Форум » Советские актеры » Андрей Миронов и его семья » Ответить
Андрей Миронов и его семья
респект:
Ответов - 126, стр:
1 2 3 4 All
респект: Интервью Андрея Миронова., 1980 Интервью из журнала «Спутник кинозрителя» Я, конечно, не ожидала, что меня встретят ослепительной улыбкой - был последний день перед длительными гастролями, через полчаса начинался спектакль, и актеру (правда, в этот день он был только режиссером - шел «его» спектакль «Феномены») Андрею Миронову было явно не до интервью, но все-таки стереотипное представление об обаятельной улыбке одного из любимейших комедийных артистов брало верх. И хотя улыбки не последовало, я храбро двинулась вслед за Андреем Александровичем вверх по лестнице московского театра Сатиры. Разговор начался по-деловому. Но он был озабочен своими какими-то делами, прислушивался к голосам в коридоре и мерил артистическую торопливыми шагами. Поэтому я не удержалась и спросила: - Скажите, а Вы веселый человек? Он наконец засмеялся, и все встало на свои места. - Я не скажу, чтобы я был безумно счастлив каждую минуту жизни, и что мне всегда хочется скакать и веселиться, как моему герою из «Бриллиантовой руки», но, тем не менее, я - оптимист. - Значит, Вам не приходится «насиловать» себя, чтобы быть таким переполненным жизнью, весельем и энтузиастом, как многие Ваши герои? - Помилуйте! Ну, во-первых, я довольно быстро эмоционально «заряжаюсь», а потом, ведь совсем не все зависит от меня. «Заряжает» ведь и драматургия, и режиссер, и партнеры. - В последнее время Вы часто говорите, что Вам гораздо больше хочется играть серьезные драматические роли, нежели комедийные. Неужели Вы хотите отказаться от комедии? - Главное, чтобы она от меня не отказалась! Ну, а играть, естественно, хочется разное. Я терпеть не могу понятие «амплуа», от которого никак не может отказаться кинематограф. Просто, когда я был помоложе, я с удовольствием играл и в «Бриллиантовой руке», и в «Невероятных приключениях итальянцев в России», но сейчас и в комедии я этого сыграть не смогу. Нужно искать что-то другое. - Мы видели вас в трюковых комедиях, и знаем, что все трюки - очень рискованные, Вы исполняли сами. Это значит, что Вы были профессионально подготовлены? - Да в общем-то я брался за все трюки больше из-за легкомыслия и азарта, свойственных моей натуре. А если серьезно - я считаю, что любая подмена в кино видна, и любой трюк работает на героя, а не на артиста. А что касается профессиональной подготовки - когда-то я довольно много занимался спортом. Сейчас на это нет времени (хотя нет, не правда, время на это можно найти всегда, просто суеты житейской стало больше, что ли). Играю в теннис, плаваю. А в остальном - болельщик. - Вы так много поете в последнее время, что даже пронесся слух, что Вы собираетесь уйти на эстраду. - Что Вы говорите? Это совершенно невозможно, из театра я не уйду никогда, я просто не могу без него существовать. А эстраду я действительно люблю и даже стараюсь относиться к ней и своей эстрадной деятельности серьезно. Люблю выступать на эстраде. А почему нет? Это же интересно! - Ваша пластинка пользуется большой популярностью. Не собираетесь ли Вы порадовать почитателей Вашего эстрадного таланта чем-нибудь в ближайшее время? - Да, скоро должна выйти новая пластинка. - Каким, в творческом плане, был для Вас прошедший, 1979 год? - Пожалуй, удачным. И напряженным, особенно первая его половина. Я сыграл в театре новую, очень интересную для себя роль Лени Шиндина в пьесе Александра Гельмана «Мы, нижеподписавшиеся». Вот такого современного человека я хотел бы сыграть в кино. Человека, одержимого поисками правды, неординарного, в чем-то донкихотствующего. Мне вообще интересно все, что относится к современным жизненным проблемам. А играть это можно в любом жанре. Единственное, чего мне хочется, чтобы мой герой был не глупее, чем я. - Вы опять говорите о театре. А что, в кино Вам повезло меньше? - Нет, почему же. Недавно я кончил работу над ролью Фарятьева в фильме И. Авербаха «Фантазии Фарятьева». Это было очень интересно. В чем-то эта роль, может быть, и невыигрышная, но есть в Фарятьеве что-то очень мне импонирующее - некоторая странность, неординарность, это человек сильный и беззащитный одновременно. Больше, правда, мне пока ничего интересного не предлагали, но это и к лучшему - есть время остановиться и поразмыслить. А в театре ( что поделаешь - я человек театральный!) я поставил спектакль «Феномены» и «хожу в гости» на Малую Бронную - там я играю в спектакле «Продолжение Дон Жуана» Э.Радзинского. - Есть ли у Вас любимые режиссеры? - Есть, и много. Очень высоко ставлю Э. Рязанова, А. Смирнова, Н. Губенко, А. Тарковского, Н. Михалкова. - А у кого из них вы хотели бы сниматься? - Вы лучше спросите у них - кто из них хочет снимать меня. - Вы очень популярны. Как Вы к этому относитесь? - Совсем недавно я отвечал на этот вопрос корреспонденту газеты «Советская Культура». Поскольку мое мнение на этот счет не переменилось, отвечу то же самое. Что такое популярность? В том ли, что меня узнают на улице, в автобусе и на вокзале не только в Москве, но и в Норильске? Конечно, нет. Популярность, как правильно заметил один умный человек, лишь поначалу кажется судьбой, потом нередко это ирония судьбы, которую до поры до времени поддерживают печать, радио, телевидение и горячность особенно преданных почитателей. Я такой же, как все. Я просто работаю, как все. - Работаете, как все. А отдыхаете? - Тоже, как все. Хожу, гуляю (редко, правда), встречаюсь с друзьями. - А в кино ходите? - Хожу, конечно. - И смотрите как простой зритель? - Как зритель. Не могу, правда, отделаться от «профессионального» подхода, особенно, когда это касается актеров. Но тут прозвенел звонок. Миронов побежал выполнять свои режиссерские обязанности и мне, к сожалению, пришлось закончить расспросы. До новой встречи.
респект:
респект: Пресса об Андрее Миронове Интервью с артистами кино и театра. А. Миронов., 1976 А. Миронов. 1. Когда говорят о современности актерского творчества, чаще всего имеют в виду интеллектуальность как важнейший ее признак. Но тут, на мой взгляд, много неточного. Во-первых, передовое искусство во все времена было интеллектуальным. Драматургия Гоголя, Грибоедова, Шекспира и других классиков всегда требовала от актера интеллекта. В каждую эпоху актер должен быть на уровне интеллекта своего времени, обладать особенностями мышления, свойственными его современникам. И во-вторых, интеллект в искусстве неотделим от эмоциональной наполненности актера. Этого нельзя забывать и нельзя недооценивать. Мы живем в эпоху не просто интеллектуальную, но и в эпоху обоcтренных чувств, которые и в искусстве должны выявляться с максимальной силой. Русское искусство всегда было эмоциональным, интеллект в нем всегда уравновешен, утеплен чувством, находится с ним в полной гармонии. Можно ли у Пушкина, например, отделить интеллектуальное от эмоционального? Вот так и современный артист должен быть не только мыслителем, но и поэтом. Иначе едва ли он будет интересным, а следовательно, современным актером. 2. Я пока не могу сказать, что в кино у меня есть любимые роли. Хотя каждая из них, независимо от результата, была чем-то интересна. Например, съемки фильма «Три плюс два» строились в значительной степени на импровизации. Съёмки в основном, были натурные. А натура, как оказалось, располагает к импровизации. И все-таки с точки зрения открытия в себе новых возможностей кино мне мало что дало. Режиссеры приглашают меня в фильм на основе того, что они уже знают обо мне. И делать в кино мне пока довелось лишь то, что я хорошо умел делать в театре. В театре я используюсь в самых разных планах. В кино — пока очень однопланово. Некоторым сдвигом была работа в новелле «Мститель» (режиссер Ладынин) в фильме «Семейное счастье» по рассказам Чехова. Мой герой мелкий чиновник Сигаев существует в фильме в двух планах. Внешне – в бытовом, достоверном – на экране живое поведение обыкновенного человека. А второй план — мечты, душевные стремления — крайне эксцентричен. И они тоже материализованы на экране. Получился сложный образ, в нем есть и чеховская грусть и чеховская едкость. В этом образе мне и пришлось поискать новые для себя краски. 3. Театральную практику я считаю основой творческой работы актера. Кино — производство. У кинорежиссера масса производственных дел по фильму. У него нет возможности последовательно работать с актером. Известны слова Де Сантиса: если актер может, я его снимаю, если не может — не снимаю. Оговорки роли или отдельного эпизода перед съемкой мало помогают, так как нет возможности прожить предыдущие эпизоды. В кино можно подать образ за счет монтажа, ракурса, цвета. В театре же актер выступает значительно менее защищенным. Здесь он может рассчитывать только на себя, свое мастерство, работу, а режиссер — только на актера. Внешние аксессуары тут не помогут, и это заставляет режиссера более ответственно работать с актером. Поэтому в театре и более тесный творческий контакт между ними и репетиции носят более воспитательный характер, чем в кино. И еще одно преимущество театра: непосредственный контакт со зрителем. Налаживание этого контакта требует от актера подвижной внутренней техники, постоянного корректирования своей игры. Для меня основное различие в работе над ролью в театре и кино заключается в следующем. Станиславский говорил, что актер должен увлечь себя на выполнение поставленной перед ним задачи. В спектакле достаточно увлечь себя на первую задачу, сделать первоначальное волевое усилие, потом один эпизод несет тебя к следующему. В кино же все значительно сложнее. В силу условий съемок каждый эпизод требует от тебя нового волевого усилия, новой настройки. Причем внешние условия для этой настойки далеко не всегда благоприятные. А времени на настройку — иной раз считанные секунды. Понятно, что приходится лишь внешне имитировать необходимое состояние. Внутренне же далеко не всегда успеваешь овладеть им. Открывает ли кино дополнительные творческие возможности театральному актеру? Кино позволяет увидеть самого себя со стороны, оно, как радиограмма, дает возможность актеру расшифровать свою игру, разобраться в собственной актерской кухне. Далее. Кино требует от актера не игры, а жизни в кадре, строгого выявления сущности образа, без нажима, без наигрыша. Ведь от камеры ниче¬го не укроется. Все это учит проживать каждый эпизод. В театре если на сегодняшнем спектакле что-либо упустишь, можно поправить завтра. В кино этой возможности нет. Кино требует умения в нужный момент выложить все. Когда режиссер говорит «мотор» и начинается съемка, ты должен быть собран, как пружина. Кино вырабатывает привычку к собранности, быстрой мобилизации внимания, сил, а это положительно сказывается и на работе в театре. 4. Конечно, замысел роли принадлежит режиссеру. Но одни режиссеры выявляют свой замысел в соответствии с актерской волей, а другие — игнорируя ее. В первом случае возникает творческое содружество, благоприятное для фильма, во втором — режиссерский диктат, нередко сковывающий возможности актера. Я хочу сказать, что действовать актер должен абсолютно сознательно, пропуская режиссерскую тенденцию через себя, сделав ее своей собственной тенденцией. Актер, по-моему, должен быть самостоятелен в средствах, которыми выполняет режиссерскую задачу. Когда же актеру говорят на съемке: здесь пройди, здесь задумайся, а потом улыбнись,— к нему подходят как к манекену. Результат в таких случаях невысок. Конечно, в кино богатейшая техника подмен: монтаж, ракурс, цвет. И все же едва ли во всех случаях техника может заменить настрой человеческой души. Наиболее интересно проходит работа с тем режиссером, с которым находишь общий язык. А понятие «общий язык» складывается из многого. В работе с режиссёром Ладыниным, например, во многом нам помогало наше возрастное взаимопонимание. Мы могли спорить на равных; не было субординации положений. Интересно было работать и с Гайдаем. Он умеет ставить увлекательные задачи. Запомнилась работа с Ю. Я. Райзманом в моем первом фильме — «А если это любовь». Мне кажется, что его манера работы с актером по методологии близка к театральной. Разбирается каждый кусок, ставятся точные задачи. Может быть, поэтому Райзман чаще всего работает с театральными актерами. Мысль Райзмана всегда конкретна и точна. Он хорошо знает, что ему нужно от актера в каждом эпизоде, умеет объяснить это актеру, зажечь его поставленной задачей. Райзман умеет дать актеру почувствовать настроение каждого эпизода, заразить его этим настроением. Работа с этим кинорежиссером мне много дала.
респект:
респект: 3 сентября 1983 год Ольбик Александр Степанович, корреспондент газеты "Юрмала" Девяносто минут в компании Андрея Миронова Его имя - среди десяти наиболее популярных имен киноактеров страны. Не затрудняя память, назовем лишь некоторые киноленты, в которых талант Миронова проявился с особым блеском - "Двенадцать стульев", "Достояние республики", "Бриллиантовая рука", "Фантазии Фарятъева" и многие другие. А сколько сыграно Андреем Мироновым прекрасных театральных ролей! Мы не устаем открывать для себя все но-вые и новые грани артиста, и эта беседа с ним в какой-то степени, возможно, поможет дополнить его образ. - Андрей Александрович, когда снимался фильм "Волга-Волга", нас с вами еще не было на свете... Не повлиял ли на вашу творческую биографию тот факт, что в этой кинокомедии роль секретарши бюрократа Бывалова исполнила ваша мать - Мария Владимировна Миронова? - Как я понимаю, вопрос касается моей "генетической предрасположенности" к кинематографу. Честно признаюсь: у нас в доме всегда царила атмосфера предощущения театрального действа. Мои родители, будучи актерами, нередко на моих глазах разыгрывали сцены и скетчи, обсуждали свои профессиональные проблемы, что,разумеется, не могло остаться незамеченным. Постоянными гостями нашего дома были люди искусства, литературы, живописи. Я хорошо помню Михаила Михайловича Зощенко, у нас в доме часто гостили Ливанов, Мансурова, Рубен Симонов, Завадский, Марецкая... Да и можно ли назвать все имена "сильных театра сего", с которыми мне как члену театральной семьи приходилось общаться? Леонид Утесов, когда вышла книга его воспоминаний, сделал на ней такую надпись: "Дорогой Андрей Миронов, помню тебя, маленького мальчика - вижу большим артистом. Радуюсь! Твой дядя Леня, в миру - Утесов". (Смеется.). Что касается прогноза, содержащегося в этой надписи, то Леонид Осипович, по своей ду-шевой щедрости, явно переборщил с определением... - Существует ли для вас такая мерка, которой можно было бы измерить понятие "большой артист"? - Да, такая мерка - искусство Михаила Ульянова, Иннокентия Смоктуновского... - Есть категория людей, как черт ладана боящихся рутины. Они все время ищут для себя новых проявлений в смежных областях. Вы сами, насколько мне известно, еще в 1979 году собирались дебютировать в качестве театрального режиссера. - Я, действительно, поставил на сцене Театра сатиры три пьесы. Одну из них - "Маленькие комедии большого дома" - мы делали вместе с Александром Ширвиндтом. Спектакль по пьесе Григория Горина "Феномены" и пьеса Островского "Бешеные деньги" идут в театре в моей постановке. И довольно часто. Когда выступаешь в качестве актера, отвечаешь толь-ко за свою роль, за свою линию в спектакле. А став режиссером, обязан уже "держать в руках" многие линии и коллизии и направлять их в русло общего замысла. Это чрезвычайно трудно и чрезвычайно ответственно. Артист, пробующий стать режиссером, должен прежде всего быть лидером коллектива. В какой-то степени мне повезло: сравнительно легко я нашел контакты с товарищами по сцене. А надо заметить, все они люди довольно серьезные, самостоятельные, заслуженные и даже... народные. Среди них - Менглет, Аросева, Ткачук, Державин. Они в меня поверили - что и дало жизнь моим постановкам. - Неудовлетворенностью достигнутым или же стремлением играть разноплановые роли можно объяснить тот факт, что кроме Театра сатиры вы еще играете в Театре на Малой Бронной - в пьесе "Окончание Дон Жуана"? - Да, играю. Дело в том, что я очень ценю творчество режиссера Эфроса. Впервые я начал с ним сотрудничать на телевидении и, разумеется, вкусив его метод, захотелось под его руководством попробовать себя в театре. Эта театральная "рокировка" (разумеется, не в ущерб Театру сатиры) очень обогащает меня в профессиональном плане. В пьесах Эфроса легко прослеживается поиск очень точной жизненной правды. А ведь мы знаем, что нередко на сцене бывает имитация ее, бледная копия жизни, и в малой степени не одухотворенная художественностью. Согласитесь, иногда полезно для души перейти от чтения "Двенадцати стульев", скажем, к роману "Сага о Форсайтах" или же к "Евгению Онегину". Нельзя зацикливаться на чем-то одном - однобокость ведет к однообразию, творческой опустошенности... - Тут, по-моему, самое время коснуться пресловутой проблемы амплуа. В печати были высказывания, что, дескать, Андрей Миронов не в состоянии оторваться от своего мюзик-холльного жанра. Как зритель, могу засвидетельствовать, что подобные утверждения не более чем желание навести тень на плетень. Достаточно вспомнить вашу сильную драматическую роль в спектакле А. Штейна "У времени в плену". - Здесь я должен поделиться одним своим наблюдением: далеко не любой драматический спектакль вызывает у зрителя восторг и признание. И даже "хорошая" драма не вызывает такого обостренного интереса, каким бывают встречены сатирический фильм, веселый мюзикл, водевиль... Я категорически против того, чтобы слово мюзик-холл причисляли к ругательным словам. Нет, нет и нет! Философ сказал, что человек получает удовольствие от новизны, контрастности, разнообразия. А раз это так, то не глупо ли создавать прокрустово ложе для жанров и амплуа? Великое и прекрасное - вот две вершины, к которым стремится художник. На них, конечно, надо ориентироваться, но при этом нельзя кидаться в крайность - умалять достоинства того же мюзик-холла, эстрадной программы, веселой песни... Эти жанры отнюдь не второго сорта - их можно плохо или хорошо написать и плохо или хорошо воспроизвести. Когда критики говорят, что Миронов-де не может оторваться от мюзик-холльного амплуа, это значит, что свои утверждения они основывают исключительно на вещах, наиболее близких к водевилю - "Соломенная шляпка", например, или же "Мадемуазель Нитуш". И я от этого не открещиваюсь и, думаю, что и впредь буду выступать в этом жанре. Но я также играл в фильмах "Фантазии Фарятьева", "Достояние республики", в спектаклях - "У времени в плену", "Горе от ума", "Доходное место", "Клоп", "Баня" и так далее. Можно ли все эти вещи уравнять с мюзик-холльным амплуа? - Говорят, что в известном фильме "Приключения итальянцев в России" вы снимались без каскадеров - на ходу вскакивали в машину, прыгали с разведенного моста, входили в клетку со львом... Есть ли у вас такие роли и сила сейчас, чтобы играть их без дублеров? - Если актер играет без дублеров, значит движет им некое эгоистическое стремление играть свою роль "от" и "до". Это всегда тешит самолюбие актера и дает ему дополнительный импульс. В ленте "Приключения итальянцев..." было занято много итальянцев и в их глазах не хотелось ронять престиж советского кинематографа... В недавно снятой картине "Сказка странствий" я тоже, хотя и не во всех эпизодах, играю без дублеров. Что же касается моих сил... Передайте читателям, что артист Миронов находится в отличном здравии, в чем, кстати, не последнею роль сыграл юрмальский санаторий "Яункемери". В нем я отдыхаю почти каждое лето... - Андрей Александрович, одиннадцать лет назад в интервью, данном газете "Советская молодежь", вы рассказали о своих привязанностях. Тогда вашей любимой книжкой был роман Маркеса "Сто лет одиночества", любимым спектаклем - "А зори здесь тихие", любимым актером - Смоктуновский. Про-изошли ли с тех пор в этой шкале симпатий какие-либо изменения? - Я до сих пор считаю, что "Сто лет одиночества" - великая книга. Добавьте к этому роман Рыбакова "Тяжелый песок" и все без исключения произведения Юрия Трифонова. Что же касается спектакля... (Миронов делает длинную паузу). С годами конкретность в оценке уходит и сегодня я могу назвать сразу несколько имен симпатичных мне актеров - Ульянов, Ефремов, Гурченко, Папанов, Фрейндлих, Калягин, Янковский... - Спасибо за беседу. 3 сентября 1983 года, г. Юрмала.
респект: https://nicolaitroitsky.livejournal.com/12346076.html Между небом и землёй Режиссер Валерий Фокин Сценарист Виктория Токарева Оператор Геннадий Алексеев (II) Композитор Герман Лукьянов Актеры Андрей Миронов, Марина Неёлова, Татьяна Пельтцер, Виктор Фридман, Елена Легурова, Елена Коренева, Лариса Соловьева полный список актёров >> Страна СССР Производство Главная редакция литературно-драматических программ ЦТ Премьера 3 января 1978 (ТВ) Отличный телеспектакль, по сути - почти монолог, почти монотелеспектакль Андрея Миронова. Его герой - запутавшийся эгоист, уставший от самого себя. Он музыкант, трубач, профессиональный, но средний, учился на инженера, но играет в ансамбле. У него есть любимая женщина, Марина Неелова, она его любит, он с ней обращается безобразно, не только не женится, но встречается лишь тогда, когда ему нужно, когда ему хочется. Человек он неплохой, но холодный и живет исключительно ради себя самого. И вот он опаздывает на самолет, флиртуя с девушкой-маникюршей (Елена Коренева), а самолет этот разбивается. И его любимая выходит замуж за другого (очень быстро), ансамбль находит нового трубача (тоже быстро), а он оказывается нафиг никому не нужен. Кроме той маникюрши из аэропорта, к которой приезжает "на автопилоте" после того, как его отовсюду вытеснили. Что дальше - неизвестно. Да и неважно. Миронов поразительно тонко и точно ведет этот монолог вперемешку с легкими диалогами, реплики вперемешку с авторским текстом, всё искусно переплетено, без зазоров, грустно, безнадежно, с легким отчаянием и отчетливым пониманием, что сам во всём виноват. Но другим быть не может. Без виртуозной режиссуры Валерия Фокина ничего бы не получилось, но и актрисы сильны, особенно Неелова. У нее, строго говоря, всего два эпизода, дуэта-диалога с главным героем, в первом она одна, робкая, боящаяся раздражить мужчину, который высокомерно принимиает ее любовь, во втором - совсем другая, освободившаяся от него. Ну а Коренева просто непосредственно прелестна. Ну и нельзя не напомнить об авторе всего - это Виктория Токарева. Иногда у нее получалась такая тонкая умная литература. https://m.youtube.com/watch?v=ZNXlE4MxKds&embeds_referring_euri=https%3A%2F%2Fl.lj-toys.com%2F&source_ve_path=OTY3MTQ&feature=emb_imp_woyt
полная версия страницы