Форум » Театр Вахтангова » Вахтанговцы. Из прошлого и настоящего. » Ответить
Вахтанговцы. Из прошлого и настоящего.
респект:
респект: http://www.newizv.ru/culture/2013-07-04/185034-v-zale-est-bogatye-ljudi.html «НИ» за 4 Июля 2013 г. «В зале есть богатые люди?» ВИКТОР БОРЗЕНКО В Москве наградили лучших театральных деятелей сезона Столичная жара не отпугнула поклонников драматического искусства. Во вторник в Театре Вахтангова прошла XXII церемония вручения театральной премии «Хрустальная Турандот». Зрители чувствовали себя комфортно, поскольку в подарок при входе получали веера. Другим подарком был журнал «Театрал» («Театральные Новые Известия») – официальный партнер независимой премии. Во время церемонии основатель «Хрустальной Турандот» Борис Беленький сказал, что не будет использовать излишних эпитетов в отношении героев вечера: «Само собой разумеется, что это лучшие люди, которые удивили нас своим мастерством, ведь награды по итогам сезона вручаются за наиболее значимые работы». Однако лучшими в этот вечер были не только лауреаты, но и зрители… В самом деле, когда на сцену за своими наградами поднимались режиссеры и артисты, публика реагировала так искренне, что было очевидно: пришли поболеть за своих. Об этом сказала и Алла Демидова, ставшая лауреатом в номинации «За честь и достоинство»: «21 июня 1963 года на этой сцене была премьера «Принцессы Турандот». Я, ученица второго курса Щукинского училища, выходила в массовке – играла одну из рабынь. И разве могла я тогда представить, что много лет спустя буду получать столь почетную награду…» «Когда в детстве мне что-то дарили, мама говорила: «Скажи спасибо», – продолжала актриса. – Поэтому я говорю «спасибо». Но не себе… Премии приятно получать в молодости – вот тогда, когда я была в рабынях. Раньше я получала премии из-за мамы, поскольку понимала, что она будет рада. Потом как-то Высоцкий на вопрос, что бы вы хотели больше всего, ответил: «Чтобы всюду пускали». И в среднем возрасте я стала получать премии для того, чтобы «всюду пускали». А сейчас эти премии получают мои зрители. Я благодарна тем, кто меня помнит, приходит ко мне на концерты, возможно, любит меня. Это их награда». Поздравить лауреатов пришли Олег Табаков и Михаил Филиппов, Евгений Князев и Алексей Кортнев, Владимир Познер и Николай Сванидзе, Алла Сигалова и Константин Хабенский… А театральный художник Сергей Бархин, вручая награду Адомасу Яцовскису (сценограф спектакля «Евгений Онегин» Театра Вахтангова), сказал: «Этого художника я знаю очень много лет, поскольку и сам делал в Литве спектакли…» И вдруг шутливо обратился к публике: «Скажите, в зале есть богатые люди? Обратите на него внимание. Это блестящий сценограф, художник высокого уровня. Меня удивляет, что в России к нему еще не выстроилась очередь». Среди тех, кто вручал «Хрустальную Турандот», не было случайных людей. Организаторы премии подбирали «вручантов» с особым расчетом – хотелось, чтобы лауреаты получали призы не просто от поклонников творчества, а от давних знакомых. Наверное, поэтому в зале Вахтанговского театра царила поистине домашняя атмосфера. Например, Евгений Князев, награждая актрису РАМТа Анну Дворжецкую («За лучший актерский дебют»), отметил: «Я знаю Аню с самого первого дня ее появления на свет. Помню, как она росла, как обрела второго отца, который любит ее не меньше, чем первый. Помню, как училась она в нашем институте и поступила в Молодежный театр. И для меня особая радость – вручать ей эту статуэтку. Ведь, поработав совсем немного, Анна получает приз за роль Констанции в «Мушкетерах», которую мечтала сыграть с детства. А это уж никак нельзя назвать случайностью. Актерский труд очень сложен – легких побед здесь не бывает». Вместе с хрустальной статуэткой ректор Щукинского училища подарил Анне кляссер с почтовыми марками, открытками и конвертами – коллекцию, которую собирал вместе с ее отцом Евгением Дворжецким. За 22 года существования премии впервые вручалась награда «За лучший мюзикл» (им стал «Граф Орлов» Московской оперетты), а в номинации «За лучшую женскую роль» лауреатами оказались сразу две актрисы – Александра Урсуляк («Добрый человек из Сезуана» Театра Пушкина) и Ольга Прокофьева («Дядюшкин сон» Театра Маяковского). «Я очень благодарен Борису Беленькому за то, что он попросил меня наградить Ольгу Прокофьеву, – сказал главный редактор «Новых Известий» Валерий Яков. – Я вручаю Ольге приз не только от имени ее поклонников, но и от имени журналистов. Дело в том, что, когда в журнале «Театрал» или в газете «Новые Известия» я прошу моих коллег взять у Оли интервью, они с радостью откликаются, потому что она потрясающий собеседник – не капризная, не высокомерная и с удовольствием общается с журналистами. В одном из интервью она говорила, что ее любимый учитель – Гончаров и что многие называли его папой. Сегодня у нас в стране совершенно другой папа. Политический театр тоже очень серьезный. И учителя совсем другие. Но когда приходишь в настоящий театр и вспоминаешь, что есть Ольга, – получаешь наслаждение, и жизнь продолжается». Ольга Прокофьева ответила: «Я очень люблю эту московскую театральную премию. И сейчас радость переполняет меня, хотя когда находишься на каком-то возрастном витке, то радоваться так бурно уже неприлично. Все-таки постараюсь держаться скромнее. Когда я думала, куда поставлю эту статуэтку, то поняла, что хочу принести ее в свой родной Театр Маяковского. Пройтись по коридорам, постоять на сцене, постоять возле гримерки Натальи Гундаревой и возле гримерки Николая Волкова… Подумать о прожитых годах в своем любимом театре». Под занавес был назван «Лучший спектакль сезона». Им стал «Евгений Онегин» в постановке Римаса Туминаса. «На тысячу человек населения в маленькой Литве талантливых режиссеров явно больше, чем у нас в России. Но это мы поправим, – сказал Олег Табаков, вручая награду. – «Евгений Онегин» – спектакль смелых людей, встретивших своего режиссера. Поскольку большим мужеством надо обладать, чтобы идти в столицу нашей родины – Москву». Легенда Вахтанговского театра Юлия Борисова пожелала Туминасу «терпения, здоровья и долгих-долгих лет вместе с нами на нашей родной сцене». А сам Римас Владимирович поделился своим воспоминанием – с чего началась его любовь к режиссуре: «Это было в советское время. Поздняя осень, я пришел к стоматологу и, предчувствуя неприятную процедуру, сел в кресло. Но вдруг увидел, как по улице медленно идет бабушка с котомками, и подумал: «А ведь она когда-то была юной, кого-то любила. Наверное, любили и ее». И мне настолько стала интересна судьба человека, что я уже не чувствовал никакой боли».
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9898/ 14.08.2013 Римас Туминас поделился опытом с молодыми режиссерами В рамках I Международного театрального фестиваля «VASARA–2013» Кабинет драматических и национальных театров СТД РФ совместно с Гильдией театральных режиссеров России провели лабораторию для молодых режиссеров под руководством Римаса Туминаса. Занятия были посвящены принципам инсценировки литературного произведения. Туминас разбирал cоотношение слова и действия в на примере своей постановки «Евгений Онегин» в Театре Вахтангова и работ участников лаборатории, режиссеров из Владивостока, Чебоксар, Уфы, поселка Мирный (Саха-Якутия), Верхнего Уфалея (Челябинская область), города Заречный (Пензенская область), Новосибирска, Петербурга и Москвы. Имя и присутствие Туминаса, безусловно, придало вес всему происходящему на фестивале. Согласившись стать президентом «VSARA-2013», он не только смотрел все спектакли, но и круглосуточно решал проблемы, даже развозил по площадкам и домам участников на собственной машине, так что все ощущали себя долгожданными гостями Друскининкая и лично Римаса Владимировича. Беседы с ним проходили очень камерно. Туминас говорил об игровой природе театрального искусства: «Театр не читает, он рассказывает. Это действенное понятие. Театр владеет информацией и как ручей, родник подсказывает информацию жизни. Надо уметь напиться жизни. Работая над «Евгением Онегиным» я просто внимательно вчитывался в текст. Театр сегодня ищет новые способы мышления, языка. Наверное, этот путь принесет пусть маленькие, но открытия. Мне хочется употреблять не слово «спектакль», а «представление». И – «по поводу». Чехова, Шекспира, Пушкина. Желание принести что-то свое, наверное, не нужно. Нужно уважать автора. «Я хотел выразить себя». А кто тебя просил? Давай лучше про автора. Найди эпоху и взорви ее. И тогда будешь и ты, и автор. Я верю, что через работу с поэзией можно найти другой язык, прорваться в небо с алмазами. И весь мир придет на помощь: и Мопассан, и Брехт, и Чехов, и Гюго, и Чайковский, и Шуберт, и Моцарт ….» Туминас говорил и о том, что cамое опасное – иллюстративность: «Как этого избежать? Образность возникает через соединение того, что мы показываем, представляем с выбранным пространством. Сценография должна быть такой, чтобы она не отвлекала от актера, декорация не так важна, она вспомогательна. Музыкальная тема в спектакле часто бывает иллюстративна. Это не правильно. Музыка дается не в помощь актерам, она должна звучать контрапунктом. Звуковой фон очень важен, он поддерживает пространство, созданное художником, звучит где-то в колосниках. Тема может спуститься, затронет событие, и улетит, похожая на птицу. Я, обдумывая будущий спектакль, начинаю с музыки. Надо найти звук человека. Эпоха также имеет свой звук. Если найден правильный звук — многие актеры смогут сыграть этот персонаж». По просьбе одного из участников лаборатории начали фантазировать на тему пушкинского «Графа Нулина», как решать первую сцену. Пока молодые режиссеры предлагали варианты в разной степени анекдотические, Туминас прокручивал, разминал материал — а затем выстроил картину совершенно иного класса, где ирония сплавлена с высокой драмой. Таким вот образом и было положено начало разговору о теме и формате следующей встречи. Было решено, взяв за основу «Нулина», силами участников лаборатории и под руководством Туминаса подготовить сценическую версию поэмы. Организаторы надеются, что фестиваль «VASARA» станет традиционным, а режиссерская лаборатория будет важной составляющей межкультурного диалога, который был начат в Друскининкае этим летом.
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/article/2013/06/30/876873-evgeniy-onegin-promok-do-nitki.html 1 июля 2013 г. Евгений Онегин промок до нитки. Марина Райкина. Театр Вахтангова закрыл сезон прямо на улице Закрытие сезона — вещь обычная: отыграли артисты последний спектакль, и, как говорится, «всем спасибо, все свободны». Совершенно иначе это сделал театр им. Вахтангова, который в минувшую пятницу отыграл последний раз в сезоне свою шумную премьеру «Евгений Онегин». С подробностями от театра со Старого Арбата — обозреватель «МК». Фото: Валерий Мясников В этот день в театре работают две сцены — одна основная на 1050 мест, другая — уличная, рассчитанная на столько, сколько людей встанет на площади перед театром. И пока на главной берет старт «Онегин», засыпая в летний вечер сцену снегом, листьями и валенками, на улице звуковики тянут провода, музыканты устанавливают технику, пробуют микрофоны. Артист Олег Лопухов (это он ведет концертную программу) сверяет с артистами порядок: кто за кем выступает. Чуть в стороне Олег Митяев пробует строй гитары — ре мажор, ля минор… Тут же зав. режиссерским управлением Любовь Кузнецова, директор театра Крок и сам худрук Туминас то и дело из зала выбегают на улицу: раздвоиться, к сожалению, не могут, чтобы и за «энциклопедией русской жизни» присматривать, и закрытие сезона как надо провести. Хочу задать Римасу вопрос, а он уже исчез. Это он, Римас Туминас, пять лет назад предложил провожать сезон по-новому: — Надо выйти на улицу, в жизнь, к людям. Это наши зрители, — сказал тогда режиссер, которого иначе как иностранцем высокомерно в Москве не называли. И с тех пор вахтанговцы закрывают сезон на старом Арбате. — А дождь все-таки будет, — говорит кто-то, глядя в небо. Свинцовая жирная туча наползает на Арбат со стороны Кремля. Вот почему-то от Кремля всегда что-то нерадостное наползает, думаю я. А вахтанговская эстрада обрастает толпой и обрастает. На основной сцене Онегин-младший недрогнувшей рукой Виктора Добронравова уже прикончил курчавого поэта Ленского, отчего Онегин-старший, он же Сергей Маковецкий, вздрогнул, будто в него пулю всадило его альтер эго. И второй акт уже выходит на свою высокую коду. А на улице… В это время на улице народная стихия сливается с театральной. Люди аплодируют музыкальным пародиям студийца Эльдара Храмова (он и как Зыкина может, и как Муслим Магомаев), стихам, что читает Александр Галевский, старейшей актрисе Нине Нехлопоченко. Вслед за Ольгой Гаврилюк упоенно подхватывают «Все стало вокруг голубым и зеленым», забыв о реалиях — все стало вокруг черным-черно и того гляди грянет буря. Так и случается. Не просто грянула, а все вокруг засверкало, и небо опрокидывается проливным ливнем, который наотмашь хлещет артистов и публику. Вымокли все, но не дрогнули артисты и не покинули сцену. Олег Митяев поет Визбора, и в раме стихии это выглядит романтично. Зрители, у кого зонты, раскрывают и пускают соседей. Другим плевать на дождь, и они с отчаянной радостью поют «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». И тут… Финал — он решает все. На сцену поднимается сам «Евгений Онегин» в своем основном составе — прямо с главной сцены спектакль шагнул на улицу — Маковецкий, Максакова, Коновалова, Добронравов, Коренева, Волкова, Бердинских, Бечевин, Крегжде. Онегин-младший держит на руках маленькую дочку, и она, смешная такая, в белом платьице, все время дергает папу за нос, а папа ее беспрестанно целует, как будто и не убивал никого полчаса назад, не был послан гордой Татьяной. Артисты читают под дождем (хотя он уже стихает) Пушкина. В конце мужской состав поет песню, специально написанную звукорежиссером Вадимом Буликовым. В ней такой припев: «Театр Вахтангова — восьмое чудо света». Самое интересное, что именно на этих словах как будто кто на небе взял и вырубил дождь.
респект: http://www.itar-tass.com/c17/826234.html 01/08/2013 МОСКВА, 1 августа. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. Поздравления с 97-летием будет принимать сегодня старейшая актриса Театра им.Вахтангова, заслуженная артистка России Галина Коновалова. В своем весьма почтенном возрасте она остается "играющей" актрисой. К тому же уже более 30 лет - с 1982 года - является заведующей труппой родного театра, которому служит всю жизнью. О том, как она будет отмечать свой день рождения, Галина Львовна говорит с присущей ей прямотой. "Вообще никак не буду отмечать, хочу поскорее забыть, как дурной сон". Она, как всегда, проводит летний отпуск у себя на даче. "В Москве, если не помру, объявлюсь в конце августа, как раз перед сбором труппы, который у нас намечен на 5 сентября", - деловым тоном заключает именинница. В Вахтанговский театр Галина Коновалова поступила в 1938 году, сразу по окончании Щукинского училища. И с тех пор верна раз и навсегда выбранному коллективу. Вместе с театром во время войны Галина Львовна была в эвакуации в Омске, где выступала на сцене местного театра драмы. Вместе с "вахтанговцами" вернулась в Москву и по сей день продолжает плодотворно работать. На счету Коноваловой полсотни ролей, исполненных в спектаклях разных лет. А последнее время актриса и вовсе переживает настоящей "ренессанс". Она занята во всех громких постановках худрука "вахтанговцев" Римаса Тунинаса - играет в "Дяде Ване", в "Пристани" и в самой новой премьере - пушкинском "Евгении Онегине". Но и свою самую первую роль Галина Коновалова, конечно же, не забыла. "Когда я пришла в Вахтанговский театр, мне было 17 лет, и я сразу же получила первую роль, - вспоминает актриса. - Гримировалась полтора часа, чтобы в полной темноте проползти по сцене от одного портала до другого. Разумеется, ни мама, ни соседи из моего двора, которых я пригласила на премьеру, не увидели меня и очень расстроились. Все дружно решили, что мне не позволили участвовать в спектакле по молодости". После этого, выдержав паузу, Галина Львовна вдруг неожиданно добавила: "Только теперь, прожив на вахтанговской сцене всю жизнь, я, наконец, начала осознавать, что мы с моим любимым театром - ровесники, только я на пять лет старше. Вот ведь какие случаются парадоксы". Несмотря на годы эта женщина сохранила легкую походку, трезвый ум и светлую память. Она автор замечательной книги "Это было недавно, это было давно", выдержавшей уже несколько переизданий. В предисловии известный театровед Виталий Вульф написал: "Актриса, прожившая в театре много десятилетий, пожалуй, впервые подарила читателям искреннюю и подлинную атмосферу прославленного театра. О себе не сказано ни слова. Только о людях и времени, что свидетельствует о высоком нравственном начале Коноваловой, неожиданно открывшейся как талантливый литератор". Кроме того, Галина Львовна нередко выступает на радио, а также публикует мемуарные заметки в журнале "Театрал". Словом, она постоянно в делах, и ей просто некогда стареть. В этом, наверное, и есть секрет ее молодости.
респект: http://www.rg.ru/2013/08/29/reg-cfo/theatre.html 29.08.2013 В Смоленск приехал Театр Вахтангова В среду вечером в Смоленске начались первые в истории гастроли Государственного академического театра имени Вахтангова, а в четверг их участники встретились с журналистами, чтобы поделить первыми впечатлениями. Московским гостям предоставлены сразу две площадки - главная сцена Смоленского драматического театра имени Грибоедова и сцена Камерного театра. Как пояснил директор Театра Вахтангова Кирилл Крок, спектакли и в Москве идут на двух сценах - большой и малой. Готовясь к гастролям, организаторы решили дать смолянам возможность увидеть и большие работы театра, и камерные, для чего, собственно, и понадобилась вторая сцена. Небольшие проблемы возникли с подбором репертуара. Дело в том, что еще до договоренности о гастролях в Смоленске, Театр Вахтангова дал согласие показать один их самых знаменитых своих спектаклей "Дядя Ваня" в рамках фестиваля "Золотая маска", в связи с чем часть труппы в настоящее время находится в Ульяновске. В Смоленск в результате привезли спектакли, которые можно играть без отсутствующих актеров, но, как подчеркнул Кирилл Крок, все эти работы - лицо театра имени Вахтангова. К тому же в Смоленск приехал всенародно любимый актер Владимир Этуш со своим бенефисом - спектаклем "Окаемовы дни", подготовленным театром специально к его 90-летию. Нигде, кроме Москвы, этот спектакль еще не видели! - Мы долго искали подходящую пьесу, и нашли, с моей точки зрения, пьесу добрую, отвечающую чаяниям зрителей, - рассказал народный артист СССР Владимир Этуш. - Мы играем не оригинальную пьесу, она переделана, хотя в ее основе - "Машенька" Александра Афиногенова. У нас сейчас постановки не всегда добрые… Злые даже бывают. А это пьеса о человеческих днях, о человеческих мыслях и переживаниях. Первая встреча со смоленскими зрителями прошла успешно - актер, ректор Театрального института имени Щукина Евгений Князев даже отметил, что аплодировали больше, а значит, публика в Смоленске лучше столичной. - Разговоры о том, что зрители наши испорчены, и ищут только веселья и развлечений - неправда, - заявил Евгений Князев. - У нас в репертуаре есть несколько комедий, их немного по сравнению с общим количеством спектаклей, и мы не стремимся к тому, чтобы веселить зрителя. Тем не менее, зал у нас полон, люди приходят, поскольку хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, на их душу, на их нервы. А ведь предназначение театра именно в этом! Зритель в Смоленске такой же хороший и внимательный, люди благодарно откликаются на нашу работу. Кроме "Окаемовых дней" труппа Театра Вахтангова представляет в Смоленске на большой сцене хореографическую версию "Анны Карениной", спектакли "Последние луны" и "Посвящение Еве". "Медея", "Тихая моя Родина" и "Матренин двор" идут на сцене Камерного театра. http://www.youtube.com/watch?v=GArhTqtRJOU
респект: http://www.gorodnews.ru/news/item.php?id=4953 Прогулки по смоленскому «Арбату» В наш город с гастролями впервые приехал из Москвы знаменитый Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова, основанный в 1913 году. Вчера с журналистами встретились актеры Владимир Этуш, Юлия Рутберг, Григорий Антипенко и многие другие представители театра и честно рассказали о любви, спектакле «Медея» и особенностях смоленской публики. «Мы не стремимся угождать зрителю» Сегодня третий день гастролей театра Вахтангова в Смоленске. Два ярких спектакля-события уже позади. Это хореографическая постановка «Анна Каренина» в драматическом театре и трагедия Жана Ануя «Медея» на сцене камерного театра, где Язона и Медею сыграли Григорий Антипенко, известный большинству телезрителей главной ролью в сериале «Не родись красивой», и Юлия Рутберг, чей низкий тембр голоса невозможно перепутать ни с чьим другим. Остальные пять спектаклей будут идти на сценах двух смоленских театров до 1 сентября включительно. Это «Окаёмовы дни» по мотивам пьесы Александра Афиногенова «Машенька», поставленные к 90-летию Владимира Этуша, где он исполняет главную роль, «Последние луны» с Василием Лановым и Ириной Купченко, «Матренин двор» по произведениям Александра Солженицына, спектакль «Тихая моя Родина», составленный из песен и поэзии Серебряного века, и постановка «Посвящение Еве». Смоляне увидят не все спектакли театра Вахтангова, потому что часть труппы находится на фестивале в Ульяновске, а остальные готовят в Москве первый за четыре года детский спектакль «Кот в сапогах». Тем не менее, по словам директора театра Кирилла Крока, спектакли, которые показали и еще покажут в нашем городе, «на сегодняшний день определяют лицо театра». На традиционный вопрос о смоленской публике на пресс-конференции ответил исполнитель роли Алексея Каренина актер Евгений Князев: «Мне кажется, что любой зритель в любом театре России, если спектакль достойный того, откликается. Когда говорят, что зрители наши испорчены и хотят они только веселья, это не так. У нас есть несколько комедий, но их гораздо меньше в процентном соотношении. Мы не стремимся к тому, чтобы угождать и веселить зрителя. Но зрительный зал у нас полон, и люди приходят, потому что они хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, на их душу, на их нервы. Предназначение театра именно в этом. Поэтому сказать, что ваш зритель хуже или лучше, я не могу. Я могу сказать, что ваш зритель такой же внимательный и желающий увидеть серьезное и хорошее. Хорошие зрители, они откликались так же благодарно, как и в любом другом городе России». Однако ближе к концу пресс-конференции актер передумал. «Я сейчас подумал и хочу извиниться перед смоленскими зрителями. Я не так сказал, - признался Евгений Князев. - Ваш зритель лучше, чем в других городах. Потому что аплодисментов было гораздо больше. Принимали лучше, это так. Спасибо смоленским зрителям, вы самые лучшие зрители в России». «В Смоленске никто никуда не бежит» Конечно, актеров спросили и об их впечатлениях от предъюбилейного Смоленска. Общее мнение выразила Юлия Рутберг. «Я первый раз в Смоленске. Могу сказать, что мы два дня получаем огромное удовольствие, - рассказала актриса. - Я не знаю, как было раньше, но нам повезло приехать в такой чистый, красивый и реконструирующийся вовсю город. Огромное количество церквей, монастырей, очень красивые улицы, холмистые прекрасные дворы, в которые мы заходили, вкусные всякие лавочки, ваш «Арбат» – мы по нему тоже гуляли. Самое светлое впечатление – прекрасный парк, люди очень доброжелательные. Можно у любого человека что-нибудь спросить. Вот я спросила, где продаются керамические магниты, так мальчик и девочка со мной полтора часа ходили по Смоленску, и мы нашли. Люди отзывчивые, улыбчивые, у вас никто никуда не бежит, никто не сбивает никого с ног. 5 сентября мы начнем совершенно в другом темпе на нашем Арбате сезон. Очень хорошо, что так медленно мы вплыли в его открытие». «Когда расстаются мужчина и женщина, рушится мир». Не дожидаясь окончания пресс-конференции, Юлия Рутберг извинилась и ушла готовиться к предстоящему вечером спектаклю. Но перед этим она успела рассказать, что она и другие участники постановки пытались вложить в прочтение французским драматургом XX века Жаном Ануем древнегреческой трагедии Еврипида. «Мерилом того, что человек из себя представляет в профессии, для мужчины издревле является царь Эдип, а для женщины – Медея. Поэтому, конечно, было страшно, но потом мы обо всем этом забыли, потому что действительно хотелось рассказать вечную историю каких-то особых отношений, - сказала Юлия Рутберг. - Потому что любовь, которую сейчас чаще всего показывают по телевидению и иногда в театре, это весьма бытовые истории, это все как-то немножечко в ряду событий, а любовь – это не рядовое событие. Настоящую большую любовь Господь, с одной стороны, человеку дает как большой подарок, это такая редкость. С другой стороны, это огромное испытание. И нам хотелось показать этот путь двух особенных, выдающих представителей своего пола и не выяснять отношения, кто лучше, кто правильнее - это не коммунальный спектакль - а с учетом того, что это стало мифом. Потому что не так много историй между мужчинами и женщинами смогли пройти через столько тысячелетий, чтобы человечество к ним возвращалось на разных этапах». Объяснила актриса и выбор именно этой версии древней трагедии. «Почему Ануй? Потому что мне кажется, что он оказал огромную услугу актерам и театру после Второй мировой войны, когда появилась экзистенциальная драма, когда он перевел и «Орфея и Эвридику», и «Антигону», и «Медею» с котурнов. (Котурны - род сандалий на очень толстой подошве, которые в античном театре использовались для увеличения роста актеров. Слово «котурн»' стало нарицательным для обозначения ложного показного величия. – прим. ред.) Потому что сегодня рассказать историю, когда люди бы плакали, молчали, переживали, когда бы у них замирало сердце, на котурнах, мне кажется, невозможно. Во всяком случае, я бы за это не взялась. Есть замечательные умельцы, большая актриса Алла Сергеевна Демидова, которая читала Медею, играла Федру. Но это театр, который, на мой взгляд, имеет отношение к слуху и к зрению. Для меня. А мне хотелось пробиться немножко в другое пространство. Сыграть такой материал очень трудно, поверьте. И задачи были самые главные, чтобы этот спектакль не имел ничего лишнего, чтобы все время рассказывалась история и чтобы люди испытали эмоции. Потому что искусство – это impression, «впечатление». Вот этот спектакль делался для того, чтобы было впечатление. У каждого абсолютно свое. Есть люди, которые чего-то хотят, а есть люди, которые плывут по течению. Вот Медея всегда в этой жизни чего-то хотела». Основные проблемы истории, рассказанной на смоленской сцене, по-своему объяснил и режиссер-постановщик спектакля «Медея» Михаил Цитриняк. «Когда представители разных культур не стараются понять друг друга, происходит трагедия. У нас все очень попросту поделено на черное и белое, на европейскую культуру и, скажем так, кавказскую, азиатскую. И сейчас эти проблемы очень близки, очень понятны - в Москве, во всяком случае. Когда мы отвергаем каких-то людей, это не хорошо, это колоссальная проблема по всему миру. Когда мы говорим, «Вы будете жить так, или убирайтесь», это не приводит к желаемому результату. Это один вопрос. Другой вопрос, что когда расстаются два человека, рушится мир. И каждый это испытал. Потому что когда женщина с мужчиной расстаются, одна жизнь заканчивается, весь мир рушится, и его надо выстраивать заново». P. S. Билеты на спектакли театра Вахтангова в Смоленске разошлись очень быстро. Тем, кто не успел купить их, директор театра Кирилл Крок посоветовал приехать на московский Арбат и увидеть спектакли на «родной» сцене. Билеты можно приобрести в интернете на официальном сайте театра Вахтангова.
респект: http://www.kp.ru/daily/26126/3019000/ 31 августа 2013 «Пробиться в другое пространство». Екатерина ДМИТРАКОВА. С 28 августа по 2 сентября в Смоленске гостит театр Вахтангова. Вечные истории любви, смоленская публика, мифы и межнациональное искусство – вот лишь немногое из того, о чем удалось поговорить во время встречи участников труппы с журналистами. Кто убил Анну Каренину? Свой визит на главной сцене региона труппа начала с показа «Анны Карениной» в постановке режиссера и балетмейстера Анжелики Холиной. «Наша трактовка ничем не отличается от сюжета, рассказанного классиком русской литературы. Ключ к нашему прочтению этой истории – то, что мы переложили ее на язык пластики, танца», - заметила на пресс-конференции создательница спектакля. Это оказалось и так, и не так. Кроме бури эмоций и впечатлений, которую передали зрителям артисты за два с лишним часа завораживающего сценического действа, публику ждал неожиданный и пронзительный финал. Анну Каренину (героиню Ольги Лерман) убивает не поезд. Ритм колес выстукивают каблуками и стульями сами персонажи. Они - жестокие зрители, приближающие неотвратимый конец пути, она - исчезает во мраке сцены под страшный нарастающий стук, создаваемый единым человеческим (или уже нечеловеческим?) механизмом. Пластический спектакль Анжелики Холиной смоляне увидели дважды – 28 и 29 августа, оба показа прошли с неизменным успехом и при полном аншлаге. (ФОТОГАЛЕРЕЯ) http://smol.kp.ru/photo/gallery/51183 Взаимопонимание гостей и публики чувствовалось и в другие гастрольные вечера. «Говорят, что наши зрители испорчены и хотят только веселья, но это не так, - заметил в беседе с журналистами народный артист РФ Евгений Князев, сыгравший Каренина в спектакле Холиной. - В репертуаре нашего театра наиболее любимы публикой отнюдь не комедии - «Евгений Онегин», «Дядюшкин сон», «Медея». Несколько комедий у нас есть, но мы не стремимся угождать зрителю и бесконечно его веселить. Но залы всегда полны, потому что люди хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, душу и разум. Это же я могу сказать и о вашей публике. Смоленский зритель - внимательный, открытый и желающий увидеть серьезное и хорошее. И что самое приятное - аплодисментов здесь нам досталось гораздо больше, чем в других городах». Медея и тихая осень Впечатлениями о Смоленске и смолянах поделилась актриса театра и кино Юлия Рутберг: «Я впервые в Смоленске. Чистый, красивый город, переживающий реконструкцию. Удивило количество церквей, монастырей, ваши холмы, понравились уютные дворы в центре, лавочки и кафе со всякими вкусностями, ваш «арбат» (улица Ленина – авт.) - по нему мы тоже гуляли, красивый парк... У вас очень доброжелательные люди. Я спросила у прохожих, где продаются керамические магниты, так эти мальчик и девочка полтора часа ходили со мной по Смоленску, искали эти самые магниты – мы их нашли! Люди на улицах отзывчивые, а публика… очень взволнованная. Это первая встреча со смоленским зрителем, и у нас прекрасное настроение после такого теплого приема. Знаете, здесь какая-то особенная осень, тихая, никто никуда не бежит, как в Москве, - мы попали в необычную атмосферу. И конечно, когда мы вернемся в столицу, будет совсем по-другому…» Юлия Рутберг запомнилась смолянам по спектаклю по пьесе Жака Ануя «Медея», который прошел на сцене Камерного, в то время как в драматическом театре давали «Анну Каренину». «Царь Эдип для актера, а Медея для актрисы – это своего рода мерило того, что представляет собой человек в профессии, поэтому браться за такие вещи всегда сложно, - призналась исполнительница главной роли. - Нам хотелось рассказать вечную историю каких-то особых человеческих отношений. Дело в том, что любовь, которую сегодня показывают по телевизору – это какие-то бытовые сценки. Мы же думаем, что любовь, с одной стороны, это Божий дар человеку, с другой – огромное испытание. Мы оттолкнулись от того, что история Медеи и Ясона стала мифом – а ведь немногие истории любви смогли пройти через тысячелетия. Почему именно Ануй? Я думаю, потому, что именно оказал огромную услугу актерам и театру со времен второй мировой войны, когда появилась экзистенциальная драма, и когда он перевел Орфея, Эвридику и Медею с котурн. Сегодня сделать, чтобы люди плакали, молчали, переживали, чтобы у них замирало сердце при игре актера на котурнах, практически невозможно - во всяком случае, я бы за это не взялась. Есть великолепная актриса Алла Сергеевна Демидова, которая играла Федру. Но это театр, который, на мой взгляд, имеет отношение к слуху и зрению. А мне хотелось пробиться в другое, более глубокое пространство». Режиссер спектакля Михаил Цитриняк обозначил две главные темы постановки: трагическое непонимание друг другом людей разных культур и разрушение любви: «Когда расстаются два человека, рушится мир. Думаю, каждый, сидящий в этом зале, такое испытал. Мир приходится выстраивать заново…» «Мы искали добрую пьесу и нашли…» Пожалуй, самым ярким эпизодом вахтанговских гастролей для смолян стал приезд корифея театра и кино, фронтовика, заслуженного артиста Советского Союза, любимого миллионами зрителей Владимира Этуша. Несмотря на возраст (в этом году Владимиру Абрамовичу исполнилось 90 лет) он продолжает играть на сцене и бывать на гастролях. Спектакль «Окаемовы дни» по мотивам лирической комедии Александра Афиногенова, где Владимир Этуш сыграл главную роль – погруженного в мир науки профессора Окаемова, поставили в мае 2013 года к юбилею артиста. «Текст мы немного изменили, но главное сохранили, - рассказал Владимир Абрамович журналистам. - «Машенька» (так в оригинале называется пьеса) – это добрая история, отвечающая чаяниям зрителей. Сейчас постановки в театрах не всегда добрые, много злых, разрушающих. А мы искали добрую пьесу – и нашли. И получился спектакль о человечески днях…» А у Афиногенова артист увидел очень важную нравственную проблему: «В современном мире, переполненном информацией, прогрессом, техникой – уходит простое человеческое общение. Захотелось рассказать, как люди находят в общении внимание, поддержку, как теплеют сердца и как бесценны нежность, дружба, привязанность, любовь». Кстати, Смоленск стал первым из регионов, зрители которого посетили этот спектакль с блестящим мастером в главной роли. Не менее интересны «Последние луны» в постановке Римуса Туминаса, где играют Василий Лановой, Ирина Купченко, Сергей Юшкевич, Олег Макаров. Гастроли на большой сцене 1 сентября завершает «Посвящение Еве» - спектакль в постановке Сергея Яшина, с неизменным успехом идущий на сцене театра Вахтангова уже 13 лет. Вечера выходных 31 августа и 1 сентября для зрителей Камерного театра проходят под знаком творческого союза режиссера Владимира Иванова и актеров Елены и Александра Михайловых. В субботу, 31 августа, артисты играют здесь спектакль-концерт «Тихая моя родина» составленный из песен на стихи поэтов Серебряного века, а воскресенье, 1 сентября, - «Матренин двор» по одноименному рассказу Александра Солженицына.
респект: http://www.rg.ru/2013/09/04/reg-pfo/teatr.html 04.09.2013 Вахтанговцы показали в Ульяновске "Дядю Ваню" Международный культурный форум в Ульяновске стартовал с показа спектаклей, лауреатов Российской национальной театральной премии "Золотая маска". Первой постановкой, которую увидели зрители, стал знаменитый "Дядя Ваня" театра им. Евгения Вахтангова. Переполненный зал ульяновской Драмы рукоплескал актерам - Сергею Маковецкому, Людмиле Максаковой, Владимиру Симонову, Владимиру Вдовиченкову, режиссеру Римасу Туминасу, которые на следующий день встретились с журналистами. О спектакле и усталости Сергей Маковецкий: Я получил от спектакля удовольствие. Каждый раз, когда приезжаем в новый город (а мы впервые в Ульяновске, мне очень понравились волжские просторы, набережная чудесная), мы немного волнуемся. Особенно, когда перед спектаклем говорят: вы пришли на уникальную, самую лучшую постановку, с выдающимися мастерами. Всегда думаешь - как бы это не оказалось рекламой товара, который никому не нужен. Но я почувствовал, что зрительный зал нас принимал. Мне показалось, что зрители были вдохновлены, ну а я - тем более. Римас Туминас: Я не верю, что актер после хорошего спектакля может устать. Он должен во время него отдыхать! Если найден хороший ключ, художественный подход, если все открыто и честно, невозможно устать. Когда же что-то придумываешь, натягиваешь, организм сопротивляется. В плохих спектаклях актеры устают. Так что если Маковецкий приходит домой, и жена его спрашивает: "Уже 12-й час, что ты такой веселый? Не было "Дяди Вани?", он отвечает: "Почему? Был, я отдохнул". Спектакль должен приносить радость каждому - и зрителю, и актеру. О ролях Сергей Маковецкий: Раньше я говорил, что да, конечно роли меня меняют. Но потом понял, что если роль - единственная в жизни, то она может изменить до неузнаваемости. А если их много… Согласитесь, если бы человек менялся постоянно, он бы превратился в денежную купюру непонятно какого достоинства. В процессе, когда я снимался в картинах "Поп", "12", эти темы меня будоражили. Ты был другим, по-другому относился к тому, что на тебе надето. В фильме "Поп", например, у меня было облачение из запасников музея Сергиева Посада, наперсный крест 1837 года. В таком виде ты по-другому себя ощущаешь. Но рано или поздно занавес закрывается. Ты снимаешь костюм, переодеваешься и выходишь в жизнь. Если бы я ходил все время с благостью попа или какого-то другого персонажа, как бы со мной общались люди? Так что когда меня спрашивают: "Вы такой же, как ваши герои?", я отвечаю - нет, конечно, я другой. Если бы человека меняли роли, спектакли, фильмы, выставки, то он бы уже жил бы на небе. Но если хотя бы два - три человека после нашего спектакля задумается, попытается что-то в себе изменить, значит, мы не зря получаем зарплату и едим свой хлеб. О театре, кино и мультфильмах Людмила Максакова: Я свои картины никогда не смотрю - мне они не нравится, не хочу портить себе настроение. В кино уже ничего нельзя изменить, в отличие от театра, где ты можешь поправить что-то на следующем спектакле. Там все зависит от режиссера, от того, как он это видит. И даже если актер не согласен, он не может ничего поменять, он раб обстоятельств. А вот мультфильм, который я озвучивала ("Университет монстров" студии Дисней - прим. авт.) я смотрела. Но я любовалась Хелен Миррен, которая "играла" моего персонажа. Она замечательная, потрясающая актриса; все, что она делает талантливо. Так что я смотрела на нее. На самом деле, все актеры мечтают озвучить мультфильмы, если они хорошие. Табаков стал знаменит через Матроскина, Папанов - через Волка, Леонов - через Винни Пуха. Дети смотрят их по много раз. Это народные герои, любимцы. Что сделано в мультике, ничем не перебьешь. Владимир Вдовиченков: Мне так и не удалось уйти от шлейфа героев "Бригады" и "Бумера". Зритель пока не хочет проститься с ними, и, увы, не так часто ходит в театр. Раньше я говорил, что эти роли не будет мне мешать, и я ошибался. Но играть в театре мне это не мешает. Наоборот, когда преподносишь сюрприз зрителям, показываешь себя совершенно иным, это приятно. Театр меняет тебя сильно. Сегодня не так много кинопредложений, которые были бы мне интересны, могли бы стать значимыми. То ли кино нет, то ли в кино меня не так принимают. Во время киносъемок нет отдачи: ты как будто работаешь в запас, в черную дыру. Это как безответная любовь. Да, потом, когда выйдет фильм, ты получишь удовольствие. Но пока это аванс. В кино тяжелее физически и эмоционально. Театр же - комфортная площадка, где некомфортно бывает совершенно от других вещей. О таланте Сергей Маковецкий: Я много раз видел, как актер старается, рвет на себе волосы, а дальше кафедры это не улетает. А другой стоит на сцене, забывши слова, держит паузу, и в ней происходит больше, чем в словах. Магию творчества пытались расшифровать умные академики, но бросили это занятие. Невозможно объяснить, что происходит в это время со зрительным залом. А актерская, как говорят, "жертва" возвращается сторицей. Чем сложнее спектакль, тем лучше ты себя чувствуешь. О политике Владимир Вдовиченков: Я хотел бы предложить всем артистам подписать меморандум не участвовать в политической агитации. Артист, в силу профессии, любви зрителей, обаяния, обладает большим влиянием, нежели обычный человек. Но артистом легко манипулировать, ему, как и всем другим, свойственно ошибаться. Так что было бы правильно принять меморандум о бездействии. Если ты участвуешь в политике - значит, тебя или запугали, или купили. Я сам не аполитичен, у меня есть своя точка зрения. Но мы должны заниматься другим. О планах Римас Туминас: После гастролей в Лондоне с "Дядей Ваней" мне поступило хорошее предложение, я обещал за лето сделать план, но пока не сделал.. Боюсь, отодвигаю. Раньше очень любил начинать спектакли, а сейчас люблю их заканчивать. Мне присылают много современных пьес, в кабинете скопилась их целая кипа. Когда спрашивают: "Почему вы их держите?", отвечаю: "Они сырые, я их сушу". В них нет взгляда в небо, пишется то, что видится под ногами, либо много про Рублевку. Но подождите еще 20-30 лет, оттуда повалится светская литература - там такие романы, драмы развиваются… Сейчас же, как и раньше, я склоняюсь к классике, думаю о Булгакове, Чехове - "Три сестры". Справка "РГ" Театральный фестиваль - первое мероприятие в рамках масштабного Международного культурного форума, который будет идти в течение всего сентября. До 10 сентября зрители увидят пять спектаклей, в разные годы ставшие обладателями "Золотой маски". Это постановки "Дядя Ваня" Театра имени Евг. Вахтангова и "Волки и овцы" театра "Мастерская П.Н. Фоменко"; спектакли "Мирлифлор" Танцевальной компании "ДиалогДанс", "Медведь" Театра кукол из Костромы, а также "Каштанка" Екатеринбургского театра юного зрителя.
респект: http://www.vakhtangov.ru/mediabox/articles/press/28276 4 сентября 2013 ИТАР-ТАСС МОСКВА, 4 сентября. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. Официально новый, 93-й по счету, сезон в Московском академическом театре имени Вахтангова откроется 5 сентября. Однако здесь уже кипит работа. Сказку Шарля Перро «Кот в сапогах» репетирует со студентами 4 курса Щукинского училища известный режиссер Владимир Иванов. Сегодня состоится пресс-показ спектакля, премьера которого объявлена на 7 сентября «Детского спектакля у нас не было давно, и мы долго мечтали о его появлении», — сказал в интервью ИТАР-ТАСС директор Вахтанговского театра Кирилл Крок, выразив надежду на то, что постановка будет успешной и прочно закрепится в репертуаре. Он особо подчеркнул, что «Кот в сапогах» — это дипломная работа нынешних выпускников Щукинского училища. Впоследствии предполагается ежегодно вводить в этот спектакль студентов четвертого курса. Что касается других планов, то они, по словам Крока, в основном определены. Так, на начало ноября намечена премьера «Отелло» в постановке мастера хореографических версий Анжелики Холиной. После Нового года, ориентировочно в начале февраля, должен выпустить свой очередной спектакль худрук вахтанговцев Римас Туминас. На сей раз он обратился к роману современного русского и литовского писателя Григория Кановича под названием «Улыбнись нам, Господи», в котором рассказывается история жизни еврейского местечка. В Вахтанговском театра увидит также пьеса Виктора Шендеровича «Потерпевший Гольдинер». Ее поставит Вячеслав Кокорин. Кроме того, репертуар студии Вахтанговского театра пополнится двумя названиями. Это будут «Шесть персонажей в поисках автора» Пиранделло и «Пеллеас и Мелизандра» Метерлинка. А на Малой сцене сыграют гоголевскую «Женитьбу» в постановке Александра Кутасова. Словом, в предстоящем сезоне вахтанговцы будут трудиться на трех площадках. Но и этого, как выясняется, им недостаточно, потому что театр осуществит еще и многочисленные гастроли. «В наступающем сезоне состоятся выступления в Ульяновске, Орле, Калуге, Иркутске, Красноярске, Саранске, Южно-Сахалинске, Владикавказе, — перечислил Крок. — А зарубежными пунктами станут Куба, Германия, Испания. По этим направлениям отправятся разные спектакли». А вот главному фавориту прошлого сезона — пушкинскому «Евгению Онегину» — предписан поистине фантастический вояж. Нашумевший спектакль в постановке Римаса Туминаса с участием самых ярких звезд вахтанговской труппы — Сергея Маковецкого, Владимира Вдовиченкова, Людмилы Максаковой, Юлии Борисовой, Галины Коноваловой и многих других — совершит мировое турне. В ноябре «Онегин» побывает в Вильнюсе и Санкт-Петербурге. В январе его пять раз покажут в Париже. В марте столько же раз сыграют в Афинах. В мае «Евгения Онегина» будут принимать в Нью-Йорке, Бостоне и Торонто. В июне — в Тель-Авиве, в июле — в Лондоне. Завершится турне в октябре будущего года в Риге и Таллине. «Все контракты уже подписаны», — сообщил Крок. А подводя итоги минувшего сезона, добавил, что в общей сложности было дано 364 спектакля, посещаемость которых составила 93,89 проц. «К тому же, по данным Министерства культуры РФ, за первое полугодие 2013 года у нас одна из самых высоких средних зарплат среди драматических трупп России», — заключил директор Вахтанговского театра.
респект: http://portal-kultura.ru/articles/best/galina-konovalova-ya-nazyvala-lyubimova-yurka-samosozhzhenets-/ 30.03.2012 Галина Коновалова: «Я называла Любимова «Юрка-самосожженец». Валерия КУДРЯВЦЕВА Галина Коновалова — скромная легенда Вахтанговского. Женственная, ироничная, решительная, дерзкая — актриса, чья жизнь связана с театром так крепко, что отделить одно от другого невозможно — уже больше семи десятков лет. С фотографической точностью и нежностью Галина Львовна хранит в памяти такие детали, о каких больше и расспросить некого. культура: Говорят, человека с высоко поднятыми бровями трудно удивить. А Вас что-то удивляет в жизни сейчас? Коновалова: Скорее, раздражает и огорчает. Если говорить о театре, он сейчас совсем другой — даже не в актерском смысле, а в личностном. Раньше были крупные личности — помимо сцены. Люди, с которыми было очень интересно. В этом плане произошли большие, как бы помягче выразиться, перемены, и по этому поводу можно, если не удивляться с поднятыми бровями, то по крайней мере, огорчаться с бровями пониже. Замечательный молодой артист вдруг делается политиком — совершенно непонятно зачем, у него другая профессия и он не в этом силен. Не хочу его обижать, но — не в моих глазах, а в собственных — он мельчает. культура: То есть артист свое призвание не может совмещать с чем-то еще? Коновалова: Наверное, может. Но я бы не советовала. Конечно, и Миша Ульянов у нас был депутатом, и Кирилл Лавров. Но тогда было другое время — они не для себя шли, не для карьеры, а действительно во имя светлого будущего. Сейчас с этим вопросом какое-то мелководье. культура: Молодые сегодня уже не так самозабвенно преданы выбранному делу? Коновалова: Раньше не было такого количества соблазнов. Если снимался Коля Гриценко в одной картине в течение двух лет, то он был один такой. А сейчас студенты все снимаются, все убегают, потому что у всех семьи и их надо кормить. С другой стороны, Сережа Маковецкий прибегает играть «Дядю Ваню» между пятью съемками, и это никак не отражается на его исполнении. По-разному бывает. Просто раньше все было сосредоточено в театре. Здесь рождались, здесь играли, здесь умирали. культура: То есть театру — буквально — служили? Коновалова: Конечно. Помню, во время войны наш театр эвакуировали в Омск. У нас была комната на втором этаже. И мой муж Владимир Осенев с Иртыша на коромысле приносил воду. Дом был деревянный, и пока он доходил до второго этажа, она расплескивалась и тут же превращалась в лед, так что нельзя было по этим ступенькам ходить. И вот я очень неумело, потому что из хорошей семьи, руками мало что умела делать, этот лед старалась ножом отскрести... Меня застал за этим занятием наш заведующий репертуарной частью и сказал, что Нина Архипова, моя подружка, заболела и нужно срочно вместо нее играть. Я стояла с этим куском льда, с ножом, а дома у меня была мама, которая 12 лет не вставала, и плакал только что родившийся ребенок. Я все бросила и побежала играть, и более счастливого момента за всю эвакуацию не помню. Не было ни на секунду мысли: у меня тут есть дела и поважнее. Был только страх, как сыграешь. культура: Сейчас профессия мельчает? Коновалова: Не знаю, можно ли так выразиться. Я как будто работала в пяти разных театрах. Театр Вахтангова, куда я пришла, — один. Потом началась война, не на чем было спать, нечего было есть, и в то же время рождались грандиозные спектакли. Это был другой театр. После войны стало немножко полегче, вернулись в Москву, был третий театр. Потом и он изменился. Сейчас совсем новый — с новым руководителем, которого приняли настороженно. культура: Но ведь время настороженности миновало? Коновалова: Туминас сумел не словами, не манифестами, а несколькими спектаклями, на которые теперь нельзя попасть, поднять театр если не из руин, то, по крайней мере, из положения лежачего. культура: У Вас появились две новые яркие роли в его постановках — няня Марина Тимофеевна в «Дяде Ване» и бывшая артистка императорских театров в «Пристани». Коновалова: Поначалу мы «Пристань» не воспринимали, я сама все время называла это «Палуба». Но когда сейчас задумываюсь более серьезно — глубочайшая штука эта «Пристань». Глубоко нравственный поступок, который я ставлю даже выше художественного. Сегодня театр делают молодые, и вообще отношение государственное к пожилым людям настолько неправильное, неуважительное, пренебрежительное, а Римас вдруг взял этих самых пенсионеров, пожилых, и показал, что они собой являют. Он государственным людям продемонстрировал, как нужно себя вести. И в этом его колоссальная заслуга. культура: Юрий Любимов только что выпустил в Вахтанговском «Бесов». А Вы помните его еще совсем молодым актером, пришедшим в театр... Коновалова: Мне-то кажется, и я не изменилась, и никто не изменился. Он был прекрасный артист, очень красивый мальчик, успешный, всеми любимый, занимал в театре абсолютно все посты, какие только могут быть. И казалось, такого благополучного человека нет на свете. Вероятно, в нем что-то внутри тлело — или бурлило, потому что он позволял себе невероятные вещи. Я знала много смелых людей, от которых много зависело, но то, что позволял себе Юра Любимов, было грандиозно. Я его называла «Юрка-самосожженец». Потом случилась эта невероятная вещь: он пошел в училище и поставил «Доброго человека из Сезуана», по первости перевернувшего всю Москву. Ему уже было за сорок. Злые языки говорили: не может быть, это ему кто-то написал, подсказал, в таком возрасте режиссеры не рождаются. Но он всей своей деятельностью доказал, какой он режиссер — у него были дивные спектакли. А сейчас, конечно, ему 94 года... Но я к нему расположена крайне, потому что это мой товарищ с 17 лет — сколько себя помню, столько его помню. К тому, что он пришел в наш театр, я лично отношусь очень положительно, в такой момент человеку надо протянуть руку. И потом, мне казалось, это интересно даже для афиши: Любимов в Театре Вахтангова. Юра сделал «Бесов» в своем ключе — такой политический памфлет, почти концерт. Просто я люблю другой театр. А это такой — площадной, театр-вызов. культура: Театр — как человек: чем больше знаешь, тем больше недостатков видишь, тем порой сложнее любить. Вы в театре много десятилетий — как-то изменилось Ваше к нему отношение? Коновалова: Нет. Если бы стояла в стороне и наблюдала, может быть, у меня родилось бы какое-то чувство обиды, или растерянности, или недовольства. А поскольку я всегда была внутри, то его огорчения — мои огорчения, его победы — мои победы. Неразрывная связь. Очень хорошо помню: меня срочно ввели в спектакль дивный — «Перед заходом солнца» по Гауптману. Помню, как вошла в метро «Смоленская», поднимаюсь по эскалатору, а люди спускаются, и я думаю: «Господи, какие счастливые! Вот сейчас придут домой, будут пить чай, смотреть телевизор, а я трясусь, как осиновый лист». Сыграла. Вошла на ту же «Смоленскую», только теперь я спускаюсь, а они поднимаются. Смотрю и думаю: какие несчастные! Идут, ничего не понимают, а я такая счастливая… культура: Реформа театра и контрактная система, которая сейчас у всех на устах, изменят театр глобально? Коновалова: Считаю, что изменят в худшую сторону. Получится антреприза, только в очень большом объеме. Помню, в 1976 году Демичев был министром культуры, и у нас было какое-то бешеное собрание как раз по этому вопросу. Я выступила, сказала, что это все — плод ночных бдений этого самого министра, такое мог сочинить только человек, не имеющий к театру никакого отношения. Мне еще тогда попало. А я как в воду смотрела: выяснилось — он химик... культура: Коллеги всегда говорят о Вас, как об очень добром отзывчивом человеке? Вам кажется — все люди добры? Коновалова: Не знаю. Может, меня окружают хорошие люди — был потрясающий муж, которого я оценила только после смерти, естественно, дети, внуки, правнуки... У меня правнук в первом классе, учится музыке. И тут как-то по телевизору говорили, что люди, которые занимаются музыкой, даже непрофессионально, дольше живут и здоровее. Он кричит мне: «Галя, тебе пора заняться музыкой!» И я подумала: он всю меня унаследовал — одной этой фразой.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/3940/ 13 Июня 2013 Актер Сергей Маковецкий: «У меня были разные поединки со зрителем. Людмила Привизенцева. Сергей Маковецкий много снимается в кино. Один проект сменяется другим, часто они идут параллельно. Театральные премьеры Маковецкого случаются реже. Одна из самых знаковых – роль Войницкого в спектакле Римаса Туминаса «Дядя Ваня». С вопроса об этом началось интервью «Театрала». –Сергей, кажется, что в кино вы сыграли больше ролей, чем в театре… –Это не так. Просто новые роли в кино заметнее. В кино ходит больше людей. В театры – меньше, театральная публика – она особая. Недавно исполнилось ровно 30 лет, как я после Щукинского училища был принят в Театр Вахтангова. После показа меня пригласили в труппу. Ко мне подошла Алла Александровна Казанская, руководитель нашего курса, и спросила, буду ли я показываться в другие театры. Я сказал: «Нет». Испугался выбора. Плохо, когда ничего нет, но еще хуже, когда перед вами все что хотите: черный верх, белый низ – пожалуйста, белый верх, черный низ – пожалуйста. И что выбрать, куда бедному податься. Но я совсем не жалею и понимаю, что это абсолютно правильный выбор. –Почему? –Театр Вахтангова – это яркая форма, легкость, праздник. Так скажет любой Вахтанговец (это слово актер просит написать с большой буквы. – Ред.). Но многие не понимают, что такое праздник и легкость. Я вам так скажу: чтобы с залом пошутить, этого надо заслужить. Я абсолютно согласен с Римасом Туминасом, когда он говорит, что надо отдавать публике именно то, что тебе не нужно. Я это понимаю и боюсь расшифровывать. Слезы не нужно выбрасывать. Они должны быть. Только пусть публика плачет. А вы ей просто намекаете. Когда я играю дядю Ваню, я ведь не топаю ногами и не кричу: «Пропала жизнь». И не рву на себе волосы. А произношу это чуть ли не писком оправданным – горло сдавили – пропала жизнь! И каждый второй или третий в зале сам скажет об этом: «Пропала жизнь». –«Дядя Ваня» ведь не первая ваша работа с Туминасом… –Был еще «Ревизор». В этом спектакле у нас не было знаменитой фразы: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор». Римас Владимирович говорит: «Зачем произносить эту фразу, ее все знают». И можете себе представить, что происходит: пришел зритель, а этой фразы нет. «Я что, прослушал ее, что ли? Она была ведь, ее не могло не быть. Да?» И зритель «включается» в спектакль. Римас говорит: характеры, они остаются на земле, они никуда не улетают. Только твой внутренний импульс идет вверх, твои боль и крики идут вверх. А характер – он здесь, на земле. Но это и не отменяет характерности, когда вы играете чиновников. Нельзя обойтись только характерностью, только иронией: дескать, мы такие свободные, ироничные! Иногда находишь некую характерность, и вроде бы образок уже в кармане. Но при этом текст вы совсем не слышите, потому что эмоции так перехлестывают. Это беда. А вот надо найти, чтобы и настоящая эмоция присутствовала, чтобы она шла к небу и в то же время, чтобы уникальный текст Гоголя звучал. После спектакля, если вы устали, как говорит Римас, значит, вы плохо играли. Вы не должны уставать после спектакля. Но при этом вы должны заставить зал плакать, смеяться, замирать… Это и есть легкость передачи эмоций. –Классика в постановке Туминаса всегда неожиданна, будь то Чехов или Шекспир. Раскройте секрет: что этот режиссер делает с классическими текстами? –Ничего. Не переставляет даже запятой. Римас говорит: «Действие образами». Думаешь, а что это такое? Вот мы сидим, беседуем, но мы помним прошлое, мы помним запахи прошлого. Этот образ тянет за собой какой-то другой образ. И вдруг вас что-то вдохновило, вы что-то вспомнили. –А на сцене разве не так? –Я дядя Ваня, я жду благодарности за то, что выплатил весь долг. Это такое счастье! Ну представьте, десять лет работал, как вол, выплатил весь долг, имение чисто от долгов. И не расстроено. Это же невероятное счастье. И дядя Ваня ждет, что ему скажут хотя бы спасибо за это. А Соня, которая мечется между любовью к Астрову, а Елена Андреевна и тот же Серебряков, которые приехали?! Он отставлен – разве это не тема, не образ? Человек вышел в отставку, привык к успеху, к славе, а ему сказали: «Вы отставлены». Вы вспомните состояние наших отставленных лидеров. Михаил Сергеевич Горбачев, великий политик, я ведь помню, как ему не подали чай, когда он прощался со страной. Он протянул руку к чашке, она оказалась пустой. Отставленный человек. –В последнее время вы дали множество интервью, где рассуждаете о мире чеховских персонажей. А, на ваш взгляд, Чехов был романтиком? –У Чехова в «Дяде Ване» все стремятся к надежде. А есть ли она или нет? В финале «Дяди Вани» Чехов – романтик. Астров в третьем действии говорит: «Когда мы будем почивать в своих гробах, то нас посетят виденья, может быть даже приятные». И вот его романтика: «Когда-нибудь, когда-нибудь мы увидим небо в алмазах». «Я верую», – кричит в нашем спектакле Соня. Именно кричит, потому что ей больше ничего не осталось: Астров ушел и неизвестно, вернется ли, дядя Ваня тоже практически ушел. Она осталась одна и скоро станет тетей Соней, и какой здесь выход? Только кричать: «Мы увидим небо в алмазах, мы услышим ангелов». Это же мечта Чехова: я верую, верую. Антон Павлович свои пьесы назвал комедиями. И только единственную, «Дядю Ваню», не назвал комедией, не дал жанра, а просто – «Сцены из деревенской жизни». Он считал, что пишет пустячки. В его представлении даже Тургенев написал роман, а он все пишет какие-то рассказики. Когда его спросили о «Черном монахе»: мол, что это за произведение? Он ответил: «Да так пустячок на медицинскую тему». Но в этих рассказах, в этих пьесах он угадал все. Это сегодняшняя жизнь. Вот вам, пожалуйста, и новые формы. Я видел интерпретированные спектакли. Я даже говорю не про джинсы, а про падание яиц с неба, бутафорских листьев, пускание клипового дыма… Этим режиссеры насыщают действие и говорят: «Новые формы! Новые формы». А новые формы (так называемые перформансы) – это все что угодно, но только не театр. Например, выходит абсолютно голый человек и начинает писать на сцене. И я должен на это смотреть? Но находятся писаки, которые говорят: «Это что-то такое удивительное!» И хочется спросить: «А что вы получили? Вы сопереживали?» Ведь театр – это сопереживание. Как сопереживать писающему человеку? О Господи, почему же так долго он это делает, что же у него с мочевым пузырем происходит?! Вот это и есть перформансы, где на черное говорят белое, на белое – черное. Однажды замечательный актер Владимир Терентьевич Кашпур, с которым мы играли «Черного монаха», коротко объяснил мне, что такое система Станиславского: «От существа к существу о существе по существу». Вот и все! Какие новые формы, ради Бога! Все уже было: Таиров был, Мейерхольд, Станиславский, Немирович-Данченко, Товстоногов, Гончаров, Захаров, Туминас, Някрошюс, Брук, Стрелер. Все уже было, и все есть. Как угодно, но только я не должен сидеть в зале и считать количество перенесенных ведер, а что-то испытывать, что-то ощущать. –А изменилась ли театральная публика в последние годы? –На мой взгляд, театральная публика осталась такой же. Люди, которые ходят в театр, всегда были особенными. Да, сегодня они забывают выключать мобильные телефоны и могут щелкать фотоаппаратами во время спектакля. Им никто не объяснил, что в театре этого делать нельзя. На стадионе снимай сколько хочешь, сбоку, сверху, снизу – сколько угодно. Там это приветствуется. А театру это мешает. –А вы не идеализируете театральную публику? Всегда были спящие, жующие… –Да, такие были и есть всегда. Почти на каждом спектакле находится человек, обязательно в светлом костюме, который садится в первый ряд и, как только открывается занавес, начинает медленно выходить из зала. Актеры еще не произнесли ни слова, а ему стало все понятно. Есть такая категория зрителей, они пришли, себя показали. Им больше ничего не надо. –И вы спокойно провожаете глазами такого «зрителя»? –А что с ним делать: ушел и ладно. Но у меня был и другой случай: я увидел в первом ряду человека, который читал книгу. Шел серьезный спектакль «Полонез Огинского». Я обращаю внимание, человек сидит, опустив голову. Я подумал, что он рассматривает программку, потом решил, что он проверяет пьесу. А он читал книгу. И все мои мысли были заняты им. Я продолжал разговаривать с партнершей, а нет-нет да и смотрел на этого «читателя» – сидит, читает. Я подошел поближе, изменил мизансцену, постоял над ним. Слава Богу, что я не сказал ему: «Ну что? Интересно?» А то он мне бы ответил: «Да ладно, артист, играй и не мешай мне». В антракте Людмила Васильевна Максакова сказала: «Сережа, ты проиграл». Я понял, что если он делал это сознательно, то он выиграл. За антракт я сумел себя преодолеть и, выйдя на сцену во втором акте и увидев, что он опять читает, я вдруг успокоился и отпустил ситуацию. Но это не единственный случай: у меня были разные поединки со зрителем. –А какого вы зрителя ждете? –Зритель должен видеть и слышать то, что происходит на сцене. Не наблюдать, как двигаются и шевелят губами знаменитые головы, а понимать и переживать. Однажды мы летели на гастроли в Волгоград со спектаклем Татьяны Догилевой «Лунный свет, медовый месяц». Застряли в аэропорту – нелетная погода – я, Догилева, Светлана Рябова. Владимир Стеклов – замечательная команда. Рейс постоянно откладывали. Наконец мы улетели. Приземлились в восьмом часу, спектакль назначен на семь, пока доехали – половина девятого. Устроители гастролей замечательно работали с публикой и постоянно объявляли: «Артисты вылетели. Они летят. Они скоро будут. Они попали в туман. Они приземлились». Когда мы вошли в театр, публика ликовала. Но за время ожидания люди успели выпить все запасы, хранившиеся в этом ДК. И когда мы вышли на сцену и еще не успели ничего сказать, все уже смеялись, хлопали, кричали: «Браво!» Мы тут же поняли, что зрители не видят спектакля, не понимают, что мы играем. Они просто рады видеть известных людей. И тогда мы, не сговариваясь, начали сознательно глушить все смешные места (а мы играли комедию) и, наоборот, загружали зрителей, вытаскивая что-то серьезное. И произошло то, что должно было произойти: стало тихо, появились осмысленные реакции. Уважение к профессии потребовало от нас сил и воли для того, чтобы победить зрителя. И в этом фантастический смысл театра!
респект: http://www.vmdaily.ru/news/2013/04/02/rimas-tuminas-s-geroyami-russkoj-klassiki-legko-popast-v-lovushku-190227.html?print=true&isajax=true 2 апреля 2013 Римас Туминас: С героями русской классики легко попасть в ловушку. Анжелика Заозерская. Актеры Галина Коновалова и Юрий Яковлев – в номинациях «За лучшую женскую роль» и «За лучшую мужскую роль». Римас Туминас – «За лучшую режиссуру». В интервью «Вечерней Москве» Римас Владимирович рассказывает о том, как родилась «Пристань», на что он ориентируется в работе с актерами, и насколько любовь к русской культуре помогает ему на посту художественного руководителя легендарного Театра. - Римас Владимирович, спектакль «Пристань» – из разных произведений как мировой, так и русской литературы. XX век преобладает – исключение Пушкин и Достоевский. Неужели XIX век перестал быть для вас любимым? – XIX век остается для меня самым интересным, и к России, россиянам, русской культуре я отношусь, как к пришедшей из XIX века. Более того, каждый русский – носитель своей культуры, и она у него в душе. Насела пыль, все смешалось, и многие русские стали циничными, разъяренными... В своих постановках русской классики я хочу донести мысль: «Люди, найдите успокоение в своей культуре». Каждому надо опереться на то, что он «оттуда, из позапрошлых веков, а не из советского строя». Когда я общаюсь с людьми через культуру прошлых веков, тогда все они мне приятны, симпатичны... Даже если человек скажет мне гадость, или поступит некрасиво, я все равно буду думать: «Ты ведь оттуда... А то, что вот так говоришь – это результат сегодняшних раздражений». Мне легко с людьми, а это и актеры, и зрители, общаться, потому что я вижу – какие они красивые, благородные. Ведь они оттуда – из прошлого. - Думаете, что раньше, при царе, в России было больше красоты? – Ценности надо искать в дореволюционном времени, – это однозначно. Возможно, что я идеализирую XIX век, – там тоже все было – и хорошее, и ужасное... Но плохое отпадает, и остается та красота, которой я питаюсь. - Недавно вы поставили спектакль «Евгений Онегин» с Сергеем Маковецким в главной роли. Профессор русской литературы в Сорбонне, бывший секретарь писателя Бориса Зайцева Рене Герра высказал в интервью мысль: «Русские герои – Чацкий, Онегин, Печорин, Рудин – не приспособленцы, и в этом их главная прелесть». Что вы думаете о классической плеяде «лишних людей»!? Есть ли среди наших современников – Онегины, Печорины, Чацкие? – Да, вокруг, и очень-очень много... В русской литературе существует большое противоречие – каждый великий писатель больше всего на свете хотел создать героя, но ни одному из них не удалось завершить свое детище. Ни один герой не был создан, ни один. Не было поступков у героев. После судьбоносных событий, происходящих с героями, никто из них ничего не делает для того, чтобы искупить свои ошибки, измениться. Наказывали этих героев тем, что отнимали у них любовь. Это самое большое наказание в мире – отобрать у человека способность любить. И создатели этих героев были правы, уготовив персонажам такую кару. Слишком эгоистично жили эти герои по отношению к себе. В наказании любовью и есть главная незавершенность героев русской литературы. Сегодняшние Онегины – не «гражданины» своей страны, и разве их мало? Нынешние Онегины желают уединиться, находятся в поиске мировой души, ждут чуда, при этом ничего такого серьезного... Именно в этом «ничего неделании» героев и состоит главная опасность нашего времени. Молодежь часто подражает Онегину, Печорину, Чацкому, не допуская мысль о том, что герои-то они – не состоявшиеся. - Герой драмы Лермонтова «Маскарад», которую вы дважды ставили – на сцене Национального Драматического театра Литвы, и в театре Вахтангова, – совершает поступок – убивает из ревности свою жену Нину? Значит, он герой? – Не герой, не герой, не герой. В своих постановках я не концентрирую внимание на героях. Арбенин, или Онегин, – центральный персонаж, как-будто бы и герой, и спектакль я ставлю вокруг него, следуя за его жизнью. А героями становятся третьи или вторые лица. Центральный персонаж я быстро отпускаю. Зачем он мне? Ведь героя из него все равно не получилось. Он как был манипулятором людей, игроком, – в таком положении и остался. Игра в людей, игра в жизнь, игра с собой, – вот что отличает и Чацкого, и Онегина, и Арбенина, и Печорина. Не надо этих героев не оправдывать, не осуждать. И автор не виноват в том, что «герой романа» у него не получился. Герои французской литературы воевали или за свободу, или за женщину, но до конца. Тогда как в русской литературе герои пытались бороться за свободу, – безуспешно. Второй путь – бороться за женщину. Но то женщина не любит героя, то он ее, то она другому отдана. Если считать русских героев героями, то легко попасть в ловушку. Как правило, я, как режиссер, наблюдаю за псевдогероями как бы со стороны. - Почему вы так редко обращаетесь к творчеству Достоевского? К примеру, Кирилл Серебренников публично признался в своей глубокой нелюбви к Федору Михайловичу… – Надо иметь крепкие нервы и богатый личный опыт, чтобы принять Достоевского. Федор Михайлович понятен только тогда, когда за спиной потери, беды и попытки движения к счастью. А так Достоевский сводит с ума, и жить с ним невозможно. В Швеции я ставил роман «Идиот», и зрительский интерес был очень большой. Меня всегда останавливал тот факт, что если бы Достоевский хотел драматургии, то сам бы написал пьесу. Но ведь что-то его останавливало?! На мой взгляд, не стоит все произведения Достоевского превращать в театральные действия. Замечу, что Достоевский – учитель актеров и режиссеров. В каждом своем произведении классик подсказывает – как играть, что играть, а режиссеру – что ставить, как ставить. Творчество Достоевского – учебник для театральный вузов. - В спектакле «Пристань» фигурирует графины из романа Достоевского «Игрок». В этой роли – прима Людмила Максакова. В игре всех корифеев (а в «Пристани» одни корифеи) столько свободы, легкости, парения, что невольно думаешь: «Свобода – это достояние не юности, а глубокой зрелости»? – Мы думаем, что молодые люди фантазируют, мечтают. Да нет же! Молодые планируют, тогда как старики фантазируют. Планировать в преклонном возрасте ничего невозможно, не так ли? Поэтому я дал установку легендарным артистам Театра имени Вахтангова Юлии Борисовой, Галине Коноваловой, Владимиру Этушу, Юрию Яковлеву и другим мастерам: «Фантазия –– это ваше орудие, пробуждайте ее». Именно из фантазии все и полилось, выстроилось. Мастер сцены играют с удовольствием, потому что они фантазируют, придумывают. Фантазия – это всегда праздник для души. Мастера могут мешать небо с землей, это их право. Поэтому в «Пристани» герои чем-то напоминают персонажей картин Марка Шагала – подвешенных между небом и землей, летящих в странном положении. «Пристань» полностью состоит из актерской фантазии. - Римас Владимирович, объясните, пожалуйста, почему «Пристань», а не, скажем, «Причал»? – «Пристань» было рабочим названием. Предложил актерам подумать, вспомнить классику. Но осталась все равно «Пристань». Спектакль изначально был юбилейным. Некоторые считают, что «Пристань» не спектакль, а вечер актерской игры, другие, что спектакль. Я согласен с тем, что «Пристань» юбилейный вечер, но со структурой спектакля. - Лично вам с кем интереснее работать, с мастерами, кумирами, старыми вахтанговцами, или с молодежью? Как вы оцениваете уровень мастерства выпускников театральных вузов? – Вечером – успех, утром – звезда, и такая быстрота не на пользу. Молодежь винит во всем время, но это неверно! Нужно уметь останавливать время, и мастера умеют это делать! Раньше нас пытали – зачем ставишь, что играешь, какие цели, почему? Во всем должен быть смысл. Наши профессора всегда требовали, что мы объяснили свою задачу, а это, порой, было очень трудно. Мы пытались увильнуть: «Ну, зачем?». Безуспешно: «Нет, ты зачем?», – нам говорили на глупую самонадеянность. Задачи сегодня уже не ставят, и это приводит к потере требовательности к себе, к поверхностности, приблизительности, имитации. Самое отвратительное, когда режиссер идет на тотальный сговор со зрителем, говоря: «Я ваш, я такой же!» Зрители аплодируют шутам не потому, что они хорошо играли, а потому что в них, шутах, видели подобных себе. Это плохо, очень плохо. Режиссер, актер просто был шутом, а не философом, аналитиком, художником. - Если перефразировать популярное высказывание, получится: «Народ имеет тот театр, который заслуживает»? – Так быть не должно. Театр обязан дать зрителю шанс подумать, хотя бы минуту, что он святой, любимый, и кто-то свыше охраняет его жизнь. Театр как бы говорит: «Ты не бойся. Ты красив и вечен». Может быть, зритель и поверит: «А ведь есть вечная жизнь, и я красивый человек»?! Театр это лестница в небо, на которой зритель должен ощущать себя невинным. Политический театр это все придумки. Кого мы бьем в политическом театре, на кого кричим? На зрителя, который пришел, и не причастен ко всем этим обличениям и протестам? Вот позови на спектакль верхушку, и кричи! Причем кричат в России те, кто, образно говоря, не попал на Рублевку. А если бы попал, то сразу бы замолчал. Кстати, Рублевка благодатная почва для будущих романов, спектаклей. Как у Толстого, Достоевского. Они, на Рублевке, богатые, красивые, и будут влюбляться, расставаться. Лет через тридцать кто-то напишет о Рублевке «Войну и мир» или «Анну Каренину». - Перед днем театра в зале можно было увидеть массу известных персон. Известно ли вам, кто из почетных гостей приходит в тот или иной вечер в театр? – Иногда я встречаю почетных гостей, но как они попадают на спектакли не знаю. Бывает, что прилетают из Лондона, Парижа и других городов Европы только для того, чтобы посмотреть премьеру в Театре Вахтангова. Актер нашего театра Анатолий Меньшиков с удивлением сказал четыре года назад: «Лица пошли в театр, лица!» Четыре года назад я стал художественным руководителем театра имени Вахтангова. К актерам вернулись гордость, красота человеческая, а это так важно. Этот ценный материал человеческой красоты и гордости надо использоваться режиссерам, и не допускать разрушительных процессов и напастей. Театр не то место, чтобы сводить свои счеты с властью. Есть полиция, Дума, суд, вот иди туда, и выясняй. А театр это сочинительство судеб и путь к красоте. Ведь все люди, даже злодеи, хотят в небо, и в рай. - На момент вашего прихода в Театр имени Вахтангова многие актеры не разговаривали друг с другом, причем годами? Дружелюбнее за четыре года вашего руководства стала атмосфера в труппе? – Когда я пришел в театр, то вопреки всем советам, начал строить отношения не с верхушки, не с народных артистов, а так сказать, со «дна», где молодежь, утратившие веру в себя и в театр артисты. Первым делом я отменил наказания за опоздания, за внешний вид, за плохое поведение. Был же абсурд, когда из-за наказаний актеры еще оставались должны театру. Это была система доносов... И артисты плакали, но писали друг на друга. Я ввел мораторий на наказания, сказав: «Я вам доверяю – вы невинны. Я бы вообще не приходил в театр, который никому неинтересен и забыт». - Римас Владимирович, советуете всем худрукам строить отношения с труппой на полном доверии? Это право вы заслужили. – Надо доверять, в первую очередь, себе, актерам, и тогда публика увидит открытость, честность. Да, в театре атмосфера более дружелюбная, чем была четыре года назад.. .Освободив от унижений и наказаний молодежь, я «подобрался» к корифеем театра. Теперь в этой пирамиде у каждого артиста, служащего театра свое место. Отношения в театре стали такие красивые, что даже страшно. Я понимаю, что театр живет циклами, и за белой полосой следует черная. Но пока надо жить в красивой полосе, которую нам подарила жизнь.
респект: http://www.cultradio.ru/doc.html?id=297594&cid=44 02.10.09 Литовский режиссер Римас Туминас представил своих учеников на фестивале «Балтийский дом» в Петербурге Познакомиться с режиссерами новой волны пригласил зрителей Международный фестиваль "Балтийский дом", включивший в свою программу работы дебютантов, сообщает ИТАР-ТАСС. Впервые в роли наставника молодых на этом празднике предстал сегодня знаменитый литовский режиссер Римас Туминас. Его ученица Габриэле Туминайте показала на Малой сцене театра "Балтийский дом" свой спектакль "Случайность" по прозе Проспера Мериме. "Мои ученики стараются идти своим путем, свободны в выборе и полны желания завоевать сцену. Но, к сожалению, в отличие от тех времен, когда я входил в профессию, они чаще видят спины чиновников, от которых зависит состояние культурного процесса", - сказал режиссер корреспонденту ИТАР-ТАСС. По его мнению, в условиях, когда театр нередко забывает о человеке, необходимо возрождать жанр романтизма с его высокими идеалами любви и преданности. Сами ученики проявляют творческую активность, стремясь донести свои работы до зрителей. Они организовали в Вильнюсе молодежный театральный фестиваль, который прошел уже дважды и имел общественный резонанс. Об этом на пресс-конференции рассказал еще один ученик Туминаса - Кирилл Глушаев. В субботу он покажет на петербургском фестивале свой спектакль "Шнурок, или Любил, люблю и буду любить" по пьесе Алексея Слаповского. Третий ученик - Вилюс Малинаускас прибавил себе годы, чтобы, еще учась в школе, попасть именно на курс Римаса Туминаса. Как с улыбкой заметил его мастер, "раз обманул приемную комиссию, значит, точно будет режиссером". И Вилюс действительно делает успехи. В Петербург он привез свой спектакль "Все хорошо" по пьесе чешского драматурга Мартина Чичвака, ироничный памфлет на американскую поп-культуру, где под маской сверкающей жизни скрывается кризис интеллекта и морали.
респект: http://old.tvc.ru/AllNews.aspx?id=81010137-6333-4ece-b066-5f955041fdb8&date=05.11.2008 5 ноября 2008 Римас Туминас поставил в театре Вахтангова пьесу "Троил и Крессида" Режиссер выбрал в качестве собственного дебюта самую сложную пьесу Шекспира - за последние 400 лет за нее мало кто брался; новый худрук оказался храбрым человеком, но и зрителям потребуется недюжинная смелость, чтобы узнать в античных героях самих себя. http://www.youtube.com/watch?v=2cow1H6aiqY В театре имени Вахтангова премьера - первая для нового художественного руководителя Римаса Туминаса. Он решил замахнуться на практически неизвестную в России пьесу Шекспира - "Троил и Крессида". Действие разворачивается во времена троянской войны, но режиссер утверждает, что сюжет актуален и сегодня. Новый худрук театра Вахтангова оказался смелым человеком - за последние 4 столетия за самую сложную пьесу Шекспира - "Троил и Крессида" - мало кто брался, а Римас Владимирович взял, да и выбрал ее в качестве собственного дебюта в новой должности на знаменитой сцене. Сейчас переживает: поймут ли, что хотел сказать? - Если не будет вопросов - то я буду рад. Не мучайте меня! Но вопросы по ходу действия только множатся. Уж больно узнаваемая картина предстает: в ходе затянувшейся Троянской войны в разбое и распутстве погрязли даже национальные герои; пока изменчивая всенародная любовь одних возводит на пьедестал, другие страдают от забвенья; нет пиара у Ахилла, и его слабое место - пята - тут же дает о себе знать. - Не удивляйся, о великий муж, что греки начинают чтить Аякса. Маячит он у всех перед глазами, и тем заметен. Ведь о тебе кричали много, пока ты заживо не схоронил себя, да и свою былую славу. Трепетную Крессиду предают и продают самые близкие люди, клявшиеся ей в любви. Делают это из высоких дипломатических соображений, ради Отечества. Шекспир написал эту пьесу, будучи разочарованным ужасным, только начавшимся, XVII веком; в веке XXI Римас Туминас утверждает: времена не меняются. Римас Туминас, художественный руководитель театра им. Вахтангова: - Родители любили друг друга - мы появились от любви. И эту любовь мы хотели перенести в XXI век, только он начался - и сколько ошибок опять, драматических, трагических событий! Вахтанговская труппа в премьерном спектакле играет самозабвенно. С Туминасом, говорят актеры, работать очень нелегко, но признаются: новый худрук хочет возродить в уснувшем было театре старые, именно вахтанговские, традиции. Виктор Добронравов, актер театра им. Вахтангова: - Мы от этого отвыкли, всем актерам очень тяжело, потому что все снимаются в сериалах, все снимаются в кино, где-то еще на телевидении, работают в спектаклях, где надо просто танцевать и петь, а тут вдруг: "Давайте мне архаику! Театр! Котурны!" Это очень тяжело. Тяжело будет и зрителям - нелегко узнавать в античных героях самих себя, пытаться увернуться от перста судьбы - беспощадного тарана, весь спектакль рушащего даже самые слабые надежды, можно сколь угодно пировать - трезветь все равно придется.
респект: http://www.chaskor.ru/article/kto_pobedil_-_ne_pomnyu_1091 пятница, 14 ноября 2008 года Кто победил — не помню. Павел Руднев Как Римас Туминас Вахтанговский театр взял Ироничным спектаклем о Троянской войне началась карьера Римаса Туминаса в Театре им. Евгения Вахтангова. Его «Троил и Крессида» — пока самое интересное свершение нового театрального сезона в Москве. Режиссер Римас Туминас пришел в Вахтанговский театр побеждать, хотя, очевидно, заранее знал, что проиграет. Собственно говоря, этим предвосхищением близкого фиаско и встречали большинство газет весть о назначении литовца главою статусного академического театра федерального подчинения. Римас Туминас принимал Вахтанговский театр (чего уж там стыдиться формулировок) в разбитом состоянии: длительные годы художественного безвластия, отсутствие авторской режиссуры, актерский организм, парализованный враждою кланов, и наследие, обязывающее привязываться к вахтанговскому канону как к священной пустоте, значащей нечто до такой степени расплывчатое, что из рук выскальзывает. Последние годы Вахтанговского театра — годы актерских потерь: артисты вахтанговской труппы или с обидой уходили из театра, делая блистательную карьеру на других сценах, или, формально оставаясь в труппе, были более востребованы в других пространствах. С момента своего прихода Туминас ходит по лезвию ножа и морщит воду веревкой, аки пушкинский Балда. Он способен на намеренно скандальные, намеренно эксцентричные выходки. Поэтому сегодняшняя ситуация в Вахтанговском театре, куда пришел радикал-чужак, свободный от любых иерархий, может кончиться либо взрывом и резким концом, либо постепенной и очень трудной, очень ответственной победой. Именно о трудной и пирровой победе сегодня ставит Римас Туминас спектакль — о Троянской войне, где победа и проигрыш иллюзорны, как призрачен и сам повод к войне, и множество обстоятельств, с ней связанных. Туминас к Троянской войне отнесся крайне иронично: если в своем «Горе от ума» в «Современнике» он показал в грибоедовской Москве Москву лужковскую, забубенную, модно-буржуазную, то в «Троиле и Крессиде», возможно, тоже зашифровано послание Москве театральной, сражающейся 10 лет за призраки и мнимости. «Нас обескровил соперничества яростный недуг», — говорит Улисс ахейцам. Выбор пьесы для дебюта очень точен. Во-первых, Туминас выводит на сцену добрую половину вахтанговской труппы, если не больше. Дает работу тем, кто давно не играл или делал это редко. Олег Макаров, Сергей Епишев, Мария Аронова, Марина Есипенко, Виктор Добронравов, Олег Лопухов, Владимир Симонов, Евгений Косырев сыграли в «Троиле и Крессиде» серьезные, интересные роли. Не достаточно ли этого для хорошего спектакля? Во-вторых, и эта невостребованная пьеса Уильяма Шекспира. Сюжет о Троянской войне — материал неосвоенный, там, где у смотрящего не возникает лишних ассоциаций и культурной памяти. Срабатывает эффект современной пьесы, когда трактовочная традиция начинается заново, с нуля. Здесь стоит говорить еще и о том, что Троянский цикл русской культурой не был освоен и присвоен в той степени, в которой он питал европейскую культуру от Возрождения до модернизма. К нашей культуре в полной мере относятся слова Гамлета «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?». Патриотичный всплеск интереса к Троянскому циклу в эпоху 1812 года, затем потонувший в реке времен античный цикл русских символистов (теории Иннокентия Анненского и Дмитрия Мережковского, драматургические опыты драматургов Серебряного века), затем не получивший развития островок неоклассицизма Иосифа Бродского. Троянский цикл — история не нашего континента, не наше вдохновение. Римас Туминас играет на чужой территории, принося в наш театр неосвоенную мифологию. И это очень, очень важно. Спектакль Туминаса полон фантазии, театрального сочинительства, порою совершенно дикого, неприбранного. Сценические уловки и фокусы меняются быстро, причем режиссера совершенно не заботит, где уловка поддерживает смысл сцены, а где скорее отвлекает от слов, произносимых в данный момент. Это ничем не удерживаемое режиссерское фантазерство поддерживает линию спектаклей Владимира Мирзоева, сделанных на вахтанговской сцене (стиль в чем-то похож). Оно обусловлено природой шекспировской пьесы, напоминающей скорее дайджест по основным событиям Троянской войны, чем цельный кусок драматургии. Улисс в пьесе упрекает ахейцев: «Единства действия грекам не хватает» — так вот единства действия не хватило и Шекспиру. «Троил и Крессида» — пьеса почти без сценической истории, и тут виновен драматург, не сливший воедино разрозненные части сюжета, уделив собственно истории заглавных героев минимум сцен и слов. И в спектакле Туминаса историю о Троиле и Крессиде можно вовсе не заметить. Литовского режиссера часто упрекают в том, что его спектакли идут параллельно литературному материалу, что его работы — театральное сочинительство слишком по мотивам. В случае с пьесой Шекспира Туминас получил большую свободу — распоряжаться пьесой как сырцом, а не как монолитом. У Туминаса мы видим историю Трои в пародийном ключе, причем глубина иронии измеряется отношением самих героев к событиям на сцене. Герои битвы народов не мнят себя героями. Они — дурные лицедеи, делающие из своей жизни игру в нее. Мы видим Троянский цикл на изводе, когда война — это только досада и раздражение. Герой Шекспира Пандар, который у Туминаса выступает в роли конферансье этого трагического кабаре (Владимир Симонов с накрашенными кровью губами в этой роли как-то особенно манерен и ужасно обаятелен, как пародийный дьявол), как-то иронично восклицает: «А кто же у нас сегодня на поле боя?», отчетливо понимая, что настоящая война идет уже не на поле битвы, а в подковерных интригах. Елена как причина кровавого раздора презираема всеми присутствующими, не менее презираем ее бывший муж, рогоносец Менелай, зачинщики битвы. Идет разговор о принципах красоты, стоит ли вообще красота как таковая столь утомительных и ничтожных, бесславных военных действий, затянувших страны в долгосрочный проект. Собственно история о Троиле и Крессиде — это пародия на историю о Ромео и Джульетте. Те, разделенные двумя враждующими лагерями, сохранили свою любовь, обменяли ее на смерть. Молоденькой Крессиде, которую угоняют из Трои ахейцы в рабство, ничего не стоит моментально забыть Троила и закрутить роман с одним из греков. Она и сама, совершенно себя не стесняясь, говорит о ветрености женской натуры, о том, что в этом ее естество и лукавство. Хочешь мной владеть безраздельно — далеко не отпускай. В Крессиде и ее любовной истории заметен новый тип красоты: это современная девочка, дикорастущая, неприбранная, неженственная. Двух подростков всей Троей учат любить и обращаться друг с другом. На фоне войны проросло новое дикое поколение, пришедшее на смену героям и снова задающее тот же вопрос: может ли быть любовь и красота мотивацией для войны? И начало новой страстной любви не есть ли начало новой войны? Рядом с ними — зрелая Елена и ее увядающая красота, вызывающая восторг и презрение: «Крессида и в будни хороша, а Елена — по праздникам». На программке спектакля изображена фигура очень тучной женщины, безучастно сидящей к нам спиной. Ей неинтересно. Она как тот медведь, которому все равно. Римас Туминас в единственной сцене с Еленой ставит Марию Аронову в рамку большого императорского портрета и перед закрытием занавеса заставляет ее полностью раздеться. Мужчины Трои пожирают глазами тело царицы и блудницы, а обезумевший от счастья Парис (Олег Лопухов) суетливо и визгливо носится вокруг, прикладываясь, как к рюмке, к пышному лону Елены. Разумеется, голое тело у Елены бутафорское, но провокационная шутка Туминаса вполне удалась. Какой может быть исключительная, сногсшибательная красота в Древней Греции, заставляющая толпы мужчин предпринять увлекательное морское путешествие и развязать десятилетнюю войну, где все погибнут? Разумеется, это может быть такая красота, которая противостоит канонам Праксителя, Фидия и Скопаса. Это красота мадонны Фернандо Ботеро — пышная, сдобная, наглая, округлая. У Елены аномальная красота, красота вавилонской блудницы с сигарой в руке, — в чем-то грим и рыжие волосы на Марии Ароновой неумолимо напоминают об Алле Пугачевой, неприличной царице Москвы и российской эстрады. Другой ироничный сюжет в стане греков — это две пары, пародирующие друг друга: Ахилл и Патрокл и их два шута Аякс и Терсит. Шекспир мягко намекает нам на то, что Патрокла с Ахиллом связывает не просто воинская доблесть и мужская дружба. Туминас намекает явно. Парочка выходит на сцену во всей своей красоте. Надменного, кряжистого, медлительного, несущего свое тело как статую Ахилла (Виктор Добронравов) сопровождает миленький трансвестит на котурнах. У вытянувшегося в длину Сергея Епишева Патрокл манерен и цветист, густо накрашен и взвит как руно. «Ахиллова красотка», которой тот явно хвастается всем присутствующим, — пародия на воина и еще одна форма красоты, из-за которой развиваются кровавые события. Смерть троянского вождя Гектора явилась следствием смертельной обиды Ахилла за гибель дружочка Патрокла. Даже здесь идет разговор о губительности, смертоносности красоты. Рядом с ними — пародирующая пара: тучный, смешной, трогательный в своей надменности Аякс (Евгений Косырев) и воин-шут Терсит. Туминас дает нам прочувствовать амбивалентность образа Юрия Краскова — вроде бы невзрачный, немытый, нечесаный, кривой, этот ядовитый и язвительный пересмешник юлит между воинами и раздражает их велеречивую гордость. И вместе с тем именно Терситу позволено «приручить войну» иронией, стихией всепрощающего, всепринимающего смеха. В спектакле есть замечательная безмолвная сцена: на железных цепях висит огромное стенобитное орудие — таран, тупое олицетворение безжалостной костоломной войны. Терсит этого пышущего ненавистью быка «одомашнивает», приручает — ласкою, нежностью к животному существу: гладит, нежит, вочеловечивает. С тараном обходится как с домашней скотиной, увлекаясь стихией игры в семью. В последних сценах режиссерский рисунок Римаса Туминаса внезапно серьезнеет. Постановщик начинает резко разворачивать огромную махину спектакля от ироничной интонации к трагической. Сам этот резкий переход, заложенный в сложной партитуре, завораживает, как картинка, внезапно меняющая очертания, жанровая перемена. Несчастная Андромаха Марины Есипенко появляется на пару минут, чтобы в своем надутом на восьмом месяце животе выразить всю женскую боль по убиенному мужу и отцу. Голосит Кассандра, возвещая гибель Гектора и падение Трои. Один из троянцев катает по полу, как ребенок, детского деревянного коня, напоминая о гибели города. Таран бешено кружится, как стрелка часов, под колосниками, а под ним бьются в смертельной схватке Гектор и Ахилл. Птицы-мирмидонцы остервенело пожирают внутренности на теле безжизненного Гектора, а посредине сцены в прерафаэлитской позе застыл умерщвленный трансвестит Патрокл с копьями в теле, превратившись в гей-икону святого Себастьяна. Финал спектакля — ожившая живопись. И только тут мы замечаем, как декорирована сцена у задника. Это серая свалка различных предметов и архитектурных элементов. Действие «Троила и Крессиды» происходит у Туминаса на свалке истории, когда, собственно говоря, все уже разрушено до нас. Спектакль Туминаса завершается еще одной формой красоты — красотой смерти, красотой умирания. Здесь Туминас приходит наконец к своей главной мысли — изобразить мир в предгибельном состоянии, в безумии бессмысленной войны, где каждый не живет, а лицедействует, мимикрирует, плавится в тщетных попытках обрести ту форму, которая удобна миру. Война — это состояние лживого, обманного мира, который только кажется нам красивым, а на самом деле — призрак.
респект: http://www.cultradio.ru/doc.html?id=411560&cid=44 20.01.12 Поздравления с юбилеем принимает Римас Туминас. Анна Нечаева. Худруку Вахтанговского театра исполняется 60 лет. За пять лет он выпустил здесь семь премьер. В том числе, «Троил и Крессида», «Маскарад», «Дядя Ваня», «Пристань». Назначение Римаса Туминаса на пост худрука Вахтанговскогго театра восприняли неоднозначно. Иностранец – пусть и воспитанник советской театральной школы – возглавил коллектив с, казалось бы, неприкосновенными традициями. Впрочем, Москва познакомилась с литовским режиссером раньше – когда он просто ставил в Вахтанговском, в «Современнике» или привозил на гастроли спектакли своего Малого театра из Вильнюса. Туминас начал с Шекспира. Поставил трагедию «Троил и Крессида» - полный гротеска и мрачных предостережений спектакль. Затем был конфликт с частью актеров и вопрос – «уйти или не уйти». А потом состоялась премьера «Дяди Вани» - и всем стало очевидно – из музея былых заслуг Вахтанговский превратился в один из ведущих коллективов страны. А в прошлом году стал самым посещаемым в столице. Спектакли Туминаса – это грустная и красивая правда. В них много детских воспоминаний. Режиссер старается передать краски, вкусы, запахи, ощущения того времени. Может, поэтому в его постановках – о простом и вечном – нет места фальшивым эмоциям. В одном интервью Туминас признался - он не любит привносить в искусство новые технологии, ставить спектакли ради экспериментов и новых форм. Моя профессия – высекать красоту - говорит юбиляр. Новая работа Римаса Туминаса - «Пристань» - к 90-летию Вахтанговского театра. Ближайшие спектакли - 27 и 28 января.
респект: http://www.vashdosug.ru/msk/theatre/article/69524/ 3 декабря 2012 г. Римас Туминас: «Я за перемены, которые диктует жизнь» В конце января в Театре Вахтангова состоится самая ожидаемая премьера текущего сезона — Римас Туминас представит публике свою версию «Евгения Онегина». «Ваш Досуг» поговорил со знаменитым режиссером о концепции новой постановки. А заодно выяснил его мнение о проблемах русского репертуарного театра, «эфросятине» и... первой любви. - Как случилось, что вы, прожив все детство на хуторе, решились поступать на театральный факультет Вильнюсской консерватории? - О, это долгая история. Будучи 17-летним подростком, безответно влюбился в девушку, которая уехала в Вильнюс. Я поехал за ней, понял, что шансов у меня никаких, и поступил на театральный. Мечтал доказать ей, что она ошиблась (улыбается), жаждал стать знаменитым. - Вам это удалось. Из Вильнюса вы перебрались в Москву и теперь руководите одним из самых любимых москвичами театров. Кто всегда оставался вашим ориентиром в театре, если хотите, кумиром? - Анатолий Васильевич Эфрос. Я два года ходил к нему на занятия тайно. В ГИТИС его не допускали. Потом мы стали добрыми знакомыми. Он приезжал ко мне в Вильнюс. Но тогда, во время моей учебы, ситуация была критическая. Меня чуть не исключили, говорили, что я подражаю Эфросу. Я искал студентов-актеров, похожих на тех, кто работал с моим учителем. Все это заметили и сказали «эфросятина!» (смеется). А мне нравилось. Сейчас, когда я сам работаю со студентами, я люблю повторять «не бойтесь подражать. Кого любите, тому и подражайте». - То есть по-вашему это не плохо? - Обязательно нужно подражать. Через любимую маску человек проявляется легче и быстрее. Я не понимаю, когда люди ищут в себе того, чего нет. Себя вообще познать очень трудно. Кроме того, мы и в жизни подражаем любимым героям из фильмов или романов. Только боимся в этом признаться. В театре же не нужно ничего скрывать. Надо уметь преклоняться перед тем, что красиво и хорошо. Признавать за другими их таланты... В этом суть творческой свободы. - Вы не один год служите русскому театру, будучи литовским режиссером. Что вас так привлекает здесь? - И привлекает, и отталкивает одновременно. Русские актеры всегда хотят заявить о своем «я» на сцене. Это желание смешано со стремлением быть личностью. В литовском театре актеры ощущают себя служителями идеи. Им неважно, кого они играют на сцене, насколько большая у них роль. Главное для них — быть рядом с театром, в театре. Даже такая звезда, как Регимантас Адомайтис, не задумывался, если нужно было срочно выйти на сцену, стать дублером какого-нибудь актера. С другой стороны, в литовском театре нет ощущения дома и семьи. В России это есть. Хотя жизнь разрушает этот дом, мы сами его разрушаем... - Вы говорите о смерти репертуарного театра? - Я верю в репертуарный театр. Он должен быть и он останется. Но не в таком виде и не в таких количествах, как сегодня. Это популизм — заявлять, что я проповедую контрактную систему, и при этом продолжать руководить репертуарным театром. Все равно, что заявлять, что я уезжаю на хутор, все бросаю и живу для себя. Поживу год-два и заскучаю. Так и здесь. Развалив репертуарную систему совсем, мы начнем по ней скучать. Конечно, нужно что-то менять, но менять постепенно, вслушиваясь в жизнь. Она всегда диктует самое верное. - Что, как вам кажется, жизнь диктует сегодня? - Мне кажется, многие театры перестанут существовать как репертуарные. Останутся такие центры, какой сегодня создается на базе Театра Гоголя. Будут собираться компании на год-два, что-то ставить, потом прокатывать. И затем разбегаться по своим делам. Это западная система. Она очень легкая для режиссера. Ни за что он не в ответе, штата никакого. Есть только договор. И не выполнить его нельзя. Я, кстати, считаю, что одна из причин разваливающейся репертуарной системы, в нарушении штатного расписания. Актеры то уезжают, то снимаются. Они потом всегда возвращаются, потому что только в театре копят силы, растут профессионально. Потом то, что накопили, продают. Кино и телевидение высасывает из них абсолютно все. - В чем вы видите решение проблемы? - Я думаю, что в идеале все должно быть, как в большом спорте. Если телевидение или кинопроизводство хочет заполучить моего актера, пусть покупает его у меня, то есть у театра. Мы взращиваем, холим и лелеим актеров, а они, извините, воруют. Конечно, сегодня я иду на поблажки артистам. Я за то, чтобы человек успевал все. Другой вопрос, что не все могут не делать культа из собственной востребованности. По-умному рассчитывать свое время и возможности может меньшинство. - Вы говорите, что репертуарный театр будет существовать, но останется в меньшинстве. Ему, как и сегодня, понадобится государственная поддержка. Финансовая, в том числе. Кому, по-вашему, нужно помогать? - Помогать надо тем театрам, которые служат идее человека. Я считаю, что направленность на духовность автоматически дает театру статус необходимого. Остальные театры исчезнут сами. Ложь, она долго не живет. - Скоро в вашем театре премьера «Евгения Онегина». В чем замысел вашего спектакля? - Все рассказать я не могу, да и не хочу. Возможно, я соглашусь с Достоевским и назову спектакль «Татьяна». Мне интересна галерея женских лиц, образов, которые возникают при упоминании имени Татьяна. Тем более, я не считаю Онегина героем. - Что вы имеете в виду? - Как и все, я изучал Пушкина в школе, меня уже тогда «зацепило» это произведение. Но этот роман не сразу открывается. Сначала я заподозрил в Евгении Онегине героя, но он отнюдь не герой. Пушкин не раз пишет с легкой иронией «мой друг Евгений...». Но вряд ли такой человек мог быть другом Пушкина. Тут классик схитрил. Пушкин наказал Онегина любовью, вернее тем, что отнял у него любовь. Он лишил Онегина романтического ореола — не послал его на войну, а отправил путешествовать в теплые края. - Значит речь не столько об Онегине. Тогда какую мысль вы преследуете? - Я бывал на Пушкинских горах, часто посещал последнюю квартиру Пушкина на Мойке в Санкт-Петербурге. Пушкина в юности волновала неотвратимость смерти. Он думал о бренности земного, говорил об уходящем времени. Мне хочется всмотреться в его одиночество и боль... - Как все это будет показано на сцене? - Мне хотелось бы избежать иллюстративности, поэтому я придумал следующее: прошло тридцать лет после истории с Татьяной. Возникла дистанция во времени, которая по-новому заставляет увидеть происшедшее. Рассказ начнется издалека. В прошлом восстание декабристов. Время жесткое, репрессивное. Онегин не принял участия в восстании, но все равно покинул родину. Вместе с приятелями он вспоминает прошлое. Гусар в отставке, поэт и художник представит эту историю зрителю. фото: пресс-служба театра
респект: http://www.kp.ru/daily/25820.4/2798283/ 19 Января 2012 Римас Туминас: «Моему Евгению Онегину будет в районе пятидесяти». Анастасия ПЛЕШАКОВА Художественному руководителю театра им. Вахтангова и лауреату множества театральных премий Римасу Туминасу 20 января исполняется 60 лет. Ну а сам режиссер сказал нам по секрету, что эта цифра несколько преувеличена. - Было послевоенное время, неразбериха с документами. Кто-то прибавлял себе годы, чтобы устроиться на работу, - так объяснил путаницу с паспортными данными Римас. - Мой отец сначала выправил себе документы, а потом - своим сыновьям. Нас у родителей было трое. И я с 14 лет работал мотористом-механиком передвижной киноустановки. Загружал в повозку камеру и пленки и ездил по литовским хуторам - показывал фильмы. Надо сказать, эта работа была очень уважаемой, и ко мне, несмотря на юный возраст, относились по-взрослому. Поэтому фактически мне сегодня 57, а по документам - на три года старше. - Я слышала, что ваша мама из семьи староверов, возможно, от нее вы унаследовали стоический характер. - Не уверен, что у меня очень упертый и сильно стоический характер. Мамины предки-староверы переехали в Литву 300 лет назад, и за это время там столько всего поменялось, и столько межнациональных браков совершилось. Мама приняла католичество. По профессии она была швеей. Но не просто белошвейкой, а настоящим художником-модельером, которая обладала великолепным вкусом и могла клиентам подсказать фасон, что им подходит, а что на их фигуре сидит нелепо. Я помню с детства эти примерки-переодевания - тоже был своего рода театр. - Когда вы возглавили театр им.Вахтанова, труппа не сразу вас приняла. Кто-то писал письма в вашу защиту, другие же, наоборот, кляузничали. Вас это не сломило, но, думаю, огорчало? - Я философски смотрю на жизнь и всегда готов к любому уходу.... Были мысли вернуться к себе на хутор в Литву. Там для меня все родное и близкое, а здесь, думал, я чужой. Что меня удержало в театре? Обида за актеров, которые получали за свою работу копейки. Почему у знаменитых, народных такие маленькие зарплаты? Чтобы решить эту проблему, пришлось уволить администрацию. Что сказать об отношениях с актерами? Если артистами заниматься, работать с ними, уделять им внимание, они будут твоими единомышленниками. Я всегда - на стороне актеров. - Минувшей осенью к юбилею театра Вахтанова вышел великолепный спектакль-бенефис «Пристань» в вашей постановке. Что стоит в ваших планах? - В этом сезоне начну работу над «Евгением Онегиным». Эту историю надо рассказать по-детски наивно и просто. Не выдавая интригу будущей постановки, скажу, что в ней заняты довольно взрослые актеры. Евгению будет не 26 и не 30 лет, а в районе пятидесяти. А вот Татьяна останется юной птичкой, которая прыгает вокруг него. - Помню, на вручении премии Хрустальная Турандот, где ваш «Дядя Ваня» получил премию за лучший спектакль, Вы едва не опоздали на церемонию - были в это время у себя на хуторе в Литве, где занимались очень важным делом. Нужно было заготовить дубовые веники... - Это действительно очень важно! Наш хутор недалеко от Вильнюса, в районе Тракая. Это озерный край, дубовые рощи, холмы. К сожалению, я редко туда выбираюсь. А когда выбираюсь, всегда находятся дела: то колодец отремонтировать, то баньку смастерить. Десяти дней хватает, чтобы все привести в порядок. А потом приходится уезжать. Не хвастаюсь, но я могу своими руками и дом построить, и сделать камин. Одно время мастерил мебель. Когда были тяжелые времена, думал, уйду из режиссуры, буду краснодеревщиком. Но сегодня такая конкуренция, что мою мебель едва ли будут покупать. Скажут, грубоватая она какая-то.
респект: http://newstyle-mag.com/personalii/rimas-tuminas-i-nebesa-sledyat-za-nashej-igroj.html 13 July 2012 Римас Туминас: и небеса следят за нашей игрой. Елена Рагожина.. Последние полгода у театрального режиссера Римаса Туминаса богаты на юбилеи. 13 ноября 2011 года отпраздновал 90-летие возглавляемый им Театр им. Вахтангова (именно в этот день в 1921 году впервые был сыгран спектакль «Чудо святого Антония»), а в январе нынешнего года отметил шестидесятилетие сам маэстро. Впрочем, на самом деле режиссеру всего 57 лет: в послевоенные годы, чтобы получить место моториста-механика передвижной киноустановки, 14-летний Римас прибавил себе три года. К вахтанговцам Туминас пришел в сложный для театра период, став, кстати, первым иностранным режиссером, возглавившим академический государственный театр в России. И хотя за 5 лет режиссеру пришлось пережить непростые времена, сегодня каждая премьера театра становится событием в жизни Москвы. В минувшем году Театр им. Вахтангова был признан самым посещаемым театром столицы. После проведения громких и успешных гастролей Московского театра «Современник» продюсер Оксана Немчук не смогла не заметить большой интерес лондонского зрителя к русскому театру. Задумав идею регулярных русских театральных сезонов в Лондоне, в ноябре этого года Оксана привезет знаменитый спектакль театра им. Евг. Вахтангова «Дядя Ваня». Лауреат премии «Золотая Маска» «Дядя Ваня», признан лучшим спектаклем России 2011 года. С 5 по 10 ноября 2012 сцена театра Noel Coward примет у себя звезд российского театра и кино в легендарной чеховской пьесе. Досье: Римас Туминас – театральный режиссер, художественный руководитель Театра имени Евгения Вахтангова. Родился 20 января 1952 года в г. Кельме (Литва). В 1970-1974 гг. учился на театральном факультете Вильнюсской консерватории; затем изучал режиссуру в Москве, в ГИТИСе (курс И. Туманова). Дебютировал в Театре драмы Литовской ССР спектаклем «Январь» по пьесе Й. Радичкова (1978). Первая московская постановка – «Мелодия для павлина» О. Заградника (1979) в Театре им. Станиславского. С 1979 по 1990 г. – режиссер, с 1994 по 1999 г. – главный режиссер Государственного академического драматического театра Литвы. В 1990 г. основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. В 2007 г. принял предложение Федерального агентства по культуре и кинематографии стать художественным руководителем Московского театра имени Евгения Вахтангова. Туминас - лауреат Государственной премии РФ (1999) и ряда театральных премий: «Золотая маска», «Золотой гвоздь», «Хрустальная Турандот», премии им. Станиславского. Награжден орденом Великого князя Литовского Гедиминаса (1998), а также орденом Дружбы (2010) за вклад в развитие культурных связей с Российской Федерацией, сохранение и популяризацию русского языка и русской культуры за рубежом. - Для коренных москвичей Театр им. Вахтангова на Арбате всегда был неотъемлемой частью города, некой иконой. Насколько трудно было решиться взять на себя руководство таким знаковым театром? - В этом-то и была сложность, что я отдавал себе отчет, насколько это трудно. И отказывался сначала. Наверное, хотел (и сейчас хочу!) быть свободным режиссером: приехал – поставил спектакль – уехал! А потом надел шляпу богемную, шарф накинул и гуляешь по Арбату: «Привет, вахтанговцы! Привет, «Современник»! Поиграть в свободного творца очень легко, однако, мне кажется, художник – это человек, который отстаивает ценности – те, что еще остались. И, задав себе вопрос: «Кто же это сделает?», я сам себе ответил: «Только я». Я верю в человека, в любовь, в преданность, в судьбу, в театр и поэтому должен идти и побеждать. Эта вера мне помогает, я не боюсь обязанностей, сложностей и проблем руководства. - Вы попали в театр с гениальными актерами, сложившимся многолетним репертуаром и ворохом проблем. Когда входишь в хозяйство, где больше вопросов, чем ответов, не опускаются ли руки? За что браться в первую очередь – за репертуар, организацию производства, бытовые проблемы? С чего вы начали? - Я начал с того, что снял с репертуара 7 спектаклей. Конечно, это был вызов, но пришлось это сделать. По разным причинам: некоторые спектакли морально устарели либо были чисто развлекательно-концертные, обманывающие зрителей иллюзорным счастьем. Я не хочу обманывать людей, хочу показать, что мы в беде, в хорошей светлой беде, но мы живы, и пусть и горько, и больно, но можем радоваться тому, что мы живы. Летать над этими бедами и возвышаться – это и есть Вахтанговский театр. Вы видите птицу в небе, любуетесь ее полетом, и никто не подумал: а может быть, она больна? И это ее последний полет? Или влюблена, одинока? Но никто ведь не спрашивал об этом птицу, все только радовались тому, что она летает. Вот эту бессмысленную радость я убрал. И обратил внимание на наши болезни. Люди не виноваты: судьбу страны, ее политическую ситуацию они приняли так тяжело, что от этого груза хотелось только хохотать или плакать. У публики не было середины: либо Пугачева – либо мы, либо драма – либо Галкин. Все. Вот эту середину мне хочется заполнить, чтобы стало понятно: да, мы больны, но не безнадежно. Мы только заражены; и театр может помочь нам проснуться, избавиться от кошмаров, выздороветь. Режиссер не имеет права навязывать свои кошмары зрителям – это его личные проблемы. Он должен любить, сочувствовать, сопереживать. - Спектакль «Пристань» - юбилейный, в нем задействован весь старый и новый состав театра… - Извините, но в этом спектакле отражение моего я. Я не рассматривал отдельные судьбы - Ланового, Яковлева, Борисовой. Я всматривался в свою юность – в то, что любил, что живет в моей памяти. Спектакль состоит из восьми пьес. Я хотел вернуть красоту тех лет, когда влюблялся, восхищался, ценил. Через корифеев театра я обращаюсь к той красоте и доброте, перед которыми мы с восторгом вставали на колени. Мы потеряли все эти ценности сегодня, а мне хотелось поклониться, сказать: «Спасибо вам за то, что вы были в моей жизни; а если еще и сейчас есть, тогда это прекрасно!» Это ОНИ сделали этот спектакль – своей памятью, энергией, жизнью своей прокричали, и я вместе с ними! Я только шел за ними. - Вы продолжаете работать над уже поставленными спектаклями, вносите какие-то изменения, коррективы? - Да, я свои спектакли не оставляю: прихожу на представления в театр, помогаю, даю советы актерам, высказываю какие-то замечания. Иногда нам необходимо очиститься, чтобы услышать свое время, эхо нашей сегодняшней жизни. - Пример такого долголетия – ваш спектакль «Маскарад», который многие годы идет в Вильнюсском театре… - Не могу снять… Иногда думаю: все, хватит, пора уже. Но чувствую, что спектакль еще нужен, он «играется на небесах», там есть жизнь, кровь, нерв. - Когда вы задумываете новый спектакль, от чего исходите: от труппы, актеров или от пьесы, от волнующей вас темы? Что для вас первично: кто будет играть или что играть? - Драматургия. Моя работа вторична, я признаю первенство автора. Я – после него, я - с жизнью, но не впереди, а рядом. Поэтому сначала возникают люди, персонажи, судьбы. А потом примеряешь: а кто бы сыграл это, в каком театре, в какой стране? Как сказал Ронсар: «Судьба распределяет роли. И небеса следят за нашею игрой!» - В течение своей режиссерской жизни вы много раз обращались к «Дяде Ване». Как не повторить себя, своего «Дядю Ваню», поставленного десять лет назад? - А я и не пытаюсь. Бывает, мне нравится какая-то песня или романс. Она звучит во мне, сопровождает по жизни, вот я ее и пою – опять и опять. Хорошо! Могу сто раз пропеть! «Дядя Ваня» – это ведь песня! И как мы ее пропоем в этот раз, это интересно? Но всегда она будет оставаться песней о том, как мы прощаемся с жизнью, о том, что нам всем в какой то момент придется проститься с нею, и этому надо научиться – не стать злым, ожесточенным. И я через два года опять буду ставить «Дядю Ваню», вернусь к этой песне. Хуже, лучше – но поставлю. Может быть, надоем всем, но опять буду делать! Надо быть честным. Хорошо тебе, плохо – спой эту песню. Это ведь не какой-нибудь Ваня - это мой отец, мой дядя, мой родной человек. И если я привяжусь к нему, как к родному, тогда, наверное, не ошибусь, не сфальшивлю. - У вас никогда не было желания снять фильм по «Дяде Ване»? - Да, хотелось. Мне часто задают этот вопрос – может, потому, что я на сцене занимаюсь монтажом, да и образование мое – режиссура телевидения – сказывается. Но в какой-то момент я понял: то, что хочу показать, можно выразить только в театре. В театре можно показать все. А фильм... Сейчас, наверное, уже поздно, но я все-таки мечтаю снять фильм. - Почему поздно? - Да стыдно сказать в моем возрасте: «Дебютировал в кино». (Смеется.) - То, что театр вновь, после долгого перерыва, обрел популярность, радует. А как обстоит дело с материальной стороной вопроса? Театр все еще нуждается в государственном финансировании или это уже пройденный этап? - То, что государство не отворачивается от нас, помогает, - это благородно и красиво. Без этого невозможно, но при этом мы стараемся сами зарабатывать на себя, отблагодарить государство за поддержку. Если считаем себя умными и талантливыми, должны уметь зарабатывать деньги сами! - В этом году вы уже приезжали в Лондон для участия в Шекспировском фестивале, теперь вам предстоят гастроли со спектаклем «Дядя Ваня». Как получилось, что Театр имени Вахтангова был приглашен в столицу Британии? - Мы рады и горды, что нас заметили и пригласили на Шекспировский фестиваль. Это ведь очень важно для театра – когда о нем знают, его видят, приглашают. Гастроли со спектаклем «Дядя Ваня», это совсем другая история. В этом году наш спектакль стал лучшим спектаклем года и Оксана предложила нам привезти его в Лондон. Значит, мы нужны миру – и не только Шекспир, но и наш Чехов.
респект: http://www.stengazeta.net/article.html?article=6925 "Время новостей", 04.02.2010 СНЕЖНОЕ ШОУ ТУМИНАСА. Алена Солнцева. В ТЕАТРЕ ИМЕНИ ВАХТАНГОВА ИГРАЮТ «МАСКАРАД». На этом спектакле публика горячо аплодирует массовым сценам. Когда под звуки знаменитого хачатуряновского вальса разношерстная толпа -- дамы в шляпках, баба с ведром, игроки в пуховых цилиндрах, чиновники в шинелях, мужики в армяках и все-все-все -- скользяще и плавно движется вдоль сцены, это больше похоже на представление... нет, не балета, но театра современного танца, чем на драматический спектакль. Так получилось, что в «Маскараде», поставленном Римасом Туминасом в Театре Вахтангова, самая яркая и сильная история рассказана именно с помощью пластического языка -- через движения, жесты, общую композицию. Туминас повторил в новом пространстве свою давнюю постановку, ее привозили в Москву не раз, я не видела, но те, кто был на тех представлениях, вспоминают о них с восторгом. Предполагаю, что в том спектакле, где текст звучал на непонятном москвичам литовском языке, подчеркнутая внешняя выразительность воспринималась как самое органичное решение. В новой версии, где в оригинале звучит великолепный лермонтовский стих, невозможно отделаться от ощущения, что рассказано два сюжета, причем один -- яркий и увлекающий, а второй -- сумбурный и невнятный. Пьеса «Маскарад» -- романтическая трагедия в стихах, написанная молодым поэтом, никогда не имела по-настоящему удачной сценической истории. В ней замечательные монологи, но нет характеров, мотиваций, внутреннего движения, она статична и декларативна. Найти внутренние оправдания для Арбенина -- на самом деле скорее героя комедии положений, но с речами трагика -- очень сложно. Поэтому решение Туминаса превратить эту велеречивую драму в фарс, в скоморошью игру понятно и вполне резонно. Начинается спектакль с отсутствующего у Лермонтова пролога, в котором персонаж в треухе и валенках, названный в программке Человеком зимы (Виктор Добронравов), а по костюму и повадкам не то свихнувшийся лакей из небогатого дома, не то деревенский дурачок, заигрывает с мраморной статуей Афродиты. Скатал из снега колобок, угольками обозначил глазки и нос и давай приставать: бормочет что-то на тарабарщине, жеманится. Рядом застыл караульный в шинели, и место действия уже ясно -- чиновничий Петербург, зима, Летний сад. Мужичонка наклоняется к проруби и что-то в нее мурлычет, а оттуда к нему высовывает голову гигантская рыба -- еще одно обозначение места действия: это для нас, внутренних, Петербург европейский город, а если смотреть снаружи, с запада, то русский он, то есть народно-деревенский, с коромыслами, бабами в платках, пляшущими медведями, и волшебная Чудо-юдо-рыба-кит в нем вполне уместна. В этом полуреальном пространстве, где всегда идет снег, происходит какая-то своя жизнь. Вот маскарад, а скорее ярмарка, с фейерверком, визжащими женщинами, каруселями и фривольными приключениями. Вот корпорация картежников, с непонятными правилами -- кого-то зовут, а кого-то выгоняют, кто-то нужен, а кто-то умер, окоченел, и неизвестно, что делать с трупом. Покойника по русскому обычаю засовывают в прорубь, а он всплывает и торчит поплавком назло добрым людям, которые уже и лбы-то с облегчением перекрестили. А снег все валит и валит, а снежный шар, который в первом акте скатал Ванька-дурак, становится все больше... Все, что задумано стать строгой и пугающей красотой, в этом спектакле снижается до фарса. Нина поет французский романс -- не по своей воле, а по принуждению некоего распорядителя, и тут же какой-то бабий голос пронзительно заводит «соловей мой, соловей, голосистый...», а толпа подхватывает маршеобразно «пташечка, канареечка, жалобно поет» и строем уходит... Стихия народного гулянья, переходящего то ли в драку, то ли в похороны, выдержана на всем протяжении действия, ожидаемо завершающегося на кладбище, у могилы Нины, где она сама стоит в виде надгробного памятника, а Арбенин суетливо раскладывает на постаменте цветочки... Заменив драматургическую реальность на культурные символы, Туминас обрел свободу и от пьесы, и от эпохи и может позволить себе запустить в реку не только рыбу, но и ныряльщика с маской и трубкой, а уезжающего на Кавказ Звездича заставить говорить с кавказским акцентом и есть при этом из фуражки черешню (вспомним, кстати, «Героя нашего времени»). И в метели из различных ассоциаций рождается образ, не вполне отчетливый, но эмоционально понятный. Но вот с текстом собственно лермонтовского «Маскарада» не все так ясно. Пусть в этом стихийном карнавале все клоуны. Звездич -- деревянный вертлявый паяц с ломаными движениями, Нина не красавица жертва, а девочка-резвушка, травести, и мрачный тяжелый Арбенин с его карикатурно романтической наружностью тоже совсем не Байрон, а скорее пародия. Но лермонтовский стих непародиен, в нем свой смысл и свой сюжет, чеканно и внятно выраженный поэтом именно на уровне текста. Понятно, что сам сюжет с проигрышем Звездича, благородством Арбенина, заменой браслета, досадными совпадениями и абсурдно трагической развязкой для режиссера не слишком важен. Поэтому он свободно опускает важную для интриги сцену с подобранным случайно браслетом, который баронесса Штраль вручает Звездичу, зато ее феминистский монолог о горькой судьбе женщины не только оставляет, но и повторяет несколько раз, передавая его всем барышням -- и фарфоровой глупышке, и очкастой мымре, и сексуально озабоченной истеричке, пока уже никакого смысла не останется в этих словах. В сущности, этот же процесс происходит и с остальным текстом драмы. Само по себе это не недостаток -- от Лермонтова не убудет, а снижение высокой романтической трагедии до гротеска вполне в духе не только нашего времени, но собственно эпохи романтизма. Хуже другое: усвоив острохарактерный пластический рисунок спектакля, что, конечно, дорогого стоит, поскольку не в нашей театральной традиции (даже и в ее вахтанговском изводе) покоряться внешней форме, актеры театра пока не вполне способны органично существовать в гротесковой манере, оправдывать ее изнутри. Для чего нужна не только послушная вера в режиссера, но очень хорошая разработанность всего аппарата. Я уж не говорю о том, что есть сложности с произнесением текста -- большой массив стихотворной речи с трудными для сегодняшнего человека оборотами, длинными периодами актерам и вообще-то сложен, а тут требуется произносить его с огромной скоростью... Но важнее даже не дикция, а психофизическое состояние, легкость и гибкость не только мышц, но и эмоций, а с этим явные трудности. Отсюда возникает наигрыш, неестественность и форсированная грубость там, где нужна игривая дурашливость, ироничный намек, быстрая смена регистра. Евгений Князев, играющий Арбенина брутальным истуканом, свободно чувствует себя, как кажется, только в последней сцене, где ему позволен драматизм и психологически понятные реакции... Леонид Бичевин (Звездич), похоже, пока слишком старается, существуя в сложном рисунке своего прыгучего, кривляющегося героя, ему хотелось бы пожелать большей легкости, свободы, которая, возможно, придет тогда, когда схлынет напряжение премьеры. Персонажам второго плана проще -- кастинг, если выражаться киношным языком, сделан удачно, выразительность во многом достигается за счет самого облика исполнителя. Благородные седины и общая потертость внушительной фигуры Неизвестного (Юрий Шлыков) отлично смотрятся в немых сценах, но в финальном монологе образ вмиг теряет свою выразительность. Но сегодняшние зрители театра не слишком склонны интересоваться деталями и нюансами. Они видят невероятно эффектную постановку (художник Адомас Яцовскис), слышат тревожащие звуки знакомого вальса, наблюдают, как растет снежный шар, чтобы к финалу стать визуальной метафорой лавины подозрений и страстей, погубивших героя. И очень-очень довольны.
респект: http://www.1tv.ru/sprojects_edition/si5711/fi4259 На ночь глядя. Римас Туминас. 19 мая 2010 года
респект: http://ptj.spb.ru/archive/22/voyage-from-spb-22-1/rimas-tuminas-bytie-nashe-stanovitsya-smeshnym-izhalkim-ilyubimym/# Январь 2000 г. РИМАС ТУМИНАС: «БЫТИЕ НАШЕ СТАНОВИТСЯ СМЕШНЫМ, И ЖАЛКИМ, И ЛЮБИМЫМ» Беседу ведет Марина Тимашева, в разговоре принимает участие Майя Романова Марина Тимашева. Я вам очень признательна за спектакль. Вам с Адомасом Яцовскисом. Особенно поразило меня то, как придуман Эдип. С одной стороны — царь и деспот, с другой — истеричный мальчишка, взбалмошный, импульсивный ребенок. Одно накладывается на другое, власть умножает природную наглость — рождается страшноватый характер. И получается, что Лая Эдип убил не потому, что такова была воля Богов и предсказание оракула, но потому, что это органическая составляющая его поведения. Взять да и прибить кого-нибудь. К тому же, молодость Эдипа поразительно воздействует на его отношения с женой-матерью. Она для него действительно монумент, крылатый Сфинкс. И он — постоянно у подножия этого монумента. Другая аналогия — Пьета. Мать с погибшим мальчиком на коленях. И замечательно по психологии выстроен эмоциональный переход. Кажется, что Эдип вначале должен быть спокойным и величественным, а потом, по мере развития сюжета, начать кричать, глаза таращить — в общем, «трагически переживать». А в спектакле все ровнехонько наоборот, и убедительно получается. Потому что, когда человека настигает что-то действительно страшное, он шуметь перестает. Он успокаивается однажды и навсегда, потому что ни выразить глубины горя, ни справиться с ним невозможно. И еще одна история, которой может и не было в спектакле, а я ее придумала. Но получается, что история Эдипа начинается в языческом мире, в мире ритуалов, медных тазов, омовения рук-ног, кровавых кусков мяса на жертвенниках, а заканчивается — в мире христианском. На лице Эдипа, узнавшего, что такое страдание, появляется странное выражение блаженного смирения. Такое, как у святых, в христианской церкви. Смирение и осознание некой конечной гармонии. Смирение — как единственный возможный ответ Богу за то, что он делает с человеком. То есть Эдип в спектакле одной ногой — в язычестве, а другой — в христианстве. А единственное, смысла чего я не понимаю — так это твоих иронических интермедий. Понятно, что ты хочешь избежать античной патетики, котурнов, что ты в изрядной степени пародируешь попытку реставрации древнегреческой трагедии. Но игра разрушает спектакль. Главное-то в нем — не игра, а беда, большая беда. И эти трюки, сами по себе очаровательные, рвут действие. Зрители не успевают переключаться и продолжают смеяться там, где это уже недопустимо. Это ведь не комедия дель арте, где можно валять дурака в интермедиях, пока декорации поменяют. У меня такое же ощущение от твоего «Маскарада». От этой дурацкой рыбы в проруби. Вспоминаю я ее с любовью, но понять, для чего ты дурака валял, не могу. Римас Туминас. Либо я сон весной увидел, либо шепнул кто, но почувствовал я себя как Эдип. Выспавшись, умывшись, понял, что не такой уж я и царь, не так уж я и велик. А что спектакли мои будут самыми интересными, когда мне будет от 51 до 57 лет. И мысль эта, звук этот меня не покидают. Надо взрослеть за оставшееся время, подготовиться к этому моменту, перестать бегать, шутить перестать. Вот ставил я «Ричарда». Фантастические были репетиции — так мы хохотали. Я играл в театр, потому что ответственности никакой не было — я завершал работу, начатую другим режиссером. И вышло нечто очень театральное, праздник. Думал я, что Ричарда III надо играть на дне моря. Не буквально — на дне с водорослями. Но как будто бы в бывшей нашей жизни. Не зря ведь говорят, что мы вышли из воды. Вода для меня — святое. Я с ней по-бытовому обращаться не могу. Вот если сыграть на дне, то любое резкое, нелепое движение все замутит. И видно, как что-то проплывает мимо, большой корабль, выбрасывает что-то от цивилизации — туфлю, табуретку, стульчик какой-то. Предмет к нам опускается, и мы с ним играем. Используем его в жизни на дне. Бытие наше становится более смешным, но прозрачно смешным, и жалким, и любимым. Хочется соскучиться по жизни на земле. Кажется, что не той жизнью живем, не так живем. От этого и появляются рыбы. Или летающая змея — хотелось ее сделать для «Эдипа». Эдип выращивает зверей, тигр у него в клетке растет, он с ним дружит и с тигром приходит к народу и говорит: «Ну, ну что? Чем недовольны?» Или с динозавром выходит. Этого я ничего не сделал. Но эти трое, которые смешат, — это Хор. Последний Хор. Потом пришел отец Александра Македонского, полисы забрал, разнес. А это последняя жизнь полиса, острова, островка. И это последние греки, которые прощаются с созданной ими общиной, с попыткой создания идеального мира. Когда-то это был Хор. Греческий. На котурнах. На лестнице. Но менялись вкусы, традиции, возникли финансовые сложности. Их не субсидировали. Хор распался. Остались не самые удачливые, не совсем здоровые, которые думают, что они — еще Хор, что они еще кому-то нужны. Хотя их трое всего осталось. В конце концов все вымерли, земля зараженная, грибы, растения, крысы. То есть зараженность земли диктовала такую опасную жизнь. И я хотел, чтобы все ходили на котурнах, на табуретках, на чем-то еще. Потому что земля зараженная, они не могут ни лечь, ни сесть, надо висеть в воздухе. Отличная была бы игра, но я испугался так сделать. Еще очень трудно оказалось идти по логике. Мы умеем сюжет делать, рассказывать, но строить логику — дело сложное. Хористы нужны мне были, чтобы вернуться к логическому мышлению. М. Т. Но почему ты взял трагедию? Ведь трагическое мышление тебе явно не присуще. Р. Т. Я думаю, почему такой интерес к литовскому театру? Мы в баскетбол играем, в театр играем, а другого вроде и не осталось. Мы героев иначе читаем. Мы приземляем все. Вынуждены приземлять. У нас так получается. И выживаем, потому что драматический театр нам удобен. Мы привыкли от века свою жизнь драматизировать. Мы жалуемся и от этого получаем какую-то выгоду. Даже на удачи жалуемся, удачу превращаем в драму, из драмы конструируем трагедию. Так и выжили, не раскрывая ни своей радости, ни своей любви. Вот я люблю семью, люблю жену — ну, это уж слишком. Нельзя. За это надо платить большую цену. Мы как рассуждаем. Надо себя создать — хмурого, несчастного, которого якобы ничего не интересует. Говорить, как у Чехова в «Свирели»: «Все пройдет, проходит, приближается смерть». Тут еще конец века. Сомнения подменяем концом. Отсюда возникает желание ставить вечную театральную фразу «Прощай». Возьми Шекспира — там все погибают. Возьми Чехова — там все «Прощай». Мы два-три часа ставим одно это слово. А я бы хотел ставить «Здравствуйте». Вот это трудно, это ново. Я не связываю это с новым веком или с тем, как у Чехова в «Вишневом саде»: «Здравствуй, новая жизнь». Когда все драматизируешь, жить легко и удобно. И безопасно. Это заложено в нашем характере, менталитете. Я это стал ненавидеть. Вот никто не умеет так над собой посмеяться — и зло посмеяться, — как русские. У вас есть надежда, потому что вы осознали, идете по пути осознания себя, стараетесь себя найти, познать, признаться, покаяться, линчевать себя. Сказать, что не кто-то грабит или убивает, а мы сами. С этого надо начинать. С Осознания. А когда осознаем, проклянем себя. Надо себя проклясть и тогда начинать сначала. М. Т. Ну, Римас, Эдип себя проклинает. И ничего хорошего. Р. Т. Да. Но он проклинает, не зная, что проклинает самого себя. Ничего не надо делать по принципу Чехова: люди пьют чай, а судьбы рушатся. Просто собраться у христианского огонька в холодной ночи, всем людям и зверям. Это не ослепление, а прозрение. Приоткрывание христианского века. Зачем нам Эдип зрячий? Я актеров спрашивал, какие у него глаза. Все принялись рассуждать, а просто ведь — Эдипу не нужны глаза. Эдип, проклиная, сознательно брал на себя ответственность. Молодой парень. Вот что это сегодня — молодому парню брать ответственность в тот век, когда создаются комитеты по этике, а простую совесть забыли. Майя Романова. Странно спектакль заканчивается. Поставили кафедру на авансцену. Вышел человек и спокойно так доложил про все эти кошмары: «Значит, дело было так-то и так-то». Вместо крови и слез — колонны с дощечкой и человек, который подводил итоги, а с другой стороны — вроде бы герою сочувствовал. С тем, чтобы и у них вызвать сочувствие, а не просто реакцию на историческую лекцию. И артисты замечательные. Р. Т. Альгиса я ввел позже. Чтобы достроить конструкцию. Ну невозможно ведь выдержать два часа сплошной трагедии — я такую «Антигону» видел в Польше. Это трудно. Не бывает так. За две тысячи лет разобрали, растаскали, продали трагедию. Она — в минуте, в секунде. Происходит быстро и чаще всего в тишине. Воздух не гремит, мир не меняется, космос молчит. Играть надо эти минуты. В Москве дома взрывались, а в Литве об этом узнавали позже. Вот эта дистанция и есть трагедия. Все остальное время надо играть что угодно, чтобы две минуты сыграть трагедии. М. Р. Так почему вы на роль Альгиса Дайнавичуса выбрали? Р. Т. Сначала должен был играть Альгис Латенас — звезда. Но мне компания важнее. Я могу проиграть спектакль, но выиграть актера. Получить актера на завтра, на послезавтра. К тому же, он правда молодой. Мне Эдип нужен был молодой, капризный, амбициозный. Психопат. Он человека убил, потому что тот ему дорогу заслонил. Современная история. Теперь ведь Достоевского не нужно. Почему убил? А потому, что жарко было. Мне не понравился, вот и убил. Все это можно отдать молодому актеру и подчеркнуть, что мы героя не придумываем. А вот так живем, так воспринимаем. Маленькая Литва так воспринимает героев. Она не может и не умет ставить их на котурны. У нас они все получаются такими кривыми, убогими, маленькими, заземленными. М. Т. Ну, у Марцинкявичуса Миндаугас не был маленьким. Р. Т. Тоже есть мысль «Миндаугаса» поставить. Зол я на наших королей. Корону везли Витаутасу, в Польше украли. Коронации не было. В 35-м году летели литовцы, рекорд мира ставили, летели из Америки в Литву, упали в Германии. То ли подстрелили, то ли заблудились — до сих пор спорят. То есть что-то у нас до конца не получается. Есть в этом обреченность. Хочу «Миндаугаса» про эту обреченность поставить. Не знаю, герой ли он или жертва государственности. Посмотреть бы сейчас на эту государственность как на игру. Очень смешно. Не могу по сей день на военных серьезно смотреть. М. Т. А что ты в «Современнике» сейчас делаешь? Р. Т. Ставлю «Марию Стюарт». Как-то я был в Англии и увидел кроватку Марии Стюарт в замке, в котором она была под домашним арестом. Маленькая кроватка, потому что раньше люди полусидя спали — так было принято. Маленькая кровать — что-то близкое, родное. Перечитал Шиллера. Конец века — прекрасный романтизм, но тоже смешной. Я жанр обозначил как лежащий романтизм. Все хотят чего-то, вернее, в мечтах хотели бы, но устали либо измотались. И вот все в кальсонах, Елизавета между ними сидит на полу, камешки перебирает и укладывает — камешек-Лестер и так далее. Тревога есть в замке. Нигде, кроме Англии, нет привидений. Все из-за них. Все несчастья из-за них происходят. Замок проклят. Проклятость эта — и в мужчинах, и в женщинах.
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/156448 21 июня 2010 В Москве вручили театральную премию "Хрустальная Турандот" http://www.youtube.com/watch?v=vTmwbmConDU Театральную премию "Хрустальная Турандот", вручение которой прошло в Москве, называют самой демократичной и субъективной цеховой наградой. Церемония прошла поздно вечером, сразу после того, как лауреаты смогли приехать в зал после собственных спектаклей. "Хрустальную Турандот" всегда вручают в июне, она завершает московский театральный сезон и подводит его итоги. В этом году больше всего наград - у Вахтанговского театра. Пока одни примеряли платье принцессы Турандот, другие выстраивались в очередь к Армену Джигарханяну. За поцелуями. Отыграв спектакли, звезды московской сцены торопились в сад "Эрмитаж" - театральная премия столицы в этом году начиналась с пикника. В театральном мире премию "Хрустальная Турандот" называют не только самой изысканной, но и самой непредсказуемой и субъективной. До последнего момента не известны не только имена победителей, здесь нет даже номинантов. Единственное условие отбора лауреатов премии вот уже на протяжении 19 лет - оглушительный успех у публики. Сергей Маковецкий, народный артист РФ, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "В любой премии есть субъективность. Потому что если бы мы с вами бегали на время, то секундомер бы показал, что я прибежал с мировым рекордом, а вы на секунду опоздали и стали вторым". В театре фотофиниша не бывает. "Хрустальную Турандот" в номинации за лучшую мужскую роль в этом году получили одновременно два народных артиста: Сергей Маковецкий и Михаил Филиппов. Михаил Филиппов, народный артист РФ, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "Премия всё-таки не назначаемая, а её вручают тебе твои коллеги. Это самое дорогое, вы знаете. Тот самый пресловутый гамбургский счёт. И это очень, конечно, дорого". В ещё одной номинации - "Дебют" - победу разделили Соня, она же Мария Бердинских, и Джульетта, она же - Сэсэг Хапсасова, которой за выпускной экзамен в ГИТИСе уже можно не переживать. Сэсэг Хапсасова, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "И звук, и оформление, и художники, и костюмы, и сценография - это всё большая команда Театра наций". Мария Бердинских, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "Просто сейчас какие-то эмоции такие, непонятные для меня. Хорошие. Которые нужно сначала погасить немножечко, чтобы взглянуть на всё это со стороны". Чтобы лично получить "Хрустальную Турандот", лучшей театральной актрисе года Юлии Пересильд пришлось отпроситься с гастролей в Амстердаме. Юлия Пересильд, актриса театра и кино, лауреат театральной премии "Хрустальная Турандот-2010": "Я пока летела сегодня три часа, думала, стольким людям надо сказать спасибо. А вышла на сцену - всё забыла". Лучший театральный режиссёр сезона с самого начала чувствовал, что попал на праздник. Римас Туминас, художественный руководитель Государственного академического театра имени Евг. Вахтангова: "Ощущение, что как будто бы это меня не касается, что я на молодожёнов пришёл посмотреть и поздравить". Поздравлять в итоге пришлось самого режиссёра. Его "Дядя Ваня", поставленный на сцене Театра имени Вахтангова, стал бесспорным триумфатором этого года. Стоя, зал долго аплодировал и Армену Джигарханяну - лауреату в почётной номинации "За доблестное служение театру".
респект: http://ptj.spb.ru/archive/67/process-67/rezhisserskij-stolik-2/ январь 2012 РИМАС ТУМИНАС О ЗАМЫСЛЕ СПЕКТАКЛЯ Все мы пассажиры в этой жизни. И эта территория, которая объединяет нас на миг, и мы думаем, что жизнь вечна, прекрасна, но… но… Эта пристань и есть та территория, может быть, театральная, где раскрываются мимолетные судьбы. Мы уходим, и закрывается занавес. Пристань — это образ изменений, это место, где встречаются, куда прибывают и откуда бегут люди. Все меняется: человек, его место и судьба, мы пассажиры в этой жизни, так же как и артисты на сцене. Это вокзал или морской порт, угрюмый, огромный, таинственный и пустой, но он оживает с появлением каждого нового героя, персонажа, собирая разные истории, рассказывая о разных судьбах — театральных и человеческих. «Пристань» — это спектакль-месса. Мы не претендуем на легендарность «Турандот»: «Пристань» — это наша память об истории театра, о знаменитой принцессе и обо всех, кто составил славу театра и продолжает его жизнь. Мы сознательно отказались от традиционных капустников и поздравительных речей, которых не будет в наш юбилейный вечер. Решили: пусть будет спектакль. Так что «Пристань» — это наша память, это месса для молодых, продолжающих дело корифеев. Это месса и для всех прихожан — зрителей. Произошло маленькое чудо — объединились поколения, они стали опять семьей, домом, а это и есть черта Вахтанговского театра.
респект: http://lenta.ru/news/2007/08/20/tuminas 18:58, 20 августа 2007 Новый руководитель театра Вахтангова поставит Шекспира Римас Туминас, новый художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова, планирует поставить на вверенной ему сцене в первую очередь одну из драм Шекспира. Об этом он сообщил на сборе труппы накануне открытия сезона. Ни название пьесы, ни точные сроки постановки Туминас пока не называет, отмечает ИТАР-ТАСС, поскольку он намерен вплотную ознакомиться с текущим репертуаром театра, а также выпустить две премьеры - в вильнюсском Малом театре и в московском "Современнике" (это будет "Горе от ума"). Туминас отверг предположение, что он начнет с комедии Шекспира. "Я же трагик, а не комик", - заявил режиссер в интервью радиостанции "Маяк". Он также отметил, что засилье комедий на сцене ведет к обману зрителей. "С комедиями надо что-то делать… понимание и раскрытие природы такого жанра нужно пересмотреть", - уверен литовский классик. Римас Туминас официально назначен на пост худрука театра Вахтангова в мае 2007 года. До марта театр на протяжении многих лет возглавлял Михаил Ульянов. Туминас стал первым иностранным руководителем российского театра. На сцене Вахтангова он ставил "Ревизора". За спектакль "Маскарад" режиссер получил "Золотую маску".
респект: http://www.vakhtangov.ru/news/1972 январь 2012 РОК-ОПЕРА "РИМАС ТУМИНАС - SUPER STAR" На 60-летний юбилей худрук Вахтанговского театра Римас Туминас получил в подарок рок-оперу. МОСКВА, 21 января. /Корр. ИТАР-ТАСС Ольга Свистунова/. На свой 60-летний юбилей худрук Вахтанговского театра, известный режиссер Римас Туминас получил в подарок рок- оперу, героем которой стал он сам. Премьера произведения, сочиненного вахтанговцами, с огромным успехом прошла в минувшую пятницу - в день рождения замечательного мастера сцены. Поначалу Римас Туминас не хотел привлекать повышенного внимания к собственной персоне. Из скромности просил директора театра не устраивать торжеств в его честь. Но коллектив настоял, и совершенно потрясающий "капустник" по случаю юбилея худрука состоялся. После окончания вечернего спектакля в зале собралась вся труппа. Не было, пожалуй, только Юрия Яковлева. "Приболел, но направил Туминасу очень теплую поздравительную телеграмму", - шепнул корр. ИТАР-ТАСС директор Вахтанговского театра Кирилл Крок. Свет погас, и на сцене появился Римас Туминас, точнее, его "клон" - удивительно похожий на худрука молодой актер Виктор Добронравов. Он настолько перевоплотился в образ своего персонажа, что, наверное, и сам поверил, что может руководить театром. Но, к счастью, делать это ему пришлось только во время "капустника". Ведь, как известно, приход литовца Туминаса в Вахтанговский театр отнюдь не был усыпан розами. Напротив, когда Римас работал над самым востребованным ныне спектаклем вахтанговцев - чеховским "Дядей Ваней", часть труппы резко выступила против "варяга". Историю непростых отношений, прошедших путь от недоверия до восторженного поклонения, под музыку гениального Уэббера и поведали гостям импровизированного юбилейного торжества семь молодых вахтанговцев. Зал приветствовал авторов и участников именинной рок-оперы стоя, долго не смолкавшей овацией. "Растрогали до слез", - признался корр.ИТАР-ТАСС рядом сидевший Владимир Вдовиченков. "Послушайте, ведь если в театре ставятся такие пронзительные "капустники", значит, у нас все хорошо, и мы любим друг друга", - включился в диалог расположившийся по соседству Сергей Маковецкий. Под шквал аплодисментов на сцену поднялся юбиляр. Он выглядел совершенно обескураженным. "Я думал все будет иначе, тише", - начал Римас. А потом, видимо, решил не сдерживать эмоции и заявил всем собравшимся: "Я верю в вас, верю этому театру, я люблю вас!" И чувство это было, действительно, взаимным. Потому что признания в любви лились сплошным потоком. "Я рад, что мне довелось быть на этом вечере, - говорил, уже покинув зал, в фойе Владимир Этуш. - Традиция "капустников" у нас была всегда. Мы по-прежнему работаем в том же здании, в том же составе, но пять лет назад у нас появился новый худрук Римас Туминас. Мы не сразу его восприняли. Но сейчас мы все находимся в полном приятии. Его последний опус - спектакль "Пристань", поставленный к 90-летию нашего театра, показал, что он - настоящий режиссер, который может объединить коллектив. И теперь мы все с удовольствием служим в Театре имени Евгения Вахтангова под руководством Римаса Туминаса". Не могла удержаться от благодарных слов в этот вечер и неповторимая Юлия Борисова. Как всегда, элегантная, в туфлях на высоких каблуках, она подошла к микрофону и огорошила собравшихся неожиданным воспоминанием. "Как-то Римас мне сказал, что он меня боится, - произнесла она своим завораживающим голосом. - А я боялась его. Но он предложил мне роль в "Пристани", начались репетиции, и я поняла, какой он великолепный режиссер, как он любит артистов. Я рада, что он пришел в наш театр, и благодарна ему за "Пристань", за это мощное, сильное действие, от которого получаю истинное наслаждение". Восторженно отозвался об имениннике и присутствовавший на юбилейном празднике министр культуры РФ Александр Авдеев, назвавший Римаса Туминаса самым русским из литовских режиссеров, неотъемлемой частью российской культуры. "Если бы знать, что так все повернется, надо было, наверное, съездить домой поменять сорочку и надеть галстук", - доверительно поделился с корр.ИТАР-ТАСС Римас. А к нему все шли и шли люди, обнимали, целовали, несли подарки, желали здоровья и новых интересных спектаклей. Как выяснилось, один из планов у режиссера уже созрел. "Пару недель отдохну и примусь за "Евгения Онегина", - приоткрыл он свой замысел. - Правда, Евгению будет не 26 и не 30 лет, а в районе пятидесяти. А вот Татьяна, как и у Пушкина, останется молоденькой". Больше Туминас не стал выдавать творческих секретов. Но и без того было ясно, что большой художник никогда не отключается от работы, даже на собственном юбилее.
респект: http://www.goldenmask.ru/gallery.php?page=1&year=19
респект: http://www.goldenmask.ru/gallery.php?page=1&year=19 Лучшие спектакли в городах России 2013 «Золотая Маска» в Ульяновске. Пресс-конференция с труппой театра им.Е.Вахтангова
респект: http://katyaart.ru/ru/photo/gallery/person/rimas-tuminas.html?per_page=20&display=list журнал "Караван историй" март 2013 Римас Туминас. 2012 год «Дон Родриго Васкес»
респект: http://www.metronews.ru/novosti/rimas-tuminas-v-vahtangovskom-ja-ustroil-pozhar/npUjjj---760695948/ 10 октября 2010 Римас Туминас: В Вахтанговском я устроил пожар. В Петербурге завершился ХХ Международный фестиваль "Балтийский дом". Литовский режиссер Римас Туминас в последний раз показал свой спектакль "Маскарад". Он поделился мыслями о нем и своем творчестве с корреспондентом Metro. У каждого спектакля есть свой срок. Литовскому "Маскараду" уже 13 лет, и он просится на покой. Я верю, что спектакли, с которыми мы прощаемся, продолжают существовать в других измерениях и там становятся идеальными. Михаил Ульянов очень хотел, чтобы в Вахтанговском театре шел "Маскарад". Потом я узнал, что в Москве его ставили в июне 1941 года, композитор Хачатурян написал вальс для молодой актрисы Казанской – говорят, у них был роман. 21 июня была генеральная репетиция. А 22-го началась война, и спектакль приостановили. Мне захотелось вернуть этот вальс в стены театра, и теперь "Маскарад" идет в Вахтанговском театре. С Лермонтовым у меня особые отношения. Еще в школе учительница рассказала, что писатель был смуглый лицом. Мы не поняли, что это значит, и попросили объяснить. Тогда учительница нашла меня взглядом: "Посмотрите на Римаса, у него смуглое лицо". Я был очень горд! Дня два всматривался в свое отражение и думал, что смуглость – это что-то исключительное. Когда меня пригласили возглавить Вахтанговский театр в Москве, я долго отказывался. Но в Малом театре в Вильнюсе надо было что-то менять, я должен был стать жестоким диктатором, кого-то уволить. Мои коллеги, с которыми я знаком с молодости, восприняли бы это как предательство. А я не хотел этого. Потом заметил, что подросли молодые режиссеры, которым можно доверить труппу, и согласился уехать в Москву. В Москве моя жизнь долго ограничивалась рамками "квартира – театр". Конечно, можно было сшить себе пару костюмов, набрать режиссеров, а самому ходить на премьеры и дни рождения. Глядишь, через два года ты уже сидишь рядом с Аллой Пугачевой. В Москве есть люди, которые так поступают: все знают этого человека, но никто не в курсе, чем он занимается. Многие в Вахтанговском театре надеялись, что приехал тихий литовец, который будет ставить спектакли и больше ни во что не вмешиваться. Я стал вникать в документы и ужаснулся, когда узнал, какая в театре коррупция. Уволил всю администрацию – в общем, устроил большой пожар. На съемки отпускаю актеров не задумываясь. С уходом старой администрации я в два-три раза повысил зарплату артистам. Первой стала Ирина Купченко – она в театре получала позорные деньги! Но этого повышения недостаточно, чтобы жить достойно. Владимир Путин с супругой приходили на премьеру "Горя от ума". Этот спектакль я ставил в "Современнике". У Путина, как у пытливого зрителя, было много вопросов. Мы хорошо поговорили, и Путин мне понравился. Он как Чацкий, все время рвется в бой. В Вильнюсе я ставлю спектакли, но теперь у театра есть руководитель – мой начальник. У меня сейчас такой возраст, когда хочется кому-нибудь подчиняться. Надоел я себе: сам приказываю, сам выполняю. Когда я был ребенком, наша семья постоянно переезжала с места на место. Каждый раз отец сажал сад. Но плодов мы не дождались ни разу. Теперь у меня есть шикарный сад в Литве, я сам его посадил. Но живу теперь на две страны, одна – жена, другая – любовница. Правда, до сих пор не определился, кто есть кто. Биография: Римас Туминас родился в 1952 году в Литве.Закончил режиссерский факультет ГИТИСа. В 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр в Вильнюсе. С 2007 года руководит Московским театром имени Евгения Вахтангова.
респект: http://culture.ru/press-centre/news/4501/ 7 Февраля 2013 13.02.2013 Евгений Онегин Премьера спектакля Римаса Туминаса в Вахтанговском театре. Спектакль Римаса Туминаса разрушает стереотипные хрестоматийные представления об «энциклопедии русской жизни». Он выстраивает действие с четкой структурой, отлаженной архитектоникой, но при этом полифоническое, музыкальное, эмоциональное. За ритмом стиха открывает романическую повествовательность, заставляя звучать знакомый текст иначе. Ни декламационной выспренности, ни ложной лиричности — в сюжете и характере пушкинского романа открывается новый смысл. Кто герой этого романа? Онегин? Конечно же, Татьяна. Режиссер: Римас Туминас Исполнители: Сергей Маковецкий, Владимир Вдовиченков, Юлия Борисова, Людмила Максакова, Олег Макаров, Виктор Добронравов, Василий Симонов, Ольга Лерман, Вильма Кутавичуте, Мария Волкова, Наталья Винокурова, Алексей Кузнецов, Елена Мельникова, Галина Коновалова, Юрий Шлыков Место: Государственный академический театр им. Евг. Вахтангова, Москва, ул. Арбат, 26, м. «Арбатская», «Смоленская» Дата: 13 февраля, 19:00
респект: http://www.teatral-online.ru/news/810/ 28 Июня 2006 Римас Туминас: «Я отстаиваю русскую культуру». Катерина АНТОНОВА Римас Туминас родился в городе Келме, в Литве. Учился в Литовской музыкальной академии, а в 1978 г. закончил ГИТИС по специальности «режиссура театра». С 1979 по 1990-й работал режиссером в Литовском академическом театре драмы. В 1990 г. Римас Туминас основал Малый государственный театр Вильнюса и возглавлял его до 1994 года. В 1994 г. Туминас был назначен главным режиссером Литовского государственного академического театра. Когда в 1998 году театр получил название Литовского национального театра драмы, Римас Туминас стал его главным режиссером и художественным руководителем. В июле на сцене театра им. Маяковского состоятся гастроли, которые вполне могли бы претендовать на звание «главного события театрального сезона». В Москву приезжают пять спектаклей литовского режиссера Римаса Туминаса – «Вишневый сад», «В ожидании Годо», «Мадагаскар», «Три сестры» и «Маскарад», который 8 лет назад гастролировал в Москве с невероятным, оглушительным успехом. – «Маскарад» держится в репертуаре уже 8 лет и стал настоящей театральной легендой… – Да… Он по сей день – даже в Литве, в Вильнюсе, где совсем небольшая театральная аудитория, собирает полные залы дважды в месяц, и есть люди, которые по 12 раз смотрят его. И нас много зовут из Европы. Мы очень много где были с этим спектаклем. И все время есть новые предложения. Приглашают англичане, швейцарцы, немцы – и так уже 8 лет. Но актерам это очень нравится – это артистический спектакль, редко где можно так тратить внутренние ресурсы, как там, а актеры это любят. И – хоть это и странно – ни морально, ни художественно «Маскарад» не постарел. Но, с другой стороны, сама пьеса … это же легенда, к которой можно возвращаться как сказке. Я так и ставил ее – как зимнюю легенду. И приятно поделиться гордостью, что вот англичане, например, не знали эту пьесу до того, как посмотрели мой спектакль, а теперь сделали перевод и собираются ставить ее. Так что я веду с помощью этого спектакля просветительскую работу и отстаиваю русскую культуру. На испанский, на итальянский язык перевели пьесу после моих гастролей. А вот в Америке не очень восприняли и не очень поняли спектакль. Но, с другой стороны, им же подавай тотальный комфорт, главное – чтобы не надо было напрягаться: если сад, то деревья на сцене, если машина – то, наверное, настоящая, … чтобы не надо было публике ничего додумывать, чтобы все и сразу им было понятно. Но это общая мировая тенденция. И все режиссеры сейчас все поясняют, потому что не дай бог зрители не поймут и уйдут. Так что сейчас происходит великий сговор между театром и зрителем. Сговор на упрощение. – Вы думаете, это общая тенденция? – Да. – А почему это произошло? – Потому что труднее стало жить. Люди не хотят брать на себя ненужную нагрузку, необязательную работу. И так слишком много у них проблем, чтобы еще разгадывать сценические метафоры. А играть еще труднее. Не говоря уже о том, чтобы ставить. Поэтому в моем возрасте режиссеры обычно и занимаются постановкой эскизов, наметок, набросков…. – Вы любите смотреть свои спектакли? – Нет. Опасно. Не потому что это обязательно плохо, но потому что это могло бы быть иначе. Ведь коррозия спектакля начинается сразу, как только сыграна премьера. Я не очень верю в рост, в развитие спектакля. И потом я уже долгое время живу в сомнениях. Вот сделали сцену, и я думаю: «А так ли ее надо было делать? Или иначе? А стоило ли вообще?» Я мечтаю поставить спектакль, как бы не ставя его, и чтобы актеры сыграли, как бы не играя. Потому что, как только возникает система, – а без этого спектакль поставить невозможно, система возникает, как только что-то закрепляешь, – сразу становится скучно. – А вы собираетесь что-то ставить в Москве? – В планах – да. Я в долгу перед Вахтанговским театром, перед «Современником», с которым уже пять лет после «Играем… Шиллера» идут переговоры. Я думаю, что начну следующим летом.
респект: http://www.mk.ru/culture/interview/2011/06/24/600336-russkiy-teatr-s-litovskim-aktsentom.html 25 июня 2011 Режиссер Римас Туминас: “Я наблюдаю за Путиным и Медведевым... не надо удивляться, если они станут диктаторами...” Марина Райкина. Три года назад Римас Туминас стал первым иностранным режиссером, который возглавил российский театр. И не какой-нибудь, а Вахтанговский, академический. Варяг на чужой территории тут же получил сполна и понял, почем фунт лиха. Но оказался крепким орешком, выстоял и сам кому надо дал прикурить. Более того, он стряхнул с Вахтанговского излишний пафос и запустил его чихающий ”мотор”. Не боится резких шагов и слывет большим оригиналом. Например, не летает бизнес-классом, положенным ему по статусу. Сегодня худрук Римас Туминас — гость “МК”. На репетиции спектакля “Троил и Крессида”. Фото: Валерий Мясников. Бизнес-класс — это беспредел — Римас, это правда, что вы отказываетесь летать в бизнес-классе? Почему? — Некомфортно. И потом, это все равно наши деньги: не продюсера, не прокатчиков, а театра. Ну, я понимаю, Людмила Максакова летит в бизнес-классе… А эти мужики — здоровые, крепкие… Они хотят летать только в бизнесе. Такое в голову не пришло бы Адомайтису. — Литовские звезды не вип-персоны? Не верю. — Только экономклассом. В этом есть своя прелесть, в этом есть жизнь. Ведь мы — актеры, театр. Мы с людьми рядом должны быть. Нет-нет, это беспредел, потому что начинается этот вип, шмип, и так артисты отдаляются от жизни. Вот мы ругаем власть — что она не знает жизни, что отдаляется от нас, но мы все то же самое повторяем. И все мечтают про Рублевку, но поскольку не попали на нее, то начинают ругать. То есть мстить подсознательно, а втайне все хотят оказаться там. Звезды — прежде всего люди. Я даже Вдовиченкова не знал в лицо, когда пришел в Вахтанговский. А мне все говорили, что это звезда (!!!), а я его ни одного фильма не видел. — Может, это ваши проблемы, а не звезд, которых вы не знаете? — Мне неинтересно фильмы смотреть. Мне интересен человек Вдовиченков. И я заметил его как человека, заметил на сцене. Я всех подбираю не по кино, а по его существованию на сцене: как понимают пространство, как юмор, тему. Я выпиваю и в женщин влюбляюсь — мне в партию нельзя — Понимаете, мы не к власти должны быть близко, но власти должны помочь. Ее не долбать надо, не быть выше, но и не быть ниже ее. Наша ошибка в том, что мы становимся в оппозицию власти, не зная, что это такое. Не зная, с какой баррикады стрелять. Только знаем, что мы против, а почему против? И так это въелось в нас, что очень портит нашу жизнь. — Зачем помогать власти, Римас? Мне кажется, что как раз власть в нашей помощи не нуждается. — Нет-нет, она хочет помощи. Я вижу — она кричит от отчаяния. Я наблюдаю за Путиным и Медведевым: они кричат уже, терпение у них кончается. Не надо удивляться, если они станут диктаторами, — мы их сами такими сделали. — Ну вот, начинается опять — народ виноват. Почему вы так считаете? — А почему мы встали в позу? — А как надо было? — Вместе идти, рядом. — Значит, остается одно — вступить в какую-нибудь партию, тем более что выбор-то небольшой — или “Единая Россия”, или Народный фронт. Вы готовы? Предлагали художнику? — Нет, необязательно вступать. Я не был никогда и не буду. Да и не надо. Хотя были предложения, даже очень такие соблазнительные, но я всегда говорил тем, кто предлагал: “Я аморальный человек, вот когда исправлюсь, буду жить правильно, тогда… Я выпиваю, я и в женщин влюбляюсь — мне нельзя. Состарюсь — тогда…” И вот я состарился, а не вступил. И сейчас никто не предлагает. Тем более в России, иностранцу. Но я знаю по своему президенту Бразгаускасу (он крестный отец моего Малого театра в Вильнюсе, человек уникальный) — как через человека власти помочь. Никто же не желает плохого, когда становится президентом. Я всегда говорю: “Дайте мне программу вашей партии, я попробую ее на сцене поставить”. — Шутите? — Нет. Вот Суханов сыграл бы эту программу. Звучит это или не звучит со сцены — такая проверка программы будет. Мы сами затягиваем, останавливаем эту жизнь, борясь бесконечно. Зачем? фото: Валерий Мясников Такой ад мне нравится — Вот уже три сезона Вы находитесь в русском театральном деле. Что вас удивляет? Что вы как иностранец не принимаете? — Мне нравится здесь вот это бурление, поиск, это дьявольское пекло — в Литве такого нет. — Что имеется в виду под пеклом? — Жизнь за кулисами. Такой ад! … Он мне нравится. Возбуждает. — Ад — это плохо. В аду горят. — Нет, это хорошо. Мы все горим. Все мечтали попасть в рай, чистилище пройти. Но мы останемся в аду. — Вы возглавили академический репертуарный театр в Москве. Сейчас активно обсуждается вопрос о его судьбе. Ваше мнение: быть или не быть репертуарному театру? — Мы последние, кто работает в системе репертуарного театра. И я это осознаю и очень хочу свой след оставить в нем. Репертуарный театр — это единственные красота и достижение русской культуры. Но он уходит. Мы сами предали его. Уходит потому, что мы сами уходим. А почему мы сами уходим — для меня загадка. Катастрофа приближается стремительно — еще четыре-пять лет, и всё. — И что будет? — Останутся те театры в Москве, которые выживут, а другие уйдут. И мы, естественно, поменяемся. — Но, может быть, одна из причин в том, что ни театр, ни артисты не борются за существование, все упакованы, на гарантированном обеспечении. Не то что у Чехова, где артисты “ездят с купцами в вагонах третьего класса”. — Не в этом дело. Мы потеряли понимание родни в театре. — Честно — вы боитесь артистов? — Да. Боюсь. Их мира боюсь, потому что они все в России существуют как планеты. Их надо расстреливать, и я их расстреливаю. — Извините, не поняла, почему такая жестокость? — В профессиональном смысле — расстреливать их психофизиологию, их психоанализ. У меня должна быть для этого армия, а я — один. Но у меня нет других артистов. — Вы как Сталин, который любил говорить: “У меня нет других писателей”. — Я действительно один, и становится очень страшно. Хотя иногда это придает азарт — ты как в джунглях. Надо расстрелять их, чтобы они поняли — есть другие миры. Но боюсь, они не пойдут туда. Не в мой мир, а в миры — XVIII, XIX и даже XX века. И тогда мы будем играть по-разному, а сейчас мы играем одинаково всё. Одинаково играем Чехова, Мольера, итальянцев. Играем смело, нагло, добротно, но стыдно смотреть. Я не вижу миров. Когда я решил их уволить, я не спал ночь — Скажите, Римас, вы простили своих артистов, которые два года назад писали на вас анонимные письма и обвиняли во всех смертных грехах — что вы выпиваете и все такое прочее? — Конечно, простил. Это они от незнания, непонимания делали. Они не виноваты, ей-богу. Я не кокетничаю, мне смешно… Я мог бы курить травку, но я предпочитаю вино. Мне с вином хорошо, с вином я мечтаю. Я строю планы, как доктор Астров. Прежняя дирекция Вахтанговского хотела, чтобы я стал в противостояние с актерами, но я им объяснил, что я лишь посредник, то есть не на их стороне. Самая большая ошибка, что они меня пытались приручить. А я так не жил никогда. Даже как-то смешно. Не потому, что я такой честный, просто… — Поэтому вы пошли ва-банк, то есть на открытый конфликт с дирекцией театра? — Пришлось. Когда я решил их уволить, я не спал ночь. Я принял душ, уснуть не мог: мерещились актеры, эта обида, мысли уйти самому… В пять утра я сижу на кухне в костюме, кофе пью. Семь часов — на том же месте. И курю, курю… В девять часов — то же самое. Министр культуры дал мне свой телефон и сказал, чтобы я звонил ему в любое время. И ровно в девять я ему набрал: “Я прошу вас срочно меня принять”. В 10.20 я был в министерстве. Сказал монолог на 20 минут — без бумаг, без документов. — Никто не думал, в том числе и я, что вы такой смелый. — Это не смелость. Это скорее слабость… Да, я мог уйти. И с этим жить дальше? Как-то так несправедливо. Я хочу, чтобы актеры играли небесам — Знаете, я заметил один момент — я перестал быть хозяином своей жизни. — То есть? — Раньше я думал, что я хозяин. Я либо борюсь, либо творю или живу, и все зависит от меня. Но что-то в последнее время мне кажется, что кто-то за мной наблюдает и кто-то мной руководит. А я только посредник, но не знаю чего. И никакой тут галлюцинации нет. — Ты философ. А философия мешает практике, в том числе и театральной. — Тут надо вспомнить французского поэта Ронсара, он сказал: “Весь мир театр, а мы актеры в нем”. Но не знают продолжения и не знают, что это не Шекспир, а первым Ронсар сказал: Весь мир — театр, Все мы — актеры поневоле. Всесильная судьба распределяет роли. И небеса следят за нашею игрой… Вот мы потеряли небеса. Мы не играем им, мы играем партнерам, зрителям, а третий глаз — его нет. Я хочу, чтобы актеры играли небесам. А зритель, когда видит, что ты разговариваешь с небесами, он также хочет разговаривать с ними. — Вы считаете, в современных условиях, когда у популярных артистов и кино, и телевидения, это возможно? — Возможно. Тут нужна профессия. Я не против кино, телевидения. Здесь нужно уметь распределить силы и возможности, понимать, что отдаешь, а что сохраняешь. — А кто в Вахтанговском театре, с вашей точки зрения, разговаривает с небесами? Или таких нет? — (Пауза. ) Есть — Маковецкий, он учится, Симонов, Князев, Вдовиченков, молодые есть: Леонид Бичевин, Артур Иванов, те же Мария Бердинских и Евгения Крегжде, и другие есть. Главное, не упустить их готовность разговаривать с небесами. А они молодые, отчаянные, они рискуют. Но пройдут годы, и, боюсь, они начнут не доверять небесам, а будут доверять земле. — А Мария Аронова, на которую сегодня идет зритель? — Это существо между небом и землей. Она подвешена, такое гениальное у нее существование в невесомости. Я сожалею, что она не сыграла Елену Андреевну в “Дяде Ване”. Я ей откровенно сказал, что если нам придется оправдывать ее фактуру, то тогда лучше не надо играть Елену Андреевну. У Ароновой лицо красивое, глаза красивые, и не пришлось бы оправдывать ее полноту, но она испугалась. И я тоже. Когда я только пришел в Вахтанговский худруком, Галина Борисовна Волчек советовала мне: “Ты начни с Борисовой” (Юлия Борисова — прекрасная, старейшая, ведущая актриса Вахтанговского театра. — М. Р. ), но я понял, нет, я начну снизу, с “ила” — посмотрю, что там, на дне. Это и есть театр. Борисова, Максакова, Маковецкий, Лановой — здесь все ясно. И тогда я рискнул с “Троилом и Крессидой” (“Троил и Крессида” — спектакль, сделанный с молодежью театра. — М. Р. ). — Но в вашем знаменитом “Дяде Ване”, который собрал в прошлом сезоне все мыслимые и немыслимые премии, Сергей Маковецкий, как мне кажется, говорит с небесами. — Да, но я его готовил. Два года мы встречались, и я уничтожал, убивал его хитрый глаз. И он уже был готов до начала репетиции, он знал, чего я хочу от него. — Вы, конечно, можете не думать о публике, но она, как к ней ни относись, сегодня идет на имена. В частности, на Нонну Гришаеву. А Гришаева, популярнейшая актриса, ушла из Вахтанговского, осталась на разовых. — Она готова к работе, но там произошло некое недоразумение, и я ей предложил — надо успокоиться, подождать год. В талантливых людей я верю — они всегда возвращаются на эту дорогу. Они приходят, извините за слово, как собаки, которые убежали, где-то бегали, что-то там… Приходят утром такие виноватые — всё продали, им нечего больше продать. И я сержусь на них, мне жалко смотреть, как они продают то, что набрали в театре за годы. “Вы — банк, ваши проценты только растут. Продадите потом, только выиграете”, — повторяю я, но, к сожалению, они спешат жить сегодня. — А вы не спешите? — Нет. Я хочу как раз все останавливать — время, и сценическое, и жизненное. Ос-та-нав-ли-вать! Не люблю я сегодняшнее время — оно не мое. Мне вот бы XIX век, чтобы были лошади, чтобы мы ехали до Питера неделю… Я помог Ульянову снять Турандот — Вчера Вахтанговский на ступеньках театра закрыл свой сезон (прекрасная новая традиция), а уже в ноябре Вахтанговскому театру исполняется 90 лет. Вас не пугает слово “юбилей”? — Пугает. Поначалу очень пугало. — А может, вообще, взять и все отменить? — А оно так и будет. Поскольку худсовета у нас нет (я три года назад его распустил) и я предложил всем сделать такой элементарный спектакль к юбилею. И не потому, что мы игнорируем юбилей, просто мы признаем свою миссию — наше дело играть, поднялся занавес, опустился, и никаких поздравлений. Я придумал спектакль, условное название “Пристань”. То ли зал ожидания, то ли вокзал, где мы все — пассажиры. Кто-то эмигрирует, кто-то бежит, кто-то влюбляется, просто ходит или уезжает. Должен быть буфет, полицейские, сосиски и газеты, массовые сцены обязательно. Когда я рассказал артистам, они это поняли. — А как же юбилейный выход первых артистов? — Выход ненужный, неуклюжий. Все — пассажиры. Я пока придумываю, что там будет. Может быть, будут четыре маски из “Принцессы Турандот”, может быть, они что-то сделают. А они ни фига не сделают: придет поезд, и они уедут. Они в России не нужны. — Я думаю, что принц Калаф, то есть Василий Семенович Лановой, вам этого не простит. — Удавит. Ничего. Он Пушкина будет читать. Я организую группу фанатов Пушкина и Ланового, и он им будет читать. Проверим. Или Яковлев… Как жаль, что я не записал монолог его. Он пришел ко мне и целый час говорил — про жизнь, про всё, для того чтобы сказать одну мысль: “Меня покинуло здоровье и творчество”. “Когда я это понял, — сказал Яковлев, — я почувствовал себя счастливым. Я ухожу из театра счастливым человеком, но если я вам нужен…” И я тут же придумал ему сцену. Ему это так понравилось. — Вы совершили революцию — вы сняли из репертуара “Принцессу Турандот”. Это же бренд Вахтанговского. Как вы могли? — Я помог Ульянову снять. Он разговаривал со мной на эту тему. Я сказал ему тогда: “Пока у вас есть “Принцесса Турандот”, она будет тянуть вас вниз, сгубит. Надо освободиться. Похоронить ее”. А он ее только прибил, но не похоронил, а листьями забросал так. Поэтому она воскресла. Артисты полгода репетировали, но я снял. — Не страшно было покушаться на святое? — Страшно. Легенда — это прекрасно, но “Принцесса Турандот” с перерывами шла в театре с 1922 года. Снял ее и еще шесть репертуарных спектаклей. У меня нет времени: надо сначала вынести старую мебель и внести новую. — В связи с такими радикальными шагами вы почувствовали упрек: вы иностранец, русский режиссер так никогда не сделал бы? — Потом почувствовал. Не сразу. Мне повезло в каком-то смысле: артисты сами понимали, что театр в тупике, и любые изменения принимали молча. Они молодцы, они выдержали. Я попал в тот момент, когда они были слабыми. Если бы они были сильные, они бы меня убили. А момент был такой — зверь ранен и болел. Я — не сильный, просто время совпало. Я верил, знал, что будет лучше. Вариант есть.
респект: http://www.spletnik.ru/events/20093-vruchenie-premii-khrustalnaya-turandot.html 21 июня 2010 Вручение премии "Хрустальная Турандот" Вчера вечером в московском театре "Новая опера" состоялась церемония вручения старейшей, но в то же время и самой стильной театральной премии России - "Хрустальная Турандот". Премия эта, учрежденная в 1991 году режиссером и продюсером Борисом Беленьким, вручается в столице уже в 19-й раз, и, стоит отметить, что с 2005 года ее бессменной ведущей является актриса Мария Аронова. В этом году ее партнером стал Михаил Полицеймако. В разное время лауреатами независимой "Хрустальной Турандот" становились многие выдающиеся российские актеры и театральные деятели: Наталья Гундарева, Инна Чурикова, Марк Захаров, Олег Ефремов, Александр Абдулов. Для последнего премия, по его словам, "стала первой наградой в театре и кино". Мария Аронова, Михаил Полицеймако Ежегодно премия собирает вокруг себя весь цвет театральной жизни столицы, ведь "Хрустальная Турандот" считается одной из самых престижных в своей области - для ее лауреатов это признание не только публики, но и коллег. Но, не без грусти можно отметить, что премия понемногу "беднеет". Новое и талантливое уступает место устоявшемуся и проверенному - награждают заветной статуэткой который год абсолютно бесспорных претендентов, все чаще обходя стороной молодые дарования. Так было и в этот раз. Появившийся одним из первых Сергей Маковецкий уже предвкушал свою скорую победу в одной из номинаций, о чем и беседовал со своей супругой Еленой. Следом за ними в театре появилась энергичная и полная сил Ольга Прокофьева, улыбнувшаяся нам с лестницы своей очаровательной улыбкой и проскользнувшая в зал. Сергей Маковецкий с супругой Еленой Самую почетную награду "Хрустальной Турандот" "За доблестное служение театру, честь и достоинство" из рук артиста Театра Российской Армии Владимира Зельдина и гимнастки Алины Кабаевой получил народный артист СССР Армен Джигарханян. Зал приветствовал короля театра и кино стоя. Армен Джигарханян - самый снимающийся российский актер, обошедший по числу сыгранных ролей таких корифеев как Ален Делон и Марлон Брандо. Об этом в форме шутливой эпиграммы Валентина Гафта объявила со сцены ведущая вечера Мария Аронова: Гораздо меньше на земле армян, чем фильмов, где сыграл Джигарханян. Сам лауреат в долгу не остался. 74-летний Армен Борисович признался всем собравшимся в любви: Я очень люблю театр. Еще больше люблю людей театра. Это моя жизнь. И я буду и дальше вас всех любить Награду за "Лучший дебют" разделили две талантливые актрисы. За роль Сони в "Дяде Ване" "Хрустальную Турандот" унесла с собой Мария Бердинских, а Сэсэг Хапсасова из Улан-Удэ была награждена за проникновенную игру в спектакле "Ромео и Джульетта" . За "Лучшую женскую роль" чествовали Юлию Пересильд. Молодая актриса была счастлива получить заветную премию за роль в спектакле "Варшавская мелодия" в постановке театра на Малой Бронной. Чтобы лично получить награду, Юлия даже была вынуждена прервать гастроли в Амстердаме. Оказавшись на сцене "Новой оперы", Пересильд не скрывала своих чувств. И зрители стали свидетелями еще одного признания в любви. На этот раз художественному руководителю Театра Наций Евгению Миронову: Четыре года я вместе с Женей Мироновым, и хочу признаться при свидетелях: "Женя, я люблю тебя еще сильнее". Другими обладателями хрустальной статуэтки по итогам завершившегося театрального сезона стали Сергей Маковецкий и Михаил Филиппов, поделившие между собой награду в номинации за "Лучшую мужскую роль". Маковецкий был отмечен за великолепную игру в спектакле "Дядя Ваня", а Филиппов за главную роль профессора в постановке театра "Эрмитаж" "Тайные записки тайного советника". Кроме того "Дядя Ваня" Римаса Туминаса был признан еще и лучшим спектаклем сезона. Римас Туминас
респект: http://www.rus-shake.ru/menu/news/5961.html 12.11.2008 Трагедия эпохи вырождения. Алла Ъ-Шендерова. Источник: Коммерсантъ Римас Туминас, создатель вильнюсского Малого театра и первый иностранец, которому полтора года назад выпало возглавить московский театр — Театр имени Вахтангова, поставил "Троила и Крессиду". Эпизод из истории Троянской войны стал основой для самой значительной из нынешних московских премьер. У "Троила и Крессиды" репутация скучнейшей пьесы. Шекспироведы до сих пор не могут договориться, к какому жанру ее относить. К трагедиям — но герои хоть и теряют любовь, но остаются живы. К хроникам — но в пьесе мало достоверности и много того, что в ХХ веке назовут постмодернизмом. За 200 лет до Шекспира Джеффри Чосер написал одноименную поэму, позаимствовав сюжет из цикла рассказов о Троянской войне. Ею по-своему вдохновился Шекспир, спародировавший не только саму античность, но и все средневековые о ней представления. У него Парис зовет Прекрасную Елену Нелли, а речи "безобразного и непристойного" (так у Шекспира) Терсита пестрят сальностями елизаветинских времен. Словом, описывая нравы греков и троянцев, Шекспир высмеял современную ему Англию. Римас Туминас пошел тем же путем: за грандиозной картиной вселенского распада в его спектакле ясно различимы черты современного мира. Герои Шекспира, как выясняется, воюют сами с собой — греки и троянцы повязаны узами родства. Повод для войны — укрывшаяся в Трое Прекрасная Елена. И тут господин Туминас преподносит зрителям зловещий сюрприз: за семь лет войны красавица стала грузной развалиной с дребезжащим голосом и застывшим от порока лицом. Кульминация кошмара — сцена, в которой тяжко дышащая Елена (Мария Аронова) приветствует воинов: распахивает плащ, обнажая муляж ярко-розового даже не тела, а алтаря порока. Само поле битвы напоминает заброшенный пляж (опрокинутые шезлонги, столы, современный фонарь да огромное бревно-таран — оформление Юлиана Табакова нарочито скупо), а шум волн пробивается сквозь пустопорожние речи. В спектакле "Играем... Шиллера!", поставленном Туминасом восемь лет назад в "Современнике", под колосниками лязгали жернова, сыпалось зерно — как и во всех постановках Туминаса, в каждой сцене ощущалось присутствие неких высших сил. В "Троиле" ничего сверхъестественного нет. Боги давно покинули этот мир. В гротескных монстров люди превратили себя сами. Слишком длинная война отняла у них способность чувствовать. В трагические моменты они сбиваются в кучу, чтобы с пафосом продекламировать какой-нибудь пошлый куплет — и спокойно разойтись. Здесь греки в банных халатах, с по-женски раскрашенными лицами ведут диалоги так безмятежно, словно каждое слово уже отчеканено на мраморе. Но достаточно разглядеть двуличную улыбочку, порхающую по лицу Улисса (Олег Макаров), услышать его сладкий фальцет, чтобы понять всю степень вырождения этих прежде богоподобных эллинов. Да и троянцы не лучше. У Шекспира Пандар — дядя Крессиды, устраивающий ее свидание с Троилом. Туминас дает играющему его Владимиру Симонову еще и роль Ведущего. Судьбы героев — в руках этого сводника в элегантном костюме, явно позаимствовавшего свою светскую гнусность у героя беккетовского "В ожидании Годо". Режиссер вроде бы ничего не прибавляет к пьесе, но разбухший, нестройный текст превращается в изощренно отточенный фарс. С помощью артистов, впервые за много лет вспомнивших вкус яркой, масочной, почти цирковой игры, он создает паноптикум, которому позавидовал бы сам Гойя. Вот злобный коротышка Ахилл (Виктор Добронравов), неразлучный с двухметровым, но женственным Патроклом (Сергей Епишев). В финале этот мертвый великан, неестественно застывший среди накрытых пиршественных столов, покажется апофеозом всей нелепой бойни. Вот Терсит — согбенный, тонконогий, важно покачивающий огромным задом (у Юрия Краскова почти балетная точность рисунка роли). Крошка Парис (Олег Лопухов) жмется к неохватной Елене. Худая, с запавшими веками Кассандра (Анна Антонова) беззвучно растягивает гармошку, издавая вместо нее сипящий стон. В этом вывернутом наизнанку мире Троил (Леонид Бичевин) с Крессидой (Евгения Крегжде) похожи на птичек, залетевших в клетку к монстрам. Любви здесь не место — поэтому они застывают истуканами, когда сводня Пандор устраивает им свидание. Но скоро тлен всеобщего распада отметит и Крессиду... В спектакле Туминаса, как в барочной живописи, картина выходит за раму. Живописуя вырождение человеческих чувств, режиссер не оставляет без внимания и театр, в котором артисты больше не способны играть высокие страсти. По сути все исполнители играют по две роли — не только персонажей пьесы Шекспира, но и разыгрывающих ее комедиантов-соперников. На поклонах доходит почти до драки: сияя улыбками, актеры остервенело толкаются, выхватывая у зрителей цветы, а Владимира Симонова и Марию Аронову, норовящих задержаться у края рампы, оттаскивают почти волоком. И эта финальная пародия — верное доказательство того, что сами вахтанговцы все еще в форме. Во всяком случае, болезненная доза господина Туминаса им явно на пользу.
респект: http://portal-kultura.ru/articles/russian-eurasia/rossiya-rimasa-tuminasa-ukradennaya-i-vozvrashchennaya-/ 20.01.2012 Россия Римаса Туминаса – украденная и возвращенная. Ирина АЛПАТОВА. 20 января исполняется 60 лет художественному руководителю московского Театра им. Вахтангова и вильнюсского Малого театра «Выкрасть» Москву и, шире, Россию Римас Туминас задумал еще в студенческие годы, в гитисовскую пору. «Присвоить» себе ее театры, музеи, ее людей — от институтских педагогов до актеров и режиссеров, писателей-классиков и современных драматургов. Все это надо было увезти с собой, перемешать, перелопатить, синтезировать с иным миропорядком, трансформировать во что-то неведомое и однажды обязательно возвратить назад. Вряд ли в молодые годы Туминас думал, что станет одним из лидеров российского театрального процесса, возглавит столичный театр с традициями, который станет задавать тон. Хотя лидером этот режиссер стал довольно рано. Можно было пойти традиционным путем, осесть в каком-либо из литовских театров и ждать своей очереди на постановки. Туминас, однако, почти сразу затеял свое дело — экспериментальное, отчасти лабораторное. Вильнюсский Малый театр был создан на молодом энтузиазме и очень скоро стал величиной значимой, причем не только для Литвы, но и для широкого театрального мира. Казалось бы, жизнь удалась. А Туминас вдруг произнес парадоксальное: «Я начал пугаться, потому что понял, что построил себе маленькую тюрьму». Так бывает, когда мечта сбывается и возникает вопрос: что дальше? А дальше была игра судьбы: предложение Михаила Ульянова взять на себя руководство московским Театром имени Вахтангова, а значит, возможность вернуть «украденную» Москву. Туминас вспоминал, что некоторое время пребывал в хрестоматийной русской ситуации витязя на распутье: можно остаться в Вильнюсе, можно уехать в Россию, а можно вообще бросить все и стать хуторянином. Он выбрал дорогу на Москву. Тому было, конечно, много причин. С опытом пришло ощущение себя в некоем «едином театре». Тот же опыт породил желание двинуться от традиционной литовской метафоричной трагедийности в сторону открытого игрового театра. А где все это реализовать на практике, как не в «игровом» Вахтанговском? Туминаса там уже знали — по гоголевскому «Ревизору» с Сергеем Маковецким и Людмилой Максаковой. Знали и по «Современнику», где до сих пор идет его спектакль «Играем… Шиллера!» с Мариной Нееловой. Но все равно проблем было предостаточно. Туминаса, конечно, смешно называть «иностранцем», хотя к моменту вступления в должность худрука Вахтанговского театра он им официально являлся. Но прежние его спектакли, пусть и поставленные по русской классике, все равно рождали ощущение России, на которую брошен взгляд со стороны. Не равнодушно сторонний, но подчеркнуто дистанционный. В его спектаклях не было навязчивой жалости к «несчастным» персонажам, но угадывалась ирония, порой переходящая в сарказм. Туминас не испытывал пиетета перед автором, будь он трижды классик. Теперь же ему предстояло и самому погрузиться в архаические русские омуты, попытаться выплыть и ощутить свою слитность с происходящим не только на сцене, но и в жизни. И ощущения от его спектаклей начали меняться. В современниковском «Горе от ума» мы погрузились в доисторический абсурд русского бытия — с ведьмочками, упырями и оборотнями, с падающей колокольней, оборачивающейся печкой. Это уже была наша общая Россия, не требующая умиления и даже объяснения. Но наша, и все тут. Да и вахтанговская версия «Маскарада» при сохранившейся холодной снежности впустила в себя темперамент русских актеров, словно бы расколдовывавших ледяные человеческие фигуры. Что уж тут говорить о «Дяде Ване», где замечательным образом синтезировались традиции российского и европейского театров, а актер отнюдь не уступал режиссеру по силе личностного высказывания. Кажется, в новой «тюрьме» Туминас себя пока не ощущает, если опять же понимать под этим словом благостный покой. Великодушно пообещав вахтанговским актерам «нежную» войну, вследствие чего, как он полагал, «актеры сдадутся в плен и почувствуют радость этого пленения», он эту войну неожиданно получил в реальности. С письмами в «высокие инстанции» о замене худрука, не уважающего традиции. Ситуацию пришлось разруливать министру культуры, который оставил Туминаса на его посту. Он же, не держа зла на «заговорщиков», немедленно одарил их главными ролями в новых спектаклях. И конфликт был исчерпан. «Южный ветер литовского театра», как называют Туминаса на родине (в отличие от Эймунтаса Някрошюса — «ветра северного»), гуляет сегодня по российским просторам, возвращая то тепло, которое мы ему когда-то и подарили.
респект: http://www.metronews.ru/novosti/rimas-tuminas-chehov-dlja-menja-eto-pesnja/npUilb---1646077419/ 2 декабря 2009 Римас Туминас: Чехов для меня – это песня В Петербурге в рамках фестиваля "Дуэль" покажут спектакль "Дядя Ваня", где главную роль сыграл актер Сергей Маковецкий. Эту постановку москвичи уже успели окрестить лучшим спектаклем сезона, а Римаса Туминаса - лучшим режиссером современной столицы. Господин Туминас ответил на вопросы Metro. - Римас Владимирович, этот спектакль - не первое ваше обращение к пьесе "Дядя Ваня". Что заставило вас вернуться к ней вновь?
- К Чехову мне всегда хочется возвращаться. Я вообще ради Чехова приехал много лет назад в Москву, в ГИТИС поступать. На вопрос о цели своего появления в российской столице из Вильнюса так и ответил: "Я люблю Чехова, но понимаю, что не знаю, как его ставить. Хочу научиться". И меня, юного, зеленого, улыбнувшись, взяли. Я уверен, что "Дядю Ваню" я через пару лет поставлю снова. В другом театре, с новыми людьми. Но это желание возникнет. Знаете, у каждого, наверное, есть песенка, которую человек напевает на протяжении всей жизни. Чехов для меня - такая песня.
- А чем для вас Чехов сложен?
- Страшно даже представить себе, что чеховские персонажи могли бы ожить и заговорить. И сказали бы тебе: "Господин режиссер! Вы же все не так поставили! Мы же такого не говорили!" Как было, мы, конечно, не знаем. И никто не сможет что-то доказать. Но ведь в том-то и основная задача режиссера - уметь почувствовать того, о ком делаешь спектакль. И самого автора. Это сложнее всего.
- А сам процесс репетиций вы любите? - С возрастом репетиция стала для меня не просто интереснее самого выпуска спектакля, она стала даже важнее его. Это процесс совместного творчества с моими актерами. Ужасно грустно, когда приходится расставаться: ты остаешься за кулисами, а они - выходят на сцену. Но уже без тебя.
- А если спектакль получился неудачным, на ком главная вина? - Любая неудача - это всегда вина только режиссера. В любой труппе любого театра есть талантливые артисты, с которыми можно сделать хорошую постановку. Просто их нужно найти, а потом, возможно, даже помочь обнаружить эту искру таланта в самом себе.
- Москва со времени вашей учебы в ГИТИСе сильно изменилась? - Очень сильно. Она стала небрежной. В ней не хватает театральной культуры. Культура же начинается с пристального внимания к самой природе этой профессии. А в молодых режиссерах и актерах я перестал это видеть. Они не хотят нести ответственность на своих плечах. Их больше привлекает разовая работа. Во времена моей юности все было иначе. Мы, молодые тогда режиссеры, были восприимчивы, мы не боялись ответственности, напротив - жаждали ее. Это был тяжелый крест, но ноша его была приятна. Мы детально продумывали каждую мизансцену, мы готовились к каждой репетиции, мы не пропускали ни одного слова автора. Не уверен, что то, что было, вернется. Но надеюсь, ситуация все же изменится.
респект: http://mir24.tv/news/culture/4410160 09.11.2011 Вахтанговский театр встретит 90-летие звездным составом Уже идут последние репетиции спектакля «Пристань». http://www.youtube.com/watch?v=CRpK8A2WJaE Москва, 9 ноября. Василий Лановой, Владимир Этуш, Людмила Максакова, Юрий Яковлев - в юбилей театра Вахтангова на сцену выйдут все звезды труппы. Знаменитый московский театр 13 ноября отметит 90-летие. Уже идут последние репетиции спектакля «Пристань», передает МТРК «Мир». В трехчасовое представление режиссер и художественный руководитель театра Римас Туминас уместил 8 разных фрагментов По произведениям Пушкина, Достоевского, Бунина, Брехта, Шекспира и других классиков. По словам режиссера, актерам достались роли, о которых они мечтали, но до сих пор так и не сыграли. В юбилейный вечер перед зрителями выступит почти вся труппа - 84 человека. Кстати, это будет первый юбилей театра Вахтангова, в который актеры нарушат традицию и не покажут старейший спектакль «Принцесса Турандот». Именно с него в 1921 году началась история театра.
респект: http://mir24.tv/news/culture/4434332 19.11.2011 Вахтанговцы отметили 90-летие родного театра премьерой Впервые за многие десятилетия в день рождения театра давали не традиционную «Принцессу Турандот», а совершенно новую постановку «Пристань» http://www.youtube.com/watch?v=ScJPSugYntc Москва, 19 ноября. 13 для театра Вахтангова - счастливое число. 13 февраля родился сам Евгений Вахтангов. В 1913 году он возглавил студенческую драматическую студию. 13 сентября 1920-го студия получила право называться Третьей студией МХТ. А 13 ноября год спустя состоялось ее официальное открытие премьерой спектакля «Чудо святого Антонио». С тех пор прошло 90 лет. Впервые за многие десятилетия в день рождения театра давали не традиционную «Принцессу Турандот», а совершенно новую постановку «Пристань», рассказывает корреспондент МТРК «Мир» Глеб Стерхов. Старейшая актриса театра Галина Коновалова в спектакле - истинная кокетка, она играет бывшую артистку императорских театров из бунинского рассказа. Она как-то сказала Владимиру Этушу, что у нее есть любовник на пять лет младше. Когда артист поинтересовался, кто же это, она призналась – это театр Вахтангова. Владимир Этуш в юбилейном спектакле - оценщик Соломон из пьесы Миллера. Цена Любви, цена Жизни, цена Вечности. Без скидок. В новом времени со старыми традициями. «Этушу - без году 90, а Коноваловой 96! Представьте это сердцебиение, уровень ответственности этих людей перед всей Москвой, Россией, в юбилей театра, в котором они прожили жизнь, выйти на сцену и сыграть!», - подчеркивает режиссер Театра имени Вахтангова Владимир Иванов. Художественный руководитель театра Римас Туминас говорит, что намеренно отказался от капустников и прочих привычных торжеств. В юбилей не было даже «визитной карточки» театра - «Принцессы Турандот». В 8 эпизодах спектакля он позволил актерам сыграть по сути самих себя, выбрать роль под стать. Зал несколько раз вставал в овациях, а корифеи после премьеры признались, что режиссеру удалось, пожалуй, главное. «То, что театр Вахтангова меняется сейчас под влиянием нового руководителя, – это безусловно. Я бы очень хотел, чтобы произошло соединение того, что было, и того, что есть», - отмечает актер Театра имени Вахтангова, Народный артист СССР Владимир Этуш. «С приходом Римаса театр вдруг стал местом, где можно оставить всю свою жизнь. И это не пустые слова», - признается актер Театра имени Вахтангова Владимир Вдовиченков. Художественный руководитель Государственного академического театра им. Е. Вахтангова Римас Туминас в свою очередь отмечает, что «в театре произошло маленькое чудо - соединение поколений». «Актеры объединились, опять стали семьей, домом. Это и есть черта Вахтанговского театра», - подчеркивает режиссер. Это театр-счастливчик. Он сохранил собственную школу - училище имени Бориса Щукина, ныне институт. Ректор, актер Евгений Князев признается, что принцип Вахтанговской игры сформулировать точно и емко - уже само по себе искусство. Иногда и мэтру приходится «читать с листа». «Вахтанговское – это одним штрихом создать образ и в следующее мгновение без сожаления его разрушить, повесить чувства на кончике жеста, небрежно стряхнуть с языка остроту, заплакать сухими слезами и засмеяться уголками глаз. Смешать эксцентрику с психологизмом в фантастической крепости коктейль, раздуть из мухи слона и так небрежно его не приметить, даже из пустяка создать шедевр и при этом не раздуваться от гордости. Быть старым и мудрым и чувствовать себя молодым, быть молодым и не брюзжать, что немощен и стар», - перечисляет ректор Театрального института им. Б. Щукина, Народный артист России Евгений Князев. «Этому Вахтанговскому искусству мы и учим. Пытаемся, во всяком случае, научить», - добавляет он. Работа в стенах «Щуки» кипит до поздней ночи. На юбилейный спектакль смогли прийти далеко не все - отменять репетицию даже в такой день – непозволительное расточительство для таланта. «Театр – это всегда праздник: ожидание этого праздника у зрителя, присутствие этого праздника в крови у тех, кто это делает. Трагедия ли, комедия ли, это театр, это игра и надежда», - подчеркивает профессор Института им. Щукина, Заслуженный артист России Евгений Овчинников. В 1921 году Вахтанговская группа вышла из-под крыла МХАТа и поселилась по адресу Арбат, 26, в особняке графа Берга. Вскоре режиссер узнал, что смертельно болен, и наперекор всему плохому поставил спектакль-праздник «Принцесса Турандот». Воспел Жизнь, Добро и Любовь. До «Принцессы Турандот» у Вахтангова были и другие яркие работы. В первом спектакле театра «Чудо Святого Антония» играли Станиславский, Южин, Михаил Чехов и Вахтангов. Ирина Сергеева в театре работает уже полвека. Про последователей Вахтангова может рассказывать часами. Здесь – ее юность и взрослая жизнь, здесь она нашла супруга, вахтанговца и актера кино Владимира Яковлева. Все это могло рухнуть в один миг. В начале войны в здание попала немецкая бомба. «Бомба разрушили Желтое фойе, покорежила сцену, с крыши все упало», - рассказывает директор музея Театра имени Вахтангова Ирина Сергеева. Особняк Берга перестал существовать. После войны театр отстроили заново. В 1948 году он открылся в том виде, в котором зритель знает его сегодня. В кабинете-музее – немногие уцелевшие вещи того времени. После театр бомбили уже идейно. В 1950-х было постановление об идеологическом репертуаре. В 1970-м он выстоял под клеймом полного несоответствия коммунистической идеологии. Принцип Евгения Вахтангова оказался прочнее. Режиссер Театра имени Вахтангова Владимир Иванов напоминает один из постулатов Вахтангова как теоретика театра и практика. «Тройственная формула – время, автор, коллектив. Человек, который берется за постановку спектакля, должен точно ответить на три вопроса – что такое сегодняшнее время, что сегодня автор, читая его сегодняшним языком, и коллектив, который воплощает это самое произведение. Тогда получится живой спектакль, на который можно поставить знак «Вахтанговское», - говорит режиссер. «Хотелось бы, чтобы в каждом новом произведении искусства можно было увидеть истоки», - отмечает актер Театра имени Вахтангова, Народный артист СССР Владимир Этуш. «Я горжусь, что я играю в театре Вахтангова! Я понимаю, что за поколение стоит передо мной: Ульянова, Гриценко, Плотникова…», - подчеркивает ректор Театрального института им. Б. Щукина, Народный артист России Евгений Князев. Актриса Театра имени Вахтангова, Народная артистка РСФСР Людмила Максакова считает, что есть кому продолжить славные традиции театра. «Пришло очень хорошее новое поколение, которое было представлено в «Пристани». Это очень талантливые молодые ребята. Думаю, что многих из них ждет большое будущее», - надеется актриса.
респект: http://mir24.tv/news/culture/4889830 21.04.2012 «Золотая маска» удивила публику и жюри Награды за оперетту и мюзикл не были вручены, а Кирилл Серебренников неожиданно для себя получил приз. http://www.youtube.com/watch?v=vx25TjAVkmw Москва, 21 апреля. В восемнадцатый раз в российской столице вручили национальную театральную премию «Золотая маска». В этом году в конкурсе приняли участие 38 театров из тринадцати городов России. Экспертный совет отсмотрел около 500 спектаклей. Церемония награждения прошла на исторической сцене Большого театра. Большой изначально был активным претендентом на престижную награду. Его спектакли были выдвинуты на «Золотую маску» в 17 номинациях. Столько же было и у его основного «соперника» - Мариинского театра. Корреспондент МТРК «Мир» Елена Шарова узнала, чем закончился спор тяжеловесов. Режиссер Римас Туминас приезжает в Большой театра за два часа до начала церемонии вручения «Золотой маски». В этом году он председатель жюри самой престижной театральной премии страны. Победителей определили буквально прошлой ночью, признается Римас, и теперь их имена держат в строжайшем секрете. Артист отказался даже сделать намек. «Лучше тысячу раз про любовь, про верность, про предательство, но чтобы существовала некая судьба, некое сострадание к нему. Вот эти ценности человеческие, наверное, и будут оценены по достоинству», - увиливает он от ответа. Сами номинанты съезжаются в театр лишь за несколько минут до начала церемонии. Кто-то заметно волнуется, как Евгений Миронов, который даже взял с собой маму для поддержки. «Мама не волнуется никогда. Мама говорит: «Ты все уже получил, что только можно. Тебе уже ничего не нужно». Я говорю: «Мама, я с тобой совершенно согласен, однако хочется», - рассказал актер. Кто-то, как режиссер Кирилл Серебренников , спокойно позирует фотографам и, кажется, ни на что не рассчитывает. «Ничего не дадут, поэтому все нормально», - резюмировал соавтор «Отморозков». Художник Павел Каплевич сегодня не номинирован. Он вручает премию и, как все, лишь гадает, кто получит «Маски». «Я хочу, чтобы Бутусов получил - мне очень нравится спектакль «Чайка», - сказал Каплевич. Главная интрига конкурса - это соперничество между Большим театром и Мариинкой: кто кого обойдет сначала по количеству номинаций, а затем по числу присужденных наград. Критики предрекали победу Большому. В этом году даже итоги подводят на его исторической сцене. И в очередной раз подтвердилась прописная истина: прогнозы - дело неблагодарное. Церемония начинается совершенно неожиданно. «Вы не поверите. Премия не присуждается», - говорят ведущие. «Такого еще не было», зашептались в партере. Впервые за всю историю премии и оперетта, и мюзикл остались без «Масок». На этом сюрпризы не закончились. Первую же награду взял не Большой и не Мариинка, а Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Юная Анна Хамзина - исполнительница главной роли в балете «Русалочка» - получила приз. За этот же спектакль наградили дирижера Феликса Коробова. Еще одну постановку театра - балет «За вас приемлю смерть» - назвали лучшим. Максимальное число номинаций в жанре оперы взяли «Сказки Гофмана». «Этот спектакль о театре и о том, что театр все равно, как бы к нему ни относились в XXI веке, является и надеждой, и утешением, и прибежищем. И труппа сыграла его очень достойно, как мне кажется», - признается режиссер-постановщик Александр Титель. Спор Петербурга и Москвы все же закончился победой Большого театра. У Мариинки всего две «Маски» .Одну из них получил бас-баритон Уиллард Уайт. Большому театру награды принесли хореограф Мауро Бигонцетти за спектакль «Чинкве» и Денис Савин. Жюри отметило его роль в балете «Herman Schmerman». За работу в главном театре страны получил «Маску» и композитор Леонид Десятников. Его партитуру для спектакля «Утраченные иллюзии» по Бальзаку критики называли нестерпимо горькой встречей трех эпох. «Это ведь не от композитора зависит - много хороших композиторов, а зависит от инициативы театров, которые рискуют и заказывают музыкальное произведение тому или иному композитору. Обычно театры достаточно консервативно ведут себя в этом отношении», - пояснил сам лауреат. В номинации «Драма», по законам жанра, не обошлось без интриги. Зрители гадали, кто унесет «Маску» за лучшую женскую роль - Евгения Симонова, Елизавета Боярская или Чулпан Хаматова? Результат поразил всех: приз достался Светлане Замараевой из Екатеринбургского ТЮЗа. Впрочем, Чулпан Хаматова не расстроилась. Спектакль с ее участием «Враги. История любви» отметили специальным призом жюри. В мужской номинации все было предсказуемо. Евгений Миронов напрасно волновался перед церемонией. Очередную, третью в карьере, «Маску» он получил за лучшую мужскую роль. По мнению критиков, образ Калигулы в одноименном спектакле театра Наций действительно воплощен с большим талантом. Сам актер признается, что во время работы над этой постановкой у труппы был лишь один выходной – 1 января. «Мы были, как в монастыре», - смеется Миронов. Предсказания Кирилла Серебренникова не сбылись. «Маску» ему все-таки дали. Экстравагантного «Золотого петушка», номинированного семь раз, коллеги оставили без награды. Зато они же оценили постановку по рассказам Захара Прилепина. Студенческих «Отморозков» назвали «Лучшим спектаклем малой формы». Сбылись надежды художника Каплевича. Юрия Бутусова признали лучшим режиссером за «Чайку» в «Сатириконе». Постановка для детей «Счастье» еще одного петербуржца - Андрея Могучего - обошла всех конкурентов в номинации «Спектакль большой формы». «Более дорогого зрителя и более дорогого отклика, чем мнение детей, у меня на сегодняшний день не существует», - признался режиссер. Постановщика Петра Фоменко наградили почетной «Маской» - «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства». На этом сюрпризы восемнадцатой «Золотой маски» закончились. Итоги уходящего театрального сезона критики назвали неожиданными. В этом и есть преимущество премии: никогда нельзя угадать точно, кому она достанется.
полная версия страницы