Форум » Театр Вахтангова » Вахтанговцы. Из прошлого и настоящего. » Ответить
Вахтанговцы. Из прошлого и настоящего.
респект:
респект: http://news.a42.ru/news/item/24434/ 21 августа 2007. ГТРК «Культура» Засилье комедий ведет к обману зрителей Римас Туминас, новый художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова, планирует поставить на вверенной ему сцене в первую очередь одну из драм Шекспира. Об этом он сообщил на сборе труппы накануне открытия сезона. Ни название пьесы, ни точные сроки постановки Туминас пока не называет, отмечает ИТАР-ТАСС, поскольку он намерен вплотную ознакомиться с текущим репертуаром театра, а также выпустить две премьеры - в вильнюсском Малом театре и в московском "Современнике" (это будет "Горе от ума"). Туминас отверг предположение, что он начнет с комедии Шекспира. "Я же трагик, а не комик", - заявил режиссер в интервью радиостанции "Маяк". Он также отметил, что засилье комедий на сцене ведет к обману зрителей. "С комедиями надо что-то делать… понимание и раскрытие природы такого жанра нужно пересмотреть", - уверен литовский классик. Римас Туминас официально назначен на пост худрука театра Вахтангова в мае 2007 года. До марта театр на протяжении многих лет возглавлял Михаил Ульянов. Туминас стал первым иностранным руководителем российского театра. На сцене Вахтангова он ставил "Ревизора". За спектакль "Маскарад" режиссер получил "Золотую маску".
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/34473 22.08.2008 | 19:30 Песенно-пластическая композиция на сцене Театра Вахтангова Сезон открывает премьера. Сцена Театра имени Вахтангова превращена в "Берег женщин". В эти минуты там идет спектакль литовского хореографа Анжелики Холиной – первая в истории театра постановка без слов. Семнадцать актрис рассказывают драматические истории языком танца, отражая в движении неповторимый вокал Марлен Дитрих. Эта песенно-пластическая композиция, по мнению художественного руководителя театра Римаса Туминаса, задаст правильный тон всем последующим премьерам и восстановленным постановкам. Репертуарная стратегия и тактика стала главной темой сбора труппы, который состоялся сегодня утром. О первом рабочим днем вахтанговцев рассказывают "Новости культуры". Сегодня утром артисты – народные и заслуженные, начинающие и опытные – с традиционными поцелуями и объятиями встречались после летнего отдыха. В прошлом году сбор труппы в Театре Вахтангова был полон драматизма. Представляли нового худрука – Римаса Туминаса. Назначение оживленно обсуждали в театральных кулуарах. Весь прошлый сезон он, что называется, приглядывался, задумывался и между делом убрал из репертуара шесть спектаклей, а в качестве режиссера работал на другой столичной сцене. В этом сезоне Римас Туминас всерьез рассчитывает на возглавляемый им театр. В его планах сразу несколько премьер. Правда, сезон открывает не его режиссерская постановка. "Наверное, этот сезон будет сезоном воли и любви. В стеклянном доме камнями не бросают. Этот спектакль, в нем появилось ощущение ансамбля", – замечает Туминас. Новый спектакль можно было бы считать экспериментом, но Туминас уверен: это не что иное как продолжение вахтанговских традиций. Однако такого на прославленной сцене еще не было. Слов нет, но есть пластика, музыка, атмосфера. Спектакль "Берег женщин" из тех, которые Туминас называет "любимой песней, которую можно петь бесконечно". Расшифровывается эта литовская метафора так: одно и то же произведение можно ставить много раз. Главное, чтобы прочтение было разным. Режиссер и хореограф Анжелика Холина десять лет назад поставила в Вильнюсе спектакль "Песни женщин". В Москве песни остались, но превратились в "Берег". "Нету такого, что я взяла и перенесла спектакль. Я люблю ставить на людей, чтобы раскрыть артиста. Этот спектакль надо прийти и просто смотреть не глазами, а душой", – утверждает постановщик. Семнадцать женских историй, каждая из которых рассказана всего за несколько минут. В них – встречи, расставания, страсть, горечь и радость. Слова есть лишь у Марлен Дитрих – песни в ее исполнении стали драматургической основой спектакля. Внешне все актрисы напоминают голливудских кинодив 30-х годов. Роскошные платья были созданы литовским дизайнером Юозасом Статкевичусом. Сам Туминас называет "Берег женщин" камертоном, по которому будет настраивать труппу весь грядущий сезон. Кстати, в коллективе Вахтанговского театра произошло пополнение. В труппу приняты шестнадцать новых актеров. Все они выпускники Щукинского училища. С ними на год заключили контракт. Что будет дальше, покажет время. А пока почти все они заняты в премьерном спектакле. В 88-м сезоне художественный руководитель Вахтанговского театра планирует вернуться к лермонтовскому "Маскараду", еще раз пропеть "В ожидании Годо". Будет "Дядя Ваня" с Маковецким в главной роли, "Последние луны" и "Тихая ночь" с Лановым и Купченко. Самой первой премьерой Римаса Туминаса на сцене Театра Вахтангова, в должности художественного руководителя станет шекспировская трагедия "Троил и Крессида".
респект: http://www.youtube.com/watch?v=KwDk_7FBYic a1tv "Большая рыба" 23.04.09 "Может ли телевидение заменить кино, а кино театр?". Гость - Римас Туминас ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ http://www.1tv.ru/sprojects_edition/si5711/fi4259 19 мая 2010 года Римас Туминас Художественный руководитель театра имени Евг. Вахтангова Я бывал на гастролях в Петербурге и всегда заходил в Эрмитаж. Однажды я зашел туда и через два часа ушел возмущенный. Я объявил войну России! Я понял, почему к России так относятся. В одном месте, в одном государстве такие богатства. Собраны невероятные, немыслимые художественные ценности со всего мира. А еще у них газ и нефть! Почему это не наше? А почему это не всеобщее?! Отдайте нам долю! О Театре Вахтангова: Пусть не будет театр домом, пусть не будет семьей – ушли эти понятия. Но понятие ансамблевости – это самое сейчас главное. Вахтанговский театр – это ум, интеллигенция, аристократизм, игривость. Все эмигранты в этом театре, все нерусские (не по национальности). Это праздник создания другого мира. Мы понимаем наши беды и не уходим от них, но питаемся ими. Летать над этими бедами и возвышаться – вот это Вахтанговский театр. Вы смотрите на птицу, которая летает, и не думаете, что у нее что-то болит – вы любуетесь полетом. Но если вдруг она вам скажет, что потому и летает, что ей больно. Вот это Вахтанговский театр. Он взлетает тогда, когда больно. О работе с Мариной Нееловой и Еленой Яковлевой в театре "Современник": Не пожелал бы никакому режиссеру встретиться с такими женщинами, как Неелова и Яковлева, потому что после этого трудно жить. Надо либо с женой развестись, или вернуться в театр и пересмотреть весь женский состав. Эти две женщины мне испортили жизнь. После этого в 2000 году я приехал домой и собирал дома их образы. Я ничего не мог делать без них. Пять лет я не мог освободиться от их влияния, от их воздействия, от их взрыва, от их мощи. Я хотел их убить, изнасиловать, обидеть. Я тогда понял эту природу мести, природу несправедливости, природу эгоизма, потому что они должны были быть мои. О посещении В.В.Путиным спектакля "Горе от ума" в постановке Р.Туминаса в театре "Современник": Превратно была истолкована эта встреча, что были какие-то замечания с его стороны. Нет-нет. Это был диалог. И это были его вопросы как зрителя. Он выступил как интересный, хороший собеседник. О вильнюсском Малом театре и своем приходе в Театр Вахтангова: Я всегда так живу, как будто завтра умру. Мне говорят, что вы живете непорядочно. А я считаю, надо каждый день завершать, как перед смертью. Надо учиться умирать, и тогда не будет трагедий, когда кто-то умрет. Когда не был решен вопрос после смерти Ульянова, я уехал в Москву. Я при его жизни отказался, но он пригласил меня на постановку, и мы договорились встретиться в марте, но он умер. Когда я вернулся, то увидел, что могу оставить свой театр в Вильнюсе для молодых (на время, конечно). Я и не думал, что приеду сюда и буду тут претендовать на Новодевичье кладбище! О родителях: Мои предки-староверы ушли из России 400 лет тому назад. Я узнал только перед смертью матери, что она приняла католичество – поменяла веру, чтобы выйти замуж. В противном случае брак был бы невозможен. В "Современнике" меня даже называют Антонович, потому что имя моего отца было Антанос (Антон). В 1939 году он был призван в армию. В 1945 году он дошел до Берлина и вернулся. Он был очень непростой человек, был контужен, и, естественно, у меня с ним были сложные отношения. Он уходил, приходил. Он был коммунистом. Ему не понравилось имя Антанос, и он взял имя Владимир. Он и фамилию изменил. Я должен был быть Туменас, не Туминас. Это было послевоенное время, могли корректировать. О детстве: Есть такой русский фильм, когда мальчик крутил фильмы в деревне. Так это я. У меня трудовая книжка с 12-14 лет. Я показывал в деревне фильмы. Я имел право показывать фильм, если собиралось пять зрителей, а если меньше – можно было не показывать. Но бывало и меньше. Я сам рисовал рекламу, вешал ее на деревьях, на автобусных остановках. Я жил один с мамой и с братиком, сложно очень жили. Мама не работала, поэтому я подрабатывал, получал 28 рублей. На эти рубли мы жили. Однажды в деревню приехали три женщины: как три сестры, светлые, красивые. Они сняли дом. Мы все в деревне сошли с ума, влюбились в них. Я влюбился в самую молодую. Кто они были, неизвестно. Год они прожили и уехали в Вильнюс. Мы переписывались. И потом я решил поехать в Вильнюс поступать в театральный. Вообще-то я собирался идти в армию, уже работал сварщиком, но я приехал не поступать, а навестить мою любовь. Я пришел к ней с розочкой, но не был принят. Увидел измену. И тогда я решил: ах так, предали меня, тогда я поступлю, все сделаю для этого! А на следующий день уже должен был быть экзамен. Оставалась одна ночь, надо было выучить стихотворение, басню и прозу. Я ничего не знал. И я решил, что стану знаменитым актером, а она пожалеет об этом. О дочери: Габриэле - режиссер. Она ставит в вильнюсском Малом театре. Моника к искусству тоже имеет отношение. Она музыкант, педагог. Габриэле поступила внезапно. Это в России принято, что поколения актеров – это нормально. У нас это – не дай боже. Она бросила университет, пришла, мне даже не сказала. Когда я увидел ее заявление, увидел ее на сцене, я просто возмутился и спросил: "Что это такое? Что ты задумала?" Потом раскрылась история, что она в университете уже занималась театральным делом. Я не знал, я плохой отец.
респект: http://old.tvc.ru/AllNews.aspx?id=03037190-356a-4e29-9dee-641810bae083 Суббота, 28 апреля 2012, 11:30 Вахтанговцы готовы снова удивить зрителей В новой постановке «Анна Каренина» нет ни одного слова, только музыка и жесты; хореографический спектакль на драматической сцене - такое вы еще точно не видели! С сегодняшнего дня у Вахтанговского театра будут спрашивать лишний билет... на балет. Знаменитая труппа, в очередной раз удивит зрителей своими безграничными способностями. В новом спектакле – «Анна Каренина» - нет ни одного слова, только музыка и жесты. О роли хореографии в драме - репортаж Ольги Стрельцовой. Над Старым Арбатом разносится журчание ручья и щебет птиц. Но стоит приблизиться к афишам Вахтанговского театра - благостная фонограмма сменяется тревожным стуком колес. Не послышалось. В Вахтанговском ждут роковой поезд. На предпремьерный показ пригласили только журналистов. Желающих оказалось так много, что даже вахтанговцы удивились. А зря. Слухи о необычной постановке появились в Москве уже после первых репетиций. Да, «Анна Каренина» - весьма популярный среди творцов роман. Только экранизаций - три десятка. Что уж говорить о театральных постановках - есть балеты, мюзиклы. Но чтобы хореографический спектакль на драматической сцене - такое вы еще точно не видели! История трагической любви замужней дамы к офицеру разворачивается под удивительную музыку Альфреда Шнитке. Актеры в ней буквально растворяются. Ни слова. Только танец, мимика и жесты. И балет. При том, что репетиции шли всего 45 дней. И ни одного приглашенного артиста в постановке нет. Дмитрий Соломыкин, исполнитель роли Вронского: - Вронский точно нигде не танцевал, у Вронского нет специального балетного образования никакого. Если исполнителю роли - нет, скорее, партии - Вронского, с трудом, но веришь, то в отношении невыразимо легкой Анны Карениной - Ольги Лерман - закрадываются сомнения. Не может человек так научиться исполнять пируэты за 1,5 месяца! Оказывается, есть у актрисы подготовка - хореографическое училище. Ольга Лерман, исполнительница роли Анны Карениной: - Я не считаю, что-то, что сделала Анжелика, это классический балет или современный танец. Это вообще совсем другое. Я считаю, что-то, что делала Анжелика - это язык тела. Анжелика Холина - это режиссер-хореограф спектакля. Она уже ставила в театре Вахтангова - ее «Берег женщин» уже четвертый сезон с успехом идет на этой сцене. Потому-то смогла убедить даже Евгения Князева исполнить в новом прочтении Толстого роль Каренина. А ведь были у народного артиста сомнения - последний раз стоял у станка 30 лет назад. Евгений Князев, народный артист Росси, исполнитель роли Каренина: - Мы все поверили Анжелике и пошли за ней, потому что, как говорил наш учитель Вахтангов, «создайте атмосферу, и тогда, может быть, все получится». Один вопрос - как все происходящее назвать? Анжелика Холина, режиссер-хореограф спектакля «Анна Каренина»: - Вы не ищите названия жанра и стиля. Потому что это бессмысленно. Вы же когда встречаете любимого человека, вам же неважно, как его зовут: Петя или Костя? Правда? Вы думаете, что вы с ним чувствуете... Почувствовать свою любовь - и к Толстому, и к Шнитке, и к театру Вахтангова, все желающие могут уже сегодня. Интересно, в какой номинации будут выдвигать этот спектакль на театральные премии? В том, что номинации последуют, можно не сомневаться. Ольга Стрельцова, Денис Корнев. «ТВ Центр». Москва.
респект: http://old.tvkultura.ru/issue.html?id=121183 13:55 02.05.12 Белая студия. Римас Туминас В гостях у Дарьи Спиридоновой режиссер, лауреат Государственной премии России, художественный руководитель Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова Римас Туминас. Режиссер делится воспоминаниями детства, которые ему особенно дороги, рассказывает о старинном хуторском укладе, который, по сути, для него был маленькой моделью театра – театра жизни и человеческих отношений. Размышляет о первых ассоциациях детства, которые потом выстраивались в изобразительный ряд, говорит о том, как важно в детстве и юности для творческого человека запоминать звуки, запахи и цвета, чтобы потом по ним передать ярче эпоху. Собеседники говорили о «литовском» феномене в русском театральном искусстве и о необходимости именно в наше время быть настоящим человеком.
респект: http://www.m24.ru/videos/12754 25.02.2013 09:30 "Утро": Виктор Добронравов о премьере спектакля "Евгений Онегин" Режиссер Римас Туминас нестандартно переосмыслил "Евгения Онегина" в театре Вахтангова. Этот спектакль называют одной из самых ожидаемых театральных премьер сезона. Молодого Онегина в спектакле сыграл Виктор Добронравов. О своей работе над ролью и о том, как прошла премьера, актер рассказал в программе "Утро". Источник: Москва 24
респект: http://www.itar-tass.com/c15/649359.html 04:09 14/02/2013 Премьера "Евгения Онегина" в Вахтанговском театре прошла со звездным аншлагом и оглушительной овацией Фото ИТАР-ТАСС МОСКВА, 14 февраля. /Корр.ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. Премьера "Евгения Онегина", состоявшаяся в среду в Театре имени Вахтангова, прошла со звездным аншлагом и оглушительной овацией. Причем, аплодировать начали сразу, как только раздвинулся занавес. А ведь в зале, забитом до отказа, присутствовала в основном творческая элита - от министра культуры РФ Владимира Мединского до примадонны российской эстрады Аллы Пугачевой. Но больше всего, конечно, было представителей театральной Москвы. И сплошь узнаваемые лица. Оценить новую постановку пушкинского романа в стихах, которую осуществил вместе с возглавляемой им труппой известный режиссер Римас Туминас, пришли Валентин Гафт, Константин Райкин, Алла Демидова, супруги Наталья Селезнева и Владимир Андреев, Алексей Гуськов и Лидия Вележева, режиссер Кама Гинкас, худрук Российского молодежного театра Алексей Бородин и его коллега из Театра имени Моссовета Павел Хомский. Всех назвать просто невозможно, потому что в противном случае пришлось бы поименно перечислить почти тысячную аудиторию, которую вмещает зал Вахтанговского театра. Сложилось даже впечатление, что в других столичных театрах отменили спектакли, чтобы попасть на "Евгения Онегина". Главного героя встретили аплодисментами. Им оказался любимец публики Сергей Маковецкий. Он играет уже пожившего Онегина. А вот в образе молодого Евгения предстает его ровесник - актер Виктор Добронравов, которого зрители также приняли с воодушевлением. Как, впрочем, и других участников спектакля: двух Ленских, Татьяну, Ольгу, массовку. Неподдельный интерес вызвал выдуманный персонаж - "отставной гусар", в которого перевоплотился Владимир Вдовиченков. Сразу несколько ролей исполняет в спектакле блистательная Людмила Максакова. А вот знаменитая Юлия Борисова появляется только в одной сцене и срывает заслуженную овацию. Такой же восторженной реакцией зрителей сопровождается и коротенький фрагмент, где занята старейшина труппы - 96-летняя Галина Коновалова, которую публика приветствовала возгласами "браво!". Спектакль продолжается около четырех часов, и за это время ни одно кресло не освободилось. Никто не ушел, утомившись или раздосадовавшись чужим успехом. Напротив, чувство всеобщей радости и удовлетворения увиденным буквально витало в воздухе. "Евгения Онегина" и по ходу пьесы искупали в овациях, и в финале, стоя, аплодировали почти десять минут. "Удивительно интересная работа, потрясающе сделана, - поделилась своим мнением с ИТАР-ТАСС директор Пушкинского музея Ирина Антонова. - Смелое режиссерское решение, абсолютно неожиданное, но очень уважительное по отношению к Пушкину". А стоявший рядом с этой почтенной дамой худрук "Геликон- оперы" Дмитрий Бертман ликовал, как ребенок. "Гениально! - восклицал он. - Обожаю Туминаса. Я его фанат. Счастлив, что в Москве есть такой театр, где ставят настоящие спектакли!" Занавес давно закрылся, а зрители не спешили расходиться по домам. Живо обсуждали режиссуру, игру актеров, сценографическое и музыкальное оформление. Словом, "Евгений Онегин" породил бурю впечатлений. Что же касается основного создателя этого зрелища, то он признался ИТАР-ТАСС, что чувствует "приятную пустоту, немного равнодушия и усталости". "Жаль, что юность прошла", - с грустинкой в голосе заметил Туминас и, обняв огромную охапку цветов, направился в свой кабинет. Сегодня в Вахтанговском вновь дадут "Онегина". И на это представление все билеты давно раскуплены. видео http://www.itar-tass.com/c15/648486.html
респект: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2516519 Вечер в Государственном академическом театре им. Е. Вахтангова 1991 Продолжительность: 00:59:22 Творческий вечер в Государственном академическом театре им. Е. Вахтангова, сбор от которого пошёл в пользу Высшего театрального училища им. Б. В. Щукина. Ведущий А. Ширвиндт. Принимают участие: М. Ульянов, А. Эйзен, В. Лановой, Т. Куинджи, коллектив детского театра, анс. "Экс ББ", А. Филиппенко, В. Анисимов, Е. Максимова, Л. Филатов, Л. Ермольник, студенты III курса. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- http://vobraze.portaletud.ru/blogs/wonderful-life/prazdnichnoe-zakrytie-90-sezona-gosudarstvenogo-akademicheskogo-teatra-imeni-evg-vahtangova.html Праздничное закрытие 90 сезона Государственного академического театра имени Евг. Вахтангова. 25 июня 2011 Сегодня, а точнее уже вчера, 24 июня, состоялось торжественное закрытие 90-го сезона в театре им. Евг. Вахтангова, которое мне посчастливилось посетить. Дело в том, что у вахтанговцев существует традиция заканчивать юбилейные сезоны выходом на улицу с концертом для зрителей (идея Римаса Туминаса). В начале был спектакль "Маскарад" по Лермонтову. А потом на улице перед входом в театр была сооружена сцена, на которую должны были выйти вахтанговцы всех поколений, от маститых, всем известных, до молодых начинающих и студентов института им. Бориса Щукина. А пока их не было, нас развлекали клоуны. Они бросали в толпу скомканную бумагу, которую им тут же возвращали назад, получалось что-то типа игры в снежки. Потом они еще шутили, пели и плясали. Старались во всю. Начало немного запаздывало, но они не давали людям скучать. Было еще телевидение, целых 3 камеры. Потом на сцену вышла Заслуженная артистка РФ Мария Аронова. Поприветствовала всех и заявила, что этот сезон был для театра очень удачным и в своем роде особенным, потому что их руководитель Римас Туминас поставил уникальный спектакль "Дядя Ваня" Чехова, да такой, что сама Алиса Фрейндлих приехала из Питера и почтила его своим присутствием. Это, оказывается, редкий случай. После стали выступать актеры, но пошел дождь. Люди начали открывать зонты, сцену было плоховато видно, хотя я стояла близко. Заслуженная артистка РФ Юлия Руберг спела 2 песни. Одна из них песня Шарля Азнавура. Юлия пела ее на французском языке и танцевала, несмотря на дождь, потом кто-то из зрителей подал ей зонтик. Затем вышли все актеры, игравшие в сегодняшнем спектакле "Маскарад". Им все долго аплодировали. Потом нам представили студентов щукинского института. Они исполнили для зрителей много самых разных номеров: отрывки из спектаклей, танцы , песни , читали стихи. Выкладывались на всю катушку а в середине выступлений дождь, к счастью, закончился. Заслуженный артист РФ Юрий Красков читал стихи о любви и играл на концертине. В перерывах между номерами публику постоянно развлекали клоуны. В заключительной части на сцену вышли все вахтанговцы, присутствовавшие в этот замечательный день. Первым был народный артист СССР Василий Лановой. Его приветствовали бурными продолжительными аплодисментами. За ним вышли остальные, в их числе был Народный артист СССР, Лауреат Государственной премии РФ Владимир Этуш. В строгом костюме и голубой рубашке, строгий, подтянутый, ни за что не подумаешь, что ему уже скоро исполняется 90. Молодец! В числе других были: В. Вдовиченков, Евгений Князев, Юлия Рутберг, Мария Бердинских и еще смотрите на фото. В. Лановой рассказал о великом событии своих детских лет - Параде Победы, который был в этот же день 24 июня 1945 года (ровно 66 лет назад), как ждал этого парада, принимал участие вместе со своими друзьями, и потом они всей ватагой прорвались на Арбат и прошлись по нему. Это одно из ярких детских воспоминаний Ланового, которое он пронес через всю жизнь. Затем он спел песню из фильма "Офицеры", в котором, как всем известно, он сыграл главную роль и который, оказывается, закончили снимать ровно 40 лет назад в этот же день На этом концерт закончился. Осенью театр им. Вахтангова будет отмечать 90-летний юбилей. Советую посетить.
респект: http://www.vakhtangov.ru/news/2016 июнь 2012 Вахтанговцы закрывают юбилейный сезон на Арбате! Праздничное закрытие Юбилейного сезона Театра имени Евг. Вахтангова состоялось 24 июня на Арбате, перед центральным входом в театр. В этот день в театре был представлен спектакль «ПРИСТАНЬ», по окончании которого корифеи – Вахтанговцы: Юлия Борисова, Людмила Максакова, Василий Лановой, Галина Коновалова, Вячеслав Шалевич, Евгений Князев, Ирина Купченко в сопровождении почти всей труппы вышли на Арбат, чтобы попрощаться со своими зрителями до нового сезона. С ними были художественный руководитель театра Римас Туминас и директор Кирилл Крок. А начали Арбатский концерт молодые вахтанговцы, и даже те, кто совсем недавно принят в 1-ю Студию Вахтанговского театра. Ведущая арбатского концерта - Юлия Рутберг. http://www.youtube.com/watch?v=Lg9ts0Fl4Ao Закрытие юбилейного сезона в театре им.Евг.ВАХТАНГОВА Валерий Мясников Опубликовано 28.06.2012
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/2774 25.06.2012 | 19:43 Театр Вахтангова закрыл сезон под открытым небом Театр имени Вахтангова закрыл юбилейный, 90-й сезон. Одной из самых звездных столичных трупп он принес щедрый урожай новых впечатлений – вахтанговцы стали первым русским театром, приглашенным на Международный Шекспировский фестиваль в Лондоне, побывали с гастролями в Чехии, Турции, Греции. По традиции, введенной худруком Римасом Туминасом, закрытие сезона проходит под открытым небом. На этот раз Старый Арбат превратился в импровизированную сцену, где равны и корифеи, и новички. Рассказывают «Новости культуры». Этот последний вечер поклонники Театра Вахтангова стараются не пропустить. Приходят заранее на Старый Арбат. Знают – будет по-настоящему горячо. Студенты театра-студии в этот вечер на разогреве. Они под крылом Юлии Рутберг впервые выходят к зрителю. «Хорошо, что продолжается традиция, заложенная Вахтановговым, когда труппа и студия вместе», – считает заслуженная артистка России. Музыкальные наблюдения – этюды, сделанные во время учебы, – оценивают не педагоги, а зрители. Студенческий капустник, где зажигают «Король и шут», великолепная Шер, легендарная ливерпульская четверка. 26 студийцев признаются в любви к театру, мечтая вернуться сюда на большую сцену. А худрук Римас Туминас, закрывая свой четвертый сезон, уже думает о начале нового. Градус поднимается, страсти накаляются, шоу набирает обороты. Виктор Добронравов приехал в Москву со съемок из Петербурга всего на один день. Елена Сотникова о сокровенном признается всему Старому Арбату. Отыграв последний спектакль, артисты в костюмах и гриме выходят на Арбат. Этот выход ждут все: звезды и зрители никогда не бывают так близко друг от друга. Цветы, аплодисменты, восторг и сожаление, ведь расстаются на два долгих месяца. И все для того, чтобы осенью снова вернуться сюда и почувствовать магию сцены.
респект: http://os.colta.ru/theatre/events/details/15313/ Римас Туминас: «Надо каждый день уходить из театра» Катерина Павлюченко. 08/01/2010 Режиссер, чей «Дядя Ваня» в Театре Вахтангова был признан многими критиками лучшим спектаклем прошедшего года, ответил на вопросы OPENSPACE.RU © РИА Фото Если Эймунтаса Някрошюса давно окрестили «хмурым» литовцем, то руководителя вильнюсского Малого театра и московского Театра им. Вахтангова Римаса Туминаса правильно было бы назвать литовцем «погожим». Он может быть задумчивым, расстроенным, даже рассеянным, но хмурым — никогда. В конце января на сцене Вахтанговского театра выйдет очередная премьера выдающегося режиссера — «Маскарад». Он уже ставил романтическую драму Лермонтова прежде и теперь вновь решил к ней обратиться. Накануне премьеры Римас Туминас встретился с обозревателем OPENSPACE.RU. — Зачем режиссеры возвращаются к одной и той же пьесе по нескольку раз? Вы ведь и «Дядю Ваню» уже ставили прежде. — Я многие свои спектакли ставил заново. А к Чехову вообще всегда хочется возвращаться. Я только-только выпустил нового «Дядю Ваню», но уверен, что уже через пару лет у меня опять возникнет желание где-нибудь с кем-нибудь как-нибудь его опять поставить. Я никогда не возвращаюсь к пьесе для того, чтобы переставить ее в той же редакции на другой сцене. Предпочитаю начинать с чистого листа. Вытираю с доски все, что было написано вчера, пишу другое и стараюсь свято верить в написанное утром. — И получается у вас стирать все начисто? Ведь очень сложно не повторять самого себя… — Чем дальше — наверное, это уже возраст и опыт сказываются, — тем больше прислушиваешься к автору. А если ты прислушиваешься к нему, то не повторишься. Повторяешься, когда не слышишь автора. Тогда начинаешь пользоваться тем, что уже умеешь. Следом возникает желание выразить себя, подчеркнуть свои режиссерские способности. Так незаметно и подкрадывается разрушение твое — самоповтор. Но если быть открытым к великому автору, к вкусу другой эпохи, к звуку ее — это бездна, это так интересно! Неисчерпаемое богатство жизни! — Что вы думаете о своем пребывании в Вахтанговском театре? — Как бы не упустить момент, когда нужно будет уйти. — Погодите, вы только пришли… — Время-то быстро летит. Нужно держать руку на пульсе, четко ориентироваться. Я помню, Эфрос любил говорить: «Надо уходить из театра. Каждый день надо уходить из театра». Правда, есть вопрос — куда? И он — немаловажный.
респект: http://buro247.ru/culture/theatre/7295.html Премьера "Анны Карениной" в Театре Вахтангова 28 апреля 2012 Необычная хореографическая постановка Анжелики Холиной Премьера "Анны Карениной" в необычной хореографической постановке пройдет в Театре имени Вахтангова в субботу. Автором спектакля по мотивам романа Толстого в сопровождении музыки Альфреда Шнитке выступила Анжелика Холина, хореограф из Литвы. Стиль, в котором вот уже 20 лет работает Холина, можно назвать "живым театром", он находится на грани драмы и балета. Сложная хореография была освоена драматическими артистами всего за 45 дней, и на генеральной репетиции спектакля они показали блестящую пластику. Анну Каренину сыграет Ольга Лерман, молодая актриса, первый сезон выступающая на сцене Вахтанговского театра. Вообще большинство актеров, задействованных в спектакле, — новички, и вместе с ними, недавними выпускниками Щукинского училища, роль Каренина исполнит сам ректор этого вуза, народный артист РФ Евгений Князев. Над "Анной Карениной" также работали сценограф Мариус Яцовскис, художник по костюмам Юозас Статкевичус и художник по свету Тадас Валейка.
респект: http://www.rg.ru/2009/04/29/raskol.html 29.04.2009 Театральный раскол Театр им. Вахтангова накануне реконструкции, и только ли здания Совсем недавно Туминас поставил в "Современнике" "Горе от ума" как историю о чужаке. Фото: ИТАР-ТАСС Театральный мир Москвы замер в ожидании. Пока бурлила "Маска", за кулисами ее парадной жизни творилась драма, исход которой, надеюсь, еще не предрешен. В знаменитом Театре им. Вахтангова возникли недовольные новым руководством. Они отправились к министру культуры Александру Авдееву, чтобы рассказать о своем неприятии нового художественного руководителя Римаса Туминаса. Напомним, что после смерти Михаила Ульянова фигура его преемника обсуждалась трудно. Ходили слухи, что его место может занять Валерий Фокин, являющийся художественным руководителем Александринского театра в Петербурге. Но его обязательства перед городом на Неве были слишком велики, чтобы бросать его в самый разгар работы. После многочисленных просьб руководство Вахтанговским театром принял на себя знаменитый литовский режиссер, создатель Вильнюсского Малого театра Римас Туминас. Его кандидатура была для театра не случайна. Поставивший там по приглашению Михаила Ульянова гоголевского "Ревизора", он был настоятельно рекомендован им в качестве своего преемника. Помимо славы Туминаса, проехавшего со своим легендарным спектаклем "Улыбнись нам, Господи!" весь мир, для Ульянова было важно и то, что Туминас, выпускник русской театральной школы, некоторыми важнейшими качествами близок Евгению Вахтангову. Не только создателю праздничной "Принцессы Турандот", но и автору страшной сатиры "Чуда святого Антония", мрачного гротеска чеховской "Свадьбы" и, наконец, великого спектакля "Гадибук" в еврейской студии "Габима", отточенного до мистического, трагедийного звучания. Ульянову было важно, что творческая манера Туминаса близка этим энергиям, из которых родился когда-то Вахтанговский театр. Туминаса приняли в театре неоднозначно. Но уже спустя два сезона он доказал свою яростную режиссерскую волю. Его "Троил и Крессида" по трагедии Шекспира - мощный, гротескный, полный мрачных предостережений - стал громким событием в столичном театре. Под его руководством вышло еще четыре спектакля, в том числе его собственные "Последние луны" с Ириной Купченко и Василием Лановым. Тем не менее некоторая часть старейшего поколения, которую, как стало известно "РГ", легко счесть на пальцах одной руки, решили, что Туминас для Вахтанговского театра не годится. Впервые за последние десятилетия сумевший сплотить эту блестящую труппу железной режиссерской волей (а это, напомним, явление художественное, не административное!), Туминас показался им слишком ярким. С завидной педантичностью они записывали каждый выпитый им грамм алкоголя. Надо сказать, что давно уже художники не пользовались такой дисциплинарной фразеологией, как на этом приеме у министра. Между тем Туминас продолжает репетировать "Дядю Ваню", на 10 мая назначен генеральный прогон. Увлеченно с ним работают Людмила Максакова (Войницкая), Владимир Вдовиченков (Астров), Сергей Маковецкий (Войницкий), Анна Дубровская (Елена Андреевна). Художественная воля Туминаса не позволяет ему реагировать на ситуацию интриг и раскола. Он одинаково увлеченно репетирует и с теми, кто "за", и с теми, кто "против". Министр культуры принял делегацию жалобщиков, отказавшись принять другую делегацию, написавшую письмо в защиту нового худрука. По нашим сведениям, Туминаса поддерживает молодое, среднее и почти все старшее поколение театра - это безусловное большинство труппы. Ни Василия Ланового, ни Ирины Купченко, ни Юлии Борисовой среди жалобщиков не было. По Москве, как всегда, ходят слухи. Один из них сулит Вахтанговский театр тому, кому он якобы предназначался, - Валерию Фокину. Он давно зарекомендовал себя прекрасным строителем. А справа от театра уже вырыт котлован, и давно назрел капитальный ремонт. ............................................................. http://www.vesti.ru/doc.html?id=351257 03.04.2010 15:08 Театр Вахтангова несколько раз менял отношение к худруку. Реплика Григория Заславского В Театре имени Евгения Вахтангова на этой неделе сменилась администрация - заявление об уходе написал директор, а с ним - его заместители, главный бухгалтер и завбилетным столом. Что же случилось в театре, пытался разобраться культурный обозреватель радио "Вести ФМ" Григорий Заславский. Заславский: Есть люди, которые считают, что в академических театрах жизнь течет медленно и скучно. Но если этот академический театр - имени Вахтангова, ничего подобного там вы не найдете: для скуки места нет. Когда только спектакли выпускать успевают? В прошлом году, например, как раз весной вся театральная Москва занята была обсуждением ухода худрука Римаса Туминаса - говорили, что народные артисты из Вахтанговского театра написали письмо министру культуры, в котором пожаловались на то, что режиссер, случается, злоупотребляет спиртным. То, что прощается почти любому русскому актеру, воспринимается порой даже как особая доблесть, варягу не простили. Министр культуры тогда не стал рубить с плеча, пришел на репетицию "Дяди Вани" и - продлил Туминасу контракт, причем сразу - на три года. Но тогда никто не узнал, что Александр Алексеевич Авдеев был так очарован чеховским спектаклем, что заодно изменил и устав театра, - раньше главный режиссер и директор существовали на равных, и тот и другой заключали контракт с министерством, а с прошлого лета установилось единоначалие. Итогом этих перемен и стало заявление об уходе, написанное теперь уже бывшим директором Сергеем Сосновским, с ним заодно заявление написала и вся административная команда театра. Не знаю, что там стало поводом к расставанию, могу наверняка сказать, что кое-какие упущения в работе дирекции были видны даже обычному зрителю - вроде меня: например, на "Дядю Ваню", ставшего шлягером нынешнего сезона, билеты в театре были проданы на три месяца вперед. Вроде бы и прекрасно, но почти любое билетное агентство мгновенно раскладывало перед вами весь партер на спектакли даже этого месяца, - а если театр не хочет, чтобы все его билеты становились добычей посредника, так этого и не случается. Примеры - Большой и МХТ имени Чехова. Но самое замечательное в этой истории, что, судя по всему, прежняя администрация, хоть и попрощалась, уходить вовсе не собиралась. Во всяком случае, уже вечером я получил анонимное письмо, в котором излагались примеры не просто дурного, но прямо-таки аморального поведения нынешнего главного режиссера Вахтанговского театра, и подтверждались уже обнародованные прежние его грехи. Любопытно, что теперь уже бывший директор театра, а теперь, выходит, что и люди из его администрации, успели уже несколько раз изменить свое отношение к прегрешениям своего худрука: когда народные артисты написали свое первое письмо, директор согласился: да, есть у главного режиссера дурные привычки, потом, когда появилась опасность, что вместо Туминаса пришлют Валерия Фокина, директор стеной встал на защиту Римаса Туминаса, а сейчас те, кто написал заявление об уходе, снова вменяет в вину ему то, на что год назад то ли глаза закрыли, то ли не было вовсе никакого употребления алкогольных напитков. Вот эта эластичность вызывает, во-первых, естественное подозрение, во-вторых, не менее естественное неприятие. Идеалы или интересы - так, кажется, ставил вопрос один перестроечный публицист. Время то прошло, а альтернатива - осталась.
респект: http://love-anda.livejournal.com/110663.html love_anda, Jul. 25th, 2012 Закрытие сезона в театре им. Вахтангова Очень трогательный и грустный праздник был. Слов у меня не много. В основном глаза на мокром месте ;) По доброй традиции после того, как отыграли спектакль, для зрителей устроили праздник на Арбате. Вели праздничный концерт Юлия Рутберг(помню, как я ее недооценивала, до тех пор, пока не увидела ее первый раз в театре - потрясающая актриса и очень искренний человек) и Римас Туминас - худрук театра четвертый сезон... ...Перед праздничным концертом Виктор Добронравов представлял свою двухлетнюю дочь Варвару - как истинная будущая актриса она завладела вниманием публики. Потом отец демонстрировал нам свои находки)))))
респект: http://7days.ru/article/topnews/yuriy-yakovlev-gorditsya-trudovoy-knizhkoy 12.09.12 Юрий Яковлев гордится трудовой книжкой На сборе труппы в Вахтанговском театре актеры с интересом выслушали оглашенный худруком Римасом Туминасом план премьер — «Евгений Онегин», «Школа злословия» и «Женитьба». А потом труппа несколько минут стоя аплодировала Юрию Яковлеву, который отмечает свой 60-й сезон в театре! «В моей трудовой книжке одна запись о месте работы, и мне это очень нравится», — улыбался народный артист СССР, которого в свое время не приняли во ВГИК за «некиногеничность», а из Щукинского училища чуть не отчислили из-за двойки по актерскому мастерству. Патриарх сцены все лето провел на любимой даче: «Там чудесно. Жаль только, что за последние годы вымерзли наши яблони...» А Юлия Рутберг летом готовилась к премьере... сына: «Гриша перешел на третий курс «Щуки». Им дали задание на лето прочитать Достоевского — видимо, будут ставить. И я за компанию решила перечитать «Братьев Карамазовых». Лето вообще выдалось интересным: отдохнула в Таиланде, снималась на Украине, играла моноспектакль. В нем по сценарию я курю, и еще на сцене стоит бутылка коньяка (в ней на самом деле налит чай). Устроители концерта в одном городе предупредили: по новым законам мой «реквизит» стал криминальным. На что я ответила: «Ради искусства готова на все. Даже отыграть спектакль с сигаретой и рюмкой, а потом отправиться в «обезьянник» — прямо с цветами».
респект: http://www.tele.ru/news/yuriy-yakovlev-otmetil-svoy-tvorcheskiy-yubiley/#ad-image-7 05.09.2012 Юрий Яковлев отметил свой творческий юбилей Народный артист СССР уже 60 лет играет в театре имени Евгения Вахтангова, а сам театр объявил об открытии 92-го театрального сезона. 4 сентября в театре имени Евгения Вахтангова состоялся сбор труппы, на который, конечно же, пришли, как ветераны, так и начинающие актеры. Одним из первых на встрече появился актер театра и кино Максим Суханов, который не хотел фотографироваться без других своих коллег. Но коллеги по сцене заставили ждать его совсем недолго – через несколько минут в холле появился народный артист СССР Василий Лановой. Поздоровавшись с Максимом, Василий Семенович не преминул рассказать о своих творческих планах: - Я начал сниматься снова в «Трех мушкетерах» в моей любимой роли совершенно замечательного негодяя, умницы, паразита Ришелье. К тому же Василий рассказал и о том, как провел лето. Он отдыхал в Италии и Геленджике, а Международный детский кинофестиваль «Артек» под его руководством в этом августе отметил юбилей – 20 лет. Однако главным юбиляром в этот день стал артист театра и кино Юрий Яковлев. В этом году он отмечает свой творческий юбилей – прошло уже 60 лет с того момента, как Юрий Васильевич начал играть в Вахтанговском театре. Эту новость встретили бурными овациями. Юрий Васильевич, конечно же, не мог пропустить сбор труппы своего любимого театра и пришел ознакомиться с предстоящими планами, и художественный руководитель Римас Туминас поспешил рассказать о них. 92-й сезон тем же вечером открыл знаменитый спектакль «Пристань», где на встречу со зрителями пришли Юлия Борисова, Людмила Максакова, Ирина Купченко, Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Василий Лановой, Вячеслав Шалевич. 7 сентября актеры впервые поставят «Обычное дело» по пьесе Рэя Куни, Главные роли в «Обычном деле» исполнят Алексей Гуськов, Лидия Вележева, Мария Аронова, Галина Коновалова. Не забыли в новом сезоне и про старые хиты – 12 сентября вахтанговцы сыграют в спектакле «Дядушкин сон», который был поставлен впервые еще в 2000 году. Уже в январе 2013 года Римас Туминас обещал показать зрителям свою новую постановку романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Художественный руководитель пообещал, что будут и другие постановки, а также порадовал своих подопечных тем, что ремонт в театре полностью закончен и теперь открылась новая столовая. К тому же в ближайшее время вахтанговцы отправятся на гастроли. В ближайших планах – Таллин и Сургут со спектаклем «Анна Каренина», в ноябре театр появится в Лондоне со спектаклем «Дядя Ваня», а в феврале вахтанговцы будут ставить «Мааскарад» в Афинах. В следующем году театр поедет в Канаду.
респект: http://www.echo.msk.ru/blog/emiliya_dementsova/1070816-echo/ 10 мая 2013, 09:19 Наше все... Эмилия Деменцова Последняя точка в произведении автора — красная строка для критика. Автор завершил мысль, встал из-за стола, и критик занял его место. К авторской точке добавил еще две, получилось многоточие. Автор, быть может, считал свое произведение диалогом с обществом, а критик счел его лишь первой репликой и пригласил (чего уж там, вызвал!) автора к диалогу (к барьеру!), своим ответом на чужой труд, призвал ответить за сказанное. Печатная полемика «из моды вышла ныне», сменилась интернет-перебранками, авторы смешались с критиками, и развязалась «война всех против всех»: все пишут всё и все критикуют всех. «Все бегут, летят и скачут» (время не ждет) и, оправдываясь тем, что краткость — сестра таланта, выносят, не долго думая, не длинные выводы-приговоры в диапазоне от «маст си» до «фтопку». Многослойное прошлое не вычеркивают (пусть и вырывают страницы), но подчеркивают в нем факты, тезисы, афоризмы, словом все то, что можно загнать в тестовый формат. От истории берем краткие курсы и даты, от литературы — аннотации и крылатые строки (для эпиграфов) и т.д. Здесь-то критики и обнаруживают свою полезность. Благодаря им определением А.С. Пушкина стало «Наше все» (см. Аполлон Григорьев), а от «Евгения Онегина» осталась «энциклопедия русской жизни» (см. Виссарион Белинский), ну и парочка других цитат для ЕГЭ. Авторы не вольны поставить последнюю точку: их жизнь и жизнь их трудов завершают некрологи и рецензии. Начатый автором диалог, впрочем, волен продолжить читатель. Не разучившийся читать... ... «Евгения Онегина» учат в школе, зубрят, разбирают по косточкам. Это «собранье пестрых глав» незабываемо, что не мешает ему, однако, оказаться подзабытым: вот ведь и знаем наизусть или близко к тексту, а начнешь перечитывать нет-нет, и наткнешься на что-то новое («Он вечно тот же, вечно новый»). Потому и перечитываем.... Но случается и так, что напомнить, чем дело кончилось, бывает не лишним. Название на афише театра им. Евг.Вахтангова знакомое, но хрестоматийное включено в хрестоматии не в полном объеме, а потому часть публики иной раз реагирует на ямбы так, будто слышит их впервые. Римас Туминас не ставил задачи освежить в памяти зрителей роман, тем более не стал его театральным иллюстратором. Литовский режиссер разумно полагал, что «наше все» в России знают. Премьера «Евгений Онегин» — не для школьных культпоходов и ликбезов, не просвещения для и не скандалов (как же! Новые формы!) ради. Благо от спектакля не требуют, «летя в пыли на почтовых», скакать от главы к главе, стремясь объять необъятное, стараясь успеть проговорить текст, не поспевая его обдумать. Пушкина здесь внимательно прочли, что оказалось лучше всяких новых прочтений. Темная сцена кажется бесконечной. Под потолком люстра — фирменный знак, режиссера спектакля. Оформленная Адомасом Яцовскисом, сцена по ходу действа будет не единожды одарена аплодисментами публики. В производимом эффекте с ней может сравниться лишь наполняющая ее музыка Фаустаса Латенаса. Как спектакль отталкивается (не отталкивая!) от романа, так и композитор в главной теме оттолкнулся от «Старинной французской песенки» П.И. Чайковского, придав ей невиданную мощь, покорившую зал. Многократно звучащий мотив дорисовывает декорацию: в нем то снежная буря, то похоронный марш, то вальс роскошного бала, то тихий плач в углу... Справедливости ради, сценограф и композитор стоят здесь в одном ряду с режиссером, ибо спектакль поражает прежде всего своей эстетикой. «Евгений Онегин» — произведение полифоническое, в нем ни слова, ни жеста, ни па в простоте, или, вернее, все неспроста. Нет здесь сменяющих друг друга онегинских строф, узких столбцов и убористого шрифта, потому что нет читки. «Вот мой Онегин на свободе»: свободе от стереотипов, образцов и выкроек. Здесь в пустоте сцены — ее простор, в паузах — раздолье. Режиссер не стал вольничать с романом, просто почувствовал себя в нем вольно. Речь (двуязычная) и язык театра, музыка и танец, пантомима и изобразительное искусство — таково здание спектакля. Его нельзя перебрать или разъять: всё и все здесь пребывают в гармонии. Из дорогих спецэффектов только ум и талант авторов спектакля. Под «Старинную французскую...», под указку танц-дамы, наставляющей по-французски учениц, на сцене «ножкой ножку бьют». Роман начинается с французского эпиграфа, спектакль — с урока танцев на французском. Здесь и поют, и, судя по рисунку танца (по строкам из романа), сбирают ягоды, «не мысля гордый свет забавить...». Девицы, красавицы, все как на подбор в сарафанах и «татьянках» с пышными косами вытанцовывают у балетного станка, выстроенного во всю длину сцены. Во втором, «московском» акте спектакля косы девушкам-невестам будут не расплетать, по обычаю, но резать и рубить прямо на сцене, по московской моде. «C’est le théâtre, c’est mon public», — поясняет более жестом, чем словом танц-дама ученицам и публике, раскланиваясь в глубоком реверансе. И, оступившись, падает. Людмила Максакова, черная танц-дама, еще не раз выйдет на сцену то в образе няни Татьяны, то затем, чтобы увести с подмостков тех, кому суждено будет появиться перед зрителями лишь на поклонах (Ларин, Ленский). Балета (драматического) в спектакле довольно, но это не противоречит роману, в котором его автор отдавал должное Терпсихоре. Во втором акте, черному возку (по правде сказать — теплушке), в который душеньки, подруженьки вместе с Татьяной будут буквально заколочены и отправлены в Москву на «ярмарку невест», перебежит дорогу зайчик величиной с актрису Марию Бердинских. Есть в этом, конечно, отсылка к зайцу, который выскочил на дорогу карете А.С.Пушкина, везущей его на Сенатскую площадь, — дескать, не стоило Татьяне перебираться в Москву. Но в романе читаем: "Так зайчик в озими трепещет,/ Увидя вдруг издалека / В кусты припадшего стрелка«,- и умиляемся режиссерской шутке-иллюстрации. В спектакле многое может удивить, но нет здесь ничего случайного. Есть допущения, но роман их, если не подтверждает, то уж точно не опровергает. Плоть и кровь обрели кузины Татьяны: Галина Коновалова, минутное появление которой дарит зрителю праздник, Любовь Корнева, бессловесная, но запоминающаяся; и улан (Дмитрий Соломыкин), сменивший место Ленского рядом с Ольгой (Мария Волкова). Та, точно по Пушкину, по Онегину, и кругла, и красна, и весела. В нагрузку к кудрявости (из кудрей вьются полевые цветы) и разудалости ей дан аккордеон, на котором актриса играет даже лежа. Прозванная «глупой луной» играет «В лунном сиянье...» и поет, как колокольчик, развлекая «полурусского соседа» Ленского (Василий Симонов), являя местный колорит, освещая сцену. Ленский будет пытаться деликатно заглянуть под аккордеон, Онегин, не церемонясь, сыграет на нем, где-то на уровне груди, демонстративно обняв Ольгу на злосчастном балу. Вызывающая сцена Ольги, стягивающей зубами с руки Онегина перчатку, обернется вызовом на дуэль. Секунданты чечеткой отобьют дробь, черная танц-дама поднесет пистолет, которым Онегин буквально пронзит Ленского в живот. Ольга отпоет поэта и свое отпоет: аккордеон отберут и выдадут замуж. Из «междустрочья» явились Странница с домрой (Екатерина Крамзина) и Гусар в отставке (Владимир Вдовиченков), ставшие ключевыми персонажами спектакля. Странница — яркая страница спектакля, не юродивая, бессловесная, но красноречиво исполняющая свою лишь к финалу угадываемую роль. Она общается с другими персонажами лишь участливым взглядом, да звуками домры. То, согнувшись, она перемещается по сцене, перебирая струны, то юрко перебегает из угла в угол, то мотает головой, глядя на Онегина, собирающегося ехать к Лариным, упреждая беду; то пытается воскресить Ленского, наигрывая мотивы своих странствий, среди которых и «Колокольчик», и «Desperado» А.Бандераса, и «Крестный отец». «Когда постранствуешь, воротишься домой...», — впрочем, это уже другой А.С.. Много странствовала, перевидала, пережила. Неотступно следуя за Татьяной, она плакала вместе с ней, оставленной Онегиным, кружилась под окнами ее дома в Москве с безногим ветераном 1812 —года, выглядывала из-за угла, караулила сны. «Татьяна, русская... Душою», — так интонационно расставлены знаки в спектакле. Душою! И вот мечется по сцене эта душа в виде странницы, «умом не понятой», не высказанной, но такой узнаваемой, по мотивам... А.С Пушкиным воспет «Странник», Туминас изменил род романа, сосредоточившись на женских портретах. Татьяна, Странница, Москва, Россия, наконец, — «Вкруг дам как около картин» вертится спектакль. Гусар в отставке Владимира Вдовиченкова — блистательная роль в не уступающем исполнении. Гусар читает и от автора, и от персонажей, обращаясь то к залу, то к героям. Он рассказчик, а, вернее, пересказчик, ибо ничего исправить в этой истории не властен, а потому пьет... Чаще с горя, чем с радости. То декламирует, то исповедуется, то заглядывает в наше, горько улыбаясь: «Лет чрез пятьсот дороги, верно, / У нас изменятся безмерно». Глаголит правду, а в этом деле трудно без бутылки; по заснеженной сцене проедет он в финале безногий, на доске с колесиками, передвигаясь с помощью бутылок. До того зритель наблюдал как ломалась его шпага, летели эполеты, но там, за сценой, случилась война, Отечественная, на которую идут не по форме, по зову. Герой Владимира Вдовиченкова — собиратель времени, мест (не общих!) и действия. Персонаж не из романа, лишний для сюжета, исключительный — для спектакля.
респект: http://www.vesti.ru/videos?vid=242480 01.09.2009 12:39 Известная пьеса Чехова предстанет в неожиданной трактовке В Москве сегодня большое театральное событие. Пьесой Чехова "Дядя Ваня" открывает новый сезон театр имени Вахтангова. "Доброе утро, Россия!"
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=313091 01.09.2009 17:45 Театр имени Вахтангова открывает новый сезон В Москве в предверии нового театрального сезона состоялся сбор труппы театра имени Вахтангова. Откроется сезон премьерой чеховского "Дяди Вани". Приветствия, поцелуи, обмен летними впечатлениями и знакомство с коллегами. Для кого-то из актеров - это первый сезон в Вахтанговском театре. Владимир Этуш на сбор труппы, традиционно предваряющей начало сезона, приходит уже в 64-ый раз. "Это всегда событие. Всегда - новое дыхание. Это всегда новые перспективы. Всегда - радость", - делится впечатлениями народный артист СССР. У Сергея Маковецкого срок службы в Вахтанговском не такой долгий, но тоже вполне солидный. "Для меня это, боже мой, 30-ый. Я не говорю юбилейный 30-ый", - говорит Маковецкий. Для самого театра нынешний сезон – предъюбилейный. "89 сезон, а я думаю уже о столетнем юбилее. Как мне эти 11 лет прожить... Запрещаю болеть. Категорически запрещаю умирать. А чтобы жить, я бы лучше не сказал, как Чехов, - “Господа, дело надо делать, господа”. Пусть это будет девизом сезона", - говорит художественный руководитель театра Римас Туминас. Откроется сезон премьерой чеховского "Дяди Вани". А с середины октября Римас Туминас начнет репетировать лермонтовский "Маскарад". Для режиссера - это особенный спектакль. 13 лет назад он поставил эту пьесу в вильнюсском Малом театре. Спектакль дважды гастролировал в Москве и дважды - с большим успехом. После "Маскарада" в планах театра "Пер Гюнт" Ибсена в постановке питерского режиссера Юрия Бутусова. Как выяснилось, начальство, в лице художественного руководителя, к репетициям знаменитой сказки - визитной карточки Вахтанговского театра, планирует приступить уже со следующей недели. "Эскизы, этюды - игра молодых. Их отношение очень интересно, как они это рассматривают. Этот сезон будет таким наблюдением. Изучением, чтобы я еще через год вернулся и взял ответственность это делать сам", - рассуждает Туминас. Известно, что запланированы мастер-классы знаменитых исполнителей сказки Гоцци: Юлии Борисовой, Василия Ланового, Юрия Яковлева. С премьерой новой версии легендарного спектакля постараются успеть к 90-летию театра.
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=347278 15.03.2010 11:35 "Дядя Ваня" Римаса Туминаса устроил театральный бум в Москве "Дядя Ваня" Вахтанговского театра стал едва ли не лидером спроса в этом сезоне. Все билеты проданы на два месяца вперед. Но так, как выясняется, обстоят дела не в одном театре Вахтангова: на "Дядю Ваню" в постановке Андрея Кончаловского билеты тоже не купить. О неожиданно возникшем театральном буме - культурный обозреватель радио "Вести ФМ" Григорий Заславский. На "Дядю Ваню" Римаса Туминаса нет билетов. В кассе все продано на два месяца вперед, на 28 апреля хороших мест давно нет, остались дешевые - по 250 рублей, на самом верху. Если хотите попасть в мае, - спешите, а то и они закончатся. Раньше можно было позвонить, попросить места, теперь театры все пускают в продажу и билеты раскупают мгновенно. Казалось бы: "Дядя Ваня", Чехов, провинциальная усадьба, какой-то дядя Ваня ноет, что мог стать Ницше или Шопенгауэром, а его дальняя родственница обещает, что они увидят небо в алмазах. Не "Номер 13", где смешно с первой и до последней минуты. Просто хороший спектакль. Правда, очень хороший. Но недаром говорят, что хороший человек - не профессия. Так и хороший спектакль - не обязательно хороший продукт. А тут - такое замечательное совпадение. Спектакль, который вообще мог не появиться, поскольку, как известно, с Туминасом летом прошлого года не собирались продлевать контракт. И вот, премьера этого сезона стала и его - на сегодня - главным событием. Причем билеты - не дешевы: в партере - по две с половиной тысячи, а поскольку разнообразные компании по продаже и доставке театральных билетов мгновенно узнают, на что есть спрос, то в итоге многие идут смотреть на Маковецкого, Симонова, Максакову и всех остальных, заплатив по пять тысяч за один билет. Я рассказал об этом директору театра имени Моссовета, выяснилось, что у них - такая же история: "Дядя Ваня", но уже в постановке Андрея Кончаловского, пользуется невероятным, как говорят в иных случаях, ажиотажным спросом. Репертуарный театр - дело хорошее, особенно когда речь о хороших театрах, к которым и Вахтанговский, и театр имени Моссовета можно отнести. Но поставить не два, не три, а пять-шесть спектаклей в месяц у них не получается. Директор Вахтанговского Сергей Сосновский говорит: не хочется переборщить, чтобы спрос был превышен предложением. Тем не менее, обещает в следующем сезоне играть "Дядю Ваню" почаще. Вообще, дело, наверное, не в "Дяде Ване", если, по словам Сосновского, и на другие спектакли билеты продаются хорошо, даже лучше, чем раньше. Это один из положительных итогов кризиса: актеры стали больше внимания уделять театру, освободившись от многих своих халтур. Это первое. Второе: публика потянулась в театр, поскольку театр - редкая возможность в том числе и серьезного разговора на серьезные темы. Поэтому билеты стали раскупать не только на комедии, как было еще сезон-другой назад, но и на "Дядю Ваню", и на "Царство отца и сына" с Сухоруковым и Яцко, и на многое другое. Режиссер Кама Гинкас однажды сказал: публика откликается, когда чувствует, что к ней относятся с уважением и верят в ее способность воспринять не только прописные истины. Ну и чтобы спуститься с небес на землю, напоследок - история, похожая на анекдот. На днях театральная Москва всполошилась известием, будто бы Туминас пригласил в заместители Юрия Грымова. Это и так, и не так. Дело в том, что в следующем году Вахтанговскому театру исполнится 90 лет. Готовясь к юбилею, Туминас встретился с Юрием Грымовым, был им очарован и тут же представил театру. Коллеги его выбор не одобрили. Туминас подумал-подумал - и решил договор о сотрудничестве не подписывать. Так что Грымов в театр Вахтангова как пришел, так и ушел.
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=445465 15.04.2011 22:32 "Золотая маска" досталась "Дяде Ване" "Дядя Ваня" московского Театра имени Евгения Вахтангова стал лучшим российским драматическим спектаклем большой формы. Об этом объявлено на церемонии награждения обладателей премии "Золотая маска" в Московском Гостином дворе. Как отмечает ИТАР-ТАСС, поставил пьесу Антона Чехова "Дядя Ваня" режиссер Римас Туминас. "Я горд, что получаю такую премию, но, на самом деле, это награда всему театру", - сказал он и пригласил на сцену практически весь актерский состав спектакля - Владимира Симонова, Людмилу Максакову, Сергея Маковецкого и других. "Поверьте, мы очень рады, когда раздвигается занавес, и мы выходим играть замечательную пьесу Чехова в гениальной режиссуре Туминаса, - сказал, в свою очередь, Маковецкий. - Мы - артисты Вахтанговского театра - счастливы от того, что видим счастливые глаза зрительного зала". Лучшим режиссером в драме стал Андрей Могучий, поставивший "Изотова" в Александринском театре Санкт-Петербурга. "Я благодарю нашего худрука Валерия Фокина, который предоставляет нам разумную свободу", - сказал он. Эта же постановка принесла "Золотую маску" и художнику Александру Шишкину. Как лучшая исполнительница женской роли в драме награждена известная актриса Ольга Яковлева, сыгравшая бабушку в спектакле "Обрыв" (МХТ имени Чехова). За лучшую мужскую роль отмечен Игорь Гордин, занятый в спектакле "Кроткая" Московского ТЮЗа. Со сцены он признался, что не ожидал получить премию и "благодарен театру, режиссеру и всем своим партнерам". Что касается лучшего драматического спектакля малой формы, то здесь призером стал "Триптих" по Александру Пушкину, который идет в московском театре "Мастерская Петра Фоменко".
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=606645 20.10.2011 12:15 Театру им. Е. Вахтангова - 90 лет Владимир Этуш охотно дает интервью. Ему не нужно спешить на сцену. Сегодня, как и все вахтанговцы, он – просто зритель. Поздравления с 90-летием театр принимает за месяц до дня рождения. Сама история знаменитой труппы тоже началась задолго до ее официального признания. Когда в 1913-м Евгений Вахтангов организовал среди московских студентов драматическую студию, решив заниматься театральным искусством по системе Станиславского. "Я, когда была ученицей в школе, когда я потом поступила в театральный институт, мой самый любимый театр был - театр Вахтангова. Я видела все. Я видела "6-й этаж", и "Одна", и "Два веронца", ну, и "Турандот", конечно", - рассказывает Светлана Немоляева, народная артистка России. Спектакль, впервые поставленный Вахтанговым и не сходивший с афиши театра 84 года. "Принцесса Турандот" - символ вахтанговской сцены – хозяйка "Хрустального бала". Актеров поздравляют коллеги – легенды, звезды. На такой сцене даже они от волнения забывают слова. Под бурные овации Владимир Зельдин танцует вальс. Театр Маяковского преподносит букет алых роз в чемодане. И, конечно, студенты "Щуки". Сегодня - с осетинским танцем. После Театр Сатиры, как и положено, поздравляет с иронией: "У нас в "Сатире" в труппе 31 "щукинец". 30 человек не взяли в Театр Вахтангова. Все же рвались! И, наступив на горло этой обиды вековой, мы все же пришли поздравлять". Не "щукинец", не "вахтанговец", Игорь Костолевский за кулисами рассказывает, что благодаря этому театру он стал актером: Мне 10 лет. Меня родители оставили дома одного. Они мне запрещали смотреть телевизор, а я, невзирая на их запрет, включил. И то, что я увидел, совершенно перевернуло мою жизнь. Меня совершенно заворожили страдающие глаза Юрия Васильевича Яковлева и пылающее гневом прекрасное лицо Юлии Борисовой". Бал под знаком премии "Хрустальная Турандот" - только начало юбилейных торжеств. В день рождения – 13 ноября – вахтанговцы представят новый спектакль. "Мы будем играть спектакль под названием "Пристань". Где все наши корифеи, весь театр будет задействован. Это некий зал ожидания, зал, пристань. Где люди встречаются, расходятся", - рассказал Римас Туминас, художественный руководитель Государственного академического театра им. Е.Вахтангова. Предъюбилейный месяц – это тяжелые будни. Репетиции в театре Вахтангова продолжатся с самого утра, сразу после "Хрустального бала". Римас Туминас попросил своих актеров пока не уходить в отпуск и не уезжать на съемки.
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=627703 11.11.2011 10:55 Театру имени Вахтангова - 90 Театр имени Вахтангова отмечает 90-летие. И впервые юбилейный вечер пройдет без привычной "Принцессы Турандот". Вместо неё будут давать "Пристань"- спектакль посвящен истории театра и памяти всех тех, кто отдал ему всю свою творческую жизнь. Можно повторить вслед Высоцкому: «Шагают актеры в ряд, дышат свободно. Каждый второй – лауреат или народный». Написано о вахтанговцах 40 лет назад. Как-будто сегодня. И четыре десятка лет спустя на сцене – народный артист Василий Лановой в образе Пушкина. За ним народный же Вячеслав Шалевич - Галилией. Народная Людмила Максакова. И еще один народный - Владимир Этуш. "Есть печка, и она топится. И когда ты чувствуешь эту защиту – может быть, это странное сравнение – но вот я так ощущаю. У меня за спиной что-то мое. Вот это театр Вахтангова", - говорит народный артист СССР Владимир Этуш. Римас Туминас говорит, что сознательно отказался рассказывать в юбилейной постановке об истории театра. Да и зачем, когда память о прошлом жива в каждом из актеров. "Сколько мы себя любим и уважаем, так мы любим прошлое. В нас самих, в них вся история, и пришлось только нам браться за новые работы", - говорит художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас. Этот спектакль – бенефис корифеев-вахтанговцев. Смеясь над возрастом, на сцену, которую режиссер превратил в "Пристань", поднимается старейшая актриса труппы Галина Коновалова. Как сама говорит, роль выбрала к лицу – играет "бывшую артистку императорских театров" из рассказа Бунина. Актриса, которая в 95 лет блистает в трех спектаклях, недавно шокировала коллег заявлением: "У меня есть любовник! Моложе на пять лет". Владимир Этуш ревниво крикнул: "Да как его зовут?!" "Театр Вахтангова", - был ответ. Галина Львовна отметила все юбилеи театра за последние 70 лет. "Вот пришел Римас. И вдруг придумал такую вещь. Про которую все говорят: что, какая "Пристань"? Я ее все время называла «Палубой». Я даже забыла слово. А в результате задумка интересная. То ли это прощание со старым театром, то ли это наоборот что-то", - делится Заслуженная артистка России Галина Коновалова Спектакль по мотивам классических пьес - "Пристань", в которую Туминас превратил подмостки, - метафора театра, как безмолвная хроника событий девяти десятилетий, место, куда прибывают люди и откуда уходят - двумя путями. Есть еще и третий путь – стать главным режиссером. Как Рубен Симонов, его сын Евгений Симонов, как Михаил Ульянов. За 90 лет театр сменил всего пять художественных руководителей. Их портреты будто говорят – пост пожизненный. Возможно, именно это и создавало неповторимую, домашнюю атмосферу вахтанговского театра. "Тут на Арбате жил тогда в Афанасьевском переулке не кто-нибудь, а Булгаков, тогда страшно поруганный, у которого отовсюду сняли спектакли, во МХАТе там. И вот наши уже давно умершие руководители, портреты которых вы видите – Симонов – к нему поехали, наши у него пьесу какую-то недоделанную, этого самого "Дон Кихота", взяли", - рассказывает Галина Коновалова. Кадры спектакля Рубена Симонова 1963 года – реконструкция легендарной "Принцессы Турандот" Евгения Вахтангова, которая не была записана на пленку. Вахтангов шел к этой постановке с 1913 года, когда группа молодых актеров с ним во главе организовала собственную драматическую студию под крылом МХАТа. В 1921-м вахтанговская труппа обосновалась по адресу: Арбат, 26. В голодном 1922-м смертельно больной режиссер поставил легкий, праздничный спектакль, который утверждал жизнь, добро и любовь. Сейчас рядом с фонтаном большая афиша – "юбилейный сезон". Первый "пришлый" худрук Римас Туминас собирается отметить 90-летие с размахом. Кстати, за прошлый сезон театр имени Вахтангова стал самым посещаемым в Москве.
респект: http://www.vesti.ru/videos?vid=375944 13.11.2011 00:12 Театр Вахтангова отметил юбилей премьерой Накануне вечером состоялась большая премьера в легендарном столичном театре Вахтангова. Состав самый звездный, билетов не достать, но нашим корреспондентам удалось попасть. Спектаклем "Пристань" вахтанговцы отметили 90-летие своего театра.
респект: http://www.vesti.ru/videos?vid=380164 01.12.2011 18:08 В театре Вахтангова поставили "Медею" Спектакль-эксперимент. На Малой сцене театра имени Вахтангова - премьера "Медеи". В основе постановки - трагедия Жана Ануя. Но в древнегреческом мифе режиссёр Михаил Цитриняк увидел историю, близкую современному зрителю. http://www.youtube.com/watch?v=gMwjymYUDis
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=691254 20.01.2012 04:48 Худрук Вахтанговского театра отказывается от юбилея Известному режиссеру, художественному руководителю Московского академического театра имени Вахтангова Римасу Туминасу исполняется 60 лет, однако широких массовых гуляний по этому поводу не предвидится. "Римас Владимирович очень скромный человек и сознательно отказался от официальных торжеств, - рассказал директор Вахтанговского театра Кирилл Крок. - Но "семейный" праздник своему руководителю труппа все-таки устроит. После окончания вечернего спектакля молодые артисты разыграют капустник в честь юбиляра, а потом, разумеется, состоится фуршет". По словам директора театра, в такой день вахтанговцы просто не могут не признаться в любви своему лидеру. Выражая мнение всего коллектива, Кирилл Крок признался: "Мы благодарны судьбе, что нами руководит режиссер мирового класса, талантливейший человек, который честен, благороден и порядочен во всем - и в творчестве, и в жизни". Римаса Туминаса называют одним из самых русских литовских режиссеров. Его предки-староверы ушли в Литву из России 400 лет назад. Римас родился в городе Кельме, с 12-летнего возраста стал подрабатывать - показывал в деревне фильмы. Он должен был содержать мать и младшего брата, потому что отец то уходил из семьи, то неожиданно возвращался. В 18 лет Римас туминас поступил на театральный факультет Вильнюсской консерватории, позже продолжил образование в Москве, в ГИТИСе. Можно сказать, что Римас Владимирович живет и работает сразу в двух городах. В Вильнюсе он руководил Государственным академическим драматическим театром Литвы, потом основал Малый драматический театр Вильнюса. В Москве тоже режиссер периодически ставил спектакли в разных театрах - имени Станиславского, "Современнике", Вахтанговском, который и возглавил в 2007 году. Нынешний сезон для Туминаса - пятый по счету. За это время он сумел не только реанимировать знаменитый театр, который давно уже не радовал зрителя и тихо умирал, но и вернуть ему былую славу, а, возможно, даже приумножить ее. Согласно статистике Дирекции театрально-зрелищных касс Москвы, Вахтанговский театр по итогам прошлого сезона стал лидером по зрительской посещаемости среди сценических коллективов столицы, сообщает ИТАР-ТАСС. Для того, чтобы одержать такую победу, от художественного руководителя потребовалось немало сил и стойкости. Всем известно, что когда Туминас работал над самым востребованным ныне спектаклем вахтанговцев - чеховским "Дядей Ваней", - часть труппы резко выступила против нового худрука. Министр культуры РФ Александр Авдеев, режиссеры других московских театров поддержали талантливого литовца, явившись на премьеру спектакля, который прошел с оглушительным успехом. В результате кризис недоверия был исчерпан. За гениальным "Дядей Ваней" последовал лермонтовский "Маскарад", "Ветер шумит в тополях" по пьесе французского драматурга Жеральда Сиблейраса, а 90-летие Вахтанговского театра в нынешнем сезоне отметили "Пристанью" - уникальным спектаклем, в котором Туминас занял всех корифеев прославленной труппы. Эту постановку сразу причислили к разряду выдающихся. "Очень мужественный и честный поступок, - сказал на премьере худрук МХТ имени Чехова и "Табакерки" Олег Табаков. - Туминас - рисковый режиссер. И я испытываю особую признательность к нему и ко всему коллективу вахтанговцев". Признание коллег дорогого стоит, как, впрочем, и любовь публики, которая буквально валом валит "на Туминаса". Что он будет делать дальше, пока никому неизвестно - скрытный литовец не выдает своих планов заранее, и даже в день юбилея выведать их едва ли удастся. Скорее всего, виновник торжества будет вежливо принимать поздравления, немногословно шутить и, затягиваясь сигаретой, улыбаться - чуть застенчиво и невероятно обаятельно.
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=692296 20.01.2012 23:46 Неожиданные грани таланта Римаса Туминаса http://www.youtube.com/watch?v=CftamK9PR-c Любовь к театру с самого начала конкурировала в нем с любовью к дереву. Забивать гвозди, строгать и мастерить для режиссера Римаса Туминаса – привычное дело. "Я три дома построил своими руками. Убегал из театра, говорил, что я куда-то, мол, в библиотеку, а сам ехал туда и строил. Сутками, ночами камин делал", - говорит режиссер, художественный руководитель театра имени Вахтангова Римас Туминас. Камин Римаса в городке Тракай по-прежнему лучший. А сам Туминас с тех пор всю жизнь строит. В родной Литвеон основал и построил с нуля Малый драматический театр Вильнюса. Теперь изнутри с большим почтением он строит новую жизнь театра Вахтангова. Совсем недавно – к 90-летию театра, как волшебник, осуществил мечты о несыгранных ролях корифеев Вахтанговского, сделав "Пристань" – спектакль, уже ставший легендой. Театр Туминаса тонкий, эстетский, темпераментный – весь на актерской игре. У режиссера-философа стоит высочайшая планка в творчестве: "небеса следят за нашею игрой", любит говорить он. Может быть, поэтому не доверяет спецэффектам и новым технологиям. Уверен: чудо театра творят актеры, именно им подвластно переносить зрителя во времени и пространстве. "Заручился – не гонять актеров, не обижать, не оскорблять, а их принять как часть твоего мира, как часть твоего – как брата, как сестру, как мать, отца", - говорит Римас Туминас. Он поставил почти все чеховские пьесы, некоторые по несколько раз. В спектакле "Дядя Ваня", уже вошедшем в театральные учебники, объединил обе свои страсти – к театру и дереву. И вот уже вся жизнь персонажей сосредоточена вокруг не простого, а столярного стола. В редкое свободное время Туминас продолжает работать с деревом – столы, скамьи, кресла от Римаса украшают квартиры друзей. Режиссер признался: "Все умею, кроме спектаклей. Вот это не умею. Никогда не умею это делать – спектакли. Всегда у меня беда, всегда катастрофа, всегда первый раз. Испуг, страх". Он мог бы быть где угодно, где важна надежная конструкция. Но выбрал театр. Сегодня Римас Туминас с удовольствием цитирует любимого своего Чехова, повторяя уже про себя: "Я не там, где меня любят, я там, где я люблю. Поэтому я здесь".
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=953315 08.11.2012 06:56 В Лондоне проходят гастроли театра имени Вахтангова Автор: Александр Хабаров http://www.youtube.com/watch?v=VvVx9ohb0S4 В программе гастролей — спектакль "Дядя Ваня", который уже четвертый сезон является фаворитом театральной Москвы. В британской столице — впрочем, как и в российской — билетов не достать. Как англичане приняли Чехова в постановке Римаса Туминаса, наблюдал корреспондент "России 24". Художественный руководитель театра имени Вахтангова Римас Туминас проводит генеральную репетицию перед началом лондонских гастролей. Глядя на то, с какой тщательностью разбирается каждая сцена, трудно поверить, что на самом деле этой постановке уже три года, и что на следующей день на сцене театра Ноэля Кауарда актеры сыграют юбилейный, сотый по счету спектакль. А Туминас, как перед премьерой, все старательно просчитывает до миллиметра. Если для нашего глаза английское название "Unсle Vanya" несколько экзотично, то в театральном Лондоне к Чехову привыкли очень давно и относятся трепетно. И уж "Дядю Ваню" здесь точно ставили бессчетное количество раз. Так что для того, чтобы удивить местную публику, необходимы усилия — даже несмотря на то, что среди зрителей немало соотечественников, которых заранее пленяет звездный состав. У постановщика, естественно, свой взгляд на то, с чем следует обращаться к зрителю. Казалось бы, спектакль за спектаклем герои пьесы проживают одну и ту же сценическую жизнь, и все равно нет полной уверенности в том, как воспримет увиденное новый для актеров зал. Реакция в Лондоне – это овации. И что еще может быть более красноречивым? "Очень отличается от того, что мы раньше здесь видели — все так экспрессивно. На мой взгляд, этот спектакль даже чем-то похож на оперу. Намного эмоциональнее, чем обычно ставят Чехова у нас", — говорят восторженные зрители. Теплый прием публики и, что не менее приятно, благожелательная критика. "Пять звезд" — то есть, "блестяще" — в рецензии газеты The Guardian. "Звезды" от других авторитетных изданий. Чеховский "Дядя Ваня" в постановке театра имени Вахатангова в Лондоне принят, и принят с благодарностью.
респект: http://www.vesti.ru/videos?vid=477777 10.01.2013 08:44 Туминас представит в Москве "Энциклопедию русской жизни" Автор: Дарья Ганиева http://www.youtube.com/watch?v=ptuKqu2etII В Театре имени Вахтангова литовский режиссёр Римас Туминас репетирует "Евгения Онегина". Спектакль по роману в стихах Пушкина зрители впервые увидят 13 февраля. В постановке занято больше 20 актеров. Пока режиссер не раскрывает, кто станет исполнителем роли Онегина. До Пушкина Римас Туминас обращался к Чехову, Гоголю, Грибоедову, Лермонтову.
респект: http://www.vesti.ru/videos?vid=485979 13.02.2013 19:49 Юбилей Вахтангова стал большим театральным праздником Автор: Александр Ефремов Театральный мир отмечает 130-летие со дня рождения великого режиссера Евгения Вахтангова. В эти часы в Вахтанговском театре на Арбате большой съезд гостей. "Вести. Москва" http://www.youtube.com/watch?v=TTE36lV4zMw
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=1030350 12.02.2013 06:55 Туминас представит зрителю двух Онегиных Автор: Полина Ольденбург http://www.youtube.com/watch?v=_zMqBOlfpgM В театре Вахтангова готовятся к премьере "Онегина". Свое прочтение "Энциклопедии русской жизни" публике представит Римас Туминас. В спектакле – два Онегиных, два Ленских и один неизвестный гусар. Ольга играет на аккордеоне, а Татьяна выходит с шишкой на лбу. На сцене Театра имени Вахтангова – два Онегина: один, как в романе Пушкина, молод, второй – в почтенном возрасте, будто наблюдающий за самим собой со стороны, спустя тридцать лет. Авторское виденье режиссера Римаса Туминаса. Онегин в возрасте – Сергей Маковецкий – считает – новый персонаж вполне уместен. Ведь повествование в романе – от третьего лица. Он же – рассказчик. Он же – сам Пушкин. "Ведь мы можем находиться одновременно как бы в разных временах. Вот здесь я один, потом другой, третий…" – рассуждает народный артист России Сергей Маковецкий. Еще один неожиданный герой – Владимира Вдовиченкова – некий гусар в отставке, будто затерявшийся где-то между строк. Пьет горькую, как призрак, ходит среди героев и комментирует. В его интонации – ирония. Ирония во всем, почти гротеск: развеселая Ольга с аккордеоном наперевес танцевальный зал в девичьей… Роман в стихах, перенесенный на сцену драматического театра – дело не простое, говорят артисты. Быть убедительным и не потерять рифму – вот задача. Актрисе Вильме Кутавичюте, сыгравшей Татьяну, еще сложнее. По-русски заговорила всего четыре года назад, когда поступила в ГИТИС. "Искала звук, интонацию роли, и кажется, нашла, — улыбается актриса. — К концу я ее очень хорошо понимаю – все эти переживания! И вообще – люди ведь все одинаковые. Одни и те же у них эмоции, чувства. Не зависит от национальности". Шишка на ее лбу – грим. Во втором действии Татьяну ударяет медведь – приоткрывает занавес Римас Туминас. Говорит, героиня, получилась не совсем пушкинская: задумчивая, но вполне яркая. Сильная во всех смыслах: и кровать двигает, и лавку на спине тащит – вполне в традиции русских женщин. Премьера назначена на 13 февраля. В 130-й день рождения Евгения Вахтангова. "Подарок Онегина тезке" – так в шутку называет премьеру Туминас. На вопрос из зала, как бы отреагировал на спектакль великий мастер, если был бы жив, отвечает – попросил бы ускорить. А Пушкин, по его мнению, был бы доволен результатом. Выстрел в пошлость – так называет Римас Туминас убийство Ленского. Русские романсы – вперемешку с вариациями на тему произведений Чайковского и Шостаковича. Современная обработка – литовского композитора Фаустаса Латенаса. Вневременные, стилизованные костюмы – Марии Даниловой. 29 человек на сцене поверили в такого Онегина. И теперь называют его своим, Вахтанговским.
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/77101 14.02.2013 | 11:18 Премьера спектакля "Евгений Онегин" в Театре имени Вахтангова http://www.youtube.com/watch?v=_EuA-t2NlRk «Он уважать себя заставил» - это как будто сказано о том, как Римас Туминас завоёвывал театральную Москву. И его пример – другим наука, в том смысле, что его постановки именно русской классики стали главным аргументом в пользу призвания варягов в царство священных традиций русского театра. И вот ещё одна его наука: после «Дяди Вани» и «Маскарада» театралы усвоили мысль вахтанговского худрука о том, что «режиссёры не слуги, а хозяева внутри сюжетов», их задача – найти новые возможности сюжета. Сколько сюжетов отыщет Туминас в пушкинском «Онегине»? Пресса гадала об этом всё время до премьеры. Премьера состоялась. В числе первых зрителей были «Новости культуры». Онегина Вахтанговский посвящает тезке – другому Евгению - самому Вахтангову – одной из самых ожидаемых премьер сезона театр отмечает 130-летие со дня рождения своего основателя. На выставке в фойе - фотографии Вахтангова, в зале уже все по Пушкину – кипит партер, и блещут ложи. Увидеть наше всё на сцене собрались, кажется, все. «Евгения Онегина» в Москве ждали – не часто в драматическом театре появляется этот пушкинский роман в стихах – ну, а эта постановка с первых же репетиций обросла легендами. Сначала говорили, что спектакль будет называться «Татьяна», а Онегину будет под 50. В итоге в этот вечер на сцене Вахтанговского идет все же «Евгений Онегин» – название сохранено, но появились новые персонажи. Подход режиссера Римаса Туминаса к хрестоматийному произведению оказался нестандартным. Колонна, похожая на печь, застывшая в танце балерина, весь в черном спящий в кресле – тот самый, который был когда-то денди. Ни слова ни о лондонской моде, ни о честных правил дяде - в Вахтанговском не весь роман в стихах – на сцене только сцены из него. Уставший и повидавший жизнь, это Онегин Сергея Маковецкого 30 лет спустя. Трость берет у тоже Онегина – Виктора Добронравова. Два главных героя - тот, что молод, живет здесь и сейчас. «Когда читаешь это произведение, на что-то обращаешь внимание, на что не обратил. Вот я действительно раньше не обращал внимание, что сам роман написан уже как будто прошло время. Это не сейчас происходит. Это не сейчас он пишет письмо. Поэтому это дает возможность предположить, что все уже давно прошло, что сейчас он где-то», - объясняет Сергей Маковецкий. Про эту сцену убийства Ленского Маковецкий вслед за режиссером говорит – выстрел в пошлость - Ленского убивают почти в самом начале спектакля, а он снова появится, и не один. Как и Онегиных, их тоже двое, молодой - почти по Пушкину – кудри тоже до плеч, только светлые. Ольга здесь играет на аккордеоне, Татьяна, что русская душою, – письмо читает с акцентом и нараспев. Русский Вильма Кутавичюте выучила недавно, поступив в ГИТИС, но когда на сцене услышит это холодное «учитесь властвовать собою» - станет той самой, уже почти по Некрасову – из русских селений, если не в горящую избу, но которой скамья точно нипочем. Людмила Максакова играет няню и новый персонаж – танцмейстера. Владимир Вдовиченков – некий гусар в отставке, он же рассказчик, всегда с бокалом в руке, то с иронией, то со злостью комментирует каждую сцену. Режиссер Римас Туминас не изменил, не переписал ни строчки – но все равно придумал спектакль. «Мы сами вот такие онегины: недолюбливаем, подозреваем, что-то нам не дают, отвернемся, может, проигнорируем, иронически относимся ко всему, мы не можем слышать, увидеть», - отмечает Римас Туминас. Когда Маковецкий в огромный зал бросает то самое – вечное – кого ж любить, кому же верить – зал и правда, не дышит, словно все здесь и сейчас ищут эти ответы. «Я вообще не понимаю, как это можно сделать, не понимаю просто и преклоняюсь перед смелостью человека, который может себе позволить перенести на сцену «Евгения Онегина», - восхищается режиссер Сергей Урсуляк. «Это удивительно интересно, это потрясающе сделано, просто придумано, и ни в коем случае это не оскорбительно по отношению к этому великому произведению, которое, наверное, для всех нас ну, прямо, как Библия», - говорит директор музея имени Пушкина Ирина Антонова. «Я в восхищении, я уже сказала, что это такая рискованная изысканность: что если найдутся люди, которые этого не понимают, то надо за это выпить, потому что это не каждый может понять, но таких меньшинство», - уверена народная артистка СССР Алла Пугачева. «Были уже такие моменты, когда у меня внутри трепетала душа. И мне так было тепло, а акт первый закончился болью и трепетом за Татьяну», - сказал народный артист России Евгений Князев. Туминас ломает стереотипы и ожидания. Энциклопедию русской жизни разыгрывает в зазеркалье. На сцене во всю стену гигантское черное зеркало, в котором отражаются не просто герои спектакля – и зрители в зале, и, кажется, само время.
респект: http://www.vesti.ru/videos?vid=486275 14.02.2013 20:24 "Евгений Онегин" поразил театральную Москву Автор: Полина Ермолаева На сцене театра Вахтангова вновь царят пушкинские герои. Премьера "Евгения Онегина", которая состоялась накануне со звездным аншлагом, в четверг вновь собрала цвет творческой элиты. Такое впечатление, что в других театрах отменили спектакли ради новой постановки Римаса Туминаса. И свой восторг зал выразил оглушительной овацией.
респект: http://yablor.ru/blogs/fotograf-iz-glyanca/2492019 ФотоГРАФ из глянца... k_markarian — 14.06.2012 Как мой бывший коллега Дмитрий ДУБИНСКИЙ Москву покоряет ... С балтийским акцентом… - Как ты попал в театр Вахтангова? - Еще по Риге я знал Эммануила и Ирину Виторганов. У них в Москве есть культурный центр, в котором я периодически фотографирую разные мероприятия. А еще они устраивают прогулки с актерами (именитыми и молодыми) на теплоходе по Москве-реке, которые тоже иногда снимаю. И вот на одном из таких вечеров был Римас Туминас. Решил подойти к нему. Сказал, что снимаю актеров, могу и у вас поснимать. Он дал мне телефон своего секретаря и предложил позвонить в январе. Конечно, не все так легко могло бы произойти, если бы не прозвучали «кодовые слова» - Латвия, Прибалтика. Это в Риге мне не нужно было представляться. Но в Москве все пришлось начать с нуля. Прошлые заслуги здесь никого не волнуют. Римас хотел, чтобы я сделал фотографии актеров его театра таким образом, чтобы на снимках чувствовался прибалтийский почерк. Это – определенный стиль, для тех, конечно, кто разбирается. В Москве – стиль другой, в Париже – третий… Расположения Римаса приходилось добиваться постепенно. Первая серия работ, вторая, потом победа в фотоконкурсе Viva! Russia... Мне моя Маша (она трудится в журнале Итар-ТАСС «Эхо планеты») очень помогает в этом. Я, например, мечтал о профессиональном слайд-шоу из снимков, но все времени не хватало на это. А Маша сделала. Она еще и музыкально одарена, языки знает. Поэтому кадры подбирает под музыку, под определенные слова, если речь идет об иностранном языке. На 90-летие театра Вахтангова показали это слайд-шоу. Оно понравилось и директору театра, он даже попросил переписать его для себя. Потом сделали слайд-шоу Римасу на день рождения. Сейчас Римас предложил мне переснять фотографии в фойе театра, добавив к прежним – новые… ... Кофе с Юлией РУТБЕРГ… - Теперь тебя хорошо знают в театре Вахтангова… - Но вначале было сложно. Например, когда я снимал юбилейный спектакль «Пристань». Или с той же съемкой Юлии Рутберг была интересная история. Я подошел к ней, рассказал, что мне надо снимать для театра. Она (репетировала Медею) ответила, что сегодня не готова, давайте такого-то числа на следующей неделе. Ну, я подготовился, пришел, и, собственно, тот снимок, который послал на конкурс, именно тогда и сделал. Я сел в одном месте, хотя на репетициях стараюсь, по возможности, перемещаться по залу. Но поскольку репетиция была даже не в зале, а в комнате для репетиций, то там особо не развернешься, - иначе ты будешь «залезать» на сцену, грубо говоря. А там режиссер работает и народные артисты, сам понимаешь… Короче, я вжался в кресло, и хотя поставил тихий режим на фотоаппарате, при каждом нажатии на спуск, мне казалось, раздавался грохот. Но суть в том, что фотографии Юлии понравились, она меня потом даже расцеловала. А ее мама заказала мне два портрета дочери размером 30 на 45 см, потому что там Юля «наконец-то» похожа на нее, а так обычно – на отца. Она действительно больше похожа на отца (известного артиста Илью Рутберга, справившего недавно 80-летие - Авт.)… После той съемки Юлия пригласила меня в кафе, мы попили кофе, поговорили о жизни, о театре, о новых работах. Словом, у нас сложились теплые отношения. - А с Юрием Яковлевым как работалось? - Со старшим поколением работать легко. Яковлев был очень доброжелателен. И четко в объектив смотрел, улыбался. Артисты старой гвардии всю жизнь в театре позировали для постановочных снимков. Это сейчас можно все снять репортажно. А раньше аппаратура не позволяла. Поэтому, специально выставляли свет, усаживали актера… В принципе о театре Вахтангова можно бесконечно рассказывать… Это один из лучших академических театров Москвы. Они все время «Золотые маски» получают… ... В театральном мире, как, впрочем, и везде, важно то, как складываются у тебя отношения с людьми. Вот Владимир Иванов (профессор Щукинского училища), к примеру, сейчас будет ставить новый спектакль и сам приглашает меня (уже просил и начальство) на съемку. Причем у него будут играть очень интересные актеры – Вдовиченков, получивший звание Заслуженного артиста России, Мария Аронова, которой недавно присвоили звание Народной артистки. Сергей Маковецкий - Мой московский друг рассказывал, что с женой купили билеты в Вахтангова лишь на июль, за четыре месяца до спектакля, который состоит из фрагментов, и в котором задействованы все корифеи театра… - Это спектакль «Пристань», который я снимал целый год: от репетиций – до прогонов. Премьера была в прошлом октябре. Там я и Этуша, кстати, фотографировал. Он репетировал фрагменты из пьесы «Цена» Артура Миллера. Ажиотаж и аншлаги, наверняка, будут и у нового спектакля «Анна Каренина» в постановке режиссера Анжелики Холиной. Это хореографическая постановка без слов. Просто изумительная работа! Это все Римаса Туминаса заслуга - он в театр вливает свежие силы. Анжелика ведь тоже из Литвы. Рад, что удалось поснимать и этот спектакль... Бывшая рижанка - актриса Вахтанговского театра Евгения Крегжде
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm РГ, 4 сентября 2009 года Алена Карась. Памятник льву В Театре имени Вахтангова сыграли "Дядю Ваню" Премьера "Дяди Вани" в Театре им. Вахтангова - не очередное театральное событие. Нервность репетиций, обостренных конфликтом внутри театра, слухи, которые смешили и пугали "всю Москву", мол, саму систему Станиславского предлагает использовать не по назначению - все это создавало дополнительный ореол вокруг еще не рожденного спектакля. Туминас в Москве - чужак. Былая любовь к его прежним, "литовским" работам - не в счет, да и не в ней дело. Успешный и обласканный мировым театральным вниманием создатель Малого театра Вильнюса, Римас Туминас взял да и согласился на роль хозяина одной из самых значительных театральных сцен Москвы. Опытом его лирического переживания своей "чуждости" стал спектакль "Горе от ума" в "Современнике". Его можно было бы назвать "Московский дневник" - так много раздражения, желчи и скрытой любовной тоски было в его Чацком, иностранце в собственной стране. Дядя Ваня, которого Туминас сочинил для Сергея Маковецкого - тоже иностранец, чужак. У него - иная страна духовного бытия, чем у остальных обитателей чеховской пьесы. Раздел проходит, разумеется, не там, где "литовское" отличается от "русского", а там, где человек чувствует свое одиночество и "инаковость" острее, чем другие. В стране, которая вновь пытается рьяно обрести свою коллективную национальную идентичность, такая степень чуждости воспринимается острее, чем нужно. И сам Туминас заостряет ее максимально. На летних прогонах гротескная лексика спектакля была, кажется, намного мягче, или это премьерное волнение заставило актеров играть суше и острее. И все же кажется, что к премьере режиссер подкрутил все гайки, заострив каждый поворот и рисунок до того предела, за которым уже не образ, а шарж. Оттого часто звучит здесь гомерический смех. Двойная театральная рама обрамляет пространство чеховской усадьбы как на элегантной монохромной гравюре (сценография Адомаса Яцовскиса). Странный туман - раннего утра или метафизического ужаса - наползает из глубины пустой сцены, пряча в своих клубах огромного садового льва. Заваленный досками, полинявший в дождях, этот лев все же остается памятником величию, пусть и былому. Оттого нет в спектакле, сделанном в жанре трагифарсовой оперы-гротеска, циничной ухмылки. Когда дядя Ваня - Маковецкий с улыбкой отчаяния (таков парадокс) скрывается в тумане, лев остается последним свидетелем его духовной красоты. Когда из тумана торжественно выступают профессор Серебряков - памятник самому себе - в виртуозном, мощном исполнении Владимира Симонова с женой и окружением, дядя Ваня успокаивает няню (волшебную старуху-ведунью, как ее играет Галина Коновалова): "Не волнуйся!" - сам между тем волнуясь, как школьник. Он волнуется - вот его интонация в этом мире, его инаковость (волнуются еще Соня и Астров, но там другое). Сергей Маковецкий, сыгравший на премьере суше, чем летом, думаю, создал одну из самых выдающихся своих ролей. Его здесь бытие, как сказал бы Хайдеггер, тотально; Ваня - это сам жизненный поток, это способность реагировать на мир вне всяких рассудочно-холодных пристроек к нему, реагировать всем существом. Так он рассказывает Астрову о профессоре Серебрякове - простодушно и ясно, вне всякой злобы и желчи, мягко и точно стесняясь: "Сын дьячка, бурсак, стал профессором..." - и мы верим ему до дна. "Вы ее только что видели", - продолжает он о Елене Андреевне (Анна Дубровская), одним жестом руки и лениво-кокетливым движением бедра воссоздавая образ, намертво вписанный в его тело силой любви. Он так же точно - как губка - впитывает в себя весь мир, точно нет на нем кожи. Такое видишь в театре нечасто. И едва ли не впервые на своем веку я вижу спектакль, в котором до конца понятно, почему пьеса носит имя дяди Вани. Не Сони, которую Мария Бердинских и Евгения Крегжде играют истерически-болезненно и отчаянно (так, что видишь родовую деградацию львино-величественной семьи Войницких - мама умерла, дядя родился без кожи, а племяннице достались нервные припадки). Не Астрова, как часто бывает, которого Владимир Вдовиченков хоть и наделяет темпераментом Высоцкого, но не знает, к чему этот темперамент употребить. И не профессора Серебрякова, в котором Владимир Симонов с беспощадным гротеском сыграл квинтэссенцию эксгибиционизма, присущего многим чеховским персонажам (его "подагрический танец", когда он сладострастно обнажает свои ноги, войдет в энциклопедию чеховского театра). Теперь об опере. Все действие чеховской пьесы у Туминаса сопровождает музыка - мучительно-сумрачная или взвинченно-гротескная - Фаустаса Латенаса. Она звучит то фоном, то раздражающим аккомпанементом, создавая ощущение механического оперного театра, в который за столетие эксплуатации превратился чеховский текст. Этот ключ многое объясняет: благодаря музыке и откровенной, "итальянской" игре а-парт, прямо на зал, мы слышим чеховский текст не как привычную ажурную вязь "подтекстов и настроений", но как идеальную "оперу" - систему виртуозно отлаженных арий и дуэтов, хоров и увертюр. Они в вихре несутся один за другим, заново поражая нас структурным напором чеховского мастерства. А по ту сторону этой превосходной фарсовой оперы тянется иная жизнь - нескончаемый плач дяди Вани. Слезы душат его всегда - и когда он смеется горестно и безнадежно, и когда по-детски радуется или так же по-детски смущенно прячется от вида бурных объятий Астрова и Елены Андреевны. Когда же наступает его последний час, Соня рисует на его безнадежно заплаканном лице веселую улыбку безнадежного страдания, с которой он и исчезает в тумане. Ваня - лучший из всех. Он смешон только потому, что мир так отчаянно плох, так безнадежно несовершенен. Мертвая гротескная опера современной жизни и живой человек не могут существовать вместе. Кто-то должен исчезнуть... Но оставить по себе памятник... памятник льву.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm МК, 4 сентября 2009 года Марина Райкина. Дядя Ваня, потанцуем? Сенсационная премьера в театре Вахтангова “Дядей Ваней” по Чехову сезон открыл Вахтанговский театр. На премьеру, кажется, не пришел только ленивый. Киношные режиссеры — от Хотиненко до Лунгина, театральные — от Женовача до Гинкаса, художники, артисты шли стройными рядами. Последним в зал вошел министр культуры Александр Авдеев, еще до премьеры побывавший на репетиции. И этот факт многие расценили как знак благосклонности высокого чиновника к худруку Вахтанговского Римасу Туминасу. Впрочем, закулисные разборки к постановке отношения не имеют, и это стало ясно, как только открылся занавес. На этот раз Туминас изменил себе и на сцене с помощью своего постоянного художника Яцовскиса не установил ключевой конструкции в виде немыслимой башни или чего другого, вокруг которой обычно он застраивал русскую классику. Абсолютно пустое пространство, лишь в глубине изваяние каменного льва — но к хищнику за три часа никто не подойдет. Справа — верстак, он же стол для выпивки и любви. Слева — кожаный диван, повернутый к зрителю фанерным задником. Ничего лишнего. Только личное. На этот раз Туминас из Чехова приготовил крепкий настой с веселяще-истеричным эффектом. Даже трудно определить, что входит в состав “зелья” тончайшего производства, но действует одурманивающе. Дядя Ваня, мужчина всего-то 47 лет в мешковатом сером пиджаке, имеет пластику нелепую, но трогательную. Чуть подшаркивает ногой, чуть заплетает. Хороший человек, говорит только много, мучается от чего-то. И от любви, и что жизнь прошла зря. Работал-работал, устал, а даже мать его не жалеет. Мучается от совести и честности, что не крал. Таким вывел его Сергей Маковецкий, от которого невозможно оторваться, даже если он просто сидит на краешке стула и наблюдает за Еленой Андреевной. Или поддразнивает ее, показывая манерку дамочки представляться с хула-хупом. Или пьяненьким неумело домогается женщины. “Дядя Ваня” весьма предметен, то есть оснащен, казалось бы, ненужными деталями — хула-хупом стального цвета, столярными инструментами, бутылью из-под самогона, но с вином… Но именно они добавляют к спектаклю атмосферные краски. Хула-хуп на женской талии, хула-хуп прокатился по сцене… Елена Андреевна (Анна Дубровская) в стервозной тоске… А муж ее, известный профессор, что 25 лет пишет про то, в чем не разбирается, вышагивает по сцене, точно страус — так похож нездешним выражением лица на крупного госчиновника или депутата Госдумы. Владимир Симонов играет профессора Серебрякова в гротесковой, почти фарсовой манере. А Владимир Вдовиченков — доктора Астрова — в брутальной. Ковбойская шляпа и кожаный жилет усиливают его плейбойство. Маман (Людмила Максакова) в темном каре — деревянная с деревянным смехом, Анна Дубровская с нервной отрешенностью. Все хороши! Безусловным открытием спектакля будет актриса Мария Бердинских, играющая Соню (в очередь с ней — Евгения Крегжде). Маленькая-маленькая, некрасивая, до слез искренняя железная кнопка. В хорошо известном финале с обещанием “неба в алмазах” в ее голосе нет и намека на философскую успокоенность (мол, отдохнем, увидим, доживем). За хрестоматийным текстом слышится — выживем, вырвемся, даже если придется всех порвать на куски. Она буквально руками поднимет веки дяде Ване, разгладит ему лицо. Прильнет к нему, и нелепая пара на деревянных ногах потанцует вальс. А он блаженно смотрит туда, где ему обещаны алмазы. Понятно, что не дождется. Еще один герой не обозначен в программке среди артистов, но ничем не уступает первачам Вахтанговского. Это музыка Фаустаса Латенаса, которая в отличие от других чеховских персонажей ни разу не уйдет со сцены. Она великолепно завершит первый акт, когда Елена Андреевна с Соней в четыре руки будут бить по клавишам старого пианино. А зал услышит только дуэт колотушек в руках Астрова и дяди Вани. Режиссер Туминас считает, что сегодня дядя Ваня — тот вымирающий вид, воплощение не оставшейся на земле совести, которой рядом с позолоченной принцессой Турандот следует поставить памятник. Блестеть под солнцем он, естественно, не будет.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Коммерсант, 7 сентября 2009 года Римас Туминас раскрыл глаза на Чехова "Дядя Ваня" в Театре имени Вахтангова Театр имени Вахтангова показал премьеру "Дяди Вани" в постановке художественного руководителя театра Римаса Туминаса. Дан старт сезону, в котором Чехова на разных площадках будет очень много: грядет 150-летие классика. РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ к испытаниям готов. Премьере предшествовала закулисная история с попыткой сместить Римаса Туминаса с поста худрука театра — и с ответной кампанией театральной общественности в его защиту. "Помните, он гонимый!" — напутствовала меня на написание рецензии дама, мнение этой общественности очень верно транслирующая. Поскольку о таких вещах хочется поскорее забыть, придется начать с резюме: "Дядя Ваня", безусловно, самый серьезный спектакль вахтанговцев за последние, очень тусклые в этом театре лет пятнадцать, а литовскому мастеру Римасу Туминасу как худруку труппы альтернативы нет. Можно сказать, что состояние Вахтанговского театра на момент прихода в него господина Туминаса передано декорацией Адомаса Яцовскиса — два торжественных портала, напоминающие о былом богатстве и процветании, обрамляют безнадежно заброшенное пространство. Хозяйство запущено: посреди жилой комнаты стоит верстак, плуг, на котором гоняют по сцене персонажи, безнадежно заржавел; пианино покрыто многолетней пылью, массивный кожаный диван продавлен, в саду виднеется скульптура льва — знак ушедшего величия. Предметов быта очень мало, но не то чтобы люди здесь лишь мирно доживают. Стихии, природные знамения не обходят дом стороной — не зря же дядя Ваня и Соня коптят стекло, чтобы глядеть сквозь него на небо. Иногда чеховские персонажи Римаса Туминаса, прежде чем сделать или сказать что-то, на секунду замирают, точно они сами не уверены в том, что сейчас с ними произойдет. Иногда они вглядываются друг в друга, точно не совсем уверены, кто именно перед ними. Господин Туминас словно отразил "сцены из деревенской жизни" в тайных кривых зеркалах инобытия — и от этого спектакль его вышел мрачно-эксцентричным. А точно ли, думаешь, не призраки обитателей усадьбы ходят по сцене? Эту тревожно-гнетущую атмосферу, в данном случае созданную во многом благодаря изменчивой, разнообразной музыке Фаустаса Латенаса, можно считать фирменной особенностью литовской режиссуры. Правда, в "Дяде Ване" режиссер придумал для персонажей так много точных и неожиданных подробностей поведения, что "инаковость" его взгляда на русскую пьесу (та, что в его "Горе от ума" и "Ревизоре" так раздражала одних и так возбуждала других) словно размылась, стала ненавязчивой. Легко представить себе, как сделавшийся глухонемым работник Ефим мог стать едва ли не главным персонажем спектакля, этаким знаком беды, но здесь он остается лишь "деталью". Пришлось уже услышать восторги по поводу того, что Римас Туминас, мол, как-то необыкновенно глубоко вчитался в текст Чехова и достал из него все подробности спектакля. По-моему, если на словах "повесьте ваши уши на гвоздь внимания" профессор Серебряков молотком вколачивает в стол гвоздь, а перед окриком дяди Вани "Заткни фонтан, Вафля!" сам Вафля ни с того ни с сего плещет из стаканов воду, то это называется не "вчитываться", а придумывать гэги. Но таких, явно выпирающих фокусов не очень много. Преобладают у Римаса Туминаса все-таки не аттракционы, а парадоксальные психологические ходы. Самыми неожиданными, впрочем, оказались действительно персонажи не главные. Престарелая нянька Марина в исполнении ветерана труппы Галины Коноваловой превратилась в молодящуюся напудренную кокетку со звонким голосом, этакую ироничную старую русалку. Телегин (Юрий Красков) обрел чаплинский котелок и клоунскую резкость повадок, потеряв добросердечность русского приживала. "Старая галка" Марья Васильевна здесь в темном парике-каре и длинном платье, подол которого она, впрочем, всегда готова гордо задрать, словно только что сошла с кабаретных подмостков,— Людмила Максакова отважно отыгрывает комическую влюбленность в профессора Серебрякова, за которым дама-вамп готова носить портфель. Роль профессора Владимир Симонов довел до остроты откровенной карикатуры. Уж если герой бездарь и дурак — то это буквально написано на лбу, любую мелочь изрекает словно откровение, ходит как памятник самому себе, но не прочь и настырно поерничать. Елена Андреевна Анны Дубровской холодна, красива и неприступна — светит, да не греет, они с профессором образуют удивительно гармоничную пару. Соня Евгении Крегжде — добротная Соня, хоть на чеховскую выставку отправляй. Молодой Артур Иванов в роли Астрова пока не очень внятен (те, кто видел в другом составе Владимира Вдовиченкова, утверждают, что им повезло гораздо больше). Что касается самого дяди Вани, то это главная удача спектакля — и лучшая за многие годы театральная роль Сергея Маковецкого. Так и не выросший, но уже постаревший ребенок, непосредственный и наивный, в каждый момент готовый, что его сейчас "накажут", этот дядя Ваня словно спорит с обвинительной по отношению к персонажу театральной тенденцией последних лет. Герой Маковецкого — симпатичный недотепа, очень искренний, чистый человек. Рисунок роли вроде бы прост, но по сути-то как раз труден: оправдать его под силу только очень большому артисту — а господин Маковецкий именно таков. После финального монолога, произнесенного скорее как проклятие, нежели как утешение, Соня мастерит из податливого дяди манекен с расставленными руками, распахнутыми глазами и неестественно растянутой улыбкой. Жизнь дядя Ваня провел с широко закрытыми глазами, смерть — а ничего, кроме нее, темнота, в которую он отправляется, значить не может — встречает с широко открытыми.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Известия, 7 сентября 2009 года Марина Давыдова. Он не Някрошюс, он другой -Туминас с русскою душой После премьеры "Дяди Вани" у "вахтанговцев" можно смело утверждать, что назначение литовца Римаса Туминаса худруком почтенного российского театра было едва ли не самым мудрым и смелым шагом нашего Минкульта за последние годы. Даже не верилось, что одряхлевшую академическую сцену удастся реанимировать в столь сжатые сроки. А вот ведь удалось... Как и следовало ожидать, притирка одной из старейших московских трупп к новому руководителю оказалась небезболезненной и даже обросла комическими слухами. В соответствии с самым смешным из них как-то раз известный режиссер, впав в справедливое раздражение, объяснил известным артистам, что именно он (уже не как режиссер, а как мужчина) желал бы сделать с поминаемой ими к месту и не к месту системой Станиславского. Нервозная обстановка вокруг премьеры, разумеется, способствовала активизации "обеспокоенной общественности", которая уже в антракте предалась своей любимой забаве под названием "поиск русофобии у иностранца". Представителям общественности хочется ответить коротко: "Лечитесь, товарищи! Иногда помогает". В конце концов защита "Дяди Вани" от подозрений в нелюбви к нашей с вами родине - самый нижний уровень разговора, какого достоин вахтанговский спектакль. Во-первых, он, судя по приему у зрителей, оказался очевидной и безусловной удачей. Во-вторых, он позволил со всей ясностью осознать, что же являет собой стиль Туминаса, который так часто сравнивали с метафорическим стилем Эймунтаса Някрошюса, безуспешно пытаясь угадать, кто у кого какую метафору позаимствовал. После "Дяди Вани" становится понятно, что стиль новоявленного худрука не просто отличен от стиля Някрошюса. Он во многом противоположен ему. Главное и счастливое свойство туминасовской режиссуры - отнюдь не метафоричность, как казалось прежде (к слову сказать, "Дядя Ваня" метафор почти лишен), а склонность к гротеску, к коему Някрошюс, напротив, совершенно не расположен. Буффонада, бурлеск, эксцентрика, разящая наповал ирония - все это не из арсенала сумрачного литовского гения. Зато Туминас владеет ими блистательно. И именно ирония, не отменяющая, а лишь оттеняющая сострадание к героям, и есть краеугольный камень его режиссуры. В "Дяде Ване", поместив вахтанговцев в атмосферу сценического бурлеска, он словно бы окропил живой водой их увядшую было склонность к острому и вдохновенному лицедейству. Замечательна органически склонная к эксцентрике Людмила Максакова, играющая "галку-маман" уже впавшей в сенильность, но еще не позабывшей о своей былой привлекательности женщиной-вамп. Все сильные стороны актрисы - от столь основополагающей, как скрытые до поры под длинным платьем стройные ноги, до столь факультативной, как умение хорошо говорить по-немецки, - Туминас рачительно (а чего добру пропадать!) применит к делу. Неожиданна и убедительна в роли Елены Андреевны Анна Дубровская, прежде, как правило, представавшая на сцене в виде фарфоровой статуэтки. Туминас в самой ее статуарности ищет повод для сценического шаржа. Закованная в совершенные формы, истомившаяся плоть этой Елены Андреевны так же гибельна для простого смертного, как прекрасный голос Сирены. Уморительна няня Марина, которую старейшина труппы Галина Коновалова представляет профурсеткой с туманным взором, живущей воспоминаниями о веселых деньках давно минувшей молодости. Но самым восхитительным образцом туминасовской буффонады становится конечно же профессор Серебряков в исполнении Владимира Симонова. Даже на фоне корифеев изумительной вахтанговской труппы Симонов кажется гранд-артистом. А его Серебряков, самовлюбленный ипохондрик, то вышагивающий по сцене с важностью индюка, то являющий нам свою страдающую плоть в изумительном подагрическом танце, - порождением не вахтанговской даже, а скорее мейерхольдовской школы. Туминас сделал простую в общем-то вещь. Он всех без исключения героев пьесы - от Серебрякова до Войницкого - представил неудачниками, изживающими (каждый по-своему) свои комплексы. Он обнажил и укрупнил эту подспудную тему чеховской драмы. Некрасивая Соня (Мария Бердинских) тяготится тут своей некрасивостью, непросыхающий алкоголик Астров (Владимир Вдовиченков) - глухотой к его явно завиральным идеям о лесах, Вафля (Юрий Красков) - злобно изживает свое изгойство. Сам же дядя Ваня (Сергей Маковецкий) изживает мечту - хочет походить на Шопенгауэра, более всего походит как раз на Вафлю. Постаревший, ударенный пыльным мешком вечный мальчик, который никак не может стать мужчиной... Положенные на музыку Фаустаса Латенаса сценические шаржи Туминаса немного напоминают дивертисмент, эдакий парад фриков, вынужденных жить друг с другом под одной крышей. Но время от времени в этих фриках вдруг обнаруживается нечто иное, чем закомплексованность. Какая-то просветленность... В каждом из них есть искра божья, заставляющая и Серебрякова, и Соню, и Астрова, и Войницкого стоически принимать невзгоды, тщетно взывать в пустоту, молить о совершенстве, надеяться на любовь и спасение. Эти редкие, но пронзительные ноты спектакля заставляют признать: в звенящем туминасовском гротеске на самом деле куда больше теплоты, чем в изгнанном с вахтанговских подмостков холодном и пустом академизме, часто ошибочно принимаемом за любовь к традиции и отчизне.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm НГ, 7 сентября 2009 года Григорий Заславский. Спектакль с продолжением "Дядя Ваня" в Театре имени Евгения Вахтангова Поскольку конец прошлого сезона прошел для Вахтанговского театра непросто, в разговорах, уйдет или останется Туминас, то заявления худрука о том, что он уже думает о 100-летии театра, и о том, как провести оставшиеся 11 лет, прозвучали неоднозначно. Как во всяком большом театральном организме, театре с историей, в Вахтанговском по-разному относятся к работе Туминаса. Но мерило всех отношений – успех или неуспех спектакля. Премьера «Дяди Вани», которой театр начал сезон, – это успех, с оговорками, конечно, но самое важное: это редкий спектакль, после которого о нескольких актерских работах можно рассказывать взахлеб. Причем замечательно играют и те, кто был «за» Туминаса, и те, кто, говорят, был «против». Спектакль начинается с музыки, с сильной музыкальной темы (композитор – Фаустас Латенас), и это тот редкий случай, когда музыка в театре не кажется ни натужной, ни лишней, она – не фон, не заполняет паузы, не доигрывает за актеров. Она – наравне с ними, так же важна, как пустая сцена, темная, на переднем крае которой желтеет старый слесарный станок, а за ним сцену делит надвое серый фронтон большого дома (Серебряков жалуется на его не деревенские размеры – почти 30 комнат!), за ним – лев, украшающий парадный подъезд. Украшавший, сейчас, как и герои «Дяди Вани», – то смешащий, то пугающий. Вот это, пожалуй, главное, что прочитал в этой чеховской пьесе Туминас, – трагикомизм всей этой жизни, ее одновременную озабоченность своей парадностью, внешним «соответствием» (нянька Марина в исполнении Галины Коноваловой в первой сцене похожа на Пиковую даму, никак не на деревенскую няньку, которая подносит самовар или рюмку водки) и невозможностью оторваться от природы. Литовскую режиссуру и хвалят, и ругают за одно – за то, что тянется к простым вещам, к дереву, к земле, – герои Туминаса, впрочем, не больше, чем у Чехова, физиологичны в своих порывах. Если Елена Андреевна (Анна Дубровская) спрашивает у мужа, Серебрякова (Владимир Симонов): – Скажи, чего ты хочешь? Тот, в белой ночной рубахе, совершенно определенно, страдая от этой своей мужской беспомощности, отвечает: – Ни-че-го! Любопытно: Елену Андреевну то и дело упрекают – в том, что ленива, что не работает. И так же часто к ней лезут с приставаниями – такая вот мужская логика: если женщина не работает, значит, должна быть полезна в чем-то другом. И жалко ее, жизнь которой проходит в таких вот липких ухаживаниях, то кто-то смотрит нескромно, то кто-то трогает. Одна из запоминающихся сцен – где пьяный Войницкий (Сергей Маковецкий) подходит к дивану, на который только что прилегла она, и гладит ее ноги, робко и настойчиво одновременно. Навязчиво-отвратительно, жалко и смешно. «Дядя Ваня» Туминаса – редкий спектакль, в котором очень важные акценты касаются не только главных героев – дяди Вани, Серебрякова (здесь как раз очевидные пробоины – пока в обоих составах не очень понятен и ясен Астров, которого играют в очередь Владимир Вдовиченков и Артур Иванов), но и вторые, и третьи. Маман в исполнении Людмилы Максаковой, почти без слов, играет так, что не раз срывает аплодисменты. По ее редким репликам, взглядам из-под темных «эмансипированных» очков видно – она сама бы с удовольствием вышла замуж за Серебрякова, но вот вынуждена была выдать его за свою тихую дочь, сестру Войницкого. Гениально играет Сергей Маковецкий. Так, что хочется описывать каждый его выход, каждый поворот головы. Это какое-то почти уже незнакомое нынешней сцене постоянное проживание смешной и пугающе бессмысленной жизни, жалкой, на фоне такой же жалкой, но с осознанием своей высокой миссии на Земле – жизни профессора Серебрякова. Пожалуй, никогда еще не было сыграно этого равенства их двоих в том, что жизнь – пропала. Как дядя Ваня, выслушав предложение профессора о продаже деревенского дома, проклинает его и тут же тычется в плечо, как напроказивший ребенок! Сколько в этом, опять и опять, смешного и неисправимо трагического! Спектакль Туминаса еще и тем замечателен и хорош, что, выйдя за порог театра, продолжаешь думать. О спектакле, его героях – точно шахматную партию, давно и не тобою проигранную, пытаешься переиграть, с середины, с конца, с начала. С золотого детства дяди Вани... Выиграть не получается. Пропала жизнь.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Новые известия, 7 сентября 2009 года Ольга Егошина. Трагедия солнечного света Римас Туминас открыл чеховский сезон столицы премьерой «Дяди Вани» Репетиции «Дяди Вани» были омрачены слухами, жалобами, недовольствами. Министр культуры Александр Авдеев лично посетил прогоны спектакля, чтобы удостовериться, что с классикой литовский варяг обращается должным образом. Премьера собрала всю интеллигентную Москву: пришли коллеги – режиссеры кино и театра, актеры, политические деятели. Спектакль Вахтанговского театра поднял планку чеховского сезона в столице на высоту малодосягаемую. Князь Нехлюдов у Толстого обычно видел свою предполагаемую невесту в «лунном свете», и она казалась ему и свежа, и красива, и умна, и естественна. Но бывали несчастливые дни, когда он видел Мисси в «солнечном свете» и тогда замечал каждый взбитый волосок прически, слышал каждую фальшивую интонацию ее речи. Героев «Дяди Вани» режиссеры чаще видят в свете лунном. Недаром в легендах театра остался неотразимый дядя Ваня – Борис Добронравов. А в лучшей и самой любимой из постановок на моей памяти – «Дяде Ване» Льва Додина на сцене жили, страдали, объяснялись в любви и ненависти, поразительно значительные, прекрасные люди, из тех, которых природа и Бог создают по отдельным формам, а потом разбивают образец. Римас Туминас в своей вахтанговской постановке взглянул на действующих лиц «Дяди Вани» при беспощадном солнечном свете. Усадьба Войницких в спектакле Театра Вахтангова – настоящий медвежий угол, откуда три года скачи, никуда не доскачешь. Разномастные стулья, заваленный инструментами верстак, выполняющий обязанности обеденного стола, пыльное пианино с отбитой ножкой, кушетка, поставленная к залу ободранной спиной… Пространство наводит на мысль не столько об обедневшем помещичьем доме, сколько о разорившемся театре, в котором бестолково свалены остатки реквизита: портал из какой-нибудь костюмной пьесы, каменный лев на заднем плане – откуда-то из Лопе де Веги. В ободранном, обобранном пространстве обитают подозрительные чудики, практически каждый из которых придумал себе имидж и в нем живет. Нянька (Галина Коновалова) – в белом пудреном парике, в митенках, с розой в седых буклях: ни дать ни взять сумасшедшая барыня из «Грозы». Доктор Астров (Владимир Вдовиченков) явно воображает себя брутальным ковбоем из какого-нибудь боевика. Профессор Серебряков (Владимир Симонов) щеголяет манерами провинциального трагика: поставленный голос оралы, заученные благородные жесты и гусиный шаг премьера, выходящего на аплодисменты. Чеховские персонажи пообносились и понизились в социальном статусе. Понятно, что никаким профессором Московского университета этот Серебряков никогда не был – разве преподавал в какой-нибудь харьковской школе. Да и Елена (Анна Дубровская) – молодая женщина явно не из столичной консерватории и не из пансиона благородных девиц. «В жизни не видел женщины красивее», – вздыхает дядя Ваня-Сергей Маковецкий, любующийся Еленой. И вам немедленно становится его бесконечно жаль: неужели эта уездная тигресса, принимающая заученные позы и хлопающая накладными ресницами, – и впрямь лучшее, что в этом медвежьем углу появлялось? Режиссер выстроил острые, гротесковые рисунки ролей, наполнил спектакль фарсовыми эпизодами и эстрадными лихими номерами. Лихо швыряет Вафля за спину чайные ложечки из стаканов. Отчаянно бьет чечетку Астров, объясняя свою любовь к лесам. А с Еленой влюбленные мужчины и вовсе не церемонятся: чуть что заваливая на спину. Соня и Маман срифмованы в своей безнадежной пылкой страсти: у одной к Серебрякову, у другой к Астрову. Актеры Вахтанговского театра играют смело-комедийно, с вызывающей гротесковой яркостью, которая долго казалась несовместимой с чеховской акварелью. Однако от этого шутовского эксцентрического мельтешения драма чеховских персонажей отнюдь не теряется, а становится, если угодно, только безысходнее. В лунном свете можно обольщаться, что, повернись жизнь по-другому, ты был бы Шопенгауэром или Достоевским, а любимая женщина просыпалась бы у твоей груди, разбуженная грозой. В беспощадном солнечном очевидно – никакие мечты героев никогда не имели шанса сбыться. «Я хочу, чтобы вы меня уважали!» – обратится Елена к Астрову… И так понятно, что никогда не найдется на этой земле человек, который будет ее уважать. Никогда этой Соне (Мария Бердинских) не попадется мужчина, который разглядел бы за ее неуклюжими стародевическими повадками юную девушку. Никогда не встретится женщина, способная полюбить недотепу дядю Ваню, который так тоскует по нежности и любви. Мобильный, яркий, наполненный музыкой и броскими, почти эстрадными номерами спектакль Римаса Туминаса, возможно, одно из самых беспросветных прочтений Чехова последних лет. Среди карикатурной графичной манеры, в которой созданы другие персонажи, дядя Ваня Сергея Маковецкого – портрет маслом, любовно выписанный рукой мастера. Его дядя Ваня стал центром и оправданием вахтанговской постановки и одним из лучших Войницких русской сцены. В дяде Ване Сергей Маковецкий создал вариант вечного неудачника, старой девы мужского пола: немолод, помят, принижен. Искренне признается и в своей зависти к профессору («какой успех у женщин!»), и в своей ненависти к нему (вышел в отставку и никому не известен, никто о нем не пишет!). И эта зависть, и эта ненависть – тоже жалкие, убогие, ничтожные – оборотная сторона собачьей преданности мужу покойной сестры. Недаром дядя Ваня все норовит вытянуться перед ним навытяжку. Дядя Ваня ухаживает за Еленой с такой суетливой неумелостью застарелого холостяка, что понятно, что даже на необитаемом острове супруга профессора не увидит в нем мужчину. Объясняясь в любви, он путается в своих подтяжках, неумело расстегивает воротник рубашки и лезет на Елену в самый неподходящий момент. Брезгливо помогая ему застегнуться, Елена бросит через плечо: «Это же противно, в конце концов!» В финале дядя Ваня почти физически страдает от осознания, что ему 47 лет и прожить он сможет еще пару десятилетий («скажем, если я доживу до 60»), а чем заполнить эти годы? Как их вытерпеть? Трагично, когда человек, который мог бы стать Шопенгауэром, вынужден всю жизнь заниматься продажей муки и творога; горько, когда жизнь избранника не складывается в судьбу. В спектакле Вахтанговского театра внятно звучит другое: ужасна жизнь человека, который не способен ни к чему, кроме торговли творогом, но мучается в этой своей обделенности. Катастрофа, когда жизнь, по чеховскому выражению, «отсасывает крылья». Но и жизнь человека, рожденного бескрылым, не менее страшна. Римас Туминас не прочерчивает свои мысли курсивом (иногда кажется, что он вообще избегает их договаривать), но вахтанговская премьера заставляет думать о вещах бытийственных. Потому каждый хоть ненадолго, но ощущал себя пасынком – дядей Ваней, осознавая, что «все люди на земле – приживалы у Господа Бога».
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Труд, 8 сентября 2009 года Глеб Ситковский. Ангелы услышали В скандале с Римасом Туминасом, которого в конце сезона чуть не сместили с поста, поставлена даже не точка, а победный восклицательный знак. Премьера «Дяди Вани» разъяснила, почему большинство вахтанговцев так упрямо отстаивало эту фигуру. Туминас каким-то макаром доказал вахтанговским актерам, что они талантливые, и они вмиг стали талантливыми, причем все до единого. Какой же дурак по доброй воле откажется от режиссера, который раскрывает его актерский потенциал? В новом «Дяде Ване» просто нет несделанных ролей. После премьеры веришь, что Туминас прячет где-нибудь секретный блокнот, в котором заранее зарисован каждый из персонажей «Дяди Вани» и раскадровка с его участием. Наверняка в этом блокноте острым карандашом схвачена и Елена Андреевна (Анна Дубровская), искренно уверенная в том, что она женщина-картинка. Её жизнь — смена эффектных поз, приводящих мужчин в экстаз. Вот подбоченилась, вот кинула злой взгляд и резкое слово собеседнику, вот закрутила обруч вокруг собственной оси. В этом спектакле содержится некоторая мультяшность, движение рывками от кадра к кадру. Стоит, например, произнести фамилию Серебрякова (превосходная работа Николая Симонова), и сразу в памяти всплывают три картинки. Первая — профессор, чувствующий себя центром композиции, павой вплывает в начале спектакля. Вторая — профессор в ночном приступе подагры и впрямь уподобляется мультяшному персонажу, тело которого, облаченное в белую робу, способно выделывать невероятные коленца. Третья — профессор в роли непробиваемой стены, стоящей на пути у пули, выпущенной героем. Ещё одна превосходная карикатура создана Людмилой Максаковой, преобразившейся до неузнаваемости в роли старухи-матери, а Астров (Владимир Вдовиченков) при помощи двух-трех штрихов нарисован как победоносный мачо. Однако лучше всех в спектакле, безусловно, сработал Сергей Маковецкий (дядя Ваня), сумевший передать не одну лишь иронию и насмешку, но и нежность по отношению к своему мешковатому, неромантичному персонажу. «Пропала жизнь», — скажет он и, пав духом, попытается найти утешение в морфии. Но Туминас не позволит герою кончить жизнь в наркотическом забытьи и пошлет Соню (Мария Бердинских) нарисовать дяде Ване новое, счастливое лицо. Её финальный монолог про ангелов и небо в алмазах закончится жестом, достойным ангела: она откроет дяде Ване вежды и чуть приподнимет уголки его рта. Именно это удаляющееся от зрителя лицо, готовое внемлить ангелам, и станет последней, надолго врезающейся в память картинкой этого спектакля.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Итоги, 7 сентября 2009 года Мария Седых. Выпьем, няня! Театр имени Вахтангова открыл сезон премьерой "Дяди Вани" в постановке Римаса Туминаса Перед началом спектакля занавес закрыт, и мы не можем подготовиться к тому, что на сцене нас не ждут "часть дома с террасой", старый тополь, под которым сервирован стол для чая, и "сырая, малоподвижная старушка", няня Марина, с вязаньем сидящая у самовара. Когда занавес откроется, то поймем, что нас хотят выбить из наезженной чеховской колеи сразу, немедля, одним пинком. Перед нами серо-черное, почти пустое пространство без всяких признаков уюта: перевернутый изнанкой наружу кабинетный диван, захламленный верстак, поржавевшие амбарные весы и где-то в глубине притаившаяся статуя льва, когда-то украшавшая парадный подъезд (художник Адомас Яцовкис). А уж как подвижна старушка Галины Коноваловой, ни дать ни взять сама себе пиковая дама, сумасшедшая размалеванная барыня, царствующая здесь по случаю отсутствия хозяев. "Может, водочки выпьешь?" - обращается она к Астрову, заливаясь каким-то ведьмовским смехом. Веселая жуть, мороз по коже пробегает. Как там у Треплева: "Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто"? Жанр "Дяди Вани" автор не обозначил. "Чайка" - комедия, "Три сестры" - драма, а это просто "сцены из деревенской жизни". Не стало усадьб, вишневые сады давно распроданы. В спектакле Римаса Туминаса слово "деревенской" можно опустить. Недавно одна моя знакомая посетила в Питере ресторан "Чехов" и, открыв меню, во первых строках прочитала: "Люди обедают, только обедают, а в это время совершаются трагедии". Вот такой современный жанр. Какими приемами, откушав там, прорываться к чеховской поэзии, чтобы она не была тошнотворно "волнительна"? Вдруг и это поганое слово узаконят в русском языке? На театре давно узаконили. Вахтанговцы дерзко, вызывающе играют со штампами, налипшими за столетие на чеховских персонажей. Если Серебряков в пьесе самовлюбленный эгоист, то отставной профессор Владимира Симонова - оживший памятник самому себе, выступающий пудовыми шагами командора на несгибающихся ногах. Если про Елену Андреевну сказано, что в ней течет русалочья кровь, то Анна Дубровская только в финале позволит ей на мгновение стать реальной женщиной. "Когда нет настоящей жизни, то живут миражами", - бросает вскользь дядя Ваня. Вот миражи и выползают из темноты дома, кто в чаплинском котелке, как Вафля (Юрий Красков), кто в ковбойской шляпе, как Астров (Владимир Вдовиченков). Весь этот макабрский гротеск фонтанирует ради того, чтобы оттенить две маленькие нелепые человеческие фигуры - Соню и Ивана Петровича. Сергей Маковецкий и Мария Бердинских вовсе не играют историю пропавшей жизни. Их герои, кажущиеся лилипутами в стране великанов, даже не подозревают, что, страдая всамделишно, существуют единственно достойно. И в этом их неведении - трагизм спектакля. Когда после знаменитого монолога про небо в алмазах, истового и безутешного, Соня снимет с дяди очки, насильно раскроет ему глаза, растянет рот в блаженной улыбке, и он начнет, словно в фильме, запущенном задом наперед, уходить в глубину времен, покажется, что с его исчезновением мир рухнет. И из всех щелей вновь выползут монстры. Ну а как же чеховская тоска и чеховский стоицизм, его призыв терпеть? Все это звучит в восхитительной музыке Фаустаса Латенаса, ни на минуту не оставляющей героев и соединяющей нас с ними.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm INFOX.ru, 8 сентября 2009 года Алла Шендерова. Дядя Ваня съел свой галстук Премьера «Дяди Вани» в Театре имени Вахтангова стала прологом к целому сезону чеховских премьер: в 2010 году мир будет отмечать 150 лет со дня рождения драматурга. Чуждый российских стереотипов литовец Римас Туминас поставил спектакль о том, какими, в сущности, неприятными и нелепыми были чеховские герои. «Опять об Чехова» Что бы ни ставил Туминас, скажем, «Горе от ума» Грибоедова в «Современнике» или прославивший его на весь мир «Маскарад» в Малом театре Вильнюса, всегда выходит как будто по Чехову. Герои говорят одно, а чувствуют совсем другое, жизнь утекает сквозь пальцы, близкие люди не могут понять друг друга, а дым отечества столь едок, что его нельзя вдыхать без слез. В его «Дяде Ване» чеховские персонажи больше не спрашивают «Зачем мы так живем?» и не призывают жить иначе. До боли знакомые, нестерпимо затертые монологи здесь выкрикивают в зал с вызовом и угрозой, будто жалуясь и укоряя кого-то неведомого за невозможность ничего изменить. «А я знаю, что я некрасива!» — кричит юная Соня (Евгения Крегжде), грозя кулачком и вглядываясь в черную пустоту. И ни спивающемуся красавцу Астрову (Владимир Вдовиченков), ни до срока постаревшему дяде Ване (Сергей Маковецкий) не дано ее утешить. Покосилась жизнь Давний соавтор Туминаса художник Адомас Яцовскис выстроил на сцене огромные серые стены барской усадьбы, теперь больше напоминающие своды ангара, освещенного то ли луной, то ли единственной уцелевшей лампой. Старинная люстра не горит, стол в гостиной заменяет верстак. Впрочем, ни основательный с виду Астров, ни щеголяющий в котелке тщедушный Вафля (Юрий Красков) не в состоянии даже гвоздя забить, чтобы не поранить себя или окружающих. Из глубины сцены на их нелепую возню взирает каменный лев — символ утраченного величия, к ногам которого сложена куча мусора. С красотой здесь и вовсе творится что-то неладное. «Русалочья кровь» — сказано о Елене Андреевне у Чехова. Разодетая, манерная, вперивающая глаза в пустоту и принимающая зовущие позы Елена в исполнении Анны Дубровской больше похожа на ведьму, способную утопить или защекотать до смерти. Набеленная и нарумяненная, как маркиза Помпадур, няня Марина (старейшина труппы Галина Коновалова) и пожилая эмансипе Марья Васильевна (Людмила Максакова) — этакие шаржи на то, что ждет Елену в будущем. «В сущности, я очень несчастна», — произносит Елена скрипучим, манерным голосом. И на память вдруг приходят слова булгаковской Маргариты: «Я стала ведьмой от горя и бед». Беда Елены — надутый, словно огромный пузырь, Серебряков, способный сломать и подчинить себе всякого, кто попадется на пути. Серебряков (Владимир Симонов) похож здесь не столько на профессора, сколько на провинциального трагика, помешанного на собственном величии. Он даже галоши снимает так, что обитатели дома замирают от серьезности момента. «Надо, господа, дело делать!» — эту финальную реплику неуязвимый для Ваниных выстрелов, одетый во фрак и цилиндр, даже нарумяненный в честь отъезда Серебряков произносит, шутовски подпрыгивая. На авансцене остается облачко пыли. Вот оно — дело. Посмертная улыбка На весь этот дикий, смешно устроенный мирок смотрит остановившимся, немигающим взглядом рано постаревший мальчик — дядя Ваня. Вероятно, это лучшая роль Сергея Маковецкого. Как свойственно интеллигенту, дядя Ваня не может и не умеет никого обидеть, потому целится в Серебрякова с двух шагов, но пуля пролетает мимо. Первый же обвинительный монолог застревает у него в горле. Неудачник замолкает, запихав себе в рот галстук — как кляп. В финале он играет героя, умершего заживо. Прокричав, как проклятие, слова о небе в алмазах, которое когда-нибудь увидят и они с дядей Ваней, Соня мастерит на его лице улыбку, заставляя широко открыть глаза. Получается улыбающаяся посмертная маска. Однако никто не кричит от ужаса. Соня уже щелкает на счетах. Астров укладывает чемоданы. Марья Васильевна шевелит губами, читая очередную «брошюру». Позади — зловещая темнота. Вокруг — огромная страна с ее привычкой пить, губить леса и все, что попадется под руку. Бежать с этого маленького, освещенного тусклой луной островка некуда. «А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища…» — мечтательно произносит Астров.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm OpenSpace.ru, 7 сентября 2009 года Марина Шимадина. «Дядя Ваня» Римаса Туминаса Работа над новым спектаклем в Театре Вахтангова началась почти со скандала, а закончилась почти триумфом. Скандал, связанный c попыткой группы артистов выдворить из театра его нового худрука Римаса Туминаса, сделал «Дяде Ване», из-за которого и разгорелся сыр-бор, превосходную рекламу. Весь театральный истеблишмент, во главе с Михаилом Швыдким, Александром Калягиным и Олегом Табаковым, явился на премьеру, чтобы морально поддержать коллегу и заодно посмотреть, что же там такое литовский варяг вытворяет с русской классикой. Выяснилось, что режиссер сделал измученной пьесе не просто пластическую операцию по омоложению, он разобрал ее всю по косточкам и сложил заново, заставив суставы не скрипеть, а сердце — биться живее и чаще. Если же перейти с медицинских терминов на театральные, можно сказать, что Римас Туминас поставил спектакль ироничный, но не циничный, умный, но не холодный, пронзительный, но не слезливый. Режиссер разработал рисунок ролей, который, как надежный каркас, держит постановку, не позволяя ей расплыться в нечто аморфное. При этом он не ставил чеховскую пьесу с ног на голову, а лишь слегка изменил угол зрения — и вот уже знакомые герои выглядят свежо и нетривиально. Даже старая нянька Марина, которую обычно играют тихой деревенской старушкой с вязанием, у Галины Коноваловой превратилась в молодящуюся смешливую кокетку с розами в крашеных волосах: с господами поведешься — и не такого наберешься. Затянутая в черное, не растерявшая былой красоты, но временами впадающая в маразм Мария Васильевна Войницкая в исполнении Людмилы Максаковой — уморительная пародия на женщину-вамп. Если Елену Андреевну принято изображать этакой томной русалкой, то у Анны Дубровской она томная и жеманная до последней степени — воплощенный соблазн. И серебристый обруч в ее руках — предмет красивый, но бесполезный, символ праздности, — в деревенском доме, рядом с грубым верстаком и плугом выглядит особенно глупо и бессмысленно. Если доктор Астров в этом гнезде гнилой интеллигенции должен олицетворять мужскую силу, то у Артура Иванова и Владимира Вдовиченкова, играющих эту роль в очередь, он — сама брутальность. Но больше всего гротеска выпало на долю отставного профессора Серебрякова в исполнении Владимира Симонова. Это ходячая карикатура не живет, а лицедействует, устраивая домашним сцены в прямом смысле слова. В разгар ночной истерики он выкрикивает: «Я должен быть всем вам противен!», словно выдает ненароком режиссерское задание. В отличие от остальных персонажей, ограниченных яркой характерностью, дядя Ваня у Туминаса — единственный человек в полном смысле слова, но ни в коем случае не с большой буквы. Сергей Маковецкий играет вариацию на классическую тему маленького человека. Его герой выглядит постаревшим мальчиком, который как-то проскочил пору зрелости: руки на коленках, подростковая неловкость в движениях, желание спрятаться под стол при появлении Серебрякова. Однако во взгляде Туминаса совсем нет умиления этой детскостью — инфантильность для него вовсе не тождественна чистоте. Это понимаешь, глядя, как грубо и неумело подвыпивший дядя Ваня домогается Елены Андреевны и как она почти шипит в ответ: «Это, в конце концов, противно». Он, действительно, противен и нехорош, староват, помят и мелок; его никто не воспринимает всерьез. Из такого, конечно, не вышло бы Шопенгауэра. Да и Серебрякова не вышло бы. С точки зрения Римаса Туминаса, постоянные жалобы чеховских героев на неудавшуюся жизнь — глупость и малодушие. И в этом он солидарен с драматургом, называвшим свои пьесы комедиями. Но трезвый взгляд совсем не отменяет сочувствия. Пока на сцене валяют дурака, выясняют отношения, пьют и стреляют, щемящая музыка Фаустаса Латентаса оплакивает всех этих недотеп и неудачников, и трудно отделаться от мысли, что она плачет и по нам.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Новая газета, 11 сентября 2009 года Елена Дьякова. Луна и лев «Дядя Ваня» Римаса Туминаса в Театре Вахтангова Сцена перекрыта бетонной стеной, но в ней светит проем ночной синевы. Слева бледная луна, справа — мраморный усадебный лев. Хворост свален у его постамента: сенаторский дом Войницких в 26 комнат безнадежно запущен. И все же лев горд и прекрасен. Все три часа он будет в фокусе зрительских взглядов, точно родовой герб прежнего прекраснодушия и старинной чести. Дядя Ваня и Соня, Боговы нелепицы, сами торгуют горохом и творогом с возов, тем пылко поддерживая духовный поиск профессора Серебрякова. Так это ведь… именно благодаря львиному кодексу чести. Никак не вопреки. Из синевы, из тумана, из выстроенной перспективы «волшебного фонаря» являются Дядя Ваня (Сергей Маковецкий), матушка-эмансипе (Людмила Максакова), Елена Андреевна (Анна Дубровская), Соня (Мария Бердинских)… Мизансцены всех «выходов» причудливо изящны, как в театре марионеток. Как не сравнить премьеру Туминаса со спектаклями Льва Додина и Миндаугаса Карбаускиса? Из трех главных «ДВ» пятилетки вахтанговский (сценограф — Адомас Яцовскис) — самый красивый. Самый символистский, дальше всех от приземленной «психологии». Словно ставят не Чехова, а зрелого Треплева. Музыка Фаустаса Латенаса, легкая и значительная, как чеховские паузы, чаплинский котелок Вафли, пародийно-статуарные позы профессора Серебрякова (Владимир Симонов), эксцентрическая фигура Войницкой-Максаковой в броне черного муара и передовых взглядов, клоунады с реквизитом (будь то пыльное пианино, полуметровый мундштук Елены Андреевны или четвертная бутыль домашнего яблочного вина с надлежащим катетером), р-роковые страсти Астрова (Владимир Вдовиченков) и русалки-профессорши на диване ар-нуво — все лукаво отсылает к «немой фильме». Или к реплике из «Чайки» «Как все нервны». Тем виднее на этом смятенном фоне праведники. По-детски резкая, отчаянно прямая, истовая, как монастырская послушница, финальным криком «Я верю!» словно заклинающая сама себя — Соня Марии Бердинских (отличная работа выпускницы Щукинского училища 2008 года). И Сергей Маковецкий — кроткий, осознанно отложивший в сторону (чтобы передать оцепенение многолетней усталости Дяди Вани) точную и хищную мимику и пластику прежних ролей. Спектакль Туминаса завораживает. Выучив пьесу со слуха наизусть (куда ж денешься в юбилейный год?), считая ее чуть не самым трезвым и насмешливым текстом Чехова, впадаешь в предлагаемые театром иные условия. «Дядя Ваня» — лунный, туманный символистский сон под осень, сон на музыку Латенаса, «Дядя Ваня» с мраморным львом — гербом «уходящей натуры» русского XIX века, «Дядя Ваня», где в финале не топором стучат по дереву, а обреченно, но с явным толком для дела колотят молотками по гвоздям труженики — Войницкий и Астров… Таков арбатский Чехов. Впереди — еще несколько премьер той же пьесы.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Культура, 10 сентября 2009 года Ирина Алпатова. Неволя к жизни "Дядя Ваня". Театр имени Евг.Вахтангова Такого дядю Ваню мог бы сыграть Чарли Чаплин, если бы кто-то додумался предложить ему эту роль. Конечно же, не додумались. Сегодня художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас предложил примерить на себя этот образ Сергею Маковецкому. И он сыграл ее в чаплиновской эмоциональной эстетике, но, естественно, по-своему. Сыграл маленького наивного человечка, похожего на состарившегося ребенка, странным образом миновавшего период взросления и возмужания. Бесконечно доброго, несмотря на все эскапады в адрес Серебрякова. Все время попадающего в смешные и нелепые ситуации, смущаясь и улыбаясь в ответ. Не умеющего повысить голос, не слишком способного к бунту, разве что успевшего понять, что эта жизнь абсолютно невозможна, а другой не будет. И добровольно закрывшего глаза, дабы от этой жизни уйти. Он так и стоит в финале - лицом к залу, с безвольно опущенными руками и этими закрытыми глазами. И то, что не в меру активизировавшаяся Соня насильно ему глаза откроет и даже "нарисует" блаженную улыбку, уже ничего не изменит. Чаплиновской же семенящей походкой дядя Ваня будет медленно отступать назад, пока не исчезнет в черноте закулисья. Жизнь не только "пропала", но, кажется, просто кончилась. В одном из интервью Туминаса было такое откровение: он стал режиссером, чтобы ставить Чехова. И делал это неоднократно: "Вишневый сад", "Три сестры", не раз до сей поры - "Дядя Ваня". И это здорово. Человек, ментально и генетически не расположенный к умилению "русской тоской", но способный бросить на это явление отнюдь не сторонний, но трезвый взгляд, может сделать много больше. Самого драматурга Чехова вряд ли можно обвинить в излишней сентиментальности, а его "диагнозы" персонажам и ситуациям куда как жестоки. Не зря же он настаивал на смехе там, где мы обычно льем слезы и сопли. У нас же, за редкими исключениями, сложилась этакая "жалостная" традиция постановки Чехова с его героями, которых "среда заела". Но не хотел ли Антон Павлович среди всего прочего поведать о том, что человек в конце-то концов наказывает себя сам - за извечную российскую пассивность и мазохистское приятие этой "среды"? Но тут, конечно же, стоит и смотреть шире, и копать глубже, и мыслить отнюдь не бытовыми категориями. У Туминаса в который раз уже эта самая "среда" - на равных с человеком, с ним борется и явно побеждает. Впрочем, называть это явление "средой" было бы большой глупостью. Это иррациональная, властная стихия, сметающая все на своем пути (как было в вахтанговском же "Ревизоре"). Это глубокий, архаичный, языческий омут, затягивающий всех (как в "Горе от ума" в "Современнике"). Это некая потусторонняя, мертвенно-холодная "зона", лишенная теплых жизненных примет, как уже в нынешнем "Дяде Ване" (сценография Адомаса Яцовскиса). Со всем этим, впрочем, легко можно заиграться, потому что живому человеку (персонажу) на сцене, с индивидуальными претензиями, порывами и рефлексиями, остается подчас маловато места. Человек надевает маску, обретает кукольную пластику и интонации, не чуждается оборотничества, иногда комедиантствуя без меры. "Сцены из деревенской жизни" разыгрываются в пространстве полного запустения и "прошедшего времени": остов давно заброшенного дома с мрачно выкрашенными стенами, ободранным кожаным диваном, повернутым к публике задом, десятком разномастных шатких стульев и каким-то верстаком, который может служить чем угодно - хоть обеденным столом, хоть "ложем любви". С вытащенного на сцену пианино сдувают клубы пыли. Уцелевший с прежних времен мраморный лев, выброшенный на задворки, устало таращится в зал. В лапах у него валяются срубленные засохшие деревья - как замечательная иллюстрация к монологам Астрова о лесах. Можно ли жить в подобном пространстве и оставаться человеком? Проблематично. Лучше тупо и вынужденно существовать, тщательно скрывая отвращение и постепенно утрачивая человеческую адекватность. Нянька Марина (Галина Коновалова), похожая на молодящуюся Бабу-ягу, тщательно пудрит морщинистое личико и украшает себя цветами. И грубовато-пародийными "ведьминскими" приемами врачует профессорскую подагру. Приживал Телегин (Юрий Красков) все что-то декламирует, сбиваясь на интонации престарелого Грушницкого. Фальшивый оптимизм замученной Сони (Евгения Крегжде) то и дело сменяется заунывным плачем. Дядя Ваня - Маковецкий, впервые являясь нашему взору, отряхивается и отплевывается от приставшего сена, потирая помятое со сна лицо. Маман (Людмила Максакова), эмансипе со стажем, приглаживает смоляное каре и смотрит на мир сквозь синие очки. Впрочем, здесь, на этой умозрительной территории, сходятся представители трех мирков, равно бездомные и бесприютные, равно "приживалы", несмотря ни на что. Гуляющий сам по себе доктор Астров (Артур Иванов), "мачо" уездного масштаба, со всех сторон укрытый в броню напускной и громогласной развязности. Столичная супружеская парочка, прибывшая из явно фантомного здесь Петербурга. Серебрякову (Владимир Симонов) режиссер определенно отказал не только в понимании, но даже в человечности. Надутый профессор "ступает как полубог", повергая обитателей дома в немое оцепенение. Маман - Максакова и вовсе приклеивается к нему, как к магниту, так что оторвать ее можно только общими усилиями. Серебряков - Симонов напоминает персонажа какой-то страшилки, гротесково-комического монстра. В ночной сцене он выскакивает из-за дивана в длинной белой рубашке, скачет по сцене, задирая и ноги, и эту рубашку, кривляясь от души. Его знаменитая фраза: "Надо, господа, дело делать" сопровождается уморительными антраша, которые тут же заразительно начинают выделывать и все прочие. И когда дядя Ваня - Маковецкий тихо и внятно перечисляет факты из жизненной биографии профессора, кажется, он говорит, о ком-то другом. Елену Андреевну (Анна Дубровская) по первости легко причислить к породе бездушных стерв, взмахами "русалочьего" хвоста косящей мужчин направо и налево. Ее манерная кукольность может раздражать, пока не поймешь, что кукла-то сломана, истаскана, заиграна. С ее молчаливого согласия, впрочем. Астров заваливает ее на верстак в недвусмысленной позе, таскает за волосы, профессор и вовсе бьет головой о стены. И только когда сердобольный дядя Ваня подхватит ее на руки, чтобы защитить от разыгравшихся мужчин, станет страшновато и даже, честно признаться, жалко эту "куклу", так легкомысленно позволившую себя сломать. В рассказе своей сценической истории Туминас достаточно саркастичен. Он не раз провоцирует публику на взрывы хохота - даже там, где его, возможно, могло и не быть. Но когда покажется, что действие сильно отклонилось от вроде бы положенного ему эмоционального русла и регистра, та или иная чеховская фраза вдруг прозвучит камертоном, вернет все на свои места. На самом деле режиссер не уходит от автора ни на шаг, просто сдирает с него коросту сентиментальных штампов, а это больно, и потому порой встречается в штыки. Он немного педалирует то, что Чехов устами Астрова говорит о своих героях - как о "чудаках", странных людях. Да, они здесь именно такие, со странностями. Быть может, в чуть утрированном виде, зато это чеховское определение не произносится впроброс, но обретает плоть. Равно как и многие другие реплики, которые подчас принято считать лишь философским обрамлением текста. У Туминаса же все это кричит, порой грубо, некрасиво, но безгранично искренне, отрицая любое эстетизирование жизни. Здесь даже трудно понять, из-за чего разгорелся весь сыр-бор с выстрелами и криками: "Пропала жизнь!" Из-за Елены Андреевны? Вряд ли. Она может лишь спровоцировать или обострить плотские желания, не более того. Да и вообще, эти "чудаки", за исключением разве что Сони и дяди Вани, весьма ущербны в чувственном плане, не умея любить по определению. Ну не дано им это, и все тут. Астров погладит влюбленную Соню по волосам и тут же брезгливо отдернет руку. Профессор ни с того ни с сего бросится страстно лобызать супругу, после чего грубо оттолкнет ее на диван. Да и где бы им этому научиться, в подобной выморочной жизни? И все же предложение ли Серебрякова продать имение стало поводом для бунта дяди Вани? Снова нет. Он, кажется, до конца и не понимает, о чем идет речь. Да и, собственно говоря, он вряд ли гигант мысли. Из дяди Вани - Маковецкого ни Шопенгауэра, ни Достоевского уж явно не получится. Он и фамилии эти вспоминает с трудом, запинаясь в произношении. Да и о каком, собственно, бунте идет речь? У Маковецкого это похоже, скорее, на подростковую вредность, направленную в адрес старших (из лучших, впрочем, побуждений). Он бубнит свой знаменитый монолог, почти не повышая голоса. Он по-прежнему наивен, смешон и нелеп. Прежде чем убежать за револьвером, дядя Ваня на глазах у всех перебирает все лежащее на верстаке, примеряясь то к пиле, то к молотку. А потом по-мальчишески залихватски покрутит револьвер между пальцами и тщательно прицелится прямо в орден на груди профессора. Впрочем, после "Бац!" с ужасом бросится ощупывать Серебрякова, проверяя "на целость". Туминас не делает из него героя, озадаченного поисками смысла жизни. Он здесь так и останется милым и недалеким дядей Ваней. Впрочем, Чехов назвал свою пьесу именно так. В спектакле Туминаса нет трагедии в привычном смысле этого слова. Но есть история обычного человека, "живущего миражами", которому почему-то вдруг показалось, что эти "миражи" вот-вот обретут плоть. И мы не сможем никогда объяснить это "почему". Дядя Ваня - Маковецкий по-своему импульсивен и непредсказуем, его тянет к чему-то неосознанному, чего он так и не сможет сформулировать. А, быть может, все эти пыль, сено, водка и прочие "мерзости жизни" вкупе с марионеточностью близких подступили уже к самому горлу. Да так, что впору или кого-то застрелить, или самому залпом глотнуть морфий, украденный у Астрова. Впрочем, не случится ни того, ни другого. Это не Шекспир - Чехов. Внезапно выпавший из "миражей" дядя Ваня сдуется как воздушный шарик, уронит руки и обреченно встанет в общий строй "семьи", сплоченно марширующей взад-вперед по тесному пространству. Да еще будет стараться попадать в ногу... Эта короткая сценка станет, наверное, самой сильной и самой смысловой во всем действе. И никакой Соне - Крегжде, взобравшейся на стол, как на трибуну, и рублеными фразами кричащей о том, что "надо жить" и видеть "небо в алмазах", конечно, никто уже не верит. Хотя, возможно, девушка еще найдет свое счастье на каких-нибудь баррикадах, которые не за горами. Что же касается недавнего конфликта части театра и Туминаса, предшестовавшего премьере "Дяди Вани", особенно того его аспекта, где режиссера обвиняли в недостаточном внимании к традициям, то нынешний спектакль, кажется, может поставить в нем точку. Потому что "Дядя Ваня" однозначно решен именно в вахтанговской эстетике и приемах, с доминантой подчеркнутой театральной игры. Хорошо продуманной и импровизационной одновременно, технически грамотной и эмоционально наполненной. Заключенной в выдающуюся музыкальную рамку композитора Фаустаса Латенаса. А главное, находящейся не на музейно-исторической, а нынешней жизненной территории. И это совсем не исключает явной неоднозначности спектакля Туминаса, который еще получит как панегирики, так и весьма скептические отзывы. А вот чего точно не будет, так это равнодушия, которым, увы, встречается львиная доля московских премьер.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm ВМ, 8 сентября 2009 года Ольга Фукс. «Дядя Ваня» Римаса Туминаса Премьерный спектакль в постановке Римаса Туминаса открыл 89-й сезон в театре Вахтангова «Дядю Ваню» Римас Туминас репетировал в сложной обстановке – группа артистов выступила против него, другая, гораздо большая, отстаивала своего худрука, судьба которого висела на волоске. Теперь, после премьеры, ему вряд ли придется доказывать кому-то свою состоятельность – это грандиозный спектакль! Музыка Фаустаса Латенаса разливается в атмосфере густым туманом сбывшихся предчувствий, гибельного восторга – остаток жизненного пути ясно проступает перед глазами у живых: Сони (Евгения Крегжде), Астрова (Артур Иванов), дяди Вани (Сергей Маковецкий). Туминас резко отделяет живых – людей без кожи – от тех, кто имитирует жизнь. Кричащая роскошь дурной театральщины, невозмутимая чеканная походка а-ля Каренин-Гриценко, ночной «данс-подагр» заголившегося профессора, скандально требующего к себе обожания, – вся эта человеческая вампука блистательно высмеяна в игре Владимира Симонова (Серебряков). Красота, как наказание, даже проклятие, как богатство для ленивого, красота, перечеркнутая режущим ухо голосом, красота бездарная, не освященная любовью, – эту тему чисто и пронзительно играет Анна Дубровская (Елена Сергеевна). Но и такую Елену Сергеевну мучительно жалко, когда ее, опозоренную нелепыми домогательствами пьяненького дяди Вани, циничным наскоком Астрова, полумертвую от отвращения к себе, протрезвевший Войницкий неловко защищает от звенящего вопроса-крика Сони, которой именно сейчас надо узнать свою судьбу. «Русалочья кровь» не спасла Елену Сергеевну от ожога чужими чувствами. В этом спектакле воистину нет маленьких ролей. Каждая врезается в память – зомбированная обожанием к зятю старуха Войницкая (Людмила Максакова), немой слуга (Сергей Епишев), безнадежно влюбленный в Соню нелепый франт Вафля (Юрий Красков). Или нянька Марина (Галина Коновалова) – озорная неунывающая кокетка. Но главный интерес Туминаса – дядя Ваня – почти вымерший тип незлобивого, непрактичного, чистого человека, героя явно не нашего времени. От Сергея Маковецкого невозможно оторваться ни на секунду. Вот он борется со словами пересохшим от выпитого ртом. Борется со слезами, застилающими его глаза, невинно обиженного ребенка. Застенчиво носит свое тело, как нелепо пошитый пиджак. Осторожно, точно подросток, впервые протянувший руку к женщине, гладит ногу бесстыжей русалке Елене Сергеевне, задыхаясь от смертельно несочетаемых чувств – желчи и нежности. Изумленно ищет дырку в груди скалоподобного Серебрякова, в которого только что палил из незаряженного пистолета. ...Обронив свою загадочную фразу про жару в Африке, собирается в дорогу Астров. Впрочем, здесь эта фраза вполне объяснима – из дома Войницких он уходит навсегда, обвешанный чемоданами, любимыми вещицами и даже нянькиными варежками, которые выбросил за ненадобностью (фи, самодельные) стильный профессор. Соня понимает это, и ее «оптимистический» монолог про небо в алмазах звучит душераздирающим криком: за христианское смирение эта живая, горячая девушка платит огромную цену. Ее будущее режиссер спрессовал в мучительно прекрасный финал – очень скоро она проводит в небытие дядю Ваню, на лице которого навсегда застынет виноватая улыбка, примерит его очки и в одиночку продолжит сражаться с мучительной, безысходной, единственной своей жизнью, пока хватит сил.
респект: http://www.smotr.ru/2009/2009_vaht_dv.htm Частный корреспондент, 15 сентября 2009 года Павел Руднев. Жизнь как нечаянная радость «Дядя Ваня» Римаса Туминаса в Вахтанговском — пример безоговорочной победы. Как эстетической, так и административной Только что выпущенный вахтанговский «Дядя Ваня» почти совершенен, есть ощущение, что спектакль так и останется первым и главным событием сезона до его завершения. Уж больно он хорош. Невозможно идти против большой творческой победы. Отменяющей любые претензии к художнику. Победа Римаса Туминаса в войне против тех, кто пытался снять режиссёра с должности, оказалась не просто антиадминистративным завоеванием, но прежде всего фактом истории театра, её лучших страниц. С таким уровнем режиссёрского мышления Вахтанговский театр после многих лет простоя становится одним из важнейших пятен на театральной карте Москвы. За его развитием стало снова интересно следить: как будет освоено большое пространство вахтанговской сцены? Как будет использована труппа, где молодой артист редко получал адекватные роли? И наконец, как Туминас будет справляться с духом «вахтанговской школы», который обычно здесь призывают в помощь творческой несостоятельности? Только что выпущенный «Дядя Ваня» почти совершенен, и есть ощущение, что спектакль так и останется первым и главным событием сезона до его завершения. Уж больно хорош этот «Дядя Ваня», ожидаемо хорош и неожиданно хорош. Спектакль, в котором ничто нельзя назвать результатом художественного компромисса, но только результатом кропотливого театрального труда. Теперь кристально ясно, что, когда Сергей Маковецкий в интервью «Эху Москвы» защищал Туминаса от притязаний министерства культуры, он защищал интересы искусства. Ведь у того же Маковецкого, актёра первой величины сегодня, роль дяди Вани — едва ли не первая за последние лет десять в родном театре. Всё лучшее слилось вместе. Гармония — в полноценности компонентов. Туминас ставит жёсткий режиссёрский спектакль — в духе литовской режиссуры — с концептами, со странными перверсиями, с алогичным поведением персонажей на сцене, с абсурдными аллегориями. И вместе с тем этот «Дядя Ваня» являет собой исключительно актёрский театр, движущийся вслед актёрской мысли и зависящий от актёрского темперамента. Здесь есть ощущение и режиссёрского диктата, и ансамбля, и цельных, великолепно сделанных актёрских работ — наверное, самого раритетного компонента современного театра. Туминас, кстати говоря, может быть, впервые и для самого себя внутри его собственной карьеры выступил на территории универсального, многокомпонентного театра. В неподвижной декорации Адомаса Яцовскиса от мира Чехова веет смертью — очень прибалтийский, северный взгляд: родовой дом — могила, домовина. Это не особняк с запахом сена в сельской местности, это дом-склеп, дом-бункер. Серые, холодные стены словно бы в сырой штукатурке без обоев — не верхние этажи, а цоколь, подпол. Уюта нет, нет ощущения «кремовых штор», к которым приятно вернуться. Этот особняк — осенний, простуженный, сырой. Здесь разбросаны не милые сердцу предметы старины, но только атрибуты механической деревенской работы — не дом, а контора. Вот слесарный верстак, он же конторка, вот огромные сельскохозяйственные весы, на которых можно взвешивать мешки с картофелем или мелкий домашний скот. На заднике и вовсе зловеще-мистическая картина: круглый светильник, ядовито-жёлтый глаз луны и фигура одинокого, несчастного сторожа-льва, такого же серого и неокрашенного, рядом с которым навален неуютный, колючий и, кажется, никому не нужный гниющий под дождём хворост. Холодный дом, необжитый. Дом, в котором можно сгноить себя заживо. Прекрасная, чудная, звенящая музыка Фаустаса Латенаса — не просто музыка к спектаклю, а целая симфония: не прекращающаяся ни на секунду в трёх с половиной часовом спектакле, знающая виражи и минимализма, и симфонизма, и барочную пышность, и диссоциативные, распадающиеся звуки, звуки лопающейся материи жизни. Музыка, ставшая метафорой течения жизни, того надмирного, трансцендентного движения вечной материи, которое покрывает бытие и подчиняет его своим законам тления и возгорания, взрывоопасности и покоя. Музыка как волнообразное движение надчеловеческих сил, судьбы, предопределения. Музыка, настигающая героев, опрокидывающая их или их же подымающая над ситуацией. Музыка, что не иллюстрирует сюжет, но лишь осмысливает его с точки зрения «высшей субстанции». Этот спектакль надо смотреть из-за бесконечно прекрасных актёрских работ, которые рождают ощущение, что спектакль репетировали год, подробно, крепко, неистово, с влюблением в материал. Дядя Ваня Сергея Маковецкого — старик и одновременно ребёнок, рохля и деревенский дурачок, неутомимое разнообразие масок и состояний, ежесекундная подробность проживания. В таком дяде Ване живёт Иванушка-дурачок, русский народный миф, сочетающий в себе представление и о блаженной благоглупости, и о потенциальной победе духа над материей. Маковецкий играет очень физиологически, с достоевщиной. Ходит неуверенно, перебегая с места на место, руки словно волочатся по земле — тяжёлые, несуразные, уставшие, отвисшие. Мятый пиджак, под ним — из-под пятницы суббота. Сперва белый в горошек галстук, такой, будто им вытирались после еды, затем перед попыткой любезничать с Еленой дядя Ваня нацепит галстук ещё более неопрятный и нелепый — зелёный, как крокодил. Женщин у такого дяди Вани совсем, кажется, не было — по крайней мере ухаживать он не умеет совсем, и, пьяный только лишь от запаха вина, он навязывает Елене свою любовь неумеючи, сразу раздеваясь и запрыгивая на женщину, как медведь сиволапый. Свои фразы про невостребованность Маковецкий произносит так, словно к нему эта обида пришла в голову только что — не как результат раздумий, а как плод внезапно накатившего отчаяния. Сохраняется острота эмоции, родившейся внезапно и охватившей всё самосознание маленького человечка, решившегося на бунт против своего бедственного, нищего, униженного состояния. Минутное вскипание ума и долгое угасание, уход в немоту. Человека села, человека подземелья, трудившегося на «существо высшего порядка», которое внезапно оказалось для него вдруг, сейчас полным ничтожеством. Разочарование в кумире — горестная картинка разрушения основы существования. Римас Туминас показывает нам и «настоящего» дядю Ваню, который в эпизодах с Соней оказывается Ванечкой, мальчиком Ванечкой. Вот они проворными, умелыми ручонками прогревают на огне свечи стёклышко, которое покрывается жирным слоем копоти. Вот, обхвативши друг друга, смотрят сквозь копоть на солнце. Постаревшие детишки, детишки-старички, сохранившие наивную способность удивляться простейшему фокусу. И дальше герои уходят от нас, и зритель видит их спины — унылые, серые, сутулые, безжизненные. Эти старички-детишки уходят, поддерживая друг друга, отцветая, растворяясь. Не менее значимая роль у Владимира Симонова. Его Серебряков — пышнеющий от тупого величия живчик-бегунок, трибун и фальшивый страдалец из античного театра, он весь — словно какой-то Леонид Лоэнгринович с театральных подмостков. Поскольку у Симонова отличный костюм, который естественно удлиняет и увеличивает его и так несубтильную фигуру, а также потому что, как правило, Серебряков вышагивает на авансцене, есть ощущение, что профессор в два раза крупнее остальных. Такой ложный многозначительный герой из театра, пришедший нарушать жизнь, законы которой строятся нетеатрально. Первое появление Серебрякова — целая церемония, которая как раз и пугает дядю Ваню фальшью. Оне идут. Целым шествием. Серебряков, как конь вороной, идёт одиночкой, и за ним, в отдалении, выводок его женщин, потакающих, восторженных. Он, как туркменский муж, несёт свою фигуру впереди, женщины несут его вещи и тянут его детей. Серьёзный, вдохновенный, в превеликих калошах по русской грязи — горожанин на сельском рандеву. Идёт как астронавт Армстронг по поверхности Луны — чуть подпрыгивая, пружиня на грешной земле. Говорит вязко, профессорски, после каждого слова — пауза осмысления и требование внимания. Даже бытовые фразы произносит с величием, делая событие из своих нечастых высказываний. Когда дядя Ваня в него стреляет, даже это не заставляет Серебрякова сбить свой неспешный и важный ритм движений. Туминас не стал разрушать природу артиста — в самых активных кусках роли Владимир Симонов существует так, как жил актёр в спектаклях Владимира Мирзоева, режиссёра, с которым были связаны успехи Вахтанговского театра последних лет. Алогичный, бравурный, с цирковыми припрыжками и ужимками, громогласный, с чертовщинкой. Удивительно это мирное соединение школ — резкой, кричащей мирзоевщины и нюансов Туминаса. Разницу темперамента героев Туминас выявляет разницей актёрских школ — это довольно остроумно придуманный ход. Чудная Елена Андреевна вышла у Анны Дубровской — стоит ли говорить, что так эта актриса не играла никогда. Открытие актрисы на самом деле: это изменение привычных интонаций в голосе, перекрой психофизики. Дубровская играет тип злой красоты: женщины, утомлённой бессмысленным и бесплодным вниманием к своей красоте; тема ненужной красоты, неизменно привлекающей к себе рыбьи, масленые взгляды. Металлический, злой голос, отрывистая речь и неприукрашенная усталость от всего, от каждого прикосновения к себе. У Дубровской в Елене скрывается жажда власти над мужчинами и полнейшее разочарование, связанное с тем, что никто здесь, в её окружении, не достоин быть рабом её красоты и её жертвы. Но, наверное, самое важное открытие спектакля — это Евгения Крегжде в роли Сони. Здесь заметны интонации Виктории Куодите — любимой актрисы Някрошюса и воплощения актёрского типа в литовской режиссуре. Страсть и восторженность, бешеный темперамент и способность к усиленным, напряжённым монологам. Соня — это та героиня, про которую Чехов рассказывает историю: «Дядя Ваня» — вырастание, вызревание женщины, жить рядом с которой — значит «чувствовать, что жив». Непафосно, несентиментально проводит она потрясающий финальный монолог — огромных трудов стоит сыграть те слова, над которыми теперь принято только смеяться, — про алмазы, про «будем жить». В девочке-дурнушке созревает и милосердие, и христианское сопротивление унынию, и жажда жизни вопреки, и спортивный интерес справиться с деревенским сплином. Она встаёт одной ногой на верстак, как бы находя опору, и говорит в зал, помогая себе опущенной книзу рукой. В её дёргающемся кулачке, возгоняющем ритм речи, — кипение жизни, вечного сопротивления очевидности. Соня произносит цельно, без пауз, твёрдо это слитное «мыувидим» с гипертрофированным ударением на первое «и», что теперь ты знаешь, что эта девочка — победит. Пожалуй, две темы наиболее важны для спектакля Римаса Туминаса: как легко, сквозь пальцы проходит жизнь, как призрачен бунт против жизни, сменяющийся ещё большим разочарованием, и как важно это тихое, мирное личностное противостояние унынию в себе. Вопрос темперамента, который живёт в Соне, внутреннего огня, заставляющего снова вставать и работать, вдохновлять мужика на деятельность, самой вдохновляться. Не бунт человека против жизни, но жизнь как борьба, борьба, где ежедневно отвоёвывается радость у уныния. В финале Соня, произнеся свой внушительный религиозный монолог, подойдёт к дяде Ване, потухшему, нездешнему, и насильственно, движением рук приоткроет ему глаза и рот — так, словно хворающей собаке хвост поднять и держать, пока не поправится. Не прикрыть глаза мертвецу, а открыть их, сопротивляясь дыханию смерти. Лучистая улыбка на бледном лице Маковецкого, которая остаётся ярким пятном при внезапно исчезнувшем, растворившемся теле. Эта сцена войдёт в историю театра, уж такая красивая, уж такая пронзительная. Улыбающийся трагической улыбкой безвольный мужик, вдохновлённый бабой на жизнь вечную, вдруг почувствовавший жизнь как нечаянную радость.
респект: о спектакле "Дядя Ваня" и о многом другом... http://www.youtube.com/watch?v=5ZLCoZdRVd4
респект: http://turbina.ru/guide/Moskva-Rossiya-112312/Otzyvy/Tchto-delat-dostoprimetchatelnosti/Teatry-Muzyka/3/0/Teatr-im-Vakhtangova-6509/Otzyv/Bravo-teatru-Vakhtangova-71170/ Nina__Pastuhova. 18 мая 2013 ...Здание театра расположено на Арбате. Раньше здесь находился шикарный особняк В.П. Берга владельца уральских приисков, он был построен в 1873 году. Проект был заказан известному архитектору Александру Каминскому, ученику самого Тона. В январе 1921 года, в зале особняка, обустроенного под зрительный зал, состоялось открытие третьей студии МХАТ, которая со временем была преобразована в театр имени своего основателя — Евгения Вахтангова. ...Вахтангов стремился к созданию театра с яркой и острой формой, каждая постановка которого была бы праздником. Спектакль "Принцесса Турандот" по пьесе Карло Гоцци принёс в 1922 году признание находкам Вахтангова. "Он создал спектакль такой невероятной жизненной силы, такой счастливой победительности, что казалось, смерти — не бывает. Вахтангов преодолел ее в искусстве". Поэтому и поставлен фонтан — памятник "Принцесса Турандот" перед зданием театра. Капризная и непредсказуемая принцесса стала талисманом, опознавательным знаком Театра имени Вахтангова. Установлен он был в 1997 г. в честь 75-летия постановки пьесы. Скульптор Александр Бурганов. Театр Вахтангова – это жанровое разнообразие, от классической трагедии до озорного водевиля; это прекрасная труппа, в составе которой известные в России и за ее пределами актеры. Шли мы целенаправленно посмотреть пьесу "Дядюшки сон". Хотелось посмотреть на этот своеобразный бенефис Владимира Этуша в роли старого князя и Марии Ароновой, играющей Москалеву. Игра других актёров меркла на их фоне! Перед представлением и в антракте походили по залам, представляющим, собственно, музей театра. Здесь и фото актёров бывших (хотя выразилась неправильно, бывших актёров не бывает, настоящий актёр остаётся им навсегда) и нынешних. Здесь и костюмы известных актёров, из спектаклей и награды, завоёванные театром, это тоже интересно было увидеть...
респект: канал "Культура". "Театр+ТВ." Юбилей Театра им. Вахтангова Год выпуска: 2006 Продолжительность: 01:22 В студии клуба "Театр+ТВ" заседают лучшие артисты-вахтанговцы: Михаил Ульянов, Владимир Этуш, Мария Аронова, Ирина Купченко, Василий Лановой, Юлия Рутберг, Алексей Кузнецов, Александр Граве и многие другие. Описание: Программа посвящена юбилею Театра имени Евгения Вахтангова. Этот выпуск - одна из последних съемок, в которых принимал участие Михаил Ульянов, - является своеобразным завещанием народного артиста СССР. Снять передачу, посвященную легендарному театру, было его инициативой. http://www.youtube.com/watch?v=8Cr3TQU9QNA скачать: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=230740
респект: http://www.youtube.com/watch?v=ibjTQLheMIM Миллионерша (Театр им. Вахтангова 1974 год) По пьесе Бернарда Шоу Режиссеры: Борис Ниренбург, Александра Ремизова Оператор: И. Колганова Композитор: Игорь Ефремов В ролях: Юлия Борисова-Эпифания Владимир Осенев--Сагамор Юлиус, адвокат Анатолий Кацынский-Аластер Екатерина Райкина-Патриция мисс Смит, "чулочек" Владимир Этуш-Адриан мистер Блендербленд, незадачливый любовник, инвалид, Юрий Яковлев-доктор-египтянин "Я мусульманин, мне положено иметь две жены" Михаил Дадыко-Мужчина Джон Галина (Гарэн) Жуковская-Женщина жена Джона, владельца мелкой мастерской одежды Эрнст Зорин-Управляющий Серж По пьесе Бернарда Шоу. Главная героиня — Эпифания - красивая и богатая наследница — относится к людям по принципу «без денег никто и ничего из себя не представляет». Она стала наследницей 30 миллионов фунтов и по настоянию своего отца, она должна выйти замуж за человека, который за полгода сможет сделать из 150 фунтов 50 тысяч. Местный адвокат готов цинично зарабатывать на прихотях своей клиентки. Так, при написании завещания он с улыбкой предлагает миллионерше яд. Любовник также пытается «паразитировать» на состоянии богатой леди. Ее жених прошел это испытание, но надежд в браке не оправдал, хотя был высоким красивым мужчиной и спортсменом. Муж не вынес жуткого характера беспринципной жены и находит утешение в «шалаше» нежной и романтичной возлюбленной. Той, которая способна получать наслаждение от пения птиц и завтрака на траве, а не только от мыслей о деньгах. Однажды Эпифания встречает человека, которому в свое время тоже поставили условие: невеста должна полгода прожить на деньги, которые заработает сама. Интрига завязывается на том, что миллионерша влюбляется в мужчину, чьи карманы пусты, а сердце открыто для помощи и сострадания.
респект: http://vk.com/vahtangovteatr http://newstyle-mag.com/personalii/galina-konovalova-vse-v-zhizni-ya-delayu-s-udovolstviem.html 16 April 2013 "Галина Коновалова. Все в жизни я делаю с удовольствием." Об авторе: Елена Рагожина - - главный редактор журнала "Новый Стиль". Постоянный автор рубрик "Интервью" и "Слово редактора". «В начале пути я была просто хорошенькой барышней, потом была крупным политическим деятелем в театре, до сих пор – завтруппой, а Туминас пришел и под старость сделал меня Актрисой», - с присущей ей самоиронией рассказывает Галина Львовна Коновалова. В Театре имени Вахтангова актриса служит с 1938 года и сегодня, в свои 96, продолжает выходить на сцену в пяти спектаклях: «Дядя Ваня», «Пиковая дама», «Обычное дело», «Сирано де Бержерак», «Пристань». В «Пристани», в этом потрясающем «параде планет» вахтанговского театра, Галина Львовна блистает самой яркой звездой. Немного найдется людей, способных, разменяв десятый десяток, открыться вдруг ошеломляющей палитрой актерских красок, эмоций, энергетических потоков, порхать по сцене в туфлях на каблуках и держать в счастливом восторге зал на протяжении 22-минутного монолога. Коллега по сцене актер Сергей Маковецкий считает игру Коноваловой «фантастическим пиршеством юмора и самоиронии», говорит, что «право показать зрителю язык, иронизировать с залом актриса заслужила своим отношением к театру, преданностью, талантом». Галину Львовну называют «феноменом и уникумом вахтанговской сцены», «живой историей театра». Ее блестящее чувство юмора, острые реплики стали в театре легендарными. На вопрос журналиста «Какой была ваша первая роль?» Галина Львовна, не моргнув глазом, ответила: «О, это было до взятия Бастилии и Николая II». Долгая актерская жизнь в театре – и совсем немного больших ролей, зато огромное количество маленьких и безымянных. Не каждый на ее месте был бы способен сохранять такую истовую преданность театру, к которому (по ее собственным словам) она относится «как ребенок к матери»; не подсиживать и не сплетничать, а быть утешительницей и громоотводом для бед и проблем коллег. Актер Александр Филиппенко говорит: «Есть люди, от которых улучшается настроение. Когда я слышу звенящий молодой голос Галины Львовны, я невольно улыбаюсь. Ее доброжелательность, открытость, душевность не могут не пленять!» А Людмила Максакова утверждает: «Секрет Галины Львовны — это вера в человека, что в наши дни редкость, ведь мы потеряли веру в людей. И вот одно из самых больших стропил, которое существует в Театре Вахтангова, - это Галина Коновалова. И наш театр будет оставаться театром, пока существует такой феномен». - Галина Львовна, мне посчастливилось побывать на спектакле Театра им. Вахтангова «Пристань». Тот фрагмент, который играете вы, – самый сильный. - Вы знаете, мне многие так говорят. Может быть, это звучит нескромно, но это так. Я как-то довольно серьезно заболела, лежала в больнице и не могла участвовать в спектакле. Впоследствии наши же артисты нашего театра (что особенно ценно!) мне звонили, и говорили, что «без твоего отрывка спектакль не тот, чего-то там не хватает». А моя внучка сказала, что, кроме всего прочего, моя сцена очень выгодно вставлена в ткань спектакля: она идет после сцены Шалевича – мрачной, скучной, долгой. Внучка смешно это описала: «Юбилей, все должны быть нарядными, веселыми. И вдруг открывается занавес – музыка прекрасная, но мрачная, декорации прекрасные, но темные. А потом Шалевич сидит в темноте, про каких-то гусей говорит да еще спотыкается. Ну, думаю, все, пропал юбилей. И тут выскакиваешь ты, и оказывается, все только начинается!» Я вообще человек по жизни очень неуверенный и к себе самой отношусь с большой иронией. А с «Пристанью» произошло удивительное перевоплощение. История рождения этого «ребенка» такая. Когда Римас только пришел в театр, всякое бывало - отношение к нему было очень неоднозначным. Сейчас уже не помню почему – то ли он мне очень понравился, то ли мне показалось, что Римас чувствует себя в театре неуютно, и сработала моя привычка помогать всем униженным и оскорбленным, - но я как-то подошла к его кабинету, распахнула дверь и заявила: «Знаете, я тут заведующая труппой, понимаю, что вы в нашем театре пока еще ничего не знаете, поэтому можете меня использовать во всех смыслах». Римас с тех пор эту историю всем с юмором рассказывает, а я смеюсь и говорю: «Вы меня слишком широко поняли!». Когда Туминас придумал «Пристань», весь театр был охвачен волнением. Обычно на юбилеях бывает как: мы все долго сидим в хороших платьях, скучаем. Затем приходят люди с большими папками и зачитывают из них тексты – от профсоюзов, от министерства и т. д. Римас сказал: «Нет, артисты должны играть». Я думала вначале, что в «Пристани» будут задействованы только артисты с большими званиями, но он и мне сказал: «Давай думай, что будешь играть». При этом предлагал какую-то ерунду - то сваху из «Женитьбы», то Манефу из «На всякого мудреца довольно простоты». Я никак не могла на что-то решиться, а потом попросила одного студента из театрального училища посоветовать какой-нибудь отрывок. Он мне целый список притащил из их учебной программы, и я выбрала один рассказ. Римас, когда прочитал, сказал: нет, мне не нравится. А потом, спустя какое-то время, когда я уже скисла и думала, что не буду участвовать, подошел и говорит: «Я придумал - мы это сделаем как немое кино». И тут началось самое интересное. Обычно, «по системе», как нас учили, работа над ролью начинается с «застольного периода» - когда мы разбираем свой образ. Я говорю Римасу: «Давайте разберемся, кто она – моя героиня? Как я к ней отношусь – сочувствую, осуждаю?» А Римас посмотрел на меня, как на идиотку, и говорит: «Встаньте вон в тот угол, вы - давайте музыку, а вы - идите на меня, с остальным – дома разбирайтесь». И все. Мы очень мало репетировали. Римас придумал эту форму, и все встало на свои места. Я в спектакле 22 минуты болтаю и при этом страшно боюсь либо текст забыть, дибо упасть в обморок, либо голос сорвать. Боюсь, но играю, и каждый раз – сплошные аплодисменты. Просто неловко говорить, какую замечательную прессу получаю после спектаклей. Даже Людмила Максакова сказала: «Ну что ж, вы в этом спектакле лидируете!» Репетиция "Пристани." - Расскажите, пожалуйста, о вашей роли в спектакле «Дядя Ваня». - Бывает спектакль – холостой выстрел, бывает – попадание, а вот «Дядя Ваня» в постановке Римаса – это сверхпопадание. В нем все против банального смысла, против традиционного восприятия – начиная с главного героя. Ведь этих «Дядей Вань» в театрах было столько, сколько у меня волос на голове, и, как правило, перед нами красивый, шикарный герой, которому плохо, который страдает. А у Римаса дядя Ваня – невысокого роста, с немного странной речью. Но ведь от него невозможно оторваться! Конечно, у Сергея Маковецкого огромный талант. Но это также и талант режиссера, сумевшего предвидеть актера в этой роли. C моей дурацкой ролью няньки как было. Я все приставала к Римасу: когда же будет распределение ролей? Потому что, если идет работа над спектаклем, атмосфера в театре сразу обязательно меняется к лучшему. И в один прекрасный день на мой очередной вопрос он вдруг ответил: «Вот когда вы согласитесь играть в спектакле, тогда и будет». «А кого?» - спросила я. «Няню», – ответил Римас. «Да вы что, охренели? Какую еще няню? Там какая-то старуха сидит, вяжет. Не буду играть», – возмущалась я. Но Римас был очень настойчив, и я, наконец, согласилась. Пришла на первую репетицию в чепчике, со спицами в руках, села в уголке. Римас говорит: «Это надо все снять». И пошло-поехало. Я, честно говоря, была ошеломлена, когда в прессе столько писали о моей няне в «Дяде Ване». Роли-то и нет никакой – там слово, там два, а вот получилось, няня Марина оказалась «председательницей всего этого дома»! - Готовясь к нашей встрече, я посмотрела телепередачу, в которой вы беседуете с актером Максимом Сухановым. И была поражена вашей феноменальной памятью, тем, как смачно, с какими мельчайшими красочными подробностями и нюансами вы рассказывали о событиях более чем полувековой давности. А ваша книга «Это было недавно, это было давно» написана так живо, так выпукло, что без труда все это представляешь себе. Мало того, что вы прекрасный рассказчик, вы также и талантливый литератор. - Я всегда шучу, что память – единственный орган, который у меня хорошо работает. Все остальное барахлит, а память действительно отличная. Я помню все телефоны, все дни рождения. А с книгой смешно получилось. Мы репетировали «Пиковую даму», а поскольку я там не Пиковую даму и даже не Германа играю, времени свободного было очень много. Ну я и рассказывала иногда молодым актерам о театре, о прошлой жизни, пока кто-то из них не предложил: «А ты бы взяла да написала об этом». Так я и начала прямо на репетициях на клочках какой-то бумаги писать. В общем, все было шаляй-валяй. Потом, когда после выхода книги появились такие хорошие отзывы, это было для меня полной неожиданностью. Даже известный критик Вера Максимова написала, что это самая интересная книга о Театре Вахтангова, потому что она не научная, а живая, настоящая. - Недавно вам вручили престижную театральную премию «Хрустальная Турандот»... - Перед вручением я все думала, что же сказать в ответной речи. В мои времена всегда благодарили партию, правительство, родителей. И я собиралась сказать: «Родителей у меня, к сожалению, давно нет, к партии я отношения не имею, а правительство меня очень сильно расстраивает, и у меня к нему гораздо больше вопросов, чем ответов». Прорепетировала речь на внучке, а она мне и говорит: «И не думай даже, тебя тут же арестуют за такие слова». И тогда я придумала: скажу, что это очень знаково, когда на сцене, где прошла вся моя жизнь, я получаю эту игрушку. Ведь именно здесь я сыграла первую роль, тут ходили мои боги-педагоги, здесь я потеряла все (мой муж, замечательный актер, умер на этой сцене во время спектакля), от бархатного сценического занавеса оторвали кусок, чтобы сшить одежку для моей новорожденной дочери. А потом в театре появился красивый иностранец, построил волшебную «Пристань», и от нее я поплыла уже «артисткой императорских театров». И это правда. Хотя я играла много и даже успешно, до этого момента не довелось сыграть ни одной большой роли. - У вас потрясающий характер и очень сильная энергетика. Вы оптимист, всегда позитивно настроены, помогаете молодым актерам, Римаса поддержали. Наверное, поэтому в театре все вас любят. - Мой муж всегда говорил, что, когда на гастроли отправлялся один, то обычно весь день сидел в номере в одиночестве – ну разве кто-то зайдет на футбол пригласить. «А если с тобой едем, в туалет не могу сходить: целый день в номере толкутся люди». Это правда. Люди идут ко мне поделиться своими проблемами и бедами, а я всегда стараюсь помочь, потому что всегда есть кто-то беднее меня или больнее меня. А кому хорошо – те без меня обходятся. Я очень счастливо прожила свою жизнь в театре. И пусть не сыграла ни Офелию, ни Дездемону, никогда не была ущербной или несчастной. Наоборот, всегда была в центре событий. Чего я только не делала: организовала комсомольскую ячейку, выпускала стенгазету, просто горела всем этим. И, возвращаясь к моей недавней речи на вручении «Турандот», я тогда сказала в конце: мы тут все свои, и если быть до конца откровенной и говорить интимные вещи, то у меня есть любовник. Повисла мучительная пауза, а я как ни в чем не бывало продолжаю: он, правда, немного моложе меня, но во всем помогает, и если бы не он, не знаю, как сложилась бы моя жизнь! Тут Этуш не выдержал и кричит: «Ну кто же он?» Я еще нарочно потянула время, а потом говорю: «Это... театр Вахтангова». Имела крупный успех, между прочим. (Смеется.)
респект: http://rutv.ru/brand/show/id/21746 сентябрь 2012 Документальный фильм (Россия, 2012). Режиссер Наталья Попова. Максим Суханов, знаменитый актер театра им. Евг. Вахтангова, беседует со старейшей актрисой театра Галиной Львовной Коноваловой, ставшей членом труппы в 1938 году. Их разговор – о том, что было когда-то настоящим, но ушло в прошлое. Впрочем, оставшись настоящим – подлинным, непреходящим: Галина Львовна рассказывает о спектаклях театра, о его людях, об их отношении к театральному делу, о временах, пережитых театром, – тяжелых и радостных. видео: http://rutv.ru/brand/show/id/21746 http://www.jnjn.ru/2aZ
респект: http://www.rg.ru/2013/08/22/konovalova.html 22.08.2013 Ничего позднего! - Недавно видела вас в спектакле "Обычное дело". Во время вашего появления и реплик все замерло. Так иногда против воли создателей само собой обозначается посреди спектакля: перед вами - "прима". Ею вы стали после 90-х. Галина Коновалова: Время от времени читаю в рецензиях на спектакли про свой серебристый смех, каблуки и кружева в "возрасте, о котором страшно говорить". Да, моя профессиональная деятельность неожиданно расцвела в немыслимом для кого-то возрасте. Хоть в театре я очень давно, с 17 лет. Но театр - особая структура. У кого-то все сразу получается, кто-то должен зубами выдирать, кто-то сидит и ждет. Я относилась ко второй категории. Хотя никогда не была несчастной, плачущей. Была безумной комсомолкой: придя в театр, первым делом организовала там комсомольскую ячейку из 3 человек. Это было до войны, комсомол был в диковинку. Делала стенгазету, и мне казалось, что это также важно, как играть. Моя жизнь была очень общественно насыщенна. Это тогда очень ценилось. Но сейчас неожиданно оказалась нужной и на сцене. - Как вас нашел успех? Галина Коновалова: В театр пришел новый худрук. Он был непросто принят разными людьми и группировками. А я, настроенная не воевать, а помогать, все время, как завтруппой, приставала: люди ходят без работы, надо распределить роли. И когда в 50-й раз к нему с этим пришла, он сказал, что я должна играть няньку в "Дяде Ване". Я даже оторопела: какая я нянька? И вот первая репетиция. Надела чепчик, взяла вязальный крючок, хотя вязать не умею. Он скучно посмотрел на меня и сказал: уберите все это. Взял доску, прибил к ней какую-то штуку, получилось, как зеркало. И все пошло по-другому. А когда он, избегая юбилейной скуки поздравительных адресов, придумал спектакль "Пристань", я его долго путала с "Палубой" и не верила в эту идею общего бенефиса. Но потом нашла для себя рассказ Бунина, и теперь весь дом завален статуэтками и тарелками с разных конкурсов. - Но ваша преданность театру наверняка значила не меньше, чем его величество случай. Галина Коновалова: У нас до войны очень ценилось отношение к театру, как к самому главному в жизни. У меня заболела дочка, а я играла в массовке. Подбежала к Александре Исааковне Ремезовой, прекрасному режиссеру и близкой подруге, и говорю: я не буду на репетиции, Ляля заболела. Она на меня посмотрела так, как будто я отцеубийца: "Какая Ляля?! Вы с ума сошли!". И я не пошла к ребенку, а простояла там, в 105-м ряду массовки. Мое поколение впитало в себя такое отношение к театру, к делу. А недавно слышу, как одна наша сотрудница, человек довольно высокого положения в театре, но не актриса, громко говорит кому-то из знакомых: "Ну, что, вы пришли смотреть эту дрянь?" Я подошла к ней и говорю: если бы вы это сказали в мое время, вы бы до раздевалки не дошли, вас бы выгнали. Если у меня отнимут театр, я действительно не очень представляю себе, как дальше... Хотя я и книгу написала, и выступаю, но это все вторично. - "Про что" тот или иной переживаемый человеком возраст? Кажется, что детство - первое понимание жизни, молодость - время очень ярких чувств... Галина Коновалова: Все зависит от человека. Он может и в молодости не расти, и к старости, приобретя большой опыт, вдруг начать расти профессионально. Или в старости начать фантазировать и мечтать, может быть, больше, чем в детстве. - Потери и испытания неминуемы, они укорачивают жизнь или закаляют? Галина Коновалова: Всю жизнь в нашей семье считалось, что я очень больная, и в голове вертелось: как муж будет жить, если я помру? А он пошел на спектакль, упал и умер. А я осталась. И вынести это было невозможно. Нет, время не лечит. Но организм берет свое, и люди, окружающие тебя, помогают. Даже те, от которых не ждешь поддержки. - Как находить язык со временем, которое на протяжении 90 лет не раз меняется? Галина Коновалова: Человек живет соответственно времени. И линию жизни определяет то, что делается за окном, а не внутри тебя. Я выросла в такой семье, что по мне можно проверять все, что случилось со страной. В 8 лет хотела быть прокурором, потому что росла в революционной среде и мне хотелось обличать, всеобщего коммунизма и чтобы всем было хорошо. Потом сбежала из школы и пошла на завод. Хотя вышла из очень хорошей детской, папа работал за границей, присылал роскошные бежевые пуловеры, а я их в чернила опускала, потому что мне хотелось быть "рабочей". Человеку многое можно вдолбить в голову, и он, как губка, впитает. Нам действительно казалось, что мы идем к светлому будущему. Было, правда, трудно поверить, что друзья моего папы - "враги народа". Но они же сами признавались, а мы тогда не знали о пытках и принуждениях. А как мы обожали в свое время Горбачева! А как встретили Ельцина! И во что все потом превратилось?! В дикое разочарование. - Вы находите общий язык с теми, кто намного моложе вас? Галина Коновалова: Я очень дружу с молодежью. И у меня с ними все взаимно. Молодые артисты, и те, кто постарше - Максим Суханов, Сергей Маковецкий - тянутся ко мне. - Любви все возрасты покорны? Галина Коновалова: Сколько людей, столько родов любви. У меня был необыкновенный брак. Только я, выйдя замуж в 19, поняла, ЧТО это было, в 60, потеряв мужа. - Как вы ощущаете время активной мудрости? Галина Коновалова: Содержание жизни за последние 30 лет у меня не изменилось - отношение к работе, к детям, все, что я делаю по дому, - то же. То же желание сделать ремонт в квартире, та же нехватка денег. И желание играть не проходит с годами. Может, притупляется болезнью, тормозится разборчивостью. И когда болеешь, конечно, труднее бегать, хочется лежать. Но я все равно встаю и натираю полы, потому что не могу, чтобы они не блестели. Чувство возраста, мне кажется, связано с характером человека. Кто-то и в 40 лежит и толстеет, а кто-то и в 90 шебуршится. - Есть что-то, о чем вы сказали бы "поздно"? Галина Коновалова: В позднем возрасте нет ничего позднего. И успех не бывает поздним. Хотя когда поставили "Пристань", не было в театре человека, который не сказал бы мне: "Как поздно! Как жаль, что не видит Владимир Иванович!" (муж Г. Л. Коноваловой, известный актер Владимир Осенев умер в 1977 году. - Ред.). По-моему же, поздними бывают только сожаления. Редко бывает, чтобы человек без опоздания все понял. Потом вспоминаешь какие-то чудные моменты, и думаешь: неужели этого больше не будет, неужели прошло? Ушел любимый. И сожалеешь, что не ценила каждый день, не понимала, какое это было счастье.
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/147180 21 января 2010, Четверг, 18:18 Через 70 лет в Театр Вахтангова возвращается "Маскарад" http://www.youtube.com/watch?v=jzUgN0yrtEY Впервые спектакль был показан в июне 1941 года. Теперь свою версию представляет художественный руководитель. Его постановку называют зимней не только потому, что премьера назначена на январь. На сцене все время идет снег. Здесь злословят, морочат голову, оставаясь неузнанными, убивают словом или сплетней, чтобы потом, сняв маску, пролить слезы раскаяния. И в шутку начатая интрига обрастает подробностями и катится, как снежный ком, через весь спектакль. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Вахтангова: "Я терял перчатки все время. Вот, игрались до темного вечера. И приходил без одной перчатки. И однажды отец меня прогнал. Ну, хватит, иди ищи, не вернись без перчатки. Я так ее не нашел. Так в этих снежных комах я ищу по сей день эту потерянную в детстве перчатку". Тем, кто видел "Маскарад" Римаса Туминаса на сцене Малого театра Вильнюса, не стоит сравнивать. Сходство только внешнее. Эта постановка не копия, авторское повторение. Замысел режиссера преломился в вахтанговских индивидуальностях. Евгений Князев, народный артист России: "Я уверен на сто процентов, что в этом спектакле он авторский, он отличается абсолютно от его спектакля "Маскарад", остался один облик снег шары. Работал он с каждым из нас внимательно, честно и продолжает работать". По-прежнему никаких гостиных и салонов, над Петербургом кружит снег и вновь и вновь звучит пронзительный вальс Хачатуряна, через десятилетия вернувшийся на свое законное место - вахтанговскую сцену, для которой и был написан в 1941 году, но из-за войны спектакль тогда так и не состоялся. И как всегда изящно и просто поданные метафоры. Растерзанное пианино и невиновная Нина возвышается на пуантах. Мария Волкова, актриса театра им. Вахтангова: "С помощью пуантов это сценическое решение, но внутреннее ощущение такое, когда помощи здесь нет, может, она там где-то". В этой печальной комедии текст уходит на второй план. Режиссеру дороже ощущения. Что в ревности все одинаково глупы. Эта история могла случиться в любой семье. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Вахтангова: "Я не хотел бы оправдать Арбенина в полной мере. Виновен не виновен уже он, этот вопрос давно перестал меня интересовать на сцене. Кто виновен, кто прав. Кажется, что мы все правы". Невыносимо медленно умирает Нина, а Арбенин не может заставить себя оторваться от могильной ограды. И снежный ком – то ли сплетен, то ли ревности, то ли забытых кем-то в детстве перчаток – сметает все на своем пути. А "Маскарад" как сон, смысл которого становится ясен лишь с последними аккордами вальса. Юлия Шатилова
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/190845 13 ноября 2011, Воскресенье, 12:21 90-летний юбилей Театр Вахтангова отметит премьерой спектакля "Пристань" http://www.youtube.com/watch?v=YfWJA9NVVfE Легендарный театр имени Вахтангова отмечает сегодня 90 лет со дня основания. Начиналось всё со студенческой драматической студии, которую возглавил Евгений Вахтангов, считавшийся лучшим педагогом по системе Станиславского. Нынешнюю круглую дату прославленная труппа отмечает премьерой нового спектакля. Перед генеральным прогоном Римас Туминас, худрук театра Вахтангова заметно нервничает. Признается: "На юбилеи не будет долгих речей, мы актеры - наше дело играть!" Так родилось это необычное театральное действо - "Пристань", спектакль-исповедь, где на одной сцене еще вчерашние студенты и легенды вахтанговской труппы: Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Василий Лановой, Людмила Максакова - и на этот раз каждый из них мог выбрать себе роль, которую давно мечтал сыграть, чтобы рассказать о самом сокровенном. "Произошло маленькое чудо – объединились поколения, они стали опять семьей, домом, а это и есть черта Вахтанговского театра", - считает художественный руководитель театра им. Вахтангова Римас Туминас. Биография театра Вахтангова началась в здании на Арбате 13 ноября 1921 года со спектакля "Чудо святого Антония". С тех пор его историю принято исчислять не датами, громкими премьерами. Сколько их было за 90 лет - не сосчитать. "Филумена Мартурано", "Мадемуазель Нитуш", "Конармия", "Иркутская история". Но главная на все времена - "Принцесса Турандот". Самый озорной и легендарный спектакль - почти ровесник театра, он и сегодня в репертуаре. "Почему "Принцесса Турандот"? Она до сих пор является для нас эталоном, это основной почерк театра Вахтангова. Яркая театральная форма при глубоком содержании", - говорит народный артист СССР Юрий Яковлев. У актеров театра Вахтангова особые отношения со временем - они творят на сцене такое, как будто возраста просто не существует. Здесь только два обязательных условия: чтобы был праздник и обязательно ирония - такой узнаваемый вахтанговский стиль. "Женщины будут красавицами, мужчины будут необыкновенно притягательны. То есть, вы увидите, вас погрузят в параллельный мир, и в этом мире вам будет замечательно", - рассказывает о спектакле народная артистка Российской Федерации Людмила Максакова. Последние минуты юбилейного спектакля и на парусе-занавесе перед зрителями проплывает вся история театра-дома, которому его актеры-легенды верны не одно десятилетие, и который для каждого стал своей Пристанью и кораблем, который плывет на всех парусах к вековому юбилею. "Это причал, куда люди обязательно возвращаются. Обязательно освящаются. Это как религия", - говорит народный артист СССР Василий Лановой. Юлия Шатилова
респект: http://www.youtube.com/watch?v=6E06-vWSOaY Опубликовано 24.04.2012 Театр Вахтангова на Шекспировском фестивале в Лондоне http://www.youtube.com/watch?v=rri_keqMBbQ В Великобритании начался Всемирный Шекспировский фестиваль «Globe to Globe». Все 37 пьес Шекспира будут сыграны труппами из разных стран на 37 различных языках. На сцену лондонского "Глобуса" выйдет и русская труппа театра имени Вахтангова с пьесой "Мера за меру", это ее первое выступление в британской столице. Profile Russia удалось побывать на репетиции спектакля и поговорить с режиссером и актерами. По словам организаторов фестиваля, они специально ездили в Россию, чтобы посмотреть выступление вахтанговцев. Их поразила глубина и необычность представления шекспировского текста. Потому и пригласили россиян играть на сцене The Globe именно спектакль «Мера за меру ». Такой масштабный фестиваль шекспировского творчества проводится впервые. Будут и необычные постановки, как например, "Троил и Крессида" на языке маори, или впервые поставленная пьеса на британском языке жестов.
респект: http://www.youtube.com/watch?v=JtNvw2HV0DE Опубликовано 10.08.2012 http://www.youtube.com/watch?v=_IVDWk8xSU4 На сцене театра Вахтангова в столице большая премьера — «Бесы» в постановке Юрия Любимова. В новом прочтении мастер сохранил от романа Достоевского многое, чего не удавалось его предшественникам. Однако с постановкой «Бесов» в Театре имени Вахтангова Любимов словно дважды входит в одну реку. Во-первых, именно здесь режиссер начинал свою карьеру еще в качестве актера, и сейчас он просто вернулся к себе домой. Во-вторых, это его вторая постановка «Бесов». Первый раз за роман Достоевского Любимов брался в Лондоне 28 лет назад. По материалам программы «Сегодня» (28.03.2012) Репортаж корреспондента НТВ Алексея Ивлиева.
респект: http://www.youtube.com/watch?v=8a8F8WkHpt8 Опубликовано 25.09.2012 Сбор труппы - открытие сезона театра им.Е.Вахтангова. http://www.youtube.com/watch?v=04XfnYI3eHI 04 сентября 2012г. состоялось открытие нового 92 сезона театра им.Евг.Вахтаногова. В этот же день состоялся традиционный сбор труппы. Съемку вела съемочная группа ТВ канала ТЕАТР Художественный руководитель театра Римас Туминас рассказал о репертуарном плане театра в новом сезоне. - будет интересно!
респект: http://www.youtube.com/watch?v=i5N7AoZMtKU Опубликовано 01.11.2012 http://www.youtube.com/watch?v=i5N7AoZMtKU В честь 90-летия Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова его художественный руководитель Римас Туминас сделал зрителям необычный подарок -- поставил спектакль, в котором задействована почти вся труппа, 60 актеров. На одной сцене одновременно окажутся четыре народных артиста СССР и шесть народных артистов России. Случай уникальный: у каждого из них главная роль.
респект: http://www.1tv.ru/news/other/226265 13 февраля 2013, Среда, 14:14 В Театре Вахтангова одна из самых громких премьер сезона http://www.youtube.com/watch?v=1a8BJc1uuxE На сцене Евгений Онегин. Впрочем, знакомые всем герои на этот раз серьезно удивят зрителей. Зачем понадобилась несколько раз убивать Ленского? И почему Онегина играют сразу три актера? Премьеру спектакля называют оглушительной. Первые минуты, Онегин убивает Ленского. Это сцена ещё повторится. Поочередно, сменяя друг друга, а иногда и вместе в этой постановке сразу трое Онегиных. Разный возраст, лица и слова. Неизменно одно - воспоминание. Тот самый разговор с Татьяной. Эти холодные слова и вместе с тем пылающие чувства навсегда останутся с Евгением. Но мог ли он поступить иначе? "Ему скучно жить. Скучно существовать. Скучно любить, - говорит Народный артист России, лауреат Государственной премии России Сергей Маковецкий. - Кого любить? Самого себя. Требование любви, при этом ничего не сделав". Режиссер Римас Туминас на сцене вместе с актерами проживает каждую роль. Важно не просто перевоплотиться, а представить своих героев. Этих "но" в спектакле будет немало. Как и основное: кто главный герой этой постановки? Секрет должен был скрываться в названии. Вначале она звалась "Татьяной". "Хотелось как-то задавить, передавить, уничтожить или стереть Онегина, потому, наверное, я полностью согласен и был удивлен, когда прочитал статью Достоевского, что наверное ему этот роман надо было назвать "Татьяна". И хотел я, но подумал, что это внутри спектакля этот акцент переставим", - говорит главный режиссер театра Вахтангова, лауреат Государственной премии России, лауреат национальной премии Литвы Римас Туминас. Эти акценты во всем: праздники, в которых много грусти и тревоги; в нескольких Ленских и Онегиных, в неизвестном рассказчике в исполнении Владимира Вдовиченкова. И даже в оформлении сцены. Огромное зеркало - неотъемлемая часть декораций в этой постановке. В нем с одной стороны энциклопедия русской жизни, как называл Пушкинского Онегина Белинский. С другой - в нем стираются все границы. В том числе временные. Но я 2 века ссорить не хочу - цитирует Пушкина Римас Туминас. Современен ли Онегин? Да посмотрите вокруг. "Вот этот цинизм, нигилизм в крови у нас. Всосалось и недоверие, ирония, может быть злая ирония, - говорит главный режиссер театра Вахтангова, лауреат Государственной премии России, лауреат национальной премии Литвы Римас Туминас. - То что вот Татьяна увидела в генерале, который прошел войну 1812 года увидела в нем ценности вечные, то что не нашла в Онегине". В этой авторской постановке Римаса Туминаса одновременно жесткой и эмоциональной ещё попытка разгадать загадочный русский характер. Удалось ли это? Судить зрителям. Клим Санаткин
респект: http://www.youtube.com/watch?v=ZeCNV6HYKdM Опубликовано 14.02.2013 режиссер Римас Туминас представил зрителю двух Онегиных «Евгений Онегин» в Театре имени Вахтангова Премьера http://tvkultura.ru/ http://www.youtube.com/watch?v=e6Xse1uR84c
респект: http://www.youtube.com/watch?v=c_KcoTL_7SE Опубликовано 14.03.2013 В театре им. Евг. Вахтангова 13 февраля 2013 года вышла новая премьера - «Евгений Онегин» в постановке художественного руководителя театра Римаса Туминаса. http://telekanalteatr.ru/teatr-im-vaxtangova-spektakl-evgenij-onegin.html Театр им. Вахтангова. Спектакль «Евгений Онегин». В театре им. Евг. Вахтангова 13 февраля 2013 года вышла новая премьера — «Евгений Онегин» в постановке художественного руководителя театра Римаса Туминаса. Премьера спектакля состоялась в день 130-летия со дня рождения основателя театра Е. Б. Вахтангова. На вопрос: «Что бы Вахтангов сказал после просмотра спектакля?» Римас Туминас шутит: «Он сказал бы: «Ярче играйте, что вы тут тянете. Что вы тут как-то по-литовски, все медленно». Но правда в том, что «Евгений Онегин» — это одна из самых ярких премьер сезона. Начиная от пространства — заброшенный балетный класс (сценограф Адомас Яцовских), великолепных стилизованных костюмов (Мария Данилова), и до режиссерской концепции – это не просто очередная хорошая постановка пушкинского произведения, но буквальное его переосмысление. Очень сложно преодолеть самого Пушкина, тем более роман, на первый взгляд не сценичный, с малым количеством драматургических сцен. Но Римасу Туминасу удалось переломить все шаблоны и стереотипы и сделать так, что «Евгений Онегин» заговорил сегодня современным театром. Образ Онегина в спектакле Туминаса раздваивается и предстает в двух возрастах – юношей (Виктор Добронравов) и зрелым человеком (Сергей Маковецкий). Оба Онегина – не антагонисты, и даже не дополняют друг друга, такой режиссерский ход – возможность Онегина взглянуть на себя своими же глазами, осознать свои ошибки. Он предстает перед нами лишним, забытым, человеком, который так и не смог состояться. Пытался служить – не дослужил, пытался любить – не получилось. В такой трактовке Онегин выступает антитезой любящей и светлой Татьяне (Ольга Лерман, Вильма Кутавичюте), на которую и перенесены все акценты постановки. Спектакль не об ошибках молодости. Спектакль о людях – разрушителях, эгоистах, способных требовать любовь, но не способных ничего отдавать взамен.
респект: http://www.youtube.com/watch?v=ovwMoJjTbmc Опубликовано 05.08.2013 Закрытие 92-го сезона в театре Вахтангова 28 июня 2013 г. состоялось торжественное закрытие 92-го сезона театра им. Евг. Вахтангова. Полную рецензию на это видео читайте на сайте телеканала ТЕАТР в рубрике "События".
респект: http://telekanalteatr.ru/zakrytie-sezona-v-teatre-vaxtangova.html Закрытие сезона в театре Вахтангова 28 июня 2013 г. состоялось торжественное закрытие 92-го сезона театра им. Евг. Вахтангова. Уже по сложившейся традиции закрытие сезона стало поводом для праздничного концерта, в котором приняли участие вахтанговцы всех поколений – от студийцев до признанных мэтров труппы, а также студенты Театрального института имени Бориса Щукина: Артур Иванов, Ольга Лерман, Леонид Бичевин, Юрий Красков, Елена Сотникова, Нина Нехлопоченко, Эльдар Трамов, Елена и Александр Михайловы, Андрей Зарецкий, Александр Павлов, Владимир Вдовиченков, Сергей Маковецкий и многие другие. Для мероприятия специально была оборудована сцена перед зданием театра. Здесь, в окружении знаменитых колонн фасада театра, по соседству с принцессой Турандот, весь вечер звучала поэзия, музыкальные номера, были представлены хореографические этюды, а также самостоятельные работы молодых вахтанговцев. Ведущим концерта был Олег Лопухов. В это время на основной сцене театра состоялся показ премьерного спектакля сезона, лауреата Первой театральной премии «Хрустальная Турандот» за лучший спектакль сезона 2012 – 2013 «Евгений Онегин». Сразу после спектакля все участники постановки и художественный руководитель театра Римас Туминас также вышли на арбатскую сцену, чтобы завершить вечер и попрощаться со зрителями и поклонниками театра до следующего, 93-го сезона.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm Коммерсант, 16 ноября 2011 года "Пристань" памяти. Театр Вахтангова отпраздновал 90-летие Московский театр имени Вахтангова отпраздновал свое 90-летие премьерой созданного под руководством Римаса Туминаса спектакля "Пристань", в котором на сцену вышли прославленные ветераны вахтанговской труппы. На приуроченной к юбилею премьере умилялся и грустил РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. О традициях юбилейных торжеств в спектакле "Пристань" напоминает только финал, когда сцену закрывает белый экран-парус, а на него проецируются фотографии знаменитых актеров, когда-то игравших на этих подмостках,— и появление каждого из ликов зал встречает благодарными аплодисментами. Идея худрука театра Римаса Туминаса, однако, состояла в том, чтобы аплодисменты достались не теням прошлого, а в первую очередь вахтанговцам, которые остаются на сцене своего родного театра. Многие из них в силу понятных причин, наверное, не смогли бы сейчас "вытянуть" на себе главную роль в большом спектакле — а неглавные им и предлагать совестно — но фрагмент или несколько сцен сыграть не просто могут, но так могут, что только диву даешься. Новый спектакль придуман не просто благородно, но и весьма хитро: по сути дела, это спектакль-концерт, состоящий из отрывков. Всего их девять, в день юбилея было сыграно восемь, но легко вообразить представление "Пристани", состоящее из семи или шести частей (тем более что восьмичастная композиция длилась четыре часа). Программка сделана в виде набора открыток, который можно легко тасовать. Так же легко тасовать и фрагменты спектакля — никакой сколько-нибудь важной сквозной мысли в этой композиции, где Пушкин соседствует с Эдуардо Де Филиппо, а Брехт с Буниным, не прочитывается. Водная тематика, заданная в названии, дает о себе знать лишь изредка возникающими звуками волн. Пристань — это, конечно, сам Театр имени Вахтангова, об архитектуре которого напоминает декорация Адомаса Яцовскиса, почти не меняющаяся весь вечер: высокие стены, колонны, деревянные скамьи, театральная люстра и темнота сценической глуби. Сборный вечер бенефисов — не тот случай, когда уместно обсуждать работу постановщика, тем более что над спектаклем работала целая режиссерская команда и авторство того или иного фрагмента осталось анонимным. К тому же, когда речь идет о немолодых мастерах сцены, вряд ли стоит ожидать поразительных метаморфоз — и неудивительно, что, скажем, Василий Лановой читает Пушкина столь же звонко и радостно, как две или три эпохи тому назад. Понятно, что главное в этом спектакле — сам факт встречи публики с любимыми актерами. И как бы ни менялся набор "Пристани", четыре фрагмента из показанных в день 90-летия кажутся особенно ценными. Два из них все-таки просятся быть развернутыми в целые спектакли — "Цена" Артура Миллера и "Визит дамы" Фридриха Дюрренматта. Когда Юлия Борисова первый раз появляется в роли миллионерши Клары Цаханассьян, приехавшей в родной город, чтобы в обмен на большие деньги получить жизнь своего давнего возлюбленного, зал буквально замирает от восхищения. Принцесса Турандот предстает действующей и властной королевой — эксцентричной и загадочной, точено-изящной и в то же самое время величественной. Остается только досадовать, что предыдущая премьера в родном театре у Борисовой была еще в прошлом веке. Наверное, поэтому в первом своем эпизоде актриса кажется немного скованной, но, когда в роли наступает драматический перелом, темперамент и тонкость Борисовой, соединяясь, срабатывают столь сильно, что стыдишь самого себя, минуту назад непроизвольно высчитывавшего возраст актрисы. Владимир Этуш и его герой — продавец мебели Грегори Соломон из "Цены" — ровесники. "Мне почти 90",— эту реплику Этуш адресует непосредственно зрительному залу, буквально взрывающемуся овацией. В зал кидаются и многие другие реплики Соломона — ироничного и мудрого старого еврея, философствующего коммерсанта, вроде бы уставшего от жизни, но не перестающего наслаждаться каждой ее секундой. И если игра Юлии Борисовой напоминает об аристократизме и возвышенном благородстве вахтанговской традиции, то игра Владимира Этуша — о ее лукавстве, о масках и шутовстве. Наконец, не отрывки из пьес, а два коротких рассказа Бунина. Один — малоизвестный, "Благосклонное участие", сыгранный 95-летней Галиной Коноваловой — актрисой, никогда не входившей в число вахтанговских знаменитостей. Лишь десятый десяток лет принес ей всеобщее почитание и заметные новые роли. Конечно, зрители смотрят на нее как на диковинку: женщина, которая старше своего академического театра, буквально порхает по сцене в туфлях на каблуках, демонстрирует изящные ножки и приглашает оценить свое декольте, жонглирует текстом так, как будто импровизирует, меняет наряды буквально на глазах у зрителей и не забывает с ними кокетничать. В рассказ про всеми забытую старую актрису, трепетно готовящуюся к выступлению на благотворительном вечере, Галина Коновалова примешивает изрядную долю самоиронии — и тем самым избавляет публику от неудобства, которое деликатные зрители должны были бы испытывать на "Благосклонном участии". Когда, опираясь на трость, на сцене появляется Юрий Яковлев, зал словно превращается в единое целое, сжимающееся от любви к этому чудесному актеру и в тревоге за него. Кажется, из всех физических средств выразительности у него теперь есть один только голос. "Темные аллеи" Бунина Яковлев играет своим голосом, в бархатных складках которого отыскиваются и горечь от невозвратности прошлого, и строгое приятие судьбы, и удивление от невозможности понять высший промысел, и какая-то завидная любезность расставания с земным. Когда рассказ закончен, герой медленно уходит в глубину сцены, и на фоне открывшегося светлого задника его черная фигурка, точно готовясь взлететь, вдруг начинает легко пританцовывать — а на прощание он, не обернувшись, взмахивает тростью. "Все проходит, да не все забывается",— сказано у Бунина. Вот и этот танец-уход Юрия Яковлева не забудется никогда.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm РГ, 15 ноября 2011 года Алена Карась. Счастливое число "13" Театр имени Вахтангова отметил свое 90-летие Число "13" стало для Театра им. Евгения Вахтангова поистине счастливым. В 1913 году студенты молодого актера, уже прославившегося как лучший педагог по "системе" Станиславского, образовали "Студию Вахтангова". 13 сентября 1920 года они влились в большую мхатовскую семью под именем Третьей студии МХТ. 13 ноября 1921 года - день премьеры "Чуда святого Антония" Метерлинка - стал днем рождения нового театра. Смерть учителя (Вахтангов умер в 1922 году) не остановила расцвет нового театрального движения. Трагическое соединилось с праздничным, а "Принцесса Турандот", которую в голодной Москве ставил умирающий художник, стала символом тех парадоксов, которые закрепились в культурном сознании под нестрогим, но всеми ощутимым понятием "вахтанговское". Прикоснуться к энергии этих парадоксальных совмещений попытался нынешний художественный руководитель театра Римас Туминас вместе с режиссерами Анатолием Дзиваевым, Владимиром Ереминым, Владимиром Ивановым и Алексеем Кузнецовым. Они сочинили "Пристань" как подарок для великолепных актеров вахтанговской сцены. Туминас придумал жанр и форму - поминальная месса. Нынешние мастера играют роли, сыгранные когда-то их великими предшественниками или так и не сыгранные до сих пор на этой сцене, роли, о которых они мечтали или специально придумали для юбилейного представления. Знаменитый хорал "Miserere" ("Помилуй меня, Господи!") Фаустаса Латенаса заполняет собой сцену. Благодаря этим звукам и строгим "аккордам" храмовых стен и лавок (художник Адомас Яцовскис) сцена становится пространством храма, в котором голоса живущих сливаются с душами ушедших. Первые торжественные "раскаты" "Жизни Галилея" Брехта в исполнении Вячеслава Шалевича, казалось, грозили дать всему вечеру непоправимо серьезный оборот. Но вот - легкий поворот винта, и на смену ему - бравурно и саркастически - вступает рассказ Ивана Бунина "Благосклонное участие", где стареющая певица готовится к благотворительному вечеру гимназистов и едва не умирает от волнения. Юмор, изящество, виртуозность и самоирония - эти свойства знаменитой вахтанговской школы Галина Коновалова продемонстрировала с неподражаемой легкостью. А ведь особый голос этой актрисы, которая старше самого театра, впервые расслышал и заставил зазвучать Римас Туминас. "Гимназисты" уносят ее на руках. И так же - на руках - потом будут нести великую Юлию Борисову (грандиозно - на грани гротеска и высокой мелодрамы - сыгравшую "Визит дамы" Дюрренматта), Василия Ланового, читающего Пушкина, Людмилу Максакову, сыгравшую еще одну Графиню в своей жизни - на этот раз из "Игрока" Достоевского. Шквал оваций провожал их всех, но, кажется, лишь однажды зал (а это - буквально вся театрально-кинематографическая Москва от Валентина Гафта до Никиты Михалкова) не выдержал и разразился аплодисментами прямо на выходе актера. Юрий Яковлев элегантно и тихо вышел в рассказе Ивана Бунина "Темные аллеи", и первые его слова зазвучали так невыразимо просто и совершенно, что сжалось сердце. Красота внезапной встречи с женщиной, которую он любил, чувство безвозвратности, холодная ясность старости, хрупкость счастья - все было сыграно с такой тихой, пронзительной простотой, что никакие котурны, никакие знаки театральной славы здесь бы не прошли. Но праздник театральности - щемящий и дерзкий - продолжился. Владимир Этуш сыграл оценщика Соломона в пьесе Артура Миллера "Цена". Точная, рассчитанная как музыкальный пассаж, мелодия еврейской речи, феноменальный юмор Экклезиаста, соединяющий любовь к жизни и щемящее чувство ухода, - все это было сыграно Этушем за несколько минут сценической жизни. Звучит взволнованное "Miserere", молитва обо всех живых и мертвых, и на огромном шелковом полотнище, бьющемся как парус на ветру, всплывают лица: лики рыцарей и мучеников театра. Мансурова, Орочко, Гриценко, Симонов, Ульянов. И первый - Вахтангов. Плач по театру, которого уже никогда не будет, шелест времени, уносящего лица и голоса, праздник театра, пребывающий в актерах, радость и надежды на новые роли сошлись на "Пристани", чтобы собрать силы для нового плаванья.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm НГ, 15 ноября 2011 года Григорий Заславский. У пристани в плену. В Вахтанговском театре отметили 90-летний юбилей без президента и премьера. В воскресенье в Академическом театре имени Евгения Вахтангова без официальных речей и торжественных поздравительных адресов отметили 90-летие театра. В зале не было ни президента, ни премьера. Владимир Путин, которого в театре ждали, из двух «гуманитарных» юбилеев, которые пришлись на выходные, выбрал 50-летие КВН. Вахтанговский театр – не первый, кто круглую дату отмечает не юбилейным концертом, а спектаклем-ревю, однако нет сомнений, что «Пристань», приготовленная вахтанговцами к своему 90-летию, станет одним из хитов нынешнего театрального сезона. И точно так же скорее всего многие театральные премии и фестивали обойдут «Пристань» своим вниманием: слишком неровно идет спектакль, в котором очевидные шедевры вахтанговского стиля соседствуют с номерами вполне заурядными. Судя по всему, худрук Вахтанговского театра Римас Туминас первоначально планировал вывести на юбилейную «Пристань» стариков. Театр имени Вахтангова – наверное, последний на всем пространстве бывшего СССР, где на сцену в одном спектакле могут выйти сразу четыре народных артиста Советского Союза. Как в «Пристани», где четыре «номера», друг за другом, ведут Юлия Борисова, Василий Лановой, Юрий Яковлев и Владимир Этуш. Но потом к «старослужащим» добавились зрелые, но по возрасту не успевшие стать народными СССР – Ирина Купченко, Евгений Князев, Сергей Маковецкий... Каждый выбрал, что ему по душе, то есть роль своей мечты. К юбилею не успел срепетировать «Ричарда III» Сергей Маковецкий, однако остается надежда, что и этот фрагмент со временем попадет в спектакль, где заменяемость номеров, хочется надеяться, будет объясняться не естественной физической убылью. Как можно дольше, хочется надеяться! В воскресенье вечером в зале Вахтанговского театра собралась «вся Москва» – в ее театральном обличье. Олег Табаков с супругой Мариной Зудиной, Галина Волчек, Валерий Фокин, Валентин Гафт, Наталья Селезнева, Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Игорь Кваша, из официальных и полуофициальных лиц – министр культуры Александр Авдеев и вице-мэр Людмила Швецова. «Волны», подзвучивавшие происходящее и «отбивавшие» один номер от другого, как бы смывали одну картину и уступали место следующему бенефицианту. Вячеслав Шалевич выбрал сцену из «Галилея» Брехта, Ирина Купченко и Евгений Князев исполнили дуэты из «Филумены Мартурано», пьесы, которая когда-то с огромным успехом шла на вахтанговской сцене. Василий Лановой выходил и читал стихи Пушкина, любимого своего поэта, которому остался верен даже перед соблазном сыграть доселе несыгранную роль... Юлия Борисова выбрала «Визит дамы» Дюрренматта, а Владимир Этуш – роль старого Соломона, покупателя старья из «Цены» Артура Миллера. В воскресенье наибольший успех выпал как раз Этушу, хотя, как заметил однажды великий шведский актер Эрланд Йозефсон, игравший у Бергмана и Тарковского, – чтобы сыграть старого еврея, совсем не обязательно быть старым евреем. Долго не давала начать и провожала овацией публика Юрия Яковлева, который с Лидией Вележевой прочитал рассказ Бунина «Темные аллеи». Финальный фрагмент из «Игрока» Достоевского, где солировала Людмила Максакова, тоже прошел на ура. Но больше всего аплодисментов все же выпало на долю заслуженной артистки России Галины Коноваловой, летом отметившей серьезный юбилей (в труппе Вахтанговского она играет с 1938 года!). Она тоже выбрала Бунина, его рассказ о ежегодном выступлении немолодой актрисы, и сыграла его в окружении немого актерского сопровождения с какою-то невероятной естественностью, простотой, которая стала каким-то наивысшим проявлением актерского ремесла и вахтанговской легкости и изящества.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm Новые известия, 15 ноября 2011 года Ольга Егошина. Парад планет. Театр Вахтангова отметил свое 90-летие премьерой. Торжественное празднование 90-летнего юбилея Театра Вахтангова собрало в зале на Старом Арбате тех, про кого говорят – «вся Москва». Руководители театров, директора, режиссеры, актеры, деятели культуры, журналисты, импозантный батюшка, возвышающийся над рядами. У входа спрашивают лишний билетик, в зале забиты все ярусы. А в программе – не просто «юбилейный спектакль», а восемь мини-бенефисов для корифеев вахтанговской сцены, объединенных в своего рода гала-концерт со скромным названием «Пристань». Лейтмотивом постановки стало торжественное трижды повторяющееся Miserere композитора Фаустаса Латенаса, которое звучало финальной кодой великого спектакля «Макбет» Эймунтаса Някрошюса. Эсхатологические ноты прощания с прошлым с несколько макабрическим оттенком – непременная черта любого юбилея (юбилей всегда прощание с каким-то отрезком своей жизни), здесь звучали с чисто вахтанговским бесстрашием. Набор названий для юбилейных сцен мог бы ошарашить своей пестротой. Тут и прозаические рассказы и отрывки из пьес, и чтение стихов. Достоевский и Эдуардо де Филиппо, Бунин и Брехт, Миллер и Пушкин, Шекспир и Дюренматт. Римас Туминас не стал даже пытаться выстроить и связать эту лоскутную ткань, объединить ее общей мыслью и настроением. «Пристань» построена по законам не спектакля, а концерта, где можно менять порядок номеров, можно отказаться от того или иного фрагмента. Концерта, где номера отнюдь не равноценны, и жемчужины вполне спокойно соседствуют с галькой. Сама программка спектакля оформлена как набор открыток, который легко тасовать в любом произвольном порядке. И это также подчеркивает тональность юбилейного спектакля, задуманного отнюдь не как режиссерское высказывание, а как парад старейшин вахтанговской сцены, где каждый номер – подарок и объяснение в любви. Туминас тщательно строит появление и уходы первых сюжетов, когда сливаются аплодисменты участников сцены и зрительного зала. На паланкине выплывает из глубины сцены ослепительная Юлия Борисова. Золотой наряд, длинное перо на шляпе, знакомый голос с легкой хрипотцой и оттяжечкой на гласных: «Я всегда останавливаю поезд» … Мультимиллионерша Клара Цаханассьян, «старая дама» появляется победительной принцессой Турандот… Из метельной вьюги выходит легкий подтянутый Василий Лановой и своим дивным голосом, летящим до третьего яруса, почти выпевает пушкинское: «Когда, любовию и негой упоенный,/ Безмолвно пред тобой коленопреклоненный, /Я на тебя глядел и думал: ты моя,/ – Ты знаешь, милая, желал ли славы я»… И ты снова ловишь себя на мысли, что где-то за кулисами вахтанговского театра, наверное, хранится эликсир молодости… И потому так полны энергии и жизни старейшины вахтанговской сцены… Юрий Яковлев появляется героем «Темных аллей» Бунина. Усталый подтянутый старик с тихими берущими за душу интонациями беседует с женщиной, которую любил и безжалостно бросил тридцать лет назад: «Все проходит, мой друг, – забормотал он. – Любовь, молодость – все, все. История пошлая, обыкновенная. С годами все проходит. Как это сказано в книге Иова? «Как о воде протекшей будешь вспоминать». Николай Алексеевич смотрит на красавицу Надежду (точная и тонкая работа Лидии Вележевой) словно с другого берега, как будто их уже разделили воды Стикса. Так смотришь на дорогую тень и огорчаешься ее волнением. Так прощаешься и прощаешь только перед разлукой, которая не предполагает свидания. Юрий Яковлев – Николай Алексеевич уходит легкой танцующей походкой в раскрывшуюся ослепительно сияющую белизну сцены-неба... Как выясняется, бенефис – удивительно коварный жанр, сродни фотографии крупным планом. И достоинства и недостатки оказываются увиденными, как в увеличительное стекло. К чести вахтанговских старейшин, большинство этот крупный план выдерживают с блеском. Давно не было такой обаятельной роли у Владимира Этуша, как старый торговец мебелью Грегори Соломон из «Цены» Артура Миллера. На вопрос о возрасте он чуть пожимает плечами: «Да, мой мальчик, мне девяносто». Делает паузу и оборачивается к зрительному залу: «Почти»… Он легко подмигивает небесам, чуть извиняясь перед Всевышним: «Ну, я тогда еще немножко тут задержусь? Ты не против?»… Старейшая актриса театра Галина Коновалова выбрала рассказ Бунина «Благосклонное участие» и с состраданием, пониманием и безжалостным сарказмом рассказала-сыграла историю о старой «бывшей актрисе императорских театров», которая едет выступать на благотворительный вечер. Пожимая плечами, она рассказывает о том, как критик из первого ряда вздрогнул от романса «Я б тебя поцеловала» и изобразил гримасу, дескать, делай, что хочешь, только не это! И как критик просчитался, потому что актриса имела оглушительный успех. И Галину Коновалову в роскошном концертном прикиде торжественно уносит со сцены юная массовка, действительно под оглушительные аплодисменты вахтанговского зала… Римас Туминас поставил своего рода парад «уходящего театра», блистательного, яркого, победительного. Видение театра, которого уже не будет, но о котором так иногда скучаешь. И – кто знает, – театр, пришедший ему на смену, сумеет ли прожить свой век так достойно и встретить старость так красиво…
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm Новая газета, 13 ноября 2011 года Елена Дьякова. Бенефис принцессы Турандот. Вахтанговскому театру — 90 лет 90-летие самого романтического театра Москвы празднуется сегодня. А 11 ноября на сцену вышел юбилейный спектакль Римаса Туминаса «Пристань» — бенефис бенефисов, нарядный и ностальгический. Играют Юлия Борисова, Галина Коновалова, Людмила Максакова, Ирина Купченко, Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Василий Лановой, Вячеслав Шалевич: цвет вахтанговцев ХХ века. «Пристань» — коллаж их невоплощенных ролей и спектаклей. А по формуле Туминаса — месса театру. Ставила, к слову сказать, режиссерская группа — душ в пять. Рука Туминаса более всего ощутима во фрагменте «Благосклонное участие». Бенефисом Галины Коноваловой стал точный и нежный рассказ Бунина о ежегодном (и единственном в году) выступлении престарелой солистки Императорских театров на вечере в пользу недостаточных воспитанников Пятой московской гимназии, о месяцах репетиций, о концертном наряде, в котором она похожа на «Смерть, собравшуюся на бал». В конечном счете — о театре как наркотике и монашеском ордене. И о невинном, нарядном, безумном, каждодневном празднике приарбатской Москвы 1900-х. Статистов этого праздника — студентов-распорядителей, курсисток-энтузиасток, «чуткую молодежь» 1900-х с ее ликующими аплодисментами (под самый занавес истории всей той Москвы) играют молодые вахтанговские актеры, превращенные в гротескные и трогательные фигурки, похожие на статистов петербургской уличной пантомимы в «Маскараде» Туминаса. Солистку Императорских театров, как уже сказано, — Галина Львовна Коновалова. В труппе Театра Вахтангова она состоит с 1938 года. Галина Львовна играла уличного мальчишку в «Сирано» с Михаилом Астанговым в 1943-м — и играла дуэнью Роксаны в «Сирано» с Максимом Сухановым полвека спустя. (А еще десятью годами позже стала замечательной Няней в «Дяде Ване» Туминаса.) Ноту «Благосклонного участия» поддерживает и переводит в слова фрагмент «Цены» Артура Миллера с Владимиром Этушем в роли 90-летнего нью-йоркского антиквара. В прошлом — матрос и акробат, ныне странствующий по лестницам доходных домов философ (впрочем, отнюдь не забывающий о прибыли), антиквар Соломон оценивает не только груду старинной мебели, продаваемую несостоятельным наследником. Он оценивает в блестящем миллеровском монологе весь Нью-Йорк 1960-х. Его диагнозы сидят на нынешней Москве как влитые. Эта резная мебель сделана навек: и оттого не нужна людям, для которых лучшее утешение — купить что-нибудь новенькое. Этот стол черного дерева пугает: «Садясь за такой стол, человек не просто знал, что он женат, — он знал, что он женат на всю жизнь». Эти готические буфеты и арфы с треснувшим резонатором не влезут в современные квартиры: ширина дверных проемов не рассчитана на них. Вещи «другого мира», сработанные навек, громоздятся на вахтанговской сцене. Владимир Этуш играет антиквара-акробата-философа, сверстника своего, — виртуозно и с наслаждением. Что-то от неуместной в своем совершенстве, в своей домовитой, чинной, старозаветной прелести бутафорской мебели, не способной влезть в проем современного сознания, есть и в самом спектакле «Пристань». Это чувствуешь, когда седой и прямой Василий Лановой в цилиндре и белых перчатках проходит к рампе сквозь толпу молодых актеров, читая: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» Когда под фанфары выносят на паланкине умопомрачительно нарядную, изящную, как прежде, зловеще-оживленную миллионершу Клару в облике Юлии Борисовой («Визит дамы» Фридриха Дюрренматта). Когда на сцену выходит Юрий Яковлев — отставной генерал из «Темных аллей» Бунина. И особенно, когда Яковлев в финале «Темных аллей» читает залу образца 2011 года алмазное восьмистишие Бунина «И цветы, и шмели, и трава, и колосья…» Фрагменты «Пристани» разнородны и неравноценны. Явление Людмилы Максаковой в «Игроке» (Людмила Васильевна уж наверняка могла б сыграть и Полину, — но играет Бабушку), ее властный и победительный шаг, жест, которым она извлекает из необъятной черно-бурой муфты еще и лисью горжетку «с мордочкой» (точно факир змею из хурджина) — все обещает виртуозного Достоевского. Но увы: Рулеттенбург тонет в сценической суете. Шуму столько, словно казачий полк идет маршем через мирный немецкий курорт, сея панику и создавая лубочную легенду столетия на два… В целом же — юбилейная «Пристань» трогает зрителя. И, несомненно, выполняет одну из ключевых задач культуры: упражнять в публике способность к уважению. Вахтанговский ХХ век, парадом и дивертисментом проходящий перед зрителем в блеске глаз и седин, перьев на шляпах и бутафорских диамантов, в блеске опыта и пластики, Пушкина и Бунина, — не уважать невозможно. И спасибо им всем за благосклонное участие в нашей маленькой жизни.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm МН, 14 ноября 2011 года Дина Годер. Венок бенефисов. Римас Туминас поставил к юбилею Вахтанговского театра спектакль для звезд. Римасу Туминасу пришла в голову отличная идея — отметить 90-летие Вахтанговского театра не очередной невыносимой реинкарнацией «Принцессы Турандот», а спектаклем, состоящим из бенефисов звезд труппы, всю жизнь проработавших на этой сцене. Премьеру играли подряд 11-го, 12-го и 13-го — в сам день 90-летия (в Театре Вахтангова всегда чертову дюжину считали счастливым числом). Представление под названием «Пристань» состояло из девяти мини-спектаклей, которые можно складывать в букет в разном составе и даже разной последовательности. Недаром программка тут выглядит как набор открыток, где каждая — отдельная программа мини-бенефиса. Это понятно: большая часть эпизодов строится вокруг старейших артистов театра, которые в последние годы очень редко выходят на сцену. Тем более поразительно, как они — и прежде всего актрисы — выглядят. Юлия Борисова, работающая в Театре Вахтангова почти 65 лет и сыгравшая свою последнюю премьеру — «Милый лжец» — в 1994-м, выходит на сцену не богатой старухой («Визит дамы» Дюрренматта), а сияющей принцессой Турандот в золотом наряде. Знакомый голос с капризными интонациями не дает усомниться, что это она, хотя похоже на чудо: стройная, с ослепительной улыбкой, использующая разговор о протезе для того, чтобы помахать перед носом обрюзгшего партнера (который вообще-то только родился, когда Борисова уже работала в Вахтанговском театре) длинными ногами. Ирина Купченко в «Филумене Мартурано» де Филиппо выглядит на сцене так, будто ей лет тридцать, мне никогда не приходилось видеть на сцене такую молодую, игривую, танцующую Филумену — у героини трое взрослых сыновей и обычно ее играют солидной матроной, пусть и с бешеным нравом. Режиссер понимает, в чем состоит его задача на этот раз, и максимально «выключает Туминаса», то есть в большинстве сцен уводит на задний план свою насмешливую эксцентричность, а лишь строит эффектную рамку для бенефицианта. Каждый из получасовых мини-спектаклей — это не просто отрывок из знаменитой пьесы, а законченная композиция, и значит, у ее героя есть возможность как выйти под восторженные рукоплескания зала одному или в окружении массовки из глубины сцены, так и эффектно уйти (многих «кордебалет» уносит на руках). Для некоторых Туминас даже придумывает в центре сцены стул, похожий на трон, вокруг которого и закручивает все действие. Думаю, большинство из наших великих стариков о таком чествовании могли только мечтать. Но лучшими в этом спектакле оказываются не те эпизоды, в которых немолодые актеры показывают, что есть еще порох в пороховницах, а те, где они не боятся своего возраста, смеются над ним, а вместе с тем над собой. Где они принимают себя такими, какими стали сегодня. Как 89-летний Владимир Этуш, который выходит в роли торговца старой мебелью Грегори Соломона из «Цены» Артура Миллера со своим неотразимым обаянием старого еврея и прелестным лукавством. («Золотко, мной все женщины всегда оставались довольны, что тут поделаешь», — говорит он молодой героине под хохот зала.) И когда молодой партнер, посмотрев в бумаги антиквара, изумленно спрашивает: «Вам почти девяносто?» — Этуш легко отвечает: «Да, мой мальчик, — и, повернувшись к залу, снова разводит руками: Да». И зал заходится в аплодисментах, ко всему прочему понимая, что трудная жизнь бывшего акробата, а потом торговца Соломона ничто против реальной жизни Владимира Абрамовича, отец которого, коммерсант из местечка, дважды сидел в советские годы, а сам актер успел окончить иняз, уйти на войну, получить тяжелое ранение, выжить, быть комиссованным по инвалидности и лишь тогда поступил в Щукинское училище. В «Темных аллеях» Юрий Яковлев выходит не моложавым военным, как у Бунина, а самим собой, высоким интеллигентным стариком с восковым лицом и мгновенно узнаваемым тихим голосом с мягкими интонациями. С маленькой бородкой, в штатском пальто, он если кого и напоминает, то скорее Чехова, которого играл в 1965 году в спектакле «Насмешливое мое счастье». Яковлев выглядит человеком, уже очень далеким от волнения старых воспоминаний о брошенной любви, он живет уже в каком-то другом, своем мире. История с встреченной через 30 лет красавицей Надеждой почти не беспокоит его, а только шумит где-то на периферии сознания, как шелестят волны, перемежая эпизоды спектакля. И то, как Яковлев уходит со сцены — в открывшуюся в глубине белизну неба, не оглядываясь, неожиданно легкой, вальсирующей походочкой, — выглядит пронзительнее, чем любой надрыв. Ну и самым восхитительным эпизодом оказывается бунинское «Благосклонное участие» — разыгранный 95-летней Галиной Коноваловой рассказ о волнении старой, давно неиграющей актрисы, приглашенной участвовать в гимназическом благотворительном утреннике. Надо сказать, Коновалова в отличие от других звезд этого спектакля никогда не была вахтанговской премьершей, она почти не играла больших ролей, но именно сейчас, на десятом десятке, вдруг оказалась нужна своему театру как мало кто: ведь ее бесстрашная любовь к эксцентрике идеально совпала с манерой нового худрука театра. В «Пристани» Коновалова в окружении молчаливо суетящейся молодежи играет-читает рассказ Бунина со своими упоительно несовременными интонациями, легко, иронично, с едким пониманием психологии маленькой актрисы — какой бы она ни выглядела смешной и в то же время горькой. Разодетая, как «Смерть, собравшаяся на бал», она улетает со сцены на поднятых руках восторженных студентов, и это актерское счастье — лучшее, что можно было придумать для звезд Вахтанговского.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm МК, 15 ноября 2011 года Марина Райкина. Эта пристань со слезами на глазах. Иностранец преподнес урок русским театралам. 90-летний юбилей Театра им. Евгения Вахтангова войдет в историю как самый рискованный проект, заставляющий посмотреть на «датские» мероприятия вовсе не как на праздник. С подробностями из академического театра — обозреватель «МК». В зале собрался весь цвет отечественного театра с редкими представителями чиновничества и бизнеса. В Большом театре было наоборот. В Вахтанговском же — худруки, режиссеры, артисты, директорский корпус и даже производители декораций — все приглашены на юбилей. Поцеловки, объятия (ведь все свои), ожидание праздника. И вот он начался. Тревожная, полная напряжения музыка вместо фанфар и фальшиво-приподнятой увертюры. Отголосок чего-то трагического несет сцена, и это поначалу многих удивляет, если не сказать больше. Гости озираются, профессионально перемигиваясь: мол, не ту ноту взяли. Медленно покачивается хрустальная люстра меж двух колонн — они установлены на сцене впереди серых стен, но не плоских, а с деталями. Это постоянная декорация талантливого художника Адомаса Яцковиса к почти четырехчасовому действию с антрактом. Римас Туминас, третий сезон возглавляющий Вахтанговский, отчаянно решил поплыть поперек течения. Он предложил российской столице и ее театральному (и не только) бомонду зрелище с главной идеей — человеческий фактор. Тот самый, на который в России, в ее государственном менталитете, давно забили. Здесь же личность актера и память стали идеей-фикс «Пристани» — спектакля, специально подготовленного к юбилею. Девять актеров, девять блестящих имен, составляющих золотой фонд Вахтанговского, оказались на сцене с отрывками из пьес, о которых мечтали, но не сыграли за всю свою жизнь — так сложилась судьба. И никогда бы прекрасная Юлия Борисова не стала Кларой Цаханассьян («Визит дамы»), Людмила Максакова — графиней Антонидой Васильевной («Игрок»), Юрий Яковлев — Николаем Алексеевичем из бунинских «Темных аллей». И кто знает, стали бы когда-нибудь Ирина Купченко с Евгением Князевым партнерствовать в «Филумене Мартурано», а Владимир Этуш — Грегори Соломоном в «Цене» Миллера? Сколько шансов у Галины Коноваловой сыграть бывшую артистку императорских театров? В ее шикарные годы — артистке 95 — они были равны нулю. По окончанию «Пристани» к Коноваловой буквально бросались: «Галина Львовна, вы потрясающая... В ваши годы!» — Какие годы?! Перестаньте! — звонким голосом отвечает на комплименты старая актриса. — Я беру благодарности щенками, деньгами и мебелью. Юмора этой даме не занимать. А на сцене, которую режиссер Туминас выстроил в стилистике немого кино, она блистала. Отрывки полновесные, не обрезанные, и их местами затянутость, может быть, впервые во благо — можно увидеть мастерство и многое понять про то, что в русском театре есть, а что безвозвратно, увы, уходит. Благодаря «Пристани» понимаешь, что со сцены (и в данном случае — не только Вахтанговского театра) абсолютно ушла интонация. Когда можно закрыть глаза и по одной фразе определить: это говорит Василий Лановой, а это — только Юрий Яковлев. Да, он уже старенький, и видно, что нездоров, но голос, вкрадчиво-мягкая манера... ее не забыть никогда! И если он даже просто стоит на сцене, не произнося ни слова, или сидит на дощатой скамье, то невозможно не удивиться органике существования. А Юлия Борисова! Во-первых, неповторимый голос — как будто немножко взвинченный. А во-вторых, каким-то необъяснимым образом происходит слом и голоса, и психологического состояния ее героини, приехавшей получить сатисфакцию в город своего детства. Незабываемая улыбка Вячеслава Шалевича в образе Галилея, кураж Людмилы Максаковой, представшей гоголевской графиней. Владимир Этуш срывает аплодисменты буквально после каждой реплики своего старого оценщика, и понятно, что артист он роскошный, и лучше, чем директор Дома актера. В финале музыка Фаустаса Латенаса будто напряжется вся, точно перед броском, загудит органом, и на сцене распустится огромный парус, на котором будут под ветром дрожать и колыхаться портреты ушедших уже вахтанговцев и самого основателя театра — кареглазого, с пижонски зализанными волосами Евгения Вахтангова. Конечно, такая философская метафора не может не вызвать эмоцию, разбередить чувства. «Пристань» оказалась достаточно универсальным изобретением Туминаса, как кубик Рубика. Уже сейчас готовятся отрывки с другими замечательными актерами, в частности, Маковецким, Сухановым, Ароновой, которые войдут в уже репертуарную «Пристань».
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_pristan.htm OpenSpace.ru, 18 ноября 2011 года Алексей Бартошевич. Реквием Римаса Туминаса. К юбилею вахтанговской сцены худрук театра поставил для его стариков-корифеев спектакль с многозначным названием «Пристань». Сидя в зале Вахтанговского театра на спектакле «Пристань», поставленном Римасом Туминасом к девяностолетию театра, я припомнил историю, рассказанную Лоренсом Оливье в его автобиографии. Году в 1925-м юный Оливье случайно подслушал за кулисами разговор двух пожилых актеров. Они вспоминали о ком-то, кого почтительно называли «Старик». Помнишь, что делал Старик в четвертом акте «Купца»? А в финале «Ричарда»? Или его пауза в «Почте»? Оливье понял, что речь шла о Генри Ирвинге, и тут же поклялся, что когда-нибудь он сам станет Стариком и о нем будут говорить с тем же почтением и восторгом. В театральном лексиконе «старики» – нечто большее, чем артисты почтенного возраста, прослужившие на подмостках лет по пятьдесят или более того. В каждой труппе были старые актеры, но мало где были «старики». Старики-корифеи, водители толпы хоревтов, живая легенда театра, воплощенная память о великих и навсегда ушедших театральных временах. Они – средоточие лучших, прекраснейших черт каждой нации. Я своими глазами видел (мне было лет шесть), как, встретив на улице Горького Василия Ивановича Качалова, идущего в Художественный театр из своего Брюсова переулка, люди останавливались, снимали шляпы и почтительнейше кланялись тому, кто самим своим существованием среди них доказывал, что не все еще иссохло в русской культуре и русской жизни. В том, как они приветствовали актера, не было ни фанатического экстаза неистовых поклонников, ни любопытства обывателей, повстречавшихся со знаменитостью – будет что рассказать соседям. В глазах прохожих светилось то, что можно назвать благоговением. С годами лиц пенсионного возраста в наших театрах становилось все больше, а «стариков» все меньше. Проблема не столько для геронтологов, сколько для историков культуры. Где снег минувших лет? Где «старики» теперь? Они давно стали если не вовсе ушедшей, то уходящей натурой, вымирающим племенем великанов. Не только в силу неотменимых законов природы, но более всего – по причине перемен, происходящих в театре и в самом обществе: об этом писалось и говорилось довольно. «Старики» исчезают или вовсе исчезли оттого, что нынешний театр и нынешнее общество не нуждаются в них. Это не хорошо и не дурно: просто это так и иначе быть не может. Кому нужен Ирвинг в век Марталера? «Пристань» ничем не напоминает традиционные юбилеи. Вместо привычной на вахтанговских и всех прочих театральных торжествах легкокрылой (и порядком утомившей) мелодии из «Турандот» со сцены слышится сотрясающая вселенную трагическая поступь Miserere Латенаса – всечеловеческой молитвы о спасении, звучавшей в финале «Макбета» Някрошюса. О ком рыдает эта музыка, какие утраты оплакивает, чью память славит? В финале на трепещущем белом полотнище одно за другим нам явлены лица (теперь уже лики) ушедших в мир иной вахтанговцев. Все они здесь, начиная с самого Учителя: Куза, Глазунов, Щукин, Горюнов, Симоновы (Рубен и Евгений), Орочко, Львова, Мансурова, Шихматов, Гриценко, Ульянов. Прекрасные, озаренные талантом лица, счастливые судьбы (даже если горестные, все равно – счастливые). Один за другим нынешние вахтанговские корифеи поднимаются на сцену, чтобы сыграть желанную несыгранную роль, роль – несбывшуюся мечту. Это не значит, что у героев юбилея нет актерского будущего. Кто-то из них, вероятно, еще сыграет не одну роль. Туминас прощается не с Шалевичем или Этушем, а с изумительным поколением вахтанговских стариков. За немногими исключениями (Максакова), им нечего делать в его театре. Весь путь этого поколения, от самых первых его шагов, прошел у меня на глазах. Я помню, как в Москве заговорили об Этуше после его уморительно смешного Лаунса в «Двух веронцах», как впервые прогремело имя Юлии Борисовой, сыгравшей в инсценировке «На золотом дне» по Мамину-Сибиряку, как они – Ульянов, Греков, Борисова, Шалевич, Гунченко, Яковлев, Гриценко, молодые, светившиеся талантом, полные свежих сил, – всей гурьбой высыпали на сцену в спектакле, ставшем дебютом поколения – наивном и прекрасном «Городе на заре». Именно как поколение они тогда покорили Москву. И на много лет остались ее любимцами. Актеров многочисленных своих театров Москва любила всей душой, но очень по-разному. Вахтанговцев – с особенной нежностью. Никто лучше их не умел украсить унылые или жуткие будни, сообщить жизни дух элегантного праздника (кто искуснее вахтанговцев умел носить галстуки-бабочки или умопомрачительно изящные платья?); никто не был способен с таким искусством заставить верить, что мир хорош, прекрасен и полон всякого рода приятностей, которым нужно уметь радоваться. Что все страхи напрасны, все тяготы в конце концов минуют – и вообще все обойдется и само собой устроится наилучшим образом. Во времена всяческих испытаний, в изобилии посланных стране историей, люди нуждались именно в таком послании. Но только до поры до времени. Украшение реальности, как это не раз бывало, обращалось в ее приукрашивание. Спектакли арбатского театра начинали напоминать роскошные изделия кондитерского искусства. Бывали исключения (постановки Петра Фоменко, некоторые работы Владимира Мирзоева), но их было немного. Актеры ульяновского поколения были и остались мастерами, но их блистательного искусства не мог не коснуться царивший в театре дух эстетической замкнутости. Как бы длинен ни был список сыгранных ими ролей, в итоге они сделали на сцене своего любимого театра гораздо меньше того, что, судя по размаху и глубине их дарований, рождены были сделать. И вот теперь, обремененные летами и славой, ставшие Стариками в ирвинговском значении этого слова, вахтанговские корифеи вышли на сцену, чтобы сыграть свои заветные (кто знает, может быть, последние) роли в спектакле с многосмысленным названием «Пристань». Василий Лановой читает Пушкина, Вячеслав Шалевич играет Брехта, Людмила Максакова – Достоевского, Юлия Борисова – Дюрренматта, Владимир Этуш (восхитительно!) – Артура Миллера, Галина Коновалова и Юрий Яковлев – Бунина. Кульминацией всего вечера был, без сомнения, Юрий Яковлев в «Темных аллеях». Вы вдруг понимали, что такое великий актер в подлинном, а не в масскультно заезженном смысле, как неотразимо прост и прекрасен, как чист и свят может быть театр, обращенный к человеческому сердцу. Навсегда запомним последний жест уходящего в неведомое пространство старика. Обернулся на полдороге, бросил взгляд в темноту зала, на секунду приостановился, поднял трость, и снова двинулся туда, в глубину подмостков, в неведомое пространство вечности, решимся сказать – в бессмертие. Тут была не столько боль несбывшегося счастья, сколько спокойная готовность примириться с посланной свыше судьбой, прощальная мудрость шекспировского Просперо. Вас посещала не только тоска о том, что прекрасное поколение близится к неотвратимому исходу (дай всем им Бог здоровья), но более всего благодарность за свет, который они столько лет нам дарили и продолжают дарить. Ну что же: Римас Туминас коленопреклоненно признался в любви к великим вахтанговским старикам и великой вахтанговской школе. Долг признательности исполнен с достоинством и безукоризненным вкусом. Однако долгие проводы – лишние слезы. Не век же оплакивать уход уходящих. Туминас сделал своим старикам царский подарок, но одновременно подвел решительную черту под историей прошедших десятилетий. Теперь худрука ждет нелегкая задача – продолжать дело, которое он с успехом начал: вывести театр из тупика, открыть в вахтанговской традиции то, что связывает ее с режиссерским театром современности. Не разрывая нить, тянущуюся от «Принцессы Турандот», помнить, что Вахтангов – это не только беззаботно-ироническая игра со старинными масками, но и трагические гротески «Эрика ХIV». Уже сделанное на новой для него сцене («Троил и Крессида», «Дядя Ваня») доказывает, что, несмотря ни на что, цель эта может быть достигнута. Прежде всего потому, что очень уж хороши вахтанговские актеры разных поколений. Нелепо сомневаться в возможностях труппы, в которой есть Маковецкий, Суханов или, например, Лидия Вележева (для меня, совестно признаться, было некоторой неожиданностью, что Вележева сыграла чуть ли не на равных с Яковлевым: вот что значит быть на сцене рядом со Стариком). Туминас поставил спектакль-элегию, спектакль-прощание со стариками вахтанговского театра и тем самым – с великим театром прошлых времен, театром-мессией и спасителем человечества. Этот театр был неотразимо прекрасен, но возврата к нему нет.
респект: http://telekanalteatr.ru/rimas-tuminas-i-vidas-silyunas.html 25 октября 2011 Римас Туминас: «Режиссер – это ласковая сила» Видас Силюнас, театральный критик, доктор искусствознания, профессор РУТИ. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Е. Вахтангова В этой программе: •Туминас рассказывает о себе •о своих режиссерских работах •о взаимодействии с актерами Доктор искусствознания, профессор Видас Силюнас общается в эфире с Римасом Туминасом, лауреатом Государственной премии, художественном руководителе театра им. Е. Вахтангова. В ходе задушевной беседы давних знакомых известный режиссер раскрывается как «Туминас-художник и Туминас-человек». Он много говорит о детских воспоминаниях. Во всех своих постановках он старается передать запах, вкус, ощущения деревенского детства. Многие герои спектаклей Туминаса несут в себе частичку его самого. Знаменитый литовец часто расуждает о смерти. «Каждый спектакль или фестиваль – это маленькая смерть. Я не могу их смотреть, это как казнь для меня, как будто у тебя что-то отбирают» И добавляет: «Хочу сжечь прошлое. Пусть это пламя обогревает других … То, что было – это уже не мы. Мы сейчас, здесь». По его глубокому убеждению, «со смертью надо подружиться». Одна из основных тем передачи – спектакль Римаса Туминаса «Дядя Ваня». Собеседники обсуждают действующих лиц: «о каждом персонаже можно ставить отдельную пьесу». Самое главное чувство для Туминаса – жалость к человеку. «Формулировки нет, только чувство». Худрук театра им. Вахтангова, имея в виду нынешние времена, заявляет, что стоило «поставить спектакль ради одной фразы: «человек, который не крал». Разговор продолжается размышлениями Римаса Владимировича о работе режиссера с актерами, сам он старается в каждом из них разглядеть одаренность: «Моя профессия – высекать красоту», «одаривать актеров богатой, талантливой жизнью». Туминас признается, что боится театральной рутины, и слегка пеняет судьбе, что не испытал счастья. Но тем не менее «от понимания, что счастье и любовь существует, надо быть счастливым». видео http://telekanalteatr.ru/rimas-tuminas-i-vidas-silyunas.html
респект: http://telekanalteatr.ru/kogda-tekut-nastoyashhie-slezy-oni-ne-dolzhny-upast-na-butaforskie-monetki.html 24 февраля 2012 «Когда текут настоящие слезы, они не должны упасть на бутафорские монетки» Павел Каплевич, заслуженный деятель искусств России, художник, продюсер; Юлия Рутберг, заслуженная артистка России, актриса театра им. Е.Вахтангова; Виктория Севрюкова, заслуженный художник России, театральный дизайнер. Герои беседуют: •О востребованности в театре •О нужности творческого человека самому себе •О продюсировании, о современной режиссуре, театре и шоу-бизнесе. •О своем поколении и своём месте в нём •О взаимопроникновении художника, актера и режиссера. •О Выставках и книгах Театральный художник – профессия поистине загадочная для зрителя. Люди, работающие в этой профессии так же загадочны и словно неосязаемы. Мы видим порой прекрасную сценографию, костюмы, собранные из тысячи мелочей, но, как правило, даже не представляем, кто за всем этим стоит. Сегодня театральные художники Павел Каплевич, Вита Севрюкова и актриса Юлия Рутберг собрались на телеканале «Театр». Будучи давними друзьями и сотрудниками, они имеют массу тем для разговоров, множество интересных воспоминаний о совместной работе и студенческих годах. Попасть за кулисы театра – всегда интересно, но услышать о механизме создания визуального ряда спектакля, переходящего в его смысловую канву – это интересно в высшей степени. Так же, как и узнать о работе художника с актёром, о незаметных зрителю мелочах, непосредственно влияющих на создаваемый актёром образом, увидеть один из методов подхода к составлению костюма. Увлекательный разговор наших гостей вовсе не ограничивается забавными воспоминаниями, он плавно переходит к серьёзной проблеме творческого пути художника. Действительно, должен ли театральный художник идти в команде с режиссером, актёрами и своими коллегами или же ему удобнее существовать одному, не завися ни от кого и оставаясь предоставленному самому себе. Ведь это даёт возможность заниматься инсталляциями, шоу-бизнесом, писанием книг… но с другой стороны лишает возможности обрести свой театральный стиль и почувствовать театр, как семью. Известными художники, Каплевич и Севрюкова пытаются понять, что из этого важнее.
респект: http://telekanalteatr.ru/teatr-im-evgeniya-vaxtangova-spektakl-obychnoe-delo.html Театр им. Евгения Вахтангова. Спектакль «Обычное дело» Комедия режиссера Владимира Иванова по пьесе Рэя Куни «Обычное дело». Сюжет с неожиданными поворотами и «ловушками», блестящая комедия положений, в которой мастерство Рэя Куни проявилось щедро и непредсказуемо. В ролях: Алексей Гуськов, Мария Аронова, Евгений Косырев, Лидия Вележева, Владислав Гандрабура, Рубен Симонов и другие ваши любимые актёры. http://www.youtube.com/watch?v=JSagbZjctvM#t=1057
респект: http://telekanalteatr.ru/teatr-tanca-ach-spektakl-karmen.html 4 декабря 2012 Театр танца A|CH. Спектакль «Кармен». Анжелика Холина, литовский хореограф, известна столичной публике как постановщик спектаклей «Берег женщин» и «Анна Каренина» в театре им. Евг. Вахтангова. 12 ноября состоялась премьера ее хореографического спектакля «Кармен» на сцене театра им. Пушкина. Анжелика работает в привычном для себя ключе слияния жанров. «Кармен» — это срастание, взаимопроникновение драмы и балета, что называется пластическая драма или драматический балет. Главной особенностью спектакля, как и предыдущих постановок, является то, что в нем задействованы не профессиональные танцоры, а драматические артисты, не имеющие классической балетной школы. Исключение составляет лишь Ольга Лерман, исполнительница роли Кармен, которая помимо театрального института им. Щукина, является также выпускницей Бакинского балетного училища. Но, по словам самих актеров, такая задача, чем сложнее, тем интересней. Исполнитель роли Дона Хосе Леонид Бичевин говорит о том, чтобы драматическому артисту осознать, раскрыть текст движения, текст танца, ему необходима особая сосредоточенность, постоянная включенность сознательного уровня для оправдания всех движений, чтобы сделать их ясными и понятными зрителю. Если со многими артистами Анжелика Холина работала и в предыдущих постановках, то с Алексеем Нестеренко, актером театра Романа Виктюка, исполнителем роли Мадам в легендарных «Служанках» — впервые. Эльдар Джанибеков знаком зрителям по роли в оперетте «Фанфан-Тюльпан». Без слов, с помощью пластики, музыки Бизе и Щедрина, сценографии Юрате Паулекайте, художника по костюмам Юозаса Статкявичуса и рождается этот спектакль, полный, масштабный – большое скопление энергии. «Я не понимаю по-другому театр», — говорит Анжелика Холина.
респект: http://telekanalteatr.ru/teatr-im-e-vaxtangova-spektakligry-odinokix-po-pese-nila-sajmona.html 11 марта 2013 Театр им. Е.Вахтангова. Спектакль "Игры одиноких". По пьесе Нила Саймона. 22 декабря 2012 г. на малой сцене театра им. Евг. Вахтангова состоялась премьера спектакля «Игры одиноких» на основе пьесы «Вторая глава» американского драматурга Нила Саймона. Режиссером-постановщиком выступил Михаил Цитриняк. Эту пьесу театру предложил сам режиссер. На первый взгляд, эта простая история любви, но Михаил Цитриняк внес в сюжет тему творчества, и простая любовная история писателя и актрисы, разворачивающаяся в Нью-Йорке конца 60-х гг прошлого века, становится историей о творчестве. О сложности отношений с творческим человеком, а тем более между двумя творческими людьми, о том, как один человек для другого может стать и источником вдохновения, и причиной душевных страданий. Михаил Цитриняк уже не в первый раз осваивает пространство малой сцены театра им. Евг. Вахтангова. В 2011 году им была поставлена «Медея» Ж. Ануя с Юлией Рутберг в главной роли. На этот раз ставка была сделана на Елену Сотникову, которая сразу была утверждена для участия в постановке. Позже к ней присоединились другие звездные участники вахтанговской труппы — Ольга Тумайкина, Андрей Ильин и Андрей Зарецкий. Главным образом зрителей ждет крепко сложенный психологический театр, с запутанными человеческими отношениями, разобраться в которых, распутать этот клубок зрителям вместе с актерами и предлагает режиссер. «Это история людей, которым за сорок и которым трудно прийти друг к другу даже не смотря на то, что они встретили любовь. И для того, чтобы прийти к друг к другу, нужен непростой путь, огромная работа в любви. Об этом тоже спектакль, о том, что люди не должны отказываться от чувств, которые их посетили», говорит Елена Сотникова.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_besy.htm Коммерсант, 30 марта 2012 года В Театр Вахтангова вселились "Бесы" Премьера нового спектакля Юрия Любимова В московском Театре имени Вахтангова сыграли "Бесов" по роману Достоевского — это первая постановка, которую старейший российский театральный режиссер Юрий Любимов осуществил после своего прошлогоднего разрыва с Театром на Таганке, которым руководил почти полвека. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. Что бы ни поставил Юрий Любимов, его новый спектакль в любом случае стал бы событием — если и не художественным или общественно-политическим, то хотя бы, так сказать, гуманитарным: покинув созданный им почти полвека назад театр и отметив 94-летие, режиссер вернулся на вахтанговскую сцену, где в послевоенные годы стал знаменитым актером, и с искренним воодушевлением приступил к новой работе. Казалось, Любимов был связан с Таганкой не только славной историей своих постановок, но и физиологически — общей системой жизнедеятельности, общими кровеносными сосудами, разрыв которых мог бы оказаться фатальным для старого мастера. Все вышло наоборот. Что касается театра, то не факт, что он выжил как творческий организм. То, что Юрий Любимов не просто пережил Таганку, но даже испытал совершенный необъяснимый с точки зрения житейской логики прилив профессиональных сил, стало ясно на премьере "Бесов". Любимов поставил строгий, элегантный и открытый ветру нашего времени спектакль. Жанр "Бесов" определен как "концертное исполнение романа". На просторной, погруженной в черноту кулис сцене стоит концертный рояль, и роман Достоевского играется в сопровождении музыки Игоря Стравинского и Владимира Мартынова. В начале второго действия несколько вариаций играет сам Мартынов, а все остальное время спектаклем "управляет" Александр Гиндин. Музыка здесь, конечно, не аккомпанемент и не средство оживить атмосферу, а верный помощник режиссера. Да и для актеров тоже помощник — подсказчик и "навигатор", дающий знать, как соблюсти ритм и не потерять общее направление (функция тем более важная, что в инсценировке сохранены почти все сюжетные линии романа Достоевского). Иногда музыка словно сливается с текстом, иногда будто убегает от него, отслаивается — и тогда становится заметной. Конечно, всем интересно, похожи ли "Бесы" на то, что делал Любимов на Таганке в последние годы. И да, и нет. В своем театре он давно уже ставил стремительные, быстрые спектакли-коллажи, ни один из которых не длился больше двух часов. "Бесы" же идут почти четыре, с антрактом. Чуткий профессионал, Любимов не стал "ломать" вахтанговцев через колено, загонять их в привычные для режиссера ритмы сценического монтажа. Актеры Театра имени Вахтангова оказались словно вписаны в узнаваемый таганковский рисунок — но внутри него мастер, опровергая расхожее мнение о себе как о неумолимом и насмешливом диктаторе, дал главным героям время и пространство для собственной игры. В "Бесах" немало запоминающихся актерских работ — и статный, гибкий похожий на нездешнего инфернального злодея Ставрогин Сергея Епишева, и подвижный, прыгающий по сцене, точно мячик, толстяк Лебядкин Евгения Косырева, и хромоножка Марии Бердинских, внутренний надлом которой словно вывернут наружу, и сразу две роли Юрия Краскова — почти неподвижный старец Тихон и верткий, ловкий Петр Верховенский. Дело, впрочем, не в гротескной яркости актерского присутствия — в конце концов, этим ли удивлять на вахтанговской сцене, а в том, что Любимов сумел настоять на четкости и важности каждого слова, на необходимости не только вычерчивать свою роль, но и не упускать общую мысль. Мысль, конечно, драматическая — а иначе с чего бы Юрию Любимову браться за "Бесов". Весь спектакль актеры, не занятые непосредственно в диалогах, остаются на сцене — они сидят на возвышении, позади рояля, между иконой и напольными часами, на фоне огромного задника-репродукции картины "Галатея и Асис", которую Ставрогин считал воплощением идеала. Конечно, Любимов ставит спектакль о зле, которое разъедает людей и лишает их идеала. Можно сказать, что ряды людей в глубине сцены — это толпа, подверженная влиянию вождей, а можно — что бесчинный коллектив: собирался же режиссер ставить "Бесов" про актеров Таганки. Но, честно говоря, посещают вдруг и совсем другие ассоциации: белые лозунги с названиями главок романа, которые поднимает над головой массовка, недвусмысленно отсылают к протестному гражданскому движению в России. Юрий Любимов поставил спектакль-предупреждение — о соблазнах-опасностях коллективного возмущения и российского либерального воодушевления — о том, о чем вряд ли бы сегодня осмелился заговорить кто-нибудь еще. Именно белыми лозунгами у Любимова бесшумно задавливают насмерть Шатова, по сложенным на пол в белую дорожку транспарантам шествуют Ставрогин и Верховенский. Крови в любимовских "Бесах" нет, но она рядом. И не случайно, что лирическим героем режиссера оказывается Верховенский-старший (Юрий Шлыков), которого обычно никто не воспринимает всерьез. Именно его слова кажутся здесь самыми здравыми, и он же совершает единственно возможный честный поступок — уходит с нагруженной книгами тачкой в одиночное путешествие за правдой. Кто не захочет считать финал обращенным к обществу консервативным манифестом бывшего диссидента, пусть посчитает это просто личным выбором умудренного жизнью мастера.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_besy.htm РГ, 29 марта 2012 года Алена Карась. Мчатся "Бесы"... Юрий Любимов показал на сцене Театра им. Вахтангова эпическую фреску Федора Достоевского. 94-летний мастер сцены создал монументальную эпическую фреску "Бесы" длиной в четыре часа и шириной в полтора столетия и перекинул мостик к ушедшей традиции актерского театра корифеев. Заполучив сцену, на которой играл более полувека назад, Юрий Любимов декорировал ее сам - нарочито "старомодно". На фоне рисованного задника, чего сегодня почти не делают даже в операх, он расположил невысокий амфитеатр кресел, в которых - зеркально по отношению к зрительному залу - сидят все актеры, занятые в спектакле, создавая выразительную "партию хора". По бокам у кулис - антикварные кресла и столики, подчеркивающие то обстоятельство, что создатель спектакля ни к какому "осовремениванию классики" не стремится. Демонический грим Ставрогина (Сергей Епишев), костюмы персонажей - все соответствует той театральной традиции, которую Юрий Петрович, казалось, решительно отверг много лет назад. На этих "Бесах" чаще вспоминаются спектакли Вахтанговского театра 50-70-х годов прошлого века, чем революционный период юной Таганки. Два изображения - одно из них огромное, занимающее весь задник, другое - существенно меньше, расположенное справа, - удерживают всю конструкцию смыслов. Старая потрескавшаяся икона (кажется, Николы Угодника) и ампирная "Асис и Галатея" явно спорят друг с другом. Но к финалу оказывается, что нет. Фортепиано в центре, на котором пианист Александр Гиндин (видимо, за ним последуют Александр Кудрявцев и Иван Соколов) играет произведения Стравинского, а в начале второго акта живой композитор Владимир Мартынов виртуозно исполняет собственное сочинение. Речь Верховенского-старшего о Сикстинской мадонне и красоте венчает всю конструкцию спектакля. Сидящий в зале Любимов, точно дирижер палочкой, машет своим волшебным фонариком, добиваясь точности исполнения и тем еще раз акцентируя свою приверженность красоте. Музыка как идеальный образ красоты и гармонии, ставшая цементом всего спектакля, не остается здесь фиговым листком, прикрывающим изъяны, но - напротив - претендует на то, чтобы окончательно превратить драматический театр в искусство оперы и балета (не случайно спектаклю потребовался хореограф такого уровня, как Михаил Лавровский). Все до единого ведут здесь свои роли как оперные партии, легко переходя от галопирующей речи к музыкальным аллюрам. Благодаря этой музыкальности, столь свойственной любимовскому театру, спектакль проявил те особенности романа Достоевского, которые часто теряются в более "философических" трактовках. Он кажется очень смешным и отточенно афористичным. В иных же сценах пристрастие Достоевского к опере и мелодраме, комедии плаща и шпаги оформилось в блистательные театральные эскапады. Все антре Лебядкина в исполнении молодого актера Евгения Косырева, когда его большое тело начинает приобретать свойства гуттаперчевого гимнаста - все эти признаки старинного театра актеров-виртуозов воскрешаются на наших глазах, напоминая о временах не только Мансуровой и Штрауха, Гриценко и Орочко, но даже Асенковой и Дюра. Сцены же с Марьей Лебядкиной - Хромоножкой - и вовсе вызывают шквал восторженных оваций. Мария Бердинских - особенно с нарисованными как у китайской принцессы бровями - в какие-то мгновения воскрешает воспоминания о выдающейся роли Зинаиды Славиной - Шен Те в легендарном "Добром человеке из Сезуана". Надтреснутый и вычурный, обработанный голос, кукольное выражение лица, движение рук точно в театре марионеток, разогретое изнутри сильнейшей эмоцией - таково виртуозное воплощение этой юродивой пророчицы Достоевского. Любимов, кажется, обвел всех за нос, то обещая найти аналогии с трагическим расстрелом норвежского острова, то - с бунтом таганских артистов. Единственная отчетливая "аллюзия" к сегодняшним дням, которая прочитывается в спектакле, - это белые транспаранты "снежной революции", на которых начертаны названия сцен: "Хромоножка", "У наших"... Все рассуждения Достоевского о либеральной идее в России, которая непременно приведет к худшим последствиям, чем в Европе, невольно сопрягаются с нынешним всплеском гражданской активности. Когда же мягкого и милого Шатова (Артур Иванов) забивают древками с белыми полотнищами и они саваном покрывают его тело, жертвенно упавшее на авансцену, становится вовсе не по себе. Мучительная мысль о крови, которая только и может скрепить дело любой революции, нежданно превращает спектакль бывшего "революционера" и антисоветчика Любимова в манифест консервативного охранительства. Тот же факт, что на роль своего альтер эго Любимов назначил Степана Трофимовича Верховенского (об этом говорит интонация мягкого, мудрого преображения, с которой играет Юрий Шлыков) с его проповедью красоты и веры, делает идеологию спектакля еще более "консервативной". Степан Верховенский-Шлыков покидает мир спектакля как странник - с тележкой, груженной книгами. Любимов отправляет Россию в новое странствие - на поиски гармонии, мудрости и веры.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_besy.htm Ведомости, 29 марта 2012 года Ольга Фукс. Концерт для фортепиано с Достоевским. Спектакль Юрия Любимова «Бесы» Даже покинув Театр на Таганке, Юрий Любимов не сбился с собственного ритма — весной выпускать премьеру. «Бесы» вышли в Театре имени Вахтангова — там, где Любимов начинал свой режиссерский путь. Жанр спектакля определен как «Концертное исполнение романа в 2-х частях». На сцене царит рояль, над сценой властвует Стравинский и когда-то благословленный им Владимир Мартынов, последний делит место за роялем с пианистом Александром Гиндиным. Ставрогин (Сергей Епишев) — пасынок гармонии, которую он предал, но не перестал в ней нуждаться, — что называется, переворачивает ноты: часто подходит к роялю, вслушиваясь в звуки, вглядываясь в музыкальный текст, точно пытается поймать ускользающий, зашифрованный в знаках и звуках смысл. Он из тех немногих, кто догадывается о наличии этого смысла. В самый разгульный момент — скандального бала — к роялю присоединятся гулкий барабан, писклявая флейта, охрипшая скрипка, но строгие звуки рояля быстро стряхнут с себя это наваждение. Спектакль Юрия Любимова скользит по роману, как по музыкальным темам. Причинно-следственные связи, сюжетные коллизии, мелодраматические моменты (вроде возвращения к Шатову жены, его скорая гибель и ее безумие: гигантские качели от надежды к катастрофе, обозначенные в спектакле лишь схематичным эпизодом) — последнее, что его интересует. Его волнуют идеи — опасные идеи разрушения, экстаз, при котором так легко промахнуть мимо точки невозврата, — ставшие темой романа Достоевского и вариациями сегодняшнего дня. О «расшатанной» России, которая «лишится своего привычного вида», о «наших», о бесцельных либералах и незнакомом, не любимом ими русском народе, об одной десятой населения с абсолютными правами и девяти десятых рабов. Об идейных и фактических виновниках чьей-то крови и разгула, который не под силу потом остановить даже его идейным вдохновителям. Текст романа точно подмигивает в фамилии проныры Липутина (Леонид Бичевин) с коварным вопросом: «А знает Липутин?.. А знает ли Путин?..» В музыке Мартынова есть момент, где бурный пассаж, точно попав в воронку, сводится к одной долбящей ноте. В какой-то момент и спектакль Любимова сводится к одной смысловой настойчивой ноте. Но между тем в этой жесткой кристаллической решетке режиссуры актеры чувствуют себя свободно и меньше всего похожи на пластично-поющую массовку для поэтических коллажей. Сергей Епишев в роли Ставрогина столь выразителен, что, кажется, одними кончиками пальцев смог бы передать этот самоубийственный «коктейль»: аристократизм, брезгливость, желание дойти до конца в духовном падении — и совестливость. Юрий Красков виртуозно скользит между двумя ролями — оседлавшего волну поднявшейся мути Петра Верховенского и старца Тихона, столь болезненно откликающегося на состояние Ставрогина, точно видит в нем собственное, отнюдь не благостное прошлое. Евгений Косырев (капитан Лебядкин) умудряется устроить себе маленький бенефис: его роль распоясавшегося пошляка как плесень на благородном сыре — придает ему терпкий вкус. Юрий Шлыков (Степан Верховенский), игравший у Юрия Любимова еще в первом вахтанговском спектакле, выбрал себе пастельные краски. Если кому и суждено быть в этой истории лирическим героем, так это ему, старику, ужаснувшемуся и упертой власти («Все запретить! Всех обыскать!»), и ее разрушителям. Тихо бредущему в одиночку с тачкой, полной книг, укрытых от дождя кухаркиным фартуком.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_besy.htm OpenSpace.ru, 30 марта 2012 года Алла Шендерова. Возвращение Любимова. Легендарный режиссер поставил в Театре Вахтангова «Бесов» Достоевского «Когда вы идете на Болотную, подумайте о том, кто и куда поведет вас дальше» — так в совсем кратком пересказе выглядит месседж «Бесов». Однако рассуждать об эстетике спектакля Любимова занятней, чем улавливать его политические аллюзии. Так и тянет сказать о зигзагах судьбы. Получив минувшей осенью предложение Римаса Туминаса, Юрий Любимов вновь попал в театр, где долго служил артистом и переиграл всех романтических героев от шекспировского Ромео до молодогвардейца Олега Кошевого. Из Вахтанговского Любимов ушел в 1963-м: поставив со студентами «Щуки» брехтовского «Доброго человека из Сезуана», он отправился вместе с ними в полумертвый Театр драмы и комедии, превратив его во всемирно известную Таганку. На сцене аlma mater Любимову удалось выпустить куда более значительный и цельный спектакль, чем в последние годы на Таганке. Молодые вахтанговцы (Любимов, как всегда, опирается на молодежь) говорят, что, репетируя, режиссер требовал не столько сотворчества, сколько подчинения. Но когда смотришь спектакль, становится ясно, что он сделан сообща — как в семье, где друг друга могут и не принимать, но понимают с полуслова или вообще без слов. «Концертное исполнение романа» в двух частях — так определил Любимов жанр спектакля, который сам же и оформил, поставив в центре сцены рояль (специально для «Бесов» Владимир Мартынов написал вариации на тему «Петрушки» Стравинского) и повесив на заднике огромную копию картины французского классициста Клода Лоррена «Асис и Галатея». «Я называл ее золотым веком», — поясняет в прологе элегантный долговязый Ставрогин (Сергей Епишев), заботливо переворачивая ноты сидящему за роялем пианисту Александру Гиндину. Поначалу повествование в спектакле ведет не некий безликий хроникер, как у Достоевского, а сам главный герой, но чем больше теряет он контроль над происходящим, тем меньше подает резонерских реплик, в конце и вовсе уступая роль ведущего другим. В глубине сцены небольшая эстрада: отыграв эпизод, актеры не исчезают за кулисами, а отходят к эстраде и тонут в толпе. «Мчатся бесы, вьются бесы», — скандируют они, раскачиваясь в такт роялю и потрясая транспарантами. Приглядевшись, понимаешь, что вместо революционных лозунгов на транспарантах — названия глав романа: «У наших», «Хромоножка», «Принц Гарри» и т.д. Люди двигаются, транспаранты задевают друг за друга и спутываются: спектакль Любимова не краткий пересказ истории террористов, убивших студента Шатова (Достоевский описал в романе знаменитое дело группы Нечаева), а устроенный силами театра следственный эксперимент, показывающий, как воплощение любой идеи затягивает в свой водоворот множество случайно переплетенных судеб. Все фирменные приемы режиссуры Любимова, включая вовлечение в игру публики, вахтанговцы осваивают на лету, создавая ряд виртуозно отточенных скетчей (слово «скетч» здесь совсем не уничижительное: с тем же успехом его можно применить, скажем, к сатирическим гравюрам Хогарта). В инсценировке, где у многих персонажей есть лишь пара реплик, практически каждый актер успевает двумя штрихами наметить характер героя и донести авторскую мысль, напрочь отводя давний, с первых лет Таганки существовавший упрек в том, что Любимов использует актеров лишь как тюбики с краской. В условном, очищенном от быта (нет ни поцелуев, ни интимных сцен, ни беременной жены Шатова, дождь заменяет специальный человек с брандспойтом, а дверь висит в воздухе) спектакле у каждого есть своя партитура звуков и движений. Извивается бесом в такт «Петрушке» Петр Верховенский (тот же Юрий Красков парадоксальным образом играет и Святителя Тихона), пытаясь дирижировать сбитыми в «пятерку» юнцами. Юнцы же никак не могут устоять смирно и, раскачивая транспарант с надписью «У наших», наперебой бормочут о равенстве, но мотивация у каждого своя. Круглоглазый мальчик Виргинский (Олег Лопухов) верит в людскую порядочность; «естествоиспытатель» Шигалев (Владимир Бельдиян) мечтает воплотить свою теорию о том, что сравнять людей можно только в ничтожестве; а Липутин, которого Леонид Бичевин играет веселым бесенком, просто болезненно охоч до сплетен. Истерически хохочет Лиза; через смех Евгении Крегжде удается передать и влюбленность в Ставрогина, и погибшую надежду, и ужас после известия о смерти Хромоножки. В сцене гибели Лизы, отправившейся смотреть на зарезанную жену Ставрогина, нет побивающей ее толпы — просто ритм музыки и движения кружащейся героини замедляются, как во сне. У Хромоножки, которую Мария Бердинских играет бестелесной, как мотылек, ритм лихорадочный, почти веселый. От ее режуще тонкого голоска Ставрогин морщится, как арестант от стекающих на голову капель воды. Тучный Евгений Косырев исполняет комическую партию капитана Лебядкина с почти балетной точностью. Не растеряв вкуса к театральным шалостям, Любимов заставляет капитана, решившего завещать скелет науке, а кожу барабанщикам (для исполнения гимна), сперва дирижировать нашим сегодняшним гимном, а уж потом — «Боже, царя храни». Наделяет Петрушу Верховенского бородкой Троцкого и заставляет его обращаться к залу с репликой «А знает Липутин?» с паузой после первого слога фамилии. У кого другого могло бы получиться пошло, но только не у Любимова. Лукавя и шутя, он приглашает зал к союзничеству. Умением заражать зрителя не только чувством, но и мыслью, похоже, овладел Сергей Епишев. Поначалу кажется, что он строит роль лишь на внешних контрастах. Двухметровый рост, изначально выделяющий его из окружающих, легко выдать за знак породы и избранности. Неспешное благородство движений актер сочетает с кривой улыбочкой и зорким, пытливым взглядом натуралиста, которым он изучает «подопытных» людишек: Кириллова, Шатова, Хромоножку — и вот уже образ готов. И только потом начинаешь ценить главное: от начала и до конца спектакля, в любом диалоге актер очень точно держит мысль и так внимательно слушает партнера, что зритель как бы сам втягивается в смысловое поле спектакля, как в водоворот. В 80-е Любимов уже ставил «Бесов» в Лондоне. На нынешней премьере в зале Вахтанговского оказался зритель, видевший обе версии, — министр культуры Александр Авдеев. По его словам, сегодняшние «Бесы» — совсем другой спектакль. Они, признаемся, чуть старомодны, но старомодность в данном случае не недостаток, а скорее знак качества.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_besy.htm Новая газета, 30 марта 2012 года Елена Дьякова. «Бесы» после бури. В театре Вахтангова — премьера Юрия Любимова. В 2011 году — по горячим следам конфликта и разрыва с труппой — Юрий Петрович Любимов грозил посвятить будущих «Бесов» актерам Театра на Таганке. В процессе работы мэтр явно передумал. И это пошло премьере на пользу. Противу всех ожиданий «Бесы» Любимова — весьма спокойный спектакль. Он идет почти четыре часа. Вмещает примерно половину романа (самое неожиданное — то, которую именно!). Жанр — «концертное исполнение романа в 2-х частях» — обозначает лишь то, что на сцене стоит рояль (вполне уместный и в гостиной генеральши Ставрогиной). Между лихорадочными диалогами персонажей звучат фрагменты «Петрушки» Стравинского и музыка Владимира Мартынова (у рояля сменяются пианисты, среди них и сам композитор Мартынов). Задник — огромная репродукция полотна Клода Лоррена «Асис и Галатея», что так поразило Ставрогина в Дрездене. Кресла красного дерева, столики в бронзовых гирляндах, серебряные чайные сервизы, достоверные сюртуки, кринолины, капоры начала 1870-х… Да Любимов ли это? Добротный, профессиональный, лишенный авторского клейма (по крайней мере, в его привычных очертаниях), отменно длинный, длинный, длинный — этот спектакль принадлежит к весьма современному, по всей Европе полымем пошедшему жанру… м-м… книжного театра. То есть: театр, как слишком заботливый гувернер, читает нам вслух со сцены некие ключевые тексты. Потому что нам давно лень читать их самим. Так нынче ставят Лескова, Вирджинию Вульф, Уэльбека, и даже научные труды. Юрий Петрович Любимов так предлагает залу выслушать «Бесов». Или «Бесов»-лайт. Игра вахтанговских актеров — того же качества, что их сюртуки и капоры. Самое неожиданное, самое необъяснимое: в спектакле подчеркнуты мелодраматические, даже авантюрные сюжетные ходы «Бесов». И оставлено в тени то, что породило бурю философских истолкований романа, сделало его русской книгой пророка Иеремии. Хромоножка как «Душа-Земля русская… символ ее сокровенного келейничества» (Вячеслав Иванов)? Ставрогин как образ очень нашей «трагедии истощения от безмерности» (Николай Бердяев)? Петруша Верховенский, Шатов, Кириллов, Шигалев как «духи русской революции»? Помилуйте! Ничего этого на вахтанговской сцене нет. Ставрогин Сергея Епишева похож на добротно сыгранного (отлично вставляет свои ядовитые реплики и лихо свистит в воздухе тросточкой) эксцентричного, одаренного, порочного джентльмена из романов XIX века, этакого лорда Стирфорта. Хромоножка Марии Бердинских (Сони в «Дяде Ване» Туминаса, принцессы Ивонны у Мирзоева) — трогает, но в символы Матери-Земли не стремится… да оно бы и выбилось из спектакля. Варвара Петровна (Екатерина Симонова) — трезвая и взбалмошная русская барыня, готовая прикрыть грехи сына любой ценой. Петруша Верховенский (Юрий Красков) слегка похож на Ленина и Троцкого в одном флаконе — но движется с мелодраматическим шиком. Его делишки с Федькой-каторжным, его стремление повязать «наших» убийством Шатова и выгородить Ставрогина носят на сцене скорее авантюрную природу. Точно и сам «Иван-царевич» нужен ему не для глобального безобразия, смуты и шигалевщины в масштабе всея Руси… а, положим, для крупной банковской аферы в Петербурге. Лишь капитан Лебядкин (Евгений Косырев) в лучших сценах страшен по-настоящему: нутряной уверенностью в том, что стихи его — стихи, а сам он — капитан, что других стихов и капитанов, пожалуй что, и быть не может. Очень нынешняя фигурка. Радикально переосмысленным кажется лишь Степан Трофимович (Юрий Шлыков). У Любимова он — не исток распада, беспомощный и равнодушный отец, породивший бесовщину в детях. А благородный седой джентльмен, последний рыцарь Сикстинской мадонны в век грубой одержимости потомства прокормом и освобождением крестьян. Степан Трофимович, влача тележку с книгами и обломками артефактов, покидает привычную юдоль города. Фактурно и подчеркнуто обращается к залу со словами: — О, простим, простим, прежде всего простим всем и всегда. Будем надеяться, что и нам простят. …Все и каждый один перед другим виноваты. Все виноваты!.. И право, это красивый жест. В нем есть достоинство. И благообразие, столь ценимое Достоевским. В конфликте мэтра и его театра — благообразия не было. Забавно, что так же спокойно, без яростной лихорадки, без ослепительных взлетов, но в трудах — течет и жизнь Театра на Таганке. В первом сезоне без Любимова выпустили четыре премьеры… и они добротны. В январе Сергей Федотов, лидер пермского театра «У моста», поставил на Таганке «Калеку с Инишмана» Мартина Макдонаха. Злые языки обсуждали сходство московской постановки с пермской (впрочем, Федотов отлично работает с Макдонахом), но молодые таганские актеры Дмитрий Высоцкий и Елизавета Высоцкая очень старались. И наконец-то на сцене можно было разглядеть лица. А не «пушечное мясо» строевых колонн, не одушевленные декорации антиутопий. В начале марта на Таганке сыграна премьера Ионеско. «Король умирает» в постановке Кшиштофа Занусси, с Валерием Золотухиным, Любовью Селютиной и Ириной Линдт в главных ролях вышел очень спокойным. Весьма цивилизованным, как и предыдущая московская премьера Занусси, «Доказательство» в РАМТе. Событием спектакль не стал. Но кажется, бес гнева и раздора изгнан из общественного пространства. Для обеих сторон конфликта наступили трудовые будни — самое здоровое состояние души. И лучшее, что может сделать публика, — забыть о расколе Театра на Таганке. Искать в нем мораль — так же бессмысленно, как искать ее в переменах погоды.
респект: http://www.smotr.ru/2011/2011_vaht_besy.htm МН, 29 марта 2012 года Дина Годер. Других таких нет. Юрий Любимов поставил в Театре Вахтангова «Бесов» Международный день театра Вахтанговский театр отметил премьерой «Бесов» в постановке Юрия Любимова. В этом сообщении все имеет значение. И то, что в театральный праздник играют премьеру старейшего режиссера России (я уверена, что и мира, — не думаю, что есть на свете действующие постановщики старше Юрия Петровича, которому в сентябре исполняется 95). И то, что это происходит на Вахтанговской сцене, на которой Любимов играл с 1946 года и где делал первые попытки стать режиссером, — до самого создания Театра на Таганке. Важно и то, что играют «Бесов» Достоевского не только потому, что этот роман сегодня, в момент общественного оживления, особенно актуален и его саркастические афоризмы о политике годятся для статусов в фейсбуке. Но и оттого, что меньше года назад, покидая со скандалом Театр на Таганке, Юрий Петрович обещал высказать все, что думает об актерском интриганстве именно с помощью «Бесов». Да, Любимов — наше театральное все, это ясно, как только он входит в зал и идет к своему режиссерскому месту в центре первого ряда за проходом, — со времен Таганки Юрий Петрович, как дирижер, ведет все свои спектакли прямо из зала. Любимов входит — публика встречает его аплодисментами как настоящую звезду, и весь зал встает. Вахтанговцы готовы играть, но Юрий Петрович кричит: «Принесите микрофон!», торопит, сердится, и вот уже, наконец, гремит через усилитель: «Наташа!». «Да!» — раздается из-за кулис слабый голос помрежа. «Все готовы?» — «Да!» — «Начинаем!», и только тут участники спектакля выходят на сцену. Любимов — артист, других таких нет. «Бесам» он дал подзаголовок «Концертное исполнение романа в 2 частях». И это действительно так: посреди сцены стоит рояль, и все действие сопровождает пианист, определяя темп и расставляя акценты. Юрий Петрович знает толк в музыке, спектакль ведут сочинения Игоря Стравинского в бурлящем исполнении Александра Гиндина, а в начале второго действия за рояль садится Владимир Мартынов, чтобы сыграть собственные вариации. Исполнение самих «Бесов» похоже и непохоже на то, что в последние годы делал Любимов на Таганке. С одной стороны, это по-прежнему «массовый» спектакль с множеством артистов, которые движутся вместе, выстраиваются в пластические картины, гомонят, корчат гротескные рожи и носят туда-сюда транспаранты с названиями глав. С другой стороны, из этой актерской протоплазмы время от времени выделяется то один, то другой микроэпизод, сыгранный несколько заостренно, но вполне традиционно, в духе нынешнего Вахтанговского театра. Таким образом объявляются все основные герои романа и пунктирно рассказывается его сюжет. Не могу сказать, что я поняла, что именно с помощью этого спектакля Юрий Петрович хотел высказать проклятому им Театру на Таганке (может, он уже и забыл об этой угрозе?). Так же не слишком ясно, имел ли в виду Любимов с помощью «Бесов» сказать что-то о нынешней политической обстановке, но это содержание публика вычитывает из спектакля и сама. Не могу передать, какими аплодисментами взрывается зал при словах, сказанных Степаном Трофимовичем Верховенским: «либерал без всякой цели, возможен только в одной России» (в инсценировке Любимова неожиданно именно пародийный Верховенский-старший становится голосом критического разума). Или при словах Лебядкина: «Россия есть игра природы, но не ума». Или шпилька, какую позволил себе режиссер, сопровождая вопрос Верховенского-младшего «Будете вы сегодня вечером у наших?», рассуждением о том, кто любит, а кто нет слово «наши». Но в целом этот почти четырехчасовой спектакль, которым, как мне показалось, Любимов, как и на Таганке, дирижировал и задавал ритм фонариком, шел ровно. Разве что неожиданно пародийный оттенок в него вносил исполнитель роли Ставрогина — Сергей Епишев, со своей манерно-ломкой пластикой и иронически-демоническим видом, напоминающий тот образ, который он себе придумал, как фронтмен глумливо-готической группы «Трепанга», где вокалист с набеленным лицом и черными кругами вокруг глаз декламирует о мертвецах и гробах. И тут, кажется, затянутый в черное и рассекающий тростью воздух Ставрогин вот-вот запоет: «безглазый страшный желтый череп оказался на пути…» Ну а публика, конечно же, чествовала Любимова как триумфатора. Юрий Петрович легко поднялся по ступенькам на сцену, и зал снова зашелся аплодисментами, дружно встал и долго не желал отпускать режиссера, который, думаю, удивит нас еще не одним спектаклем. С днем театра!
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/202697 27 марта 2012, Вторник, 18:40 В Театре Вахтангова премьера – Юрий Любимов поставил "Бесов" http://www.youtube.com/watch?v=eb3xrKsoYeI В Театре Вахтангова премьера – "Бесы" в постановке Юрия Любимова. Режиссер выпускает первый спектакль после своего ухода из Театра на Таганке летом 2011 года. Известно, что ставить "Бесов" Любимов решил сразу после этого события и обещал посвятить постановку актерам труппы. Говорят даже, что у каждого из героев Достоевского есть прототип в лице артиста покинутого театра. Так ли это, первые зрители спектакля узнают уже очень скоро. На каждую репетицию, вплоть до генеральной, Юрий Любимов приходил раньше всех. В пустом зале любил наблюдать, как собираются участники спектакля. В Театре Вахтангова, куда Любимова пригласили поставить "Бесов" по Достоевскому, бывший режиссер Таганки не работал без малого полвека. Молодого, блестящеего актера Юрия Любимова вахтанговцы помнят до исх пор. Именно в этот театр в 1946 году Любимов пришел после Ансамбля песни и пляски НКВД, в котором в годы войны выступал перед солдатами на передовой. "Я еще работал в старом театре, когда бомба упала и разбила в первый же налет, бомба взорвала все", - вспоминает режиссер. "Мне даже старое помещение больше нравилось, там была лучше акустика, уютнее, а это уже сталинский вариант", - отметил он. В то, что Любимову было уютнее в прежних стенах на Арбате, верится легко. Несмотря на то, что режиссер в первые же недели знакомства с актерами выучил наизусть все имена-отчества, взаимопонимание с коллективом наладилось не сразу. Идея представить персонажей "Бесов" Достоевского как героев некоего концерта - с роялем посреди сцены на фоне романтического полотна французского художника Клода Лоррена - вахтанговцы восприняли с вдохновением. Но репетиционный процесс, в котором Любимов показал себя как очень вежливый, но все же диктатор, стал испытанием. "Репетиции чрезвычайно сложны в своей подробности и нудности., - говорит заслуженный артист России Юрий Шлыков. - Нудность — не плохое слово, а это точно, вот надо сделать точно, и эта специфика очень сложная". Актриса Евгения Крежге отмечает: "Напряженность есть, но тоже надо, конечно, адаптироваться, актер – это рабская профессия, поэтому я в какой-то степени для себя решила так: внимательно слушаешь, без раздражения, без эмоций, и выполняешь, просто делаешь свое дело". Требовательность Юрия Любимова касалась не только каждого актерского слова, но и каждой детали сцены - ведь все декорации и костюмы режиссер разработал сам. Что касается толщины подошвы у мужских туфель героев, так она, ни больше, ни меньше, 7 миллиметров. Так решил Любимов. С режиссером не спорили. Выполняли все его пожелания. Репетировали по 12 часов ежедневно. Ради главной идеи мастера: языком Достоевского напомнить людям, во что выливаются бесовские идеи отдельных личностей: террор, мятежи, перевороты и войны. Премьера "Бесов" — это почти три часа классики. Абсолютно современной и отточенной Юрием Любимовым до каждого жеста. Своей работой режиссер остался удовлетворен. Ведь, по словам Любимова, если бы что-то пошло не так, он просто взял бы свой зонтик, и ушел.
респект: канал "Культура" март 2013 http://video.yandex.ru/users/lin-lawrowa/view/3627/# Театр им. Е.Вахтангова. Спектакль "Игры одиноких". По пьесе Нила Саймона. http://www.youtube.com/watch?v=B1WTeUpoolY
респект: https://www.youtube.com/watch?v=-ouypghcCo0 Опубликовано 27 Фев 2013 г. Спектакль театра им.Евг.Вахтангова постановка Римаса Туминаса
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Коммерсант, 16 февраля 2013 года Удвоение личностей. "Евгений Онегин" в Театре имени Вахтангова. Театр имени Вахтангова показал премьеру спектакля "Евгений Онегин" в постановке художественного руководителя театра Римаса Туминаса. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. Новый спектакль Римаса Туминаса (впрочем, кто бы в этом сомневался) далек от школьных канонов восприятия и воплощения "энциклопедии русской жизни". Но на роль энциклопедии режиссерской поэтики самого Туминаса — во всяком случае, его вахтанговского периода — "Евгений Онегин" претендовать может смело. Как в любой энциклопедии, здесь собрано все: и важное, и случайное, и удачное, и не слишком. Туминас погружает сцену в атмосферу томительной меланхолии, чуть загадочного гротеска и мрачноватого юмора. Пусть герои и носят здесь исторические костюмы, но вряд ли кто-то станет утверждать, что режиссер занимается исследованием пушкинской эпохи: его сценическая фантазия, похожая на цепь снов, оторвана от бытовой реальности. Постоянный соавтор Туминаса, художник Адомас Яцовскис, конечно, дает зрительскому глазу зацепиться за понятные детали — уголок кабинета, "онегинская" скамья и т. д., но все же решает пространство как место мистическое, темное, на границе земного и неземного. Нечто похожее было сделано в главном московском спектакле Туминаса "Дядя Ваня": как и там, за стенами, ограничивающими авансцену, открывается черная пустота. Но если в чеховском спектакле в ней блестела тревожная луна, то в "Евгении Онегине" за никогда не рассеивающимся туманом висит подвижный зеркальный задник, косо удваивающий все происходящее на сцене и открывающий изнанку стен — как будто вход в иной мир. Иногда огромное зеркало двигается, и тогда начинает казаться, что кружится голова. А уж когда сцену заметает снег, зеркало помогает навести на подмостках полную красоту. Двоятся не только мизансцены, двоятся и персонажи пушкинского романа. У Туминаса действуют два Онегина: молодой роковой красавец Виктора Добронравова и постаревший, познавший всему на свете цену человек в благородном исполнении Сергея Маковецкого — его первые слова "кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей" отпечатываются в памяти, словно эпиграф ко всему спектаклю. Ленских у Туминаса тоже двое — глуповатый мальчик-позер Василия Симонова и благополучный господин Олега Макарова, им мог бы стать поэт, не погибни он на дуэли. Двойник есть и у Татьяны (Ольга Лерман) — строфы про страшный сон героини читает народная артистка Советского Союза Юлия Борисова. Перед тем как покинуть сцену, она встречается лицом в зеркале с Татьяной, словно предрекая ей будущее. Но вообще бенефисные выходы гранд-дам вахтанговской труппы неуместно роднят "Евгения Онегина" с юбилейным спектаклем-концертом "Пристань" — особенно когда в крохотной роли престарелой московской кузины под бурные аплодисменты зрительного зала на сцене появляется старейшина труппы Галина Коновалова. У третьей гранд-дамы, Людмилы Максаковой, роль более сложная и более важная для спектакля. Она — и затянутая в черное няня Филипьевна, и эксцентрично-строгая танцмейстерша в балетном классе, и невозмутимая смерть, приносящая дуэльные пистолеты и уводящая со сцены тех, кому пришло время умирать. Балетный класс — пожалуй, единственное, что осталось в спектакле от петербургских мотивов романа. Впрочем, переезд Лариных из деревни в Москву на ярмарку невест оказывается столь драматичным, что иных мест действия и не нужно: деревенских девушек загоняют в огромную карету, словно арестантов в теплушку, а заколачивают в нее и вовсе будто в гроб. Неожиданно мрачное впечатление от поездки в Первопрестольную скрашивает разве что комическая сцена-дивертисмент с зайцем. Вообще Римас Туминас старается чередовать пугающее с затейным: сцена дуэли оказывается незабываемо жестокой — Онегин убивает беззащитно обнажившегося до пояса Ленского выстрелом в упор в живот, зато деревенские именины превращаются в целый концерт с чередой комических вокальных номеров. Вообще у местами буксующего, особенно во втором действии, вахтанговского спектакля пока что наблюдается явный кризис самоидентификации: для "заметок на полях" он слишком громоздок, для "параллельного" авторского сочинения — слишком фрагментарен и непоследователен. От одних сложнейших для сценического воплощения мест романа (например, письма Татьяны Онегину) Римас Туминас пробует элегантно отшутиться, другие, пользуясь правом вольного фантазера, просто не замечает, взамен предлагая либо выразительные метафорические этюды, либо поддержанные музыкой Фаустаса Латенаса театральные красивости — вроде вознесения невест на качелях. Впрочем, к финалу режиссер все-таки возвращается к своей неизбывной мизантропии: Татьяна превращается в какую-то надменную стерву, так что Онегину, может быть, в свое время просто повезло.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm РГ, 15 февраля 2013 года Алена Карась. Я к вам пишу, чего же боле? Римас Туминас поставил "Евгения Онегина" "Евгений Онегин", сочиненный Римасом Туминасом в Театре им. Вахтангова, оказался горестным, нежным, напоенным снегом и тоской, смертью и чудом, разочарованием и надеждой театральный эпос. Туминас сочинял вдохновенно. И поддавшись ему, поплыли в матовом тумане, в легком дыме электронной сигаретки первые слова Онегина - Сергея Маковецкого. Подернутое пеленой этих горьких воспоминаний поплыло пространство пушкинского романа. Маковецкий-Онегин глядит на себя молодого, обнаруживает рядом бесшабашную удаль гусара, неудержимого в своей горячечной витальности (Владимир Вдовиченков), скептичного холеного светского щеголя и театрально-демонического Чайльд-Гарольда. Под уморительные всхлипы музыкальных томлений выпархивает на сцену светлокудрый опереточный Ленский и, пошло размахивая руками, толкует о любви. Прелестные балерины у станка, глядящие в опрокинутую, темную бездну зеркального задника, пока классная дама в черном трико и балетных туфлях, церемониймейстер местных торжеств и смертей - высокопородная Людмила Максакова привычно командует им по-французски - батман, сильвупле. Туминас отважно и почти грубовато использует однажды найденный рецепт, безотказно действующий на московскую публику. Не давая опомниться, заполняя пространство меланхолической, полузнакомой, чувственной и нарастающей музыкой Фаустаса Латенаса, выдувая все снега и туманы на сцену, освещая ее бледным лунным светом, он соединяет сильнодействующую пластическую метафоричность с мерцающим психическим тремоло Сергея Маковецкого. Чудный сон, снящийся Татьяне в крещенскую ночь, все не кончается. Читаемый нежданно возникшей Юлией Борисовой, текст мешается с голосом Иннокентия Смоктуновского, и в этом дивном исполнении становится уже сном о театре. В элегантном, мехом отороченном пальто, Борисова сходится лицом к лицу с юной Татьяной, и оказывается ее будущим, а может, это просто две эпохи сошлись на мгновение в пространстве пушкинского романа, как сходится в нем все, что ни на есть. Когда же настает Лариным время ехать в Москву, то огромные дрожки увезут по снежным просторам не одну Татьяну, а весь огромный балетный девичий корпус. И почудится, что не Татьяна, а вся Россия тронулась по ссыльному, вечному своему тракту в безнадежье. И где-то в пути ей встретился заяц (Мария Бердинских), так удачно перебежавший когда-то дорогу Пушкину на его дороге в мятежный Петербург. Овеянный снегом и музыкой, завороженный слезами, застывшими в глазах и мягком, неуверенном голосе Маковецкого, зрительный зал Вахтанговского театра стал свидетелем театрального рождения пушкинского романа. Впервые он обрел свой никогда ранее не обнаружившийся в театре статус - идеальной рамы, иконы, в которой плачет и отражается вся русская жизнь, все ее времена и люди. Второй акт оказался пародией на первый. Все тот же снег падал чересчур красиво, а девичий корпус слишком назойливо намекал на что-то ангельское. Когда же Татьяна начала свою мстительную, злобно-юношескую отповедь Онегину, показалось, что Туминас романа Пушкина так и не прочел, или понял в нем что-то совсем иное. И все же, магический театр Пушкина, явленный нам в "Онегине", едва ли не впервые ожил на драматических подмостках.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Новая газета, 15 февраля 2013 года Елена Дьякова. Ах, братцы! Как я был доволен! «Евгений Онегин» Римаса Туминаса в Театре Вахтангова Пространство сцены затягивает не сразу, исподволь: как зимний пейзаж средней полосы. Темно. Задник — огромное зеркало, в котором отражаются белые закулисные фасады. Снег идет. Балетный станок вдоль задника отражается в черной зеркальной воде парапетом: набережная Невы, а уж на том берегу — поле у Черной речки. Онегин — Сергей Маковецкий — сидит в потрепанном усадебном кресле (старозаветным корытцем, красного дерева). И музыка. «Старинная французская песенка» Чайковского идет эпиграфом. Гневная, смятенная, скрипичная и электронная партитура Фаустаса Латенаса к спектаклю повторяет и множит ее мотив, усложняет лихим опытом «послепушкинских» времен. Но в основе мелодии — тот же старый фортепьянный бисер, на котором все мы росли. И есть особая прелесть в том, что весь зал знает текст наизусть. Ну хоть по идее. Няня (и Танцмейстер!) — Людмила Максакова. «Сон Татьяны» читает Юлия Борисова. «Онегина» Туминаса и сценографа Адомаса Яцовскиса надо бы пересказывать по мизансценам. Летят по саду Ольга и Ленский (Мария Волкова и Василий Симонов) — высокие, кудрявые, сияющие юностью, окутанные песенкой «В лунном сиянии снег серебрится…». У Ольги на груди всегда висит детский аккордеон: в сцене бала у Лариных Онегин будет перебирать его лады… И каким воплем прозвучит эта «Троечка» в последний раз, когда Ольга пойдет под венец с уланом. Вот «Татьяны именины»: смешные, круглощекие, в белых валенках под платьями фасона «директория» — девицы начинают петь цыганщину, романсы, дуэты из «Пиковой дамы», «Хас-Булата». А долговязый юноша-сосед вылетает с соло, в котором «русская» переходит в балет. …И вдруг видишь — как зреет в этом уездном мире, в захолустных Воткинсках и Ясных Полянах будущее: «Очарованный странник», «Гроза», «Живой труп», «Щелкунчик», «Петрушка». Гремит приговор Онегина-Маковецкого: «Любите самого себя!» На белой ампирной скамье корчится раздавленная Татьяна (Ольга Лерман). И скрючено у ее ног состраданием хрупкое, с вздыбленными рыжими космами, с мандолиной на груди существо без речей — малахольный (не мог же он быть в адеквате, право) Домовой сельца Михайловского, гений места всего спектакля. Черный возок Лариных с тусклыми фонарями занимает полсцены, отражается в зеркале задника, создавая распахнутое пространство зимней дороги. Нелепый Зайчик перебегает ему путь. Половина дворни вываливается из возка под колокольный звон, девки тут же ставят на табурет «закатки» с ягодой и грибками, явно намереваясь поторговать у обочины. И Отставной гусар (Владимир Вдовиченков), сгребая эту бабью толпу за плечи, выдыхает: «Ах, братцы! Как я был доволен, когда церквей и колоколен…» — и, вообразите, далее, до самых хрестоматийных строк, набивших всем оскомину на московских билбордах. Но у Вдовиченкова и эти строки живы. Вдовиченкову придумана отличная роль. Отставной гусар со щетиной (когда и вполпьяна), похожий более на генерала Чарноту на константинопольском Гран-базаре, чем на подтянутых персонажей Пушкина, читает немалую часть строф «повествователя». Угрюмый, отрывистый, трезвый и точный текст зрелого мужского опыта — воплощение русского здравомыслия. И все звучит так органично, так далеко от программного ямба, будто не Пыхтин следит за Татьяной — а «афганец» в камуфляже говорит за полночь со студенткой в дымном плацкарте Керчь — Вологда. А бессловесная сцена знакомства на балу, в которой Татьяна ест малиновое варенье деревянной ложкой из банки… и, подумав, предлагает вторую ложку седому вельможе во фраке! Что-то такое есть в Генерале, что он принимает ложку без слов… с пониманием дела запускает ее в варенье. Смыслы не перескажешь. От ближнего: «Привычка свыше нам дана: Замена счастию она» — до зрелой пушкинской простоты — до варенья Левина и Китти — до семейной философии Розанова. Этот «Онегин» вообще — партитура национальных архетипов. Театр перебирает их, как клавиши. Снег, шинели, дальний огонь, гармошка, солдатские штыки, монашеский клобук Няни, тело Ленского, навзничь лежащее на санях, белые фасады, дрожащие в темной воде, чучело медведя, с которым вальсирует Татьяна-княгиня в финале. И почти двухсотлетний ныне диагноз «Теперь у нас дороги плохи. Мосты забытые гниют…» (уж конечно — под обвальный хохот партера). Мрак, мосток, медведь, метель… Есть сцены лучше и хуже. Фальши — ни грамма. То, что «Онегин» Туминаса и «Идеальный муж» Богомолова вышли на одной неделе, — не странно. Они-то не противоречат друг другу. Наоборот. Мы давно живем в реальности, где от ощущения страны осталась реплика «Воруют!» (уже безо всяких апелляций к Карамзину) — и липкая, лютая, бесстыжая фальшь попиленных юбилеев и патриотических речей казнокрадов. Богомолов ставит реальности диагноз. Туминас напоминает изрядно подзабытое: кроме «Воруют!» и выросшей в шесть раз зоны вылета «Шереметьево» есть что-то еще. Вот оно…
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Известия, 14 февраля 2013 года Марина Шимадина. «Евгения Онегина» разыграли на троих. В Театре Вахтангова поставили роман Пушкина. Праздник у поклонников классического театра, которых раздражают выверты всяких там авангардистов, начался. У Римаса Туминаса вышел легкий, изящный и нежный, чуть старомодный, но ироничный спектакль. В нем есть все признаки узнаваемого с первого взгляда поэтического стиля литовского режиссера: и засыпающий сцену снег, и томительная музыка Фаустаса Латенаса, и лаконичная сценография Адомаса Яцовскиса, и выразительные, хотя и повторяющиеся из спектакля в спектакль мизансцены. Как и в «Пристани», тут есть яркие бенефисные выходы вахтанговских корифеев. Так, старейшина театра Галина Коновалова играет московскую кузину Лариных, столетнюю профурсетку в буклях, Юлия Борисова читает сон Татьяны, словно рассказывает страшную сказку на ночь. Людмила Максакова комично изображает старушку няню, а также муштрует по-французски стайку девушек-танцовщиц. В спектакле вообще много пластических этюдов — ими занималась хореограф Анжелика Холина. Да и сама сцена с огромным зеркалом до самых колосников и балетным станком на заднем плане напоминает танцевальный класс. Текст Пушкина тут не заигрывают, не заземляют, а изящно скользят по строчкам на раз-два-три, передавая друг другу реплики, словно туры вальса. Туминас исключил из спектакля все лирические отступления и философские размышления поэта, сосредоточившись на сюжетной линии. Но при этом обнаружил много любопытных чисто человеческих подробностей. Например, из рассказа четы Лариных о своих дочерях становится вдруг понятно, что для родителей Татьяна (прекрасная работа Ольги Лерман) — сплошная головная боль и огорчение, чужая, неласковая девочка. И что она, в сущности, еще ребенок: в ужасе прячется от Онегина под лавку и по-детски топает ногами от нанесенной ей обиды. И что весь этот патриархальный уклад жутко раздражает столичного щеголя: уморительна сцена с брусничной водой, которой гостеприимные хозяева поят Онегина до изнеможения. Это как пригласить завсегдатая ресторана «Пушкинъ» в хрущевку с ковром на стене и потчевать его борщом с котлетами. А тут еще концерт домашней самодеятельности с жестокими романсами и русской плясовой — неудивительно, что цинику Онегину так хочется плюнуть в этот приторный кисель и сделать какую-нибудь гадость. Заглавного героя играют сразу два актера. Виктор Добронравов — герой действующий, позер и хладнокровный убийца, стреляющий в Ленского в упор. Сергей Маковецкий — герой рефлексирующий, но и он явно не вызывает симпатии у режиссера. Зато неожиданной и интересной получилась роль Владимира Вдовиченкова, читающего текст от автора. В отличие от своего соратника по «Бригаде» Сергея Безрукова, он играет не кудрявого поэта в цилиндре, а отставного гусара — пьяницу и грубияна, который своими ироничными комментариями снижает пафос остальных героев. В спектакле еще много забавных деталей: как всем миром переводят письмо Татьяны с французского на русский или как семь дней едут в кривой повозке до Москвы, бегая по нужде в лес и отстреливаясь от зайцев. И много восхитительно красивых, чисто туминасовских сцен: как девушки-невесты возносятся вверх на серебряных качелях и как ветер листает оставленные Онегиным книги. Невероятно трогательна сцена, где Татьяна и ее будущий муж едят деревянными ложками привезенное из деревни варенье. И лишь финал с невнятно прочитанным письмом Онегина и неожиданно резким, холодным ответом Татьяны немного портит дело. Ну а в целом Театр Вахтангова можно смело поздравить с удачей. Римас Туминас выпустил очередной хит, который наряду с «Дядей Ваней» и «Пристанью» наверняка получит все возможные премии и соберет неплохую кассу.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Газета.Ru, 15 февраля 2013 года Николай Берман. Там, где живут медведи. Театр Вахтангова показал «Евгения Онегина» в постановке Римаса Туминаса. Театр Вахтангова показал «Евгения Онегина» в постановке Римаса Туминаса — масштабную премьеру, в которой несколько десятков актёров читают и исследуют произведение Пушкина. Своему нынешнему худруку Римасу Туминасу Театр Вахтангова обязан очень многим. За несколько лет литовский режиссёр сумел привести в порядок коллектив, находившийся, несмотря на отдельные удачные спектакли, в долгой академической спячке. Туминас не делал вообще никаких радикальных преобразований, просто стряхнул с этого театра пыль и счистил патину и таким образом внезапно пробудил к жизни подлинно вахтанговский дух, который, казалось, улетучился из этих стен давно и безвозвратно. Лучшие спектакли театра, вышедшие при Туминасе, даже если они поставлены не им самим, существуют в едином стиле и говорят на одном языке. В каждом из них острая гротескная форма, сложно выстроенная партитура актёрских движений, праздничное настроение даже при трагических сюжетах и смыслах. Словом, верные приметы постановок самого Вахтангова, которые вряд ли когда-либо ещё существовали в этом театре в таком объёме и на таком уровне со времён его смерти. Но как режиссёр Туминас очень неровен. Он может сделать спектакль, который станет грандиозным событием, соберёт все театральные премии и будет долго обсуждаться и вспоминаться — как, например, вышедший несколько лет назад «Дядя Ваня». А может поставить что-то заведомо проходное и ни на какие серьёзные свершения даже не претендующее вроде довольно посредственной французской пьесы «Ветер шумит в тополях», лежавшей в «портфеле» театра ещё до прихода нового худрука. В прошлом сезоне, к юбилею труппы, Туминас поставил спектакль «Пристань», где занял в главных ролях всех старейшин театра, и большее торжество идеи Вахтангова трудно было себе представить. Выяснилось, что подлинно великий старый театр, который давно и многократно уже успели похоронить, ещё способен ожить во всём своём блеске и в последний раз попрощаться со зрителями — кажется, теперь навсегда. И после «Пристани» от «Онегина», над которым режиссёр работал очень долго и кропотливо, ждали чего-то в этом же роде. И не факт, что дождались. У этого «Онегина» очень много достоинств, сколь неоспоримых, столь и редких в современном театре. Туминасу в самом деле удалось найти сценический эквивалент языку Пушкина — лёгкому и ироничному, едкому и в то же время нежному. Спектакль напоминает урок коллективного чтения стихов. Текст романа в стихах мгновенно перелетает от актёра к актёру, из уст в уста, и происходит это так органично и слаженно, что порой кажется, будто читает его один и тот же человек на разные голоса. То, что Онегина и ещё некоторых персонажей играют несколько разных исполнителей, только усиливает это ощущение: на сцене не сами герои, а именно артисты Театра Вахтангова, произносящие текст. За исключением отдельных моментов, актёры счастливо избегают и декламаторского пафоса, и обытовления поэзии. Пушкин звучит радостно, вдохновенно и мелодично — точно так же, как, представляется, он мог бы сам читать свои произведения. Туминас явно проделал огромную работу, сумев спасти актёров от многочисленных штампов и сообщить своему «Онегину» такую естественность и простоту, которая не часто встречается в спектаклях по классической поэзии. Стилю преподнесения соответствует и пространство. Туминас поместил «Онегина» в максимально строгую и условную среду, что не вполне обычно для его спектаклей, часто разыгрывающихся в сложных декорациях. Здесь пустая сцена, на которую в случае необходимости выносят или вывозят предметы обстановки. По бокам едва заглядывающие на подмостки аскетичные конструкции из стен и колонн в античном духе. А сзади, во весь сценический портал, гигантское зеркало. В нём будет непрерывно отражаться действие, так что спектакль будет идти сразу в двух измерениях. Зеркало слегка наклонено к полу и чуть затянуто дымкой: вглядываясь в него, порой не понимаешь — действительно ли это просто стекло или за ним существует другой мир и ходят иные люди? Иногда оно приходит в движение, и от этого в буквальном смысле кружится голова. Невозможно понять, что происходит: кажется, что едет в сторону сцена, на самом деле стоящая на месте. Место действия «Онегина» Туминаса — зазеркалье русской жизни, где все вещи обретают свои тени и начинают вдруг выглядеть непривычно. В то же время это и балетный класс: вдоль зеркала проложен длинный поручень, вокруг которого снова и снова резвятся девушки-балерины. Танцмейстером у них Людмила Максакова, которая играет ещё и няню. Она то и дело она постукивает по полу изящной палочкой, повелительно объявляя: «La musique!» — по-французски (без перевода — кому ж он нужен в XIX веке?) призывая танцовщиц следовать ритму, а главное, любить публику. Максакова, аристократичная и эксцентричная, с исполненным благородной мощи голосом, с безукоризненными манерами и в то же время взрывным темпераментом, как бы воплощает собой весь спектакль: если попытаться представить его себе в виде живого существа, то, кажется, он был бы похож на эту актрису. Всё в «Онегине» Туминаса мило, изящно и остроумно. Вот Онегин опустошает один за другим кувшинчики, подносимые ему гостеприимной дворней Лариных. Вот, уже много лет спустя, Татьяна вместе со своим будущим мужем кормят друг друга вареньем, вылизывая длинные деревянные ложки. Вот, зачитывая письмо Татьяны, Онегин начинает его переводить его с французского дословно, и получается неуклюжий рубленный текст, далёкий от хрестоматийного, как краткое содержание от оригинала. Но окружающие его барышни с ужасом прерывают это надругательство и начинают наперебой читать тот вариант письма, к которому мы все привыкли, приговаривая: «Легче! Легче!» Слова эти вообще могут стать девизом спектакля Туминаса, в них —вся его движущая сила. И одним из апофеозов этой лёгкости становится таинственное явление — иначе не скажешь — Юлии Борисовой. Легенда Вахтанговского театра, самая известная из всех принцесс Турандот, 17 лет не получавшая новых ролей (и вернувшаяся на большую сцену только в прошлогодней «Пристани»), в «Онегине» участвует не больше десяти минут, но остаётся, возможно, главным воспоминанием от спектакля. В отличие от остальных актёров в спектакле у неё и вовсе нет своего персонажа — то есть выходит она от собственного имени. И читает отрывок о сне Татьяны. Она вроде бы ничего не делает. Просто сначала стоит, потом садится на Татьянину кровать. Произносит пушкинские строфы спокойно и бесстрастно. Но от неё невозможно оторвать взгляд — такая магнетическая сила вдруг обнаруживается в её резковатом, гулком, и всё же красивом голосе, в её иронично-снисходительной доброй улыбке. Особенно она поражает после своей гротескной, громкой и озорной роли в «Пристани» — здесь она оказывается идеально, не по-актёрски простой, напоминает вашу собственную бабушку, которая рассказывает вам сказку на ночь. Но в каждом её едва заметном жесте, повороте головы пушкинская сила величия и благородства. И всё было бы прекрасно, однако «Онегин» Туминаса настолько чист и безупречен по своей форме, что постепенно за ней начинает улетучиваться содержание. Показательно, что почти все поклонники спектакля повторяют вслед за режиссёром красивые слова о русской жизни, русской душе и русской женщине, но так и не объясняют, что же конкретно в этой постановке данные понятия обозначают. Ко второму действию спектакль начинает превращаться в сборище общих мест и потрясающе красивых сцен, в которых, тем не менее, фантазия уводит Туминаса так далеко, что никакой связи с этой историей они уже не имеют. Татьяна выходит замуж, и вслед за ней с женихом появляется целая процессия девушек в белом с кавалерами в чёрном. Из-под колосников медленно и торжественно опускаются кованые железные качели с узорчатыми сиденьями. Мужчины помогают дамам, они усаживаются на места и под прекрасную музыку воспаряют в небеса, вися где-то среди облаков и беспечно болтая ножками. Потом Татьяна опускается к будущему мужу, а через какое-то время возвращаются на землю и остальные. Этот эпизод действительно завораживает, но не читается — точнее, прочтений этой сцены можно придумать великое множество. Кажется, просто хотели «сделать красиво». Но эта красота в «Евгении Онегине» вдруг сменяется лубочной красивостью. Туминас прилежно демонстрирует один за другим все стереотипы о России. Убитого Ленского уносят офицеры в шинелях и фуражках. Когда Татьяна с семьёй отправляется в Москву, эти же люди в погонах заколачивают пассажиров в чуть покосившийся тёмный домик-экипаж. По пути им встречается зайчик и начинает прыгать вокруг, его безуспешно пытаются застрелить. А в самом конце спектакля, уже объяснившись второй раз с Онегиным, Татьяна вдруг пускается в долгий и страстный танец с чучелом медведя в человеческий рост. Видимо, Туминас хотел сыронизировать над шаблонным восприятием русских, но итог выглядит так, как будто он его поддерживает: ироническая игра превращается в китч. И, тем не менее, «Евгения Онегина» Туминаса язык не повернётся назвать неудачей. Это мастеровая и очень честная работа, которой, быть может, просто не хватило легкости режиссерского жеста в применении своих выдумок к классическому сюжету.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Петербургский театральный журнал, 15 февраля 2013 года Наталия Каминская. Энциклопедия русского несчастья. 13 февраля, в день 130-летия Евгения Вахтангова, театр его имени сыграл премьеру «Евгения Онегина». Энциклопедия русской страсти и хандры. «Евгений Онегин» Римаса Туминаса претендует на любую из этих формулировок и даже на первородную, от Виссариона Белинского — «энциклопедия русской жизни». В связи с этим опять скажут, что литовский режиссер возвел поклеп на все русское. Еще бы, когда на этот раз Туминас пошел ва-банк! Это вам даже не Лермонтов, а Пушкин и его роман, «наше все» в квадрате. В невозмутимой готовности к очередной порции обвинений Туминас выпускает в финале огромное чучело бурого медведя на деревянной подставке с колесиками, и милая девушка кружится по сцене в его когтистых объятьях, а затем под ручку (под лапку) уходит в глубину, в долгий супружеский путь. По России бродят медведи, а дворянские дочки, изъясняющиеся по-французски лучше, чем по-русски, еще и выходят за них замуж! Татьяна в лес — медведь за ней. Татьяна — в Москву, а там Гименей уготовил ей розы в обличье седого, грузного, «в сраженьях изувеченного» мужа. «Я вас люблю», — говорит Татьяна Онегину с резким ударением на местоимение. И то, что она отдана другому и будет век ему верна, звучит у нее зло и отчаянно. Это впрямую напоминает финал «Дяди Вани», тоскливый вопль Сони про «небо в алмазах». Любимая пушкинская героиня так же отчетливо хоронит собственную жизнь. А вы думали, можно без трагедии? И без прорастания Пушкина в Чехова, одного русского гения в другого? Туминас думает иначе, тем более чувствует. Его «Евгений Онегин» необыкновенно чувственный спектакль, он весь соткан из страсти. Роман в стихах превратился в сценическую поэму. Грустный мотивчик «Старинной французской песенки» из «Детского альбома» П. И. Чайковского — пьеска, которую вот уже второй век прилежно наигрывают детишки из хороших семей, виртуозно аранжирована Фаустасом Латенасом и прошивает весь спектакль. Пространство игры, сочиненное Адомасом Яцовскисом, как обычно, почти пусто, выдержано в серо-черных тонах и обрамлено с одной стороны старыми классическими колоннами, с другой — высокой печкой, посылающей прямой привет от грибоедовского спектакля Туминаса в «Современнике» («Горе от ума»). Снова просторы необъятны, и печка жизненно необходима, но не в силах согреть ни тела, ни души — слишком длинны российские версты. Семейство Лариных, отправляясь в Москву со всей челядью, забирается в большой темный куб, напоминающий карету. Дверь «кареты» заколачивают, что тот чеховский дом, где забыли Фирса, тем самым навечно отсекая юность, мечты и несостоявшуюся деревенскую любовь Татьяны. Татьяна хоронит прошлое. Только что перед этим упокоилась душа Таниной няни, и воспитанница нежной ладонью закрыла старушке глаза, как закрывают их на этой же сцене Войницкому в чеховском спектакле. Туминас, не смущаясь, цитирует сам себя, и эти цитаты вместе с великими русскими классическими текстами, которые он поставил в русском театре, составляют целую книжную полку. Хотите — читайте, но надо понимать, что это чтение никогда не будет прилежным, академическим и послушным. Карета отправляется на Москву, в недельный путь по дурным отечественным дорогам, и сцену задувают ветры со снежной метелью. До белых снеговых шаров лермонтовского «Маскарада» здесь не дойдет, но цитата опять прозрачна. Куб увязает в невидимых колдобинах, и, используя остановку, вереница девиц целомудренно семенит в правую кулису по малой нужде. Появляется белый зайчик (совсем тюзовский — актриса в шапке с ушками и в белых чулочках), а дюжие мужчины в шинелях гонятся за ним с ружьем. Не тут-то было, зайчик их вконец заморочит. Запутает и сгинет в лесной тьме, оставив по себе не столько намек на знаменитое дорожное предупреждение Пушкину, сколько ощущение веселой безнадеги от необъятных дремучих просторов, где все, что угодно, может повстречаться и всякое напророчить. В спектакле два Онегина, два Ленских, но Татьяна одна, и это принципиально важно. И они, и она меняются внутренне, но в мужчинах, в отличие от женщины, нет прочной личностной основы, поэтому перемены не столь ценны и не столь трагичны. Онегин стареет, становится мрачным и желчным. Ленский из воздушного попрыгунчика (Василий Симонов) успевает превратиться в печального молодого человека (Олег Макаров), а большего срока ему не отпущено. Одна Татьяна проходит путь от простой, естественной девушки до строгой, ослепительно сдержанной и стильной дамы. К финалу светские львицы красиво взлетают ввысь на подвесных качелях, и к этой-то высоте предстоит тянуться заведомо обреченному мешковатому Онегину. Спектакль начинается с Сергея Маковецкого, чей Онегин — ходячий неутешительный итог всех восьми глав романа. «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей», — первые слова этого несимпатичного, потухшего человека. Далее вступит молодой Онегин Виктора Добронравова, в котором тоже симпатичности мало, зато много холодной, жесткой надменности. Онегины действуют иногда поочередно, а иногда вместе, и логика проста: один еще совершает ряд поступков, а другой уже рефлексирует, наполненный не столько раскаяньем, сколько чудовищной внутренней опустошенностью, почти что смертной душевной тоской. Кульминацией первого акта становится письмо Татьяны, которое оба Онегина отчаянно готовы себе присвоить. Бедный листок, разорванный на клочки, бережно собирают, заключают между двух стекол и вешают на стену как икону. И ничего-то, оказывается, не было в их жизни дороже этого полудетского признания, и нечем более потешить свое ничтожное и глупое мужское самолюбие. Сергей Маковецкий в этот момент трагикомически великолепен. В спектакле Туминаса и сугубо гендерный, мужской пушкинский предрассудок, и его же гениальное видение «женской силы и мужского бессилия» (см. замечания Юрия Тынянова по поводу грибоедовского «Горя от ума») живут мощно, на равных. Режиссеру понадобился еще один персонаж, некий «гусар в отставке», явно из круга любимых Пушкиным приятелей-вояк, обладающих храбрым и честным сердцем, умных и пьющих. Этому гусару, которого замечательно играет Владимир Вдовиченков, отданы многие лирические отступления романа. Вдовиченков их играет-произносит со страстью, с живым участием, и, кажется, вот-вот вмешается в ход событий, вразумит, не допустит et cetera… Но, увы, слишком много пьет, да и вообще — человек со стороны. Однако если этот гусар все же персонаж живой, из плоти и крови, то есть и другие, явно из параллельного мистического мира, который, тем не менее, непостижимым образом пересекается с реальным миром героев. Возникает танцмейстер, некая француженка, затянутая в черное трико и пышную газовую юбку, которая обучает провинциальных барышень мертвому салонному этикету, — а вдруг в удачном замужестве пригодится? Людмила Максакова с озорством и отвагой исполняет почти акробатические трюки. Вдруг чудится тень старой графини из «Пиковой дамы». А Максакова вдобавок играет еще и Танину няню, и это тоже существо с каким-то откровенно театральным, лукавым подвохом — причудливая смесь деревенской старухи и нечто вроде ангела-хранителя в черном, бестолкового и ненадежного. «Сон Татьяны» и вовсе персонифицирован, его «роль» отдана Юлии Борисовой. Так к бедной Тане, распростершейся в беспокойном забытьи на девичьей кровати, является старая, нарядная дама, которая неподражаемым, ломким борисовским голосом сообщает обо всех этих медведях, чудовищах и грозных предчувствиях. Сон оказывается не столько страшным, сколько театральным. Кто знает, быть может, бедная головка Тани, лишенная в деревне сценических впечатлений, но по макушку набитая романами, прозрела тут не только роковую дуэль, но и московские ложи, где она вскоре заблещет своей неброской красой? В роли Татьяны довелось увидеть Ольгу Лерман, но в программке есть еще Вильма Кутавичюте. Туминас, вслед за Пушкиным, выписывает характер героини с глубоким сочувствием и нескрываемой нежностью, а литовский акцент очевиден даже в игре Лерман (то ли будет у второй исполнительницы!). Татьяна дика, но не столько печальна и молчалива, сколько неистова. Ночь накануне письма Онегину — сплошное буйство, девичья постель превращается в пыточный стол, подушка в стельку избита упрямыми кулачками, попавшаяся под руку няня доведена до беспамятства. Потом, проговорив письмо, известное каждому школьнику, Татьяна падает без чувств. В эпизоде ее первого объяснения с Онегиным сцену продувает воющий ураганный ветер. Молодой Евгений-Добронравов, цедит слова, преисполненный ощущения собственного благородства, и тут неожиданно понимаешь: батюшки, да он пошляк! Куда он лезет со своими проповедями? Ему бы нежиться на мелководье, а тут омут! Одно из главных впечатлений от вахтанговского «Евгения Онегина» — сила. Сила нешуточных, гибельных страстей. Их не могут охладить громадные просторы, их подпитывают дремучие, первозданные лесные инстинкты, недремлющие языческие представления о мире. Взрывоопасная смесь Азии с Европой, язычества с христианством, французского с нижегородским, искусственного с природным… Смертельная сшибка женского с мужским… Энциклопедия русской хандры и русского несчастья разворачивается в выразительных картинках, сквозь которые проступает наш вечный морок и дышат наши вечно не утоленные страсти. Об этом удивительном и мощном спектакле, где даже длинноты и штампы есть продолжение его достоинств, можно написать еще десять страниц… Авось, продолжит кто-нибудь.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Новые известия, 18 февраля 2013 года Ирина Алпатова. «Наше все» в зазеркалье сцены. Римас Туминас перечитал «Евгения Онегина» в Театре имени Вахтангова. Прервав затянувшуюся бессобытийную паузу, в феврале московский театральный сезон буквально взорвался громкими премьерами. Вахтанговский театр, до «февральской революции» пребывавший на обочине столичного театрального сюжета с новоиспеченными постановками по Куни и Саймону, в одночасье вернул себе лидирующие позиции, которые вполне заслуживает. «Евгений Онегин» – бесспорная, казалось бы, классика – в последние годы стал объектом внимания крупных режиссеров. Его ставят Алвис Херманис и Тимофей Кулябин, за одноименную оперу Чайковского берутся Дмитрий Черняков и Андрий Жолдак. Виды искусства не стоит категорически разделять, ведь современная опера предполагает не только хороший вокал и верное попадание в ноты, но и режиссерскую концепцию. Впрочем, словосочетание «наше все» давно уже звучит символически, не более того. Для парочки народившихся поколений пушкинский «Евгений Онегин» – почти такая же экзотика, как и «Слово о полку Игореве». Впору начать пересказывать сюжет с театральных подмостков. У вышеназванных режиссеров до этого дело, конечно, не дошло. Но попытки проверить на прочность пушкинский сюжет в нынешней культурной и ментальной ситуации все же существуют, причем с явной тенденцией к дегероизации центрального персонажа. Впрочем, спектакль Туминаса в этой обойме стоит особняком. Режиссер, уже вспахавший обширное поле русской классики от Грибоедова до Чехова, в зрительный зал смотрит с оптимизмом, предполагая, что все в курсе строения той «печки», от которой он сегодня пойдет плясать. Этот «Евгений Онегин» не столько играется, сколько легко танцуется: от девичьих экзерсисов у балетного станка в начале до финального кружения Татьяны в обнимку с чучелом бурого медведя, ее сновиденного фантома. При всей выстроенности спектакля все равно остается ощущение непринужденной импровизации. Все это подчас похоже на сеанс святочного гаданья: Туминас словно бы открывает книгу наугад и подносит к огромному, во весь задник, зеркалу (сценография Адомаса Яцовскиса). Что прочтется, что отразится там, в мутноватом и затемненном зазеркалье? Зрелый Онегин Сергея Маковецкого или его молодой двойник (Виктор Добронравов)? Сошедший с возвышенно-романтических полотен юный и кудрявый Ленский (Василий Симонов) или видение его надгробного памятника? Покосившаяся кибитка Лариных, в которой они неделю едут по заснеженным дорогам в Москву, там обернется их позабытым, наглухо заколоченным домом, с умершей няней (Людмила Максакова), оставленной почти как чеховский Фирс… Туминас здесь абсолютно чужд многозначительной серьезности и абстрактной почтительности к автору. Зато «на дружеской ноге» с Пушкиным хулиганистым и ироничным – тем самым, что рифмовал «розы» с «морозами» и тут же сам над этим потешался. И режиссер явно попадает в тон этой свободы, пренебрегающей всякими канонами и условностями. Он не иллюстрирует Пушкина, он сочиняет новый роман, сокращая и сценически дописывая оригинал, экспериментируя с интонациями и ситуациями. Вот старик Ларин (Анатолий Кузнецов), характеризуя дочь Татьяну привычным «она в семье своей родной казалась девочкой чужой», так подозрительно посмотрит на жену (Елена Мельникова), что на минутку замаячит целая семейная «драма». Вот одуревшему от русских дорог и метели кучеру привидится танцующий заяц (Мария Бердинских), пристающий с поцелуями. Вот на именинах Татьяны (Ольга Лерман) затеется целый концерт сельской «художественной самодеятельности» с жестокими романсами и эксцентричными плясками. Туминас абсолютно не боится этих многочисленных вставных номеров, порой с участием корифеек Вахтанговского театра – Юлии Борисовой, читающей «сон Татьяны» в очередь с «закадровым» Смоктуновским, или Галины Коноваловой – набеленной древней «московской кузины». В этом спектакле Туминас свободен, как может быть свободен режиссер, ощущающий актерское доверие. Притом что литовская традиция, как известно, изрядно отличается от отечественной, а уж тем более в отношении к «нашему всему». Свободен и в том, что по-пушкински легко совмещает иронию с сентиментальностью, пародийный настрой с подлинными трагическими моментами, усиленными щемящей музыкальной атмосферой от Фаустаса Латенаса. А это именно атмосфера: в оригинальные мелодии вплетаются то мотивы Чайковского, то «деревенские» звуки с криками петухов и лошадиным ржанием, то церковные песнопения. В разгар работы над спектаклем Туминас едва не переименовал «Онегина» в «Татьяну», полагая, что в этом «милом идеале» больше человеческой сути и подлинного чувства, чем в разминувшемся с этими понятиями Онегине. Потом от этого отказался, но и впрямь наш раздвоившийся герой более похож на наблюдателя, чем на живущего страстями человека. Раздвоением персонажей нас, впрочем, уже не удивишь, но здесь режиссеру было важно совместить молодое действие (или бездействие) со зрелой рефлексией. Быть может, с рефлексией собственной. Молодой Онегин Виктора Добронравова ходит «чайльд-гарольдом», весь в черном, словно бы с наглухо застегнутой душой. Он может предстать то абсолютным циником, обращая Ольгу (Мария Волкова) в марионетку с аккордеоном. Может хладнокровно застрелить Ленского в упор. Онегин Маковецкого, когда смотришь на него со стороны, порой не может не вмешаться в происходящее, но с явным пониманием, что изменить уже ничего нельзя. А письмо Татьяны, порванное и бережно склеенное, меж тем висит в красном углу как икона, как самое ценное. Темпераментная, порой до экзальтации, Татьяна в этом спектакле словно бы «рифмуется» с порывами ветра, уносящими последние осенние листья, с вихревой метелью. Она живет здесь и сейчас, в отличие от тех, кто об этой жизни только философствует. Вплоть до того момента, когда ей в компании с прочими девушками, прибывшими на «ярмарку невест», отрежут косу – вместе с мечтами о счастье, которое было «так возможно». Совершенно неведомым образом через смешное и сентиментальное, проговоренное и невысказанное, через вещи и приемы, абсолютно современные, у Туминаса считывается со сцены «энциклопедия русской жизни» – с ее неустроенностью, «горем от ума», дураками и дорогами, с ее страстными женщинами и усталыми рефлексирующими мужчинами, сказочными мечтами и реальными приговорами судьбы.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm Ведомости, 18 февраля 2013 года Майя Кучерская. Короче, русская хандра. Римас Туминас увидел в пушкинском сюжете чеховскую «скучную историю». Спектакль Театра им. Вахтангова открывается монологом Сергея Маковецкого, который начинается словами: «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей». Утомленная желчность этих строк, их разочарованность и холод задает камертон всей постановке. Эту тоскующую ноту усилит и пространство сцены, тонущее в ледяном тумане, отраженное в заднике — громадном зеркале, пронизанное унылой метелью, сквозь которую Татьяну везут от любимых рощ в Москву (сценография Адомаса Яцовкиса), и подчеркнет музыка Фаустаса Латенаса, вполне программно соединяющая удалое разгулье с сердечной тоской. Римас Туминас все четыре часа чрезвычайно изобретательно оживляет хрестоматийный текст, взрывает наведенную столетиями гладкость, но именно это один из самых настойчивых ходов — снова и снова обнажать безыскусный трагизм происходящих в романе событий. И хотя каждый школьник знает, что «Онегина» абсурдно сводить к сюжету, «роман требует болтовни», роман в стихах — тем более, и в болтовне-то здесь вся соль, режиссер придвигает к зрителю именно сюжет. С учетом общего замысла (рассказать о русском безнадежье) это выглядит совершенно уместным: помещенный в мерцающие, чуть сонные интерьеры сюжет оказывается почти чеховским, типично русской скучной историей. Судите сами: вечно хандрящий молодой помещик от безделья подружился с соседом, нехотя влюбил в себя местную мечтательную барышню, со скуки приволокнулся и за возлюбленной друга, а затем почти равнодушно, вполне предательски убил Ленского (у Туминаса полуобнаженного, раздевшегося перед закланием) в живот и в упор. Тем временем Татьяну продали на ярманке невест, она вышла замуж и счастия больше не ищет. Все пушкинское веселье, игривость, которая то и дело сверкает в «Онегине» в постановке Туминаса, впитала кошмарная русская хандра, провинциальная пошлость, которая особенно шумно торжествует во втором действии (правда, с некоторым и вряд ли задуманным режиссером пережимом) на именинах Татьяны, где каждый из гостей преподносит ей в подарок музыкальный номер, один чудней и безвкусней другого. И нет этому убогому празднику конца. Но почти редуцировав игривость, сохранившуюся разве что в комичной сцене с зайчиком (Мария Бердинских), преграждающим путь повозке Лариных, многое Туминас из романа, напротив, вынул и усилил, в литературную эфемерность вдохнув сценическую жизнь. Он расщепил Онегина и автора на несколько лиц. За «резкий, охлажденный ум», разочарованность и отвращение к жизни отвечает Сергей Маковецкий (и это одна из лучших работ в спектакле), за гусарское, полупьяное, бездумно-юное, о котором так сладко вспоминать, — разгульный и уместно шумный Владимир Вдовиченков, за нейтрально-светское — Виктор Добронравов. И Ленских здесь два — пасторальный кудрявый дурачок с геттингенской душой (Василий Симонов), а также Ленский повзрослевший, каким он, возможно, стал бы, если бы не был убит, — Олег Макаров. И хотя временами все они меняются заданными амплуа и дежурства собственные путают, в итоге создается ощущение полифонии, вполне пушкинская пестрота и стилистическая подвижность, объем и пространство, столь огромное и свободное, что в нем легко находится место даже тем, кого в тексте Пушкина нет. Блистательной и эксцентричной мадам, преподавательнице танцев Людмиле Максаковой (она же няня, и она же приносящая пистолеты смерть), Юлии Борисовой, спокойно и взвешенно читающей сон Татьяны, горбатой страннице с домрой, неотступно следующей за Онегиным и словно бы воплощающей беса поселившейся в герое скуки. Вслед за Пушкиным Туминас сделал спектакль многослойным, одновременно обращенным к собеседникам разной степени посвященности и просвещенности. И потому включил грубоватый юмор, хотя в сцене с влюбленной Татьяной (Вильма Кутавичюте) он все же зашкаливает — от волнения девушка таскает по сцене то кровать, то садовую скамью, зал, однако, отзывался на режиссерские шутки с неизменной благодарностью. С юмором смешал мнимое простодушие и тонкую игру как собственно с пушкинским текстом, так и с историей восприятия этого текста, историей его неизбежного оледенения, вместе с тем и с вечными русскими мифологемами — дорога, тоска, разлука. В итоге в Вахтанговском появился новый эффектный, замечательный сочетанием демократизма и сложности спектакль, на который можно привести и старшеклассника, и утонченного эстета, и иностранца, изучающего загадки русской души.
респект: http://www.smotr.ru/2012/2012_vah_onegin.htm НГ, 18 февраля 2013 года Григорий Заславский. Другая музыка. "Евгений Онегин" в Театре имени Вахтангова. Три часа сорок минут – недолго для пушкинского «Евгения Онегина», имея в виду десять глав и известный пиетет к классическому роману Пушкина, который на сцене академического Театра имени Евг. Вахтангова поставил Римас Туминас. Режиссер, впрочем, смело отказался от некоторых глав и даже очень известных строк, как будто не желая выступать с привычным прочтением. В других случаях, впрочем, Римас Туминас предложил свой чрезвычайно смелый взгляд на «наше всё» и «энциклопедию русской жизни». Режиссеры любят повторять: критикуйте, но разберите, аргументируйте свою критику. Тем не менее попытки разобрать, к примеру, спектакль на составляющие, доказать, что что-то и вправду не получилось, критику обычно не засчитываются: критика всегда голословна. А вот если ты хвалишь, для художника ты почти всегда убедителен. Гениально! – ну, вот и похвалил. И – разобрал. Об «Онегине» Римаса Туминаса вполне можно сказать коротко: выдающаяся работа. А вместе с тем – редкий спектакль сегодня вызывает зависть к критикам, увы, уже ушедшим, которые имели возможность писать «километровые» статьи в старый журнал «Театр». Наталья Крымова, Александр Свободин... Об «Онегине» можно и интересно написать много, подробно, вдумываясь в каждую минуту театра, совершая открытие – вслед за Римасом Туминасом, его актерами, выдающимися, народными артистами и молодыми, начинающими, получившими первые большие роли и сразу – Татьяна (Ольга Лерман). В ежедневной газете такой возможности – написать много и подробно – нет. Потому – почти в телеграфном стиле. Не вынося на сцену многое хрестоматийное, то, что знают даже те, кто не прочел «Евгения Онегина» от первой до последней строчки (не читают в Театре Вахтангова про дядю, который самых честных правил, и про детство Онегина не рассказывают вообще ничего!), Римас Туминас «не потерял» энциклопедическую ценность романа, а что, быть может, еще важнее – его свободную даль. Это театр и внятно звучащего стиха, и чрезвычайно свободный, летящий – как и положено спектаклю «по Пушкину», и шутливый, – ни озорства пушкинского «Онегина», ни чем дальше, тем больше пробивающейся в текст и на сцену печали и меланхолии – ничего из этого Туминас не потерял. Как начинается: открытая сцена – простор равнин, одновременно и манящий, и пугающий, как простор и неподъемный груз романа, так пугающе хрестоматийного, – в эту конструкцию со старой серой стеной справа, выстроенную постоянным спутником режиссера сценографом Адомасом Яцовскисом, можно все «вписать» и «вчитать». Милые, ласкающие ухо хрестоматийные ноты из оперы Чайковского... Вдруг перебиваемые, перекрываемые грохочущей электронной обработкой, в которой знакомая мелодия безнадежно тонет, теряется (композитор – Фаустас Латенас, из той же постоянной команды и компании). Туминас временами в этом спектакле напоминает... Петра Фоменко, который, играя со словом, пробивался к сути слов. А с пушкинским словом Фоменко любил играть – в особенности, точно чувствуя в Пушкине товарища по игре, живой отклик на предлагаемую игру. И, кстати, известно, собирался ставить «Онегина» – не знаю, понравится ли Туминасу эта мысль, – спектакль получился отчасти еще и в память о Петре Фоменко: в театре все связано, даже когда эти связи не ощутимы и не завязывались нарочно. «И кудри черные...» – «Светлые!» – «...до плеч!» – диалог с пушкинским романом корректируется наличествующими актерскими индивидуальностями. «Все у меня о России, даже когда о тебе» – эти строчки поэта ХХ века, конечно, к Пушкину имеют самое прямое отношение, он же тут и там расставил запятые, за которыми бросает незначащий взгляд – из своей деревни, где скучал Евгений, – в царственный и чиновный Петербург. Туминас от Пушкина не отстает, его рассуждения и мысли все время и тут, и там – да и как, берясь за Пушкина, не задуматься о... обо всем?! Еще очень важно, что вышел спектакль единомышленников, – видно, как в игру включены здесь все, и Татьяна (Ольга Лерман), в которой как-то очень удачно сочетается все, так необходимое для пушкинской героини, и Людмила Максакова, которая, кстати, в старом спектакле Фоменко играет графиню, пиковую даму, а тут – пушкинская, вернее, ларинская Няня, но также и танцмейстер в холодном и строгом петербургском танцевальном классе. Как у Пушкина мирное и мерное течение стиха разбивают вдруг то письмо одно, то под занавес – другое, то вдруг – страшный и совершенно романтический сон Татьяны, – точно так же и здесь этот пушкинский ритм сохраняют «выходы», вставные номера. «Сон Татьяны» – «номер» Юлии Константиновны Борисовой, завершающийся, конечно, овацией. А на балу в Петербурге, перед самой драматической развязкой еще один номер-реприза – выход московской кузины, Галины Львовны Коноваловой, и тут – на ура. Шутливая игра так и тянет – в пересказ, в описания. «Здесь так душно», – жалуется Татьяна, собираясь писать свое письмо. Конечно, душно, если приходится разгонять табачный дым: няня накурила в комнате, не продохнуть! А само письмо! Пушкин же не раз уточняет, что говорили все и лучше, и чаще – по-французски, и вот хрестоматийный текст теряет свою заученную пустоту, начинаясь именно по-французски, а на русском – обращенный в прозу, в прозаический пересказ знакомого: «чего же боле, что я могу еще сказать...» Смешно? – и смешно, но не только. Приезд Онегина (Сергей Маковецкий) на свидание – обставлен как... ураган «Катрина», с ветром, сносящим с ног. Природа и у Пушкина «играет роль», и вот у Туминаса – то и дело напоминает о себе то ветром, то снегом. Когда Онегин говорит, он сидит. Татьяна выслушивает его откровенность за откровенность стоя... Я, говорит он, нет, не создан для блаженства, срывая виноград, одну виноградину за другой, – гроздь держит у него над головой одна из прелестных танцовщиц. Нимфа. Говоря про дороги, которые у Пушкина должны были в России устроиться лет через двести, Гусар в отставке (еще один персонаж не только от Пушкина, но и от театра, Владимир Вдовиченков) поправляется – через пятьсот. Все шутки шутят! «Евгений Онегин» – спектакль очень живого и очень молодого театра, в котором не скучно ни молодой актрисе, которая играет Татьяну, ни тем, кто постарше – Коноваловой, Борисовой, Юрию Шлыкову – он играет «консерватора»-Гремина, от «арии» которого, а еще больше – от взгляда его, прямого, жесткого – вдруг становится как-то мёрзко, не мерзко, а как-то – прохладно в спине... Поделенные меж двух актеров роли Онегина и Ленского – и вправду как сообщающиеся сосуды, передают друг другу не часть строфы, не половину реплики, не делят ответственность, хотя, конечно, конечно, ответственность – как раз делят. Сергей Маковецкий ведет диалог с Виктором Добронравовым, а Олег Макаров – Ленский с Ленским – Василием Симоновым. В этом спектакле вправду много смешного, от Пушкина, от Туминаса, от театра, но много и трагических, печальных нот, тоже вполне объяснимых. Можно много еще рассказать про шутки, а можно – про то, как прощается Татьяна с няней. Няня ведь уходит из романа незаметно, тихо, а Туминас – отдает ей по справедливости должное, и Татьяна молча подходит к ней и закрывает глаза.
респект: Дядя Ваня / Спектакль театра им. Е.Б.Вахтангова 2:33:30 2010 г. Автор пьесы: А.П.Чехов. Режиссер: Римас Туминас. В ролях: Владимир Симонов, Анна Дубровская, Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, Владимир Вдовиченков, Евгения Крегжде, Юрий Красков, Галина Коновалова, Сергей Епишев. http://video.yandex.ru/users/podkolzinland/view/1167/#
респект: https://www.youtube.com/watch?v=kBFDGuOjfAM Опубликовано 15 Сен 2012 г. Телеканал "Мир". Эксклюзив. Римас Туминас. Эфир 15.09.2012 Пока в БДТ готовятся к старту сезона, Московский академический театр имени Вахтангова свои двери для широкого зрителя уже распахнул. За последние несколько лет театр уже приучил нас к тому, что в его стенах постоянно готовится что-то удивительное. Попробуем слегка приоткрыть завесу таинственности с помощью художественного руководителя театра Римаса Туминаса, который любезно согласился прийти к нам в гости.
респект: http://ru.delfi.lt/news/live/rimas-tuminas-ya-za-zhestkuyu-cenzuru.d?id=31429557 пятница, 23 апреля 2010 г. 16:35 Наталия Зверко, Константин Амелюшкин, ru.DELFI.lt Римас Туминас: я за жесткую цензуру Известный литовский режиссер, руководитель Вахтанговского театра Римас Туминас в Москве всегда держит наготове чемодан, шутит, что нужно «быть острожным с литовской инвазией» в России и говорит, что не стоит Режиссер согласился с тем, что ему удалось вдохнуть в театр им. Вахтангова новую жизнь. «Не секрет, что болезнь Михаила Ульянова сосредоточила художественную жизнь театра в руках администрации. Как и Ульянов говорил – мы мельчаем… Но в театре не было творческих режиссеров, актеры сами ставили спектакли. Тогда администрация начинает себя чувствовать уверенно и жить на бывшей славе… Думаю, мои постановки оказались в традициях театра. Когда спектакль трогает зрителя, он получается в традициях хорошего театра». «Надо быть осторожнее с литовской инвазией» Римас Туминас, шутя, полагает, что нужно «быть острожным с литовской инвазией». Так он ответил на вопрос читателя о том, не собирается ли он ставить в Москве пьесы литовских авторов. «Да, есть такая мысль, но пока я воздерживаюсь от этого, ведь и так в театре много литовской инвазии. Идут спектакли Анжелики Холиной, со мной работает Латенас и Яцовскис. И когда мы заговариваем по-литовски, то нас смотрят с опаской. Надо быть осторожнее с литовской инвазией», - улыбнулся режиссер. По словам Р.Туминаса, он не испытывает «тоски по родине», поскольку для него сам театр уже стал родиной, хотя «иногда такие мысли есть». «Нет, тоски по родине нет, - рассказывал режиссер. - Иногда такие мысли есть, когда возвращаешься домой и все приходится делать самому. Но сам театр уже стал родиной, это чувство возникло 4-5 лет назад... В театре чувствую себя как дома. Может это от того, что сцена стала моим домом, моим садом, моим хутором, там все по-домашнему. Но вечерами иногда скучаю». На вопрос, «удается ли ему лавировать между политикой и искусством», поскольку, по мнению читателя, в России искусство и политика между собой связаны, Р.Туминас ответил, что не пускает корней в Москве и всегда был на правах гостя. «Если политическая ситуация становится угрожающей, чаще посматриваю на чемодан и собираюсь домой», - отвечал он. «Я всегда был на правах гостя. Поэтому не пускаю корни в Москве. Мой чемодан готов. Если политическая ситуация становится угрожающей, чаще посматриваю на чемодан и еду домой. После «Дяди Вани» изменился взгляд, якобы я антирусский, разрушаю традиции. Недруг, который приехал сюда и начал диктовать свой язык театра. Пытаются в политические рамки втиснуть: он – чужестранец, у него установки другие. Не обращаю внимания. Не политизирую. Политика никогда для меня не была объектом искусства или анализа. Я немного антиполитичен». Сторонник жесткой цензуры Во взглядах на актерское призвание в России и Литве есть разница, уверяет режиссер. «В Москве очень интенсивная культурная жизнь, большая конкуренция, рвущиеся к работе актеры, работающие до забвения. Для них зритель - это культ. Но одновременно им надо искать нового зрителя, брать новую Бастилию волей сердца, ума», - утверждал Р.Туминас. В Литве же, по его словам, «из театральных коллективов ушла ответственность в сторону поверхностности». «Отсюда - нет потрясений, находок, они этого не добиваются. В Москве начало репетиции – святое дело, а здесь некоторые позволяют себе не приходить, где-то подрабатывать. В таком случае пропадает смысл репертурного театра, и надо делать, как поступает Некрошюс – который собирает актеров на проект. В любом случае актер – голос народа, он стал глашатаем, в нем есть совесть, правда, ощущение, предчувствие, народ может придти и услышать его, власти прислушиваются к нему. И приятно осозновать, когда актер находится в уважении, но отсюда произрастает его ответственность», - говорил режиссер. Отвечая на вопрос о своем отношении к цензуре, режиссер отметил, что он сторонник жесткой цензуры. «Я за то, чтобы была жесткая цензура», - говорил он. «Ее не стоит бояться, так можно сохранить менталитет народа, сохранить ценности, которые уничтожаются серостью. Сейчас можно стать актером за деньги. И ими становятся дети богатых родителей, у которых нет таланта. Здесь необходима внутренняя цензура. Когда я руководил Национальным театром 5 лет, и мне начали нравиться Лукашенко и Ельцин, стучащие кулаком по столу, принял решение, что время уйти. Можно сказать, что это та цензура, о которой я говорю, есть отбор. Возможно, Гумилев был прав, говоря, что народ определяет не язык или территория, а мечта? Это показали советские времена, люди сохранили стержень, стремясь к мечте. А сейчас все мы живем планами. Не зря в одной пьесе сказано, что только старики мечтают, а молодежь – планирует», - полагает режиссер. «Дядя Ваня» и «Крыжовник» «Дядя Ваня» - любимый спектакль режиссера, а сам Антон Чехов – любимый русский классик. Говоря о том, какой из спектаклей ему нравится больше - «Дядя Ваня или «Троил и Крессида», Р.Туминас сказал следующее: «Наверное, «Дядя Ваня», т.к. там больше внесено из личной жизни. Размышления, судьбы болезненны, может быть даже трогательны и смешны. Он позволяет больше рассказать о себе. «Троил» - немного холоднее, рациональнее. Хотя там достаточно визуальности. Чехов остается для меня очаровательным». Режиссер также отметил, что любимым его рассказом Чехова является «Крыжовник». «Там многое про меня. Главный герой, как и я, удалился, занялся своим миром, это человек, понимающий время, но не способный сопротивляться - и в этом, как и в нем, проявляется моя усталось, и некоторое мое разочарование», - отметил Р.Туминас. На этой неделе в Вильнюсе проходят гастроли Вахтанговского театра, у жителей и гостей литовской столицы впервые появилась возможность увидеть поставленные Р.Туминасом в Москве спектакли – «Дядю Ваню» А.Чехова и «Троила и Крессиду» У.Шекспира, «Ревизора» Н.Гоголя. Римас Туминас уже давно знаменит своими оригинальными режиссерскими интерпретациями, он также известен своими постановками русского классика Антона Чехова. «Когда я заболеваю, в моменты сомнений, отсутствия веры, когда перед глазами мелькают тени старости и смерти, а также злости и досады, тогда я иду к доктору Чехову», - говорит режиссер. Кроме того, Р.Туминас является основателем Вильнюсского малого театра, где также с успехом идут его постановки.
респект: http://ru.delfi.lt/news/live/rimas-tuminas-ya-za-zhestkuyu-cenzuru.d?id=31429557 пятница, 23 апреля 2010 г. 16:35 Наталия Зверко, Константин Амелюшкин, ru.DELFI.lt
респект: http://7days.ru/article/chronic/ekaterina-guseva-udostoilas-premii-khrustalnaya-turandot?link=search 03.07.13 ...премия «Хрустальная Турандот» Как известно, театр начинается с вешалки. Но, в день вручения первой негосударственной, независимой творческой награды «Хрустальная Турандот» театр им. Вахтангова, казалось, начинался уже с Арбата. Еще задолго до начала церемонии преданные поклонники театрального мастерства раскупали билеты и ждали назначенного часа, прогуливаясь по старинной улице. Наконец, театр открыл свои двери. Ожидая очереди, чтобы пройти внутрь, гости обменивались последними новостями и задавались вопросом – кому же все-таки достанется хрустальная статуэтка? Когда в фойе зазвучали торжественные звуки оркестра, все притихли. Быть может, сейчас сюда зайдет великая артистка Алла Демидова или несравненный Сергей Безруков? Но музыка прекратилась, и все вернулись к своим разговорам. Режиссер «Малого театра» Андрей Житинкин о чем-то беседовал с телеведущим Николаем Сванидзе. Недавно заслуженный артист России закрыл театральный сезон. «У меня был счастливый театральный сезон. Мы его красиво закрыли в «Малом театре» спектаклем «Пиковая дама», – поделился он с порталом 7Дней.ru. Затем мимо прошла Ольга Прокофьева, известная широкому зрителю ролью Жанны в телесериале «Моя прекрасная няня». Актриса вспомнила, что было время, когда она сама вела «Хрустальную Турандот». «Мне приходилось вести эти номинации. Я испытывала такой восторг, волнение и потрясение. Так радовалась за тех, кто выходит на сцену. Очень было важно ничего не перепутать. Сделать все как нужно», – рассказала артистка. Возле лестницы было настоящее скопление журналистов. Щелчки от затворов их фотокамер были слышны по всему помещению. Конечно, ведь там стоял народный артист Олег Табаков. Актер разговаривал с режиссером спектакля «Евгений Онегин» Римасом Туминасом. «Ребята, ну хватит! Мы же тут по-дружески поговорить хотим!» – обращался к журналистам Табаков. Но, кажется, замечания Олега Павловича никто не слышал. Вскоре зазвучало последнее объявление о начале церемонии, и все прошли в зал. Торжественная церемония награждения театральной премии «Хрустальная Турандот» началась. Под звуки аплодисментов на сцене появилась Нонна Гришаева и Евгений Косырев. Актеры разыграли настоящий спектакль, чтобы представить лауреатов. Сидя в импровизированном купе поезда, Турандот и ее проводник «останавливались на станциях», названных фамилиями актеров и вспоминали интересные моменты из их биографии. Далее «начальник поезда» Борис Беленький оглашал вердикт китайской принцессы о вручении хрустальной статуэтки. Так, в номинации «За честь и достоинство» победила народная артистка Алла Демидова. «Это премия не для меня, а для зрителей. Потому что премии приятно получать в молодости. А сейчас ее получают зрители, которые приходят на мои спектакли, смотрят на меня и которые меня любят», – призналась со сцены артистка. «Лучшим дебютом» была признана Анна Дворжецкая за роль Констанции в спектакле «Три мушкетера». Лучшим спектаклем – «Евгений Онегин» режиссера Римаса Туминаса. Он же победил и в номинации «Лучшая сценография». Юрий Бутусов за спектакль «Добрый человек из Сезуана» был удостоен приза «Лучшая режиссерская работа». «Лучшими актрисами» стали Ольга Прокофьева и Александра Урсуляк, а статуэтку в номинации «Лучший актер» получил Алексей Вертков. Впервые за всю истории премии была вручена награда в номинации «Лучший мюзикл», лауреатом в которой стал «Граф Орлов» Театра оперетты. Актриса Екатерина Гусева, которая сыграла в постановке свою тезку Екатерину II, призналась, что для нее это большая честь. «Это приятно, что премия, которая обращала внимание только на драматические спектакли, впервые за много лет вручила приз мюзиклу. Это говорит о том, что жанр любим не только зрителями, но и оценен по достоинству профессионалами. Поскольку, я сама закончила Щукинское училище, Вахтанговскую школу, то было особенно приятно получать ее на сцене театра им. Вахтангова», - рассказала порталу 7Дней.ru артистка. Гусева также вспомнила, что впервые ей пришлось спеть в музыкальном спектакле «Норд-Ост»: «Первый мой музыкальный спектакль был «Норд-Ост», и именно тогда я начала учиться пению. Потому что природные вокальные данные есть, но мне самой тоже нужно было что-то сделать: сохранить, развить, приумножить голос. Сейчас я даже чувствую перевес в вокальную сторону. Пытаюсь как-то внутренне сопротивляться, поскольку, я драматическая актриса». Также звезда рассказала, что впереди у нее еще много работы, но музыкальных ролей пока нет: «Мне уже удалось отдохнуть с семьей на море десять дней. Впереди у нас еще 14 прекрасных дней отдыха в августе. И, как всегда, у меня летом киносъемки. Буду сниматься в военной картине под Петербургом. Сейчас готовлюсь к новой роли – роли мечте – Анна Каренина. У меня все спрашивают – это мюзикл? Нет, там я не пою», –резюмировала Екатерина.
респект: http://ria.ru/analytics/20090904/183674588.html 04.09.2009 Ольга Галахова. Кровососы судьбы. Прошлый сезон оканчивался для Театра им. Евг. Вахтангова с треволнениями. Контракт с худруком вахтанговцев — известным литовским театральным режиссером Римасом Туминасом — предполагали расторгнуть в Министерстве культуры России. Однако в результате общественного обсуждения это решение было пересмотрено, и режиссер продолжил свою работу, совмещая руководство двумя театрами — в Москве и Вильнюсе. В свете этих событий на предстоящую премьеру «Дяди Вани» Римаса Туминаса, которой открылся 2 сентября новый 89-й сезон у вахтанговцев, ложилась дополнительная нагрузка. То, что Туминас - талантливый режиссер, было им доказано не раз и не два. Но предстояло доказать, что он — режиссер, способный увидеть возможности именно этой труппы, именно этого театра. А такие задачи быстро не решаются. Чтобы иностранец, пусть и с нашей отечественной школой режиссуры, смог навязать труппе свою художественную волю, причем в театре, где долгие годы отсутствовала эта воля, требуется время. Думается, премьера «Дяди Вани», наконец, развеяла сомнения скептиков относительно Туминаса. Пьесы А.П. Чехова так заиграны, что новой трактовкой русского классика удивить трудно. Просто невозможно. Юбилейный синдром года — 150-летие со дня рождения Чехова, который будет отмечаться в 2010 году, — нам всем еще предстоит пережить. Лишь единицам удастся поразить театральный мир новым взглядом на этого выдающегося писателя и драматурга, которого в последние годы режиссура редко тревожит по делу. Сегодня как раз такой случай. «Дядя Ваня» для Туминаса — история жизни и смерти провинциального чудака, затерянного в мистическом пространстве России. Здесь живут лешие и водяные. Здесь ночью царят вампиры. Тут кровушка в особой цене. Имение, в котором дядя Ваня с племянницей Соней горбатится, чтобы вот уже двадцать с лишним лет исправно отправлять деньги профессору Серебрякову, словно окутано легкой дымкой тумана. Нет ни линии горизонта, ни примет процветания имения. Это, скорей, пора угасания. В глубине сцены в ночных сумерках в былом величии одиноко восседает привратная скульптура льва без своей привычной пары. Это нарушение архитектурного канона мгновенно превращает примету помещичьей усадьбы в какой-то мифологический символ чуть ли не Древнего Египта, с той лишь разницей, что самих ворот тоже нет (сценография и костюмы Адомаса Яцовскиса). Охранять нечего, и чернеющий лев кажется уже не хранителем, а властелином этих смутных пространств, не дающихся людям в руки, пожирающим их волю. Каменный лев с каким-то мистическим ехидством наблюдает над тем, как заложники его власти, и та же Соня (Мария Бердинских) и сам дядя Ваня (Сергей Маковецкий), незаметно для себя сходят с ума. Няня и Вафля уже безвозвратно расстались с разумом, превратились в удручающие карикатуры на людей. Эти бескровные тени придают жизни дух вымороченности. Вторая главная пара пьесы - Доктор Астров (Владимир Вдовиченков), Елена (Анна Дубровская) — те же нЕлюди, переступившие черту, за которой нет ни сострадания, ни милосердия. Доктор - водяной, в которого полушутя советует дядя Ваня влюбиться красавице Елене. Но она не русалка, а опасная колдунья, которая красотой плоти разрушает все человеческое. Водяной и колдунья вступят в свою схватку. (Неслучайно же у Чехова первый вариант пьесы назывался «Леший», а два леших в одном лесу жить не могут). В первой же сцене Туминас вырывает Чехова из плена быта. Эта Елена никак не может сказать о себе, что она робкая и стеснительная. Она в облегающем белом платье раскинет на полу свое тело, демонстративно соблазняя сильный пол. Да и природа ее праздности таится вовсе не в безделье: она вампир, выжидающий, чьей бы кровушки напиться досыта. В имении Войницких она выбрала себе жертв — Астрова и Соню. Режиссер дает Елене в руки обруч не для того, чтобы она сразила нас мастерством художественной гимнастики. Она берет жертву в кольцо, в свой колдовской плен, чтобы разрушить жизнь человека, превратить его либо в такого же упыря, либо заразить идеей бессмысленности жизни. И, возможно, не она пала жертвой старого мужа Серебрякова (Владимир Симонов), а совсем, наоборот, с ее помощью он превратился в кровососа в обманчивом лике профессора. Сцена, в которой привидение страдает от приступа подагры, больше похожа на маяту Дракулы, который в белой ночной рубахе огромными прыжками перемещается по сцене, словно дикое животное, и утробно величественным басом возвещает о своей физической боли. И всегда вокруг вурдалака вертится свита во главе с маман, матерью дяди Вани в исполнении Людмилы Максаковой — еще одной карикатурой на человечество. Жуть и комизм придают спектаклю особую силу. Вот, в сцене ссоры с дядей Ваней, на пике семейного скандала профессор царственно покидает подмостки, чтобы столь же величавой поступью вернуться на арену уже со стаканом воды. А то, как будут препираться соперники на диване, сначала бодая друг друга, а потом и хватая за горло один другого, в равной степени и комично, и жутковато, и отвратительно, и притягательно. Мастерство двух артистов в этой сцене виртуозно. Чувства переполняют спорщиков, и поначалу соблюдаемая вынужденная деликатность дискуссии уж потом идет по боку. Сталкиваются лоб в лоб два бодающихся быка. Большой кожаный диван вот-вот превратится в арену корриды, но битва вязнет в плавной фактуре материала. Профессору остается только поддушивать родственничка, поскольку сам он, несмотря на подагру и ночные истерики, - отменный лось и здоровяк, кровь с молоком. Сергей Маковецкий играет дядю Ваню как большой артист. Только появился его герой на сцене, но уже образ схвачен целиком, уже читается вся жизнь этого дяди Вани. Мигающие глазки с белесыми ресницами ребенка-старичка, косолапо-семенящая походка неуверенного в себе человечка, уже не юноши, но уже и не мужчины. В этом они схожи с Соней, которая из девочки превратится в финале в старую деву и, скорей всего, займет место маман. Дядя Ваня в душе ребенок, сирота при живой матери, как и Соня — сирота при живом отце. Оба они временами похожи на шута и шутиху, странных чудаков. Он болтает о своей любви к Елене Андреевне, но его слова не дышат мужской чувственностью. Он импотент. Это — треп, который никто вокруг не воспринимает всерьез. Он не способен обладать женщиной, а может только говорить о любви к ней. Это хорошо понимает Астров. Вот уж кто верно чувствует тактику упырей, потому что сам дитя этой стихии. Вы вампиры, а я водяной! Когда Елена приглашает доктора якобы заняться с картами леса, Астров понимает – она решается победить. Не тут-то было. Как только Елена подкрадывается в разговоре к судьбе безнадежно влюбленной в доктора Сони, Астров мгновенно понимает истинную цель соблазнительницы. У Чехова реакция Астрова затушевана. В спектакле Туминаса доктор не просто делает красавице двусмысленное предложение, а тут же грубо насилует Елену, после похлопав по ляжкам, как добрую сучку. Не пушистого хорька он сажает на колени к несчастному дяде Ване, в неподходящий момент зашедшего с осенними розами к Елене, а потрепанную куклу. Этот трофей уже побывал в его руках. «Бери ее, дядя Ваня, если сможешь», — вот что говорит дерзкая ухмылка Астрова, который знает, что Ваня как раз не сможет. Маковецкий, который умеет делать обаятельными своих героев, на этот раз держит свою актерскую природу в узде: лишний раз не пошутит, не поддаст обаяния, чтобы выжать соучастие зала. Но вот парадокс: к нелепому, жалкому Войницкому рождается глубокое сострадание. Жил человек, горбатился на другого в надежде на его славу, а славы не пришло. Полюбил, но поздно. Не женился - поздно. Как доживать жизнь, зная, что жизнь прожита? Такой вопрос повисает у Чехова в финале, однако Туминас вместо этого вопроса ставит свою точку. Дядя Ваня в его спектакле умирает. Соня гримирует смертный лик героя: открывает ему глаза, лепит из охладевших уст дяди нелепую улыбку. Ее монолог-молитву о небе в алмазах и эре милосердия, который еще успеет услышать Войницкий, не несет никакого утешения. Соню охватывает истерика отчаяния, и знаменитая молитва превращается в агрессивное заклинание веры, счастья, которого нет и не будет, смысла, который утрачен и не появится вновь. Кажется, еще чуть-чуть и Соня возьмет в руки пулемет. Но дяде Ване уже не нужны никакие слова о смысле бытия, потому что печальный шут уходит с арены жизни. Доживайте, как можете. Блистательная работа литовского режиссера доказала, что в лице Римаса Туминаса московский театр им. Вахтангова обрел настоящего мастера. Мнение автора может не совпадать с позицией редакции Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
респект: http://ria.ru/culture/20110315/354024822.html 09:5815.03.2011 Спектакль "Дядя Ваня" театра Вахтангова получил премию "Гвоздь сезона" МОСКВА, 14 мар - РИА Новости. Ежегодную театральную премию Союза театральных деятелей России (СТД РФ) "Гвоздь сезона" вручили спектаклю Академического театра имени Вахтангова "Дядя Ваня" по Чехову в постановке его худрука Римаса Туминаса в понедельник, сообщили РИА Новости в пресс-службе премии. Торжественная церемония прошла в девятый раз в театральном центре "На Страстном". "Гвоздь сезона" - особая "профсоюзная" награда, где вердикт выносят коллеги по цеху. В отличие от других театральных премий, здесь выбирают не лучшего актера, режиссера или художника, а лучший спектакль как результат работы не только постановщика и исполнителей ролей, но и всего творческого коллектива. Спектакль-победитель получает главный приз - "Большой хрустальный гвоздь". Номинанты тоже не осталются без наград - каждому вручают "Маленький хрустальный гвоздь" на церемонии, которая всегда проходит остроумно и изобретательно. В этом году в число номинантов вошли самые яркие спектакли прошедшего сезона - "Дворянское гнездо" МХТ имени Чехова, "Медея" МТЮЗа, "Триптих" "Мастерской Петра Фоменко", "Ничья длится мгновение" РАМТа, "Хелло, Долли!" театра "Московская оперетта" и "Wonderland-80" Театра-студии Олега Табакова. Гвоздь - главный герой торжества, и даже на фуршете некоторые гости обнаруживают маленькие гвоздики в фужерах с шампанским. Постановщик торжественной театрального капустника - известный режиссер Константин Богомолов. В числе особо почетных гостей церемонии вручения премии - Александр Калягин, Петр Фоменко, Кама Гинкас, Римас Туминас, Сергей Маковецкий, Людмила Максакова и Нина Гуляева.
респект: http://okolo.me/2011/11/pod-parusami-teatra-2/ 18 Ноя 2011, 20:49 Под парусами театра Никогда не известно, чего ждать от Римаса Туминаса. Он бывает очень разным – до сентиментальности наивным, до жестокости трагическим, до язвительности насмешливым. Шедевры у него постоянно соседствуют с проходными спектаклями и провалами – в большей степени, чем у многих других режиссёров его уровня. Два года назад он поставил «Дядю Ваню», который, кажется, уже успел войти в историю этапных интерпретаций этой чеховской пьесы. В прошлом сезоне он выпустил спектакль «Ветер шумит в тополях» по трагикомической мелодраме Жеральда Сиблейраса, вызвавший мало воодушевления среди зрителей и ещё меньше среди критиков. Приуроченная к 90-летнему юбилею Театра Вахтангова «Пристань» настораживала и тревожила – самый масштабный и амбициозный проект режиссёра за многие годы мог в равной степени обернуться великим триумфом или грандиозным поражением. В итоге опасения не сбылись: «Пристань» можно уверенно назвать одним из главных свершений как Туминаса, так и русского театра последнего десятилетия. Туминас поставил спектакль для старейших актёров своего театра. Он задумывался как ответ на традиционные юбилейные вечера с телеграммами от президента, поздравлениями от театральных деятелей Москвы, Саратова и республики Никарагуа. Целью было явить во плоти идею театра Вахтангова, доказать, что, сколько бы её ни хоронили, она может быть живой и действенной. Туминас выбрал девятерых актёров (семь – самого старшего поколения, двое -помоложе), каждому предложив сыграть любую роль, абсолютно без ограничений. И хотя в «Пристани» участвует почти вся труппа, постановка выглядит как серия моноспектаклей: сколько бы персонажей ни выходило на сцену, все они подчинены одному герою или героине, актёру или актрисе; действие каждого отрывка строится на оппозиции «хор-солист». Удивительным образом рассказы Бунина, фрагменты пьес Брехта, Дюрренматта, Миллера сливаются в единую сценическую ткань, существуют в одном пространстве и друг другу не противоречат. Все они оказываются разными вариациями одной истории – о старом человеке, на самом исходе дней возвращающемся к своему прошлому и воскресающем то, что казалось утраченным. Но всего на несколько мгновений – чтобы потерять это уже навсегда и исчезнуть туда, «откуда ни один не возвращался». Однако этот последний жизненный всплеск для каждого из них делается главным моментом судьбы, концентрирующим в себе смысл его существования. сцена из спектакля «Пристань» Главные актёры и актрисы здесь неизбежно находятся в двух ипостасях, являясь одновременно своими персонажами и самими собой. Когда старый известный актёр, впервые за долгое время вышедший на сцену в новой роли, играет старого человека, вспоминающего пережитое, параллели с его судьбой не могут не возникать по определению. И когда он или она говорят «я», мы уже не всегда можем чётко разграничить, идёт ли речь о Галилео Галилее или Вячеславе Шалевиче, миллиардерше Кларе Цаханассьян или Юлии Борисовой. Герои прощаются с прошлым, великие актёры – с театром, которому посвятили жизнь. Но это прощание светлое, исполненное внутреннего достоинства и силы любви. «Пристань» теплится красотой не увядания, а расцвета. Структура «Пристани» свободна, и состав её эпизодов может меняться – не каждый раз будут показываться все отрывки. Однако порядок их явно закреплён и связан внутренним сюжетом. Трудно представить себе иным зачин спектакля, когда на зрителей медленно надвигается толпа средневековых монахов, поющих хорал, и вдруг посреди них возникает мощная фигура Шалевича-Галилея, ловко дирижирующего с пером в руке. Прошествовав до середины сцены, они расходятся, оставляя великого учёного из пьесы Брехта за громоздким письменным столом. Шалевич восседает на кресле, как на троне, и ни на секунду его не покидает. Вокруг – сплошная суета; хозяйничает дочь Галилея Вирджиния, его ученик Андреа (Олег Макаров) слоняется из стороны в сторону, запрыгивает на скамьи, вертится и подскакивает, не умея стоять на одном месте. Галилей оказывается как бы неподвижным центром вселенной, и все остальные вращаются вокруг него, как планеты в открытой им системе мироздания. Но он не застывает в монументальной статичности, и с его уст не сходит лёгкая, шаловливая улыбка. Мрачнеет он лишь один раз, признаваясь, что отрёкся от своего учения «потому, что боялся пыток». Этот Галилей находит в себе силы не скрывать свою слабость и не бежит груза вины, словно пригвоздившего его к земле, так, что он не может пошевелиться. И в смирении перед судьбой открывается залог его спасения. Стремительный Андреа прячет последнюю рукопись Галилея, в которой он возвращается к своим идеям, не за пазухой, как у Брехта, а между складок одежды на животе — беременный будущим знанием. На прощание Андреа встаёт перед столом Галилея на колени, и в этом жесте – одновременно благодарность, которая сродни преклонению молодого актёра перед старым, и отпущение грехов человека, не сумевшего совершить подвиг. Галилей исправляет свою ошибку, и дальше ничто уже не будет мешать его вечному покою; Брехт изобличает слабовольного учёного, Шалевич и Туминас его прощают. И снова выходят со всех сторон монахи, медленно увозя его за собой вместе со столом – назад, в историю. Приземистый Галилей Шалевича сменяется молниеносной, неистово подвижной «бывшей артисткой императорских театров» Галины Коноваловой. Актрисе 96 лет, но выглядит она на 70, а перемещается по сцене с грацией и скоростью 20-летней девушки. В каждом её шаге, каждом жесте – лёгкая игривость и непринуждённость. Текст рассказа Бунина она полностью зачитывает сама, внахлёст, бурным речитативом. Она не даёт другим актёрам сказать ни слова, озвучивая их реплики, так, что им остаётся только подчинённо кивать. Ей достаточно слегка наклонить голову, кокетливо постукивая ножкой – и все вокруг будут от неё без ума, и забудут о её возрасте. Её голос мелодично переливается, она растягивает гласные и смягчает согласные, каждую фразу наполняя дерзкой самоиронией. Рассказывает об афишах, висевших на улице, доходит до «На дне» и поражённо-возмущённо спрашивает: «На дне? Что это на дне?!» Когда к ней приходит парикмахер, она не даёт ему нацепить себе на голову парик с седыми кудрями и требует его «шапочку» из прилизанных блондинистых волос. Деловито-небрежно накидывает на плечи белые меха, чуть закутывается в них и гордо сообщает: «Она была похожа на смерть!», после недолгой, но демонстративной паузы добавляя: «… Собравшуюся на бал!». И начинается бал, и его гости-студенты аплодируют ей одновременно со зрителями, и целуют ей руки, и она издаёт отрывистые крики, в которых внезапно радость смешивается с отчаянием перед неизбежным концом последних гастролей. Обворожительную артистку уводят со сцены и машут руками ей вслед. Туминас снова работает на контрасте: с уходом Коноваловой пространство преображается. Спускается из-под колосников, тревожно раскачиваясь, гигантская хрустальная люстра, сбоку бьёт мощный снежный вихрь. Провожавшая актрису толпа жалко грудится среди сцены, и в ужасе вздрагивает перед грозно шествующим силуэтом в цилиндре. Это – Василий Лановой, который будет читать Пушкина. В своём излюбленном стиле – с подчёркнутым благородством вычеканивая каждый слог, нисколько не боясь морализаторского пафоса и намеренно усиливая этот эффект. Так, как давно уже никто не разговаривает и не читает стихи. Но Туминас блестяще играет на этой черте Ланового, ставя его в условия, в которых тот выглядит органичным, являясь как призрак давно обращённой в руины эпохи. И «хор» подхватывает его на руки, несёт на плечах, водружает на то же зелёное кресло, в котором сидела «артистка императорских театров», затем отправляя его прочь – как и её. Точно так же, на стуле, но на сей раз установленном на паланкине, появляется Юлия Борисова в роли Клары Цаханассьян, дюрренматтовской «старой дамы». Своими очертаниями стул слегка напоминает трон принцессы Турандот, которую актриса играла несколько десятилетий, и очевидно, что здесь она – не только эксцентричная 70-летняя миллиардерша, но и постаревшая героиня Гоцци, которая до сих пор остаётся главным символом Вахтанговского театра. Борисова одета в шляпу с перьями невероятной длины, сверкающее всеми цветами платье и туфли на высоких каблуках. Её поступь неспешна и величава, каждое движение исполнено решительной мощи. Всё выдаёт в ней царственную особу, и в отличие от остальных главных актёров «Пристани», так или иначе вступающих в прямой диалог с залом и своими партнёрами, она ни до кого из окружающих не снисходит, существуя словно в другой плоскости. Её голос дерзок и властен, она аристократически вытягивает каждую букву и глядит на всех презрительно, воспринимая себя единственной хозяйкой мира. В то же время Борисова уходит далеко от обыкновенного восприятия Клары, играя её не пародией, не воплощением смерти и справедливости, а прежде всего старой женщиной, когда-то испытавшей несчастье в любви и до сих пор не избавившейся от своего чувства. Она укладывает голову на плечо бросившему её много лет назад Иллу, и в её резких интонациях вдруг проявляется нежность. Она говорит: «Я отвезу тебя на Капри», тот смотрит на неё с надеждой, и только после этого она уточняет, что речь не о нём самом, а о его гробе. Илл, которого жители города присуждают к смерти, чтобы получить обещанный за это Кларой миллиард, в спектакле умирает незаметно, просто отойдя в сторонку. А саму Клару торжественно уносят на паланкине – только голова её беспомощно опадает, подбородок прижимается к шее, и обещанный миллиард торчит из неподвижно стиснутых пальцев. «Прощай!» — она говорит одновременно родному городу, Иллу и всей своей судьбе; но для Борисовой эта реплика обращена и к театру. До «Пристани» новых ролей у неё не было 17 лет, а на основную сцену она не выходила и того дольше – сложно представить, каким упорством надо было обладать режиссёру, чтобы убедить её сыграть в спектакле, и помочь сделать это так, чтобы зал был повергнут в почти гипнотическийвосторг. Однако именно в силу этих обстоятельств Туминас выстраивает для Борисовой роль, как последнюю в жизни – и так она её и играет. В такой намеренной жестокости один из главных смыслов «Пристани» — Туминас говорит о тех людях и том театре, которые мы ещё застали, но которые теперь уходят навсегда, и попытки их вернуть будут бесполезны. «Визит старой дамы». Клара Цаханассьян (Юлия Борисова) и ее Седьмой муж (Василий Симонов) Следующий в веренице утраченных образов – Николай Алексеевич из «Тёмных аллей». Его играет Юрий Яковлев — с аккуратной эспаньолкой, в идеально выглаженном плаще и элегантной шляпе. Его движения плавны и грациозны, исполнены того внутреннего аристократизма, который невозможно сыграть, и кажется, что тросточка ему нужна только для красоты. Он говорит тихо, ни разу не повышая голос – ему нужно, чтобы в его речь внимательно вслушивались, чтобы ничто не нарушало интимность исповедального тона. В его почти беззащитной мягкости нельзя не ощутить интеллигентность в уже почти забытом понимании этого слова; он выглядит больше чеховским героем, чем бунинским, и кажется пришедшим из XIX века. Николай Алексеевич обращается больше к залу, чем к случайно встреченной им женщине, которую он когда-то любил – это нам он рассказывает, как она была прекрасна, как он был с ней счастлив, и как глупо сложилась его жизнь после расставания с ней. Ему стыдно за себя, и стыдно за то, что приходится себя стыдиться. Он целует ей руку, опуская взгляд и не в силах посмотреть ей в глаза. Читает стихи Бунина о разговоре блудного сына с Господом, и в его ласковом голосе звучит такая неизбывная печаль, от которой замирает дыхание. Но, попрощавшись с ней и произнеся последние слова рассказа, он молча идёт к скамейке, на которой оставил шляпу, аккуратно её одевает – и задерживается на несколько мгновений, чтобы достать воображаемое зеркальце и поправить перед ним усы. А потом поворачивается спиной, и, уходя медленно вглубь сцены, перед тем, как скрыться из виду он вдруг делает едва заметный подскок, чуть пританцовывая. Оказывается, что самое страшное отчаяние можно преодолеть, если сохранить в душе улыбку – и этот последний жест Яковлева являет идею вахтанговского театра с такой наглядностью, с коей её очень редко можно увидеть. До этого момента всех главных героев «Пристани» со сцены уводили – Яковлев уходит сам, будто растворяясь в белом заднике. Он расстаётся с залом победителем, преодолевшим собственную судьбу. Так завершается первое действие – а второе открывается появлением Владимира Этуша. Грегори Соломон из «Цены» Миллера, старый еврей, когда-то цирковой акробат, теперь оценщик мебели, выезжает верхом на тележке с грудой из старых предметов обстановки, с которой сама собой слетает белая ткань. После героев почти потусторонних он поражает своей «всамделишностью», полной принадлежностью нашему миру и конкретному моменту времени. Этуш играет без всякого подобия котурнов, он обращается впрямую к зрителям и беседует с ними по-приятельски, наравне. Весело журчащий акцент его героя указывает, что тот родом из Одессы. Он всё говорит чуть не всерьёз, но, не издеваясь, а легонько посмеиваясь над собой. Подходит к самому краю сцены, вглядывается в лица тех, кто сидит в первом ряду, и спрашивает их – «какое сегодня модное слово?». После чего протяжно повторяет: «Шоооп-пинг, шоооп-пинг, шоооп-пинг!» (у Миллера такого нет). Но он не вкладывает в свою речь ни грамма изобличения, только добрая ирония над сегодняшним днём и живущими теперь людьми, неотделимая от нежного к ним сочувствия. Все, кто выходил на сцену в «Пристани» до Этуша, выглядят ненадолго забредшими гостями из прошлого – а он принадлежит сразу нескольким эпохам, в нашу вписываясь прекрасно. В медлительной расторопности его движений сказывается не возраст, а желание делать всё аккуратно и тщательно – вот Грегори достаёт из портфеля салфетку, долго её раскладывает и разглаживает, и торжественно водружает на неё подставку для яйца, которое чистит, откалывая крохотные кусочки по одному. Бытовая подробность действий рождается из побуждения жить так, чтобы успевать получать удовольствие; сейчас, когда все непрерывно бегут неизвестно куда, Этуш хочет сказать: «Не надо, остановитесь, нет смысла никуда спешить, без этих стремительных рывков вам будет лучше и проще». Грегори обижается на своего клиента Виктора, пытается уйти, и, когда тот говорит ему вернуться, продолжает двигаться по заданной траектории, но вместо того, чтобы отправиться к выходу, делает круг. Ни его, ни самого Этуша со сцены просто так не выгонишь. В «Цене» в большей степени, чем в остальных отрывках «Пристани», звучит острое желание жить, которое ничто не сможет заглушить. В середине второго действия спектакль немного буксует. Разыгранные Ириной Купченко и Евгением Князевым эпизоды «Филумены Мартурано» Эдуарда Де Филиппо явно выбиваются из его сюжета. И дело тут не в том, что они бы плохо играли – просто в отсутствие одного главного актёра старшего поколения, наделённого личностным масштабом, структура «Пристани» разрушается, исчезает вся её тема последней встречи человека с потерянным прошлым. Комедия Де Филиппо исполняется легко и задорно, но выглядит чем-то необязательным. Сюжетную канву «Пристани» завершает «Игрок» Достоевского, где Людмила Максакова играет Бабуленьку. С всклокоченными седыми волосами, выбеленным лицом, резко задорным голосом она вылетает на сцену, как прибывшая на шабаш ведьма – не хватает только помела, но воображение его легко дорисовывает. Свою первую реплику – «А ВОТ И Я!!!» — она выкрикивает так, что в обморок упасть можно. Её грозовая эксцентрика мгновенно подчиняет себе пространство. С момента её появления мы забываем об остальных актёрах и героях, впавших в странное оцепенение и не способных выговорить ни слова. Она набрасывается на чинного англичанина Астлея и просит его что-то сказать – а он, бледный, может произнести только «Ланданизьзекэпител оф Грейт Бритейн». Она сама как рулетка – молниеносная, непредсказуемая, вершащая судьбы. И играть идёт только за триумфом. С железными интонациями она раздаёт приказания, которые исполняют раньше, чем она успевает озвучить. Крупье объявляет ставку, и под музыку Фаустаса Латенаса долго бегает по кругу послушный шарик, который у Туминаса становится отдельным персонажем. Когда музыка прекращается, и резкий голос называет выпавший сектор, человек-шарик валится на пол и по-заячьи сжимает руки у груди. От раза к разу скорость его убыстряется, шаги делаются всё лихорадочней, глаза наполняются ужасом. Он носится из стороны в сторону, ударяется о стены, убегает за кулисы – система даёт сбой. И Бабуленька Максаковой постепенно теряет свой запал. Один за другим снимает все свои роскошные наряды, которые в одночасье проигрываются, сбрасывает шутовской парик, оставаясь с жиденькими бесцветными волосами, едва покрывающими голову. Старая графиня захлёбывается во взятом ею самой ритме, теряя контроль над ситуацией. Становится вдруг жалкой и потухшей, от её разбойничьего угара нет уже и следа. Вся облачённая в чёрное, она траурно и медленно, нараспев, произносит последние слова. Поднимает руку, стискивая в ней конец тёмной шали, и уходит задом наперёд, выговаривая, как заклинание: «Теперь церковь поеду строить. КАМЕННУЮ!». Едет она умирать, и сама теперь – смерть во плоти. «Игрок» в «Пристани» предстаёт историей о максимальном жизненном подъёме, выплеске всех сил, за которым мгновенно следует полное и окончательное угасание. Максакова исчезает за тем же сияющим задником, за которым в финале первого действия скрывался Яковлев. Наступает пауза, и некоторое время на опустевшей сцене ничего не происходит. Но вдруг, сначала едва заметно, от задника выдвигается маленький, стянутый в несколько жалких складок занавес – и за доли секунды расправляется, разрастаясь до необъятных размеров, не успеваешь заметить, как. Он поглощает собой всё пространство, раздувается, как пузырь, выдвигается в зал. Дребезжит, колеблется, играет переливами белого и голубого света. На нём проявляются, как бы сами собой, чёрно-белые фотографии Вахтангова и актёров его театра, со всех сторон, сменяя друг друга непрерывным потоком. Ассоциации возникают одна за другой – парус, море, сердце. И все они в равной мере верны и ошибочны. Это – и всё перечисленное вместе, и нечто большее. В финале Туминас материализует высший смысл театра, и как бы ни пытаться облечь его в слова, выйдет пафос. Но ощутить его иносказательно помогает звучащий в этот момент псалом «Miserere»: «Помилуй меня, Боже,/ по великой милости Твоей,/ и по множеству щедрот Твоих/ изгладь беззакония мои.<…>Вот, Ты возлюбил истину и сердце,/ и внутрь меня явил мне мудрость./Окропи меня иссопом, и буду чист;/ омой меня, и буду белее снега./Дай мне услышать радость и веселие, —/ и возрадуются кости, тобою сокрушенные». Конечный посыл «Пристани» оказывается зашифрован в сонете Петрарки, который читала Вирджиния Галилею (важно, что у Брехта сонета нет): Кто предпочел другим дорогам в жизни Дорогу волн, в которых скрыты рифы, Хранимый только стенками скорлупки, Того и чудо не спасет от смерти, И лучше бы ему вернуться в гавань, Пока его рукам послушен парус. Я нежному дыханью руль и парус Доверил, полюбив впервые в жизни И лучшую найти надеясь гавань, Но вскоре путь мне преградили рифы, И не вокруг меня причина смерти Бесславной крылась, но в самой скорлупке. Надолго заключен в слепой скорлупке, Я плыл, не поднимая глаз на парус, Что увлекал меня до срока к смерти. Однако Тот, кто приобщает жизни, Успел меня предупредить про рифы, Дав – издали хотя бы – узреть гавань. <…>Так я, подняв глаза на вздутый парус, Над ним увидел знаки вечной жизни И в первый раз не испугался смерти. При свете дня хочу войти я в гавань, Куда ведет дорога долгой жизни. <…> Когда бы гибель не таили рифы И не искал бы я спасенья в смерти, Я повернул бы с наслажденьем парус И где-нибудь обрел благую гавань. Но я горю под стать сухой скорлупке, Не в силах изменить привычной жизни Ты, без кого ни смерти нет, ни жизни! Скорлупке утлой угрожают рифы, Направь же в гавань изможденный парус. И ничего анализировать, договаривать тут не хочется. Пусть каждый сам делает выводы. Кажется, режиссура Туминаса никогда ещё не была такой простой по форме и многослойной по содержанию. «Пристань» строится на минимуме метафор и эффектов, выводя на первый план актёров, всё самое главное заключено в мельчайших нюансах их игры. «Пристань» — спектакль традиционный в почти забытом понимании этого слова. У нас все давно привыкли говорить и считать, что нет уже давно никаких традиций, что «актёрская школа», «система Станиславского», «русский репертуарный театр» — понятия, утратившие значение и превратившиеся в пустые оболочки. «Пристань» доказывает, что это совсем не так. Что при желании и умении можно воскресить то, что казалось давно отжившим, и явить его во всём первоначальном блеске, и не как в музее, а с горячей кровью и мощным дыханием. «Пристань» — запечатлённый образ старого театра, который, тем не менее, остаётся абсолютно современным и говорит на сегодняшнем языке. Поражает самоотверженность режиссёра и актёров, решившихся взяться за этот проект и довести его до конца и показать такую тщательность работы с тончайшей отделкой каждого слова, которую сейчаспочти нереально встретить. В «Пристани» актёры такого возраста, в каком обычно в лучшем случае играют эпизодические роли, показали свою способность быть в самом центре внимания, играть с молодой энергией, но при этом с мастерством, недоступным никому, кроме них. «Пристань» уже успели назвать спектаклем-прощанием, спектаклем-панихидой, но прежде всего этот спектакль – абсолютное торжество театра, жертвоприношение в его честь, и праздник, демонстрирующий его возможности на невиданном сегодня пределе.
респект: http://news.day.az/unusual/246506.html 10:15, 9 января 2011 Режиссер Римас Туминас: "Они существуют, надо только услышать этот глас с небес". Интервью журнала "Эхо планеты" с литовским режиссером Римасом Туминасом. - Римас Владимирович, в свой четвертый сезон в театре Вахтангова кем вы себя чувствуете здесь - пришельцем, спасателем, узурпатором или театр становится для вас домом? - Для меня театр вообще - это дом, который я ношу с собой везде и всегда. Он живет в моем сознании как некое пространство - со своей высотой, со своей глубиной. Я, не задумываясь, переношу его на новое место, не разрушая того, что было, не задевая традиций. Я принес его с собой и унесу, когда уйду. Будучи и сам гостем в театре Вахтангова, хотел бы пригласить зрителя в гости к себе, в этот мой дом пожить в нем. - Вы часто ходили в театр Вахтангова в то время, когда учились в ГИТИСе? - Нет, в вахтанговский я ходил мало и знал его плохо. Для меня тогда существовал только Театр на Малой Бронной, где работал Анатолий Эфрос. В течение двух лет я постоянно ходил на его спектакли, убегал с лекций, за что меня чуть не отчислили из института. Но отчислить хотели не за неуспеваемость, а за "эфросятину", как было сказано. Я подражал Эфросу, репетировал, как Эфрос, - не по сути, конечно, а в его манере. Этот мир был мне интересен, по моему мнению, он должен был завоевать всех и вся. Мне казалось странным, что существуют другие театры. Театр Эфроса был для меня единственным. Приверженность ему определила в моем сознании пространство моего дома. Работая с актерами, я утверждаю, что творческий процесс творит не эмоция, не чувство, а оcознание смысла. Тут актер в каком-то смысле философ, он идет к пониманию роли через осознание, а от него - к чувству. - Марк Захаров как-то сказал, что сегодня создать большой театральный проект сложнее, чем в то время, когда действовала иезуитская цензура. Вы согласны с таким утверждением? - Да, согласен. Стало труднее, потому что воцарились невежество, поверхностность, имитация. Такое впечатление, будто мы вступаем в сговор со зрителем. Я подал какой-то сигнал зрителю, он сразу все понял. Мы лишились третьего, как я его называю, того, для кого только мы и должны играть. Чтобы объяснить, что я имею в виду, приведу слова Пьера Ронсара, поэта XVI века, которые повторил Шекспир: Весь мир - театр, мы все - актеры поневоле, Всевышняя Судьба распределяет роли, И небеса следят за нашею игрой! Вот тот адресат, Всевышняя судьба, для кого мы должны играть. Этого не стало. - Значит ли это, что потеряны ориентиры? - Нет, я убежден, что они существуют, надо только услышать этот глас с небес. - "Дядю Ваню" Чехова вы ставите не первый раз, да и вообще не раз обращались к чеховским пьесам. Что для вас Чехов? - Несколько лет назад я понял, что фразы о счастье, которые повторяются из пьесы в пьесу, обращены не к персонажу, не к характеру, как я представлял, а являются знаками, которые подает нам Чехов. Думаю, что я понял, - нет, не угадал, но услышал послание Чехова: счастья нет и не должно быть. В этом суть русской идеи, высказанной и Достоевским, и Толстым: никакая высшая гармония не оправдает одной слезинки ребенка. О том, что не может человек быть счастлив, если рядом кто-то несчастлив, говорит и Чехов. Работая над пьесой "Дядя Ваня", я подумал о красоте, о которой говорит Астров. У него есть красивое именьишко. Он подумал: если он создаст вокруг себя такую красоту, то каждый, кто увидит ее, захочет сделать нечто подобное. Так страна превратится в рай, где жить удобно, где душа отдыхает. Но в том-то и дело, что никто не захотел нести эту красоту дальше. Крестьяне эту усадьбу, наверное, подожгли. Нельзя построить рай только для себя. Астров понял это и, простившись с дядей Ваней, со своим столом в этом доме, с самим этим домом, поехал к себе и, наверное, сам все сжег. Повторю, не может быть счастья, когда рядом есть несчастливые. Я думаю, что от этого стремления к своему счастью все беды человека и даже войны. Я становлюсь мстительным, становлюсь зверем, борюсь за это счастье, хочу его замуровать, сделать своим пленником. А между тем надо понимать, что счастье существует, но необязательно у тебя. Вот взгляд Чехова: что вы, милые, барахтаетесь, что вы все рветесь, чтобы до счастья добраться, а не можете. Он смотрит на нас, как на муравейник, в котором все что-то строят, борются, ненавидят и гибнут. Хотят быть счастливыми - как это грустно и смешно. Надо успокоиться, поверить, что счастье есть, оно может меня коснуться, а может и не коснуться. - На последнем фестивале "Балтийский дом" созданный вами в Вильнюсе Малый драматический театр показал спектакль "Маскарад", поставленный вами несколько лет назад. Удается ли вам продолжать сотрудничество с литовским театром при такой загрузке в Москве? - Я представлял себе довольно упорядоченную, четко расписанную жизнь: один спектакль в году в Вильнюсе, в своем театре - с отпуском это заняло бы четыре месяца, а семь месяцев интенсивно работаю здесь. Но я просчитался. Здесь оказалось больше проблем, чем представлялось. Театр привлекает своей глянцевой стороной. Но она - только для зрителей. Глянцевая сторона никогда не была мне интересна, мне всегда хотелось заглянуть за шкаф, за спинку дивана. И вот я заглянул за шкаф и увидел, что он не так красив, как это мы показываем зрителю. Я для себя сравниваю театр с птицей, которая летает изящно, красиво и самоуверенно, понимая, что людям она нравится. Но ее полету не хватает трагизма. Того, о чем говорила Цветаева своей подруге, когда та спросила: "Откуда у тебя румянец на лице при такой жизни?" И Марина ответила: "Милая, это же из последних сил". Театр всегда должен существовать на грани последних сил. На этом пути случаются большие праздники и победы. Но если мы пойдем в театр только в праздник, мы не познаем трагического пути. Почему трудно сегодня ставить спектакли? Потому что театр перестал быть исследователем человеческой жизни, поступков, желаний и тайных мыслей человека. Если театр этим не занимается, его надо закрывать. - Что сегодня представляет собой литовский театр? Отличается ли от того, чем был? - Да, отличается. Тревожно сейчас в театральной жизни Литвы, очень тревожно. Погружаться в вечные темы, быть готовым жертвовать собой, сгорать, только бы к ним приблизиться, - таких нас, то есть многих режиссеров, в том числе и Някрошюса и меня, воспринимают сейчас с трудом. Три-четыре таких спектакля посмотрят театралы, а массовый зритель не пойдет. И театр пошел навстречу массовому зрителю, играя однодневки, комедии, гостиничные пьесы, как я говорю. Но и тут мы идем по легкому пути - берем американские, английские, немецкие пьесы, которые ничего не дают ни уму, ни сердцу, только развлекают. Мы тем самым еще и кормим зарубежных авторов, приобретая их поделки. Так что есть спектакли для думающего зрителя, а есть - для народа. Так мы вернулись каким-то образом в советскую эпоху: искусство - для народа. Подстраиваемся под народ. В таком климате ни я, ни Някрошюс, ни Коршюновас не выдерживаем, мы расползлись со своими спектаклями по фестивалям, по странам. Распалась школа, мы не нужны никому, будто мы уходящая натура. - Между двумя странами теперь существуют границы. Мешают ли они культурному сотрудничеству? - Очень мешают. Мы приняли границы как данность. Но не предполагали, какой болью это обернется. Верили, что искусство выше границ. Реальная жизнь оказалась жестче, и это ранит. Тебе предстоят гастроли, ты хочешь показать людям свое творчество, а тут таможня, паспортный контроль и труппе, и режиссеру, и даже декорациям к спектаклю. Порой препятствия становятся непреодолимыми. Я недавно обратился в министерство культуры Литвы, доказывая необходимость заключения договора о культурном сотрудничестве между странами. Большие усилия в поддержку этой идей прилагал актер Будрайтис, занимавший до недавнего времени пост атташе по культуре в посольстве Литвы в России. Дело продвигается медленно, но какие-то перемены наметились. При поддержке министра культуры России Александра Авдеева подписано соглашение о культурном сотрудничестве между Государственным академическим театром им. Евг. Вахтангова и Малым драматическим театром в Вильнюсе. Это важный шаг к сближению. Но этого крайне мало. Молодые режиссеры Литвы могли бы обрести в России школу, пространство, в котором раскрылись бы их таланты, но сегодня они лишены такой возможности. Процесс сближения на новом этапе затянулся. - В текущем году театр Вахтангова отметит 90-летие. Что представит он зрителям в юбилейном сезоне? - Я никогда не забываю слова Пушкина, что "только дикость, подлость и невежество не уважают прошлого, а пресмыкаются перед настоящим". Эта мысль и определяет выбор репертуара. Идеального репертуара не существует, но случайных пьес в нашей работе нет. Мы покажем четыре новых спектакля. Премьера пьесы Шекспира "Мера за меру" в постановке Юрия Бутусова состоялась в сентябре. Владимир Мирзоев приступил к работе над спектаклем "Ивонна, принцесса Бургундская" по пьесе польского драматурга Витольда Гомбровича. Пьесу Горького "Зыковы" поставит Владимир Иванов, а пьесу Пиранделло "Это так (если вам так кажется)" - Адольф Шапиро. В декабре должна состояться премьера моей постановки. Это драма "Ветер шумит в тополях" французского драматурга Жералда Сиблейраса. - На сборе труппы вы говорили о юбилейном спектакле. - Эта самая значительная работа будет продолжаться весь сезон. Спектакль создается по пьесам русской и зарубежной классики специально для корифеев театра - Юлии Борисовой, Людмилы Максаковой, Василия Ланового, Юрия Яковлева, Владимира Этуша и других. В нем будет занята треть труппы.
респект: http://litcult.ru/news2/4872 21 января 2012 Римас Туминаc сделает Онегина пожилым Римас Туминас поставит в Вахтанговском театре "Евгения Онегина", сообщает ИТАР-ТАСС. По словам режиссера, он приступит к работе над этим спектаклем в ближайшее время. Подробности этой постановки пока неизвестны, за исключением того, что Онегину в спектакле будет не 26 лет, как в романе, а около 50. "А вот Татьяна, как и у Пушкина, останется молоденькой", - рассказал Туминас. Римас Туминас, отметивший 20 января 60-летний юбилей, возглавляет Театр имени Вахтангова с 2007 года. В театре он поставил такие спектакли, как "Троил и Крессида", "Маскарад" и "Дядя Ваня", отмеченный множеством российских театральных премий. Кроме того, Туминас известен как режиссер пьес "В ожидании Годо" и "Маскарад" (Малый драматический театр Вильнюса). Постановка по Лермонтову в 1998 году была награждена премией "Золотая маска" как лучший зарубежный спектакль. Еще одну "Маску" режиссер получил в 2011 году за "Дядю Ваню". Туминас - лауреат Государственной премии РФ (1999 год), также в 2010 году он был награжден орденом Дружбы за укрепление культурных связей с Россией и популяризацию русской культуры и русского языка за рубежом.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9740/ 12 июля 2013 Режиссер Римас Туминас: «Летом о театре не думаю». Виктор БОРЗЕНКО Фото: Михаил Гутерман Художественный руководитель Театра Вахтангова Римас Туминас отправляется на родину в Литву, чтобы во время отпуска исполнить свою давнюю мечту – прочитать книги, которые накопились за целый год. Задача непростая: режиссеру придется решить, какое именно произведение появится на столичной сцене в следующем сезоне. О своих планах, надеждах и радостях Римас ТУМИНАС рассказал «Новым Известиям». – Римас Владимирович, очередной сезон в Театре Вахтангова сопровождался успехом: на спектаклях аншлаг, а вы получаете награду за наградой… – Много наград, да. Я уже сбился со счета. – А скажите, пожалуйста, что должен делать режиссер, чтобы удержать заданную планку? – Я не думал об этом. Но секрет, наверное, в том, что ты испытываешь жажду открытия новых миров. Если взять «Дядю Ваню» или «Евгения Онегина», то я не считаю эти постановки чем-то особенным. Я просто остаюсь наедине с автором и вчитываюсь в произведение, беседую. Мне интересен его мир, ни на что не похожий. Одно время режиссеры болели «самовыражением». Нам говорили: «Вырази себя». Но я считаю это неправильным. Ты вырази автора, время, его атмосферу. Разберись, как существуют люди в его восприятии. Но при этом важно мыслить современными категориями – самому открывать произведение. И многое тут должно строиться на доверии к артистам: только от их мышления и зависит успех… – В любом творчестве есть нерешенные проблемы. В отпуске вы думаете о них? – Нет, кончился сезон, и я, как Кутузов, сдал Москву и уезжаю в свой литовский хуторок. Набрал книг. Лягу в тени под березой и буду читать. – Открывать новые миры… – Да. И, надеюсь, у меня что-то родится. – Слышал, вы собираетесь ставить булгаковский «Бег». Или об этом говорить пока рано? – Нет, сказать можно, пока никто нас не опередил. Это будет «Бег». Хотя совсем недавно я задумался об Островском или об одном из романов Григория Кановича. С этими мыслями и уезжаю в Литву. Уверен, мне что-то шепнет… Надо только услышать. – В отношении открытия новых миров. Эти миры заключаются ведь не только в творчестве писателей. Помнится, вы говорили, что мечтаете встретиться в большой работе едва ли не с каждым артистом вахтанговской сцены… – Например, мне очень хочется иначе раскрыть Марию Аронову. Я понимаю ее как трагическую актрису. Правда, трагизм в ней глубоко сидит – нужно попасть в материал, подобрать ключ… – А насколько часто вам приходится «подбирать ключи» к своим артистам? – Едва ли не каждый день. Правда, в последние год-два легче стало. Я ведь пришел в коллектив, где меня особо не ждали: говорили, что Римас Туминас «из другого лагеря», что он режиссер не вахтанговской школы. Но при этом я чувствовал, что театр находится в творческом тупике. Артисты и сами понимали это. И глубоко прятали свою беду – метались в надежде выкрутиться, делали вид, будто все хорошо. Знаете, однажды Цветаеву встретила подруга и спросила: «Марина, откуда при такой трагической жизни у тебя на лице румянец?» А она отвечает: «Милая, это из последних сил». Так и вахтанговцы: держались из последних сил. Но они готовы были идти мне навстречу. Теперь мы друзья и партнеры по творчеству. – Их недовольство было связано еще и с тем, что вы убрали из репертуара сразу шесть спектаклей. Вам тяжело дался этот шаг? – Нет, я относился к этому с иронией, ведь жизнь продолжается. Мы не снимаем спектакли, а расчищаем дорогу для новых постановок, для новой жизни… Конечно, артисты и режиссеры приходили ко мне, просили пересмотреть свое решение. Но я в таких случаях всегда вспоминаю историю, произошедшую с Циолковским. У него погиб сын, были похороны, но, вернувшись с кладбища домой, Циолковский ушел в свою мастерскую и стал с вдохновением работать. Убитая горем жена возмутилась, пошла к нему в кабинет: «Как ты можешь работать после похорон? Да еще и не скрывая удовольствия!» Но Циолковский сказал: «А зачем печалиться? Я ведь не похоронил сына, а отпустил его в вечное путешествие по вселенной. Он с нами, он рядом здесь, на небесах». Так и спектакль – не снимается, не умирает. Он живет в памяти артистов и зрителей. Он с нами где-то на небесах. И от этого он становится много лучше, гораздо лучше, чем был на земле. – Кстати, а когда вы учились в ГИТИСе, вы Театр Вахтангова посещали? – Очень редко. – Почему? – Я его боялся, там ведь все небожители, начиная с Яковлева, Этуша, Борисовой… Совершенно недоступные величины. Мне казалось, что я никогда не прикоснусь к их таланту. И даже боялся смотреть в ту сторону. Мне по стилистике ближе был Театр Маяковского, «Малая Бронная» Эфроса, «Таганка» Любимова, «Современник»… – Но все же был какой-то спектакль вахтанговцев, который вы пронесли через всю свою жизнь? – Одно время мне казалось, что это «Принцесса Турандот». Но когда несколько лет назад мы решили его возобновить, я понял, что совершаю ошибку, ведь огромную роль в спектакле играли маски. А на тот момент сильных масок, которые могли бы стать вровень с Ульяновым, Гриценко, Яковлевым и Зориным, в театре не оказалось. Я полгода искал варианты, советовался с Борисовой и Лановым, но в конце концов понял, что совершаю обман ради спасения. Сегодня другая эпоха, и потому ощущение беды, так мощно завуалированное в «Принцессе Турандот», не прозвучит. – А в советское время звучало? – Да, причем и в 1922 году, когда состоялась премьера, и в 1963 году, когда спектакль восстановили. Эта беда жила рядом с вахтанговцами. Поэтому возобновлять «Принцессу Турандот» мы будем, если снова почувствуем беду, беспокойство. Это будет совсем другая сказка – трагическая, жесткая, безжалостная… – Раз мы заговорили о бедах: есть ли, на ваш взгляд, беда у современного российского театра? В чем ее корень? – Беда в том, что мы, режиссеры, артисты, очень хотим понравиться зрителю и часто не бываем честными в выборе материала. Лукавим. Играем в поддавки: мол, давайте поставим современную пьесу, иначе нас обвинят в старомодности. Или поставим спектакли из расчета на молодых, а то они, видите ли, разбегутся по разным театрам… Так мыслить нельзя. Театр не юность должен поддерживать и не современную драму, а творческий поиск, открытие тех самых «новых миров». Живи по возможности честно, не теряй ощущения боли и жалости, тогда ты будешь прав перед самим собой, а значит, прав и перед зрителем. И не надо думать о возрасте – творческий процесс одинаково способен увлечь и корифеев сцены, и молодежь. Ведь в нашей профессии звездой можно стать и в 95 лет. – Вы говорите, конечно, о Галине Коноваловой, которая блестяще играет в нескольких ваших спектаклях… – Да. Причем мне кассиры говорят, что у нее появилось множество поклонников – они заранее покупают билеты на спектакли с ее участием. И я задумался, каково это: человек служит в театре с 1938 года, все это время верит, работает, надеется и, наконец, становится настоящей звездой. Теперь Галина Львовна шутит, говорит молодым артисткам: «Ну что вы так переживаете, мол, тридцать лет, а карьера не состоялась. Боже мой, звездой можно стать и в 95 лет. У вас еще много времени. Так что живите, верьте!» У нее невероятное чувство юмора, и я благодарен журналу «Театрал» («Театральные Новые Известия») за то, что Галина Львовна ведет одну из рубрик в вашем издании. Мы каждый номер ждем с нетерпением: что она еще скажет, чем удивит… – А вы сразу разглядели ее талант? – Да, почувствовал сразу. А поскольку прежде роли у нее были небольшие, мне стало интересно раскрыть ее в масштабной работе. Вообще, для меня главный критерий победы (и духовной, и творческой) – это когда удается раскрыть актера, поднять человека к новым высотам, а это делает его жизнь счастливой. – Исторически так сложилось, что вахтанговцы всегда ценили иронию, она была важной чертой многих спектаклей. А когда вы возглавили театр, вы почувствовали – сохранилась ирония в коллективе? – Сохранилась. Это и позволяло уникальной труппе не раскиснуть, оставаться сильной и современной. А еще в Театре Вахтангова очень интеллигентная атмосфера. Она возвышает каждого, кто приходит в этот коллектив, освобождает от бескультурья, ханжества и хамства. Здесь жизнь подкрашена юмором и умом… – Вы как худрук пытаетесь это как-то поддерживать? – Поддерживать можно только своей жизнью, своим поведением. Я никогда, например, не заготавливаю анекдоты или «красивые фразы», но в театре непременно здороваюсь с каждым дежурным, поскольку считаю их очень важными людьми, и они это чувствуют. Кстати, это тоже вахтанговская культура – как надо относиться друг к другу. Это школа жизни, школа поведения. – У вас остается время следить за сезоном в Москве? В последние годы часто говорят о кризисе репертуарного театра… – Это вечный кризис. Я как родился, так и слышу: «Кризис, кризис, кризис». Не было года, чтобы не произносили этого слова. Но нынешний кризис от чего произошел? Ушли великие режиссеры – Эфрос, Товстоногов, Гончаров, Ефремов, Фоменко, оставил «Таганку» Юрий Петрович Любимов… И образовалась прореха, в которой появился я со своим творчеством, и на меня многие обратили внимание. Я не знаю, зазвучал бы я столь громко, если бы работал в эпоху Эфроса, Гончарова, Товстоногова… Не знаю, сомневаюсь. Но сейчас я как будто долг чувствовал: сделать все, чтобы не забывали традиции, заложенные моими учителями. Надо вернуться к их школе, надо очистить наросты, пробудить актерскую веру и с утра до ночи быть в театре. Впрочем, в российской истории уже был похожий период: трагически рано умер Вахтангов, убили Мейерхольда, затравили Таирова, и прошел не один десяток лет, прежде чем появилось следующее поколение режиссеров… И вот теперь, пока образовалась пауза, природа тоже готовит что-то новое, интересное. А пока появился я и победил, потому что зазвучал неожиданно громко. – В этой связи, наверное, особенно приятно, что о ваших спектаклях тепло отзывался Юрий Любимов? – Для меня это высшая похвала. Хотя здесь дело в другом: я как-то не собой, а им гордился, что такой человек есть. Настоящий полководец. Конечно, у него не самый простой характер, но не перестаю удивляться этой силе жизни, силе солдата. Когда-то я студентом проходил практику у него в театре и понял, что режиссер, если хочет оставаться современным, должен внимательно следить за новостями, за политическими хитросплетениями, но не делать это темой своих спектаклей. Главное – чувствовать дыхание времени, знать картину дня, тогда и при постановке спектакля сам собой попадешь в больную рану. Поскольку нынешняя эпоха – она вся в твоих мыслях, в твоих нервах, в твоих надеждах и радостях. О дебюте дочери Римаса Туминаса в «Современнике», о его работе над «Евгением Онегиным», а также о планах вернуться в Вильнюс и поставить спектакль читайте в ближайшем номере журнала «Театрал».
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/10617/ 21.08.2007 Радио Свободы В Театр имени Вахтангова пришел новый руководитель Программу ведет Михаил Саленков. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Марина Тимашева. Михаил Саленков: В Театр имени Вахтангова пришел новый художественный руководитель. Им стал иностранец — знаменитый литовский режиссер Римас Туминас. До сих пор он возглавляет Малый театр Вильнюса, который в сентябре откроет сезон премьерой шекспировской «Бури» в постановке Туминаса, а еще в «Современнике» Туминас выпустить «Горе от ума» и только после этого следует ждать его новых работ в Театре имени Вахтангова. Марина Тимашева: Сбор труппы в театре имени Вахтангова начался минутой молчания. Театр осиротел, ушел из жизни его лидер Михаил Ульянов. Несколько лет тому назад Михаил Александрович сам заговорил о том, чтобы уступить занимаемую должность другому человеку. Ее предлагали Роберту Стуруа из Тбилисского театра Шота Руставели и Римасу Туминасу из Вильнюсского Малого театра. Переговоры длились почти два года, наконец, Римас Туминас согласился. Туминас закончил не Шукинское училище, но ГИТИС, он выпускник курса Марии Осиповны Кнебель. Поставленные им в Литве спектакли постоянно привозил в Петербург фестиваль «Балтийский дом», многие из них чуть позже играли на гастролях в Москве. Мы восхищались литовскими спектаклями Туминаса: «Улыбнись нам, Господи», «Маскарадом», «Вишневым садом» и «Тремя сестрами», «Мадагаскаром» — одним словом, всеми, которые повезло видеть. Римаса Туминаса приглашали на постановку и московские театры. Несколько лет в репертуаре «Современника» держится «Играем Шиллера», в котором Марина Неелова и Елена Яковлева играют Елизавету Английскую и Марию Стюарт. А в театре имени Вахтангова Римас Туминас поставил «Ревизора», в роли Городничего он занял Сергея Маковецкого. Вроде бы, особой необходимости в представлении режиссера не было, но протокол есть протокол, и глава Роскультуры Михаил Швыдкой держал речь перед прославленными актерами. Михаил Швыдкой: Сегодня театру Вахтангова нужен режиссер, внятный художественный лидер, человек, способный ставить спектакли и человек, который к тому успеху, который есть у Театра Вахтангова и который связан и с его традициями, и с его современными достижениями, даст некое новое качество. Римас Владимирович человек, который всегда исповедовал романтический театр, театр, который связан с традицией Вахтангова. Разумеется, он вырос в другой театральной культуре, но, поскольку все университеты он прошел в России. .. Римас, я понимаю, что вы сейчас за это схватитесь. Поскольку вы советский режиссер и сформировались в советское время, то ничего такого экстраординарного в вашем назначении на пост художественного руководителя Театра Вахтангова нет. Мы искали художника, который, с нашей точки зрения, способен дать новый импульс великому театру, театру выдающихся артистов, которые работают в нем и, я надеюсь, получат удовольствие от работы с вами. Марина Тимашева: Римас Туминас говорил долго, почти полчаса. Он хочет ставить классику и начнет с Шекспира, с одной из двух пьес: «Ричард Третий» или «Троил и Крессида». В первом случае он рискует: Ричарда Третьего на вахтанговской сцене грандиозно играл Михаил Ульянов, сравниться с ним будет сложно. Во втором случае, риск меньше: «Троил и Крессида» идет в Москве только в театре «Сфера», и даже шекспироведы не могут похвастать тем, что много раз видели это название на российских афишах. Далее Туминас предложит к работе пьесы Ибсена, Ануя, Беккета, Гольдони, Аристофана, Островского и инсценировки Достоевского. За собой он приведет в театр шведского режиссера Этьена Глассера, который будет ставить «Божественную комедию» Данте или Стриндберга, а также своего литовского коллегу, знаменитого Йонаса Вайткуса со спектаклем по Томасу Манну. Этих людей Римас Туминас считает представителями игрового, праздничного и в то же время трагического театра, приверженцем, сторонником которого является он сам. Римас Туминас: Понятно, что праздник начался. В этом празднике я чувствую себя в стороне, дистанция нужна для того, чтобы вас узнать, понять и полюбить, хотя я и согласился с вами работать от любви к вам, которая зародилась, любви, как к женщине. Всегда ваш театр был похож на прекрасную даму, с которой бы хотелось заговорить, но она недоступна, она всегда с легкой иронией смотрела на все происходящее. Как театры психологического, бытового уровня мучались, вы всегда с улыбкой смотрели на этих мучеников и продолжали играть и создавать праздник театра. Марина Тимашева: Римас Туминас уподобил себя мужчине, пришедшему искать взаимности прекрасной женщины. Так и Принц Калаф явился в царство Турандот. Сумеет ли он разгадать загадки «принцессы» — покажет следующий сезон. В сказке цена вопроса — жизнь Калафа, в реальности — только продление контракта.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/10825/ 2.10.2007 Светлана Смирнова Римас Туминас: Меня преследует взгляд Михаила Ульянова Литовский режиссер Римас Туминас, 15 лет назад с группой единомышленников покинувший Национальный театр Литвы и создавший в Вильнюсе свой Малый драматический театр, впервые уступил место постановщика приглашенному режиссеру и уехал в Москву. В ближайшие несколько лет он будет осуществлять художественное руководство столичным театром им. Вахтангова — иной масштаб, но, по его мнению, схожая, «литовская», праздничная сценическая традиция. Из всех литовских режиссеров, наездами определяющих театральную моду российской столицы, Туминас делает театр наименее радикальный, пожалуй, наиболее доступный для неподготовленных к эксперименту. В какую сторону по шкале радикализма будет эволюционировать его режиссерский почерк в условиях столь ощутимо расширившихся полномочий, мы узнаем в начале 2008-го, когда он обещает показать свою первую премьеру. — Господин Туминас, как произошло ваше назначение? — Довольно неожиданно? Весь год искал уединения, хотел уехать к себе на хутор, чтобы приезжать на три дня в неделю на репетиции. Такое желание, на самом деле, возникло еще год назад, в момент открытия нового здания Малого театра, — казалось бы, праздник, а мне — грустно. Я уже тогда не захотел работать. Наверное, рано или поздно нужна была пауза. И я взял эту паузу — хотел уехать на хутор, а приехал совсем в другое место? — Шел в комнату — попал в другую? — Попал — или хотел попасть? В декабре прошлого года я отказался от Вахтанговского театра, сказал, что это почти невозможно. Но Михаил Ульянов позже позвонил мне и предложил просто поставить спектакль. Договорились встретиться в марте, я отложил поездку. А в апреле Ульянов скончался. И вот эта недоговоренность? Его взгляд, его рука меня преследует. Я его вижу, ощущаю, к чему он призывает — к гибели или к радости, к творчеству — я так и не понимаю. Надо через это пройти. — Ответив принципиальным согласием возглавить Вахтанговский, вы начали вести переговоры с западными режиссерами — в частности, со шведом Этьеном Глазером и венгром Габором Жамбаки. — Есть идея где-то в марте объявить мораторий на все, что идет в театре, собрать (тут, конечно, связано с финансовыми и организационными вопросами) четырех режиссеров и одновременно по всем углам репетировать, отложив отпуска. Чтобы открыть новый сезон совсем новым репертуаром (оставив, конечно, старые спектакли, имеющие художественную ценность). И четыре новых спектакля, которые будут играться интенсивно каждый месяц. Но это пока только мое желание, я понимаю, что столкнусь с финансовыми сложностями. — То есть сезон не кончился, но театр закрывается для зрителя, а актеры работают над новыми спектаклями? — Это вот такое сумасшествие. Удастся ли? Ведь те режиссеры, которых я уже пригласил, или собираюсь пригласить, на два-три года вперед имеют какие-то обязательства. Не уверен, сумею ли собрать всех одновременно. Пока буду продолжать репетиции в «Современнике» и ездить смотреть спектакли в Вахтанговский. И формировать репертуар. В том числе, для старшего поколения. У Ланового в будущем году юбилей. Об этом тоже надо думать. — Вы искренне как художник полагаете, что о старшем поколении в театре надо думать? — В Литовском национальном театре произошел такой случай, когда вновь пришедший режиссер попросил актеров старшего поколения уйти из театра, актеры гордо ушли — и образовалась пустота. Они должны существовать в театре, как духи, как персонажи фольклора, они приходят, они критикуют, они недовольны, но они — чудотворцы, они — история, когда их нет — нет сказки. Это не шутка. — С кем из Вахтанговского театра вы лично дружны? — Единственный, наверное, Маковецкий, с которым мы на «Ревизоре» познакомились. Были с ним и другие проекты, он приезжал репетировать в Литву. На юбилей нашего театра играл у нас Городничего — все на литовском, он - на русском. — Со стороны русского театра не опасаетесь упреков в литовском менталитете? — В Литве, например, меня долгое время упрекали в том, что я - еврей. Потому что я - брюнет, и подавал надежды с младых ногтей. Хотя моя мать — русская, из староверов, еще с восемнадцатого века в Литве есть поселения староверов. А отец — литовец. Но мы все будем находиться совсем в другой стране, которая называется Театр. Поэтому меня национальная неприязнь не волнует. — Если бы вам дали выбирать, какой театр вы бы выбрали в Москве? — Никакой бы не выбрал. Отказался бы от выбора, вернулся бы в свой. Мой лучше. — Здесь все так плохо? — Я недопонимаю московских критиков и театральных деятелей, которые очень циничны по отношению к театру, к самим себе. Кого ни спросишь, о каком театре речь ни зайдет — оказывается, что все театры мертвы. Везде все плохо. Я говорю: «Давайте соберемся и сделаем хороший театр. Общими усилиями. Если плохо, а мы знаем, как нужно, давайте попытаемся. Приходите, помогите». Нет. Такая удобная позиция. Меня такая ситуация просто провоцирует на прорыв к открытому театру, к ясному, с ясным театральным языком. И с легким языком. Это может быть и «Король Лир», и самая трагичная из великих трагедий. Но рассказываться это должно легко. Нельзя давить на публику. Это не потакание зрителю. Это просто сегодняшняя эстетика, которую я хочу проповедовать, и к которой хочу привлечь группу режиссеров, которые чувствуют театральность, карнавал жизни. Речь здесь совсем не идет о развлекательной музыкальности, танцах или кабаре. Не шутки, а самые серьезные проблемы, важные темы, но рассказываться они должны сегодня иначе. — И тем не менее ваш российский сезон начнется с комедии — Грибоедов, «Горе от ума», театр «Современник»… — Мне важен каждый спектакль, который я ставлю. Но я прекрасно понимаю, какое внимание к этому спектаклю будет со стороны вахтанговцев. Поэтому спектакль, поставленный в «Современнике», — тоже камешек, заложенный в строительство своего вахтанговского дома. — В ходе репетиций кого-то из «современников» меняли? — Нет. Я не меняю отобранных актеров. Если назначил, должен все сделать, чтобы получилось то, что я хочу. И добиваюсь. И мне радостно, что я победил человека. Сейчас, к сожалению, ушла из театра педагогика. Просмотры, слежение за ростом актера. Сейчас режиссеры результата добиваются быстро: вот он - похож, соответствует, набрали и сделали. Не похож — другого возьмут. А для меня раскрывать актера — большое удовольствие. И работать не со звездами. — Грибоедов переведен на литовский язык? — Нет. — Вы изучали его в школе? — В Вильнюсской консерватории. Лет в девятнадцать. Меня это еще тогда заинтересовало. Я потом возвращался мысленно к Грибоедову, хотел ставить его в Литве. Но изменилась политическая ситуация, мы отдалились от России, возникли другие проблемы. Однако замысел во мне остался. Конкретных решений не было, но я думал, что этот черт, этот Дьявол-Чацкий, этот пришелец… Мы все, живущие на Земле, стараемся жить из последних сил. Может быть, не так живем — это вечный вопрос русской литературы, как говорил Эфрос, — «жить хочется иначе, но почему-то нельзя». Я общество судить не собираюсь. Наоборот, надо, скорее, пожалеть — это ведь общество ушедших людей. А самое главное лицо в пьесе — Софья. Чацкий во многом от нее отстал. — Это вы нарочно — с ног на голову? — Не нарочно. Так написано. Софья ведь безумно любила Чацкого. И когда он ее бросил, что с ней творилось! До самоубийства доходило. — Он не бросил, он на время отъехал. — Отъехал! И ни весточки, ничего. А потом через три года претензии предъявляет. Софья обожглась на этой любви. В результате несчастной любви она чем-то похожа становится на отца, она в конце — королева Елизавета, личность, женщина сильная, властная. А Чацкий растерял себя за эти три года, растратил. — А - не накопил? — Ничего не накопил — что там накопишь? Он ведь не на учебу уезжал! Всем бы нам так путешествовать. А ты попробуй жить. Как сегодня в Литве: все хотят уехать, бросить, эмигрировать. А ты попробуй остаться! — А сами? — Я, как Чацкий, вернусь. А они уже будут другие. И не знаю, примут ли меня? Наверное, мне отольется? — Как в Москве будете решать проблему хутора? Не собираетесь ли завести хутор под Москвой? — Нет! Там должны быть аисты литовские, и черви, и муравьи. И говорить по-литовски. Это актеры не имеют национальности…
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/10753/ 23.08.2007 РИМАС ТУМИНАС: Готовлюсь к нежной войне. Ирина Алпатова 20 августа на сборе труппы Театра имени Вахтангова руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой представил коллективу нового художественного руководителя Римаса Туминаса. Туминас в Москве неслучаен. Окончив ГИТИС, он в свое время работал и в Театре им. Станиславского, и в Вахтанговском, и в «Современнике» и даже имеет статус лауреата Государственной премии России. О том, в чьи руки отдать прославленный театр, задумались уже давно. В качестве кандидатов на художественное руководство назывались имена Валерия Фокина и Роберта Стуруа, но эти истории не сложились. Туминас тоже первоначально ответил отказом, но после ухода из жизни Михаила Ульянова ситуация изменилась, а полугодовые раздумья литовского режиссера привели его к решению: надо попробовать. — Римас, я не буду вас спрашивать, зачем вам это надо… — Вот это правильно. — Но вы, как человек интуиции, что ощущаете сегодня в этих московских театральных стенах? — Ощущения странные. Словно бы я вхожу в какой-то знакомый театр. Возраст, наверное, сказывается и опыт. Все театры уже воспринимаются как единый театр. Тот, где я есть сегодня. Я не ощущаю какого-то разрыва, иного театрального пространства. Нет, я давно уже путешествую по этому общему театральному пространству. Могут меняться здания, сцены, но процесс продолжается. Процесс движения, путешествия по этому млечному театральному пути. Что-то космическое в этом есть. Все театры движутся по небосклону, а ты ищешь на нем свой и испытываешь странное удовольствие от того, что никак не можешь его найти. Но если ты нашел свой театр, ты умер. — Эти слова имеют отношение к вильнюсскому Малому театру, который вы создали в 1990 году? — 14 лет я строил этот театр. И эти годы были самыми счастливыми, как я сейчас понимаю. У нас не было здания, мы много ездили, жили коммуной, семьей. Мы мечтали иметь крышу над головой, свой дом, и эта мечта нас поддерживала. Но вот она сбылась — и… все перестало существовать. Я начал пугаться, потому что понял, что построил себе маленькую тюрьму. Тем более что Малый театр стал авторским и я должен был его обслуживать. И одновременно оказалось, что он прекрасно может работать в разных жанрах и с разными режиссерами. И тут какой-то коридор возник. С одной стороны, Вахтанговский театр приоткрыл дверь в сторону западной режиссуры, с другой — я сам это сделал, из своего театра. А если дверь приоткрылась, надо уходить. Всегда надо уходить из театра, как Эфрос говорил. Каждый день. Вопрос только: куда? — Но сейчас у вас есть ответ на этот вопрос. Значит ли это, что вы будете не наезжающим худруком, а реальным? — Вахтанговский театр принял мои условия, а они заключаются в том, что надо немного подождать. У меня остались обязательства в Литве, главным образом, перед моими студентами, а также перед «Современником», где я должен в декабре выпустить «Горе от ума». Так что пока буду ездить туда-сюда, а с января уже начну серьезно работать в Вахтанговском театре. А знаете, это хорошо, что не сразу в прорубь бросаться придется, а постепенно в нее погружаться. Чтобы познать что-то, надо начать с наблюдения, оставаясь на какое-то время человеком со стороны, держа дистанцию. Через нее можно многое понять, даже объективнее, чем изнутри. А когда познаешь, то и влюбишься. Тогда-то и появится, быть может, возможность объявить войну актерам, начать режиссерскую атаку на них. И свою, и приглашенных постановщиков, круг которых я предложу труппе. Я уверен, что мы победим. Актеры сдадутся в плен и незамедлительно почувствуют радость этого пленения. В этом плену мы и устроим театральный праздник. — Мне кажется, вы сильно идеализируете ситуацию. Столько обратных примеров было. — Не знаю… Думаю, насчет актерского коварства многое преувеличено. Они ведь натурально защищаются. Везде — и в театре, и в драматургии — актеров окружает очень много посредственностей. И потому они становятся агрессивными. А я, мне кажется, могу гарантировать большое внимание к работе именно с актерами. Познание человека не может не увлечь артиста, и любой поймет, что от этого веет правдой, глубиной. Актер станет тем, кем он должен быть по сути своей, природе. Он раскроет свою наивность. А ее величество наивность — самое дорогое, что есть в актере. — Вы сказали, что построили себе в Вильнюсе тюрьму, имея в виду Малый театр. А не получится ли, что из одной тюрьмы вы просто попадете в другую — побольше, да еще и в чужом государстве? — Всегда больше оправданий для себя найдется, когда попадаешь в чужую тюрьму. Ты ее не строил, поэтому не так больно. Там можно, как это ни парадоксально, свободнее себя чувствовать — претензии предъявлять, критиковать, требовать каких-то прав и привилегий. — А театральная свобода в принципе существует? — Нет, мы ее выдумали. Сейчас вообще понятия свободы, демократии становятся очень опасными, ведь ими все можно оправдать. Абсолютная свобода, мне кажется, может привести к какой-то катастрофе нашей человеческой жизни. В театре же все жестче, чем в жизни, и про свободу говорить сложно. Хотя каждый из нас, работая на сцене, может свою жизнь очистить, освободить от того, что ему мешает жить. Вот творчество — это и есть, наверное, свобода. Единственно возможная. — Мы с вами говорили когда-то о разнице литовского и российского театрального менталитета — режиссерского, актерского, зрительского. Традиционный литовский театр достаточно сложен для восприятия обычной российской публики. Не придется ли вам отчасти ломать себя в условиях иной сценической реальности? — Думаю, что не придется. Я не так давно и сам перестал ценить в себе то, что любил и умел делать. Возникла внутренняя потребность что-то менять, как-то иначе существовать, по-другому делать и играть спектакли. — Что же изменилось? — Мы слишком тяжело высказываемся, чрезмерно метафорично мыслим, придаем большое значение трагедийности. Мне кажется, я сейчас для себя нащупал принцип открытого, игрового театра. Этот театр, может быть, еще глубже обнаружит проблематику нашей жизни, но скажет о ней легче, играючи. Так что я себя здесь продолжу, а не сломаю. — Тем более что открытый игровой театр — то самое, что проповедует вахтанговская школа. Правда, сегодня это, скорее, генетическая память, чем реальность. — Наверное, это так. Но у меня есть свое ощущение Вахтанговского театра: он всегда был в стороне, стоял за гранью, как бы улыбаясь. Тем временем все морщились, дрались, рвались, а он играл и улыбался, наблюдая за другими. Как такая дама, красивая, кокетливая, но при этом труднодоступная, у которой много светлой энергетики. Эта энергетика, по-моему, никуда не исчезла. — Думаю, Вахтанговский театр должен оценить столь эксклюзивный взгляд на него. А теперь, если можно, немного конкретики из ваших планов. — Я, наверное, задержусь немного, не все выскажу. Понимаю, что актеры ждут репертуарных названий и сразу начнут примерять их на себя: у кого-то появятся надежды, у кого-то — разочарования. Поэтому я пока только круг авторов очерчу: Шекспир, Ибсен, Гольдони, Томас Манн, Островский, Достоевский. .. — Сами с чего начнете? — С Шекспира. Это может быть «Ричард III» а может — «Троил и Крессида». «Ричарда» я ставил в Вильнюсе, но весной умер актер, игравший заглавную роль. Что-то осталось недоигранным, недосказанным, да и форма меня увлекает. Раньше я боялся повторов своих спектаклей, а теперь не боюсь. Так что эту долговременную войну я надеюсь выиграть за полтора сезона. Ну за два. — Все-таки к войне готовитесь? — Естественно. Только это надо правильно понимать. Это будет война за этику, моральные ценности. Наверное, призову к защите того, что у нас еще осталось хорошего. Ведь опасность исчезновения театра очень реальна. Не Вахтанговского только, но всех. Так жить недолго осталось. И разрушители — мы сами. Через сто — двести лет нас не помянут добрым словом и даже не пожалеют. Нас осудят. Хотя сейчас мы этого не чувствуем и оправдываем себя тем, что жизнь сложна. Но у нас еще есть время, чтобы эту войну выиграть. Сейчас Дума, политические партии, олигархи заняты своими делами. У них много проблем — экономических, политических, так и слава богу. Но когда все встанет на свои места и власть повернется в сторону культуры, уже будет поздно, мы проиграем. Так что это — война за себя, за культуру в том числе, и внутри нас, за лучшие свои человеческие качества, за свою искру божью. Каждый день это надо отвоевывать. Сейчас мир опасен, потому что никто ни в чем не виноват. Как прекрасны были времена романтизма высокого и даже шекспировские, когда человек виновный каялся либо кончал жизнь самоубийством. Сегодня же в сознании моральном царит такая суматоха. Созданы для этого все условия, которыми мы успешно пользуемся. — Ваша личная война будет вестись словом и примером либо предполагается поиск и наказание виновных? — Я думаю, что нежная сила этой режиссерской войны может быть и строгой, и очень безжалостной. Но все-таки в основе — нежность, а не карательные меры. Не вижу смысла. Конечно, если бы я хотел стать «человеком года», надо было бы что-то придумать. Раздеться догола, поцеловать при всех сцену, как Папа Римский, или еще какую-то экстравагантную несуразность совершить. Но это неинтересно. Правда, мы с вами сейчас разговариваем еще в предвкушении праздника. А пробудь я здесь еще неделю, наверное, приготовился бы к жесткой борьбе. Каждый день приносит новые проблемы. Я уже звереть начинаю. — Например? — Например, почему здесь привыкли к дублерам? Вот где война начнется. Не будет никаких дублеров, только — ты, иначе нарушается самое драгоценное, сам принцип творчества. Если роль может сыграть любой, то создаются условия для актерских манипуляций. Мы не можем репертуар составить, симфонию месяца сыграть. Репертуар — это же симфония месяца. Как она прозвучит в декабре? Как в январе? Это же музыка! А у нас возникает принцип обслуживания: режиссер обслуживает актеров, актеры — зрителя. Или тотальные комедии, бессмысленные совершенно. Как будто люди только и жаждут этих комедий. А может, зритель хочет видеть чудо творения, рождение мысли, чувства, любви, ненависти? Это же хлеб театра, больше и не надо ничего. А мы от этого добровольно отказываемся. Мы зрителя сами от этих чувств освобождаем: не бойтесь, приходите, будет весело, вас не нагрузят смыслом, отдыхайте. Но я уверен, что отдохнуть можно иначе. Глядя на картину Рубенса, например. И может быть, с еще большим удовольствием, чем наблюдая за Микки-Маусом по телевизору. — Чтобы так отдыхать, нужно сначала изрядно потрудиться, духовно и интеллектуально. К сожалению, это и не всем дано, а многие и не хотят. Отсюда вопрос: ваш театр не для всех? — Может быть, такой недостаток и есть. — Почему недостаток? Просто данность. — Да, это правильно. И в этом проблема. Директор Вахтанговского театра Сергей Сосновский, к которому я проникся уважением, добился, что сейчас самые большие сборы по Москве — 92 процента. Это очень высокий показатель. Но я ему сказал, что через два года процент снизится, может быть, до 70. По этой самой причине. И я уверен, это надо понять и перетерпеть. Не хочется говорить, что зрителя надо готовить, воспитывать, это банально звучит. Кто поймет, что он смертен, тот придет к нам. Потому что здесь будет школа смерти: как надо умирать, как к этому готовиться. — Парадоксальное заявление, после того как вы сказали, что устали от сумрачного трагизма. — А это необязательно воспринимать трагически. Знаете, что сделал Циолковский после похорон сына? Вернулись с кладбища, а он, улыбаясь, пошел в свою мастерскую — работать. Тут не выдержала жена и устроила ему скандал. На что он ответил удивленно: «Я его не похоронил, я его отправил в вечное путешествие». Вот вам взгляд русского, между прочим, человека. Не вижу в этом ущербности, как не ощущаю надобности смаковать трагедию. — Но многие-то живут настоящим. Вы, наоборот, все время говорите, что нужно обращаться в прошлое, жить памятью. У вас с днем сегодняшним сложные отношения? — Он мне не интересен вовсе. Хотя нет, не так: интересен настолько, насколько это будет нужно там. В прошлом есть то, что будет завтра. Сегодня — ничего нет. Этот день — проходящий, не надо его останавливать, все равно не поймаешь. Не надо искать в нем смысла, иначе можно с ума сойти. А там, в прошлом, так живо все. И какое объединение, какой хорал на небесах звучит! Как они ждут, что мы к ним постучимся. Они нас ждут. Не в том смысле, чтобы мы поскорее умерли. Ждут, чтобы мы их сюда пригласили. Они хотят увидеть сегодняшний день. И надо дать им такую возможность. — Чтобы у нашего читателя не создавалось впечатления затворника не от мира сего, скажите, Римас, а может ли вас сегодня что-то заинтересовать, удивить, сделать счастливым? — Кофе… Сигарета, пока здоровье позволяет… Красивая женщина… Природа… Чему я тут удивлялся недавно? Лесу, траве… Шел за грибами, я это очень люблю, и так удивлялся, будто впервые все увидел.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/10625/ 24.08.2007 Независимая газета Римас Туминас разрешит актерам опаздывать. Григорий Заславский Новый худрук Театра имени Вахтангова обещает не курить За несколько часов до объявления Римаса Туминаса новым художественным руководителем Театра им. Вахтангова он сам еще не спешил оповещать о своем решении. Напротив, говорил об этом как о деле если и не невозможном, то не решенном. Тем не менее в понедельник, когда в Москве открывали сезон сразу в трех театрах, главных новостей ждали на Арбате. Хотелось услышать, что скажет Туминас. Поэтому некоторые народные артисты даже прервали съемки и на несколько часов прилетели в Москву. Туминас прилетел тоже ненадолго. Сейчас он возвращается обратно в Вильнюс, где завершит дела по Малому театру, руководителем которого он вроде бы остается, и вернется в Москву через полтора месяца. Параллельно будет завершать репетиции в «Современнике», где ставит «Горе от ума», и смотреть репертуар Вахтанговского. Ставить же что-то новое начнет уже в новом году, и это, говорит режиссер, будет Шекспир. Таковы планы Туминаса. На другие вопросы он ответил корреспонденту «НГ». — Скажите, как вы будете строить дисциплину в театре? — Надеюсь, не будет каких-то подлостей. — В театре должны быть подлости. — Интриги пусть будут, но подлость ненавижу, то есть не красоту. А так — нет, зажимать не буду, наоборот, я думаю даже устав переписать, что можно опаздывать на репетиции, но не больше, чем на 25 минут. Или — отказаться от ролей два раза, не один. Это я с юмором пытаюсь говорить, волнуясь о будущем театра, но моральные и этические нормы надо пересмотреть. Это элементарные вещи, рабочие вещи, тут ничего нового не скажу. То, что опасность грозит и она надвигается на все театры, это ясно, если мы дальше так безответственно будем праздники творить ради праздников, смешить ради смеха, превращать в досуг театр. Думаю, хорошо, что у нас еще есть время, Госдума занята другими делами. Надо использовать этот момент, потому что, если все уладится, они повернутся к нам, к культуре, к театру — тогда будет поздно. Так что сейчас самое время задуматься и о вине, и об ответственности. — А вы тиран в театре, диктатор? — Хотел бы очень, но когда работаю. Да, промежутками даже приходится себя как-то ставить в рамки более строгие и серьезные. Могу быть непредсказуемым. — В эти месяцы вы стали внимательнее относиться к сообщениям Государственной Думы России, к указам и распоряжениям президента России? — Нет, интерес был и раньше как к мировой политике, так и к российской. — Не так давно мне довелось побеседовать с Сергеем Гармашем, он рассказывал, как идут репетиции в «Современнике» спектакля «Горе от ума». Рассказывал, как он и все остальные на площадке не могли сдержать смех, репетируя пьесу, выходит, вы не так серьезны, как пытаетесь показаться. — У меня опыт взрывается, взрывается детство, наверное, взрывается юность. Много юмора было. Материал — повод для моего внутреннего состояния. Не знаю, почему они смеются. Я делаю драму, даже катастрофу, но без юмора ее не сделаешь. Мы очень глубоко залезли в землю, а там очень много юмора, как в аду. Надо достигнуть ада, чтобы там смеяться, потому что в аду очень весело и смешно. Это в раю только скучно. Для актера пребывание в аду — это нормально, я их веду туда, потому они смеются, хотя там пекло, там страшно. Так страшно, что мы даже смеемся. — Все-таки психология творчества — вещь абсолютно непредсказуемая. Сергей Гармаш рассказывал, что на каждой репетиции вы позволяете ему подняться еще на одну ступеньку, и он не знает, сколько еще ступеней вы для него придумали. То есть для него эта работа воспринимается исключительно как движение вверх. — Я думаю, ступеней всего 13, почему-то такое число. Но если мы зайдем на 7-8, то будет очень интересно, потому что появляются новые сюжеты, то есть на каждой сцене по пять-семь сюжетов. И вот эти сюжеты видоизменяются, но они не прекращаются, они только продолжаются. То, что мы отменяем, — это не есть отмена, а только продолжение. Так и в театре: то, что произойдет или должно произойти в театре Вахтангова, изменения или перемены, — это не есть начало и не есть конец, это только продолжение. — Скажите, будете ли вы снимать спектакли, которые сейчас в репертуаре? — Сейчас составлен репертуар до января. Это верно, я должен иметь мотивы для того, чтобы снимать спектакли. Но обязательно будем и новые делать спектакли, и старые снимать. Если получится за полгода найти группу, то мы можем объявить мораторий для театра весной, весной закрыться, продолжить работу летом, чтобы в 2008 году сезон начать четырьмя новыми премьерами. На сцене репетировать, в фойе репетировать, в репетиционном зале репетировать, то есть везде, где возможно. Самая сложная проблема — собрать в одно время всех этих личностей, режиссеров. — То есть не все четыре спектакля будете ставить вы? — Нет, я - один. Может, пятый, а может один из четырех. Это трудно. Надо концентрировать режиссерскую группу, десант. — Десант литовский? — Нет. Одного режиссера, может быть, я и приглашу. Это касается европейских режиссеров. Я жажду увидеть и в этом театре и русского режиссера, близкого по группе крови не мне, а театру. Так как представляю эту группу крови я. — В минувшую пятницу Роскультура по представлению Генеральной прокуратуры России включила в контракты на государственную поддержку спектаклей и фильмов ограничение по курению табака на сцене и употребление спиртных напитков. Насколько вы готовы следовать этому и есть ли такие ограничения в Литве? — Да, сейчас в Литве мы нигде не курим, не позволено курить ни в театрах, ни в кафе, ни в ресторанах. Конечно, это ущемляло мои права, а потом мне понравилось, как-то я себя сдерживал. И беседа при чашке кофе другая, и экономнее, и для здоровья хорошо. То есть это очень хорошая оказалась вещь. И ты сам чувствуешь себя немножко отсталым человеком, если начинаешь курить где-то. Тогда ты уже не интеллектуал, и никак нельзя сказать, что ты культурный человек. Я думаю, что эти усилия верны. А на сцене мы еще пока закуриваем, но есть специальные театральные сигареты, которые на окружающих и некурящих не влияют, они безопасные, как и огонь, который мы используем. Вообще курением на сцене я не занимаюсь. Поскольку я классикой занимаюсь, то там как-то нет этого вопроса. Если курение убрать со сцены, это ни на что не повлияет. Наоборот, чище будет и лучше. — Скажите, интересно было ли вам поставить «Принцессу Турандот»? — Откровенно скажу, нет. Я пытался со своими студентами, была такая мысль. Еще не думая о Вахтанговском театре, это было раньше, я пробовал и отказался, остановился и не продолжил. Я понял, что я ее никогда не буду делать. — А что останавливает? — Может быть, я сам, я не нахожу там настолько трагизма, чтобы это было смешно, или трагизм трансформировался в изящность, комедию, может быть, экстравагантность какую-то. Нет там переворота, надо придумывать, а я не люблю придумывать. То есть придумать можно, но зачем? Лучше поискать другую пьесу, где не надо придумывать, а надо вымысел подключить. Вот это разные вещи.
респект: http://www.cultradio.ru/doc.html?id=160792&cid=46 24.01.08 19:24 Римас ТУМИНАС в эфире радио «Культура» ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 24.01.08 14-00 Гость программы: художественный руководитель театра им. Е.Вахтангова режиссер Римас ТУМИНАС. Тема: в Вахтанговском театре началась работа над спектаклем по пьесе У.Шекспира «Троил и Крессида». Это первая постановка Римаса Туминаса на сцене Вахтанговского театра, который он возглавил в 2007 году. Ведущий: Григорий Заславский Римас Туминас о первой читке пьесы: «Огромная работа проведена. Но она незаметна: конечно же, все ждут постановки. Но необходимо сначала понять эту историю и выявить сюжет, придумать, как рассказать эту историю. Естественно, она окутана литературой, поэзией, уходом влево, импровизациями на тему любви, войны, порядка. Но она очень проста и конкретна: война развенчана, любовь осквернена. И решает всё (как это часто бывает у Шекспира) случай. Её относят в одну эпоху к комедиям, в другую эпоху – к драмам, даже трагедиям. Но даже Шекспир, я так чувствую, попытался в этой сфере найти тот жанр, который не был тогда свойственен - сатира. Может, это было его тайное желание. Сатира здесь была бы уместна». аудио http://www.cultradio.ru/audio.html?id=160792&type=rnews
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/11610/ 01.2008 Лица МОСКОВСКИЙ КАРНАВАЛ РИМАСА ТУМИНАСА. Татьяна Секридова Досье Римас Туминас родился в городе Келме, в Литве. Учился в Литовской музыкальной академии, в 1978 г. о - кончил ГИТИС по специальности «режиссура театра». С 1979 по 1990-й работал режиссером в Литовском академическом театре драмы. В 1990 г. основал Малый государственный театр Вильнюса и возглавлял его до 1994 года, когда был назначен главным режиссером Литовского государственного академического театра. В 1998 году театр получил название Литовского национального театра драмы, а Римас Туминас стал его главным режиссером и художественным руководителем. Несколько лет назад поставил в московском театре «Современник» спектакль «Играем Шиллера», в котором до сих пор Марина Неелова и Елена Яковлева играют Елизавету Английскую и Марию Стюарт. А в театре имени Вахтангова гоголевского «Ревизора» с Сергеем Маковецким в роли Городничего? В 2007 году Римас Туминас утвержден в должности художественного руководителя московского театра имени Вахтангова. Он считает себя представителем игрового, праздничного, романтического и в то же время трагического театра. И уже на первом сборе труппы он сравнил столичный театр имени Евгения Вахтангова, который согласился возглавить как художественный руководитель, с образом недоступной прекрасной дамы, которая во все времена с легкой иронией смотрела на происходящее вокруг. Когда все психологические театры мучались с философскими и бытовыми постановками, вахтанговцы продолжали играть и создавать праздник театра. Именно поэтому начинать в вахтанговской труппе Римас Туминас собирается с Шекспира. Но сначала знаменитый режиссер выпустит «Горе от ума» в театре «Современник». — Не успев обосноваться в Москве, вы сразу же приступили к репетициям. Как вы ощущаете себя в российской столице? — Когда я работаю, всегда чувствую себя прекрасно. Творческий процесс настолько увлекателен, что самым сложным для меня становится вопрос определения даты премьеры. Сейчас это стало нормой: все считают, планируют, но для меня это самое болезненное — прервать процесс, потому что после премьеры продолжить репетицию невозможно, ведь спектакль уже родился и ты больше не можешь воспитывать его, как ребенка. Словно его отбирают у тебя в некую закрытую военную школу со словами: родили — и хватит с вас, дальнейшее воспитание мы берем на себя. Для меня это очень трагический разрыв, потому что некоторое время спустя, через год-два, у меня зарождается мысль поскорее снять этот спектакль с репертуара и начать работать над новым. А старая постановка все равно останется жить и играться где-то на высотах подсознания, совершенствоваться и дорастать до идеала. — Слышала, что еще год назад вы отказались от предложения возглавить театр имени Вахтангова. Тем не менее, вы все-таки здесь? — Да, это было в декабре прошлого года, когда еще был жив Михаил Ульянов. И на то были свои причины. Потом он звал меня приехать хотя бы на постановку нового спектакля. Договорились на март, потом я перенес свой визит в Москву на более поздний срок. В итоге мы с ним так и не встретились?. Но премьер-министр и министр культуры в период моих раздумий над предложением России возглавить столичный театр имени Вахтангова поддержали меня и стали искать юридическое обоснование моего отсутствия в Вильнюсе. Когда летом я все-таки принял решение в пользу вахтанговского театра, я должен был решить, прежде всего, вопросы финансирования своего театра в Вильнюсе и только после этого ехать работать в Москву. Меня поддержала и отпустила моя труппа. Но все-таки надеюсь, что время от времени я буду их навещать и всяческим им помогать. Есть у меня мысли и относительно крупных творческих обменов, взаимопроникновения обеих коллективов. Впервые выскажу даже такую мысль: я помню, как хорошо приняли москвичи нашу вильнюсскую постановку «Маскарада». Но ведь была и вахтанговская постановка Симонова, премьера которой состоялась 21 июня 1941 года, а на следующий день началась война, и спектакль больше не играли.? И поскольку многие известные москвичи высказывали мне свое желание вновь увидеть вильнюсский «Маскарад», возникла идея создать некую ко-продукцию этих двух постановок. А пока я просматриваю все нынешние спектакли театра имени Вахтангова, чтобы определить, какие из них морально устарели, какие еще имеют право на жизнь, а какие просто не к лицу современному театру. — С труппой театра имени Вахтангова вы уже имели опыт работы, когда пару лет назад ставили «Ревизора»? — А до этого была неудачная попытка поставить Брехта?. Я долго размышлял: почему у нас не получилось? Думаю, что причин тут множество, начиная от вероисповедания, менталитета, традиций, и заканчивая невероятной замкнутостью бытия такого мегаполиса, как Москва. Все дело в том, что здесь есть все, разве что не хватает только моря — весь мир начинается и завершается в Москве. И не все могут приподняться над этим миром, ощутить себя в другом пространстве, посмотреть на все происходящее со стороны. Хотя ведущие артисты труппы театра имени Вахтангова сегодня очень востребованы: они играют на сценах других театров, снимаются в кино, выезжают на зарубежные гастроли, я, работая с ними, не склонен загонять их в какие-то жесткие рамки. Думаю, надо ставить на их профессионализм, на смысл творчества, на желание отпечататься в сознании людей не через кинопленку, а через живое дыхание и энергетику, которая возникает только в зрительном зале. Но это не означает, что я против того, чтобы актеры театра снимались в кино. Больше того, я считаю, что нам можно открыть при театре свое агентство и предлагать наших актеров кинематографу, чтобы выстраивать контакты с продюсерами, режиссерами, сценаристами. Можно находить интересные сценарии, что-то подсказывать актеру или проводить здесь репетиции, можно даже открыть прямо здесь филиал киностудии. Нужно подружиться с кинематографистами, а не воевать с ними, снимать напряжение, а не нагнетать его, чтобы везде речь шла о ко-продукции вахтанговского театра. — Но прежде, чем ставить что-то новое на этой сцене, вы взялись за спектакль в «Современнике»? — Еще после «Марии Стюарт» я полушутя сказал Галине Борисовне Волчек, что на Чистопрудном бульваре стоит памятник Грибоедову, и перед классиком неудобно, что в театре, расположенном по соседству, не играют его произведение. Мы неоднократно обсуждали с Галиной Борисовной возможность новой постановки в «Современнике», но у меня всегда очень долго проходит процесс выбора пьесы. Причем я вовсе не стараюсь искать компромисс с театром и со зрителями — это какие-то мои внутренние бури и волнения. В итоге все-таки возникло желание поставить «Горе от ума». И поработать со мной над спектаклем я пригласил Гармаша, Яковлеву, Ахеджакову, Александрову, Ветрова, Степунова ? Мне нравится этот коллектив — здесь, как нигде, ощущается дух сплоченности и даже некоторой семейственной, здесь все другу друга очень чувствуют. Правда, немного мешает сложившийся имидж «Современника», как психологического театра, и мне все время хочется приподняться над имиджем, чтобы актеры и зрители могли позволить себе забраться и в другие пласты подсознания. Надеюсь, что к премьере, которая намечена на 9 декабря, у нас все получится. — Вы по-прежнему будете ставить на сцене классику? — Да, потому что классика — это лучшая современная пьеса! В нашем сегодняшнем восприятии классики уже нет той писательской подоплеки — высмеивания нравов, которая была во время создания произведения. Так уж устроено человеческая психика, что мы всегда более жестоки и безжалостны по отношению к современникам. Но мне не хочется «осовременивать» героев классики: одевать их в джинсы, придумывать вычурные декорации или, например, переносить место действия на какой-то суперсовременный круизный корабль?. Это может быть интересно только для постановщика, художника и группы актеров, но не для зрителя. Главное — мыслить, а не погружаться в галлюцинации, и тут уже ничего не зависит от того, обрядишь ты актеров в современные одежды или нет. — В последнее время многие кино- и театральные режиссеры обращаются к сюжетам, построенным на карточной игре. С чем, по-вашему, это связано? — Возможно, с предчувствием того, что все мы - участники какой-то игры, самый большой обманщик в которой находится где-то свыше. Вернее, кто-то по-крупному играет с нами в очень серьезную игру, и провоцирует нас в ней участвовать. И игра эта трагична. В ней постепенно смещаются и смешиваются все ценности, даже те, которые мы сейчас вкладываем в понимание демократии, либерализма, наступает полная суматоха и потеря ориентиров — довольно жесткое и тяжелое время. Мне кажется, карточная игра участвует в искусстве не ради театральной интриги — скорее, это отражение того самого риска, выкупа, самоубийства.? Именно поэтому мне очень хочется поставить пьесу болгарского драматурга Иордана Радичкова, которая так и называется — «Суматоха». — Вы сами планируете ставить все спектакли или в театре будут и приглашенные режиссеры? — И сам хочу многое поставить, и веду переговоры с режиссерами. Для начала склоняюсь к шекспировскому «Ричарду». Думаю, что начнем репетировать в январе четыре-пять постановок, и к апрелю представим публике сразу несколько спектаклей. Хотя уже в ноябре у нас будет премьера «Квартал Тартилья-Флэт» Джона Стейнбека в постановке Владимира Иванова, которая была благословлена еще Михаилом Ульяновым, и она будет приурочена ко дню его памяти и 80-летию. Кстати, и сам Владимир Иванов, замечательный актер, режиссер и педагог, отмечает в эти дни свое 60-летие. Вообще в ноябре у нас много дат, которые я прошу наш коллектив делать не проходящими, а настоящими событиями для театра и для столицы. Это и 25-летие работы в театре Рубена Симонова, представителя третьего поколения известной вахтанговской династии, и 110 лет со дня рождения Николая Плотникова. Важно, чтобы каждый месяц у нас обязательно происходили два-три события. Нужно находить их и в истории театра, и в истории страны, и мировой истории и культуре. В конце концов — самим придумывать их. Обязательно нужно создавать какую-то молодежную школу-студию при театре, чтобы экспериментировать и провоцировать большую сцену. Я наблюдаю сейчас за студентами щукинского училища и вижу там очень много талантливых людей, мне хочется поскорее призвать их в ряды нашего театра. Это с одной стороны. А с другой, мне кажется, актеру не стоит надолго привязываться к какому-то театру — не то, чтобы бегать из одной труппы в другую, а образно улетать из привычных рамок. Как Эфрос любил каждый день повторять: «Все, уйду из театра!..» И каждый раз в него возвращался. Надо мечтать, желать чего-то большего, стремиться к чему-то новому, экспериментировать с собой и своими возможностями. Чтобы каждый день был выстрел, полет, а не желание заматереть и чувствовать себя мэтром. Все-таки, в театре надо постоянно чувствовать себя молодым и свежим, способным рождать новые неожиданные идеи. Многие представители старшего поколения театра, несмотря на высочайший уровень мастерства, сохранили в себе молодость духа. Для них я предложил поставить пьесы итальянского драматурга Фурио Бордона и Хайнера Мюллера, которые можно по тематике объединить в один спектакль «Тихая ночь». Особая ценность опытных мастеров в том, что они несут в себе неповторимую культуру театрального юмора, вкус к нему, чего пока еще нет у молодых. Они умеют превращать в карнавал не только театр, но и свою жизнь. Именно карнавальность — главный козырь вахтанговского театра, который я постараюсь использовать.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/12516/ 6.11.2008 ТВ Центр Новости Римас Туминас поставил в театре Вахтангова пьесу "Троил и Крессида" Режиссер выбрал в качестве собственного дебюта самую сложную пьесу Шекспира — за последние 400 лет за нее мало кто брался; новый худрук оказался храбрым человеком, но и зрителям потребуется недюжинная смелость, чтобы узнать в античных героях самих себя В театре имени Вахтангова премьера — первая для нового художественного руководителя Римаса Туминаса. Он решил замахнуться на практически неизвестную в России пьесу Шекспира — «Троил и Крессида». Действие разворачивается во времена троянской войны, но режиссер утверждает, что сюжет актуален и сегодня. Новый худрук театра Вахтангова оказался смелым человеком — за последние 4 столетия за самую сложную пьесу Шекспира — «Троил и Крессида» — мало кто брался, а Римас Владимирович взял, да и выбрал ее в качестве собственного дебюта в новой должности на знаменитой сцене. Сейчас переживает: поймут ли, что хотел сказать? — Если не будет вопросов — то я буду рад. Не мучайте меня! Но вопросы по ходу действия только множатся. Уж больно узнаваемая картина предстает: в ходе затянувшейся Троянской войны в разбое и распутстве погрязли даже национальные герои; пока изменчивая всенародная любовь одних возводит на пьедестал, другие страдают от забвенья; нет пиара у Ахилла, и его слабое место — пята — тут же дает о себе знать. — Не удивляйся, о великий муж, что греки начинают чтить Аякса. Маячит он у всех перед глазами, и тем заметен. Ведь о тебе кричали много, пока ты заживо не схоронил себя, да и свою былую славу. Трепетную Крессиду предают и продают самые близкие люди, клявшиеся ей в любви. Делают это из высоких дипломатических соображений, ради Отечества. Шекспир написал эту пьесу, будучи разочарованным ужасным, только начавшимся, XVII веком; в веке XXI Римас Туминас утверждает: времена не меняются. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Вахтангова: — Родители любили друг друга — мы появились от любви. И эту любовь мы хотели перенести в XXI век, только он начался — и сколько ошибок опять, драматических, трагических событий! Вахтанговская труппа в премьерном спектакле играет самозабвенно. С Туминасом, говорят актеры, работать очень нелегко, но признаются: новый худрук хочет возродить в уснувшем было театре старые, именно вахтанговские, традиции. Виктор Добронравов, актер театра им. Вахтангова: — Мы от этого отвыкли, всем актерам очень тяжело, потому что все снимаются в сериалах, все снимаются в кино, где-то еще на телевидении, работают в спектаклях, где надо просто танцевать и петь, а тут вдруг: «Давайте мне архаику! Театр! Котурны!» Это очень тяжело. Тяжело будет и зрителям — нелегко узнавать в античных героях самих себя, пытаться увернуться от перста судьбы — беспощадного тарана, весь спектакль рушащего даже самые слабые надежды, можно сколь угодно пировать — трезветь все равно придется.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/13028/ 31.12.2008 Частный корреспондент Римас Туминас: Желаю большего, чем могу сделать… Валентин Колесников О Лановом и Этуше, Путине и Медведеве, Шекспире и Чехове, русофобии и поиске иных миров Последние спектакли Римаса Туминаса — «Троил и Крессида» и «Последние луны. Тихая ночь» — вызвали неоднозначную реакцию. Кому-то они кажутся шедеврами, кто-то недоумевает. Однако за этот сезон случилось главное — Театр имени Вахтангова, возглавляемый известным литовским режиссером, вновь вернулся в ряды ньюсмейкеров. Со спектаклями, а не со скандалами. — Вы выпустили за последний месяц две премьеры. Во втором случае режиссером спектакля значится Алексей Кузнецов, а вы - режиссером-постановщиком. Вы считаете спектакль «Последние луны. Тихая ночь» в той же степени своим, как предыдущий, «Троила и Крессиду»? — Считать этот спектакль своим мне кажется естественным, поскольку и предложенный материал, и выбор стилистики — получилось или не получилось, другой вопрос — исходили от меня. Но я благодарен Кузнецову, потому что я репетировал «Троила и Крессиду», искал помощи в театре — помощи ассистента. Я хорошо помню наш разговор с Михаилом Александровичем Ульяновым, когда я интересовался, как обстоят дела в театре в том числе и с ассистентами — есть ли они? Это был один из важных для меня вопросов. Не помощники, а именно ассистенты, назовем их репетиторами, хотя репетиторы сегодня остались только в балете, а раньше это была нормальная практика и для драматического театра. Планы у меня были большие, вопрос был логичным. И Михаил Александрович с сожалением ответил: «Нету… Где ж найдешь человека, который махнул бы на себя рукой?» При этом ведь человек должен владеть профессией режиссера в полной мере, но смириться с ролью ассистента. На самом деле это в русской традиции — наличие ассистента, просто сейчас молодой режиссер стремится быстрее вырасти и выражать себя самостоятельно, он считает, что его уже научили всему в институте, дальше учиться не надо, можно работать. Не только в России — в Литве то же самое, режиссеры не хотят учиться профессии дальше, стремятся быстрее стать признанными. А великие режиссеры, насколько я знаю, — и Эфрос, и другие — шли именно этим путем. У Кузнецова есть опыт режиссерской работы, он мне очень помог, и я его обозначил не просто ассистентом, а режиссером, особенно что касается первой части спектакля. Тем более что Кузнецов хорошо знает Василия Семеновича Ланового, им было легко начать работу. — У меня не случайно возник такой вопрос. В Москве видели и литовские ваши спектакли, и предыдущие постановки с московскими труппами, и мы легко узнаем ваш стиль: яркие метафоры, много пластики, зачастую при минимуме текста или вовсе без него. В «Последних лунах» этой театральности нет. Такой стиль продиктован материалом или вы исходили из того, что работаете с актерами старшего поколения, у которых есть свои представления о театре? — И то и другое, но я сознательно делал шаг назад, отказавшись от того, что, наверное, многие ожидали. Это актерский спектакль, актеры в нем — главное. Я отошел от привычной эстетики, мне это самому напомнило хорошие студенческие времена, когда мы играли, показывались, один отрывок, другой, играли по четыре-пять часов, честно, серьезно, понимали мировые проблемы, иногда это было долго, скучно — но очень искренне. Искренность, сосредоточенность на человеке, анализ его внутреннего мира — вот к этому я стремился в новом спектакле. И для меня это было не болезненно, а интересно, радостно. Вернуться к литературному театру. Не хочу идти на поводу у ожиданий, хочу попробовать себя в том, чего мне, кажется, не всегда хватает. А не хватает мне прежде всего внимательности и полного доверия актеру. «Последние луны» в этом смысле актерский театр. — В том-то и дело, что ваш театр, каким мы его знаем, и литовский театр в целом — стопроцентно режиссерский театр, где актер — всего лишь исполнитель воли постановщика, не всегда даже задумывающийся, что и зачем он делает. Легко ли вам в этом смысле работается в Театре имени Вахтангова, где актеры привыкли к другой системе отношений? Артисты не требуют от вас объяснений по каждому поводу? — Есть такая тенденция, и не только русская — она везде проявляется: обманчивое ощущение, что мы всё уже знаем о человеке, что надо только что-то чуть-чуть объяснить. Вот здесь-то мы и спотыкаемся. Я думаю, мы отдаляемся от человека всё дальше, знаем всё меньше и меньше, человек всё сложнее. И действительно, возникает нежелательная тенденция, когда актеры — еще раз говорю, не только русские — говорят: «Ты просто ответь мне, кто я в этом спектакле, зачем я, как я выгляжу, а остальное я про своего героя знаю, и я уйду с репетиции свободным, спокойным». Это ошибка. Мы разучились жить прошлым на сцене, историей, культурой, философией — эти слои просятся на сцену, а мы не можем их играть, мы можем играть только сегодняшние отношения. Но хорошая пьеса всегда далеко, глубоко от нас. Соединять эту глубину с поверхностью, на которой мы существуем сегодня, необходимо, но это очень сложно. Отсюда, наверное, основные трудности моего пребывания в этом театре. Да и в любом другом театре, вообще в театре. — Программа-минимум ваша реализована. Вы полтора сезона руководите театром, все заявленные на первом этапе премьеры вышли, и вышли в срок. Что вам удалось сделать на посту вахтанговского худрука помимо выпуска конкретных спектаклей? — Мне кажется, удалось пробудить — а это самое главное — жажду к театральности, к театральному языку. Я не претендую быть современным, я довольно консервативен… — По европейским меркам — возможно, но не по российским стандартам… — Во всяком случае, я себя ощущаю более консервативным. Но, кажется, пробудить интерес к театральному языку мне удалось, а интерес этот ведет в свою очередь к возникновению ансамбля, который сегодня дороже всего. Дороже деклараций о театре-дома, театре-семье — этого уже не будет. Но возможен ансамбль, а это еще ценнее. Если вернуть ансамбль, то вернется и ощущение «дома», и атмосфера «семьи». — В «Троиле и Крессиде» удалось создать тот ансамбль, о котором вы говорите? — Думаю, не совсем, но в значительной мере удалось. По желанию, по отдаче актеров, по темпераменту познавания, преодоления, освоение нового — да, удалось, и, по-моему, им самим этот процесс понравился, они хотят продолжать: «Давайте, что дальше?» — А что не получилось? — Всегда в жизни меньше получается, чем не получается. Не получилось пока обрести «другую землю», «другой мир». — По отношению к чему «другой»? — По отношению к нашей земле — в метафизическом смысле. Мы не отказываемся от нее, но есть другие миры, мы на земле не заключенные, мы свободны. Это поиск, стремление к вымышленной реальности, туда, туда, а потом обратно, мы в любом случае вернемся на землю, в землю, так или иначе она нас примет… Но пока с этим поиском иных миров не всё получается. — Сформированный вами репертуар вызывает недоумение: «Троил и Крессида» рядом с «Белой акацией», хореографический «Берег женщин» и камерная драма «Последние луны»… Вы выбираете пьесы, исходя из своих режиссерских интересов или руководствуясь необходимостью занять по максимуму труппу театра, обеспечить приток публики в зал?.. — В первую очередь — режиссерским желанием. Уже потом соображения, о которых вы говорите, но они совпали с моими желаниями. В самом начале я думаю о себе — как, наверное, и другие режиссеры, я в этом смысле эгоистичен, не приглядываюсь, чего хочет народ, чего хотят актеры. Заниматься этим — плохо, непозволительно, и мне удалось не поддаться соблазну обслуживать всех. Извините, но я ТАК хочу, и не то что даже ХОЧУ, а мне НЕОБХОДИМО, а если я не лукавлю сам с собой, значит я и других смогу заинтересовать. — Но не секрет же, что вами и внутри театра не все довольны. Была история, когда Владимир Этуш, распределенный на одну из ролей в «Троиле и Крессиде», отказался репетировать. Были и другие аналогичные случаи. Как вам удается найти контакт с теми, кто не хочет или не может разделить ваши устремления к «иным мирам»? — Что касается Владимира Абрамовича Этуша, он не отказался, потому что это не было распределением в форме подписанного приказа. Отказаться от распределения — это другое дело. Этуш не отказался, он тактичный человек, ему показалось, что роль для него невыразительная, сомнительная, недостаточно крупная. Он в поисках другого материала — кстати, с его стороны есть предложения. Не было отказа — был разговор, а уже потом всё облипает слухами. — Вы московскую критику на свои спектакли читаете? Насколько она вам интересна? — Сразу, как только появляется, не читаю. Я стараюсь отойти, отодвинуться от уже готовой работы. Но мне собирают все публикации, складываю в папочку и где-то через месяц — да, перечитываю. Это не отношение к критике, просто есть опасение: а вдруг они всё-всё угадали, что я хотел? Тогда это неинтересно; а если совсем ничего не угадали — тоже неинтересно… И как-то так не хочется возвращаться, но проходит время, и я начинаю глазами критиков смотреть, искать, где мои ошибки, ищу в рецензиях рациональные мысли, готовлюсь к следующим работам с этими мыслями, с мнениями. Но никогда не распространяю эти мнения на актеров. — «Троилу» в критике повезло, а вот ваше современниковское «Горе от ума» вызвало такую бурю негодования, какой не слышали уже много лет. Вам не было обидно, оскорбительно слышать эти оценки? — Было обидно больше не за себя, а за них: ну как же так, посмотреть спектакль и не поймать ни одной мысли?! Обвиняют в русофобии, что я не люблю русских, русскую литературу — такие обвинения, конечно, обидны. Я, простите, видел русскую классику в других московских театрах, видел действительно неуважение к классике, но я никого не осуждаю. А что, какие ценности защищают эти критики от меня? Шарж, карикатуру? Это ведь не с «Горя от ума» началось. Я ставил в Театре Вахтангова «Ревизора» как приглашенный режиссер. Однажды на спектакль пришла женщина, сильно обиженная чиновниками. Видимо, с мыслью: «Посмотрю — отведу душу, мне покажут, какие чиновники гады!» И она высказала претензию: «Я хотела насладиться, как вы этих подлецов высмеиваете, а вы показали, что они тоже люди, я с ними сталкивалась, я знаю, что они этого недостойны!» Вот за эту женщину мне обидно, но и ее я понимаю, она пострадала, ей в свою очередь обидно. Такая общая на всех обида существует. — Ваше «Горе от ума» — единственный за последнее время спектакль, удостоившийся «высочайшей» рецензии Путина еще в бытность его президентом. Правда, скорее критической. Какое впечатление она на вас произвела? — Хорошее. Была очень интересная беседа. Потом звонили из газет, спрашивали: «Что вы будете менять в спектакле?» Я даже удивился, потому что был диалог, были вопросы, был обмен мнениями. Правда, часть разговора шла в присутствии телевидения, а большая часть — в узком кругу, без корреспондентов, и в сумме это было очень интересно. Да и сам факт… Не думаю, что Путина не проинформировали, куда он идет, и, если бы ему сказали: «Там издеваются» или «Там раздеваются», наверное, он бы и не пришел. Его привел именно интерес, а из интереса рождается диалог, анализ, и анализ, как мне показалось, доброжелательный. Он уже знал, что я стал руководителем Театра имени Вахтангова, и проявил интересе к дальнейшему творчеству. — Но в Театр имени Вахтангова вы пока ни Путина, ни Медведева не звали? — Еще рано. — Ваши ближайшие планы связаны с «Дядей Ваней». Это уже решено? — Да, уже в декабре начнутся подготовительные встречи, приезжает художник Адомас Яцовскис, с ним же мы делали «Горе от ума»; с января — работа, думаю, к концу апреля — началу мая должны выпустить премьеру. Беседовал Валентин Колесников
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/13099/ 30.01.2009 Runet.lt Римас Туминас:«Если бы я пошел в русский театр, я бы требовал спектаклей только на русском языке». Елена Письменникова. Римас Туминас: «Я берусь за театр, как за пушку» Римас Туминас — один из литовских режиссеров, который представляет наш театр за рубежом и благодаря кому Литва стала одной из театральных держав Европы. Долгие годы он руководит Малым государственным театром Литвы и второй год является художественным руководителем Театра им. Евг. Вахтангова в Москве. В настоящее время режиссер готовится сразу к двум премьерам по чеховским пьесам. В Москве идет работа над спектаклем «Дядя Ваня», а в Литве начинает свой полет «Чайка». Поэтому захотелось побеседовать с Римасом Туминасом не только о предстоящих спектаклях, но и о разнице российско-литовских театральных менталитетов. Режиссер начал разговор, даже не дожидаясь первого вопроса. — Есть сумасшедшее намерение прорваться в наших российско-литовских отношениях назло и вопреки всему. Ведь когда-то мы жили вместе, было масса доброго и важного, что нельзя сбросить со счетов. Но у меня возникает иногда такое чувство, будто я делаю что-то запретное. Хотя глубоко понимаю, что то, что нам мешает сегодня жить, как прежде, настолько временное и преходящее, а наши культурные отношения такие вечные, что их просто нужно строить, нужно пробивать все таможни возникшей настороженности. У нас просто нет другого выхода, и я жажду, чтобы культура Литвы и России встретились, тогда мы сотворим чудеса. Ведь наше содружество заложено историей, оно лежит в природе наших отношений. — В последнее время вам приходится жить на две страны, на два театра, на два дома — в Москве и в Вильнюсе. Можете ли вы сравнить свои ощущения там и здесь. — Наверное, там все живут более открыто, чем мы. Но Москва — это ведь отдельное государство со своими проблемами и тревогами. Впрочем, и здесь живут так же. Где-то что-то произошло, кто-то с кем-то воюет, кто-то кого-то убил, но все это так далеко, это нас не касается. Мы все потеряли ответственность за свои окраины, мы все считаем себя центром, придумали себе мегаполис, придумали элиту и самих себя. И начинаем себя так нести и так оценивать, что неизменно теряем что-то. Меня поражает отстраненность сегодняшнего человека от событий жизни. Поэтому хочется вцепиться в театр — вот почему он нужен. И я берусь за него, как за орудие, как за пушку, холостыми стреляю, но чтобы звук был, как залп «Авроры». Чтобы мы все сбросили с себя эту звездность, истерику своей значимости. Поэтому у нас Чехов, поэтому «Чайка». Чехов с юмором нам напоминает, что наши стремления и важность преувеличены. Мы живем в масках и не понимаем, что пущены в этот мир только на время, мы одолжены этому миру. — Нет ни одного крупного европейского режиссера, который не брался бы за русскую классику. Вы своим творчеством подтверждаете эту тенденцию. Как вам кажется, на чем основан такой интерес к русской классической драматургии? — В ней, наверное, присутствует момент очищения, к которому каждый тянется, приходя к гармонии через это очищение. А еще русские знали тайну смерти. Весь мир спрашивает у них, что это за тайна? Русские не могут ответить, они об этом только поют. А если поешь, значит, что-то понял, значит, знаешь. Мы тоже когда-то знали, но забыли. Не надо терять связь времен. А она теряется. Время уходит, истекает, а это манит, влечет. Вот, к примеру, Чехов это понял. В его пьесах все смертники, но трагедия в том, что никто этого не осознает. Смерть для них в прошлом. А значит, нечего бояться. Вот именно это осознание и дает Чехов. И не надо ни к чему привязываться, даже к театру. Ведь природа позаботилась о том, чтобы человек мог принять смерть достойно. Ему отрезаются все желания: ты этого хотел? — Уже не хочу. А этого ты хотел? — Да, но уже не хочу. А вот если человек планирует что-то, бежит, а тут его настигает смерть — это трагедия, тогда человек некрасиво умирает. А надо к этому моменту готовиться, вспоминать Чехова, его мудрость и улыбку. Честность, открытость, наивность — с этим нужно жить, это главное — ее величество наивность. Но это привилегия молодых. Впрочем, весь театр — привилегия молодых, но руководить ими должен умудренный жизнью человек. — А чем, на ваш взгляд, отличается подход к классике русских режиссеров и литовских? — Русские режиссеры и актеры, выросшие в той же ситуации, что и литературные герои, способны им бесконечно сопереживать. Мы подходим к классике без надрыва, спокойней, и тогда она раскрывается сама. Мы мыслим более абстрактно, пространственными категориями, а русские режиссеры и актеры чаще придерживаются бытового психологического плана, но они понимают и абстрактность, и ассоциативность, более того, они их жаждут. Мы просто спокойнее. Мы очень глубоко копаемся в земле, уходим в нее на два-три метра, чтобы найти там свет и соединить его со светом небесным. Наверное, у нас больше терпения и времени. Мы тяжелый, замкнутый народ, но мы очень хотим выговориться, хотим познать других и делаем это через метафору, символ. Наверное, в этом выражается стремление «маленького народа» выжить. Но в принципе в духовной сфере мы очень похожи, очень близки. Мы идем разными дорогами, но приходим к истине, гармонии и красоте вместе. Мне кажется, встать на этот путь легче и правильнее всего с помощью русской классики. — Но именно литовские режиссеры находят в русской классике непознанные вершины. Как относятся к такой литовской театральной экспансии в России? Нет ли ревности? — Да, я испытал это на себе еще во время работы над спектаклем «Горе от ума». Было такое ощущение, что я замахнулся на что-то святое. В отношении русских к своей классике есть нечто привычное, эдакое неотъемлемое чувство хозяина: могу отдать, а могу и нет. Вот и Адама Мицкевича поляки тоже хотят себе присвоить. И русские так же: они так любят, что ничего не могут с собой поделать. Порой так юноша любит женщину: ему даже стыдно подумать, что к ней можно притронуться, можно только приоткрыть одеяло и посмотреть. Нет смелости оголить эту прекрасную женщину, разорвать ее музейные одежды, надеть на нее новое платье, вывести к людям и сказать: посмотрите, как она красива, молода. Я думаю, эту красоту нужно раскрывать смело, не извиняясь, а не таиться за муками и любовью? — Трудно ли вам было найти общий язык с вахтанговскими актерами, получилось ли завоевать пространство этого московского театра? — Все театры сегодня уже воспринимаются как единый театр. Я не ощущаю какого-то разрыва, иного театрального пространства. Оно едино. Мы можем менять, передавать друг другу что-то, но если мне больно, то какая разница, какая школа, какое училище — Щукинское или Щепкинское, меня подготовили, чтобы это передать. Разве у боли есть национальность? Больно, люблю, ненавижу — все это мы чувствуем одинаково. Я устал от сравнений. Есть мировой дух театра, нет отдельных школ. Есть единая школа — школа таланта. Вот это я признаю, это от Бога. Познание человека не может не увлечь артиста, и любой поймет, что от этого веет правдой, глубиной. Актер станет тем, кем он должен быть по сути своей, природе. — Вы говорите, что театр становится единым. Но означает ли это, что каждый конкретный театр теряет при этом свою неповторимую атмосферу? Вот, к примеру, на сцене Русского драматического театра в Вильнюсе идут спектакли и на литовском языке. Как вы оцениваете это явление: как сближение театров или как попытку привлечь в русский театр литовского зрителя? — Театр, конечно, не может обслуживать определенную диаспору. Но ведь русский театр именно для того и существует, чтобы услышать там правильную красивую русскую речь. Если бы я пошел в русский театр, я бы требовал спектаклей только на русском языке. Уникальность русского театра была, есть и будет. Я же помню, как в юности мы рвались в этот театр на премьеры, ведь мы не знали тогда хорошо русский язык, мы его учили в театре, познавали там русскую литературу. В этом театре должны идти спектакли на русском языке, даже литовские пьесы только на русском языке. Я не думаю, что превратив Русский драмтеатр в филиал какого-то другого литовского театра, удастся привлечь туда публику. Русский театр нужно сохранить, ведь у нас в Вильнюсе, в центре, сохранилось такое уникальное явление. И его нужно беречь, я не знаю, сколько бы я сил отдал, чтобы это сохранить. А если этого не будет, то на наших планах сотрудничества Вахтанговского театра с Русским драматическим театром Литвы придется поставить крест.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/13609/ 26.06.2009 РИА Новости Театралы Вахтангова закрыли сезон уличным спектаклем на Арбате Промозглым дождем и пронизывающим ветром, лужами на брусчатке и … счастливыми улыбками прохожих закрылся 88-й театральный сезон театра им. Вахтангова. Впервые за всю историю актерская труппа решила громко заявить об уходе в отпуск и вышла в народ — на парадное крыльцо театра на улице Арбат. Завлекал прохожих на представление известный актер Владимир Вдовиченков. В роли «зазывалы» он чувствовал себя вполне комфортно. Такой необычный способ развлечь публику, по его словам, это подарок тем любителям сцены, которые не попали на последний спектакль сезона. «У нас новый худрук Римас Туминас. Ребята из театра ему предложили провести закрытие под открытым небом. Он настоятельно порекомендовал это сделать», — поделился с журналистами Вдовиченков. Театральную солянку из музыкальных номеров прошедшего сезона, приправленную стихами Пушкина в исполнении народного артиста СССР Василия Лановова, зрители восприняли на ура. «Театру зрителя хватает. Мы решили сымпровизировать — не просто закрыть сезон окончанием спектакля. Это не пиар-ход. Это отношение артиста к своей публике»,- подчеркнул в интервью РИА Новости народный артист России Сергей Маковецкий. Актеры пообещали, что подобные театральные вылазки на улицу, ближе к народу, станут доброй традицией. Новый сезон театр им. Вахтангова откроет 2 сентября премьера спектакля «Дядя Ваня».
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/13683/ 31.08.2009 В Театре имени Вахтангова состоится сбор труппы Сегодня в Московском театре имени Вахтангова состоится сбор труппы. В театре полным ходом идут репетиции чеховского «Дяди Вани», премьерой которого 2 сентября коллектив откроет свой 89-й сезон. Поставил «Дядю Ваню» художественный руководитель театра режиссер Римас Туминас. Он возглавил труппу два года назад. «Дядю Ваню» я впервые сделал с выпускниками моего актерского курса в Вильнюсе еще лет 20 назад, — говорит режиссер. — И потом неоднократно ставил эту пьесу, ведь она как песня народная, которую время от времени непременно хочется спеть". «Дядя Ваня» нужен сегодня, чтобы поддержать нас, чтобы мы не стали циничными, грубыми, бессовестными людьми, — уверен Туминас. — При всех выпавших на его долю жизненных обстоятельствах он не растерял качества достойного человека и продолжал работать. Перед нашим театром есть памятник принцессе Турандот. Может быть, мы поставим памятник и дяде Ване". Главную роль в спектакле исполняет Сергей Маковецкий, в других ролях — Владимир Симонов, Анна Дубровская, Людмила Максакова, Владимир Вдовиченков. Следующей премьерой Римаса Туминаса станет «Маскарад». Эта драма Лермонтова в его постановке уже многие годы с оглушительным успехом идет в созданном им Вильнюсском Малом театре. «Но когда я узнал, что свой знаменитый вальс к „Маскараду“ Хачатурян сочинил для молоденькой тогда актрисы вахтанговского театра Аллы Казанской, я решил, что обязательно верну спектакль на эту сцену», — заверил режиссер. Все планы на новый сезон он обнародует на сегодняшнем сборе возглавляемой им труппы.
респект: http://www.trud.ru/article/02-09-2009/228143_rimas_tuminas_mne_kazhetsja_ja_poxozh_na_vaxtangova.html 2 сентября 2009 Римас Туминас: «Мне кажется, я похож на Вахтангова» Театр Вахтангова открывает сезон «Дядей Ваней» Репетиции спектакля совпали с конфликтом вокруг театра. Весной пошли слухи, что министр культуры Александр Авдеев хочет уволить нового худрука, вняв письму от нескольких вахтанговских актеров. Однако большинство вступились за своего режиссера, и министр попросил Туминаса остаться на своем посту. Перед премьерой «Дяди Вани» Римас Туминас рассказал «Труду», с каким настроением он вступает в новый сезон. — Вы приехали из Вильнюса, чтобы возглавить московский театр, а вместо этого попали почти что на войну. По итогам сезона можно сказать, что главную баталию вы выиграли. Ну и как вам теперь пейзаж после битвы? — Битва продолжается, но теперь она приняла другой характер. Теперь это битва на сцене. Битва за зрителя, за наш творческий потенциал, который ещё невполне раскрыт. Битва с предвзятыми представлениями о Вахтангов-ском театре. — То есть конфликт исчерпан и вы теперь решаете исключительно художественные задачи? — Да. Вообще могу сказать, что эта битва внутри театра была полезна. Когда ты понимаешь, что к чему, жить легче. Благодаря этой истории театр сплотился, а это дорогого стоит. Главное — не увязнуть в закулисной борьбе. Поэтому я стараюсь быть над ситуацией. Анатолий Эфрос говорил: «Из театра нужно уходить каждый день. Собираться и уходить навсегда». Нужно покидать то простран-ство, в котором творится искусство, и возвращаться в него каждый день заново. Тогда ты можешь оценить радость возвращения в театр и боль ухода из него. Я бы хотел себе пожелать, чтобы театр не стал для меня привычкой. Нужно всегда искать в жизни праздник. Это то ощущение, о котором говорил Вахтангов, — праздник жизни, празд-ник игры. — Вы начинаете сезон «Дядей Ваней». А дальше? — После месячной паузы я приступлю к репетициям другой русской классики — пьесы Лермонтова «Маскарад». — Вы перенесете на вахтанговскую сцену свой вильнюсский спектакль? — Мы сохраним рисунок, который, как мне кажется, был удачным, но актеры должны наполнить его своими чувст-вами, своим нервом. Вы знаете, когда мы привозили из Вильнюса «Маскарад», то играли его именно на этой сцене. У этого театра есть история несыгранного «Маскарада». Началась война, и вахтанговцы не сумели сыграть премьеру. А Арам Хачатурян, который написал вальс к «Маскараду», был влюблен в исполнительницу роли Нины. Поэтому, когда мы, приехав на гастроли, очутились на этой сцене, то поняли, что должны вернуть в эти стены вальс Хачатуряна. А теперь жизнь вильнюсского «Маскарада» завершается, с ним пора прощаться. Я решил, что последний раз его сыграют здесь, в Москве. После чего Вахтанговский театр сыграет новую версию «Маскарада». Такая передача эстафеты, что ли. После «Маскарада» режиссер Владимир Иванов выпустит французскую комедию положений «Контракт». А весной Юрий Бутусов приступит к репетициям «Пер Гюнта» Ибсена. Мне кажется, репертуар складывается сильный. Вообще московские театры сейчас слишком увлеклись развлекательным репертуаром. Мы все время играем в поддавки со зрителем и, кажется, совсем заигрались. Стало нормой смеяться над всем и вся. Поэтому я ввожу своеобразную цензуру в нашем театре. Ирония — по-прежнему наша подружка, но когда на смену ей приходят сарказм и нигилизм, получается очень грубо и бессмысленно. Хватит уже смеяться в театре, давайте поговорим о серьезном! Нас все время склоняют к разговорам на тему «Чего хочет зритель». Принято отвечать, что он хочет комедий, но это заблуждение. На самом деле ему нужен серьезный, глубинный разговор. Кстати, меня, когда я работал в Вильнюсе, стали приглашать на постановки в немецкие театры. Они, увидев в моих спектаклях иронию и юмор, стали мне предлагать ставить комедии. Я несколько раз отказался, а потом даже обиделся и написал им: «Что же вы мне все время комедии предлагаете? Я же трагик!» (Смеется.) — Когда вы пришли в театр, то заявили, что будете работать с той труппой, которая есть. Но, к сожалению, здесь есть ряд проблем, и труппа в Театре Вахтангова очень «разбухшая». — Да, это правда. Это и боль, и радость, что актеров так много. Иногда мне хочется, чтобы их было ещё больше. Чтобы 200 актеров было, чтобы я с каждым мог поработать. Понимаю, что во мне говорит какая-то жадность, режиссерский эгоизм. Но иногда кажется, что я могу объять необъятное. Очень много талантливых актеров, и очень больно, что невозможно их всех занять. Конечно, так жить нельзя. Это слишком большая роскошь. Не зря в Европе изумляются тому, какие у нас труппы большие. Систему, конечно, надо менять. — И что же делать? — Эту проблему нельзя решить в отдельно взятом театре, её нужно решать всем вместе. Все об этом думают, но боятся что-то менять, потому что здесь много моральных обязательств перед людьми. Время сейчас сложное, и рука не поднимается кого-то уволить. Поэтому, прежде чем менять систему, надо дать социальные гарантии актерам. Без помощи правительства мы этого не сделаем. К этому должны подключиться все театры, все режиссеры. — О чем вы говорили с министром Авдеевым, когда он приезжал в театр весной? — Мы встретились с ним один на один и поговорили по-товарищески. Он выразил сожаление и сказал, что был неправильно информирован. Потом он приехал на прогон «Дяди Вани», давая театру сигнал, что решение принято и он не отступится от него. А совсем недавно у нас с ним была ещё одна встреча — в Вильнюсе, куда он приехал на празднование 1000-летия Литвы. Мы встретились на приеме у президента, и Авдеев официально предложил мне возглавить театр не на сезон, а на весь срок, на который он как министр останется в правительстве. Видимо, до следующих президентских выборов — до 2012 года. Это самая последняя информация. Я его поблагодарил, но оставил за собой право принимать решение. — Чего бы вы как режиссер хотели добиться от вахтанговских актеров? — Главная трудность в том, чтобы актер не оставался на земле. Он должен познать её глубину, её силу и устремиться от нее куда-то вверх. Мы радуемся, что познали землю, но в театре важнее создавать иллюзию, чем правду. — Под этими словами мог бы подписаться и Вахтангов. — Вы знаете, я его перечитывал летом и все время удивлялся, как он попадает в мои собственные мысли. Он пишет про игру, иллюзию, празд-ник. Это способ побороть смерть, защититься от нее, выплеснуть свои боли и беды в игре. Я иногда думаю, что в чем-то возвращаюсь к Вахтангову. Помните, как там в «Трех сестрах» Соленый говорит: «Мне кажется, я похож на Лермонтова»? Так вот, мне кажется, что я похож на Вахтангова. (Смеется.) Ну посмотрите на мое лицо: неужели не похож? Досье Римас Туминас, режиссер Родился 20 января 1952 года в Кельме (Литва). В 1970–1974 годах учился в Литовской консерватории. Выпускник режиссерского факультета ГИТИСа. Первая московская постановка — «Мелодия для павлина» (1979) в Театре имени Станиславского. С 1979 по 1990 год — режиссер, с 1994 по 1999 год — главный режиссер Государственного академического драматического театра Литвы. В 1990 году основал Малый драматический театр Вильнюса. В 2000 году поставил в «Современнике» спектакль «Играем: Шиллера!», в 2002-м — «Ревизора» в Театре имени Вахтангова. В 2007 году стал художественным руководителем Театра имени Вахтангова.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/13729/ 14.09.2009 Частный корреспондент Римас Туминас: «Моя задача — не кормить, а пробудить вкус…». Вячеслав Шадронов. Римас Туминас поставил «Дядю Ваню» в Вахтанговском театре, зная, что всё повторится Худрук Вахтанговского театра режиссёр Римас Туминас рассказывает о спектаклях в Литве и в Москве, о работе как в родном, так и двоюродном коллективе. Ещё бы разобраться во всех этих театрально-родственных связях! Прошлый сезон у худрука Вахтанговского театра оказался крайне сложным. И дело даже не в двух затратных премьерах, сколько в ситуации внутри и вокруг театра. Об этом Римас Туминас достаточно подробно рассказал «Часкору» в начале года. Нынешней премьерой «Дяди Вани» мы решили воспользоваться, чтобы продолжить разговор о том, что творится вокруг и внутри академического Вахтанговского… — Обращаясь к русской классике снова, вы не опасаетесь той же реакции, что была на «Горе от ума»? С «Троилом и Крессидой» в этом смысле проще, кому какое дело до Шекспира и троянцев с греками, а тут опять пойдут обвинения в «надругательстве над классикой», в «русофобии»… — Не боюсь, просто знаю, что всё повторится. Но я буду делать то, что написано, то, что вложено автором, ничего кроме. Я много изучал эпоху конца XIX — начала ХХ века, мне это время нравится, таинственное, красивое, в нём много тайн. И это не будет какой-то «авангардный» спектакль — нет, но будем мыслить сегодняшним днём и соединять современность с прошлым. Метафоры не придумываются, не делаются, они возникают на столкновении прошлого с сегодняшним днём, рождаются из соединения времён, и это такая радость! — А своего вахтанговского «Ревизора» вы не собираетесь восстановить? — Думал, тем более что ещё же и Год Гоголя, и спектакль остался недоигранным. Но сомневаюсь, возвращаться — не возвращаться, кто-то ещё должен мне помочь в этом решении, убедить меня. Я настолько в себе сомневаюсь, что иногда сам себя ненавижу. Сомневаться в себе надо, но сколько же можно?! — Два года назад прошли гастроли руководимого вами Вильнюсского городского театра, но тогда вы ещё не были худруком Вахтанговского. Сейчас интерес к вам иной. Вы не хотели бы повторить гастроли ещё раз? — Есть такое желание, и оно имеет перспективы реализоваться. Возможно, удастся уже в 2009 году представить мои спектакли, сделанные в «Современнике» и Вахтанговском, в Литве, а те спектакли — здесь. Они всегда хотят приехать. Я хочу ставить здесь новый «Маскарад», и литовский «Маскарад» к нашей премьере должен приехать. — «Маскарад» как раз в Москве видели не единожды. — Да, но сейчас всё иначе. Так совпало, что Театр имени Вахтангова — это дом для «Маскарада», для этого театра писал свою знаменитую музыку Хачатурян, но потом война, спектакль остался недоигранным, многие погибли. Мы сыграем литовский «Маскарад» и как бы передадим эстафету новому спектаклю, возможно, в рамках этой акции актёры из одного спектакля поменяются со своими коллегами… — Как ваш Вильнюсский театр живёт без вас? — Держится, хотя есть не то что недовольство, но вопрос: «Когда же, когда же?» — В смысле когда же вы вернётесь? — Ну да, думаю, один-два года будут для них такими сложными, а потом я смогу ставить спектакли и здесь, и там. Я остаюсь руководителем Вильнюсского театра. Правда, сейчас в Литве изменилась власть, новое правительство — не знаю, как будет решаться мой вопрос. У нас ведь там нет директора и нет художественного руководителя, я там руководитель, то есть не творческий человек, а должностное лицо, театр — государственный. Поэтому я не могу просто взять творческий отпуск на долгий срок по законодательству — сложность есть, безусловно. Но ко мне относятся лояльно, в том числе и действующий президент Литвы. Даже с гордостью. Знаете, это как с баскетболистами: когда они стали уезжать играть за чужие команды, многие, и я в том числе, были недовольны: как так? Пусть играют у нас, за нас! Я сам помню свои ощущения: а я что буду смотреть?! Прошло время, и сейчас я горжусь, что кто-то из наших где-то играет, выигрывает, — мир стал другим, единым. — Актёр Театра Вахтангова Леонид Бичевин за последние года два стал главным лицом современного российского кино благодаря таким знаковым фильмам, как «Груз 200», «Однажды в провинции», «Морфий»… В театре же он занят мало — только в вашем спектакле «Троил и Крессида», больше нигде. Планируете ставить на него? У вас вообще есть практика ставить спектакли на звёзд? — Я знаю о его успехах в кино, хотя, к сожалению, фильмов не видел. К сожалению, его работа в кино мешала репетициям «Троила и Крессиды». Хотя я за то, чтобы актёры снимались в серьёзных, основательных фильмах, и театр должен в этом помочь. Но я в недоумении: звезда? Для меня он хороший актёр, развивающийся, с характером и по-человечески очень тёплый. Не знаю, будет ли он играть в ближайших постановках, но я не хочу его терять. — А Евгений Павлов, который у себя в «Современнике» играет эпизоды, а его роль Петрушки в вашем «Горе от ума» оказалась едва ли не центральной? Вы бы не хотели пригласить его в вахтанговскую труппу? — Если бы мог — да. А может, так и сделаю. Но у нас и без того большой штат, а я придерживаюсь мнения: пришёл в дом — будь любезен найди всё необходимое в своём доме, убеди, раскрой. Обновляться театр должен, мы все это знаем. Сейчас выпускники училища пришли в театр. Просто актёры должны привыкать к миграции. Ты пришёл в театр — это не навсегда, на год, на два, дальше надо искать что-то новое. Я много работал на Западе — там с лёгкостью говорят: «Я уже в следующем сезоне не буду играть, контракт кончается, и сказали, что не продлят». Для них это нормально. — Но здесь-то к этому не привыкли. — Да, многие хотят вкопаться и держаться. Внутренней свободы не хватает, ограничиваем себя в выборе, не делаем себе вызова, всё хотим пристроиться, устроиться — нехорошее качество. Надо создать сильное хорошее поколение, какое было когда-то в Вахтанговском театре. Хорошими актёрами-одиночками ничего не сделаешь, и на звезду я ставить не собираюсь, меня это не интересует. Должен быть ансамбль. — Вы говорите о необходимости миграции. А сами вы так же легко относитесь к своему пребыванию в Театре имени Вахтангова, это тоже не навсегда? Потому что мы привыкли, что художественных руководителей из московских театров выносят, как правило, вперёд ногами. Кстати, у вашего предшественника на посту худрука, Михаила Александровича Ульянова, было ощущение, что он тут если даже не в качестве руководителя, то в любом случае навсегда. И это рождало не только самоуспокоение, но и совсем иное чувство ответственности. А вы ставите себе предел? — Не конкретный срок, но предел — это когда я пойму, что привил артистам вкус. Моя задача — не кормить, а пробудить вкус. — А кормить кто будет?! — Они сами должны! Вы тут упомянули булгаковский «Морфий» — это как с морфием, только в хорошем смысле. И когда другие режиссёры будут знать, что у здешних актёров есть зависимость, необходимость в поиске, в новых идеях, они придут сюда сами и предложат свой товар им и ещё будут спорить, у кого лучше, интереснее. Хотелось бы, конечно, привить эту необходимость быстрее. Потому я так спешу. Я не ставлю рамок — два, три года. Но точно не навеки. Если бы мне предложили навеки, я бы вообще не согласился. Я не могу надолго, надо жить мечтами, желать большего, чем можешь сделать. Это как с жизнью: мы же знаем, что умрём. А работа — вдруг навсегда? Так не бывает. Надо играть с судьбой и с собой, относиться к перспективам с юмором. А вот что касается судеб, которых мы ищем в театре, познания человека в театре — это уже серьёзно. Но в этой серьёзности тоже должна быть лёгкость и свобода. — Худруку московского театра важно дружить с властью, и не столько даже с высшей, сколько с муниципальной. У вас налажен этот контакт? — У меня лично — нет. Наш театр — федерального статуса, так что практической необходимости не существует. — Федеральный, не федеральный, а как отключат воду… — У нас есть талантливый директор, Сергей Юрьевич Сосновский, у него этот контакт налажен на нужном уровне. А я встречался несколько раз с руководителями департамента по культуре города Москвы — связь между нами есть, без особой близости, но и без особых проблем. Я не умею и считаю, что так лучше: у меня к чиновникам нет претензий, у меня есть претензии к актёрам, к театральному миру и к себе самому. Театр — это целый мир, страна, у нас внутри театра есть и свои федеральные власти, и городские, и районные, и своё министерство культуры, и министерство финансов — хватает и этого.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/14367/ 20.03.2010 Волжская коммуна Театр Вахтангова завершил гастроли в Самаре «Я думал, у вас тут юг…», — Римас Туминас зашел в Драму весь в снегу. Литовский режиссер в Самаре не впервые — приезжал еще в 2008-м, анонсировать так и отмененные гастроли его Вильнюсского Малого театра. Теперь же прибыл с Театром им. Вахтангова, в котором несколько лет худруком. Не все его спектакли встречают одинаково восторженно, была даже история с протестными письмами части труппы… Но утративший былую славу театр вновь стал местом, где происходят События — с этим не поспоришь. — То, что делают ваши актеры в «Дяде Ване», никак не назовешь психологическим реализмом, и вместе с тем их преувеличенные жесты ощущаются как невероятно убедительные. Как вам это удается? — Нужно выйти за границы этого психологического театра. Психология — основа, мы разбираем, пытаемся понять персонажа… Но не пытаемся проникнуть в человека глубже, за грань психологии. Что там, где предел и есть ли он вообще? Очень часто актеры достигают какой-то степени правдоподобия и дальше не идут. Это показывает, в первую очередь, уровень режиссера. С настойчивостью, с пониманием миссии театра все сейчас стало как-то… примерно. Все всё делают ПРИМЕРНО. Все договариваются. На репетиции приходим договариваться. С собой, с материалом, с партнером, с режиссером… Мол, уже хватит, уже и так хорошо! В моей работе ничего сверхъестественного нет. Только напомнить о смысле, вернуться к нему и направить все усилия на служение ТРЕТЬЕМУ. Кто такой этот третий — я не знаю. Некий художественный образ или художественный глаз… Он где-то высоко… Он нас наблюдает. «Весь мир — театр//, Мы все — актеры поневоле//, Всесильная Судьба распределяет роли//, И небеса следят за нашею игрой!» — это сказал Пьер Ронсан задолго до Шекспира. Это важно: за нашей игрой следят небеса, а не зрители. Но началась эпоха обслуживания, тотального обслуживания. И актеры ошибочно оправдывают себя: мол, зритель принимает! Я говорю, он принимает то, что ты ему показал. Он хлопает тебе как паяцу, а не как творцу. Это серьезная проблема сегодняшнего дня. — В Вахтанговском театре приняли эту вашу позицию? — Да, они знают мои требования. Оказалось, труппа ждала чего-то такого. Хотя некоторые успели привыкнуть к тому, что «у нас все так хорошо, мы все такие непосредственные, такие свояки со зрителями!» Нет, надо держать очень высокую дистанцию, уважать зрителя. Зал — это очень большой интеллектуальный потенциал, с ним надо делиться всей своей информацией. Ты, как моджахед, заряжен ей и должен устроить взрыв. У нас как-то подзабыли Эфроса, Товстоногова, на которых мы равнялись. Теперь нет авторитетов. Но это временное явление, жаль только, что оно затянулось. Я ничего не сделал в Вахтанговском театре, кроме того, что потребовал вспомнить о профессионализме, вспомнить свою миссию. Познавать человека, его тайны. Только актер может исследовать самые невероятные, самые парадоксальные психологические кульбиты. А те, кто этого не может, прикрываются «своим зрителем». Я призвал всех, чтобы они убили «своего зрителя». Что значит «мой зритель»? Нет такого! Что, он состарится, ты состаришься, и умрете вместе?! Нет, ты должен завоевать неведомые миры, которые твой зритель в себе не знает. Поблагодари своего зрителя и выгони его. Он тебя портит, балует, и нет уже нерва, критериев. Сейчас во всех профессиях такой немножко полупрофессионализм. Мы им заполонили всю страну, особенно в политике. И в Литве те же самые процессы. — Литва в этом смысле ближе к России, чем к Западу? — Да, в театральной и в политической культуре она мало чем отличается. Для русского зрителя очень важно откликаться на чувства актеров, сопереживать им - это возвели в такой культ, как будто только это и важно. Но есть еще общая картина. Чтобы ее увидеть, нужно выйти за пределы сиюминутного сопереживания, стать наблюдателем. Тогда история действует целиком, как единое произведение, а не отдельными актерами. Потому мне и звезды не нужны. Хорошие актеры нужны, а звезды нет. Это от слабости напирают на звезд. — Вы часто говорите, что цензура — это не так уж плохо. Что это, ностальгия по былой роли театра в обществе? — Это ностальгия по требованиям. Ты мучительно искал в произведении главную идею, искал ответа на вопрос: зачем ты ставишь? Теперь на вопрос «зачем?» отвечают: «Ну так, нравится. Хочется поставить что-нибудь на Аронову и на Маковецкого». — А «Дядя Ваня» не на Маковецкого поставлен? — Нет, не на Маковецкого. Мог бы быть на его месте и другой актер, наверное. Но бывают и счастливые совпадения. Я рад, что актеры ценят в этом спектакле не только свои успехи, а те принципы ансамбля, которые нам удалось заложить. Не ведут себя, как хозяева, а создают мир. Каждая история имеет свой мир, совершенно особый. Открывать эти миры очень интересно. Но об этом забыли и все играют одинаково, будь то Гоцци или Островский. Иногда думаешь: зачем нужны такие затраты, разные декорации, если мир все равно не создается? Все детали надо приводить в систему мира, тогда все будут крутиться в этой галактике и светиться. Для этого нужна самодисциплина. А если ее нет, тогда нужна цензура, отбор. Крики про свободу слова — удел слабых. Это чаще всего кричат неудачники. Никто из великих не кричал. — Но Любимов, например, уезжал. — Да. Но ему это нравилось. Эта борьба была самой интересной частью его жизни. Инквизиция вообще спасла мир. Человек настолько напичкан злом, что надо его контролировать. — Советская цензура вызывала ведь страх, а не самодисциплину. — Да. Тогда — да. А сейчас цензура была бы в самую пору. — Полиция нравов? — Да! Я за нее. Сколько бы мы сэкономили денег, потраченных на бесполезные проекты… — Значит, вы считаете, что можно провести какую-то реформу театров, которая будет гарантировать определенный уровень? Сейчас об этом много спорят, сравнивают проектный театр, репертуарный театр… — Можно, конечно. Можно ввести какую-то ясную открытую квалификацию. Не знаю, присваивать всем звездочки, как в кино. Только две звездочки — ты не имеешь права в Самару ехать (смеется). Четыре звездочки — уже можно, но билеты не должны быть очень дорогие. Пять — все по высшему разряду. Мы ведь не хотим трезво оценивать себя. Для меня в «Дяде Ване» центральная сцена — когда Войницкий пытается убедить Серебрякова отказаться от уверенности, что тот талантлив и гениален. Признайся, что ты бездарен, и жить станет проще. Ты не художник, ты только хочешь им быть, имитируешь. Имитаторы заполонили все и все запутали. Нужен очень резкий безжалостный отбор, пусть даже это будет еще одна бюрократическая институция. Есть проектные театры, есть репертуарные, у всех есть свои минусы. Дай бог, чтобы репертуарный театр еще просуществовал, но это не продлится долго. Еще 10-15 лет, и останется очень мало театров на субсидировании. А между частными театрами развернется очень сильная конкуренция… (Отвечая на звонок) Да, я в Самаре, неудобно говорить. Но вы скажите, что хотели. Рухнуло что-то? Или, может, вы влюбились в меня? А. .. Ну пришлите на почту. (Кладет трубку) Драматурги… Ох, много пьес у меня… Сушатся у радиатора. — Читаете? — Говорю же, сушатся. Сырые… — Так про театральную систему: вы верите, что рынок и голосование рублем расставят все по своим местам? Или кто-то будет делать отбор? — Кто-то будет допущен к храму, кто-то — нет. — Ну вы же сами говорите, что человек зол. И во что могут превратиться эти отборочные комиссии? Вот есть, например, закон по борьбе с экстремизмом… — Многие просто сами не пойдут в искусство, если будут знать, что надо пробиваться. Пойдут не в культуру терроризмом заниматься, а впрямую, уедут куда-нибудь в Африку… Да, нас всегда гоняли, запрещали… Я вернулся в Вильнюс, мечтал ставить классику, а меня как молодого посадили на сказки и современную советскую драматургию. Но я ставил советскую драматургию, как классику, через призму Гоголя, Шекспира. Пытался открыть в ней то, о чем драматург, может, даже и не подозревал, дойти до конца, взорвать… И вообще искусство никогда не было свободным, оно всегда любило сопротивляться и даже само провоцировало борьбу. В этой борьбе есть сладость… Я бы сейчас, случись что, с радостью пошел ставить в подвал и опять вылез бы оттуда наружу, сил бы хватило. Это как построить дом заново. Невозможно, нет сил — но только начни, и силы приходят. Нужно лишь поменьше думать о себе. Я всем привожу в пример письма Чехова к брату. Он говорил: «Ты все пишешь о себе. Ты, ты и ты. Это скучно, надоело. Выгоняй себя из рассказов». А у нас все хотят самовыражаться. Ну иди, самовыражайся где-нибудь… И никто не хочет учиться! Я с удовольствием учился у Эфроса, 3 года каждый день ходил к нему на репетиции, меня чуть не выгнали тогда из института. Я подражал Эфросу, ходил, как Эфрос, репетировал, как Эфрос… Я им жил. Готов был реквизитором у него быть, лишь бы только учиться. А нынешние режиссеры все «уже знают». Как моя дочь: «Послушай…» — «Я знаю!» — Когда вы в Вахтанговском театре делали «Дядю Ваню» и «Маскарад», вы чувствовали сопротивление? Все-таки сложившийся коллектив, много традиций… — Да, когда в театре плохо, всегда начинают говорить о традициях. Было сложно из этого входить в другие миры. Я ведь действительно противоречу традиционному пониманию природы театра. Запрещаю в драматургии искать конфликт. Это удобно: нашли конфликт и все определили. А попробуйте сыграть без конфликта! И без характера… Нет характера, есть человек! Не надо прятаться за характером. Путь он отпадет, как маска. Ищи человека, особенного, единственного человека. Это сейчас важнее. С характером не полетишь в иные миры, это все психологический бытовизм. — Почему вы вообще согласились стать худруком в театре Вахтангова? Что вам было интересно? Работа на сопротивление? — Ну, просто Россия — единственная страна в мире, где еще дают звания заслуженных и народных артистов (смеется). Мне хотелось понять, только ли в Литве может сработать мое понимание театра. Наш успех зиждется на литовском менталитете, или такой театр может быть принят и в театральных Мекках? Оказалось, может. И это радует. И потом я увидел, что актеры тянутся ко мне, хотят быть другими, хотят меняться и не знают как, и тоже потянулся к ним. А после нужно будет уйти — когда они заразятся этим наркотиком и уже не смогут жить по-другому.
респект: http://ria.ru/photolents/20100701/251499139_251496065.html июль 2010
респект: http://tvzvezda.ru/news/culture/content/zakrytie_sezona_v_vahtangovskom_0107.html 1 июля 2010, 13:12 Закрытие сезона в Вахтанговском театре http://www.youtube.com/watch?v=aemdInDUU98 Вахтанговцы закрыли восемьдесят девятый сезон традиционным капустником на Арбате - ни сцены, ни кулис, ни зрительного зала. Народные, заслуженные и еще только начинающие артисты пели и танцевали вместе со зрителями.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/14757/ 21.07.2010 Новые известия Режиссер Римас Туминас: «Я отрицаю театр, который не пахнет детством». Мария Михайлова Сезон в Театре Вахтангова закончился спектаклем «Дядя Ваня», удостоенным в этом году трех «Хрустальных Турандот». О том, как прошел нынешний год, и о своих планах постановки к юбилею театра масштабного спектакля с участием всех корифеев труппы, художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас ТУМИНАС рассказал корреспонденту «Новых Известий». — Римас Владимирович, как вы оцениваете прошедший театральный сезон? — Рад, что он закончился. Иногда думаешь, что ты самый лучший организатор из всех, но этого ощущения хватает на три, четыре дня, а потом понимаешь, что слаб в театральном деле и всем только мешаешь. Но через полгода опять понимаешь, что ты лучший и опять начинаешь делать ставку на административную работу. И в этом отношении минувший сезон был очень тяжелым, хотя в творческом плане он был легким. Потому что, когда творишь — отдыхаешь. Если ты устал, занимаясь творчеством, это значит, что ты работал неправильно, нарушал внутренние эмоции, нарушал гармонию. Актер должен отдыхать в работе, у него должна быть легкость творца. — Событиями для театральной Москвы стали ваши постановки «Маскарад» и «Дядя Ваня», в следующем сезоне вы тоже сделаете упор на классику? — Не совсем. Я приступаю к известной пьесе Сиблейраса «Ветер шумит в тополях» с участием Суханова, Маковецкого, Симонова и, может быть, Гармаша. Он стремится с нами работать. В сентябре будет премьера шекспировской «Меры за меру» в постановке Бутусова. Я верю в то, что он делает, потому что это современный театральный язык. Мирзоев приступает к работе над пьесой Гомбровича «Принцесса Бургундская». Шапиро поставит Пиранделло. Иванов планирует что-то из русской классики. А режиссер и педагог Курочеков будет заниматься нашей молодежной студией, которую хотел вести я, но не хватает времени. Надо, чтобы молодежь не простаивала. Возможно, какие-то их работы в дальнейшем смогут претендовать на жизнь в репертуаре… — Но нельзя ведь забывать и легендарных вахтанговцев… — Совершенно верно: я давно собираюсь сделать спектакль с участием Этуша, Яковлева, Борисовой, Ланового, Максаковой, Шалевича и других. И как раз в постановке, приуроченной к юбилею театра, надеюсь, это осуществится. Это будет встреча с мировой классикой и с персонажами мировой классики. Мы решили отказаться от концерта и рассказов об истории театра, а сделать серьезный глубокий спектакль, чтобы раскрыть сияние каждого из упомянутых актеров. Как драматург, мне помогает воплотить этот замысел актер, писатель и режиссер Владимир Еремин. За основу возьмем Дюрренматта, Ибсена, Мольера и Чехова. — Такие диаметрально противоположные авторы. — Равно, как и актеры. Яркие и разные. И с ними мы овладеем этим материалом. Это должны быть не просто отрывки. Нужно суметь раскрыть за 25 минут всю драматургию автора и раскрыть актера. — Значит, это будут фрагменты из разных пьес? — Мы сделаем единый, совершенно самостоятельный спектакль со своей декорацией и музыкой. Надо будет найти какое-то место действия, которое бы все объединило. Пока не знаю, что это будет. Может быть, пристань или вокзал конца XIX века, а может, брошенное имение, как у Чехова. И там возникнут какие-то жители и обживутся в брошенном заколоченном имении, как в «Вишневом саде». Будто кто-то вернулся, начал жить, обогревать этот дом, играть в нем что-то. Это будет разговор о том, что мы прощаемся с одним временем и переходим в другое. А на время спектакля мы становимся героями, которые способны отодвинуть смерть, победить ее. Вот такой замысел. Постановка, наверное, будет репетироваться год. Думаю, что воплотится и еще одна идея: приглашу для этой постановки Фоменко, Шапиро, Иванова. — Возможно, чтобы такие яркие и самодостаточные режиссеры работали вместе? — Я понимаю, это может показаться утопией, но это вполне реально и нужно. Я не предлагаю обняться и что-то сообща делать, но привлечь людей к вечному театру — это возможно. И я думаю, удастся. Тут не должно быть амбиций. — Сегодня много споров о роли театра в обществе. В чем, на ваш взгляд, главная его задача? — Победить невежество, которое преследует нас. Это очень трудно и каждому актеру, и всему театру — учиться, учиться. Ведь каждый спектакль, каждая актерская работа — это информационный взрыв, культурно-социологический взрыв. Актер же взрыватель информации! Он должен учиться набирать информацию, потому что невежество, которое заложено в природе человека, предлагает: «Не мучайся, ты же талант, ты и так сделаешь, и так сыграешь, зачем мучиться, не трать время». Но надо не поддаваться этому невежеству, которое нас преследует каждый день. Надо что-то познавать каждый день, отшлифовывать свои бриллианты, присматривать за своими сокровищами, протирать серебряные и золотые ложки, просматривать алмазы и понемножку отдавать. Хотя все сразу тоже отдавать нельзя. Тот, кто все отдал, у того ничего не осталось. Сейчас эпоха какого-то поверхностного отношения ко всему. Якобы времени у нас ни на что нет, якобы мы ничего не успеваем, и мы так привыкли к этому, что это стало оправданием. Но ближайший сезон будет борьбой, объявленной нашим незнаниям, нашим нежеланиям. — Как, по вашим ощущениям, все ли в театре готовы к этому? — Участвовать все хотят, но познать — к сожалению, не все… Но только тогда мы сможем оторваться от земли, не забыть ее, не отречься от нее, а, как стая птиц, подняться и лететь. Это будут птицы, поющие о нашей боли и о радости, а не просто красующиеся своим полетом. А потому удастся будущий сезон или не удастся — очень тревожно. Значения прошедшего сезона и работы над «Дядей Ваней» я не преувеличиваю. Я не называю это событием, как это принято сейчас, но только случаем. Как у Чехова: это просто случай и ничего более. Надо жить от случая к случаю. Если что-то удастся, то - слава богу. — После того как вы заняли пост художественного руководителя, в театральной среде было много споров: является ли Туминас продолжателем вахтанговских традиций… — Да, эти споры продолжаются и будут, вероятно, столько, сколько я буду занимать эту должность. — Но вот интересно: театровед Наталья Крымова сравнила пластические сцены из вашего спектакля «Улыбнись нам, Господи», поставленного в Литве в 1995 году, с пластическими сценами спектакля «Дибук», поставленного самим Вахтанговым в 1922 году… — Сцена — это такой кадр, такая рама, что невозможно ее недооценить. Это же рама жизни! Мы часто провозглашаем, что театр — это совокупность и музыки, и живописи, и всех жанров искусства, но от невежества и эгоизма не обращаем на многое внимания, и тогда картина не получается. Я стараюсь все сразу компоновать. Сцена — большое полотно! И, наверное, самое главное то, как компонуется жизнь, как монтируется она в этой картине. Самое удивительное — это монтаж. Монтаж чувственный, монтаж света, монтаж действия, монтаж с улыбкой, с тапочкой, с луной. Это мир, который ты создаешь. Я часто приглашаю актеров со сцены в зал и говорю: «Вот вас на сцене нет, но играет музыка, есть решенное пространство, и оно само говорит». На это пространство хочется смотреть. Это даже не декорации. Они должны быть минималистическими, очень простыми. Мне же не нужен ни круг, ни плунжеры. Я не хочу пользоваться техникой, а тем более — не дай боже! — инсталляциями. Это так же не театрально, как и телефон на сцене или телевизор. Или наоборот — вазон с живым цветком, или живые деревья, или живая собака, кошка или лошадь… Или маленькие дети на сцене… Это антитеатрально. Я отрицаю, когда спектакль не пахнет детством, когда нет вкуса хлеба и нет звука времени… Если эти три компонента не звучат, то это не театр, это другое. Я признаю Стреллера, преклоняюсь перед Эфросом, перед Фоменко, перед Женовачом, перед Гинкасом. Перечислить еще могу, но все они крепкие индивидуалисты, они утверждают себя. А я буду утверждать, что Вахтанговский театр в моем лице претендует на театр. Самый интересный театр. Потому что мы будем проводить интересные исследования, изучать новейшие достижения в культуре, в науке, в политике — во всем. Всей этой информацией мы должны жадно интересоваться. — Вы назвали среди режиссеров, которыми вы восхищаетесь, Анатолия Эфроса. А вы были с ним лично знакомы? — Я два года убегал из ГИТИСа и ходил к нему на Бронную на репетиции. Меня даже хотели исключить из института, узнав, где я провожу время. Мне сказали: «Это эфросятина, это опасно!» Но наш руководитель меня защитил, и меня оставили в институте, а я, почувствовав себя победителем, продолжил ходить к Анатолию Васильевичу. Потом мы даже подружились. Эфрос как-то отдыхал в Литве, и я пригласил его в театр — представил труппе. И он рассказывал про то, как он собирается ставить «На дне». Но и туда дошли слухи, что он какой-то опасный человек в обществе и вся администрация относилась к нему иронично и настороженно. Актеры же слушали очень внимательно, но мне было так обидно, что они не видели его спектаклей, не наблюдали его репетиций! — А вы видели спектакли его сына, Дмитрия Крымова? У него, кстати, бывает, что и дети выходят на сцену… — Но он же настоящий художник! И в этих сценах он выступает как художник. И вообще, все зависит от того, как это происходит. Кстати, Анатолий Эфрос тоже выводил детей в тургеневском «Месяце в деревне». Но надо суметь точно попасть, сделать это вовремя и неизбежно.
респект: http://old.tvc.ru/AllNews.aspx?id=8311aab6-3d70-4496-aab6-b01852510fda Понедельник, 6 сентября 2010, 20:30 В Московском театре имени Евгения Вахтангова прошел сбор труппы В следующем году театру исполняется 90 лет; по такому случаю вахтанговцы представят зрителям 4 новых спектакля, а также подготовят юбилейную постановку, в которой будут заняты все звезды театра http://www.youtube.com/watch?v=BlnPHPA2lJo Сбор труппы прошел сегодня в Московском театре имени Евгения Вахтангова. Новый сезон будет юбилейным: в следующем году театру исполняется 90 лет. По такому случаю вахтанговцы представят зрителям 4 новых спектакля, а также подготовят юбилейную постановку, в которой будут заняты все звезды театра. Что за постановка - пока секрет. Известно лишь, что в ней будут использованы произведения Пушкина, Островского, Шекспира. А о планах более близких репортаж Натальи Ермак. Все началось с того, что в театр вплыл макет корабля. А настоящий танкер "Михаил Ульянов" работает в арктических морях с ноября 2008 года. Такой привет от народного артиста СССР Михаила Александровича Ульянова, человека, который сам по себе - уже история Вахатнговского театра. И вот это ностальгическое настроение художественный руководитель и главный режиссер Римас Туминас подкрепил строками Пушкина про то, что "Только дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, а пресмыкаются перед одним настоящим". Римас Туминас, главный режиссер Государственного академического театра им. Е. Вахтангова: - Меня всегда сопровождает его эта мысль и определяет в выборе репертуара. Идеального репертуара, может быть, и нет, но случайных пьес в нашей работе, в нашем сезоне - нет. Первую премьеру для своих вахтанговцы сыграют уже сегодня. Это "Мера за меру" Шекспира в постановке режиссера Юрия Бутусова. Завтра ее смогут увидеть зрители. В октябре приступит к работе над спектаклем "Ивонна, принцесса Бургундская" режиссер Владимир Мирзоев. Тогда же сам Римас Туминас начнет работу над драмой "Ветер шумит в тополях" французского драматурга Жералда Сиблейраса. В будущем сезоне в репертуаре театра появится Горький "Зыковы" и Пиранделло "Это так, если вам так кажется". Владимир Симонов, народный артист России: - Видите, он призывает и будет за это бороться, чтобы театр, театра Вахтангова, имел очень большую глубину, не поверхностно распылялся, а очень глубоко стоял, как хороший корабль. Никакой девятый вал его не свалит. Кстати, сын Владимира Симонова - Василий - только что принят в труппу театра; продолжит династию. Самым главным проектом юбилейного сезона Римас Тумина назвал постановку "Пристань" - она объединит лучшую мировую драматургию и звездный состав "старших" - это Василий Лановой, Владимир Этуш, Людмила Максакова. Людмила Максакова, народная артистка России: - Я уже давно пришла к выводу, что все случается почему-то помимо воли человека и особенно актера. И вот чем больше ты строишь какие-то планы, тем меньше шансов, что они сбудутся. Я столько строила, я сбивала голову в кровь, так мне хотелось осуществить какой-то свой план - и нет, что-то приходило, и все эти планы разбивались, а что-то другое возникало. Вот так - в сомнениях и все-таки надеждах - начинает свой 90-й сезон Театр имени Вахтангова.
респект: http://tvzvezda.ru/news/culture/content/teatr_imeni_vahtangova_otkryvaet_0609.html 6 сентября 2010, 22:23 Театр имени Вахтангова открывает новый сезон http://www.youtube.com/watch?v=8swLF7Z1vVc Шаг в новое десятилетие сделает во вторник коллектив театра Вахтангова. Там полным ходом идет подготовка к новому сезону. И актерам, и режиссерам есть чем удивить зрителя - в программе пять премьер. В них задействованы звезды знаменитого московского театра - Владимир Этуш, Людмила Максакова, Юрий Яковлев, Василий Лановой и, конечно, молодое поколение.
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/18363 06.09.2010 | 15:30 Римас Туминас рассказал о работе Театра Вахтангова в новом сезоне В будущем году Театр имени Вахтангова отметит девяностолетие. Подготовка к юбилею уже началась. Сегодня на традиционном сборе труппы художественный руководитель Римас Туминас рассказал о работе в новом сезоне. Рассказывают «Новости культуры». Так, уже в сентябре режиссер Владимир Мирзоев начнет репетировать пьесу Гамбровича "Ивонна, принцесса Бургундская". Адольф Шапиро поставит пьесу Пиранделло с витиеватым названием "Это так, если вам так кажется". На афише появится и имя французского драматурга Сиблейраса. На его пьесе "Ветер шумит в тополях" остановил выбор сам Туминас, который намерен занять в главных ролях Максима Суханова и Сергея Маковецкого. А откроется новый сезон уже завтра - премьерой. Юрий Бутусов представит одну из самых загадочных и сложных пьес Шекспира - "Мера за меру". В постановке задействованы в основном молодые вахтанговцы. А специально к девяностолетию театра Римас Туминас подготовит спектакль, который объединит артистов старшего поколения: Владимира Этуша, Вячеслава Шалевича, Василия Ланового и многих других. Постановка с рабочим названием «Пристань» будет основана сразу на нескольких пьесах русских и зарубежных классиков.
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=390792 07.09.2010 16:45 Театр Вахтангова открывает сезон Шекспиром Одной из поздних пьес Шекспира - спектаклем "Мера за меру" в интерпретации режиссера Юрия Бутусова - открывает свой 90-й сезон театр имени Вахтангова. То, что у Шекспира - комедия, в театре имени Вахтангова - психологическая драма. Пьеса "Мера за меру" в версии Юрия Бутусова раскрывает парадоксы человеческой природы. Трагической напряженности добавляет музыка современного литовского композитора Фаустаса Латенаса. Режиссер Юрий Бутусов рассказал: "Это так называемая мрачная, или циничная комедия. Вообще комедия - это что-то не обязательно связанное со смехом. Мы знаем, что "Вишневый сад" - комедия. Комедия - это наша жизнь". Сюжет, как обычно у Шекспира, жесток и запутан: герцог Венский инкогнито уезжает из города, оставляя бразды правления некому Анджело, слывущему неподкупным и справедливым судьей. Суровый наместник выносит приговор за прелюбодеяние, но сам оказывается рабом похотливой страсти к Изабелле. Исполнитель роли Анджело Сергей Епишев рассказал: "Я его определил для себя как человека, который хотел быть роботом. Это человек, который хотел задавить в себе все человеческое, который хотел стать машиной для исполнения закона, а в итоге человеческое, которое проснулось в нем при встрече с Изабеллой, взяло верх и фактически его разорвало". Шекспировские персонажи в постановке питерского режиссера становятся похожи на характеры Достоевского. Юрий Бутусов говорит, что спектакль - о двойственности человеческой натуры. В одном характере может уживаться свет и тьма, добро и зло - противоречия, рождающие жизнь. Поэтому доброго герцога и жестокого Анджело играет один и тот же актер. Сцену первой встречи Анджело и Изабеллы актеры между собой называют "Пушинка". Пока репетировали, перепробовали множество вариантов. Интерпретации Бутусова рождаются из бесконечных экспериментов. Исполнительница роли Изабеллы Евгения Крегжде рассказала о работе режиссера: "Он делает все по пути, находя, как мы говорим, "как будто есть начертанный образ, засыпанный листвой". И он в процессе репетиции разгребает эту листву, оставляя чистый образ". В афише нет звездных имен - премьеру Бутусов доверил молодому составу. Впрочем, пьеса от этого многое приобрела. Ведь большинство актеров - ровесники персонажей. Последние несколько недель на фасаде театре имени Вахтангова висели грустные надписи: "Сезон закрыт". После премьеры спектакля "Мера за меру" все изменится. Снова появятся афиши, на которых будет написано: "Спектакль открывает новый - 90-й по счету - театральный сезон.
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/160689 07 сентября 2010, Вторник, 12:12 В Театре имени Вахтангова публике представят новый взгляд на творчество Шекспира http://www.youtube.com/watch?v=MY-Mf10Z08s Очередной сезон Театр имени Вахтангова в Москве открывает премьерой спектакля "Мера за меру" - эту пьесу считают одним из самых загадочных и сложных произведений драматурга. Создатели постановки уверены, что несмотря на разницу эпох, переживания шекспировских героев очень близки зрителям XXI века. Два месяца легендарная вахтанговская сцена отдыхала от театральных страстей, чтобы начать новый сезон. Начать ярко и эмоционально - шекспировскими страстями. Пьесу Шекспира "Мера за мерой" ставят редко, что странно, ведь проблемы, которые в ней поднимаются - вседозволенности власти, справедливости судебных решений актуальны во все времена, и до, и после Шекспира. В театре не помнят другой постановки, чтобы было сразу задействовано столько молодых артистов. В какой-то степени вахтанговская молодежь даже рискует - слишком смело постановщик Юрий Бутусов обошелся с Шекспиром. Это пьесу великого автора, которую, как правило, относили к комедиям, они играют не по комедийному серьезно. Юрий Бутусов, режиссер-постановщик спектакля "Мера за меру": "Это так называемая мрачная или циничная комедия. Но ведь комедия не всегда со связана со смехом… "Чайка" - комедия и "Вишневый сад" - комедия. Вся наша жизнь - комедия". Чтобы спасти своего брата и его возлюбленную, Изабелла идет с прошением к Герцогу и становится предметом страсти его наместника Анджело. Как всегда у Шекспира - любовь проверяет всех героев. Евгения Крегжде, актриса, исполнительница роли изабеллы в спектакле "Мера за меру": "От Шекспира остались страсти и герои, которые поставлены перед таким мощным выбором, который не всегда нас сопровождает в современной жизни". Когда-то Пушкин даже начинал переводить пьесу "Мера за мерой", но так увлекся, что по ее мотивам написал поэму "Анджело". Чтобы увлечь нынешнего зрителя, все герои и даже жанр максимально осовременены. Сергей Епишев, исполнитель ролей Герцога и Анджело в спектакле "Мера за меру": "У нас жанр можно определить как триллер". Этот сезон в Театре имени Вахтангова - предъюбилейный, 89-й. Кроме этой обещают еще три премьеры. Еще три классических автора, произведения которых могут помочь лучше понять наше время. Римас Туминас, художественный руководитель Театра имени Вахтангова: "Тревожно становится в нашем мире жить, и вскрывать парадоксы, и вскрывать человеческое выживание, и поиски его радости становится необходимым". Вахтанговцы знают, что перед проблемами, которые охватывают мир, надо всегда оставаться немного романтиками и идеалистами. Такие традиции у этого театра сложились исторически, почти девять десятилетий назад. Александр Казакевич
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15391/ 25.03.2011 Российская газета Драма от Римаса. Елена Яковлева. Театр должен помогать нам забывать свое временное величие Явление литовского режиссера Римаса Туминаса в театре Вахтангова в роли его художественного руководителя уже несколько лет остается событием в жизни российского театра. Неожиданное прочтение классики, новые мотивы и веяния, особенная эстетика его театральных работ превратили театр из музея былых достижений в сцену для настоящих артсобытий. В свой юбилейный год театр имени Вахтангова запланировал пять премьер, среди которых и новая работа Римаса Туминаса. Всякое театральное наследство, по определению сложное и трудно управляемое, требует от худрука таланта, мудрости, тонкости и, наверное, какой-то сверхчеловеческой филигранности в отношениях. По словам одного из его коллег актера Максима Суханова, в Римасе Туминасе как раз «есть мудрость не сеять смуту внутри большущего театра, не брать под свои знамена часть коллектива, чтобы не вызывать у другой дикую неприязнь. Он старается увлечь всех и из всего, что у нас есть, насколько это возможно, возродить творческую атмосферу». В свой юбилейный год театр имени Вахтангова запланировал пять премьер с участием актеров всех поколений. Сегодня Римас Туминас, неоспоримая культурная персона современной России, рассказывает «РГ» о границах — в искусстве, истории и судьбе. Горизонтальная Россия Российская газета: Приняв предложение работать в России, вы вошли в «другую воду»? Чувствуете ли вы здесь особенности культурного резонанса? Римас Туминас: Ну, театр он везде театр. Мне кажется, сейчас, когда, спеша попасть в ногу со временем, театр на самом деле терпит неудачи, не так важно его разделение на европейский или российский. Да и современная Европа, по-моему, состоит из усталости и деловой активности финансового мира. И театр на той стороне, где усталость. Нам не надо быть передовыми. Если за окном битва, надо сидеть дома и слушать бой. Ходить на баррикады — не наше дело. И не потому, что страшно быть убитым и оставить мир без летописца, а потому, что вообще художник не должен видеть сегодняшнего дня. Театр по своей природе очень примитивен. Его функция — создавать миры. А это вовсе не свойство научно-технического прогресса, но первобытное, языческое занятие. Головы — каменные, деревянные, к небу направленные — вот где театр. И играть надо не на публику, не на партнера — но кому-то третьему. Тому, о ком сказано: там где двое-трое, там и я среди вас. Вот этого «третьего» мы сейчас потеряли. РГ: Что делать, если не бежать за прогрессом? Начинать театр заново? Туминас: У себя дома, на земле, я все таскаю камни. Мне надо, чтобы их было много, я уже весь хутор ими завалил. Еще мне дуб всегда очень нужен. Я люблю деревья, даже дрожу, беря в руки дерево и думая, что из него сделать. Простые предметы — земля, дерево, огонь — вот с этого начинается театр. Где легче его начать заново? Сегодня — в Египте, Тунисе, Алжире, Ливии. Оттуда возможен новый ход. Поехать бы. Но не возрождать театр ближней Азии, а заново начинать мировой. Потому что там ближе Бог, мне кажется. А от нас отвернулся. Устал он от нас. Мы-то нет, а он устал. Как дети, честное слово, никак не можем… послушаться. Понимаем, киваем головой, но… РГ: Идеальное пространство для театра — взбудораженный мир? Туминас: Да, только тогда начинается диалог с «третьим» — с судьбой, роком. Родоначальник театра — греческий — с роком вел разговор. И с Зевсом, вон на той горе сидящим. Воть и сейчас — не с властью надо спорить, а с роком и судьбой. Им бросать вызов — в этом сила и талант. РГ: Метафора пространства вашего хутора отличается от российского? Здесь другие камни, деревья… Туминас: Мне кажется, жизнь в России более «горизонтальная». У нас — не знаю, может быть, это синдром «маленького народа» — все в каком-то напряжении и беспокойстве. Над тобою все время висит что-то огромное. Хочет тобою завладеть, вести тебя. Но это мистическое ощущение ни счастья, ни мира не обещает. Наоборот, в нем предостережение: посмотри на себя, не так живешь. Эта угроза, как взывание — будь человеком. А значит, будь скромнее. Люби, что лежит на Земле, что растет — камень, дерево. А расстаешься с напряжением и беспокойством, успокаиваешься, лишь найдя «вертикаль», поднимающую тебя вровень с той угрозой. И уже даже интересно посмотреть, что там висит над тобою. Знаете, даже если над сценой подвесить что-то такое огромное и небезопасное, какая интересная графика появляется в движениях у всех, кто на ней находится. РГ: По-вашему, в России меньше боятся такого рода угроз? Туминас: У меня ощущение, что да. Реакция: « Ну да… Может быть… Ну как-то, может, и пройдет мимо». РГ: Думаю, у России есть свои угрозы. Туминас: Но чтобы понять их, мне надо еще по ней поездить. Рад гастролям, которые ждут наш последний спектакль «Ветер шумит в тополях». Интересно, как в Челябинске и Екатеринбурге воспримут ту самую таинственную угрозу, в нем висящую. Когда герои уже и не на земле, но испаряются с нее. Почувствует ли зритель этот остающийся от человека «пар»? Гражданин воображаемого сообщества РГ: Какова, по-вашему, должна быть мера универсального и корневого в театре? Под «универсальным» я понимаю ну хоть Шекспира с Чеховым, а под «корневым» — не просто остатки национального фольклора, но способность изнутри чувствовать символы, пронизывающую твою культуру. Я читала и люблю «Эгле, королеву ужей», но думаю, что литовцы и чувствуют, и воспринимают это как-то глубже. Туминас: Сложный вопрос. Я сделал несколько спектаклей про наши исторические литовские фигуры. Литве всегда как-то исторически не везло, то корона, посланная Папой Римским королю Витовту, пропала, то летчики, установившие мировой рекорд первым в мире уникальным перелетом из Америки в Литву, разбились ( или немцы их расстреляли, время было такое, что точно никто не знает). Что-то мы не можем довести до конца, что-то нас обрывает. Я пытался как режиссер исследовать драматизм и загадку этих историй. И хотя они для нас «корневые», я очень хорошо почувствовал, что … литовцы их не воспринимают. Рецензии были чуть ли не лучшие за всю мою режиссерскую историю, а зритель не шел, хоть убей! Корни свои никто не захотел возносить. Более того, реакция была: вот этого не трогайте, пожалуйста. Не откапывайте! Лежит в земле, и пусть лежит. История у нас пока еще есть, слава Богу. Но корни должны быть корнями. То есть лежать в нераскопанной глубине. Дадут ростки — хорошо. Не дадут — пускай остаются в глубине. В России сегодня, по-моему, слишком яростно раскапывают свои корни. И вроде бы историю надо знать, скажем, историю тех же большевиков, но всегда при таких раскопках есть риск усугубления беды, риск снова наделать ошибок. Не раскапывайте так бесцеремонно свои корни, не перекладывайте, не пересаживайте. Бог покарает за это. Все должно отлежаться в глубине. И только то, что само вылезет из наших исторических генов, останется. Только то и будет дорого. РГ: Говоря на нескольких языках, вы ощущаете себя при этом культурным «билингвистом»? Туминас: К соединению национального русского с национальным литовским я отношу прежде всего свой дальтонизм (смеется. — Прим. ред.) Он обнаружился, когда я добивался на сцене какого-то особенного цвета. Никто не мог понять какого. И когда я сказал «вот этот холодно-зеленоватый — то, что нужно», меня поправили: «Он вовсе не зеленый». Критики, раньше имевшие привычку изучать цветовую партитуру моих спектаклей, всегда положительно оценивали ее. Но вообще благодаря своим русским корням (мама у меня русская, она из семьи староверов, более трех веков живших в Литве) однажды на Новодевичьем кладбище я зашел в какую-то церквушку, просто чтобы отдохнуть, постоял там и… провалился в век Петра. Это была не галлюцинация. Длился «провал» несколько секунд, наверное, но мне показалось, что долго. Я испугался и ушел. И никому не говорил об этом. Думаю, что связь с тем временем включилась у меня от мамы. В моей жизни все время дальтонически смешиваются два этих цвета — Литва — Россия, Россия — Литва. Я в России не ощущаю себя таким уж чужим. Но это разделение — русский или литовец? — все равно заставляет искать родину. Ну а когда ты на родине, ищешь еще одну, совсем другую. В общем, получается такой… человек без места. Вначале казалось — трудновато. Но. .. Театр же тоже летающий. Он, если опустится на землю и прирастет «вот здесь», лет через 10 умрет. Он должен «вот здесь» побыть, подняться и опять куда-то улететь. И оттуда, немного погодя, собраться. Какая следующая страна будет моей, не знаю. Может быть, Тунис. РГ: Недаром известный социолог Бенедикт Андерсон называл нацию «воображаемым сообществом». Туминас: Наверное, воображаемое. Нам смешно представлять древних греков и римлян с этими их перьями. Но на наши погоны и нашивки, спустя века, кто-нибудь так же будет смотреть. А театр и сейчас смотрит на них как «спустя века». Все это временное величие несерьезно. Как игра во что-то… Искусство должно всякой власти, которую, кстати, надо уважать, помогать забыть свое временное величие. РГ: Власть надо уважать? Ну наконец-то удалось встретить в России интеллигента с такой позицией! Туминас: Меня всегда удивляли инструкции по безопасности в самолете: наденьте кислородную маску себе, а потом ребенку. Хотя инстинкт подталкивает сначала помочь ребенку. Так вот заставить себя уважать власть, терпеливо понимать ее, помогать ей, а не высмеивать, не разносить по белу свету ее ошибки, не обсуждать их, тыкая —«вот ошибка!», это все установки в логике «помочь себе». Как услышать голос отца? РГ: На каких принципах зиждется ваша эстетика? Туминас: Одна из моих главных установок — пристально присматриваться к миру. И собирать свое внимание и волю вокруг предложенного автором. Я, конечно, не академичный режиссер, считающий, что наше дело лишь следовать за автором. Но я и никогда не забываю, что автор предлагает свой мир. …И нам надо его раскрыть. Снять упаковку с этого подарка. Мы очень много грешим вовсе не тем, что не послушны автору, а тем, что одинаково играем. Какой бы подарок нам ни прислал через автора Бог, мы все присланное одинаково воспринимаем и раскрываем. И чаще всего грубо, невежественно. РГ: Речь об открытии чего-то нового в душе и технике актера? Туминас: Да нет, актер, если он талантливый, сам откроется. Речь о «другом мире» спектакля. О том самом мире, в космической невесомости которого актер создает жизнь, насыщает его кислородом, обживает эту космическую территорию. Это похоже на создание космических баз. Каждый спектакль — такая база. У актера Максима Суханова, например, помимо реального, бытового есть свой абстрактный «иной мир», в котором существуют только ему известные ходы, мысли, поступки. При этом он восприимчив к «чужим мирам», в том числе и к тому, что предлагаю ему я как режиссер, но очень осторожен. Ведь он должен, не потеряв «свой» мир, не отказавшись от него, перенестись в чужой, чтобы потом вернуться. Вот эта способность — и актера, и режиссера — вглядываться в другой мир, открывать его — есть способность образного мышления. Мы начинаем мыслить образно, и наши образы, цепляясь один за другой, открывают друг друга. Мы начинаем слышать голоса давно ушедших родных. И вдруг ты понимаешь, что чувствовал в такой-то момент твой отец. Ощущаешь его, даже не зная хорошо его характера. Слышишь голос отца. И идешь туда, на его голос. А за отцом стоит дед… РГ: Что для вас недопустимо в театре? Туминас: Невежество к этим «иным мирам». Нужно наказывать себя, если ты разрешил себе небрежное, поверхностное действие по отношению к голосам умерших. Знаете, это страшное дело: если ты поверхностно прошелся по пьесе, эти судьбы так и останутся в гробах. А мы должны раскрывать их, разрешать лежащим в них жить. Но мы не вандалы, мы - «археологи». Продолжатели, досоздатели. И чтобы мир этот жил дальше, мы приносим себя в жертву, летим в этот космос. Обживаем его, создаем себе в нем островок, живем там какое-то время. Потом опять оказываемся на Земле и, может быть, никогда уже не вернемся к этому созданному нами миру. Ну и ладно, пускай себе летает. Разве не приятно знать, что где-то там, в Мексике, у тебя есть маленький домик в прериях. Эта способность действовать через образы, создавать миры — маленькое чудо. Единственное, в которое я верю. Почему, например, мы все прощаем Фернану, герою Максима Суханова, в моем последнем спектакле «Ветер шумит в тополях»? В том числе и то, что он, влюбившись в преступление, хочет смертельно нагрешить. Достоевский говорил, что человеку нравится на секунду влюбиться в преступление. Но одаренность воображением, позволяющим Фернану пережить это преступление, никогда не позволит ему его совершить. Потому что он уже все понял о преступлении, совершив его в своем воображении. И к нему приходит другой образ. Вот эта способность к абстрактному образному мышлению очень важна для театра. С этим, кроме меня, у нас очень много работает Владимир Мирзоев. Сыграть пьесу, не играя ее РГ: Почему в юбилейный для театра год вы решили поставить пьесу Жеральда Сиблейраса «Ветер шумит в тополях»? Туминас: Я очень люблю Беккета. И мне эта пьеса показалась сродни беккетовским. Очень теплая, грустная и смешная, и словно про моих родителей. О каждом из трех ее персонажей можно было бы написать отдельную пьесу. И каждая тема могла вылиться в отдельный спектакль. Автор предлагает нам мир, позволяющий нам не остаться на Земле. Эта драма с возможностью полета. А если пьеса летит, ее надо брать. Как еще объяснить? Вот тебе сверлят зуб, сейчас есть обезболивающие, а раньше это было очень больно. Терпишь. Смотришь в окно, внизу слякоть. Старушка с палочкой идет. Кому хуже, тебе или ей? Ей, конечно. И как только понимаешь это, боль проходит. Признанием, что ее боль важнее, ты можешь убить свою боль. Так ты идешь к другому человеку. Так начинается публичность. Выходящие на террасу герои нашего спектакля — такие публичные люди. Они прошли через ад своей предыдущей жизни, знают, что он существует, но теперь, выходя на террасу, импровизируют, создавая по мотивам своей жизни иллюзорный мир. Нам бы всем так жить. Прошли какие-то беды, и вослед — время иллюзий и мистификаций. РГ: Но так ведь только в театре… Туминас: Да. И театр — не зеркало. Да и зеркало что отражает? Мы все к нему липнем: расскажи да расскажи. А оно только возвращает тебе твое лицо: на тебе твою морду, на! Ты вот такой — и все! Ничего больше о тебе рассказывать не буду! Оно же просто плюет нам в лицо. Оттого и редко смотрим. РГ: Этот спектакль — без молодых, обнаженных и даже вообще женщин. Это специальная, что ли, такая неполнота «периодических элементов» современного успеха? Туминас: А женщины, как правило, мешают… творить. Мы их, конечно, имеем в виду. Но лучше если они где-то там… А мы расскажем о запахе женщины. А зритель почувствует его. Не встретил наш Рене, герой Владимира Симонова, женщину-красавицу из школы для девочек, не было ее! Но взял и сказал: я встретил. И в силу природы рождающего иллюзии театра это еще выразительнее, чем если бы было на самом деле. Точно высказанный тобою образ пробуждает воспоминания зрителя. РГ: Презентуя спектакль, вы сказали, что во время репетиций больше всего хотели выколоть актерам глаза. Туминас: Во время репетиции, конечно, бывают минуты и приятные, и злые. Но если режиссер кричит на актера, это крик не на него лично, это крик от неудающейся пока попытки пробраться к людям, которых мы должны оживить. Есть разные способы для этого, «выколоть глаза» — один из них (смеется. — Прим. авт.). «Якобы глаза», которыми мы смотрим на сегодняшний день, только закрывают от нас суть. Усиливающийся информационный поток, все шире и шире открывающий глаза на мир. Да нет, надо выколоть глаза… Ну или завязать, если не выколоть ( смеется. — Прим. ред.). На два месяца, пока идут репетиции. РГ: Ключом к этому спектаклю и его внутренним смыслам для меня стали слова известного российского филолога и философа Владимира Бибихина, сказавшего как-то: лишенный лишением своим участвует в том, чего он лишен. Ваши герои как раз участвуют в любви и человеческой близости через ее лишенность. Эта тема неучастия как участия мне кажется чрезвычайно человечной. Туминас: Это удивительно верная мысль. Да, наши герои — отверженные люди, лишенные, брошенные, преданные, всеми забытые. Потому-то и возникает этот мир иллюзий жизни и ее полноты. Хоть и держится он на очень хрупких основаниях. Один из наших персонажей — Рене — из ужасов жизни, оставшихся позади, вынес мысль-вывод, который только и стоит выносить из ужасов жизни: миру нужна улыбка и доброта. А сколько она тебе самому стоит, пусть никто не знает. Это очень трудное противостояние. Война не кончилась, и людям нужна улыбка — из последних сил. Как Цветаева отвечала на вопрос подруги: «Откуда у тебя румянец на лице при такой жизни?» — «Милая, это же из последних сил». Герои нашего спектакля — Фернан, Густав, Рене — люди, живущие в пространстве лишенности. В этой лишенности есть поэзия. Мы все живем, будучи чего-то сущностного лишены. И только самообманчиво думаем, что что-то имеем. РГ: Имеющие должны быть как неимеющие... Туминас: В театре — всегда. Театр — это общность неимеющих. Иногда актер выходит на сцену репетировать, а ты так отчетливо видишь, что его ждут ключи от машины в гримерке и через час он поедет куда-то дальше. Шлейф этих непрерывных забот дня — «имения жизни» — так отчетливо читается в нем, а игра и сцена — это что-то вторичное. Но когда во время одной из репетиций последнего спектакля я попытался посмотреть на него «со стороны», взять дистанцию, вдруг почувствовал: вот оно, вот, мелькнуло. Вот сейчас здесь на сцене — звучит! — их - Владимира Симонова, Максима Суханова, Владимира Вдовиченкова — отстраненность от всякого «имения», самоограниченность от «сегодня» этого мира, их исполнительская, актерская культура, их образованность, сложность, такт. У этих троих актеров во время этой репетиции ничего не было. Ничего, кроме жизни как таковой и своего дела. Как важен этот прекрасный полет культуры. Он - великая защита театра. И противостояние всему тому, что его разрушает. Справка «РГ» Римас Туминас родился 20 января 1952 года в г. Кельме (Литва). В 1970-1974 годы учился в Литовской консерватории. Выпускник режиссерского факультета ГИТИСа (курс И. Туманова). Дебютировал в Театре драмы Литовской ССР спектаклем «Январь» по пьесе Й. Радичкова. Первая московская постановка — «Мелодия для павлина» О. Заградника (1979) в Театре им. К. С. Станиславского. С 1979 по 1990 г. — режиссер, с 1994 по 1999 г. — главный режиссер Государственного академического драматического театра Литвы. В 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. С 2007 года — художественный руководитель Московского театра имени Евгения Вахтангова. рецепт от страха Римас Туминас — о российском зрителе РГ: Российские зрители, по вашим ощущениям, отличаются от других? Туминас: Да нет, люди как люди. Стукнешь по голове — больно. Улыбнешься — приятно. Для меня — никакой разницы. А если и есть, она меня не очень интересует. Меня интересует сам театр. Я приезжаю и начинаю его строить, как свой дом. Знаете, когда я работал приглашенным режиссером в Швеции, Англии, мне не раз говорили: «А вы не боитесь, что после этого спектакля вас… уберут?» Нет, не боюсь. И никогда не боялся. Потому что ты приходишь в театр со своими законами. Это не новые порядки, навязанные тобою другим, а законы, по которым ты строишь свой мир. Рецепты от страха, что тебя снимут — быть откровенным, доверять автору, эпохе, истории, слушать ее, быть верным себе, не лукавить, не пытаться понравиться. Хотя в конце концов мы все хотим понравиться. Но не каждый же день, не в каждой репетиции, не в каждой сцене, а в итоге, когда вдруг видишь, что зритель воспринимает твой мир, тянется к нему, удивляется ему. РГ: Это должен быть очень внимательный зритель? Туминас: Но он не должен при этом напряженно следить за сценой, уставая от этого. Любые драматургически сложные пьесы, даже трагедии, надо облекать в легкую форму доступности всем. Не казусы-ребусы, что-то непонятное. Наоборот, зритель должен как бы отдыхать. А зрелище, им видимое, по природе своей должно быть как раз таким, которое, говоря словами Лессинга, «ласкает ухо и гладит глаз». Спектакль ощущается, когда в зале начинает существовать детство зрителя. Запах хлеба, вкус века. Поставить спектакль, не ставя его, сыграть не играя, я всегда говорю, что это главная наша задача. Актерам не играть, мне — не ставить. Обсуждаем ли мы косность инженерных служб нашего театра или думаем, не ввести ли должность инженера-технолога, я внутри себя все равно знаю, что я архаичный режиссер. И потому инсталляции, мониторы, телефоны, малые дети, обнаженные женщины на сцене мне не нужны. Я бы и сценический круг вообще-то заколотил, чтобы он не крутился (смеется. — Прим. ред.). Пустое пространство — и все. Но одно со зрителем. Который благодаря способностям творения актерского сознания может и море услышать, и в тюрьму попасть, и в лес.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15490/ 24.04.2011 Трибуна Русский Отелло Алексей Гуськов. Любовь Лебедина. В это трудно поверить, но в 90-е годы прошлого столетия Максим Горький был объявлен нежелательной персоной, театры отрекались от него, а режиссеры бежали, как от чумы, боясь быть заподозренными в лояльности к сталинскому режиму. Тогда в разгар гласности под общий негатив попадали все крупные писатели, обласканные советской властью, ну и на Горьком особенно «отсыпались», не понимая, почему в цивилизованной Европе продолжают ставить «На дне», «Враги», «Зыковы». Когда угар разоблачения схлынул, у деятелей сцены хватило ума понять, что драматургия Максима Горького — не какое-то там временное явление в угоду идеологической цензуре, а великая литература, раскрывающая характер русского человека во всех его проявлениях, и плохих, и хороших. Недаром Владимир Иванов назвал свой спектакль в Театре имени Вахтангова «Люди как люди». Надо ли было переименовывать «Зыковых» — остается на совести режиссера. По крайней мере, пьесу он не переписывал и авторство себе не присваивал, а полностью погрузился в сложный мир противоречивой действительности и с помощью актеров вышел на очень актуальную тему — почему люди не любят друг друга и даже вера в Бога не спасает их от злобы, сидящей где-то в мозжечке. Для того чтобы спектакль звучал как мощный оркестр, а горьковские персонажи не походили на движущихся манекенов, режиссеру в первую очередь надо было найти исполнителя Антипы Зыкова, человека с железной волей, крепкими кулаками и мертвой хваткой. Сколь противоречивого, столь и влюбчивого, хозяина, грешника и правдоискателя. Прежде эту роль мог сыграть Михаил Ульянов, буквально рожденный для нее, но его уже нет, а в труппе подобного артиста, увы, нет. И тогда Иванов обратился к Алексею Гуськову, в последнее время отошедшему от актерской карьеры и занявшемуся продюсерской деятельностью. Это большое счастье, что он принял предложение и изобразил крупного лесопромышленника так, будто родился в этой «шкуре», пропустив через себя все его метания, уколы совести, чрезмерную гордыню и позднюю любовь. Обладая мощной энергетикой и сжигая себя на корню, Гуськов одновременно и притягивает, и отталкивает. В гневе на никчемного сына, пишущего разные стишки, он страшен. Еще бы: гигантское дело всей его жизни может лопнуть — наследник не пошел в него, уж слишком изнеженная и слабая натура. Михаил (Дмитрий Соломыкин) даже невесту не может удержать, точнее, не хочет. Смеясь и дурачась, будучи «подшофе», он отдает ее отцу, потому что не желает кривить душой, тем более обманывать. Появляющаяся в доме Зыковых Павла (Ольга Немогай), похожая на бледный цветок, выросший в монастыре, не ведая того, вбивает клин между отцом и сыном, ну а потом разрушает все, опять же не по злому умыслу… От нахлынувшей любви каменный Антипа Иванович превращается в податливую глину, клубок змей поселяется в его душе, ревность доводит до обморочного состояния. Словно раненый зверь, охраняющий свою самку, он мечется в огромном, холодном доме, где высокие стены движутся, наступают на него, заслоняют белый свет. Нет, это не какая-нибудь там «сопливая» мелодрама с бульварным сюжетом: старый отец отбивает у сына невесту и женится на ней, а самая что ни на есть трагедия с русским Отелло, готовым убить себя, ранить сына, но так и не ответить на сакраментальный вопрос: неужели отвергнутая любовь может нести зло? Итак, накал страстей идет по восходящей спирали вверх, тревога, страх нарастают с каждой минутой, воздух сгущается, и только сестра Антипы Софья (Лидия Вележева) продолжает гнуть свою линию: дело надо делать, господа, иначе все превратится в прах. Так-то оно так, и, несомненно, Софья Ивановна права, только миллионный капитал не может заменить любовь к ближнему и связующую нить поколений. Когда же эта нить рвется — наступает хаос, непереносимый страх одиночества, которым в этом спектакле «больны» все. Ведь они утратили точку опоры вместе со смещенной осью земли, заблудились в сумрачном лесу, не пройдя его наполовину. Именно поэтому вахтанговские «Зыковы» звучат на удивление современно, как будто Максим Горький предвидел, какая духовная катастрофа подстерегает людей ХХI века, сосредоточенных только на деле и забывающих о памяти сердца и бескорыстной доброте. Отсутствие этих «компонентов» в химическом составе крови рождает усталое, прагматичное поколение, не дорожащее ничем, кроме денег. Именно поэтому Горький не дает детей ни эмансипированной Софье, красота которой дразнит мужчин, но остается бесплодной, ни Антипе с его молодой женой, предпочитающей видеть людей добренькими, но лишенной сострадания. Одним словом: «Люди как люди», как мы и наши семьи, где живут часто не вместе, а рядом, откладывая любовь на потом и не понимая, что только она способна сохранить нас от разрушения.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15630/ 5.06.2011 МК. ru Русские привезли в Мадрид снег. Марина Райкина. Вахтанговский театр на театральном фестивале в Испании Не огурцами едиными сегодня живет Испания и ее столица. В Мадриде кипят общественно-политические и культурные страсти. В частности, город захватил 28-й театральный фестиваль, и завершает его Московский театр им. Евгения Вахтангова, который в южную страну привез свой «Маскарад». Надо признать, что российские пограничники самые любопытные и продвинутые. — А Маша Аронова едет? — спросил меня на паспортном контроле в «Шереметьево» молодой пограничник. — Нет, она не занята в спектакле. Едет Вележева. Устроит? — Ну, если сама Настасья Филипповна… — довольно благодушно протянул пограничник и шлепнул печать в мой паспорт. Да-да, и Настасья Филипповна, то есть Вележева, и принцесса Турандот, то есть Марина Есипенко, и Вольф Мессинг, то есть Евгений Князев, и другие замечательные актеры разных поколений прилетели в Мадрид. Сам худрук и режиссер спектакля Римас Туминас вместе с новым директором прилетели сюда из Иерусалима, где с фантастическим успехом прошел «Дядя Ваня» — самый громкий спектакль прошлого сезона. А «Маскарад» оказался на мадридском фестивале самым большим проектом — все-таки 23 человека на сцене, а вся команда вместе с технарями где-то за 40. «Маскараду» отдали самую большую фестивальную площадку — театр «Де Каналь». В этом многоэтажном, но при этом элегантном по архитектуре здании из стекла — три зала, просторные фойе, бесконечные лестницы с переходами. «Маскарад» дают в зале на 800 мест. Мадрид встретил нас неожиданным похолоданием (с 35 до 17 градусов), политической активностью граждан, но манифестации на площади дель Соль как-то успокаивают. Потому что если послушать протестующих и почитать петицию, которая гуляет в Интернете, то понимаешь, что Россия не самая забытая и проклятая Богом страна. Здесь такая же коррупция, алчные чиновники, в общем, полный правительственный беспредел. Разница только в том, что мы не выходим на улицу. Что касается ядовитых огурцов, отправленных Испанией в Европу, то испанцы уверяют, что не их, а голландские огурцы стали причиной подозрительной эпидемии. Но из меню кафе и ресторанов Мадрида огурцы точно исчезли. Вот такой фон в этом году у 28-го театрального фестиваля. Начиная с 11 мая здесь 30 компаний дали 140 представлений, сыграли четыре мировые премьеры. Свои работы показали Питер Брук, Саша Вальц, Ян Фабр, Ромео Кастеллуччи. Кстати, последний именно после Испании сыграл в Москве свою шоковую премьеру «Концепция лика Сына Божьего». Программу завершает снежный, трагически-романтичный «Маскарад» из России. Правда, накануне «Маскарад» в плотно упакованном виде валялся на сцене театра «Де Каналь». Кинематографический снег в шести мешках, меховые шары, которые катают по сцене, сдуты. Скульптуры не расчехлены и ждут, пока испанские и наши монтировщики разведут по местам штанкеты. Евгений Князев (исполнитель роли Арбенина), он же ректор Щукинского училища, пока не начали играть, отправился в Толедо, невероятной красоты древний город, родину Эль Греко, где вместе с новым директором Вахта нговского Кириллом Кроком придумал проект «Вахтанговская трилогия», который сделает более эффектной и эффективной связь театр — школа-студия. Свой первый спектакль вахтанговцы отыграют в выходные — все спектакли на фестивале начинаются довольно поздно — в 20.00-21.00. Подробности — в ближайших номерах «МК».
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15629/ 6.06.2011 МК Снежный «Маскарад» по-мадридски. Марина Райкина. Театр им. Вахтангова завершил фестиваль в Испании. - Воруйте, воруйте, не бойтесь. Опережайте себя и увидите, что такими вы себя не знаете. Ну, раз, два, три, — говорит актерам режиссер. — С Богом. Так выглядит за кулисами последнее выступление российских актеров в Мадриде, где театр им. Евгения Вахтангова закрывает традиционный 28-й фестиваль. С подробностями из Мадрида обозреватель «МК». Он называется странно — «Осенний фестиваль весной». Прямо как у Жванецкого — сегодня, но по три, а завтра, но по пять… Абсурд в названии объясняет мне переводчица Иса. — Знаете, он всегда проходил осенью. Но два года назад частные театры возмутились — фестиваль оттягивал на себя публику спектаклями из разных стран. И тогда его перенесли на весну. Вот в эту «осеннюю весну» Вахтанговский привез свою зиму — спектакль «Маскарад». В жизни театра «Маскарад» не менее трагическая история, чем само содержание лермонтовской драмы. Еще в 41-м году должна была состояться его премьера. Композитор Арам Хачатурян специально для него написал свой знаменитый, умопомрачительный по красоте вальс. Но началась война, и в один из первых ночных налетов на столицу бомба угодила в театр. Мало того что театр был разрушен, погиб исполнитель главной роли Василий Куза, дежуривший ночью на крыше. Причем в эту ночь дежурить должен был другой артист, но Куза сам вызвался заменить его. В общем, «Маскарад» так и не вышел, и только через 69 лет Римас Туминас, ставший худруком Вахтанговского, вернул «Маскарад» на прославленную сцену. Это совсем другой спектакль, и играют его совсем другие актеры. У Туминаса это образный, визуально эффектный заснеженный спектакль без каких-либо географических признаков — просто зима, просто смертельно холодно. Человек-зима (по очереди играют Олег Лопухов и Виктор Добронравов) — нелепое смешное существо, которого, разумеется, нет у Лермонтова, начинает спектакль и выступает бессловесным комментатором к трагическим событиям. С пульта помрежа я вижу, как старый костюмер Галина Петровна присыпает шинельку снегом артисту Князеву — Арбенину. Звездич (Леонид Бичевин) манерно раскуривает сигару. Барышни в капорах и господа в черных пальто сбились в кучку за кулисами, нервно ждут выхода. И вот уже сорвались, вбежали на сцену, поднимая клубы «снега». Туминас смотрит спектакль из кулис. Интересно, о чем думает? — Однажды я решил посмотреть свой спектакль из зала, — говорит он тихо. — Взял место, сел, и знаешь, через 20 минут я обнаружил себя в фойе. Я не понял, как я там оказался. Потом вспомнил, что женщина, она сидела рядом, нервно мне сказала: «Мужчина, если вам плохо, уйдите, не мешайте другим». А я не мог видеть спокойно, что я сам натворил на сцене. С тех пор я смотрю спектакли только отсюда или от осветителей. Это моя территория, я здесь как волк. Этот «волк» перед последним спектаклем «зарядил» труппу так: «Воруйте, воруйте, не бойтесь. Опережайте себя и увидите, что такими вы себя не знаете. Ну, раз, два, три — с Богом…» Лермонтов в Испании как автор известен лишь очень узкому кругу специалистов, в школе его не проходят. Тем не менее на московском спектакле в основном испанцы, русских не более 10%. Испанцам надо успеть прочитать субтитры на экране, размещенном довольно высоко, и соотнести его с картинкой на сцене. Судя по реакции, зал успевает: смеются, когда из оркестровой ямы человеку-зиме в руки вдруг выныривает здоровенная рыба или когда Звездич выезжает на коньках. Затихают, когда Нина (Мария Волкова) нежно поет предсмертную песню на французском, стоя на постаменте, как памятник себе самой. Вальс Хачатуряна сам как метель, пурга, в котором теряются и гибнут судьбы. И вот Арбенин уже отравил мороженым невинную супругу, он уже сошел с ума. Евгений Князев замечательно проводит сцену сумасшествия, ползая у постамента, жалко поскуливая, и суетливо обтирает оградку. Человек-зима выкатывает огромный снежный ком. Реквизиторы Наташа и Надя только и успевают носиться с предметами из кулисы в кулисы, со сцену — в оркестровую яму. Такой это многопредметный, динамичный и скоростной спектакль. Зал взрывается аплодисментами. Артистов не отпускают долго. Удивительно: после последнего спектакля в своей служебной квартире прием для московских артистов устроила посол Литвы в Испании. Представители российского посольства на спектакле и за кулисами не появились, и это очень странно: я часто наблюдала, как наших артистов приходят поддержать наши дипломаты. Спасибо, поддержали литовцы. Не могу не упомянуть о наболевшей теме — испанских огурцах и бацилле, поразившей Германию. В доказательство своей невиновности теперь каждый день по телевизору премьер-министр, депутаты и прочие ответственные лица демонстративно поедают огурцы.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15724/ 24.06.2011 РИА НОВОСТИ Звезды театра Вахтангова простятся уличным концертом до следующего сезона МОСКВА, 24 июн — РИА Новости. Столичный театр имени Евгения Вахтангова завершит свой юбилейный 90-й сезон в пятницу: после вечернего представления лермонтовского «Маскарада» его артисты выступят на Арбате перед входом для всех желающих, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра. «Я горд за этот сезон — он был трудным, но перспективным, — сказал РИА Новости худрук театра Римас Туминас. — Каждый режиссер смог в нем приоткрыть свои миры через прекрасную драматургию. Мы старались выгонять из театра все поверхностное и безответственное, невежественное отношение к профессии. Большое внимание уделяли актеру. Своим искусством, своими спектаклями мы боролись за человека — и на этом пути у нас было немало побед». По словам Туминаса сезон оказался удачным и с точки зрения гастролей: выступления театра Вахтангова с успехом прошли в трех городах Израиля, Мадриде, Киеве, Екатеринбурге, Челябинске. Спектакли Вахтанговского, его режиссеры и артисты получили награды «Золотой Маски», «Хрустальной Турандот», «Гвоздь сезона», премию Станиславского. Закрывать сезон концертом на Арбате придумал сам Туминас, эти выступления уже стали традицией. В пятничный вечер к зрителям выйдут вахтанговцы всех поколений — Василий Лановой, Евгений Князев, Владимир Симонов, Юлия Рутберг, Владимир Вдовиченков, Мария Бердинских, а также студенты Театрального института имени Щукина. Они прочтут у центрального входа в театр стихи, исполнят современные и народные песни, джазовые композиции, музыкальные номера из спектаклей. В числе гостей праздника ожидается патриарх отечественной сцены, актер Театра Российской армии, народный артист СССР Владимир Зельдин, отпраздновавший в 2010 году 95-летие. В новом сезоне, 13 ноября вахтанговцы отметят 90-летний юбилей театра.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15757/ 1.08.2011 Московский комсомолец «95 лет? Какая ерунда!» Вера Копылова. 1 августа юбилей у старейшей актрисы Вахтанговского театра Галины Коноваловой «Только вы про меня всякие прекрасные слова не пишите! Не люблю я этого, я настолько иронично к себе отношусь…» И это правда — Галина Львовна Коновалова, даром что ей 1 августа исполняется 95(!) лет, была и остается ироничным, остроумным человеком и огромного таланта актрисой. Страшно сказать — 73 года в театре Вахтангова! — Ну и что, вы напишете, что мне исполняется 150 лет? — без тени улыбки юморит Галина Львовна, которой «МК» дозвонился в глубокое Подмосковье, где она сейчас отдыхает. — Знали бы вы, какая все это ерунда! Я думаю, в театре никакого чествования не будет, по крайней мере я бы этого очень не хотела. Кроме смеха у меня это ничего не вызывает: ну что, я должна сидеть в белом платье, а люди будут выходить и рассказывать, какая я хорошая? Так я засну, потому что я знаю это все. Ну правда, разве это главная моя добродетель, что дожила до 95 лет, разве только этим я интересна? Ну дожила, ну ногами перебираю, ну рот открываю… Не дадим Галине Львовне слукавить — она рот открывать умеет так, что от каждого слова хочется хохотать. А насчет «ногами перебираю», так в театре Вахтангова ходят легенды о том, что ее лучшая и единственная, зато ежедневная зарядка — это натирка пола, а также беганье с кастрюлями наготовленной еды для правнуков из одного конца Москвы в другой. На один из дней рождения коллеги по театру ей торжественно вручили в подарок… мастику для паркета, поскольку эту важнейшую составляющую фитнеса по-коноваловски стало трудно найти в продаже. Кстати, организовать тогда праздничный вечер актрису уговаривали три месяца. Вот такая она, старейшая актриса Вахтанговского театра! Сладкоголосая птица юности занесла Галину Коновалову учиться в Щукинское училище — с детства она обожала Малый театр, жила на Тверской недалеко от него и постоянно бегала смотреть спектакли. После Щуки — конечно, Вахтанговский театр! За все эти годы Галина Львовна ни разу не снялась ни в кино, ни в сериалах. Только спектакли. — 37-й год. Меня заняли в «Аристократах» Погодина. Рубен Симонов играл Костю-капитана, а Соньку Золотую Ручку — Алексеева. И я? Ну с чем это сравнить? Это все равно, что вас пустить в Кремль и разрешить там поселиться. Одна из первых ролей моих заключалась в том, что я в полной темноте должна была из одного портала перейти по сцене в другой. Без слов. При этом меня каждый день вызывали на репетицию. И вот премьера. Я позвала на нее свою маму (она у меня была старая большевичка), а мама прихватила подружку — тоже из старых большевиков. После спектакля мамина подруга констатировала: «Твое участие в спектакле напоминает мне участие Берии в строительстве Беломорканала». Она это сказала громко, на Тверской улице. И больше мы ее не видели. Вот кто услышал? Кто настучал? Но вот что интересно: после того как я безмолвно прошла в темноте по сцене и вернулась в гримерную, у меня на столе стояли подарочки от старших актрис — это было такое посвящение в их круг. И потом долгие годы я тоже дарила подарки молодым. Галина Коновалова видела, как в труппу принимают тех, кто стал символами Вахтанговского театра: Владимира Этуша, Василия Ланового, Юлию Борисову, Юрия Яковлева… Помнит жизнь и творчество корифеев: Борис Щукин, Рубен Симонов, Цецилия Мансурова, Людмила Целиковская… Галина Львовна — знаменитая, любимая, великолепная актриса (эх, не удержалась я от «прекрасных» слов!), но к тому же - талантливый писатель. Ее книга «Это было недавно, это было давно» и статьи-воспоминания для журнала «Театрал» — не просто текст, а волшебная палочка, оживляющая ушедших людей. Вот о первой Турандот, о Мансуровой: «…Мансурова в жизни и на сцене — это два разных человека. И если в жизни она производила впечатление человека крайне несобранного, суматошного (вечно куда-то опаздывала, что-то роняла, теряла, могла на ходу поправлять прическу или задергивать порвавшийся чулок, бежала дальше и снова что-то теряла), то на сцену выходила не просто профессионально безукоризненной, она выходила героиней, сразу приковывающей к себе внимание зала. …После нашей встречи на Арбате в 1940 году прошло много лет. Как все изменилось с тех пор! Но я снова вижу наш узкий Арбат, по которому, сияя своей лукавой улыбкой, идет Мансурова, и весеннее мартовское солнце светится в ее глазах, во всем ее счастливом облике». «Соломенная шляпка», «Много шума из ничего», «Мадемуазель Нитуш», «Мистерия Буфф», «Анна Каренина»… Во множестве спектаклей сыграла Галина Львовна. Сейчас она играет в «Дяде Ване» Римаса Туминаса. Не секрет, что старые вахтанговцы, к примеру Владимир Этуш, оценивают происходящее и ставящееся сейчас в театре как модерновый ужас. Умирает ли Вахтанговский театр — на этот счет у всех свое мнение. Мы спросили у Галины Львовны не про любовь к родному театру — с любовью-то ясно. Про веру. — Верите ли вы, Галина Львовна, в Вахтанговский театр, в так называемое «вахтанговское», что — выплывет, выживет, что бы ни было? — Верю ли, что не кончится, что сохранится в веках? Верю, раз так пламенно ему служу — не работаю, а служу, бескорыстно, безответно порой. Я пришла туда в 17 лет, ничего другого не знаю, я все пережила с театром. Я отношусь к нему как ребенок к матери, я предана ему. Галина Коновалова часто вспоминает фразу Рубена Симонова: «Из театра Вахтангова не уходят». По крайней мере настоящие вахтанговцы — никогда. Галина Львовна, долгих и добрых лет жизни, бодрости духа, здоровья! С юбилеем вас!
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15849/ 30.08.2011 РИА «Новости» В новом сезоне театр им. Вахтангова покажет «Медею» и «Предательство Юбилейный сезон Государственного академического театра имени Е. Б. Вахтангова, которому исполняется 90 лет, открывает новый сезон 2 сентября одним из лучших спектаклей репертуара — постановкой «Дядя Ваня», удостоенной премии «Золотая Маска», сообщили в пресс-службе театра. В этот же день, на сборе труппы художественный руководитель Римас Туминас оценит прошедший сезон и расскажет о премьерах и гастролях в нынешнем. «Уже начались репетиции главного спектакля „Пристань“, премьера которого состоится 13 ноября, в юбилейный вечер, — рассказал РИА Новости Туминас. — В этой работе заняты не только наши корифеи, но и практически вся труппа. „Пристань“ — это спектакль- месса памяти и уважения к нашим мастерам, составившим славу вахтанговцев, памяти и уважения к истории театра. Нам хотелось избежать каких-то юбилейных концертов, капустников; наше дело — играть на сцене, поэтому мы решили создать такой спектакль ко дню рождения театра. „Пристань“ — место, где встречаются, куда приезжают и откуда бегут люди. Это вокзал или морской порт, такой угрюмый, огромный, таинственный и пустой. Но он оживает с появлением там каждого нового героя, персонажа, передавая разные истории, рассказывая о разных судьбах — театральных и человеческих». Затем, по словам художественного руководителя, режиссер Адольф Шапиро приступит к репетициям спектакля по пьесе Луиджи Пиранделло «Это так (если вам так кажется)», редко ставящейся на российской сцене. Первой премьерой нового сезона уже в начале сентября на малой сцене станет постановка «Прощальные гастроли» по пьесе Юлия Эдлиса в постановке Олега Форостенко. Пьеса посвящена судьбе актрис, о которых рассказывают вахтанговские дамы, чьи истории оказались созвучны тем, что переживают их персонажам. В октябре зрители увидят работу режиссера Владимира Мирзоева «Предательство», которая шла в театре имени К. С. Станиславского, а с нового сезона перенесена на вахтанговскую сцену по обоюдному согласию двух театров. В главных ролях актеры Максим Суханов и Андрей Мерзликин. В конце ноября в рамках юбилейной афиши — премьера спектакля «Медея» Жана Ануя в режиссуре Михаила Цитриняка с участием артистов — Юлии Рутберг и Григория Антипенко. Туминас также пообещал, что в этом сезоне зрители увидят три пьесы в его постановке, пока не раскрывая подробностей. «Само театральное здание тоже готовится к юбилею, — сказал худрук. — После отпуска артисты нашли свой „дом“ обновленным. Отремонтированы все служебные помещения, лестницы, гримерные приобрели достойный вид. Государство много вложило средств на ремонт и обновление театра, и теперь мы должны отработать все честно, верно, и художественные ценности не должны покидать нас».
респект: http://www.newizv.ru/culture/2011-09-05/150658-do-nojabrja-vy-dolzhny-zhit-v-teatre.html Главная»«НИ» за 5 Сентября 2011 г.»Культура «До ноября вы должны жить в театре…» ВИКТОР БОРЗЕНКО Римас Туминас ввел в своем коллективе особое положение видео Юбилейный сезон Театра Вахтангова Римас Туминас начал с шутки. Сначала привел строки Лермонтова: «Поверь мне – счастье только там, где любят нас, где верят нам». Затем процитировал ответ Чехова: «Где нас любят и где мы есть, там нам скучно. Но счастливы мы там, где сами любим и сами верим». И закончил под гром оваций: «Поэтому сегодня я опять перед вами». Впрочем, после торжественной части тон его выступления был уже не столь веселым: Туминас произнес большую программную речь, в которой обозначил дальнейший курс театра. И рассказал, за какие проступки отныне он будет прекращать сотрудничество с артистами. «Я убежден, что мы верим в театр, верим в себя. А вера и есть движение, – сказал Римас Туминас. – Сегодня мы открываем юбилейный сезон. Это значит праздник. Но этот праздник перекрывает еще одна более важная, более красивая дата. Это юбилей Галины Коноваловой». Постоянный автор журнала «Театрал», актриса, завтруппой Галина Коновалова в августе отметила 95-летний юбилей. Перекрикивая аплодисменты и крики браво, она сказала: «Этот возраст – такой кошмар, что вы и представить себе не можете. И у меня сейчас ощущение, что я на репетиции собственных похорон. С удовольствием поменялась бы с каждой из вас своим возрастом. Я все время боюсь, что стану похожа на ту актрису, которая появляется на экране и ей задают один и тот же вопрос: «Как же вы так хорошо сохранились?» Чем она старше, чем глубже у нее морщины, тем чаще ей говорят, что она отлично выглядит. И она всегда отвечает одинаково: «Я сохранилась, потому что никогда никому не завидовала». Поэтому я сегодня специально вышла сюда, чтобы сказать: это вранье, и так не бывает. Лично я завидую абсолютно всем. И удачно сыгранной роли, и возрасту, и тому, что моя соседка сделала ремонт на кухне, а я еще нет…» На сборе труппы поздравили также актрис, которые давно работают в театре – Людмилу Максакову (50 лет на сцене) и Нину Нехлопоченко (60 лет), а крики «горько!» раздались в адрес молодоженов Леонида Бичевина и Марии Бердинских. «Не буду оглядываться назад. Ушедший сезон был хороший, напряженный, сложный. Я очень рад, что блестящий творческий потенциал театра проявился в новых работах», – подчеркнул Туминас. Кстати, по итогам билетных продаж Театр Вахтангова стал самым посещаемым театром российской столицы. Действительно, за три года правления Туминаса в театр пришли новые зрители и значительно изменился репертуар. В планах юбилейного сезона – премьера спектакля по пьесе Пиранделло «Это так (если вам так кажется)» в постановке Адольфа Шапиро. Юлия Рутберг и Григорий Антипенко сыграют главные роли в спектакле «Медея» (режиссер Михаил Цифриняк), на Малой сцене уже на этой неделе состоится премьера «Прощальных гастролей» (режиссер Олег Форостенко), Владимир Мирзоев перенесет на вахтанговскую сцену «Предательство» с Максимом Сухановым в главной роли (спектакль пару лет подряд шел на сцене Театра Станиславского). Про вторую половину сезона Римас Туминас сказал завуалированно: скорее всего, литовский хореограф Анжелика Холина осуществит постановку «Анны Карениной», а еще одну премьеру к маю подготовит Никита Михалков, Владимир Иванов или Григорий Дитятковский. Худрук попросил дать ему время, чтобы окончательно решить этот вопрос, поскольку сейчас он полностью погружен в работу над спектаклем «Пристань», приуроченным к 90-летию театра (премьера состоится 13 ноября). «Для нас сейчас это самый значимый спектакль, – подчеркнул Туминас. – И я прошу всех быть более внимательными к жизни театра. Живите так, будто введено особое положение. Потому что меня огорчают ваши бесконечные просьбы отпустить на съемки. Сейчас делать этого нельзя, не позволяйте себе, отодвигайте планы, договаривайтесь. До ноября вы должны жить в театре и сотворить спектакль. Очередные просьбы уехать на съемки будут равносильны уходу артиста из театра». В небольших сценических новеллах (по произведениям Шекспира, Миллера, Де Филиппо, Бунина) главные роли сыграют корифеи театра – Владимир Этуш, Юлия Борисова, Василий Лановой, Юрий Яковлев, Людмила Максакова и другие, хотя так или иначе будет задействована вся труппа. «Эта постановка об ушедшем времени и о настоящем времени, – сказал Туминас. – И ваш долг: не бойтесь признаваться в своих бедах. Это некий храм, вокзал, где люди встречаются, расстаются, где влюбляются, где о чем-то вспоминают. Таинственное мироздание, все очень хрупко и опасно. Там слышен шум моря, которое в конце поглощает нас всех. Мы нарочно отказались от юбилейного концерта и капустника, поскольку театр должен играть». Как ожидается, постановка должна стать своего рода «Принцессой Турандот» – неким программным спектаклем, в котором, по словам Туминаса, отразится новая модель диалога со зрителем: «Новый шаг в творчестве нашего театра – это соединение трех элементов: комичности, трагизма и гротеска. Это шаг вперед, это наша программа. То, что мы сделаем, надо будет осознать, продумать и таким образом вернуться к своему центру, ядру, к себе самому. И вы почувствуете гордость своей профессии, свободу и ответственность. Нужно возвращаться к тем ценностям творчества, которые мы знаем. Учитесь на ошибках, но не бойтесь сомневаться. Как Галилей сказал: утверждая сегодня одно, завтра мы откажемся от этих слов и начнем сначала. Точно так же и при работе над ролью. Здесь очень опасно закостенеть, поскольку театр есть вечное действие. Ничего постоянного. Поэтому безнравственно, если актер не меняет своих убеждений. Их постоянно надо менять. В чем-то убедились – тут же пересмотрите. Докопались до основы – не бойтесь разрушить ее. Все это входит в нашу профессию. Мы похожи на химиков, которые добавляют яд в лекарства. Но мы еще и пробуем этот яд, чтобы почувствовать его воздействие. И очень плохо, если артист не хочет пробовать яд, чтобы остаться здоровеньким, хорошеньким, красивеньким. Надо все испытания брать на себя».
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15894/ 5.09.2011 Известия «Мы в театре живем так же, как на атомной станции». Алла Шевелева. Худрук Театра им. Е. Вахтангова Римас Туминас о дисциплине, женском непостоянстве и литовском завоевании В новом сезоне Театр Вахтангова отметит свой 90-летний юбилей масштабной постановкой спектакля «Пристань», в которой примет участие вся труппа. В разгар репетиций обозреватель «Известий» Алла Шевелёва встретилась с художественным руководителем театра Римасом Туминасом. — Римас Владимирович, чем спектакль «Пристань» будет отличаться от обычного юбилейного вечера? — Все театральные юбилеи делаются по шаблону. Мы все время останавливаемся, возвращаемся в историю, но не определяем перспективу, дальнейшее движение. Мне захотелось вооружиться новым драматургическим материалом и дать возможность корифеям театра найти в себе творческий потенциал, силу на познание нового мира, пробудить их творческие силы. Я поставил их в условия творческого риска, чтобы они бросили вызов самой жизни. Чтобы, играя, они поймали на себе взгляд Бога и продолжили с ним беседу. Спектакль «Пристань» — это мерцание, прощание, месса об ушедших и о нас самих. — О каких корифеях идет речь? — Я говорю о Юрии Яковлеве, Владимире Этуше, Юлии Борисовой, Вячеславе Шалевиче, Людмиле Максаковой, Василии Лановом, Ирине Купченко. — Некоторые актеры, из тех, кого вы перечислили, находятся в сложных отношениях между собой. Они у вас встречаются на сцене или у каждого свой «номер»? — Нет, буквально они не встречаются на сцене (Лукаво улыбается). У каждого из них свой мир, своя тема, но они дополняют другу друга, вероятно, сами не догадываясь об этом. Сложность в том, что я работаю с каждым актером по отдельности. Помогаю чем могу, а иногда — требую. Не даю никому послаблений. — Вы пригрозили труппе тем, что отсутствие актеров на репетициях «Пристани» будет приравнено к уходу из театра. Есть причины для таких радикальных мер? — Мы с администрацией театра живем как на атомной станции. В репертуаре нет ни одного спектакля, с которым не возникало бы проблем. Если день заканчивается благополучно, я благодарю судьбу и Бога, но заранее опасаюсь завтрашнего дня. Я понимаю, что актерам хочется сниматься в кино, зарабатывать деньги. Просто такие мастера, как Симонов, Вдовиченков, Маковецкий и Суханов, умеют распределять себя, умеют в определенный отрезок жизни сконцентрироваться на театре, отодвинуть съемки. А молодые планировать не умеют и порой создают проблемы не только себе, но и театру. Если в ближайшие месяцы у меня будут отпрашиваться на съемки, я поведу себя жестоко — предложу уйти. Иногда человек нуждается в том, чтобы его освободили от тягостной и трудной жизни, когда он вынужден разрываться. Ему нужно помочь определиться с выбором. — В этом году на театральный фестиваль «Балтийский дом» приедет ваш спектакль «Ревизор» на литовском языке, где Городничего сыграет Сергей Маковецкий. Как взаимодействуют герои, общаясь на разных языках? — (Смеется.) Взаимодействие разноязычных актеров на сцене достойно главы в учебнике. Такого воплощения сцены встречи Хлестакова с Городничим я никогда не видел. Они играют по системе Станиславского, из-за языкового барьера предельно сосредоточены друг на друге, действенны, внимательны — это классический пример идеального партнерского взаимоотношения на сцене. А потом языковое различие поглощается общей темой спектакля, и вступает в силу его величество театральный язык. — В этом году на одного литовского худрука стало больше — Миндаугас Карбаускис возглавил Маяковку. В одном интервью он сказал, что не возит свои спектакли в Литву, потому что не хочет, чтобы его сравнивали с другими литовскими режиссерами… — Я думаю, он говорил об Эймунтасе Някрошюсе. — А я думаю, он имел в виду и вас, и Някрошюса. — Начиная с «Марии Стюарт» (спектакль, который Туминас поставил в «Современнике». — «Известия») меня обвиняли в том, что я похож на Някрошюса. Это задевало меня, но я успокаивал себя: «Они не знают нас, не знакомы с нами». Някрошюс был первым, он стал мерилом, по которому мерили всех остальных. — А вы все знакомы между собой? — Естественно, вот сейчас только разлетелись и видимся редко. Хотя знаем, наблюдаем друг друга. Когда у Миндаугаса Карбаускиса были проблемы и он ушел от Олега Табакова, я звал его в Вахтанговский театр. Меня не волновало, что два литовца будут в одном театре. Приглашая в театр Карбаускиса, я опирался не на национальность. У этого режиссера есть свой голос, он очень необходим Москве. Быть худруком тяжело, но я думаю, он справится и Театр Маяковского творчески воскреснет. По поводу литовского завоевания расскажу один случай. Как-то раз мы сидели в буфете театра со сценографом Адомасом Яцовкисом, композитором Фаустасом Латенасом и другими театральными деятелями и что-то обсуждали на литовском. Вокруг притихли и стали к нам прислушиваться. В этот момент я почувствовал: «Пожалуй, нас слишком много». (Смеется.) — Вы как-то вспоминали, что в юности, после окончания ГИТИСа, мечтали уехать из столицы, создать на родине свой театр, а потом вернуться в Москву и покорить ее. Ваша мечта сбылась, что делать дальше? — Как только приближаешься к мечте, пытаешься обнять, она ускользает, как женщина. Она стремится к другому, и ты остро ощущаешь ее предательство. Почему она не заходит ко мне в кабинет, в зал, на сцену? А может, ее здесь никогда и не было, мне только показалось, что она была рядом? Может, она послала вместо себя красивую подружку? Я стремлюсь к мечте об игровом, умном театре, который совмещал бы реальность жизни с ее иллюзорностью и не давал возможности зрителю разрушить иллюзию. У меня осталось чуть-чуть времени, и я хочу обязательно встретиться с той самой мечтой.
респект: http://vakhtangov.theatre.ru/press/articles/15975/ 15.09.2011 ИТАР-ТАСС Вахтанговский «Дядя Ваня» потряс европейцев на Международном фестивале «Театр» в Пльзене. Ольга Свистунова. ПЛЬЗЕНЬ, 15 сентября. /Спец.корр.ИТАР-ТАСС/. Чеховский «Дядя Ваня» из Вахтанговского театра потряс европейцев. Это стало абсолютно очевидным в минувшую среду на Х1Х Международном фестивале «Театр», проходящем в чешском городе Пльзень. Нашумевший московский спектакль в постановке Римаса Туминаса вызвал такую долгую и бурную овацию, что артистам пришлось пять раз подряд выходить на поклоны. «За последние десять лет это самое яркое событие нашего фестиваля, который в будущем году отметит свое 20-летие, — сказал ИТАР-ТАСС директор смотра Ян Буриан. — Я хотел привезти именно эту постановку Театра Вахтангова, потому что она особенная: это симбиоз русской классики и европейской режиссуры. И рад, что мой выбор здесь, в центре Европы, был оценен высшим баллом». Действительно, посмотреть необычного «Дядю Ваню» из России съехались более 170 ведущих театральных критиков и продюсеров со всей Европы. К примеру, главный специалист по русскому театру в Чехии Хелена Моралкова призналась ИТАР- ТАСС, что «давно не видела такого замечательного спектакля». «Дядя Ваня» и впрямь был необыкновенно хорош. И это касается не только заглавного героя, роль которого блистательно исполняет Сергей Маковецкий, но и всех его партнеров по сцене: Людмилы Максаковой, Владимира Симонова, Анны Дубровской и старейшины труппы — 95-летней Галины Коноваловой. А ведь накануне они с таким же самозабвением играли сложнейшую пьесу Чехова в Праге, где тоже в их честь гремела овация. И это несмотря на некий форс-мажор, случившийся в чешской столице. Прямо перед началом спектакля выяснилось, что доктор Астров /актер Владимир Вдовиченков/ заболел — подхватил острую инфекцию, и пражские врачи строго-настрого запретили ему выходить на сцену. В спешном порядке был загримирован и экипирован второй Астров — артист Артур Иванов, который выложился полностью и не подвел товарищей. В Пльзене доктора Астрова играл Владимир Вдовиченков, а в роли Сони выступила Евгения Крегжде, которую считают открытием российской театральной сцены последних двух лет. Словом, звездный ансамбль просиял с невероятной силой. Римас Туминас был доволен. Как всегда, курил и улыбался. Еще бы, сразу два продюсера — из Германии и Австрии — предложили ему привезти «Дядю Ваню» на гастроли в их страны. Впрочем, этот спектакль в Вахтанговском театре, пожалуй, самый «выездной». За те два года, что постановка значится в репертуаре труппы, она уже побывала в Израиле, Эстонии, Латвии, Литве, Украине. Недавно получила еще несколько приглашений — в Лондон, Афины и Софию. И вот только что триумфально завершила тур по Чехии. Сегодня «Дядя Ваня» возвращается домой, где его с нетерпением ждут москвичи. Ближайшее представление объявлено на 23 сентября, билеты на которое давно раскуплены. Что ж, «Дядя Ваня» привык к аншлагам и, судя по всему, не собирается нарушать сложившуюся традицию.
респект: http://tvzvezda.ru/news/culture/content/201111140957-vhm8.htm 14 ноября 2011, 09:32 Театр имени Вахтангова отметил 90-летний юбилей новым спектаклем «Пристань» http://www.youtube.com/watch?v=5m6JQGYeRf8 Театральная Москва отметила 90-летний юбилей Театра имени Вахтангова. В честь праздника состоялась премьера — спектакль под названием «Пристань». В нем задействованы корифеи труппы. Выходить на сцену они обещают весь юбилейный сезон.
респект: http://moscvichka.ru/2011/11/22/vpered-k-100-letiyu-3435.html 13:39 22 ноября 2011 ВПЕРЕД, К 100-ЛЕТИЮ! Театры, как известно, время от времени устраивают юбилеи. До сих пор такие праздники проводились двумя способами. Первый, самый простой, — выпуск премьеры. Другой проходил в виде торжественного собрания: труппу рассаживали на сцене по ранжиру, согласно табелю о рангах, а затем зачитывались телеграммы и адреса, преподносились цветы, а главное, оглашались указы о присвоении почетных званий и награждении орденами. Театр имени Евгения Вахтангова на днях отметил свое 90-летие. Впервые я попал на его юбилей в 1961 году и с тех пор не забывал, что 13 ноября — его день рождения. Правила игры раз от раза менялись, но только в пределах двух вариантов, о которых я рассказал выше. Новый руководитель Римас Туминас решил опробовать новый подход. Он предложил актерам старшего поколения выбрать несыгранные прежде роли, с тем чтобы предстать в небольших фрагментах, разумеется, с учетом нынешних возможностей каждого. Каюсь, я отнесся к этой затее скептически: как можно в профессиональном академическом театре устраивать вечер творческих замыслов? Мало ли кому что придет в голову, а вдруг все захотят сыграть Чацкого или Джульетту и без учета всех обстоятельств… Но опасения мои оказались напрасными: никто из аксакалов и не думал насиловать природу. Мало того, выяснилось, что многие авторы давно ждали этой встречи с талантливыми вахтанговцами. И надо было случиться юбилею, чтобы эта счастливая встреча состоялась. Мы увидели вместо кадров кинохроники живых кумиров, столько раз даривших нам незабываемые минуты радости! А так как в отрывках оказались заняты их партнеры разного возраста, перед нами открылся живой театр, преисполненный творческих планов талантливых людей, которым может позавидовать любая сцена. Мало того, «Пристань» — так театр озаглавил юбилейное представление — подала убедительный мощный голос в пользу репертуарного театра. В нем надо уметь служить терпеливо и долго, как это сделала старейшая актриса Галина Коновалова, недавно отметившая свое 95-летие. И вот теперь пробил ее звездный час: за свое долготерпение она была сторицей вознаграждена ролью пожилой актрисы императорского театра в новелле Бунина «Благосклонное участие». С какою легкостью, а главное, самоиронией ведет она повествование, как лихо взаимодействует с партнерами, у которых нет ни одного слова — только мимика и жесты! Впрочем, свой кусок пирога, о котором можно лишь мечтать, достался здесь каждому. И Вячеславу Шалевичу — Брехтовскому мудрецу Галилеею, и Людмиле Максаковой — одержимой графине Тарасевичевой из «Игрока» Достоевского, и Юлии Борисовой — Кларе, вовсе не от жестокости, а исключительно из любви к Иллу, когда-то продавшему ее, жаждет она наказания. Верному другу Александра Пушкина Василию Лановому, Ирине Купченко — Филумене, Евгению Князеву — Доменико, героям Эдуардо де Филиппо «Филумена Мартурано», очень значимого для истории этого театра. Мы увидели Юрия Яковлева в образе Николая Алексеевича, в которого столько лет влюблена не только героиня бунинского рассказа «Темные аллеи» Надежда в исполнении Лидии Вележевой, но и миллионы зрителей, никогда не переступавших порог вахтанговского театра. Владимир Этуш исполнил Грегори Соломона, торговца мебелью, страдающего от одиночества и стремящегося к общению. Но достоинства «Пристани» отнюдь не ограничиваются возможностью новой встречи с любимыми артистами. Прелесть спектакля состоит в том, что рядом с бенефициантами, на равных с ними оказались актеры разных поколений, говорящие на одном языке... Представление окончилось, овации. И вдруг откуда-то из глубины сцены на нас понеслось, как парус, белое шелковое полотнище, а там, сменяя друг друга, появились портреты Вахтангова, Симонова, Захавы, Мансуровой, Астангова, Целиковской, Пашковых, Гриценко, Ульянова, Завьялова, недавно безвременно ушедшего из жизни. Так прошлое мгновенно напомнило о себе и соединилось с настоящим и будущим в этом благородном поступке театра. Ну, что же, попутного ветра и вперед к 100-летию! Борис ПОЮРОВСКИЙ
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/26668 Дата публикации: 17 февраля 2012 Издание: Час Пик «Берег женщин» в театре Вахтангова Замечательное, нетривиальное представление в театре им. Вахтангова. Не так давно главнокомандующий театром им. Вахтангова Римас Туминас начинал свое правление весьма и весьма по-вахтанговски, решительно избавив сезон от традиционной и многим, наверное, надоевшей «Принцессы Турандот». Взамен — в качестве, видимо, разминки перед драматургией тяжеловесной, серьезной, театральной — поставил историю, получившую, что называется, смешанную критику. В то время как одни аплодировали этому новаторству (да, в репертуаре театра всегда были музыкальные упражнения — но никогда вместе с хореографическими!), другие называли попытку раскрыть острую глубину, дух лирической героини Марлен Дитрих проваленной. Успешна ли постановка сейчас, через несколько лет? По сюжету, или даже в случае с этой музыкально-хореографической драмой — легенде — героини (сплошь женщины, как можно догадаться) вечно встречаются в портовом кафе, потому что сегодня война, их мужчины не с ними, а бьются за свободу где-то далеко. В окна кафе иногда, конечно, доносится война (что в общем в постановке не занимает ровно никакого места). Женщины вспоминают. И из их воспоминаний о тех, кто любит, рождается представление. Каждый образ, каждое воспоминание, каждый возлюбленный — своя песня Марлен Дитрих, своя пластика, свой свет. Иначе говоря, представление, занимающее ровным счетом девяносто минут, плотно набито костюмированными и весьма, надо сказать, конкретными образами настоящих мужиков, мачо, в понимании тоскующих дам. А рядом же, во плоти, присутствуют и мужские «характеры» — только на подбор как ненастоящие — ловелас, бездомный, вор, официант. Другого жизнь предложить дамам не может и их ожидание бесконечно. История, конечно, довольно условная: либретто гласит, что женщины — эмигрантки, и в кафе и вовсе по нужде, но сердце зрителя не верит: одеты женщины безупречно, причесаны на славу, и макияж — вечерний. И настроение создается очень вечернее, радостное, водевильное — пусть история жизненная и целиком все-таки трагическая. Истина, рвущаяся сквозь акустику Марлен Дитрих и женскую трагикомичную пластику, в том, что настоящих женщин развлекать не надо, а если их некому развлечь — они прекрасно сделают это сами. И, по мнению публики, делают это героини умело — тут аплодисменты срывает и трагичное выступление звездной Ольги Ефремовой, и танец-размышление юной Анастасии Васильевой. Изменилось ли отношение критиков к данному представлению, неизвестно. Известно, что это по-прежнему единственная возможность увидеть почти всю женскую часть труппы Вахтанговского (18 женщин!) на сцене в эмансипированной роли женщины с идеальным швом на колготках (гарантированное удовольствие — это специально сконструированные для представления Юозасом Статкевичусом женские костюмы). Завораживающе громкая музыка не даст заскучать даже завзятым нытикам, а перед публикой до концерта выступит живой квартет — видимо, для того, чтобы можно было, приняв для храбрости классические кофе и бутерброд, впервые станцевать в уютном фойе театра имени Вахтангова с той, которая любит вас, с той, которая рядом.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/26982 13 февраля 2012 РИА Новости "Анну Каренину" станцуют в Вахтанговском театре Репетиции необычной для драматического театра хореографической постановки по мотивам романа Льва Толстого "Анна Каренина" на музыку Альфреда Шнитке начались в театре имени Вахтангова. Увидеть необычную версию романа "Анна Каренина" зрители смогут в конце апреля. Режиссером спектакля стала Анжелика Холина, которая ранее уже ставила в Вахтанговском театре композицию "Берег женщин" по песням Марлен Дитрих. "Я работаю в жанре пластического театра всю жизнь. Откровенно говоря, меня никогда не волновало, как назвать мои постановки - драмой, балетом или как-то по-другому. Я хочу создавать живой театр, а какими способами я этого добиваюсь, не имеет значения, - сказала Холина РИА Новости. По словам режиссера, смысл романа состоит в том, что женщина не должна тешить самолюбие мужчины, а любовь - это то, что люди могут дать безвозмездно. Этот спектакль и о том, что ничего не получается в жизни до конца, пока каждый стремится служить своему эгоизму, а не людям. Роль Каренина в постановке исполнит народный артист РФ Евгений Князев. На роль Анны приглашена Ольга Лерман, в прошлом году окончившая училище им. Щукина и принятая в труппу театра имени Вахтангова.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/26995 24 апреля 2012 ТК Культура Новости Коллектив российского театра Вахтангова даст представления на сцене шекспировского "Глобуса" Московский Театр имени Вахтангова сегодня будет представлять Россию в беспрецедентном театральном проекте "Глоуб ту глоуб", который проводится в соответствии со Всемирным шекспировским фестивалем. Согласно амбициозному замыслу организаторов, 37 театральных трупп со всего света - каждая на языке своей страны - в течение ближайших шести недель покажут лондонской публике все пьесы великого английского драматурга на сцене знаменитого "Глобуса". Актеры Государственного академического театра им. Вахтангова будут одними из первых, кому предстоит выйти на подмостки, что помнят шаги самого Уильяма Шекспира и труппы "Слуг Лорда-Камергера", для которой ещё не получивший всемирной известности литератор сочинял свои пьесы. Постановку комедии "Мера за меру" на русском языке жители Лондона смогут увидеть уже на второй день после начала фестиваля. "Мера за меру" (наряду с такими произведениями, как "Всё хорошо, что хорошо кончается" и "Троил и Крессида") относится шекспироведами к так называемым "мрачным" или "проблемным" пьесам, которые знаменуют своеобразный переход Шекспира от легких романтических комедий к более серьёзным драматичным сюжетам - "Гамлету", "Отелло", "Королю Лиру" и "Макбету". "Проблемные пьесы" отличает серьезность поставленных общественных и нравственных вопросов и глубина противоречий между человеческой природой и высокими идеалами. Постановка режиссёра Юрия Бутусова - новаторское прочтение Шекспира. Переосмыслен финал, роли Герцога и Анжело сыграны одним актером, а жанр свой постановки сам Бутусов определил как "трагикомедию". По мнению режиссера, актуальность пьесы заключается в двойственности, лежащей в основе человеческих поступков - вечном конфликте между "можно" и "дозволено". Труппы из разных уголков земного шара будут давать представления в "Глобусе" до 9 июня, однако разнообразные мероприятия, в том числе лекции, выставки и всевозможные театральные события будут продолжаться до конца года. В Стратфорде-на-Эйвоне, Эдинбурге, Ньюкасле и других городах страны спектакли дадут несколько сотен любительских и профессиональных трупп.
респект: http://www.1tv.ru/news/world/205269 24 апреля 2012, Вторник, 14:35 В рамках Шекспировского фестиваля на сцену лондонского "Глобуса" выйдет труппа Театра Вахтангова http://www.youtube.com/watch?v=-c7rwwwmMl8 В Великобритании начался Всемирный шекспировский фестиваль. Театральный форум будет проходить по всей стране - от Лондона до Эдинбурга. За 6 недель зрители смогут увидеть спектакли на 37 языках. В том числе - на русском. 24 апреля на сцену лондонского "Глобуса" выйдет труппа Театра имени Вахтангова с пьесой "Мера за меру". Это будет ее первое выступление в британской столице. На фестиваль приехали несколько сотен профессиональных и любительских коллективов, ожидается 55 мировых премьер. Форум проводится впервые, однако организаторы мечтают сделать его ежегодным.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27007 2 мая 2012 Голос России «Анну Каренину» воплотили в пластике Это прочтение романа Льва Толстого необычно для драматической сцены. В спектакле литовского хореографа Анжелики Холиной язык пластики, жеста и музыки Шнитке полностью заменил литературный язык великого произведения. «Анна Каренина» — не первый хореографический опыт в театре Вахтангова. В прошлом году Анжелика Холина поставила на его сцене невербальный спектакль «Берег женщин». «Анну Каренину» предложил художественный руководитель театра Римас Туминас и не ошибся, вновь пригласив для осуществления своей давней мечты литовского хореографа. По словам Анжелики Холиной, она ищет эквивалент гармонии и смысла в пластике, потому что каждое движение таит в себе смысл, адекватный слову: «Меня в принципе в театре интересуют только судьбы людей. Мне важна даже не сама форма спектакля, а отражение жизни. И если это мне удается, то это очень хорошо. Я думаю, не надо искать определение движению, жанру. Я просто в каждом спектакле ищу те движения, которые максимально выразят то, что я хочу сказать». В спектакле «Анна Каренина» драматические актеры открываются с неожиданной стороны. В искусстве танца они абсолютно не уступают профессиональным танцовщикам. Но зато по выразительности образов, по эмоциональному накалу даже превосходят их. Исполнитель роли Вронского, молодой артист Дмитрий Соломыкин совершает на сцене головокружительные прыжки в сценах скачек, танцует на балу, делает балетные поддержки своей партнерши — и все это, как сказал актер, впервые в жизни: «То, что сила драматического артиста в слове — мне кажется, это не совсем точно. Жест очень выразителен на сцене, гораздо сильнее слова. Язык чуть-чуть другой, а сила восприятия та же самая, если не сильнее. Поэтому непосредственно на сцене восприятие и воплощение какой-то эмоции или чувства может быть очень сильным". В отличие от Дмитрия Соломыкина, Ольга Лерман, исполнившая роль Анны Карениной, до того, как стала актрисой, училась в хореографическом училище в Баку. Но и она впервые открывает для себя язык драматического танца: «Я считаю, что то, что сделала Анжелика — это язык тела. То есть что мы чувствовали, то и выражали. Но, естественно, мне помогла школа, у меня, может быть, подъем есть, или прыгаю я высоко». Роль Каренина исполнил один из ведущих артистов Театра Вахтангова Евгений Князев. Поначалу он испугался такого предложения, не очень доверяя своей физической форме. Но, поддавшись магии выразительности жеста, увлекся работой над ролью. Каренин в исполнении Князева не проявляет свои чувства открыто и экспрессивно. Его закованные в правила этикета чувства прорываются через подвижные пальцы рук, которыми он пытается что-то объяснить жене, указать на необратимость ошибки или пригрозить. Вот что актер рассказал о своей роли: «Пластически характер выражается в том, что Каренин ходит по прямым линиям и всего достигает достаточно быстро. Но он же тоже человек, и он тоже испытывает, наверное, чувство, когда его оставляет жена. Толстой очень оправдывает Каренина, и это наш спор с Анжеликой по поводу Каренина. Каренин оказывается очень великодушным человеком, оставляя и Сережу, и ребенка, который остался от Вронского, воспитывая их. И он бы простил Анну, если бы у нее хватило немножко терпения, он бы отпустил ее". «Нам кажется, что мы знаем, что такое любовь, но когда это чувство приходит, мы сталкиваемся с собственным эгоизмом, который все разрушает», — так видит мораль романа постановщик спектакля Анжелика Холина. Отражение глубоких человеческих страстей в их противоречии и стремлении к возвышению она нашла в музыке Альфреда Шнитке. Музыкальная партитура соткана из фрагментов произведений композитора и так органична с пластикой спектакля, что кажется, будто она была написана специально для этой постановки.
респект: http://www.newizv.ru/culture/2012-06-26/165404-vahtangovcy-udivili-prohozhih.html 26 июня 2012 Новые известия http://www.teatral-online.ru/news/7003/ Вахтанговцы удивили прохожих. Виктор Борзенко. В воскресенье артисты Театра Вахтангова, сыграв спектакль «Пристань», вышли на Арбат попрощаться со зрителями до следующего сезона. На улице был сооружен невысокий помост, стоял микрофон, и общение с публикой прошло в форме импровизированного концерта. Этим выступлением вахтанговцы завершили свой юбилейный, 90-й сезон, в котором были не только яркие премьеры, но и события, связанные с дальнейшим развитием театра. Так, в частности, открылась Первая студия – «Подвал», где эскизы спектаклей будут ставить вчерашние выпускники театральных вузов, а наиболее удачные из этих работ Театр Вахтангова перенесет на основную сцену. В юбилейном сезоне Юрий Любимов выпустил своих «Бесов», режиссер из Риги Анжелика Холина поставила хореографический спектакль «Анна Каренина», Юлия Рутберг сыграла Медею, но апофеозом сезона стал, безусловно, спектакль «Пристань», в котором худрук Римас Туминас сделал ставку на корифеев вахтанговской сцены. По окончании спектакля они и вышли на Арбат. Юлия Борисова обратилась к публике: «Я благодарю вас за то, что вы выражаете любовь этому театру, за то, что вы помогаете нам выходить на исповедь. Мы сегодня с вами расстаемся. Новый сезон откроется 4 сентября». При виде Ланового, Купченко, Максаковой, Туминаса, Коноваловой публика аплодировала, но поскольку среди прохожих было много нетеатральных зрителей, то узнавали они артистов по ролям в кино. Например, когда на сцене появился Евгений Князев, в толпе зашумели: «Это же Вольф Мессинг», а кто-то начал скандировать: «Этуш, Этуш». Но Владимир Этуш на сцене почему-то не появился. Театр Вахтангова всегда отличался своей домашней атмосферой – где бы артист ни снимался и как плотно он ни был занят в концертах и антрепризах – в главные моменты жизни он должен быть со своим коллективом. Так, Виктор Добронравов приехал на несколько часов из Питера, чтобы отметить закрытие сезона и исполнить песни о предстоящем отпуске, а Елена Сотникова и Юлия Рутберг спели об актерском труде.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27358 1 декабря 2012 Планета Красота Отражения. Юбилей в театре им. Евг. Вахтангова. Вера Максимова Девяностолетие Театра им. Евг. Вахтангова пришлось на счастливые для коллектива времена. Есть новый художественный вождь. Есть большой успех, небывалый за последние трудные для вахтанговцев годы; настоящий, а не «задуренный» пиаром зритель. Есть труппа, сплотившаяся во всех поколениях. А главное, есть спектакли, живые, сложные, разнообразные, неизменно становящиеся в центр художественной жизни Москвы. Все сработало, сказалось в представлении, которое поставил Римас Туминас. Было известно, что юбилейный спектакль — автор идеи и постановщик Туминас (режиссеры – Анатолий Дзиваев. Владимир Еремин, Владимир Иванов, Алексей Кузнецов) отдает вахтанговским «корифеям». Каждому из старейшин предоставлялось право выбрать для себя драматический, прозаический отрывок или стихотворение, а постановщик принимал на себя обязанность превратить мозаику текстов в единое целое. Неизбежно вставал вопрос о том, как все это соединится, соотнесется? Как зазвучат, окликая друг друга, Брехт, Бунин, Пушкин, Дюрренматт, Эдуардо де Филиппо и Достоевский в исполнении тех, кто десятилетиями составлял славу вахтанговской сцены? Соединилось. Праздничная премьера опрокинула страхи и слухи. Родился диковинный спектакль. Не обозрение, не собрание фрагментов – отдельностей и не концерт бенефициантов. Героями его оказались литературные персонажи, но равноправно с ними – живые артисты, а главным Героем стал сам вахтанговский Театр в движении и крепости его уникальной судьбы, в видениях прошлого, в реальности настоящего, предчувствиях будущего (ибо в массовке и небольших ролях занято множество талантливых, красивых, певучих — нынешних «младших» в большой труппе). Столь любимое Туминасом полупустое пространство то ли античных руин, то ли старинного храма (художник Адомас Яцковис); шум волн, океанских или вечности, рождали ощущение холода, отрешенности, огромности мира, в который, противодействуя и побеждая, маленький и смертный, всесильный и великий входит человек – художник – актер. Постановщик не случайно так тщательно и разнообразно выстраивал выходы «корифеев». Неслышно возникала у каменной стены на дальнем плане крошечная Галина Коновалова, изящная и хрупкая, как статуэтка. Празднично и триумфально под руку с юным красавцем, словно одаривая собой жителей Гюллена и нас в зале, являлась ослепительная Юлия Борисова. Чеканно и мерно шел Василий Лановой читать пушкинские стихи… Постановочный, режиссерский спектакль предоставлял великолепную свободу исполнителям, рождая в зрителе полузабытый «детский» восторг перед артистом – уникумом, тайной его мастерства, независимостью от времени. В одиночку или с молодыми партнерами, с массовкой-хором, все оживляя и одухотворяя, «корифеи» выходили, и серое, туманное пространство сцены наполнялась теплом и светом (художник по свету Майя Шавтудатуашвили). Божественной гармонией, печально, нежно и грозно звучали хоралы композитора Фаустаса Латенаса, - кумира нынешней театрально - музыкальной Москвы. (Хор — важнейшее коллективное действующее лицо спектакля). В каждом из вахтанговских старейшин завораживало особенное и свое. У Шалевича–Галилея («Жизнь Галилея» Б. Брехта) — не огромный монолог-трактат о науке и миссии ученого (неподъёмный для любого исполнителя), а улыбка полубезумца и обжоры, бывшего гения, ныне — потребителя «тучных гусей». Плотоядная, она длилась до бесконечности, но вдруг превращалась в беззвучный, высокомерный, ненавидящий смех хитреца и мудреца, обманувшего палачей-церковников, сохранившего главный труд своей жизни — рукопись, которая откроет людям истину о том, что «земля вертится». В Юрии Васильевиче Яковлеве («Темные аллеи» И.Бунина,) потрясает почти исчезнувшая в России человеческая порода, – аристократизм персонажа и «вахтанговский» аристократизм самого артиста. Мы наслаждаемся благородным тоном игры, деликатностью исповеди. О неудавшейся жизни, неповторимости той давней, счастливой, молодой любви, герой Яковлева говорит без сентимента, пессимистически и трезво, сознавая невыносимую сложность бытия. Рядом с ним, в ауре его обаяния, без единой резкой ноты, женственно мягко играет Надежду Лидия Велижева. Великолепное ремесло, вихревая динамика отличают Людмилу Максакову в роли Бабушки из «Игрока» Достоевского, русской озорницы и воительницы, в облике казака, в шароварах и мохнатой папахе, которые изобретательно сочинила актриса. Ирина Купченко и Евгений Князев играют Филумену и Доменико («Филумена Мортурано» Э. де Филиппо) в отстоянии и отличии от легендарного дуэта – Цецилии Мансуровой и Рубена Симонова, вахтанговских «сеньора» и «сеньоры», помня, что их герои — простолюдины. Он — всего лишь зажиточный булочник, бездельник и гуляка. Она — родом из «городских низов», так и не научившаяся читать. Ни с кем не споря и не соревнуясь, наслаждаясь трагикомизмом ситуации, Князев и Купченко играют темпераментно, смешно, жизненно убедительно по законам полузабытого ныне и высокочтимого в послевоенные годы итальянского неореализма. Заходясь в крике и гневе, они, однако, успевают сказать о любови друг к другу и сыновьям. У Василия Ланового — бесстрастное лицо аскета, поэтически распахнутый ворот, чеканный шаг и выпрямленный стан; белые перчатки и трость, черный «пушкинский» цилиндр, который он отбрасывает свободным жестом. Лановой читает Пушкина торжественно и отстраненно в своей собственной манере «чтения-пропевания» строф, как Большой Мастер. Выбор стихов странно созвучен происходящему на сцене. Вместе с музыкой и хором, игрой света и ритмов в пространстве, пушкинские строфы в исполнении Ланового становятся еще одним объединяющим началом спектакля. Молодые участники массовки подымают и несут артиста, баюкают и величают его. А он непринужденно, свободно лежит на их высоко поднятых руках, чуть повторяя известную пушкинскую позу. У корифеев вахтанговской сцены, знакомых поколениям до малейшей черты, почти нет самоцитат и повторов. Напротив, у некоторых ощутимо движение к новому качеству, открытие неожиданных сторон дарования. Остро характерный, гротескный Владимир Этуш играет старого еврея, торговца мебелью Соломона («Цена» А.Миллера), мягко, на полутонах, а не в ярчайших красках комизма.Кажется, никогда суперпрофессионал, знаменитый, успешный, уверенный в себе «мастер» не играл так проникновенно и душевно, вводя в роль щемящую ноту человеческого одиночества. Миниатюра И.Бунина «Благосклонное участие» — «сольный номер» Галины Коноваловой — стала триумфом и сенсацией юбилейного представления. И на премьере, и на спектаклях с обыкновенным зрителем, зал встречал, провожал, прерывал актрису шквальными аплодисментами.Глядя на нее, вспоминаешь, что основатель направления Вахтангов особенно ценил в своих ученицах красоту,обаяние, женский шарм, пластическую музыкальность и музыкальность речи. В «исценизацию» бунинского рассказа о том, как бывшую артистку императорских театров пригласили участвовать в благотворительном концерте, исполнительница вложила бездну фантазии и мастерства. Очаровательная струнная полечка, сопутствуя ей, позволяет соответственно интонировать роль, «протанцовывать», ритмически выстраивать ее. Коновалова стремительно перемещается, порхает по сцене, но и скорость отчетливого, ясного «словоговорения» у нее такая же невероятная. Насмешливым речитативом проговаривает она чувствительный романс: «Я б тебя поцеловала, но боюсь увидит месяц…», и тут же погружается в безмолвие пантомимы, в общение жестами, мимикой, движением. Артистически озоруя, ведет урок пения «на дому». Девицы-ученицы (Екатерина Симонова, Александра Стрельцина) открывают округлые рты, а она смешно и немо передразнивает их, сердится, капризничает, поучает. Резвится в бессловесной сценке с «куафером» (Олег Макаров), манипулирует с париками перед не существующим зеркалом, демонстрируя залу каскад забавных гримасок и гримас. Невинно и умело кокетничает с щеголями – студентами (С.Епишев, О Лопухов), явившимися проводить ее героиню-знаменитость на концерт. Молодые партнеры приносят на сцену энергию обожания, уважения, поддержки и любви к актрисе. Роль можно было бы назвать бурлескной, канканной, бенефисной, гастрольной, если бы тактично и тонко не звучал в ней мотив самоиронии, не было бы мгновений грусти, покоя и умного отстранения, видения себя со стороны; той исповедальности, в которую признанная вахтанговская умница Коновалова вкладывает все свое знание людей театра и актерской профессии. Добро подсмеиваясь над героиней и над собой, в бунинской миниатюре Галина Львовна Коновалова предстает в общении со своим прошлым и настоящим, с быстро текущим временем, о котором напоминает бой часов, а главное — со своей вечной любовью к театру, страстью играть. Невероятная моложавость поражает при первом выходе Борисовой, которая сегодня редко появляется на вахтанговской сцене. («Визит дамы» Ф. Дюрренматта). Все та же талия, которую можно обхватить двумя пальцами, тончайший стан; по - прежнему стройные ноги - сквозь тонкий, затканный серебром шелк. Рыжий, девчоночий, а не дамский парик. Между тем Юлия Константиновна в первый раз в жизни играет старую женщину, пробует себя в незнакомой возрастной характерности. Оттого неузнаваемо переменился ее пленительный для многих поколений гортанный тембр, стал каркающим, хриплым. Вместо божественной гибкости, неутомимой подвижности возник шарнирный, медленный, затрудненный шаг, искусственность и угловатая резкость в жестах. Трость для ее Клер Цаханнассьян — не декор, а необходимость. Иначе Дама не сможет ходить. После авиационной катастрофы она собрана из кусков, нога и рука у нее — искусственные. В облике молодой красавицы Борисова играет старуху. А может быть — деревянную куклу, «щелкунчика» женского пола. Или ту, которая давно мертва, превратилась в «кадавра», как говорили в старину, то есть в труп, экспонат кунсткамеры. У этой Дамы — озорство простолюдинки и грубый хохот плебейки, бывшей уличной девки. Два длинных полосатых пера хищной птицы колеблются, свисая с ее шапочки из камней. Но сама она уже «не дикая кошка», как в молодости называл ее возлюбленный. Скорее колдунья, ведьма, «чудовище». Опыт ее страшной, нечистой жизни слышен в том, с каким насмешливым цинизмом она говорит: «Я сама сущий ад… Я подожду», — уверенная, что за обещанный миллиард обитатели Гюллена отдадут ей жизнь Илла. Она кажется живой, на самом деле, подмены и «протезы» у нее — не только рука и нога, но и душа, и сердце. Едва ли не самая эмоциональная, стихийная, интуитивная актриса нашей сцены, Борисова на этот раз играет полное бесчувствие и омертвение, безумие женщины. Постигая таинственные максимумы роли, так именно понимает фантатизм образа, сочиненного Дюрренматтом. Очень давно изгнанной и опозоренной, Клер Цаханнассьян пришла мысль о мщении, и целую жизнь она прожила, лелея ее. Звериный оскал Дамы страшен, когда, по-старушечьи склонившись над тростью, почти рыча, она требует убить предавшего ее в юности Илла (Евгений Карельских). Но в родной город после сорокапятилетнего отсутствия Дама возвращается не мстительницей, а безумной, желая взять «свое». Не жизнь или смерть бывшего любовника ей нужны, а его труп, чтобы навечно присвоив, оставить мертвеца при себе, увезти на Капри, похоронить в мраморном саркофаге, жить возле и сторожить его. Так героиню Дюрренматта никто никогда не играл. Однако Борисова не была бы самой собой, если бы не попыталась понять, а значит хоть отчасти оправдать эту черную душу. Она ищет и находит мгновение, когда в мертвой Даме оживает любовь — то, что актриса несравненно, неповторимо умела играть всю жизнь. В последнюю встречу с Иллом раздельно, медленно, трудно, словно открывая заржавевшую дверь в прошлое, она говорит бывшему и все позабышему возлюбленному о любви: «Моя.. никак… не умрет…» Кресло чуть отъезжает в глубину сцены. Свет ударяет ей в лицо и прежним сиянием загораются запредельные глаза Борисовой. Впервые за спектакль мы узнаем ее голос — мелодичный, живой, страстный. А весь эпизод звучит, как запоздалое свидетельство преступления, некогда совершенного над прекрасной, безоглядно любившей женщиной. (Не за эти ли мгновения влюблен в невероятную свою повелительницу юный «седьмой муж», мальчишка — красавец, неутомимый в пируэтах балетный прыгун — Василий Симонов? Еще одно молодое и талантливое явление в спектакле). В длинном отрывке Борисову несколько раз проносят по сцене в паланкине. Зал отзывается бушеванием и ликованием, а она, знавшая столько триумфов, как в молодости приветствуя и благодаря людей, подымает над головой свои тонкие руки. Счастливы те, кто видел и пережил это вечером юбилейного торжества… Остается сказать о названии. Красивое слово «Пристань» подходит спектаклю, но не совсем соответствует ему, означая остановку, паузу, даже конечную точку пути, а метафорически, поэтически — успокоение, умиротворение, отдых. Тогда как показанное нам действо полно жизни и движения. Даже лица давно и недавно ушедших вахтанговцев на белом финальном занавесе — парусе, который надувает ветер и воздух театра, меняются, струятся, смотрят и дышат как живые.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27363 1 февраля 2012 Планета Красота Юбилей Римаса Туминаса 20 января исполнилось 60 лет художественному руководителю театра им. Вахтангова Римасу Туминасу. В этот день он получил самое, наверное, дорогое для себя поздравление от коллектива театра. Дорогой Римас Владимирович! Сегодня Вам – 60! Пять лет мы вместе. Мы вышли навстречу друг другу, двигаясь осторожно — умение слышать, понимать и верить пришло не сразу. Вы нам ничего не обещали. Ваша фраза: «Будем работать» прозвучала буднично, но за ней скрывалось мастерство, вдохновение, деликатность и строгость, непримиримость к равнодушию и надежда, что пройдет время, и мы пойдем в ногу в одном направлении… Уже пять лет мы работаем в другом театре. О нас пишут, говорят, стремятся увидеть спектакли. Мы щедро одарены премиями и всяческими почестями, наш театр востребован в России и за границей… Вы с глубоким уважением отнеслись к прошлому театра, замечательной труппе. Строя новое здание, Вы ничего не разрушали. Вы непредсказуемо талантливы, не сразу понятны, в Вас есть загадка, Вы скромны, доверчивы и интеллигентны. Мы уважаем, гордимся и любим Вас! С Днем рождения! Многие лета, многие лета, многие лета, дорогой Римас! Ваши Вахтанговцы. А в день рождения РимасТуминас получил и подарок — рок-оперу на музыку Уэббера Поначалу Туминас, который просил дирекцию не утраивать никаких торжеств, не ожидал такого шумного признания и объяснения в любви. Но на этом настоял коллектив, который поддержала дирекция во главе с директором Кириллом Кроком. Когда после спектакля зрительный зал опустел, его заполнила труппа театра, которая бурными аплодисментами приветствовала исполнителей «капустнника», поданного как рок-опера, сочиненная самими вахтанговцами. Вроли Римаса Туминаса эмоционально выступил артист Виктор Добронравов. Его поддержали и молодые артисты театра: Валерий Ушаков, Леонид Бичевин, Сергей Епишев, Артур Иванов, Анна Антонова, Александра Стрельцина. Исполнители за несколько минут «прокрутили» историю сложных взаимоотношений Туминаса и коллектива театра, часть которого поначалу недоброжелательно встретила литовского «варяга. Зал приветствовал авторов и участников именинной рок-оперы стоя долго не смолкавшей овацией. А когда на сцену поднялся несколько обескураженный юбиляр и негромко сказал: «Я такого не ожидал. Думал, что все будет тише». А потом закончил: «Я верю в вас, верю этому театру, я люблю вас!" После « капустника» поздравления продолжались. Первым подошел к микрофону Министр культуры РФ Александр Авдеев. Поздравив юбиляра, министр назвал его «самым русским литовцем». А потом благодарственные слова говорили и Юлия Боисова, и Василий Лановой, и Владимир Этуш и др. Владимир Этуш… . «Пять лет назад у нас появился новый худрук Римас Туминас. — Мы не сразу его восприняли. Но сейчас мы все находимся в полном приятии. Его последний опус — спектакль "Пристань", поставленный к 90-летию нашего театра, показал, что он — настоящий режиссер, который может объединить коллектив. И теперь мы все с удовольствием служим в Театре имени Евгения Вахтангова под руководством Римаса Туминаса". Не могла удержаться от благодарных слов в этот вечер и неповторимая Юлия Борисова: «Я рада, что он пришел в наш театр, и благодарна ему за "Пристань", за это мощное, сильное действие, от которого получаю истинное наслаждение». Много теплых слов было сказано в этот вечер. Союз театральных деятелей России провел Второй Всероссийский интернет-конкурс «Лучший российский театральный плакат». В конкурсе приняли участие 150 работ, из более чем 30 городов России. Главный художник Вахтанговского театра Максим Обрезков представил театральные плакаты к спектаклю Театра имени Евг. Вахтангова «Мера за меру» У. Шекспира в постановке Юрия Бутусова. По результатам выбора экспертного совета Максим Обрезков объявлен Лауреатом конкурса. Как выяснилось, один из планов у режиссера уже созрел. "Пару недель отдохну и примусь за "Евгения Онегина", - приоткрыл он свой замысел. - Правда, Евгению будет не 26 и не 30 лет, а в районе пятидесяти. А вот Татьяна, как и у Пушкина, останется молоденькой". Больше Туминас не стал выдавать творческих секретов. Но и без того было ясно, что большой художник никогда не Министр культуры Российской федерации Александр Авдеев объявил благодарность артистам Театра имени Евг. Вахтангова - Владимиру Вдовиченкову, Евгении Крегжде, Сергею Епишеву, Олегу Лопухову и Олегу Макарову за большой вклад в развитие театрального искусства и в связи с 90-летием со дня основания Государственного Академического театра имени Евг. Вахтангова.
респект: http://www.newizv.ru/culture/2012-09-05/169232-mozhno-ozhidat-shedevrov.html http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27427 5 сентября 2012 Новые Известия «Можно ожидать шедевров» . Римас Туминас готовит очередные постановки. Виктор Борзенко Открывая 92-й сезон Театра Вахтангова, художественный руководитель Римас Туминас подчеркнул, что год начинается странно и тяжело. Вечерний спектакль «Пристань» планировалось провести без участия Владимира Этуша, который накануне простудился. Из-за недомогания не было на сборе труппы и старейшей актрисы театра Галины Коноваловой, которая не только играет несколько крупных ролей в текущем репертуаре, но и ведет в журнале «Театрал» рубрику «Легенда сцены». Между тем Римас Туминас выразил надежду, что артисты скоро поправятся, а год будет счастливым и не менее успешным, чем прошлый. «Сегодня вы имеете полное право гордиться своими заслугами и каждый вечер выходить на сцену с настроением творческого счастья – счастья от того, что на наших глазах рождается чудо, – сказал худрук своему коллективу. – Счастливая жизнь должна быть тихой жизнью. Счастье рождается в тишине, и пусть эта атмосфера тишины нас хранит». При этом он призвал труппу помнить высказывание Виктора Гюго о том, что есть два способа заинтересовать публику – великое и правдивое. «Великое захватывает массы, а правдивое – отдельных людей». В прошлом сезоне Театр Вахтангова стал самым посещаемым в Москве и, как подчеркнул директор Кирилл Крок, «потеснил один очень известный федеральный театр». Кроме того, прошел ремонт, театр с гастролями объехал полмира, открылась студенческая студия, молодые артисты получили квартиры в театральном общежитии, заканчивается строительство новой сцены театра. «Все так хорошо, красиво, что даже боязно начинать сезон, – отметил Римас Туминас. – Я горжусь вами и благодарен, что молодое поколение, которое активно занято в премьерах, стало взрослым, сосредоточенным, умным, его отличают внутренняя культура и ответственность. Наши корифеи не перестают удивляться вами, и вы удивляетесь их работами в «Пристани». Этот своеобразный мост – самое ценное в театре, ведь когда соединяются любовь и мастерство, можно ожидать даже шедевров». Сезон открылся громкой постановкой прошлого года – спектаклем «Пристань», а 7 и 8 сентября состоится первая премьера сезона – комедия «Обычное дело» (режиссер Владимир Иванов) с Марией Ароновой, Алексеем Гуськовым и Лидией Вележевой в главных ролях. 12 сентября коллектив и зрители поздравят участников спектакля «Дядюшкин сон» и его постановщика Владимира Иванова с двухсотым представлением, а в мае главный герой этого спектакля Владимир Этуш выйдет на сцену в новой работе – к его 90-летию режиссер Павел Сафонов готовит новую постановку. В качестве драматургического материала обсуждаются разные произведения, в их числе «Ромул Великий» Дюрренматта. Среди других планов на сезон – «Евгений Онегин» (Римас Туминас выпустит спектакль в конце января), «Это так, если вам так кажется» по пьесе Пиранделло (режиссер Адольф Шапиро), а на Малой сцене «Глава вторая» Нила Саймона (режиссер Михаил Цитриняк) и «Женитьба» Гоголя (режиссер Сергей Кутасов). Напоследок Римас Туминас сказал артистам: «В Москве мало неба, но надо уметь ухватить его и не смотреть в землю. Многие люди очень влюблены в несчастья и беды. Живут переживаниями. Но тогда еще больше бед случается у них. Я призываю вас чаще смотреть в небо и видеть себя со стороны при создании спектакля. Делитесь собой, это опасный и сложный путь, но только от него и зависит благополучное создание спектакля. Следует помнить про ансамблевость и отказаться от своего эго. С этими пожеланиями я и хочу перейти к работе».
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27428 5 сентября 2012 МК Театр начинается с «Пристани» Вахтанговская труппа открыла сезон любви и тишины. Вера Копылова Не зря театральное искусство испокон веков имеет символом две маски, одну смеющуюся, другую плачущую. Сбор труппы в Театре Вахтангова — праздник веселый, но осторожный, с памятью о том, что праздник-то не вечен... Римас Туминас открыл собрание, едва вернувшись из «Современника», где прощались с Игорем Квашой. Благородный Юрий Яковлев с палочкой — выглядит хорошо, бодро. Кстати, в этом году — 60 лет, как он работает в театре! Веселый Василий Лановой в светлом костюме. Более скромный и молчаливый, чем обычно, Евгений Князев, спокойные как удавы Владимир Вдовиченков и Максим Суханов... Но многих нет. Кто-то по занятости, кто-то по принципиальной позиции, кто-то по здоровью. Вечером после собрания и в среду большей части труппы играть «Пристань» — самый звездный на данный момент спектакль театра. А 12-го будет сыгран в 200-й раз «Дядюшкин сон». Но болен Владимир Абрамович Этуш и пока остается в больнице Галина Львовна Коновалова. — Сезон начинается тяжело, странно. Он потребует от нас еще больше сил, — обратился Римас Туминас в своей размеренной задумчивой манере к труппе. — Но сохранить репертуар — это тяжело. Вы имеете полное право гордиться собой, и я горжусь вами и благодарен вам. Пусть это будет сезон любви к тем творческим свершениям, которые вы уже сделали. Счастливая жизнь должна быть тихой, должна существовать в атмосфере тишины. Пусть эта тишина нас хранит... Вопрос «МК» к Максиму Суханову. — Как вы оцениваете произошедшее в Театре Гоголя, где был снят худрук? — Любые неспокойство и неудовлетворенность, как правило, связаны со стагнацией. Стагнация может возникнуть где угодно, и в театре. Когда она доходит до крайней точки, до дна, начинаются волнения. Этот процесс нельзя обобщить, это не всем свойственно. Театр Гоголя я не хочу называть болотом, но то, что в последнее время там не происходит ничего событийного, — вещь объективная. Кирилл Серебренников, как человек ищущий и экспериментирующий, возможно, внесет туда живые интонации. Мне кажется, что это правильно. — А вы сами, будучи артистом Театра Вахтангова, спокойны? — Я-то всегда спокоен. Чем более нервно вокруг, тем спокойнее надо быть самому. Что касается Театра Вахтангова, то тут как раз спокойно: все развивается и движется в творческой атмосфере благодаря руководству Римаса. Он человек талантливый, тонкий и генерирует светлую атмосферу. И это верно — не зря, по заявлению директора театра Кирилла Крока, за прошлый сезон Театр Вахтангова стал самым посещаемым театром столицы. Планы на новый сезон? Уже 7 и 8 сентября «Обычное дело» Рэя Куни в постановке Владимира Иванова с участием Марии Ароновой, Галины Коноваловой и других. В конце января в постановке Туминаса — «Евгений Онегин». В мае к 90-летию Владимира Этуша предполагается «Ромул Великий» Дюрренматта с участием великого артиста. Постановки осуществят режиссеры Адольф Шапиро, Григорий Дитятковский и Михаил Цитриняк.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27443 4 сентября 2012 ИТАР-ТАСС Туминаса покажет в новом сезоне Театр имени Вахтангова. Ольга Свистунова Новый сезон в Московском академическом театре имени Вахтангова начнется сегодня с "Пристани", где встречу зрителям назначили любимые актеры - Юлия Борисова, Людмила Максакова, Ирина Купченко, Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Василий Лановой, Вячеслав Шалевич. Словом, исключительно корифеи. Этим, в прямом смысле звездным спектаклем в постановке Римаса Туминаса прославленный коллектив в прошлом году отметил свое 90-летие и произвел невероятный фурор. Впрочем, в репертуаре знаменитой труппы немало хитов, список которых обещает значительно пополниться уже в самое ближайшее время. Так, 7 сентября вахтанговцы впервые сыграют "Обычное дело". Пьесу Рэя Куни, написанную в жанре "комедии положений", поставил известный режиссер Владимир Иванов, пригласив к исполнению ролей таких популярных актеров, как Алексей Гуськов, Лидия Вележева, Мария Аронова, Галина Коновалова. Следующей премьерой станет "Евгений Онегин". Пушкинский роман в стихах вместе с руководимой им труппой "прочитает" Римас Туминас. Относительно будущей постановки скрытный литовец пока не распространяется. Единственное, что удалось выведать корр. ИТАР-ТАСС, так это сроки премьеры, которая намечена на конец января. Так что придется запастись терпением. Дальнейшие планы Вахтанговского театра таковы: режиссер Григорий Дитятковский возьмется за "Школу злословия" Шеридана, а Адольф Шапиро приступит, наконец, к репетициям малоизвестной пьесы Луиджи Пиранделло "Это так, если вам так кажется". Кроме того, в мае вахтанговцы отметят 90-летие своего знаменитого коллеги, народного артиста СССР Владимира Этуша. Естественно, что в расчете на юбиляра поставят спектакль. Правда, его название пока не определено. Но времени для этого еще достаточно. Важным событием сезона станет и открытие студии при Вахтанговском театре. Она объединит выпускников лучших московских театральных вузов, с которыми будут работать молодые режиссеры. Разумеется, делать первые шаги в профессию они будут под патронатом Римаса Туминаса. Справедливость требует признать, что под его руководством Вахтанговский театр воспрял и вернул себе интерес зрителей. На спектаклях вахтанговцев практически всегда аншлаг. И не только в Москве, но и на гастролях, география которых расширяется с каждым годом. Наибольшей востребованностью пользуется "Дядя Ваня" с Сергеем Маковецким в главной роли. В числе его ближайших командировок - ноябрьская поездка в Лондон. В британской столице чеховскую пьесу сыграют шесть раз. Причем, одно из представлений будет юбилейным - сотым по счету.
респект: http://www.tribuna.ru/news/culture/sezon_lyubvi/?sphrase_id=1759452 http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27444 5 сентября 2012 Трибуна Сезон любви. Любовь Лебедина. Не в упрек будет сказано всем столичным театрам, но в прошлом сезоне Вахтанговский театр занял первое место по посещаемости. Почему произошло такое чудо – можно долго рассуждать и анализировать. Ну а главная фишка, на мой взгляд, заключается в сплоченности коллектива вокруг Римаса Туминаса, который сумел повести труппу за собой и доказать, что репертуарный театр – не просто здание, где постоянно работают артисты, а нечто большее – жизнедеятельность художественных идей, находящих отклик в сердце каждого. Теперь в 92-м сезоне победителям предстоит удержать это первенство, что будет не так-то просто. Строгий Римас Туминас в черном костюме, вернувшийся с панихиды Игоря Кваши в театре «Современник», где поставил два замечательных спектакля, начал свое выступление с того, что труднее выдержать репертуар на должном уровне, чем ставить новое. Конечно, с этим можно поспорить, и в то же время главное и первое, и второе, но где же на это взять силы и время, когда ведущие артисты: Сергей Маковецкий, Максим Суханов, Владимир Вдовиченков, Евгений Князев, Мария Аронова, Лидия Вележева и многие другие нарасхват, кино, телевидение соблазняет изо всех сил. Вот и решил Туминас вместе с директором Кириллом Кроком составить репертуар до января следующего года, чтобы артисты могли распределиться и не отпрашиваться на съемки в ущерб театру, тем самым создавая авральные ситуации в нем. Из чего можно сделать вывод: театр тогда успешен, когда работает, как отлаженный организм, и каждый несет ответственность за порученную роль и целостность спектакля, а быть свободным – здесь понятие относительное. Не хочется говорить такие скучные слова, как творческая дисциплина, самоотдача. Но попробуй рядом с Юрием Яковлевым, который служит вахтанговской сцене, страшно выговорить – 60 лет, или с Василием Лановым, Ириной Купченко, Владимиром Этушем – 12 сентября ему предстоит сыграть двухсотый «Дядюшкин сон», схалтурить, выступить спустя рукава, думаю, «пофигисту» не поздоровится, да и стыдно как-то. Туминас прекрасно понимает, что не столько на звездах, сколько на этих исполинах держится театр, задавая высокую планку на будущее. И как подтверждение тому, аншлаговый спектакль «Пристань», где собраны могикане вахтанговской школы. В то же время директор театра, ведя бухгалтерский учет прибыли и расходов, осознает: прошли те времена, когда актеры могли готовиться к спектаклю в убогих гримерках, а сцена освещалась допотопными софитами. Поэтому, когда актеры были в отпуске – устанавливали дорогостоящую световую и звуковую аппаратуру, гримерные приводили в порядок и даже актерский буфет преобразили до неузнаваемости, где можно выпить вкусный кофе и дешево пообедать. Таким образом, актеры, чувствуя не показную заботу о себе, охотно идут на репетиции и не бегут после их окончания стремглав домой. Выходит, как бы не иронизировали по поводу театра – семьи, это понятие остается, когда к нему относятся как к чему-то личному и дорогому. Не зря Туминас призвал своих коллег любить и гордиться своим домом, любить и дорожить друг другом. Итак, в нынешнем сезоне любви можно будет увидеть весьма интересные спектакли. Не знаю, как кто, а я уже заинтригована сообщением о том, что Туминас приступает к постановке «Евгения Онегина» Пушкина и параллельно с другой группой артистов будет готовить международный проект «Улыбнись нам, Господи!» Кановича. Вернется в театр и Адольф Шапиро с режиссерским замыслом «Это так, если вам так кажется». А к 90-летию Владимира Этуша Павел Сафонов собирается оживить «Ромула Великого» Дюрренматта, что потребует много сил и выдумки. Неуживчивый и требовательный Григорий Дитятковский из Петербурга тоже на какое-то время поселится со своим замыслом «Школы злословия» Шеридана в стенах Вахтанговского театра, и это должна быть бомба, ибо фантастический реализм получит художественную прописку в новых условиях театрального бытия. Скорее всего, Туминас постарается занять всех артистов в новых спектаклях, и не оставить без внимания студию, которую недавно открыл при театре. Этих красивых, молодых людей все увидели на сборе труппе, даже смогли оценить их способности во время маленькой интермедии, и все-таки им еще долго придется осваивать азы актерского мастерства, чтобы носить гордое имя вахтанговцев.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27445 5 сентября 2012 Московский комсомолец. Марина Райкина «Обычное дело» в Вахтанговском театре выпускает Владимир Иванов. Эта комедия британца Рея Куни — сущий сумасшедший дом. Кажется, главный герой достиг своего звездного часа и через пять минут готов стать главным врачом престижной клиники, но как некстати появляется женщина — давняя интрижка, к тому же с 18-летним доказательством старой связи. Мальчик-бастард искал отца и встретился с ним в самый неподходящий момент. Тут-то все и началось. Главного героя играет Алексей Гуськов, его жена — Лидия Вележева, супруга артиста по жизни. Надо заметить, что сия комедия держится на семейных связях. Судите сами: пара Вележева—Гуськов, Рубен Симонов с дочерью Екатериной и их же однофамилец и родственник — Василий Симонов. Но главное — Мария Аронова выйдет впервые на сцену (это она старая подружка героя) с сыном — Владиславом Гандрабурой. Впрочем, будучи студентом, он бегал в массовке «Царской охоты», где его знаменитая мать была царицей, в прямом и переносном смысле. Но здесь у Гандрабуры большая роль...
респект: http://ria.ru/weekend_theatre/20120907/744938181.html 07.09.2012 Премьера комедии по Рэю Куни пройдет в Вахтанговском театре МОСКВА, 7 сен - РИА Новости, Наталия Курова. Первую премьеру нового сезона московского Театра имени Вахтангова - спектакль по пьесе английского комедиографа Рэя Куни - покажут в пятницу на основной сцене, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра. Спектакль поставлен народным артистом РФ режиссером Владимиром Ивановым, который постоянно работает с вахтанговской труппой. В прошлом сезоне Иванов выпустил психологическую драму "Люди как люди" по произведению Горького, а теперь, сделав резкий поворот, решил взяться за спектакль в жанре "комедии положений". Для участия в этой работе режиссер пригласил участников предыдущей постановки - артистов Алексея Гуськова и Лидию Вележеву, супружескую пару, уже во второй раз вместе играющую на сцене Вахтанговского, а также Марию Аронову, Галину Коновалову и других. "Наша первая встреча с актером Алексеем Гуськовым состоялась на спектакле "Люди как люди" и оказалась удачной и интересной для обоих, - рассказал РИА Новости Владимир Иванов. - Поэтому мы решили продолжить наше сотрудничество и искали подходящий материал. Хотелось, чтобы это было что-то новое и для артиста и для меня. И выбрали пьесу Куни "Обычное дело". Комедию, как известно, вообще ставить очень сложно, а тем более такую, как у этого автора, - с острым запутанным сюжетом, неожиданными поворотами и ситуациями, в которые попадают его герои, с невероятно скоростным темпом. Чтобы сыграть такую комедию нужно обладать настоящим мастерством, абсолютным владением профессией. Мы рискнули, работали с азартом, желанием во что бы то ни стало освоить этот материал и найти для него достойное сценическое воплощение. Спектакль только начинает свою жизнь. Он будет расти и развиваться вместе со зрителем, в зависимости от реакции публики, которая невероятно важна именно в комедии. Но мне кажется, что мы на верном пути, и надеемся, что зритель нас поддержит". Почти сразу после премьеры "Обыкновенное дело" у Владимира Иванова еще одно знаменательное событие. 12 сентября состоится 200-е представление знаменитого спектакля "Дядюшкин сон" по Достоевскому, который все это время идет на вахтанговской сцене с неизменным аншлагом. "Дядюшкин сон" - мой первый самостоятельный спектакль, - сказал Иванов. - И то, что спектакль идет 12 лет и пользуется неизменным успехом - просто настоящее театральное чудо. Вся жизнь этой постановки окружена любовью зрителя. И в этом, прежде всего, заслуга замечательных артистов - вахтанговского корифея Владимира Этуша, который выйдет в этой роли накануне своего 90-летия, и Марии Ароновой".
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27492 8 сентября 2012 Слишком женатый врач. Вячеслав Шадронов. "Обычное дело" Р.Куни в театре им. Е.Вахтангова, реж. Владимир Иванов. Пьесы Куни как правило ставят в антрепризах, а репертуарные театры если и обращаются к ним, то от безысходности, из отчаянного желания заработать или хотя бы просто привлечь побольше публики в пустующие залы. Вахтанговскому театру привлекать дополнительно народ не надо и он, вроде, не бедствует, поэтому появление в репертуаре Куни - дело необычное и меня, если честно, смущало. Тем более, что эта же пьеса под другим названием, "Клинический случай", несколько лет уже как идет в проекте "Арт-партнер XXI" Леонида Робермана, который с театром Вахтангова совместно осуществил как продюсер небесспорную постановку Туминаса "Ветер шумит в тополях". Но кстати говоря, и у Робермана в постановке Самгина "Клинический случай" - спектакль вполне достойный: Однако Самгину удалось в комедии положений отыскать сатирический заряд, что придало нехитрой пьеске некоторую осмысленность. Владимир Иванов социалку оставляет в стороне, но к чистому фарсу "Обычное дело" тоже не сводит. Пользуясь тем, что действие спектакля происходит в Новый год, фарс под занавес прорывается в рождественскую мелодраму и практически сказку. Ставка, как водится, сделана на актеров, но с актерами режиссер поработал на совесть. И, например, Мария Аронова, которой не всегда удается сдерживать темперамент, здесь показывает себя в привычном, казалось бы, комедийном амплуа актрисой необычайно тонкой, играя бывшую медсестру, родившую от женатого врача. Василий Симонов, вчерашний студент, до сих пор просто казавшийся переспективным, подающим надежды молодым артистом, в роли сына предстает неожиданно взрослым профессионалом. Евгений Косырев несмотря на возраст давно уже большой (во всех отношениях) артист, но и для него "Обычное дело" - несколько новый поворот, персонаж средних лет, стареющий в одиночестве ребенок, безнадежно влюбленный, но обретающий заслуженное счастье. Лидия Вележева, у которой образ не самый выигрышный в пьесе (жена главного героя) и вовсе напоминает молодую Юлию Борисову сочетанием острой эксцентрики с лиричиескими интонациями. Про Галину Коновалову в обыкновенных выражениях говорить нельзя, настолько она сама по себе необыкновенная - просто супер, что она за последнее время так заблистала, выходит в премьере за премьерой, не повторяясь в каждом спледующем спектакле, и тут ее разбитная бабулька-панкушка, в мехах, заправленных в узкие сапожки штанах и огненно-рыжем парике зажигает круче всех. Причем не просто смеха ради - интересный у Иванова получается расклад, сознательно или нет: среднее поколение - вечно врущие, идущие на поводу у обстоятельств лицемеры, трусы и приспособленцы, а младшие и старшие, 18-летний парень и бабулька, персонажи Василия Симонова и Галины Коноваловой, готовы подать всем пример и искренности, и отваги. Забавная получилась кастелянша у Марии Бердинских, Кириллу Рубцову для мистера Лесли-маразматика нацепили облезлый парик и организовали пасть с торчащими редкими зубами, но это уже почти что маски, а вот главные герои и в водевильном сюжете остаются живыми людьми и непростыми характерами. Прежде всего доктор Мортимер у Алексея Гуськова - персонаж, в общем, сатирический, но это ноты не социальной сатиры на страховую медицину, как в постановке Самгина, а сатира нравов: все действующие лица комедии смешны, но вместе с тем обаятельны, только Гуськов к своему персонажу позволяет себе быть строгим, а в некоторых эпизодах и безжалостным. Сценография Максима Обрезкова - выгородка из силуэтов узнаваемых лондонских зданий в фирменную черно-белую "шотландскую" клетку, но в этой условно-британской декорации порой запевают "Кам он энд дэнс", так что образцом "английского юмора" вахтанговский спектакль вряд ли можно считать, это как раз пример того, что называется "вахтанговской" эстетикой, яркой, порой где-то грубоватой, но точно рассчитанной на гарантированный эффект.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27494 10 сентября 2012 РБК Daily Двести неврологов, три кастелянши и один блудный отец. Татьяна Филиппова На сцене Театра им. Вахтангова сыграли «Обычное дело» по пьесе английского драматурга Рэя Куни. Поставил спектакль режиссер Владимир Иванов. Любому пишущему про театр человеку приходится постоянно слышать от знакомых и незнакомых один и тот же вопрос: «А что сейчас в театре происходит? Что посоветуете посмотреть?» В этой ситуации лучше всего немедленно перевести разговор на какую-нибудь другую тему, например, спросить, что появилось новенького в деле Pussy Riot, а вопрос про театр как-нибудь заболтать или не услышать. Потому что мало в Москве спектаклей, которые можно смело советовать знакомым, а уж незнакомым тем более. Новая постановка Театра Вахтангова в этом смысле подарок. «Обычное дело» можно советовать всем — зубным врачам, соседям, учителям сына и подругам бабушки. Всем, кто хочет на три часа остановить бег ума, забыть обо всех нерешенных проблемах и просто смеяться, смеяться и смеяться. В Москве Рэя Куни знают неплохо. Владимир Машков лет восемь назад очень удачно поставил на сцене МХТ им. Чехова спектакль «№13», в «Сатириконе» выпустили «Смешные деньги», а в Театре на Юго-Западе еще недавно шел «Слишком женатый таксист». Публика, которая побывала хотя бы на одном из этих спектаклей, знает, что можно ждать от английского комедиографа. Он ставит своих героев в самые невероятные ситуации и заставляет их выбирать одно абсурдное решение за другим. «Обычное дело» — еще одна комедия положений. Сюжет закручивается в тот момент, как респектабельный врач лондонской больницы Дэвид Мортимер (Алексей Гуськов), которому предстоит через полтора часа выступить с торжественной речью на открытии международной конференции психоневрологов, узнает в вошедшей в ординаторскую женщине медсестру (Мария Аронова), уволившуюся из больницы 18 лет назад. Доктору предстоит узнать, что у него есть 18-летний сын, который в данный момент рвется в больницу, желая найти блудного отца. На то, чтобы разобраться с неожиданно объявившимся наследником, у док-тора остается совсем немного времени — решения приходится принимать очень быстро, не раздумывая. И начинается фарс с переодеваниями (в тот момент, когда на сцене появляются два доктора и один стажер, переодетые в платья кастелянш, зал уже не смеется, а плачет от хохота), акробатическими трюками, падениями героев из окна и попытками разобраться в этой запутанной истории, которые предпринимает дотошный сержант полиции — любимый персонаж британских драматургов. Пьесы Рэя Куни любимы не только зрителями, но и актерами, которым здесь есть где разгуляться, пошалить, есть возможность наделить своих героев какими-то яркими и забавными черточками. В «Обычном деле» много достойных персонажей, и не только среди главных действующих лиц. Невозможно забыть выход эксцентричной Мамаши — ее играет великолепная Галина Коновалова. Остаются в памяти широкая злодейская улыбка Алексея Гуськова и кроткий взгляд Марии Ароновой. Она сыграла свою медсестру Тейт так, что о счастливом финале можно догадаться, даже не зная пьесы. Умная, спокойная, с хорошим чувством юмора женщина одна вырастила сына, а теперь у нее появился еще и любящий супруг. Обычное дело.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27502 1 октября 2012 Планета Красота СМЕЯТЬСЯ, ПРАВО, НЕ ГРЕШНО…Валерий Модестов В сентябре театральная Москва оживала после летних каникул. Премьеры следовали одна за другой, были среди них и любимые зрителями комедии. Театр имени Евг. Вахтангова открыл сезон комедией «Обычное дело» по пьесе Рэя Куни. Комедия – благодатный для театров жанр: это и зрители, и сборы, и снисходительная пресса. А когда за дело берутся истинные мастера сцены, это еще и праздник души, именины сердца. Благодаря достаточно вольным, но изящным переводам Михаила Мишина, нашего замечательного смехотворца, спектакли по пьесам английского комедиографа Рэя Куни разнообразят с некоторых пор афиши московских театров, обеспечивая им зрительский и коммерческий успех. Что бы ни говорили наши «румяные критики» о творчестве этого английского «драматурга», а смешить Рэй Куни умеет. При написании комедий, он свято следует шуточному совету своего великого предшественника по комедийному цеху – Бернарда Шоу: «думать и о своем кармане, и о карманах режиссера, актеров, зрителей; о том, сколько вре-мени человек способен без перерыва и посещения буфе-та просидеть в зрительном зале, о голосовых возможно-стях актеров и о зрении и слухе мальчика, сидящего в последнем ряду галерки… и о том, способна ли магия искусства преодолеть коммерческую осторожность». Феномен популярности пьес Куни кроется в забавных сюжетах со множеством интриг, розыгрышей с переодеваниями и азартом двусмысленных ситуаций, в их сценичности (автор многие годы играл в Театре «Уайтхолл» в фарсах Брайна Рикса) и, наконец, в том, что смотреть спектакли по ним просто интересно. Не всё же время о высоком думать или в житейских проблемах копаться! Многие приходят в театр, чтобы отдохнуть от повседневных забот, а ныне еще и отвлечься от той «чернухи», которую ежеминутно выливают на нас разнообразные СМИ. Так в период «великой депрессии» американцы шли в кинозалы на мюзиклы, которые «навевали им сон золотой». Пересказывать взаимоотношения персонажей в фарсовой комедии то же самое, что рассказывать детектив с конца – исчезает магия «ожидаемого сюрприза». Скажу только, что спектакль «Обычное дело» строится по принципу анекдота, в его в центре находится неожиданное, нелепое, но вполне правдоподобное происшествие, развивающееся на фоне открытия международного симпозиума врачей и готовящегося представления больничной художественной самодеятельности. Встречаются двое взрослых людей, согрешивших 18 лет назад, чтобы… А дальше, как говорят восторженные зрители: «Это надо видеть!» Спектакль «Обычное дело» поставлен в «вахтанговской традиции, когда на сцене царят актеры, игра, импровизация, когда на сцене – праздник, без которого, по выражению Вахтангова, нет спектакля. Его постановщик Владимир Иванов – один из тех режиссеров, кто не поддался соблазну бежать за изменчивой модой бессмысленного эпатажа и натужных рефлексий. Он творит вдумчиво, весело и интересно, по принципу: чем серьезнее рассказчик, тем смешнее анекдот. Благодаря филигранной режиссуре и талантливой игре артистов «Обычное дело» стало не «развлекухой» на потребу зала (с пьесами Куни это случается), а талантливой комедией, которую не стыдно почтенной публике показать и в репертуаре иметь. В фарсах лицедея Рэя Куни есть что играть, к тому же они предполагают импровизацию. И актеры не упускают этой возможности. В спектакле «Обычное дело» блистают «звезды» разной величины и талантливая молодежь. О некоторых работах хочется сказать особо. Алексей Гуськов (приглашенная «звезда»), известный российским зрителям по телесериалам, в которых он играет «серьезных мужиков», проявился в «Обычном деле» как удивительно тонкий комедийный артист. Его доктор Мортимор сочетает в себе все краски среднестатистического интеллигентного мужчины: не гений, но и не дурак, по карьерной лестнице взбирается успешно, в делах семейных прагматичен и изобретателен, при необходимости может сильно преувеличить и даже соврать… Феерический талант Марии Ароновой не требует представления. Зрители с нетерпением ждут каждой новой встречи с этой замечательной актрисой, ей подвластны любые роли, независимо от их величины и количества слов. Из мимолетной сцены она может создать целый спектакль, а одним жестом, взглядом, многозначительным молчанием, интонацией – черту характера, живой образ. При этом Аронова всегда разная! Ее медсестра Джейн смешная, наивная, несуразная женщина, но удивительно обаятельная, деликатная и бесконечно добрая. Но в минуты борьбы за сына она становится сущей львицей. В одной из сцен Джейн–Аронова по сюжету переодевается в пастора… И ее не узнать. Созданный актрисой буффонадный образ старичка можно сравнить разве что с масками Чаплина, так он выразителен, смешен и совершенен. Другой пример. Финальная «сцена разоблачения». Когда доктор Мортимор сообщает, что именно он отец ребенка, Джейн стоит спиной к зрительному залу и смотрит в окно. Услышав это признание, она поворачивается, и… на секунду перед зрителями предстает трагическая актриса. Еще мгновение, «маска» снята, и спектакль движется по намеченному комедийному пути. Обаятельными, смешными толстячками предстали в «Обычном деле» доктора Бонни и Коннолли в исполнении Евгения Косырева и Владислава Гандрабуры. В эти комедийные персонажи молодые артисты вложили не только талант, темперамент, но фантазию и чувства, превратив их в довольно колоритные, запоминающиеся образы. И еще одна несомненная удача спектакля. Художник Максим Обрезков «сочинил» прекрасную сценографию: предельно простую, функциональную, образную… и очень в английском духе, что дает свободу режиссерской фантазии и актерской импровизации. Вместо громоздских декораций прежних лет или нынешних арматурных конструкций – легко читаемые символы места и времени действия. Браво! Думаю, театр можно поздравить с удачной премьерой. Человеку нужен смех, нужна веселая и острая насмешка. Без юмора жизнь скучна, а порой и невыносима…
респект: http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/201209242353-o7gg.htm 24 сентября 2012, 22:09 В театре имени Вахтангова состоялась церемония вручения премии «Хрустальная Турандот» http://www.youtube.com/watch?v=TZEpQIO1DLs В московском театре имени Вахтангова состоялась церемония вручения премии «Хрустальная Турандот». Там собралась вся театральная элита. Премия была вручена за спектакли московских театров в категориях «Лучший дебют», «Лучшая мужская роль», «Лучшая женская роль», «Лучшая сценография», «Лучшая режиссерская работа», «Лучший спектакль сезона». Награду в почетной номинации «За честь и достоинство» получили актриса Галина Коновалова и актер Валентин Гафт.
респект: http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/201209250941-1l99.htm 25 сентября 2012, 09:29 В Москве вручили старейшую театральную премию «Хрустальная Турандот» http://www.youtube.com/watch?v=D7d0VM-H8bE В Москве в понедельник вечером вручили «Хрустальную Турандот», старейшую и одну из главных премий в театральном мире. Награждали в Академическом театре имени Вахтангова, и в этот вечер он стал рекордсменом по количеству полученных статуэток. Из восьми розданных призов ровно половина досталась мастерам знаменитого театрального дома на Старом Арбате.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27509 26 сентября 2012 Известия «Хрустальная Турандот» нашла свою «Пристань». Марина Тимашева. Церемония дель арте в Театре имени Вахтангова вышла остроумная и возвышенная. На сцене Театра имени Вахтангова вручили «Хрустальную Турандот» — частную премию, учрежденную в 1991-м году Борисом Беленьким. Первые церемонии проходили в усадьбе Кусково. Турандот (Марина Есипенко) загадывала стихотворные загадки, Калаф (Евгений Князев) отгадывал имя победителя. Потом место Марины Есипенко заняла Мария Аронова, а Турандот сделалась гоголевской невестой — Агафьей Тихоновной. Теперь принцесса вернулась в облике Нонны Гришаевой. Алексею Колгану досталась роль коллекционера, который пробует купить у нее лауреатов премии. Этот сюжет лучше смотрелся бы в Кусково, где когда-то был крепостной театр и артистов действительно продавали и покупали. Первыми награжденными стали Валентин Гафт и Галина Коновалова — «За честь и достоинство профессии». 97-летний Зельдин поднялся на сцену, чтобы приветствовать 96-летнюю Коновалову. Произнеся торжественную речь он уступил место у микрофона Галине Львовне. Она стала уговаривать его присесть, на что Владимир Михайлович ответствовал: «Я могу стоять, сколько угодно. Я в четырех спектаклях до сих пор играю». Речь Галины Коноваловой хочется процитировать: — Я не сыграла ни Офелию, ни Дездемону, но я не была обиженной, я была активной и счастливой. А потом в театре появился красивый иностранец, построил волшебную «Пристань», и от нее я поплыла уже «артисткой императорских театров». Красивый иностранец — худрук Театра имени Вахтангова Римас Туминас, «Пристань» — его спектакль, в котором Коновалова сыграла стареющую актрису из рассказа Бунина. Сыграла так, что впору награждать ее не за «честь и достоинство», а за лучшую женскую роль. Валентин Гафт принимал награду от Аркадия Арканова. — А у меня, друзья, такое чувство, что он — не Гафт, а олиГафт искусства, — заявил Аркадий Михайлович. Гафт отвечал своими стихами, посвященными исполнительницам роли Принцессы Турандот в спектакле Вахтангова: «Великая Мансурова, великая Борисова. / Я знаю: Бог с натуры вас своей рукой расписывал». Дебютантка Ольга Лерман получила премию за Анну Каренину. Прежде она работала в Театре Сатиры, и Юрий Васильев оценил ее дарование: «Таланта у тебя немерено. В Сатире ты была — Малыш, а здесь, в вахтанговском, — Каренина». Левон Оганезов тоже сочинил стихи и посвятил «Оду» Марусе, Марии Трегубовой, награжденной за сценографию спектакля «Горки-10» лаборатории Дмитрия Крымова. Вахтанговка Юлия Рутберг получила приз за роль Медеи из рук Александра Ширвиндта, он назвал ее синтетической актрисой и пояснил: «Не потому, что ненатуральная, а потому, что может все». Кириллу Пирогову «Хрустальная Турандот» досталась за роль Максудова в «Театральном романе». Этот спектакль он поставил вместе с Петром Наумовичем Фоменко. Фоменко — посмертно — стал лауреатом в режиссерской номинации. Евгений Миронов, вручавший статуэтку, сказал точно: «Он обманул прошедшее время, он остался — в вас». Елена Камбурова в память о Петре Наумовиче исполнила «Песенку о Моцарте» Окуджавы. Лучшим спектаклем прошедшего сезона стала «Пристань». На сцену поднялись занятые в постановке Юлия Борисова и Василий Лановой, Галина Коновалова и Владимир Этуш, Людмила Максакова и Юрий Яковлев. И встал зал, приветствуя великих актеров. Дмитрий Бертман, поздравляя их, произнес очень своевременные слова о том, что Туминас построил пристань, к которой причалили актеры. Построил, «не пролив ни капли их крови», никого не увольнял и не разгонял, а обратил в свою веру, и они его приняли и полюбили. Церемония дель арте не по написанному сценарию, а волею тех, кто вручал награды, и тех, кто их получал, — вышла остроумная и возвышенная, как сказка о Принцессе Турандот.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27522 30 сентября 2012 ИТАР-ТАСС Юрий Любимов отметит 95-летний юбилей в Театре имени Вахтангова. Ольга Свистунова. В добром здравии и веселом настроении встречает сегодня свой 95-летний юбилей патриарх российской сцены, народный артист РФ Юрий Любимов. И хотя уже накануне его дом едва не "потонул" в потоке поздравлений, мэтр от этого только счастлив. "Постоянно идут телефонные звонки, телеграммы, которые, я, к примеру, получил от президента Италии Джорджо Наполитано, Генерального директора ЮНЕСКО Ирины Боковой, знаменитого итальянского дирижера Клаудио Аббадо", - перечислил именинник, с радостью принимая и поздравление ИТАР-ТАСС. Весь юбилейный день Любимов проведет в Театре имени Вахтангова, где будет показан спектакль "Бесы" по Достоевскому в его постановке. "Но сначала, как и полагается, состоится репетиция, - строго предупредил Юрий Петрович. - Потом откроется посвященная мне выставка. Мама, папа, брат, сестра... В общем, небольшая подборка фотографий из семейного альбома. Ну, а после спектакля, разумеется, фуршет, куда приглашено много хороших людей". Такова партитура праздника, который пройдет сегодня в Вахтанговском театре. Как известно, это - альма-матер Юрия Любимова. Сюда он поступил сразу по окончании Щукинского училища и прослужил многие годы. Потом он создал легендарную "Таганку", которой руководил почти полвека и прославил на весь мир. Но в прошлом году на гастролях в Чехии случился конфликт - Любимов не смог простить артистам бестактного поведения. И покинул родную труппу. "Это грустно, но обратной дороги нет", - констатирует Юрий Петрович. Более того, он решил запретить показ своих постановок, которые пока значатся в репертуаре "Таганки", о чем уже написал заявление в соответствующую организацию по защите авторских прав. "В том виде, в каком мои спектакли сейчас идут в Театре на Таганке, их показывать нельзя. Они утратили первозданный вид, потеряли форму, и только я сам с помощью репетиций смог бы их восстановить", - пояснил свою позицию мастер. И все же окончательно покинуть "Таганку" Любимов не намерен: глава Департамента культуры Москвы Сергей Капков пообещал, что во время летнего ремонта кабинет выдающегося режиссера превратят в музей. Юрий Петрович не скрывает, что создание мемориальной зоны ему было бы приятно. Но о памятнике он думает куда меньше, чем о жизни, а точнее, о работе. "С 14 лет все и работаю", - улыбается мастер. И тут же серьезным тоном добавляет, что весь будущий 2013 год у него уже полностью расписан и, в подтверждение своих слов, делится ближайшими планами. Любимов рассказал, что вместе с постоянным соавтором - композитором Владимиром Мартыновым - давно задумал сделать оперу-буфф по Мольеру, эдакий своеобразный "коктейль", составленный из двух пьес великого французского комедиографа - "Школы жен" и "Школы мужей". Однако до последнего момента было неясно, где осуществить этот замысел. "Буквально на днях Сергей Капков предложил мне поставить спектакль по Мольеру в Новой опере", - сообщил режиссер. Он уже работал в этом театре - ставил там "Пиковую даму". Не исключено, что в скором времени эти контакты получат дальнейшее развитие. А еще Юрий Любимов приглашен поработать в Киевском театре оперы и балета: предполагаемое название - "Волшебная флейта" Моцарта. "Но сейчас главное - сделать "Князя Игоря" в Большом, - заявляет Любимов. - Летом постановочная группа приезжала ко мне в Италию, где я находился на отдыхе. И мы работали по- честному - 6 часов в день". Любимов заверяет, что подготовительный процесс уже практически завершен - а это, по его словам, самый долгий этап. Спектакль делается быстрее - за два месяца от силы. Премьера объявлена на 16 декабря. Так что почивать на лаврах 95-летнему юбиляру просто некогда.
респект: http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/201209301334-ib40.htm 30 сентября 2012 Театральный режиссер Юрий Любимов отмечает 95-летие http://www.youtube.com/watch?v=-HVfyTEitG4 Прославленному театральному режиссеру Юрию Любимову 30 сентября исполнилось 95 лет, а он на пороге новых свершений. Родная Таганка опять, в который уже раз, где-то позади, контракты с ведущими театрами мира подписаны, графики репетиций расписаны. Юбилейный день режиссер проведет в Театре имени Вахтангова. Там будет показан спектакль «Бесы» по Достоевскому в его постановке.
респект: http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/201212111019-q26r.htm 11 декабря 2012, 09:28 Сергей Юрский отметил на сцене Театра Вахтангова 55-летие своей творческой деятельности http://www.youtube.com/watch?v=nliwZ_si4g 55 лет назад на сцену впервые вышел Сергей Юрский, феноменальный артист и блистательный интеллектуал. Сегодня его можно увидеть в качестве актера и режиссера на сцене Театра имени Моссовета, но накануне представилась редкая возможность встретиться с Юрским не в тесных рамках пьесы, а в импровизированных условиях творческой встречи.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27564 6 ноября 2012 ИТАР-ТАСС Чеховского "Дядю Ваню" из Вахтанговского театра лондонцы приветствовали стоя. Ольга Свистунова. Принято считать, что британцы чопорны и весьма сдержанны в проявлении эмоций. Но, похоже, так бывает не всегда. Во всяком случае за минувший понедельник чеховского "Дядю Ваню" из Вахтанговского театра лондонцы приветствовали стоя, не скупясь на аплодисменты и громкое выражение чувств. Так что нашумевший московский спектакль в постановке Римаса Туминаса в прямом смысле уже успел наделать шума и в Лондоне. "Надо же, как восприняли! Это редкое явление, когда британцы подают голос на спектакле", - признал в интервью ИТАР-ТАСС генеральный директор театра "Ноэль Коуард" Ричард Джонсон. В этом старинном театре, расположенном в лондонском Вест-Энде, в понедельник и открылись гастроли вахтанговцев, которые продлятся до 10 ноября. На афише - только "Дядя Ваня". Всего шесть показов. Первый уже состоялся. Причем, первым он был исключительно для лондонцев. На самом же деле это представление для "Дяди Вани" стало юбилейным, сотым по счету. Играли вдохновенно. Зрители, до отказа заполнившие почти тысячный зал, буквально не отрывали глаз от сцены, на которой уверенно, четко и пронзительно вели свои партии Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, Владимир Симонов, Владимир Вдовиченков, Анна Дубровская, совсем молоденькая артистка Мария Бердинских и старейшина вахтанговского театра - 96-летняя Галина Коновалова. Настоящие чеховские герои. Такие разные и одинаковые - у всех не задалась жизнь. Стильные декорации Адомаса Яцковскиса, потрясающая музыка Фаустаса Латенаса, но прежде всего - удивительная режиссура Римаса Туминаса сотворили совершенно нового Чехова, которого до сих пор не видели лондонцы. И среди первых зрителей, судя по их реакции, равнодушных не было точно. Разумеется, у каждого сформировалось собственное мнение. К примеру, сам Римас Туминас даже к сотому представлению своего знаменитого спектакля подошел критически. "Агрессивно сыграли первый акт, уж слишком по- русски, и физиологии было много", - поделился своим впечатлением режиссер с ИТАР-ТАСС. Конечно, он волнуется, что напишут газеты. Ведь на спектакле присутствовали критики из всех ведущих британских изданий. Кому-то необычный Чехов показался интересным. А кто-то, возможно, не воспринял подобный подход к классике. Что же касается обычной публики, то она свой выбор уже сделала. Билеты на вахтанговского "Дядю Ваню" полностью раскуплены до конца гастролей. Так что фавориту театральной Москвы и в Лондоне обеспечен безусловный аншлаг.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27569 27 октября 2012 FT Лучи света в темном царстве Чехова В последние несколько месяцев сразу пять постановок «Дяди Вани» обрушилисьна Великобританию. Сара Хемминг интересуется: почему это унылое существование так глубоко заинтересовало нас? В перерыве между репетициями в Ист Лондоне актер Кен Скотт безутешно ковыряется в содержимом пластмассовой коробочки для завтрака. Определенно, он питается без излишеств. «Вы не сможете увидеть меня раньше понедельника»,- стонет он. Это сцена, которая практически могла бы быть взята из пьесы, которую он сейчас репетирует. Скотт играет дядю Ваню из одноименной пьесы Антона Павловича Чехова, написанной в 1897 году, – эдакого ворчуна, который в постановке Кристофера Хамптона даже говорит себе: «Я занимаюсь только тем, что ворчу как старый хрыч». У Скотта хорошая компания: он будет одним из пяти Вань, которые украсят сцены британских театров в ближайшие пару месяцев. В самом деле, спектакль, поставленный Линдси Познером, выходит в дни гастролей русскоязычной постановки московского театра им. Вахтангова, режиссер – известный Римас Туминас, в главной роли – выдающийся российский актер Сергей Маковецкий. Так почему же этому «сварливому чудаковатому старикашке» уделяют столько внимания? Случайно ли это? Или причина в его ворчливости, самоиронии и чувстве неудовлетворенности, которая так близка нашему времени? И если да, то почему? «Дядя Ваня» Чехова – это шедевр, гуманный, забавный и разрывающий сердце очерк о растраченных впустую возможностях. Но если заглянуть глубже, вы увидите там обыденное содержание. Пьеса начинается с краткого описания загородного поместья, которым старательно управляет Ваня и его племянница Соня. Вначале мы знакомимся с местным врачом, Астровым, который жалуется на скукоту жизни в провинции. Затем мы натыкаемся на Ваню, который в 47 лет в невероятных масштабах переживает кризис среднего возраста, вызванный приездом его зятя, высокопарного профессора, со своей красивой женой. Почти все жалеют себя, особенно Ваня. Но почему же мы так тепло к нему относимся? Маковецкий считает, что секрет Ваниной привлекательности лежит в узнаваемости. «Мы все Дяди Вани», говорит он. «Многие люди, которые видят спектакль, думают, что это про них». Скотт соглашается. «Большинство из нас проводит большую часть своего времени, жалуясь на что-нибудь», - говорит актер. «И каждый доходит до того момента, когда к нему приходит беспокойство, что с ним в жизни будет дальше. В этой пьесе каждый переживает подобный кризис». Но кризис Вани специфичен: он провел свою жизнь, управляя поместьем, пока его владелец, профессор, занимался карьерой. Когда раздражительный профессор возвращается, Ваня вдруг начинает чувствовать себя глупцом и неучем. Он ощущает, что он потратил 25 лет своей жизни на то, чтобы обслуживать шарлатана. Еще немаловажен тот факт, что такой самоанализ начинается в момент обострения апатии. Как и многие из нас, персонажи Чехова начинают размышлять тогда, когда они оказываются вне своей обычной рабочей рутины. «Одна из неверных концепций восприятия героев Чехова заключается в том, что их считают людьми ленивыми, неспособными что-либо сделать», считает Йен Глен, который играл Ваню весной. «Но это, естественно не про героев «Дяди Вани». Они – очень, очень занятые, но если что-то случается, они прячутся в укрытие. И еще этот приезд профессора: та жизнь, которую хочет прожить он, совершенно противоречит с тем, каким образом раньше велось хозяйство. Все вынуждены забраться поглубже в норку, и уже оттуда они пытаются разглядеть, что происходит». Соответствует ли это эмоциональное волнение зрителям XXI века, которые потеряли былую уверенность и идут в сомнительное будущее? Режиссер «Дяди Вани» театра им. Вахтангова Туминас считает, что это частично да. Он говорит: «Сегодня люди остро чувствуют отчаяние». Туминас описывает дезориентацию в России так: «Больше всего мы чувствуем то, что потеряли мечту. Я согласен с великим российским философом, который сказал, что страна определяется не только географическим положением или языком, на котором говорит нация, но и тем, есть ли у ее граждан мечта. Свобода и демократия когда-то были нашей мечтой, но и она оказалась невечной». Постановка Туминаса – новаторская. Дико материальная, мрачно комедийная и радостно абсурдная, она обходится без всех привычных для Чехова декораций. Его персонажи беседуют на практически пустой сцене, перемещаясь на ней по внутреннему наитию. «Это физическое воплощение того, что время проходит сквозь пальцы», говорит режиссер. Американец Ричард Элджер – со-режиссер постановки «Дяди Антона» театрального движения Базаар, которое уже объехало всю Британию этой осенью. Он тоже чувствует отголосок подобной тревоги в пьесе Чехова. Элджер говорит: «Я думаю, что идея о неосуществлении мечты хорошо показана в фильме «Дух времени». «Дяди Антона» отбрасывает оригинал, подчеркивая его дикие перемены настроения. «Вас оставили с чем-то сырым, незаконченным, именно это и привлекает в его произведении», говорит Элджер. И новизна не только в том, что говорит Чехов, а в том, как он это говорит. Последние английские постановки стряхнули почтительную меланхолию ранних спектаклей и переключились на эмоциональную незавершенность и скованную, лихорадочную энергию в пьесе. Когда герои читают монологи, нам кажется, будто мы слышим их мысли. Скотт говорит, что для этого игра должна быть максимально правдоподобна: «Вы должны быть вдвойне внимательны, чтобы попытаться достигнуть такой обнаженности, снять верхний слой и показать душу». Познер, его режиссер, добавляет: «Динамичный здесь не сюжет. Перемены в характере героев – вот источник драматического напряжения». В ранней редакции в пьесе совершалось самоубийство и более счастливый конец. Но Чехов добавил в концовку выстрел-промах, сделав финал более противоречивым: Ваня и Соня в последней сцене возвращаются к своим обязанностям, оба стараясь смягчить ноющую тоску. Герои Чехова могут быть в отчаянии, но в конце они продолжают попытки оставаться на плаву. Возможно, это не так драматично, зато намного ближе к правде жизни. И в конце появляется эта глубокая, полная сочувствия честность, которая взывает к нам. «Людям всегда кажется, что в другом месте жизнь чуточку лучше», говорит Йен Глен. «Очень мало кто думает: «А все-таки я безмерно счастлив прямо здесь, и это чудесно». Потому что мы не такие. И Чехов написал именно об этом».
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27571 6 ноября 2012 Московский комсомолец Наш «Дядя Ваня» взял в Лондоне «пять звезд»! Марина Райкина. Британские критики по достоинству оценили постановку Вахтанговского театра Согласно рейтингу авторитетного британского театрального гида What’s on stage, спектакль «Дядя Ваня» (с которым Вахтанговский театр нынче гастролирует на Вест-Энде), после первого же показа получил 5 звезд, что является уникальной и редчайшей оценкой иностранных трупп. И вот первый спектакль «Дядя Ваня». Публика собирается у театра. Русская речь мешается с анлийской. Соотечественников много. Англичан примерно треть. Обычная публика, влиятельные критики, седой Сева Новгородцев с Би-Би-Си прошел. Как мне сообщают — из 800 не продано только 8 билетов. Ценовая политика — от 15 до 55 фунтов, но есть места и по сто. «Дядю Ваню» играют с субтитрами, которые в два ряда размещены у боковых лож и один экран наверху. И хорошо, что обошлись без аппаратов синхронного перевода. Не слышать голосов вахтанговцев — колоссальная потеря. Оцарапанный, срывающийся голос Маковецкого, особым образом произносящего шипящие. Или красивый без изъянов голос Симонова, металл в голоси у маман — Людмилы Максаковой и звеняще-легкомысленный у няньки — Коноваловой. Ее сцена с Вдовиченковым, играющим доктора Астрова, как раз и начинает спектакль. Нянька Марина шаловливо-кокетливо бросает тряпочки в ответ на реплики доктора. У Туминаса не традиционная трактовка Чехова, что рискованно для страны, ревниво соблюдающей традиции. Есть в ней магия — сразу и необъяснишь которую. И странность, и страсть, и сексуальность разлива в пространстве старой лондонской сцены. Но зал притих и пытается постичь эту страшную стихию русской души и природу русской действительности, кажется, мало изменившейся со времен Чехова. Следит за этим нелепым, но очень хорошим и порядочным дядей Ваней, в помятом костюмчике и ботинках с дырочкой на большом пальце. Да, не денди он лондонский. Он вымирающий вид — истинный интеллигент. Русский? Не русский — бог его разберет. Каждая роль — от главной до маленькой и бессловесной — выстроена, заслуживает внимания. Анна Дубровская (Елена Андреевна), Владимир Симонов (профессор) — точно два зверька на сцене. Вдовиченков (Астров) — свободен, красив и несчастен. От того, что никого уже не любит. Сцену пьянства он проводит так, что не знаешь - плакать по его почерневшей душе или кричать от страха за него. Две дамы — маман (Максакова) и нянька (Коновалова), Вафля (Юрий Красков), бессловесный верзила-работник (Сергей Епишев) — ни одной проходной роли и за каждым можно следить не зависимо оттого, где он находится. Сидит ли нянька, пустыми глазами глядя в зал. Маман листает ли журнал, а работник тяжело волочит чемоданы... А действие точно раскачивается на опасных качелях, амплитуда их полета усиливается удивительной музыкой Латенаса: не музыкальное оформление, симфония к Чехову. То, что происходит здесь в антракте, в наших театрах не возможно представить — прямо в зале продают мороженное в маленьких стаканчиках, а публике позволено войти в зал с напитками (ничего святого!). Сотый спектакль «Дяди Вани» прошел на Вест-Энде ярко и мощно. Занавес еще не успел опуститься на русскую драму, а уже начали хлопать. Партер весь стоял и вдохновенно аплодировал, кричали «Браво» . Вынесли цветы. Однако вместо цветов Владимиру Вдовиченкову и Маше Бердинских зрители подарили стаканчики с мороженым. Сам Туминас не очень доволен первым спектаклем, говорит, что слишком эмоционально и местами агрессивно играли его артисты. Трудно с ним согласиться. Все ждут прессу и оценку критиков. И уже наутро после первого спектакля выясняется, что первым на московский спектакль отозвалось театральное издание «What’s on stage» — поставила пять звезд. Это супер!!! Гастроли Вахтанговского театра проходят в Лондоне при поддержке Министерства культуры РФ.
респект: http://www.itar-tass.com/c23/568735.html 11/11/2012 "Дядя Ваня" из Вахтанговского театра триумфально завершил русский сезон в Лондоне Фото ИТАР-ТАСС ЛОНДОН, 11 ноября. /Спец.корр.ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. "Дядя Ваня" из Вахтанговского театра триумфально завершил в минувшую субботу русский сезон в Лондоне. Шесть вечеров подряд в самом престижном театральном квартале британской столицы - Вест-Энде - сыграли чеховскую пьесу в постановке Римаса Туминаса, неизменно собирая полный зал, цветы, аплодисменты и звезды. С помощью последних британские критики выражают свое отношение к спектаклю. Так вот, "Дядя Ваня" дважды удостоился заветной "пятерки", что для русского драматического театра, учитывая трудности перевода, задача не из легких. Но вахтанговцы с честью справились с ней и вышли настоящими победителями. Высший балл - пять звезды - выставила московским артистам влиятельная газета "Гардиан", которая не посчитала непатриотичным раскритиковать премьеру "Дяди Вани", состоявшуюся только что в местном театре "Водевиль", отдав пальму первенства русскому аналогу. "Едва ли возможен больший контраст, чем между бесстрастным "Дядей Ваней", только что поставленным в театре "Водевиль", и этим блестящим спектаклем, импортированным Театром Вахтагова из Москвы, - пишет крупнейший британский критик Майкл Биллингтон. - Британские версии Чехова склонны предлагать вариации на основе реалистической системы Станиславского. Великолепная постановка Римаса Туминаса принадлежит совершенно иной традиции: традиции российского режиссера Мейерхольда, который развил систему актерства, основанную на элементах спорта, акробатики и шутовском гротеске. Туминас сохраняет каждое слово текста Чехова. Но все выглядит или звучит не так, как мы ожидаем". Еще одну "пятерку" вахтанговский "Дядя Ваня" получил от ведущего театрального веб-сайта Великобритании. "Четверку" ему поставила авторитетная "Индепендент". Не скроем, что были оценки и пониже. А для полноты картины процитируем и самое резкое высказывание, которое опубликовала на своих страницах "Дейли Телеграф". Автор статьи Доминик Кэвиндиш явно не принял вахтанговского "Дядю Ваню". В этом спектакле рецензент увидел "шедевр Чехова 1899 года превратившимся в 2,5-часовое удушающее действо, благодаря тщеславию и диктаторскому подходу режиссера". Словом, мнения были разными, иногда даже полярными, что, однако, не только не пригасило интереса лондонской публики, а, как показала практика, напротив, лишь усилило его. Зрители буквально ломились на московского "Дядю Ваню". Среди них было замечено немало узнаваемых лиц. К примеру, на вахтанговского "Дядю Ваню" пожаловал "Английский пациент", а точнее - прославленный британский актер Ральф Файнз, а также его коллега Джонатан Прайс - звезда "Пиратов Карибского моря". Из знаменитых соотечественников был футболист Андрей Аршавин и оказавшийся в Лондоне актер Сергей Шакуров. Генеральный продюсер гастролей Оксана Немчук торжествовала. В прошлом году она организовала первый русский театральный сезон в Вест-Энде, пригласив "Современник", выступления которого прошли с феерическим успехом. На сей раз триумф упрочили вахтанговцы. Так что есть все основания полагать, что в следующем году в Лондоне состоится третий русский театральный сезон. "Я очень на это надеюсь", - поделилась с ИТАР-ТАСС Оксана Немчук. Кстати, ее лондонским партнером является выдающийся британец - сэр Кэмерон Макинтош, владелец семи театров и продюсер популярнейших мюзиклов, в числе которых "Кошки", "Фантом оперы", "Отверженные", "Оливер" и многие другие. В беседе с ИТАР-ТАСС сэр Кэмерон Макинтош подтвердил свое желание продолжить в Лондоне традицию проведения русских сезонов драматического театра. Сам же он, по его словам, хотел бы установить сотрудничество с коллегами из России, занимающимися производством мюзиклов. "Первые шаги мы сделали в конце прошлого века, - рассказал Макинтош. - Но тогда случился теракт на Дубровке, и контакты прервались. Однако я не теряю надежды наладить их уже в новом тысячелетии", - оптимистично заявил мэтр. Между тем в принадлежащем ему театре "Ноэль Коуард" доигрывал свое последнее гастрольное представление московский "Дядя Ваня". И вот уже звучат финальные аккорды потрясающей музыки Фаустаса Латенаса, артисты выходят на поклон, и на них, словно водопад, обрушивается оглушительная овация. "Быть дядей Ваней шесть вечеров подряд невероятно трудно", - признался, покидая сцену, исполнитель главной роли Сергей Маковецкий. Но по глазам видно - счастлив. Подобное чувство испытывают все без исключения участники спектакля, среди которых Людмила Максакова, Владимир Симонов, Владимир Вдовиченков, Анна Дубровская, Евгения Крегжде. Общее мнение на ходу хорошо поставленным голосом высказывает Галина Коновалова. Она человек особый. Оставаясь действующей актрисой, уже много лет занимает пост заведующей труппой родного вахтанговского театра, старше которого ровно на пять лет. После изнурительной шестидневной работы она как будто бы вовсе не устала. Держится молодцом. "Это было чудо, - звонко, по-девичьи восклицает Галина Львовна. - Переплюнули все предыдущие гастроли. Даже не заметили, как прошло время. Не почувствовали утомления и очень благодарны за фантастический прием английскому народу". Понятно, что последняя фраза утонула во всеобщем хохоте. "Я этого ожидал. То, о чем я думал втайне, подтвердилось", - с улыбкой итожит Римас Туминас. И в этом откровении скрытного литовца нет ничего иного, кроме гордости за очередной успех замечательного "Дяди Вани".
респект: http://www.reitingi.lv/ru/news/kultura/34844.html 9 ноября 2012 Латвийские рейтинги Спектакль театра Вахтангова "Дядя Ваня" удостоился высшей оценки в Лондоне Московский спектакль вахтанговского театра "Дядя Ваня" произвел в Лондоне настоящий фурор. Самые влиятельные издания Великобритании удостоили его высшей оценки, кроме того, по достоинству пьесу оценил крупнейший критик страны Майкл Биллингтон. Гастроли "Дяди Вани" начались здесь с оглушительным успехом, который уже получил официальное подтверждение. Влиятельная газета Великобритании "Гардиан" поставила спектаклю из России "пять звезд", передает ИТАР-ТАСС. Высшей оценки удостоил необычную версию чеховской пьесы в постановке Римаса Туминаса крупнейший критик страны Майкл Биллингтон. Высший балл присвоил вахтанговскому "Дяде Ване" и ведущий театральный веб-сайт Великобритании. Чуть ниже – на одну "звезду" меньше присвоила московскому спектаклю авторитетная газета "Индепендент". Строже всех отнеслась к необычному прочтению чеховской пьесы "Файнэншл таймс". Но и здесь "Дядя Ваня" из Москвы, тем не менее, оказался в победителях, потому что и в данном случае российская версия получила на один балл выше, чем местная постановка "Дяди Вани", премьера которой только что состоялась в лондонском театре "Водевиль". В общем, вахтанговский "Дядя Ваня" продолжает пожинать заслуженный успех. Уже четвертый сезон подряд он остается фаворитом не только театральной Москвы, но и ярким явлением международной театральной жизни. Он побывал во многих городах России и целом ряде зарубежных стран – в Израиле, Эстонии, Латвии, Литве, Украине, Чехии, Греции. И вот теперь собирает аншлаги в британской столице. Восторженно принимают лондонцы спектакль, в котором заняты исключительно звезды: Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, Владимир Симонов, Владимир Вдовиченков, Анна Дубровская, две совсем молоденькие талантливые артистки Евгения Крегжде и Мария Бердинских и еще старейшина труппы – 96-летняя Галина Коновалова. На лондонских подмостках звездный ансамбль просиял с невероятной силой. И сам, цитируя фразу Чехова из "Дяди Вани", увидел "небо в алмазах". "Мы победили со счетом 5:0, – без ложной скромности признался исполнитель главной роли Сергей Маковецкий. – Нам поставили "пять звезд", надеюсь, что их не снимут и впредь, потому что играется нам здесь неплохо". Гастроли вахтанговского "Дяди Вани" в Лондоне продлятся до 10 ноября. И, как сообщила генеральный продюсер тура Оксана Немчук, все билеты на спектакль проданы.
респект: http://www.mk.ru/daily/newspaper/article/2012/11/07/771307-dyadya-vanya-v-zvezdah-albiona.html 8 ноября 2012 «Дядя Ваня» в звездах Альбиона В Вест-Энде идут гастроли Вахтанговского театра Свой первый спектакль «Дядя Ваня», а по сути 100-й со дня постановки, сыграл в Лондоне Вахтанговский театр. Сама видела и могу утверждать: российский «Дядя Ваня» увидел небо в алмазах на лондонском небосклоне. С подробностями из британской столицы — обозреватель «МК». В Лондоне в это время года ужасно смешно от сочетания несочетаемого: несмотря на плюс восемь многие местные жители еще ходят в шортах, майках и только горло прикрывают шарфиками. И это на фоне рождественских елок. Перед рынком Ковент-Гарден высоченное дерево с огромными красными шарами стоит в кадке диаметром примерно метров пять. На кадке — красный бантик, тоже нехилого размера, и туристы радостно снимаются на его фоне. А буквально за углом на здании из красного кирпича (здесь почти все такие) — вся в огнях афиша «Unclе Vanya» и большие постеры в витринах: Максакова в синих очочках и темном парике — прикольно; Маковецкий с тревожными и растерянными глазами — трогательно; очами гневно сверкает Симонов — страшно; и много еще всяческих сцен из спектакля. Это и есть «Ноэль Коуард» — театр, открытый в 1903 году. За день до спектакля дядя Ваня в джинсах и синей куртке ходит по сцене — сосредоточен. Сергей Маковецкий прилетел на день раньше других, говорит, что дрых сутки. — Представляешь, здесь я буду сотый спектакль играть, — говорит он. — А для тебя есть разница — сотый или пятнадцатый? — спрашиваю его. — Да в общем-то нет, расслабляться нельзя, — говорит он мне здесь (за кулисами лондонского театра) и сейчас (в середине дня 4 ноября, пока Россия официально празднует странный праздник победы над литовцами-поляками). А глаза у него совсем не здесь — он весь где-то там, в своем дяде Ване, лучше которого я и не видела. И потому хочу, чтобы и англичане тоже так считали: именно Сергей Маковецкий — лучший дядя Ваня. Тем более — минуточку! — в театре неподалеку (в «Водевиль-театре») идет свеженькая премьера — тоже «Дядя Ваня». — Ей две звезды поставили. Пишут, что соседство с русскими им явно не пойдет на пользу, — газету «Индепендент» в гримерной вслух читает Сергей Епишев, талантливый, продвинутый молодой артист под два метра ростом. Такое сообщение приятно, а Галина Коновалова, играющая няньку Марину, увидела меня и просит: — Деточка, прошу тебя, если будешь про меня писать, то не начинай свою статью со слов: «Этой артистке 96 лет, а она еще играет». — Ну что вы, Галина Львовна, сообщаете заведомо ложную информацию? Я напишу, что ей все 196, а она и не собирается уходить со сцены. (Смеемся.) Действительно, никуда не деться от потрясающего факта — в свои 96 лет эта актриса, она же завтруппой, летает на гастроли, репетирует, ведет активную жизнь. Но при этом — потрясающая личность с феноменальной памятью и чувством юмора. Может быть, она слишком долго находилась в тени первых красавиц вахтанговского (а их было немало). И кто знает, если бы не Туминас, открыла бы публика для себя эту актрису, ее очень необычную характерность из смеси утонченности и куража, элегантности, дурашливости и иронии? Римас Туминас в зале, рядом команда — художник Адомас Яцковскис и композитор Фаустас Латенас. Здесь же директор Кирилл Крок и продюсер гастролей Оксана Немчук. Римас назначил репетицию на три часа дня — уже семь, а до конца еще первый акт не прошли. Он нервничает, то и дело останавливает разбежавшуюся машину «Дядя Ваня» затейливой и эксклюзивной конструкции. Сцена лондонского театра меньше вахтанговской, а значит, надо многое менять. Двигают декорацию, корректируют свет, Римас то и дело выбегает на сцену. Рукой рубит воздух (это эмоция), а воздух совсем не виноват. — А я вот хочу на «Фантом» попасть, — говорит Людмила Максакова, она ждет своего выхода. — Я по сути первый раз в Лондоне, один раз давно была, но проездом, это не считается. А мне нужен только дневной спектакль, не знаешь — играют днем? Узнала — играют, но не каждый день, с билетами непросто, несмотря на то что «Фантому» под тридцать наверняка. А вот свежая афиша лондонских мюзиклов — «Лет ит би» про битлов и «Танцы под дождем». Но не до мюзикла, этого праздничного жанра, мне сейчас. — Как звери, они как звери друг с другом. Они только не понимают, зачем зверям текст, — это уже Римас вбежал (в который уже раз, мог бы и не уходить со сцены), объясняет профессору (Володя Симонов) и Елене Андреевне (Аня Дубровская) и показывает, как эти чеховские люди-звери друг на друга смотрят: и любви прежней нет, и вообще все прахом летит. ■ ■ ■ И вот первый спектакль. Публика собирается у театра. Русская речь мешается с английской. Соотечественников много. Англичан примерно треть. Обычная публика, влиятельные критики, седой Сева Новгородцев с Би-би-си пришел. Из 800 не продано только 8 билетов. Ценовая политика — от 15 до 55 фунтов, но есть места и по сто. «Дядю Ваню» играют с субтитрами, которые в два ряда размещены у боковых лож и один экран наверху. И хорошо, что обошлись без аппарата синхронного перевода. Не слышать голосов вахтанговцев — колоссальная потеря. Оцарапанный, срывающийся голос Маковецкого, особым образом произносящего шипящие. Или красивый без изъянов голос Симонова, металл в голосе у маман, Людмилы Максаковой, и звеняще-легкомысленный у няньки, Коноваловой. Ее сцена со Вдовиченковым, играющим доктора Астрова, как раз и начинает спектакль. Нянька Марина шаловливо-кокетливо бросает тряпочки в ответ на реплики доктора. У Туминаса нетрадиционная трактовка Чехова, что рискованно для страны, ревниво соблюдающей традиции. Есть в ней магия, сразу которую и не объяснишь. И странность, и страсть, и сексуальность разлива в пространстве старой лондонской сцены. Но зал притих и пытается постичь эту страшную стихию русской души и природу русской действительности, кажется, мало изменившейся со времен Чехова. Следит за этим нелепым, но очень хорошим и порядочным дядей Ваней, в помятом костюмчике и ботинках с дырочкой на большом пальце. Да, не денди он лондонский. Он вымирающий вид — истинный интеллигент. Русский, не русский — бог его разберет. Каждая роль — от главной до маленькой и бессловесной — выстроена, заслуживает внимания. Анна Дубровская (Елена Андреевна), Владимир Симонов (профессор) — точно два зверька на сцене. Вдовиченков (Астров) — свободен, красив и несчастен. Оттого, что никого уже не любит. Сцену пьянства он проводит так, что не знаешь — плакать по его почерневшей душе или кричать от страха за него. Две дамы — маман (Максакова) и нянька (Коновалова), еще Соня (Мария Бердинских) — отчаянна и пронзительна, Вафля (Юрий Красков), бессловесный верзила-работник (Сергей Епишев) — ни одной проходной роли, и за каждым можно следить независимо от того, где он находится. Сидит ли нянька, пустыми глазами глядя в зал. Маман листает ли журнал, а работник тяжело волочит чемоданы... А действие точно раскачивается на опасных качелях, амплитуда их полета усиливается удивительной музыкой Латенаса: не музыкальное оформление — симфония к Чехову. То, что происходит здесь в антракте, в наших театрах невозможно представить — прямо в зале продают мороженое в маленьких стаканчиках, а публике позволено войти в зал с напитками (ничего святого!). Сотый спектакль «Дядя Ваня» прошел в Вест-Энде ярко и мощно. Занавес еще не успел опуститься на русскую драму, а уже начали хлопать. Партер весь стоял и вдохновенно аплодировал, кричали «браво». Вынесли цветы. Однако вместо цветов Владимиру Вдовиченкову и Маше Бердинских зрители подарили стаканчики с мороженым. Сам Туминас не очень доволен первым спектаклем, говорит, что слишком эмоционально и местами агрессивно играли его артисты. Трудно с ним согласиться. Все ждут прессы и оценки критиков. И уже наутро после первого спектакля выясняется, что первым на московский спектакль отозвалось театральное издание «What’s on stage» — поставило пять звезд. Это супер!!! Но это оценка интернет-издания. В Лондоне считаются с авторитетными газетами вроде «Гардиан» или, скажем, «Индепендент». Так вот «Гардиан» дала «Дяде Ване» 5 звезд! И это можно считать настоящей победой! «Индепендент» — 4. Гастроли Вахтанговского театра проходят в Лондоне при поддержке Министерства культуры РФ. Дядю Ваню в Лондоне посетил английский пациент Сегодня в Лондоне Вахтанговский театр дает последнее представление "Дяди Вани". Посадить на спектакль друзей или знакомых просто не реально - билетов нет. О контромарках - забудьте вообще! Марафон чеховского спектакля начался в понедельник и продолжается до субботы. . Это довольно жесткий и не очень привычный для наших артистов режим - одно название играть без перерыва шесть дней. -Трудно, - признается исполнитель главной роли Сергей Маковецкий. -где-то на четвертом спектакле почувствовали усталость, но... Второе дыхание открылось. Маковецкий здесь герой - влиятельный критик назвал его работу бриллиантовой. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что его партнеры также не обойдены вниманием специалистов театра. И все же главной остается публика - такое ощущение, что с каждым вечером ее эмоция и ажиотаж возрастают. Апплодисменты стоя, цветы - все это на русском спектакле - норма. Букеты, букетики, приносят даже цветы в горшках. В пятницу на спектакль пришел Ральф Файнз, больше знакомый нашему зрителю как Английский пациент из одноименной картины. Но этот потрясающий тонкий актер, между прочим, играл главную роль в пьесе Чехова - "Иванов". Файнз ничем не выделялся среди публики, не входил через служебный вход (здесь это не принято). Просто пришел посмотреть как русские коллеги играют - кто знает, может и он когда-нибудь сыграет дядю Ваню. Лондон.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27592 7 ноября 2012 Оnestoparts.com Ваня sans samovar (без самовара). Кэйт Мэйсон. Постановка «Дяди Вани» Римаса Туминаса, дерзкая и вызывающая, предлагает необычный взгляд на эту семейную чеховскую драму. Этот ДВ не столько вызывает сочувствие, сколько поражает артистизмом, местами его трудно понять, но это поэтичное театральное произведение достойно всяких похвал. В театре NoelCoward. Этот «Дядя Ваня» не принадлежит к тому уютному сорту чеховских постановок, который делает чеховские пьесы любимейшими в Англии – с их чаевничаем, нудной болтовней и удушающей тоской сельской буржуазии. В постановке режиссера Римаса Туминаса зритель не увидит ни самовара, ни кружевных салфеточек. Но в программке театра Вахтангова утверждается, что «Туминас не искажает текст». Наоборот, его целью было «освободить» пьесу от ее бытовых элементов, чтобы расчистить место для «поля битвы» несбывшихся надежд и мечтаний. Это жесткая версия, и порой ее трудно принять: персонажи часто говорят, обращаясь к небу или к пространству вне сцены, а не друг к другу, во время диалогов то и дело начинают вопить и вздымать руки, но эту версию «ДВ» никак не назовешь привычной или скучной. Она дерзка и вызывающа, и соглашаемся ли мы с новым подходом режиссера и тем риском, которому он подвергает чеховскую классику, или отвергаем их, несомненно, что эта театральная работа заслуживает всяческих похвал. Конечно, Туминас использовал несколько нестандартных приемов. К примеру, нет смены декораций, а сами они почти безжалостно упрощены: это грубый плотничий станок, который служит одновременно и столом, и центральным элементом сцены, в глубине - едва заметная белая статуя льва (очевидно, символ Санкт-Петербурга), заваленная кучей деревянных стульев, и над всем этим светится шар луны, как грозный председательствующий на этом действе. Фоном всего спектакля неотступно звучит музыка (написанная Фаустасом Латенасом), которая, переходя в зажигательный вальс, заставляет эту многословную пьесу взлететь вихрем и перейти в хореографический, почти балетный статус. Одним из примеров довольно абстрактного художественного видения Туминаса становится конец второго акта, переходящий в подобие танца: Соня и Елена вдвоем играют на пыльном пианино, акцентируя каждый удар по клавишам одновременным бесцеремонным взглядом в публику, остальные же в это время окружают их, двигаясь в ритме музыки. Возможно, какая-то нежность исходного текста утратилась за счет грубой сценографии и порой мелодраматической игры актеров. Кажется, что персонажи используются как мыслящие машины, а не теплокровные, вызывающие сочувствие человеческие существа. Их движения зачастую слишком вычурны и на грани абсурда: нелепая комедийная парочка Вафля и Ефим (Юрий Красков и Сергей Епишев), снующая в панике с курицами в сцене грозы или финал спектакля, где Соня манипулирует причудливым, клоуноподобным Ваней, придавая ему позу. В другой странно задуманной сцене Елена (Анна Дубровская) лениво поигрывает серебристым обручем с ее двумя воздыхателями - и с какой стати женщина, как бы скучно ей ни было, будет блуждать по загородному дому с хула-хупом, - вне моего разумения. Но в «Дяде Ване» есть много трогательного юмора, сыгранного тонко и умно: сцены безответного ухаживания Вани за Еленой, где эта пара являет порой фантастические моменты - когда, например, эта пленительная чертовка отшвыривает его прочь, или великолепно сыгранная последняя встреча Елены с Астровым (Владимир Вдовиченков). Астров убедителен в своей противоречивости: благородный идеалист, он при этом откровенно признается в своем бессердечии, когда заявляет, что никого не любит и почти равнодушен к свои пациентам. Владимир Симонов играет вышедшего на пенсию профессора, которому почтительно во всем уступают все домодчадцы (кроме Вани), необыкновенно точно отмеряя количество юмора этому неприятно стареющему персонажу. И, наконец, сам Ваня (Сергей Маковецкий), потрясающий жалкий пьяница, который никак не может справиться со своими подтяжками после неудачной покушения на целомудрие Елены, хотя, к сожалению, его персонаж отходит на задний план вплоть до его знаменитой сцены с выстрелом. Достойна похвалы и Мария Бердинских в роли юной Сони, безнадежно влюбленной в Астрова, но слишком убежденной в своей некрасивости - хотя мне показалось, что она слишком молода для своей роли. В первой части спектакля ее девчоночья энергия и безудержные восторги, которые у нее вызывает Астров, - когда она в буквальном смысле скачет по стенам и столешницам – очаровывают и заражают зрителя. Но этот юношеский оптимизм входит в противоречие с ее речью в финале - ее предельно тоскливой, но стоической мольбой вместе с Ваней о том, что надо продолжать жить и страдать в надежде на награду с небес. В целом казалось, что актерский ансамбль пытается побороть те ограничения, которые на них накладывает концепция - мне чувствовалось, что где-то в глубине бурлят яркие, волнительные персонажи, но им не дают развернуться требования поэтического "поля боя" спектакля. Это не сентиментальная пьеса, но такая, которая на каждом шагу бросает вызов зрителям, - на нее, безусловно, стоит раскошелиться, хотя мне даже интересно, как лондонская публика примет этих русских радикалов.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27596 11 ноября 2012 Римас Туминас превратит "Евгения Онегина" в спектакль под названием "Татьяна". Ольга Свистунова. Триумфатором возвращается сегодня в Москву после лондонских гастролей "Дядя Ваня" из вахтанговского театра. Шесть вечеров подряд - с 5 по 10 ноября - играли российские артисты свой нашумевший хит знаменитую чеховскую пьесу в неожиданной постановке Римаса Туминаса. И, без преувеличения, сорвали фантастический успех, отмеченный и ведущими британскими критиками, и обычными зрителями. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Уже четвертый сезон подряд вахтанговский "Дядя Ваня" остается не только фаворитом театральной Москвы, но и ярким явлением международной театральной жизни. Он побывал во многих городах России, а также в целом ряде зарубежных стран - в Израиле, Эстонии, Латвии, Литве, Украине, Чехии, Греции. Теперь к этому списку добавился Лондон. Римас Туминас явно доволен. Рады и артисты, хотя, конечно, очень устали. Им бы чуть передохнуть. Но почивать на лаврах худрук не позволит. Он готовит следующий грандиозный проект - ставит пушкинского "Евгения Онегина". "Спектакль будет называться "Татьяна", - неожиданно заявил Туминас в интервью ИТАР-ТАСС. И словно размышляя вслух, продолжал: - Да-да, это будет именно женский портрет, и этим многое сказано". Туминас считает, что Пушкин хотел ввести традиционного героя в лице Онегина. "Но не вышел у него герой. Своего Онегина он даже не послал на турецкую войну. И наказал, лишив любви", - замечает режиссер. А вот Татьяна, по словам Туминаса, "торжество красивого, постоянного, гармоничного. Женщина-творец. Но и ей не повезло. Драма Татьяны трагичнее даже судьбы Анны Карениной". Вот такой задуман спектакль. Пока он существует лишь в эскизном варианте. Роли также еще не полностью распределены. "Но постановка должна быть готова к середине января", - говорит Туминас. А премьера намечена на 14-15 февраля. Разумеется, сейчас невозможно предугадать, какой будет окончательная версия. Но совершенно ясно одно: Туминас сделает "Онегина" так, как никто, кроме него".
респект: http://ria.ru/culture/20130212/922454313.html#ixzz2KgM61DH0 12.02.2013 Театр им. Вахтангова представит оригинальную версию "Евгения Онегина" Академический театр имени Е.Б. Вахтангова представит оригинальную версию пушкинского "Евгения Онегина" — премьера спектакля, над идеей, литературной композицией и постановкой которого работал художественный руководитель театра Римас Туминас, состоится в среду, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра. Общеизвестно, что найти театральную форму для романа, а тем более романа в стихах, невероятно сложно, поэтому чаще всего встречаются чтецкие программы, оперные интерпретации и даже балеты, а вот в драматическом театре — такое случается очень редко. Но Туминас, не скрывающий свою особую приверженность классике, рискнул попробовать. Это не первая его работа в плане перевода на сценический язык великих поэтических произведений — в репертуаре вахтанговцев с успехом идет "Маскарад" Лермонтова в постановке худрука. "А что может быть лучше Пушкина, Лермонтова, Чехова, Гоголя? С возрастом устаешь рассказывать истории пьес в трех актах — хочется вернуться к литературе, найти в литературе театр. Подключить к созданию спектакля артистов, вместе сотворить спектакль своим опытом, знаниями, культурой", — сказал в беседе с журналистами Туминас. Ранее в интервью РИА Новости он сообщил, что хочет назвать спектакль не "Онегин", а "Татьяна", та Татьяна, русская душою, которую "надо возвысить, надеть ей заслуженную корону". Еще Достоевский писал: "…Татьяна глубже Онегина и, конечно, умнее его… Может быть, Пушкин даже лучше бы сделал, если бы назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо, бесспорно, она — главная героиня поэмы…" "Но я решил все-таки остаться последовательным, и если у меня спектакль — "Маскарад" Лермонтова, "Ревизор" Гоголя, то и Пушкину надо оставить его название "Евгений Онегин". Я согласен с Достоевским, который писал об Онегине, что этот "искатель мировой гармонии, прочтя проповедь Татьяне и поступив все-таки очень честно", дав урок — властвовать собою, "отправился с мировою тоской своею и с пролитою в глупенькой злости кровью на руках своих скитаться по родине, не примечая ее и кипя здоровьем и силою, восклицать с проклятиями: "Чего мне ждать, тоска, тоска!" Онегин, как и Чацкий, ничего не хочет делать, они с усмешкой и иронией взирают вокруг, вместо того чтобы пойти и послужить, не прислуживаться, а послужить для дела, для Родины. Вот и Онегин не служит, а ждет мировой души. Это самые страшные сегодня люди. Они не способны любить, а только разрушать", — сказал Туминас. Сергей Маковецкий, который играет уже повзрослевшего, много повидавшего в жизни Онегина (молодого исполняет Виктор Добронравов), считает, что его персонаж ничего не создал, не приобрел, но хочет, чтобы его любили, чтобы заполняли его пустоту. "Мы все, чем бы ни занимались, требуем любви и уважения. А за что, что мы сделали? В душах — пустота. Почему мы довели себя до такого состояния. Исследовать эту пустоту интересно", — сказал Маковецкий. Как всегда в создании спектакле принял участие композитор Фаустас Латенас, которого Туминас открыл для Москвы и который сегодня очень востребован в столичных театрах. "Моя задача и моя цель здесь была — быть добросовестным переписчиком нот Шостаковича и Чайковского. Добросовестно и с любовью сделать то, что подходит к решению Туминаса", — сказал Фаустас. В спектакле занято около 30 артистов театра разных поколений. Это народные артисты Юлия Борисова, Людмила Максакова, Сергей Маковецкий, заслуженные — Галина Коновалова, Владимир Вдовиченков, Юрий Шлыков, а также Виктор Добронравов, Ольга Лерман, Василий Симонов и другие. Автором сценографии выступил лауреат Национальной премии Литвы Адомас Яцовскис, художник по костюмам — лауреат Госпремии России Мария Данилова.
респект: http://www.itar-tass.com/c9/646754.html 12/02/2013 Римас Туминас по-своему поставил "Евгения Онегина" в Вахтанговском театре Фото ИТАР-ТАСС МОСКВА, 12 февраля. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. Когда в России ставят "Евгения Онегина" - будь то в опере, балете или на драматической сцене - это всегда событие. Именно оно состоится 13 февраля в Московском академическом театре имени Евг. Вахтангова, где пушкинский роман в стихах вместе с возглавляемой им труппой "прочитал" известный режиссер Римас Туминас. Подход талантливого литовца к литературному шедевру оказался настолько нестандартным, что еще задолго до премьеры будущий спектакль успел обрасти слухами и легендами. Первыми, по традиции, подтвердить или опровергнуть их смогли журналисты, побывавшие в понедельник на генеральном прогоне. И все присутствовавшие пришли к единому мнению: такого "Онегина" у нас не было никогда. Кстати, первоначально, приступая к репетициям полгода назад, Римас Туминас заявлял, что хочет дать спектаклю название: "Татьяна". Однако в итоге "Онегин" все-таки остался "Онегиным". Причем, в версии вахтанговцев, их сразу два - в образе молодого Евгения предстает актер Виктор Добронравов, а пожившего своё героя играет Сергей Маковецкий. Ленских тоже два: юный - Василий Симонов, постаревший и философствующий - Олег Макаров. А вот Татьяна на протяжении всего спектакля, в соответствии с романом, - молода. Правда, актрисы две, они исполняют свою роль "в очередь" - в разных представлениях. Это - вахтанговка Ольга Лерман и специально приглашенная литовская артистка Вильма Кутавичюте. Впрочем, в спектакле есть такие персонажи, которых у Пушкина нет и в помине. К примеру, текст от автора озвучивает "гусар в отставке" - Владимир Вдовиченков. А сцену "Сон Татьяны" воплощает знаменитая Юлия Борисова. Несколько героинь объединила в своем лице Людмила Максакова, которая на пресс-конференции, предшествовавшей премьере, назвала "Евгения Онегина" "великим храмом русской литературы". "В этом спектакле я бы все что угодно сделала, могла бы просто пропищать хоть что-нибудь", - со свойственным ей юмором призналась популярная актриса. Всего же в вахтанговском "Онегине" занято 29 артистов. Что же касается спектакля в целом, то он продолжается более трех часов и, конечно, вместил далеко не всю "энциклопедию русской жизни", а только ее отдельные главы. К примеру, первой фразы пушкинского романа: "Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог", - зрители в спектакле не услышат, потому что начнется он в танцклассе с настоящим балетным станком и гигантским зеркалом, заменяющим задник сцены. Такие потрясающие декорации придумал замечательный литовский художник Адомас Яцовскис - постоянный соавтор Римаса Туминаса. Еще один соотечественник и постоянный партнер режиссера - композитор Фаустас Латенас, естественно, возложил на себя музыкальное оформление. Между прочим, фрагменты из оперы "Евгений Онегин" в одноименном спектакле вахтанговцев начисто отсутствуют. В нём звучат "Старинная французская песенка" Чайковского из его "Детского альбома", квартет Шостаковича и вариации Латенаса. Хотя сам он, похоже, из врожденной скромности, сообщил журналистам, что "считал своей задачей быть переписчиком нот Чайковского и Шостаковича". В общем, зрителей ждет совершенно неожиданный "Онегин", который наверняка будет пользоваться интересом у публики. И, как справедливо заметил исполнитель роли Гремина - актер Юрий Шлыков, "администрации театра не избежать проблем - им будет нелегко усадить в относительно небольшом зале всех желающих увидеть новую постановку пушкинского романа". Понятно, что премьерному показу обеспечен безусловный аншлаг. Примечательно, что первый раз "Евгений Онегин" выйдет на подмостки Вахтанговского театра 13 февраля, когда будет отмечаться 130-летие со дня рождения его великого "тезки" - Евгения Багратионовича Вахтангова.
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/article/2013/02/10/810290-onegin-svyisotyi-ptichego-poleta.html 11 февраля 2013 Онегин с высоты птичьего полета. Марина Райкина. В Вахтанговском театре покажут «наше всё» В Театре имени Вахтангова — премьера, которую ждет вся культурная Москва и которую как никакую другую будут судить по гамбургскому счету и беспощадно. Худрук Римас Туминас ставит «Евгения Онегина». А это — наше всё, энциклопедия русской жизни!!! Что и пугает: коленопреклоненный пиетет перед образцом национальной классики редко обречен на успех. Обозреватель «МК» первым побывал в Вахтанговском на прогонных репетициях. 1.Пять минут назад объявили перерыв. На сцене — ни души, и декорации-то особой нет, а вид с последнего ряда партера открывается фантастический. Такой, какой можно наблюдать только в иллюминатор самолета, когда едва показалась земля: ночь, снег, кривые дороги, покатые крыши… Словом, темная, заснеженная, пугающая страна. Такой эффект дает гигантское зеркало, повешенное по заднику сцены, и в данный момент в нем отражается только театральный снег, рассыпанный по черной сцене, — а кажется, вся Россия. Зеркально-декорационный минимализм, предложенный Адомасом Яцковисом, как раз и обеспечивает масштаб, от которого становится жутковато. А когда придут актеры, а зеркало начнет еще и поворачиваться, то сей оптический прибор немало удивит. В нем отразится такое… И вдруг, где только что была тишина, закипела жизнь — странная, удивительная, с необъяснимой энергией. На авансцене — с десяток юных барышень в длинных платьях цвета неба и разбавленного какао. Справа у колонны, больше похожей на высокую печь, молодой человек демонического вида, а рядом девушка с домброй вяло пощипывает струны, ходит с тросточкой строгая Людмила Максакова. А зеркало стало стеной танцкласса, где барышня в балетной юбке а-ля Жизель, под присмотром мужчины в трико, кидает батман: «И раз, и два…» — Давайте начнем с Онегина, — громко произносит Римас Туминас (он у светового пульта в центре зала). — Какого именно, Римас Владимирович? — интересуется кто-то. Хороший вопрос, думаю я, — их несколько?.. 2.Выходит Онегин — Сергей Маковецкий: черное пальто с поднятым воротником, очки круглые почти без оправы, вид печальный. — Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать людей… Да-да, именно так и начинается «Онегин» 13-го года XXI века. Две особые цифры — чертова дюжина и очко — сошлись в Вахтанговском, и одно это не может не обещать чего-то особенного. А если знать спектакли и режиссерский почерк Римаса Туминаса, этого последнего романтика нашего театра, то в необычности и нескучности его сочинения по Пушкину сомневаться не приходится. «Мой дядя самых честных правил,/Когда не в шутку занемог…» — этого не ждите, не будет. Первая глава романа, та, где «ребенок был резов, но мил» или где «Онегин едет на бульвар и там гуляет на просторе», где балерина «ножкой ножку бьет», опущена. Все остальное сохранено и, к счастью, не дописано/переписано современным драматургом. Онегиных у Туминаса действительно два — молодой и поживший (Виктор Добронравов — Сергей Маковецкий). Два Ленских — юный, убиенный, и зрелый, философствующий (Василий Симонов — Олег Макаров). Зато Татьяна с Ольгой — только молодые (Ольга Лерман и Мария Волкова), что очень благородно по отношению к женщинам вообще: никто не хочет смотреться в собственную старость. Хоть и театральную. Наряду с классическими персонажами пушкинского романа (няня, ключница, Гремин, Ларины-старшие, княжна Алина и др.) здесь появились танцмейстер (Александр Солдаткин) и танцмейстерша с тросточкой (Максакова), судьба, странница с домброй и даже зайчик, неосторожно перебежавший кибитке зимнюю дорогу. Владимир Вдовиченков — гусар в отставке, он же комментатор и рассказчик. Онегин: — Чего хочу? С какою целью Открою душу вам свою? Какому злобному веселью... Я утром… Замолкает и говорит с досадой: «Что-то я запутался». Огорчен. Спускается в зал. — Твой Онегин в очках? Ученым мужем стал? — Он плохо видит, потому как из рук лорнет не выпускал. Я вот думаю, Мариша, может, и не нужны очки. — По мне, Сергей, ты что в очках, что без очков, в пальто или без — любым будешь интересен. — А не получается пока. Пока — головастик (в смысле всё в голове. — М.Р.), а тут надо сыграть эмоцию. — «Онегин», как и «Борис Годунов», — вещь с секретом, за нее страшно браться. — Не то слово. Чем больше думаешь, тем глупее становишься. Эти стихи… что-то фантастическое… И тут же режиссеру: «Римас Владимирович, я завтра попробую без очков?» А тот лишь бросает на ходу: — Играйте. Страшно, тяжело, но эмоционально. Казалось бы, какие-то очки… Ну что в них? Но здесь деталей и пустяков нет и быть не может, все главное. Ищут костюмы до последней пуговицы, парики, подшипники до миллиметров... За кулисами 11 девичьих кос разложила заведующая гримерным цехом Ольга Калявина. Два реквизитора заряжают множество предметов. Помощник режиссера Наташа Меньшикова следит за тем, что происходит за кулисами. А здесь — 29 артистов, 8 монтировщиков, 4 костюмера — в общем, человек под 50 будет. И ищут, до исступления ищут интонацию сегодняшнего дня в строчках, писанных Пушкиным почти 200 лет назад. Возможно ли это? Или невыполнимая задача? 3.Римас Туминас репетирует серьезно, но все-таки трогательно и местами смешно. Будто все время находится на низком старте — и каждый раз срывается, почти бежит к сцене. А там рукой рубит воздух — значит, сердится. Если показывает артистам, как играть, — все покатываются со смеху. Говорит мало, объясняет в основном междометиями: для чувств у него — жесткий набор гласных/согласных: эх, ну, ры-ы, а-а-а... — Вот он увидел Москву: «Москва-а-а-а!!!!!!!!!!!» — испугался, страшно!!!!!!!! Уже он рядом с княжной Алиной — Галиной Коноваловой (она как талисман, во все спектакли берет эту потрясающую актрису, много лет просидевшую без работы. — М.Р.) и разминает такую простенькую фразу: «Мы тебе покажем». Направо всем корпусом повернулся — нежная бабушка, налево — монстр, вампир-рецидивист: «Всем покажем!!!» Но вообще-то он добрый, нежная душа под строгой маской. Туминас мучим Пушкиным. Но гений легкости и воздушности, если посмотреть его черновики, сам мучился и бился над словом, фразой, чтобы и объем, и легкость в ней была. Сусанна Серова — педагог ГИТИСа, много лет тесно работавшая с Петром Фоменко, — приглашена на постановку педагогом-репетитором по сценической речи. О Пушкине может лекции читать. — Он не просто гений, он провидец. В воспоминаниях Натальи Гончаровой, его жены, есть такое: «Однажды поздним вечером Пушкин стоял перед зеркалом. «Боже мой, какая ужасная будет смерть у императора! Его должны убить, но сколько крови, и почему-то ноги в крови». В зеркале он увидел убийство и смерть Александра II». — Сусанна Павловна, чем актуален сегодня «Евгений Онегин»? — Две вещи: девушки, девушки, девушки... Первая: вечная российская проблема — баб больше, чем мужиков. На Кавказе рождаются больше мужчины, воины, а Россия — это широта, неограниченные просторы, и она больше располагает к образу женского существования. Много девушек, все хотят замуж, поэтому такое вечное искание, показы себя — на ярмарках, в клубах… Вторая вечная наша проблема — неудовлетворенность жизнью: хотели одного, а получили другое. Россия — место нереализованных возможностей. Ничего не доводится до конца, и все ищут оправдания. — А у других народов не так? Например, у литовцев? — У европейцев другая ментальность. А литовцы — они жестче, всю жизнь были зажаты между Россией и Польшей, но не сдавались никому. Поэтому язычество у них дольше всех удержалось. А имена-то какие — Фаустас, Адомас… Кстати, о язычничестве. Сон Татьяны, например, — разве он не оттуда? Вот Татьяна прилегла на узкую железную кроватку, глаза прикрыла… А из кулисы вышла Юлия Борисова — и, как в сказке: «Упала в снег; медведь проворно/Ее хватает и несет; Она бесчувственно-покорна,/Не шевельнется, не дохнет;/Он мчит ее лесной дорогой…» Комментарий Сусанны Серовой: — Сон Татьяны — еще одно окно в нереальное пространство. А медведь — тот самый сгусток животной энергии, который нельзя даже представить в таком воздушном, далеком от реальной жизни существе, как Татьяна. Ольга Лерман, молодая актриса, так удачно выступившая в прошлом сезоне в роли Анны Карениной, теперь Татьяна — русская душою. Вот она сидит на табуреточке, прижав к груди, но не плюшевого мишку, а банку домашнего варенья с бумажкой вместо крышки. К ней подсаживается седой господин — Гремин (Юрий Шлыков), и она деревянной ложкой кормит его, точно ребенка домашней заготовкой. Ни слова, ни полуслова, ни вздоха. Только отстраненный взгляд красивого, но холодного лица в зал. Только образы, в которые Туминас пеленает своего «Онегина». 4.Все, что я вижу, напоминает балет. При том, что текст звучит. А сцены тонут в музыке, а не в словах. Музыка, как рассказала мне Татьяна Агаева, один из лучших музыкальных руководителей московских театров, держится на двух произведениях — «Старинной французской песенки» Чайковского из его «Детского альбома» и квартете Шостаковича. Композитор Фаустас Латенас (в этот день его нет в театре, еще не приехал из Вильнюса) написал множество вариаций, некоторые из них звучат живьем со сцены. Мария Волкова в роли Ольги выучилась играть на аккордеоне, а Катя Крамзина, та самая странница с домброй, освоила инструмент еще в музыкальной школе. Теперь ее домбра дает тихую, но очень важную краску. Да что там классика — из всего Туминас извлекает звук. Из домбры, упавшего стула, бильярдного шара, пущенного по деревянной перекладине, и его тупого удара об пол. Пока гусар Вдовиченков, распластавшись на низком деревянном столе, целится кием в воображаемый шар, безымянная балерина пускает один шар реальный за другим. Какая-то необъяснимая тревога, странная энергия наполняет все пространство сцены. А тут еще — именины Тани, ссора Ленского с Онегиным, дуэль, которая известно чем кончится. Мороз по коже... Пушкинского «Онегина» из кулис заметает снегом. Семь пустых качелей на цепях одиноко вращаются вкруг себя. Танцмейстерша, она же нянька, она же, кажется, судьба, выносит старому Онегину пистолеты в открытом футляре, но в сердце поэта Ленского выстрелит Онегин молодой. А в кулисах, среди актерской толчеи, затаился медведь. Этот мохнатый символ России, политической партии, а в Вахтанговском — образчик искусства таксидермии, еще, дайте срок, покажет себя. И самым неожиданным образом.
респект: http://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/201302131039-gifz.htm 13 февраля 2013, 13:10 На сцене театра имени Вахтангова состоится премьера «Евгения Онегина» http://www.youtube.com/watch?v=cH6aVf3Ae6Y 13 февраля на сцене Государственного академического театра имени Е. Вахтангова состоится премьера «Евгения Онегина» в постановке художественного руководителя Римаса Туминаса. В главных ролях — Сергей Маковецкий, Владимир Вдовиченков и Людмила Максакова. Подход литовского режиссера к пушкинскому шедевру оказался нестандартным. За три часа на сцене появляются два Онегина — молодой и старый.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27749 13 февраля 2013 Дни.ru Москвичам показали двух Онегиных. Анна Бояринова В Театре имени Вахтангова показали самую ожидаемую премьеру сезона. На знаменитой сцене поставили спектакль по "Евгению Онегину". Художественный руководитель театра Римас Туминас показал собственного Онегина, вернее, даже двух. Премьера спектакля "Евгений Онегин" на сцене московского театр имени Евгения Вахтангова 13 февраля выпала на день рождения знаменитого режиссера и дни памяти Пушкина, убитого на дуэли 10 февраля."Евгения Онегина" в драматическом театре ставят редко: от сокращений Пушкина не уйти, а не у каждого режиссера поднимется рука на это. Перед нами не традиционная постановка текстового спектакля, а скорее наваждение на тему "Онегина". Прописные "энциклопедические" истины складываются в сценическое действие, и фантазия худрука театра и режиссера постановки Римаса Туминаса дает им новое, сегодняшнее, звучание. В вахтанговской трактовке Онегиных два: молодого, возбуждающего "улыбку дам огнем невинных эпиграмм", играет Виктор Добронравов, постаревшего – Сергей Маковецкий. Два Ленских: юный поэт в исполнении Василия Симонова, а остывший, уже философ – Олег Макаров. Сцену "Сон Татьяны" воплощает знаменитая русская театральная актриса Юлия Борисова. Саму Татьяну тоже поделили: ее играют вахтанговка Ольга Лерман и приглашенная литовская артистка Вильма Кутавичюте. Несколько героинь объединила в своем лице и Людмила Максакова,считающая "Евгения Онегина" "великим храмом русской литературы". "В этом спектакле я бы все что угодно сделала, могла бы просто пропищать хоть что-нибудь", – призналась актриса. Гусара в отставке, которого в романе Пушкина нет как такового, но чей образ можно найти между стихотворных строк, играет Владимир Вдовиченков. Искушенный зритель узнает почерк Туминаса: пластическое решение русского Чайлда Гарольда Онегина, абсурдное и тем смешное разрешение ситуаций, много открытого пространства. Над спектаклем работали постоянные соавторы Туминаса. Сценографом выступил Адомас Яцовис, придумавший декорацию в виде балетного класса с огромным зеркалом, заменяющим задник сцены. Все сцены в деревне, Москве, Петербурге происходят в этом заброшенном балетном зале. "Зеркальное" решение пространства играет ключевую роль в постановке – оно дает "необъятность, бесконечность и абстрактность", как сам говорит Яцовис. Зеркало обезличивает семейную историю Лариных, добавляя ей известную вульгарность. Еще один постоянный соавтор и соотечественник Туминаса – композитор Фаустас Латенас. В спектакле звучит Чайковский, но не его одноименная опера. "Старинная французская песенка" из "Детского альбома" композитора, квартет Шостаковича и вариации Латенаса, романсы, народные песни, – это сопровождает спектакль в течение всех трех часов. "Никто так не знает русскую душу и Пушкина, как Дмитрий Шостакович. Его прелюдия – важная музыкальная тема спектакля. Она в здесь все собирает", – говорит Латенас. Изначально Туминас хотел назвать спектакль "Татьяна" и сбросить иронию Пушкина, озаглавившего роман о России и русской женщине "Евгением Онегиным". В конечном итоге "Онегин" остался "Онегиным", однако рассказ на сцене идет о материях, которые лежат вне сюжета любовной истории. Спектакль смещает акцент с любовных перипетий на лирические отступления Пушкина: о России, о деревне, о русской душе, о русской дороге, о моде и свете, о Москве, – что это такое? Спектакль отвечает на все вопросы. А любовь, признание, бессонные ночи, гадания, дуэль, - все это суета и на поверхности. При том, что постановка хоть и являет собой фантазию на тему "Онегина", в ней соблюдена канва событий, и все метафоры поразительным образом раскрыты Туминасом – они возникают из пластических решений, из пауз. И "сказанные" в тишине, звучат как нельзя убедительно. Сейчас модно быть патриотом. И для неглупого человека порой утверждения о любви к Отчизне кажутся натянутым самовнушением. Модно задаваться шекспировским вопросом "Быть или не быть?" Но для торжества жизни лично мне достаточно ответить на пушкинские "Кого ж любить? Кому же верить?" Классика не выходит из моды, ее писки она не слышит. "Евгений Онегин", добрый мой приятель, в театре имени Вахтангова моден, оригинален, убедителен. В гардеробе после спектакля были слышны возгласы "грандиозен".
респект: http://www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/69938/ 14 февраля 2013 г. «Евгений Онегин»: красота в движении. Наталья Витвицкая. Римас Туминас поставил энциклопедию русской жизни. Принято считать, давно ушло то время, когда театр заменял людям все удовольствия сразу, на спектакли ходили, как на праздник, а на актеров смотрели, как на пришельцев с другой планеты. Сегодня театральная традиция считается мертвой, репертуарный театр — недееспособным, а режиссеры, предпочитающие классику авангардным изыскам, сбитыми летчиками. На церемонии вручения премии «Гвоздь сезона» Константин Богомолов недвусмысленно дал понять, молиться театральным богам немодно. Но случилась премьера нового спектакля Римаса Туминаса в Театре Вахтангова. Спектакля такой энергии и вдохновения, которых русский театр, на первый взгляд, вообще не заслуживает. Новый «Евгений Онегин» — это потрясение, шок, открытая рана. За три с половиной часа нам показали нас самих. Спектакль — плоть от плоти русской ментальности и он сказочно щедр на подарки зрителю. Подобно ренгтену просвечивает он язвы русских пороков и делает очевидными добродетели. Пресловутая энциклопедия русской жизни становится видимой и осязаемой. С мягким, почти что нежным юмором и фирменной изысканностью сыграно здесь «русское народное»: плохие дороги, чванливая знать, пошлый свет, мещанская старость. Но главное, конечно, не это. Этот спектакль — прощание с юностью, с идеалами, с любовью. Детально изобразив жизнь двух пушкинских сестер, режиссер Туминас на самом деле сочинил гимн грезам ушедшей юности, пылким надеждам, легкокрылым мечтам. Его Ольга (отличная работа Марии Волковой) — кудрявая девочка с аккордеоном в руках, улыбкой до ушей. Она наивна и легкомысленна. И в ней ровно столько же мещанской пошлости, сколько в Ленском (Василий Симонов). Татьяна (прекрасная и почти всегда убедительная Ольга Лерман) — другая. Наказанная даром глубоко чувствовать, верно любить, она остается одинокой всю жизнь. Ее душу Римас Туминас и вытаскивает на свет, в лучи театральных софитов, любуется ею, как драгоценностью. Сцена, в которой Татьяна ждет Онегина, получившего ее письмо, проста и пронзительна. Ее танец с садовой скамейкой войдет во все театральные энциклопедии. Ровно как и ошеломительная сцена свадьбы со старым князем. В ней Туминас «поднимает» Татьяну и ее подружек на белоснежных качелях ввысь, под колосники. Подобно ангелам, застывают они в тишине, а их спутники остаются внизу. Русский мужчина у литовского мэтра вообще субъект неприятный. Приземленный, мелочный, глупый. «Раздвоив» Онегина (героя в молодости блистательно играет Виктор Добронравов, разочаровавшегося же зрелого мужа — не нуждающийся в эпитетах Сергей Маковецкий), режиссер лишний раз подчеркнул отсутствие личности в этом денди. Да и денди-то он ненастоящий — списанный с героев французских романов, позаимствованный у писателей-романтиков. Он не умеет задыхаться от любви, только сожалеть об упущенных возможностях. На пороге старости он, может быть, что-то и осознает, да только, скорее всего, будет при этом нетрезв. Пьяную браваду убедительно играет Владимир Вдовиченков. Его герой — отставной гусар — по сути и есть главный рассказчик. Это он смотрит на произошедшее со стороны, и это его эмоции до предела взбудоражены, и нервы оголены. Правда жизни оказывается очевиднее в пьяном угаре, и боль от несбывшейся жизни сильнее, и горечь по неслучившемуся счастьею слаще. В этом спектакле безупречно все. Любая сцена похожа на шкатулку с потайными дверцами: закрывается одна — тут же открывается другая. Изумительной красоты сценография Адомаса Яцовскиса, грандиозная музыка Фаустаса Латенаса, прекрасные костюмы Марии Даниловой... Куда бы ни упал взгляд, что бы не услышали уши, все здесь составляет истинное счастье театрала. Этот «Онегин» подобен поднятой целине. Сколько же пота и крови нужно было, чтобы осилить эту громадину? Сколько мудости, нежности, сочувствия к людям, сколько любви к жизни? Одним словом, браво, вахтанговцы!
респект: http://rbcdaily.ru/lifestyle/562949985733047 00:05, 15.02.2013 В театре им. Вахтангова премьера — спектакль «Евгений Онегин». Татьяна Филиппова. Театр им. Евгения Вахтангова в день рождения своего основателя представил публике спектакль «Евгений Онегин» в постановке Римаса Туминаса. Два великих Евгения могли и не встретиться: первоначально художественный руководитель театра предполагал назвать свой спектакль «Татьяна». Черный пол, длинный балетный станок и огромное зеркало вместо задника — в нем отражается все то, что скрыто за массивной бетонной колонной в правом углу сцены. Когда Евгений Онегин — Сергей Маковецкий уходит, зрители продолжают видеть его отражение в зеркале, и невольно хочется заглянуть туда, в глубину, где тает его черный силуэт. Те, кто ожидал увидеть дворянскую усадьбу, деревню, где скучал Евгений и которая у Пушкина «была прелестный уголок», будут сильно разочарованы. Ничего этого в спектакле театра Вахтангова нет, как и знакомых строк про дядю самых честных правил. На сцену перенесен не весь роман, а лишь отдельные главы, фрагменты, строфы, отобранные Римасом Туминасом, — художественный руководитель театра выступил в роли режиссера и автора сценической композиции. К тексту романа Туминас прикасается бережно, как человек, умеющий ценить старинные книги, переворачивает страницы какого-нибудь редчайшего издания. Бережность режиссера по отношению к «энциклопедии русской жизни» видна, так же как и его личное отношение к тому, что происходит в романе. «Евгений Онегин» в театре Вахтангова — очень личный спектакль. Знаменитый роман отражается во времени, в пространстве театра, в замысле режиссера, и зритель видит не иллюстрацию к пушкин-скому тексту, а игру отражений. Зеркало — часть магического пространства, созданного постоянным соавтором Туминаса литовским художником Адомасом Яцовкисом, — поддерживает эту игру. В какой-то момент на сцене оказывается два Онегина. Но это не иллюзия, не обман зрения, а режиссерский ход: в спектакле Туминаса действительно два Онегина (постаревшего и более циничного играет Сергей Маковецкий, молодого — Виктор Добронравов) и два Ленских (Олег Макаров и Василий Симонов). А вот Татьяна — одна. Вернее, одна на сцене. В разных представлениях ее играют в очередь Ольга Лернер и Вильма Кутавичуте. Именно с Татьяной, «русскою душою», связаны самые теплые, самые волшебные сцены спектакля. Пушкинский роман трудно поддается постановке. Как перевести на сценический язык описание русской зимы, «на солнце иней в день морозный, и сани, и зарею поздной сиянье розовых снегов, и мглу крещенских вечеров»? Как ни странно, больше всего поэзии заключено в тех моментах спектакля, которые попадают как бы «между» пушкинских строк. Крещенский вечерок, когда сестры Ларины пытаются заглянуть в будущее, подвесив перед зеркалом книгу с тяжелым ключом внутри. Путь из имения в Москву, на ярмарку невест, куда Татьяну везут, чтобы выдать замуж. Трясется маленький возок, его заметает снегом так, что вот-вот, и совсем не будет видно, и только изредка в маленьком освещенном окошке увидится чье-то лицо. Сон Татьяны, в котором ощущение чуда возникает сразу же, как только пред зрителями появляется одна из самых знаменитых актрис театра — Юлия Борисова. Туминас сделал героиней своего спектакля Татьяну, наказав Онегина, не сумевшего ее понять и оценить, не только тем, что показал его пожившим, уставшим, разочарованным, с хриплым голосом и скучным лицом. Онегина перевели из главных героев на вторую роль. Страшная кара.
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/article/2013/02/14/812890-onegin-uchitsya-letat.html 15 февраля 2013 г. МК Онегин учится летать. Марина Райкина. Шумная премьера в Вахтанговском театре. Замахнуться на постановку «Евгения Онегина» без оглядки на авторитеты и историю вопроса сегодня может либо совсем отважный (он же безумный), либо иностранец. Одним в двух лицах выступил самый российский литовец — Римас Туминас, представивший вчера свою версию образца национальной русской классики в театре имени Е.Вахтангова. За полетами его фантазий наблюдал обозреватель «МК». В Вахтанговском — переаншлаг, столпотворение, запредельная концентрация известных персон. Театральный цех столицы представлен первыми лицами — здесь Гафт, Юрский, Яковлева, Урин, Райкин, Бородин, Хомский, Гинкас, Цискаридзе, который, хоть и балетный, но не пропускает ни одной премьеры. Еще — министр культуры РФ Мединский, от столичного Департамента культуры — Шерменева. Тут и Алла Борисовна Пугачева, — а уж примадонна абы на что и абы к кому в театр не ходит. И то, что масштабная постановка Туминаса никого не оставит спокойным — это факт. Туминас разыграл по Пушкину блестящую шахматную партию — со множеством фигур (29 артистов) и неожиданными ходами. О людях с их чувствами, страстями, ценностями, которые со времен Пушкина, в общем-то, мало изменились. Консерватизм (мило, но тормозит), неопытность с его порывами (смешно) и опыт — сын ошибок трудных с убийственным цинизмом (противно), et cetera... Это партия, управляемая невероятной фантазией художника, а не скучным, поднадоевшим рацио, когда все предсказуемо. Фантазии Пушкина в пересказе Туминаса отражаются и дрожат в зеркале, как в темной воде. Да-да, именно в зеркале, и главными тегами вахтанговского «Онегина» можно считать — «зеркало, зеркальный». Громадное зеркало по заднику, придуманное Адомасом Яцковисом, диктует многое, и это тот редкий на театре случай, когда декорация становится ключом к спектаклю, продолжает слово или сценическое действие. И главное — добавляет то необъяснимое — может, легкое дыхание или трепетный вздох, — что делает спектакль неповторимым, а впоследствии — легендарным. Вот Онегин старый, с потухшим взором выходит на авансцену (Сергей Маковецкий), а его молодой двойник «как Чайлд Гарольд угрюмый, томный» с прямой спиной (Виктор Добронравов), отделяется от зеркальной поверхности, точно выходит из нее, хотя всего лишь стоит рядом. Сей оптический эффект достигается без какой-либо съемки и камеры, которую без разбора и с претензией часто использует современный театр. Здесь же зеркало выступает в роли отдельной субстанции, в которой даже неискушенный зритель может наблюдать отдельный спектакль. И именно в зеркале я вижу то, что не заметно, если в упор смотреть на сцену. Например, как от ветра дрожит скатерть не только с видимой, но и невидимой, задней части стола, за которым восседает лихой гусар-рассказчик (Владимир Вдовиченков). Наверное, думаю я, зритель и без этого дальнего плана ничего во впечатлениях не потеряет, но для Туминаса мелочей не существует. Все важно — на переднем ли плане происходит действие или где-то сбоку, возле кулис. И где главный герой — в фокусе или в массовка. Кстати, по массовым сценам можно судить о состоянии труппы. По «Онегину» можно сказать, что в Вахтанговском она в хорошей форме: именины Татьяны или прием у московской княжны — не просто гости, девки — характеры. Зеркало увеличивает объем и усиливает образный ряд. Образы эти сверхчувственные, пластичные и как будто летают. У Туминаса в полете — лето, осень, переходящая в зиму. Тонкие, изысканные находки (Ольга, как одуревшая игрушка в руках Онегина на именинах Татьяны) ирония, фарс (например, дивертисмент в виде зайчихи (блестящий этюд Марии Бердинских). Туминас удачно избежал болезни, которая часто губит всех постановщиков шедевров с клеймом «национальное» — пиетета с оглядкой, но при этом не впал в его противоположность — провокацию, граничащую часто с невежеством и хамством. Здесь — респект автору, актерам настоящего и, что удивительно, прошлого: сон Татьяны разложен на два голоса — Юлии Борисовой и чтецкую запись Иннокентия Смоктуновского, которая звучит за кадром. И наконец, уважение к публике, которая за свои деньги, замечу, немалые, получает высококачественный продукт. Об актерских работах. Тот случай, что практически стопроцентное попадание с назначением как на главные, так и на вторые, третьи и совсем незначительные. Блестящий Маковецкий со своей неподражаемой интонацией. Более чем удачно выбран Владимир Вдовиченков на роль рассказчика. Ленские — старый (Олег Макаров) и молодой (Василий Симонов), Онегин-второй (Добронравов). Хороша девичья пара Татьяна — Ольга (Ольга Лерман — Мария Волкова). Людмила Максакова купается сразу в нескольких ролях и срывает аплодисменты, как и Коновалова, Корнеева, Мельникова, Кузнецов, имеющие всего-то по нескольку фраз. «Под старость жизнь такая гадость», — небрежно бросает в зал Галина Коновалова, и тот взрывается хохотом и аплодирует. А в финале публика испуганно ахнет, как Татьяна в своем сне — пушкинская балетного вида Ларина закружится в жутком вальсе с огромным чучелом бурого медведя. Неожиданно и страшно.
респект: http://family-values.ru/avtorskoe_mnenie/premera_v_teatre_vakhtangova_evgeniy_3279.html 15.02.2013 Фамильные ценности Премьера в Театре Вахтангова — «Евгений Онегин». Дина Радбель. Два Ленских — Олег Макаров и Василий Симонов. И два взгляда из зала — на сцену и ее отражение в зеркале. Три дня подряд (12, 13, 14 февраля) в театре Вахтангова играли премьеру спектакля «Евгений Онегин». Идея, литературная композиция и постановка — Римаса Туминаса. В зале присутствовала творческая элита — Роман Виктюк, Юрий Яковлев, Нона Гришаева, Валентин Гафт, Владимир Этуш, Константин Райкин, Алла Демидова, Наталья Селезнева и Владимир Андреев, Алексей Гуськов и Лидия Вележева, Кама Гинкас, Дмитрий Бертман, Алла Пугачева, министр культуры РФ Владимир Мединский... А на сцене читали, нет жили Пушкиным Сергей Маковецкий, Виктор Добронравов, Владимир Вдовиченков, Ольга Лерман, Юлия Борисова, Людмила Максакова и старейшая актриса театра Галина Коновалова, рожденная в 1915 году!.. «Был» на сцене и Смоктуновский, его голос в дуэте с Юлией Борисовой оживил «сон Татьяны». Практически, все монологи заканчивались аплодисментами зрительного зала, да и все хореографические и вокальные номера тоже. И сценография — с зазеркальем и подвесными качелями, уплывающими люстрами и снегом — туманом, вызывала пробивающее до слез восхищение. Казалось бы, Пушкин, школьная программа, «Я к вам пишу — чего же боле?» (зал тихонько «подпевал»), но «Евгений Онегин» вернулся из прошлого с очень востребованным настоящим. Это другой Онегин, другая Татьяна, другая Ларина. Они говорят и страдают о том-же, но, раздваиваясь в зеркальной глубине и в реальной плоскости на «сейчас» и «раньше», разбираясь с собою во все времена, — спектакль изменил направление ветра, прибив к Пушкину всех без исключения. Даже тех, кто сторонился классика как чего-то обязательного или просто жил — вне поэзии. В спектакле нет проходных деталей, каждая — рифмуется, звучит. Трость символично переходит от молодого Онегина к взрослому, белая перчатка, эротически снятая Ольгой с руки Онегина, становится вызовом к дуэли, ложка с вареньем, протянутая Татьяной Князю и наоборот — служит залогом верной семейной жизни. Среди этих тихих мелочей бушуют человеческие страсти. Никаких монотонных декламаций. Бесстрашие перед паузами, длиннотами, наивностью «Французской песни» из «Детского альбома» Чайковского и напряжением «стоячих вод» композитора Фаустаса Латенаса. Бесстрашие перед демонстрацией вокальных данных (поют, практически все участники спектакля). Бесстрашие перед возможностями собственного тела, когда, например танцмейстер — Людмила Максакова — сгибается пополам, падая на спину. «Евгений Онегин» соткан из вычурных изгибов тел, из ироничных интонаций, из надрыва и умиротворенности, из четких рифм и нечетких отражений, из раздвоенности и собранности в одно единое целое — имя которому Пушкин. Владимир Вдовиченков — играет гусара в отставке, рассказчика. Он с бокалом в руке комментирует происходящее, заливая сцену своей энергией. Татьяна — Ольга Лерман, покорившая зрителей театра Вахтангова пластической «Анной Карениной», на этот раз показала себя в серьезной драматической роли. Сергей Маковецкий.... Да, это Онегин. И никто другой. Он открыл в Онегине несколько характеров. Туминас в пушкинском тексте нашел несколько сюжетов, причем не изменил ни строчки. Видно, звезды сошлись...
респект: http://ru.delfi.lt/misc/culture/viktor-erofeev-tuminas-pokazyvaet-nam-klass-nashej-klassicheskoj-literatury.d?id=60707081 19 февраля 2013 г. ru.DELFI.lt Виктор Ерофеев: Туминас показывает нам класс нашей классической литературы 13 февраля, состоялась, пожалуй, самая грандиозная премьера театрального сезона - в театре Вахтангова показали «Евгения Онегина» Римаса Туминаса. Молва о нем разнеслась в мгновение ока. Столичные театралы, даже те, кто еще не посмотрел «Онегина», уже говорят, что это самое верное прочтение Пушкина. "Римас не изменил Пушкину нигде, но зато он изменил все те окаменелости, который приросли к Пушкину, как раковины ко дну корабля - он своими магическими действиями просто эти ракушки снял и перед нами появился Пушкин, по поводу которого можно и всплакнуть, и посмеяться. Я думаю, что если бы Пушкин сидел в первом ряду, он бы яростно аплодировал. Там и юмор, и настоящая драма, и еще та Россия, которую было ужасно жалко потерять", - высказал свое мнение известный российский писатель Виктор Ерофеев. По его нмению, Туминас - это единственный философ-экзистенциалист в России, который через все социальные и политические барьеры творит спектакль как жизнь, отсекая все сиюминутное и наносное. "Нет реакции на сегодняшние события. И от этого появляется удивительная чистота, приводящая к свету. Поэтому этот спектакль можно показать и в Лондоне, и в Нью-Йорке, здесь нет никакого узковременного кода, и это ни в коем случае не возврат куда-то в прошлое", - уверен писатель. "Татьяна блеснула - в первом действии она была вообще безукоризненна. Мы с женой плакали на ее монологе с письмом. Надо отдать должное Сергею Маковецкому, разумеется. Он всегда на высоте. А несколько Онегиных и Ленских? Это как несколько поршней в моторе. По поводу дуэли мы поспорили с Сергеем Юрским. Он говорил, что дуэль, это элегантно, а тут было настоящее убийство. Но, я-то думаю, что этот выстрел Онегина в живот Ленскому был совершенно оправдан режиссерски: тоской и желанием Онегина ее с себя сбросить. Римас Туминас показывает нам класс нашей классической литературы. В театральной режиссуре сейчас все вообще лучше гораздо, чем в писательстве. Я страшно рад нашей договоренности поставить на сцене «Русскую красавицу» в конце этого - начале 14-го года", - сказал Ерофеев.
респект: http://mospravda.ru/culture_spectacles/article/Fantaziya_na_rysskie_temi 20.02.2013 Московская правда Фантазия на русские темы. Ирина Шведова. В Театре им. Евг. Вахтангова в день рождения его основателя сыграли "Евгения Онегина" Пушкина с подзаголовком "Сцены из романа" в постановке Римаса Туминаса. Он щедро одарил Москву неожиданными интерпретациями самых главных хрестоматийных шедевров русской литературы и вот не побоялся подступиться к нашему "поэтическому евангелию", где национальный гений сумел выразить все, что только есть загадочного в русской душе. Взгляд литовского режиссера довольно суров и радикален, хотя и не лишен умиления, что может примирить зрителя с необычной трактовкой любимого произведения. Как всегда у Туминаса - это фантазия на русские темы. С помощью самого Александра Сергеевича. Заранее можно сказать: эта феноменальная постановка займет высшие позиции в рейтинге премьер нынешнего сезона. На сцене никаких "онегинских колонн" и вообще признаков поместного дворянского рая, чем так нам милы пушкинские строки, и вообще никакого Чайковского. Звучит музыка Фаустаса Латенаса, с первых минут спектакля настраивающая на печальный лад. Сцена представляет голое сероватое пространство с мутным зеркальным задником, благодаря чему зрителю видятся вся безмерная глубина и зыбкость истории любви-нелюбви Евгения Онегина и Татьяны Лариной на фоне российских реалий. Какой век - неважно. Вот это художником-сценографом Адомасом Яцовскисом придумано гениально. Онегиных - два. Еще молодой, но какой-то напыщенный и, кажется, совсем глупый (в исполнении Виктора Добронравова) и поживший, поездивший по России, а значит, многое понявший - Сергей Маковецкий. А Татьяна одна. Актриса Ольга Лерман играет ее не просто лирической героиней, а "девушкой с характером". Как она хватает скамью после отповеди Онегина и со злости лупит ею по сцене! Это вам точно не ХIХ век. Сильно "нерв разошелся" у Татьяны - Лерман и в заключительной сцене с Онегиным, сыгранной, на мой взгляд, слишком уж грубо. Но и понять ее можно. Что он теперь явился к ней с признаниями, какой-то весь "помятый" жизнью? А у нее богатый муж - князь и просто очень хороший человек. И строки про то, что она готова "пышность эту" поменять на прошлое житье на природе, звучат как-то не очень убедительно. Ну, очевидно, такой у Римаса Туминаса взгляд на русских девушек. Здесь он явно с Пушкиным расходится. Вот и в заключительной сцене Татьяна в результате танцует с... медведем. Что бы это значило? Вместо душенек-подруженек, собирающих "вишенье", - девичья массовка, сопровождающая все сцены, своеобразный "танцкласс" под руководством танцмейстера, в котором узнается... Людмила Максакова. Этой актрисе режиссер снова предложил острогротесковый рисунок роли, а их у нее еще две - любимая Танина няня и... смерть, которая приносит пистолеты, опекает мертвых и символизирует "убитую любовь" в финале. Кстати, в "Евгении Онегине" режиссер нашел роли для других своих любимиц: Юлия Борисова играет "Сон Татьяны", Галина Коновалова - московскую кузину, Мария Бельдинских - "зайчика", перебегающего дорогу ларинскому экипажу. Вот уж щедрые дары от Туминаса! Еще придуманные им персонажи - "отставной гусар" и "странница с домрой". И если герой Владимира Вдовиченкова (ужасно обаятелен) наделен пушкинским текстом и активно участвует в происходящем, то непонятно откуда взявшаяся девушка (Екатерина Крамзина) молча следит за происходящим на сцене, являя собой, наверное, ту самую "русскую душу". Загадок в спектакле много, и долго-долго зрителю придется мозговать, чтоб понять замысел режиссера, именно так представившего современной Москве "Евгения Онегина", строки из которого добрая половина зала (видно было по губам) повторяла за актерами. Но за сложность этого все же, сказать по чести, потрясающего действа и в связи с этим предстоящую умственную работу зрителю дается утешение - необычная, очень остроумно придуманная программка: в старинном конверте - письмо Татьяны и рисунки на полях - портреты участников спектакля.
респект: http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Melanholiya-v-otrazheniyah 22.02.13 Русский Журнал Меланхолия в отражениях. Артур Гранд. "Евгений Онегин", реж. Римас Туминас Марина Цветаева, хотя и обожала Пушкина, менее всего ценила в его творчестве «Евгения Онегина». Основной упрек был в избытке светскости и быта. Легкая, ироничная, пародирующая громокипящие темы романтизма поэзия кажется не очень подходящим материалом для мрачного и томительного исследования «русской души». Однако Римас Туминас, и ранее не замеченный в излишних проявлениях любви к человечеству, увидел «Евгения Онегина» именно что в свете мизантропическом, прохладном, морозном. Режиссер погружает зрителя в тягучую атмосферу «древнерусской тоски», периодически «взрывая» ее саркастическими и порою весьма поэтичными номерами. Сценография предельно лаконична (Адомас Яцовскис): почти все пространство сцены отдано на откуп актерам, по краям — два высоких шкафа, задник — огромное зеркало, вдоль него — балетный станок. Зазеркалив, Туминас как бы опрокидывает все происходящее в сон, мутный дурман, волшебный и тяжелый бред, наподобие того, что видит Татьяна во втором акте. Тоскующая безбрежность. Отражаются и персонажи — два Онегина (Сергей Маковецкий и Виктор Добронравов), два Ленских (Олег Макаров и Василий Симонов) свободно перебрасывают реплики друг другу. Все эта игра в отражения происходит под тревожную музыку Фаустаса Латенаса, «размножавшего» одну и ту же мелодию в различных вариациях. «Евгений Онегин» — это торжество геометрии, ансамбля, выверенная композиции каждой мизансцены. Туминас - художник, для которого важно, как выглядит полотно в целом, мельчайшая его деталь. Этот похоже на фильмы Питера Гринуэя, где кадры от первого до последнего тщательно выстроены, и все происходящее на экране походит на своеобразную киноживопись. В данном случае — театроживопись. В любой момент любой персонаж «дописывает», «дорисовывает» общую картину, вне зависимости, произносит он текст или нет. С актерами режиссер работает так, что уже одним свои внешним видом они выдают о своем персонаже практически все. Их молчание (мимика, жесты) красноречивее слов. Порою просто-таки досадно, что им приходится говорить. Что сделает Туминас с пушкинским текстом, который почти за 200 лет бесконченого цитирования как и Дидло всем надоел, было интереснейшим вопросом. От некоторых навязчивых пассажей режиссер отказался, другие в комичном стиле обыграл (письмо Татьяны сначала прозвучало как плохо переведенная с французского проза), но в целом онегинская строфа звучала в своем первозданном виде. Перебрасываемая от одного персонажа другому, произносимая то с напором, то с гротескными интонациями, но всегда неподдельно и всерьез, она, казалось, вот-вот польется так, будто позавчера была написана, но только сейчас обнаружена. Пожалуй, это предвкушение и осталось главным впечатлением, стихи не вяли, но и не цвели. В постановке Туминас задействовал и совсем молодых актеров, и звезд среднего поколения, и почтенных корифеев театра. Сон Татьяны в исполнении Юлии Борисовой срывает громкие овации, безупречно грассирует в роли танцмейстера Людмила Максакова, проносящая через спектакль еще и образ смерти. Онегин-Маковецкий — разочарованный меланхолик, Онегин-Добронравов — напомаженный хлыщ. Ленский предстает то как поэт-недоросль (Василий Симонов), то как любимец света (Олег Макаров). Владимир Вдовиченков создает интересный образ гусара в отставке (он же рассказчик и по существу А.С.) - этакий от души запивший лорд Генри, циник и насмешник, своей иронией удачно контрастирующий с серьезностью остальных. Татьяна в исполнении Ольги Лерман предстает сначала живой и отчаянно мечтающей девушкой, затем превращается практически в стерву, с наслаждением мстящую своим отказом Онегину. Мне же больше всех запомнился персонаж, которого у Пушкина вовсе нет. Этого персонажа как такового вообще нет в русской литературе, при этом он постоянно в ней (как и в нашей жизни) присутствует. В программке его обозначили как странницу с домрой (Екатерина Крамзина). На сцене постоянно возникает некто или нечто, дух или демон, какая-то чертовщинка — вроде отражения в кривом зеркале. Энцикло(вики)педия русской жизни невозможна без этой детали, незримо присутствующего сюра, иррациональной червоточинки, которая нашим человеком проглатывается без всякого труда, но неизменно застревает в горле у любого порядочного иностранца. Туминас поставил очень раскованный спектакль. Фантазий и всевозможных придумок, как французской речи в московских салонах XIX века. Увлекательны и трагикомичны «Татьяны именины», когда девушки по очереди поют главной героине песни. Прям таки спектакль в спектакле. Уморительная сцена знакомства «молодого повесы» с Лариными, бесшабашный номер с зайцем, повстречавшимся провинциальному семейству по пути в Москву. «Евгений Онегин» предстал действительно в блестящей форме и при этом в каком-то малосодержательном виде. Классическое произведение скорее по-новому обставлено, нежели интерпретировано. Режиссер просто обошел вниманием возможность его трактовать по-своему. Все персонажи узнаваемы, никаких изменений или свежего прочтения они не претерпели, а на современный контекст в спектакле нет и намека. «Евгений Онегин» Туминаса, наподобие главного героя романа, живет и любуется исключительно самим собой. Даже то, что легкий пушкинский текст оказался погруженным в темные и волнительные воды меланхолии, не делает его по-новому осмысленным. Все эмоциональное напряжение исходит из общеизвестных коллизий произведения — ну, не лить же слезы от того, что пламя в очередной раз, сойдясь со льдом, потухло. Тем не менее, театр Вахтангова добавил к своему репертуару еще один спектакль-хит. В постановке так много непосредственности и обаяния, пусть несколько старомодного, но сбивающего с ног, что твой танцмейстер (то есть егермейстер). Творчество Туминаса — полновластный театр демиурга, он не требует соучастия, но справедливо ожидает бурных аплодисментов и частого прищелкивания языком от удовольствия. В общем, если в конце письма вы не ставите «Vale», а в ответ на полученные любовные послания не читаете суровую отповедь, то выстроенная литовским мастером «деревня, где скучал Евгений» увлечет вас непременно.
респект: http://rusiti.ru/news/detail/novosti/evgenij_onegin_v_chest_evgeniya_vahtangova/ 18.02.2013 Russian Centre "Евгений Онегин" в честь Евгения Вахтангова. Ольга Фукс. Фортепианные шажки «Старинной французской песенки» из «Детского альбома» Чайковского – почти такой же обязательный мотив детства, как и «Евгений Онегин» в школьной программе – взрываются маршем, вальсом, блюзом, мороком, болью, восторгом в вариациях Фаустаса Латенаса. Буквально через такт музыку догоняет пушкинское слово – и тот же ветер свободы подхватывает его. Римас Туминас, литовский варяг, призванный на царство в некогда закрытый почти как монастырь Вахтанговский театр, снова обратился к русской классике. Которую он по-настоящему любит, но отнюдь не относится к ней, как к святыне на пьедестале. Итак, Пушкин. «Евгений Онегин». Вольное сочинение на темы «нашего всего», автор которого позволил себе парить параллельно тексту, не отказываясь порой от собственных виражей. Онегиных здесь два. Тот, кого видят другие, – молодой, высокомерный, лощеный, завидный жених для деревенских барышень (Виктор Добронравов). И тот, кем он является в душе, - потухший, постаревший с молодости, прикрывшийся цинизмом, как щитом (Сергей Маковецкий). И Ленских два: юное кучерявое долговязое солнце (Василий Симонов) и тот, кем он мог бы стать, не оборви пуля Онегина его пути, - утративший кудри и пылкость добропорядочный господин (Олег Макаров). Но чуть ли не главным героем мужской компании у Туминаса становится выдуманный гусар в отставке – чуть пьяненький, шальной, мудрый и честный свидетель событий, влюбленный во влюбленность Татьяны, в ее цельную и драгоценную натуру, alter ego автора и антипод Онегина (Владимир Вдовиченков). А в стайке девушек – бесчисленных невест, русских душою, но пишущих по-французски, оттачивающих аттитюды и пируэты в балетных классах для будущих неземных балов, но уготованных в жены соседям-помещикам – одна Ольга и Татьяна одна. Даже на Ольгу (Мария Волкова) режиссер не позволяет нам глядеть онегинским презрительным взглядом («как эта глупая луна…»). Переполненная счастьем и живущей в ней музыкой (недаром она не расстается с аккордеоном – подарком Ленского), Ольга идет на свадьбу с уланом, как на казнь, цепляясь до последнего за свое единственное сокровище, точно в нем заключена ее душа. И вслед за Пушкиным любуется Татьяной (Вильма Кутавичюте), хоть и решительно расправляется с хрестоматийным томно-меланхоличным образом. Татьяна здесь - красавица-дикарка, что дубасит от любовной бессонницы подушку, пугает до смерти няню, таскает за собой тяжелую скамейку, чтобы справиться с отчаянием после отповеди Онегина, и сама бросает ему в лицо свою отповедь («я ВАС люблю»), ведь и через несколько лет эта рана кровоточит по-прежнему. Спектакль Туминаса посвящен Евгению Вахтангову и населен поистине вахтанговскими духами театра – домовой с домрой, с собачьей преданностью и любовью глядящий всем в глаза (Екатерина Крамзина), инфернальный зайчик-наваждение, что выскочил наперерез кибитке Лариных (Мария Бердинских), материализовавшийся сон Татьяны (Юлия Борисова), или роковая танцмейстерша Людмилы Максаковой (она же няня, она же проводница между мирами), что учит воспитанниц не столько танцевать, сколько держать позицию: «Выше голову, медам, вы не на кухне, вы – в театре!» Этих персонажей, разумеется, нет у Пушкина, как нет и тех сцен, что сочиняет режиссер в зазорах между словами и поверх текста. И в этой театральной материи живут наши общие архетипы, общие смыслы, общая память – и благодаря ним зал, полный чужих людей, начинает дышать в одно дыханье. Вот Онегин (тот, что стар душой) достает листок – «Письмо Татьяны предо мною» - и голос его впервые предательски дрожит от умиления, ибо не будет в его жизни ничего важнее этого письма. Но, глухой к музыке ее чувства, он также фальшивит в переводе «с французского» - «подстрочник» татьяниного письма звучит чудовищной пошлятиной. Налетевшая стайка девушек, вырывая друг у друга драгоценную бумагу, случайно рвет ее и, конфузясь, возвращает хозяину клочки – может, склеит? Так советские школьницы в обязательном порядке учили наизусть письмо Татьяны, раздергивая его смыслы и рифмы. Вот собирается в Москву измельчавшее семейство Лариных: варенья и соленья в банках для гостинцев московской родне, валенки и пуховые платки, кибитка, чем-то похожая на арестантский вагон. Семь дней по бездорожью, утром стайки девушек и юношей разбегаются налево-направо по малой нужде. Москва встретит их звоном колоколов и отрубанием кос – жестоко, по-петровски, впихивая в новую жизнь. Вот новоиспеченная москвичка Татьяна, сбежав от гостей, тайком находит банку варенья и утешается, запустив в нее ложку. За этим «некомильфо» и застает ее генерал Гремин. Но что-то подсказывает Татьяне, что этому грузному генералу можно, не стесняясь, предложить вторую ложку – что они родные души и как-нибудь перезимуют эту жизнь без любви, согревая друг друга.
респект: http://www.mk.ru/culture/article/2013/03/19/827910-v-teatre-vahtangova-zavelis-slonopotamyi.html 20 марта 2013 г. Московский комсомолец "Птиц" Аристофана укротили в подвале. Марина Райкина. Вахтанговский театр, набравший свою первую студию ещё в мае, предъявил публике ее первую театральную продукцию. «Птицы» древнегреческого философа Аристофана в подвальном помещении, прямо за углом академической сцены поставил режиссер Михаил Милькис. А вот и он, пока зрители собираются в подвальном зальчике на 40-50 мест, присел на низкой табуреточке с гитарой у стены, практически у ног зрителей первого ряда. Невозмутимый красавец, профиль — греческий. Не мастер сцены, а бог. Про богов и поставил. Но прежде богов к публике выходит Римас Туминас: — Любовь, свобода и отвага — вот три главных слова для искусства. Наша студия - приют, но не приют для бедных, а приют талантов. Здесь вы увидите представителей разных театральных школ. И здесь у нас такое промежуточное пространство, пока мы не откроем Новую сцену. Так что пока работаем здесь. Только пошлость боится прошлого. Сказано, так сказано. Туминаса сменяют студийцы — десять на крохотном пятачке — и как они в такой тесноте помещаются? Первое, что бросается в глаза — красивые артистки. Они — птицы, и честно, на протяжении полутора часов изображают пернатых. Отрешенные взгляды, звуки, напоминающие щебетание и опять же птичье подергивание головами. Надо сказать, что красивые актрисы всегда были визитной карточкой Вахтанговского театра, студия, судя по всему, традицию поддерживает. И правильно: фрики и особенно фрикообразные женщины в театре надоели. Михаил Милькис выбрал для режиссерского дебюта комедию, написанную в 414- ом году до н.э. — говорит само за себя. Человек он оказался отчаянный, музыкальный, с хорошим голосом и фантазией. Ибо только человек, наделенный богатым воображением готов Аристофана нашпиговать цитатами из Аллана Милна, стихами Иосифа Бродского и речью Адольфа Гитлера, кажется, мюнхенского периода. Сюжет «Птиц» в общем-то прост, хотя как и вся литература того периода перегружена действующими лицами - смертных и божественных - с заковыристыми именами. Так вот, два типа — Писфетер и Эвельпид пускаются в путь в поисках некоего города, который между небом и землей построили Птицы. Птичий царь принимает их, но дальше за развитием событий становится несколько сложно следить, так как режиссерское построение оказывается не простым, многослойным. И в нем теряются концы, хотя, справедливости ради, стоит сказать, что сочиненная им птичья история обладает магнетизмом — есть игра интеллекта и эмоций. В конце концов, если не задавать себе вопросов, типа: «Почему спутники среди Птиц ищут Слонопотама, а потом выслушивают крики Адольфа, то можно обнаружить немало интересных режиссерских находок, касающихся формы. Ну и, конечно же, актеры — актрисы Нино Кантария, Лада Чуровская, Анастасия Лукьянова — кроме того, что фактурные красавицы, ещё и талантливые. Во всяком случае, полтора часа выдерживать бессловесный птичий рисунок им удалось совершенно. Среди мужских ролей интересны работы Эльдара Трамова, Павла Попова, Андрея Злобина.
респект: http://www.rg.ru/2013/04/01/stradaniya.html 01.04.2013 Театральные страдания. Андрей Максимов. Театральные страдания - они разные, но они всегда есть. Спектакль трудно поставить. Это всегда огромная и тяжелая работа. И когда я сравниваю спектакли, я ни в коей мере не хочу сказать, что этот, мол, лучше, а этот поплоше будет. Все старались. Просто один такой, другой сякой. Один мне ближе. Другой от меня подальше будет. Не в конкретных оценках спектаклей дело. А в тенденциях, которые вдруг столь явно проявились. Так получилось - случайно, в общем, - что я посмотрел две относительно недавние премьеры. Два громких спектакля. Два абсолютно разных театральных мира. Приехали друзья из Тель-Авива. Попросили сводить их на хорошие спектакли. Я и повел. Театр Вахтангова. "Пристань". Режиссер Римас Туминас. МХТ имени Чехова. "Зойкина квартира". Режиссер Кирилл Серебренников. И там, и там - переполненный зал. Значит, и тот, и другой театральные миры востребованы. Но какие же они разные! Спектакль Туминаса состоит из нескольких театральных новелл, в каждой из которых солирует звезда вахтанговской сцены. Про "Пристань" много писали, повторяться не будем. Что меня поразило? Туминас по-настоящему растворяется в актерах. Его как бы нет. Он не навязывает себя. Его истоки - у Эфроса и Товстоногова. Когда театральное полотно сшито без белых ниток. Когда вообще непонятно: как это сделано. Когда просто не думаешь об этом. Не до анализа тебе - тут бы чтобы сердце от восторга не лопнуло. "Пристань" - такой океан, который накрывает с головой, ты плаваешь в нем и сходишь с ума от восторга. Ты не зритель, а соучастник происходящих событий. Ты не оцениваешь их, ты - внутри. Ты рядом. Ты вместе. Такая режиссура существует как бы вне времени и потому особенно этому времени необходима. Режиссура Туминаса требует от нас того душевного соучастия, которого сегодня не требует ничто: ни телевидение, ни кино, ни литература. То, что в спектакле Туминаса блестяще играют звезды, понятно. Но у него поразительно сыгран любой эпизод, никто не выпадает, все вместе - удивительный ансамбль. Спектакль "Пристань" про то, как мучительно интересен человек. Именно мучительно. И именно интересен. И именно поэтому этот спектакль про каждого из нас. Про любого, кому мучительно интересно выстраивать отношения с самим собой и с миром. Спектакль Серебренникова про нас потому, например, что один из героев носит футболку с портретом президента. И потому еще, что Серебренников занимается тем, чем занимаются сейчас все: он нас развлекает. Он боится, что мы заскучаем, поэтому пьеса Булгакова щедро разбавлена песнями: что, по мнению режиссера, не дописал Булгаков, то за него договорили авторы песен Игорь Иртеньев и Владислав Маленко. К песням претензии есть? Нет. Большинство телесериалов созданы в жанре театра дель арте: вместо глубоких, противоречивых, неясных характеров - маски Вообще претензий нет. Спектакль МХТ - это образец современной режиссуры. Берется некая пьеса (в сущности, не важно какая) и на ее основе созидается действо, способное развлекать зрителя. Хорошие актеры играют хорошо. Актеры похуже играют похуже. При этом все очень громко кричат: так в современном театре передается актерская энергия. Современного режиссера зритель волнует гораздо больше, чем собственно действо. Он более всего озабочен тем, чтобы зритель, не приведи господи, не заскучал. Театр перестает быть тонкой материей. Он созидается грубо и зримо. Это плохо? Это не плохо и не хорошо - это так. Так со сцены исчезают живые, мучающиеся люди - появляются маски, которые кружат перед нами свой карнавал. Как ни парадоксально, но театр дель арте сегодня стал очень популярен и востребован. В сущности, подавляющее большинство телесериалов созданы в жанре театра дель арте: вместо глубоких, противоречивых, неясных характеров - маски. Вот плохой герой, вот хороший, вот друг хорошего героя, вот друг плохого. Одна, две, три краски - и человек готов! Собственно, модные нынче переделки великих пьес (когда, скажем, героев Гоголя одевают в современные кожаные пальто) направлены, в сущности, на то, чтобы сделать героев проще. Нынешний зритель не готов разбираться в лабиринтах человеческого характера... Режиссеры - не яблоки, чтобы их сравнивать: кто вкусней, а кто червивей. Просто Туминас и Серебренников играют в разные игры. Создают совершенно разные театры, и у того, и у другого есть свои поклонники и свои зрители. Театр - это искусство, которое противостоит тому, что происходит вокруг или подчиняется происходящему? Театр должен тянуть своего зрителя из привычной обыденности, то есть заставлять его душу работать? Или просто предоставлять отдых после трудного дня? И если у развития театра есть некая столбовая дорога, то она куда ведет и откуда выводит? Разве есть тут один ответ? Когда я смотрел "Пристань", меня не покидало ощущение: вот театр, который мы теряем, который уходит от нас. И даже нельзя сказать, что Туминас задает некую планку - когда режиссеры играют в разные игры, то у них и планки разные. "Зойкина квартира" - это театр, который приходит на смену. Новое всегда безжалостно ломает старое. И все-таки я рад, что в театре Вахтангова меня поставили в очередь на конец апреля, когда обещают позвать на "Евгения Онегина" Туминаса. Проданы не только все билеты, но заняты и все пригласительные! Я подожду. И пойду к Туминасу. Мне нравится ходить именно сюда. Никому не навязываю. Глубоко субъективно...
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/interview/2013/04/17/843295-zachem-tsenzura-sryivaet-masku.html 18 апреля 2013 Зачем цензура срывает «Маску»? Марина Райкина, Ян Смирницкий Лучший оперный спектакль 2012 года опять пытаются запретить «Золотая маска» — это единственное место, где раз в году не успеваешь налево и направо раздавать «здрасьте». Здесь все из одного мира — театрального. Но на этот раз оглядываться по сторонам особенно не нужно, потому что два экрана, установленных по краям сцены Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, транслируют возбужденные лица тех, кто пришел в надежде получить «Маску» или поддержать тех, кто за нее безуспешно боролся. А боролись за нацпремию в области театрального искусства 608 спектаклей со всей России, 57 из них дошли до финиша. В 19-й раз эта ярмарка театрального тщеславия удивила и озадачила своим вкусом и выбором — и, похоже, впервые вляпалась в политический скандал. С подробностями с церемонии — обозреватель «МК». Самые громкие аплодисменты заслужили вахтанговцы за свою «Пристань». фото: Михаил Гутерман Музыканты по очереди занимают свои места в оркестре, и каждого из них сопровождает луч софита. Музыкальное сопровождение — джаз-оркестр имени Лундстрема. Надо сказать, что за 19 лет своего существования Национальная театральная премия все-таки усвоила, что краткость — сестра таланта. Речь президента премии — Марии Ревякиной — длится 300 секунд, в которые она успевает уложить весь подобающий случаю политес про важность-нужность и, естественно, помянуть всех спонсоров: названия компаний и госструктур, на зависть многим, голубыми строчками бегут, как на аэропортовском табло. Еще короче — 120 секунд — говорит зампредседателя правительства РФ Ольга Голодец. Даже ведущих церемонии подобрали очень скромных: худрук Московского театра им. Пушкина Евгений Писарев и питерская актриса Елизавета Боярская не утомляют неуместными шутками и пустыми диалогами, писанными для них «премиальными» сценаристами. За время среднестатистического спектакля, а именно за два часа, «отстрелялись» по музыкальному театру и драме. И за эти два часа мы пережили немало чувств — от восторгов до полнейшего разочарования и обязательной подозрительности в нечистоте помыслов тех, кто решал судьбы театров, артистов, художников… Не первый раз и не первый год мы, да и многие, задаем один и тот же вопрос: как такое возможно — лучшим называют режиссера, спектакль которого не отмечен ни одной номинацией? Вот у «Бала вампиров» из Питера — «Маска» за лучший спектакль в жанре мюзикла и две исполнительские, а лучшим режиссером по никому не ведомым причинам становится Борис Мильграм, выпустивший в Перми более чем сомнительные по своим художественным достоинствам «Алые паруса» для детей от 6 лет. Не хотели обидеть бывшего министра культуры края или как?.. В опере — такие же игры: лучший спектакль дают «Стасику» за «Сон в летнюю ночь», не отмеченный ничем, кроме годовалой давности скандала. А именно: авторов оперы обвинили в пропаганде педофилии. Самым результативным стал дирижер Теодор Курентзис — в Пермь увез аж три «Маски». Впрочем, лидер современного музыкального театра оказался мальчиком нежадным и публично пообещал поделиться масочным «урожаем» с теми, с кем трудился в Перми над спектаклями-победителями. — Будьте счастливыми, — сказал на ломаном русском Курентзис. — Я говорю так, потому что знаю, что в искусстве трудно быть счастливым. Так кстати пришлись эти слова, когда церемония на втором часу подкатилась к драме. А драма здесь, надо сказать, произошла нешуточная, хотя в праздничном антураже и торжественной экзальтации не всем оказалась заметна. В номинантах драмы — «тяжелая артиллерия»: Александринка, Вахтанговский, Театр Маяковского, театр Табакова (а по сути — чеховский МХТ), «Глобус» из Новосибирска, ТЮЗ из Саратова, Театр Волкова из Ярославля — труппы достойные, не говоря уже про самих артистов: Немоляева, Тенякова, Яковлев, Коновалова, Хаматова, Миронов, Хайруллина, несколько сильных провинциалов, не виноватых в том, что родились и работают не в столице. Несмотря на то что все очень именитые, некоторые из них оказались людьми ранимыми и не пришли на церемонию, рассуждая примерно так: «Я уже не мальчик (девочка), чтобы волноваться, а в результате все равно не дадут». И оказались правы, что не пришли. Конкурс есть конкурс, но есть в несправедливости некая унизительность, которую не чувствуют деловые люди, живущие по принципу «ничего личного». А большая несправедливость и немалая унизительность произошла-таки на 19-й по счету «Золотой маске». Речь идет о спектакле «Пристань» Вахтанговского театра, получившего спецприз жюри. Всего-то! И дело не в том вовсе, что на него нельзя попасть, а билеты проданы на несколько месяцев вперед. И даже не только в том, что режиссер Туминас вывел на сцену легендарных стариков-вахтанговцев, которым этот иностранец низко поклонился. А в том, что «Пристань» в российском театральном и культурном пространстве четко и неожиданно обозначила новую систему ценностей нашему обществу, которое так хочет быть новым, демократичным. И обозначила не провокативно, грубо-грязно, а с позиций высокой эстетики. У жюри драмтеатра, которое на этот раз возглавлял Валерий Фокин, человек умный и дельный, был серьезный шанс эти гуманные ценности закрепить, застолбить в обществе посредством национальной премии... Нет, видимо, болтовня про «европейское общество, культурные ценности и внимание к человеку как самой большой ценности» — так болтовней и останется. Чем же тогда представители культурного сообщества отличаются от представителей «кровавого режима»? В результате «Маска» за лучший спектакль досталась ярославскому Театру имени Волкова — «Без названия». Спектакль хороший, крепкий, с достойными актерскими работами, но... Изящно ответили вахтанговцы, что стояли на сцене с букетами и утешительной «масочкой» от жюри. — Если бы я получила «Золотую маску», — говорила звонким, совсем не подходящим к ее возрасту голосом всегда ироничная, 96 лет от роду Галина Коновалова, — то я бы произнесла нижеследующее (зал ревет и аплодирует): при советской власти за премии принято было благодарить родителей, партию и правительство. Но родителей у меня давно нет, с партией и правительством, сами понимаете, у нас плохо (крики и аплодисменты. — Прим. авт.). Я бы не стала благодарить папу и маму, поскольку у меня уже родителей нет, с партией и правительством тоже как-то плохо (снова аплодисменты), — я бы поблагодарила своего любимого друга, которого никогда в жизни не предавала, которому никогда не изменяла... (пауза, все гадают, кто же это?) — это мой любимый Театр Вахтангова! Можно только представить, что тут началось. Ни один из номинантов не заработал за весь вечер и части аплодисментов, которые получили Коновалова и ее коллеги-вахтанговцы. История с «Пристанью» (как и в прошлом году — со спектаклем «Враги. История любви» «Современника») ясно показывает болезнь «масочного» (впрочем, как и любого другого) жюри: оно как черт ладана боится слова «традиция», пытаясь увидеть новое и жизнь в современных формах, а за ними часто стоит замшелый авангард. — Фальши много и в авангарде, и в традиции, — подтвердил со сцены Фокин. Но похоже, что подчиненные ему люди это не услышали.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27938 17 апреля 2013 Спецприз для победителей. Марина Тимашева. В Москве прошла торжественная церемония награждения лауреатов национальной театральной премии «Золотая Маска» Нина Чусова и Зиновий Марголин сделали ее лаконичной и элегантной, ничто не отвлекало публику от основного блюда – самого награждения. Джазовый оркестр имени Олега Лундстрема, не считая вступительного номера, понадобился только для музыкальных «отбивок». Героический дирижер простоял на ногах все три часа церемонии (антракта не предполагалось). Отдельная тема – то, как одеваются «вручанты» и «получанты» мужеского пола. Богатые и модные, почти все они одеты в инкубаторские метросексуальные костюмы, и напоминают таких маленьких чиновников с топорщящимися на задницах мундирах и на журавлиных ножках, какими их представляли иллюстрации к русским сатирическим романам 19 века. Другая фракция, напротив, демонстративно пренебрегает условностями и выходит на сцену в джинсах и свитерах. И те, и другие выглядят довольно нелепо. Действо происходило в МАМТе имени Станиславского и Немировича-Данченко. Здесь красиво, просторно, не душно, всё очень по-человечески. Последние годы МАМТ забирал львиную часть балетных и оперных «масок», а в этот раз получил только главную, за «Сон в летнюю ночь», как за «лучший оперный спектакль». Из-за него перед премьерой режиссера обвинили в пропаганде педофилии. Злосчастный «Сон» уже снят с репертуара (мирно, по условиям договора), но скандал продолжается, и после церемонии депутат Железняк выступил с теми же обвинениями («Дико, когда Российской театральной премией "Золотая маска" награждается опера "Сон в летнюю ночь», извратившая метастазами педофилии Шекспировское произведение до неузнаваемости режиссером К.Олденом, активно декларирующим свою нетрадиционную сексуальную ориентацию») Понять, за что жюри дало «Маску» (за истинно художественные достижения или из желания защитить МАМТ) теперь решительно невозможно. Две оперные «Маски» получил Дмитрий Черняков, автор «Руслана и Людмилы» Большого театра. Значительной части публики пришлась не по нраву концепция режиссера, на премьере свистели и громко возмущались, критики разделились на страстных поклонников и ярых ненавистников и долгое время поливали друг друга помоями в социальных сетях. Видимо, чтобы уравновесить «Руслана» со «Сном», Чернякову дали вторую «Маску» - как сценографу. Режиссер такому повороту событий был немало удивлен, как и дирижер Теодор Курентзис , награжденный одной Маской за оперу , а другой - за балет. Две премии достались также Диане Вишневой (исполнительнице и создательнице спектакля «Диана Вишнева: Диалоги»). Этим решением никого не удивили, хотя многих, наверное, обидели. Как и двумя наградами театру «Тень» за спектакль «Скорая театральная помощь». Все маленькое помещение дивного кукольного театра давно можно «обить» «Золотыми Масками», но , как говорят в Одессе, « кто вам считает». Если говорить о театре-победителе (по числу наград в номинации «музыкальный театр»), то им стал Пермский театр оперы и балета (три «Маски»), он опередил и Мариинку, и Большой (по две премии), и МАМТ. У Петербурга в музыкальных номинациях – 7 «Масок», у Москвы – 6, у Перми – 5, у Екатеринбурга – 2, у Новосибирска и Петрозаводска – по одной. Впрочем, Теодор Курентзис уверял публику в том, что « будущее – не в столичных городах, а на периферии». Необычным в этом году было то, что все пять наград в «куклах» забрала Москва, причем, две из них достались «Снеговику» театра имени Образцова. В течение долгих лет он вообще отсутствовал на «масочной» карте, так что, результаты 2011-2012 года можно считать настоящим прорывом. В драме у Москвы и Питера – по четыре «Маски», но главные призы достались спектаклю «Без названия» Ярославского театра в постановке Евгения Марчелли (большая сцена) и «Антителам» петербургского «Балтийского Дома» - дебюту режиссера Михаила Патласова (малая сцена). Действие построено на документальном материале (убийство антифашиста Тимура Качаравы в Петербурге), а выполнено собственно театральными средствами. Ту же работу признали лучшей критики (вручал награду Николай Усков, и никто не понял, почему это доверили постороннему человеку), а за роль Платонова «Маски» удостоен Виталий Кищенко. Он обошел в этой номинации Евгения Миронова и Юрия Яковлева. Роза Хайруллина отобрала «Маску» у Галины Коноваловой, Юлии Борисовой, Чулпан Хаматовой и других, не менее именитых и достойных претенденток. За режиссуру наградили Марата Гацалова ( худрук Таллиннского русского театра удостоен «Маски» за «Август. Графство Осейдж» Новосибирского театра). Лучшим художником по сумме двух спектаклей («Гедда Габлер» и «Таланты и поклонники») назвали Сергея Бархина. Два спецприза: Дмитрию Волкострелову и Ксении Перетрухиной (не за конкретную «Злую девушку», а как-то непонятно, за что именно, honoris causa) и «Пристани» театра имени Вахтангова – выдающейся работе Римаса Туминаса, Адомаса Яцовскиса (его имя даже не попало в номинацию – чудны дела твои, экспертный совет!), Фаустаса Латенаса и всей бесподобной вахтанговской труппы. Всем, видимо, пора понять, что «Золотая Маска» - не национальная, а цеховая премия. Жюри получает список номинантов от экспертного совета, а в него из года в год входят театральные критики определенной эстетической (если это можно так назвать) ориентации. Они полагают, что театр должен обслуживать их интересы. Их пресыщенные организмы не воспринимают того, в чем нет хоть какого-то выверта, патологии или - на их жаргоне - «провокации». Если заменить этих экспертов другими, с иными представлениями о миссии театра, список номинантов изменится на 80 процентов. А если, к тому же, расформировать их фракцию в составе жюри (где они выступают единым фронтом против разобщенных актеров-режиссеров-художников), то картина русского театра может ненароком прийти в соответствие с реальностью. Иное дело, что все это сложно организовать: одни профессионалы не могут ездить по российской провинции, другие так обижены «Маской», что не хотят с ней сотрудничать. В идеале в экспертный совет должны входить критики с разными взглядами, а в жюри их вообще быть не должно. Какие бы итоги не подводила из года в год «Маска», зрители прекрасно отличают настоящее от подделки, а вечное от однодневки. На торжественной церемонии зал, разбитый на группы (в одном углу бурно приветствовали один театр, а в другом аплодировали другому), слился в единодушной овации, когда на сцену вышли драгоценные вахтанговцы. Отдельная тема: появление на сцене «первых сюжетов» вахтанговской труппы. Все одеты элегантно, модно, с огромным вкусом. Их речь так красива, что ее хочется слушать всегда. Юлия Борисова, обняв за плечи Галину Коновалову, говорила о старшей коллеге с огромным, искренним уважением и восхищением. Сама Коновалова могла бы состязаться в мастерстве с лучшими ораторами Афин и Рима. Ее выступление лаконично, энергично, построено по всем законам развития драматического произведения, трагическое и комическое в нем сбалансировано идеально. Приведу ее слова: «Если бы я получила «Золотую Маску», я бы сказала следующее. При советской власти в таких ситуациях благодарили родителей (за то, что они вырастили такую прелесть) и партию с правительством (за то, что они такую прелесть воспитали). Мои родители давно умерли, а насчет партии и правительства (тут Коновалова подняла руку и недоуменно пошевелила пальцами-МТ) у меня больше недоумения, чем восторга. Поэтому я благодарю Римаса Туминаса и своего возлюбленного, с которым я – 70 лет, которому я не изменяла, которого не предавала. Это – великий театр Вахтангова». Интересно, как зажаты на бесконечных кино и театральных церемониях молодые ведущие, «вручанты и получанты», как они не готовы к импровизации, как не артистичны. А старшие актеры (это в полной мере относится и к Татьяне Дорониной, вышедшей получать «Маску» за вклад в искусство) совершенно раскрепощены, всегда находят выход из любой ситуации (мало ли накладок бывает на церемониях), обаятельны, а держатся и говорят так, что им может позавидовать весь оскароносный американский Олимп. Зал приветствует Юлию Борисову, Галину Коновалову и Людмилу Максакову стоячей овацией не потому, что они знаменитее или старше остальных лауреатов, а потому что спектакль «Пристань» - настоящее произведение искусства, он - едва ли не единственный из номинантов – нравится одновременно профессионалам и обычным зрителям. Его нельзя назвать традиционным, его нельзя признать «авангардным», ему не подходят ярлыки. Это просто прекрасный театр. И вот этот спектакль, который наверняка войдет в историю русского искусства, получил только утешительный спецприз жюри.
респект: http://www.kp.ru/print/26064/2972363/ 17 Апреля 2013 КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА Диана Вишнева увезла сразу две «Маски», а вахтанговцы остались со… специальной премией. Анастасия Плешакова. В который год награждение «Золотыми масками» проходит строго по протоколу, словно это не театральная премия, а вручение государственных наград в Кремле. Ни тебе фейерверков с салютами, ни пародийных опер по мотивам русских сказок в жанре капустника, как бывало в прежние годы. Теперь на «Золотой маске» все по-взрослому. Ведущие объявляют номинацию, открывают конверт и называли имя очередного лауреата. Если по ходу церемонии и случаются сюрпризы, которые не дают заснуть заскучавшим журналистам, то эти неожиданности связаны исключительно с выбором лауреатов. Решения жюри и на этот раз были непредсказуемы, а порой необъяснимы. Лучшей оперой был назван спектакль "Сон в летнюю ночь" в постановке англичанина Кристофера Олдена. Если кто помнит, премьера этого спектакля стала пощечиной общественному вкусу. Как говорили, накануне премьеры родители детей, занятых в спектакле, обвинили постановщика в пропаганде педофилии, алкоголизма и наркомании. Пошла смотреть спектакль экспертная комиссия. Посмотрела, признаков педофилии не обнаружила и дала спектаклю зеленый свет. И вот он - лауреат главной театральной премии. "Золотую маску" в номинации "Лучший балетный спектакль" получила постановка "Диана Вишнева: Диалоги" Мариинского театра. Прима Мариинки была названа и лучшей артисткой балета. Кстати, та же история случилась четыре года назад, когда Вишнева взяла две «Маски» за проект «Диана Вишнева: красота в движении». Если жюри «Золотой маски» кого-то полюбит, то это всерьез и надолго. Награды на фаворита посыплются как из рога изобилия. Теодор Курентзис был назван лучшим дирижером в опере (спектакль "Cosi fa tutte" Пермского театра оперы и балета). Не прошло пяти минут, как Курентзис снова вышел за «Маской» - лучшего дирижера балета (спектакль «Шут» Пермского театра). Выбор жюри даже ему показался неожиданным, о чем он сообщил со сцены, мол, странно, когда дирижеру в опере дают еще премию за успехи в балете. Но вскоре на сцену вышел… опять Теодор Курентзис. Вместе с главным балетмейстером пермского театра Алексеем Мирошниченко он получил специальную премию. Но на этом сюрпризы не закончились. Одиозный режиссер Дмитрий Черняков (помнится, с премьеры его спектакля «Евгений Онегин» в Большом театре демонстративно ушла Галина Вишневская, которой не понравилась слишком смелая трактовка классической оперы) получил «Маску» за постановку «Руслана и Людмилы» в Большом. А еще через несколько номинаций режиссер Черняков был назван лучшим… художником музыкального театра. Дмитрий был удивлен выбором жюри не меньше, чем Теодор Курентзис, мол, какой из меня художник?.. Но от второй «Маски» не отказался. Не меньше сюрпризов было, когда объявляли лауреатов драматических спектаклей. Приз за лучшую женскую роль получила талантливая (худрук Олег Табаков называет ее гениальной) Роза Хайруллина - за короля Лира (спектакль питерского театра «Приют комедиантов»). «Маска» за лучшую мужскую роль досталась Виталию Кищенко. Многие знают его по работам в сериалах. Он обошел титулованных соперников - Евгения Миронова и Юрия Яковлева. Лучшим спектаклем назвали «Без названия» ярославского театра, в котором и занят Виталий Кищенко. Постановка ярославского театра обошла бесспорного фаворита - спектакль театра им.Вахтангова «Пристань». К удивлению журналистов, не досталась «Маска» режиссеру «Пристани» Римасу Туминасу, жюри не отметило вниманием блистательных вахтанговцев Галину Коновалову и Юрия Яковлева. Конечно, выбор жюри - всегда субъективный. Но почему-то каждый раз, когда речь заходит о театре Вахтангова и его худруке Римасе Туминасе, взгляд жюри замыливается и теряет свою остроту. То ли это особого отношения именно к этому театру, который по объективным критериям (количеству аншлаговых спектаклей, проданным билетам, даже числу народных артистов СССР) сегодня в Москве лучший. То ли убежденность жюри, что истинные театральные таланты родятся только в провинции. Кстати, два года назад была похожая ситуация. Вахтанговец Сергей Маковецкий должен был получить «Маску» за роль Войницкого в спектакле «Дядя Ваня». Тогда жюри отдало «Маску» Игорю Гордину. Режиссер Туминас признался, что жюри поступило с Маковецким несправедливо. Но в тот раз вахтанговцы получили премию в номинации лучший спектакль. Вчера же один из лучших московских спектаклей «Пристань» удостоился поощрительной «специальной премии жюри». За ней вахтанговцы и вышли на сцену. Тут-то и прорвало народную артистку СССР Юлию Борисову. - В нашей профессии много несправедливости, актеры зависят от случая, везения, удачи, - говорила Юлия Константиновна. – У нас в театре есть прекрасная актриса во всех отношениях… - И молодая…, - бросила реплику актриса Галина Коновалова, о которой шла речь. - Да, Галине Львовне 97 лет… - Девяносто шесть, - уточнила Коновалова. - Она у нас с юмором, - продолжала Борисова. – Всю жизнь в театре была «скорой помощью», кому квартиру выбить, кому роды организовать – все к ней. - Что она несет! – изумлялась в соседний микрофон Коновалова. Но остановить Борисову было невозможно. - Так сложилась ее творческая судьба, что только в последние годы Галина Коновалова стала великой актрисой. Ее огромный талант разглядел Римас Туминас… - Я не виновата за этот сумасшедший монолог, - взяла слова старейшая актриса вахтанговского театра. - Если бы я получила Золотую маску (увы, прекрасную работу Галины Коноваловой в спектакле «Пристань» жюри проигнорировало – ред.), я бы сказала так. В Советском Союзе при вручении премии было принято благодарить родителей за то, что произвели на свет такую прелесть, и партию-правительство за то, что эту прелесть вывели в люди. Родители мои, увы, давно умерли. А партия и правительство у меня вызывают скорее недоумение, чем восторг. Поэтому я бы поблагодарила режиссера Римаса Туминаса, который дает мне интересную работу, и театр Вахтангова, которому я никогда не изменяла. В финале награждали «Золотой маской» за выдающийся вклад в театральное искусство. Эти премии достались Татьяне Дорониной, Зинаиде Шарко, Александру Белинскому, Ивану Бобылеву, Леониду Броневому, Роберту Стуруа. Занаида Шарко и Леонид Броневой церемонию проигнорировали, сославшись на плохое самочувствие.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/27931 17 апреля 2013 Газета.ru Сцена смены поколений. Николай Берман. Объявлены лауреаты «Золотой маски». Итоги фестиваля в очередной раз обострили всё более нагнетаемый в театральной среде конфликт между старым и новым. В Москве на сцене Музыкального театра им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко прошла XIX церемония вручения национальной театральной премии «Золотая маска», завершившая фестиваль, который продлился три месяца, собрав около 100 спектаклей из разных городов России, стран ближнего и дальнего зарубежья. Режиссёром церемонии уже не в первый раз выступила Нина Чусова, в начале нулевых много работавшая в Москве. Никаких особенных изысков в решении вечера не было – всё внимание было сосредоточено на оглашении номинантов, которое происходило максимально динамично и без официозного пафоса, при полном свете в зрительном зале. Главный режиссёрский ход заключался в том, что каждого лауреата сопровождали до сцены операторы и на экран крупным планом проецировалось его лицо. Самым неожиданным из решений жюри драматического театра стала победа в основной номинации «Спектакль большой формы» ярославского Театра им. Ф. Волкова с постановкой его художественного руководителя Евгения Марчелли «Без названия» по чеховскому «Платонову». За всю историю «Маски» это всего лишь второй случай, когда премия за лучший спектакль присуждается театру за пределами Москвы и Петербурга, причём первый прецедент был создан аж в 1996 году, когда победу одержала «Буря» Молодёжного театра из Казани. И тут, конечно, можно порадоваться и за старейший в России театральный коллектив, в последние годы вставший на путь обновления и избавившийся от репутации одного из самых замшелых провинциальных театров, и за режиссёра Евгения Марчелли, уже несколько десятилетий ведущего подрывную авангардную деятельность в труппах самых разных городов. Как и за его любимого актёра Виталия Кищенко, сыгравшего в спектакле главную роль и получившего награду ещё и в актерской номинации. Однако нельзя отделаться от ощущения, что этот выбор жюри был совсем не признанием триумфа Марчелли, а просто компромиссом членов коллегии, не сумевших прийти к общему мнению из-за принципиально разных взглядов. «Без названия» — работа талантливая, красивая и концептуальная, но по степени мастерства она явно уступает традиционным «Талантам и поклонникам» Миндаугаса Карбаускиса в Театре Маяковского и «Пристани» Римаса Туминаса в Театре Вахтангова, а по радикальности — «Году, когда я не родился» Константина Богомолова в Театре Табакова и «Маленьким трагедиям Пушкина» Виктора Рыжакова в «Сатириконе». Впрочем, «Пристань» Туминаса получила спецприз жюри – и на сей раз эта награда выглядит совсем не утешительной, а по-настоящему почётной и мотивированной именно в таком качестве. Потому что Туминас поставил спектакль, во всех отношениях уникальный, с которым вряд ли способна состязаться хоть одна постановка, находясь в той же весовой категории. Он занял в одном действе всех старейшин своего театра, для каждого сочинив сольную партию и дав легендарным уже актёрам и актрисам сыграть любые роли, какие они только захотят. В результате родился спектакль, в котором давно забытое великое театральное прошлое вдруг является во всём блеске, чтобы в последний раз попрощаться со зрителями. Получать премию на сцену вышло чуть ли не полтруппы Вахтанговского театра, включая и его главную Турандот Юлию Борисову, и 97-летнюю Галину Коновалову, актрису, больше 60 лет игравшую эпизоды и только при Туминасе вдруг вышедшую на главные роли. Актрисы остро и едко перешучивались между собой, иронизировали на политические и театральные темы, а зал встретил вахтанговцев стоя, и это было, наверно, впервые в истории спецпризов «Золотой маски». Ещё один спецприз жюри явно и бесхитростно обозначил очень актуальную для «Маски» этого года проблему конфликта поколений: был награждён «творческий дуэт Дмитрия Волкострелова и Ксении Перетрухиной». Формулировка, честно говоря, очень странная. Тандем молодого режиссёра, всего за несколько лет ставшего одним из главных в стране возмутителей театрального спокойствия, и художницы, разрушающей всякие представления о сценическом пространстве, участвовал в фестивале со спектаклем «Злая девушка» питерского ТЮЗа им. Брянцева. Но название постановки в дипломе спецприза не было указано — и получается, что премию Волкострелову и Перетрухиной жюри дало как бы просто так, за сам факт существования и совместной работы, что выглядит слегка абсурдно. Правда, имена Волкострелова и Перетрухиной в ряду лауреатов выглядят всё-таки скорее закономерностью, чем исключением. Вроде бы консервативное жюри под руководством Валерия Фокина приняло и те решения, которые сложно было от него ожидать. Так, лучшим спектаклем малой формы признали «Антитела» питерского «Балтийского дома» — документальную постановку Михаила Патласова об убийстве антифашиста Тимура Качаравы. В этой работе животрепещущие для общества проблемы обсуждаются с беспощадной жёсткостью и редкой для театра по-настоящему объективной позицией, как бы буквально фиксируя реальность во всех её противоречиях. В прошлом году в этой же номинации победили «Отморозки» Кирилла Серебренникова – и признание самых остросоциальных спектаклей лучшими, таким образом, становится уже почти традицией. Лучшим же режиссёром был назван Марат Гацалов, поставивший «Август. Графство Осейдж» в новосибирском театре «Глобус». Московский режиссёр, несколько лет руководивший театром в сибирском Прокопьевске и сделавший его одним из хедлайнеров российских фестивалей, ставит исключительно современную драматургию и всегда ищет для неё сложную игровую форму, взрывая представления о традиционной сцене-коробке. И Гацалову, и Волкострелову, и Патласову совсем немного за 30, а их победы вполне можно считать одной, коллективной, которая явно говорит об одной из главных тенденций в русском театре. Год назад в основных номинациях «Маски» победили Кирилл Серебренников, Андрей Могучий и Юрий Бутусов – режиссёры, начинавшие в 90-е, долго ходившие в молодых авангардистах и маргиналах и только недавно окончательно завоевавшие свои места в театральной среде. Теперь же на смену поколению 40–50-летних приходят 30-летние, делая это гораздо быстрей и решительней, чем их предшественники. Речь о коренной перестройке российской театральной системы, изменении её климата и среднего режиссёрского возраста: театр в России стал развиваться куда более стремительными темпами, чем ещё несколько лет назад. Но всё равно в решениях жюри остаётся большая ложка дёгтя, даже помимо почти казусного присуждения премии лучшему спектаклю большой формы и странного обозначения спецприза Волкострелову. Приз за лучшую женскую роль получила актриса Роза Хайруллина — за скандального «Лира» Константина Богомолова в питерском «Приюте комедианта». При этом сам спектакль в целом остался без наград, как и режиссёр, также номинированный в большой форме за «Год, когда я не родился», поставленный в Театре Табакова. Жюри во главе с Валерием Фокиным проигнорировало Богомолова — и, кажется, демонстративно. А ведь как ни относись к этому режиссёру, но его огромную роль в театральном процессе последних лет (как и вызываемый его новыми спектаклями резонанс, часто не сопоставимый почти ни с какими другими премьерами) отрицать глупо. И упорное нежелание замечать Богомолова наносит серьёзный удар по репутации «Золотой маски» и её объективности, даже когда в нём повинно только жюри (или отдельные его члены, часто оказывающиеся несколько предвзятыми).
респект: http://vmdaily.ru/news/2013/04/17/zolotaya-maska-podvela-itogi-192424.html 17 апреля 2013 Вечерняя Москва «Золотая Маска» подвела итоги. Ася Иванова. Более чем трехмесячный театральный марафон завершился сегодня на подмостках Музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко. Здесь собрались все те, кто принимал участие в этом «забеге», и те, кому оказались небезразличны его результаты. В результате в уютном театральном зале был полный аншлаг, причем в синих креслах сидели в основном те, кто обычно находится по иную сторону рампы. Легкое нетерпеливое ожидание постепенно сменилось ощутимым напряжением, когда, наконец, на сцену вышли ведущие. В этом году почетная обязанность легла очаровательные плечи актрисы Елизаветы Боярской и плечи надежные художественного руководителя Театра имени Пушкина Евгения Писарева. Ведущие блистали, ведущие шутили, ведущие поддерживали непринужденную обстановку, но было необходимо перейти и к «серьезу», без которого невозможна раздача наград. - Завершается девятнадцатый фестиваль «Золотая Маска», - открыла официальную часть генеральный директор фестиваля Мария Ревякина. – В этом замечательном и ярком марафоне, который продолжался более трех месяцев, приняли участие 57 спектаклей из 46 театров страны. И дальше все завертелось в единый водоворот: оперетта и мюзикл, опера и балет, театр кукол, эксперимент, драма, - номинации сменяли одна другую с головокружительной быстротой. Неизменными оставались только музыкальные вариации от Государственного камерного оркестра джазовой музыки имени Олега Лундстрема. Кстати, стоит отметить, что награды каждого из «разделов» вручались «специальными специалистами». Порой даже сложно было решить, кто более достоин высокой премии тот, кто ее получает, или же тот, кто вскрывает конверт. Особенно отличились в этой непростой роли режиссер Юрий Бутусов, вышедший на сцену в плаще и с рюкзаком, и актриса Агриппина Стеклова, всего год назад, поднимавшиеся на эту же сцену за собственными наградами. Их искрометный конферанс, думаю, запомнится надолго! Не уступали им в своей яркости и речи счастливых обладателей «Масок». Некоторым из них, кстати, довелось дважды, а то и трижды подняться за высокой наградой на сцену. Так, две «Маски» получил один из наиболее узнаваемых оперных режиссеров Дмитрий Черняков. Причем «Маска» вторая вызвала его неподдельное удивление, ведь вручили ее в «неродной» номинации – за лучшую работу художника в оперном театре. Первая же была своя, режиссерская – за скандальную премьеру прошлого сезона «Руслан и Людмила» в Большом театре. Кстати, ответная речь режиссера прозвучала своеобразной речью «в защиту Большого», которому в последнее время подобных сторонников очень не достает. - Здесь работают такие потрясающие мастера и люди, каких я нигде и никогда не встречал, - завершил свое выступление Черняков. Дирижер Теодор Курентзис, умудрившийся завоевать еще больше «Масок», одну из них посвятил своему отцу, а другие решил разделить с соратниками в Перми, с которыми и создавал спектакли, заслужившие высокие награды. Зал аплодировал, зал радовался, зал временами недоумевал и чуть-чуть завидовал, но ближе к финалу церемонии настал момент, когда зал, похоже, почувствовал себя единым целым. Это произошло, когда все «слоны» уже были розданы и слово взял председатель жюри Валерий Фокин. Он вышел на сцену, чтобы воздать тем, кто премию не получил, но кто был достоин большего, нежели просто номинацию. Спецприз жюри он отдал «Пристани» Вахтанговского театра… Почти все участники этого театра поднялись на сцену, а зал… зал просто поднялся. Поднялся, чтобы долго-долго стоя аплодировать тем, кто год назад сотворил театральную легенду. -Если бы я получила «Золотую Маску», - начала свою ответную речь старейшая актриса театра Галина Коновалова, чья работа в «Пристани», кажется, уже сама стала театральной легендой, - если бы я получила «Маску» (а актриса на нее номинировалась), то я сказала бы следующее. В советское время, получая награду, было принято выйти и поблагодарить сначала родителей, потом партию и правительство. У меня с этим сейчас сложно: родители мои давно умерли, а правительство вызывает больше недоумения, нежели восторгов. Поэтому, если бы мне довелось получить «Маску», то поблагодарила бы я своего замечательного друга Римаса Туминаса, а также своего возлюбленного, которому верна и не изменяю вот уже 70 лет… - тут актриса, как и положено великой артистке взяла изящную паузу и продолжила, - великий театр Вахтангова! И тут аплодисменты, которые к началу речи Галины Кановаловой утихли, всколыхнулись с новой силой. Пожалуй, таких раскатов даже близко не услышал ни один из победителей этого вечера – только Галина Коновалова и ее возлюбленный Вахтанговский театр. И было в этом что-то очень правильное, очень искреннее. Настоящая финальная кода для главной театральной премии страны.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9390/ «Ужель та самая Татьяна?» Виктор БОРЗЕНКО Дебют Евгении Крегжде в роли Татьяны Лариной изменил стилистику спектакля «Евгений Онегин» Театра Вахтангова остается одним из самых аншлаговых спектаклей Москвы. После премьеры критика выделяла понравившиеся работы. Множество предложений номинировать того или иного артиста поступают и на форум премии «Звезда Театрала-2013». Причем Римас Туминас не остановился на достигнутом и ввел на роль Татьяны Лариной (в первом варианте ее замечательно сыграла Ольга Лерман) актрису Евгению Крегжде. Образовалась внутренняя интрига (что-то вроде соревнования: кто лучше?), от чего спектакль засверкал новыми красками. В актерской практике играть роль вслед за кем-то – дело неблагодарное (особенно если предшественнику она с блеском удалась). Но все же исключения бывают. Юлия Борисова после Мансуровой достойно играла принцессу Турандот. Светлана Немоляева после Бабановой достойно играла Офелию. А во мхатовской «Последней жертве» Кира Головко не менее достойно играла Юлию Тугину после Тарасовой. И говорит, что секрет успеха прост: она не пыталась сыграть «как Тарасова», а выстраивала свою роль с нуля, хотя и было у нее в запасе всего лишь три ночи. «С нуля» работала и Евгения Крегжде, миновав столь важный период застольной работы, через который прошли все участники постановки. Фактически она впорхнула в устоявшийся мир спектакля именно в тот момент, когда в нем сложился прочный актерский ансамбль. Здесь любое вмешательство со стороны могло бы нарушить гармонию, изменить смысловые акценты, увести творческий процесс далеко от первоначальных задач. Но Туминас режиссер рисковый. Он сделал этот ввод, не боясь навредить постановке, и не прогадал. Татьяна появляется на сцене совсем незаметно. «Дика, печальна, молчалива, // Как лань лесная боязлива, // Она в семье своей родной // Казалась девочкой чужой», – звучат знаменитые пушкинские строки и лишь в этот момент среди селян видишь хрупкую фигуру, которая все же выделяется на фоне сверстников. Это про нее Пушкин писал: «Задумчивость, ее подруга // От самых колыбельных дней, // Теченье сельского досуга // Мечтами украшала ей». И на эти слова решила опереться актриса в работе над ролью. Ее Татьяна с первых минут предстает человеком, который живет в своем иллюзорном мире – улыбка редко мелькает на ее лице, глаза задумчивы, жесты робки и боязливы. Образ хрустальной простоты и наивности. Она безусловный романтик, идеалист, ведь ждет, что жизнь будет точно такой, как в книгах. «Ей рано нравились романы; // Они ей заменяли все; // Она влюблялася в обманы // И Ричардсона и Руссо». Однако кротость и трепетность Татьяны еще до встречи с Онегиным кажутся совсем ненужными и даже вредными качествами – они явно не принесут ей счастья в том противоречивом мире, в котором она живет. Слишком уж высоки ее идеалы. Слишком высока заданная планка. И слишком неоднозначно ее окружение, где в родительских отношениях (Елена Мельникова и Алексей Кузнецов) давно обозначился надрыв, где эгоистичная Няня (Людмила Максакова) не способна чем-либо помочь, поскольку не замечает Таниной влюбленности, и, главное, где нет ни одного человека, который может понять Татьяну. Трагедия девического одиночества сыграна на фоне праздничного, веселящегося мира (вот и торжество знаменитого вахтанговского гротеска, о котором так много шло разговоров, когда Туминас возглавил театр!). Рисунок спектакля «осложняется» тем, что нет в нем однозначных образов, раз и навсегда решенных сцен. Он построен как акварельная картинка, некая зарисовка, где режиссер подчас сомневается: а таким ли был Ленский? а таков ли Онегин? а уж так ли добра и мила няня? Поэтому в спектакле сразу два Ленских (восторженный, целеустремленный Олег Макаров и беззащитный, ранимый Василий Симонов) и сразу два Онегиных (равнодушный, циничный – в исполнении Виктора Добронравова и рядом с ним – мудрый, опустошенный в исполнении Сергея Маковецкого). Людмила Максакова помимо Няни играет еще и роль Танцмейстера в балетном классе, и даже Смерть, которая уведет Ленского после дуэли. Кроме того, есть еще один персонаж, придуманный Туминасом, Гусар в отставке (Владимир Вдовиченков), которому отданы и авторские отступления, и части чужих монологов… И вся эта «двойственность» лишний раз подчеркивает Танино одиночество. Она попала в тот мир, где нужно бороться за собственное счастье и, похоже, готова к борьбе. Интересно наблюдать, как меняется, взрослеет Татьяна. Письмо читает как ребенок (образ вылупившегося птенца), но в голосе вдруг зазвучат ноты сильной женщины, которая не остановится ни перед чем… И рядом с этим – страх. Страх от собственной любви, захлестнувшей с головой как пучина. Она готова забиться под скамейку (в сцене, когда в имение приходит Онегин, прочитавший письмо), но, опомнившись, встречает своего возлюбленного с холодным, неприступным видом. А чуть позже, заломив руки за спину и ухватив ими скамейку, предстанет, словно в оковах. Романтика сменяется трагизмом. И еще не раз образ Татьяны изменится в этом спектакле, поскольку жизнь шаг за шагом вносит в характер свои беспощадные коррективы. Какой высокомерной, столичной барышней предстанет она перед Онегиным на встрече в Петербурге. К образу наивной сельской девушки вдруг добавится характер, красота и положение в обществе. Для Онегина это не воспоминания о былом чувстве, а желание завоевать ту, которая мечтала когда-то стать его женой. Но как острым ножом по сердцу ранит она его своим беспощадным монологом, где выстрадана каждая фраза: «А счастье было так возможно, // Так близко!.. Но судьба моя // Уж решена. Неосторожно, // Быть может, поступила я: // Меня с слезами заклинаний // Молила мать; для бедной Тани // Все были жребии равны... // Я вышла замуж. Вы должны, // Я вас прошу, меня оставить; // Я знаю: в вашем сердце есть // И гордость и прямая честь. // Я вас люблю (к чему лукавить?), // Но я другому отдана; // Я буду век ему верна».
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/28093 31 декабря 1970 Планета Красота П О С Л У Ш А Й Т Е! Елена Горфункель Спектакль Римаса Туминаса привлекает необычным прочтением одного из главных романов русской литературы. Его концепция выходит за пределы собственно «Евгения Онегина», и включает в себя отголоски тех произведений и тех авторов, с которыми режиссер не раз встречался. Получается вроде энциклопедии русского театра. Сломанная ко второму акту «онегинская» скамейка (ее мизансценировала для «отповеди» сама Татьяна) напоминает о забытом к четвертому акту «Чайки» театрике, в котором Нина Заречная играла «Мировую душу». Дорожная коляска – в ней Татьяну отправляют в Москву — заколачивается точно также, как дом Раневской-Гаева в «Вишневом саде», а Татьяна закрывает глаза своей няне, которую бросают здесь как Фирса. «Гусара в отставке» разжаловали в солдаты как какого-нибудь Грушницкого. Фаустус Латенас, композитор, строит музыку спектакля на вариациях одной из самых глубоких мелодий Чайковского, создателя двух опер судьбы по Пушкину – «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы». «Тернистою тропой к могиле всяк спешит…» — эта старинная французская песенка, аранжированная Чайковским и использованная им и в «Детском альбоме», и в «Иоланте», — лейтмотив спектакля. Он звучит то кротко и лирически, то взрывается бурей и трагедией. «Евгений Онегин» Туминаса — тоже о судьбе. Конечно, в нем много юмора, это козырная карта режиссера, и один из критиков уверен, что Пушкин, сидя в первом ряду, от души хохотал бы над комическими выдумками. Насчет Пушкина ничего сказать не решусь, на сегодняшний вкус некоторые выдумки симпатичны. Они включены в действие для комедийного противовеса общему драматическому настроению спектакля. Например, сцена опаивания Онегина брусничной водой, когда становятся ясны физиологические последствия такого гостеприимства. Или именины Татьяны, решенные как домашний концерт, и на нем один из номеров — интермедия «Пиковой дамы» исполняется горловым пением, по русски. Или балет с охотником и зайчиком, перебежавшим дорогу дорожной коляске. Но в тех же именинах, музыкальные подношения гостей скрепляет тонкая и тревожная нота аккордеона, однообразный звук ожидания именинницей Татьяной Онегина, это звук любовной тоски, предчувствие несчастья. Главных персонажей вдвое больше за счет двойников. И здесь осмелюсь включиться в тайное тайных, потому что Маковецкий играет не постаревшего Онегина, а постаревшего Пушкина. Это интересней и глубже, чем просто перепад возраста из двадцати шести годов, скажем, в пятьдесят шесть, чем просто постарение бонвивана. Не случайно Туминас в сцену сна Татьяны (исполняемую Юлией Борисовой) включает кусок из радиочтения романа Иннокентием Смоктуновским. В его версии автор «Евгения Онегина» был умудренный годами Пушкин, который смотрит на все «читаемое» издалека, из «остылой» поры, он пристрастен к Татьяне, жалеет ее, а, главное, предвидит ее судьбу. Маковецкий, как мне кажется, придерживается тех же мыслей. Его Пушкин «подменяет» Онегина в как раз тех местах, когда нужны опыт, мудрость – и человечность. В первый раз, когда нужно излечить Татьяну от любовной лихорадки; второй — когда нужно воззвать к ее женскому существу, так и не узнавшему любви. Ведь второй Онегин (Виктор Добронравов), как и один из Ленских (Василий Симонов) – сознательно упрощены до манекенов, со всеми приметами онегинской эпохи, от костюма до манер с утрированными до шаржа приметами. Отповедь Онегина звучит в устах Пушкина-Маковецкого куда более жестко, жестоко, чем у Пушкина-Смоктуновского, но сверхзадача одна – пусть знает правду сейчас, истина страстей в их кратковременности, буря души и тела обещает какое-то безмерное наслаждение любви, но все проходит. Горестная правда состоит в том, что любовь «увенчивается» браком, что есть одна из самых обидных иллюзий жизни. Реальность «старосветского» (еще одна режиссерская аллюзия!) бытия показана в ларинской деревне – с толпой дворовых девушек, с обывателями-соседями, с патриархальными помещиками. Это близость к равнодушной природе, это теплая, затягивающая уютом повседневность, и из нее буквально вырывают Ольгу после гибели Ленского – стаскивают с плеч аккордеон, знаменующий, что ни говори, самобытность и свободу. Девушку волокут под венец с уланом, и слезы Ольги говорят о страхе перед неизведанной, но тоже неизбежной «старосветской» идиллией. Татьяну тоже насильно вырывают из почвы как еще неокрепшее растение, не давая минуты, чтобы проститься с домом как-то по-настоящему – «благословляю вас леса, долины, реки…» Туминас не жалует деревенский рай с вечно комнатной температурой, но «лед и пламень», что олицетворены в Онегине и Ленском, ему тоже страшноваты. Мизантропизм вахтанговского Пушкина заходит так далеко, что не только брак, но и жизнь как таковая с его точки зрения — печальная шутка. Ее разыгрывает один из самых ярких и обаятельных персонажей - Смерть. Правда, в списке действующих лиц она названа Танцмейстером и Няней, но на самом деле блистательная балерина в черном, которая всегда начеку (и всегда с ассистентом в исполнении Александра Солдаткина), когда нужны ее «услуги» (до смерти старика Ларина, во время дуэли и т.д.), или сонливая нянюшка вся в черном, - это все она, Смерть. Людмила Максакова с пластическим изяществом, светским юмором, актерской энергией ведет эту сквозную роль, не менее значимую, чем авторская — Пушкин Маковецкого. Может быть, ее голос – сильный, победительный в прямом и переносном смысле, внятный и на русском, и на французском языках – изредка заглушает голос Пушкина, и это, должно быть, входит в замысел спектакля о всепобеждающей Смерти. У Маковецкого глуховатый тембр, никакой звонкости в голосе, однако, артикуляция безупречна – ясно слышно даже слово «лен», в то время как у его молодого партнера проскакивает «она влюбила» (вместо «влюбилась»). Но дело не в индивидуальных красках голоса (в хрипотце Маковецкого – его актерская харизма), а снова в общей мысли: здесь повелевает всесильная и уверенная в себе танцорка и дрессировщица. Максакова и Маковецкий действуют в дуэте – Смерть и Поэт. Недаром Смерть цитирует несколько строк из «Египетской ночи» — судьба поэта быть очевидцем судьбы человечества, и «живописать» ее. Дуэт существует иногда отстраненно от событий романа, иногда стремительно вторгаясь в него. Поэт и Смерть — справедливые судьи и пророки. Как бы этот Пушкин не сочувствовал Татьяне — для него даже разорванное в клочки письмо ее драгоценно — он бывает не то, чтобы шутлив, а циничен в призыве к зрителю: «Любите самого себя!» Что остается делать душе в пустыне, к которой ведет «тернистая тропа». А в Няне нет никаких следов благостной старушки. Впрочем, Смерть – сама смертна, и умирает вместе с концом любовной драмы Онегина и Татьяны. Образ тягостного рока создается и в сценографии Адомаса Яцовскиса. Собственно, это зеркальный задник. Он отражает все происходящее на авансцене в черном мерцающем колорите, и сразу же вспоминаешь одно из лирических отступлений «Евгения Онегина», где автор сожалеет о самом себе, оказавшемся в «мертвящем упоенье света, в сем омуте, где с вами я купаюсь, милые друзья…» Этот омут зрим и таинствен. Он — современный «магический кристалл». Словом, спектакль на все лады предлагает послушать и услышать нечто новое в одном из семнадцати судьбоносных русских романов. Режиссура вовлекает в этот «мрачный контекст» звезд театра — в эпизодах и репликах заняты Г.Коновалова, Ю.Борисова, А.Кузнецов... Одна по-водевильному задорно произнесенная Коноваловой-московской кузиной фраза «Под старость жизнь такая гадость!», включается в общую тему спектакля в жанре пародии или анекдота. Резонерски наставительно звучит текст старика—мужа Татьяны – это не «любви все возрасты покорны» в оперной сладкописи: солидный законодатель света осуждает вспышку страсти Онегина как соблазн «запретного плода». Пропущенная девятая глава романа, путешествия Онегина, всегда вызывала интерес и филологии, и театра. Туминасу важны не передвижения героя из Москвы в Нижний Новгород, в Астрахань, на Кавказ, а путь, тернистая тропа из радости к страданию. Указатель такого пути – придуманная Странница с домрой (Екатерина Крамзина). Композиция строится сообразно вехам этого пути: расставание, прощание, разлука. Ольга напевает и наигрывает старинный романс «Лунным сиянием снег серебрится», где есть и дорога, и фата, и былая любовь. Ленский уходит из жизни под пленительную «Баркаролу» Оффенбаха, «прекрасная ночь, ночь любви», она звучит как колыбельная к вечному сну. Режиссерски обустроенный спектакль хорош еще и тем, что актерам предоставлена свобода исполнения: в традиции ли вахтанговской маски, или в традиции психологического театра. Они могут быть предельно декоративны, как Онегин и Ленский (Виктор Добронравов и Василий Симонов), почти целиком укладывающие свои роли в рамки пластики, так что на сцене шествует важный, как деревяшка Онегин, и извивается кокетливый Ленский; комический план этого дуэта пресечен тогда, когда Онегин в упор стреляет прямо в грудь Ленского. Актеры могут быть характерны, как Гусар в отставке (Владимир Вдовиченков), какой-то не состоявшийся поэт, не получившийся герой (на секунды мелькает тема войны и воина-обрубка вместо бравого молодца), который топит свое сочувствие к Татьяне в винной бутылке. Что касается главных женских ролей, то трогателен (и сентиментален – «простите мне, я так люблю Татьяну милую мою!») сестринский дуэт Татьяны и Ольги: бессловесны и значительны их объятия, дружба, развлечения, гадание, - душевная связь, на которую прежде внимание не обращалось. Татьяна (Ольга Лерман) и Ольга (Наталья Винокурова) — сестры не только по девичьей фамилии. Их судьбы разрешаются одинаково печально. Музыкантша Ольга ввергнута в омут пошлого быта; страстная, плотская Татьяна обречена на брак с мужем-блюстителем нравов. У Татьяны два «выходных» монолога. В первом ударение сделано на томлении и нетерпении готового к любви тела (она тащит на себе кровать, потом скамейку для свидания в аллее, письмо Онегину сочиняет и сердцем, и ее тело, которое бунтует, и плоть простодушно вздымается); во втором, как мне кажется, актриса вторгается в тайну этого образа: Татьяна смирилась перед запретами долга, убила прежнюю себя, свободную и открытую радости любить. Поэтому финал татьяниной истории завершается после прощания с Онегиным, громовым ироническим аккордом – вальсом с медведем, который воплощает недоступный более женский эрос. Да, спектакль Туминаса внешне весел и изобретателен, даже склонен к красивостям (чего стоят вознесенные к колосникам невесты на качелях, или книжки из онегинской библиотеки, раскиданные на полу в свете свечей, под холодным ветром зимы), но суров и горек по мысли. В английской фильмовой версии «Онегина» главный герой в последних кадрах усаживается (ощущение, что навсегда) на балконе с видом на Мойку, а лакей приносит ему рюмку водки. Тем и заканчивается любовь по-русски. Туминас более многословен, его режиссура всегда несколько витиевата, однако он в «Онегине» также, вразрез с романом, решительно ставит точку: и молодость дана напрасно, и изменяли ей всечасно, и погубила нас она. Как ни грустны такие настроения, они вычитаны в Пушкине, и услышаны в зале.
респект: http://www.russia.ru/news/entertaiment/2013/5/30/12213.html 08.07.2013 "Пристань" Вахтанговского театра. Анна Бояринова В безбрежной пустыне моря человек не одинок. Он видит и ощущает биение жизни. Кривить душой с морем не получится: стихия не терпит лжи и приемлет только чистую совесть и сильный дух. Как прекрасно прогуливаться по берегу вечером, когда садится солнце и волны то нахлынут, то отступят… Море смиряет, рождает и убивает. Чего бояться, ведь и жизнь, и смерть одинаково прекрасны! Все реки текут в океан, а он не выходит из берегов. И, провожая солнце за горизонт, нет-нет, да и задашься цветаевским вопросом: «Cколько их упало в эту бездну, разверстую вдали?..» Лауреат множества театральных премий, в том числе специального приза «Золотая маска 2013» «Пристань» в театре им. Вахтангова – это спектакль-концерт, рассказывающий о восьми историях, которые когда-то уже «исчезли с поверхности земли». Спектакль посвящен 90-летию театра, поэтому являет собой своеобразную мозаику образов, воплощенных великими вахтанговцами: Юрием Яковлевым, Владимиром Этушем, Юлией Борисовой, Галиной Коноваловой. «Жизнь Галилея» Брехта, «Благосклонное участие» и «Темные аллеи» Бунина, автобиографическая лирика Пушкина, «Визит дамы» Дюрренматта, «Филумена Мартурано» де Филиппо, «Цена» Артура Миллера и «Игрок» Достоевского, - это литературный материал. «Мы сознательно отказались от традиционных капустников и поздравительных речей, которых не будет в наш юбилейный вечер, - сказал перед премьерой художественный руководитель театра Римас Туминас. - Решили: пусть будет спектакль об истории театра, о тех, кто составил его славу и продолжает его жизнь». Галилео Галилей (Вячеслав Шалевич), великий итальянский ученый XVII века, истинный гений, опередил в мысли свое время на век вперед, за что поплатился свободой. И ведь его опережение было совершенно безобидно для общества, для власти и церкви: он говорил, что Земля вращается вокруг Солнца. Ни с кем не боролся, не выходил с призывами, не тужился провозгласить себя на улицах Флоренции. «Всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно», - только повторял… Бывшая артистка императорских театров (Галина Коновалова) с императорской трагичностью переживает свою неуместность в новом времени. Единственное приглашение выступить, полученное от «комитета по устройству традиционного литературно-вокально-музыкального вечера в пользу недостаточных воспитанников пятой московской гимназии», она принимает, конечно, со звездной капризностью. И, конечно, для нее осталась тайной пошлость и вульгарность своих творческих мук, капризов и благосклонности – ведь настоящие звезды всегда окружены ореолом тайны. Николай Алексеевич (Юрий Яковлев) оказался горько обманутым жизнью мужчиной (жена и сын не оправдали его доверия и любви), и единственная красивая ложь в ней – это стихи о темных аллеях, которые он читал в молодости крепостной девке Надежде (Лидия Вележева). «Все проходит, да не все забывается», - Надежда верит до сих пор в эти призрачные темные аллеи. Конец жизни близок, герой Яковлева спокоен перед ее лицом, лишь чувственная грация и низкий бархатный голос, растягивающий с придыханием слова, выдают в нем радость – темные аллеи единственные его не обманули, хоть он и обманул Надежду. Клару Цаханассьян (Юлия Борисова) также предали в юности. Спустя много лет она наносит дамский визит на место преступления, находит своего бывшего возлюбленного и решает одарить город своими заработанными к этому времени миллионами при одном условии. Необходимо восстановить справедливость и убить Альфреда: когда-то он убил ее, толкнув на панель. И это ни в коем случае не означает отречение от своей любви, надо сбалансировать жизнь – она ведь вот-вот кончится. Если у Бунина бывшие избранники встречаются и торжествует жизнь, то у Дюрренматта торжествует смерть. Волшебство спектакля в том, что эти понятия становятся абсолютно одинаковыми: жизнь равна смерти, все равноценно и равносильно, ибо в основе всего лежит любовь. И брак по-итальянски (Ирина Купченко и Евгений Князев) есть не что иное, как очередное торжество жизни и любви. Заковыристое, провозглашенное обходными путями, столкнувшееся с сопротивлением не только одного человека, но и всего общества: Филумена – проститутка. Любовь равноценна даже ненависти. Бабуленька (Людмила Максакова), которую ненавидят, но делают вид, что любят, дабы получить побольше из ее наследства, всё не умирает. А завещание еще не написано! Но вот эта бабуленька решила сыграть в рулетку и спустила все свое состояние. К чему были ненависть, любовь, заискивания?.. Соломон (Владимир Этуш) выводит свою формулу: со старой мебелью надо поменьше эмоций. Не надо выкидывать проигрыватель, если он сломался, его надо починить. Также и с людьми. Но Соломон вынужден признать, что в моде концепция заменяемости и купли-продажи: заменить можно всё и любого. Невольно вспоминается анекдот: молодожены спросили у бабушки с дедушкой, как они прожили вместе столько лет? Они улыбнулись и сказали, что воспитывались в то время, когда испорченные вещи было принято чинить, а не выкидать на свалку. Римас Туминас изменил бы себе, если бы в навеянные романтическим ветром с моря новеллы не была вплетена лирика Пушкина (Василий Лановой). Кто падший, а кто победитель становится ясно только по прошествии многих десятилетий. А по сему воздержимся от оценок, осуждений и лишь воскликнем: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» Завершается спектакль торжественно-романтично. На сцену спускается огромный белый парус, на который проецируются портреты знаменитых артистов, составлявших в разные времена цвет труппы: Михаила Ульянова, Людмилы Целиковской, Рубена Симонова и других. В музыкальных перебивках между новеллами слышен шум прибоя, а сами новеллы окрашены в тонкие переливы скрипки, флейты. Композитор Фаустас Латенас не стал давать «Пристани» какую-то яркую запоминающуюся мелодию, композиции подчеркивают драмы героев и новеллы заканчиваются музыкальным многоточием. Декорации Адомаса Яцовскиса по-прибалтийски сдержаны: сцена практически пустая, изредка появляются лавки. В темноте сценической глуби лишь классическая каскадная хрустальная люстра с соскочившей с петли хрустальной нитью в знак прошедших бурь. Но пространство не остается пустым: его заполняет пластика артистов, играющих второстепенные роли. Искрометные пляски и выворачивания себя наизнанку, местами механические и нелепые, призваны наполнить сцену живым, а не предметным, содержанием. Гротескная условность в пластике, доведенная до абсурда, привносит в драмы героев всеобъемлющий масштаб и ниспускает их до обычного зрителя. Он пусть и далёк от проблем миллионеров, великих мыслителей и артистов императорских театров, но вот те же самые, знакомые до боли абсурд и нелепость, неукладывающиеся в голове, обезоруживающие в борьбе за жизнь. А нужно ли бороться? Спектакль говорит однозначно, что жизнь ради борьбы не нужна и борьба как средство достижения чего-то тоже не нужна. Всё и все равны. И лишь два понятия уникальны в жизни: это истина и порядочность. Правд может быть сколько угодно, но истина одна. Вы можете сколько угодно страдать от собственной несвоевременности и обманутости, но только ваш личный нравственный и моральный порог покажет вас истинного. Соломон говорил, что «все проходит, и это пройдёт». Торжество жизни возможно только, когда вы приблизитесь к истине. Любители поэтов-символистов скажут, что истина в вине. Но «Пристань» навеяла другое понимание истины: жизнь есть любовь, так может быть, истина в любви?
респект: http://www.pravmir.ru/patriarx-kirill-pozdravil-aktera-sergeya-makoveckogo-s-55-letiem/ 13 июня, 2013 Патриарх Кирилл поздравил актера Сергея Маковецкого с 55-летием 13 июня. ПРАВМИР. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл поздравил народного артиста Российской Федерации С.В. Маковецкого с 55-летием со дня рождения. «Будучи одним из выдающихся отечественных мастеров сценического искусства, Вы создаете яркие, запоминающиеся образы, как в театре, так и в кино. Не случайно Ваши работы, получившие высокую оценку критиков и отмеченные многими призами, завоевали признательность самой широкой аудитории, а за роль отца Александра в картине «Поп», особо значимой для православного зрителя, Вы были удостоены высокой награды Русской Православной Церкви — ордена святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского», — сказано в поздравительном обращении Патриарха. Предстоятель пожелал артисту крепости душевных и телесных сил, мира и помощи Божией во всех добрых делах и начинаниях.
респект: http://www.itar-tass.com/c9/769275.html 13/06/2013 Сергей Маковецкий отмечает 55-летний юбилей ЖЕНЕВА, 13 июня. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова, Илья Дмитрячев/. Одному из самых ярких мастеров российского театра и кино, народному артисту РФ Сергею Маковецкому сегодня исполняется 55 лет. Как и подобает актёру, он отметит свой юбилей на сцене, правда на швейцарской. В Женеве сейчас проходят гастроли Вахтанговского театра, который привез своего знаменитого "Дядю Ваню", где главную роль играет именинник. "В отличие от моего героя, Ивана Петровича Войницкого, которому, согласно чеховской пьесе, 47 лет, мне сегодня действительно исполняется 55", - с улыбкой подтвердил, принимая поздравления ИТАР-ТАСС, Сергей Маковецкий. "Наверное, меня можно будет назвать круглым отличником. Но я склонен воспринимать эту дату, как ничью 5:5, тем более, в такой замечательной компании", - продолжил он, имея в виду родную труппу, где служит более 30 лет. Разумеется, вахтанговцы готовят поздравление своему любимому коллеге, причем, как выяснилось, весьма оригинальное. "Я, наверное, выйду на сцену и сыграю вместе с Сергеем Маковецким какого-нибудь вымышленного героя из "Дяди Вани", - может, в шутку, может, всерьез поведал ИТАР- ТАСС худрук театра Римас Туминас. - А после спектакля мы соберемся где-нибудь в ресторане и с бокалом шампанского поздравим Сережу, скромно, сдержанно. Так, наверное, и нужно праздновать 55 лет - дружески, по семейному". Сергей Маковецкий родился на Украине, на окраине Киева. Отец ушел из семьи после его рождения, и сын стал носить фамилию матери. Учась в школе, Сергей вовсе не помышлял о сцене или о чем-то подобном, но учительница английского языка, будучи режиссером и вдохновителем одного из лучших школьных театров Киева, фактически насильно заставила его сыграть роль Аркашки Счастливцева в "Лесе" Александра Островского. После этого дебюта Маковецкий захотел стать актером. И даже неудача при поступлении в Киевский театральный институт не заставила Сергея расстаться с мечтой о сцене - он пошел работать… монтировщиком декораций в театр имени Леси Украинки. Через год Маковецкий повторил попытку и поехал поступать в Москву, подав заявления сразу в несколько театральных вузов. Удача улыбнулась ему в Щукинском училище, где он был принят на курс знаменитой вахтанговской актрисы Аллы Казанской. В 1980-м году после выпускных экзаменов его взяли в труппу Вахтанговского театра. Здесь ему не сразу достались "звездные" роли. Он работал в массовке, выходил на сцену в эпизодических ролях, но в итоге слава нашла его. Маковецкий стал много играть в Вахтанговском театре, был занят в громких спектаклях Романа Виктюка, Камы Гинкаса, был приглашен в спектакль "Современника" - "Пигмалион". Изрядную долю популярности добавил Маковецкому кинематограф. С годами он все чаще выходит на экран, на его счету десятки фильмов, среди которых "Макаров", "Прорва", "Ретро втроем", "Про уродов и людей", "Брат-2", "72 метра", "Жмурки", "Поп", "Утомленные солнцем-2". К этому списку можно добавить и телесериалы. И здесь опять Маковецкий не изменяет своему вкусу, играя лишь в тех многосерийных фильмах, которые выделяются среди прочих - "Ликвидация", "Дело гастронома №1", "Жизнь и судьба". На вопрос, что дальше, юбиляр честно признается: "Пока никаких планов назвать не могу". "Читаю сценарии. Не хочется, чтобы это было что-то проходное, низкопробное. Ищу свою роль", - сказал актёр. И похоже, что в настоящий момент Маковецкий делает основную ставку на театр. Он играет во всех "знаковых" вахтанговских спектаклях, поставленных Туминасом. Например, в самом новом, "Евгении Онегине", у него заглавная роль. Точно так же, как и в едва ли не самом любимом "Дяде Ване", в котором Маковецкий в очередной раз блеснёт сегодня на женевских подмостках. Спектакль подытожит триумфальные гастроли Вахтанговского театра, прошедшие на сцене театра "Каруж".
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/article/2013/06/16/869765-rimas-tuminas-syigral-vsobstvennom-spektakle.html 17 июня 2013 г. Римас Туминас сыграл в собственном спектакле. Марина Райкина. А у Маковецкого теперь дело в шляпе В Женеве худрук Вахтанговского театра Римас Туминас дебютировал в качестве актера. И этот дебют стал полной неожиданностью даже для его артистов, занятых в спектакле «Дядя Ваня». Таким образом, режиссер первым поздравил Сергея Маковецкого с 55-летием. Впрочем, и после спектакля актера ожидало несколько приятных сюрпризов. Женева. Заключительный спектакль гастролей Вахтанговского театра. Второй акт «Дяди Вани». На сцене Иван Петрович Войницкий со смятенной душой и в предощущении возможного счастья. А тут вдруг появляется персонаж, которого у Чехова в пьесе никак нет: мужчина с нетвердой походкой и в смешной шляпе набекрень, да еще предлагает выпить. Маковецкий озадачен столь неожиданной мизансценой, но виду не показывает и, как опытный импровизатор, отыгрывает экспромт: пригубил с внезапным визитером, и тот, покачиваясь, удалился в кулису. Интрига худрука явно удалась, но на качестве спектакля не отразилась, и действие понеслось дальше, вовлекая публику в высокие и нелепые человеческие страсти, блестяще сыгранные вахтанговцами. Уже на поклонах, когда отгремели аплодисменты и Людмила Максакова на хорошем французском (дублируя себя же на русском) сообщила публике, что у дяди Вани, то есть у Маковецкого, — день варенья, зал взорвался аплодисментами с новой силой, и артиста завалили цветами. А Сергей Васильевич просто сказал: — Знаете, это такое счастье — играть в свой день рождения любимую роль с людьми, которых ты любишь. Уверена, Маковецкого назовут лучшим исполнителем этой роли в ХХI веке или, по крайней мере, его первой четверти. А финальную сцену спектакля со временем причислят к хрестоматийным образцам режиссуры: вот человек сидит на табуретке — уставший от жизни, с опущенными плечами, неловко завернутой внутрь ногой и с закрытыми глазами за очками. Соня поднимает его, пара — это воплощенное двойное одиночество — как будто танцует. И как будто живет. Соня снимает с его зажмуренных глаз очки и руками раскрывает их, потом раздвигает ему рот. Зрители видят детскую улыбку и детское счастье в безумных глазах, устремленных, очевидно, туда, где бедная Соня пообещала бедному дяде Ване «небо в алмазах». Среди зрителей оказался и настоятель Русской православной церкви в Женеве отец Михаил. Я спросила его мнение об увиденном. — Согласитесь, это нетрадиционный Чехов, вас не шокировали вольные сцены в спектакле? — Постановка прекрасная. Я очень доволен. Я сам играл в театре, когда учился в русской школе в Париже. К нам приходили артисты МХАТа Греч и Павлов (актеры из пражской группы Художественного театра. — М.Р.), занимались с нами, ставили «Ревизора». Я Ляпкина-Тяпкина играл. Вот так. Стол имениннику накрыли в небольшом ресторанчике неподалеку. Были, что называется, только свои. Директор Кирилл Крок от театра подарил Маковецкому арманьяк, оказавшийся ровесником именинника, то есть 55-летней выдержки. А широкополую шляпу из итальянской соломки артист получил от «МК» и ИТАР-ТАСС (Ольга Свистунова). Владыка Михаил пропел ему красивым баритоном «Многие лета». Надо сказать, что организатор гастролей Вахтанговского — Международный центр МГУ имени Ломоносова в Женеве, впервые выступивший в роли театрального продюсера, сам не подозревая того, установил очень высокую планку на швейцарской территории для привозимой из России театральной продукции. Во всяком случае, теперь будет с чем сравнивать. Женева—Москва
респект: http://www.itar-tass.com/c15/793749.html 02/07/2013 "Евгений Онегин" Вахтанговского театра получил "Хрустальную Турандот" как лучший спектакль сезона МОСКВА, 2 июля. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. "Евгений Онегин" Вахтанговского театра признан лучшим спектаклем сезона в Москве. Такой выбор сделала "Хрустальная Турандот". Эта старейшая театральная премия в 22-й раз была вручена сегодня на сцене театра имени Вахтангова. И хотя принято считать, что дома и стены помогают, в отношении Вахтанговского "Евгения Онегина" эта бесспорная истина оправдалась еще в ноябре прошлого года, когда зрители впервые увидели пушкинский роман в стихах, который совершенно неожиданным образом режиссер Римас Туминас "прочитал" вместе со своей прославленной труппой. Постановка потрясла публику и сразу стала триумфатором театральной Москвы, за что теперь получила заслуженный приз. Но это случилось уже "под занавес" торжественной церемонии. А началась раздача "Хрустальных Турандот" с самой почетной номинации: "За долголетнее и доблестное служение театру". Здесь победительницей по праву вышла выдающаяся российская актриса, народная артистка РФ Алла Демидова. "По-моему, 21 июня 1961 года на этой сцене состоялась премьера "Принцессы Турандот", где я, студентка 2 курса Щукинского училища, выходила в роли рабыни", - напомнила переполненному залу Алла Демидова. "Премию приятно получать в молодости, - продолжила актриса. - А сейчас, я думаю, эту премию получают мои зрители, которые приходят на мои концерты, смотрят фильмы с моим участием и, наверное, любят меня". И зрители не заставили себя ждать, подтвердив свои высокие чувства горячими аплодисментами. Затем без промедления приступили к награждению лауреатов в основных номинациях. Премии "За лучший дебют" удостоилась молодая актриса Анна Дворжецкая, дочь известного артиста Евгения Дворжецкого. Ей присуждена "Хрустальная Турандот" за роль Констанции, которую она сыграла в спектакле "Три мушкетера" в Российском академическом молодежном театре. Лавры лучшего актера достались Алексею Верткову - исполнителю роли Венички в спектакле "Москва-Петушки", собирающем аншлаги в Студии театрального искусства Сергея Женовача. А вот лучших актрис, по мнению жюри "Хрустальной Турандот", на сей раз оказалось две. Это - Ольга Прокофьева, блистательно исполняющая роль Марии Александровны Москалевой в спектакле "Дядюшкин сон" в Театре имени Маяковского, и Александра Урсуляк, представшая в образе Шен Те, Шуй Та в "Добром человеке из Сезуана" на сцене Театра имени Пушкина. Кстати, последний спектакль наделал немало шума в Москве. Новая редакция знаменитой пьесы Бертольта Брехта вызвала огромный интерес и публики, и критиков. Не случайно, что автор постановки Юрий Бутусов получил "Хрустальную Турандот" "За лучшую режиссуру". Впервые была вручена премия в новой номинации "Лучший мюзикл". Здесь победу одержал "Граф Орлов", украшающий репертуар Московского театра оперетты. И все же главным героем торжественной церемонии стал Вахтанговский "Евгений Онегин", признанный лучшим спектаклем сезона. Премией отмечен и его художник, создавший лучшую сценографию, Адомас Яцовскис. О том, что выбор лидера театральной Москвы был абсолютно честным и непредвзятым, свидетельствовала и живая реакция публики, которая возгласами "браво" и долго не смолкавшей овацией приветствовала Римаса Туминаса и участников спектакля - бесспорного триумфатора строгой и чрезвычайно взыскательной "Хрустальной Турандот". Премия "Хрустальная Турандот" была учреждена в 1991 году. Это первая независимая творческая награда новой России, которая уже на протяжении 22 лет присуждается по итогам очередного московского театрального сезона наиболее отличившимся мастерам столичной сцены. Бессменным вдохновителем и организатором премии все эти годы является продюсер, режиссер и меценат Борис Беленький. Информационную поддержку "Хрустальной Турандот" оказывает агентство ИТАР-ТАСС.
респект: http://www.newizv.ru/culture/2013-07-04/185034-v-zale-est-bogatye-ljudi.html «НИ» за 4 Июля 2013 г. «В зале есть богатые люди?» ВИКТОР БОРЗЕНКО В Москве наградили лучших театральных деятелей сезона Столичная жара не отпугнула поклонников драматического искусства. Во вторник в Театре Вахтангова прошла XXII церемония вручения театральной премии «Хрустальная Турандот». Зрители чувствовали себя комфортно, поскольку в подарок при входе получали веера. Другим подарком был журнал «Театрал» («Театральные Новые Известия») – официальный партнер независимой премии. Во время церемонии основатель «Хрустальной Турандот» Борис Беленький сказал, что не будет использовать излишних эпитетов в отношении героев вечера: «Само собой разумеется, что это лучшие люди, которые удивили нас своим мастерством, ведь награды по итогам сезона вручаются за наиболее значимые работы». Однако лучшими в этот вечер были не только лауреаты, но и зрители… В самом деле, когда на сцену за своими наградами поднимались режиссеры и артисты, публика реагировала так искренне, что было очевидно: пришли поболеть за своих. Об этом сказала и Алла Демидова, ставшая лауреатом в номинации «За честь и достоинство»: «21 июня 1963 года на этой сцене была премьера «Принцессы Турандот». Я, ученица второго курса Щукинского училища, выходила в массовке – играла одну из рабынь. И разве могла я тогда представить, что много лет спустя буду получать столь почетную награду…» «Когда в детстве мне что-то дарили, мама говорила: «Скажи спасибо», – продолжала актриса. – Поэтому я говорю «спасибо». Но не себе… Премии приятно получать в молодости – вот тогда, когда я была в рабынях. Раньше я получала премии из-за мамы, поскольку понимала, что она будет рада. Потом как-то Высоцкий на вопрос, что бы вы хотели больше всего, ответил: «Чтобы всюду пускали». И в среднем возрасте я стала получать премии для того, чтобы «всюду пускали». А сейчас эти премии получают мои зрители. Я благодарна тем, кто меня помнит, приходит ко мне на концерты, возможно, любит меня. Это их награда». Поздравить лауреатов пришли Олег Табаков и Михаил Филиппов, Евгений Князев и Алексей Кортнев, Владимир Познер и Николай Сванидзе, Алла Сигалова и Константин Хабенский… А театральный художник Сергей Бархин, вручая награду Адомасу Яцовскису (сценограф спектакля «Евгений Онегин» Театра Вахтангова), сказал: «Этого художника я знаю очень много лет, поскольку и сам делал в Литве спектакли…» И вдруг шутливо обратился к публике: «Скажите, в зале есть богатые люди? Обратите на него внимание. Это блестящий сценограф, художник высокого уровня. Меня удивляет, что в России к нему еще не выстроилась очередь». Среди тех, кто вручал «Хрустальную Турандот», не было случайных людей. Организаторы премии подбирали «вручантов» с особым расчетом – хотелось, чтобы лауреаты получали призы не просто от поклонников творчества, а от давних знакомых. Наверное, поэтому в зале Вахтанговского театра царила поистине домашняя атмосфера. Например, Евгений Князев, награждая актрису РАМТа Анну Дворжецкую («За лучший актерский дебют»), отметил: «Я знаю Аню с самого первого дня ее появления на свет. Помню, как она росла, как обрела второго отца, который любит ее не меньше, чем первый. Помню, как училась она в нашем институте и поступила в Молодежный театр. И для меня особая радость – вручать ей эту статуэтку. Ведь, поработав совсем немного, Анна получает приз за роль Констанции в «Мушкетерах», которую мечтала сыграть с детства. А это уж никак нельзя назвать случайностью. Актерский труд очень сложен – легких побед здесь не бывает». Вместе с хрустальной статуэткой ректор Щукинского училища подарил Анне кляссер с почтовыми марками, открытками и конвертами – коллекцию, которую собирал вместе с ее отцом Евгением Дворжецким. За 22 года существования премии впервые вручалась награда «За лучший мюзикл» (им стал «Граф Орлов» Московской оперетты), а в номинации «За лучшую женскую роль» лауреатами оказались сразу две актрисы – Александра Урсуляк («Добрый человек из Сезуана» Театра Пушкина) и Ольга Прокофьева («Дядюшкин сон» Театра Маяковского). «Я очень благодарен Борису Беленькому за то, что он попросил меня наградить Ольгу Прокофьеву, – сказал главный редактор «Новых Известий» Валерий Яков. – Я вручаю Ольге приз не только от имени ее поклонников, но и от имени журналистов. Дело в том, что, когда в журнале «Театрал» или в газете «Новые Известия» я прошу моих коллег взять у Оли интервью, они с радостью откликаются, потому что она потрясающий собеседник – не капризная, не высокомерная и с удовольствием общается с журналистами. В одном из интервью она говорила, что ее любимый учитель – Гончаров и что многие называли его папой. Сегодня у нас в стране совершенно другой папа. Политический театр тоже очень серьезный. И учителя совсем другие. Но когда приходишь в настоящий театр и вспоминаешь, что есть Ольга, – получаешь наслаждение, и жизнь продолжается». Ольга Прокофьева ответила: «Я очень люблю эту московскую театральную премию. И сейчас радость переполняет меня, хотя когда находишься на каком-то возрастном витке, то радоваться так бурно уже неприлично. Все-таки постараюсь держаться скромнее. Когда я думала, куда поставлю эту статуэтку, то поняла, что хочу принести ее в свой родной Театр Маяковского. Пройтись по коридорам, постоять на сцене, постоять возле гримерки Натальи Гундаревой и возле гримерки Николая Волкова… Подумать о прожитых годах в своем любимом театре». Под занавес был назван «Лучший спектакль сезона». Им стал «Евгений Онегин» в постановке Римаса Туминаса. «На тысячу человек населения в маленькой Литве талантливых режиссеров явно больше, чем у нас в России. Но это мы поправим, – сказал Олег Табаков, вручая награду. – «Евгений Онегин» – спектакль смелых людей, встретивших своего режиссера. Поскольку большим мужеством надо обладать, чтобы идти в столицу нашей родины – Москву». Легенда Вахтанговского театра Юлия Борисова пожелала Туминасу «терпения, здоровья и долгих-долгих лет вместе с нами на нашей родной сцене». А сам Римас Владимирович поделился своим воспоминанием – с чего началась его любовь к режиссуре: «Это было в советское время. Поздняя осень, я пришел к стоматологу и, предчувствуя неприятную процедуру, сел в кресло. Но вдруг увидел, как по улице медленно идет бабушка с котомками, и подумал: «А ведь она когда-то была юной, кого-то любила. Наверное, любили и ее». И мне настолько стала интересна судьба человека, что я уже не чувствовал никакой боли».
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9898/ 14.08.2013 Римас Туминас поделился опытом с молодыми режиссерами В рамках I Международного театрального фестиваля «VASARA–2013» Кабинет драматических и национальных театров СТД РФ совместно с Гильдией театральных режиссеров России провели лабораторию для молодых режиссеров под руководством Римаса Туминаса. Занятия были посвящены принципам инсценировки литературного произведения. Туминас разбирал cоотношение слова и действия в на примере своей постановки «Евгений Онегин» в Театре Вахтангова и работ участников лаборатории, режиссеров из Владивостока, Чебоксар, Уфы, поселка Мирный (Саха-Якутия), Верхнего Уфалея (Челябинская область), города Заречный (Пензенская область), Новосибирска, Петербурга и Москвы. Имя и присутствие Туминаса, безусловно, придало вес всему происходящему на фестивале. Согласившись стать президентом «VSARA-2013», он не только смотрел все спектакли, но и круглосуточно решал проблемы, даже развозил по площадкам и домам участников на собственной машине, так что все ощущали себя долгожданными гостями Друскининкая и лично Римаса Владимировича. Беседы с ним проходили очень камерно. Туминас говорил об игровой природе театрального искусства: «Театр не читает, он рассказывает. Это действенное понятие. Театр владеет информацией и как ручей, родник подсказывает информацию жизни. Надо уметь напиться жизни. Работая над «Евгением Онегиным» я просто внимательно вчитывался в текст. Театр сегодня ищет новые способы мышления, языка. Наверное, этот путь принесет пусть маленькие, но открытия. Мне хочется употреблять не слово «спектакль», а «представление». И – «по поводу». Чехова, Шекспира, Пушкина. Желание принести что-то свое, наверное, не нужно. Нужно уважать автора. «Я хотел выразить себя». А кто тебя просил? Давай лучше про автора. Найди эпоху и взорви ее. И тогда будешь и ты, и автор. Я верю, что через работу с поэзией можно найти другой язык, прорваться в небо с алмазами. И весь мир придет на помощь: и Мопассан, и Брехт, и Чехов, и Гюго, и Чайковский, и Шуберт, и Моцарт ….» Туминас говорил и о том, что cамое опасное – иллюстративность: «Как этого избежать? Образность возникает через соединение того, что мы показываем, представляем с выбранным пространством. Сценография должна быть такой, чтобы она не отвлекала от актера, декорация не так важна, она вспомогательна. Музыкальная тема в спектакле часто бывает иллюстративна. Это не правильно. Музыка дается не в помощь актерам, она должна звучать контрапунктом. Звуковой фон очень важен, он поддерживает пространство, созданное художником, звучит где-то в колосниках. Тема может спуститься, затронет событие, и улетит, похожая на птицу. Я, обдумывая будущий спектакль, начинаю с музыки. Надо найти звук человека. Эпоха также имеет свой звук. Если найден правильный звук — многие актеры смогут сыграть этот персонаж». По просьбе одного из участников лаборатории начали фантазировать на тему пушкинского «Графа Нулина», как решать первую сцену. Пока молодые режиссеры предлагали варианты в разной степени анекдотические, Туминас прокручивал, разминал материал — а затем выстроил картину совершенно иного класса, где ирония сплавлена с высокой драмой. Таким вот образом и было положено начало разговору о теме и формате следующей встречи. Было решено, взяв за основу «Нулина», силами участников лаборатории и под руководством Туминаса подготовить сценическую версию поэмы. Организаторы надеются, что фестиваль «VASARA» станет традиционным, а режиссерская лаборатория будет важной составляющей межкультурного диалога, который был начат в Друскининкае этим летом.
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/article/2013/06/30/876873-evgeniy-onegin-promok-do-nitki.html 1 июля 2013 г. Евгений Онегин промок до нитки. Марина Райкина. Театр Вахтангова закрыл сезон прямо на улице Закрытие сезона — вещь обычная: отыграли артисты последний спектакль, и, как говорится, «всем спасибо, все свободны». Совершенно иначе это сделал театр им. Вахтангова, который в минувшую пятницу отыграл последний раз в сезоне свою шумную премьеру «Евгений Онегин». С подробностями от театра со Старого Арбата — обозреватель «МК». Фото: Валерий Мясников В этот день в театре работают две сцены — одна основная на 1050 мест, другая — уличная, рассчитанная на столько, сколько людей встанет на площади перед театром. И пока на главной берет старт «Онегин», засыпая в летний вечер сцену снегом, листьями и валенками, на улице звуковики тянут провода, музыканты устанавливают технику, пробуют микрофоны. Артист Олег Лопухов (это он ведет концертную программу) сверяет с артистами порядок: кто за кем выступает. Чуть в стороне Олег Митяев пробует строй гитары — ре мажор, ля минор… Тут же зав. режиссерским управлением Любовь Кузнецова, директор театра Крок и сам худрук Туминас то и дело из зала выбегают на улицу: раздвоиться, к сожалению, не могут, чтобы и за «энциклопедией русской жизни» присматривать, и закрытие сезона как надо провести. Хочу задать Римасу вопрос, а он уже исчез. Это он, Римас Туминас, пять лет назад предложил провожать сезон по-новому: — Надо выйти на улицу, в жизнь, к людям. Это наши зрители, — сказал тогда режиссер, которого иначе как иностранцем высокомерно в Москве не называли. И с тех пор вахтанговцы закрывают сезон на старом Арбате. — А дождь все-таки будет, — говорит кто-то, глядя в небо. Свинцовая жирная туча наползает на Арбат со стороны Кремля. Вот почему-то от Кремля всегда что-то нерадостное наползает, думаю я. А вахтанговская эстрада обрастает толпой и обрастает. На основной сцене Онегин-младший недрогнувшей рукой Виктора Добронравова уже прикончил курчавого поэта Ленского, отчего Онегин-старший, он же Сергей Маковецкий, вздрогнул, будто в него пулю всадило его альтер эго. И второй акт уже выходит на свою высокую коду. А на улице… В это время на улице народная стихия сливается с театральной. Люди аплодируют музыкальным пародиям студийца Эльдара Храмова (он и как Зыкина может, и как Муслим Магомаев), стихам, что читает Александр Галевский, старейшей актрисе Нине Нехлопоченко. Вслед за Ольгой Гаврилюк упоенно подхватывают «Все стало вокруг голубым и зеленым», забыв о реалиях — все стало вокруг черным-черно и того гляди грянет буря. Так и случается. Не просто грянула, а все вокруг засверкало, и небо опрокидывается проливным ливнем, который наотмашь хлещет артистов и публику. Вымокли все, но не дрогнули артисты и не покинули сцену. Олег Митяев поет Визбора, и в раме стихии это выглядит романтично. Зрители, у кого зонты, раскрывают и пускают соседей. Другим плевать на дождь, и они с отчаянной радостью поют «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». И тут… Финал — он решает все. На сцену поднимается сам «Евгений Онегин» в своем основном составе — прямо с главной сцены спектакль шагнул на улицу — Маковецкий, Максакова, Коновалова, Добронравов, Коренева, Волкова, Бердинских, Бечевин, Крегжде. Онегин-младший держит на руках маленькую дочку, и она, смешная такая, в белом платьице, все время дергает папу за нос, а папа ее беспрестанно целует, как будто и не убивал никого полчаса назад, не был послан гордой Татьяной. Артисты читают под дождем (хотя он уже стихает) Пушкина. В конце мужской состав поет песню, специально написанную звукорежиссером Вадимом Буликовым. В ней такой припев: «Театр Вахтангова — восьмое чудо света». Самое интересное, что именно на этих словах как будто кто на небе взял и вырубил дождь.
респект: http://www.itar-tass.com/c17/826234.html 01/08/2013 МОСКВА, 1 августа. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. Поздравления с 97-летием будет принимать сегодня старейшая актриса Театра им.Вахтангова, заслуженная артистка России Галина Коновалова. В своем весьма почтенном возрасте она остается "играющей" актрисой. К тому же уже более 30 лет - с 1982 года - является заведующей труппой родного театра, которому служит всю жизнью. О том, как она будет отмечать свой день рождения, Галина Львовна говорит с присущей ей прямотой. "Вообще никак не буду отмечать, хочу поскорее забыть, как дурной сон". Она, как всегда, проводит летний отпуск у себя на даче. "В Москве, если не помру, объявлюсь в конце августа, как раз перед сбором труппы, который у нас намечен на 5 сентября", - деловым тоном заключает именинница. В Вахтанговский театр Галина Коновалова поступила в 1938 году, сразу по окончании Щукинского училища. И с тех пор верна раз и навсегда выбранному коллективу. Вместе с театром во время войны Галина Львовна была в эвакуации в Омске, где выступала на сцене местного театра драмы. Вместе с "вахтанговцами" вернулась в Москву и по сей день продолжает плодотворно работать. На счету Коноваловой полсотни ролей, исполненных в спектаклях разных лет. А последнее время актриса и вовсе переживает настоящей "ренессанс". Она занята во всех громких постановках худрука "вахтанговцев" Римаса Тунинаса - играет в "Дяде Ване", в "Пристани" и в самой новой премьере - пушкинском "Евгении Онегине". Но и свою самую первую роль Галина Коновалова, конечно же, не забыла. "Когда я пришла в Вахтанговский театр, мне было 17 лет, и я сразу же получила первую роль, - вспоминает актриса. - Гримировалась полтора часа, чтобы в полной темноте проползти по сцене от одного портала до другого. Разумеется, ни мама, ни соседи из моего двора, которых я пригласила на премьеру, не увидели меня и очень расстроились. Все дружно решили, что мне не позволили участвовать в спектакле по молодости". После этого, выдержав паузу, Галина Львовна вдруг неожиданно добавила: "Только теперь, прожив на вахтанговской сцене всю жизнь, я, наконец, начала осознавать, что мы с моим любимым театром - ровесники, только я на пять лет старше. Вот ведь какие случаются парадоксы". Несмотря на годы эта женщина сохранила легкую походку, трезвый ум и светлую память. Она автор замечательной книги "Это было недавно, это было давно", выдержавшей уже несколько переизданий. В предисловии известный театровед Виталий Вульф написал: "Актриса, прожившая в театре много десятилетий, пожалуй, впервые подарила читателям искреннюю и подлинную атмосферу прославленного театра. О себе не сказано ни слова. Только о людях и времени, что свидетельствует о высоком нравственном начале Коноваловой, неожиданно открывшейся как талантливый литератор". Кроме того, Галина Львовна нередко выступает на радио, а также публикует мемуарные заметки в журнале "Театрал". Словом, она постоянно в делах, и ей просто некогда стареть. В этом, наверное, и есть секрет ее молодости.
респект: http://www.rg.ru/2013/08/29/reg-cfo/theatre.html 29.08.2013 В Смоленск приехал Театр Вахтангова В среду вечером в Смоленске начались первые в истории гастроли Государственного академического театра имени Вахтангова, а в четверг их участники встретились с журналистами, чтобы поделить первыми впечатлениями. Московским гостям предоставлены сразу две площадки - главная сцена Смоленского драматического театра имени Грибоедова и сцена Камерного театра. Как пояснил директор Театра Вахтангова Кирилл Крок, спектакли и в Москве идут на двух сценах - большой и малой. Готовясь к гастролям, организаторы решили дать смолянам возможность увидеть и большие работы театра, и камерные, для чего, собственно, и понадобилась вторая сцена. Небольшие проблемы возникли с подбором репертуара. Дело в том, что еще до договоренности о гастролях в Смоленске, Театр Вахтангова дал согласие показать один их самых знаменитых своих спектаклей "Дядя Ваня" в рамках фестиваля "Золотая маска", в связи с чем часть труппы в настоящее время находится в Ульяновске. В Смоленск в результате привезли спектакли, которые можно играть без отсутствующих актеров, но, как подчеркнул Кирилл Крок, все эти работы - лицо театра имени Вахтангова. К тому же в Смоленск приехал всенародно любимый актер Владимир Этуш со своим бенефисом - спектаклем "Окаемовы дни", подготовленным театром специально к его 90-летию. Нигде, кроме Москвы, этот спектакль еще не видели! - Мы долго искали подходящую пьесу, и нашли, с моей точки зрения, пьесу добрую, отвечающую чаяниям зрителей, - рассказал народный артист СССР Владимир Этуш. - Мы играем не оригинальную пьесу, она переделана, хотя в ее основе - "Машенька" Александра Афиногенова. У нас сейчас постановки не всегда добрые… Злые даже бывают. А это пьеса о человеческих днях, о человеческих мыслях и переживаниях. Первая встреча со смоленскими зрителями прошла успешно - актер, ректор Театрального института имени Щукина Евгений Князев даже отметил, что аплодировали больше, а значит, публика в Смоленске лучше столичной. - Разговоры о том, что зрители наши испорчены, и ищут только веселья и развлечений - неправда, - заявил Евгений Князев. - У нас в репертуаре есть несколько комедий, их немного по сравнению с общим количеством спектаклей, и мы не стремимся к тому, чтобы веселить зрителя. Тем не менее, зал у нас полон, люди приходят, поскольку хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, на их душу, на их нервы. А ведь предназначение театра именно в этом! Зритель в Смоленске такой же хороший и внимательный, люди благодарно откликаются на нашу работу. Кроме "Окаемовых дней" труппа Театра Вахтангова представляет в Смоленске на большой сцене хореографическую версию "Анны Карениной", спектакли "Последние луны" и "Посвящение Еве". "Медея", "Тихая моя Родина" и "Матренин двор" идут на сцене Камерного театра. http://www.youtube.com/watch?v=GArhTqtRJOU
респект: http://www.gorodnews.ru/news/item.php?id=4953 Прогулки по смоленскому «Арбату» В наш город с гастролями впервые приехал из Москвы знаменитый Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова, основанный в 1913 году. Вчера с журналистами встретились актеры Владимир Этуш, Юлия Рутберг, Григорий Антипенко и многие другие представители театра и честно рассказали о любви, спектакле «Медея» и особенностях смоленской публики. «Мы не стремимся угождать зрителю» Сегодня третий день гастролей театра Вахтангова в Смоленске. Два ярких спектакля-события уже позади. Это хореографическая постановка «Анна Каренина» в драматическом театре и трагедия Жана Ануя «Медея» на сцене камерного театра, где Язона и Медею сыграли Григорий Антипенко, известный большинству телезрителей главной ролью в сериале «Не родись красивой», и Юлия Рутберг, чей низкий тембр голоса невозможно перепутать ни с чьим другим. Остальные пять спектаклей будут идти на сценах двух смоленских театров до 1 сентября включительно. Это «Окаёмовы дни» по мотивам пьесы Александра Афиногенова «Машенька», поставленные к 90-летию Владимира Этуша, где он исполняет главную роль, «Последние луны» с Василием Лановым и Ириной Купченко, «Матренин двор» по произведениям Александра Солженицына, спектакль «Тихая моя Родина», составленный из песен и поэзии Серебряного века, и постановка «Посвящение Еве». Смоляне увидят не все спектакли театра Вахтангова, потому что часть труппы находится на фестивале в Ульяновске, а остальные готовят в Москве первый за четыре года детский спектакль «Кот в сапогах». Тем не менее, по словам директора театра Кирилла Крока, спектакли, которые показали и еще покажут в нашем городе, «на сегодняшний день определяют лицо театра». На традиционный вопрос о смоленской публике на пресс-конференции ответил исполнитель роли Алексея Каренина актер Евгений Князев: «Мне кажется, что любой зритель в любом театре России, если спектакль достойный того, откликается. Когда говорят, что зрители наши испорчены и хотят они только веселья, это не так. У нас есть несколько комедий, но их гораздо меньше в процентном соотношении. Мы не стремимся к тому, чтобы угождать и веселить зрителя. Но зрительный зал у нас полон, и люди приходят, потому что они хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, на их душу, на их нервы. Предназначение театра именно в этом. Поэтому сказать, что ваш зритель хуже или лучше, я не могу. Я могу сказать, что ваш зритель такой же внимательный и желающий увидеть серьезное и хорошее. Хорошие зрители, они откликались так же благодарно, как и в любом другом городе России». Однако ближе к концу пресс-конференции актер передумал. «Я сейчас подумал и хочу извиниться перед смоленскими зрителями. Я не так сказал, - признался Евгений Князев. - Ваш зритель лучше, чем в других городах. Потому что аплодисментов было гораздо больше. Принимали лучше, это так. Спасибо смоленским зрителям, вы самые лучшие зрители в России». «В Смоленске никто никуда не бежит» Конечно, актеров спросили и об их впечатлениях от предъюбилейного Смоленска. Общее мнение выразила Юлия Рутберг. «Я первый раз в Смоленске. Могу сказать, что мы два дня получаем огромное удовольствие, - рассказала актриса. - Я не знаю, как было раньше, но нам повезло приехать в такой чистый, красивый и реконструирующийся вовсю город. Огромное количество церквей, монастырей, очень красивые улицы, холмистые прекрасные дворы, в которые мы заходили, вкусные всякие лавочки, ваш «Арбат» – мы по нему тоже гуляли. Самое светлое впечатление – прекрасный парк, люди очень доброжелательные. Можно у любого человека что-нибудь спросить. Вот я спросила, где продаются керамические магниты, так мальчик и девочка со мной полтора часа ходили по Смоленску, и мы нашли. Люди отзывчивые, улыбчивые, у вас никто никуда не бежит, никто не сбивает никого с ног. 5 сентября мы начнем совершенно в другом темпе на нашем Арбате сезон. Очень хорошо, что так медленно мы вплыли в его открытие». «Когда расстаются мужчина и женщина, рушится мир». Не дожидаясь окончания пресс-конференции, Юлия Рутберг извинилась и ушла готовиться к предстоящему вечером спектаклю. Но перед этим она успела рассказать, что она и другие участники постановки пытались вложить в прочтение французским драматургом XX века Жаном Ануем древнегреческой трагедии Еврипида. «Мерилом того, что человек из себя представляет в профессии, для мужчины издревле является царь Эдип, а для женщины – Медея. Поэтому, конечно, было страшно, но потом мы обо всем этом забыли, потому что действительно хотелось рассказать вечную историю каких-то особых отношений, - сказала Юлия Рутберг. - Потому что любовь, которую сейчас чаще всего показывают по телевидению и иногда в театре, это весьма бытовые истории, это все как-то немножечко в ряду событий, а любовь – это не рядовое событие. Настоящую большую любовь Господь, с одной стороны, человеку дает как большой подарок, это такая редкость. С другой стороны, это огромное испытание. И нам хотелось показать этот путь двух особенных, выдающих представителей своего пола и не выяснять отношения, кто лучше, кто правильнее - это не коммунальный спектакль - а с учетом того, что это стало мифом. Потому что не так много историй между мужчинами и женщинами смогли пройти через столько тысячелетий, чтобы человечество к ним возвращалось на разных этапах». Объяснила актриса и выбор именно этой версии древней трагедии. «Почему Ануй? Потому что мне кажется, что он оказал огромную услугу актерам и театру после Второй мировой войны, когда появилась экзистенциальная драма, когда он перевел и «Орфея и Эвридику», и «Антигону», и «Медею» с котурнов. (Котурны - род сандалий на очень толстой подошве, которые в античном театре использовались для увеличения роста актеров. Слово «котурн»' стало нарицательным для обозначения ложного показного величия. – прим. ред.) Потому что сегодня рассказать историю, когда люди бы плакали, молчали, переживали, когда бы у них замирало сердце, на котурнах, мне кажется, невозможно. Во всяком случае, я бы за это не взялась. Есть замечательные умельцы, большая актриса Алла Сергеевна Демидова, которая читала Медею, играла Федру. Но это театр, который, на мой взгляд, имеет отношение к слуху и к зрению. Для меня. А мне хотелось пробиться немножко в другое пространство. Сыграть такой материал очень трудно, поверьте. И задачи были самые главные, чтобы этот спектакль не имел ничего лишнего, чтобы все время рассказывалась история и чтобы люди испытали эмоции. Потому что искусство – это impression, «впечатление». Вот этот спектакль делался для того, чтобы было впечатление. У каждого абсолютно свое. Есть люди, которые чего-то хотят, а есть люди, которые плывут по течению. Вот Медея всегда в этой жизни чего-то хотела». Основные проблемы истории, рассказанной на смоленской сцене, по-своему объяснил и режиссер-постановщик спектакля «Медея» Михаил Цитриняк. «Когда представители разных культур не стараются понять друг друга, происходит трагедия. У нас все очень попросту поделено на черное и белое, на европейскую культуру и, скажем так, кавказскую, азиатскую. И сейчас эти проблемы очень близки, очень понятны - в Москве, во всяком случае. Когда мы отвергаем каких-то людей, это не хорошо, это колоссальная проблема по всему миру. Когда мы говорим, «Вы будете жить так, или убирайтесь», это не приводит к желаемому результату. Это один вопрос. Другой вопрос, что когда расстаются два человека, рушится мир. И каждый это испытал. Потому что когда женщина с мужчиной расстаются, одна жизнь заканчивается, весь мир рушится, и его надо выстраивать заново». P. S. Билеты на спектакли театра Вахтангова в Смоленске разошлись очень быстро. Тем, кто не успел купить их, директор театра Кирилл Крок посоветовал приехать на московский Арбат и увидеть спектакли на «родной» сцене. Билеты можно приобрести в интернете на официальном сайте театра Вахтангова.
респект: http://www.kp.ru/daily/26126/3019000/ 31 августа 2013 «Пробиться в другое пространство». Екатерина ДМИТРАКОВА. С 28 августа по 2 сентября в Смоленске гостит театр Вахтангова. Вечные истории любви, смоленская публика, мифы и межнациональное искусство – вот лишь немногое из того, о чем удалось поговорить во время встречи участников труппы с журналистами. Кто убил Анну Каренину? Свой визит на главной сцене региона труппа начала с показа «Анны Карениной» в постановке режиссера и балетмейстера Анжелики Холиной. «Наша трактовка ничем не отличается от сюжета, рассказанного классиком русской литературы. Ключ к нашему прочтению этой истории – то, что мы переложили ее на язык пластики, танца», - заметила на пресс-конференции создательница спектакля. Это оказалось и так, и не так. Кроме бури эмоций и впечатлений, которую передали зрителям артисты за два с лишним часа завораживающего сценического действа, публику ждал неожиданный и пронзительный финал. Анну Каренину (героиню Ольги Лерман) убивает не поезд. Ритм колес выстукивают каблуками и стульями сами персонажи. Они - жестокие зрители, приближающие неотвратимый конец пути, она - исчезает во мраке сцены под страшный нарастающий стук, создаваемый единым человеческим (или уже нечеловеческим?) механизмом. Пластический спектакль Анжелики Холиной смоляне увидели дважды – 28 и 29 августа, оба показа прошли с неизменным успехом и при полном аншлаге. (ФОТОГАЛЕРЕЯ) http://smol.kp.ru/photo/gallery/51183 Взаимопонимание гостей и публики чувствовалось и в другие гастрольные вечера. «Говорят, что наши зрители испорчены и хотят только веселья, но это не так, - заметил в беседе с журналистами народный артист РФ Евгений Князев, сыгравший Каренина в спектакле Холиной. - В репертуаре нашего театра наиболее любимы публикой отнюдь не комедии - «Евгений Онегин», «Дядюшкин сон», «Медея». Несколько комедий у нас есть, но мы не стремимся угождать зрителю и бесконечно его веселить. Но залы всегда полны, потому что люди хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, душу и разум. Это же я могу сказать и о вашей публике. Смоленский зритель - внимательный, открытый и желающий увидеть серьезное и хорошее. И что самое приятное - аплодисментов здесь нам досталось гораздо больше, чем в других городах». Медея и тихая осень Впечатлениями о Смоленске и смолянах поделилась актриса театра и кино Юлия Рутберг: «Я впервые в Смоленске. Чистый, красивый город, переживающий реконструкцию. Удивило количество церквей, монастырей, ваши холмы, понравились уютные дворы в центре, лавочки и кафе со всякими вкусностями, ваш «арбат» (улица Ленина – авт.) - по нему мы тоже гуляли, красивый парк... У вас очень доброжелательные люди. Я спросила у прохожих, где продаются керамические магниты, так эти мальчик и девочка полтора часа ходили со мной по Смоленску, искали эти самые магниты – мы их нашли! Люди на улицах отзывчивые, а публика… очень взволнованная. Это первая встреча со смоленским зрителем, и у нас прекрасное настроение после такого теплого приема. Знаете, здесь какая-то особенная осень, тихая, никто никуда не бежит, как в Москве, - мы попали в необычную атмосферу. И конечно, когда мы вернемся в столицу, будет совсем по-другому…» Юлия Рутберг запомнилась смолянам по спектаклю по пьесе Жака Ануя «Медея», который прошел на сцене Камерного, в то время как в драматическом театре давали «Анну Каренину». «Царь Эдип для актера, а Медея для актрисы – это своего рода мерило того, что представляет собой человек в профессии, поэтому браться за такие вещи всегда сложно, - призналась исполнительница главной роли. - Нам хотелось рассказать вечную историю каких-то особых человеческих отношений. Дело в том, что любовь, которую сегодня показывают по телевизору – это какие-то бытовые сценки. Мы же думаем, что любовь, с одной стороны, это Божий дар человеку, с другой – огромное испытание. Мы оттолкнулись от того, что история Медеи и Ясона стала мифом – а ведь немногие истории любви смогли пройти через тысячелетия. Почему именно Ануй? Я думаю, потому, что именно оказал огромную услугу актерам и театру со времен второй мировой войны, когда появилась экзистенциальная драма, и когда он перевел Орфея, Эвридику и Медею с котурн. Сегодня сделать, чтобы люди плакали, молчали, переживали, чтобы у них замирало сердце при игре актера на котурнах, практически невозможно - во всяком случае, я бы за это не взялась. Есть великолепная актриса Алла Сергеевна Демидова, которая играла Федру. Но это театр, который, на мой взгляд, имеет отношение к слуху и зрению. А мне хотелось пробиться в другое, более глубокое пространство». Режиссер спектакля Михаил Цитриняк обозначил две главные темы постановки: трагическое непонимание друг другом людей разных культур и разрушение любви: «Когда расстаются два человека, рушится мир. Думаю, каждый, сидящий в этом зале, такое испытал. Мир приходится выстраивать заново…» «Мы искали добрую пьесу и нашли…» Пожалуй, самым ярким эпизодом вахтанговских гастролей для смолян стал приезд корифея театра и кино, фронтовика, заслуженного артиста Советского Союза, любимого миллионами зрителей Владимира Этуша. Несмотря на возраст (в этом году Владимиру Абрамовичу исполнилось 90 лет) он продолжает играть на сцене и бывать на гастролях. Спектакль «Окаемовы дни» по мотивам лирической комедии Александра Афиногенова, где Владимир Этуш сыграл главную роль – погруженного в мир науки профессора Окаемова, поставили в мае 2013 года к юбилею артиста. «Текст мы немного изменили, но главное сохранили, - рассказал Владимир Абрамович журналистам. - «Машенька» (так в оригинале называется пьеса) – это добрая история, отвечающая чаяниям зрителей. Сейчас постановки в театрах не всегда добрые, много злых, разрушающих. А мы искали добрую пьесу – и нашли. И получился спектакль о человечески днях…» А у Афиногенова артист увидел очень важную нравственную проблему: «В современном мире, переполненном информацией, прогрессом, техникой – уходит простое человеческое общение. Захотелось рассказать, как люди находят в общении внимание, поддержку, как теплеют сердца и как бесценны нежность, дружба, привязанность, любовь». Кстати, Смоленск стал первым из регионов, зрители которого посетили этот спектакль с блестящим мастером в главной роли. Не менее интересны «Последние луны» в постановке Римуса Туминаса, где играют Василий Лановой, Ирина Купченко, Сергей Юшкевич, Олег Макаров. Гастроли на большой сцене 1 сентября завершает «Посвящение Еве» - спектакль в постановке Сергея Яшина, с неизменным успехом идущий на сцене театра Вахтангова уже 13 лет. Вечера выходных 31 августа и 1 сентября для зрителей Камерного театра проходят под знаком творческого союза режиссера Владимира Иванова и актеров Елены и Александра Михайловых. В субботу, 31 августа, артисты играют здесь спектакль-концерт «Тихая моя родина» составленный из песен на стихи поэтов Серебряного века, а воскресенье, 1 сентября, - «Матренин двор» по одноименному рассказу Александра Солженицына.
респект: http://www.rg.ru/2013/09/04/reg-pfo/teatr.html 04.09.2013 Вахтанговцы показали в Ульяновске "Дядю Ваню" Международный культурный форум в Ульяновске стартовал с показа спектаклей, лауреатов Российской национальной театральной премии "Золотая маска". Первой постановкой, которую увидели зрители, стал знаменитый "Дядя Ваня" театра им. Евгения Вахтангова. Переполненный зал ульяновской Драмы рукоплескал актерам - Сергею Маковецкому, Людмиле Максаковой, Владимиру Симонову, Владимиру Вдовиченкову, режиссеру Римасу Туминасу, которые на следующий день встретились с журналистами. О спектакле и усталости Сергей Маковецкий: Я получил от спектакля удовольствие. Каждый раз, когда приезжаем в новый город (а мы впервые в Ульяновске, мне очень понравились волжские просторы, набережная чудесная), мы немного волнуемся. Особенно, когда перед спектаклем говорят: вы пришли на уникальную, самую лучшую постановку, с выдающимися мастерами. Всегда думаешь - как бы это не оказалось рекламой товара, который никому не нужен. Но я почувствовал, что зрительный зал нас принимал. Мне показалось, что зрители были вдохновлены, ну а я - тем более. Римас Туминас: Я не верю, что актер после хорошего спектакля может устать. Он должен во время него отдыхать! Если найден хороший ключ, художественный подход, если все открыто и честно, невозможно устать. Когда же что-то придумываешь, натягиваешь, организм сопротивляется. В плохих спектаклях актеры устают. Так что если Маковецкий приходит домой, и жена его спрашивает: "Уже 12-й час, что ты такой веселый? Не было "Дяди Вани?", он отвечает: "Почему? Был, я отдохнул". Спектакль должен приносить радость каждому - и зрителю, и актеру. О ролях Сергей Маковецкий: Раньше я говорил, что да, конечно роли меня меняют. Но потом понял, что если роль - единственная в жизни, то она может изменить до неузнаваемости. А если их много… Согласитесь, если бы человек менялся постоянно, он бы превратился в денежную купюру непонятно какого достоинства. В процессе, когда я снимался в картинах "Поп", "12", эти темы меня будоражили. Ты был другим, по-другому относился к тому, что на тебе надето. В фильме "Поп", например, у меня было облачение из запасников музея Сергиева Посада, наперсный крест 1837 года. В таком виде ты по-другому себя ощущаешь. Но рано или поздно занавес закрывается. Ты снимаешь костюм, переодеваешься и выходишь в жизнь. Если бы я ходил все время с благостью попа или какого-то другого персонажа, как бы со мной общались люди? Так что когда меня спрашивают: "Вы такой же, как ваши герои?", я отвечаю - нет, конечно, я другой. Если бы человека меняли роли, спектакли, фильмы, выставки, то он бы уже жил бы на небе. Но если хотя бы два - три человека после нашего спектакля задумается, попытается что-то в себе изменить, значит, мы не зря получаем зарплату и едим свой хлеб. О театре, кино и мультфильмах Людмила Максакова: Я свои картины никогда не смотрю - мне они не нравится, не хочу портить себе настроение. В кино уже ничего нельзя изменить, в отличие от театра, где ты можешь поправить что-то на следующем спектакле. Там все зависит от режиссера, от того, как он это видит. И даже если актер не согласен, он не может ничего поменять, он раб обстоятельств. А вот мультфильм, который я озвучивала ("Университет монстров" студии Дисней - прим. авт.) я смотрела. Но я любовалась Хелен Миррен, которая "играла" моего персонажа. Она замечательная, потрясающая актриса; все, что она делает талантливо. Так что я смотрела на нее. На самом деле, все актеры мечтают озвучить мультфильмы, если они хорошие. Табаков стал знаменит через Матроскина, Папанов - через Волка, Леонов - через Винни Пуха. Дети смотрят их по много раз. Это народные герои, любимцы. Что сделано в мультике, ничем не перебьешь. Владимир Вдовиченков: Мне так и не удалось уйти от шлейфа героев "Бригады" и "Бумера". Зритель пока не хочет проститься с ними, и, увы, не так часто ходит в театр. Раньше я говорил, что эти роли не будет мне мешать, и я ошибался. Но играть в театре мне это не мешает. Наоборот, когда преподносишь сюрприз зрителям, показываешь себя совершенно иным, это приятно. Театр меняет тебя сильно. Сегодня не так много кинопредложений, которые были бы мне интересны, могли бы стать значимыми. То ли кино нет, то ли в кино меня не так принимают. Во время киносъемок нет отдачи: ты как будто работаешь в запас, в черную дыру. Это как безответная любовь. Да, потом, когда выйдет фильм, ты получишь удовольствие. Но пока это аванс. В кино тяжелее физически и эмоционально. Театр же - комфортная площадка, где некомфортно бывает совершенно от других вещей. О таланте Сергей Маковецкий: Я много раз видел, как актер старается, рвет на себе волосы, а дальше кафедры это не улетает. А другой стоит на сцене, забывши слова, держит паузу, и в ней происходит больше, чем в словах. Магию творчества пытались расшифровать умные академики, но бросили это занятие. Невозможно объяснить, что происходит в это время со зрительным залом. А актерская, как говорят, "жертва" возвращается сторицей. Чем сложнее спектакль, тем лучше ты себя чувствуешь. О политике Владимир Вдовиченков: Я хотел бы предложить всем артистам подписать меморандум не участвовать в политической агитации. Артист, в силу профессии, любви зрителей, обаяния, обладает большим влиянием, нежели обычный человек. Но артистом легко манипулировать, ему, как и всем другим, свойственно ошибаться. Так что было бы правильно принять меморандум о бездействии. Если ты участвуешь в политике - значит, тебя или запугали, или купили. Я сам не аполитичен, у меня есть своя точка зрения. Но мы должны заниматься другим. О планах Римас Туминас: После гастролей в Лондоне с "Дядей Ваней" мне поступило хорошее предложение, я обещал за лето сделать план, но пока не сделал.. Боюсь, отодвигаю. Раньше очень любил начинать спектакли, а сейчас люблю их заканчивать. Мне присылают много современных пьес, в кабинете скопилась их целая кипа. Когда спрашивают: "Почему вы их держите?", отвечаю: "Они сырые, я их сушу". В них нет взгляда в небо, пишется то, что видится под ногами, либо много про Рублевку. Но подождите еще 20-30 лет, оттуда повалится светская литература - там такие романы, драмы развиваются… Сейчас же, как и раньше, я склоняюсь к классике, думаю о Булгакове, Чехове - "Три сестры". Справка "РГ" Театральный фестиваль - первое мероприятие в рамках масштабного Международного культурного форума, который будет идти в течение всего сентября. До 10 сентября зрители увидят пять спектаклей, в разные годы ставшие обладателями "Золотой маски". Это постановки "Дядя Ваня" Театра имени Евг. Вахтангова и "Волки и овцы" театра "Мастерская П.Н. Фоменко"; спектакли "Мирлифлор" Танцевальной компании "ДиалогДанс", "Медведь" Театра кукол из Костромы, а также "Каштанка" Екатеринбургского театра юного зрителя.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/28276 4 сентября 2013 ИТАР-ТАСС МОСКВА, 4 сентября. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. Официально новый, 93-й по счету, сезон в Московском академическом театре имени Вахтангова откроется 5 сентября. Однако здесь уже кипит работа. Сказку Шарля Перро «Кот в сапогах» репетирует со студентами 4 курса Щукинского училища известный режиссер Владимир Иванов. Сегодня состоится пресс-показ спектакля, премьера которого объявлена на 7 сентября «Детского спектакля у нас не было давно, и мы долго мечтали о его появлении», — сказал в интервью ИТАР-ТАСС директор Вахтанговского театра Кирилл Крок, выразив надежду на то, что постановка будет успешной и прочно закрепится в репертуаре. Он особо подчеркнул, что «Кот в сапогах» — это дипломная работа нынешних выпускников Щукинского училища. Впоследствии предполагается ежегодно вводить в этот спектакль студентов четвертого курса. Что касается других планов, то они, по словам Крока, в основном определены. Так, на начало ноября намечена премьера «Отелло» в постановке мастера хореографических версий Анжелики Холиной. После Нового года, ориентировочно в начале февраля, должен выпустить свой очередной спектакль худрук вахтанговцев Римас Туминас. На сей раз он обратился к роману современного русского и литовского писателя Григория Кановича под названием «Улыбнись нам, Господи», в котором рассказывается история жизни еврейского местечка. В Вахтанговском театра увидит также пьеса Виктора Шендеровича «Потерпевший Гольдинер». Ее поставит Вячеслав Кокорин. Кроме того, репертуар студии Вахтанговского театра пополнится двумя названиями. Это будут «Шесть персонажей в поисках автора» Пиранделло и «Пеллеас и Мелизандра» Метерлинка. А на Малой сцене сыграют гоголевскую «Женитьбу» в постановке Александра Кутасова. Словом, в предстоящем сезоне вахтанговцы будут трудиться на трех площадках. Но и этого, как выясняется, им недостаточно, потому что театр осуществит еще и многочисленные гастроли. «В наступающем сезоне состоятся выступления в Ульяновске, Орле, Калуге, Иркутске, Красноярске, Саранске, Южно-Сахалинске, Владикавказе, — перечислил Крок. — А зарубежными пунктами станут Куба, Германия, Испания. По этим направлениям отправятся разные спектакли». А вот главному фавориту прошлого сезона — пушкинскому «Евгению Онегину» — предписан поистине фантастический вояж. Нашумевший спектакль в постановке Римаса Туминаса с участием самых ярких звезд вахтанговской труппы — Сергея Маковецкого, Владимира Вдовиченкова, Людмилы Максаковой, Юлии Борисовой, Галины Коноваловой и многих других — совершит мировое турне. В ноябре «Онегин» побывает в Вильнюсе и Санкт-Петербурге. В январе его пять раз покажут в Париже. В марте столько же раз сыграют в Афинах. В мае «Евгения Онегина» будут принимать в Нью-Йорке, Бостоне и Торонто. В июне — в Тель-Авиве, в июле — в Лондоне. Завершится турне в октябре будущего года в Риге и Таллине. «Все контракты уже подписаны», — сообщил Крок. А подводя итоги минувшего сезона, добавил, что в общей сложности было дано 364 спектакля, посещаемость которых составила 93,89 проц. «К тому же, по данным Министерства культуры РФ, за первое полугодие 2013 года у нас одна из самых высоких средних зарплат среди драматических трупп России», — заключил директор Вахтанговского театра.
респект: http://portal-kultura.ru/articles/best/galina-konovalova-ya-nazyvala-lyubimova-yurka-samosozhzhenets-/ 30.03.2012 Галина Коновалова: «Я называла Любимова «Юрка-самосожженец». Валерия КУДРЯВЦЕВА Галина Коновалова — скромная легенда Вахтанговского. Женственная, ироничная, решительная, дерзкая — актриса, чья жизнь связана с театром так крепко, что отделить одно от другого невозможно — уже больше семи десятков лет. С фотографической точностью и нежностью Галина Львовна хранит в памяти такие детали, о каких больше и расспросить некого. культура: Говорят, человека с высоко поднятыми бровями трудно удивить. А Вас что-то удивляет в жизни сейчас? Коновалова: Скорее, раздражает и огорчает. Если говорить о театре, он сейчас совсем другой — даже не в актерском смысле, а в личностном. Раньше были крупные личности — помимо сцены. Люди, с которыми было очень интересно. В этом плане произошли большие, как бы помягче выразиться, перемены, и по этому поводу можно, если не удивляться с поднятыми бровями, то по крайней мере, огорчаться с бровями пониже. Замечательный молодой артист вдруг делается политиком — совершенно непонятно зачем, у него другая профессия и он не в этом силен. Не хочу его обижать, но — не в моих глазах, а в собственных — он мельчает. культура: То есть артист свое призвание не может совмещать с чем-то еще? Коновалова: Наверное, может. Но я бы не советовала. Конечно, и Миша Ульянов у нас был депутатом, и Кирилл Лавров. Но тогда было другое время — они не для себя шли, не для карьеры, а действительно во имя светлого будущего. Сейчас с этим вопросом какое-то мелководье. культура: Молодые сегодня уже не так самозабвенно преданы выбранному делу? Коновалова: Раньше не было такого количества соблазнов. Если снимался Коля Гриценко в одной картине в течение двух лет, то он был один такой. А сейчас студенты все снимаются, все убегают, потому что у всех семьи и их надо кормить. С другой стороны, Сережа Маковецкий прибегает играть «Дядю Ваню» между пятью съемками, и это никак не отражается на его исполнении. По-разному бывает. Просто раньше все было сосредоточено в театре. Здесь рождались, здесь играли, здесь умирали. культура: То есть театру — буквально — служили? Коновалова: Конечно. Помню, во время войны наш театр эвакуировали в Омск. У нас была комната на втором этаже. И мой муж Владимир Осенев с Иртыша на коромысле приносил воду. Дом был деревянный, и пока он доходил до второго этажа, она расплескивалась и тут же превращалась в лед, так что нельзя было по этим ступенькам ходить. И вот я очень неумело, потому что из хорошей семьи, руками мало что умела делать, этот лед старалась ножом отскрести... Меня застал за этим занятием наш заведующий репертуарной частью и сказал, что Нина Архипова, моя подружка, заболела и нужно срочно вместо нее играть. Я стояла с этим куском льда, с ножом, а дома у меня была мама, которая 12 лет не вставала, и плакал только что родившийся ребенок. Я все бросила и побежала играть, и более счастливого момента за всю эвакуацию не помню. Не было ни на секунду мысли: у меня тут есть дела и поважнее. Был только страх, как сыграешь. культура: Сейчас профессия мельчает? Коновалова: Не знаю, можно ли так выразиться. Я как будто работала в пяти разных театрах. Театр Вахтангова, куда я пришла, — один. Потом началась война, не на чем было спать, нечего было есть, и в то же время рождались грандиозные спектакли. Это был другой театр. После войны стало немножко полегче, вернулись в Москву, был третий театр. Потом и он изменился. Сейчас совсем новый — с новым руководителем, которого приняли настороженно. культура: Но ведь время настороженности миновало? Коновалова: Туминас сумел не словами, не манифестами, а несколькими спектаклями, на которые теперь нельзя попасть, поднять театр если не из руин, то, по крайней мере, из положения лежачего. культура: У Вас появились две новые яркие роли в его постановках — няня Марина Тимофеевна в «Дяде Ване» и бывшая артистка императорских театров в «Пристани». Коновалова: Поначалу мы «Пристань» не воспринимали, я сама все время называла это «Палуба». Но когда сейчас задумываюсь более серьезно — глубочайшая штука эта «Пристань». Глубоко нравственный поступок, который я ставлю даже выше художественного. Сегодня театр делают молодые, и вообще отношение государственное к пожилым людям настолько неправильное, неуважительное, пренебрежительное, а Римас вдруг взял этих самых пенсионеров, пожилых, и показал, что они собой являют. Он государственным людям продемонстрировал, как нужно себя вести. И в этом его колоссальная заслуга. культура: Юрий Любимов только что выпустил в Вахтанговском «Бесов». А Вы помните его еще совсем молодым актером, пришедшим в театр... Коновалова: Мне-то кажется, и я не изменилась, и никто не изменился. Он был прекрасный артист, очень красивый мальчик, успешный, всеми любимый, занимал в театре абсолютно все посты, какие только могут быть. И казалось, такого благополучного человека нет на свете. Вероятно, в нем что-то внутри тлело — или бурлило, потому что он позволял себе невероятные вещи. Я знала много смелых людей, от которых много зависело, но то, что позволял себе Юра Любимов, было грандиозно. Я его называла «Юрка-самосожженец». Потом случилась эта невероятная вещь: он пошел в училище и поставил «Доброго человека из Сезуана», по первости перевернувшего всю Москву. Ему уже было за сорок. Злые языки говорили: не может быть, это ему кто-то написал, подсказал, в таком возрасте режиссеры не рождаются. Но он всей своей деятельностью доказал, какой он режиссер — у него были дивные спектакли. А сейчас, конечно, ему 94 года... Но я к нему расположена крайне, потому что это мой товарищ с 17 лет — сколько себя помню, столько его помню. К тому, что он пришел в наш театр, я лично отношусь очень положительно, в такой момент человеку надо протянуть руку. И потом, мне казалось, это интересно даже для афиши: Любимов в Театре Вахтангова. Юра сделал «Бесов» в своем ключе — такой политический памфлет, почти концерт. Просто я люблю другой театр. А это такой — площадной, театр-вызов. культура: Театр — как человек: чем больше знаешь, тем больше недостатков видишь, тем порой сложнее любить. Вы в театре много десятилетий — как-то изменилось Ваше к нему отношение? Коновалова: Нет. Если бы стояла в стороне и наблюдала, может быть, у меня родилось бы какое-то чувство обиды, или растерянности, или недовольства. А поскольку я всегда была внутри, то его огорчения — мои огорчения, его победы — мои победы. Неразрывная связь. Очень хорошо помню: меня срочно ввели в спектакль дивный — «Перед заходом солнца» по Гауптману. Помню, как вошла в метро «Смоленская», поднимаюсь по эскалатору, а люди спускаются, и я думаю: «Господи, какие счастливые! Вот сейчас придут домой, будут пить чай, смотреть телевизор, а я трясусь, как осиновый лист». Сыграла. Вошла на ту же «Смоленскую», только теперь я спускаюсь, а они поднимаются. Смотрю и думаю: какие несчастные! Идут, ничего не понимают, а я такая счастливая… культура: Реформа театра и контрактная система, которая сейчас у всех на устах, изменят театр глобально? Коновалова: Считаю, что изменят в худшую сторону. Получится антреприза, только в очень большом объеме. Помню, в 1976 году Демичев был министром культуры, и у нас было какое-то бешеное собрание как раз по этому вопросу. Я выступила, сказала, что это все — плод ночных бдений этого самого министра, такое мог сочинить только человек, не имеющий к театру никакого отношения. Мне еще тогда попало. А я как в воду смотрела: выяснилось — он химик... культура: Коллеги всегда говорят о Вас, как об очень добром отзывчивом человеке? Вам кажется — все люди добры? Коновалова: Не знаю. Может, меня окружают хорошие люди — был потрясающий муж, которого я оценила только после смерти, естественно, дети, внуки, правнуки... У меня правнук в первом классе, учится музыке. И тут как-то по телевизору говорили, что люди, которые занимаются музыкой, даже непрофессионально, дольше живут и здоровее. Он кричит мне: «Галя, тебе пора заняться музыкой!» И я подумала: он всю меня унаследовал — одной этой фразой.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/3940/ 13 Июня 2013 Актер Сергей Маковецкий: «У меня были разные поединки со зрителем. Людмила Привизенцева. Сергей Маковецкий много снимается в кино. Один проект сменяется другим, часто они идут параллельно. Театральные премьеры Маковецкого случаются реже. Одна из самых знаковых – роль Войницкого в спектакле Римаса Туминаса «Дядя Ваня». С вопроса об этом началось интервью «Театрала». –Сергей, кажется, что в кино вы сыграли больше ролей, чем в театре… –Это не так. Просто новые роли в кино заметнее. В кино ходит больше людей. В театры – меньше, театральная публика – она особая. Недавно исполнилось ровно 30 лет, как я после Щукинского училища был принят в Театр Вахтангова. После показа меня пригласили в труппу. Ко мне подошла Алла Александровна Казанская, руководитель нашего курса, и спросила, буду ли я показываться в другие театры. Я сказал: «Нет». Испугался выбора. Плохо, когда ничего нет, но еще хуже, когда перед вами все что хотите: черный верх, белый низ – пожалуйста, белый верх, черный низ – пожалуйста. И что выбрать, куда бедному податься. Но я совсем не жалею и понимаю, что это абсолютно правильный выбор. –Почему? –Театр Вахтангова – это яркая форма, легкость, праздник. Так скажет любой Вахтанговец (это слово актер просит написать с большой буквы. – Ред.). Но многие не понимают, что такое праздник и легкость. Я вам так скажу: чтобы с залом пошутить, этого надо заслужить. Я абсолютно согласен с Римасом Туминасом, когда он говорит, что надо отдавать публике именно то, что тебе не нужно. Я это понимаю и боюсь расшифровывать. Слезы не нужно выбрасывать. Они должны быть. Только пусть публика плачет. А вы ей просто намекаете. Когда я играю дядю Ваню, я ведь не топаю ногами и не кричу: «Пропала жизнь». И не рву на себе волосы. А произношу это чуть ли не писком оправданным – горло сдавили – пропала жизнь! И каждый второй или третий в зале сам скажет об этом: «Пропала жизнь». –«Дядя Ваня» ведь не первая ваша работа с Туминасом… –Был еще «Ревизор». В этом спектакле у нас не было знаменитой фразы: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор». Римас Владимирович говорит: «Зачем произносить эту фразу, ее все знают». И можете себе представить, что происходит: пришел зритель, а этой фразы нет. «Я что, прослушал ее, что ли? Она была ведь, ее не могло не быть. Да?» И зритель «включается» в спектакль. Римас говорит: характеры, они остаются на земле, они никуда не улетают. Только твой внутренний импульс идет вверх, твои боль и крики идут вверх. А характер – он здесь, на земле. Но это и не отменяет характерности, когда вы играете чиновников. Нельзя обойтись только характерностью, только иронией: дескать, мы такие свободные, ироничные! Иногда находишь некую характерность, и вроде бы образок уже в кармане. Но при этом текст вы совсем не слышите, потому что эмоции так перехлестывают. Это беда. А вот надо найти, чтобы и настоящая эмоция присутствовала, чтобы она шла к небу и в то же время, чтобы уникальный текст Гоголя звучал. После спектакля, если вы устали, как говорит Римас, значит, вы плохо играли. Вы не должны уставать после спектакля. Но при этом вы должны заставить зал плакать, смеяться, замирать… Это и есть легкость передачи эмоций. –Классика в постановке Туминаса всегда неожиданна, будь то Чехов или Шекспир. Раскройте секрет: что этот режиссер делает с классическими текстами? –Ничего. Не переставляет даже запятой. Римас говорит: «Действие образами». Думаешь, а что это такое? Вот мы сидим, беседуем, но мы помним прошлое, мы помним запахи прошлого. Этот образ тянет за собой какой-то другой образ. И вдруг вас что-то вдохновило, вы что-то вспомнили. –А на сцене разве не так? –Я дядя Ваня, я жду благодарности за то, что выплатил весь долг. Это такое счастье! Ну представьте, десять лет работал, как вол, выплатил весь долг, имение чисто от долгов. И не расстроено. Это же невероятное счастье. И дядя Ваня ждет, что ему скажут хотя бы спасибо за это. А Соня, которая мечется между любовью к Астрову, а Елена Андреевна и тот же Серебряков, которые приехали?! Он отставлен – разве это не тема, не образ? Человек вышел в отставку, привык к успеху, к славе, а ему сказали: «Вы отставлены». Вы вспомните состояние наших отставленных лидеров. Михаил Сергеевич Горбачев, великий политик, я ведь помню, как ему не подали чай, когда он прощался со страной. Он протянул руку к чашке, она оказалась пустой. Отставленный человек. –В последнее время вы дали множество интервью, где рассуждаете о мире чеховских персонажей. А, на ваш взгляд, Чехов был романтиком? –У Чехова в «Дяде Ване» все стремятся к надежде. А есть ли она или нет? В финале «Дяди Вани» Чехов – романтик. Астров в третьем действии говорит: «Когда мы будем почивать в своих гробах, то нас посетят виденья, может быть даже приятные». И вот его романтика: «Когда-нибудь, когда-нибудь мы увидим небо в алмазах». «Я верую», – кричит в нашем спектакле Соня. Именно кричит, потому что ей больше ничего не осталось: Астров ушел и неизвестно, вернется ли, дядя Ваня тоже практически ушел. Она осталась одна и скоро станет тетей Соней, и какой здесь выход? Только кричать: «Мы увидим небо в алмазах, мы услышим ангелов». Это же мечта Чехова: я верую, верую. Антон Павлович свои пьесы назвал комедиями. И только единственную, «Дядю Ваню», не назвал комедией, не дал жанра, а просто – «Сцены из деревенской жизни». Он считал, что пишет пустячки. В его представлении даже Тургенев написал роман, а он все пишет какие-то рассказики. Когда его спросили о «Черном монахе»: мол, что это за произведение? Он ответил: «Да так пустячок на медицинскую тему». Но в этих рассказах, в этих пьесах он угадал все. Это сегодняшняя жизнь. Вот вам, пожалуйста, и новые формы. Я видел интерпретированные спектакли. Я даже говорю не про джинсы, а про падание яиц с неба, бутафорских листьев, пускание клипового дыма… Этим режиссеры насыщают действие и говорят: «Новые формы! Новые формы». А новые формы (так называемые перформансы) – это все что угодно, но только не театр. Например, выходит абсолютно голый человек и начинает писать на сцене. И я должен на это смотреть? Но находятся писаки, которые говорят: «Это что-то такое удивительное!» И хочется спросить: «А что вы получили? Вы сопереживали?» Ведь театр – это сопереживание. Как сопереживать писающему человеку? О Господи, почему же так долго он это делает, что же у него с мочевым пузырем происходит?! Вот это и есть перформансы, где на черное говорят белое, на белое – черное. Однажды замечательный актер Владимир Терентьевич Кашпур, с которым мы играли «Черного монаха», коротко объяснил мне, что такое система Станиславского: «От существа к существу о существе по существу». Вот и все! Какие новые формы, ради Бога! Все уже было: Таиров был, Мейерхольд, Станиславский, Немирович-Данченко, Товстоногов, Гончаров, Захаров, Туминас, Някрошюс, Брук, Стрелер. Все уже было, и все есть. Как угодно, но только я не должен сидеть в зале и считать количество перенесенных ведер, а что-то испытывать, что-то ощущать. –А изменилась ли театральная публика в последние годы? –На мой взгляд, театральная публика осталась такой же. Люди, которые ходят в театр, всегда были особенными. Да, сегодня они забывают выключать мобильные телефоны и могут щелкать фотоаппаратами во время спектакля. Им никто не объяснил, что в театре этого делать нельзя. На стадионе снимай сколько хочешь, сбоку, сверху, снизу – сколько угодно. Там это приветствуется. А театру это мешает. –А вы не идеализируете театральную публику? Всегда были спящие, жующие… –Да, такие были и есть всегда. Почти на каждом спектакле находится человек, обязательно в светлом костюме, который садится в первый ряд и, как только открывается занавес, начинает медленно выходить из зала. Актеры еще не произнесли ни слова, а ему стало все понятно. Есть такая категория зрителей, они пришли, себя показали. Им больше ничего не надо. –И вы спокойно провожаете глазами такого «зрителя»? –А что с ним делать: ушел и ладно. Но у меня был и другой случай: я увидел в первом ряду человека, который читал книгу. Шел серьезный спектакль «Полонез Огинского». Я обращаю внимание, человек сидит, опустив голову. Я подумал, что он рассматривает программку, потом решил, что он проверяет пьесу. А он читал книгу. И все мои мысли были заняты им. Я продолжал разговаривать с партнершей, а нет-нет да и смотрел на этого «читателя» – сидит, читает. Я подошел поближе, изменил мизансцену, постоял над ним. Слава Богу, что я не сказал ему: «Ну что? Интересно?» А то он мне бы ответил: «Да ладно, артист, играй и не мешай мне». В антракте Людмила Васильевна Максакова сказала: «Сережа, ты проиграл». Я понял, что если он делал это сознательно, то он выиграл. За антракт я сумел себя преодолеть и, выйдя на сцену во втором акте и увидев, что он опять читает, я вдруг успокоился и отпустил ситуацию. Но это не единственный случай: у меня были разные поединки со зрителем. –А какого вы зрителя ждете? –Зритель должен видеть и слышать то, что происходит на сцене. Не наблюдать, как двигаются и шевелят губами знаменитые головы, а понимать и переживать. Однажды мы летели на гастроли в Волгоград со спектаклем Татьяны Догилевой «Лунный свет, медовый месяц». Застряли в аэропорту – нелетная погода – я, Догилева, Светлана Рябова. Владимир Стеклов – замечательная команда. Рейс постоянно откладывали. Наконец мы улетели. Приземлились в восьмом часу, спектакль назначен на семь, пока доехали – половина девятого. Устроители гастролей замечательно работали с публикой и постоянно объявляли: «Артисты вылетели. Они летят. Они скоро будут. Они попали в туман. Они приземлились». Когда мы вошли в театр, публика ликовала. Но за время ожидания люди успели выпить все запасы, хранившиеся в этом ДК. И когда мы вышли на сцену и еще не успели ничего сказать, все уже смеялись, хлопали, кричали: «Браво!» Мы тут же поняли, что зрители не видят спектакля, не понимают, что мы играем. Они просто рады видеть известных людей. И тогда мы, не сговариваясь, начали сознательно глушить все смешные места (а мы играли комедию) и, наоборот, загружали зрителей, вытаскивая что-то серьезное. И произошло то, что должно было произойти: стало тихо, появились осмысленные реакции. Уважение к профессии потребовало от нас сил и воли для того, чтобы победить зрителя. И в этом фантастический смысл театра!
респект: http://www.vmdaily.ru/news/2013/04/02/rimas-tuminas-s-geroyami-russkoj-klassiki-legko-popast-v-lovushku-190227.html?print=true&isajax=true 2 апреля 2013 Римас Туминас: С героями русской классики легко попасть в ловушку. Анжелика Заозерская. Актеры Галина Коновалова и Юрий Яковлев – в номинациях «За лучшую женскую роль» и «За лучшую мужскую роль». Римас Туминас – «За лучшую режиссуру». В интервью «Вечерней Москве» Римас Владимирович рассказывает о том, как родилась «Пристань», на что он ориентируется в работе с актерами, и насколько любовь к русской культуре помогает ему на посту художественного руководителя легендарного Театра. - Римас Владимирович, спектакль «Пристань» – из разных произведений как мировой, так и русской литературы. XX век преобладает – исключение Пушкин и Достоевский. Неужели XIX век перестал быть для вас любимым? – XIX век остается для меня самым интересным, и к России, россиянам, русской культуре я отношусь, как к пришедшей из XIX века. Более того, каждый русский – носитель своей культуры, и она у него в душе. Насела пыль, все смешалось, и многие русские стали циничными, разъяренными... В своих постановках русской классики я хочу донести мысль: «Люди, найдите успокоение в своей культуре». Каждому надо опереться на то, что он «оттуда, из позапрошлых веков, а не из советского строя». Когда я общаюсь с людьми через культуру прошлых веков, тогда все они мне приятны, симпатичны... Даже если человек скажет мне гадость, или поступит некрасиво, я все равно буду думать: «Ты ведь оттуда... А то, что вот так говоришь – это результат сегодняшних раздражений». Мне легко с людьми, а это и актеры, и зрители, общаться, потому что я вижу – какие они красивые, благородные. Ведь они оттуда – из прошлого. - Думаете, что раньше, при царе, в России было больше красоты? – Ценности надо искать в дореволюционном времени, – это однозначно. Возможно, что я идеализирую XIX век, – там тоже все было – и хорошее, и ужасное... Но плохое отпадает, и остается та красота, которой я питаюсь. - Недавно вы поставили спектакль «Евгений Онегин» с Сергеем Маковецким в главной роли. Профессор русской литературы в Сорбонне, бывший секретарь писателя Бориса Зайцева Рене Герра высказал в интервью мысль: «Русские герои – Чацкий, Онегин, Печорин, Рудин – не приспособленцы, и в этом их главная прелесть». Что вы думаете о классической плеяде «лишних людей»!? Есть ли среди наших современников – Онегины, Печорины, Чацкие? – Да, вокруг, и очень-очень много... В русской литературе существует большое противоречие – каждый великий писатель больше всего на свете хотел создать героя, но ни одному из них не удалось завершить свое детище. Ни один герой не был создан, ни один. Не было поступков у героев. После судьбоносных событий, происходящих с героями, никто из них ничего не делает для того, чтобы искупить свои ошибки, измениться. Наказывали этих героев тем, что отнимали у них любовь. Это самое большое наказание в мире – отобрать у человека способность любить. И создатели этих героев были правы, уготовив персонажам такую кару. Слишком эгоистично жили эти герои по отношению к себе. В наказании любовью и есть главная незавершенность героев русской литературы. Сегодняшние Онегины – не «гражданины» своей страны, и разве их мало? Нынешние Онегины желают уединиться, находятся в поиске мировой души, ждут чуда, при этом ничего такого серьезного... Именно в этом «ничего неделании» героев и состоит главная опасность нашего времени. Молодежь часто подражает Онегину, Печорину, Чацкому, не допуская мысль о том, что герои-то они – не состоявшиеся. - Герой драмы Лермонтова «Маскарад», которую вы дважды ставили – на сцене Национального Драматического театра Литвы, и в театре Вахтангова, – совершает поступок – убивает из ревности свою жену Нину? Значит, он герой? – Не герой, не герой, не герой. В своих постановках я не концентрирую внимание на героях. Арбенин, или Онегин, – центральный персонаж, как-будто бы и герой, и спектакль я ставлю вокруг него, следуя за его жизнью. А героями становятся третьи или вторые лица. Центральный персонаж я быстро отпускаю. Зачем он мне? Ведь героя из него все равно не получилось. Он как был манипулятором людей, игроком, – в таком положении и остался. Игра в людей, игра в жизнь, игра с собой, – вот что отличает и Чацкого, и Онегина, и Арбенина, и Печорина. Не надо этих героев не оправдывать, не осуждать. И автор не виноват в том, что «герой романа» у него не получился. Герои французской литературы воевали или за свободу, или за женщину, но до конца. Тогда как в русской литературе герои пытались бороться за свободу, – безуспешно. Второй путь – бороться за женщину. Но то женщина не любит героя, то он ее, то она другому отдана. Если считать русских героев героями, то легко попасть в ловушку. Как правило, я, как режиссер, наблюдаю за псевдогероями как бы со стороны. - Почему вы так редко обращаетесь к творчеству Достоевского? К примеру, Кирилл Серебренников публично признался в своей глубокой нелюбви к Федору Михайловичу… – Надо иметь крепкие нервы и богатый личный опыт, чтобы принять Достоевского. Федор Михайлович понятен только тогда, когда за спиной потери, беды и попытки движения к счастью. А так Достоевский сводит с ума, и жить с ним невозможно. В Швеции я ставил роман «Идиот», и зрительский интерес был очень большой. Меня всегда останавливал тот факт, что если бы Достоевский хотел драматургии, то сам бы написал пьесу. Но ведь что-то его останавливало?! На мой взгляд, не стоит все произведения Достоевского превращать в театральные действия. Замечу, что Достоевский – учитель актеров и режиссеров. В каждом своем произведении классик подсказывает – как играть, что играть, а режиссеру – что ставить, как ставить. Творчество Достоевского – учебник для театральный вузов. - В спектакле «Пристань» фигурирует графины из романа Достоевского «Игрок». В этой роли – прима Людмила Максакова. В игре всех корифеев (а в «Пристани» одни корифеи) столько свободы, легкости, парения, что невольно думаешь: «Свобода – это достояние не юности, а глубокой зрелости»? – Мы думаем, что молодые люди фантазируют, мечтают. Да нет же! Молодые планируют, тогда как старики фантазируют. Планировать в преклонном возрасте ничего невозможно, не так ли? Поэтому я дал установку легендарным артистам Театра имени Вахтангова Юлии Борисовой, Галине Коноваловой, Владимиру Этушу, Юрию Яковлеву и другим мастерам: «Фантазия –– это ваше орудие, пробуждайте ее». Именно из фантазии все и полилось, выстроилось. Мастер сцены играют с удовольствием, потому что они фантазируют, придумывают. Фантазия – это всегда праздник для души. Мастера могут мешать небо с землей, это их право. Поэтому в «Пристани» герои чем-то напоминают персонажей картин Марка Шагала – подвешенных между небом и землей, летящих в странном положении. «Пристань» полностью состоит из актерской фантазии. - Римас Владимирович, объясните, пожалуйста, почему «Пристань», а не, скажем, «Причал»? – «Пристань» было рабочим названием. Предложил актерам подумать, вспомнить классику. Но осталась все равно «Пристань». Спектакль изначально был юбилейным. Некоторые считают, что «Пристань» не спектакль, а вечер актерской игры, другие, что спектакль. Я согласен с тем, что «Пристань» юбилейный вечер, но со структурой спектакля. - Лично вам с кем интереснее работать, с мастерами, кумирами, старыми вахтанговцами, или с молодежью? Как вы оцениваете уровень мастерства выпускников театральных вузов? – Вечером – успех, утром – звезда, и такая быстрота не на пользу. Молодежь винит во всем время, но это неверно! Нужно уметь останавливать время, и мастера умеют это делать! Раньше нас пытали – зачем ставишь, что играешь, какие цели, почему? Во всем должен быть смысл. Наши профессора всегда требовали, что мы объяснили свою задачу, а это, порой, было очень трудно. Мы пытались увильнуть: «Ну, зачем?». Безуспешно: «Нет, ты зачем?», – нам говорили на глупую самонадеянность. Задачи сегодня уже не ставят, и это приводит к потере требовательности к себе, к поверхностности, приблизительности, имитации. Самое отвратительное, когда режиссер идет на тотальный сговор со зрителем, говоря: «Я ваш, я такой же!» Зрители аплодируют шутам не потому, что они хорошо играли, а потому что в них, шутах, видели подобных себе. Это плохо, очень плохо. Режиссер, актер просто был шутом, а не философом, аналитиком, художником. - Если перефразировать популярное высказывание, получится: «Народ имеет тот театр, который заслуживает»? – Так быть не должно. Театр обязан дать зрителю шанс подумать, хотя бы минуту, что он святой, любимый, и кто-то свыше охраняет его жизнь. Театр как бы говорит: «Ты не бойся. Ты красив и вечен». Может быть, зритель и поверит: «А ведь есть вечная жизнь, и я красивый человек»?! Театр это лестница в небо, на которой зритель должен ощущать себя невинным. Политический театр это все придумки. Кого мы бьем в политическом театре, на кого кричим? На зрителя, который пришел, и не причастен ко всем этим обличениям и протестам? Вот позови на спектакль верхушку, и кричи! Причем кричат в России те, кто, образно говоря, не попал на Рублевку. А если бы попал, то сразу бы замолчал. Кстати, Рублевка благодатная почва для будущих романов, спектаклей. Как у Толстого, Достоевского. Они, на Рублевке, богатые, красивые, и будут влюбляться, расставаться. Лет через тридцать кто-то напишет о Рублевке «Войну и мир» или «Анну Каренину». - Перед днем театра в зале можно было увидеть массу известных персон. Известно ли вам, кто из почетных гостей приходит в тот или иной вечер в театр? – Иногда я встречаю почетных гостей, но как они попадают на спектакли не знаю. Бывает, что прилетают из Лондона, Парижа и других городов Европы только для того, чтобы посмотреть премьеру в Театре Вахтангова. Актер нашего театра Анатолий Меньшиков с удивлением сказал четыре года назад: «Лица пошли в театр, лица!» Четыре года назад я стал художественным руководителем театра имени Вахтангова. К актерам вернулись гордость, красота человеческая, а это так важно. Этот ценный материал человеческой красоты и гордости надо использоваться режиссерам, и не допускать разрушительных процессов и напастей. Театр не то место, чтобы сводить свои счеты с властью. Есть полиция, Дума, суд, вот иди туда, и выясняй. А театр это сочинительство судеб и путь к красоте. Ведь все люди, даже злодеи, хотят в небо, и в рай. - На момент вашего прихода в Театр имени Вахтангова многие актеры не разговаривали друг с другом, причем годами? Дружелюбнее за четыре года вашего руководства стала атмосфера в труппе? – Когда я пришел в театр, то вопреки всем советам, начал строить отношения не с верхушки, не с народных артистов, а так сказать, со «дна», где молодежь, утратившие веру в себя и в театр артисты. Первым делом я отменил наказания за опоздания, за внешний вид, за плохое поведение. Был же абсурд, когда из-за наказаний актеры еще оставались должны театру. Это была система доносов... И артисты плакали, но писали друг на друга. Я ввел мораторий на наказания, сказав: «Я вам доверяю – вы невинны. Я бы вообще не приходил в театр, который никому неинтересен и забыт». - Римас Владимирович, советуете всем худрукам строить отношения с труппой на полном доверии? Это право вы заслужили. – Надо доверять, в первую очередь, себе, актерам, и тогда публика увидит открытость, честность. Да, в театре атмосфера более дружелюбная, чем была четыре года назад.. .Освободив от унижений и наказаний молодежь, я «подобрался» к корифеем театра. Теперь в этой пирамиде у каждого артиста, служащего театра свое место. Отношения в театре стали такие красивые, что даже страшно. Я понимаю, что театр живет циклами, и за белой полосой следует черная. Но пока надо жить в красивой полосе, которую нам подарила жизнь.
респект: http://www.cultradio.ru/doc.html?id=297594&cid=44 02.10.09 Литовский режиссер Римас Туминас представил своих учеников на фестивале «Балтийский дом» в Петербурге Познакомиться с режиссерами новой волны пригласил зрителей Международный фестиваль "Балтийский дом", включивший в свою программу работы дебютантов, сообщает ИТАР-ТАСС. Впервые в роли наставника молодых на этом празднике предстал сегодня знаменитый литовский режиссер Римас Туминас. Его ученица Габриэле Туминайте показала на Малой сцене театра "Балтийский дом" свой спектакль "Случайность" по прозе Проспера Мериме. "Мои ученики стараются идти своим путем, свободны в выборе и полны желания завоевать сцену. Но, к сожалению, в отличие от тех времен, когда я входил в профессию, они чаще видят спины чиновников, от которых зависит состояние культурного процесса", - сказал режиссер корреспонденту ИТАР-ТАСС. По его мнению, в условиях, когда театр нередко забывает о человеке, необходимо возрождать жанр романтизма с его высокими идеалами любви и преданности. Сами ученики проявляют творческую активность, стремясь донести свои работы до зрителей. Они организовали в Вильнюсе молодежный театральный фестиваль, который прошел уже дважды и имел общественный резонанс. Об этом на пресс-конференции рассказал еще один ученик Туминаса - Кирилл Глушаев. В субботу он покажет на петербургском фестивале свой спектакль "Шнурок, или Любил, люблю и буду любить" по пьесе Алексея Слаповского. Третий ученик - Вилюс Малинаускас прибавил себе годы, чтобы, еще учась в школе, попасть именно на курс Римаса Туминаса. Как с улыбкой заметил его мастер, "раз обманул приемную комиссию, значит, точно будет режиссером". И Вилюс действительно делает успехи. В Петербург он привез свой спектакль "Все хорошо" по пьесе чешского драматурга Мартина Чичвака, ироничный памфлет на американскую поп-культуру, где под маской сверкающей жизни скрывается кризис интеллекта и морали.
респект: http://old.tvc.ru/AllNews.aspx?id=81010137-6333-4ece-b066-5f955041fdb8&date=05.11.2008 5 ноября 2008 Римас Туминас поставил в театре Вахтангова пьесу "Троил и Крессида" Режиссер выбрал в качестве собственного дебюта самую сложную пьесу Шекспира - за последние 400 лет за нее мало кто брался; новый худрук оказался храбрым человеком, но и зрителям потребуется недюжинная смелость, чтобы узнать в античных героях самих себя. http://www.youtube.com/watch?v=2cow1H6aiqY В театре имени Вахтангова премьера - первая для нового художественного руководителя Римаса Туминаса. Он решил замахнуться на практически неизвестную в России пьесу Шекспира - "Троил и Крессида". Действие разворачивается во времена троянской войны, но режиссер утверждает, что сюжет актуален и сегодня. Новый худрук театра Вахтангова оказался смелым человеком - за последние 4 столетия за самую сложную пьесу Шекспира - "Троил и Крессида" - мало кто брался, а Римас Владимирович взял, да и выбрал ее в качестве собственного дебюта в новой должности на знаменитой сцене. Сейчас переживает: поймут ли, что хотел сказать? - Если не будет вопросов - то я буду рад. Не мучайте меня! Но вопросы по ходу действия только множатся. Уж больно узнаваемая картина предстает: в ходе затянувшейся Троянской войны в разбое и распутстве погрязли даже национальные герои; пока изменчивая всенародная любовь одних возводит на пьедестал, другие страдают от забвенья; нет пиара у Ахилла, и его слабое место - пята - тут же дает о себе знать. - Не удивляйся, о великий муж, что греки начинают чтить Аякса. Маячит он у всех перед глазами, и тем заметен. Ведь о тебе кричали много, пока ты заживо не схоронил себя, да и свою былую славу. Трепетную Крессиду предают и продают самые близкие люди, клявшиеся ей в любви. Делают это из высоких дипломатических соображений, ради Отечества. Шекспир написал эту пьесу, будучи разочарованным ужасным, только начавшимся, XVII веком; в веке XXI Римас Туминас утверждает: времена не меняются. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Вахтангова: - Родители любили друг друга - мы появились от любви. И эту любовь мы хотели перенести в XXI век, только он начался - и сколько ошибок опять, драматических, трагических событий! Вахтанговская труппа в премьерном спектакле играет самозабвенно. С Туминасом, говорят актеры, работать очень нелегко, но признаются: новый худрук хочет возродить в уснувшем было театре старые, именно вахтанговские, традиции. Виктор Добронравов, актер театра им. Вахтангова: - Мы от этого отвыкли, всем актерам очень тяжело, потому что все снимаются в сериалах, все снимаются в кино, где-то еще на телевидении, работают в спектаклях, где надо просто танцевать и петь, а тут вдруг: "Давайте мне архаику! Театр! Котурны!" Это очень тяжело. Тяжело будет и зрителям - нелегко узнавать в античных героях самих себя, пытаться увернуться от перста судьбы - беспощадного тарана, весь спектакль рушащего даже самые слабые надежды, можно сколь угодно пировать - трезветь все равно придется.
респект: http://www.chaskor.ru/article/kto_pobedil_-_ne_pomnyu_1091 пятница, 14 ноября 2008 года Кто победил — не помню. Павел Руднев Как Римас Туминас Вахтанговский театр взял Ироничным спектаклем о Троянской войне началась карьера Римаса Туминаса в Театре им. Евгения Вахтангова. Его «Троил и Крессида» — пока самое интересное свершение нового театрального сезона в Москве. Режиссер Римас Туминас пришел в Вахтанговский театр побеждать, хотя, очевидно, заранее знал, что проиграет. Собственно говоря, этим предвосхищением близкого фиаско и встречали большинство газет весть о назначении литовца главою статусного академического театра федерального подчинения. Римас Туминас принимал Вахтанговский театр (чего уж там стыдиться формулировок) в разбитом состоянии: длительные годы художественного безвластия, отсутствие авторской режиссуры, актерский организм, парализованный враждою кланов, и наследие, обязывающее привязываться к вахтанговскому канону как к священной пустоте, значащей нечто до такой степени расплывчатое, что из рук выскальзывает. Последние годы Вахтанговского театра — годы актерских потерь: артисты вахтанговской труппы или с обидой уходили из театра, делая блистательную карьеру на других сценах, или, формально оставаясь в труппе, были более востребованы в других пространствах. С момента своего прихода Туминас ходит по лезвию ножа и морщит воду веревкой, аки пушкинский Балда. Он способен на намеренно скандальные, намеренно эксцентричные выходки. Поэтому сегодняшняя ситуация в Вахтанговском театре, куда пришел радикал-чужак, свободный от любых иерархий, может кончиться либо взрывом и резким концом, либо постепенной и очень трудной, очень ответственной победой. Именно о трудной и пирровой победе сегодня ставит Римас Туминас спектакль — о Троянской войне, где победа и проигрыш иллюзорны, как призрачен и сам повод к войне, и множество обстоятельств, с ней связанных. Туминас к Троянской войне отнесся крайне иронично: если в своем «Горе от ума» в «Современнике» он показал в грибоедовской Москве Москву лужковскую, забубенную, модно-буржуазную, то в «Троиле и Крессиде», возможно, тоже зашифровано послание Москве театральной, сражающейся 10 лет за призраки и мнимости. «Нас обескровил соперничества яростный недуг», — говорит Улисс ахейцам. Выбор пьесы для дебюта очень точен. Во-первых, Туминас выводит на сцену добрую половину вахтанговской труппы, если не больше. Дает работу тем, кто давно не играл или делал это редко. Олег Макаров, Сергей Епишев, Мария Аронова, Марина Есипенко, Виктор Добронравов, Олег Лопухов, Владимир Симонов, Евгений Косырев сыграли в «Троиле и Крессиде» серьезные, интересные роли. Не достаточно ли этого для хорошего спектакля? Во-вторых, и эта невостребованная пьеса Уильяма Шекспира. Сюжет о Троянской войне — материал неосвоенный, там, где у смотрящего не возникает лишних ассоциаций и культурной памяти. Срабатывает эффект современной пьесы, когда трактовочная традиция начинается заново, с нуля. Здесь стоит говорить еще и о том, что Троянский цикл русской культурой не был освоен и присвоен в той степени, в которой он питал европейскую культуру от Возрождения до модернизма. К нашей культуре в полной мере относятся слова Гамлета «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?». Патриотичный всплеск интереса к Троянскому циклу в эпоху 1812 года, затем потонувший в реке времен античный цикл русских символистов (теории Иннокентия Анненского и Дмитрия Мережковского, драматургические опыты драматургов Серебряного века), затем не получивший развития островок неоклассицизма Иосифа Бродского. Троянский цикл — история не нашего континента, не наше вдохновение. Римас Туминас играет на чужой территории, принося в наш театр неосвоенную мифологию. И это очень, очень важно. Спектакль Туминаса полон фантазии, театрального сочинительства, порою совершенно дикого, неприбранного. Сценические уловки и фокусы меняются быстро, причем режиссера совершенно не заботит, где уловка поддерживает смысл сцены, а где скорее отвлекает от слов, произносимых в данный момент. Это ничем не удерживаемое режиссерское фантазерство поддерживает линию спектаклей Владимира Мирзоева, сделанных на вахтанговской сцене (стиль в чем-то похож). Оно обусловлено природой шекспировской пьесы, напоминающей скорее дайджест по основным событиям Троянской войны, чем цельный кусок драматургии. Улисс в пьесе упрекает ахейцев: «Единства действия грекам не хватает» — так вот единства действия не хватило и Шекспиру. «Троил и Крессида» — пьеса почти без сценической истории, и тут виновен драматург, не сливший воедино разрозненные части сюжета, уделив собственно истории заглавных героев минимум сцен и слов. И в спектакле Туминаса историю о Троиле и Крессиде можно вовсе не заметить. Литовского режиссера часто упрекают в том, что его спектакли идут параллельно литературному материалу, что его работы — театральное сочинительство слишком по мотивам. В случае с пьесой Шекспира Туминас получил большую свободу — распоряжаться пьесой как сырцом, а не как монолитом. У Туминаса мы видим историю Трои в пародийном ключе, причем глубина иронии измеряется отношением самих героев к событиям на сцене. Герои битвы народов не мнят себя героями. Они — дурные лицедеи, делающие из своей жизни игру в нее. Мы видим Троянский цикл на изводе, когда война — это только досада и раздражение. Герой Шекспира Пандар, который у Туминаса выступает в роли конферансье этого трагического кабаре (Владимир Симонов с накрашенными кровью губами в этой роли как-то особенно манерен и ужасно обаятелен, как пародийный дьявол), как-то иронично восклицает: «А кто же у нас сегодня на поле боя?», отчетливо понимая, что настоящая война идет уже не на поле битвы, а в подковерных интригах. Елена как причина кровавого раздора презираема всеми присутствующими, не менее презираем ее бывший муж, рогоносец Менелай, зачинщики битвы. Идет разговор о принципах красоты, стоит ли вообще красота как таковая столь утомительных и ничтожных, бесславных военных действий, затянувших страны в долгосрочный проект. Собственно история о Троиле и Крессиде — это пародия на историю о Ромео и Джульетте. Те, разделенные двумя враждующими лагерями, сохранили свою любовь, обменяли ее на смерть. Молоденькой Крессиде, которую угоняют из Трои ахейцы в рабство, ничего не стоит моментально забыть Троила и закрутить роман с одним из греков. Она и сама, совершенно себя не стесняясь, говорит о ветрености женской натуры, о том, что в этом ее естество и лукавство. Хочешь мной владеть безраздельно — далеко не отпускай. В Крессиде и ее любовной истории заметен новый тип красоты: это современная девочка, дикорастущая, неприбранная, неженственная. Двух подростков всей Троей учат любить и обращаться друг с другом. На фоне войны проросло новое дикое поколение, пришедшее на смену героям и снова задающее тот же вопрос: может ли быть любовь и красота мотивацией для войны? И начало новой страстной любви не есть ли начало новой войны? Рядом с ними — зрелая Елена и ее увядающая красота, вызывающая восторг и презрение: «Крессида и в будни хороша, а Елена — по праздникам». На программке спектакля изображена фигура очень тучной женщины, безучастно сидящей к нам спиной. Ей неинтересно. Она как тот медведь, которому все равно. Римас Туминас в единственной сцене с Еленой ставит Марию Аронову в рамку большого императорского портрета и перед закрытием занавеса заставляет ее полностью раздеться. Мужчины Трои пожирают глазами тело царицы и блудницы, а обезумевший от счастья Парис (Олег Лопухов) суетливо и визгливо носится вокруг, прикладываясь, как к рюмке, к пышному лону Елены. Разумеется, голое тело у Елены бутафорское, но провокационная шутка Туминаса вполне удалась. Какой может быть исключительная, сногсшибательная красота в Древней Греции, заставляющая толпы мужчин предпринять увлекательное морское путешествие и развязать десятилетнюю войну, где все погибнут? Разумеется, это может быть такая красота, которая противостоит канонам Праксителя, Фидия и Скопаса. Это красота мадонны Фернандо Ботеро — пышная, сдобная, наглая, округлая. У Елены аномальная красота, красота вавилонской блудницы с сигарой в руке, — в чем-то грим и рыжие волосы на Марии Ароновой неумолимо напоминают об Алле Пугачевой, неприличной царице Москвы и российской эстрады. Другой ироничный сюжет в стане греков — это две пары, пародирующие друг друга: Ахилл и Патрокл и их два шута Аякс и Терсит. Шекспир мягко намекает нам на то, что Патрокла с Ахиллом связывает не просто воинская доблесть и мужская дружба. Туминас намекает явно. Парочка выходит на сцену во всей своей красоте. Надменного, кряжистого, медлительного, несущего свое тело как статую Ахилла (Виктор Добронравов) сопровождает миленький трансвестит на котурнах. У вытянувшегося в длину Сергея Епишева Патрокл манерен и цветист, густо накрашен и взвит как руно. «Ахиллова красотка», которой тот явно хвастается всем присутствующим, — пародия на воина и еще одна форма красоты, из-за которой развиваются кровавые события. Смерть троянского вождя Гектора явилась следствием смертельной обиды Ахилла за гибель дружочка Патрокла. Даже здесь идет разговор о губительности, смертоносности красоты. Рядом с ними — пародирующая пара: тучный, смешной, трогательный в своей надменности Аякс (Евгений Косырев) и воин-шут Терсит. Туминас дает нам прочувствовать амбивалентность образа Юрия Краскова — вроде бы невзрачный, немытый, нечесаный, кривой, этот ядовитый и язвительный пересмешник юлит между воинами и раздражает их велеречивую гордость. И вместе с тем именно Терситу позволено «приручить войну» иронией, стихией всепрощающего, всепринимающего смеха. В спектакле есть замечательная безмолвная сцена: на железных цепях висит огромное стенобитное орудие — таран, тупое олицетворение безжалостной костоломной войны. Терсит этого пышущего ненавистью быка «одомашнивает», приручает — ласкою, нежностью к животному существу: гладит, нежит, вочеловечивает. С тараном обходится как с домашней скотиной, увлекаясь стихией игры в семью. В последних сценах режиссерский рисунок Римаса Туминаса внезапно серьезнеет. Постановщик начинает резко разворачивать огромную махину спектакля от ироничной интонации к трагической. Сам этот резкий переход, заложенный в сложной партитуре, завораживает, как картинка, внезапно меняющая очертания, жанровая перемена. Несчастная Андромаха Марины Есипенко появляется на пару минут, чтобы в своем надутом на восьмом месяце животе выразить всю женскую боль по убиенному мужу и отцу. Голосит Кассандра, возвещая гибель Гектора и падение Трои. Один из троянцев катает по полу, как ребенок, детского деревянного коня, напоминая о гибели города. Таран бешено кружится, как стрелка часов, под колосниками, а под ним бьются в смертельной схватке Гектор и Ахилл. Птицы-мирмидонцы остервенело пожирают внутренности на теле безжизненного Гектора, а посредине сцены в прерафаэлитской позе застыл умерщвленный трансвестит Патрокл с копьями в теле, превратившись в гей-икону святого Себастьяна. Финал спектакля — ожившая живопись. И только тут мы замечаем, как декорирована сцена у задника. Это серая свалка различных предметов и архитектурных элементов. Действие «Троила и Крессиды» происходит у Туминаса на свалке истории, когда, собственно говоря, все уже разрушено до нас. Спектакль Туминаса завершается еще одной формой красоты — красотой смерти, красотой умирания. Здесь Туминас приходит наконец к своей главной мысли — изобразить мир в предгибельном состоянии, в безумии бессмысленной войны, где каждый не живет, а лицедействует, мимикрирует, плавится в тщетных попытках обрести ту форму, которая удобна миру. Война — это состояние лживого, обманного мира, который только кажется нам красивым, а на самом деле — призрак.
респект: http://www.cultradio.ru/doc.html?id=411560&cid=44 20.01.12 Поздравления с юбилеем принимает Римас Туминас. Анна Нечаева. Худруку Вахтанговского театра исполняется 60 лет. За пять лет он выпустил здесь семь премьер. В том числе, «Троил и Крессида», «Маскарад», «Дядя Ваня», «Пристань». Назначение Римаса Туминаса на пост худрука Вахтанговскогго театра восприняли неоднозначно. Иностранец – пусть и воспитанник советской театральной школы – возглавил коллектив с, казалось бы, неприкосновенными традициями. Впрочем, Москва познакомилась с литовским режиссером раньше – когда он просто ставил в Вахтанговском, в «Современнике» или привозил на гастроли спектакли своего Малого театра из Вильнюса. Туминас начал с Шекспира. Поставил трагедию «Троил и Крессида» - полный гротеска и мрачных предостережений спектакль. Затем был конфликт с частью актеров и вопрос – «уйти или не уйти». А потом состоялась премьера «Дяди Вани» - и всем стало очевидно – из музея былых заслуг Вахтанговский превратился в один из ведущих коллективов страны. А в прошлом году стал самым посещаемым в столице. Спектакли Туминаса – это грустная и красивая правда. В них много детских воспоминаний. Режиссер старается передать краски, вкусы, запахи, ощущения того времени. Может, поэтому в его постановках – о простом и вечном – нет места фальшивым эмоциям. В одном интервью Туминас признался - он не любит привносить в искусство новые технологии, ставить спектакли ради экспериментов и новых форм. Моя профессия – высекать красоту - говорит юбиляр. Новая работа Римаса Туминаса - «Пристань» - к 90-летию Вахтанговского театра. Ближайшие спектакли - 27 и 28 января.
респект: http://www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/69524/ 3 декабря 2012 г. Римас Туминас: «Я за перемены, которые диктует жизнь» В конце января в Театре Вахтангова состоится самая ожидаемая премьера текущего сезона — Римас Туминас представит публике свою версию «Евгения Онегина». «Ваш Досуг» поговорил со знаменитым режиссером о концепции новой постановки. А заодно выяснил его мнение о проблемах русского репертуарного театра, «эфросятине» и... первой любви. - Как случилось, что вы, прожив все детство на хуторе, решились поступать на театральный факультет Вильнюсской консерватории? - О, это долгая история. Будучи 17-летним подростком, безответно влюбился в девушку, которая уехала в Вильнюс. Я поехал за ней, понял, что шансов у меня никаких, и поступил на театральный. Мечтал доказать ей, что она ошиблась (улыбается), жаждал стать знаменитым. - Вам это удалось. Из Вильнюса вы перебрались в Москву и теперь руководите одним из самых любимых москвичами театров. Кто всегда оставался вашим ориентиром в театре, если хотите, кумиром? - Анатолий Васильевич Эфрос. Я два года ходил к нему на занятия тайно. В ГИТИС его не допускали. Потом мы стали добрыми знакомыми. Он приезжал ко мне в Вильнюс. Но тогда, во время моей учебы, ситуация была критическая. Меня чуть не исключили, говорили, что я подражаю Эфросу. Я искал студентов-актеров, похожих на тех, кто работал с моим учителем. Все это заметили и сказали «эфросятина!» (смеется). А мне нравилось. Сейчас, когда я сам работаю со студентами, я люблю повторять «не бойтесь подражать. Кого любите, тому и подражайте». - То есть по-вашему это не плохо? - Обязательно нужно подражать. Через любимую маску человек проявляется легче и быстрее. Я не понимаю, когда люди ищут в себе того, чего нет. Себя вообще познать очень трудно. Кроме того, мы и в жизни подражаем любимым героям из фильмов или романов. Только боимся в этом признаться. В театре же не нужно ничего скрывать. Надо уметь преклоняться перед тем, что красиво и хорошо. Признавать за другими их таланты... В этом суть творческой свободы. - Вы не один год служите русскому театру, будучи литовским режиссером. Что вас так привлекает здесь? - И привлекает, и отталкивает одновременно. Русские актеры всегда хотят заявить о своем «я» на сцене. Это желание смешано со стремлением быть личностью. В литовском театре актеры ощущают себя служителями идеи. Им неважно, кого они играют на сцене, насколько большая у них роль. Главное для них — быть рядом с театром, в театре. Даже такая звезда, как Регимантас Адомайтис, не задумывался, если нужно было срочно выйти на сцену, стать дублером какого-нибудь актера. С другой стороны, в литовском театре нет ощущения дома и семьи. В России это есть. Хотя жизнь разрушает этот дом, мы сами его разрушаем... - Вы говорите о смерти репертуарного театра? - Я верю в репертуарный театр. Он должен быть и он останется. Но не в таком виде и не в таких количествах, как сегодня. Это популизм — заявлять, что я проповедую контрактную систему, и при этом продолжать руководить репертуарным театром. Все равно, что заявлять, что я уезжаю на хутор, все бросаю и живу для себя. Поживу год-два и заскучаю. Так и здесь. Развалив репертуарную систему совсем, мы начнем по ней скучать. Конечно, нужно что-то менять, но менять постепенно, вслушиваясь в жизнь. Она всегда диктует самое верное. - Что, как вам кажется, жизнь диктует сегодня? - Мне кажется, многие театры перестанут существовать как репертуарные. Останутся такие центры, какой сегодня создается на базе Театра Гоголя. Будут собираться компании на год-два, что-то ставить, потом прокатывать. И затем разбегаться по своим делам. Это западная система. Она очень легкая для режиссера. Ни за что он не в ответе, штата никакого. Есть только договор. И не выполнить его нельзя. Я, кстати, считаю, что одна из причин разваливающейся репертуарной системы, в нарушении штатного расписания. Актеры то уезжают, то снимаются. Они потом всегда возвращаются, потому что только в театре копят силы, растут профессионально. Потом то, что накопили, продают. Кино и телевидение высасывает из них абсолютно все. - В чем вы видите решение проблемы? - Я думаю, что в идеале все должно быть, как в большом спорте. Если телевидение или кинопроизводство хочет заполучить моего актера, пусть покупает его у меня, то есть у театра. Мы взращиваем, холим и лелеим актеров, а они, извините, воруют. Конечно, сегодня я иду на поблажки артистам. Я за то, чтобы человек успевал все. Другой вопрос, что не все могут не делать культа из собственной востребованности. По-умному рассчитывать свое время и возможности может меньшинство. - Вы говорите, что репертуарный театр будет существовать, но останется в меньшинстве. Ему, как и сегодня, понадобится государственная поддержка. Финансовая, в том числе. Кому, по-вашему, нужно помогать? - Помогать надо тем театрам, которые служат идее человека. Я считаю, что направленность на духовность автоматически дает театру статус необходимого. Остальные театры исчезнут сами. Ложь, она долго не живет. - Скоро в вашем театре премьера «Евгения Онегина». В чем замысел вашего спектакля? - Все рассказать я не могу, да и не хочу. Возможно, я соглашусь с Достоевским и назову спектакль «Татьяна». Мне интересна галерея женских лиц, образов, которые возникают при упоминании имени Татьяна. Тем более, я не считаю Онегина героем. - Что вы имеете в виду? - Как и все, я изучал Пушкина в школе, меня уже тогда «зацепило» это произведение. Но этот роман не сразу открывается. Сначала я заподозрил в Евгении Онегине героя, но он отнюдь не герой. Пушкин не раз пишет с легкой иронией «мой друг Евгений...». Но вряд ли такой человек мог быть другом Пушкина. Тут классик схитрил. Пушкин наказал Онегина любовью, вернее тем, что отнял у него любовь. Он лишил Онегина романтического ореола — не послал его на войну, а отправил путешествовать в теплые края. - Значит речь не столько об Онегине. Тогда какую мысль вы преследуете? - Я бывал на Пушкинских горах, часто посещал последнюю квартиру Пушкина на Мойке в Санкт-Петербурге. Пушкина в юности волновала неотвратимость смерти. Он думал о бренности земного, говорил об уходящем времени. Мне хочется всмотреться в его одиночество и боль... - Как все это будет показано на сцене? - Мне хотелось бы избежать иллюстративности, поэтому я придумал следующее: прошло тридцать лет после истории с Татьяной. Возникла дистанция во времени, которая по-новому заставляет увидеть происшедшее. Рассказ начнется издалека. В прошлом восстание декабристов. Время жесткое, репрессивное. Онегин не принял участия в восстании, но все равно покинул родину. Вместе с приятелями он вспоминает прошлое. Гусар в отставке, поэт и художник представит эту историю зрителю. фото: пресс-служба театра
респект: http://www.kp.ru/daily/25820.4/2798283/ 19 Января 2012 Римас Туминас: «Моему Евгению Онегину будет в районе пятидесяти». Анастасия ПЛЕШАКОВА Художественному руководителю театра им. Вахтангова и лауреату множества театральных премий Римасу Туминасу 20 января исполняется 60 лет. Ну а сам режиссер сказал нам по секрету, что эта цифра несколько преувеличена. - Было послевоенное время, неразбериха с документами. Кто-то прибавлял себе годы, чтобы устроиться на работу, - так объяснил путаницу с паспортными данными Римас. - Мой отец сначала выправил себе документы, а потом - своим сыновьям. Нас у родителей было трое. И я с 14 лет работал мотористом-механиком передвижной киноустановки. Загружал в повозку камеру и пленки и ездил по литовским хуторам - показывал фильмы. Надо сказать, эта работа была очень уважаемой, и ко мне, несмотря на юный возраст, относились по-взрослому. Поэтому фактически мне сегодня 57, а по документам - на три года старше. - Я слышала, что ваша мама из семьи староверов, возможно, от нее вы унаследовали стоический характер. - Не уверен, что у меня очень упертый и сильно стоический характер. Мамины предки-староверы переехали в Литву 300 лет назад, и за это время там столько всего поменялось, и столько межнациональных браков совершилось. Мама приняла католичество. По профессии она была швеей. Но не просто белошвейкой, а настоящим художником-модельером, которая обладала великолепным вкусом и могла клиентам подсказать фасон, что им подходит, а что на их фигуре сидит нелепо. Я помню с детства эти примерки-переодевания - тоже был своего рода театр. - Когда вы возглавили театр им.Вахтанова, труппа не сразу вас приняла. Кто-то писал письма в вашу защиту, другие же, наоборот, кляузничали. Вас это не сломило, но, думаю, огорчало? - Я философски смотрю на жизнь и всегда готов к любому уходу.... Были мысли вернуться к себе на хутор в Литву. Там для меня все родное и близкое, а здесь, думал, я чужой. Что меня удержало в театре? Обида за актеров, которые получали за свою работу копейки. Почему у знаменитых, народных такие маленькие зарплаты? Чтобы решить эту проблему, пришлось уволить администрацию. Что сказать об отношениях с актерами? Если артистами заниматься, работать с ними, уделять им внимание, они будут твоими единомышленниками. Я всегда - на стороне актеров. - Минувшей осенью к юбилею театра Вахтанова вышел великолепный спектакль-бенефис «Пристань» в вашей постановке. Что стоит в ваших планах? - В этом сезоне начну работу над «Евгением Онегиным». Эту историю надо рассказать по-детски наивно и просто. Не выдавая интригу будущей постановки, скажу, что в ней заняты довольно взрослые актеры. Евгению будет не 26 и не 30 лет, а в районе пятидесяти. А вот Татьяна останется юной птичкой, которая прыгает вокруг него. - Помню, на вручении премии Хрустальная Турандот, где ваш «Дядя Ваня» получил премию за лучший спектакль, Вы едва не опоздали на церемонию - были в это время у себя на хуторе в Литве, где занимались очень важным делом. Нужно было заготовить дубовые веники... - Это действительно очень важно! Наш хутор недалеко от Вильнюса, в районе Тракая. Это озерный край, дубовые рощи, холмы. К сожалению, я редко туда выбираюсь. А когда выбираюсь, всегда находятся дела: то колодец отремонтировать, то баньку смастерить. Десяти дней хватает, чтобы все привести в порядок. А потом приходится уезжать. Не хвастаюсь, но я могу своими руками и дом построить, и сделать камин. Одно время мастерил мебель. Когда были тяжелые времена, думал, уйду из режиссуры, буду краснодеревщиком. Но сегодня такая конкуренция, что мою мебель едва ли будут покупать. Скажут, грубоватая она какая-то.
респект: http://newstyle-mag.com/personalii/rimas-tuminas-i-nebesa-sledyat-za-nashej-igroj.html 13 July 2012 Римас Туминас: и небеса следят за нашей игрой. Елена Рагожина.. Последние полгода у театрального режиссера Римаса Туминаса богаты на юбилеи. 13 ноября 2011 года отпраздновал 90-летие возглавляемый им Театр им. Вахтангова (именно в этот день в 1921 году впервые был сыгран спектакль «Чудо святого Антония»), а в январе нынешнего года отметил шестидесятилетие сам маэстро. Впрочем, на самом деле режиссеру всего 57 лет: в послевоенные годы, чтобы получить место моториста-механика передвижной киноустановки, 14-летний Римас прибавил себе три года. К вахтанговцам Туминас пришел в сложный для театра период, став, кстати, первым иностранным режиссером, возглавившим академический государственный театр в России. И хотя за 5 лет режиссеру пришлось пережить непростые времена, сегодня каждая премьера театра становится событием в жизни Москвы. В минувшем году Театр им. Вахтангова был признан самым посещаемым театром столицы. После проведения громких и успешных гастролей Московского театра «Современник» продюсер Оксана Немчук не смогла не заметить большой интерес лондонского зрителя к русскому театру. Задумав идею регулярных русских театральных сезонов в Лондоне, в ноябре этого года Оксана привезет знаменитый спектакль театра им. Евг. Вахтангова «Дядя Ваня». Лауреат премии «Золотая Маска» «Дядя Ваня», признан лучшим спектаклем России 2011 года. С 5 по 10 ноября 2012 сцена театра Noel Coward примет у себя звезд российского театра и кино в легендарной чеховской пьесе. Досье: Римас Туминас – театральный режиссер, художественный руководитель Театра имени Евгения Вахтангова. Родился 20 января 1952 года в г. Кельме (Литва). В 1970-1974 гг. учился на театральном факультете Вильнюсской консерватории; затем изучал режиссуру в Москве, в ГИТИСе (курс И. Туманова). Дебютировал в Театре драмы Литовской ССР спектаклем «Январь» по пьесе Й. Радичкова (1978). Первая московская постановка – «Мелодия для павлина» О. Заградника (1979) в Театре им. Станиславского. С 1979 по 1990 г. – режиссер, с 1994 по 1999 г. – главный режиссер Государственного академического драматического театра Литвы. В 1990 г. основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. В 2007 г. принял предложение Федерального агентства по культуре и кинематографии стать художественным руководителем Московского театра имени Евгения Вахтангова. Туминас - лауреат Государственной премии РФ (1999) и ряда театральных премий: «Золотая маска», «Золотой гвоздь», «Хрустальная Турандот», премии им. Станиславского. Награжден орденом Великого князя Литовского Гедиминаса (1998), а также орденом Дружбы (2010) за вклад в развитие культурных связей с Российской Федерацией, сохранение и популяризацию русского языка и русской культуры за рубежом. - Для коренных москвичей Театр им. Вахтангова на Арбате всегда был неотъемлемой частью города, некой иконой. Насколько трудно было решиться взять на себя руководство таким знаковым театром? - В этом-то и была сложность, что я отдавал себе отчет, насколько это трудно. И отказывался сначала. Наверное, хотел (и сейчас хочу!) быть свободным режиссером: приехал – поставил спектакль – уехал! А потом надел шляпу богемную, шарф накинул и гуляешь по Арбату: «Привет, вахтанговцы! Привет, «Современник»! Поиграть в свободного творца очень легко, однако, мне кажется, художник – это человек, который отстаивает ценности – те, что еще остались. И, задав себе вопрос: «Кто же это сделает?», я сам себе ответил: «Только я». Я верю в человека, в любовь, в преданность, в судьбу, в театр и поэтому должен идти и побеждать. Эта вера мне помогает, я не боюсь обязанностей, сложностей и проблем руководства. - Вы попали в театр с гениальными актерами, сложившимся многолетним репертуаром и ворохом проблем. Когда входишь в хозяйство, где больше вопросов, чем ответов, не опускаются ли руки? За что браться в первую очередь – за репертуар, организацию производства, бытовые проблемы? С чего вы начали? - Я начал с того, что снял с репертуара 7 спектаклей. Конечно, это был вызов, но пришлось это сделать. По разным причинам: некоторые спектакли морально устарели либо были чисто развлекательно-концертные, обманывающие зрителей иллюзорным счастьем. Я не хочу обманывать людей, хочу показать, что мы в беде, в хорошей светлой беде, но мы живы, и пусть и горько, и больно, но можем радоваться тому, что мы живы. Летать над этими бедами и возвышаться – это и есть Вахтанговский театр. Вы видите птицу в небе, любуетесь ее полетом, и никто не подумал: а может быть, она больна? И это ее последний полет? Или влюблена, одинока? Но никто ведь не спрашивал об этом птицу, все только радовались тому, что она летает. Вот эту бессмысленную радость я убрал. И обратил внимание на наши болезни. Люди не виноваты: судьбу страны, ее политическую ситуацию они приняли так тяжело, что от этого груза хотелось только хохотать или плакать. У публики не было середины: либо Пугачева – либо мы, либо драма – либо Галкин. Все. Вот эту середину мне хочется заполнить, чтобы стало понятно: да, мы больны, но не безнадежно. Мы только заражены; и театр может помочь нам проснуться, избавиться от кошмаров, выздороветь. Режиссер не имеет права навязывать свои кошмары зрителям – это его личные проблемы. Он должен любить, сочувствовать, сопереживать. - Спектакль «Пристань» - юбилейный, в нем задействован весь старый и новый состав театра… - Извините, но в этом спектакле отражение моего я. Я не рассматривал отдельные судьбы - Ланового, Яковлева, Борисовой. Я всматривался в свою юность – в то, что любил, что живет в моей памяти. Спектакль состоит из восьми пьес. Я хотел вернуть красоту тех лет, когда влюблялся, восхищался, ценил. Через корифеев театра я обращаюсь к той красоте и доброте, перед которыми мы с восторгом вставали на колени. Мы потеряли все эти ценности сегодня, а мне хотелось поклониться, сказать: «Спасибо вам за то, что вы были в моей жизни; а если еще и сейчас есть, тогда это прекрасно!» Это ОНИ сделали этот спектакль – своей памятью, энергией, жизнью своей прокричали, и я вместе с ними! Я только шел за ними. - Вы продолжаете работать над уже поставленными спектаклями, вносите какие-то изменения, коррективы? - Да, я свои спектакли не оставляю: прихожу на представления в театр, помогаю, даю советы актерам, высказываю какие-то замечания. Иногда нам необходимо очиститься, чтобы услышать свое время, эхо нашей сегодняшней жизни. - Пример такого долголетия – ваш спектакль «Маскарад», который многие годы идет в Вильнюсском театре… - Не могу снять… Иногда думаю: все, хватит, пора уже. Но чувствую, что спектакль еще нужен, он «играется на небесах», там есть жизнь, кровь, нерв. - Когда вы задумываете новый спектакль, от чего исходите: от труппы, актеров или от пьесы, от волнующей вас темы? Что для вас первично: кто будет играть или что играть? - Драматургия. Моя работа вторична, я признаю первенство автора. Я – после него, я - с жизнью, но не впереди, а рядом. Поэтому сначала возникают люди, персонажи, судьбы. А потом примеряешь: а кто бы сыграл это, в каком театре, в какой стране? Как сказал Ронсар: «Судьба распределяет роли. И небеса следят за нашею игрой!» - В течение своей режиссерской жизни вы много раз обращались к «Дяде Ване». Как не повторить себя, своего «Дядю Ваню», поставленного десять лет назад? - А я и не пытаюсь. Бывает, мне нравится какая-то песня или романс. Она звучит во мне, сопровождает по жизни, вот я ее и пою – опять и опять. Хорошо! Могу сто раз пропеть! «Дядя Ваня» – это ведь песня! И как мы ее пропоем в этот раз, это интересно? Но всегда она будет оставаться песней о том, как мы прощаемся с жизнью, о том, что нам всем в какой то момент придется проститься с нею, и этому надо научиться – не стать злым, ожесточенным. И я через два года опять буду ставить «Дядю Ваню», вернусь к этой песне. Хуже, лучше – но поставлю. Может быть, надоем всем, но опять буду делать! Надо быть честным. Хорошо тебе, плохо – спой эту песню. Это ведь не какой-нибудь Ваня - это мой отец, мой дядя, мой родной человек. И если я привяжусь к нему, как к родному, тогда, наверное, не ошибусь, не сфальшивлю. - У вас никогда не было желания снять фильм по «Дяде Ване»? - Да, хотелось. Мне часто задают этот вопрос – может, потому, что я на сцене занимаюсь монтажом, да и образование мое – режиссура телевидения – сказывается. Но в какой-то момент я понял: то, что хочу показать, можно выразить только в театре. В театре можно показать все. А фильм... Сейчас, наверное, уже поздно, но я все-таки мечтаю снять фильм. - Почему поздно? - Да стыдно сказать в моем возрасте: «Дебютировал в кино». (Смеется.) - То, что театр вновь, после долгого перерыва, обрел популярность, радует. А как обстоит дело с материальной стороной вопроса? Театр все еще нуждается в государственном финансировании или это уже пройденный этап? - То, что государство не отворачивается от нас, помогает, - это благородно и красиво. Без этого невозможно, но при этом мы стараемся сами зарабатывать на себя, отблагодарить государство за поддержку. Если считаем себя умными и талантливыми, должны уметь зарабатывать деньги сами! - В этом году вы уже приезжали в Лондон для участия в Шекспировском фестивале, теперь вам предстоят гастроли со спектаклем «Дядя Ваня». Как получилось, что Театр имени Вахтангова был приглашен в столицу Британии? - Мы рады и горды, что нас заметили и пригласили на Шекспировский фестиваль. Это ведь очень важно для театра – когда о нем знают, его видят, приглашают. Гастроли со спектаклем «Дядя Ваня», это совсем другая история. В этом году наш спектакль стал лучшим спектаклем года и Оксана предложила нам привезти его в Лондон. Значит, мы нужны миру – и не только Шекспир, но и наш Чехов.
респект: http://www.stengazeta.net/article.html?article=6925 "Время новостей", 04.02.2010 СНЕЖНОЕ ШОУ ТУМИНАСА. Алена Солнцева. В ТЕАТРЕ ИМЕНИ ВАХТАНГОВА ИГРАЮТ «МАСКАРАД». На этом спектакле публика горячо аплодирует массовым сценам. Когда под звуки знаменитого хачатуряновского вальса разношерстная толпа -- дамы в шляпках, баба с ведром, игроки в пуховых цилиндрах, чиновники в шинелях, мужики в армяках и все-все-все -- скользяще и плавно движется вдоль сцены, это больше похоже на представление... нет, не балета, но театра современного танца, чем на драматический спектакль. Так получилось, что в «Маскараде», поставленном Римасом Туминасом в Театре Вахтангова, самая яркая и сильная история рассказана именно с помощью пластического языка -- через движения, жесты, общую композицию. Туминас повторил в новом пространстве свою давнюю постановку, ее привозили в Москву не раз, я не видела, но те, кто был на тех представлениях, вспоминают о них с восторгом. Предполагаю, что в том спектакле, где текст звучал на непонятном москвичам литовском языке, подчеркнутая внешняя выразительность воспринималась как самое органичное решение. В новой версии, где в оригинале звучит великолепный лермонтовский стих, невозможно отделаться от ощущения, что рассказано два сюжета, причем один -- яркий и увлекающий, а второй -- сумбурный и невнятный. Пьеса «Маскарад» -- романтическая трагедия в стихах, написанная молодым поэтом, никогда не имела по-настоящему удачной сценической истории. В ней замечательные монологи, но нет характеров, мотиваций, внутреннего движения, она статична и декларативна. Найти внутренние оправдания для Арбенина -- на самом деле скорее героя комедии положений, но с речами трагика -- очень сложно. Поэтому решение Туминаса превратить эту велеречивую драму в фарс, в скоморошью игру понятно и вполне резонно. Начинается спектакль с отсутствующего у Лермонтова пролога, в котором персонаж в треухе и валенках, названный в программке Человеком зимы (Виктор Добронравов), а по костюму и повадкам не то свихнувшийся лакей из небогатого дома, не то деревенский дурачок, заигрывает с мраморной статуей Афродиты. Скатал из снега колобок, угольками обозначил глазки и нос и давай приставать: бормочет что-то на тарабарщине, жеманится. Рядом застыл караульный в шинели, и место действия уже ясно -- чиновничий Петербург, зима, Летний сад. Мужичонка наклоняется к проруби и что-то в нее мурлычет, а оттуда к нему высовывает голову гигантская рыба -- еще одно обозначение места действия: это для нас, внутренних, Петербург европейский город, а если смотреть снаружи, с запада, то русский он, то есть народно-деревенский, с коромыслами, бабами в платках, пляшущими медведями, и волшебная Чудо-юдо-рыба-кит в нем вполне уместна. В этом полуреальном пространстве, где всегда идет снег, происходит какая-то своя жизнь. Вот маскарад, а скорее ярмарка, с фейерверком, визжащими женщинами, каруселями и фривольными приключениями. Вот корпорация картежников, с непонятными правилами -- кого-то зовут, а кого-то выгоняют, кто-то нужен, а кто-то умер, окоченел, и неизвестно, что делать с трупом. Покойника по русскому обычаю засовывают в прорубь, а он всплывает и торчит поплавком назло добрым людям, которые уже и лбы-то с облегчением перекрестили. А снег все валит и валит, а снежный шар, который в первом акте скатал Ванька-дурак, становится все больше... Все, что задумано стать строгой и пугающей красотой, в этом спектакле снижается до фарса. Нина поет французский романс -- не по своей воле, а по принуждению некоего распорядителя, и тут же какой-то бабий голос пронзительно заводит «соловей мой, соловей, голосистый...», а толпа подхватывает маршеобразно «пташечка, канареечка, жалобно поет» и строем уходит... Стихия народного гулянья, переходящего то ли в драку, то ли в похороны, выдержана на всем протяжении действия, ожидаемо завершающегося на кладбище, у могилы Нины, где она сама стоит в виде надгробного памятника, а Арбенин суетливо раскладывает на постаменте цветочки... Заменив драматургическую реальность на культурные символы, Туминас обрел свободу и от пьесы, и от эпохи и может позволить себе запустить в реку не только рыбу, но и ныряльщика с маской и трубкой, а уезжающего на Кавказ Звездича заставить говорить с кавказским акцентом и есть при этом из фуражки черешню (вспомним, кстати, «Героя нашего времени»). И в метели из различных ассоциаций рождается образ, не вполне отчетливый, но эмоционально понятный. Но вот с текстом собственно лермонтовского «Маскарада» не все так ясно. Пусть в этом стихийном карнавале все клоуны. Звездич -- деревянный вертлявый паяц с ломаными движениями, Нина не красавица жертва, а девочка-резвушка, травести, и мрачный тяжелый Арбенин с его карикатурно романтической наружностью тоже совсем не Байрон, а скорее пародия. Но лермонтовский стих непародиен, в нем свой смысл и свой сюжет, чеканно и внятно выраженный поэтом именно на уровне текста. Понятно, что сам сюжет с проигрышем Звездича, благородством Арбенина, заменой браслета, досадными совпадениями и абсурдно трагической развязкой для режиссера не слишком важен. Поэтому он свободно опускает важную для интриги сцену с подобранным случайно браслетом, который баронесса Штраль вручает Звездичу, зато ее феминистский монолог о горькой судьбе женщины не только оставляет, но и повторяет несколько раз, передавая его всем барышням -- и фарфоровой глупышке, и очкастой мымре, и сексуально озабоченной истеричке, пока уже никакого смысла не останется в этих словах. В сущности, этот же процесс происходит и с остальным текстом драмы. Само по себе это не недостаток -- от Лермонтова не убудет, а снижение высокой романтической трагедии до гротеска вполне в духе не только нашего времени, но собственно эпохи романтизма. Хуже другое: усвоив острохарактерный пластический рисунок спектакля, что, конечно, дорогого стоит, поскольку не в нашей театральной традиции (даже и в ее вахтанговском изводе) покоряться внешней форме, актеры театра пока не вполне способны органично существовать в гротесковой манере, оправдывать ее изнутри. Для чего нужна не только послушная вера в режиссера, но очень хорошая разработанность всего аппарата. Я уж не говорю о том, что есть сложности с произнесением текста -- большой массив стихотворной речи с трудными для сегодняшнего человека оборотами, длинными периодами актерам и вообще-то сложен, а тут требуется произносить его с огромной скоростью... Но важнее даже не дикция, а психофизическое состояние, легкость и гибкость не только мышц, но и эмоций, а с этим явные трудности. Отсюда возникает наигрыш, неестественность и форсированная грубость там, где нужна игривая дурашливость, ироничный намек, быстрая смена регистра. Евгений Князев, играющий Арбенина брутальным истуканом, свободно чувствует себя, как кажется, только в последней сцене, где ему позволен драматизм и психологически понятные реакции... Леонид Бичевин (Звездич), похоже, пока слишком старается, существуя в сложном рисунке своего прыгучего, кривляющегося героя, ему хотелось бы пожелать большей легкости, свободы, которая, возможно, придет тогда, когда схлынет напряжение премьеры. Персонажам второго плана проще -- кастинг, если выражаться киношным языком, сделан удачно, выразительность во многом достигается за счет самого облика исполнителя. Благородные седины и общая потертость внушительной фигуры Неизвестного (Юрий Шлыков) отлично смотрятся в немых сценах, но в финальном монологе образ вмиг теряет свою выразительность. Но сегодняшние зрители театра не слишком склонны интересоваться деталями и нюансами. Они видят невероятно эффектную постановку (художник Адомас Яцовскис), слышат тревожащие звуки знакомого вальса, наблюдают, как растет снежный шар, чтобы к финалу стать визуальной метафорой лавины подозрений и страстей, погубивших героя. И очень-очень довольны.
респект: http://www.1tv.ru/sprojects_edition/si5711/fi4259 На ночь глядя. Римас Туминас. 19 мая 2010 года
респект: http://ptj.spb.ru/archive/22/voyage-from-spb-22-1/rimas-tuminas-bytie-nashe-stanovitsya-smeshnym-izhalkim-ilyubimym/# Январь 2000 г. РИМАС ТУМИНАС: «БЫТИЕ НАШЕ СТАНОВИТСЯ СМЕШНЫМ, И ЖАЛКИМ, И ЛЮБИМЫМ» Беседу ведет Марина Тимашева, в разговоре принимает участие Майя Романова Марина Тимашева. Я вам очень признательна за спектакль. Вам с Адомасом Яцовскисом. Особенно поразило меня то, как придуман Эдип. С одной стороны — царь и деспот, с другой — истеричный мальчишка, взбалмошный, импульсивный ребенок. Одно накладывается на другое, власть умножает природную наглость — рождается страшноватый характер. И получается, что Лая Эдип убил не потому, что такова была воля Богов и предсказание оракула, но потому, что это органическая составляющая его поведения. Взять да и прибить кого-нибудь. К тому же, молодость Эдипа поразительно воздействует на его отношения с женой-матерью. Она для него действительно монумент, крылатый Сфинкс. И он — постоянно у подножия этого монумента. Другая аналогия — Пьета. Мать с погибшим мальчиком на коленях. И замечательно по психологии выстроен эмоциональный переход. Кажется, что Эдип вначале должен быть спокойным и величественным, а потом, по мере развития сюжета, начать кричать, глаза таращить — в общем, «трагически переживать». А в спектакле все ровнехонько наоборот, и убедительно получается. Потому что, когда человека настигает что-то действительно страшное, он шуметь перестает. Он успокаивается однажды и навсегда, потому что ни выразить глубины горя, ни справиться с ним невозможно. И еще одна история, которой может и не было в спектакле, а я ее придумала. Но получается, что история Эдипа начинается в языческом мире, в мире ритуалов, медных тазов, омовения рук-ног, кровавых кусков мяса на жертвенниках, а заканчивается — в мире христианском. На лице Эдипа, узнавшего, что такое страдание, появляется странное выражение блаженного смирения. Такое, как у святых, в христианской церкви. Смирение и осознание некой конечной гармонии. Смирение — как единственный возможный ответ Богу за то, что он делает с человеком. То есть Эдип в спектакле одной ногой — в язычестве, а другой — в христианстве. А единственное, смысла чего я не понимаю — так это твоих иронических интермедий. Понятно, что ты хочешь избежать античной патетики, котурнов, что ты в изрядной степени пародируешь попытку реставрации древнегреческой трагедии. Но игра разрушает спектакль. Главное-то в нем — не игра, а беда, большая беда. И эти трюки, сами по себе очаровательные, рвут действие. Зрители не успевают переключаться и продолжают смеяться там, где это уже недопустимо. Это ведь не комедия дель арте, где можно валять дурака в интермедиях, пока декорации поменяют. У меня такое же ощущение от твоего «Маскарада». От этой дурацкой рыбы в проруби. Вспоминаю я ее с любовью, но понять, для чего ты дурака валял, не могу. Римас Туминас. Либо я сон весной увидел, либо шепнул кто, но почувствовал я себя как Эдип. Выспавшись, умывшись, понял, что не такой уж я и царь, не так уж я и велик. А что спектакли мои будут самыми интересными, когда мне будет от 51 до 57 лет. И мысль эта, звук этот меня не покидают. Надо взрослеть за оставшееся время, подготовиться к этому моменту, перестать бегать, шутить перестать. Вот ставил я «Ричарда». Фантастические были репетиции — так мы хохотали. Я играл в театр, потому что ответственности никакой не было — я завершал работу, начатую другим режиссером. И вышло нечто очень театральное, праздник. Думал я, что Ричарда III надо играть на дне моря. Не буквально — на дне с водорослями. Но как будто бы в бывшей нашей жизни. Не зря ведь говорят, что мы вышли из воды. Вода для меня — святое. Я с ней по-бытовому обращаться не могу. Вот если сыграть на дне, то любое резкое, нелепое движение все замутит. И видно, как что-то проплывает мимо, большой корабль, выбрасывает что-то от цивилизации — туфлю, табуретку, стульчик какой-то. Предмет к нам опускается, и мы с ним играем. Используем его в жизни на дне. Бытие наше становится более смешным, но прозрачно смешным, и жалким, и любимым. Хочется соскучиться по жизни на земле. Кажется, что не той жизнью живем, не так живем. От этого и появляются рыбы. Или летающая змея — хотелось ее сделать для «Эдипа». Эдип выращивает зверей, тигр у него в клетке растет, он с ним дружит и с тигром приходит к народу и говорит: «Ну, ну что? Чем недовольны?» Или с динозавром выходит. Этого я ничего не сделал. Но эти трое, которые смешат, — это Хор. Последний Хор. Потом пришел отец Александра Македонского, полисы забрал, разнес. А это последняя жизнь полиса, острова, островка. И это последние греки, которые прощаются с созданной ими общиной, с попыткой создания идеального мира. Когда-то это был Хор. Греческий. На котурнах. На лестнице. Но менялись вкусы, традиции, возникли финансовые сложности. Их не субсидировали. Хор распался. Остались не самые удачливые, не совсем здоровые, которые думают, что они — еще Хор, что они еще кому-то нужны. Хотя их трое всего осталось. В конце концов все вымерли, земля зараженная, грибы, растения, крысы. То есть зараженность земли диктовала такую опасную жизнь. И я хотел, чтобы все ходили на котурнах, на табуретках, на чем-то еще. Потому что земля зараженная, они не могут ни лечь, ни сесть, надо висеть в воздухе. Отличная была бы игра, но я испугался так сделать. Еще очень трудно оказалось идти по логике. Мы умеем сюжет делать, рассказывать, но строить логику — дело сложное. Хористы нужны мне были, чтобы вернуться к логическому мышлению. М. Т. Но почему ты взял трагедию? Ведь трагическое мышление тебе явно не присуще. Р. Т. Я думаю, почему такой интерес к литовскому театру? Мы в баскетбол играем, в театр играем, а другого вроде и не осталось. Мы героев иначе читаем. Мы приземляем все. Вынуждены приземлять. У нас так получается. И выживаем, потому что драматический театр нам удобен. Мы привыкли от века свою жизнь драматизировать. Мы жалуемся и от этого получаем какую-то выгоду. Даже на удачи жалуемся, удачу превращаем в драму, из драмы конструируем трагедию. Так и выжили, не раскрывая ни своей радости, ни своей любви. Вот я люблю семью, люблю жену — ну, это уж слишком. Нельзя. За это надо платить большую цену. Мы как рассуждаем. Надо себя создать — хмурого, несчастного, которого якобы ничего не интересует. Говорить, как у Чехова в «Свирели»: «Все пройдет, проходит, приближается смерть». Тут еще конец века. Сомнения подменяем концом. Отсюда возникает желание ставить вечную театральную фразу «Прощай». Возьми Шекспира — там все погибают. Возьми Чехова — там все «Прощай». Мы два-три часа ставим одно это слово. А я бы хотел ставить «Здравствуйте». Вот это трудно, это ново. Я не связываю это с новым веком или с тем, как у Чехова в «Вишневом саде»: «Здравствуй, новая жизнь». Когда все драматизируешь, жить легко и удобно. И безопасно. Это заложено в нашем характере, менталитете. Я это стал ненавидеть. Вот никто не умеет так над собой посмеяться — и зло посмеяться, — как русские. У вас есть надежда, потому что вы осознали, идете по пути осознания себя, стараетесь себя найти, познать, признаться, покаяться, линчевать себя. Сказать, что не кто-то грабит или убивает, а мы сами. С этого надо начинать. С Осознания. А когда осознаем, проклянем себя. Надо себя проклясть и тогда начинать сначала. М. Т. Ну, Римас, Эдип себя проклинает. И ничего хорошего. Р. Т. Да. Но он проклинает, не зная, что проклинает самого себя. Ничего не надо делать по принципу Чехова: люди пьют чай, а судьбы рушатся. Просто собраться у христианского огонька в холодной ночи, всем людям и зверям. Это не ослепление, а прозрение. Приоткрывание христианского века. Зачем нам Эдип зрячий? Я актеров спрашивал, какие у него глаза. Все принялись рассуждать, а просто ведь — Эдипу не нужны глаза. Эдип, проклиная, сознательно брал на себя ответственность. Молодой парень. Вот что это сегодня — молодому парню брать ответственность в тот век, когда создаются комитеты по этике, а простую совесть забыли. Майя Романова. Странно спектакль заканчивается. Поставили кафедру на авансцену. Вышел человек и спокойно так доложил про все эти кошмары: «Значит, дело было так-то и так-то». Вместо крови и слез — колонны с дощечкой и человек, который подводил итоги, а с другой стороны — вроде бы герою сочувствовал. С тем, чтобы и у них вызвать сочувствие, а не просто реакцию на историческую лекцию. И артисты замечательные. Р. Т. Альгиса я ввел позже. Чтобы достроить конструкцию. Ну невозможно ведь выдержать два часа сплошной трагедии — я такую «Антигону» видел в Польше. Это трудно. Не бывает так. За две тысячи лет разобрали, растаскали, продали трагедию. Она — в минуте, в секунде. Происходит быстро и чаще всего в тишине. Воздух не гремит, мир не меняется, космос молчит. Играть надо эти минуты. В Москве дома взрывались, а в Литве об этом узнавали позже. Вот эта дистанция и есть трагедия. Все остальное время надо играть что угодно, чтобы две минуты сыграть трагедии. М. Р. Так почему вы на роль Альгиса Дайнавичуса выбрали? Р. Т. Сначала должен был играть Альгис Латенас — звезда. Но мне компания важнее. Я могу проиграть спектакль, но выиграть актера. Получить актера на завтра, на послезавтра. К тому же, он правда молодой. Мне Эдип нужен был молодой, капризный, амбициозный. Психопат. Он человека убил, потому что тот ему дорогу заслонил. Современная история. Теперь ведь Достоевского не нужно. Почему убил? А потому, что жарко было. Мне не понравился, вот и убил. Все это можно отдать молодому актеру и подчеркнуть, что мы героя не придумываем. А вот так живем, так воспринимаем. Маленькая Литва так воспринимает героев. Она не может и не умет ставить их на котурны. У нас они все получаются такими кривыми, убогими, маленькими, заземленными. М. Т. Ну, у Марцинкявичуса Миндаугас не был маленьким. Р. Т. Тоже есть мысль «Миндаугаса» поставить. Зол я на наших королей. Корону везли Витаутасу, в Польше украли. Коронации не было. В 35-м году летели литовцы, рекорд мира ставили, летели из Америки в Литву, упали в Германии. То ли подстрелили, то ли заблудились — до сих пор спорят. То есть что-то у нас до конца не получается. Есть в этом обреченность. Хочу «Миндаугаса» про эту обреченность поставить. Не знаю, герой ли он или жертва государственности. Посмотреть бы сейчас на эту государственность как на игру. Очень смешно. Не могу по сей день на военных серьезно смотреть. М. Т. А что ты в «Современнике» сейчас делаешь? Р. Т. Ставлю «Марию Стюарт». Как-то я был в Англии и увидел кроватку Марии Стюарт в замке, в котором она была под домашним арестом. Маленькая кроватка, потому что раньше люди полусидя спали — так было принято. Маленькая кровать — что-то близкое, родное. Перечитал Шиллера. Конец века — прекрасный романтизм, но тоже смешной. Я жанр обозначил как лежащий романтизм. Все хотят чего-то, вернее, в мечтах хотели бы, но устали либо измотались. И вот все в кальсонах, Елизавета между ними сидит на полу, камешки перебирает и укладывает — камешек-Лестер и так далее. Тревога есть в замке. Нигде, кроме Англии, нет привидений. Все из-за них. Все несчастья из-за них происходят. Замок проклят. Проклятость эта — и в мужчинах, и в женщинах.
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/156448 21 июня 2010 В Москве вручили театральную премию "Хрустальная Турандот" http://www.youtube.com/watch?v=vTmwbmConDU Театральную премию "Хрустальная Турандот", вручение которой прошло в Москве, называют самой демократичной и субъективной цеховой наградой. Церемония прошла поздно вечером, сразу после того, как лауреаты смогли приехать в зал после собственных спектаклей. "Хрустальную Турандот" всегда вручают в июне, она завершает московский театральный сезон и подводит его итоги. В этом году больше всего наград - у Вахтанговского театра. Пока одни примеряли платье принцессы Турандот, другие выстраивались в очередь к Армену Джигарханяну. За поцелуями. Отыграв спектакли, звезды московской сцены торопились в сад "Эрмитаж" - театральная премия столицы в этом году начиналась с пикника. В театральном мире премию "Хрустальная Турандот" называют не только самой изысканной, но и самой непредсказуемой и субъективной. До последнего момента не известны не только имена победителей, здесь нет даже номинантов. Единственное условие отбора лауреатов премии вот уже на протяжении 19 лет - оглушительный успех у публики. Сергей Маковецкий, народный артист РФ, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "В любой премии есть субъективность. Потому что если бы мы с вами бегали на время, то секундомер бы показал, что я прибежал с мировым рекордом, а вы на секунду опоздали и стали вторым". В театре фотофиниша не бывает. "Хрустальную Турандот" в номинации за лучшую мужскую роль в этом году получили одновременно два народных артиста: Сергей Маковецкий и Михаил Филиппов. Михаил Филиппов, народный артист РФ, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "Премия всё-таки не назначаемая, а её вручают тебе твои коллеги. Это самое дорогое, вы знаете. Тот самый пресловутый гамбургский счёт. И это очень, конечно, дорого". В ещё одной номинации - "Дебют" - победу разделили Соня, она же Мария Бердинских, и Джульетта, она же - Сэсэг Хапсасова, которой за выпускной экзамен в ГИТИСе уже можно не переживать. Сэсэг Хапсасова, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "И звук, и оформление, и художники, и костюмы, и сценография - это всё большая команда Театра наций". Мария Бердинских, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "Просто сейчас какие-то эмоции такие, непонятные для меня. Хорошие. Которые нужно сначала погасить немножечко, чтобы взглянуть на всё это со стороны". Чтобы лично получить "Хрустальную Турандот", лучшей театральной актрисе года Юлии Пересильд пришлось отпроситься с гастролей в Амстердаме. Юлия Пересильд, актриса театра и кино, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "Я пока летела сегодня три часа, думала, стольким людям надо сказать спасибо. А вышла на сцену - всё забыла". Лучший театральный режиссёр сезона с самого начала чувствовал, что попал на праздник. Римас Туминас, художественный руководитель Государственного академического театра имени Евг. Вахтангова: "Ощущение, что как будто бы это меня не касается, что я на молодожёнов пришёл посмотреть и поздравить". Поздравлять в итоге пришлось самого режиссёра. Его "Дядя Ваня", поставленный на сцене Театра имени Вахтангова, стал бесспорным триумфатором этого года. Стоя, зал долго аплодировал и Армену Джигарханяну - лауреату в почётной номинации "За доблестное служение театру".
респект: http://ptj.spb.ru/archive/67/process-67/rezhisserskij-stolik-2/ январь 2012 РИМАС ТУМИНАС О ЗАМЫСЛЕ СПЕКТАКЛЯ Все мы пассажиры в этой жизни. И эта территория, которая объединяет нас на миг, и мы думаем, что жизнь вечна, прекрасна, но… но… Эта пристань и есть та территория, может быть, театральная, где раскрываются мимолетные судьбы. Мы уходим, и закрывается занавес. Пристань — это образ изменений, это место, где встречаются, куда прибывают и откуда бегут люди. Все меняется: человек, его место и судьба, мы пассажиры в этой жизни, так же как и артисты на сцене. Это вокзал или морской порт, угрюмый, огромный, таинственный и пустой, но он оживает с появлением каждого нового героя, персонажа, собирая разные истории, рассказывая о разных судьбах — театральных и человеческих. «Пристань» — это спектакль-месса. Мы не претендуем на легендарность «Турандот»: «Пристань» — это наша память об истории театра, о знаменитой принцессе и обо всех, кто составил славу театра и продолжает его жизнь. Мы сознательно отказались от традиционных капустников и поздравительных речей, которых не будет в наш юбилейный вечер. Решили: пусть будет спектакль. Так что «Пристань» — это наша память, это месса для молодых, продолжающих дело корифеев. Это месса и для всех прихожан — зрителей. Произошло маленькое чудо — объединились поколения, они стали опять семьей, домом, а это и есть черта Вахтанговского театра.
респект: http://lenta.ru/news/2007/08/20/tuminas 18:58, 20 августа 2007 Новый руководитель театра Вахтангова поставит Шекспира Римас Туминас, новый художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова, планирует поставить на вверенной ему сцене в первую очередь одну из драм Шекспира. Об этом он сообщил на сборе труппы накануне открытия сезона. Ни название пьесы, ни точные сроки постановки Туминас пока не называет, отмечает ИТАР-ТАСС, поскольку он намерен вплотную ознакомиться с текущим репертуаром театра, а также выпустить две премьеры - в вильнюсском Малом театре и в московском "Современнике" (это будет "Горе от ума"). Туминас отверг предположение, что он начнет с комедии Шекспира. "Я же трагик, а не комик", - заявил режиссер в интервью радиостанции "Маяк". Он также отметил, что засилье комедий на сцене ведет к обману зрителей. "С комедиями надо что-то делать… понимание и раскрытие природы такого жанра нужно пересмотреть", - уверен литовский классик. Римас Туминас официально назначен на пост худрука театра Вахтангова в мае 2007 года. До марта театр на протяжении многих лет возглавлял Михаил Ульянов. Туминас стал первым иностранным руководителем российского театра. На сцене Вахтангова он ставил "Ревизора". За спектакль "Маскарад" режиссер получил "Золотую маску".
респект: http://www.vakhtangov.ru/news/1972 январь 2012 РОК-ОПЕРА "РИМАС ТУМИНАС - SUPER STAR" На 60-летний юбилей худрук Вахтанговского театра Римас Туминас получил в подарок рок-оперу. МОСКВА, 21 января. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. На свой 60-летний юбилей худрук Вахтанговского театра, известный режиссер Римас Туминас получил в подарок рок- оперу, героем которой стал он сам. Премьера произведения, сочиненного вахтанговцами, с огромным успехом прошла в минувшую пятницу - в день рождения замечательного мастера сцены. Поначалу Римас Туминас не хотел привлекать повышенного внимания к собственной персоне. Из скромности просил директора театра не устраивать торжеств в его честь. Но коллектив настоял, и совершенно потрясающий "капустник" по случаю юбилея худрука состоялся. После окончания вечернего спектакля в зале собралась вся труппа. Не было, пожалуй, только Юрия Яковлева. "Приболел, но направил Туминасу очень теплую поздравительную телеграмму", - шепнул корр. ИТАР-ТАСС директор Вахтанговского театра Кирилл Крок. Свет погас, и на сцене появился Римас Туминас, точнее, его "клон" - удивительно похожий на худрука молодой актер Виктор Добронравов. Он настолько перевоплотился в образ своего персонажа, что, наверное, и сам поверил, что может руководить театром. Но, к счастью, делать это ему пришлось только во время "капустника". Ведь, как известно, приход литовца Туминаса в Вахтанговский театр отнюдь не был усыпан розами. Напротив, когда Римас работал над самым востребованным ныне спектаклем вахтанговцев - чеховским "Дядей Ваней", часть труппы резко выступила против "варяга". Историю непростых отношений, прошедших путь от недоверия до восторженного поклонения, под музыку гениального Уэббера и поведали гостям импровизированного юбилейного торжества семь молодых вахтанговцев. Зал приветствовал авторов и участников именинной рок-оперы стоя, долго не смолкавшей овацией. "Растрогали до слез", - признался корр.ИТАР-ТАСС рядом сидевший Владимир Вдовиченков. "Послушайте, ведь если в театре ставятся такие пронзительные "капустники", значит, у нас все хорошо, и мы любим друг друга", - включился в диалог расположившийся по соседству Сергей Маковецкий. Под шквал аплодисментов на сцену поднялся юбиляр. Он выглядел совершенно обескураженным. "Я думал все будет иначе, тише", - начал Римас. А потом, видимо, решил не сдерживать эмоции и заявил всем собравшимся: "Я верю в вас, верю этому театру, я люблю вас!" И чувство это было, действительно, взаимным. Потому что признания в любви лились сплошным потоком. "Я рад, что мне довелось быть на этом вечере, - говорил, уже покинув зал, в фойе Владимир Этуш. - Традиция "капустников" у нас была всегда. Мы по-прежнему работаем в том же здании, в том же составе, но пять лет назад у нас появился новый худрук Римас Туминас. Мы не сразу его восприняли. Но сейчас мы все находимся в полном приятии. Его последний опус - спектакль "Пристань", поставленный к 90-летию нашего театра, показал, что он - настоящий режиссер, который может объединить коллектив. И теперь мы все с удовольствием служим в Театре имени Евгения Вахтангова под руководством Римаса Туминаса". Не могла удержаться от благодарных слов в этот вечер и неповторимая Юлия Борисова. Как всегда, элегантная, в туфлях на высоких каблуках, она подошла к микрофону и огорошила собравшихся неожиданным воспоминанием. "Как-то Римас мне сказал, что он меня боится, - произнесла она своим завораживающим голосом. - А я боялась его. Но он предложил мне роль в "Пристани", начались репетиции, и я поняла, какой он великолепный режиссер, как он любит артистов. Я рада, что он пришел в наш театр, и благодарна ему за "Пристань", за это мощное, сильное действие, от которого получаю истинное наслаждение". Восторженно отозвался об имениннике и присутствовавший на юбилейном празднике министр культуры РФ Александр Авдеев, назвавший Римаса Туминаса самым русским из литовских режиссеров, неотъемлемой частью российской культуры. "Если бы знать, что так все повернется, надо было, наверное, съездить домой поменять сорочку и надеть галстук", - доверительно поделился с корр.ИТАР-ТАСС Римас. А к нему все шли и шли люди, обнимали, целовали, несли подарки, желали здоровья и новых интересных спектаклей. Как выяснилось, один из планов у режиссера уже созрел. "Пару недель отдохну и примусь за "Евгения Онегина", - приоткрыл он свой замысел. - Правда, Евгению будет не 26 и не 30 лет, а в районе пятидесяти. А вот Татьяна, как и у Пушкина, останется молоденькой". Больше Туминас не стал выдавать творческих секретов. Но и без того было ясно, что большой художник никогда не отключается от работы, даже на собственном юбилее.
респект: http://www.goldenmask.ru/gallery.php?page=1&year=19
респект: http://www.goldenmask.ru/gallery.php?page=1&year=19 Лучшие спектакли в городах России 2013 «Золотая Маска» в Ульяновске. Пресс-конференция с труппой театра им.Е.Вахтангова
респект: http://katyaart.ru/ru/photo/gallery/person/rimas-tuminas.html?per_page=20&display=list журнал "Караван историй" март 2013 Римас Туминас. 2012 год «Дон Родриго Васкес»
респект: http://www.metronews.ru/novosti/rimas-tuminas-v-vahtangovskom-ja-ustroil-pozhar/npUjjj---760695948/ 10 октября 2010 Римас Туминас: В Вахтанговском я устроил пожар. В Петербурге завершился ХХ Международный фестиваль "Балтийский дом". Литовский режиссер Римас Туминас в последний раз показал свой спектакль "Маскарад". Он поделился мыслями о нем и своем творчестве с корреспондентом Metro. У каждого спектакля есть свой срок. Литовскому "Маскараду" уже 13 лет, и он просится на покой. Я верю, что спектакли, с которыми мы прощаемся, продолжают существовать в других измерениях и там становятся идеальными. Михаил Ульянов очень хотел, чтобы в Вахтанговском театре шел "Маскарад". Потом я узнал, что в Москве его ставили в июне 1941 года, композитор Хачатурян написал вальс для молодой актрисы Казанской – говорят, у них был роман. 21 июня была генеральная репетиция. А 22-го началась война, и спектакль приостановили. Мне захотелось вернуть этот вальс в стены театра, и теперь "Маскарад" идет в Вахтанговском театре. С Лермонтовым у меня особые отношения. Еще в школе учительница рассказала, что писатель был смуглый лицом. Мы не поняли, что это значит, и попросили объяснить. Тогда учительница нашла меня взглядом: "Посмотрите на Римаса, у него смуглое лицо". Я был очень горд! Дня два всматривался в свое отражение и думал, что смуглость – это что-то исключительное. Когда меня пригласили возглавить Вахтанговский театр в Москве, я долго отказывался. Но в Малом театре в Вильнюсе надо было что-то менять, я должен был стать жестоким диктатором, кого-то уволить. Мои коллеги, с которыми я знаком с молодости, восприняли бы это как предательство. А я не хотел этого. Потом заметил, что подросли молодые режиссеры, которым можно доверить труппу, и согласился уехать в Москву. В Москве моя жизнь долго ограничивалась рамками "квартира – театр". Конечно, можно было сшить себе пару костюмов, набрать режиссеров, а самому ходить на премьеры и дни рождения. Глядишь, через два года ты уже сидишь рядом с Аллой Пугачевой. В Москве есть люди, которые так поступают: все знают этого человека, но никто не в курсе, чем он занимается. Многие в Вахтанговском театре надеялись, что приехал тихий литовец, который будет ставить спектакли и больше ни во что не вмешиваться. Я стал вникать в документы и ужаснулся, когда узнал, какая в театре коррупция. Уволил всю администрацию – в общем, устроил большой пожар. На съемки отпускаю актеров не задумываясь. С уходом старой администрации я в два-три раза повысил зарплату артистам. Первой стала Ирина Купченко – она в театре получала позорные деньги! Но этого повышения недостаточно, чтобы жить достойно. Владимир Путин с супругой приходили на премьеру "Горя от ума". Этот спектакль я ставил в "Современнике". У Путина, как у пытливого зрителя, было много вопросов. Мы хорошо поговорили, и Путин мне понравился. Он как Чацкий, все время рвется в бой. В Вильнюсе я ставлю спектакли, но теперь у театра есть руководитель – мой начальник. У меня сейчас такой возраст, когда хочется кому-нибудь подчиняться. Надоел я себе: сам приказываю, сам выполняю. Когда я был ребенком, наша семья постоянно переезжала с места на место. Каждый раз отец сажал сад. Но плодов мы не дождались ни разу. Теперь у меня есть шикарный сад в Литве, я сам его посадил. Но живу теперь на две страны, одна – жена, другая – любовница. Правда, до сих пор не определился, кто есть кто. Биография: Римас Туминас родился в 1952 году в Литве.Закончил режиссерский факультет ГИТИСа. В 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр в Вильнюсе. С 2007 года руководит Московским театром имени Евгения Вахтангова.
респект: http://culture.ru/press-centre/news/4501/ 7 Февраля 2013 13.02.2013 Евгений Онегин Премьера спектакля Римаса Туминаса в Вахтанговском театре. Спектакль Римаса Туминаса разрушает стереотипные хрестоматийные представления об «энциклопедии русской жизни». Он выстраивает действие с четкой структурой, отлаженной архитектоникой, но при этом полифоническое, музыкальное, эмоциональное. За ритмом стиха открывает романическую повествовательность, заставляя звучать знакомый текст иначе. Ни декламационной выспренности, ни ложной лиричности — в сюжете и характере пушкинского романа открывается новый смысл. Кто герой этого романа? Онегин? Конечно же, Татьяна. Режиссер: Римас Туминас Исполнители: Сергей Маковецкий, Владимир Вдовиченков, Юлия Борисова, Людмила Максакова, Олег Макаров, Виктор Добронравов, Василий Симонов, Ольга Лерман, Вильма Кутавичуте, Мария Волкова, Наталья Винокурова, Алексей Кузнецов, Елена Мельникова, Галина Коновалова, Юрий Шлыков Место: Государственный академический театр им. Евг. Вахтангова, Москва, ул. Арбат, 26, м. «Арбатская», «Смоленская» Дата: 13 февраля, 19:00
респект: http://www.teatral-online.ru/news/810/ 28 Июня 2006 Римас Туминас: «Я отстаиваю русскую культуру». Катерина АНТОНОВА Римас Туминас родился в городе Келме, в Литве. Учился в Литовской музыкальной академии, а в 1978 г. закончил ГИТИС по специальности «режиссура театра». С 1979 по 1990-й работал режиссером в Литовском академическом театре драмы. В 1990 г. Римас Туминас основал Малый государственный театр Вильнюса и возглавлял его до 1994 года. В 1994 г. Туминас был назначен главным режиссером Литовского государственного академического театра. Когда в 1998 году театр получил название Литовского национального театра драмы, Римас Туминас стал его главным режиссером и художественным руководителем. В июле на сцене театра им. Маяковского состоятся гастроли, которые вполне могли бы претендовать на звание «главного события театрального сезона». В Москву приезжают пять спектаклей литовского режиссера Римаса Туминаса – «Вишневый сад», «В ожидании Годо», «Мадагаскар», «Три сестры» и «Маскарад», который 8 лет назад гастролировал в Москве с невероятным, оглушительным успехом. – «Маскарад» держится в репертуаре уже 8 лет и стал настоящей театральной легендой… – Да… Он по сей день – даже в Литве, в Вильнюсе, где совсем небольшая театральная аудитория, собирает полные залы дважды в месяц, и есть люди, которые по 12 раз смотрят его. И нас много зовут из Европы. Мы очень много где были с этим спектаклем. И все время есть новые предложения. Приглашают англичане, швейцарцы, немцы – и так уже 8 лет. Но актерам это очень нравится – это артистический спектакль, редко где можно так тратить внутренние ресурсы, как там, а актеры это любят. И – хоть это и странно – ни морально, ни художественно «Маскарад» не постарел. Но, с другой стороны, сама пьеса … это же легенда, к которой можно возвращаться как сказке. Я так и ставил ее – как зимнюю легенду. И приятно поделиться гордостью, что вот англичане, например, не знали эту пьесу до того, как посмотрели мой спектакль, а теперь сделали перевод и собираются ставить ее. Так что я веду с помощью этого спектакля просветительскую работу и отстаиваю русскую культуру. На испанский, на итальянский язык перевели пьесу после моих гастролей. А вот в Америке не очень восприняли и не очень поняли спектакль. Но, с другой стороны, им же подавай тотальный комфорт, главное – чтобы не надо было напрягаться: если сад, то деревья на сцене, если машина – то, наверное, настоящая, … чтобы не надо было публике ничего додумывать, чтобы все и сразу им было понятно. Но это общая мировая тенденция. И все режиссеры сейчас все поясняют, потому что не дай бог зрители не поймут и уйдут. Так что сейчас происходит великий сговор между театром и зрителем. Сговор на упрощение. – Вы думаете, это общая тенденция? – Да. – А почему это произошло? – Потому что труднее стало жить. Люди не хотят брать на себя ненужную нагрузку, необязательную работу. И так слишком много у них проблем, чтобы еще разгадывать сценические метафоры. А играть еще труднее. Не говоря уже о том, чтобы ставить. Поэтому в моем возрасте режиссеры обычно и занимаются постановкой эскизов, наметок, набросков…. – Вы любите смотреть свои спектакли? – Нет. Опасно. Не потому что это обязательно плохо, но потому что это могло бы быть иначе. Ведь коррозия спектакля начинается сразу, как только сыграна премьера. Я не очень верю в рост, в развитие спектакля. И потом я уже долгое время живу в сомнениях. Вот сделали сцену, и я думаю: «А так ли ее надо было делать? Или иначе? А стоило ли вообще?» Я мечтаю поставить спектакль, как бы не ставя его, и чтобы актеры сыграли, как бы не играя. Потому что, как только возникает система, – а без этого спектакль поставить невозможно, система возникает, как только что-то закрепляешь, – сразу становится скучно. – А вы собираетесь что-то ставить в Москве? – В планах – да. Я в долгу перед Вахтанговским театром, перед «Современником», с которым уже пять лет после «Играем… Шиллера» идут переговоры. Я думаю, что начну следующим летом.
респект: http://www.mk.ru/culture/interview/2011/06/24/600336-russkiy-teatr-s-litovskim-aktsentom.html 25 июня 2011 Режиссер Римас Туминас: “Я наблюдаю за Путиным и Медведевым... не надо удивляться, если они станут диктаторами...” Марина Райкина. Три года назад Римас Туминас стал первым иностранным режиссером, который возглавил российский театр. И не какой-нибудь, а Вахтанговский, академический. Варяг на чужой территории тут же получил сполна и понял, почем фунт лиха. Но оказался крепким орешком, выстоял и сам кому надо дал прикурить. Более того, он стряхнул с Вахтанговского излишний пафос и запустил его чихающий ”мотор”. Не боится резких шагов и слывет большим оригиналом. Например, не летает бизнес-классом, положенным ему по статусу. Сегодня худрук Римас Туминас — гость “МК”. На репетиции спектакля “Троил и Крессида”. Фото: Валерий Мясников. Бизнес-класс — это беспредел — Римас, это правда, что вы отказываетесь летать в бизнес-классе? Почему? — Некомфортно. И потом, это все равно наши деньги: не продюсера, не прокатчиков, а театра. Ну, я понимаю, Людмила Максакова летит в бизнес-классе… А эти мужики — здоровые, крепкие… Они хотят летать только в бизнесе. Такое в голову не пришло бы Адомайтису. — Литовские звезды не вип-персоны? Не верю. — Только экономклассом. В этом есть своя прелесть, в этом есть жизнь. Ведь мы — актеры, театр. Мы с людьми рядом должны быть. Нет-нет, это беспредел, потому что начинается этот вип, шмип, и так артисты отдаляются от жизни. Вот мы ругаем власть — что она не знает жизни, что отдаляется от нас, но мы все то же самое повторяем. И все мечтают про Рублевку, но поскольку не попали на нее, то начинают ругать. То есть мстить подсознательно, а втайне все хотят оказаться там. Звезды — прежде всего люди. Я даже Вдовиченкова не знал в лицо, когда пришел в Вахтанговский. А мне все говорили, что это звезда (!!!), а я его ни одного фильма не видел. — Может, это ваши проблемы, а не звезд, которых вы не знаете? — Мне неинтересно фильмы смотреть. Мне интересен человек Вдовиченков. И я заметил его как человека, заметил на сцене. Я всех подбираю не по кино, а по его существованию на сцене: как понимают пространство, как юмор, тему. Я выпиваю и в женщин влюбляюсь — мне в партию нельзя — Понимаете, мы не к власти должны быть близко, но власти должны помочь. Ее не долбать надо, не быть выше, но и не быть ниже ее. Наша ошибка в том, что мы становимся в оппозицию власти, не зная, что это такое. Не зная, с какой баррикады стрелять. Только знаем, что мы против, а почему против? И так это въелось в нас, что очень портит нашу жизнь. — Зачем помогать власти, Римас? Мне кажется, что как раз власть в нашей помощи не нуждается. — Нет-нет, она хочет помощи. Я вижу — она кричит от отчаяния. Я наблюдаю за Путиным и Медведевым: они кричат уже, терпение у них кончается. Не надо удивляться, если они станут диктаторами, — мы их сами такими сделали. — Ну вот, начинается опять — народ виноват. Почему вы так считаете? — А почему мы встали в позу? — А как надо было? — Вместе идти, рядом. — Значит, остается одно — вступить в какую-нибудь партию, тем более что выбор-то небольшой — или “Единая Россия”, или Народный фронт. Вы готовы? Предлагали художнику? — Нет, необязательно вступать. Я не был никогда и не буду. Да и не надо. Хотя были предложения, даже очень такие соблазнительные, но я всегда говорил тем, кто предлагал: “Я аморальный человек, вот когда исправлюсь, буду жить правильно, тогда… Я выпиваю, я и в женщин влюбляюсь — мне нельзя. Состарюсь — тогда…” И вот я состарился, а не вступил. И сейчас никто не предлагает. Тем более в России, иностранцу. Но я знаю по своему президенту Бразгаускасу (он крестный отец моего Малого театра в Вильнюсе, человек уникальный) — как через человека власти помочь. Никто же не желает плохого, когда становится президентом. Я всегда говорю: “Дайте мне программу вашей партии, я попробую ее на сцене поставить”. — Шутите? — Нет. Вот Суханов сыграл бы эту программу. Звучит это или не звучит со сцены — такая проверка программы будет. Мы сами затягиваем, останавливаем эту жизнь, борясь бесконечно. Зачем? фото: Валерий Мясников Такой ад мне нравится — Вот уже три сезона Вы находитесь в русском театральном деле. Что вас удивляет? Что вы как иностранец не принимаете? — Мне нравится здесь вот это бурление, поиск, это дьявольское пекло — в Литве такого нет. — Что имеется в виду под пеклом? — Жизнь за кулисами. Такой ад! … Он мне нравится. Возбуждает. — Ад — это плохо. В аду горят. — Нет, это хорошо. Мы все горим. Все мечтали попасть в рай, чистилище пройти. Но мы останемся в аду. — Вы возглавили академический репертуарный театр в Москве. Сейчас активно обсуждается вопрос о его судьбе. Ваше мнение: быть или не быть репертуарному театру? — Мы последние, кто работает в системе репертуарного театра. И я это осознаю и очень хочу свой след оставить в нем. Репертуарный театр — это единственные красота и достижение русской культуры. Но он уходит. Мы сами предали его. Уходит потому, что мы сами уходим. А почему мы сами уходим — для меня загадка. Катастрофа приближается стремительно — еще четыре-пять лет, и всё. — И что будет? — Останутся те театры в Москве, которые выживут, а другие уйдут. И мы, естественно, поменяемся. — Но, может быть, одна из причин в том, что ни театр, ни артисты не борются за существование, все упакованы, на гарантированном обеспечении. Не то что у Чехова, где артисты “ездят с купцами в вагонах третьего класса”. — Не в этом дело. Мы потеряли понимание родни в театре. — Честно — вы боитесь артистов? — Да. Боюсь. Их мира боюсь, потому что они все в России существуют как планеты. Их надо расстреливать, и я их расстреливаю. — Извините, не поняла, почему такая жестокость? — В профессиональном смысле — расстреливать их психофизиологию, их психоанализ. У меня должна быть для этого армия, а я — один. Но у меня нет других артистов. — Вы как Сталин, который любил говорить: “У меня нет других писателей”. — Я действительно один, и становится очень страшно. Хотя иногда это придает азарт — ты как в джунглях. Надо расстрелять их, чтобы они поняли — есть другие миры. Но боюсь, они не пойдут туда. Не в мой мир, а в миры — XVIII, XIX и даже XX века. И тогда мы будем играть по-разному, а сейчас мы играем одинаково всё. Одинаково играем Чехова, Мольера, итальянцев. Играем смело, нагло, добротно, но стыдно смотреть. Я не вижу миров. Когда я решил их уволить, я не спал ночь — Скажите, Римас, вы простили своих артистов, которые два года назад писали на вас анонимные письма и обвиняли во всех смертных грехах — что вы выпиваете и все такое прочее? — Конечно, простил. Это они от незнания, непонимания делали. Они не виноваты, ей-богу. Я не кокетничаю, мне смешно… Я мог бы курить травку, но я предпочитаю вино. Мне с вином хорошо, с вином я мечтаю. Я строю планы, как доктор Астров. Прежняя дирекция Вахтанговского хотела, чтобы я стал в противостояние с актерами, но я им объяснил, что я лишь посредник, то есть не на их стороне. Самая большая ошибка, что они меня пытались приручить. А я так не жил никогда. Даже как-то смешно. Не потому, что я такой честный, просто… — Поэтому вы пошли ва-банк, то есть на открытый конфликт с дирекцией театра? — Пришлось. Когда я решил их уволить, я не спал ночь. Я принял душ, уснуть не мог: мерещились актеры, эта обида, мысли уйти самому… В пять утра я сижу на кухне в костюме, кофе пью. Семь часов — на том же месте. И курю, курю… В девять часов — то же самое. Министр культуры дал мне свой телефон и сказал, чтобы я звонил ему в любое время. И ровно в девять я ему набрал: “Я прошу вас срочно меня принять”. В 10.20 я был в министерстве. Сказал монолог на 20 минут — без бумаг, без документов. — Никто не думал, в том числе и я, что вы такой смелый. — Это не смелость. Это скорее слабость… Да, я мог уйти. И с этим жить дальше? Как-то так несправедливо. Я хочу, чтобы актеры играли небесам — Знаете, я заметил один момент — я перестал быть хозяином своей жизни. — То есть? — Раньше я думал, что я хозяин. Я либо борюсь, либо творю или живу, и все зависит от меня. Но что-то в последнее время мне кажется, что кто-то за мной наблюдает и кто-то мной руководит. А я только посредник, но не знаю чего. И никакой тут галлюцинации нет. — Ты философ. А философия мешает практике, в том числе и театральной. — Тут надо вспомнить французского поэта Ронсара, он сказал: “Весь мир театр, а мы актеры в нем”. Но не знают продолжения и не знают, что это не Шекспир, а первым Ронсар сказал: Весь мир — театр, Все мы — актеры поневоле. Всесильная судьба распределяет роли. И небеса следят за нашею игрой… Вот мы потеряли небеса. Мы не играем им, мы играем партнерам, зрителям, а третий глаз — его нет. Я хочу, чтобы актеры играли небесам. А зритель, когда видит, что ты разговариваешь с небесами, он также хочет разговаривать с ними. — Вы считаете, в современных условиях, когда у популярных артистов и кино, и телевидения, это возможно? — Возможно. Тут нужна профессия. Я не против кино, телевидения. Здесь нужно уметь распределить силы и возможности, понимать, что отдаешь, а что сохраняешь. — А кто в Вахтанговском театре, с вашей точки зрения, разговаривает с небесами? Или таких нет? — (Пауза. ) Есть — Маковецкий, он учится, Симонов, Князев, Вдовиченков, молодые есть: Леонид Бичевин, Артур Иванов, те же Мария Бердинских и Евгения Крегжде, и другие есть. Главное, не упустить их готовность разговаривать с небесами. А они молодые, отчаянные, они рискуют. Но пройдут годы, и, боюсь, они начнут не доверять небесам, а будут доверять земле. — А Мария Аронова, на которую сегодня идет зритель? — Это существо между небом и землей. Она подвешена, такое гениальное у нее существование в невесомости. Я сожалею, что она не сыграла Елену Андреевну в “Дяде Ване”. Я ей откровенно сказал, что если нам придется оправдывать ее фактуру, то тогда лучше не надо играть Елену Андреевну. У Ароновой лицо красивое, глаза красивые, и не пришлось бы оправдывать ее полноту, но она испугалась. И я тоже. Когда я только пришел в Вахтанговский худруком, Галина Борисовна Волчек советовала мне: “Ты начни с Борисовой” (Юлия Борисова — прекрасная, старейшая, ведущая актриса Вахтанговского театра. — М. Р. ), но я понял, нет, я начну снизу, с “ила” — посмотрю, что там, на дне. Это и есть театр. Борисова, Максакова, Маковецкий, Лановой — здесь все ясно. И тогда я рискнул с “Троилом и Крессидой” (“Троил и Крессида” — спектакль, сделанный с молодежью театра. — М. Р. ). — Но в вашем знаменитом “Дяде Ване”, который собрал в прошлом сезоне все мыслимые и немыслимые премии, Сергей Маковецкий, как мне кажется, говорит с небесами. — Да, но я его готовил. Два года мы встречались, и я уничтожал, убивал его хитрый глаз. И он уже был готов до начала репетиции, он знал, чего я хочу от него. — Вы, конечно, можете не думать о публике, но она, как к ней ни относись, сегодня идет на имена. В частности, на Нонну Гришаеву. А Гришаева, популярнейшая актриса, ушла из Вахтанговского, осталась на разовых. — Она готова к работе, но там произошло некое недоразумение, и я ей предложил — надо успокоиться, подождать год. В талантливых людей я верю — они всегда возвращаются на эту дорогу. Они приходят, извините за слово, как собаки, которые убежали, где-то бегали, что-то там… Приходят утром такие виноватые — всё продали, им нечего больше продать. И я сержусь на них, мне жалко смотреть, как они продают то, что набрали в театре за годы. “Вы — банк, ваши проценты только растут. Продадите потом, только выиграете”, — повторяю я, но, к сожалению, они спешат жить сегодня. — А вы не спешите? — Нет. Я хочу как раз все останавливать — время, и сценическое, и жизненное. Ос-та-нав-ли-вать! Не люблю я сегодняшнее время — оно не мое. Мне вот бы XIX век, чтобы были лошади, чтобы мы ехали до Питера неделю… Я помог Ульянову снять Турандот — Вчера Вахтанговский на ступеньках театра закрыл свой сезон (прекрасная новая традиция), а уже в ноябре Вахтанговскому театру исполняется 90 лет. Вас не пугает слово “юбилей”? — Пугает. Поначалу очень пугало. — А может, вообще, взять и все отменить? — А оно так и будет. Поскольку худсовета у нас нет (я три года назад его распустил) и я предложил всем сделать такой элементарный спектакль к юбилею. И не потому, что мы игнорируем юбилей, просто мы признаем свою миссию — наше дело играть, поднялся занавес, опустился, и никаких поздравлений. Я придумал спектакль, условное название “Пристань”. То ли зал ожидания, то ли вокзал, где мы все — пассажиры. Кто-то эмигрирует, кто-то бежит, кто-то влюбляется, просто ходит или уезжает. Должен быть буфет, полицейские, сосиски и газеты, массовые сцены обязательно. Когда я рассказал артистам, они это поняли. — А как же юбилейный выход первых артистов? — Выход ненужный, неуклюжий. Все — пассажиры. Я пока придумываю, что там будет. Может быть, будут четыре маски из “Принцессы Турандот”, может быть, они что-то сделают. А они ни фига не сделают: придет поезд, и они уедут. Они в России не нужны. — Я думаю, что принц Калаф, то есть Василий Семенович Лановой, вам этого не простит. — Удавит. Ничего. Он Пушкина будет читать. Я организую группу фанатов Пушкина и Ланового, и он им будет читать. Проверим. Или Яковлев… Как жаль, что я не записал монолог его. Он пришел ко мне и целый час говорил — про жизнь, про всё, для того чтобы сказать одну мысль: “Меня покинуло здоровье и творчество”. “Когда я это понял, — сказал Яковлев, — я почувствовал себя счастливым. Я ухожу из театра счастливым человеком, но если я вам нужен…” И я тут же придумал ему сцену. Ему это так понравилось. — Вы совершили революцию — вы сняли из репертуара “Принцессу Турандот”. Это же бренд Вахтанговского. Как вы могли? — Я помог Ульянову снять. Он разговаривал со мной на эту тему. Я сказал ему тогда: “Пока у вас есть “Принцесса Турандот”, она будет тянуть вас вниз, сгубит. Надо освободиться. Похоронить ее”. А он ее только прибил, но не похоронил, а листьями забросал так. Поэтому она воскресла. Артисты полгода репетировали, но я снял. — Не страшно было покушаться на святое? — Страшно. Легенда — это прекрасно, но “Принцесса Турандот” с перерывами шла в театре с 1922 года. Снял ее и еще шесть репертуарных спектаклей. У меня нет времени: надо сначала вынести старую мебель и внести новую. — В связи с такими радикальными шагами вы почувствовали упрек: вы иностранец, русский режиссер так никогда не сделал бы? — Потом почувствовал. Не сразу. Мне повезло в каком-то смысле: артисты сами понимали, что театр в тупике, и любые изменения принимали молча. Они молодцы, они выдержали. Я попал в тот момент, когда они были слабыми. Если бы они были сильные, они бы меня убили. А момент был такой — зверь ранен и болел. Я — не сильный, просто время совпало. Я верил, знал, что будет лучше. Вариант есть.
респект: http://www.spletnik.ru/events/20093-vruchenie-premii-khrustalnaya-turandot.html 21 июня 2010 Вручение премии "Хрустальная Турандот" Вчера вечером в московском театре "Новая опера" состоялась церемония вручения старейшей, но в то же время и самой стильной театральной премии России - "Хрустальная Турандот". Премия эта, учрежденная в 1991 году режиссером и продюсером Борисом Беленьким, вручается в столице уже в 19-й раз, и, стоит отметить, что с 2005 года ее бессменной ведущей является актриса Мария Аронова. В этом году ее партнером стал Михаил Полицеймако. В разное время лауреатами независимой "Хрустальной Турандот" становились многие выдающиеся российские актеры и театральные деятели: Наталья Гундарева, Инна Чурикова, Марк Захаров, Олег Ефремов, Александр Абдулов. Для последнего премия, по его словам, "стала первой наградой в театре и кино". Мария Аронова, Михаил Полицеймако Ежегодно премия собирает вокруг себя весь цвет театральной жизни столицы, ведь "Хрустальная Турандот" считается одной из самых престижных в своей области - для ее лауреатов это признание не только публики, но и коллег. Но, не без грусти можно отметить, что премия понемногу "беднеет". Новое и талантливое уступает место устоявшемуся и проверенному - награждают заветной статуэткой который год абсолютно бесспорных претендентов, все чаще обходя стороной молодые дарования. Так было и в этот раз. Появившийся одним из первых Сергей Маковецкий уже предвкушал свою скорую победу в одной из номинаций, о чем и беседовал со своей супругой Еленой. Следом за ними в театре появилась энергичная и полная сил Ольга Прокофьева, улыбнувшаяся нам с лестницы своей очаровательной улыбкой и проскользнувшая в зал. Сергей Маковецкий с супругой Еленой Самую почетную награду "Хрустальной Турандот" "За доблестное служение театру, честь и достоинство" из рук артиста Театра Российской Армии Владимира Зельдина и гимнастки Алины Кабаевой получил народный артист СССР Армен Джигарханян. Зал приветствовал короля театра и кино стоя. Армен Джигарханян - самый снимающийся российский актер, обошедший по числу сыгранных ролей таких корифеев как Ален Делон и Марлон Брандо. Об этом в форме шутливой эпиграммы Валентина Гафта объявила со сцены ведущая вечера Мария Аронова: Гораздо меньше на земле армян, чем фильмов, где сыграл Джигарханян. Сам лауреат в долгу не остался. 74-летний Армен Борисович признался всем собравшимся в любви: Я очень люблю театр. Еще больше люблю людей театра. Это моя жизнь. И я буду и дальше вас всех любить Награду за "Лучший дебют" разделили две талантливые актрисы. За роль Сони в "Дяде Ване" "Хрустальную Турандот" унесла с собой Мария Бердинских, а Сэсэг Хапсасова из Улан-Удэ была награждена за проникновенную игру в спектакле "Ромео и Джульетта" . За "Лучшую женскую роль" чествовали Юлию Пересильд. Молодая актриса была счастлива получить заветную премию за роль в спектакле "Варшавская мелодия" в постановке театра на Малой Бронной. Чтобы лично получить награду, Юлия даже была вынуждена прервать гастроли в Амстердаме. Оказавшись на сцене "Новой оперы", Пересильд не скрывала своих чувств. И зрители стали свидетелями еще одного признания в любви. На этот раз художественному руководителю Театра Наций Евгению Миронову: Четыре года я вместе с Женей Мироновым, и хочу признаться при свидетелях: "Женя, я люблю тебя еще сильнее". Другими обладателями хрустальной статуэтки по итогам завершившегося театрального сезона стали Сергей Маковецкий и Михаил Филиппов, поделившие между собой награду в номинации за "Лучшую мужскую роль". Маковецкий был отмечен за великолепную игру в спектакле "Дядя Ваня", а Филиппов за главную роль профессора в постановке театра "Эрмитаж" "Тайные записки тайного советника". Кроме того "Дядя Ваня" Римаса Туминаса был признан еще и лучшим спектаклем сезона. Римас Туминас
респект: http://www.rus-shake.ru/menu/news/5961.html 12.11.2008 Трагедия эпохи вырождения. Алла Ъ-Шендерова. Источник: Коммерсантъ Римас Туминас, создатель вильнюсского Малого театра и первый иностранец, которому полтора года назад выпало возглавить московский театр — Театр имени Вахтангова, поставил "Троила и Крессиду". Эпизод из истории Троянской войны стал основой для самой значительной из нынешних московских премьер. У "Троила и Крессиды" репутация скучнейшей пьесы. Шекспироведы до сих пор не могут договориться, к какому жанру ее относить. К трагедиям — но герои хоть и теряют любовь, но остаются живы. К хроникам — но в пьесе мало достоверности и много того, что в ХХ веке назовут постмодернизмом. За 200 лет до Шекспира Джеффри Чосер написал одноименную поэму, позаимствовав сюжет из цикла рассказов о Троянской войне. Ею по-своему вдохновился Шекспир, спародировавший не только саму античность, но и все средневековые о ней представления. У него Парис зовет Прекрасную Елену Нелли, а речи "безобразного и непристойного" (так у Шекспира) Терсита пестрят сальностями елизаветинских времен. Словом, описывая нравы греков и троянцев, Шекспир высмеял современную ему Англию. Римас Туминас пошел тем же путем: за грандиозной картиной вселенского распада в его спектакле ясно различимы черты современного мира. Герои Шекспира, как выясняется, воюют сами с собой — греки и троянцы повязаны узами родства. Повод для войны — укрывшаяся в Трое Прекрасная Елена. И тут господин Туминас преподносит зрителям зловещий сюрприз: за семь лет войны красавица стала грузной развалиной с дребезжащим голосом и застывшим от порока лицом. Кульминация кошмара — сцена, в которой тяжко дышащая Елена (Мария Аронова) приветствует воинов: распахивает плащ, обнажая муляж ярко-розового даже не тела, а алтаря порока. Само поле битвы напоминает заброшенный пляж (опрокинутые шезлонги, столы, современный фонарь да огромное бревно-таран — оформление Юлиана Табакова нарочито скупо), а шум волн пробивается сквозь пустопорожние речи. В спектакле "Играем... Шиллера!", поставленном Туминасом восемь лет назад в "Современнике", под колосниками лязгали жернова, сыпалось зерно — как и во всех постановках Туминаса, в каждой сцене ощущалось присутствие неких высших сил. В "Троиле" ничего сверхъестественного нет. Боги давно покинули этот мир. В гротескных монстров люди превратили себя сами. Слишком длинная война отняла у них способность чувствовать. В трагические моменты они сбиваются в кучу, чтобы с пафосом продекламировать какой-нибудь пошлый куплет — и спокойно разойтись. Здесь греки в банных халатах, с по-женски раскрашенными лицами ведут диалоги так безмятежно, словно каждое слово уже отчеканено на мраморе. Но достаточно разглядеть двуличную улыбочку, порхающую по лицу Улисса (Олег Макаров), услышать его сладкий фальцет, чтобы понять всю степень вырождения этих прежде богоподобных эллинов. Да и троянцы не лучше. У Шекспира Пандар — дядя Крессиды, устраивающий ее свидание с Троилом. Туминас дает играющему его Владимиру Симонову еще и роль Ведущего. Судьбы героев — в руках этого сводника в элегантном костюме, явно позаимствовавшего свою светскую гнусность у героя беккетовского "В ожидании Годо". Режиссер вроде бы ничего не прибавляет к пьесе, но разбухший, нестройный текст превращается в изощренно отточенный фарс. С помощью артистов, впервые за много лет вспомнивших вкус яркой, масочной, почти цирковой игры, он создает паноптикум, которому позавидовал бы сам Гойя. Вот злобный коротышка Ахилл (Виктор Добронравов), неразлучный с двухметровым, но женственным Патроклом (Сергей Епишев). В финале этот мертвый великан, неестественно застывший среди накрытых пиршественных столов, покажется апофеозом всей нелепой бойни. Вот Терсит — согбенный, тонконогий, важно покачивающий огромным задом (у Юрия Краскова почти балетная точность рисунка роли). Крошка Парис (Олег Лопухов) жмется к неохватной Елене. Худая, с запавшими веками Кассандра (Анна Антонова) беззвучно растягивает гармошку, издавая вместо нее сипящий стон. В этом вывернутом наизнанку мире Троил (Леонид Бичевин) с Крессидой (Евгения Крегжде) похожи на птичек, залетевших в клетку к монстрам. Любви здесь не место — поэтому они застывают истуканами, когда сводня Пандор устраивает им свидание. Но скоро тлен всеобщего распада отметит и Крессиду... В спектакле Туминаса, как в барочной живописи, картина выходит за раму. Живописуя вырождение человеческих чувств, режиссер не оставляет без внимания и театр, в котором артисты больше не способны играть высокие страсти. По сути все исполнители играют по две роли — не только персонажей пьесы Шекспира, но и разыгрывающих ее комедиантов-соперников. На поклонах доходит почти до драки: сияя улыбками, актеры остервенело толкаются, выхватывая у зрителей цветы, а Владимира Симонова и Марию Аронову, норовящих задержаться у края рампы, оттаскивают почти волоком. И эта финальная пародия — верное доказательство того, что сами вахтанговцы все еще в форме. Во всяком случае, болезненная доза господина Туминаса им явно на пользу.
респект: http://portal-kultura.ru/articles/russian-eurasia/rossiya-rimasa-tuminasa-ukradennaya-i-vozvrashchennaya-/ 20.01.2012 Россия Римаса Туминаса – украденная и возвращенная. Ирина АЛПАТОВА. 20 января исполняется 60 лет художественному руководителю московского Театра им. Вахтангова и вильнюсского Малого театра «Выкрасть» Москву и, шире, Россию Римас Туминас задумал еще в студенческие годы, в гитисовскую пору. «Присвоить» себе ее театры, музеи, ее людей — от институтских педагогов до актеров и режиссеров, писателей-классиков и современных драматургов. Все это надо было увезти с собой, перемешать, перелопатить, синтезировать с иным миропорядком, трансформировать во что-то неведомое и однажды обязательно возвратить назад. Вряд ли в молодые годы Туминас думал, что станет одним из лидеров российского театрального процесса, возглавит столичный театр с традициями, который станет задавать тон. Хотя лидером этот режиссер стал довольно рано. Можно было пойти традиционным путем, осесть в каком-либо из литовских театров и ждать своей очереди на постановки. Туминас, однако, почти сразу затеял свое дело — экспериментальное, отчасти лабораторное. Вильнюсский Малый театр был создан на молодом энтузиазме и очень скоро стал величиной значимой, причем не только для Литвы, но и для широкого театрального мира. Казалось бы, жизнь удалась. А Туминас вдруг произнес парадоксальное: «Я начал пугаться, потому что понял, что построил себе маленькую тюрьму». Так бывает, когда мечта сбывается и возникает вопрос: что дальше? А дальше была игра судьбы: предложение Михаила Ульянова взять на себя руководство московским Театром имени Вахтангова, а значит, возможность вернуть «украденную» Москву. Туминас вспоминал, что некоторое время пребывал в хрестоматийной русской ситуации витязя на распутье: можно остаться в Вильнюсе, можно уехать в Россию, а можно вообще бросить все и стать хуторянином. Он выбрал дорогу на Москву. Тому было, конечно, много причин. С опытом пришло ощущение себя в некоем «едином театре». Тот же опыт породил желание двинуться от традиционной литовской метафоричной трагедийности в сторону открытого игрового театра. А где все это реализовать на практике, как не в «игровом» Вахтанговском? Туминаса там уже знали — по гоголевскому «Ревизору» с Сергеем Маковецким и Людмилой Максаковой. Знали и по «Современнику», где до сих пор идет его спектакль «Играем… Шиллера!» с Мариной Нееловой. Но все равно проблем было предостаточно. Туминаса, конечно, смешно называть «иностранцем», хотя к моменту вступления в должность худрука Вахтанговского театра он им официально являлся. Но прежние его спектакли, пусть и поставленные по русской классике, все равно рождали ощущение России, на которую брошен взгляд со стороны. Не равнодушно сторонний, но подчеркнуто дистанционный. В его спектаклях не было навязчивой жалости к «несчастным» персонажам, но угадывалась ирония, порой переходящая в сарказм. Туминас не испытывал пиетета перед автором, будь он трижды классик. Теперь же ему предстояло и самому погрузиться в архаические русские омуты, попытаться выплыть и ощутить свою слитность с происходящим не только на сцене, но и в жизни. И ощущения от его спектаклей начали меняться. В современниковском «Горе от ума» мы погрузились в доисторический абсурд русского бытия — с ведьмочками, упырями и оборотнями, с падающей колокольней, оборачивающейся печкой. Это уже была наша общая Россия, не требующая умиления и даже объяснения. Но наша, и все тут. Да и вахтанговская версия «Маскарада» при сохранившейся холодной снежности впустила в себя темперамент русских актеров, словно бы расколдовывавших ледяные человеческие фигуры. Что уж тут говорить о «Дяде Ване», где замечательным образом синтезировались традиции российского и европейского театров, а актер отнюдь не уступал режиссеру по силе личностного высказывания. Кажется, в новой «тюрьме» Туминас себя пока не ощущает, если опять же понимать под этим словом благостный покой. Великодушно пообещав вахтанговским актерам «нежную» войну, вследствие чего, как он полагал, «актеры сдадутся в плен и почувствуют радость этого пленения», он эту войну неожиданно получил в реальности. С письмами в «высокие инстанции» о замене худрука, не уважающего традиции. Ситуацию пришлось разруливать министру культуры, который оставил Туминаса на его посту. Он же, не держа зла на «заговорщиков», немедленно одарил их главными ролями в новых спектаклях. И конфликт был исчерпан. «Южный ветер литовского театра», как называют Туминаса на родине (в отличие от Эймунтаса Някрошюса — «ветра северного»), гуляет сегодня по российским просторам, возвращая то тепло, которое мы ему когда-то и подарили.
респект: http://www.metronews.ru/novosti/rimas-tuminas-chehov-dlja-menja-eto-pesnja/npUilb---1646077419/ 2 декабря 2009 Римас Туминас: Чехов для меня – это песня В Петербурге в рамках фестиваля "Дуэль" покажут спектакль "Дядя Ваня", где главную роль сыграл актер Сергей Маковецкий. Эту постановку москвичи уже успели окрестить лучшим спектаклем сезона, а Римаса Туминаса - лучшим режиссером современной столицы. Господин Туминас ответил на вопросы Metro. - Римас Владимирович, этот спектакль - не первое ваше обращение к пьесе "Дядя Ваня". Что заставило вас вернуться к ней вновь?
- К Чехову мне всегда хочется возвращаться. Я вообще ради Чехова приехал много лет назад в Москву, в ГИТИС поступать. На вопрос о цели своего появления в российской столице из Вильнюса так и ответил: "Я люблю Чехова, но понимаю, что не знаю, как его ставить. Хочу научиться". И меня, юного, зеленого, улыбнувшись, взяли. Я уверен, что "Дядю Ваню" я через пару лет поставлю снова. В другом театре, с новыми людьми. Но это желание возникнет. Знаете, у каждого, наверное, есть песенка, которую человек напевает на протяжении всей жизни. Чехов для меня - такая песня.
- А чем для вас Чехов сложен?
- Страшно даже представить себе, что чеховские персонажи могли бы ожить и заговорить. И сказали бы тебе: "Господин режиссер! Вы же все не так поставили! Мы же такого не говорили!" Как было, мы, конечно, не знаем. И никто не сможет что-то доказать. Но ведь в том-то и основная задача режиссера - уметь почувствовать того, о ком делаешь спектакль. И самого автора. Это сложнее всего.
- А сам процесс репетиций вы любите? - С возрастом репетиция стала для меня не просто интереснее самого выпуска спектакля, она стала даже важнее его. Это процесс совместного творчества с моими актерами. Ужасно грустно, когда приходится расставаться: ты остаешься за кулисами, а они - выходят на сцену. Но уже без тебя.
- А если спектакль получился неудачным, на ком главная вина? - Любая неудача - это всегда вина только режиссера. В любой труппе любого театра есть талантливые артисты, с которыми можно сделать хорошую постановку. Просто их нужно найти, а потом, возможно, даже помочь обнаружить эту искру таланта в самом себе.
- Москва со времени вашей учебы в ГИТИСе сильно изменилась? - Очень сильно. Она стала небрежной. В ней не хватает театральной культуры. Культура же начинается с пристального внимания к самой природе этой профессии. А в молодых режиссерах и актерах я перестал это видеть. Они не хотят нести ответственность на своих плечах. Их больше привлекает разовая работа. Во времена моей юности все было иначе. Мы, молодые тогда режиссеры, были восприимчивы, мы не боялись ответственности, напротив - жаждали ее. Это был тяжелый крест, но ноша его была приятна. Мы детально продумывали каждую мизансцену, мы готовились к каждой репетиции, мы не пропускали ни одного слова автора. Не уверен, что то, что было, вернется. Но надеюсь, ситуация все же изменится.
респект: http://mir24.tv/news/culture/4410160 09.11.2011 Вахтанговский театр встретит 90-летие звездным составом Уже идут последние репетиции спектакля «Пристань». http://www.youtube.com/watch?v=CRpK8A2WJaE Москва, 9 ноября. Василий Лановой, Владимир Этуш, Людмила Максакова, Юрий Яковлев - в юбилей театра Вахтангова на сцену выйдут все звезды труппы. Знаменитый московский театр 13 ноября отметит 90-летие. Уже идут последние репетиции спектакля «Пристань», передает МТРК «Мир». В трехчасовое представление режиссер и художественный руководитель театра Римас Туминас уместил 8 разных фрагментов По произведениям Пушкина, Достоевского, Бунина, Брехта, Шекспира и других классиков. По словам режиссера, актерам достались роли, о которых они мечтали, но до сих пор так и не сыграли. В юбилейный вечер перед зрителями выступит почти вся труппа - 84 человека. Кстати, это будет первый юбилей театра Вахтангова, в который актеры нарушат традицию и не покажут старейший спектакль «Принцесса Турандот». Именно с него в 1921 году началась история театра.
респект: http://mir24.tv/news/culture/4434332 19.11.2011 Вахтанговцы отметили 90-летие родного театра премьерой Впервые за многие десятилетия в день рождения театра давали не традиционную «Принцессу Турандот», а совершенно новую постановку «Пристань» http://www.youtube.com/watch?v=ScJPSugYntc Москва, 19 ноября. 13 для театра Вахтангова - счастливое число. 13 февраля родился сам Евгений Вахтангов. В 1913 году он возглавил студенческую драматическую студию. 13 сентября 1920-го студия получила право называться Третьей студией МХТ. А 13 ноября год спустя состоялось ее официальное открытие премьерой спектакля «Чудо святого Антонио». С тех пор прошло 90 лет. Впервые за многие десятилетия в день рождения театра давали не традиционную «Принцессу Турандот», а совершенно новую постановку «Пристань», рассказывает корреспондент МТРК «Мир» Глеб Стерхов. Старейшая актриса театра Галина Коновалова в спектакле - истинная кокетка, она играет бывшую артистку императорских театров из бунинского рассказа. Она как-то сказала Владимиру Этушу, что у нее есть любовник на пять лет младше. Когда артист поинтересовался, кто же это, она призналась – это театр Вахтангова. Владимир Этуш в юбилейном спектакле - оценщик Соломон из пьесы Миллера. Цена Любви, цена Жизни, цена Вечности. Без скидок. В новом времени со старыми традициями. «Этушу - без году 90, а Коноваловой 96! Представьте это сердцебиение, уровень ответственности этих людей перед всей Москвой, Россией, в юбилей театра, в котором они прожили жизнь, выйти на сцену и сыграть!», - подчеркивает режиссер Театра имени Вахтангова Владимир Иванов. Художественный руководитель театра Римас Туминас говорит, что намеренно отказался от капустников и прочих привычных торжеств. В юбилей не было даже «визитной карточки» театра - «Принцессы Турандот». В 8 эпизодах спектакля он позволил актерам сыграть по сути самих себя, выбрать роль под стать. Зал несколько раз вставал в овациях, а корифеи после премьеры признались, что режиссеру удалось, пожалуй, главное. «То, что театр Вахтангова меняется сейчас под влиянием нового руководителя, – это безусловно. Я бы очень хотел, чтобы произошло соединение того, что было, и того, что есть», - отмечает актер Театра имени Вахтангова, Народный артист СССР Владимир Этуш. «С приходом Римаса театр вдруг стал местом, где можно оставить всю свою жизнь. И это не пустые слова», - признается актер Театра имени Вахтангова Владимир Вдовиченков. Художественный руководитель Государственного академического театра им. Е. Вахтангова Римас Туминас в свою очередь отмечает, что «в театре произошло маленькое чудо - соединение поколений». «Актеры объединились, опять стали семьей, домом. Это и есть черта Вахтанговского театра», - подчеркивает режиссер. Это театр-счастливчик. Он сохранил собственную школу - училище имени Бориса Щукина, ныне институт. Ректор, актер Евгений Князев признается, что принцип Вахтанговской игры сформулировать точно и емко - уже само по себе искусство. Иногда и мэтру приходится «читать с листа». «Вахтанговское – это одним штрихом создать образ и в следующее мгновение без сожаления его разрушить, повесить чувства на кончике жеста, небрежно стряхнуть с языка остроту, заплакать сухими слезами и засмеяться уголками глаз. Смешать эксцентрику с психологизмом в фантастической крепости коктейль, раздуть из мухи слона и так небрежно его не приметить, даже из пустяка создать шедевр и при этом не раздуваться от гордости. Быть старым и мудрым и чувствовать себя молодым, быть молодым и не брюзжать, что немощен и стар», - перечисляет ректор Театрального института им. Б. Щукина, Народный артист России Евгений Князев. «Этому Вахтанговскому искусству мы и учим. Пытаемся, во всяком случае, научить», - добавляет он. Работа в стенах «Щуки» кипит до поздней ночи. На юбилейный спектакль смогли прийти далеко не все - отменять репетицию даже в такой день – непозволительное расточительство для таланта. «Театр – это всегда праздник: ожидание этого праздника у зрителя, присутствие этого праздника в крови у тех, кто это делает. Трагедия ли, комедия ли, это театр, это игра и надежда», - подчеркивает профессор Института им. Щукина, Заслуженный артист России Евгений Овчинников. В 1921 году Вахтанговская группа вышла из-под крыла МХАТа и поселилась по адресу Арбат, 26, в особняке графа Берга. Вскоре режиссер узнал, что смертельно болен, и наперекор всему плохому поставил спектакль-праздник «Принцесса Турандот». Воспел Жизнь, Добро и Любовь. До «Принцессы Турандот» у Вахтангова были и другие яркие работы. В первом спектакле театра «Чудо Святого Антония» играли Станиславский, Южин, Михаил Чехов и Вахтангов. Ирина Сергеева в театре работает уже полвека. Про последователей Вахтангова может рассказывать часами. Здесь – ее юность и взрослая жизнь, здесь она нашла супруга, вахтанговца и актера кино Владимира Яковлева. Все это могло рухнуть в один миг. В начале войны в здание попала немецкая бомба. «Бомба разрушили Желтое фойе, покорежила сцену, с крыши все упало», - рассказывает директор музея Театра имени Вахтангова Ирина Сергеева. Особняк Берга перестал существовать. После войны театр отстроили заново. В 1948 году он открылся в том виде, в котором зритель знает его сегодня. В кабинете-музее – немногие уцелевшие вещи того времени. После театр бомбили уже идейно. В 1950-х было постановление об идеологическом репертуаре. В 1970-м он выстоял под клеймом полного несоответствия коммунистической идеологии. Принцип Евгения Вахтангова оказался прочнее. Режиссер Театра имени Вахтангова Владимир Иванов напоминает один из постулатов Вахтангова как теоретика театра и практика. «Тройственная формула – время, автор, коллектив. Человек, который берется за постановку спектакля, должен точно ответить на три вопроса – что такое сегодняшнее время, что сегодня автор, читая его сегодняшним языком, и коллектив, который воплощает это самое произведение. Тогда получится живой спектакль, на который можно поставить знак «Вахтанговское», - говорит режиссер. «Хотелось бы, чтобы в каждом новом произведении искусства можно было увидеть истоки», - отмечает актер Театра имени Вахтангова, Народный артист СССР Владимир Этуш. «Я горжусь, что я играю в театре Вахтангова! Я понимаю, что за поколение стоит передо мной: Ульянова, Гриценко, Плотникова…», - подчеркивает ректор Театрального института им. Б. Щукина, Народный артист России Евгений Князев. Актриса Театра имени Вахтангова, Народная артистка РСФСР Людмила Максакова считает, что есть кому продолжить славные традиции театра. «Пришло очень хорошее новое поколение, которое было представлено в «Пристани». Это очень талантливые молодые ребята. Думаю, что многих из них ждет большое будущее», - надеется актриса.
респект: http://mir24.tv/news/culture/4889830 21.04.2012 «Золотая маска» удивила публику и жюри Награды за оперетту и мюзикл не были вручены, а Кирилл Серебренников неожиданно для себя получил приз. http://www.youtube.com/watch?v=vx25TjAVkmw Москва, 21 апреля. В восемнадцатый раз в российской столице вручили национальную театральную премию «Золотая маска». В этом году в конкурсе приняли участие 38 театров из тринадцати городов России. Экспертный совет отсмотрел около 500 спектаклей. Церемония награждения прошла на исторической сцене Большого театра. Большой изначально был активным претендентом на престижную награду. Его спектакли были выдвинуты на «Золотую маску» в 17 номинациях. Столько же было и у его основного «соперника» - Мариинского театра. Корреспондент МТРК «Мир» Елена Шарова узнала, чем закончился спор тяжеловесов. Режиссер Римас Туминас приезжает в Большой театра за два часа до начала церемонии вручения «Золотой маски». В этом году он председатель жюри самой престижной театральной премии страны. Победителей определили буквально прошлой ночью, признается Римас, и теперь их имена держат в строжайшем секрете. Артист отказался даже сделать намек. «Лучше тысячу раз про любовь, про верность, про предательство, но чтобы существовала некая судьба, некое сострадание к нему. Вот эти ценности человеческие, наверное, и будут оценены по достоинству», - увиливает он от ответа. Сами номинанты съезжаются в театр лишь за несколько минут до начала церемонии. Кто-то заметно волнуется, как Евгений Миронов, который даже взял с собой маму для поддержки. «Мама не волнуется никогда. Мама говорит: «Ты все уже получил, что только можно. Тебе уже ничего не нужно». Я говорю: «Мама, я с тобой совершенно согласен, однако хочется», - рассказал актер. Кто-то, как режиссер Кирилл Серебренников , спокойно позирует фотографам и, кажется, ни на что не рассчитывает. «Ничего не дадут, поэтому все нормально», - резюмировал соавтор «Отморозков». Художник Павел Каплевич сегодня не номинирован. Он вручает премию и, как все, лишь гадает, кто получит «Маски». «Я хочу, чтобы Бутусов получил - мне очень нравится спектакль «Чайка», - сказал Каплевич. Главная интрига конкурса - это соперничество между Большим театром и Мариинкой: кто кого обойдет сначала по количеству номинаций, а затем по числу присужденных наград. Критики предрекали победу Большому. В этом году даже итоги подводят на его исторической сцене. И в очередной раз подтвердилась прописная истина: прогнозы - дело неблагодарное. Церемония начинается совершенно неожиданно. «Вы не поверите. Премия не присуждается», - говорят ведущие. «Такого еще не было», зашептались в партере. Впервые за всю историю премии и оперетта, и мюзикл остались без «Масок». На этом сюрпризы не закончились. Первую же награду взял не Большой и не Мариинка, а Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Юная Анна Хамзина - исполнительница главной роли в балете «Русалочка» - получила приз. За этот же спектакль наградили дирижера Феликса Коробова. Еще одну постановку театра - балет «За вас приемлю смерть» - назвали лучшим. Максимальное число номинаций в жанре оперы взяли «Сказки Гофмана». «Этот спектакль о театре и о том, что театр все равно, как бы к нему ни относились в XXI веке, является и надеждой, и утешением, и прибежищем. И труппа сыграла его очень достойно, как мне кажется», - признается режиссер-постановщик Александр Титель. Спор Петербурга и Москвы все же закончился победой Большого театра. У Мариинки всего две «Маски» .Одну из них получил бас-баритон Уиллард Уайт. Большому театру награды принесли хореограф Мауро Бигонцетти за спектакль «Чинкве» и Денис Савин. Жюри отметило его роль в балете «Herman Schmerman». За работу в главном театре страны получил «Маску» и композитор Леонид Десятников. Его партитуру для спектакля «Утраченные иллюзии» по Бальзаку критики называли нестерпимо горькой встречей трех эпох. «Это ведь не от композитора зависит - много хороших композиторов, а зависит от инициативы театров, которые рискуют и заказывают музыкальное произведение тому или иному композитору. Обычно театры достаточно консервативно ведут себя в этом отношении», - пояснил сам лауреат. В номинации «Драма», по законам жанра, не обошлось без интриги. Зрители гадали, кто унесет «Маску» за лучшую женскую роль - Евгения Симонова, Елизавета Боярская или Чулпан Хаматова? Результат поразил всех: приз достался Светлане Замараевой из Екатеринбургского ТЮЗа. Впрочем, Чулпан Хаматова не расстроилась. Спектакль с ее участием «Враги. История любви» отметили специальным призом жюри. В мужской номинации все было предсказуемо. Евгений Миронов напрасно волновался перед церемонией. Очередную, третью в карьере, «Маску» он получил за лучшую мужскую роль. По мнению критиков, образ Калигулы в одноименном спектакле театра Наций действительно воплощен с большим талантом. Сам актер признается, что во время работы над этой постановкой у труппы был лишь один выходной – 1 января. «Мы были, как в монастыре», - смеется Миронов. Предсказания Кирилла Серебренникова не сбылись. «Маску» ему все-таки дали. Экстравагантного «Золотого петушка», номинированного семь раз, коллеги оставили без награды. Зато они же оценили постановку по рассказам Захара Прилепина. Студенческих «Отморозков» назвали «Лучшим спектаклем малой формы». Сбылись надежды художника Каплевича. Юрия Бутусова признали лучшим режиссером за «Чайку» в «Сатириконе». Постановка для детей «Счастье» еще одного петербуржца - Андрея Могучего - обошла всех конкурентов в номинации «Спектакль большой формы». «Более дорогого зрителя и более дорогого отклика, чем мнение детей, у меня на сегодняшний день не существует», - признался режиссер. Постановщика Петра Фоменко наградили почетной «Маской» - «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства». На этом сюрпризы восемнадцатой «Золотой маски» закончились. Итоги уходящего театрального сезона критики назвали неожиданными. В этом и есть преимущество премии: никогда нельзя угадать точно, кому она достанется.
респект: http://mir24.tv/news/culture/5508828 15.09.2012 Римас Туминас: в новом сезоне театр Вахтангова хочет улыбнуться Художественный руководитель Московского академического театра имени Евгения Вахтангова рассказал, с чем труппа встречает осень. http://www.youtube.com/watch?v=OHOppGGytFQ Москва, 15 сентября. Московский академический театр имени Евгения Вахтангова распахнул двери для широкого зрителя. За последние несколько лет театр уже приучил публику к тому, что в его стенах постоянно готовится что-то удивительное. Художественный руководитель театра Римас Туминас рассказал корреспондентам МТРК «Мир», с чем труппа встречает новый сезон. - Что год грядущий нам готовит в театре им. Е.Вахтангова? - Мы решили начать новый сезон с юмора. Прошлый запомнился как серьезный, тяжелый, благородный. У нас было пять премьер, празднование юбилея, теперь хотелось бы улыбнуться. Хотим предложить нашим зрителям спектакль «Обычное дело» по пьесе английского драматурга Рэя Куни, его поставил режиссер Владимир Иванов. - Вы производите впечатление человека, который не ищет легких путей. Вместе с Ниной Дворжецкой ведете актерско-режиссерский курс в Щукинском училище, организовали свою студию при Вахтанговском театре… - Мало того, я жадный человек! Я вижу много талантливых, прекрасных молодых людей и у меня возникает мысль, что они мне все нужны. Мы, уходящие, зачастую цинично смотрим на молодежь. Я с завистью и гордостью вспоминаю наших корифеев - Яковлев, Этуш, Борисова, Максакова, Лановой, это было сильное поколение. Не хочется выращивать «одиночек», нам нужно такое же талантливое поколение. - Как же обеспечить их всех работой? Удовлетворить самолюбие каждого? - Надо учиться свободе. Я думаю, что кто-то заинтересуется не только кино, телевидением, но и другими театрами. Если кого-то пригласят на конкретную работу, я буду горд. У нас хороший театр, мы ничего не боимся. - В прошлом году одной из самых громких премьер столичной театральной жизни стал спектакль Анжелики Холиной «Анна Каренина», спецификой которого является то, что он весь построен на танце, без единого слова. Притом, что это не балет, поскольку в постановке не задействованы профессиональные танцоры, а все партии танцуют драматические артисты. - Меня после этого перестали обвинять в том, что я издеваюсь над русской культурой, литературой. На самом деле мы с глубокой болью, любовью и уважением относимся к русскому наследию…
респект: http://mir24.tv/news/culture/6770110 29.03.2013 Спектакли Театра Вахтангова можно будет смотреть в любой точке Земли Постановки будут транслировать в интернете в режиме онлайн. http://www.youtube.com/watch?v=pUUcKyD0OdM Москва, 29 марта. Знаменитый московский Театр имени Вахтангова стал доступнее для мирового зрителя. Практически в любой точке планеты можно посмотреть онлайн-трансляции его спектаклей. Об этом журналистам рассказал руководитель театра Римас Туминас. Сегодня он стал гостем международного пресс-клуба Союза журналистов России. Туминас получил множество культурных наград и театральных премий как в России, так и у себя на родине – в Литве. На этой неформальной встрече он поделился некоторыми секретами закулисья и рассказал о своих работах. Так, к юбилею театра Туминас собрал прославленных ветеранов вахтанговской труппы и поставил спектакль «Пристань».
респект: http://mir24.tv/news/culture/6919644 20.04.2013 «Золотая маска» предпочла столицам регионы В этом году театральный фестиваль преподнес немало сюрпризов. http://www.youtube.com/watch?v=5Lf2n6ZVRGA Москва, 20 апреля. Прошедший в 19-й раз фестиваль «Золотая маска» доказал, что театр - это искусство, ломающее стереотипы. Триумфаторы прошлых лет - Москва и Петербург - оказались в аутсайдерах, главные театральные награды достались регионам, рассказывает корреспондент «МИР 24» Анна Деркач. Лучшей оперой назван «Сон в летнюю ночь» театра Станиславского и Немировича-Данченко. «Педофилический перфоманс», как его прозвал депутат Сергей Железняк, прославился на всю Москву еще до премьеры. Благодарить жюри вышел сам директор театра Владимир Урин. «Это очень важная для нас работа. Она вызвала неоднозначную реакцию со стороны нашего государства, целого ряда чиновников. И тем важно, что наши коллеги - профессионалы - профессионально оценили ее по искусству. Спасибо большое», - сказал Урин. Опера «Война и мир» вопреки ожиданиям не принесла театру Станиславского ни одной награды. Лучший певец - не из исполнителей партий Безухова или Кутузова, а Ильдар Абдразаков из «Сказок Гофмана» Мариинки. Даже тонкая и изящная Наташа Ростова Натальи Петрожицкой уступила маску Медее Надежды Кучер. Она положила первую награду в копилку Пермского театра оперы и балета. На сцене хрупкую Медею захватили чувства, ведь пермский театр увез на родину сразу шесть масок! Две из них у художественного руководителя - дирижера из Греции - Теодора Курентзиса. Жюри оценило его работу и в опере, и в балете. «Первый раз получаю в обеих категориях. И для меня это важно, что именно пермский театр. Я очень счастлив, что периферийный театр побеждает», - радуется дирижер. Танцуют, по мнению экспертов, лучше всего в Петербурге. Балерина Диана Вишнева озолотила Мариинку сразу двумя масками. Общий язык с жюри она нашла с помощью своих «Диалогов». В лучшем балетном спектакле она сыграла и лучшую женскую роль. «Это был такой пиковый спектакль, и я безумно рада, что его оценили. И просто хочу поблагодарить тех, кто сопереживал, верил, помогал и дал жизнь этому спектаклю», - говорит балерина. Борьба в номинации «Драма» была действительно драматичной. Знаменитые режиссеры и актеры уступили призы новичкам «Маски». Ярославский спектакль «Без названия» отобрал золото у столичных постановок с громкими именами. Отметило жюри лишь вахтанговцев. Но там считают специальный приз утешительным. «Это же «Золотая маска», она больше похожа на шоу, на театральное шоу, и каждом театр надо дать... и провинции, и здесь», - считает худрук театра Римас Туминас. Юрий Яковлев, Евгений Миронов, Ирина Пегова и Чулпан Хаматова остались вовсе без наград. Лучшую мужскую и женскую роль в прошлом сезоне сыграли Виталий Кищенко и Роза Хайруллина. Впервые в истории премии жюри отметило и роли второго плана. Бурными овациями зрители встретили победительницу Светлану Немоляеву. «Я очень мало имела в своей жизни наград. Наши лучшие роли, я имею в виду наши лучшие спектакли при Гончарове, когда я была моложе и лучше, кажется, была, они тогда не награждались. Было только одно счастье - иметь возможность их играть», делится Немоляева. Не волновались только лауреаты в номинации «За вклад в развитие театрального искусства»:Татьяна Доронина, Леонид Броневой, Зинаида Шарко, Александр Белинский, Иван Бобылев и Роберт Стуруа, их имена были известны заранее. Всего по итогам 19-го фестиваля начинающим и заслуженным артистам вручили 33 золотых маски. «Если они воспринимают это как такой аванс или такое поощрение, которое заставляет их работать еще больше - тогда «Маска» полезна. Если они ее вешают на стенку, смотрят на нее беспрерывно и говорят себе: «Как хорошо, что у меня есть «Маска», то она никому не нужна», - говорит председатель жюри Валерий Фокин. Удержать сложнее, чем получить. Высшая театральная награда, по мнению жюри, должна стать для обладателей новой точкой отсчета. Придумывать новые идеи, образы, в общем, и дальше совершенствоваться. Ведь, как сказал классик, театру, который достиг совершенства, уже ничто не может помочь.
респект: 17 апреля 2013 Один раз увидеть Увидеть своими глазами XIX Церемонию вручения Национальной театральной Премии «Золотая Маска» можно будет только 20 апреля на телеканале «Культура». А пока события и герои вчерашнего вечера - в фотография Дмитрия Дубинского и Геннадия Авраменко. Номинанты Премии художник Сергей Бархин и режиссер Римас Туминас Фотограф Дмитрий Дубинский Вахтанговцы. Спецпремия Жюри драматического театра коллективу спектакля «Пристань» Фотограф Дмитрий Дубинский
респект: http://www.1tv.ru/news/world/65184 01 июня 2007 Римас Туминас стал новым художественным руководителем театра имени Вахтангова Репортаж Александра Казакевича. Неожиданное назначение в театральной жизни Москвы: новым художественным руководителем Театра имени Вахтангова стал хорошо известный в столице литовский режиссер Римас Туминас. Сегодня в Театре имени Вахтангова первый день отпуска. Но утром в их двери постучалась новость о назначении литовского режиссера Римаса Туминаса художественным руководителем легендарного театра. Михаил Швыдкой, руководитель Федерального агентства РФ по культуре и кинематографии: "Вот, скажут, предложили литовца возглавить русский театр - но давайте будем честны: Туминас - режиссер, который сформировался в советские времена! Это был очень трудный выбор. В театре нет другой такой кандидатуры, которая могла бы стать лидером!" Найти достойную замену себе на посту художественного руководителя Театра имени Вахтангова предлагал еще Михаил Ульянов. Предложения делались и Валерию Фокину, и Роберту Стуруа, и Римасу Туминусу, причем Михаил Александрович лично описывал им проблемы, которые поселились за вахтанговскими кулисами. Михаил Ульянов (архив 2006 г.): "Решать необычно трудные задачи: это репертуар театра, это режиссура, которой сегодня нет, мы приглашаем режиссеров со стороны, это наши актеры, которые тусуются неизвестно где". Впрочем, сам Туминас собирается придти в Вахтанговский не для того, чтобы наводить порядки, а чтобы вместе с актерами через творчество раскрыть новые стороны радости жизни. Римас Туминас, режиссер: "Все оставлю как есть, попробую не воевать. Что касается характера - у меня его мало, но, может, в нашей жизни все нет уж плохо?" Римас Туминас двадцать лет проработал в Национальном драмтеатре Литвы, а в 90-м году основал Малый театр Вильнюса. Литовские коллеги говорят, что редко у кого из режиссеров такой тонкий слух, как у Римаса. Регимантас Адомайтис, литовский актер театра и кино, артист Национального академического театра Литовской республики, народный артист СССР, народный артист Литовской ССР: "Он очень чувствует, что сегодня должно звучать. Туминас, безусловно, принесет что-то новое для этого театра. И они это хотят". Римас Туминас уже работал в Театре имени Вахтангова. Здесь он поставил "Ревизора" с Маковецким и Максаковой. В московском театре "Современник" несколько лет идет его спектакль "Играем Шиллера". А в этом сезоне он обещал "Современнику" поставить "Горе от ума" с Еленой Яковлевой. Теперь здесь легкая паника. Елена Яковлева, актриса Московского театра "Современник": "Я теперь ревную Туминуса к Вахтанговскому театру". Литовский режиссер говорит, что сначала завершит все свои обещания - и только затем войдет в вахтанговские двери. К тому же в Театр Вахтангова он приходит не навсегда. Пока идет разговор только о двух-трех театральных сезонах.
респект: http://www.radiorus.ru/news.html?rid=4342&date=06-05-2013&id=522944 17.03.2011 13:21 МСК "Большой гвоздь" на Страстном бульваре «Радио России» предлагает вниманию радиослушателей специальный репортаж Леонида Варебруса с ежегодной церемонии вручения премии Союза театральных деятелей России «Гвоздь сезона» и ее главного приза за лучшие спектакли на сценах Москвы. Эфир: 19 марта, суббота, 02:10, повтор 22 марта, вторник, 21:10 Специальный репортаж Л. Варебруса от 2011/03/19 02:10 http://www.radiorus.ru/audio.html?id=1347940&doc_type=rnews&doc_id=522944 Пожалуй, впервые, главными героями театрального фестиваля стали не актеры, а…спектакли. Вот уже девятый сезон в центре «На Страстном» «чествуют» самые удачные постановки московских режиссеров минувшего года, отмечая лидеров не в привычных каждому номинациях «лучший актер, режиссер, художник», а именно спектакль. Финал творческого содружества каждого актера, режиссера, художника. Самыми, самыми по итогам прошедшего уже сезона были названы спектакли: •• •• "Дворянское гнездо", режиссер Марина Брусникина, Московский художественный театр имени А. Чехова; •• •• "Дядя Ваня", режиссер Римас Туминас, Государственный академический театр им. Е. Вахтангова; •• •• "Медея", режиссер Кама Гинкас, Московский театр юного зрителя; •• •• "Ничья длится мгновение", режиссер Миндаугас Карбаускис, Российский академический молодежный театр; •• •• "Триптих", режиссер Петр Фоменко, Московский театр "Мастерская П. Фоменко"; •• ••"Хелло, Долли!", режиссер Сергей Голомазов, Государственный академический театр "Московская оперетта"; •• ••"Wonderland-80", режиссер Константин Богомолов, Московский театр-студия под руководством О. Табакова. Наградили всех, но основная «интрига» ведущими церемонии - режиссером Константином Богомоловым и актером Сергеем Епишевым из театра имени Е.Вахтангова была припасена на самый финал, случившийся весело и как положено на капустнике, неожиданно. Как это было, вы и услышите в нашем эфире. Одновременно с интервью, которые, не зная еще победителей, дали режиссеры – театра имени Н.Гоголя Сергей Голомазов и имени Е.Вахтангова Римас Туминас, актриса «чеховского» МХТ Дарья Мороз, исполнитель роли Авраама Липмана в номинационном спектакле молодежного театра «Ничья длится мгновение» Илья Исаев, просто гости, актеры, ставшие на время церемонии зрителями и, конечно, театральный критик и глава экспертного совета, Татьяна Никольская. Понятно, что посмотреть все постановки просто невозможно, но не театральным критикам, для которых это обычная работа, а не театральный праздник как для остальных зрителей. Но выбор был сделан. Причем, даже намека на свои пристрастия Татьяна Никольская так и не сделала. Хотите знать больше, отправляйтесь в театр, хотя бы на постановки, названные в Москве лучшими. Пересказывать же содержание спектаклей, ставших номинантами премии «Гвоздь сезона» дело неблагодарное, но залогом успеха, во многом, стали… режиссерские имена. Как и настоящее «созвездие» актерских работ, когда все встретились в одном зале, театрального центра «На Страстном…», где и шло веселье. Действо, конечно же, не обошлось без «гвоздевых» уколов по поводу ситуации в театре имени В. Маяковского, где актеры кардинально разошлись с главрежем Сергеем Арцибашевым. Не обошли вниманием «хождение в народ» художественного руководителя театра на Малой Бронной Сергея Голомазова к коллегам театра «Московская оперетта», чтобы там поставить музыкальный спектакль «Хелло, Долли», ставший номинантом премии, и многое, многое другое, что осталось «за кадром». Став, правда, важной частью вечера…лишь для зрителей, участников церемонии. И главного начальника, одновременно знаменитого ведущего «Радио России», Александра Калягина. А главным победителем и обладателем «Большого хрустального гвоздя» на девятой церемонии награждения финалистов стал спектакль «Дядя Ваня» режиссера Римаса Гуминаса. Театр имени Е. Вахтангова, браво. Режиссер Римас Туминас еще не знает про главный приз "Гвоздя". Фото Л.Варебруса Ура! Есть гвоздь-премия! Российский молодежный театр... "Ничья длится мгновение". Фото Л.Варебруса Очередной гвоздь у МХТ имени А.Чехова. Спектакль режиссера Марины Брусникиной "Дворянское гнездо". Фото Л.Варебруса
респект: http://vestiyuga.ru/Spektakl_Dyadya_Vanya_teatra_Vahtangova_poluchil_premiyu_Gvozd_sezona март 2011 Спектакль "Дядя Ваня" театра Вахтангова получил премию "Гвоздь сезона" Ежегодную театральную премию Союза театральных деятелей России (СТД РФ) "Гвоздь сезона" вручили спектаклю Академического театра имени Вахтангова "Дядя Ваня" по Чехову в постановке его худрука Римаса Туминаса в понедельник, сообщили РИА Новости в пресс-службе премии. Торжественная церемония прошла в девятый раз в театральном центре "На Страстном". "Гвоздь сезона" - особая "профсоюзная" награда, где вердикт выносят коллеги по цеху. В отличие от других театральных премий, здесь выбирают не лучшего актера, режиссера или художника, а лучший спектакль как результат работы не только постановщика и исполнителей ролей, но и всего творческого коллектива. Спектакль-победитель получает главный приз - "Большой хрустальный гвоздь". Номинанты тоже не осталются без наград - каждому вручают "Маленький хрустальный гвоздь" на церемонии, которая всегда проходит остроумно и изобретательно. В этом году в число номинантов вошли самые яркие спектакли прошедшего сезона - "Дворянское гнездо" МХТ имени Чехова, "Медея" МТЮЗа, "Триптих" "Мастерской Петра Фоменко", "Ничья длится мгновение" РАМТа, "Хелло, Долли!" театра "Московская оперетта" и "Wonderland-80" Театра-студии Олега Табакова. Гвоздь - главный герой торжества, и даже на фуршете некоторые гости обнаруживают маленькие гвоздики в фужерах с шампанским. Постановщик торжественной театрального капустника - известный режиссер Константин Богомолов. В числе особо почетных гостей церемонии вручения премии - Александр Калягин, Петр Фоменко, Кама Гинкас, Римас Туминас, Сергей Маковецкий, Людмила Максакова и Нина Гуляева.
респект: http://www.peoples.ru/art/theatre/dramatist/rimas_tuminas/interview2.html октябрь 2008 Театр не должен обслуживать публику. Автор: Виктор Борзенко. Сайт: Новые Известия В минувшее воскресенье в Театре Вахтангова состоялась премьера музыкальной комедии Исаака Дунаевского «Белая акация», сыгранная выпускниками Щукинского училища. А звездный состав труппы покажет свою новую работу в начале ноября – спектакль по пьесе Шекспира «Троил и Крессида». Несмотря на аншлаги и успех, художественный руководитель Вахтанговского Римас Туминас не делает оптимистичных прогнозов, считая, что современный театр переживает кризис. Пост худрука знаменитый литовец занял в прошлом году после смерти Михаила Ульянова. Тогда же он заявил, что театр нуждается в обновлении, в улучшении дисциплины. О первых результатах своих усилий Римас ТУМИНАС рассказал «Новым Известиям». – Римас Владимирович, художественным руководителем Театра Вахтангова вы стали чуть больше года назад. Можно подводить первые итоги. Что вас удивляет в этом театре? – Знаете, коллектив умеет хранить театральную культуру. Они тонко чувствуют предназначение театра в культурном пространстве страны. И вместе переживают боль, уход из жизни корифеев труппы. Это чувство сплоченности так или иначе проявляется на сцене. – В советское время в Театре Вахтангова строго запрещалось выносить сор из избы. Да и сегодня ваши артисты редко попадают на страницы желтых газет… – Это и есть понимание высокой культуры человека. Она сохранилась среди вахтанговцев. И лично меня это настраивает на очень деловые отношения. – За время вашего руководства несколько спектаклей были убраны из репертуара. В чем причина? – Ну, есть морально устаревшие спектакли – например, «Принцесса Турандот». Она уже не делала чести театру и актерам, которые в ней играли. Надо было остановить, пересмотреть. И наверное, в новых постановках нужно заострить внимание на главные события в жизни страны, чтобы театр давал ответы на наболевшие вопросы. – Что это за события? – В том-то и загвоздка, что ответить на этот вопрос никто не может. Вот и получается, что сейчас беду терпят все театры, потому что нет главных тем. А поэтому все театры сегодня играют одинаково. – Иными словами, в нынешнем обществе нет идеи, которая объединяла бы людей? – Да, но только я называю это чуть-чуть иначе: нет других миров, нет запаха другого мира, который театр должен открывать. Даже если возобновить в репертуаре некогда актуальную «Принцессу Турандот»… О чем будет этот спектакль? А ведь раньше именно он был своего рода предсказателем, который пытался объяснить публике, что происходит в стране. Сейчас журналисты пишут обо всем. В итоге ни театры, ни общество не чувствуют тех бед, которые нас окружают. – И все же о каких бедах идет речь? Ведь, как правило, людей объединяют войны, голод, социальные катастрофы… – Беда может быть и в нашем театральном деле. Понимание эстетики, понимание философской игры, театрального языка… Нужно другие миры открывать, а мы их не открываем – как будто сказали себе, что уже все открыто. И мы не затрачиваем себя на эти поиски. Наше сознание не творит, нет потребности куда-то улететь. И получается, что в репертуаре театров все пьесы разные, но сыграны примерно одинаково. Есть такое высказывание: «Осетрину мы подаем как треску». Вот здесь и кроется вся сложность. Театры понизили уровень зрительского аппетита, стали всего-навсего обслуживать публику, работают по схеме артист–зритель. Но при этом забыли о Всевышнем. Ради чего все это развлечение? О чем мы говорим со сцены? Чего хотим добиться? То есть уходит традиция свято служить театру. – Есть ли выход из этого положения? – Я вам так скажу. Что будет, если в церкви батюшка перестанет служить Всевышнему, а начнет всего лишь обслуживать прихожан? Случится катастрофа, потому что люди потеряют веру в Бога. Поэтому батюшка служит, даже не думая оставлять свою деятельность. Так и театры должны вспомнить, что существует космос, а в нем все человеческие пороки и грехи. И вот когда мы снова будем обращаться к зрителю через космос, момент обслуживания уйдет, а мы найдем наконец другой мир. – Сейчас принято жаловаться на молодежь. Дескать, зачем напрягаться в театре, если в сериалах сниматься легче, да и платят там больше? – Да, в этом плане молодые артисты действительно отличаются от людей старой закалки. – Я знаю, что в советское время артист вашего театра Николай Гриценко не пропускал ни одной репетиции, и это не мешало ему сниматься в кино. – Да, да, да… – В театре даже была шутка, будто Гриценко снимается в антрактах… – Это верно, но теперь такое святое отношение к театру редко встретишь. Особенно среди новых артистов. Он молодой, его пригласили в кино. Какой там театр, что вы! Он будет ходить по администраторам, требуя, чтобы спектакль переставили на ту дату, когда ему удобно. В общем, не замечая свою проблему, он создает проблемы для других. – Вы боретесь с этим? – Я рассказываю им про Гриценко и про других замечательных актеров. Ведь было же время, когда опоздание на репетицию считалось трагедией. Я не против того, чтобы артисты снимались в кино, но я считаю, что они всюду должны успевать, раз пошли на этот нелегкий шаг. Ты профессионал, ты должен успеть и выспаться (хотя всего час будет), и текст выучить. А еще важно, чтобы актер поддерживал себя витаминами и лечебными процедурами, которые помогают отдохнуть и дают физическую подпитку. Так что это вопрос становления человека. Большим артистом можно стать только в том случае, когда целиком посвящаешь себя театру и не мешаешь при этом ни себе, ни людям. – Вот мы говорили о Гриценко. Недавно корифей вашей труппы Александр Граве в интервью журналу «Театрал» (издательский дом «Новые Известия») рассказывал, что, когда Щукин играл Ленина, за кулисами стояла патриархальная тишина. – Да, еще недавно к театру относились как к храму. За кулисами запрещалось ходить в пальто и в сапогах. Страшно, если ты не снял головного убора. А если помешал вести репетицию – это приравнивалось к катастрофе. Но теперь закулисье раскрылось, раскрыли себя и сами артисты… – Может, в этом ничего плохого и нет? – Я бы так не сказал и считаю, что произошло это слишком рано. От этого надо уходить, вернуть театральные традиции. От этого процесса воспитания тоже зависит выход из сложившегося кризиса.
респект: http://www.amur.info/column/2012/12/31/ декабрь 2012 «Я, нахалка, всё ещё хочу адреналина…» Ей 97 лет, из которых 78 она предана одному театру. Театру имени Евгения Вахтангова. Сегодня Галина Коновалова играет в пяти спектаклях и признаётся, что в 96 лет она даже «блеснула на сцене». Разговор у нас получился многоплановый: о стране, о вождях, о профессии и коллегах, о Боге, смерти и старости. Москва без метро Моё детство было настолько давно, что страшно представить. Вряд ли кто сегодня вообще помнит то время, которое нам казалось замечательным. На поверку оно оказалось совсем другим. В Москву я приехала в начале двадцатых годов прошлого века из Баку. Переезд организовала мама моя, она была очень энергичная коммунистка. Сейчас модно причислять себя к дворянам, причём многие ведут род от Рюриковичей. Так вот, я в этом плане не представляю вообще никакого интереса. Мои родители были большевиками, мать – активная участница бакинского революционного движения, сотрудничала со знаменитыми бакинскими комиссарами, чудом осталась жива. Потом всю жизнь гордилась этим сотрудничеством. Первым местом нашего жительства в Москве была гостиница «Лоскутная» на Тверской улице. Теснота неимоверная. Эта гостиница описана у Бунина, он там останавливался. После революции её сделали «домом ЦК», там жили ответственные товарищи, которых потом, в тридцать седьмом году, всех поарестовали и порасстреляли. Я была очень бойкой девочкой и всё время мечтала быть прокурором. Никаких адвокатов! Только прокурором. Я рано научилась читать и с упоением читала в газете заметки под рубрикой «Суду быть». В школе училась очень плохо. Очень! Помню, как в слове Москва я умудрилась сделать три ошибки, написала: «масва» В голове сидели мальчики в основном и пионерская работа. Я была бешеная общественница – когда видела пионеров, то сломя голову бежала за три улицы, чтобы отдать им салют. Мой папа работал в Эстонии в российском торгпредстве, тогда ещё Таллин назывался Ревель, он нас туда забрал. Там он отдал меня в русскую гимназию, из которой меня выгнали с треском в первый же день. На уроке Закона Божьего я сказала на весь класс, что Бога нет, и гордо добавила, что я пионерка и еврейка. Скандал был невероятный. Вернувшись в Москву, я поступила учиться в ФЗУ, хотя семья у нас была далеко не рабочая. Это моя мечта, мечта советской максималистки – быть рабочей. Помню, папа присылал из Эстонии дивный бежевый пуловер, я его тут же выкрасила чернилами в чёрный цвет с единственной целью – чтобы он больше походил на одежду рабочих. Тогда я ездила на подножках трамваев, а на поручнях тоже народ висел гроздьями. Вы не можете в это поверить, но тогда в Москве ещё не было метро. Ужас, как это было давно… Я поступила работать слесарем на автомобильный завод АМО, который стал позже носить имя Лихачёва. Шесть месяцев отвалялась под машинами в качестве слесаря-сборщика, там я вступила в комсомол – это было самое важное для меня на свете. Но с автозавода я сбежала, мне эта работа была совершенно непосильна. Физически не могла выдержать такие нагрузки. И тогда с большим трудом я поступила на рабфак. С колоссальным трудом: помогли папины партийные связи. Была очень малограмотная, писала с большими ошибками. Учителя меня за это драли беспощадно. Меня всё время тянуло не туда… Проучилась на рабфаке два с половиной года – 1931-1932, голод был немыслимый в Москве. Люди падали в обморок. У меня на рабфаке блестяще шла литература, но точные предметы – это моя смерть. Помню контрольную по физике: колбы, стрелки, провода. Это совершенно не моё. Барышня я была очень бойкая, общественница ещё та, всё организовала. За меня всё написали. Гоголева была хорошая стерва В рабфаковское время мне замстилось стать артисткой. Мама была страшно недовольна моим решением, она считала это делом бесконечно вульгарным и пошлым. Я была влюблена в Малый театр, абсолютным кумиром была Елена Гоголева, она была дивной красоты. Брюнетка, с профилем камеи. Зачесывала волосы очень модно: назад и слегка небрежно. У неё возле виска пульсировала синяя жилка, меня это приводило в состояние дикого восторга. Я просто неистовствовала и всё время синим химическим карандашом рисовала себе жилку. Так хотела быть похожей на Гоголеву. Хотя была толстая, здоровая кобыла и совсем без актёрской стати… Я к ней как-то продралась в гримёрку, и, более того, она со мной стала заниматься, готовить меня к поступлению в театральную школу. Чем я её взяла?.. (Думает.) Когда я с ней познакомилась, у неё был муж Аксёнов, он тут же стал за мной ухаживать. Я всё время звонила папе в Ревель и просила, чтобы он прислал для Гоголевой хорошие духи. Вот этими духами и взяла. Она была хорошая стерва, это я сейчас понимаю с высоты своей почти вековой мудрости. Те духи я передавала через капельдинера. В руки актрисе передать такое считалось верхом неприличия. Помню, у меня был роскошный берет, меховой, тогда это казалось едва ли не космосом. Муж Гоголевой увидел его на мне и сказал: «Ну зачем он тебе? Отдай Лёле...» Я тут же его сняла и отдала ей. Мама меня за это едва со света не сжила. Гоголева меня научила хорошо, выразительно читать. Я поступала в студию при Малом театре и с позором пролетела. Мою басню даже не дослушали… Помню, меня там спросили: «Вы танцуете?..» «Конечно, танцую – фокстрот», – гордо ответила я. Приёмная комиссия обалдела, и мне сказали: «Ну, идите, танцуйте фокстрот». И я завалилась. Помню, Гоголевой с мужем было неловко за это, они в качестве утешения водили меня в «Метрополь» обедать. Но я не расстроилась ни грамма! Вот такая была, дерзкая… Помню, шла я мимо Колонного зала и встретила там свою подругу по рабфаку, рассказала ей, что провалилась в Малый театр. Она говорит: «А ты попробуй в Вахтанговский театр». Я тогда даже не знала, что это такое, что за театр. Жила на Тверской, кроме МХАТа, Большого и Малого театров ничего не знала. Когда я туда пришла, мне жутко не понравилась. Серое, мрачное здание, какие-то тяжёлые колонны. Нет лепнины и бархата, как в Малом. Что за театр? Толпа была чудовищная. Восемьдесят человек претендовали на одно место. Потолкавшись среди абитуриентов, я поняла, что не подойду, я была нарядно одетая барышня, с причёской. А там нужны были скромные комсомолки. Но я не растерялась: быстро надела белые парусиновые тапочки, начистила их зубным порошком, напендрила комсомольский значок и пошла. И очень хорошо пошла. И сразу прошла. Поступала с мамой Мишки Державина, артиста сегодня известного, из театра Сатиры. Она и я читали «Пожар» Пушкина. Она была хорошенькая невозможно. Ну, думаю, конечно, её возьмут – у неё был муж артист Вахтанговского театра. Но я прошла, а её не взяли. Недавно по каналу «Культура» была программа со мной, где я об этом вспоминала. Когда передача шла в эфире, я не видела, лежала в больнице. Вдруг раздаётся телефонный звонок, слышу в трубке: «Тётя Галя...» Думаю, какой же идиот меня так называет. Это звонил Мишка Державин. Такой благодарный он был за то воспоминание… В театральной студии училась плохо. Сразу в кого-то влюбилась, умирала от любви. Запомнила: первый урок был дикция, и я весь урок смотрела преподавательнице в рот. У неё были очень красивые зубы. Как потом выяснилось, вставные. Но мне тогда и в голову не приходило, что зубы могут быть вставные. Вот такая дурёха была. В студии нас было восемь человек, среди которых мой будущий муж Владимир Осенев, самый лучший ученик. Он потом стал ведущим артистом театра, получил звание народного. На третьем курсе у меня дело пошло, и, чудо, меня зачислили в труппу Вахтанговского театра. Как сейчас помню, прямо в приказе было написано следующее: «Надеемся, что Вы будете достойно нести высокое звание вахтанговца...» Сейчас это слово заболтали, а раньше его высоко ценили. «На сцене у меня случилось всё…» С той поры прошло столько, что страшно выговорить. Сегодня в театре не осталось ни одного человека, кто бы начинал ему служить ещё до начала войны. Одна я живу и служу ему. Театр у нас необыкновенный, замечательный, великий. Не побоюсь этого слова. Мне в этом году выпала честь получать «Хрустальную Турандот». Обычно в таких случаях говорят полную глупость: спасибо Господу Богу, маме и папе, партии и правительству. А мне в голову приходит только одно: на этой сцене у меня случилось всё. Я тут всё получила и всё потеряла. На этой сцене я стояла у гроба Бориса Щукина, а вот в этой ложе сидел Сталин. Я была общественница страшная. Дура, конечно, нужно было роли вырывать. Однажды меня спросили: «Вам, наверное, обидно, что роли не дают?» «Да Бог с вами, – ответила я, – я же стенгазету делаю...» Мне казалось, что это совершенно равноценно. Ведь я в театре была всем. Едва придя, организовала комсомольскую ячейку, она состояла из трёх человек, но мы были бесконечно идейные. Я много лет была редактором многотиражки, которая называлась «Вахтанговец», туда писали и Щукин, и Мансурова. Я ко всем приставала: попробуй не напиши. Меня оттуда выперли со страшным треском, я сделала грубейшую политическую ошибку, написав слово «коммюнике» с маленькой буквы. Боже, это было как контрреволюция. Меня за это честили в хвост и в гриву. Я, если хотите, не играла только главных ролей. На них меня не ставили. Страдала ли я от этого? Ну, наверное. Но никогда я не чувствовала себя в театре пятым лебедем справа. Я всегда кипела в эпицентре театральной жизни и всех наших страстей. В театре все массовки были мои, все групповки тоже были мои. Я вначале ходила в разряде хорошенькой барышни, потом перешла в ипостась крупного политического деятеля. До сих пор остаюсь заведующей труппой. Сейчас вот у меня полный ящик рецензий в связи со спектаклем «Пристань». Там я блеснула, без ложной скромности могу это сказать. В девяносто шесть лет блеснула… Сейчас вот худруком в Вахтанговский пришёл иностранец, красавец Римас Туминас и увидел во мне артистку. Поставил меня на им сооружённую пристань, и я поплыла. В спектакле «Пристань» у меня случился успех. И нет никакой актёрской зависти, что само по себе явление крайне редкое. Когда сыграла первый прогон, помню, ко мне бежит Серёжка Маковецкий и такие слова говорит, что повторять просто стыдно. Так хвалил, что я едва не поверила в свою гениальность. (Смеётся.) Сейчас я в театре окружена таким вниманием, что самой страшно становится. Думаю, что тут уважение к возрасту. Что в таком возрасте я ещё шевелю ногами и мозги сохранила. Сейчас «Пристань» срывает аплодисменты и крики «браво», и я шалею и не понимаю, что я там такого сделала, чтобы меня так принимать. Не та страна, не те люди Мне страшно вслух это произнести, но я в труппе Вахтанговского театра состою семьдесят четыре года. Первую роль, конечно, помню: изображала девку-воровку, которая прошмыгивала по сцене в полной темноте. Меня никто и не видел, но как я готовилась! Гримировалась! Помню, прошла по сцене и почувствовала себя настоящей героиней. Когда зашла к себе в грим-уборную – обомлела. У меня на столике лежала масса подарков. Мелочёвка. Но меня это потрясло, просто порвало. Я долгие десятилетия всем ребятам, кто впервые выходил на сцену, дарила подарки. Дарила до тех пор, пока один из молодых актёров не посмотрел на меня как на полную идиотку, когда я ему протянула книгу. Я в одну секунду всё поняла, что всё не то. Всё мимо. Того театра уже нет и не будет никогда. Это уже не та страна и не те люди… Те мои первые подарки я хранила долго, они для меня сделали очень много. Молчаливо сказав мне, как надо в театре жить. По этой сцене ходили мои боги, мои педагоги. Помню, моей дочке было уже лет пятнадцать, как меня однажды остановил в театре гениальный режиссёр Рубен Николаевич Симонов. Посмотрел на меня пристально плотоядным взглядом и глубокомысленно произнёс: «Галочка, как это я вас пропустил?..» Он был очень большой любитель хорошеньких женщин. Я от растерянности и смущения выпалила: «Рубен Николаевич, давайте хоть щас…» Этому диалогу были свидетели, и меня лет тридцать потом за это все дразнили в театре. Что есть в моём вахтанговском? Другие театры я не знаю, может, там есть лучшие спектакли, лучшие партнёры, но мне они неизвестны. Я только знаю, что здесь очень высокий нравственный уровень. Нас учили не только профессии, но и правильно жить. Жизнь же пишется набело, её надо проживать максимально достойно. Как-то, будучи барышней, я пристала к Рубену Николаевичу Симонову с вопросом: «А кто такой был Вахтангов, что вы на него все молитесь?» Он мне сказал так: «Мы были молодые, женились, дружили, ссорились, мирились, выпивали, увлекались… Театр никогда не был монастырём. Но Вахтангов привил нам особое отношение к театру и к жизни, привил необычайное чувство интеллигентности. Это у него было в крови, и он смог передать нам. Вот за это мы его помним и боготворим». Лет пять назад увидела, как один молодой артист пришёл босиком в театр. Я обалдела… Что было самое ужасное, я ничего ему не сказала. Не стала делать замечание и совестить его. Я понимала, что передо мной стоит уже совсем другое поколение, с другим отношением к театру. Он бы меня никогда не понял. В то время, когда в театре ещё жил дух Вахтангова, его бы выгнали через две минуты. Помню такой случай: где-то году в 1937-м мы собирались на гастроли в Киев, у нас была блестящая актриса, красавица Алла Казанская. Так вот, её не взяли на гастроли только за то, что она, играя в массовке и стоя на сцене чёрт знает как далеко, посмела выйти, не наложив на лицо тон. К ней повернулась одна наша важная артистка и сказала: «Как вы посмели выйти без тона?» Скандал был грандиозный. Хотя я считаю, что это ханжество чистой воды. Но так было. Никто бы в жизни не увидел, в тоне она или не в тоне. Но таковы были традиции, такова была дисциплина. Общая атмосфера такова была в театре. На сцене Ленин, а в ложе Сталин С одной стороны, наш театр обвиняли в конформизме. Попрекая тем, что встречать Новый год к нам приходила половина правительства. Думаю, что Симонов это делал осознанно, понимая, что иначе не выживешь. Товстоногову, например, некоторые пьесы не разрешали ставить, а нам позволяли. Рубен Николаевич был восточным хитрецом, он поставил «Стряпуху» Анатолия Сафронова. Интеллигенция была в шоке. Как?! Сафронова ставит?! Того, кто бил писателей, этого советского крикуна… Но Симонов сделал прекрасный спектакль. Смешной и очень яркий. Там, кстати, впервые прославилась Юля Борисова. Это был не конформизм, а умение выживать. Мы же первыми поставили в 1937 году спектакль «Человек с ружьём» по пьесе Погодина. Вы даже не можете представить, какой это был риск и какая смелость – чтобы на сцену выходил артист в образе Ленина. Сделано всё было замечательно! Когда он выходил, вы не можете себе представить, какая была реакция зала. Полуобморочная. Бог шёл по сцене! А в ложе сидел Сталин… Это сейчас Ленина исплевали и истоптали всего, а тогда это было нечто. Борис Щукин играл Ленина просто потрясающе! Был фантастический случай: Щукин гримировался в Ленина, а Рубен Симонов в Сталина, они потом в этом сложном гриме садились в машину и ехали выступать на концерты. И вот в ноябре 1937 года они в гриме ехали в машине с закрытыми шторками в Большой театр на торжественный вечер, посвящённый двадцатилетию советской власти. Автомобиль остановил милиционер и, заглянув в салон, упал в обморок. Какие они, мои Симоновы? Рубен Николаевич был невероятного таланта. И как режиссёр, и как артист. И как мужчина он был совершенно роскошный… Что касается Жени Симонова, то это был очень одарённый, прекрасный музыкант, писал дивные стихи, остроумия был просто невероятного. Но как режиссёр он был слабее отца. Он – более оперный, постановочный. Я бы так сказала. Вообще режиссура – это дар редчайший. Вот сегодня Римас Туминас. Я пришла к нему на первую репетицию, говорю: «Давайте разбирать текст». Он посмотрел на меня недоуменно и сказал: «Идите туда, а теперь идите на меня и говорите текст...» Это совсем уже другая школа. Михаил Ульянов страдал и болел Сегодня ругают Михаила Ульянова, дескать, при нём в театре был застой. Мне трудно говорить на эту тему. Он был мне очень близким человеком и очень хорошим человеком. Трудно быть объективной, но я попробую. Он замечательный артист и замечательный парень, но ему не хватало организационных моментов. Начал он на посту худрука очень бурно, он хотел сам быть режиссёром, поставил один спектакль – и... неудачно. Потом он дал клятву, что не будет больше ставить спектакли, что тоже очень сложно. Быть художественным руководителем театра и ничего не ставить… Он же должен вести театр, быть хотя бы на полкорпуса впереди всех. Миша стал приглашать других режиссёров, выяснилось, что это не есть хорошо. Все они тянули театр в разные стороны. Внутри труппы началось роптание, все хотели играть, но не у всех получалось. Он очень страдал от всего этого. Потом он сильно стал болеть, очень страдал от своей беспомощности. Министр культуры сказал ему: «Вы будете работать ровно столько, сколько сможете». Всё это по-человечески было очень трогательно, а вот с точки зрения профессии – не очень правильно. Если не знать изнутри всю анатомию, то можно сказать, что был застой в театре при Ульянове, но когда знаешь всё до микрона, то так говорить сложно. Дурак, и ничего не поделаешь Москва эпохи НЭПа? Это была красота. Рядом с Тверской, на которой мы жили, был Охотный ряд. Запомнила огромные мясные туши в магазинах, бочки с икрой. Меня больше всего интересовали дамы в роскошных шубах, в мехах. Я на них смотрела не отрываясь. Моя мама ходила в красной косынке, тужурке и всё это презирала. Как сейчас помню, как по Тверской мчались двухместные сани, в которых сидели молодые пары, ноги их были укрыты пологом из медвежьей шкуры. Кучер-лихач так гнал коней, аж снег выбрасывался из под копыт лошадей. Сани мчались к Яру, казалось, что они едут куда-то за Москву, в другую жизнь. Бориса Щукина тоже очень хорошо помню. Он репетировал «Городничего», совершенно потрясающе делал эту роль. Он был очень талантливый и очень занят профессией. А в остальном был обычный… Пришёл домой, лёг в постель и умер с книгой в руках: читал книгу Дидро «Парадокс об актёре». Какая шикарная смерть… После того как я это узнала, и до сего дня, ложась спать, я всё очень хорошо убираю. Никаких книг на ночь! Стараюсь уснуть только тогда, когда в доме полный порядок. Вдруг умру? И про меня скажут: какой у меня в доме беспорядок. Осудят ещё… Часто ведь как бывает – на сцене артист необыкновенный, а в жизни всё очень банально. Был такой мхатовский артист Туманов, я дружила с ним. Играл блистательно художника Гойю, необыкновенно красивый. Бабы просто с ума по нему сходили. Но в жизни он был полный дурак. Дурак, и ничего с этим не поделаешь. Николай Гриценко был актёр роскошный, разнообразный, я бы даже его назвала великим артистом. Его даже собственная мать не узнавала на сцене, так перевоплощался… Всё говорила: «А когда мой Колька выйдет?..» Я лучших артистов, чем Гриценко, не знала в жизни! Но когда он начинал где-то выступать, то нёс такую белиберду, что хотелось залезть под стол от стыда. Без конца женился, без конца разводился, жёны его вечно обирали. Жизнь закончил трагически, в сумасшедшем доме. Спился насмерть. Вообще артистов хороших много знала. Юра Яковлев – замечательный артист. Людмила Целиковская очень хорошая была артистка. В жизни совершенно не похожая на тот образ, за который её всегда принимали. Была очень умная, образованная, учила языки, всегда стремилась к знаниям. Юля Борисова? Очень сложная, очень закрытая. Вы бы у неё никогда в жизни не взяли интервью. Муж у неё был очень умный, чудный парень, он ей очень помог как артистке. Сделал ей первый толчок, и она блестяще пошла. Она сама таланта большого, от бездаря хоть растолкайся, толку не будет. Юля – человек очень принципиальный. Она была необыкновенная дочь, её мама сломала шейку бедра и попала в больницу, а Юля в это время играла спектакль. После первого акта ей сказали об этом, она сняла платье, хотела тут же лететь в больницу к матери и не играть второй акт. Еле уговорили. Когда она была молодая, ей дали чудную роль, она забеременела и решила рожать. Оставила роль и родила ребёнка. Да большинство актрис сделали бы пять абортов ради такой роли. Она никуда не ходит, не тусуется. Бережёт себя. Василий Лановой? Очень сложный господин, очень. Его называют нарцисс. Ну, наверное, имеет право – красавец, герой. Ну, ничего, живём, притёрлись друг к другу… Актёры – это необыкновенно сложные организмы. Даже для меня сложные, порой малопонятные. Ни про кого говорить не буду, про себя скажу. Я недавно двенадцать дней лежала в больнице, за эти двенадцать дней сыграла десять спектаклей. Из больницы каждый день возили на машине. Чувствовала себя жутко, через силу выходила из палаты, но, как только я выходила на сцену, у меня всё проходило и ничего не болело. Врачи меня выписали со словами: «Идите, ваше место на сцене...» Чёрт его знает, что такое сцена. Вокруг сцены много пафоса накручено. А ты после сцены приходишь домой, варишь суп и убираешь за ребёнком горшок. Моя дочка недавно вернулась из Италии, ездила туда с ВТО, с актёрами. Она театральный человек. Приехала и говорит, что актёры в отдельности дивные люди, но, когда они вместе, – это такая экзальтация, все на себя тянут одеяло, орут. Я прекрасно это понимаю. Очень мало естественных артистов. Надо иметь голову на плечах и к себе относиться максимально иронично. И не считать, что ты особый. Если успех захлестнёт, свет рампы ослепит, значит, ты последний дурак. Жизнь есть жизнь, а профессия – это профессия. Когда говорят, что «я сегодня играю Катерину, и не трогайте меня, я в образе», – это всё враньё собачье. Я в это не верю. Есть профессия, есть талант. Должно поднять, но потом главное – вовремя опуститься. Нужно по земле ходить. Это всё слова, как говорил Чехов. «Смерть мне нелюбопытна...» Как я отношусь к смерти? Ужасно. Мне это нелюбопытно. Я сейчас болею и много говорю о смерти, мне это очень неприятно. Мне совершенно неинтересно, что будет там, за чертой… Но, думаю, что это произойдёт уже скоро, я же знаю, сколько мне лет. И знаю, что человек не может жить вечно. Когда я говорю свой возраст в поликлинике, мне самой становится страшно, все шарахаются от этих цифр. В прошлом году летала в Грецию, пограничники обалдели, увидев мой паспорт. Мне это не доставляет удовольствия, я не кокетничаю своим возрастом. Никаких секретов долголетия не знаю. Я неправильно питаюсь, ни одного дня не занималась спортом. Но я никогда не курила и не пила. В застолье мне всегда нравились закуски, а не выпивка. Также и в любви. Больше любила не это самое, а всё, что вокруг этого самого… Жизнь за окном понимаю плохо и ругаю её. Сегодня разница между «ними» и «нами» становится всё больше и больше. И оппозицию нашу я не понимаю, они только орут, ничего не предлагают толкового и путного. Власть – это страшная штука. Когда тебе годами и десятилетиями никто не возражает, это ужасно. Человек теряет чувство реальности. Бог? По-моему, его нет. Я так воспитана. Мне кажется, что если бы он был, то не позволил бы такие чудовищные несправедливости. И не забирал бы раньше срока дивных людей, не оставлял бы на земле шпану и мерзавцев. У меня внучка очень верующая, меня осуждает за мой атеизм. А меня раздражает, что она ходит в церковь. Помню, хоронили мать Юли Борисовой, отпевали её в церкви, так во время обряда отпевания поп беспрерывно бранился с какой-то служкой. Ну какое после этого будет Царствие Небесное? Когда умер мой муж, я приняла решение: его останки кремировать. Ко мне прибежала Юля Борисова и стала меня ругать: «Что ты наделала? Вы же не встретитесь никогда!..» – с жаром убеждала меня она. Я на неё смотрела как на сумасшедшую. Ну, кто там встречался?! Да чёрт с ней, со смертью. Давай про жизнь! Чего от жизни хочу? Я сумасшедшая мать и хочу счастья своей дочке, внучке и правнукам. Всё банально. Вообще, я счастливая! Я была очень счастливая в браке, я не знала, что такое одиночество. Общалась с очень интересными людьми. Когда лежу в больнице, то некогда в туалет сходить, всё люди и люди идут. Проведывают. Разве это не счастье?! Чего себе хочется? Играть ещё хочу! К сожалению, хочу. Этот миг на сцене даёт в жизни всё! Адреналин даёт! Большего счастья, чем адреналин, придумать трудно. Так что я, нахалка, в свои девяносто семь хочу ещё адреналина. Хочу, и ничего с этим поделать не могу…
респект: http://bestin.ua/life/event/2576/ 26 сентября 2012 Вручение театральной премии «Хрустальная Турандот-2012 24 сентября вечером в Московском академическом театре им. Вахтангова состоялась XXI церемония вручения театральной премии «Хрустальная Турандот». На вручении театральной премии «Хрустальная Турандот- 2012» побывали Нонна Гришаева, Александр Ширвиндт, Иосиф Райхельгауз, Юрий Яковлев и другие российские звезды. Самая почетная награда в номинации «лучшая режиссура» за спектакль «Театральный роман» получил Петр Фоменко посмертно. Спектакль был создан в соавторстве с актерами «Мастерской», которая названа его именем. Кириллу Пирогову присудили награду за лучшую мужскую роль, которую он сыграл в «Театральном романе». «Пристань» была признана лучшим спектаклем сезона театра им. Вахтангова. Победительницей в номинации «лучший дебют» из Вахтанговского театра стала Ольга Лерман. Юлия Рутберг — еще одна актриса театра имени Вахтангова, в номинации «лучшая женская роль» получила «Хрустальную Турандот». Художник Мария Трегубова была удостоена награды в номинации «лучшая сценография» в «Лаборатории Дмитрия Крымова» за спектакль «Горки 10». Валентину Гафту, а также 96-летней действующей актрисе Вахтанговского театра Галине Коноваловой была вручена почетная награда «За честь и достоинство».
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/15983 02 сентября 2009 В Театре имени Вахтангова новый сезон открывается премьерой чеховского "Дяди Вани". Репортаж Яны Подзюбан. http://www.youtube.com/watch?v=0TQgN6W2G3Q Не секрет, что комедия Чехова "Дядя Ваня" - одна из самых репертуарных вещей, ее играют постоянно. Существуют десятки, а то и сотни сценических версий этой пьесы, и казалось бы, найти свой взгляд и не скатиться в общие представления довольно сложно. Впрочем, актеры, занятые в спектакле, утверждают, что постановщику это удалось. Нет права на счастье. Ни у кого. Так Чехова прочитали в Театре Вахтангова. Отправляясь на спектакль, прежним можно и не вернуться. Режиссер-постановщик литовец Римас Туминас. Несколько лет назад его "Ревизора" на этой же сцене критики назвали самым скандальным спектаклем. "Дядю Ваню", похоже, ждет та же участь. Сцены деревенской жизни на сцене - без быта, герои карикатурны, истории гротескны. Этот "Дядя Ваня" такой, будто не было до этого ни постановок, ни даже самой пьесы. В спектакле, по задумке режиссера, только скрытый смысл пьесы Чехова. Без подтекста, обнаженный, и от этого жуткий. Жена профессора не беспомощна, как обычно ее играют, а беспощадна и холодна... Доктор Астров - излишне брутален, почти ковбой. Его мужественность - пародийна, а забота - истерична... Нянечка, которая делает массаж профессору. Профессор, который швыряет жену о стены. Жена, которая крутит спортивный обруч. Эта неприкрытая театральность нужна, считает режиссер, чтобы показать ловушки Чехова. Его шутку над читателем, над жизнью. Римас Туминас, режиссер-постановщик, художественный руководитель Театра им Е.Вахтангова: "Сплошная игра, даже жуткая игра. Стал я не доверять той правде, которую мы воспринимать готовы от Чехова. Это все холодная ложь". Зритель должен услышать Чехова, но не погрузиться в пьесу настолько, чтобы забыть, что это всего лишь театр. Физически тяжело разыгрывать такой спектакль. Владимир Вдовиченков, исполнитель роли Астрова: "Тяжело распределиться, чтобы и двигаться, и говорить. Я же не театральный актер - все у меня на связках". Сергей Маковецкий, исполнитель роли дяди Вани: "Я сам себя ловлю на мысли – "плюсонул". В смысле, получилось, но я добавил. А вот удержаться на острие - это уже виртуозное существование". Новое прочтение пьесы у режиссера Туминаса - безжалостное. Какой он, дядя Ваня, на самом деле? Ответов столько, сколько версий на сцене. Читать по-разному позволяет сам Чехов.
респект: http://olga-vainshtok.livejournal.com/956910.html olga_vainshtok Apr. 12th, 2013 "Евгений Онегин" театр им. Вахтангова "Евгений Онегин" в театре Вахтангова - это спектакль-размышление-впечатления Римаса Туминаса от произведения Пушкина. Когда я смотрела его, мне казалось, что я знакомлюсь худруком Вахтанговского, умным, ироничным, смешливым, нежным человеком. Он завернул текст в свои фантазии. Все начинается со сценографии: огромное мутное зеркало отражает и олицетворяет мир. Когда погибает Ленский, оно сотрясается: мир на долю секунду, но потрясен тем, что умер человек. Все действие происходит в дымке. Очарованными глазами мы смотрит на романтическую историю: это решается даже пластически (посмотрите на фото). Но в спектакле много смешного и трогательного. Например, Ларины едут в Москву, а в метели они натыкаются на зайчика-попрыгайчика в балетной пачке, толстого и игривого. Или Татьяна знакомится с мужем и они вместе едят огромными ложками из одной банки варенья. Кстати Татьяна (Ольга Лерман) - это просто чудо, особенно в порывах любовной страсти. Это все о хорошем. Теперь будет о плохом. И самое горькое, что придется сказать это о моем любимом актере Сергее Маковецком. Когда он в финале объяснялся с Татьяной, ему бы не поверила не то, что трепетная девушка, а даже тюлень. Я видела немолодого, усталого человека, которому как-то неудобно кривляться. Там не только что страсти, но даже интереса не было в глазах. Скучно, равнодушно, формально. У него сегодня видимо сорвался голос, и он отчаянно хрипел. Впрочем сцен речь - это вообще проблема этого спектакля. Очень повезло, что знакома с первоисточником... Но вообще то катастрофа. Легкий, воздушный текст Пушкина актеры тянут как тяжелые кирпичи. Им это тяжело произносить, а мне тяжело слушать. Апогея это достигло в сцене "сна Татьяны", который читала Юлия Борисова. Даже миркрофон не спасал. Юрий Шлыков, игравший князя, вышел прямиком из Вахтанговского времен Симонова. Тщательно прочитал текст и ручкой себе немного помог для настроения. Кстати, неожиданной жемчужиной в актерском составе стала Галина Коновалова - московская кузина. Есть в ней огонь и связь с реальностью. Я понимаю, что труппа Вахтанговского - это тот еще подарок. Но актеры выглядели бледно на фоне ярких режиссерских решений. Впрочем в одном месте я не согласилась с режиссером категорически. После финального объяснения Онегин уходит вглубь сцены и стоит спиной. А это как раз тот момент, когда я хотела бы увидеть его глаза. Наверное моя проблема в том, что я шла с планами увидеть нечто абсолютно прекрасное. Не удалось АПД. Пытаюсь доформулировать про вчерашнего Евгения Онегина. Спектакль очень хорош, когда герои молчат. При этом у них происходит на сцене много интересного действия. И проваливается, когда начинаются слова. Например, Вдовиченков весь спектакль не вдваясь ни в какие детали произносит текст "пьяным" голосом. Вообще почти все исполнители опускают драматургичность текста и докладывт его с тщательностью школьника. Понимаете, им скууукчно. Вот, когда дело доходит до игры-игры, им в кайф. Не уверена, что сумела объяснить, но попыталась.
респект: http://ptj.spb.ru/archive/64/class-of-player-64/troe-doxodyag-imercayushhij-razum/ Май 2011 г. ТРОЕ ДОХОДЯГ И МЕРЦАЮЩИЙ РАЗУМ Ж. Сиблейрас. «Ветер шумит в тополях». Театр им. Е. Вахтангова (Москва). Режиссер Римас Туминас, художник Адомас Яцовскис Пьесу Жеральда Сиблейраса «Ветер шумит в тополях» открыла российскому театру Ирина Мягкова, которая перевела ее несколько лет назад. Казалось, что удачная пьеса драматурга, получившего за нее в Англии в 2006 году премию Лоуренса Оливье в номинации «Лучшая комедия года», а во Франции премию Мольера, облетит все театры России. Артистов хороших у нас много, некоторые из них стареют. Сыграть Лира удается не всем. А в тексте Сиблейраса есть все для отличного бенефисного спектакля (как бы ни презирали этот жанр, он существует). Три блестяще написанные роли, тончайший лиризм, юмор и главное — общечеловеческие смыслы. Но нет. Пока театральной моды на пьесу не возникло. Есть веселый спектакль в «Сатириконе», и вот теперь французскую разговорную комедию поставил Римас Туминас в театре им. Вахтангова. После премьеры пьесу не попинал только ленивый. Хочется за нее заступиться. Ну да, Сиблейрас — не Чехов. И не Беккет. И не Шекспир (далее по списку). «Ветер шумит в тополях» — это просто «хорошо сделанная пьеса», изобретенная и как термин и как жанр французом, фамилию которого неприлично даже упоминать. Раньше на страницах советских учебников по истории зарубежного театра это выражение воспринималось как ужасный приговор. Просто болезнь была такая, в основном зарубежная — хорошо писать пьесы. Позорище, конечно! Наши, отечественные, тоже пытались, но куда им. А у французов всегда получалось. Сочинят что-нибудь простенькое, буржуазное, про стакан воды — весь мир напиться не может. Вот и Сиблейрас оскоромился. Конечно, c точки зрения всемирной отзывчивости русской души (а литовская душа Туминаса должна же как-то подключиться к нашей родовой черте) поставить спектакль про французов-ветеранов — это вполне нормальное явление. Хотя известный русский патриот в телепередаче посетовал: «Почему этот литовец ставит про французских ветеранов, а не про наших фронтовиков?» (Хочется посоветовать: «Пьесу тогда кто-нибудь напишите, хотя бы на уровне Сиблейраса, а не на уровне „Выходили бабки замуж“».) С точки зрения грамотной репертуарной политики тоже все нормально. Но после высокохудожественного «Дяди Вани» оскорбленность критиков можно сравнить разве что c обидой дяди Вани, который застал Елену Андреевну в объятиях Астрова. Однако если вспомнить, что, как считал Ануй, драматург в некотором роде является фабрикантом пьес и что он «должен удовлетворять потребность актеров играть каждый вечер для публики, приходящей в театр, чтобы забыть о своих неприятностях и смерти», то можно и простить бедного Сиблейраса. Не потрафил он вкусам высокой критики, зато порадовал публику демократическую. (Прошу не путать c политически ориентированными демократами.) Кстати, о смерти. В этой части Сиблейрас сильно согрешил против правил хорошего тона, потому что о смерти он публике напоминает. Хоть и ненавязчиво. И не больно. Скорее весело, как и полагается «хорошо сделанной пьесе». Легкомысленный француз предлагает насмешливые отношения со смертью, герои его пренебрегают пафосом неизбежного ухода, предпочитая выяснять отношения c жизнью, беспокоиться о «недостойной» эрекции, замышлять побег в Индокитай, на худой конец — поход на вершину холма, где ветер шумит в тополях. Мне кажется, в реакциях на спектакль сработало «коллективное бессознательное», которое существует и в критическом цехе. Настроенные на волну «вечной молодости», многие посчитали саму тему недостойной внимания крупного режиссера. Слышала я мнение и о том, что спектакль невыносимо скучен. Это смотря для кого. Когда ты действительно молод, наверное, это так и есть. Когда ты невыносимо стар, наверное, смотреть этот спектакль больно. А когда ты отнюдь не молод, но и еще не так стар, чтобы тебя это касалось впрямую… очень интересно взглянуть в лицо недалекому будущему. Приготовиться, так сказать. Есть признаки, которые счастливо ограничивают видимость горизонта. Молодость в их числе. Многие рецензенты посчитали, что пьеса бездейственна. На мой взгляд, вовсе нет. Разбитая на шесть сцен, каждая из которых — маленькая пьеса со всеми внятными признаками композиции, она как раз и представляет собой грамотную «неосознанную пародию» на устаревшую классическую модель драмы. Стыдно даже сказать, но я предпочитаю эту пьесу корявым текстам драматургов «новой драмы», которые слов знают мало и почти половину из них вычитали на заборах, про композицию никогда не слыхали, а Аристотеля, которого и Чехов c Брехтом не жаловали, упразднили не по причине несогласия, а потому что фамилия им неизвестна. Хотя пусть будут и косноязычная «новая драма», и «хорошо сделанная пьеса», всем места хватит. Но иногда хочется не спектакля, вызывающего желание повеситься, — хочется посмотреть вот такой тройной актерский бенефис и взбодриться от острой жажды жизни, которую демонстрируют герои французской богадельни. И если можно себе представить идеальный спектакль, в котором постановщик решился на достойное самоумаление, отказался от концептуальной режиссуры (хотя и не совсем), выдвинув вперед артистов как самое драгоценное в театре, то это и будет вахтанговский «Ветер…». В условиях тотального кризиса режиссерского театра, когда артист, к общему удовлетворению, окончательно превратился в глину, из которой многие режиссеры не могут вылепить ничего путного, в ситуации, когда крупные актерские индивидуальности или не востребованы, годами сидя на голодном пайке, или тянут, как мощный паровоз, крохотный вагончик текста (как сказал Немирович-Данченко о Ермоловой), выбор Туминаса и его режиссерская позиция представляются принципиальным поступком. Три старика тихо доживают в хосписе для ветеранов первой мировой войны. Почему драматург выбрал первую мировую, память о которой совершенно стерта страшным опытом второй? Старики в пьесе так и называют ее: «первая, наша c вами», поскольку в их жизни и в их молодости именно она была главным событием. Может быть, она выбрана драматургом именно потому, что память о ней уже в сфере мифологической? Наверное, слово «доживают» неправильное. Пьеса переполнена страстями, ревностью друг к другу, тайными мужскими признаниями, беспокойством по поводу обмороков Фернана, мучительной человекобоязнью Густава, его заветным желанием войти в историю и уязвленным самолюбием Рене. Эти трое обаятельных стариков — живее многих из нас. Физические немощи заставляют их ярко и полноценно чувствовать каждую минуту жизни. Все для них имеет значение, все переживается крупно, остро, мучительно. (Мы встречаем таких в обычной жизни. И у каждого из нас есть в памяти драгоценные примеры и воспоминания, которые когда-нибудь пригодятся.) Очень правильно, что роли ветеранов исполняют мужчины в самом расцвете сил. Иначе это было бы зрелищем не для слабонервных. Когда смотришь по стране «Игру в джин», или «Квартет», или «Соло для часов c боем», которые исполняют «возрастные» артисты, то в какие-то минуты перестаешь понимать: кого жаль — исполнителей или героев? Чтобы убедительно сыграть старость и немощь, могучим вахтанговским мужикам — Максиму Суханову (Фернан), Владимиру Вдовиченкову (Густав) и Владимиру Симонову (Рене) — приходится изрядно потрудиться. При этом есть ощущение, что артисты уже догадываются о том, что где-то впереди тот самый возраст, который они играют. Играть стариков им, разумеется, рано. Но именно отсюда — актерское бесстрашие, отсутствие возрастного пафоса и сентиментальности. Неминуемых, если бы пьесу играли хотя бы и самые замечательные старики. Но нет и молодой лихости, заметной в спектакле «Сатирикона». Есть театральная, чуть грустная ирония. Они испытывают актерский кайф, который чувствуется в их способе существования на сцене. Не знаю, как рождался спектакль, может, и нелегко. Но есть художественный результат, который убеждает. Есть человеческое послание, которое кто-то жадно считывает, а кто-то рвет, не дочитав. Пафос режиссерского посыла выражен в космизме сценографии Адомаса Яцовскиса — в обнаженности сценической площадки: она не место жизни, а поле игры. Игры мрачноватой, иногда срывающейся в кладбищенский юмор, а иногда улетающей в сценические небеса. Трое странных персонажей постоянно выходят из темноты, из какого-то небытия, чтобы воплотиться здесь, на сцене. Тонкая полоса света, которая то сужается, то расширяется, чтобы в конце дать белое безжизненное пространство, конечно, уводит сценический текст от простодушного лукавства пьесы, но нисколько не разрушает пространства игры. Пафос режиссера выражен и в графике лаконичных мизансцен, которые дают свободу актерскому высказыванию, но иногда являются знаками, требующими особого внимания… Самый младший в пьесе, шестидесятилетний Фернан в нежнейшем исполнении Максима Суханова, «состарен» артистом лет на двадцать. И это помогает ему сыграть жизнь, истекающую на наших глазах. Он является лирическим центром блестящего актерского треугольника. И широко расставленные ноги в огромных башмаках, как будто Фернан пытается сохранить устойчивость, и неуверенно-вопросительные интонации, и странная бесплотность облика при могучем телосложении — все делает его скорее театральным персонажем, нежели реальной фигурой. Но в его игре так много нежной иронии, как будто он играет любимого дедушку, над которым не грех и усмехнуться, но как не любить его! Забавно и увлекательно следить за его мучительными метаниями между спорящими Рене и Густавом, за его легкими ухмылками и довольно тонкими шутками. И вдруг что-то проясняет его позднее признание в том, что он был подающим надежды пианистом. От его прошлого остался только нелепо выглядящий фрак, загадочная фраза «Мы зайдем c тыла, капитан» да какая-то мифологическая сестра Дениза, о смерти которой он узнает почти случайно. А проживает артист этот момент узнавания так подлинно и так остро, что вдруг начинаешь понимать: прошлое было, и сестра была, и надежды подавал. Но это все давно уже неважно, даже осколок, который сидит в голове, и обмороки, после которых он возвращается, как c того света. Прошлое у всех троих возникает какими-то легкими оговорками, вспышками воспоминаний, полуфразами. Как будто вспоминается земная жизнь, c которой уже покончено: не все ли равно, что там раньше было? Вот Рене мечтал стать рамщиком и учился игре на аккордеоне, но все это было так давно, что неизвестно — было ли? Владимир Симонов играет Рене как наиболее нормального и земного из всех троих, чопорного старика. В ситуации всеобщего «улёта», мгновенных и прелестных порханий от одной темы к другой этот скрипучий педант раздражает. Он постоянно изрекает банальности, напрочь лишен романтических иллюзий и все время уточняет конечные цели действий. «А что мы будем делать в Индокитае?» «А что мы будем делать там, наверху, где ветер шумит?» Как будто эта троица вообще способна что-то делать! Роль соткана из торжественных выходов и панических бегств, из напыщенных монологов и сконфуженных оговорок. Забавно наблюдать, как рассудительный господин, который стойко оберегал свой покой в хосписе в течение четверти века, вдруг поддается на провокацию и репетирует альпинистский подъем. Как Симонов манипулирует своей якобы деревянной ногой, как его герой, разыгрывающий из себя аристократа, внутренне подавлен, когда узнает о знатности Густава. Владимир Вдовиченков играет героя, который еще не сломлен предмогильной жизнью богадельни. Он еще бурно сопротивляется, он в отчаянье, он оскорблен тем, что его уделом остался теплый овощной суп. И бегство на вершину холма, раз уж не получается в Индокитай, провоцирует именно Густав. Каждый из актерского трио находится в игровых отношениях со своим героем и с партнерами, но у Вдовиченкова есть и еще один партнер — каменное изваяние собаки, c которым артист играет в отдельную игру. Представляется ли она его герою живой, это уже и неважно. Потому что нас, зрителей, артист в этом почти убеждает. Конечно, подниматься на холм надо вместе c каменной собакой! Как же ее оставлять одну? (Вот и путевой дневник Фернана назван «Трое доходяг и мерцающий разум».) Шутит герой Вдовиченкова, пожалуй, меньше остальных, и юмор его отдает сарказмом, но почемуто именно его серьезность смешит и трогает. Как будто этот взъерошенный несчастный старик еще не понял условий игры. Еще не потерял надежду остаться в истории и вообще… остаться! Он так страстно готовится к походу на холм, где ветер шумит в тополях, что начинаешь понимать — это будет последний и самый важный поступок в его жизни. И, когда слышишь в финале свист крыльев перелетных птиц, возникает надежда, что трое доходяг вместе c мерцающим разумом все-таки успели взойти на этот последний в их жизни холм!
респект: http://www.kommersant.ru/doc/1309966 25.01.2010 Отчаяние на вырост. Премьера. "Маскарад" Римаса Туминаса в Театре имени Вахтангова. Римас Туминас выпустил в Театре имени Вахтангова новую версию своего "Маскарада" — некогда знаменитого спектакля, поставленного 13 лет назад в Малом театре Вильнюса. На премьере побывала АЛЛА ШЕНДЕРОВА. Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/1309966 Впервые литовский "Маскарад" приехал в Москву с гастролями в 1998-м. На сцене шел густой снег, из которого шутовского вида оборванец скатывал снежный ком — он рос вместе с ревностью Арбенина, заподозрившего жену в измене. В вихре вальса Хачатуряна (вальс, как теперь выяснилось, был написан в 1941-м специально для "Маскарада" в Вахтанговском, но жизнь того спектакля оборвала война) проносились по сцене баронесса Штраль, Нина, Звездич. Петербургский свет представал сворой шулеров и проходимцев: они грабили заносчивого офицеришку Звездича, топили в Неве умершего от удара картежника и грубо пялились на Нину — жертву их интриг, в финале застывавшую как изваяние за кладбищенской оградкой. Литовский "Маскарад" играли на сцене Театра имени Вахтангова. Можно предположить, что именно тогда Михаил Ульянов разглядел в лихорадочно-веселом и безудержно-печальном спектакле Туминаса нечто генетически близкое заветам Вахтангова, а в самом режиссере — своего будущего преемника. Став в 2007-м первым иностранцем, возглавившим российский театр, Туминас в числе ближайших планов назвал и "Маскарад". Повторять свои прежние постановки — дело опасное. И если режиссер решился, то, вероятно, не только потому, что на яркий, великолепно оформленный Адомасом Яцовскисом "Маскарад" наверняка пойдет зритель. Похоже, ему захотелось вписать в прежний, безукоризненный по форме спектакль, новое содержание. Превратив с помощью артистов Вахтанговского героев драмы Лермонтова в толпу гротескных монстров, он рассказал историю племени далеких северных варваров, разъезжающих с гиканьем на санях (иллюзию движения создает непрерывно падающий снег и музыка вальса), марширующих, когда надо танцевать, и заглушающих нежное пение Нины солдафонским "Соловьем-пташечкой". Чинны и красивы в этом мире только мертвые, а живые безобразничают и губят друг друга. О чести рассуждает порочный мальчишка Звездич (Леонид Бичевин пока не оправдывает острый шаржированный рисунок роли), о любви — развратная чертовка Штраль (Лидия Вележева). Словом, здесь каждый рад подставить другому ножку — или хотя бы передернуть в карты. Спектакль пока еще сыроват, явно сделан на вырост, но вот примета режиссуры наших дней: сегодня Туминас делает сюжет Лермонтова куда более жестким и безнадежным, чем раньше. Как и прежде, трагические диалоги чередуются в спектакле с комичными сценками, поясняющими суть происходящего без слов: грозный муж дамы, которую осаждает Звездич, превращается в медведя, едва не задравшего горе-ухажера; Неизвестный выведывает тайны Арбенина у гигантской невской рыбины; Звездич вдруг предстает джигитом, поедающим из кивера вишни и бранящим слугу, что купил кислых ягод вместо "Хванчакары". Эти прежде смешные номера сегодня кажутся не такими уж обязательными. Однако в нынешнем "Маскараде" к ним прибавился еще один, едва ли не самый пронзительный эпизод спектакля: жаждущая веселья толпа вытаскивает на заснеженную сцену пианино. Тщетно пытается извлечь звуки из примерзших клавиш и с досады разламывает инструмент на части — чтоб доискаться, где прячется музыка. Если с той же дотошностью выискивать, что привнесли в этот спектакль вахтанговцы, то кроме гротескных массовых сцен, величественного и намеренно театрального Арбенина, каким играет его Евгений Князев; порхающей на пуантах Нины, льнущей к мужу, как мотылек к огню (Мария Волкова не вполне владеет ролью, но этот образ передает точно), стоит назвать работу Олега Лопухова в роли слуги просцениума. Немой юродивый, прислуживающий Арбенину, Звездичу и каждому, кто попросит, он привносит в спектакль ноту невысказанного, почти до взрыва сгущающегося отчаяния. Это он в прологе принимается лепить снежок, который незаметно дорастет до огромного шара и раздавит Арбенина. Это он в финале кружит по опустевшей сцене и, заметив навсегда застывшую за кладбищенской оградой Нину, радостно тычет в нее пальцем: барыня-то стоит совсем как живая!
респект: http://www.tribuna.ru/news/culture/rimas_tuminas_ne_rasstaetsya_s_evgeniey_kregzhde/ 24.04.2013 Римас Туминас не расстается с Евгенией Крегжде . Елена Кузнецова. В 2005 году выпускница Щукинского училища была приглашена в Вахтанговский театр, где вскоре ей посчастливилось сыграть Валентину» в «ЧУЛИМСКе прошлым летом» по пьесе А. Вампилова и Денизу в «Мадемуазеле Нитуш» Ф. Эрве. Эти две роли, столь далекие друг от друга, в какой-то степени определили актерский диапазон Евгении Крегжде, способной естественно и органично существовать как в психологически утонченной материи драмы, так и в ярком и эксцентричном жанре комедии. И все-таки настоящее открытие актрисы принадлежит художественному руководителю театра РимасуТуминасу. Их первая совместная работа над спектаклем «Троил и Крессида» У. Шекспира, принесла ей безоговорочное признание театральной общественности. Ее Крессида была прорывом в судьбе актрисы и, с этого момента, начался ее настоящий творческий рост. Сегодня Евгения - ведущая актриса молодого поколения Вахтанговского театра. Крупнейшие режиссеры, работающие на Вахтанговской сцене, доверяют ей главные роли: Соня в легендарном «Дяде Ване» А. Чехова в постановке Римаса Туминаса, Изабелла в «Мере за меру» У. Шекспира, поставленном Юрием Бутусовым, Лиза в сценической версии романа «Бесы», корифея отечественной режиссуры Юрия Любимова. Бурный темперамент, внутренняя глубина и сила, богатая эмоциональная палитра, и, одновременно, природная хрупкость и деликатность в создании того или иного сценического образа – неотъемлемые черты актерской индивидуальности Евгении Крегжде. Актриса всегда оправдывает надежды режиссера Римаса Туминаса, для которого премьера не результат работы, а один из ее этапов. Он смотрит каждый спектакль, после которого обязательно беседует с актерами и проводит репетиции. Работа над «Евгением Онегиным» была напряженной. Евгения Крегжде изначально планировалась на роль Татьяны, но продолжительное недомогание не позволило актрисе активно участвовать в репетиционном процессе, поэтому работа продолжилась и после премьеры. Талантливая актриса по-своему раскрывает подробности характера героини. Премьера Евгении состоится 28 апреля и, вне сомнения, ее долготрудный путь к финалу будет успешным.
респект: http://news.rambler.ru/9082768/ 22 февраля 2011 Ветер шумит в тополях и не даёт ответа. Реплика Григория Заславского Новый спектакль идёт в эти дни в академическом театре имени Вахтангова — спектакль про трех стариков, ветеранов Первой мировой войны. Поставил его худрук Римас Туминас, а этих самых стариков сыграли вполне еще крепкие и молодые Максим Суханов, Владимир Симонов и Владимир Вдовиченков. На премьере побывал обозреватель «Вестей ФМ» Григорий Заславский. Самое любопытное, что эта пьеса, в Москве уже известная, привезена была из Парижа много лет назад и именно в театр Вахтангова. Привезла заведующая литературной частью, которая сегодня, если кому спектакль не понравился, тут же звонит и устраивает разнос. Могла бы вызвать на партсобрание — думаю, вызвала бы и добилась строгого выговора. Тогда, лет десять тому назад, стариков-ветеранов должны были сыграть зрелые и уже к тому времени немолодые народные артисты СССР Михаил Ульянов, Юрий Яковлев и Владимир Этуш. Туминасу эта пьеса досталась по наследству. И, признается режиссер, работать ему было непросто. «Так хотелось всем актерам выколоть глаза. Выколоть всем, всей труппе глаза, чтобы начали видеть жизнь», — рассказывает режиссёр. Правда, режиссер не стал искать героев-ветеранов Первой мировой войны среди актеров-ветеранов театра Вахтангова. Впрочем, точно так же поступил и Максим Райкин, когда ставил свой спектакль в театре «Сатирикон». По мысли Туминаса, актерам не должно быть просто. Стариков в его спектакле играют, причем безо всякого специального грима и даже не особо коверкая свою пластику, Максим Суханов, Владимир Вдовиченков и Владимир Симонов. По словам Максима Суханова, работать с Туминасом — непросто. «Чтобы с ним полноценно работать, нужно его изучать. Нужно изучать его язык, его ассоциации, его метафорический язык. Даже скажу, что нужно изучать его состояние, когда он молчит», — делится Суханов. Сцена не захламлена, как, наверное, полны разной нужной и ненужной ерундой номера в богадельне, где доживают свой век герои этой французской пьесы. В центре — три актера, которые ведут разговоры на веранде, любуются тополями, иногда заглядываются еще на девушек — неподалеку школа, где есть учительница, на которую положил глаз один из трех героев. Заглядываются — иногда, чаще вспоминают о каких-то давних своих увлечениях и похождениях. Игры в старость, впрочем, нет совсем. Это скорее мифологическая история, режиссер то и дело уводит актеров от конкретности, за которой всегда легко спрятаться, в стариковской пластике, дрожащих руках он пытается скрыть недостаток смысла, выжать слезы жалости — большего и не ждут от пьес о стариках в богадельне. Владимир Симонов рассказывает: «Мы просто не пошли по этому пути, чтобы просто сыграть старика. Мы все-таки играем какие-то мысли, какие-то думы». Впрочем, то, что актеры в итоге помещены в некое безвоздушное пространство, добавляет трудностей не только им, но и зрителям. Смотришь на сцену и то и дело ловишь себя на том, что, вопреки традиции, привычке, этим старикам совсем не сочувствуешь. Вот они говорят что-то про Первую мировую, а видно — ни они не думали про эту войну, ни автор, француз, тоже про нее ничего толком сказать не может. То есть ветер шумит в данном случае не только в тополях — легкой, конечно, может быть любая история, но к легкости добавить бы какую-никакую историю. А тут актеры хорошие, режиссер — замечательный, а про что? Для чего? Только ветер шумит в тополях. И не дает ответа.
респект: http://www.proza.ru/2010/10/20/746 2010 Рецензия на спектакль Маскарад Римаса Туминаса. Наталия Рахимжанова спектакль «Маскарад» Лермонтов Театр «Вахтангова» Режиссер Римас Туминас Премьера 21.01.2010 Спектакль «Маскарад» по произведению Лермонтова, поставил в театре им. Вахтангова, режиссер Римас Туминас. Большинство спектаклей Римаса Туминаса с глубоким трагическим уклоном, так например, спектакль «Играем… Шиллера», который был поставлен на сцене театра Современник, поразил меня своей глубиной драматизма. В первой части спектакля, мы увидели стул, привязанный за одну ногу, его подняли почти к потолку и там оставили, а в конце второго акта Марии Стюард отрубают голову и этот стул падает с огромным грохотом на пол, олицетворяя кончину правления королевы. Так ставит Туминас, со своим творческим стилем и драматическим подчерком. Но, вернемся к спектаклю «Маскарад», как только занавес открылся, мы увидели снежный сад, в белом, словно покрытом пудрой оформлении. Женская статуя пела нам о своей горестной судьбе, мелодией из романса «Гори, гори, моя звезда» Булахова П., как будто дух этой девушки сейчас расскажет, что с ней произошло. В предвкушении истории ее рассказа, мы наблюдали за странным парнем, играющим с маленьким комочком снега. Похоже, это бродяга, решил развлечься и слепить снежную бабу. Незаметно на авансцене, появился и главный герой Арбенин, которого играет Евгений Князев, он наблюдал за происходящим как черт из табакерки. Пока на сцене пробегала толпа людей за Зведичем (Леонид Бичевин), молодым человеком, которому ни в любви, ни в картах не свезло, Арбенин (Князев), с дьявольским прищуром любовался, и, похоже решил дать совет не везучему юноше. Как сладко говорил Арбенин, словно упиваясь своим шикарным тембром, дьявольски дурманящий голос доходил до конца последнего ряда в театре. Эффектный, уверенный в себе Арбенин, насытившийся светской, так скажем тусовкой, смотрел на пылающего юношу Зведичева и продолжал натаскивать его в вопросах любви и игры. Одурманивающий голос Евгения Князева периодически, подхватывал вальс Хачатуряна так, что можно было захлебнуться в волшебной музыке с падающими на сцену белыми хлопьями снега. В спектакле трагедия сюжета чередуется с комичными сценками, будто разрежая накаленную обстановку. Например, после монолога Марины Есипенко, в роли баронессы Штраль, которая кричала об эмансипации женщин, подхватили мимо проходившие дамы и каждая как только могла, изрекала свою правоту. Кто-то резким писком повествовал о несправедливости и угнетении, кто-то своим раздеванием пытался дать освобождение от зависимости женской души, скованной мужским отношением того времени. Все они хотели, уравнения в правах и мне очень импонирует этот момент спектакля, на который обратил внимание Римас Туминас. В сцене возвращения домой Нины (Мария Волкова), где Арбенин ждет ее в домашнем кресле, вот в этот момент и зарождается сомнение в голове у Абенина, что молодая жена не искушенная возможно захочет большего, чем просто быть супругой. И когда Нина приходит вся разгоряченная после бала, да еще без браслета, Абренина охватывает ужас. Красавица птичка, на которой браслеты выглядели, как тюремные кандалы может упорхнуть от него, на глазах мягкий и томный Арбенин превращается в тирана, он катает Нину по сцене из стороны в сторону, словно игрушку. Бог знает, что он там себе смог надумать, после разговора со Зведичевым открывшим свою маленькую тайну, победу в любовных делах, когда девушка на балу отдала ему свой браслет в знак возможного продолжения отношений. В гневе черт был зол, да еще посыпавшийся красный снег в конце первого акта, ознаменовал приход лавины гнева и самоедства Абренина. Между мизансценами прокатывают снежный шар, вырастающий все больше и больше, ощущение такое, что это эгоизм Абренина все растет и растет, а в конце спектакля, Арбенин падает и снежный шар поглощает его полностью. Арбениным управляла ревность и исключительная претензия на «владение» другим человеком, Ниной. Ревность возникла, когда эту претензию он мнимо, поставил под вопрос, что и вызвало сильный страх его потери. А, слепая ревность порождает зависть – это когда хочется обладать, а не получается. Спектакль грустный и сложный, снег падает почти во всех знаковых мизансценах под музыку вальса, такое ощущение, что ешь сахар с сахаром. Как будто Римаса Туминаса ограничили в технических возможностях или в творческом излиянии. Хотелось бы напомнить о так называемых фишках Туминаса, статуя прекрасной дамы грамотно дополняла почти все сцены, а прорубь, в которой выплывают то рыбы, то мертвецы, проигравшие в карты, является сильным встрясывающим элементом всего спектакля. Да и толпа людей выкативших пианино, так желали насладиться музыкой, что не найдя клавиш разорвали его на клочки. Думаю, спектакль запомниться московской публике ярким и по Туминовски сдержанным, со своим тонким вкусом к трагедии с тонкой прослойкой комизма.
респект: http://www.newstube.ru/media/na-xudsovete-rimas-tuminas 22 августа 2008 г. 10:42 На "Худсовете" - Римас Туминас http://www.youtube.com/watch?v=DNBOtsN3uG8 В гостях у вечернего выпуска программы «Новости культуры» будет художественный руководитель Театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас.
респект: http://www.jnjn.ru/2bK 20 января 2012 г. 13:10 ТВЦ Римасу Туминасу исполнилось 60 лет http://www.youtube.com/watch?v=kE56otcmQKo Главному режиссеру театра имени Вахтангова Римасу Туминасу — 60. Когда-то он выбрал именно эту профессию, чтобы ставить Чехова, чтобы научиться переводить в сценический язык ту любовь к человеку, которыми полны Чеховские пьесы.
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/42052 20.08.2007 Михаил Швыдкой представил Римаса Туминаса вахтанговцам Преемником Михаила Ульянова и первым иностранцем, возглавившим российский театр, сегодня официально стал известный литовский режиссер Римас Туминас. На сборе труппы Московского театра имени Евгения Вахтангова нового творческого лидера знаменитому коллективу представил руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой. Встреча артистов после "летнего антракта" началась на праздничной ноте. Цветами и аплодисментами наградили коллеги старейшую актрису и заведующую труппой Галину Львовну Коновалову. Уже 70 лет она служит в театре. Тепло поздравили и других вахтанговцев, проработавших в театре двадцать, двадцать пять и тридцать лет. Всеобщую эйфорию продолжил Михаил Швыдкой. "Вахтанговский театр – это то место, где решается судьба российского театра", – заявил глава Роскультуры. Он не скрыл, что важность миссии Вахтанговского театра была учтена при выборе художественного руководителя, который должен был заменить на этом посту великого Михаила Ульянова. Швыдкой рассказал, что в течение двух лет переговоры велись с двумя известными режиссерами – грузином Робертом Стуруа и литовцем Римасом Туминасом. "После долгих обсуждений последний, наконец, дал согласие", – заключил Швыдкой, предоставив слово новому худруку. Речь Туминаса продолжалась, в общей сложности, около получаса и началась она с неожиданного объявления. "Праздника не будет", – заявил Римас, чем вызвал некоторый шок у собравшихся. Потом он, правда, пояснил, что это касается только артистов, которым предстоит нелегкая жизнь. "Рай – это только для зрителей", – сказал Туминас. "Я недавно зашел в театр, постоял на его сцене и понял, что это спящий зверь, которого надо разбудить", – аллегорически заметил режиссер. Чтобы это пробуждение произошло, требуется, прежде всего, хороший репертуар, уверен Туминас. Он признался, что с современной драматургией находится в сложных отношениях, поэтому будет, в основном, ориентироваться на классику. "Я бы начал с "Чайки", но она у вас есть", – сказал новый худрук и огласил список авторов, которые лично у него вызывают интерес. В число избранных попали Шекспир, Ибсен, Беккет, Ануй, Гольдони, Аристофан, Островский и Достоевский. "Пока только наметки, ничего конкретного", – предупредил Туминас. "На следующей неделе я отправлюсь в Литву, чтобы выпустить премьеру в своем Вильнюсском Малом театре и рассчитаться с делами", – сказал он. Потом, по его словам, он выполнит обещание, данное "Современнику", и выпустит там "Горе от ума", премьера которого намечена на ноябрь. "Параллельно я буду внимательно отсматривать репертуар Вахтанговского театра", – сообщил Туминас, не исключив, что "какие-то спектакли придется снять". Прозвучали и вполне конкретные планы. Так, Туминас предполагает заменить худсовет общественным советом, в который, по его словам, должны войти "хорошие, светлые люди, не обязательно связанные с театром". Он также предполагает создать студию внутри театра, чтобы в ней можно было свободно экспериментировать. Кроме того, необходимо оборудовать настоящую малую сцену и, наконец, пригласить к сотрудничеству интересных европейских режиссеров, которые в сочетании с русскими актерами могли бы дать потрясающий эффект. Сегодня вечером Театр Вахтангова открывает очередной сезон. Будет показана комедия "За двумя зайцами".
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/42063 20.08.2007 Новый худрук Театра имени Вахтангова Сегодня в должность художественного руководителя Московского театра имени Вахтангова вступает литовский режиссер Римас Туминас. Он станет первым иностранцем, который возглавит российский театр. Официально представит коллективу Туминаса руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой. Это произойдет на сегодняшнем сборе труппы. Вечером вахтанговцы откроют новый сезон комедией "За двумя зайцами". Не исключено, что среди зрителей будет и новый руководитель театра Римас Туминас. Он сказал, что "намерен поближе познакомиться с вахтанговцами, внимательно отсмотреть репертуар, чтобы лучше разобраться с будущим хозяйством". По словам Туминаса, никаких резких административных решений он принимать не собирается и увольнять артистов тоже не будет. Ранее Туминас ставил в этом театре "Ревизора". Спектакль настолько полюбился исполнителю роли Городничего Сергею Маковецкому, что, когда "Ревизора" сняли из репертуара, актер неизменно вставлял сцены из гоголевской комедии в программу своих творческих вечеров. В настоящее время у Туминаса много работы в "Современнике", где он репетирует "Горе от ума" Грибоедова. "Я обещал это сделать и слово свое привык держать", - заявил Туминас, добавив, что премьера, скорее всего, состоится в ноябре. "Только после этого и следует затеваться с другими постановками", - убежден режиссер. За Вильнюсский Малый театр, который Туминас создал и возглавляет, он не тревожится. Эта труппа выживет, уверен режиссер. "Мои студенты доказали, что способны работать самостоятельно, и я этому рад. Значит, надо дать им волю и отойти в сторону", - говорит мастер.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9780/ 21 июл 2013 ... В Литве стартует режиссерская лаборатория Римаса Туминаса Фото: Анатолий Морковкин 22 июля в Друскининкае (Литва) кабинет драматических и национальных театров СТД РФ совместно с Гильдией театральных режиссеров России начнет очередные занятия лаборатории для молодых режиссеров под руководством режиссера и художественного руководителя Театра им. Евг. Вахтангова Римаса Туминаса. Лаборатория проходит в рамках Первого Международного театрального фестиваля VASARA – 2013. Туминас является президентом фестиваля. В работе лаборатории примут участие режиссеры из разных российских регионов: Владивостока, Чебоксар, Уфы, поселка Мирный (Республика Саха-Якутия), Верхнего Уфалея (Челябинская область), Заречного (Пензенская область), Новосибирска, Санкт-Петербурга, Москвы. Тема лаборатории сформулирована так: «Говорим и показываем». На ней будут исследованы принципы инсценировки литературного произведения, а также соотношение слова и действия в спектакле на примере постановки Туминаса по роману А.Пушкина «Евгений Онегин» в Вахтанговском театра и собственных работ участников лаборатории. В программу лаборатории также входят занятия по сценической речи под руководством профессора Школы-студии МХАТ Анны Петровой, просмотр и режиссерский анализ спектаклей фестиваля «VASARA – 2013».
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9898/ июль 2013 Римас Туминас поделился опытом с молодыми режиссерами В рамках I Международного театрального фестиваля «VASARA–2013» Кабинет драматических и национальных театров СТД РФ совместно с Гильдией театральных режиссеров России провели лабораторию для молодых режиссеров под руководством Римаса Туминаса. Занятия были посвящены принципам инсценировки литературного произведения. Туминас разбирал cоотношение слова и действия в на примере своей постановки «Евгений Онегин» в Театре Вахтангова и работ участников лаборатории, режиссеров из Владивостока, Чебоксар, Уфы, поселка Мирный (Саха-Якутия), Верхнего Уфалея (Челябинская область), города Заречный (Пензенская область), Новосибирска, Петербурга и Москвы. Имя и присутствие Туминаса, безусловно, придало вес всему происходящему на фестивале. Согласившись стать президентом «VSARA-2013», он не только смотрел все спектакли, но и круглосуточно решал проблемы, даже развозил по площадкам и домам участников на собственной машине, так что все ощущали себя долгожданными гостями Друскининкая и лично Римаса Владимировича. Беседы с ним проходили очень камерно. Туминас говорил об игровой природе театрального искусства: «Театр не читает, он рассказывает. Это действенное понятие. Театр владеет информацией и как ручей, родник подсказывает информацию жизни. Надо уметь напиться жизни. Работая над «Евгением Онегиным» я просто внимательно вчитывался в текст. Театр сегодня ищет новые способы мышления, языка. Наверное, этот путь принесет пусть маленькие, но открытия. Мне хочется употреблять не слово «спектакль», а «представление». И – «по поводу». Чехова, Шекспира, Пушкина. Желание принести что-то свое, наверное, не нужно. Нужно уважать автора. «Я хотел выразить себя». А кто тебя просил? Давай лучше про автора. Найди эпоху и взорви ее. И тогда будешь и ты, и автор. Я верю, что через работу с поэзией можно найти другой язык, прорваться в небо с алмазами. И весь мир придет на помощь: и Мопассан, и Брехт, и Чехов, и Гюго, и Чайковский, и Шуберт, и Моцарт ….» Туминас говорил и о том, что cамое опасное – иллюстративность: «Как этого избежать? Образность возникает через соединение того, что мы показываем, представляем с выбранным пространством. Сценография должна быть такой, чтобы она не отвлекала от актера, декорация не так важна, она вспомогательна. Музыкальная тема в спектакле часто бывает иллюстративна. Это не правильно. Музыка дается не в помощь актерам, она должна звучать контрапунктом. Звуковой фон очень важен, он поддерживает пространство, созданное художником, звучит где-то в колосниках. Тема может спуститься, затронет событие, и улетит, похожая на птицу. Я, обдумывая будущий спектакль, начинаю с музыки. Надо найти звук человека. Эпоха также имеет свой звук. Если найден правильный звук — многие актеры смогут сыграть этот персонаж». По просьбе одного из участников лаборатории начали фантазировать на тему пушкинского «Графа Нулина», как решать первую сцену. Пока молодые режиссеры предлагали варианты в разной степени анекдотические, Туминас прокручивал, разминал материал — а затем выстроил картину совершенно иного класса, где ирония сплавлена с высокой драмой. Таким вот образом и было положено начало разговору о теме и формате следующей встречи. Было решено, взяв за основу «Нулина», силами участников лаборатории и под руководством Туминаса подготовить сценическую версию поэмы. Организаторы надеются, что фестиваль «VASARA» станет традиционным, а режиссерская лаборатория будет важной составляющей межкультурного диалога, который был начат в Друскининкае этим летом.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9536/ 3 Июня 2013 Зеркало сцены. Хотят ли российские театры соревноваться друг с другом? В последние годы Римас Туминас стал рекордсменом по числу театральных наград Фото: Геннадий Авраменко Сегодня в России существует множество фестивалей с конкурсной программой. Причем ни один из них не обходится без последующих дискуссий. «Театрал» поинтересовался у руководителей театров, насколько принципиально для них участие в подобном конкурсном соревновании. Кирилл Крок, директор Театра имени Вахтангова: – Если Россия считает себя театральной державой, страной с глубокими сценическими корнями и традициями, то, безусловно, наличие национального театрального фестиваля (и, может быть, даже не одного) полностью оправдано. Это как своеобразный театральный флаг, гимн, атрибуты некой государственности. Вахтанговский театр абсолютно не исключает себя из общего театрального процесса. Поэтому в крупных фестивалях и конкурсах мы участвуем, хотя острой необходимости в этом не чувствуем. – А получаемые награды и премии приносят ли театру материальные и моральные дивиденды? – Я не могу сказать, что существует прямая связь между получением награды и улучшением нашего материального положения. Мы считаем себя театром, успешным во всех отношениях. У нас есть и спонсоры, и меценаты, которые будут нас поддерживать независимо от того, получаем мы премии или нет. А вот «моральные дивиденды» театру очень нужны. Могу назвать и премию Станиславского, и «Золотую маску», и «Гвоздь сезона», и «Звезду Театрала», и премию газеты «МК». Но опять-таки, они не являются самоцелью и не служат в качестве критериев внутренней оценки нашей деятельности. Мы сами все о себе знаем. И лучшее подтверждение тому – любовь публики, полные залы, моральное состояние внутри коллектива. – Вы ведь следите за результатами театральных фестивалей. Возможна ли, на ваш взгляд, объективность в определении победителей и проигравших? – Конечно, любая премия всегда субъективна. Это видение ситуации глазами экспертов и членов жюри, которые исходят из собственных эстетических пристрастий. Другое дело, соглашаемся мы с этой субъективностью или нет. Есть какая-то горечь от недооцененности, наверное. Но, повторю, именно для нынешнего состояния Вахтанговского театра все это не является важным знаком. Театр сегодня думает о том, нужно ли ему в принципе с кем-то соревноваться или можно обойтись без этого? Впрочем, эти мысли пока существуют в качестве неких философских размышлений о жизни театральной. Никаких конкретных решений мы, естественно, пока не приняли.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9064/ 5 Марта 2013 Его пример – другим наука. Виктор Борзенко, Фото: Анатолий Морковкин. «Евгением Онегиным» Римас Туминас открыл новую страницу Театра Вахтангова. «Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать людей; Кто чувствовал, того тревожит Призрак невозвратимых дней…» Пожилой Онегин в исполнении Сергея Маковецкого читает эти строки в самом начале спектакля, и они прочно оседают в памяти. Становятся эпиграфом ко всему действу, которое и в самом деле призрачно и не вполне правдоподобно, как четкий, но загадочный сон. Своих персонажей Туминас погрузил в атмосферу томительной меланхолии (декорации серых тонов отдаленно напоминают спектакль «Дядя Ваня» и предлагают зрителю своеобразную игру: посмотрите на Пушкина глазами Чехова). Однако рядом с меланхолией соседствуют гротеск и грустный юмор. Не ждите от спектакля хрестоматийного прочтения «Евгения Онегина». Эта постановка в хорошем смысле слова «хулиганская», потому что оторвана от бытовой реальности (ее уж точно нельзя назвать «энциклопедией русской жизни»). Римас Туминас иронизирует здесь над природой пушкинских произведений, в которых документальность часто граничит с мистикой и сказкой, имеет как бы двойственную природу. Такую же природу Туминас разглядел и в «Евгении Онегине». В крещенскую ночь спящая Татьяна Ларина (Ольга Лерман) во сне видит страшного медведя, который в сени к ней идет «и на порог ее кладет». Однако зрителям об этом рассказывает… еще одна Татьяна Ларина (внезапно появившаяся из-за кулис Юлия Борисова в элегантном, отороченном мехом синем пальто). Она садится на край Таниной кровати и словно сходится лицом к лицу со своей юностью, вспоминая себя молодую и тот злополучный сон, оказавшийся таким судьбоносным. А прежде чем покинуть сцену, в зеркале она столкнется взглядом с юной Таней. Впрочем, не только Татьяна, но и целый ряд других персонажей спектакля удваиваются, «меняют маски» (как и тот страшный медведь в ларинском сне, который вдруг говорит человечьим голосом). Так, в самом начале рядом с печальным, умудренным жизнью Онегиным (хриповатый голос Сергея Маковецкого придает образу особый колорит) возникает Онегин молодой (Виктор Добронравов) – почти демонический персонаж, молчаливый, надменный и циничный. И, кажется, одного его появления в имении Лариных достаточно, чтобы Татьяна влюбилась. Пушкинский текст в отношении Онегина Туминас (он же и автор литературной композиции спектакля) поделил между этими двумя персонажами. Прием для театра не новый, но всегда интересный (например, в любимовском спектакле «Товарищ, верь» на сцене было сразу пять Пушкиных). Приему начинаешь верить, принимаешь «правила игры». Как и в случае с Лариной, пожилой герой словно в зеркало глядит на себя молодого. Однако не все так просто. Столь очевидная игра явно не для Туминаса. Вдруг рядом с Онегиным он вводит еще одного персонажа – Гусара в отставке (Владимир Вдовиченков), который и лицо от автора, и молодой и пожилой Онегин одновременно. Вся энергия, вольность и смелость пушкинского языка – на нем. Причем логические лабиринты, выстроенные Римасом Туминасом, с первых минут увлекают своей оригинальностью. Все в этом зазеркальном мире «так» и «не так». Задник сцены сделан из огромного темного зеркала, которое в определенные минуты спектакля начинает двигаться, и порой кружится голова оттого, что предметы внезапно плывут перед глазами. Сценическое действо отражается в этой патине, словно трава в гладком озере. Однако от дуновения ветра идеальная гладь воды нарушается. Так и в спектакле обстановка становится тревожной (она усиливается и музыкой Фаустаса Латенаса, и ветрами, снегом и туманом, выдуваемыми на протяжении всего действия). Сразу трех героинь играет Людмила Максакова. Она и нянька Филипьевна, и француженка-танцмейстер в балетном классе (позже этих балерин мы увидим в качестве подружек Татьяны Лариной), и смерть, уводящая Ленского (Василий Симонов) после дуэли. У каждого здесь свой «мини-спектакль» – ироничный и гротесковый. Старейшая актриса вахтанговской сцены Галина Коновалова появляется под аплодисменты на каблуках и едва ли не в подвенечном платье – в образе Московской кузины. И, разумеется, аплодисменты раздаются после ее финальной реплики: «Мне тяжела теперь и радость, Не только грусть... душа моя, Уж никуда не годна я... Под старость жизнь такая гадость...» В концерт с чередой комических вокальных номеров превращаются и деревенские именины Лариной, да и внезапный отъезд Лариных в Москву (семью «заколачивают» в покосившуюся мрачную кибитку) украшен «комической сценой» – погоней охотника за Зайчиком (Мария Бердинских). Туминас чередует радостное с печальным. Комическое с трагичным. Татьяна, как известно, выходит замуж за Князя (Юрий Шлыков), а заканчивается спектакль вальсом с бурым медведем, который обнимает Татьяну своей мохнатой лапой. Сергей Юрский: – Я большой поклонник творчества Туминаса с его ранних вильнюсских спектаклей, мне очень нравилась его самостоятельность в ранних постановках. Было азартно оценить, что он выделит как важное в «Онегине». Я сам когда-то играл Онегина, трижды ставил это произведение для телевидения и знаю, как меняется его прочтение в зависимости от того, что происходит с тобой. Пушкин – сильный автор. Равный Шекспиру. Чехов – вот автор нежный, хрупкий. А с Пушкиным можно себе позволить то, что позволил Туминас, – метафоры. Они необыкновенно многочисленны и разнообразны. Есть метафоры необычайно удавшиеся, есть не очень удачные, как сцена дуэли Онегина и Ленского. Туминас боролся с Пушкиным как Иаков с Богом, и оба в этой борьбе потерпели и успех, и урон, ибо и Иаков был силен. Думал, что режиссер пропустит седьмую главу романа. Но он ее поставил, и очень интересно! Отъезд Лариных в Москву «на ярмарку невест» в возке, разросшемся в половину сцены, стал одной из удачных метафор всего спектакля, и монолог о российских дорогах, московских пейзажах и салонных нравах нарастил большие смыслы всей постановке. А в сцене бала – большая удача – удалось избежать штампов и придать финалу спектакля эпический смысл. Я говорю о фигуре Татьяны и ее отвержении Онегина не примитивным отрицанием его «люблю», а о ее моральной высоте, и на которую отчетливо поставлена режиссером. Пушкина сегодня часто низводят к автору «Гаврилиады», шутливому юношескому всплеску, а он, уходя в прошлое на наших глазах, невероятнейше глубок. Я многолетний его читатель и видел много «Онегиных», и русских, и зарубежных постановок, и потому рад версии Римаса Туминаса. Он там увидел очень важное для меня и увидел Пушкина как одного из самых умных авторов нашей страны.
респект: http://www.visualrian.ru/ru/site/feature/59782/ 30.06.2010 Торжественное закрытие 89-го сезона в театре им.Вахтангова
респект: http://www.ng.ru/culture/2009-04-30/8_Tuminas.html 30.04.2009 "Сукины дети". Григорий Заславский/Гасан Уже несколько дней театральная Москва только и обсуждает, что перемены в Вахтанговском театре. Напомним, этим летом истекает срок контракта с нынешним художественным руководителем – литовским режиссером Римасом Туминасом. Контракт может быть, разумеется, продлен на новый срок. Но вероятность такого развития событий крайне невелика. Актеры постарались. И не только актеры. После смерти Михаила Ульянова, народного артиста СССР и человека, который без малого 20 лет руководил Академическим театром им. Евг. Вахтангова, тоже много было разговоров и много называли кандидатов на это, без преувеличения, не хлебное место. Зарплата – неплохая, конечно, но и не очень уж большая, да и кто спрашивает о зарплате, когда речь – о руководстве одним из главных московских театров?! Вахтанговский театр – из трудных, можно даже сказать, труднейших. Труппа, давно, может быть, навсегда, разбившаяся на кланы, где одни первые актеры отказываются выходить в одном спектакле с другими, не менее замечательными и любимыми. Постоянные ссылки, если не сказать – стенания об утрате «вахтанговского». «Вот-вот потеряем!», «А с ним сохраним!»... «С ним сохраним??? – мгновенно откликаются другие. – Вот с ним-то как раз и потеряем, никогда не вернем. Ведь мы – последние, кто знает, кто несет, не расплескав ни единой капли!..» И никто не скажет наверняка. Потому что по мне, например, Мирзоев – в лучших своих спектаклях, в том числе и тех, которые он поставил в Театре Вахтангова, – это как раз и есть «вахтанговское». А в театре, я знаю, так почти никто не считает. А что Вахтангов? Он же один-единственный спектакль поставил. Гениальный, но кто знает, куда бы он двинул сам и других за собою повел?.. В Вахтанговском театре есть такие знатоки, уважаемые люди, замечательные и даже выдающиеся актеры. Сами знают и другим ошибиться не дают. Туминас – не вахтанговской школы (а это – еще одна «грань» вахтанговского начала: по-настоящему оно открывается только тому, кто вышел из стен Щукинского училища, никак иначе). Правда, он знаком был с актерами и еще при Ульянове поставил в театре «Ревизора» (одни эту работу приняли, другие, ясное дело, нет), можно даже сказать, что Вахтанговский театр успел побороться за Туминаса, поскольку на него, и небезосновательно, имел виды «Современник». В театре всё непросто... Вспомнили наконец, что еще Михаил Ульянов просил Римаса Туминаса из его рук принять бразды правления, и хотя Туминас тогда, взвесив все «за» и «против», отказался ехать в Москву, после смерти Ульянова покрепче задумался и – принял приглашение. Оставив на родине, в Вильнюсе, свой собственный, замечательный Малый театр. Полгода – как и предупреждал – провел на два фронта, ставил «Горе от ума» в «Современнике» и присматривался к вахтанговской труппе. Потом объявил планы. И, кажется, был удивлен, когда один за другим стали уходить из работы актеры, находя уважительные и не очень уважительные причины и предлоги. Звезды привыкли играть главные роли, а у Шекспира в «Троиле и Крессиде» многим первым актерам Туминас «неосмотрительно» предложил важные эпизоды (Шекспир, конечно, тоже тут виноват!). Прошло еще какое-то время, и новой бедой объявили пагубную страсть Туминаса, вполне, впрочем, распространенную среди деятелей русской сцены. Получалось, что, во-первых, он губит вахтанговское начало, а во-вторых, еще и пьет. А еще – не любит Систему Станиславского и русскую культуру вообще. Это – не шутка, так говорят те, кто против Туминаса. Имея доступ к министру культуры, мастера искусства донесли и до него этот короткий, однако исчерпывающий список. А когда этот список подкреплен десятилетиями служения искусству и званием народного артиста СССР?! Или – народной артистки СССР?! Ну, если так, далее терпеть невозможно, решили наверху. Все это невесело. И легкомысленный стиль изложения лишь скрывает горечь. Узнав, что угроза потери Туминаса приобрела реальные черты, актеры бросились на его защиту, написали письмо в Минкульт с просьбой продлить его контракт (письмо подписали больше 60 человек из 85). Письмо это уже успели назвать обращением молодых актеров, но среди этих молодых – признанные мастера: Ирина Купченко, Сергей Маковецкий, Максим Суханов, Мария Аронова, Владимир Симонов, Нонна Гришаева, Владимир Вдовиченков, Юлия Рутберг, Олег Макаров... Их министр не принял. В министерстве, куда корреспондент «НГ» обратился за комментарием, говорят, разумеется, в частном порядке: поздно. Решение принято. Новым художественным руководителем, по имеющейся в нашем распоряжении информации, назначат Валерия Фокина. Сам Фокин, ныне – худрук старейшего в России петербургского Александринского театра и экспериментального московского Центра им. Вс. Мейерхольда, коротко сказал, что слухи не комментирует. Хотя самые разные предложения получает регулярно, только в последнее время – два. Остается гадать. За два года работы Туминаса в Театре им. Вахтангова вышло шесть спектаклей, два из них поставил он сам, «Троила и Крессиду» и «Последние луны». Сейчас репетирует «Дядю Ваню», в театре говорят, что репетирует очень интересно, так, что актеры почувствовали снова вкус профессии и даже отказываются от съемок (по нынешним временам – редкость!). Маковецкий, Вдовиченков, Дубровская, Симонов... Кстати, Туминаса приглашали на три года, но на деле договор заключали каждый год заново и на год. И вот теперь говорят, что третьего не дано.
респект: http://m.lenta.ru/news/2009/05/06/tuminas/ 6 мая 2009 Вахтанговцам оставили Римаса Туминаса Римас Туминас останется на посту художественного руководителя театра имени Евгения Вахтангова еще на год: на такой срок с ним продлило контракт Министерство культуры РФ. Об этом сообщает РИА Новости со ссылкой на руководителя ведомства Александра Авдеева. Первый контракт литовского режиссера, оставившего ради московской труппы свой вильнюсский Малый драматический театр, истекает в августе 2009 года: Туминас пришел в театр Вахтангова после смерти предыдущего художественного руководителя - Михаила Ульянова. В апреле 2009-го внутренний конфликт в труппе относительно будущего Туминаса стал достоянием прессы. Одна группа артистов пожаловалась министерству на худрука, а вторая написала письмо в его защиту. 30 апреля в поддержку Туминаса высказался министр Авдеев, пообещавший встретиться с коллективом театра "хотя бы только для того, чтобы поблагодарить Туминаса, который два года возглавлял театр в нелегкие для него времена". В этот же день на сайте театра появился неподписанный "Комментарий по поводу "раскола" в театре имени Евг. Вахтангова", в котором говорилось следующее: "Несмотря на различия во взглядах относительно художественного руководителя театра, ни "раскола", провозглашенного в СМИ, ни дискуссий в театре нет. Актеры вместе с Римасом Туминасом, отдавая все силы творческому процессу, азартно репетируют "Дядю Ваню"". В театре Вахтангова Римас Туминас, лауреат Госпремии РФ, "Золотой маски" и других наград, поставил "Ревизора" (еще при Михаиле Ульянове), "Троила и Крессиду" и "Последние луны". Также он сотрудничает с "Современником", где поставил "Играем… Шиллера!" и "Горе от ума".
респект: http://russianathens.gr/fun/kinotvsp/7201-ldjadja-vanjar-chehova-v-afinskom-teatre-lbadmintonr.html 15.11.2011 «Дядя Ваня» Чехова в афинском театре «Бадминтон» Впервые в Афинах, в театре «Бадминтон» Государственный академический театр им.Е. Вахтангова с классическим шедевром А. П. Чехова «Дядя Ваня» 3, 4 и 5 февраля 2012 Художественный руководитель театра им. Евг. Вахтангова Римас Туминас поставил спектакль «Дядя Ваня», премьера которого состоялась 2 сентября 2009г. «Дядя Ваня» нужен сегодня, чтобы поддержать нас, чтобы мы не стали циничными, грубыми, бессовестными людьми. При всех выпавших на его долю жизненных обстоятельствах он не растерял качества достойного человека и продолжал работать. Новым взглядом на театральную классику сегодня никого не удивишь, но спектакль «Дядя Ваня» театра им. Вахтангова вызвал бурную реакцию публики, а также российской и зарубежной театральной критики. Министр культуры А.Авдеев, ставший первым зрителем «Дяди Вани» еще на репетиционном этапе, назвал спектакль «великолепным переосмысливанием Чехова» и выразил уверенность, что успех у него будет оглушительным. Прогноз оправдался. О спектакле «Дядя Ваня» говорят как об одном из самых крупных событий последних московских сезонов. А актерские работы С.Маковецкого и В.Симонова признаны достойными театральной энциклопедии. Не удивляйтесь, если придя на вахтанговский спектакль «Дядя Ваня», вы не узнаете знакомых персонажей, а известные слова зазвучат неожиданно. Режиссер очистил сцену от быта, оставив поле битвы страстей, разбитых иллюзий, не случившихся надежд. Герои А.Чехова, увиденные Туминасом и воплощенные актерами, живут в ошибке амбиций, философствования, трудолюбия и ленности, служения и потребления. Такие разные и одинокие у всех не задалась жизнь. Почему? Мы будем разбираться в этом неспешно, от сцены к сцене, от диалогов, споров, откровений и ерничества. «Дядя Ваня» Туминаса о том, что думают герои Чехова и в чем признаются только в минуты душевного потрясения. Они порой косноязычны, как дядя Ваня, или излишне брутальны, как Астров. Но их признания вырываются из души яростно, как человек из душной комнаты на свежий воздух. Режиссер и исполнители любят своих героев, таких разных, одиноких, порой смешных. Да, да смешных. А.П.Чехов все свои пьесы называл комедиями. Режиссеры и зрители гадали, почему эти истории, наполненные страданиями, недосказанностью, заканчивающиеся всегда на пронзительно-грустной ноте комедии? Р.Туминас не вперыве ставит Чехова, его «Три сестры», «Вишневый сад» снискали признание зрителей и критиков. Для него пьесы замечательного писателя путь поиска, разгадка сути, оправдание жанра. Каждая постановка Туминаса приближение к смыслу этого загадочного слова комедия, так противоречащего контексту сюжета. Как тут не вспомнить слова А.С.Пушкина: «Высокая комедия не основана единственно на смехе, но на развитии характеров и.... нередко близко подходит к трагедии». Действующие лица и исполнители: Владимир Симонов (Серебряков Александр Владимирович, отставной профессор) Анна Дубровская (Елена Андреевна,его жена) Евгения Kрегжде, Мария Бердинских (Софья Александровна ( Соня ), его дочь от первого брака) Людмила Максакова (Войницкая Мария Васильевна, вдова тайного советника, мать первой жены профессора) Сергей Маковецкий (Войницкий Иван Петрович, ее сын) Владимир Вдовиченков, Артур Иванов (Астров Михаил Львович, врач) Юрий Красков (Телегин Илья Ильич, обедневший помещик) Галина Коновалова (Марина, няня) Сергей Епишев (Ефим, работник) Постановка: Римас Туминас Сценография и костюмы: Адомас Яцовскис Композитор: Фаустас Латенас В спектакле звучит отрывок из «Кол Нидрей» М. Бруха, в исполнении Т.Докшицера
респект: http://musecube.org/?p=106585 Творческий вечер Римаса Туминаса. Театральная гостиная Ирины Самородовой. 27.06.2013
респект: http://www.riasamara.ru/rus/news/region/culture/article56838.shtml 16 марта 2010 ...«Дядя Ваня» в поставке Римаса Туминаса. Туминас с художником Адомасом Яцовскисом выводят чеховских героев в антураже осыпающейся усадьбы. От бывшего дворянского гнезда остались обшарпанный фронтон, истертый кабинетный диван и виднеющийся в черной глубине сцены садовый лев. Наползающий оттуда же туман, сквозь который светит лунный диск, делает пространство скорее метафизическим, чем конкретным. Как и музыка театрального мага Фаустаса Латенаса, ни на минуту не оставляющая спектакль, не дающая ни на миг уйти от раз взятой пронзительной ноты. В роли Войницкого - Сергей Маковецкий. Не нужно видеть всех театральных работ Маковецкого, чтобы назвать эту одной из лучших. Маковецкий играет своего Войницкого постаревшим нелепым мальчиком. Жители усадьбы странны и гротескно-чудаковаты. Профессор Серебряков (Владимир Симонов) — как тот садовый лев, когда-то масштабная и обаятельная фигура, теперь смешной и жалкий, до колик надоевший всем замашками провинциального трагика, подагрой и капризами. Передвигается профессор не иначе как по авансцене, вполоборота к залу — все, мол, видели, как страдаю? Елена Андреевна (Анна Дубровская) — холодная красавица, не знающая, куда приложить свое совершенство — разве что застывать без конца античной статуей, так мужчины ведь приставать начинают, а надоело до чертиков. Маман (Людмила Максакова) — весьма эксцентричная дама с черным каре, в очках и с неизменной папочкой, няня (старейшина труппы Галина Коновалова) — смешная молодящаяся старушенция. Спектакль полон шаржей и сценических гэгов.
респект: http://restinworld.ru/stories/lithuania/20984/1.html Римас Туминас Римас Туминас pодился 20 января 1952 в г.Кельме (Литва). В 1970 - 1974 г.г. учился в Литовской Консерватории.В 1978 г.окончил режиссерский факультет ГИТИСа (курс И.Туманова). Его первым спектаклем стал "Январь" болгарского драматурга Й. Радичкова (1978) в Театре драмы Литовской ССР, а первой московской постановкой - "Мелодия для павлина" О. Заградника (1979) в Театре им. К.С.Станиславского. Соединяя трудносоединимое (в том числе концертность исполнения с ансамблевостью постановки), режиссер дал критике повод писать о "гармонии дискомфорта" в его ранних спектаклях. По словам рецензента журнала "Театр", характер режиссуры Туминаса "принадлежит литовской школе, неторопливый, без крика, без резких тонов, с ее любовью к мелочам, с ее мягкостью или неожиданной взрывчатостью при внешней сдержанности, с ее умением создавать атмосферу спектакля, реальную и мистериальную одновременно". Отмечалось и отсутствие в постановках Туминаса актерских неудач, его умение работать с исполнителями. С 1979 г. по 1990 г. режиссер работает в Государственном академическом драматическом театре Литвы, а с 1994 г. - его главный режиссер (в 1998 театр обретает статус Национального). В 1999 г. Туминас покинул театр (последними спектаклями стали "Царь Эдип" Софокла, (1998), и "Ричард III" Шекспира, (1999). Римас Туминас поставил более 20 пьес в различных театрах Литвы и за границей. Из зарубежных работ - чеховские "Дядя Ваня" (1992) и "Чайка" (1993) в Финляндии, "Дон Жуан" Мольера в Исландии (1995). Одна из постановок на Малой сцене драматического театра Литвы - спектакль "Здесь не будет смерти" (1988) по мотивам жизни и творчества литовского поэта Паулюса Ширвиса. Пьеса, затронувшая проблемы послевоенного развития Литвы, была написана самим Р. Туминасом в соавторстве с поэтом В. Кукуласом. Здесь смешивались стихи Ширвиса, отклики на послевоенную духовную ситуацию, биографические аллюзии, цитаты из прозы Дж. Лондона. Значимы были не столько слова, сколько эмоциональный настрой, инстинктивность движений: "Спектакль... ничего не утверждает и не опровергает. Он только честно свидетельствует" (из текста буклета к спектаклю). В 1990 г. Туминас основывает Малый театр Вильнюса. Здесь им были поставлены: "Вишневый сад" Чехова (1990), "Галилей" Б.Брехта (1991), "Улыбнись нам, Господи" Г. Кановичюса (1994), "Маскарад" М. Лермонтова (1997), гастролировавшие за рубежом (Финляндия, Швеция, Польша, Исландия и др.) Спектакли Туминаса - успешные участники фестивалей "Международная прибалтийская театральная весна", "Балтийский дом", "Life", "Контакт", "Международный театральный фестиваль им. Чехова" и др. "Ревизор" в постановке Римаса Туминаса после успешного показа в Москве в рамках III фестиваля им. Чехова спектакля "Маскарад" (критики отмечали "цельность эстетического пейзажа" и редкую степень свободы в обращении литовского режиссера с чужой классикой), ставшего лауреатом российской национальной театральной премии "Золотая маска" в номинации "Лучший зарубежный спектакль 1998 года", Туминас был приглашен на постановку театром "Современник", где в 2000 г. выпустил спектакль "Играем...Шиллера!" по пьесе Фр. Шиллера "Мария Стюарт". "Литовцы любят разного рода мистификации", - утверждает Туминас и создает спектакль (слово "игра" в названии не случайно), в котором играет решительно со всем: с предметами реквизита, актерскими возможностями, зрительскими ожиданиями. Более же всего - с привычным представлением о том, какой надлежит быть трагедии в наши дни. В 2002 году на сцене Театра им. Евг. Вахтангова Римас Туминас поставил спектакль по пьесе Н.В. Гоголя "Ревизор", который критики назвали "самым скандальным и одновременно спорным спектаклем сезона". Туминас - режиссер не спеша, не суетясь, изящно, остроумно и просто выстраивал взаимоотношения хрестоматийных гоголевских персонажей. И эффект был потрясающий, когда вдруг вместо социальных масок, утрированных карикатур появлялись живые и индивидуальные человеческие лица, со своими радостями и бедами, мечтами и потерями...
респект: http://news.rambler.ru/8735075/ Ру17 января 2011 В театре Вахтангова поставили «Ветер, который шумит в тополях» Римас Туминас поставил в Театре имени Вахтангова спектакль «Ветер, который шумит в тополях» по пьесе современного французского драматурга. Премьера намечена на 19 февраля. Эту пьесу французского драматурга Жеральда Сиблейраса в Театре имени Вахтангова планировали поставить еще лет десять назад. Даже актерское трио подобралось — Владимир Этуш, Михаил Ульянов и Юрий Яковлев. Но тогда «Ветер, который шумит в тополях» до театра так и не долетел. Не нашлось режиссера, готового взяться за этот незнакомый материал. Теперь такой режиссер есть — Римас Туминас. «Это не Шекспир, не Ибсен, не Мольер. Это современная драматургия, которая всегда попадает под критику, — говорит художественный руководитель Государственного академического театра им. Е. Вахтангова Римас Туминас. — Но в современную драматургию, наверное, надо вглядываться, смотреть как на классику. Тогда весь наш опыт — и театральный, и жизненный — он нас поддержит». О чем играть и что пытаться донести до зрителя, актеры у Римаса Туминаса уже давно не спрашивают. Они знают, что все равно играть придется обо всем сразу. А уж как играть, режиссер подскажет. Густав, Фернан и Рене живут в доме престарелых. Каждый день они встречаются на террасе. И хотя их существование давно уже подчинено строгому расписанию, и кажется, что поводов для радости совсем уже не осталось, у них все равно есть силы, чтобы бороться. И пусть даже эта борьба — всего лишь за террасу, на которой можно мечтать, наблюдая за тополями. Владимир Вдовиченков, Максим Суханов и Владимир Симонов под руководством Римаса Туминаса репетировать начали еще осенью. «Я думал, что это произойдет очень быстро, легко, непосредственно, чуть отдыхая. Я всегда мечтаю о том, чтобы пить с актерами кофе, разговаривать о жизни, о литературе и договариваться о пьесе, — говорит Туминас. — Но работа затянулась по многим обстоятельствам. Может быть, это к лучшему». «Еще столько будет непростой работы, — уверен Владимир Симонов. — Даже если выйдет спектакль, надо еще со зрителями завязаться и проверить все». Премьера запланирована на 19 февраля. За месяц, говорит Римас Туминас, спектакль может еще не один раз измениться.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/4871/ 7 Октября 2011 В Петербурге появилось кресло Римаса Туминаса. Ирина Решеткина. На площади перед зданием театра-фестиваля «Балтийский дом» состоялось торжественное открытие именного кресла художественного руководителя театра имени Вахтангова Римаса Туминаса. Неожиданным было появления виновника торжества: на велосипеде и в окружении сказочных существ с белоснежными зонтиками. Напомним, что аллея именных кресел была заложена в прошлом году, когда фестиваль «Балтийский дом» отмечал свое 20-летие. Тогда же были открыты и первые кресла Генриетты Яновской и Камы Гинкаса, а также Донатаса Баниониса, в которые может присесть каждый желающий.
респект: http://mir24.tv/video/6463859 16.02.2013 Римас Туминас вывел на вахтанговскую сцену сразу двух Онегиных http://www.youtube.com/watch?v=0nuGDyO8KNc
респект: http://musical-theatre.ru/index/djadja-vanja-rimasa-tuminas-gastroli-vkieve.html
респект: http://echo.msk.ru/programs/dithyramb/1061740-echo/ 28.04.2013 Дифирамб, время выхода в эфир — воскресенье, 13:10 Римас Туминас художественный руководитель Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова http://www.youtube.com/watch?v=J1qmBdJcSXM
респект: http://gazeta.zn.ua/CULTURE/rimas_tuminas_smotret_na_ogon_i_rasskazyvat_istorii.html 26 июля 2002 РИМАС ТУМИНАС: «СМОТРЕТЬ НА ОГОНЬ И РАССКАЗЫВАТЬ ИСТОРИИ…» Елена Раскина «Маскарад» Вильнюсского малого драматического театра в постановке Римаса Туминаса, показанный в рамках Международного театрального фестиваля «Киев майский», заставил благодарных зрителей задуматься не только о спектакле, но и о режиссере. Завесу тайны слегка приоткрыла пресс-конференция с г-ном Туминасом, организованная дирекцией фестиваля и лично А.Кужельным. Но только благодаря эксклюзивному интервью я еще раз убедилась в том, что литовского режиссера всерьез волнует «утраченное время». Его спектакли наполнены дыханием и рокотом вечно куда-то спешащей «реки времен». Но при этом для Туминаса существует одна универсальная, непререкаемая, волшебная эпоха. И это «золотой век» великого классического искусства. Век, в котором можно запросто беседовать с бедняжкой Ниной Арбениной или шиллеровской Марией Стюарт. И еще с тайной детской радостью смотреть на огонь и рассказывать истории. В самом деле, что еще нужно человеку?! Только, тобы одна история была краше другой. — Римас, вы постоянно обращаетесь к классическим текстам: Шиллер, Лермонтов, Гоголь… Откуда такое пристрастие к классике? — Когда после окончания института я работал в Академическом вильнюсском театре, существовал неписаный закон: давать молодым режиссерам для постановки только сказки или пьесы современных драматургов. И я не избежал общей участи. Было, правда, одно счастливое совпадение: на фестивале драматургии социалистических стран я сделал болгарскую пьесу «Январь» в жанре притчи. Пьеса эта пахла классикой, была написана по законам классической драматургии. Я получил за «Январь» первую премию. И, окрыленный радостью, счел, что все мне теперь открыто и доступно, что я все смогу… Но не тут-то было! Меня посадили на сказку. — Это была мера наказания? — Да, наказание за успех на фестивале. Мы, литовцы, — маленький народ. Отношения с нами — трудные, сложные. И вот я сделал две сказки и просто возненавидел детей. — Неужели до сих пор ненавидите? — Уже нет. Прошло. Но тогда думал: «Зачем дети ходят в театр? Ведь это дело серьезное, взрослое…» Хотя умом понимал, что детский театр тоже нужен и важен, но не находил в нем интереса. А современную драматургию интуитивно пытался делать под классику, дотянуть ее до классического уровня, нащупать драматизм, выявить его. Кое-что мне удавалось, так что зрители недоумевали: «Это классика или современность?!» Я ведь при постановке современных пьес не пользовался соответствующими времени костюмами и предметами, обходился без телефонных аппаратов и т.д. Словом, искал выразительные средства, присущие классике. А потом, отработав 10 лет в Вильнюсском академическом театре, подошел к Чехову. И началась жизнь Малого театра, который сегодня у вас в гостях. — И что же для вас значит аромат классики? Из каких «нот» он состоит? — Классика интересна, богата, в ней вся минувшая жизнь и возможность мистифицировать. А современности я не понимаю, не знаю, ее как будто не существует для меня, она мне неинтересна. Я там, откуда мы все пришли, в истории, в минувшем. Там мне и грустно, и хорошо. — И все же в реальной жизни вы — слуга двух господ. Я имею в виду «Современник» и Вильнюсский малый драматический театр. — Такая ситуация действительно имела место, пока строился и ремонтировался наш театр, наш дом. Еще 10 лет тому назад он был выделен, но ремонтировался очень медленно. Я уже привык к вечному ремонту, удобно было ныть. «Нет театра, не построили, нет дома…» Ведь если нет театра, нет дома, я могу себе позволить уехать куда-нибудь и ставить спектакли на стороне. Но в этом году обо мне позаботились и сказали премьер-министру, что я уже много лет жду своего дома, своего театра. Тот выделил большие деньги, и я испугался. Теперь ведь придется больше работать дома. И ныть вроде бы уже незачем. — И «Современник» распростился с вами? — «Современник» и не думает со мной прощаться. Всеми средствами добивается, чтобы я оставался с ним. Да и не только «Современник». В Вахтанговском театре, где я недавно закончил «Ревизора», тоже скандал сейчас происходит. — Какой скандал? — Связанный с первой реакцией критиков и общественности на «Ревизора». Московские критики сейчас играют во власть. Они ощутили, что могут создавать или убивать образ актера, режиссера или театра. Словом, такой же сценарий повторяется, как и с «Марией Стюарт». Сначала полная неприязнь, потом пауза наступает, а со второй волной вступают театральные критики, театральная общественность. Они анализируют и даже поддерживают. А третья волна — это всеобщая любовь. — «Маскарад», как я понимаю, уже в волне всеобщей любви? — Да, уже. Хотя в Петербурге, на премьере спектакля, нас разбомбили. А потом в Москве полюбили… через паузу. — Как-то вы сказали, что хотите перед премьерой попасть под машину. Но не так, чтобы разбиться насмерть, а чтобы на какое-то время оказаться в больнице. Все бы за вами ухаживали и вас утешали. Откуда такое желание? — Страх мною овладевает. Наверное, страх такой же природы, как и у Гоголя. Когда ты в сомнении и в отчаянии, сам себя ненавидишь, хочется оттолкнуть, отложить, отбросить, передумать, перерепетировать, начать все сначала. — Как же вы выходите из такого состояния? — Иногда помогает взгляд со стороны, взгляд друга, знакомого. Чаще всего это композитор мой, его зовут Фаустас Мартынас. Он такой умный парень, спокойный, холодный, рациональный. Умеет выводить меня из этого состояния. Так что пока я не побывал под колесами. — На пресс-конференции вы часто вспоминали о детстве. Наверное, детские впечатления играют для вас как режиссера определяющую роль. Вы так и не «вылечились» от своего детства? — Да ведь ничего больше нет. Ничего, кроме детства. Детство, которое было у каждого из нас, для меня — отдельный мир, совершенно самостоятельная жизнь. Я не могу связать себя ребенка и себя взрослого. Мне кажется, что это был другой человек, которого я хорошо знаю, который прошел путь познаний, открытий, мечты. И этот человек, который тоже я, — самый главный, загадочный и драматичный. А потом — черта, переход во взрослость. И разрушить эту черту мне не удается. Да и не стоит, наверное. Ведь основная ценность мира там, в детстве. — Говорят, у творческого человека должно быть или очень счастливое, или очень несчастное детство. Только не среднее, серенькое. А вы можете назвать свое детство счастливым? — Я еще буду счастливым, когда вырасту. Когда поставлю много спектаклей и заработаю много денег. А пока я еще не вырос. Даю себе лет 15 на вырастание, а потом уже можно будет вернуться в природу и детство. И, может быть, тогда встречусь я нынешний с оставленным там двойником. — О детстве вы любите рассказывать, а о дальнейшей своей судьбе — не очень. Почему? — Потому что в моей биографии нет ничего интересного. Я никого не убил и не сидел в тюрьме. И родители мои не погибли. Словом, нет трагедии. А какой же художник без трагедии? Ну, восемнадцать лет жил в деревне с родителями. Отец мой — странный человек, крутой, жесткий, пребывал со всеми в постоянном конфликте. Его из района то и дело выселяли, и мы кочевали по деревням. Поэтому у меня нет постоянной школы, школьных друзей, одной какой-то деревни. Деревни, в которой я родился, уже не существует. В общем, я такой — вечно с чемоданами. Поэтому у меня в пьесах всегда чемоданы появляются. И сценографические решения у меня не зациклены на каком-то определенном месте, интерьере. Только пространство, человек, его дорога. И уходящее время. — Наверное, вы всегда мечтали о собственном доме, саде? — Да, мечтал. Особенно о саде. С яблонями и вишнями. Отец все пытался посадить сад. Но только посадит что-то — нас выселяют, и нужно уезжать. Но сейчас я посадил сад на хуторе. Работаю на земле и с землей. — Не испытываете ли искушение бросить театр ради сада? — Так и делаю иногда. Всех обманываю. Прикидываюсь больным и еду в мой сад. Он расположен в 50 км от Вильнюса. Там я с природой живу и работаю с деревом. Делаю кровати, столы, стулья для родных и знакомых. Вот, говорю «Современнику», Волчек, что надо отдохнуть, сделать паузу. Но она все равно планирует. — Как бы вы определили основные эстетические принципы «театра Туминаса»? — Образно говоря, мой театр напоминает женский дом, где покой, тишина, где слышны вода и земля. Где обитает человек со своей историей. Человек, не способный обозлиться. В этой тишине сладко отсчитывать свое время и чувствовать, как оно проходит. Словом, наступило время простого, открытого, умного, мудрого, спокойного театра. И, конечно, доброго. Главное, чтобы была тишина, покой, и все напоминало о детстве. Тогда можно и историю рассказать. — И какие истории вы планируете рассказывать? — Ну, подумываю о «Юлии Цезаре» Шекспира, о беккетовском «В ожидании Годо», о Дон Кихоте, наконец. Дон Кихот сейчас нужен. Нужно, чтобы он пришел. Интересно, как он будет удивляться и воспринимать сегодняшний день. Вообще в театре сейчас просто необходима тема трагического романтика. Но я не знаю, что поставлю раньше. — Есть ли актеры, в которых вы постоянно нуждаетесь, которых вам мучительно не хватает? — Есть, конечно. Неелова, Яковлева. Вот Неелова после «Марии Стюарт» просто испортила мне жизнь. Делаю следующую работу и постоянно вспоминаю о ней. «Вот тут бы Неелова так сыграла, она бы дала…» Мешают они мне с Яковлевой своим отсутствием. Или вот еще Сергей Маковецкий… Талантливейший актер! Но всех ведь не соберешь вместе, да и не нужно, наверное. Надо сажать свой сад, строить свой дом. Чтобы в нем было уютно, тепло, можно было слышать друг друга и жизнь, землю, воду. Смотреть на огонь и рассказывать истории.
респект: http://7days.ru/article/chronic/teatr-vakhtangova-mechty-sbyvayutsya 23.11.11 Театр Вахтангова: мечты сбываются. Инна Фомина. 7 Дней Сергей Маковецкий с Леонидом Каневским Фото: Юрий Феклистов Свое 90-летие труппа легендарного Театра имени Евгения Вахтангова отметила очень необычным спектаклем-концертом «Пристань». Художественный руководитель театра Римас Туминас дал возможность корифеям исполнить на любимой сцене те роли и номера, о которых они грезили всю жизнь. Так, мечты сбылись у Юрия Яковлева, который читал «Темные аллеи» Бунина. Юлия Борисова блеснула в отрывке из пьесы «Визит старой дамы» Дюрренматта. Владимир Этуш сорвал бурные аплодисменты в роли старого еврея Соломона в «Цене» Артура Миллера. А Василий Лановой посчитал лучшим подарком возможность продекламировать любимого Пушкина. Примечательно, что все перечисленные актеры носят звание народных артистов СССР и такого ценного «генофонда» не осталось ни в одном драматическом театре страны! А вот Сергея Маковецкого в тот вечер зрители на сцене не увидели. Отрывок из шекспировского «Ричарда III», который он готовил на юбилей, настолько впечатлил Римаса Туминаса на репетиции, что худрук предложил актеру сделать не эпизод, а полноценную постановку с его участием! «У меня мурашки по коже — мастера играют гениально, — рассказывал после просмотра «Пристани» Александр Олешко. — Четыре дня назад я увидел премьеру и был так потрясен, что через день еще раз пришел на спектакль. А сегодня смотрю его в третий раз — со своей девушкой Викторией». Сильное впечатление произвела постановка и на Валентина Гафта. Артист так сильно разволновался, что в конце первого действия у него поднялось давление. Коллеги из «Современника» — Сергей Гармаш и Марина Неелова — предложили отвезти Валентина Иосифовича домой. Но Гафт мужественно заявил, что ему стало лучше и он обязательно досмотрит спектакль до конца. После чего вернулся в зал и аплодировал громче всех, когда опустился занавес. Уже на банкете Марк Захаров признался, что теперь у него есть мечта — побывать на столетии вахтанговской труппы. Стоявшая рядом компания из театральных худруков — Олег Табаков, Галина Волчек, Александр Ширвиндт, Валерий Фокин в один голос заявили: «И для нас местечки в партере приберегите!»
респект: http://www.newizv.ru/culture/2012-01-23/157875-v-poiskah-zapasnoj-litvy.html «НИ» за 23 Января 2012 г. В поисках запасной Литвы. ОЛЬГА ЕГОШИНА. Римас Туминас отпраздновал свое 60-летие Римас Туминас – один из тех редких людей, которые соединяют собой рассыпающееся пространство постсоветской культуры. Художественный руководитель Малого театра в Вильнюсе и Театра имени Вахтангова в Москве, он сумел соединить в своих постановках традиции литовской и русской театральных школ. В день его юбилея актеры Вахтанговского театра показали на сцене «капустник» в форме рок-оперы, посвященный непростой и радостной истории прихода юбиляра в их театр. Время от времени, желая спастись от неизбежной суеты суматошной театральной жизни, Римас Туминас сбегает на хутор, где родился и вырос («набраться сил», как поясняет в своих интервью). К воспоминаниям детства вообще возвращается часто, объясняя на репетиции, почему за Раневской посылали именно дочь Аню, вспомнит, как его пятилетнего, мать посылала за отцом, когда он слишком засиживался с друзьями за бутылкой. «Отец понимал, кто меня послал и зачем. Он крепко сжимал мою руку, до синяков, но шел за мной домой» («НИ», 27.07.2006). Чтобы объяснить актерам тайны профессии, вспоминает себя младшеклассником, идущим в школу, гордым от того, что в ранце лежат удивительно наточенные отцом карандаши («играть нужно не карандаш, а ощущение карандаша в ранце. Ощущение его безупречной тонкости и изящества формы. Найти это ощущение сложно, но это и есть главное в театре»). Изящество и безупречность формы Туминас ищет не только в актерском исполнении, но и в пьесах. Открыв для себя на третьем курсе Вильнюсской консерватории мир Чехова, резко перерешил судьбу; уехал в Москву, в ГИТИС (и вот без малого сорок лет не расстается с любимым драматургом). По окончании института, вернувшись в Литву, быстро обнаружил, что «как молодой советский режиссер я был обречен ставить современную драматургию, классику ставили другие – главные режиссеры». И в 1990 году Туминас создает свой Малый театр в Вильнюсе, где ставит Лермонтова и Брехта, Чехова и Гоголя, Гольдони и Беккета… Начиная с середины 1980-х (с появления первых спектаклей Эймунтаса Някрошюса) литовский театр занимает в сознании театралов место особое и отдельное. Гастроли вильнюсского Малого театра в Москве стали событием нерядового масштаба. Поэтичный мир снежного Петербурга, где разыгрывалось действие его «Маскарада», был одновременно узнаваемым и чужим. Туминас превратил лермонтовскую трагедию в феерию снега, огня, летучих фейерверков, прошив все действие хачатуряновским вальсом в парадном оркестровом звучании и в бедном наборе нескольких скрипок. В странном месте – то ли в снежном Летнем саду, то ли на небогатом кладбище, занесенном холодным питерским снегом (сценограф Адомас Яцовскис), ожили воспоминания. Кружила белая метель, взлетали снежные хлопья, рядом с мерзнущей статуей появлялся белый шар-сугроб. И люди, возникающие в снежном вихре, – лишь призраки, бледные тени ушедшей эпохи. Нежные дамы в капорах и митенках, господа в форменных шинелях порхали по сцене со свободой и непринужденностью сновидений, где все пропорции сбиты, и любой образ может то улететь, то вдруг скорчить самую невообразимую гримасу. Тема исчезновения красоты, оскудения жизни, тема распада культуры – один из лейтмотивов творчества литовского режиссера. И как противовес ей Туминас вводит тему поиска «другого мира», «другой жизни», поиски иной судьбы. Поклонник строгой формы, Туминас редко позволяет себе лирическую открытость сценического высказывания. По его постановкам судить о том, где «ходит режиссерская душа», практически никогда не удается. Пожалуй, единственным исключением стал спектакль «Мадагаскар». Примечательна сама история его создания. Прочтя роман о литовце, который отправился искать для Литвы новые земли, Туминас настойчиво начал соблазнять знакомых драматургов написать на его основе пьесу. В результате Мариус Ивашкявичус создал один из лучших современных сценических текстов, чей изощренный язык разом напоминает о Платонове и о Жванецком. Реальные действующие лица литовской истории здесь превратились в персонажей сказочного фольклора. Посол во Франции Оскарас уверен, что Атлантиду заселяли литовцы и затонула она, потому что не вынесла тяжести роста литовскости. Он предвидит, что скоро одна половина Луны упадет на Россию и у Литвы окажется дополнительная территория, способная вынести величие литовского духа. Сам главный герой, Казимерас Пакштас (Пакштас – по-литовски «шутка»), стремится обратить своих соотечественников лицом к морю, посадить их на корабли и отыскать в Африке земли, пригодные для создания «запасной Литвы»: черного Вильнюса и черного Каунаса. Изощренный, затрудненный литературный язык, слова, вышедшие из бытового употребления, намеренно контрастируют с точными скупыми сценическими средствами. Не пытаясь ни бороться с автором, ни додумывать за него, Римас Туминас точно идет за подсказками литературного материала, находя сценические эквиваленты прекрасной прозе. Самый свободный по духу, полный юмора и света, «Мадагаскар» оказался еще и пророческой работой. Его создатель также, в свою очередь, отправился на поиски «запасной Литвы», откликнувшись на предложение возглавить осиротевший Вахтанговский театр. Любовь к отточенной и вычурной форме, тяга к классике, некоторая эклектичность приемов (когда цитата как бы «теряет» свой непосредственный источник) – все это оказалось близким вахтанговской школе. Сотрудничество режиссера и театра оказалось на редкость плодотворным. За неполные пять лет Вахтанговский театр успел пережить скандалы и триумфы. Туминас проявил себя гибким политиком, сумевшим занять в новых постановках практически всех корифеев театра и привести новые лица. Сумел привлечь зрителей обдуманным соотношением новаторства и традиции. А поставленный им «Дядя Ваня» стал высшей точкой долгого диалога литовского режиссера с русским классиком. Усадьба Войницких в спектакле Театра Вахтангова наводит на мысль не столько об обедневшем помещичьем доме, сколько о разорившемся театре, в котором бестолково свалены остатки реквизита: портал из какой-нибудь костюмной пьесы, каменный лев на заднем плане – откуда-то из Лопе де Вега. В ободранном, обобранном пространстве обитают подозрительные чудики, практически каждый из которых придумал себе имидж и в нем живет. Режиссер выстроил острые, гротесковые рисунки ролей, наполнил спектакль фарсовыми эпизодами и эстрадными лихими номерами. Актеры Вахтанговского театра играют смело-комедийно, с вызывающей гротесковой яркостью, которая долго казалась несовместимой с чеховской акварелью. Однако от этого шутовского эксцентрического мельтешения драма чеховских персонажей отнюдь не теряется, а становится, если угодно, только безысходнее. В финале дядя Ваня – Сергей Маковецкий почти физически страдает от осознания, что ему 47 лет и прожить он сможет еще пару десятилетий: «Скажем, если я доживу до 60…» В преддверии своего 60-летия Римас Туминас скрылся от журналистов, не желая подводить итоги и делиться планами. Как объясняет сам – предпочитает жить, ощущая «временность» всего происходящего: «постоянно испытываю ощущение, что в эту профессию я зашел на время, а самое главное будет потом». На юбилейном вечере Римас Туминас озвучил замысел новой постановки: «Пару недель отдохну и примусь за «Евгения Онегина».
респект: http://yablor.ru/blogs/zolotaya-maska-2012-v-bolshom-teatre/2404262 17.04.2012
респект: http://mosday.ru/afisha/event.php?source=3&event=39904 ТРОИЛ И КРЕССИДА. Уильям Шекспир Постановка - Римас Туминас Сценография - Юлиан Табаков Действующие лица и исполнители: Александр Павлов, Артур Иванов, Леонид Бичевин / Роман Полянский, Олег Лопухов, Владимир Бельдиян, Дмитрий Кузнецов и другие. Премьера спектакля — 6 ноября 2008 года Действие спектакля разворачивается на фоне Трои, за высокими стенами которой укрылась похищенная Парисом у спартанского царя Менелая прекрасная Елена. Многочисленные писатели, поэты, художники отдали в своем творчестве восторженную дань деяниям высокой доблести, совершенным в древности ради любви несравненнейшей из женщин. Под пером Шекспира эта героизированная в мифах история приобрела совсем иную окраску. Решительный отказ Шекспира от ренессансных иллюзий заявил о себе в «Троиле и Крессиде» преобладанием пародийного и, более того, сатирического начала в обрисовке событий и персонажей. Война совсем не похожа на войну, хотя длится уже много лет. Погрязли в междоусобных раздорах и распрях легендарные мифологические герои, являя собой образцы не лучших человеческих индивидуумов. Недаром один из персонажей, Терсит, в репликах которого (замечено многими исследователями) слышатся отголоски мыслей самого Шекспира, говорит: «Сколько дрязг! Сколько мерзостей! Сколько безобразия! И всему причина — рогоносец и развратница! Нечего сказать, славный повод для того, чтобы затевать раздоры и проливать кровь». Пародийная стихия шекспировского произведения открыла театру широкую возможность разыграть на сцене озорное представление, сплавив воедино разные жанры - от трагедии до фарса, в которых переплетены любовь и ненависть, благородство и предательство, честность и вероломство.
респект: http://ru.delfi.lt/misc/culture/tabakov-i-pozner-vyskazalis-o-tuminase.d?id=61765169 среда, 3 июля 2013 г. Табаков и Познер высказались о Туминасе Известному литовскому режиссеру и худруку театра Вахтангова Римасу Туминасу вручили два «тяжеловеса» - Олег Табаков и Владимир Познер. Они не жалели в его адрес добрых слов. - Удивительно, как в этой маленькой стране – Литве – на тысячу человек приходится так много талантливых режиссеров, - взял слово Олег Табаков, припомнив, как в молодости он тратил третью часть своей зарплаты, чтобы съездить на спектакли Паневежского театра. – Их явно больше, чем в России… Труппа взрослых, я бы сказал, очень зрелых людей встретила Мужчину. Своего режиссера. От этой встречи теперь появляются дети – спектакли, как вы утверждаете, лучшего театра Москвы. Приподнятый тон подхватил и Владимир Познер, признавшейся в своей огромной любви к Пушкину и страхе перед посещением «Евгения Онегина» - ведь как можно поставить этот шедевр? - Я давно не имел такой радости, - выдержав паузу, заключил Познер. - Это поразительная совершенно вещь. Я вам всем очень благодарен, потому что это то, что остается. Об этом думаешь. Иногда мне даже снится ваш спектакль. Поздравляю вас и спасибо!
респект: http://old.tvc.ru/AllNews.aspx?id=945c56b0-0b9a-4666-853f-8613ec2e3964 Вторник, 19 января 2010 Театр Вахтангова готовит премьеру сезона - лермонтовский "Маскарад" Этот спектакль режиссера Римаса Туминаса - печальная комедия Дель Арте, закружившаяся под звуки вальса Хачатуряна, каждая сцена отточена, кинематографична и эффектна http://www.youtube.com/watch?v=bSaOXDqzSUk На сцене театра Вахтангова - одна из самых ожидаемых премьер года. Режиссер Римас Туминас перечитал известный каждому школьнику лермонтовский "Маскарад". Это очень красивый спектакль. Как и всегда у Туминаса - отточена, кинематографична и эффектна каждая сцена. "Маскарад" должен был вернуться. Уж слишком много совпадений. В Вахтанговском его впервые поставили в 1941 году, премьеру сыграли 21 июня. А осенью в здание театра попала бомба, погиб артист, игравший князя Звездича. Война оборвала и жизнь спектакля. Однако остался знаменитый вальс Хачатуряна, написанный для этой постановки и посвященный Алле Казанской, тогда исполнявшей роль Нины. Этот вальс снова зазвучал на Вахтанговской сцене 10-летие назад, когда Римас Туминас привез из Литвы на гастроли свой первый "Маскарад". Тогда думали даже поставить литовский спектакль в афишу Вахтанговского, но не получилось. И вот теперь - еще один вариант. Евгений Князев, народный артист России: - Это настоящий театр, с моей точки зрения, по всем параметрам: с точки зрения сценографии, музыки и, конечно же, режиссуры, потому что она очень необычна. Вот там расстрел пианино. Можно отнестись как к расстрелу культуры, а можно так не относиться, и я так не отношусь. Римас Туминас, режиссер: - Когда игроки стали уже без Арбенина, без гения, без талантливого человека, без вожака, они превращаются уже в какое-то быдло, в компанию, которая не способна содержать себя. Туминас - мастер парадоксов и подтекстов. Работать с ним даже для заслуженных и именитых артистов - непростая школа. Марина Есипенко, заслуженная артистка России: - Мы же привыкли что по нашей школе, что мы должны идти от себя. И на это я говорю: "Римас, а может мы, как-то вот изменим мизансцену". А он говорит: "А почему вы решили, что это вы?" И мне стало легко. У Виктора Добронравова роль фактически без слов. Да и какие могут быть монологи у едва намеченного Лермонтовым слуги! Однако у Туминаса это чуть ли не главный персонаж. Он всегда рядом, он ведет сюжет, и все катает нарастающий снежный ком судьбы. Виктор Добронравов, актер: - Всеобъемлющий, такой ясный, явный ход - вот этой вот жизни, которая Арбенина потом просто - она его сметает просто, сминает. Римас Туминас, режиссер: - Но Бог, но Рок его наказал. Так что надо верить в это. Надо не бояться прокурора или милиции, надо Рока бояться, тогда не поднимется рука на другого! Однако тут же режиссер может и лукаво предупредить женскую половину - если намереваетесь вечерком согрешить, то платки, браслеты и прочие украшения с собой лучше не брать. Помня о судьбе Дездемоны и Нины Арбениной. Ведь так неотделимы друг от друга - трагедия и фарс, жизнь и театральный маскарад.
респект: http://www.jnjn.ru/2bP 12.02.2013 Гвоздем сезона стал спектакль Пристань театра им. Вахтангова МОСКВА, 12 фев — РИА Новости. Спектакль "Пристань", который поставил Римас Туминас к юбилею театра имени Вахтангова, стал обладателем "Большого хрустального гвоздя" — Московской ежегодной театральной премии Союза театральных деятелей РФ "Гвоздь сезона". Церемония награждения лауреатов премии в 11-й раз по традиции состоялась в центре "На Страстном". Спектакль "Пристань" Туминас поставил к 90-летию театра имени Вахтангова, где занял всех великих "стариков" театра, в числе которых Юлия Борисова, Юрий Яковлев, Людмила Максакова, Владимир Этуш, Галина Коновалова, Василий Лановой, Ирина Купченко и другие. Эта работа была с огромным интересом принята публикой и получила высокую оценку критики. "Пристань" удостоена многих премий и наград. "Но "Гвоздь сезона" — это особая, теплая, дорогая сердцу премия. Это внимание со стороны своих коллег, это их протянутая рука, за что огромная благодарность. Эта премия объединяет театры Москвы, всех нас, занимающихся сценическим искусством. Премия "Гвоздь сезона" — выражение нашей радости достижениями друг друга, пожелание успеха", — сказал РИА Новости Туминас. Также свои награды — "маленькие гвоздики" получили финалисты конкурса. Это спектакли "Великая магия" театра имени Пушкина (режиссер Евгений Писарев), "Дороги, которые нас выбирают" театра Сатиры (постановка Валерия Архипова), "Таланты и поклонники" в "Маяковке" (режиссер Миндаугас Карбаускис), "Тартюф" в театре на Малой Бронной (постановка Павла Сафонова). "Гвоздь сезона" — премия особая, во-первых, потому что работы оценивают коллеги по цеху, а во-вторых, у премии нет номинаций — лучший актер, режиссер, художник. Награду получает театр, то есть весь творческий коллектив, участвующий в создании спектакля. Конкурсный отбор номинантов проходит в два этапа — вначале экспертный совет, состоящий из ведущих критиков, оценивает московские премьеры. По итогам сезона составляется так называемый "короткий список", в который входят наиболее интересные, по мнению экспертов, работы. Все они становятся финалистами, а затем жюри, возглавляемое председателем СТД РФ Александром Калягиным, выбирает главного победителя премии. Награждение, которое проходит в жанре капустника, составленного из пародий на самые громкие премьеры прошедшего сезона столицы, — единственное такого рода мероприятие, на которое действительно стремятся попасть. Автором театрального праздника неизменно выступает известный режиссер Константин Богомолов, а его постоянным соведущим — актер Сергей Епишев.
респект: http://www.timeout.ru/theatre/event/289026/ Евгений Онегин. Театр им. Евг. Вахтангова Режиссер/Постановщики: Римас Туминас Артисты: Владимир Вдовиченков, Ольга Лерман, Людмила Максакова, Сергей Маковецкий, Юлия Борисова, Виктор Добронравов Многолюдный, многозвучный, разножанровый спекталь Туминаса. Знакомые всем строки принимают разные характеры и тембры, объединяет их «зеркало» памяти, в которое «смотрит» Онегин. Режиссер Римас Туминас, похоже, первым отважился поставить самый известный русский роман в стихах, не нарушив его цельности: вплетая в любовную историю лирические отступления, забавные бытовые зарисовки, роскошные пейзажи и ироничные замечания о качестве российских дорог, например. Пушкинским строфам, которые многие помнят наизусть, найдены конкретные характеры и очень разные тембры: надменно-щегольские — молодого Онегина (Виктор Добронравов), восторженные — юного Ленского (Василий Симонов) и рассудительные — Ленского, каким он мог бы стать, переживи свою поэтичную юность (Олег Макаров), простодушно открытые — любующегося деревней, «где скучал Евгений», и всеми ее обитателями отставного гусара вечно подшофе (Владимир Вдовиченков). И знакомые стихи легко принимают эти разные лица. Объединяет их в единую картину пространство памяти, героями или мимолетными образами которой они стали. Памяти «пережившего свои желания», кутающегося в пальто от неизбывного внутреннего холодка пожилого Онегина (Сергей Маковецкий). «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей» — начинает спектакль Маковецкий-Онегин, еще чуть бравируя умением сорить афоризмами, но с отчетливо проступающим сомнением. «Мы почитаем всех нулями, а единицами — себя. Мы все глядим в Наполеоны…» Сколько же всего он не разглядел когда-то, прикрыв глаза модным флером цинизма. И теперь, всматриваясь в темноту огромного зеркала памяти (сценограф Адомас Яцовскис буквально закрыл зеркальной поверхностью заднюю стену сцены, «умножив» пространство), Евгений пытается понять, что он потерял. Зеркало чуть колышется, образы в нем двоятся, то кажутся зыбкими, то проясняются. Он видит себя молодого — пресытившегося «наполеона». Вечно улыбающегося и взмахивающего руками доморощенного поэта Ленского и его легкие светлые кудри, вспархивающие в такт. Его смешливую отзывчивую музу Ольгу (Наталья Винокурова) с подаренным аккордеоном и навязчивым мотивчиком «В лунном сиянии…» Не отводящую глаз смелую девочку Таню (Вильма Кутавичюте). Ее неуместное письмо, свой ответ в продуманной позе и отеческий шепот в изящном наклоне к ее уху: «Не каждый вас, как я, поймет». Сам зачитанный потом до дыр листок этого письма, бережно хранимый под стеклом. Вспоминаются затянувшиеся именины Татьяны с самодеятельными номерами гостей. Какая-то приживалка, все время пританцовывающая, даже если звучит не музыка, а стук колес отъезжающих экипажей. Мерный голос танцмейстерши (Людмила Максакова): «жете, батман» — готовящей девушек не к жизни, а к балу. Желание эту деревенскую «благость» как-то взорвать. Например, приударить за Ольгой, поиграв на ее аккордеоне… Ссора и дуэль. Выстрел — некрасивый, в упор, обмякшее на руки тело… Почему та «презренная скука» осталась в памяти единственным счастьем, так им и не пережитым… Спектакль Туминаса многолюдный, многозвучный, разножанровый: от бытовых сценок до чистой поэзии — «Сон Татьяны» просто прочитан Юлией Борисовой и незабываемым голосом Иннокентия Смоктуновского. И все же он воспринимается как саднящее душу признание вины за то, что счастье, которое «было так возможно», ты упустил сам.
респект: http://old.rian.ru/lifestyle/20130117/796856179.html 17/01/2013 Страсти по Станиславскому. Светский обозреватель Анна Горбашова Народный артист России Сергей Юрский, австрийский актер Клаус Мария Брандауэр и немецкий актер Мартин Вуттке стали лауреатами международной театральной "Премии Станиславского" за 2012 год, церемония вручения которой прошла в отеле "Балчуг Кемпински" накануне 150-летнего юбилея выдающегося русского режиссера. В зале "Атриум", где вот уже 17 лет ежегодно собирается весь театральный мир, терпеливо ждали начала церемонии актеры Лия Ахеджакова, Эммануил Виторган, Юлия Меньшова с супругом Игорем Гординым, Юрия Рутберг, Ольга Яковлева, Людмила Максакова, Олеся Судзиловская с Евгением Винтуром, худрук театра "Сатирикон" Константин Райкин, режиссеры Владимир Меньшов, Сергей Женовач, Кама Гинкас, худрук театра им. Вахтангова Римас Туминас и другие. Запаздывал министр культуры Владимир Мединский. Не успел он появиться в зале, как ведущие церемонии - актеры Алена Бабенко и Даниил Страхов, объявили собрание открытым. "Сегодня у нас двойной праздник и двойная радость. Мы отмечаем 150-летие выдающегося русского режиссера и реформатора сцены, а также 20-летие международного Фонда К. С. Станиславского, учредившего премию (фонд создан режиссером Олегом Ефремовым – прим. ред.). Мы постараемся, чтобы церемония была энергичной и легкой", - пообещали ведущие и обманули. На сцене появились члены жюри премии - президент Фонда им. К.С. Станиславского Константин Райкин с вице-президентом Зейнаб Сеид-Заде и директор отеля "Балчуг Кемпински" Герхард Митровиц. "Я рад, что мы собрались тут такой драгоценной компанией. Не часто удается собрать подобный букет, - приветствовал гостей Константин Райкин. - В фонде я человек недавний, и на этом посту чувствую себя пока неуверенно, но очень люблю артистов. Сегодня мы награждаем трех величайших актеров современности, о которых я могу говорить бесконечно". Герхард Митровиц добавил, что он очень счастлив, что в числе лауреатов – его земляки. "Мы делаем все, чтобы молодежь не забывала о Станиславском, и благодарим Константина Сергеевича за дар, который он дал театру", - напомнила о знаменательной дате Зейнаб. Премию "За выдающийся вклад в развитие российского театра" народному артисту России Сергею Юрскому вручили Владимир Мединский, председатель жюри, режиссер Алексей Бородин и президент Фонда К. С. Станиславского Константин Райкин. "Для меня большая честь и большое удовольствие поздравить вас от лица миллионов почитателей вашего таланта, - взял первое слово Мединский. - Сергей Юрьевич, вы - великий русский актер! У нас не так много актеров, которые с одинаковой убедительностью могут сыграть и Сталина, и Пастернака, и Остапа Бендера, и Циолковского. Я перед вами преклоняюсь". А Алексей Бородин добавил, что перед жюри стояла "неслыханная задача - определить символ актерского мастерства, но когда было произнесено имя Юрского, всех охватил восторг". "В этот памятный день мы входим в сонм 170-ти человек, лауреатов премии, и это большая честь. Мы все, актеры - правнуки и праправнуки Станиславского", - поблагодарил Юрский. Народный артист СССР Иосиф Кобзон посвятил лауреату песню "Мой путь". "Я очень удивился, узнав, что за 17 лет вы еще не получили этой премии, и вот теперь справедливость восторжествовала - она у вас есть", - поздравил Юрского Кобзон. "За выдающийся вклад в развитие мирового театрально искусства" Константин Райкин вручил премию немецкому актеру Мартину Вуттке, сыгравшему главную роль в легендарном спектакле "Карьера Артура Уи". Широким же слоям населения Вуттке известен по роли Гитлера в фильме "Бесславные ублюдки" Квентина Тарантино. "Спектакль "Карьера Артура Ли" - грандиозный. На примере Мартина ты видишь принципиальную разницу между игрой в кино и в театре, где атомная энергия артиста все изнутри выворачивает наизнанку. Я большой почитатель таланта Мартина", - сказал Райкин и со смехом добавил: "Он не видел меня ни разу, несчастный". "Это большая честь, что я встал в один ряд с теми артистами, которые уже получили премию", - поблагодарил Вуттке и признался, что не может считать себя учеником Станиславского, потому что всегда был против школ и учителей. "За выдающийся вклад в развитие мирового театрального искусства" премию также получил австрийский актер и режиссер Клаус Мария Брандауер ("Мефисто"). Клаус - актер-универсал, к тому же еще и полиглот - играл на немецком, французском, английском, итальянском и венгерских языках. Гостей церемонии актер приветствовал на русском: "Добрый вечер, дамы и господа!". Перед началом церемонии Клаус рассказал светскому обозревателю, что 30 лет назад он снимался в фильме Евгения Евтушенко "Детский сад". Русский язык выучить не успел, но в Россию полюбил, и с тех пор с удовольствием сюда приезжает. "Вчера я был в Вене, сегодня - в Москве, завтра буду в Берлине. Жить очень хорошо, - поднял градус настроения "элегической церемонии" Брандауэр. - Когда я узнал, что получил премию Станиславского, очень обрадовался, и тут же стал всем про это рассказывать. Но в маленьком городке, где я живу, никто не слышал о Станиславском. Школа Станиславского, конечно, очень важна не только для русского театра, но и для бродвейского, и для голливудских актеров. Низкий поклон Станиславскому, но, как режиссер, я его терпеть не могу". В номинации "Событие сезона" отметили коллектив мемориального музея "Творческая мастерская театрального художника Давида Боровского" и директора музея имени А.А. Бахрушина (где располагается мастерская) Дмитрия Родионова. "Мы очень рады, что вдова Давида Боровского Марина Исааковна - автор идеи музея-мастерской, успела увидеть мастерскую после ремонта. Светлая ей память", - сказал Дмитрий Родионов. Он также поблагодарил за помощь искусствоведа Аллу Михайлову и актера Леонида Ярмольника, без которого не удалось бы пройти все круги бюрократического ада. В зале присутствовал автор экспозиции, сын художника Александр Боровский, который скромно не вышел за премией. Еще одно "событие сезона" - выход в свет двухтомного сборника документов по спектаклям Анатолия Эфроса "Чайка" и "Три сестры". Премию получила автор-составитель, многолетний завлит выдающегося театрального режиссера и ответственный секретарь комиссии по творческому наследию Эфроса Нонна Скегина. Памятуя о юбилее, Скегина процитировала записки Анатолия Васильевича: "Читаю Cтаниславского, чтобы исправить состояние души. Другого театра, кроме театра Станиславского мне не нужно". © РИА Новости Екатерина Чеснокова Режиссер Кама Гинкас (слева) и режиссер Римас Туминас "Событием сезона" жюри также признало нашумевший в прошлом сезоне спектакль театра им. Вахтангова "Пристань". Премию режиссеру спектакля Римасу Туминасу вручал Кама Гинкас. Гинкас поздравил земляка на литовском языке. "50 лет живет в России и все никак не выучит русский", - пошутил Туминас. Кама тут же перешел на русский и поблагодарил Римаса за гениальную идею: сделать спектакль, в котором сыграли все "народные" корифеи вахтанговского театра. О том чтобы на одной сцене сошлись Юлия Борисова, Василий Лановой, Галина Коновалова, Юрий Яковлев, Людмила Максакова, Ирина Купченко и еще 50 "вахтанговцев" разных поколений, никто и мечтать не смел. Туминас в свою очередь поблагодарил Фонд и жюри "за мудрое и очень верное решение". Торжественная часть вечера завершилась выступлением солистки "Большого театра" Анны Аглатовой. А обсуждение итогов премии и театральных новостей продолжилось на банкете в зале "Москва". Итогами немного затянутой церемонии, по признанию гостей, в принципе все остались довольны. Компанию за столом Владимиру Мединскому составили Сергей Юрский с супругой Натальей Теняковой, Константин Райкин, Зейнаб Сеид-Заде, Алена Бабенко и Римас Туминас. Министр культуры был единственный, кто в течение ужина отважился сказать тост во всеуслышание. Он поблагодарил фонд Станиславского за его деятельность. "Благодаря вам, у нас - чиновников, всегда есть работа", - добавил Мединский. Ужин проходил в камерной атмосфере. Никаких концертных номеров и патетических речей, лишь тихие беседы с соседями по столу о судьбах театра под тартар из лосося, филе ягненка и шоколадный десерт с мороженым. На память о вечере каждый гость получил в подарок "событие сезона" - двухтомник материалов о спектаклях Эфроса, украшенный ножом для разрезания бумаги, и бутылку юбилейного шампанского с портретом Константина Станиславского.
респект: http://agencyvolnyostrov.ru/articles/otkryvaetsya_xxi_mezhdunarodnyj_teatralnyj_festival_baltijskij_dom 2011 Открывается XXI Международный театральный фестиваль «Балтийский дом» 30 сентября - 9 октября 2011 года в Санкт-Петербурге пройдет XXI Международный театральный фестиваль «Балтийский дом». Фестиваль, отметивший в прошлом году свое двадцатилетие, открывает в этом году новую страницу своей истории. Синтез театральных школ - центральная идея фестиваля 2011 года. Одним из самых ярких представителей этого направления, объединяющего российскую и литовскую театральные школы, является режиссер Римас Туминас. Именно он и станет центральной фигурой XXI «Балтийского дома». В день открытия театрального фестиваля в "Балтийском доме" прошла встреча с прессой, посвященная открытию XXI Международного театрального фестиваля «Балтийский дом». ...Главный "виновник торжества", режиссер Римас Туминас как-то неловко и застенчиво говорил о том, почему на фестивале он, режиссер - главный "герой" фестиваля, а не спектакли, и почему он...испугался: "...участвуя в фестивалях.., - какая-то часть тебя умирает..." Первый раз про такое слышу, господа: парадоксальное мнение о фестивалях, как ..- "убийцах творца", хотя, вероятно, есть-есть в этом какая-то доля Истины! http://www.youtube.com/watch?v=vBIBkCFi-VU Первый же вопрос журналистов был адресован Римасу Туминасу и приглашаю вас узнать: есть ли у Римаса "счастливое число" и какой спектакль режиссер считает своей "визитной карточкой"?:)) http://www.youtube.com/watch?v=iMesPzpkeAk ...Фестиваль стартует вечером, а пока все расходились после пресс-конференции, я воспользовалась общей суетой и попросила режиссера Римаса Туминаса ответить для читателей/зрителей нашего Агентства на один вопрос (в связи с тем, что Римас Туминас является художественным руководительем Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова) : "что Вы скажите о романтическом герое сегодня, есть ли он?" Ответ - перед вами: http://www.youtube.com/watch?v=ZrgtY8IkthU
респект: http://sportdiogen.ru/?p=374 04.08.2013 «Дядя Ваня» заговорит на английском Римас Туминас: «Если бы Джек Николсон сыграл профессора Серебрякова…» Художественный руководитель Театра им. Евг. Вахтангова Римас Туминас снимет в Великобритании игровой полнометражный фильм «Дядя Ваня». Об этом он рассказал нам в Друскининкае, где проходит организованный им театральный фестиваль «Vasara» («Лето»). Туминас становится прямо-таки промоутером российской культуры в мире. В Друскининкай он вывез целую обойму спектаклей из России, а также Армении, Беларуси и Молдовы. Среди них — «Эмилия Галотти», поставленный его дочерью Габриэллой Туминайте в «Современнике», «Достоевский — детям» по «Неточке Незвановой», «Мальчику у Христа на елке» и другим произведениям Достоевского — в постановке молодого режиссера Паулюса Игнатавичуса. Этот спектакль идет в Малом театре Вильнюса, которым Римас Туминас продолжает руководить. В Друскининкае он провел лабораторию молодых режиссеров, съехавшихся из Владивостока, Якутии, Санкт-Петербурга и Барнаула. А по вечерам он работает таксистом, развозит дорогих гостей по отелям. Римас Туминас — мастер на все руки. К примеру, он — краснодеревщик. Нам он рассказал, что в случае чего не пропадет, всегда заработает на кусок хлеба, поскольку сам делает мебель. Он строгает, вытачивает, изготавливает деревянные доски и дарит их друзьям и близким. А 31 июля Римас Туминас поведет всех в лес за грибами. Смородину, собранную им в загородном литовском доме, мы уже попробовали. Любое дело он превращает в приключение. С ним не соскучишься. А вот подступаться к кино побаивается. — По вашим спектаклям видно, что у вас кинематографическое мышление. Было раньше желание попробовать силы в кино? — Да, было. Оно то приходило, то уходило. И предложения разные поступали, каждые пять лет, но я осторожно к ним относился. Принцип монтажа в театре всегда был мне близок. Сцены должны как-то монтироваться, а звук — с текстом, текст — с музыкой, свет — с ситуацией. Но главное — драматургический монтаж. Недавно я подписал договор о намерениях с одной британской компанией. Это будет «Дядя Ваня» — не киноверсия спектакля и не телевизионный проект, а самостоятельный фильм. После того как театр Вахтангова побывал со спектаклем «Дядя Ваня» на гастролях в Лондоне, это предложение и возникло. Англичане увидели в нем киношный прием и подумали, что, может быть, из этого получится фильм. Но я боюсь, конечно. — Чего же бояться? Сделаете наверняка что-то необычное. — Поздно, матушка, поздно. Действие должно, наверное, происходить где-нибудь в Норвегии. Потребуется другой ландшафт — необязательно же сажать героев Чехова в лес. Боль у шведа или у русского — одна. А вот реакция на нее бывает разной. При этом я не отрицаю, что Чехов — это русское пространство. Люблю классику, которая не напрямую откликается на сегодняшний день. Вот если бы Джек Николсон сыграл профессора Серебрякова… — Александр Сокуров тоже мечтал о Николсоне, когда приступал к «Фаусту». Поехал даже на Венецианский кинофестиваль, где Николсон должен был вручать кому-то награду. Но переговоры ни к чему не привели. — Но это пока как идея. Я слышал, что Николсон капризный. Но какой актер! Хочет сниматься англичанин Рэйф Файнс. Он хочет сыграть и в театре Вахтангова. — Русских артистов, наверное, не будет? — Пока не обсуждали. Если Россия финансово подключится к проекту, выделит сколько-то денег, то можно будет определить квоту русских актеров. Возможно, тогда и Сергей Маковецкий останется, играющий у нас в спектакле. — Но речь все-таки идет об англоязычном проекте? — Да. За отпуск я должен сделать синопсис, внести свои предложения. — Вы получили еще одно удивительное предложение — поставить в Вильнюсе что-то вроде «Пристани-2», как в вахтанговском театре, только с литовскими актерами. — Литовские предприниматели, посмотревшие наш спектакль «Пристань» в Москве, загорелись такой идеей. И в Израиле предложили постановку. Может быть, это будет «Бег» Булгакова. Трудно сразу после «Евгения Онегина» за что-то еще браться. Я такой же, как Евгений Онегин. Пора устраивать суд над собой, пока тебя не осудил кто-то другой. Вот тема. Осудить себя — не значит приколотить к кресту и быть мучеником; важно видеть мир очищенным, тогда можно прорваться к гармонии. Сказку для детей я бы поставил. Через игру можно прийти к очищению.
респект: http://www.mk.ru/culture/article/2012/01/18/662042-u-tuminasa-svoya-pristan.html 19 января 2012 г. У Туминаса своя пристань. Марина Райкина. Первый иностранец, возглавивший академический российский театр, отмечает 60-летие. Но более антиюбилейного человека в Москве, чем Римас Туминас, найти сложно. Римас Туминас на вручении театральной премии «МК». фото: Наталия Губернаторова В самом деле, вот уж кому меньше всего подходит пафосное «юбилей», «дата», «признание» — это ему. Никогда не подчеркивает свой статус и не упивается им, не выдерживает дистанцию... Да он даже на гастроли и международные фестивали летает в эконом-классе. Что это? Запредельная скромность или комплексы? Ни то, ни другое — просто норма существования цивилизованного человека. Просто он художник. Много курит, мучается, когда не получается, когда хочет быть услышанным артистами, которые хотят слышать только себя. Римас в Вахтанговский не въехал на коне: 5 лет назад труппа встретила иностранца (хотя и воспитанника русской театральной школы) настороженно (и это еще мягко сказано), а спустя какое-то время устроила холодный душ по-нашему, по-театральному. Перед художником встал вопрос: уйти или не уйти? А некоторые очень хотели «уйти» Туминаса. Сейчас о той истории в театре вспоминать не любят, предпочитая перечислять заслуги мастера. За пять лет его пребывания в столичном театре они впечатляющие: Туминас сделал с вахтанговцами семь спектаклей, обозначил координаты художественного поиска и вектор движения театра. Выбрал правильного директора, и вместе они поправили экономическое положение артистов: зарплаты с 23 выросли до 60 тысяч. А его последний спектакль «Пристань», сделанный к 90-летию Вахтанговского... Он войдет в историю русского театра прежде всего тем, что впервые на сцене христианские понятия «благодарность» и «память» были замешены не на фальшивых эмоциях, а на грустной и оттого красивой правде. Уважение к человеку, к личности, как категория в менталитете современного российского общества на всех уровнях до сих пор остается не более чем теорией. Может, «Пристань» Туминаса что-то поправит. «МК» поздравляет Римаса с очередным днем рождения, мы желаем ему сохранить себя и свои ясные ценности в непростое время российской жизни.
респект: http://www.usoevphoto.ru/tuminas/ 24.11.2010
респект: http://www.newizv.ru/culture/2010-04-05/124548-hotel-izmenit-oplatu-truda.html «НИ» за 5 Апреля 2010 «Хотел изменить оплату труда…» ВИКТОР БОРЗЕНКО Дирекция Театра Вахтангова заявила о своем уходе в полном составе В пятницу художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас сообщил представителям СМИ о том, что в театре возникла конфликтная ситуация. «Причина состоит в разногласиях по финансовой политике театра, наиболее острой и чувствительной для всего коллектива. Особенно это важно в преддверии юбилея театра, когда необходима всеобщая мобилизация сил, направленных на решение творческих задач», – говорится в официальном обращении Туминаса Как выяснили «Новые Известия», в пятницу директор театра Сергей Сосновский, его заместитель, главный бухгалтер, главный экономист и зав. билетным столом (всего пять человек) написали заявления об увольнении по собственному желанию. При этом комментировать ситуацию Сергей Сосновский отказался всем представителям СМИ, включая «Новые Известия». Однако удалось выяснить, что Римас Туминас (на момент подготовки номера в печать) заявления еще не подписал и намерен в ближайшие дни еще раз встретиться с каждым представителем дирекции. Причина конфликта заключается в следующем. В 2009 году Министерство культуры продлило с художественным руководителем театра контракт, благодаря чему в устав театра были внесены изменения, и Римас Туминас получил право подписи под всеми финансовыми документами. «Вслед за этим Римас Владимирович хотел изменить систему оплаты труда, повысить зарплаты и обратился к финансовому директору, чтобы та изыскала такую возможность, – сказал «НИ» источник в Театре Вахтангова, пожелавший остаться неизвестным. – Но финансовый директор, видимо, не сделала должных предложений, которые ждал от нее Туминас, и соответственно он предложил ей уйти в отставку. А поскольку главный бухгалтер и финансовый директор – это люди, которых приглашал на работу директор, то соответственно он как человек, несущий за них ответственность, подал вслед за ними заявление». В своем официальном обращении к СМИ Римас Туминас подчеркивает, что неоднократно заступался за труппу, но получал отказ, поскольку «администрация театра выстроила крепость, в которую никому не дозволено зайти». В театре подчеркивают, что речь идет исключительно о финансовой стороне вопроса, которая «никак не связана с творчеством самого Туминаса и его репертуарной политикой». Спектакли не отменяются, репетируются новые пьесы, причем по некоторым данным артисты поддержали художественного руководителя. «Он не раз говорил, что намерен повышать зарплаты, – продолжает источник. – Но когда увидел ведомости с теми суммами, которые там стояли, его это очень возмутило. Естественно он стал разбираться. И видимо, не нашел общего языка с теми, кто начислял заработные платы».
респект: http://www.gazeta.spb.ru/96172-0/ 1 декабря 2008 Театр им. Вахтангова представил на сцене ДК Выборгский спектакли "Сирано де Бержерак", "Амфитрион" и "Дядюшкин сон". В спектаклях приняли участие ведущие артисты театра: Владимир Этуш, Ирина Купченко, Вячеслав Шалевич, Сергей Маковецкий, Владимир Симонов, Максим Суханов, Мария Аронова, Галина Коновалова, Лидия Вележева, Елена Сотникова, Анна Дубровская и другие, сообщает официальный сайт театра. Актеры театра им. Вахтангова на пресс-конференции обсудили с журналистами финансовый кризис, проблемы воспитания детей, преимущества японской валюты и будущее российского кино. Пресс-конференция о гастролях в Петербурге превратилась в разговоры о жизни, сообщает телеканал 100ТВ. Накануне гастролей корреспондент "Комсомольской правды" побеседовал с художественным руководителем театра Римасом Туминасом. - Римас, вы не впервые в Петербурге, что вас связывает с этим городом? - Любимые места в Петербурге появляются только через призму театра. Зимний сад в Петербурге вдохновил меня на спектакль "Маскарад" по Лермонтову. Вдохновляют места Достоевского и Пушкина. Вот самые главные, наверно, впечатления. То, что повлияло и вдохновляло. Петербург - это город, окруженный великой тайной. Город, в котором живет тревога. Тревожный город. Как бы спокойный, но тревожный хранитель тайн. Это всегда влекло и влечет. Петербург - огромная таинственная сцена. Такое красивое чудовище. Но чудовище хорошее, ласковое. - Как в сказке про аленький цветочек? - Ха-ха-ха! - рассмеялся такому сравнению режиссер. - А сами вы любите тайны? Сталкивались с ними? - Да, люблю, и даже иногда залезаю туда, где живет тайна и где может быть опасно. Начиная от крокодила в Карибском бассейне до поездки в Корею. А вообще тайн хватает и в России. - А что за крокодил? Он вас хотел укусить? - Да! (хохочет). Это длинная история. Я даже киносценарий по поводу этого написал. История советского человека, еще юного, в советские времена. Драма. Был бы интересный, мне кажется, фильм. Может, я его когда-нибудь сделаю, раскрою тайну. Если сам не сделаю, то продам. - А как вы относитесь к тому, что сейчас даже классику осовременивают? В одной опере в Италии, говорят, в новой постановке откроется занавес, а артисты - на унитазе сидят… - В этом нет театра. Есть театр и есть все остальное. Вот то, что сейчас делают - это все остальное. То унитазы, то бойня какая-то. Смелые, провоцирующие шаги для действия, но они не имеют отношения к театру. Приходил как-то ко мне худрук Королевской шекспировской труппы. Они собираются ставить "Тоила и Крессиду". Так у англичан Еленой Прекрасной будет… баррель нефти! И из-за нее идет война. - То есть как - баррель нефти? - Ну представьте себе. Ну, может, нефтяная труба… Зато все ясно - из-за чего война, почему, как. Потом они, возможно, обмажутся этой нефтью… Они довольно наивные, англичане, и весь этот театральный запад. Когда театр начинает думать: что же зрителю нужно? - приходят к одному. Что нужно что-нибудь веселенькое. Хорошо сказал Огюст Роден, когда его спросили: что важнее в искусстве - что или как? Он ответил: самое главное - кто. Спектакли "Дядюшкин сон" - анекдот, развернутый Достоевским в картину провинциальных нравов, в классической постановке Владимира Иванова — это своеобразный бенефис Владимира Этуша в роли старого князя и Марии Ароновой, играющей Москалеву. Вместе этот замечательный дуэт дарит несколько часов неподражаемого комического представления. Созвездие лучших актеров Вахтанговской сцены: Сергей Маковецкий, Максим Суханов, Мария Аронова, Владимир Симонов представляет зрителям тонкую философскую комедию Мольера — "Амфитрион" в постановке Владимира Мирзоева. Спустившись с Олимпа, Юпитер, сраженный красотой Алкмены (Анна Дубровская) — молодой жены фиванского полководца — Амфитриона (Сергей Маковецкий), является к ней в образе ее мужа, однако вскоре с войны возвращается настоящий Амфитрион. Дальнейшие события разворачиваются на фоне череды смешных и нелепых ситуаций, происходящих в доме обманутого полководца, и в которых замешаны он сам, Алкмена, его слуги — Созий (Владимир Симонов) и Клеантида (Мария Аронова) и сами боги. О судьбе поэта Сирано де Бержерака на протяжении последних двух веков неоднократно ставились спектакли, но ни в одном из них герой не представал таким невероятно смешным и одновременно трагичным, как в постановке Владимира Мирзоева с Максимом Сухановым в главной роли. Трагикомедия Эдмона Ростана стала своеобразным бенефисом Максима Суханова. Образ Сирано, так живо и ярко воплощенный им, никого не оставляет равнодушным. В уникальном стиле Мирзоева, сотканном из полутонов и нюансов, сквозь юмор и смех, каждый видит и чувствует то, что близко только ему.
респект: http://www.rus-shake.ru/menu/news/5963.html 12.11.2008 Война — кухня, на которой рубят капусту. Марина Токарева. Премьера в Вахтанговском театре подтвердила права Римаса Туминаса. «Собираюсь ставить «Троила и Крессиду», — объявил Римас Туминас год назад в тронной речи. Помню вытаращенные глаза кое-кого из членов труппы. И вот — премьера. «Дебют возможен в любом возрасте», — считал великий Гротовский. Дебют Римаса Туминаса в качестве нового главного Театра Вахтангова это блистательно подтвердил. О «Троиле и Крессиде» спорили столетиями, постановщики и шекспироведы делились на лагеря: трагедия или комедия? Туминас выбрал. Его спектакль — черная комедия, где смех слит с ужасом, животное с божественным. Одна из самых непопулярных пьес Шекспира «зачищена» режиссером до притчи о войне как части человеческого организма, в котором налет цивилизации затоплен слякотью инстинктов. На вопрос, между кем и кем была Троянская война, Туминас отвечает всем строем спектакля, в котором пигмеи распоряжаются нормальными людьми, брат идет на брата. Очевидно: смыслы пьесы обострила свежая злоба четырех дней минувшего августа. Сюжет выдвигает на свет рампы персонажей второго ряда: Троил, младший сын царя Трои Приама, влюблен в Крессиду, пленницу, дочь врага, ее возвращают в обмен на пленного троянца. Спектакль не столько о том, что вышло из их любви, сколько о контексте, в котором заварились отношения, а это широко известная, благодарение Голливуду, осада Трои. Главное в спектакле — праздник точных режиссерских решений. Над сценой на цепях висит огромный таран. Когда он приходит в движение — творится история. Его удары сокрушат Трою, обозначат древний ритм любовного слияния; в финале он превратится в бешеную карусель, которая сметет все. Чтобы «взять» трудный текст, режиссер ставит актеров на котурны пафоса, дает им концертную пышность интонаций (сводник Пандар, В. Симонов, выглядит как конферансье), пародирует уроки «многоярусного» театра классицизма. В спектакль перенесен опыт наблюдений Туминаса над идолами современности. В том числе шоу-звездами. Прекрасная Елена (М. Аронова) — рыжая грузная баба не первой свежести. Парис (О. Лопухов), капризный малый, прыгающий к папе на колени, зовет ее Нелли. Она тяжело поднимается в арку-раму и на словах «вручит он и венец моей красе!» распахивает балахон. Миру является гигантская обнаженная ярко-розовая плоть, из-за которой идет сражение; пародия на совершенные статуи Праксителя. Жест — распах в чудовищную преувеличенность естества — вобрал все презрение Туминаса к нынешнему стилю, новой религии оголтелого себялюбия. Из этого же ряда — Патрокл (С. Епишев), здоровенная чернокудрая орясина в длинном хитоне с подведенными глазами, маленький злобный Ахилл (В. Добронравов), мультипликационный толстяк Аякс (Е. Косырев), длиннокудрый интриган Улисс (О. Макаров), торговец политическими решениями Агамемнон (А. Меньщиков). Отметим красоту мизансцен, заимствованных с античных амфор. Спектакль монохромен (художник Ю. Табаков), выстроен на оппозиции белого и черного, соответствующей лагерям: греки в белом, троянцы в графитном, только у Крессиды (Е. Крегжде) и беременной Андромахи (М. Есипенко) цветная одежда. В сердцевине спектакля — замечательная любовная сцена. Троил (Л. Бичевин) и Крессида боятся друг друга до оторопи. Она — впечатлительная девочка, он — страстный мальчик. Они показывают друг другу языки, демонстрируют голые ноги, дразнятся. Как не сводит их Пандар, ничего не выходит. Когда он сталкивает их, тело к телу, они комично, как птенцы, разевают рты для поцелуя, но, услышав его голос (а он читает о запуске ракеты), забывают о чувствах. Наконец прелестная улыбка Крессиды, восторг Троила, робость, ликование, стыд и чувственность соединяют обоих. Затем, перед разрушительным финалом, с их шатра сдернут шкуры, и они покажутся детьми, спрятавшимися под стол в ожидании неотвратимой жизни. В пьесе сведено несколько слоев, в спектакле — несколько жанров, Шекспир приземляет миф: война — амбициозная бойня. Туминас обостряет шекспировскую иронию и поэзию, вводит мотивы японского театра, итальянскую арию; аранжировка «Сарабанды» Генделя, выполненная Ф. Латенасом, дает музыке роль Немезиды. …В глубине сцены громоздятся серые камни, обломки мебели, то ли пляжной, то ли школьной. Мотив опасного мирового инфантилизма, детской страсти, детской войны, потешного убийства разрешится в финале. Золотые лавровые венки и белые хитоны ахейцев, черные щиты и черные плюмажи троянцев — парадный фон официальной патетики, изнанка которой суетливость и смятение. Ахилл и Гектор (А. Иванов) сходятся в единоборстве, а на сцене возникает кухня, где в чаду и хаосе рубят капусту, шинкуют ножами так, что летят ошметки. Война — чадная кухня, где рубят капусту. Метафора простая до грубости и шекспировски емкая. Сюда, как в царство мертвых, ворвется Гектор, за ним эринии в шкурах, сорвут клочья одежды и плоти, обернут в саван, уложат на стол; кухня обратится в прозекторскую. Два слова о зале. Он был отчасти растерян. Его не развлекали, от него требовали концентрации, переключения регистров, острых реакций; похоже, московская публика понемногу теряет навыки зрительской грамоты. А прогноз, который удалось осуществить режиссеру, был сформулирован еще в 1609 году: «…Пьеса не затасканная, не освистанная чернью и способная вызвать искренний смех». Столетия добавили: и горечь. Источник: Новая газета
респект: http://runewspaper.info/novosti-rossii/news_2008-03-11-11-50-01-754.html 11 марта 2008 Путин раскритиковал образ Чацкого, пойдя против Пушкина. Трактовку президента считают плоской и слабой уже много лет Президент Владимир Путин посетил на выходных театр "Современник" и за кулисами возмутился "слабостью" Чацкого в трактовке Римаса Туминаса в исполнении актера Ивана Стебунова. Чацкий "сильный человек" и не должен плакать, заявил Путин. Такую трактовку еще литераторы - современники Грибоедова, включая Александра Сергеевича Пушкина, считали недалекой, а сейчас и в школе учат иначе. Таким образом, можно сказать, Путин возвращает Россию к истокам трактовки образа: Чацкий-правдоборец и Чацкий-просветитель характерен для театров 19 века. Приезд Путина в "Современник" стал сюрпризом для всех, включая худрука театра Галину Волчек. Ему выделили лучшие места - середину 10 ряда партера - а после спектакля он побеседовал с режиссером и актерами. "Современная трактовка", как назвала ее Волчек, президенту не понравилась. Путин заметил: "Не побоюсь показаться здесь непрофессионалом, потому что я непрофессионал, но зачем вы с самого начала показали его, Чацкого, плачущим? Сразу складывается о нем впечатление как о слабом человеке". Режиссер, говоря о своей трактовке, напомнил, что Чацкий был сиротой, оставшимся без родных. Однако этот аргумент не удовлетворил президента: "Я боюсь ошибиться, но Александр Матросов тоже был сиротой, но закрыл собой амбразуру. Он сильный человек". Занятно, что Галина Волчек тут же приняла позицию президента в дискуссии с режиссером пьесы: "Я согласна с Владимиром Владимировичем! - не раздумывая сказала она. - Если такой вопрос у него возник, то значит, что необходимость показывать Чацкого плачущим была плохо доказана... Теми, кто показывал! - заявила она "Известиям". - А Чацкого с Матросовым вполне можно сравнивать: такое сравнение правомерно, раз оно приходит в голову". - Путин, кто он: Чацкий или Молчалин? Главред радио "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов считает, что комментарии за кулисами - это вполне обычное дело. "Я, честно говоря, не знаю, зачем и что он комментировал, но я считаю, что каждый человек - Вы, я, Вова - мы можем сказать свое мнение по поводу того, что написано, как написано и как сыграно. А для чего мы тогда смотрим. Только для этого", - заявил он, комментируя указания Путина. Однако в визите Путина и его трактовке немало интересного. Во-первых, как отмечает "Независимая газета", чета Путиных своим визитом "совершенно проигнорировала многочисленные критические отзывы об этой постановке литовского режиссера Римаса Туминаса, получившей обвинения чуть ли не в русофобии и разных прочих грехах". Трактовка Путиным образа Чацкого как сильного правдоборца, идущего против косного мира, взята прямиком из советских школьных учебников. В этой ипостаси "Чацкий несомненно является представителем передового общества, людей, не желающих мириться с пережитками, реакционными порядками и активно с ними борющихся". Наивным и слабым считал такое видение режиссер предыдущей постановки "Горя от ума" на сцене "Современника" Олег Ефремов. Впрочем, это не новость: еще Александр Сергеевич Пушкин называл Чацкого недалеким малым, который напитался умом и остротами Грибоедова. В письме к Бестужеву Пушкин писал: "Первый признак умного человека - с первого взгляду знать с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подоб." Более резок в оценках режиссер Олег Ефремов, детально объяснивший свое видение этой пьесы: "У меня был один очень важный барьер, который предстояло взять: я имею в виду эту странную традицию, а по-моему, странный предрассудок - читать "Горе от ума" как гражданскую обличительную пьесу. Из всех возможных трактовок - эта казалась мне самой слабой. Даже глупой. Плоской". Видимо, Ефремову не удалось бы порадовать президента Путина гражданской позицией. Согласны с этим Петр Вайль и Александр Генис: "Если Чацкий глуп - все в порядке. Так и должно быть: человеку, исполненному глубины и силы, не пристало то и дело психопатически разражаться длинными речами, беспрестанно каламбурить и потешаться над недостойными внимания субъектами. Сторонники "сильного" Чацкого, основываясь на его реплике "Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету...", утверждают, что это свидетельство его намерения прямиком пойти в революцию. Но, к примеру, Федор Достоевский считал иначе. "Ведь у него только и свету, что в его окошке, у московских хорошего круга - не к народу же он пойдет. А так как московские его отвергли, то, значит, "свет" означает здесь Европу. За границу хочет бежать", - писал Достоевский. Поэт и критик Петр Вяземский отмечал, что Чацкий вообще "похож на Стародума. Благородство правил его почтенно, но способность, с которой он с ходу проповедует на каждый попавшийся ему текст, утомительна... Ум, каков Чацкого ни есть завидный, ни для себя, ни для других. В этом главный порок автора, что посреди глупцов разного свойства вывел он одного умного человека, да и то бешеного и скучного...". "При всем остроумии, при всей бойкости речи своей, Чацкий тот же Репетилов: только из другого лагеря. Как заговоривается один, так заговоривается и другой". "Из комедии явствует, что одно истинно жалкое и смешное лицо, из всех лиц, выводимых автором, есть Чацкий". Впрочем, сам Грибоедов отмечал, что в его пьесе каждый волен видеть что-то свое, и даже его видение по ходу работы над ней сильно изменилось: "Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я вынужден был облечь его. Впрочем... в превосходном стихотворении многое должно угадывать; не вполне выраженные мысли или чувства тем более действуют на душу читателя, что в ней, в сокровенной глубине ее, скрываются те струны, которых автор коснулся, нередко одним намеком, - но его поняли, все уже внятно, и ясно, и сильно". P.S. Сравнение с Александром Матросовым, проведенное президентом Владимиром Путиным, также неоднозначно. В 2002 году "Парламентская газета" раскрыла настоящую биографию героя Великой Отечественной войны. По ее версии, Матросов - не сирота. Он убежал из семьи, когда овдовевший отец женился на другой, попал в детприемник-распределитель по линии НКВД, в 1940 году был судим, а на фронт попал, отучившись несколько месяцев в военном училище под Оренбургом. По национальности - башкир, а настоящее имя - Шакирьян Мухамедьянов. P.P.S Здесь уместно будет напомнить об интервью российского режиссера Андрея Житинкина, данном им в марте 2000 года "Независимой газете". Тогда Житинкин виртуально распределил роли в спектакле "Горе от Ума" среди политиков, отдав роль Чацкого Владимиру Путину. "В "Горе от ума" роли распределяются совершенно замечательно. Чацкий - это Путин. В этом случае, понятное дело, Фамусова играет Лебедь (в погибшем губернаторе Александре Лебеде многие видели альтернативу Путину-преемнику - прим.ред.). У Путина/Чацкого сложные отношения с Софьей/Хакамадой. Правда, есть персонажи, у которых отношения с ней складываются лучше. Это в первую очередь Кириенко/Молчалин. Фантастически ярко роль старухи Хлестовой мог бы сыграть Жириновский - с его яркими губами, потрясающей мимикой. В чепчике и с лорнетом он был бы неподражаем". Но незадолго до выборов президента в 2000 году газета "Известия" предприняла попытку прочтения грибоедовского "Горя от ума", совершенно по-другому распределив роли. Чацкого отдали Явлинскому, а вот Путину достался образ Молчалина. Зюганов стал Скалозубом, Ельцин - Фамусовым, а электорату досталась роль Софьи. "Чацкий - безоговорочно положительный герой. Прочие женихи... - отрицательные". Самый отрицательный вроде бы Молчалин. Но именно Молчалин оказывается самым перспективным. "Ведь он такой невыразительный, неинтересный, незначительный. А Чацкий вроде бы такой яркий, харизматичный. Такой остроумный... Чего еще надо даме и электорату?" Софья, вопреки всему, отдает предпочтение не Явлинскому, а Путину. Некоторая его безличность, загадочность и позволили "коллективной Софье" увидеть в нем то, что ей хотелось видеть, - а электорату - найти в этом персонаже то, что каждый избиратель желал найти: "Творческий интеллигент - ценителя искусств, генерал - благодетеля, либерал - либерала, зарубежные госмужи - себе подобного, артистки Наталья Фатеева и Лидия Смирнова - мужика. Такова уж конструкция этого образа. Образа великого Анонима". По материалам: http://newsru.com/russia/11mar2008/putin_chatsky.html
респект: http://www.rg.ru/2006/07/31/tuminas.html 31.07.2006 Не сержусь на время В Москве завершились гастроли вильнюсского Малого театра Первый настолько немногословен, что ответов и вообще каких-либо слов от него можно ждать годами, и в конце концов получить все равно лишь многозначительную паузу. Что же касается Римаса Туминаса - лауреата российской Госпремии за заслуги перед русской литературой и искусством, обладателя национальных литовских премий и победителя многих международных театральных фестивалей, - то о своем любимом деле он может говорить с рассвета до заката и с заката до рассвета. Чем мы и поспешили воспользоваться во время гастролей созданного и возглавляемого им государственного Малого театра Вильнюса в Москве. Российская газета: Вы однажды искренно признавались, что "Вишневый сад" научил вас не сердиться на время. Существует ли пьеса, которая окончательно может примирить вас (или даже всех нас) со временем, заставить больше не замечать его быстротечности? Римас Туминас: Это может сделать опять же тот же Чехов. Он меня преследовал, и он меня пригласил в Москву учиться, как будто бы сказал, что вот именно здесь можно попытаться научиться понимать меня. И когда в ГИТИСе меня спросили, почему я приехал поступать в Москву из Литвы, я честно ответил: потому что хочу ставить Чехова. И я потом ставил его. Может, не все получалось так, как хотелось бы, но это красивая, элегическая песня, которую я бы пел и пел. РГ: В "Трех сестрах" вам удалось найти ответ, почему они - сестры - никак не соберутся переехать в Москву? Самое внятное "объяснение" я однажды получила от мамы маленькой девочки, которую привели в театр на взрослый спектакль. Ребенок очень внимательно наблюдал за происходящим, а потом громко, на весь зал, спросил: "Мама, ну чего они не едут-то?" Маме нужно было дать конкретный ответ на конкретно поставленный вопрос. Рассуждения чеховедов здесь бы не прошли. И она нашлась: ну потому что денег нет. Туминас: И денег нет, и железная дорога далеко, и даже Вершинин не понимает, почему не едут... Репетицию "Трех сестер" мы сразу начали с того, что, конечно, никто никуда не поедет, и не надо жить этой мыслью. Это иллюзия, о чем старшие сестры Ольга и Маша прекрасно понимают, но Ирине, младшей, пока об этом не говорят. Как не говорят обычно всей правды детям. РГ: Римас, с каждым приездом в Москву ваш легендарный спектакль "Маскарад" становится все короче и короче. В первоначальном литовском варианте он шел четыре часа. На московском Чеховском фестивале - три. Сейчас вы его сократили до двух с половиной. Вы так легко отказываетесь от придуманного? Туминас: Проделанная работа никогда никуда не пропадает. Нам не жалко. К тому же я вообще в жизни стараюсь не сожалеть, а только продолжать. И избегать точных ответов - все нами сделанное уходит в глубь нашей памяти, чтобы потом обязательно вернуться. Не надо ни о чем сокрушаться - все же постоянно меняется. Что же касается "Маскарада", то на гастроли в Москву мы привезли тот же вариант спектакля, который сейчас идет и в Литве. Конечно, свою коррекцию сделали фестивали и выезды театра на гастроли за рубеж. Там они не выдерживают наших длиннот. Да и вообще я считаю, чем короче спектакль, тем лучше. РГ: Два года назад ваш театр справил новоселье в старинном особняке, расположенном в самом центре Вильнюса. Кочевой арендной жизни положен конец? Туминас: Раньше мы снимали площадки в Национальном театре и действительно очень много ездили. Мы так привыкли к фестивальной жизни, что когда открылся театр, я с ужасом подумал: и что, теперь придется каждый вечер играть? Раньше, на выездах, для нас каждый спектакль был праздником, а сейчас что же получается - праздник каждый день? Я думал, буду свободнее, а в результате получилось, что я построил себе тюрьму... Мне казалось, самый лучший спектакль - это то здание, которое сумели реконструировать. (Оно представляет собой уникальный памятник архитектуры конца XIX - начала XX века, в котором с 1909 по 1914 год размещалась литовская культурная ассоциация "Рута". Потолок зала сложен из стеклянных блоков, и всего две подобные уникальные конструкции сохранились в Европе: один - в Праге, а второй - в Вильнюсе. Прим. ред.) Не было такой сверхзадачи - создать театр, мною скорее двигало желание найти площадку для репетиций, лабораторию, где бы мы изучали жизнь и познавали себя. Но нас назвали, дали государственный статус, и мы стали новым государственным театром, чего я тоже боюсь. Опять почему-то захотелось независимости... Все это оттого, что раскрывается память. Наверное, театр для меня и есть сама память. Он как-то не живет сегодняшним днем, он - ее дом вчерашний. И вся литература, и драматургия, в которой я не ощущаю сегодняшнего дня, не понимаю его и не нахожу отражений; как не нахожу в современной драматургии и той памяти, которой я мог бы жить. А я хочу жить памятью. РГ: Мечты о будущем разве не прекраснее воспоминаний? Туминас: Если ты хочешь уйти вперед, в будущее, для театра это всегда означает дорогу назад. А насколько ты далеко уйдешь назад, настолько окажешься впереди. Я убежден в этом. В прошлом все очень светло, хорошо. РГ: И там можно вспоминать только то, что тебе нравится. Туминас: Да, и к тому же гораздо чаще мы не ощущаем света именно сегодняшнего дня. А память прошлого прекращает это затмение настоящего. Я очень хорошо себя чувствую в архитектуре конца XIX - начала XX века. Это мой век, это мой дом, моя литература, мой театр. Может, мы пойдем дальше и придем к прекрасному XVI веку. Еще есть время. РГ: Римас, во время гастролей вы выслушали столько поздравлений и приняли такое бесконечное множество комплиментов, что вполне можно было бы успокоиться и остановиться на достигнутом. Но купаться в лучах славы - не в вашем характере? Туминас: У меня впечатление, что я только начинаю жить и работать. Даже странно, когда оглядываешься назад и видишь, что выпущено, недоумеваешь - и когда все это было? Но все, что делалось, делалось для того, чтобы подойти... к началу. Однажды ночью, лет семь тому назад, меня кто-то посетил. Как будто чья-то нежная рука коснулась. Я от этого даже проснулся. Вокруг - никого, только слышен шепот: все еще впереди, вот-вот все начнется... Я и поверил. Сон это был или нет, но в театре так и живется - всегда находишься в вечном начинании. Этому бессмысленно сопротивляться, и чем раньше ты смиришься, признаешь, что впереди у тебя - вечное начало, тем больше ты успеешь в своей жизни.
респект: http://www.justmedia.ru/photoreports/725 21 марта 2011 Пресс-конференция с артистами театра им. Вахтангова. Владимир Вдовиченков, Владимир Симонов, Максим Суханов, Галина Коновалова и Римас Туминас Автор: Александр Мамаев
респект: http://dervishv.livejournal.com/244364.html 26 июня, 2011 Театр Вахтангова завершил 90-й театральный сезон В пятницу 24 июня столичный театр имени Евгения Вахтангова завершил свой юбилейный 90-й сезон. Театром Вахтангова руководит известный режиссер Римас Туминас. ...По словам худрука Туминаса сезон оказался удачным. Выступления Вахтанговского с успехом прошли в трех городах Израиля, Мадриде, Киеве, Екатеринбурге, Челябинске. В этом году спектакли Вахтанговского, его режиссеры и артисты получили награды "Золотой Маски", "Хрустальной Турандот", "Гвоздь сезона", премию Станиславского. ... Спектакли в театре Вахтангова проходят при полных залах, поэтому о билетах в театр стоит побеспокоиться заранее.
респект: http://www.vesti.ru/doc.html?id=692296 20.01.2012 Неожиданные грани таланта Римаса Туминаса Любовь к театру с самого начала конкурировала в нем с любовью к дереву. Забивать гвозди, строгать и мастерить для режиссера Римаса Туминаса – привычное дело. "Я три дома построил своими руками. Убегал из театра, говорил, что я куда-то, мол, в библиотеку, а сам ехал туда и строил. Сутками, ночами камин делал", - говорит режиссер, художественный руководитель театра имени Вахтангова Римас Туминас. Камин Римаса в городке Тракай по-прежнему лучший. А сам Туминас с тех пор всю жизнь строит. В родной Литвеон основал и построил с нуля Малый драматический театр Вильнюса. Теперь изнутри с большим почтением он строит новую жизнь театра Вахтангова. Совсем недавно – к 90-летию театра, как волшебник, осуществил мечты о несыгранных ролях корифеев Вахтанговского, сделав "Пристань" – спектакль, уже ставший легендой. Театр Туминаса тонкий, эстетский, темпераментный – весь на актерской игре. У режиссера-философа стоит высочайшая планка в творчестве: "небеса следят за нашею игрой", любит говорить он. Может быть, поэтому не доверяет спецэффектам и новым технологиям. Уверен: чудо театра творят актеры, именно им подвластно переносить зрителя во времени и пространстве. "Заручился – не гонять актеров, не обижать, не оскорблять, а их принять как часть твоего мира, как часть твоего – как брата, как сестру, как мать, отца", - говорит Римас Туминас. Он поставил почти все чеховские пьесы, некоторые по несколько раз. В спектакле "Дядя Ваня", уже вошедшем в театральные учебники, объединил обе свои страсти – к театру и дереву. И вот уже вся жизнь персонажей сосредоточена вокруг не простого, а столярного стола. В редкое свободное время Туминас продолжает работать с деревом – столы, скамьи, кресла от Римаса украшают квартиры друзей. Режиссер признался: "Все умею, кроме спектаклей. Вот это не умею. Никогда не умею это делать – спектакли. Всегда у меня беда, всегда катастрофа, всегда первый раз. Испуг, страх". Он мог бы быть где угодно, где важна надежная конструкция. Но выбрал театр. Сегодня Римас Туминас с удовольствием цитирует любимого своего Чехова, повторяя уже про себя: "Я не там, где меня любят, я там, где я люблю. Поэтому я здесь".
полная версия страницы