когда мы выходили с ней вместе на сцену. Ей было 88 лет, но она всем своим существованием говорила, что никогда не покинет вахтанговскую сцену. Она прекрасно знала, как незаменима для нас - ее учеников - и как незаменима для своей семьи. - Год назад она ушла из жизни. И, к сожалению, ее уход стал не столь заметен: было мало публикаций и телепередач. Возможно, я ошибаюсь, но в широкой публике у Казанской не было той медийности, какую сегодня принято ждать от артиста... - Она бы съежилась, если бы услышала все это. У нас все медийные лица не годятся Алле Александровне не то что в подметки, а ногтя ее не стоят. Потому что это та женщина, которой посвятил вальс Хачатурян; в которую был влюблен Алексей Толстой, когда она играла Нину в "Маскараде", и Нине в "Маскараде" посвящен вальс Хачатуряна. Она была очень близким другом и отчасти ученицей Алексея Дикого. Она была возлюбленной Рубена Николаевича Симонова и была его женой в очень юном возрасте. Я уж не говорю о том, что она была женой Бориса Барнета - этого совершенно необыкновенного, грандиозного режиссера. Алла Александровна - олицетворение редчайшей игры природы, немыслимой красоты и абсолютного ума. Я такие сочетания видала мало в жизни. Она была необыкновенно красива. Не буду перечислять известных людей, которые на коленях стояли около ее двери, потому что многих из них уже нет на свете... Алла Александровна оказалась прекрасным долгожителем. В прошлом году она почувствовала, что находится в финале, и в больнице уже попросила, чтобы прощание с ней было в училище. Щукинское училище на данном этапе жизни было ей дороже, чем театр. И какое светлое было прощание. Мы давно уже между собой называли ее Казанская Божья матерь. Потому что она для своих студентов была оберегом. Она нас кормила в буквальном смысле слова. Она специально приглашала репетировать домой тех, кто не москвичи, чтобы накормить. Она зимой отдавала свои пальто тем девчонкам, которым не в чем было ходить. Когда Аня Мясоедова уезжала во Францию, Казанская отдала ей самый лучший костюм своей дочки Оли Барнет, потому что понимала, как Ане придется нелегко. И кстати, Аня только ей сказала, что собирается сбежать во Францию. Не знаю, что это за порода людей, которые сегодня уходят. Но понимаю, мне необыкновенно повезло, что их всех застала. Я была с ними вне формальных отношений, потому что помимо моих родителей именно эти люди оказали на меня невероятное влияние. - Если в прошлом году театральное сообщество пыталось отстоять Дом актера, который несправедливо отбирали чиновники, то в этом году аналогичных ситуаций в культуре было больше. Это и смена ректора в консерватории, и "проводы на пенсию" директора Третьяковской галереи, и отставка ректора ГИТИСа... Вам не кажется, что, как говорил классик, надо что-то надо поправить, и не только в консерватории? - Безусловно, в обществе не все в порядке по отношению к культуре, и об этом надо кричать SOS. То, что сделали в ГИТИСе, - это просто рейдерский захват власти... По каждому пункту: как это было сделано и кого назначили - это абсолютный беспредел. Каждый шаг - нарушение закона. Я никак не могу понять: для кого в этой стране законы? А что творилось в прошлом году с Домом актера?! Это абсолютное беззаконие. К счастью, благодаря общественности это все дошло до президента. Если бы у нас у всех была возможность звонить в Кремль и говорить: "Товарищ президент, беспредел-то какой происходит..." У меня такое ощущение, что государство превращается в "зону", а культура - как самое уязвимое - страдает первой. Люди культуры не умеют драться. Они умеют драться только словом или поступком. И что творят с людьми, которые положили свою жизнь служению искусству? В той же консерватории вон что произошло! Так вот, задуматься: это ведь все духовные святыни. Третьяковка, консерватория, ГИТИС... А конфликт в Союзе кинематографистов?! Я думаю, вы абсолютно правы, в нашем королевстве далеко не все в порядке. - В этом сезоне не остался в стороне от конфликтов и Театр Вахтангова. Якобы группа людей, чьи имена не называются, написала в Министерство культуры кляузу с требованием отстранить от должности художественного руководителя Римаса Туминаса... - Я так и не поняла, что произошло. Кто заварил эту кашу, неизвестно. Но когда пошли все эти слухи, мы написали официальное письмо, в котором защищали Римаса Владимировича. И опять же в театре не было ни сбора труппы, ни дискуссий. В театре, слава Богу, не было ничего. Потом кто-то от лица театра беседовал с Александром Алексеевичем Авдеевым. Потом министр беседовал с Туминасом, побывал на спектакле. Я пришла в театр и узнала, что конфликт благополучно завершился. До сих пор не понимаю, почему произошло это недоразумение. Это была такая отвратительная пошлая драматургия в постановке очень провинциального кляузного режиссера. Я не знаю ни фамилии драматурга, ни фамилии режиссера, но почему-то нас на какое-то время заставили подыгрывать в тухлую пьесу. Изначально с Римасом Владимировичем был договор на три года. Так дайте ему осуществить свои планы, как и договаривались, а уже потом решайте, продлевать договор или нет. Я не видела спектакля "Дядя Ваня" , который приходили смотреть из министерства, поскольку была на гастролях. Говорят, спектакль хороший. Я всячески рада. Это значит, что Римас Туминас выиграл битву творчески. А это самое главное для театра. - Когда он был назначен художественным руководителем театра, я не раз слышал недовольство от корифеев сцены: мол, Туминас не вахтанговец. На ваш взгляд, для театра не страшно, что режиссер не учился в Щукинском училище? - Театр как живой организм существует на протяжении десяти лет в расцвете сил, потом начинает угасать. Меняются лидеры. Нашему театру повезло. Рубен Николаевич Симонов из первых рук получил театр от Евгения Багратионовича Вахтангова. Михаил Александрович Ульянов фактически был сыном Рубена Николаевича. И был пропитан вахтанговской культурой. Они были корифеями, и они задавали планку. Но с уходом Ульянова традиции постепенно забываются. Не потому что в нас нет вахтанговской школы, а потому что такова закономерность. Римас Туминас учился в ГИТИСе у других педагогов. Как он относится к вахтанговской школе, я не очень понимаю. Думаю, что он по своим краскам другой режиссер, совсем другой. Но это не повод звать общественность на баррикады. Возглавлять театр должен прежде всего режиссер. - Тем более что вахтанговская школа может жить в артистах... - Нас переделать уже невозможно, потому что мы достаточно взрослые люди. И тем богам, которым мы молимся, мы будем молиться всегда. С кем-то у Римаса складывается, с кем-то не складывается. Я думаю, это не только по меркам вахтанговской школы, а вообще общечеловеческие ментальные вещи. Он все-таки человек другой страны... Я пока что не понимаю, какой театр он намеревается построить, поскольку привыкла жить в театре, в котором все поздравляли друг друга с днями рождения, с появлением детей, праздновали юбилеи, делали капустники, отмечали Новый год. Это был дом. Сейчас - учреждение. Могу сказать это абсолютно точно. Но когда человек пришел и только два года поработал - это очень мало. Дайте режиссеру создать хоть какой-то монастырь, чего же вы ему руки-то отрываете? Тогда мы поймем, где оказались, потому что театр не рождается в секунду. Поэтому искренне рада, что впереди еще один год по договору, и у Римаса Владимировича будет возможность выстроить свою генеральную линию. Потому что если вы человеку пообещали, уговорили приехать из другой страны, сорвали с должности главного режиссера, то с вашей стороны - это, мягко говоря, непорядочно, господа, так поступать. - Совсем недавно мы потеряли еще одного блестящего артиста, настоящего любимца публики - Олега Янковского ... - Мы сегодня говорили по поводу медийности и так далее. Так вот, у его гроба все стало ясно, кто есть кто. Это был король. Уникальный, неповторимый, потрясающий артист. Масштаб его дарования заключался в том еще, что с годами он становился мощнее, выразительнее, тоньше, хотя он и так был виртуозным актером. Я действительно не знаю таких артистов, как он. Замечательно сказал Жванецкий, что у Янковского была удивительная способность уходить. Он в фильмах все время исчезал, уходил даже оттуда, где ему было очень хорошо. Он был такой поразительный, как ртуть, как кислород. У него не было габаритов. Совершенно неуловимый. И какое выразительное лицо, какой пронзительный взгляд. И конечно: "Улыбайтесь, господа, улыбайтесь". То, что они сделали с Захаровым, - это просто шедевр. Даже не знаю, какие можно найти слова, чтобы выразить, кто ушел. И вообще должна сказать: в нашем королевстве не все в порядке не только потому, что происходят рейдерские наезды на Третьяковку, консерваторию, ГИТИС, Театр Вахтангова, а потому, что уходят люди, которые своим творчеством, жизнью своей и личностью своей противостоят этому. Они являются антителами. Потому что их авторитет столь непререкаем, их талант и масштаб личности столь велики, что рядом с ними, в маске ли человек или с автоматом в руках, - у них опускаются руки, они не могут. Не могут творить зло. ВИКТОР БОРЗЕНКО
респект: http://www.sem40.ru/famous2/m362.shtml http://www.kp.ru/daily/22669.5/13173 Светлана ХРУСТАЛЕВА. 5 Ноября 2001 Юлия Рутберг: Из нас с Кортневым пытались сделать сладкую парочку Когда звезды расходятся - это всегда грустно. И больно. Потому что повод для пересудов и сплетен обязательно найдется. Но перед любовью все равны, и какая разница, кем были прежде герои семейной драмы, если теперь они просто бывшие муж и жена. И все у них, как у людей, ну то есть как у нас с вами, - и жизнь, и слезы, и развод. Чего греха таить, Юлия Рутберг и Алексей Кортнев были яркой и интересной парой. И вместе выглядели даже, может быть, ярче, чем порознь. О них много писали, как о счастливой и во всех отношениях успешной семье. Они познакомились в Доме актера во время сочинения театрального капустника. К тому времени Кортнев был в разводе с первой женой Ириной Богушевской. Юля к тому времени тоже была разведена. Ее муж - актер Александр Кузнецов, известный по фильму "Джек Восьмеркин - американец", - уехал в Америку. Она с сыном Гришей осталась в России. Алексей Кортнев за Юлией Рутберг ухаживал с настойчивостью школьника. В новость о том, что Юля с Лешей расстаются, трудно было поверить. - Многих огорчило известие о том, что вы с Кортневым разошлись. - Мне не хотелось бы это обсуждать. До сих пор неприятно, что когда-то мы с Лешей пустились во все тяжкие с этими интервью на глянцевых обложках. - Тогда о работе. В Театре Вахтангова вы репетируете в новой постановке "Сказка" по Набокову. И там играете... - Черта - мадам Отт. Это рассказ совершенно в булгаковском стиле. Считайте, что я репетирую Воланда, только женщину. - Не опасаетесь дьявольщины? - Я за нее и не берусь. Я артистка и в это играю. И собираюсь делать это с абсолютным отстранением и самоиронией. - Вы снимались в сериале про Каменскую, где играли с Валерием Приемыховым. Знали тогда, что он тяжело болен? - Знала. Но, когда он умер, оказалась к этому не готова. Я никогда не играла в кино так мягко, так нежно, как здесь. Все благодаря ему. - Вы продолжаете "сериальную" жизнь. Теперь вот "Московские окна". - Я с удовольствием снялась в нем, партнеры там были замечательные. Сериал о 60-х годах. Я его посвящаю своим родителям. Я счастливая, просто живу трудно - В одном интервью вы говорили, что умираете в быту. - Для меня быт - готовить супы, убирать, ходить по магазинам. Нет, я не стираю и не мою пол каждый день. Но за последние десять лет сделала как минимум четыре ремонта в разных квартирах. Сама ездила по магазинам, нанимала рабочих, возила, таскала, занимала деньги... Не пропуская репетиций, спектаклей. Макропроблемы в нашей семье решаю я. - То, что любой женщине хочется быть слабой, - это не про вас? - И у меня иногда возникает такое желание. Но я продолжаю быть тем паровозом, к которому все цепляются и цепляются вагоны. Вообще я считаю себя счастливым человеком, только жизнь проживаю трудную. Работаю в четырех театрах, озвучиваю рекламы и многое другое. Мне надо растить сына. Грише пятнадцать лет. Он учится в гимназии, ходит на плавание, в компьютерные клубы, осваивает два языка. В каждый отпуск он со мной. Мы объездили много стран. - Ваш первый муж и Гришин отец, актер Александр Кузнецов, уехал в Лос-Анджелес. Он ведь звал вас с собой? - Да. Но я актриса, которая говорит на русском языке и воспитана на русской культуре. Мне там делать нечего. - Вы с ним общаетесь? - Да. Этим летом Гришка первый раз ездил с отцом в Нью-Йорк, и они были в тех самых небоскребах. Когда сын увидел по телевизору этот ужас, тут же все спроецировал на себя. Я всегда влюблялась в "степных волков" - До встречи с вами Алексей Кортнев считал, что Театр Вахтангова - пыль и плесень. А увидел вас, понял, что пропал. Он добивался вас несколько месяцев, не так ли? - Возможно, да. Не будем больше говорить об этом. Последние годы Господь так тасует колоду, что страшно становится, все так неустойчиво. О том, что со мной происходит, я говорю тем людям, которых считаю возможным обременять. Всем остальным отвечаю: "Все в порядке". - Вам не кажется, что яркие творческие люди - не совсем благоприятный союз? - Когда возникают чувства, не думаешь, какой социальный статус занимает этот человек. Когда-то я влюблялась в мальчиков, которые только стояли у истоков своей популярности. И гораздо быстрее становились известными, чем я. Со мной всегда были яркие и талантливые мужчины, всегда эгоисты и почти всегда "степные волки". Мне радостно, что я никогда не была у них хвостом. - Одно дело - роман, другое - совместная жизнь... - У меня всегда было дело. Мне дан подарок - владение особой профессией. При том, что я внимательна к родителям, ответственна за сына и люблю своих мужей, никогда не растворялась ни в ком и не считаю это правильным. - Вы говорили, "если любишь человека, приходится уступать". Значит, не уступили? - Может, что-то исчерпалось. Юля стремительно встает, рывком стряхивает пепел с сигареты и резко говорит глубоким низким голосом: - Я не из тех, кто будет терпеть. Если чувствую, что намечается лажа, чего ждать? Находиться в кислой жиже я не могу. Из нас с Лешей пытались сделать сладкую парочку. Я держалась восемь лет. А этими бесконечными интервью на тему нашего совместного счастья, мне кажется, мы выпустили пары. Любовь - это всегда сильное испытание - Но в вашем союзе было немало романтики. - Было. Но публично осмыслять годы жизни, прожитые в любви, зачем? Я никогда не пускала пену в интервью. Сейчас мне спокойнее говорить о другом. О том, как я снялась летом у Димы Харатьяна в фильме "Атлантида", с Сашей Самойленко мы там комическую пару играли. В "Чайке" с ним же играем брата и сестру. Если будем репетировать "Гамлета", то я - Гертруду, а он - Полония. Мой первый муж Саша Кузнецов, Максим Суханов, Саша Самойленко - все однокурсники. Они были на четвертом, а мы - на первом, гладили им костюмы, ставили реквизиты. Они тогда были полубогами, а теперь мы давно топчем одни подмостки. - Затишье на любовном фронте - это, наверное, не для актеров? - Невероятные бури бывают не так часто в жизни. Это Божий дар. Любовь всегда сильное испытание. Оно как цунами. Я научилась жить одним днем. - Настроение у вас какое-то блюзовое. Как один классик сказал, блюз - это когда хорошему человеку плохо. - Здорово сказано! М-да, настроение такое полублюзовое. Но печаль моя светла. У меня очень хорошие друзья, изумительные родители, у меня есть работа. К жизни отношусь с желанием жить и верой, что все будет хорошо. Если бы знать? Если бы знать... Светлана Хрусталева, "Комсомольская Правда"
респект: http://www.znakomstva-spb.ru/index.files/Page476.htm http://www.kp.ru/daily/23770/57167/ Дом. Семья | Мужчина и женщина 9 Сентября 2006 Юлия РУТБЕРГ: Не нужно мазать дегтем прожитую жизнь Несколько лет назад развод актрисы Юлии Рутберг и музыканта Алексея Кортнева обсуждали с гораздо большим интересом, чем театральные премьеры Юли или новые песни Леши. Ничего не скажешь, пара была «звездная» и вполне счастливая. Во всяком случае, так они о себе говорили в многочисленных интервью. И вдруг Леша влюбляется в молодую гимнастку Амину Зарипову и уходит от Юли... Понятно, какие эмоции разрывали ее в этот момент. Но она берет себя в руки. И говорит, что продолжает относиться к Леше с уважением... Разве такое бывает? - Люди считают, что все должно быть «или-или», - сказала Юля в одном из интервью. - Либо врозь, либо вместе. Но какой смысл поливать грязью значительный кусок жизни (Юля и Леша были вместе 10 лет. - Авт.), если можно расстаться по-хорошему и остаться друг для друга важными людьми. Теперь Юля счастлива с другим человеком. Ее муж - Анатолий Лобоцкий, «замечательный артист и интеллигентный человек». И на этих словах Юля ставит точку. Однако на кое-какие откровения мы все-таки ее раскрутили. - Юля, после развода, наверное, кажется, что с большими любовями покончено навсегда, или все-таки остается надежда на новую встречу? - Все встречи планируются свыше, это человеческая судьба. А если в жизни происходят события со знаком «минус», нужно... продолжать жить. В чем выход? Окунуться с головой в работу, сходить в театр, встретиться с друзьями или вообще сделать паузу в общении и уехать куда-нибудь далеко-далеко. Я, например, уезжала в деревню за 400 километров от Москвы, где тишина и отключен мобильный телефон. Там можно собирать грибы и ягоды, не заботиться о том, как выглядишь, и вести «растительный» образ жизни. Меня спасала работа. И до сих пор у меня ее выше крыши, хотя с каждым годом все больше хочется отдыхать. Но я отвечаю за благосостояние своей семьи, у меня пожилые родители и взрослый сын. - А мужчины, которые рядом с вами, почему они не отвечают за ваше благосостояние? - Они помогают по мере возможностей. Я никогда не думала о материальных выгодах, которые можно получить от мужчин. Всегда считала, что не в деньгах счастье. Если люди способны сохранять нормальные человеческие отношения - это главное. Тем более когда есть дети. У меня не вызывают никакой симпатии женщины, которые начинают «торговать» ребенком, для того чтобы получить с его отца «по полной». Особенно в том случае, если мужчина полюбил другую и именно это явилось причиной расставания. Когда живое существо превращается в разменный пятак - это кошмар. Любой конфликт нужно решать не на пике неурядиц, а дождаться, когда состояние обеих сторон станет вменяемым. Все люди разные, и ситуации у них тоже разные: встречаются однолюбки, которые так глубоко погружаются в свои чувства, что полжизни не могут из них вынырнуть, а у других вообще долгих отношений не бывает. Все зависит от нервной организации человека, от его жизнеустойчивости.
респект: http://www.vmdaily.ru/article/12526.html 4 сен 2001 ЮЛИЯ РУТБЕРГ: МОЯ СЕМЬЯ – ИТАЛЬЯНСКИЙ МАФИОЗНЫЙ КЛАН А она сама — звезда Театра имени Вахтангова, спектаклей Владимира Мирзоева. После спектаклей «Хлестаков» и «Пиковая дама» ее принято считать блестящей характерной актрисой. Критики посвящают ей хвалебные статьи, а она мечтает о простом человеческом общении. О ней не так много известно, поскольку она не любит мелькать на страницах прессы. Родители Юли — Илья Рутберг, великолепный мим, отмеченный в свое время вниманием самого Марселя Марсо, профессор и заведующий единственной в мире кафедрой пантомимы и пластической культуры театра Академии переподготовки работников искусства, и Ирина Суворова, дирижер-хоровик, — познакомились в знаменитой в 60-е годы эстрадной студии МГУ «Наш дом». Рутберг вместе с Марком Розовским и Альбертом Аксельродом был ее основателем. Юля практически росла за кулисами, и ее нянчили по очереди все студийцы. Поэтому многих она до сих пор по привычке называет тетями и дядями: «дядя Сеня Фарада», «дядя Саша Филиппенко», «дядя Гена Хазанов»... — Юлия, в последнее время вы играете в Вахтанговском театре только старые спектакли. С чем это связано? — После того как прекратила свое существование «Фрекен Жюли» (этот спектакль стал для меня своеобразным Рубиконом, потому что подвел черту десятилетнего этапа моего существования в Вахтанговском), я уже три сезона ничего не репетирую в своем театре. Это было непонятно и неприятно, я переживала, но потом cыграла сначала у Михаила Козакова в «Русской антрепризе», потом в Театре наций. И поняла: что ни делается – к лучшему. Работа у Козакова была очень важной и нужной, потому что это был мой первый выход в антрепризу, к которой я раньше относилась весьма непочтительно. Но тут возник этот маленький камерный театр, во главе которого стоит человек истовый. И спектакль «Играем Стриндбергблюз» по пьесе Дюрренматта был сделан на очень высоком художественном уровне. Он для трех актеров (со мной играют Владимир Стеклов и Анатолий Лобоцкий) и саксофона. Мало того, что саксофон — совершенно загадочный инструмент, да еще он находился в руках такого гения, как Игорь Бутман. Для меня было совершенным сюрпризом, что музыкант с мировой известностью будет так трепетно относиться к репетициям. В антрепризе Козакова сохранилась культура театра, которая сейчас утрачена во многих стационарных коллективах. — Вехой, очевидно, был для вас и проект «Освоение пьесы «Чайка» методом системы Станиславского»? — Да. Этот спектакль, как и многое другое в моей жизни, возник благодаря художнику Паше Каплевичу, который неожиданно стал еще и продюсером. Ставили мы спектакль в рамках Театральной Олимпиады за сорок дней. Это была чистейшей воды афера — двумя составами (потому что актеры все востребованные, занятые) в такой короткий срок! Режиссер — Андрей Жолдак, ученик Анатолия Васильева, Анджея Вайды, Кшиштофа Занусси. Я просто счастлива, что были эти сорок дней! — Когда и где можно увидеть ваш спектакль? — В Москве осенью будем играть спектакль в Театре наций. А до этого — работали в бывшем театре Корша на улице Москвина (здесь много лет находился филиал МХАТа). Когда-то впервые «Чайка» в Москве была поставлена именно на этой сцене. Нас это вдохновляло, как и то, что наша постановка первая после пятнадцатилетнего небытия театра, связанного с непрекращающимся ремонтом. На его сцене играли Лоуренс Оливье, Сара Бернар... Это была ведущая российская гастрольная площадка для звезд первой величины. И одна из целей нашего проекта — привлечь внимание общественности к восстановлению театра и этой традиции. — А что кино? — Сначала я очень хотела работать в кино, сыграла несколько эпизодических ролей, правда, у таких мастеров, как Гинзбург, Мотыль, Зельдович. Александр Кайдановский говорил, что мое время придет после тридцати. Так и случилось: я снялась в главной роли в картине Игоря Талпы «Мужской характер», и теперь веду более активную кинематографическую жизнь. Сыграла в «Каменской» и «Империи под ударом», в фильме «Чек». Осенью один за другим выйдут сериалы «Московские окна», «Фаталисты» и «Семейные тайны». Снялась у Евгения Гинзбурга в фильме «Мамука» — картина названа по имени безвременно ушедшего Мамуки Кикайлешвили, изумительного артиста. У меня там роль певицы, такой собирательный образ акулы российского шоу-бизнеса. Недавно вернулась из Одессы, где снималась у Александра Павловского в картине «Атлантида». — Многие талантливые театральные актеры не могли работать перед камерой. — Большинство моих ролей в кино делались на скорую руку. Ты приходишь на площадку на один-два дня, впервые в жизни видишь партнера, а тебе надо сыграть за один день и любовь, и ненависть, и бог знает что еще. Ты не успеваешь даже ничего сообразить, не то что вжиться в роль. А вот «Московские окна» мы снимали долго, с настоящими репетициями. Я даже стала из дома какие-то безделушки приносить, обживать декорацию. С моим партнером Колей Чиндяйкиным мы столько всего придумали! Однажды я принесла цветы и попросила его в кадре мне их подарить. Или в финальной сцене расставания наших героев у меня вдруг ком встал в горле, и я от всей души ему сказала: «Я так рада, что ты есть в моей жизни!» Для Коли это было полной неожиданностью, но он прекрасно отыграл эту ситуацию. А главное, наши отрицательные персонажи стали выглядеть человечнее. — Ваш голос удостоился специального упоминания в энциклопедии «Русский драматический театр»: «Чувственный, слегка хрипловатый, богатый оттенками голос Юлии Рутберг...» — «Русский драматический театр» стал для меня колоссальным подарком. Все-таки я человек «без погон», без званий, и если была выбрана в ряду других замечательных современных актеров, то, наверное, только за качество работы на подмостках. Такое профессиональное признание греет душу гораздо больше, чем всенародная популярность. — Как вы себя ощущаете сейчас? — Этот год — год Змеи — мой. У меня открылось второе дыхание! Хочется работать, я буквально переполнена идеями. Я всегда была оптимисткой. Но здесь какое-то особое восприятие жизни — любовь к людям, желание с ними общаться. С другой стороны, ощущаю себя гораздо более взрослой и аскетичной на эмоции. Больше стала ценить свое время, особенно время общения со своими близкими. Меня очень радует сын Гриша — столько мне всего через него открывается! Ему 14, и он уже такой интересный собеседник. Семья у нас замечательная — просто итальянский мафиозный клан: четыре поколения в одной квартире, и все крепко держимся друг за друга. — Вы – жена и мать. Как решаете домашние проблемы? Любите, например, готовить? — Что ты! Еда для меня в основном на бегу. Обедаю всегда в театре. Завтракаем мы дома, обычно это кофе с молоком, йогурт, творожок, иногда каши быстрого приготовления. Обожаю китайские рестораны. Вообще дома что-то особенное, требующее времени, готовлю очень редко. Даже когда предполагаются гости, предпочитаю фуршетные застолья. — Вы почти всегда обходитесь без косметики. Это ваш стиль или просто времени не хватает? — Так часто приходится на сцене быть в боевой раскраске, что совсем не хочется пользоваться косметикой в повседневной жизни. Если я и крашусь, то совсем умеренно: лицо же устает. А потом мне кажется: все время быть накрашенной — значит носить маску. Досье «ВМ» РУТБЕРГ Юлия Ильинична. Родилась 8 июля 1965 года. Окончила театральное училище им. Щукина. С 1987 года актриса Театра им. Вахтангова. Среди сценических работ: Зойка («Зойкина квартира»), Двойра («Закат»), Хетти («Дама без камелий»), мадам Дурандас («Французские водевили»). Снималась в фильмах «Пышка», «Закат», «Расстанемся, пока хорошие», «Старые молодые люди», «Похороны Сталина», «Макаров», сериалах «Каменская», «Мужской характер», «Чек». Первый муж – актер Александр Кузнецов, отец сына Гриши. Сейчас замужем за Алексеем Кортневым, лидером группы «Несчастный случай». Автор: Галина ТУРЕЦКАЯ
респект: http://www.vahtangov.ru/onstage/actors/rutberg/8496/ 9.12.2006 Юлия РУТБЕРГ: «Мои „кукусики“ и „бабасики“ пошли в народ» Она вечно в движении. Застать ее дома почти невозможно — самолеты-поезда, съемки-гастроли, спектакли-озвучивание-реклама в родной Москве… Но она успевает все и повсюду, потому что Юлия Рутберг — классический трудоголик — В прошлом году вы снялись аж в четырнадцати кинопроектах! — Это был ужас! Горячка! Я не спала сутками — смены шли нон-стопом. Родные просили: «Остановись!», иногда даже до обид доходило. Нет, конечно, надо соизмерять свои желания со своими возможностями! — Есть ли для вас личное табу на какой-то жанр? — Да, я себе сказала, что ноги моей не будет в ситкомах. Не переношу наигрыш и этот кошмар, когда подкладывают «смех зрителей». Я испытываю настоящее унижение, если смотрю и мне совершенно не смешно, но звучит навязчивый закадровый хохот. Такое ощущение, что пытаются манипулировать моим сознанием. — Вы очень требовательны к рабочему материалу? — А как же иначе? В «Не родись красивой», например, меня не слишком вдохновляли мои реплики. Но спасибо, что позволили самой их переписывать, и я отрывалась по полной! Ведь в первоначальном варианте никаких «кукусиков», «бабасиков», «дядек» и «тетек» не было. — Но именно это пошло в народ! — Да, до сих пор, где бы я ни появлялась, меня встречают, радостно улыбаясь: «Ой, кукусики, дядьки и тетьки пришли!» Или просят автограф:"Напишите, пожалуйста: «Дорогому бабасику!» (улыбается). — Вам часто приходится играть персонажей, мягко говоря, необычных. Это не настораживает? — Наоборот! У меня и банкирши, и гангстерши, и врачи, и следователи, и гипнотизерши, и аферистки какие-то — широкий спектр. А галерея необычных персонажей началась с первой же театральной роли — Березы в «Коте в сапогах». Друзья шутили: «Здравствуй, дерево!» Ну а когда повесили распределение на спектакль «Петр и Алексей», ликовал весь театр. Там было написано: «Подмосковная крестьянка Аксинья Трофимова — редкий урод с бородой — Юлия Рутберг» (смеется). Потом были и Тайная Недоброжелательность в «Пиковой даме», и Женщина-черт в спектакле-кабаре «Сказка» по Набокову? Прошлым летом я снималась в Одессе. В выходной отправилась на Привоз. Вдруг звонит Гаркалин: «Я тебя поздравляю! Ты мышь, я жук!» Я решила, что у Гаркалина белая горячка, но оказывается, нас позвали в мюзикл «Бедная крошка» Евгения Гинзбурга по «Дюймовочке». Так я стала еще и Мышью, к тому же осуществилась моя давняя мечта о партнерстве с Арменом Борисовичем Джигарханяном. Он был Кротом. Мы играли любовь, пели, плясали. Восторг! — Обычно актрисы стремятся играть героинь помоложе, а вы пошли на возрастную роль мамаши детектива Подушкина, сыгранного Дмитрием Харатьяном, который в реальности даже старше вас? — Когда мне позвонили, я в недоумении сказала: «Последние десять лет я дружу с семьей Харатьянов и к Димке отношусь очень нежно, но вряд ли мои чувства тянут на материнские». Однако в группе настаивали. Одиннадцать часов длились пробы грима. Но выглядеть старушней, хотя мне и прорисовывали морщины, не удалось — остатки молодости взяли свое (улыбается). А вот в природу отношений мамаши и сына нам удалось прорваться. И Харатьян был вполне расположен к моим «родственным» шалостям — вплоть до того, что я, как мать, могла заправить ему рубашку в штаны, могла одернуть его, по попе дать? А вообще странно, но столько людей последнее время стали называть меня по имени-отчеству. Сначала я вздрагивала: «Кто-кто здесь Юлия Ильинична?» А теперь понимаю, что это от вежливости, а вовсе не от чего-то иного. — У вас такой неподражаемый голос? Он с детства был низким? — Да. Еще учась в Гнесинской музыкальной школе, я пела альтовые партии в хоре. Позже мой тембр не раз обыгрывался в работах. Когда мы выпускали «Пиковую даму», где я по сей день играю Тайную Недоброжелательность, режиссер Петр Наумович Фоменко просил: «Ниже, Юлечка, еще ниже», и в какой-то момент поинтересовался: «А сколько вы выкуриваете в день?» Я говорю: «Ой, вы не поверите — уже почти пачку!» И он совершенно серьезно: «А не могли бы две?» — А в жизни люди, мало знакомые с вами, реагируя на голос, ждут от вас какой-то особой эротичности или считают вас роковой? — Не знаю, может кто-то и ждет, и считает? Кстати, я не сотрудничаю ни с чем, что связано с эротикой, — ни с эротическими телепрограммами, ни с эротическими журналами. Во время работы на сцене или перед камерой я могу думать о том, как выгляжу, удачен ли костюм, хорошо ли меня накрасили, причесали, но никогда не думаю, сексуальна ли я. Если все идет правильно, то это само собой разумеется, потому что в женскую актерскую природу манкость входит. — Со своим мужем, актером Анатолием Лобоцким, вы вместе уже лет шесть. Соединение двух творческих личностей — это всегда вулкан? — С некоторых пор я на подобные вопросы перестала отвечать, потому что мне хочется оставить нашу жизнь в покое. Мне кажется, не нужно ничего рассказывать про семью — для двоих это какой-то странный урон, хотя вроде у тебя ничего и не отобрали? — Ваш отец, актер Илья Рутберг, как-то сказал: «Мы такие одинаковые с дочерью!» А вы с сыном? — Ну, не такие клоны, как мы с папой, но похожи. Когда дело касается чувственного ряда, нередко оценки у нас совпадают. Но Гришка — больший прагматик, чем я. Я-то в основном эмоциями живу, а он чаще подвергает что-то сомнениям. Потом, для него искусство и театр не являются тем, чем для меня, и в этом нет ничего плохого. То, что он порядочный человек и хороший друг, я вижу, но вот некоторое разгильдяйство и инфантилизм присутствуют — правда, в девятнадцать лет это еще простительно. Будем бороться. — Как прагматик Гриша не мог не видеть, что актерская профессия сейчас стала хлебной. Отчего не захотел продолжить династию? — Он решил заниматься тем, что ему интереснее, и пошел в Международный институт рекламы. А по поводу династии? Ему несколько раз предлагали сниматься, он отказывался. Но сейчас, если Павел Каплевич запустит картину, Гришка будет пробоваться на роль молодого Гумилева. А вообще, он же сказал, что после института, возможно, пойдет на высшие режиссерские курсы. — Не так давно вы переехали в новую квартиру. Вам нравится вить гнездо? — Вить гнездо очень здорово, если заниматься только этим. Но когда утром у тебя запись и вечером спектакль, а весь день ты провела на рынке стройматериалов, где холодно и сплошной мат, это выматывает. И так почти полгода — ад! Зато я ужасно рада, что мне удалось соблюсти одно правило: я ничего не покупала для обустройства дома без скидки, и если ее не давали, уходила. Это был спортивный интерес. Одну женщину на всю жизнь запомню. Мы у нее много всего набрали, и я спрашиваю: «Скидка будет?» Она посмотрела на меня внимательно и говорит: «А что, так бедствуете?» «Нет, — не отводя глаз, отвечаю, — не ворую». После этого она улыбнулась и сделала скидку. До сих пор кое-что у нас еще не доделано, библиотеку только недавно расставили, надо разобраться с картинами. Но я уже люблю эту квартиру — ведь все сделано так, как хотелось: много света, пространства, ничего лишнего. ДОСЬЕ Юлия Рутберг родилась в Москве в потомственной театральной семье. Окончила Театральное училище имени Щукина, с 1988 года работает в Театре имени Вахтангова. В кино дебютировала в 1989 году в мюзикле «Руанская дева по прозвищу Пышка». Снялась более чем в 30 фильмах и сериалах: «Похороны Сталина», «Макаров», «Чек», «Фаталисты», «Атлантида», «Прощайте, доктор Фрейд», «Московские окна», «Холостяки», «Участок», «Не родись красивой» и других. Работает на радио и телевидении. В 2005 году в соавторстве с режиссером Владимиром Ивановым создала моно-спектакль в жанре кабаре «Вся эта суета». Недавно на телеэкраны вышел сериал «Иван Подушкин. Джентльмен сыска», а в Театре Евгения Вахтангова — драма «Королева красоты», в которых у актрисы главные роли. А совсем скоро телеканал СТС покажет сериал «Иван Подушкин. Джентльмен сыска-2». Мария Сперанская
респект: http://www.nrk-film.ru/personas/rutberg.html Юлия Рутберг (Кристина Воропаева) Юлия Рутберг – имя, хорошо известное российскому телезрителю. В багажнике Юлии – Высшее театральное училище им. Б. Щукина, и много лет бессменной работы в театре имени Вахтангова. Впервые российский зритель увидел Юлю в мюзикле «Руанская Дева по прозвищу Пышка». Эта игра осталась в памяти как эмоциональная и искренняя. У Юлии – большой послужной кинематографический список, около 30 фильмов. В их числе: «Макаров», «Чек», «Прощайте, доктор Фрейд!», сериалы: «Московские окна», «Участок», «Холостяки», «Сыщики» и так далее. В жизни Юля Рутберг активно занимается спортом, мало ест, любит различные диеты, отрицательно относится к вмешательству хирургии в женскую красоту. По этому поводу актриса говорит, что она в ужасе от того, что делают женщины со своим телом и лицом! От времени не убежишь, бешеная гонка за молодостью ни к чему не приводит, уверена актриса. И добавляет, что в каждом возрасте женщина прекрасна и индивидуальна. В жизни Юлия Рутберг незаметна в толпе. Обыкновенная москвичка. Умная и интеллигентная. Любит «теряться» в метро.
респект: http://www.snob.ru/selected/entry/7450 16.10.09 / Москва Юлия Рутберг присоединилась к клубу «Сноб» Между снобом и глупым человеком — пропасть. Именно снобы заставляют землю вращаться Актерское мастерство у Юлии Рутберг без преувеличения в крови — ее бабушка с дедушкой танцевали в ансамбле НКВД, мать преподавала музыку, а отец, Илья Рутберг, стал классиком советской пантомимы. Несмотря на большую ответственность, она не побоялась пойти по родительским стопам и стала актрисой. С энтузиазмом участвует в разнообразных проектах: занята в спектаклях девяти театров, снялась более чем в 60 фильмах и сериалах и успела поработать с почти всеми ключевыми театральными режиссерами последних 20 лет. Несмотря на популярность и занятость, успевает заниматься и чем-то своим: в 2004 году придумала интерактивный моноспектакль «Вся эта суета» — и в ходе шоу как-то раз «разговорила» зал в тысячу зрителей. Свободное время предпочитает проводить в кругу семьи на собственной кухне — или на худой конец в музее Ван Гога. Член клуба «Сноб» с сентября 2009 года.
респект: http://www.tvkultura.ru/theme.html?id=9724&cid=104 10.03.05 Леонтьев Авангард. Юлия Рутберг об актере Актриса Юлия Рутберг: Сегодня странное время. Об артистах хотят знать всё, не только то, что связано с экраном, со сценой, хотят читать о них в модных журналах, с кем они живут, что они едят, в чем они спят. Странное время, мне оно не очень близко. Но иногда есть возможность узнать нечто об актере, что является составной частью его творческой судьбы. Программа «Эпизоды» мною очень любима, потому что приоткрывает забрала любимых артистов. 10 марта программа «Эпизоды» будет посвящена Авангарду Леонтьеву. Это редкий актер на подмостках сегодняшней сцены. Очень индивидуальный актер. Очень запоминающийся. Он не всегда играет главные роли, но каждая его работа весьма заметна. Скажу больше, когда он вышел в своем соло и сыграл «№ 13», то на меня это произвело огромное впечатление. И я поняла, что не всегда главным героем, лидирующим, должен быть огромный красавец или красавица. Здесь очень важно, чтобы у человека был божий дар и интеллект. Это есть у этого замечательного артиста. А также вы узнаете о том, что он преподает в школе-студии МХАТ, работает в очень разных театрах, что он снимался у очень знаменитых режиссеров. Посмотрите эту программу и, я думаю, вы узнаете об этом артисте много того, что вам было бы, безусловно, интересно узнать.
респект: http://www.day.kiev.ua/175315/ 13 янв 2007 Юлия Рутберг — актриса репертуарного театра с лицом и фамилией Светлана АГРЕСТ-КОРОТКОВА, специально для «Дня» Юлию Рутберг, актрису театра им. Е. Вахтангова, с ее чуть хрипловатым, обладающим богатой палитрой голосом, сочетающимся с прекрасной пластикой, ярко индивидуальной внешностью, элегантностью, умом и виртуозным владением профессией, знает и ценит самый широкий зрительский круг. Наиболее многочисленная телевизионная аудитория помнит стервозного доктора из «Московских окон» и уморительную почитательницу тибетских духовных изысков из «Не родись красивой». Киноманы помнят и могут перечислить около 40 фильмов, в которых снялась актриса. От дебюта «Руанская дева по прозвищу Пышка» до не единожды награжденного «Макарова», «Похорон Сталина», «Атлантиды», «Фаталистов» и «Прощайте, доктор Фрейд». Театральные же гурманы с удовольствием назовут ее работы в «Пиковой даме» Петра Фоменко, «Хлестакове» Владимира Мирзоева, «Зойкиной квартире» Гарри Черняховского, «Даме без камелий» Романа Виктюка и многих других, к счастью, знакомых и киевскому театральному бомонду. Костюмная феерия и разнообразие грима на подмостках и киноплощадках, определили вкус к изысканной, строгой и удобной одежде в быту и почти полное отсутствие макияжа. И еще Юлия Рутберг внимательно и доброжелательно следит за работами коллег, регулярно посещая премьеры и не пропуская ни одного просмотра на кинофестивалях. Профессия для Юлии Рутберг — источник жизни и вдохновения, повод для философских размышлений и стимул к самосовершенствованию. Недавно в ее родном театре им. Вахтангова состоялась премьера комедии «Королевы красоты», которая и послужила поводом для общения. (Кстати, сейчас на канале «1+1» идет сериал «Иван Подушкин — джентльмен сыска», в котором Юлия Рутберг играет эксцентричную мать главного героя). — Юлия, вы много и плодотворно работаете в театре, в кино и на ТВ. Есть ли в этом триумвирате приоритеты? И как продолжение этого вопроса, ваше мнение о природе профессии, чего больше: она несет в себе для артиста — радости или стрессов? — Для меня всегда более серьезной была работа в театре, которому я служу уже 15 лет Мне всегда казалось, что театральные актеры более освещены, они глубже работают, чем в кинематографе. Может быть, за исключением таких столпов, как Баталов или Стриженов, у которых было соединение мхатовской школы и работы во МХАТе. К тому же, им так повезло с режиссерами, с ролями, что они стали выразителями своего времени, определенной эпохи. И их роли стали так значимы, что когда мы говорим Баталов, за этим стоит поколенческий срез героев, которых он сыграл. Я для себя выбрала театр, потому что мне казалось, что там, в отличие от кинематографа, можно что-то изменить. Предположим, спектакль сегодня не получился, можно завтра попробовать то, послезавтра это. В театре играет живой человек, по профессии — актер. И независимо от того, водевиль мы играем или трагедию — это всегда окрашено тем флером, с которым мы переступили порог театра. Поэтому для меня театр — самое святое искусство. Знаменитый театр им. Е. Вахтангова, в котором имею честь служить, переживал, как и все театры, в течение нескольких лет адское время, когда появились видеомагнитофоны, появился поток кассет и люди стали, сидя дома, смотреть недоступное, прекрасное кино — это было так тяжело. Например, спектакль «Дети Арбата», в котором были грандиозные актерские работы, растворился в безвременье. На сцену выходило 32 человека, а в зале сидело 50 — невыносимо. Мы видели практически пустой зал. Это была большая травма. Отстояв в этом окопе 4 года, когда зритель потянулся к нам снова, я поняла, что театр выиграл. Даже у такого великого человека, как Михаил Ромм, который предрекал театру смерть и говорил, что всех пожрет телевидение. Театр доказал, что зритель, насмотревшись пленки, получив удовольствие от искусства, которое можно в любой момент остановить, чтобы взять добавку салата оливье, потянулся к сотворчеству переживаний. Театр — это здесь и сейчас. И когда человек понимает, что здесь и сейчас произошло чудо, подменить это ничем невозможно. Поэтому я верую в то, что театр — самое сложное искусство. Мне очень повезло с режиссурой, и я росла вместе с ролями. Сначала это было пиршество главных ролей, потом главные вторые роли. Меня педагоги очень хорошо учили, что калибр артиста — это не количество слов, а умение жить на сцене и быть интересной зрителям. Очень часто первые роли проигрывают вторым… — Простите, но очень часто это еще зависит от режиссера- постановщика, потому что артиста могут обвинить в том, что он «тянет одеяло на себя». — Безусловно. Но никто не отменял такие понятия, как культура и чувство меры. Чувство меры во веки веков будет мерилом того, насколько актер ансамблевый или самодостаточный, спектакль командный или бенефисный. — Меняются времена, меняется зритель, театр, как и общество в целом, делает крен в сторону коммерциализации, что вы думаете о сегодняшней репертуарной политике театра? — Не дай бог жить в эпоху перемен. С одной стороны — это интересно, занимательно. С другой, происходят удивительные вещи. Если говорить о литературной основе, и о том, что театр стал театром развлечений. За это надо сказать спасибо телевидению, которое расплодило зомбированную публику, считающую, что артист — это тот же официант — ему можно приказать, а он будет обслуживать. Я никогда не подписывала никаких контрактов, по поводу того, что, поступая в театр, буду кого-то обслуживать. У меня есть убеждения, от которых никогда в жизни не откажусь. Не хочу принимать участие в тех вещах, которые для меня унизительны. Слишком ценю свою прожитую уже в театре Вахтангова жизнь, с такими замечательными режиссерами, как Фоменко, Виктюк, Мирзоев, Черняховский, Жолдак. Очень люблю эксперименты. Всегда удивляюсь, когда люди планируют успех. Это вообще божий промысел — успех. Для меня, прежде всего, важно, с кем сажусь в лодку и о чем мы договариваемся на берегу. Эпоха перемен нарисовала деньги в очередной раз. Мы живем во «времена золотого ключа», и человек, у которого есть «зеленые», «желтые» или «красные», покупает и заказывает все. Можно заказать, спектакль, книжку, издать ее на свои деньги, заключить с каналом какие-то сделки о том, что покупаются какие-то права, и еще при этом сыграть в этом сериале главную роль. Только плати деньги. Меня это не устраивает. Когда поднимаю голову и вижу ночное небо, полное звезд, думаю: «Господи, неба не хватает для скоропекущихся звезд». Где же профессионалы, где умельцы, где люди, которые всегда определяли высшую планку искусства, театра, кинематографа… Идет грандиозная подмена ценностей. Чтобы «держать марку», когда иду сниматься в сериале, совершенно не разделяю сериал и кино, антрепризы и театр. Ведь представляю-то себя и работаю с равной отдачей. Должно быть понятие чести мундира. — Что для вас входит в понятие «честь мундира»? — У меня есть лицо и есть фамилия. Я зарабатывала себе фамилию. Фамилию же получила в подарок от папы, и мне не хотелось бы ее запятнать, потому что у папы тоже прошла жизнь, когда эта фамилия что-то значила. Очень спокойно отношусь к вакханалии с призами и премиями. Для меня очень важно, когда после спектакля кто-то из коллег, которых люблю и уважаю, приходит и говорит хорошие слова. И когда выпадает честь играть с кем-то из них, то это гораздо большая награда, чем «Серебряная каска» или «Алюминиевая миска». Мне кажется, что в театр пришла такая же беда, как и в кинематограф, потому что за деньги можно купить все. — Чем подпитывалась ваша любовь к эксперименту в работе, например, с Андреем Жолдаком? — Без поиска и без новых форм в театре нечего делать. Только вот существует подлинный поиск и подмена. Мне кажется, что «Чайка» у Жолдака — это был полет на Марс. Этим спектаклем начинался новый ХХ век. Это стало эмблемой МХАТа. Я с нежностью отношусь к этому спектаклю, но мы были очень строги с Жолдаком. Очень много спорили. У меня было великое противостояние с ним, серьезные конфликты. И каждый раз он понимал, что мы, артисты, тянули его на поле «проживания» в такой форме, понимал, что мы были правы. Он сейчас стал модным, гламурным, работает на Европу. Андрей придумывает иногда потрясающие вещи, но не может их объяснить. Ему нужен человек, который бы его сдерживал, объяснял. Мы требовали объяснений, постановки задачи. Я говорила: «Ты должен объяснить, чего хочешь этим добиться». Тогда другой принцип понимания. Артист, который не понимает, что делать на сцене, публике ничего не может дать. — Есть режиссеры, к работе с которыми хочется возвращаться. Кто это для вас? — Петр Фоменко. С удовольствием поработала бы с Романом Григорьевичем. Только на его поле, на чужом он не может работать. У нас с ним замечательный контакт, и я так благодарна ему. Когда работаешь с Виктюком, у него все хорошо, со знаком плюс, а потом к Петру Наумовичу — все наоборот. И ты обязательно должен поверить, даже перестроиться на уровне каких-то биологических процессов. Они фантастические люди, настолько много знают о театре, о психологическом театре и о великой форме театра. Какие-то вещи, о которых читала и задумывалась, они предметно показали. Очень глубокие люди, действительно создают свои миры. Сегодня работаю с молодыми режиссерами, иногда становится грустно. Возраст, количество прожитых лет можно осознать в странной ситуации, ощущая собственный опыт и знания. Не заканчивая режиссерского факультета, просто за счет работы с настоящими мастерами, которые объясняли, как выстраивается роль, какие есть законы, я понимаю больше. Режиссура — это отдельная профессия и, на мой взгляд, фактически уходящая. Сегодня пришло много новых, модных, бурных… — Сегодня в кино и в театре «руководящую роль» выполняет продюсер, который не всегда по совместительству человек творческий… — К сожалению, это так. Грустно. — Юля, вы работаете в репертуарном театре с очень мощными традициями. Сегодня много споров, нужны ли вообще репертуарные театры, их вполне может заменить ангажемент. На ваш взгляд, за каким театром будущее? - Только за репертуарным. И те, кто собираются придумать что- то другое — культуроненавистники. Это даже не требует доказательств, что в репертуарном театре растут артисты. Туда приходят молоденькие студенты, чтобы стать профессионалами. Профессионал — это человек, который множество раз повторял одно и то же, у него накачаны мышцы, он умеет делать театр, потому что знает закон. На это уходят годы. В ангажемент призывают грамотных артистов, выросших в репертуарных театрах, и они являются там основой. Школа! Актерскому мастерству нужно учиться. Режиссуре нужно учиться. Деньги не дают знаний и умений. Все мастера когда-то учились. Талант купить вообще нельзя. Даже талант, не подкрепленный работоспособностью, обнуляется. Уничтожение репертуарного театра — бред. Человек, который это придумал, подлец и провокатор по определению. Он хочет только зарабатывать деньги. Непонятно только, на чем будут расти его дети, ему наплевать на культуру. — Вы потомственная актриса, у вас почти взрослый сын. Если бы он захотел пойти в театр, какие аргументы нашли бы против продолжения актерской династии? — Я бы никоим образом не уговаривала его идти или не идти, но жизнь сама распорядилась. Он видит, как я работаю. Это озадачивало и ошарашивало. К такому «вспахиванию» (мы все трудоголики), он пока не готов. Не согласен, что ТАК надо зарабатывать деньги. С другой стороны, он очень артистичен. Думаю, каким- то боком он в искусство придет. К театру у него странное отношение. У него есть любимые артисты, опера и спектакли ему не нравятся. Но вот я разрешила ему прийти в институт, посмотреть занятия. Он совершенно обалдел: — как они работают! это невероятно! Он испытал такое уважение, был под таким впечатлением. У каждого своя дорога, но очень надеюсь, что нам хватит силы всей нашей семьи, чтобы он нашел и пошел своей дорогой. — Реалии политические, экономические, бытовые выдвигают на первое место «золотого тельца», как сохраняете себя в этой ситуации? — Поскольку мы всегда жили очень бедно, но замечательно, меня никогда не пугало отсутствие денег, пугало всегда отсутствие друзей. Жалею людей, у которых есть деньги, а вокруг только вассалы и вакуум духовного общения. Самое главное для меня — люди. Деньги можно заработать, нужно лишь подключить мозги. Не обязательно воевать. У меня другая система координат. Когда- то взяла на вооружение песню Андрея Макаревича: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Так и живу. Никогда не заискивала с продюсерами. Если не нравится сценарий, говорю, что он плохой. А если соглашаюсь сниматься, объясняю почему. Не хочу маскироваться под тех, которые задают тон. Почему я должна меняться для того, чтобы кому-то соответствовать? Всегда любила пикник на обочине. У меня своя обочина и свои люди, которых я выбираю. Мне всегда нравилось самой выбирать. Люблю отвечать за тех, кого приручила. И требую того же самого от других. Категорически не общаюсь с подлецами. Принадлежу к категории, которая прощает, но не забывает. Есть вещи, которые не прощаю. С такими людьми не общаюсь. Так, на мой взгляд, честнее. Мне кажется, что на самом деле все очень сложно для тех, кто хитрит. А вообще человечество так давно живет, что основополагающие вещи уже давно предопределены.
респект: http://www.aif.ru/health/article/40213 13 янв 2011 Юлия Рутберг: «Человечество слабеет и физически, и морально» Юлия Рутберг - блистательная актриса, не признающая рамок определенного амплуа, роскошная женщина, знающая себе цену, высокоинтеллектуальный человек, с которым интересно общаться… В поисках ориентира «АиФ»: – Последние несколько лет буквально выкосили огромное количество актеров, и так получилось, что ваше актерское поколение внезапно стало мэтрами для молодых артистов. Вы это ощущаете? Ю.Р.: – Я не думаю, что мы для молодых стали такими же, какими были для нас мэтры. Но вы совершенно правы, что на нас падает абсолютная ответственность. Образовывать и наставлять – неотъемлемая часть искусства. И большие мастера всегда этим занимались – они вели за собой. Теперь вести за собой должно наше поколение. Конечно, это обязывает. За последние несколько лет настолько сбились ориентиры, что необходимы люди, которым должно возвращать эти «прицелы» на место. «АиФ»: – То есть помимо своей прямой деятельности – актерской работы, вы еще, как Авгий, должны разгребать «конюшни» от нечистот? Ю.Р.: – А что делать? Мы не первые, кто оказывается на распутье, когда в мире исчезает гармония. Равновесие вообще бывает очень редко. А в наше время чаша с порнографией (как в переносном, так и в буквальном смысле), со жвачкой, которая идет на экране, перевешивает росточки здравого смысла! Счастье, что эти росточки еще есть! Вот я недавно посмотрела спектакль Някрошюса «Идиот». Испытываю безмерное уважение перед масштабом дарования этого режиссера. Хочется поклониться артистам, которые на всем земном шаре заставляют людей по 5 часов смотреть классику – Шекспира, Чехова, Достоевского, Мольера! Потому что если у паствы есть духовные лидеры, то пастве есть за кем идти. Это и есть самое важное, что сегодня надо делать, – и самое сложное. Потерянное поколение «АиФ»: – Действительно, ужасает то, что совершенно сместились категории ценностей! Не полюбить, а выгодно выйти замуж! Проститутка – нормальный заработок! Не любимая работа, а денежная! Как вы считаете: все вернется на круги своя или мы деградируем совершенно? Ю.Р.: – Все то, что вы перечислили, существует с сотворения мира. Есть некие качели: маятник качнется в ту сторону, что больше в данный момент востребовано в обществе. Если говорить образами, то Сальери в обществе всегда было больше, чем Моцартов. Но в Моцарте, в его бесшабашности и одаренности, наверное, и есть смысл того, что нас закинули на эту землю. Притом, что Сальери – умнейший и очень способный человек. Если бы нас окружали чиновники уровня Сальери, мы бы давно жили как в Зальцбурге, и опера, и вообще искусство были бы, наверное, столь же обязательными, как тусовки, гламурные журналы и всякая прочая дребедень. Но с другой стороны, люди действительно сегодня не живут, а «выживают»! Вот я по сравнению с очень многими – человек сытый, обутый, одетый. Это притом, что работаю, как савраска. Никогда ни одной копейки не своровано мною, моими родителями, моей семьей – все заработано! Но прекрасно понимаю, что моя жизнь все равно ближе к эксклюзиву, нежели к норме, в которой живут многие люди. «АиФ»: – Вас не пугают нынешние контрасты? Ю.Р.: – Раньше как-то немножко ровнее все было. И не то что это уравнивало, но у людей, во всяком случае, хватало денег на книги, на портвейн и на то, чтобы записываться на Рихтера и Нейгауза в консерваторию или в Большой – на Плисецкую, Уланову, Павлову, Гордеева, Васильева… И плюс очень важно было общаться! Тогда мы варились «в собственном соку». А сейчас мы отчасти «в собственном саке», а отчасти уже абсолютно в фастфуде, и американская массовая культура захлестывает мир. Мне кажется, что сегодня трудно жить. Не нашему поколению – детям. Они совершенно дезориентированы. Мы все их пытаемся утянуть куда-то: «Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли!..» Они вообще не понимают, о чем мы говорим! Потому что школы принципиально другие, там преподается все как-то странно – по верхам. Ничего вглубь – все вширь! Немыслимое количество всяких странных предметов… Что же удивляться, что отроки растут поколением «Generation «П»?(название романа В. Пелевина. – Ред.). Жажда жизни «АиФ»: – Меня еще поражает, что сегодняшние девушки, будущие жены и матери, абсолютно не умеют готовить и считают это в порядке вещей! Ю.Р.: – Вы знаете, отчасти – и слава богу! Я в этой связи вспоминаю своих маму и бабушку. У нас дверь не закрывалась от гостей, и мы бесконечно стояли в очередях за всякими котлетами, сайрой, мойвой, горошком и т. д. И любой праздник выливался в бесконечную готовку, когда мама пекла пироги, делала салаты… Столько на это уходило сил и времени! Потом приходило огромное количество прекрасных людей, наедались, а мама просто засыпала за столом. Для меня на всю жизнь это осталось страшным воспоминанием! Поэтому, честно говоря, понимаю, что есть смысл пойти в кафе, особенно пока молодые. И то, что дома можно включить тостер или ростер, купить и разогреть какой-то полуфабрикат – неплохо, это вообще мой образ жизни. «АиФ»: – Значит образ хранительницы домашнего очага – не для вас? Ю.Р.: – Конечно, вы правы, что женщина должна быть домовитой, но все не может упираться только в готовку и еду. Для нас вообще символом благополучия очень долго являлась жрачка и полный холодильник! Когда приезжали гости из-за рубежа, они не могли понять: нигде ничего нет, а приходишь в любой дом – и тебе накрывают роскошный стол! У них-то гостям дают какие-то тарталетки. У нас же страна была вывернута наизнанку! Или за рубежом, наоборот, все было вывернуто наизнанку. Но в этой нашей «изнанке», с одной стороны, были муки, а с другой – как-то проще люди относились к жизни. Вот я сейчас изумляюсь, глядя на поколение, прошедшее войну, послевоенный период, голод. Владимир Абрамович Этуш в 89 лет летает на гастроли и играет в спектаклях! Галина Львовна Коновалова – заведующая труппой нашего театра – играет в четырех спектаклях, а ей 94 года! Мой художественный руководитель – Алла Александровна Казанская – в 88 лет выходила на сцену, и мы вместе играли спектакль! Поражаюсь этим людям! Моим бабушкам и дедушкам, родителям, которые прошли и блокаду, и войну, и эвакуацию… И тем не менее в них такая жажда жизни! А какие были красотки! Какая женственность была! А мы уже к 40–45 все сошли с ума на подтяжках, ботоксе, латексе, всем надо зад натянуть на лицо или лицо на зад, и потом не перепутать, каким местом играть. За счет того, что происходит вокруг, человечество слабеет и физически, и морально. «АиФ»: – Может поможет возрождение религии? Ю.Р.: – Когда-то Закон Божий преподавался в школах, и это было естественно. А тут буквально 10 лет назад снова все возникло, всем стало важно ходить в церковь. Это как «из огня да в полымя». А серьезные вещи должны приходить через осмысление. Но мы все такие торопыги, нам вынь да положь! Ну не бывает такого, я в это никогда не поверю! Поэтому, мне кажется, человечество ослабело. В целом. Оно оглупело, отупело, ослепло, оглохло. «АиФ»: – Сейчас у нас идет волна борьбы с курением. Как вы, курящий человек, к этому относитесь? Ю.Р.: – Это опять же: «Здравствуйте, американцы!». Сначала они весь мир подсадили на вирджинский табак, а теперь, значит, решили быть здоровыми и запретили везде курить. Не знаю!.. Но я терпеть не могу, когда сегодня мы все голосуем за синий цвет и кричим: «Нет ничего прекраснее, чем этот цвет, он самый экологически чистый!» А завтра говорят: «Нет-нет! Есть же желтый! В нем солнце! Да! Давайте все за желтый!» Вообще таких вещей не понимаю. Поскольку я – курильщик со стажем, прекрасно понимаю, что это очень вредная привычка, но не до такой степени, чтобы бросаться в крайности. Какая-то логика должна быть во всем. А иначе такое ощущение, что это стадо баранов, которое мечется то в одну сторону, то в другую. Причем давя по дороге друг друга!
респект: http://www.teatral-online.ru/news/4375/ 1 июля 2011 Юлия Рутберг «Зачем уничтожают репертуарный театр?» О предстоящей реформе театра разговоры идут как минимум пятнадцать лет. Однако сейчас этот вопрос стал особенно злободневным: к реформированию чиновники приступили сразу по нескольким фронтам. Правда, формы и способы этих нововведений порой вызывают оторопь в среде худруков и директоров театров– то есть тех театральных деятелей, которым придется на деле осуществлять переход театра на новые финансовые рельсы. Например, Минфин совместно с Министерством культуры разработали проект госзаказа, в рамках которого будут финансироваться спектакли (при этом многие театральные коллективы страны вынуждены будут активно заняться коммерцией, чтобы стать самоокупаемыми). Этой проблеме был посвящен февральский номер «Театрала». На публикацию откликнулась актриса Театра Вахтангова Юлия РУТБЕРГ, которая поделилась с «Театралом» своим особым мнением. –Странно, что экономисты и финансисты решают судьбу нашего национального достояния– репертуарного театра, которому всегда завидовали европейцы и американцы. Реформа театра, конечно, нужна. Но безумие разрушать русскую театральную школу. Гранты получили четыре театра в Москве и один в Санкт-Петербурге. Это многолетние символы культуры. Как может, например, Театр Вахтангова окупать сам себя? Сколько нужно играть и какие должны быть зарплаты у актеров, чтобы просто отапливать это здание? Даже мне, не экономисту, понятно, что идея самоокупаемости театра– это абсурд. Равно как и затея с тендерами. К счастью, недавно президент прислушался к театральным деятелям и подписал указ, в котором освободил театры от необходимости оформлять спектакли через 94‑й закон о госзакупках, освободил администрацию театра от необходимости проводить тендер и выбирать того художника, композитора или бутафора, чьи услуги стоят дешевле. Ведь хороший режиссер всегда работает в творческом союзе с теми, которых выбирает его душа. Стуруа работает с композитором Канчели и художником Месхишвили. Марк Захаров всегда работал с драматургом Гориным и сценографом Шейнцисом. Предложение выбирать себе того художника и композитора, который дешевле и соответственно выиграет тендер, мне кажется нелепым. Разве бухгалтер должен решать, что художник пошел не туда? Театр– это производство, основанное на идее. А идея, которая лежит в основе любого творческого акта, не поддается расчету. И для ее осуществления необходим сначала творческий союз режиссера, композитора, художника, а только потом– финансовый. Но, к счастью, театры освобождены от тендеров, хотя остается ряд других минфиновских законов, реформирующих деятельность театра (а также идея Минобразования начинать подготовку детей к творческим профессиям не с 7, а с 15 лет). Это не просто абсурд. Это вредительство. Я не могу понять, что хотят от нас эти реформаторы? Россия всегда была культурной страной. Процветало огромное количество видов искусств. Сегодня мы стали площадкой для выступления постаревших иностранных звезд былого времени, которых в расцвете их творческой деятельности мы увидеть не могли. Плюс ночные клубы и бесконечные телешоу. Разве это культурный уровень нашей страны? Тогда кто виноват в том, что наши дети перестали читать? –Вы не думаете, что все это сознательно делается? –Иногда мне кажется, что абсолютно сознательно. Но это страшная мысль. Я понимаю, что можно всю страну поставить на лыжи или коньки. Но есть же еще и мозг. Его тоже нужно развивать. И понимать, что без репертуарного театра грохнется все. Потому что артисты, работающие в репертуарном театре, гораздо более профессиональны. Это видно невооруженным глазом. Посмотрите, насколько серьезно они работают в кино и в антрепризе. Ведь чтобы спектакль в антрепризе состоялся, нужно собирать туда не гламурных артистов, которые мало чего умеют, а профессиональных мастеров. Потому что в театре ты ничем не прикроешься, артист там на юру. И масштаб дарования сразу виден, это не смонтируешь и не озвучишь чужим голосом. И я всегда восхищаюсь хорошей компанией. Какие ансамбли собирает Някрошюс! Или Паша Каплевич– Дягилев нынешнего дня. Как эти люди чувствуют таланты! Но ведь эти таланты нужно где-то взрастить. А это возможно только в репертуарном театре. Когда я ездила с «Ханумой» (антрепризным спектаклем. – Ред.) по Америке, там эмигранты, истосковавшиеся по полноценным спектаклям, ездили вслед за нами из города в город. Потому что репертуарного театра там просто нет. И не было никогда. Так зачем же нам уничтожать то, что является нашей гордостью? Ведь я еще застала то поколение, которое в театр ходило со сменной обувью. Для них поход в театр был таким же ритуалом, как и для японцев чайная церемония. Но эта традиция уже ушла. Ничего не вернешь, но нужно хотя бы сберечь то, что сохранилось. Ведь сохранилась еще русская театральная школа. Но ее тоже хотят развалить… А где растить таланты? В кинематографе таланты редко взращиваются. Это зависит от режиссера. Там усилия однократны. Ты отдаешь тот опыт, который накопил в театре путем бесчисленных репетиций, постоянным усердием, умением держать в себе эмоции, умением воздействовать, пониманием, что такое словесное действие, что такое опора звука, голос и так далее. Все это и есть школа, которую нужно сохранять и беречь. Другое дело, что нужно расставить приоритеты. У нас нет десяти Пушкинских музеев. Он один. И Вахтанговский театр, и Малый, и Большой, и МХАТ, и Мариинка– штучные. Должны сохраниться житницы. Находили же на них деньги и при царе, и при коммунистах. И потом, смешно убеждение, будто деньги определяют все. Потому что это не-прав‑да. В искусстве все определяют личности. –А как сложилось то ожерелье личностей, которое много лет украшает Театр Вахтангова? –Как вы понимаете, сложилось не сразу. Это был долгий процесс. У нас ведь сильная труппа и мощное, востребованное среднее поколение благодаря усилиям Михаила Александровича Ульянова. Он давал нам играть! Вот на моем примере. Первые десять лет работы в театре играла по две премьеры в год. Получила огромный опыт. Сыграла даже главный спектакль своей жизни– «Зойкину квартиру» в постановке моего учителя Гария Марковича Черняховского. И незримо чувствовала поддержку основателей (например, Симонова, Мансуровой и Щукина), которым этот спектакль в советское время не дали сыграть в полную силу. Преемственность возможна только в репертуарном театре. Вахтанговский театр– это намоленное пространство. В нем существует память. Если бы вы когда-нибудь оказались ночью на сцене, вы бы это почувствовали. Такое количество талантливых людей оставили здесь свои души в молитвах вахтанговскому богу, что это все осталось и не уйдет, пока есть продолжатели дела.
респект: http://www.tv100.ru/video/view/54498/ 10.07.2011
респект: http://www.tvkultura.ru/issue.html?id=101117 28.12.10 Романтика романса. Юлия Рутберг Видео программы "Романтика романса". Заслуженная артистка России, актриса Театра имени Ев. Вахтангова Юлия Рутберг исполняет песни из репертуара Жюльет Греко, Ива Монтана, Марлен Дитрих, а также мелодии российских и зарубежных авторов. Ведущие: Святослав Бэлза и Мария Максакова.
респект: http://www.aif-nn.ru/society/article/41996 Юлия Рутберг о кружевах, мистике и нижегородцах 26 мая 2011 В нижегородском ТЮЗе прошли гастроли Государственного академического театра имени Вахтангова. Столичные артисты представили спектакли «Царская охота» по пьесе Зорина и пушкинскую «Пиковую даму». «Пиковую даму» давали в нашумевшей постановке Петра Фоменко - с нетронутым текстом Александра Сергеевича и вовсе без музыки Петра Ильича. С привезёнными из Москвы едва разместившимися на тюзовской сцене декорациями, с расчётливо-эмоциональным Германном (Евгений Князев), властной стильной старухой Графиней (Людмила Максакова), мистической «Тайной недоброжелательностью» (Юлия Рутберг). Смотрелось на одном дыхании, завершилось десятиминутными овациями. Перед спектаклем Юлия Ильинична немного рассказала нам о спектакле, о себе в спектакле и о своих чувствах к Нижнему Новгороду. Само сострадание - Что вы делаете в этом спектакле? - Плету кружева (иронично улыбается). «Тайная недоброжелательность» взята из эпиграфа, который Пушкин сам дал повести. Отчасти это одна из составляющих карты дамы пик. Я играю не какие-то человеческие эмоции - любовь-ненависть, дружбу-сострадание, но играю время, совесть, альтер эго и прочие категории, и это совсем непросто. Режиссер наделил мой персонаж неким оценочным фактором… Иронией. Ирония, в зависимости от дозы, по-разному работает, и, думаю, здесь это проявление то ума, то сарказма. История учит тому, что человек слаб, что он не может устоять, не может остановиться. Как Германн, как Эрвин в набоковской «Сказке». И седой парик, который у меня на голове, - это бесконечные Германны, через которых прошла моя героиня. Тайная недоброжелательность - Агасфер, она видела витки развития человечества… И, к сожалению, все пороки и слабости каждый раз - те же самые. - Вы упомянули «Сказку» Набокова, где играли мадам Отт, - «Воланда в юбке». Вам близка мистика? - Мистика - это интересно. Я имею в виду всё то, в чем есть философия. С мистическими персонажами меня «примирил» булгаковский Воланд. Он олицетворяет фаустовскую метафору «Я - часть той силы, которая призвана творить зло и вечно творит добро». Когда Воланд попал в наш мир, он кого наказал? Подлецов, сволочей и, мягко говоря, нелюдей. А всем, кому надо было помочь, и всем, кто действительно страдал, он постарался помочь - каким-то таким, сверхъестественным путём, трудным восхождением на Голгофу, но помог. И здесь - важный момент сострадания «Тайной недоброжелательности» Германну. Вести-то она его ведёт, но до определённого момента. Ведёт-ведёт, а потом отпускает. А в результате - срыв! «Обдёрнулся». В этой мистике есть предельная конкретика. Блюз для театрального города - Несколько лет назад вы представляли нижегородцам спектакль «Играем Стриндберг-блюз». Продолжаете ли вы сотрудничество с Игорем Бутманом? - Нет. Однажды вместе, шутя, спели на площади на «Кинотавре» блюз на стихи Бродского, который Бутман написал специально к спектаклю. Потом ещё раз в какой-то программе встретились. Мы просто находимся с ним в хороших отношениях, я с удовольствием хожу на его концерты. Он - величайший музыкант! - Вы часто бываете в Нижнем Новгороде. Как воспринимаете наш город? - Прежде всего для меня Нижний Новгород - город театральный, в первую очередь - город Дворжецких. Здесь жил Вацлав Янович, с которым я не была знакома, и живёт до сих пор Рива Яковлевна Левите - гениальный педагог вашего театрального вуза; здесь родился и жил Женечка Дворжецкий. Для меня ваш город связан с Андрюшей Ильиным, который также здесь родился и начинал учиться. Я рада, что наконец-то приехала сюда с театром Вахтангова, с «Пиковой дамой». Кстати, возвращаясь к мистической теме: мне кажется, что в этом спектакле есть магия. Он долгожитель - идёт 16 лет, а такое случается в репертуарных театрах достаточно редко. Наверное, и потому, что угоден Пушкину… И ещё мне кажется, что спектакль здорово влияет на школьников, которые приходят смотреть школьную программу и получают культурный шок. Вообще играть «школьные» произведения тяжело, ребята встречаются совсем необразованные. Но есть шанс заинтересовать их и литературой, и театром. Не «по-чайковски» - В тексте спектакля - скрупулёзная работа со словом; обращают на себя внимание повторы, полифонические пересечения разнохарактерных текстов нескольких персонажей… - Это заложено у Пушкина - звукоречь. Петр Наумович (Фоменко. - Ред.) искал проявление особой музыки в обычной речи, пытался найти эквивалент, когда проза становится поэтической прозой. Вроде бы нам это удалось. Плюс, конечно, музыка... Кстати, у нас в спектакле нет ни одной мелодии из оперы Чайковского. Зураб Соткилава, для которого как оперного певца «Пиковая дама» немыслима без музыки Чайковского, пророчил нам провал. Но, посмотрев спектакль, услышав Сибелиуса и Глинку, он сказал: «Вы меня переубедили!». А это уже не мистика. Это мастерство Петра Наумовича Фоменко!
респект: http://www.interesno.name/article/2330 Юлия Рутберг и Анатолий Лобоцкий. Анти-домострой 25 апрель, 2011 Сыграть на сцене ненависть, которая потом перерастает в любовь, и бросить это дело - с этого начались отношения Юлии Рутберг и Анатолия Лобоцкого. Больше в любовь-ненависть они не играют. Некогда. Да и неохота. Они сосредоточены на главном - своей семье. Путь каждого к общему семейному очагу извилистый, но в их судьбах были некие реперные точки, которые позволили им выстроить свою шкалу отношения к жизни и к любви. Анатолий Лобоцкий родился 14 января 1959 года в Тамбове. Заслуженный артист России. Лауреат Приза за лучшую мужскую роль на фестивале «Виват, кино России!» (2001, за фильм «Зависть богов»). Юлия Рутберг родилась 8 июля 1965 года в Москве. Заслуженная артистка России. Лауреат театральной премии «Чайка» (1997), премии «Лица года» (2005), кавалер ордена «Слава нации» (2006), награждена медалью «Миротворец» (2007). Перечислять список их ролей - бессмысленно: займет полстраницы, а суть останется неизменной - это Характеры. Что бы ни играла Юлия Рутберг - всегда кажется, что она наблюдает за... зрителями. И даже знает, какие эмоции вызывают ее роли, слова, жесты, взгляды. Она - прима Театра имени Евгения Вахтангова и любимая актриса известнейших режиссеров: Владимира Мирзоева, Михаила Козакова, Гария Черняховского, Петра Фоменко. Роли Анны Андреевны в спектакле «Хлестаков» и Тайной Недоброжелательности в «Пиковой даме» создали вокруг ее имени ореол характерной актрисы. Образы в кино тоже рождались только тогда, когда ей было что сказать зрителю: «Мужской характер», «Чек», «Московские окна», «Семейные тайны». Что бы ни исполнял Анатолий Лобоцкий - за два часа кинодраматургического и театрального сжатого времени мы проживаем целую жизнь. Сиюминутные страсти благодаря его игре в театре превращались в роковые трагедии (спектакли «Леди Макбет Мценского уезда», «Забавы Дон Жуана», «Вольный стрелок Кречинский» и др.), а роль Андрэ в фильме «Зависть богов» сделала его популярным. Впрочем, гаснет свет и остается та чудная недосказанность, которая, собственно, и обусловила появление этого интервью: чем они живут вне экрана и рампы? Именно они - столь тщательно скрывающие свою личную, общую, жизнь. Первая реперная точка на их пути - опоздание. Нет-нет, не на первое свидание. На премьеру. Энное количество лет назад Юлия Рутберг запланировала побывать на московской премьере фильма «Зависть богов». Но закрутилась, замоталась - не успела. «Ничего, - успокоила себя актриса. - Посмотрю на «Кинотавре». Ей была интересна новая работа Владимира Меньшова, который снимает пусть редко, зато метко. Хотя его традиционно всем миром ругают, кинокартины в любом случае становятся событиями. А еще любопытно увидеть никому не известного актера, который удостоился чести сыграть у Меньшова главную роль - французского журналиста, красавца Андрэ. Этот «мистер Икс» умудрился дебютировать в кино в 42 (!) года. О нем сразу заговорила Москва. Как выглядит внешне артист Лобоцкий, Юлия не знала. Поэтому вечно путала его с актером Андреем Мартыновым. И вот ведь незадача - на «Кинотавре» премьеру актриса вновь пропустила - проспала. Судьба сведет их позже в антрепризе «Играем Стринберг-блюз» Михаила Козакова. А дальше уже сама жизнь продиктует путь, по которому они, люди взрослые, сполна получившие порции собственных ошибок и разочарований, примут решение отправиться вдвоем. Отталкиваться будут от прощаний - это их вторая реперная точка. Надо было пережить-прожить прошлое, чтобы оставить его позади. У Юлии - 10 лет семейной жизни с рок-музыкантом Алексеем Кортневым, лидером группы «Несчастный случай», громкий развод, скоропостижная женитьба прежнего супруга на известной гимнастке. «Когда люди разводятся, не стоит искать причину в одном из них. Обе стороны как виноваты, так и правы. Поэтому, как бы меня не провоцировали, - говорит Юлия Рутберг, - в жизни не скажу об Алеше плохого слова. Считаю его блестящим музыкантом и очень сильным человеком. Искренне желаю Леше счастья, а иначе быть не может. Мы ведь вместе прожили много лет. Выло время - очень любили друг друга. Надеюсь, сегодня он живет с человеком, который ему по-настоящему дорог. Алеша вряд ли бы решился на подобный шаг, предварительно ничего не обдумав. Мы расстались друзьями, и глупо желать ему вечного одиночества и тому подобной дребедени. Чем меньше в жизни раздражителей и негатива, тем лучше. Поэтому не стоит тратить эмоции на злость и на месть. Их надо отдавать только на любовь к ближнему. Безусловно, после определенных событий у нас с Толей Лобоцким возникли некие проблемы с бывшими женами и мужьями, но вряд ли они интересны посторонним. Главное, что между всеми нами сохранились нормальные отношения. Чувства вины за прошлое нет. Зато есть полное осознание того, что если нам с Лобоцким хорошо вдвоем, значит, и мы, в свою очередь, обязаны поступать так, чтобы никому не сделать больно». У Анатолия - своя история: ранняя женитьба в 19 лет, сын, который ныне немногим младше отца. Однако Толя на вопросы о прошлом отвечает скупо и сдержанно: «Предположим, пущусь я в какие-либо откровения. А ведь это интервью будут читать мои бывшие жены, дети, или женщины, с которыми я когда-то был. И каждый сразу будет экстраполировать все это на себя и думать: «Елки-палки, а не меня ли он имел в виду в этот момент?» Поэтому на подобные темы говорить не хочу». На третьей отметке своей жизненной шкалы они сошлись - работа, знаете ли. В ней они - сгорают и растворяются, угасают и возрождаются. Театр - их стихия. Юлия Рутберг эксцентричная, как изломанная линия, всегда воплощает психологически парадоксальные образы. Анатолий Лобоцкий же умеет играть не только зарождение чувства, но и его тончайшие нюансы развития. Хотя вот парадокс - Толя дебютировал на киноэкране поздно: - Я был активно занят в театре Маяковского, - рассказывает Анатолий. - Туда меня пригласил художественный руководитель курса Андрей Гончаров. Каждый месяц играл до 30 спектаклей. Хотя, возможно, все дело в моем позднем поступлении в театральный (до него я закончил институт культуры). А может, причина в том, что практически никто из поколения выпускников 80-х, кроме Димы Певцова, в кино не снимался. Имена остальных сокурсников, увы, сегодня никому ничего не скажут. Но, говоря о своей загруженности в тот период, я имею в виду массовку, поскольку, как любой актер, был задействован во всех без исключения пьесах, включая сказки». Лобоцкий стал премьером, и переиграл все мыслимые и немыслимые главные роли в Маяковке. Но массовка актера ничуть не напрягала. Наоборот, получал удовольствие от любого выхода на сцену. А потом - душевный разлад: «В один прекрасный день я взял, да и ушел из театра. Причем навсегда... Уехал в Голландию, сам не знаю - зачем, почему. При этом не имел абсолютно никакого понятия, чем стану заниматься в стране вечных тюльпанов. Ехал на пустое место. Судя по всему, наступил тяжелейший творческий кризис. 10 лет беспрерывной пахоты принесли не самые сладкие плоды. Поэтому рванул, куда глаза глядят. Однако уже через полгода оттаял, все взвесил, подумал, и вернулся назад, в родной театр. Приняли с удовольствием, а к внутренним метаниям отнеслись с пониманием». Понимание, вероятно, их и сблизило. Лобоцкому хватает мудрости реагировать на любимые эмоциональные всплески супруги спокойно. Потому вдвойне хорошо, что они не только не похожи, но еще и в разных театрах работают. Но премьер своей половинки не пропускают. Анатолий строго относится к работам жены: чуть что - делает замечание. Муж отлично ее знает, поэтому никогда не восхищается до одури. Хотя после премьеры обязательно поздравит, похвалит. Понимает, какой это колоссальный труд. Юлия же, не лукавя, говорит о творчестве супруга так: «Какой бы характер он не воплощал, всегда делает это с достоинством. Мне никогда за него не стыдно. Мы по нескольку раз ходим друг к другу на спектакли. Если ты любишь человека, значит, доверяешь ему. Но когда начинаешь соперничать в профессии с мужчиной, с которым живешь, тогда надо расходиться... У мужа блистательное чувство юмора. Покойный Григорий Горин говорил, что это его самый любимый Антонио из всех, кто был в пьесе «Чума на оба ваших дома». Высокие ли это отношения? Да нет, обычные. Для любящих сердец. Найдя друг друга, они расширили общее пространство дружеской близости, это и стало четвертой реперной точкой в шкале их любви дом как территория счастья, общего молчания, общих и разных увлечений. Когда нет никаких дел, и в квартире тишина - вдвойне замечательно. Толик читает. Юля учит тексты. Иногда они вырываются в кино. Порой, на несколько дней, на дачу, но это редко. Еще Лобоцкий - заядлый зимний рыбак. Заряжается от природы, от одиночества. Он - человек не публичный, не суетной, в компании не тянет одеяло на себя, наоборот - делает все возможное, чтобы не привлекать к себе внимание. Юля тоже не против тишины, но долго находиться в одиночестве не умеет. Бывает, правда, редко, когда за полночь к ним заваливаются гости. Хозяева воспринимают незваных, нежданных друзей с радостью и удовольствием. Камень преткновения многих семей - быт - они обошли стороной. Ну не их это точка. Юлия и Анатолий к «бытовухе» относятся с максимальной легкостью: у кого есть время, тот и хлопочет. Никакого «Домостроя». Тем более что дома бывают лишь рано утром, да поздним вечером. Завтрак - на бегу: кофе с молоком, йогурт, творожок, каша растворимая. Обед - в театре. Хотя Юля - большая поклонница японской кухни. А на своей домашней не понимает все эти кулинарные изыски в виде ста шестидесяти семи салатов. Зачем? «Я, правда, люблю варить супы. И салатики делаю всякие. Главное, чтобы быстренько. Пыхтеть два часа у плиты - не для меня. Мне в свое время хватило маминого опыта. Она даже при «совке», когда все было в дефиците, умудрялась всех накормить до отвала. Дома дверь постоянно открыта, на дни рождения собиралось по 50 человек. Помню, как на своем юбилее мама сидела без сил, а все за обе щеки уплетали ее стряпню. Я постановила: в моей жизни та кого не будет». Еще Юля с Толей «на вы» с компьютером. Освоить это чудо им помогает сын Гриша. К слову, с ним у Юли отношения построены на полнейшем доверии, как у брата и сестры. Ну и уж в чем Юля полная неумеха, так это в искусстве шитья: «Помню, пошила в школе на «домоводстве» ночную рубашку. Учительница долго не могла подобрать определение моим способностям к рукоделию. Самое обидное, что мы с подругой шили рубашки по одному и тому же лекалу. У нее получился «Испанский сапожок», а у меня - «Триумфальная арка». В обычной жизни Юлия предпочитает спортивный стиль одежды. Главное - понять, что тебе к лицу, и чувствовать себя комфортно. Вот таким образом и создавать свой стиль: «Иногда мне достаточно надеть любую вещь, чтобы почувствовать себя уверенно. В одном и том же костюме ты можешь выглядеть по-разному. Внешний вид зависит от того, какое у тебя настроение. Когда не болит голова, ты беззаботен, молод. Все хорошо! А потом вдруг посмотришь: «Батюшки! Откуда еще 45 лет на лице взялись, откуда эти сгорбленные плечи, вместо глаз - щели, уши как у слона?» Только в Париже она может позволить себе всерьез поменять гардероб и долго бродить по магазинам. А так все покупки делаются на лету. В повседневной жизни крайне умеренный макияж. Правда, любит поэкспериментировать с цветом волос. И обожает, обожает, обожает... делать неожиданные подарки. С удовольствием покупает Толику одежду - свитера, джемпера, дорогие парфюмы. Из любых поездок привозит его любимые сигареты. Он презентует ей фигурки верблюдиков, которые Юля давно и страстно коллекционирует. А еще духи «Клини». В курсе, что жена терпеть не может цветы, как «обязаловку», поэтому букет преподносит исключительно от чистого сердца, и только когда душа поет. А вот в чем себе Юля не может категорически отказать, так это в новой обуви и в поездке на такси. Признает, что такая страсть у нее от мамы. У актрисы неимоверное количество обуви, тем не менее, пройти мимо хорошего бутика она не в состоянии. И тут же с новой коробкой, да в такси. Она может спокойно целый день не кушать, но в метро в жизни не спустится. Копить они с мужем не умеют. Да и не пытаются. Если что-то уж больно понравится - одолжат, и купят. Надо жить, пока живется. Зато в лепешку разобьются, будут работать, как каторжные, но обязательно решат проблемы детей, родителей, если таковые возникнут. Это еще одна, пятая отметка в шкале их жизненных ценностей. Несколько лет назад серьезно заболел отец Юлии - Илья Григорьевич. Понадобилось дорогостоящее лечение. Дочь, которая боготворит папу, сделала все, чтобы облегчить его страдания. Соглашалась на все без исключения предложения. Отправилась в тьмутаракань, где зритель категорически не понял ее поэтический спектакль. Желтая пресса с шакальей радостью зацепилась за добычу - жареный факт. И давай друг перед другом изголяться, кто побольнее ударит: и «халтурщица», и «бездарь», и «освистали», и «ушла со сцены под звук собственных каблуков». Конечно, Рутберг прекрасно понимала, что едет не совсем к своему зрителю, но папа очень болен... В этой жизни она обожает и беспрекословно слушается ровно трех своих мужчин: папу, мужа, сына. Ну, да ничего - выстояла. Со временем боль душевная улеглась. А главное - папе стало легче. «Я не отношусь к тем индивидуумам, которые после удара по правой щеке подставляют левую. Иду другим путем - прекращаю с подобными всяческое общение. И сразу даю понять, что не собираюсь никого прощать. Вернее, простить могу, а вот забыть - нет. Как поступать с теми, кто не пытается скрыть зависть и злость? Да, Господи, ищите вы корень проблем в себе! Если человек подлец, значит, он подлец. Если совершил предательство, к чему молча ждать второго раза? Лучше сразу объясниться и прекратить с ним общаться. Есть люди, с которыми я давно не разговариваю. Я не сильная и не слабая. Когда-то надевала на себя маску «непробиваемой леди», защищаясь от далеко не простой и удачной судьбы, женщины-актрисы. А отныне хочу, чтобы мое лицо отражало лишь то, чем живет, и чему радуется душа. За последнее время я сильно изменилась. Профессия обязывает классно играть и красиво обманывать зрителей. Но при этом дом, семья, друзья - это одно. Театр, работа - совсем другое. А я вот долго заплетала все эти грани в одну косичку. Сейчас, слава Богу, остановилась, осмотрелась, одумалась и перестроилась». Просто реперные точки, на которых основывается любая шкала измерений, выстроились в ряд. Точка кипения страстей и замерзания сердца - уже пройдены. Сложилось, сжалось, выстроилось - все то, что ныне называется чета Рутберг - Лобоцкий. «Иногда кажется, - говорит Юлия, - что сам Господь преподнес мне столь фантастический подарок. Сегодня уже плохо представляю себе, как все эти годы жила без Толи. Не пытаюсь сравнивать его с кем-либо из своих бывших мужчин - бессмысленно. Наверное, раньше с Юлией Рутберг тоже происходила какая-то очень хорошая, но совершенно иная история, А вот испугались бы мы с ним тогда, растерялись, многое, бы потерями. Страдали бы друг без друга. При всем при том, мы совершенно разные люди. Наверное, в этом и состоит прелесть отношений, когда в определенный судьбоносный момент непохожие личности пересекаются и превращаются в сообщающиеся сосуды».
респект: http://www.radiuscity.ru/articles.aspx?id=230 октябрь 2007 В ладу с собой Вы звезда? - О чем вы говорите? Просто профессиональный человек. Другое дело, что их сегодня мало. Звезда — настоящая звезда — был Михаил Александрович Ульянов. Звезда — Юрий Яковлев, Юлия Борисова, Алексей Баталов, Вячеслав Тихонов. Звезда — не просто вскочить на небосвод, а на нем удержаться. Вот это звезда! Философски ко всему этому отношусь. Мне противно бывает, когда начинают с тобой говорить, когда ты нужна: «Ой, вы такая звезда!» А потом, когда что-то не срастается, про тебя забывают и как стельку из ботинка выкидывают. Таков уровень культуры. Расскажите о творческом союзе с Романом Григорьевичем Виктюком. - Этот необыкновенный человек мне очень много дал. Он мой учитель. Один из представителей настоящих театральных титанов. С таким мощным театральным миром, с оглушительной фантазией, поэтому для меня встреча с Романом Григорьевичем — эпоха. Он что-то такое во мне разглядел, увидел, когда я была еще совсем махонькая артистка. Доверял мне и орал как безумный, что я «гений» и «бездарь». Это все его артисты проходили. Но потом, когда я уже подросла, наступило несколько мгновений, когда были крохотные секунды нашего сотворчества, и уже не я шла за ним, а он за мной. Маэстро это почувствовал… Только большой мастер и талантливый человек может в глазах выразить такую радость. Когда твой ученик, твое масенькое создание вдруг расцветает, когда что-то получается! Если между маститым режиссером и молодой актрисой происходят такие мгновения — счастье. Один раз «отвоевала у него краску» в спектакле «Я тебя больше не знаю, милый». Ничего не получалось, мы не могли совпасть с фонограммой, Роман Григорьевич закричал: «Хватит, бездарь! Я все убираю!» «Не-е-е-т! — заорала я. — Завтра в десять утра мы будем проходить это место на прогоне, и все совпадет». «Я посмотрю, как все совпадет», — с подвохом сказал Виктюк. Когда все совпало, он меня подозвал и просто поцеловал. Великие секунды и замечательные моменты моей жизни. Не хотелось принять участие в спектакле с матерщиной, раздеванием? - А зачем? Отчасти раздеваюсь в «Королеве красоты». Но — в меру. И никакого «ню» там нет. Если вы затрагиваете данную тему, то в легендарном брехтовском спектакле «Карьера Артура Уи» тоже обнажаются. Правда, там это — высший пилотаж. В искусстве нет запретных тем. Все зависит от того, как делается и во имя чего. А то, что касается мата, — нет. Наверно, сленг и мат допустимы в спектаклях, которые суперсовременны. Но меня мат, честно говоря, коробит. Вы очень много внимания уделяете костюму. - Не то слово. Для артиста костюм — визитная карточка. Он дает выразительную пластику, подбирает артиста. Костюм — стиль, манеры, шарм. Поэтому всегда очень внимательно с художниками обсуждаю детали. Самым первым художником-постановщиком в моей жизни был Олег Аронович Шейнтис. Когда мы делали «Зойкину квартиру» еще в училище, то они работали с Гарри Марковичем Черняховским. Когда пришла в Вахтанговский театр, там возобновили «Зойкину квартиру» и работала та же команда. Потом познакомилась с Пашей Каплевичем, Машей Даниловой, Андреем Климовым. Сейчас появилась замечательная Женя Панфилова. Театральных художников — настоящих — мало! Артист может сильно проиграть от безвкусного костюма. Как вы работали над ролью Тайной Недоброжелательности в «Пиковой даме» в постановке Петра Наумовича Фоменко? - Очень трудно. Все, что написано о тайной недоброжелательности, — это только эпиграф: «”Пиковая дама” означает тайную недоброжелательность». Точка. Больше ничего. Все остальное придумал Петр Наумович. Мы с ним долго мучились. Тайная Недоброжелательность преследует меня довольно парадоксально. Не знаю, образ ли это, или сам спектакль, но каждый раз, когда выпадает суперденежная работа, в этот день идет «Пиковая дама». И так много лет. В каком-то фатальном смысле со мной ничего эдакого не происходило. Когда артист играет горе, радость, любовь, ненависть, нежность — это понятные эмоции, их испытываешь в жизни. Но когда ты играешь время, совесть, альтер эго — это как? Тут много нафантазированного реализма. Петр Наумович Фоменко — огромный монастырь с особым уставом. В нем можно быть послушником. Он сам раздает послушания в своем монастыре. Кто-то становится келейником, кто-то экономом, кто-то казначеем, кто-то трудником. Очень рада, что мы несколько раз встречались с Петром Наумовичем. У нас сложились многомерные и неразрывные отношения. Я его бесконечно люблю. Сегодня его любят все. Поскольку он выставлен на щит русской культуры. Но я его люблю не за щит и не за то, что его везде хвалят. Поклоняюсь ему как учителю, который много открыл в профессии и очень многому меня научил. Безусловно, являюсь его ученицей. Даже одну статью так озаглавили: «Фоменка, которая гуляет сама по себе». Самый главный итог наших с ним взаимоотношений — то, что он меня уважает. Герой вашего времени? - Сейчас время антигероев. Они разные: Суханов, Балуев, Вдовиченков, Маковецкий, Куценко, Миронов, Андрей Панин. Вы реагируете на критику? - На газетную почти нет. Реагирую на зрительный зал. Вы знаете, когда зал полон и на спектакле плачут, зачем мне читать ересь и пересказ убогого содержания так называемых критиков. Ориентируюсь на себе подобных. Всегда. И во «Фрекен Жюли» шли на Володю Симонова, на Машу Аронову и на меня в совершенно другом качестве. Кто-то не принимал спектакль. А кто-то утверждал, что это рождение трех артистов в совершенно другом амплуа. Точно также «Королева красоты из Линейна». Меня привыкли видеть в комедиях. А здесь у трагического спектакля такое количество поклонников. И зал всегда полон. И такая тишина! Зритель, мнением которого вы дорожите? - Интеллигентный зритель, который приходит в театр думать. Те люди, которым театр важен так же, как и мне. Которые любят и понимают живое искусство и оценивают уровень артиста на сцене, где он ничем не прикрыт. Где все прозрачно. Ваша сверхзадача на сцене? -Вот вы меня спросили, выхожу ли я на сцену самовыражаться? Уточняю — никогда. Всегда выхожу на сцену саморазряжаться. Когда ты хорошо сыграл спектакль, то произошел энергообмен со зрителями, разрядка. А если весь спектакль думал о том, как выглядишь со стороны? Для этого существуют подиумы и гламуры. Театр — это мясное занятие и реальное искусство. Вы реализовали себя в искусстве? - Ну и вопрос! Не знаю человека, который скажет, что он реализовал себя, все сделал. Или он труп, или не очень умный. Мне не так уж много лет. Естественно, в каждом спектакле пытаюсь ставить себе задачи. «Зойкина квартира», «Закат», Тайная Недоброжелательность в «Пиковой даме» и Шутиха в «Государь ты наш, батюшка» у Петра Фоменко. Хетти и тетка Клотильда в постановках Романа Виктюка. Та же «Фрекен Жюли» Иванова. И, конечно же, Аркадина у Жолдака. Анна Андреевна у Мирзоева. Морин Фолан у Бычкова. Все настолько разные и весомые в моей жизни работы, что могу сказать, это все важно и дорого. Даже в таком незатейливом французском водевиле, где я играла мадам Дурандас, после спектакля в гримерную вошел Юрий Васильевич Яковлев и поцеловал мне руку. Как это можно забыть? Какие проекты готовите на телевидении? - Один сериал и два фильма. Пока все в запуске. Привыкла говорить о том, что произошло или происходит, — я человек суеверный. Надо сначала дожить, когда скажут: «Камера, мотор». А что в театре? - Сейчас с большим удовольствием играю Кабато в «Хануме» в театральном доме «Миллениум» и считаю, что это работа достойная. Спектакль не является никакой антрепризой для меня. Рядом замечательные артисты, очень хорошие декорации, прекрасные костюмы. Абсолютно театральный проект. Еще один важный спектакль, который сама осуществила, — кабаре «Вся эта суета». Режиссер Владимир Владимирович Иванов и Татьяна Николаевна Агаева — музыкальный руководитель проекта. Моноспектакль, который играю уже три года. Расскажите об этом проекте — спектакле-кабаре «Вся эта суета». - Это монолог актрисы о жизни, о мире, обо всей той суете, которая является сферой нашего обитания. Я предстаю в этом спектакле в двух ипостасях: как актриса и как человек. Кабаре — это тот жанр, который по определению не предполагает четвертой стены. Поэтому основной партнер — зрительный зал. И каждый раз, когда мы общаемся, все происходит абсолютно вживую. Многие люди первые десять–пятнадцать минут сидят с таким выражением лица, будто их кипятком облили. Потому что совершенно не привыкли к такому диалогу. А по дороге мы договариваемся. И возникает много разных тем. Каждый спектакль не похож на другой. Существует сюжетная канва и музыкальные номера в сопровождении трех блистательных музыкантов: пианиста, контрабасиста и ударника. Но иногда и зрители выходят на сцену. Там немыслимые вещи происходят. Потом, когда артист стоит на сцене два часа, — для меня это проверка собственных возможностей. Как бы меня ни хвалили, ни ругали, в равной степени иногда надоедает. Я сама должна понимать, что из себя представляю. Хочу быть с собой в ладу. Когда у актера есть моноспектакль и он один два часа держит зал, то с ним все в порядке. Он — беговая лошадь. Он — на ходу.
респект: http://www.5-tv.ru/programs/broadcast/502222/ Личные вещи 19.04.2009, 13:20 «Давайте на пару часов попробуем вынырнуть из всей этой суеты, отвлечься от нашего безумного, безумного мира и предадимся роскоши. Роскоши человеческого общения». Так говорит актриса Юлия Рутберг в своем моноспектакле «Вся эта суета». Главное в ее личной и профессиональной жизни - понимание того, что нужно дорожить людьми и общением с ними. Так воспитали ее родители, так воспитывает она и своего сына. Это же пытается показать со всей страстью и темпераментом на театральной сцене. И поэтому ее личные вещи – отражение ее души, отданной близким и любимому делу. Об этом и о том, как достигнув успеха, не потерять себя, беседуют ведущий программы Андрей Максимов и актриса Юлия Рутберг. ( в начале второй части немного о "Пигмалионе" )
респект: http://www.blikimag.ru/view.php?id=207 ЮЛИЯ РУТБЕРГ. ЧЕЛОВЕК ЭВЕРЕСТА 01.03.2005 -------------------------------------------------------------------------------- «ЖИЗНЬ – ЭТО ДИСТАНЦИЯ СТАЙЕРОВ. Я, БЫТЬ МОЖЕТ, ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО ИДУ. НО У КАЖДОГО ЕСТЬ СВОЙ ЭВЕРЕСТ, И Я КАРАБКАЮСЬ НА НЕГО. ЭТО НЕ ВСЕГДА ПРЯМАЯ ДОРОГА. ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ПЕТЛЯ, ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ОТХОД НАЗАД, НО Я СЧИТАЮ СЕБЯ СТАЙЕРОМ. А СТАЙЕР – ЭТО УМЕНИЕ БЫТЬ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫМ, УМЕНИЕ ЗАМОЛЧАТЬ, УМЕНИЕ ГОВОРИТЬ, И ГОВОРИТЬ ДОЛГО, УМЕНИЕ УДЕРЖАТЬ ДОСТИГНУТОЕ». В ПРОШЛОМ ГОДУ ВЫ ДЕБЮТИРОВАЛИ КАК ПРОДЮСЕР, ПОСТАВИВ СОБСТВЕННЫЙ МОНОСПЕКТАКЛЬ «ВСЯ ЭТА СУЕТА». ЧТО ЭТО – СМЕНА РОДА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ? ВЫ РЕШИЛИ ПОПРОБОВАТЬ СЕБЯ НА ЭТОМ ПОПРОЩЕ? – Продюсер – это слишком громко сказано. В большей степени мне посчастливилось найти команду людей, без которых этот спектакль не случился бы, и сводила концы с концами. Прежде всего это режиссер Владимир Иванов и музыкальный руководитель Татьяна Агаева. Просто жизнь так сложилась, что мне пришлось попробовать себя в другом амплуа. Директор Дома актера Маргарита Александровна Эскина предложила сделать мой творческий вечер. Перед Маргаритой Александровной я испытываю совершеннейший трепет, поэтому ничего не оставалось, как согласиться. Но вот форма? Допустить, что на протяжении нескольких часов на сцену будут выходить люди и говорить обо мне, какая я хорошая и прекрасная, было решительно невозможно. ПОЧЕМУ? РАЗВЕ ЭТО ПЛОХО, КОГДА ХВАЛЯТ? ТЕМ БОЛЕЕ ЗАСЛУЖЕННО… – Когда тебя хвалят, это очень приятно. Но когда это происходит весь вечер – можно сойти с ума! И потом как-то стыдно, что ли… Ну я и решила, что весь вечер простою на сцене одна. Покажу публике, что я умею, чтобы было понятно, ради чего этот творческий вечер устроен. Из разных спектаклей мы набрали музыкальные фрагменты и соединили их в некую историю, а на сцене поставили четыре вазы и 100 штук роз. Мне хотелось самой сказать хорошие, добрые слова тем людям, благодаря которым ваша покорная слуга и оказалась в центре внимания. В результате я простояла так 3 часа 20 минут. Вазы в итоге стали пустыми… Но удивительная вещь: вечер оказался невероятно длинным, но атмосфера создалась настолько теплая, веселая и искренняя, что люди уже все отсидели, а уходить не хотели. Возникло совсем неформальное общение с публикой. РАЗВЕ ТАК БЫВАЕТ НЕ ВСЕГДА? – Отнюдь. В театре есть… четвертая стена. Не важно, играете ли вы Шекспира или Чехова, но зритель всегда оказывается в роли наблюдателя. То, что сделали мы, больше тяготело к жанру кабаре. Потому что как раз в кабаре не существует той самой четвертой стены и основным партнером артиста является именно публика. Я пела, танцевала, читала стихи, рассказывала истории… Многие потом говорили, что смотреть и слушать все это было удовольствием, потому что сложилось ощущение, что я поговорила с каждым из них. НО ЛЮБОЙ СПЕКТАКЛЬ СТОИТ ДЕНЕГ. ГДЕ ВЫ НАШЛИ СПОНСОРА? – Знаете, ко мне человеческая благодарность вернулась бумерангом. Всегда очень сложно что-то просить. У меня дома огромный железный ящик забит всяческими визитками, но я никогда этим не пользовалась. Гораздо легче и свободнее прошу за кого-то, чем за себя. Но тут, через 16 лет пребывания в профессии, когда художники, музыканты, сценографы сразу откликнулись на мое предложение, не спросив о зарплате, поняла, что меня уважают. Причем именно как актрису. Я не избалована премиями, однако значимость артиста, его вес у коллег не всегда ими определяется. Иногда очень важно не только то, что с тобой готовы работать, но в большей степени важно – как именно тебе дают согласие. И это было самым существенным. С деньгами как раз все чудом оказалось проще. И ВСЕ-ТАКИ? – В страховом акционерном обществе «Гефест». Я пришла к генеральному директору Александру Миллерману и рассказала о замысле, и он согласился оказать поддержку. Хотя на самом деле все было еще невероятнее (улыбается). Когда-то в юности я впечатлилась Бобом Фоссом, и мне хотелось, чтобы действие напоминало и фильм «Кабаре», и фильм «Весь этот джаз». Чтобы форма спектакля давала возможность рассказать обо всем, что меня волнует, что тревожит, что восхищает, что мне дорого. Это тот жанр, когда артист не прикрывается ролью, а, напротив, приоткрывает перед публикой «забрало». Там можно хулиганить, баловаться, свинговать. Я пою Ива Монтана с пахитоской… На глазах у публики брюки превращаются в шорты и т.д. Но все это в замысле! А для того чтобы идти к спонсорам просить денег, нужен текст пьесы, текст спектакля. ВЫ НАПИСАЛИ? – Нет, не написала. Я пришла в «Гефест», и мне говорят – а есть ли текст? Я в ответ – минутку! Попробую сначала рассказать. И давай все показывать. Они с трудом меня остановили. После этого о тексте уже не вспоминали. НО ТЕКСТ ВЕДЬ ВСЕ РАВНО НУЖЕН? ИЛИ НЕТ? – Конечно, нужен! Музыканты ведь должны знать, что и после чего играть. Поэтому мы сели с музыкантами и расписали все музыкальные отрывки в таком порядке, как они идут в спектакле, с чего мы начинаем и к чему приходим. А сами слова прописали тезисно, схематично, и каждый раз, когда репетировали, я просто им намекала, что именно буду говорить. Потом арендовала площадку в Театральном центре на Страстном, и директор тоже не потребовал пьесу. Я ему прислала кассету с записью своего вечера в Доме актера, он посмотрел начало, а дальше не успел. И вот наступает день спектакля. Выхожу на сцену в полный зал и понимаю, что пьеса будет сочиняться сегодня – здесь и сейчас! Или пан или пропал. Такое может сам себе придумать только сумасшедший. Это была афера. Но и моя личная победа. По-настоящему живой спектакль. ВАМ ПОНРАВИЛОСЬ? ВЫ БУДЕТЕ ПРОДОЛЖАТЬ? – Играть – да, безусловно. Заботиться о его жизни. Спектакль есть, он состоялся, и он хорошо продается. Но продюсером я не стану. Не потому что это сложно или мне не по силам, а потому что это другая профессия. Я – театральная актриса. Отслужила в театре 16 лет. После такого срока артист неизбежно становится… ну, взрослым, что ли… И тогда он должен понимать, зачем он выходит на сцену. ПОЭТОМУ ВЫ ПРОДОЛЖАЕТЕ ИГРАТЬ В ТЕАТРЕ ИМЕНИ ВАХТАНГОВА? – Да. Сейчас только в одном спектакле – «Пиковая дама». Если у театра хватит средств восстановить декорации к «Королю Лиру», то будет еще и роль Гонерильи. НО В «ПИКОВОЙ ДАМЕ» У ВАС СОВСЕМ МАЛЕНЬКАЯ РОЛЬ… – Как раз нет! Роль большая. Весь спектакль со сцены практически не ухожу. Другое дело, что текста не очень много… Но «Пиковая дама» для меня все равно – непреходящая ценность. Это из того театра, настоящего театра, который я, к счастью, успела застать. За последние несколько лет, особенно в последние три года, буквально на глазах изменились пристрастия, культурные ценности. Шоу-бизнес настолько завладел умами людей, которые стали продюсерами, что театр превратился в развлекуху, в продолжение «Аншлага». А я никогда не подписывалась работать в сфере обслуживания. ТЕАТР ИМЕНИ ВАХТАНГОВА – ОДИН ИЗ САМЫХ КОНСЕРВАТИВНЫХ ТЕАТРОВ МОСКВЫ. ВАМ СЛОЖНО БЫЛО В НЕМ УТВЕРДИТЬСЯ? – Не знаю. Как-то не думала об этом. У меня очень счастливо складывалась судьба. Я пришла в этот театр со студенческой скамьи – и сразу на главную роль. После дебюта в «Зойкиной квартире» было по две премьеры в год. Тогда казалось, что так у всех. Коллеги смеялись: говорили, что мне нужно юрту в гримерке поставить (улыбается). Я там спала, ела и жила. А за первых пять лет столько всего попробовала, столько получила. Я вкусила от такой режиссуры! Черняховский, Кац, Фоменко, Виктюк, Мерзоев… Это ныне здравствующие легенды! А мне довелось попасть к ним совсем девочкой, и с каждым репетировала по 2–3 спектакля. Вот и стала таким стойким оловянным солдатиком, столько получила знаний о том, как делается роль… Сейчас, после таких мастеров приходя к молодым режиссерам, мне порой кажется, что я больше них знаю об этой профессии. БЫТЬ МОЖЕТ, САМОЙ ПОПРОБОВАТЬ СЕБЯ В РЕЖИССУРЕ? – Не только актер, но и вообще каждый человек должен понимать, что нельзя в себе совместить все. У Пушкина есть гениальная фраза: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же как два тела в физическом мире не могут занимать одно и то же место». Когда ты артист – ты одно тело, а когда ты ставишь спектакль – ты другое тело. Режиссер должен быть возницей, держать эту упряжку, иначе артисты просто съедят его… Первый раз он не знает, второй… пятый. Начинают скалить зубы, чувствуют запах крови и на шестой уже порвут. И БУДУТ ПРАВЫ? – Да! Потому что он подставит всех! Кто выходит играть спектакль? Актеры. Какая бы ни была идея режиссера по поводу ухода трансцендентной энергии в имманентную среду – выйди и сыграй. Я же мучила Петра Наумовича Фоменко. По сути, кого я играю в «Пиковой даме»? Тайная недоброжелательность – это Пушкин, сноска-комментарий, альтер эго Германа… Это совесть, время. Как сыграть время? А ФОМЕНКО МОЖЕТ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ? РАССКАЗАТЬ? – Фоменко все может. Мы с ним мучительно-радостно репетировали, а потом перешли в замечательную стадию. Он говорит: «Юлечка, а не могли бы вы лечь над Германом… Но так, чтобы между вами был метр?» Конечно могу (смеется)! Это золотые моменты. Мне нравится быть артисткой. Это отдельная ипостась, особая. Режиссура, с моей точки зрения, все-таки мужская профессия. Абсолютно мужская. И женщины, которые уходят в эту профессию, становятся жестче. Меня и так жизнь заставила быть более жесткой и непримиримой, чем я есть на самом деле. И я бы не хотела идти дальше в эту сторону. ВЫ СКАЗАЛИ, ЧТО ДЕСЯТЬ ЛЕТ В ПРОФЕССИИ ПРИВОДЯТ АКТЕРА К ВЗРОСЛЕНИЮ. В ЧЕМ ЭТО ВЫРАЖАЕТСЯ? – Я научилась жить и впитывать в этой среде. И научилась отказываться. ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ЧЕГО? – Отказываться от ролей, которые не нравятся, от участия в спектаклях, которые не принесут радости. И ПЕРВЫЙ ОТКАЗ БЫЛ – «ПРИНЦЕССА ТУРАНДОТ»? – Да. Но это не было вызовом. Я ведь три года отыграла в этом спектакле, но в какой-то момент вдруг совсем иначе посмотрела на то, что мы все делали. Вахтангов в 30-е годы показал, что театр – это шампанское. Он вывел на сцену людей в смокингах, потому что это была самая дешевая одежда на рынках во времена НЭПа. Он придумал шутки, которые вызывали не просто смех, но еще и восторг. А сейчас они стали ветхими… Я пришла к Михаилу Александровичу Ульянову и сказала ему об этом. Попросила его отпустить меня, потому что мое понимание вахтанговского начала не совпадало с этим спектаклем. КОГДА В ВАШЕЙ ТВОРЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ПОЯВИЛАСЬ АНТРЕПРИЗА? – Тогда, когда поняла, что класть жизнь на алтарь великого искусства – дело хорошее, но нужно еще и как-то жить. Я раньше была очень гордой. На сериал меня просто невозможно было уговорить! Потом поняла, что я ошибалась. Светлым искусством жив не будешь. Надо еще что-то кушать. И у меня был маленький сын. СЕРИАЛ ЭТО БЫСТРЫЙ ПУТЬ К ПОПУЛЯРНОСТИ. – Ой, нет! Вот об этом я даже не думаю! Сериалы – это реальная работа, реальные заработки. И я для себя не разделяю кино и сериалы. Прихожу на съемочную площадку, читаю ту «пургу», которую мне дают, и понимаю, что у меня есть выбор. Либо потом в интервью долго объяснять, что времени было мало, а у меня сильно болела голова. Либо договориться с режиссером и все это переписать. Всегда пытаюсь помочь действием, стать сотворцом всего этого безобразия… Мне кажется, что это единственный возможный подход. Каждый должен делать свое дело серьезно. Серьезно и честно. Кинематограф – опасная штука. Камера ведь все считывает, и любая ложь, любая фальшь становится значимой. ЮЛИЯ, КОГДА ВЫ ПОСТУПАЛИ В ТЕАТРАЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ, У ВАС ВЕДЬ НАВЕРНЯКА БЫЛИ МЕЧТЫ. ОНИ СБЫЛИСЬ? ВЫ ПОЛУЧИЛИ ТО, ЧТО ХОТЕЛИ? – В общем, да. Просто у людей обычно желания трансформируются, как в сказке о рыбаке и рыбке, то есть мечты в процессе их реализации меняются (улыбается). Но если вернуться к исходному… Я хотела серьезного театра, хотела, чтобы он стал для меня жизненно необходим. Я хотела встретить умных, талантливых людей, хотела работать с талантливыми режиссерами. И все это я получила сполна. А В ЧЕМ ВЫ МЕНЯЛИСЬ? – Наверное, в объемах ролей. Мне хотелось, чтобы они были большими, главными. Потом я поняла, что дело совсем не в количестве текста. А в том, как сделать роль. Потому что даже главная роль может вызывать такое монотонное, вялое, тусклое впечатление… И это значит, что она не придумана, что актер не справился с ней, с ее масштабом. А актер, который играет эпизод, такого напридумывал! Он так молчит, так подставляет стул, у него так не надевается калоша! Просто он живет, и от него идет жизнь, а не выполнение рисунка. Мне бы очень не хотелось когда-нибудь прийти к стадии «владычицы морской», потому что следующая непременно будет – «разбитое корыто» (улыбается). ВЫ ДОВОЛЬНЫ СВОЕЙ СУДЬБОЙ? – Сложно сказать. Она, безусловно, удачлива, насыщенна, но все же она странная. Иногда меня снимали с главных ролей, потому что нужна была хорошенькая мордашка, а я такая, какая есть. Меня обрезают, вырезают, но, тем не менее, я все время работаю. Все время что-то делаю. За 16 лет в профессии чем только ни занималась! Театр, антреприза, кино, фестивальные проекты, сериалы, телевидение… Но нельзя быть везде, как нельзя сыграть все роли. Очень важно, какие приоритеты расставлены. Для меня всегда был важнее всего театр. И на его алтарь принесено многое… Сейчас мальчики и девочки хотят немедленно стать звездами. Немедленно! Сию же секунду! А жизнь – это дистанция стайеров. Я, быть может, очень медленно иду. Но у каждого свой Эверест, и я карабкаюсь на него. Это не всегда прямая дорога. Это может быть петля, это может быть отход назад, но я считаю себя стайером. А стайер – это умение быть последовательным, умение замолчать, умение говорить, и говорить долго, умение удержать достигнутое. УДЕРЖАТЬ ЧТО? – Уважение. Наверное, это основополагающая вещь. Уважают за то, что видят. Ведь сцена – это мерило цены и качества. Ирина КВАТЕЛАДЗЕ, Дарья СУХОДОЛЬСКАЯ
респект: http://gorod48.ru/news/11886/ Юлия Рутберг удивлялась тому, что она в Липецке 15 мая 2008 г. Известная актриса назвала наш город «чёрной дырой» в своей карьере. Сегодня в рамках кинофорума «Молодость России-2008» Липецк посетила снявшаяся более чем в 30 картинах актриса Юлия Рутберг. В нашем городе она побывала впервые. – Я должна была приехать в Липецк со спектаклями «Ханума», потом «Пигмалион», «Вся эта суета», но каждый раз гастроли отменяли, – рассказала Юлия Рутберг. – Даже на этот фестиваль, мой приезд планировался на 16 мая. Но потом в течение 3 дней всё перевернулось: завтра юбилей прекрасного композитора Исаака Шварца. Так вот, завтра мы с мужем ведем закрытие юбилейных торжеств. Я даже подумала: неужели для меня Липецк – это такая чёрная дыра, какой-то Бермудский треугольник, в который я никак не могу прорваться? Немыслимые преграды: вчера я сыграла спектакль, сегодня встала полседьмого на самолёт… И тем не менее я сказала – всё равно попробую: если есть какая-то «неберучка», надо попытаться каким-либо образом – справа или слева её взять. И вот я здесь: мне удалось победить, прорвать это пространство. Справившись с роком, в 11.30 Юлия Рутберг провела полуторачасовую творческую встречу со студентами Липецкого государственного политехнического университета, а в 14.30 выступила перед зрителями второго дня кинофорума в «Спутнике». В ЛГТУ актриса, в основном, делилась воспоминаниями своих школьных и студенческих лет. Но уже после творческой встречи в интервью GOROD48 призналась, что несмотря на такую ностальгию, никакими социальными сетями для связи со старыми друзьями не пользуется. – Кто-то разместил в «Одноклассниках» анкету за меня, – пожаловалась актриса. – Я её аннулировала. Вообще, у меня даже нет компьютера, и я не знаю, как его включать. Я не люблю компьютер. Интернет – очень хамская вещь. В нем можно прочитать такое о себе!.. Мне хватает хамов и отвратительных людей и в жизни, не виртуальных. Виртуально погружаться в помойное ведро никаких нервов не хватит. Никакими сайтами я не пользуюсь: я пользуюсь долгими проводами и короткими встречами. Скандал, разразившийся недавно вокруг незаконной покупки актрисой участка леса в подмосковном Ступино (по сообщению СМИ, за 20 гектаров Юлия Рутберг заплатила всего 9 тысяч рублей), актриса назвала клеветой. – Это абсолютное враньё! – уверяла в Липецке Юлия Рутберг. – Я не хочу даже говорить об этом. Шохин уже судится, а у меня нет на этого времени. Я трижды выступила, но в средствах массовой информации, к сожалению, профессионалов почти совсем не осталось. Даже те журналисты, которые брали у меня интервью, уверяя, что скажут правду, затем обливали меня грязью, не удосужившись посмотреть, где находится лесхоз, о котором идёт речь, и что это не Рублёвка, а 8 километров от Мелихово, и что это не 20 гектаров, а 0,2 га! Я больше не хочу говорить об этом никогда. Потому что для меня это унизительно.
респект: http://www.smotr.ru/inter/inter_rutberg_ni151203.htm 15 декабря 2003 года Полина Шершнева Юлия Рутберг: Трагедии теперь не в моде Юлия Рутберг сегодня – одна из самых популярных и востребованных актрис театра и кино. Ее имя в афише для посвященного зрителя – своеобразный гарант качества. Актрису приглашают в свои проекты ведущие отечественные режиссеры. Сегодня «Новые Известия» беседуют с Юлией Рутберг о современном театре. – Вы только что выпустили «Короля Лира» в Театре им. Вахтангова и уже репетируете что-то новое в антрепризе. О чем будет этот спектакль? – Это довольно странный проект – пьеса современного драматурга Алексея Пояркова «Песнь Козлов», это название в переводе с древнегреческого означало «трагедия», а сегодня – просто сленговая шутка. В этом и есть собирательный образ прошлого и настоящего. В спектакле речь идет о реальных исторических персонажах, разыгрывается конфликт, который звучит актуально по сей день. Пьеса написана о Боккаччо де Оро. По сюжету, он известный драматург и поэт и, разумеется, автор «Декамерона». Однажды ему надоело писать про любовников и любовниц и их развесистые груди, и он захотел создать пьесу о Христе и о человеческой душе. Но тогда сборы от его постановок резко упали. Его секретарь Скарт Ханс, замечательный менеджер, человек нового времени, постоянно говорит: «Бокко, посмотри, что ты пишешь? Если на твоих первых спектаклях не то что яблоку, дробине некуда было упасть, свечи гасли от того, что не хватало кислорода, по три младенца рождалось, то теперь – кинь арбуз, ни в кого не попадешь». Это то, что сейчас происходит в нашем театре. Никому не нужны трагедии, все ждут низкопробных шуток. – А кого вы играете в этом спектакле? – Мою героиню зовут Эриния Оксюморон. Кстати, Эриния по-гречески означает богиня мщения. В ней совмещены все женские ипостаси, которые только возможны. Она и сумасшедшая «сыриха» театра, и начинающая актриса, поэтесса, муза, возлюбленная и предательница. Благодаря этой героине развивается действие. У меня прекрасные партнеры – Владимир Зайцев и Эдик Радзюкевич. Все мы помогаем ставить спектакль молодому режиссеру Вадиму Данцигеру. – Вам интересно работать с молодыми режиссерами? – Интересно работать с талантливыми людьми. Я играла в спектаклях Петра Фоменко, Романа Виктюка, Гарри Черняховского, Владимира Мирзоева, Андрея Жолдака. Проблема большинства молодых режиссеров в том, что они не умеют работать с актерами. Актеры оказываются гораздо мощнее, опытнее и просто накрывают их. Но я с огромным уважением и снисхождением отношусь к людям, которые начинают, и всячески пытаюсь им помочь. – В спектакле «Сказка» по Владимиру Набокову вы тоже работали с молодым режиссером. – Любое взаимоотношение с режиссером – это танец, и очень важно, кто кого приглашает. С Васей Сениным у нас был белый танец. В паре один должен вести, а другой его слушаться. А этого, к сожалению, у нас не произошло в полной мере. – А кто придумал образ дьяволицы – шикарно одетой дамы, прихрамывающей на одну ногу? – В этой роли мне помог костюм. Его придумала художница Маша Данилова. Она вообще чудо. Мы вместе прорабатывали эскизы, все вплоть до длины рукава. Маша создала удивительный головной убор – шапку, в которую вмонтировано при помощи циркуля увеличительное стекло для глаза. Еще один художник, который определил для меня значимость костюма в роли – это Паша Каплевич. Его работа в «Чайке» Жолдака – просто гениальна. Он сшил костюмы из скатертей и пододеяльников, из старинного кружева и каракулевых шуб. Паша придумал нам всем одинаковые ботинки с вытянутыми лаковыми носами, которые напоминают клювы чаек. Потрясающе! – Вы много играете в антрепризе, насколько серьезно вы относитесь к такому театральному предприятию? – Я никогда не буду работать с халтурщиками, так как ответственно отношусь к любой работе. Халтурщики заполнили все, они насилуют театр и публику. Нет никаких критериев. Есть 765 театров: Театр Станиславского, Театр-музей Станиславского, театр около дома Станиславского, театр на прищепках, на заборе – все смешалось. Должна быть структура: государственные театры и «бродвейские», авангардные, музыкальные… Антреприза, в которой я работаю, это всегда какое-то новообразование. Репетировать «Хлестакова» у Мирзоева в Театр Станиславского ушли трое вахтанговцев: Максим Суханов, Владимир Симонов и я. Эксперимент Жолдака «Чайка», который идет на сцене Театра Наций, – это фестивальный спектакль, его вообще сложно как-то классифицировать. Сейчас с Михаилом Козаковым мы будем возобновлять «Играем Стриндберг-блюз». У питерского режиссера Гриши Козлова я играла в «Докторе Чехове» в Театре на Литейном с додинскими актерами. В кассовом, но низкопробном действии я принимать участие никогда не буду! – А провалы в вашей творческой биографии были? – Да, без них нельзя. К примеру, «Трехгрошовая опера» была провалом со свистом. Всего десять спектаклей вышло. Когда мы играли для худсовета – было просто смешно. Мы пели, танцевали, как-то шутили – в зале тишина… Это был ужас, но мы дотянули. Без юмора было не обойтись, иначе в театр пришлось бы вызвать 45 «скорых». Я почему-то с удовольствием об этом вспоминаю. Провалиться вместе с талантливыми людьми – тоже приятно и полезно. – Вы играете в достаточно необычных современных постановках, возможно, вам хотелось бы сыграть в каноническом спектакле? – Когда я в Риге сидела на репетиции Питера Штайна, я поняла, что в таком спектакле мне бы хотелось играть. Мне было интересно наблюдать, как он придумывал, угадывал, играл, объяснял актерам их задачу. Там жизнь человеческого духа была в этой неспешности, подлинности и медлительности. В постановке такого мастера, как Питр Штайн, я бы с удовольствием приняла участие. Я вдруг поняла, что уже объелась скоростных новаторских вещей, захотелось чего-то неспешного, классического. – Вы можете назвать себя успешной актрисой? – К чему Бога гневить? Я очень много работаю. Я счастливый человек. С первых моих шагов мне улыбнулась удача. Я не боюсь ошибаться. Но я не знаю артиста, который мог бы сказать про себя, что он реализован и успешен. Или же он дурак…
респект: http://www.aif.ua/culture/article/23895 Юлия Рутберг: Сальери больше, чем Моцартов 17 января 2011 Юлия Рутберг - блистательная актриса, не признающая рамок определенного амплуа, роскошная женщина, знающая себе цену, высокоинтеллектуальный человек, с которым интересно общаться… В поисках ориентира «АиФ»: – Последние несколько лет буквально выкосили огромное количество актеров, и так получилось, что ваше актерское поколение внезапно стало мэтрами для молодых артистов. Вы это ощущаете? Ю.Р.: – Я не думаю, что мы для молодых стали такими же, какими были для нас мэтры. Но вы совершенно правы, что на нас падает абсолютная ответственность. Образовывать и наставлять – неотъемлемая часть искусства. И большие мастера всегда этим занимались – они вели за собой. Теперь вести за собой должно наше поколение. Конечно, это обязывает. За последние несколько лет настолько сбились ориентиры, что необходимы люди, которым должно возвращать эти «прицелы» на место. «АиФ»: – То есть помимо своей прямой деятельности – актерской работы, вы еще, как Авгий, должны разгребать «конюшни» от нечистот? Ю.Р.: – А что делать? Мы не первые, кто оказывается на распутье, когда в мире исчезает гармония. Равновесие вообще бывает очень редко. А в наше время чаша с порнографией (как в переносном, так и в буквальном смысле), со жвачкой, которая идет на экране, перевешивает росточки здравого смысла! Счастье, что эти росточки еще есть! Вот я недавно посмотрела спектакль Някрошюса «Идиот». Испытываю безмерное уважение перед масштабом дарования этого режиссера. Хочется поклониться артистам, которые на всем земном шаре заставляют людей по 5 часов смотреть классику – Шекспира, Чехова, Достоевского, Мольера! Потому что если у паствы есть духовные лидеры, то пастве есть за кем идти. Это и есть самое важное, что сегодня надо делать, – и самое сложное. Потерянное поколение «АиФ»: – Действительно, ужасает то, что совершенно сместились категории ценностей! Не полюбить, а выгодно выйти замуж! Проститутка – нормальный заработок! Не любимая работа, а денежная! Как вы считаете: все вернется на круги своя или мы деградируем совершенно? Ю.Р.: – Все то, что вы перечислили, существует с сотворения мира. Есть некие качели: маятник качнется в ту сторону, что больше в данный момент востребовано в обществе. Если говорить образами, то Сальери в обществе всегда было больше, чем Моцартов. Но в Моцарте, в его бесшабашности и одаренности, наверное, и есть смысл того, что нас закинули на эту землю. Притом, что Сальери – умнейший и очень способный человек. Если бы нас окружали чиновники уровня Сальери, мы бы давно жили как в Зальцбурге, и опера, и вообще искусство были бы, наверное, столь же обязательными, как тусовки, гламурные журналы и всякая прочая дребедень. Но с другой стороны, люди действительно сегодня не живут, а «выживают»! Вот я по сравнению с очень многими – человек сытый, обутый, одетый. Это притом, что работаю, как савраска. Никогда ни одной копейки не своровано мною, моими родителями, моей семьей – все заработано! Но прекрасно понимаю, что моя жизнь все равно ближе к эксклюзиву, нежели к норме, в которой живут многие люди. «АиФ»: – Вас не пугают нынешние контрасты? Ю.Р.: – Раньше как-то немножко ровнее все было. И не то что это уравнивало, но у людей, во всяком случае, хватало денег на книги, на портвейн и на то, чтобы записываться на Рихтера и Нейгауза в консерваторию или в Большой – на Плисецкую, Уланову, Павлову, Гордеева, Васильева… И плюс очень важно было общаться! Тогда мы варились «в собственном соку». А сейчас мы отчасти «в собственном саке», а отчасти уже абсолютно в фастфуде, и американская массовая культура захлестывает мир. Мне кажется, что сегодня трудно жить. Не нашему поколению – детям. Они совершенно дезориентированы. Мы все их пытаемся утянуть куда-то: «Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли!..» Они вообще не понимают, о чем мы говорим! Потому что школы принципиально другие, там преподается все как-то странно – по верхам. Ничего вглубь – все вширь! Немыслимое количество всяких странных предметов… Что же удивляться, что отроки растут поколением «Generation «П»?(название романа В. Пелевина. – Ред.). Жажда жизни «АиФ»: – Меня еще поражает, что сегодняшние девушки, будущие жены и матери, абсолютно не умеют готовить и считают это в порядке вещей! Ю.Р.: – Вы знаете, отчасти – и слава богу! Я в этой связи вспоминаю своих маму и бабушку. У нас дверь не закрывалась от гостей, и мы бесконечно стояли в очередях за всякими котлетами, сайрой, мойвой, горошком и т. д. И любой праздник выливался в бесконечную готовку, когда мама пекла пироги, делала салаты… Столько на это уходило сил и времени! Потом приходило огромное количество прекрасных людей, наедались, а мама просто засыпала за столом. Для меня на всю жизнь это осталось страшным воспоминанием! Поэтому, честно говоря, понимаю, что есть смысл пойти в кафе, особенно пока молодые. И то, что дома можно включить тостер или ростер, купить и разогреть какой-то полуфабрикат – неплохо, это вообще мой образ жизни. «АиФ»: – Значит образ хранительницы домашнего очага – не для вас? Ю.Р.: – Конечно, вы правы, что женщина должна быть домовитой, но все не может упираться только в готовку и еду. Для нас вообще символом благополучия очень долго являлась жрачка и полный холодильник! Когда приезжали гости из-за рубежа, они не могли понять: нигде ничего нет, а приходишь в любой дом – и тебе накрывают роскошный стол! У них-то гостям дают какие-то тарталетки. У нас же страна была вывернута наизнанку! Или за рубежом, наоборот, все было вывернуто наизнанку. Но в этой нашей «изнанке», с одной стороны, были муки, а с другой – как-то проще люди относились к жизни. Вот я сейчас изумляюсь, глядя на поколение, прошедшее войну, послевоенный период, голод. Владимир Абрамович Этуш в 89 лет летает на гастроли и играет в спектаклях! Галина Львовна Коновалова – заведующая труппой нашего театра – играет в четырех спектаклях, а ей 94 года! Мой художественный руководитель – Алла Александровна Казанская – в 88 лет выходила на сцену, и мы вместе играли спектакль! Поражаюсь этим людям! Моим бабушкам и дедушкам, родителям, которые прошли и блокаду, и войну, и эвакуацию… И тем не менее в них такая жажда жизни! А какие были красотки! Какая женственность была! А мы уже к 40–45 все сошли с ума на подтяжках, ботоксе, латексе, всем надо зад натянуть на лицо или лицо на зад, и потом не перепутать, каким местом играть. За счет того, что происходит вокруг, человечество слабеет и физически, и морально. «АиФ»: – Может поможет возрождение религии? Ю.Р.: – Когда-то Закон Божий преподавался в школах, и это было естественно. А тут буквально 10 лет назад снова все возникло, всем стало важно ходить в церковь. Это как «из огня да в полымя». А серьезные вещи должны приходить через осмысление. Но мы все такие торопыги, нам вынь да положь! Ну не бывает такого, я в это никогда не поверю! Поэтому, мне кажется, человечество ослабело. В целом. Оно оглупело, отупело, ослепло, оглохло. «АиФ»: – Сейчас у нас идет волна борьбы с курением. Как вы, курящий человек, к этому относитесь? Ю.Р.: – Это опять же: «Здравствуйте, американцы!». Сначала они весь мир подсадили на вирджинский табак, а теперь, значит, решили быть здоровыми и запретили везде курить. Не знаю!.. Но я терпеть не могу, когда сегодня мы все голосуем за синий цвет и кричим: «Нет ничего прекраснее, чем этот цвет, он самый экологически чистый!» А завтра говорят: «Нет-нет! Есть же желтый! В нем солнце! Да! Давайте все за желтый!» Вообще таких вещей не понимаю. Поскольку я – курильщик со стажем, прекрасно понимаю, что это очень вредная привычка, но не до такой степени, чтобы бросаться в крайности. Какая-то логика должна быть во всем. А иначе такое ощущение, что это стадо баранов, которое мечется то в одну сторону, то в другую. Причем давя по дороге друг друга!
респект: http://nrkmania.ru/topic2919.html Люта Студия Екатерины Рождественской «Ассоциации. Люди и предметы».
респект: http://nrkmania.ru/topic2919.html NadinBY Юлия Рутберг в клипе Ромы Кенга: Roma Kenga - ТАМ, ГДЕ ЛЮБОВЬ
респект: Юлия Рутберг: «Я даже не умею включать компьютер» Комсомольская правда, 12 сентября 2008г Артистка аристократической стати Юлия Рутберг облагораживает все, к чему прикасается. А потому загружена работой до предела. Мы встретили актрису на съемках клипа молодого певца Ромы Кенги, в котором она принимала участие. В эксклюзивном интервью kino.km.ru Юлия рассказала об этом проекте, объяснила, почему молодые актеры – гоблины, а также посетовала на то, что не может дать в морду оппоненту в Интернете. - Чем вас заинтересовали съемки в этом клипе? - Попытка сделать из клипа короткометражную картину, потому это уже другой уровень, попытка замахнуться на искусство, ведь кино – это все-таки искусство. В литературе есть романы, есть повести, а есть стихи – короткая форма. Вот клип – это такое маленькое стихотворение, где в двух четверостишиях рассказано настроение, судьба истории. Еще существует музыка. В сюжете клипа присутствует некий контрапункт самой истории, которая рассказана в песне, но между ними есть сцепка. Нам очень хотелось бы, чтобы этот клип посмотрели дважды. Первый раз послушали музыку, слова. А второй раз присмотрелись к артистам, что они там делают. Или наоборот. - Это будет бессловесная роль, насколько я понимаю. Это для вас сложнее, нежели просто рассказать эту историю? - Сложнее. Но и интереснее. Вам, наверное, как журналисту трудно в это поверить, вы так много в жизни говорите. Почему говорят, что великий немой? Потому что молчать труднее всего. Труднее выражать какие-то эмоции взглядами и при этом удерживать внимание. Перед нами поставлена высокая актерская планка, и, поскольку мы работаем с Ромой первый раз, нам нужно подобраться как-то друг к другу, сцепиться, найти этот контакт. А в человеческом молчании сегодня гораздо больше крика, звука, нежели в болтовне. Сегодня так много болтают, так много орут, что, если ты хочешь быть услышанным, тебе достаточно замолчать. - Насколько на ваше решение повлияла сама песня? Это вообще было важно? Вы, кстати, меломан? - Ну, я определенный меломан. Не могу сказать, что я всеядный человек, у меня есть некие свои предпочтения и пристрастия. Но то, что Рома очень музыкальный, – это безусловно. У него помимо той композиции, на которую снимается клип, есть и другие песни, и я очень надеюсь, что он будет, так сказать, ходить в разные стороны. Это было бы здорово. Мне очень понравилось, что мне предложили историю, предложили быть не бебешкой, не сняться в лифчике и трусах со стразами, а сыграть роль. И что люди, промоутеры, которые занимаются судьбой Ромы, тоже заинтересованы в том, чтобы появился интеллигентный, умный исполнитель, который займет свою нишу. Мне это симпатично. Поэтому, естественно, прочитав сюжет и послушав музыку, посмотрев, «запараллеливаются» ли эти истории или «перпендикулярятся», встретившись с режиссером, я приняла решение, благодаря которому я здесь. - Вы актриса с именем, для вас не было сложностью согласиться на такую, скажем, небольшую роль? - Вы знаете, нет маленьких ролей, есть плохие артисты. Так сказал Станиславский и был абсолютно прав. Например, в фильме «Весна», притом что главные роли там играли очень хорошие артисты, многим запомнилась в первую очередь Фаина Раневская. А у нее там всего 4 появления. Поэтому дело не в количестве слов и не в масштабе пребывания. Иногда от главных героев, которые часто появляются, тошнит, а ты ждешь человека, который играет в эпизоде. Эпизод еще сложнее сыграть, чем большую роль – надо сделать это ярко. Поэтому я не то что не гнушаюсь – меня еще в училище крепко научили играть бабушек и чемоданы. И собак. В дипломном спектакле я в том числе играла собаку. Если ты умеешь играть маленькие роли, то и большие тебе будут по плечу. Я вообще ничем не гнушаюсь, мне важна тема, смысл и люди, с которыми я работаю. - У Ромы Кенги нет актерского опыта. Для вас это не создает дополнительных трудностей? - А я люблю дополнительные трудности. Чем больше трудностей в кадре, тем живее себя чувствует организм, во всяком случае, профессиональный. А моя человеческая задача (не все же измеряется деньгами) – помочь Роме. Я прекрасно знаю, что он будет играть первый раз, и я сильнее его в этом смысле. Рома гораздо лучше поет, а я более профессиональная артистка. Вот я должна ему помочь, и это будет по-человечески. Если я согласилась принимать участие в клипе, то приложу максимум усилий, чтобы он сыграл хорошо. Я же не пришла сюда, чтобы сказать: смотрите на меня, вот она я! Я! Я! Я! Монолог Хлестакова тогда надо было бы прочитать. - Сейчас снимается очень много кино. Скажите, что вы думаете о молодом поколении актеров? Что это за люди? - Гоблины! (Смеется.) Нет, разные люди. Есть очень талантливые, очень хорошие. - Какой-то образ поколения вырисовывается? - Вырисовывается. Артур Смольянинов – замечательный, Чулпан Хаматова – великолепная, Ира Пегова – грандиозная, Полина Агуреева – восхитительная, Дима Мухамадиев – совершенно замечательный артист. И я могу этот список продолжать и продолжать. Хорошие артисты, яркие личности – это штучный товар, это не может быть валовой продукт. Много людей, которые считают, что можно выйти с большим декольте и в облегающих джинсах или, не знаю, серьгу в ухо надеть, и этого будет достаточно. Но так думать ошибочно – камера считывает очень многое, особенно на средних и крупных планах. Человеческие глаза – это действительно зеркало души. Либо они у человека пустые, либо чем-то наполнены. А еще люди растут. Становятся профессионалами. Точно так же, как мышцы накачивают, нельзя сразу поднять большой вес. Поэтому хороший спортсмен тренируется много и долго. И хороший артист так же. Наш тренинг – это сцена, съемочная площадка. Еще плюс книги, плюс умение думать, когда ты смотришь на коллег на сцене и видишь какие-то вещи со стороны. А главное – не бояться экспериментировать. Вот я здесь, и я не боюсь, что в моей жизни – ах! – что-то опрокинется. Даже если не получится то, на что мы замахиваемся. Мне просто интересно, а в жизни должно быть интересно. - Писатель Липскеров считает, что актерство – не мужская профессия. Что актер все время ждет ролей, что он зависим и подвластен режиссеру, который ему постоянно диктует. Мужскому существу это противно, считает он. Интересно ваше мнение как актрисы. - Ну, поскольку я училась параллельно с Димой Липскеровым – он на четвертом курсе, я на первом – и обслуживала их дипломные спектакли, то он один из моих лучших друзей. Думаю, что он к этой мысли пришел, потому что у него все получилось не так, как у его однокурсника Максима Суханова. Но Максим Суханов никогда в жизни не напишет ни одного такого романа. Ни «Чанчжоэ», ни «Леонид обязательно умрет», ни «Демоны в раю», ни все остальные книги. Я читаю все, что пишет Димка – он замечательный, прекрасный писатель. У каждого своя планида, но начинал он и оттолкнулся от того, что получил театральное образование. - У вас есть свой сайт. Это важно для современного артиста? - Вы знаете, я не умею включать компьютер, у меня его даже нет. Сайт создали люди, которые занимаются спектаклем «Вся эта суета», мои администраторы. Я потом его посмотрела, они туда напихали всего подряд, какие-то вещи я убрала. А вообще, я не принимаю никакого участия в интернет-жизни. Однажды зашла на какой-то форум, где увидела, как меня обсуждают. Какие-то люди, которые подписываются кличками, что-то такое писали, совершенно по-хамски, по поводу меня, моих ролей, моих взаимоотношений, а я даже не знаю, как им ответить, я даже в морду дать этим людям не могу. Поэтому я исключила себя из виртуального пространства. Мне в реальной жизни вот так вот хватает проблем. Сайт, наверное, вещь нужная, потому что туда заходят прокатчики, и как результат – у нас достаточно много приглашений со спектаклем «Вся эта суета». Но, вы знаете, я спокойно живу без этого, сайт лично в моей жизни не решает ничего. Наверное, я оutside of this site. - Вы смотрите современное кино, то, что идет в прокате? Что-нибудь можете выделить? - Из последнего, что видела, фильм Попогребского «Простые вещи». Мне он очень понравился. Еще мне нравится то, что делает Звягинцев, мне кажется, это очень серьезный человек. Видела последнюю картину Прошкина, одного из самых любимых моих режиссеров, но отнеслась к ней спокойно. Посмотрела несколько «оскаровских» хороших картин. Это и «Нефть», и потрясающая совершенно картина, которая меня просто ошеломила, – «Пока не сыграл в ящик». Фримэн и Николсон – просто грандиозные люди. Гран-ди-озные! Посмотрела фильм Оксаны Бычковой «Плюс один». Хороший фильм, но чего-то мне в нем не хватило. А вообще я люблю ходить в кино, в театр, мне интересно, что происходит в мире, что делают мои коллеги. Например, фильм «Париж, я люблю тебя» я смотрела три раза.
респект: http://www.tvkultura.ru/news.html?id=777410&cid=178 Новости культуры. 02.09.2011
полная версия страницы