Форум » Театр Вахтангова » Римас Туминас и Габриеле Туминайте » Ответить
Римас Туминас и Габриеле Туминайте
респект:
респект: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D2%F3%EC%E8%ED%E0%F1,_%D0%E8%EC%E0%F1_%C2%EB%E0%E4%E8%EC%E8%F0%EE%E2%E8%F7 Ри́мас Влади́мирович Ту́минас (лит. Rimas Tuminas; род. 20 января 1952, Кельме, Литовская ССР) — режиссёр, лауреат Государственной премии России (1999), художественный руководитель Государственного академического театра им. Е. Вахтангова (с 2007 года). Отец — литовец, мать — русская, из семьи старообрядцев. В 1970—1974 годах учился в Литовской консерватории. Выпускник режиссёрского факультета ГИТИСа (курс И. Туманова). Дебютировал в Театре драмы Литовской ССР спектаклем «Январь» по пьесе Й. Радичкова. Первая московская постановка — «Мелодия для павлина» О. Заградника (1979) в Театре им. К. С. Станиславского. С 1979 по 1990 — режиссёр, с 1994 по 1999 — главный режиссёр Национального драматического театра Литвы. В 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. В 2007 году принял предложение Федерального агентства по культуре и кинематографии стать художественным руководителем Московского театра имени Евгения Вахтангова. С 2012 г. в Друскининкае проходит международный фестиваль Римаса Туминаса "VASARA" (Лето). Туминас — мастер метафор и иронических загадок. В его спектаклях «живет необыкновенная искренность, блистательная ироничность, строго выверенный театральный гротеск, приподнятое настроение и актерский кураж».
респект: http://www.vakhtangov.ru/persones ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ТЕАТРА имени ЕВГЕНИЯ ВАХТАНГОВА Лауреат Государственной премии РФ, лауреат Национальной премии Литвы, лауреат Российской театральной премии «Золотая маска», лауреат премии К.С. Станиславского, лауреат премии «Гвоздь сезона», лауреат премии «Хрустальная Турандот», лауреат премии МК, лауреат премии «Звезда Театрала», лауреат международной премии «Балтийская звезда». Римас Туминас родился 20 января 1952 в г. Кельме (Литва). В 1970 - 1974 г.г. учился в Литовской Консерватории. В 1978 году окончил режиссерский факультет ГИТИСа (курс И. Туманова). Его первым спектаклем стал "Январь" Й. Радичкова (1978) в Театре драмы Литовской ССР, а первой московской постановкой - "Мелодия для павлина" О. Заградника (1979) в Театре им. К.С. Станиславского. С 1979 по 1990 год работает в качестве режиссера в Государственном академическом драматическом театре Литвы, а с 1994 года - его главным режиссером. В 1999 году Римас Туминас покинул театр (последними спектаклями стали "Царь Эдип" Софокла и "Ричард III" Шекспира). С 1979 года преподавал и в Литовской консерватории (ныне Литовская академия музыки). В 1990 году Римас Туминас основывает Малый театр Вильнюса. Здесь были поставлены спектакли: "Вишневый сад" А. Чехова (1990), "Галилей" Б. Брехта (1991), "Улыбнись нам, Господи" Г. Кановичюса (1994), "Маскарад" М. Лермонтова (1997), много гастролировавшие за рубежом (Финляндия, Швеция, Польша, Исландия и др.). Римас Туминас поставил более 20 пьес в различных театрах Литвы и за границей. Из зарубежных работ - чеховские "Дядя Ваня" (1992) и "Чайка" (1993) в Финляндии, "Дон Жуан" Мольера в Исландии (1995). Одна из постановок "Здесь не будет смерти" (1988) была написана Р. Туминасом в соавторстве с поэтом В. Кукуласом. В 2000 году выпустил в "Современнике" спектакль "Играем... Шиллера!" по пьесе Ф. Шиллера, в 2007 - «Горе от ума» А. Грибоедова. В 2002 году, по приглашению Михаила Ульянова, на Вахтанговской сцене поставил гоголевский "Ревизор". В 2007 году Римас Туминас возглавил Театр имени Евгения Вахтангова в качестве Художественного руководителя. С приходом Туминаса, Вахтанговский театр занял одну из ведущих позиций среди театров не только Москвы, но и России. Возглавляя Вахтанговский театр, Римас Туминас выпустил спектакли: "Троил и Крессида" (2008), "Последние луны" (2008), "Дядя Ваня" (2009), "Маскарад" (2010), "Ветер шумит в тополях" (2011), "Пристань" (2011), "Евгений Онегин" (2013), "Улыбнись нам, Господи" (2014). В 2012 году Римас Туминас основал Первую Студию Вахтанговского театра. В ее работе принимают участие студенты различных театральных вузов. Спектакли играют в бывшем общежитии, где оборудована сцена с небольшим количеством зрительских мест. Студия стала звеном между ВУЗом, малой и большой сценами Вахтанговского театра. Театр - неизменный участник многих престижных фестивалей России и зарубежья, среди которых: «Международная прибалтийская театральная весна», «Балтийский дом» (Петербург), «Балтийские сезоны» (Калининград), «Life», «Контакт», «Международный театральный фестиваль им. Чехова», фестиваль «Театр "Гешер" представляет…» (Израиль), «Осенний фестиваль весной» (Мадрид), Международный театральный фестиваль «Sabanc» (Турция), Международный фестиваль «Театр» (Прага), Марафон шекспировских постановок в лондонском театре "Глобус"и др. В 1999 году Римасу Туминасу присвоено звание Лауреата Государственной премии РФ в области просветительской деятельности за международное культурное сотрудничество. В 2010 году награжден Орденом Дружбы за большой вклад в развитие культурных связей с Российской Федерацией, сохранение и популяризацию русского языка и русской культуры за рубежом.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Ведомости, 31 июля 2006 года Знать бы, где лучше Олег Зинцов Герои Римаса Туминаса хотят и в Москву, и на Мадагаскар Вильнюсский Малый театр приехал в Москву с изрядным багажом: пять спектаклей, два из которых — премьерные. Посмотрев их подряд, приходится признать, что изобретательная и техничная режиссура Римаса Туминаса, которую так ценят в Москве, хороша скорее в розницу, чем оптом. Щедра литовская театральная душа — что ни спектакль, часа три как минимум: московская публика от этого уже поотвыкла, к тому же в Театре им. Маяковского, где проходили гастроли, явно не хватает кондиционеров. Дышать нечем, а надо сидеть и, к примеру, ждать Годо. Спектакль по пьесе Сэмуэля Беккета, самая свежая премьера Малого театра, играется честно и подробно, без пришпоривания текста: пришли на сеанс ожидания — извольте терпеть. На сцене редкие камни и кривая засохшая палка (герои Беккета ждут Годо у дерева), с театрального неба свисают несколько тусклых лампочек. Два бомжеватых типа, Владимир (Арвидас Дапшис) и Эстрагон (Андрюс Жебраускас), как и положено, коротают вечность за обсуждением вопросов о том, стоит ли снимать ботинки каждый день или почему только один из евангелистов сообщает о спасенном разбойнике, который был распят рядом с Христом. Римас Туминас старательно избегает и эксцентриады, и метафизики. Ему важно, что эта пара околачивается тут слишком давно. У Диди и Гого нет уже даже азарта для взаимных подначек, явно надоевших обоим; их вера стала родом привычки: конечно, он опять не пришел, но мы ведь никуда не торопимся? Главное, что мы знаем твердо: здесь — то самое место, где следует ждать Годо: для указания на этот факт Диди, у которого все время что-то не в порядке с ширинкой, то и дело мочится по углам — метит территорию. Не потому ли Римас Туминас поставил “В ожидании Годо”, что ему самому так не хватает этой простой уверенности беккетовских героев? У него, несомненного мастера, и впрямь нет той театральной территории, которую можно метить как свою и ничью больше. И того засохшего дерева, около которого бесконечный повтор однажды найденного обретает смысл, тоже нет. Он все время мечется, примеряет разные манеры, осваивает их порой блистательно, но так и не нашел собственной оптики или идеи фикс, которая дает цельность восприятия мира и позволяет в любом, самом разнородном материале отыскивать свое. Это отсутствие, какой-то мучительный изъян, возможно, и определяет уникальное лицо Римаса Туминаса. Из пятерки гастрольных спектаклей блеск его режиссуры видней всего в давнем уже лермонтовском “Маскараде”, целиком построенном на одной превосходной метафоре. Там зимний сад, а в нем катают снежки. Это и шарик из отравленного мороженого Нины, и ревность Арбенина, растущая как снежный ком. Сюда можно добавлять сколько угодно необязательных шуток на зимнюю тему (вроде вынырнувшего из проруби аквалангиста) — все будет впору. В финале Нина застывает припорошенной снегом статуей в садовой оградке — и это идеальная открытка классического Петербурга. Подобной легкости у Туминаса нет больше нигде. В других его спектаклях слишком заметны следы борьбы, стремление доказать независимость, оригинальность своей трактовки. Ведь стоит Туминасу взяться за чеховских “Трех сестер”, как у него за спиной словно бы вырастает величественная тень Эймунтаса Някрошюса, и никуда от нее, проклятой, не деться. Ерунда, казалось бы: волчок, который приносят в дом сестер Прозоровых Федотик и Родэ. Но вот Ирина (Эльжбета Латенайте, на которую в театральной Литве делают большую ставку) запускает эту волшебную игрушку в сцене прощания с Тузенбахом и сама начинает кружиться по пустой площадке — а мы мигом вспоминаем, как уходил на дуэль Тузенбах в спектакле Някрошюса: второпях и жадно что-то ел и закручивал на столе пустую тарелку. Дело здесь не в сходстве приема, а как раз в том, что оно резко обозначает разницу режиссерского мышления: у Някрошюса вращение было важным принципом движения для всей постановки, у Туминаса оказалось решением отдельной сцены. Таких эффектных вещей в его “Трех сестрах” — тоже совсем недавней премьере — много. Пьеса тщательно развинчена и собрана заново логично и временами изящно: чисто технологически это отменная работа. На уровне отдельных сцен Туминас несомненный изобретатель и дотошный рационализатор. Не забыта, например, чашка кофе, сваренная для ушедшего на дуэль Тузенбаха, — ее в финале чинно и равнодушно допивает доктор Чебутыкин. Не оставлено без внимания, что на устроенном городом в честь ухода военных обеде Вершинин пил шампанское: в сцене прощания с сестрами он отчетливо пьян и, по привычке разглагольствуя о том, что будет через 200 лет, косит на часы. Но стоит перевести внимание с деталей на общий план, как взгляд упирается в огромный деревянный крест, плашмя висящий над сценой в обрамлении кладбищенской ограды и сполна объясняющий истерическую взвинченность всего спектакля, разыгранного на грани гротеска. Мы, в общем-то, в курсе, что это не самая веселая история на свете, и даже представляем, что за перспективы могут быть у чеховских персонажей за пределами текста — Туминас не первый, кто на это намекает, но зачем же так тяжеловесно и грубо? Наверное, затем, что это и есть тот самый крест, который тащит литовский режиссер, — неуверенность, опасение, что без этого пафоса все выйдет как-то мелко, незначительно. А ведь на самом деле он и так все рассказал. Когда поставил в центр спектакля Ирину, эксцентричную девицу в белом цилиндре и с жокейским хлыстиком. Она здесь невеста, ей больше всех хочется мужа — так, что она задирает юбку перед впервые пришедшим в дом Вершининым (а тот грубо одергивает ей подол и оборачивается к Маше). Ладно, не Вершинин, так пусть будет хоть некрасивый Тузенбах, но ведь и того убьют, а значит, никакого будущего нет. Лучше всего, наверное, Туминаса можно понять на спектакле “Мадагаскар” — написанной драматургом Марюсом Ивашкявичюсом трагикомической истории о попытке литовцев найти “запасную Литву”, чтобы рядом не было ни немцев, ни русских, ни поляков, а только солнце светило и бананы росли для наилучшего пропитания нации. Это я невзначай уже сбился на стилистику текста — он заполнен таким же нарочитым косноязычием. Но при этом у странных персонажей Ивашкявичюса были реальные прототипы. В Литве и впрямь жил чудак-патриот, носившийся с идеей переселить литовцев в Африку. А девушка Сале, которая в спектакле едет искать счастья в Париж, — это поэтесса Саломея Нерис. Театральный “Мадагаскар” — почти эстрада, несмотря на похоронный финал. Можно было бы сказать, что Туминаса здесь почти не узнать, если бы эта история не рифмовалась так явно с его собственным режиссерским сюжетом. Герой спектакля ищет, куда бы пристроить многострадальных литовцев, а Римас Туминас, кажется, всю жизнь ищет, к чему же приложить свою изобретательность и свое мастерство, чтобы наконец успокоиться и сказать: вот мое место и мой театр, ни на кого не похожий. Театр в центре Вильнюса у него есть, труппа вышколена, но Туминас как будто каждый раз не вполне уверен, тот ли Мадагаскар он нашел. Поэтому для Беккета у него одни бананы, для Чехова — совершенно другие, и на оба сорта так трудно поставить авторскую наклейку — слишком видно, что на разных театральных плантациях росли.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве НГ, 28 июля 2006 года Григорий Заславский Языческий реализм Римаса Туминаса В Москве проходят гастроли Малого театра из Вильнюса Наверное, магия имени тому причиной – театры, в названии которых есть слово «малый», почему-то отмечены особым величием. Начать, разумеется, с самого Малого, за ним последует Малый драматический – Театр Европы, за ним еще один Театр Европы – Пикколо театро ди Милано. И вот теперь, в неустойчивую летнюю жару, в Москву пожаловал с большими – раньше бы сказали, с отчетными – гастролями Малый театр из Вильнюса. Театр Римаса Туминаса, которого в Москве любят, может, чуть-чуть меньше, чем Някрошюса. Хотя кто-то – не меньше, и театры московские борются за него, отвоевывая друг у друга, чтобы следующий свой спектакль он поставил у них. Два его спектакля уже идут в Москве – «Играем… Шиллера!» в «Современнике» и «Ревизор» в Театре имени Вахтангова. Начав в понедельник, Туминас уже сыграл два «Маскарада», который в 1998 году получил «Золотую маску» как лучший зарубежный спектакль, показанный в России. Следом – 16-летней давности спектакль-долгожитель «Вишневый сад». Сегодня – современная литовская пьеса «Мадагаскар», завтра – российская премьера «Трех сестер». Из пяти названий – три «русских», за что, говорит Туминас, никто его, слава богу, в Литве не шельмует, к ответу не призывает. Возможно, это связано еще и с тем, что Чехова, например, они давно уже «проводят» по разряду мировой классики, поэтому всякие подозрения в неуважении национальных традиций, тем более в русофобии, – излишни. Да к Туминасу они и не применимы. Скажем, Петербург в «Маскараде» – холодный и снежный, очень ветреный, продуваемый со всех сторон. Но разве это неправда?! Спасибо всем причастным к этим гастролям: Туминас преподает нам хороший урок настоящего психологического театра. Высокого стиля. Первое впечатление – странного, иного ритма: спектакли Туминаса идут с антрактом больше двух часов, порой даже больше трех. Никакой спешки, никакого заигрывания, заискивания-заглядывания в глаза с беспокойством официанта. Туминас при всем своем радикализме и театральном свободомыслии – это видно – до чрезвычайности консервативен. Внимателен к слову. Вторая мысль – очень грустная: трудно назвать в Москве театр, помимо одной-единственной «Мастерской Петра Фоменко», который бы мог выехать на гастроли, подобно Туминасу, не со спектаклем, а с репертуаром. В котором бы от спектакля к спектаклю проявлялась труппа, режиссерская мысль, жизнь традиции и поверх всего кристаллизовалась бы философская мысль, пронизывающая все спектакли Туминаса. Мысль о неизбежности роковых ошибок, то есть – о неизбежности неизбежного. Как эффектно выворачивает он эту идею в «Маскараде»: сперва представляя нам благополучного Арбенина, шутки ради спрашивающего Шприха: «А ездит к вам тот смуглый и в усах?» Затем – уже безо всякого веселья – судьба представляет ему случай узнать, как печально все это переживается на собственном опыте. Спектакли Туминаса – не из тех, которые помнятся несколькими яркими пятнами-метафорами. Хотя сам Туминас и говорит: «Дайте нам доску, дерево, камень, огонь, воду – и все это станет спектаклем». И это тоже правда. И из его спектаклей при желании можно вычленить несколько емких сцен-образов, вроде проваливающегося сквозь гнилой потолок, чуть не на головы падающего дорогого многоуважаемого шкафа или там же, в «Вишневом саде», Прохожего, еврея, без роду и определенного места жительства. Тем не менее в медленном течении его спектаклей все «доски» накрепко прилажены друг к другу, и, как в старинном танце, следующая фигура немыслима без предыдущей. Так вышло, что Литва чуть раньше России перешла к так называемому проектному финансированию культуры. Первой жертвой этого «перехода» стал, как известно, выдающийся дирижер Саулюс Сондецкис, для которого в Литве не нашли денег. В этом контексте иначе звучат слова Фирса, который между прочим вспоминает, что перед несчастьем тоже что-то такое выло в трубе. «Перед каким несчастьем?» – спрашивают его. – «Перед свободой», – говорит в наушники переводчик, хотя у Чехова написано – перед волей. Из вечера в вечер направляясь к Театру имени Маяковского, где проходят гастроли Литовского Малого театра, соглашаешься с логикой композитора Фаустаса Латенаса, чья музыка звучит во всех спектаклях Туминаса. Помимо этого Латенас еще недавно был заместителем министра культуры Литвы. Театр – как организм, считает Латенас, никак не может получать деньги на год или два, на тот или другой проект, он должен быть государственным, с максимальным государственным финансированием. Такой, как театр Римаса Туминаса, – конечно, да. Для такого не жалко.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Время новостей, 28 июля 2006 года Дина Годер А ты - выдь на Волгу! В Москве идут гастроли театра Римаса Туминаса Всю нынешнюю неделю в столице гастролирует Малый театр Вильнюса, и город залеплен афишами со словами «Впервые в Москве! Театральные шедевры Римаса Туминаса!». Туминаса у нас знают - он поставил в Москве уже два спектакля (причем один из них, «Играем... Шиллера», в «Современнике» шесть лет назад даже получил Госпремию), а более всего вспоминают привезенный как-то на Чеховский фестиваль «Маскарад». Тогда эта эффектная комедия, поставленная по трагической лермонтовской пьесе, очаровала зрителей своей бойкостью и красивой «картинкой», за что и получила престижную премию «Золотая маска» как лучший зарубежный спектакль года. Открывая гастроли, тот самый «Маскарад» сыграли дважды, и все убедились, что спектакль за прошедшие с премьеры девять лет ничуть не изменился. Все так же царствует в нем замечательный художник Адомас Яцовскис, придумавший каток, огромные снежные шары и парковые статуи под густыми хлопьями снега, красиво падающими на черном фоне. Композитор Фаустас Латенас, много работающий и с Някрошюсом, все оформление построил на вариациях знаменитого хачатуряновского вальса к «Маскараду», понимая, что в зрительской памяти эта пьеса уже неотделима от этой музыки. На таком фоне не хуже прежнего смотрятся вышитые Туминасом забавные и парадоксальные узоры: лунки во льду, откуда высовываются то огромная рыба, то аквалангист, а то похожий на Пушкина труп картежника-самоубийцы. Или превратившаяся в памятник себе самой Нина, стоящая под снегом на постаменте за кладбищенской оградкой. Все эти шутки, впрочем, скорее похожи на рисунки отвлекшегося студента на полях тетради - смысла пьесы они никак не проясняют. Тут очень помогает, что играют по-литовски: можно снять наушники, забыть про Лермонтова и с удовольствием рассматривать картинки к некоему не очень понятному, но явно комическому сюжету с красиво-печальным финалом, фотография которого смотрит на нас со всех афиш. Кроме «Маскарада» на гастроли привезли еще один старый спектакль - уже шестнадцатилетний «Вишневый сад». Туминас очень интересно рассказывал о нем. О том, как, наверное, опасно было посылать в Париж за матерью семнадцатилетнюю Аню и что наверняка любимый человек Раневской там к девочке приставал. Но что не послать было нельзя - ни с кем другим она бы не вернулась. И вспоминал о том, как мама посылала его, маленького, к соседям, где пил отец. И что отец, конечно, понимал, кто его зовет, но отказать ребенку не мог... Сам спектакль, впрочем, трогательных и ярких туминасовских рассказов не подтверждал. Это была классическая, доброкачественная, как говорят, «культурная» постановка, полная общих мест и грубовато придуманных «штучек». Вроде шепелявящего Симеонова-Пищика с перекошенным какой-то болезнью лицом, Гаева, торжественно выносящего свой ночной горшок, и толстяка Епиходова, который все время пукал и в испуге прикрывал задницу руками. Раневская в этом спектакле и правда выглядела женщиной без комплексов - она громко хохотала, ничуть не смущалась, когда ее неумело пытался завалить очкастый Петя, и сама усаживалась на колени к немолодому лысоватому Лопахину. Лопахин действительно был обаятельным и свойским. Он тузил Гаева, называл его Леней и, когда уводил растерянную Раневскую после сцены с Прохожим, иронически бросал Гаеву: «А ты - выдь на Волгу!» Ни одна из этих деталей - более или менее уместных - не придавала спектаклю какого-то нового качества, не сообщала ему внятной и свежей мысли. Впрочем, этого трудно было ожидать от такой старой постановки. Лишь один трюк тут выглядел по-настоящему неожиданным и эффектным: в начале, когда Лопахин говорил о том, как стар этот дом, прямо над его головой проламывался низкий деревянный потолок и из пролома над головой зависал угол шкафа. И тут под общий хохот ничуть не испугавшихся, а видимо, привыкших к своей развалюхе домочадцев, Гаев заводил похвалу «многоуважаемому шкафу». Сразу хотелось думать о том, каково это - беспечно жить в доме, который ежеминутно грозит рухнуть, погребя под собой всех, и нет ли в этом осознанного намерения умереть вместе с домом и садом... Но не станем вчитывать в спектакль то, чего в нем нет, - больше мотив разрушения дома ни разу не возобновился. Старые спектакли Малого театра Вильнюса не подтвердили рекламный слоган о том, что Туминас привез в Москву только свои шедевры. Но остались еще спектакли новые, из которых два - «Три сестры» и «В ожидании Годо» - значатся премьерами, а третий - «Мадагаскар» по пьесе молодого драматурга Марюса Ивашкявичуса с сюжетом, иронически рассказывающим о Литве 20-х годов, - может оказаться чем-то совсем необычным. Так что, возможно, увидеть театральные шедевры Туминаса нам все же предстоит.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве ВМ, 31 июля 2006 года Ольга Фукс Прирученный абсурд Римас Туминас показал, как он ждет Годо Один из «коллег» Беккета по драматургии ХХ века Гарольд Пинтер говорил, что «Годо» навсегда изменил театр. Другой, Жан Ануй, называл премьеру «В ожидании Годо» самой важной за сорок лет. На московские гастроли Римас Туминас должен был привезти свою знаменитую постановку «Улыбнись нам, Господи». Но изза смерти одного из ведущих актеров Малого театра Витаутаса Григориса несколько спектаклей сняты навсегда… Вместо «Улыбнись нам, Господи» Туминас включил в афишу московских гастролей «В ожидании Годо» – другой, самый безнадежный вариант богоискательства, характеризующий ХХ век. «В ожидании Годо» – квинтэссенция беккетовского пессимизма, приправленная изрядной долей иронии. Сам Беккет очень любил великих комиков – современников Чарли Чаплина и Бастера Китона. С последним он даже сделал короткометражку «Фильм» – последний в биографии Китона и единственный в биографии Беккета. А в знаменитой паре бродяг Владимире и Эстрагоне многие увидели черты братьев Маркс, знаменитых комиков немого кино. В свое время заложенные в пьесе возможности для трагической клоунады блестяще угадал Юрий Бутусов с командой своих никому тогда не известных сокурсников: Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым и Михаилом Трухиным. Вообще многие так или иначе старались взбодрить загадочный сам-себе-текст о двух бродягах, которые ждут под деревом некоего Годо. Он должен прийти и навсегда спасти их от скуки и бессмысленности бытия. Но все не приходит. И, видимо, не придет никогда. Римас Туминас позволил себе впасть, как в ересь, в неслыханную простоту. По его собственному признанию, он пытался прочитать Беккета через Чехова. Если вдуматься, сестры, которые никогда не вернутся в Москву, действительно близки бродягам, которые никогда не дождутся Годо, – фабула намного богаче, а сюжет тот же. «Годо» потерял в эффектности, обманул в этом смысле какие-то наши ожидания, но приобрел в задушевности и теплоте. Груда дверей, которые, разумеется, никуда не открываются и ничего не скрывают. Гроздья ламп и лампочек – зажженные все вместе, они обозначают день; одна большая лампа-луна – соответственно ночь. Плюс отросток какого-то растения вместо беккетовского дерева. А все это вместе создает подобие дома, пусть даже захламленного, сломанного или, наоборот, недостроенного (сценография Адомаса Яцовскиса). Только такие крупные гастроли позволяют познакомиться с актерами по-настоящему. Арвидас Дапшис – безжалостный силач Арбенин из «Маскарада», затем нелепый клоун Епиходов из «Вишневого сада» (эти спектакли литовцы уже показали) окончательно преобразился в уютного мягкого неугомонного толстячка Владимира – Рыжего клоуна. Он носит в пиджачных карманах морковки, как богачи – сигары, чтобы вовремя подсунуть сладенького своему товарищу по несчастью, по ожиданию, по жизни – худому и желчному артистичному клошару Эстрагону (Андрюс Жебраускас). Разглагольствует о евангелистах, вворачивая к слову «Это они еще «Код да Винчи» не читали!», теребит Эстрагона. Радуется дарованным свыше «интермедиям», убивающим время, – появлению властного Поццо (Миндаугас Цапас) и порабощенного Лакки (Аудрюс Бружас). А в общем, вносит в бессмысленность существования ту долю сносности, которая дает возможность как-то перекантоваться и пережить свалившееся на человека недоразумение под названием жизнь.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Коммерсант, 29 июля 2006 года Неожиданный Годо В Москве показали Сэмюэла Беккета в постановке Римаса Туминаса В Театре Маяковского Государственный малый театр Вильнюса (ГМТВ) показал премьеру – постановку пьесы Сэмюэла Беккета "В ожидании Годо", работу основателя и худрука театра Римаса Туминаса. В театр сходила ВАРЯ ТУРОВА. Римаса Туминаса в Москве знают и любят заочно, он, хоть и поставил знаменитый спектакль "Играем... Шиллера!" в "Современнике", все же не так часто, в отличие от своего коллеги и друга Эймунтаса Някрошюса, у нас появляется. Все дни гастролей ГМТВ зал Театра Маяковского был заполнен. "В ожидании Годо" – один из двух совсем свежих спектаклей театра (сегодня, в последний день гастролей, театр покажет другую премьеру – чеховских "Трех сестер"). Премьера нынешней версии состоялась буквально два месяца назад, что, конечно, хорошо,– московская публика увидела спектакль родным, "лицензионным", без наросших за долгое время штампов, баек или слухов. Другое дело, что вести горяченький, с пылу с жару спектакль сразу на гастроли в избалованную Москву – нервная затея. Наверняка добавлял острых эмоций актерам и играемый ими материал: знаменитую абсурдистскую пьесу Беккета в Москве ставят редко, предпочитая сложностям беккетовского трагифарса или высоколобую классику, или бронебойную новую драму. Чего в спектакле нет и в помине, это как раз абсурда. Вопреки беккетовскому тексту, хоть и не вступая с ним в прямое противоречие, спектакль, что называется, прост как правда. Два главных героя, Владимир (Арвидас Дапшис) и Эстрагон (Андрюс Жебраускас), ждут некоего Годо. Они делают это так, что им начинаешь даже завидовать,– появившись ниоткуда, не имея ничего и не занимаясь практически ничем, они выглядят людьми, в отличие от многих, имеющими в жизни смысл. Он, конечно, может вызвать усмешку, ведь до конца пьесы зрителю так и не объяснят, на кой черт двое несчастных бродяг ждут этого Годо и кто он вообще такой, но даже это никак не отменяет ценности наличия смысла как такового. Обычно бессмысленное, дурацкое ожидание, всегда вызывающее у интеллектуалов философские размышления, а у неискушенной публики – дикую скуку, дивная актерская игра превращает в едва ли не самое обоснованное и жизненно необходимое занятие на свете. Особенно заметным это становится на контрасте с другими тремя героями пьесы – злодеем Поццо (Миндаугас Цапас), изможденным носильщиком Лакки (Аудоюс Бружас) и Мальчиком (Леонардас Победоносцевас), которые, кажется, имеют лишь одно желание на свете: хоть как-то убить время. Убить время в смысле не фигуральном, в буквальном – все напоминания о существовании времени как такового (будь то закат или слово "вчера") вызывают у героев реакцию почти истерическую. Это понятно: не имея собственного будущего, проще всего думать, что его и вовсе не существует. Режиссура Римаса Туминаса распространяется по спектаклю и залу будто постепенно, как дым. Ее сначала будто попросту нет, актеры с выражением читают текст пьесы, и порой спектакль даже может показаться скучным, но все объясняется просто: не желая угождать публике, хоть и не имея намерения над ней издеваться, Римас Туминас всего лишь заставляет зрителя потрудиться вместе с актерами. В этом спектакле нет ничего сделанного "в угоду", ничего, чтобы специально понравиться, ничего, чтобы гарантировало успех гастролям, если, конечно, не считать таковым талант исполнителей. В нем нет ни эпатажа, ни цирковых трюков, ни самолюбования, свойственного многим режиссерам, окруженным ореолом общепризнанной гениальности. Зато есть простота выражения сложносочиненных, состоящих из множества мелочей, бездонных эмоций. Есть актеры, которые словно родились в этих странных, пронзительных ролях, двигающиеся как заправские клоуны, пластично, красиво и полуслучайно, не делающие ничего нарочно, ничего того, что выглядело бы неестественным и необъяснимым. И есть Римас Туминас за сценой. То, как искренне, по-детски герои ждут Годо, оказывается близким и понятным – точно так же хочется ждать и, в отличие от не имеющих надежды героев пьесы Беккета, дождаться момента, когда грустный остроумец Римас Туминас вновь появится в Москве.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве ВМ, 28 июля 2006 года А был ли сад? Ольга Фукс С огромным успехом продолжаются гастроли Малого театра Вильнюса На узкой улочке перед входом в Театр им. Маяковского, где литовцы играют свои спектакли, каждый день в половине седьмого стоит прямо-таки толпа интеллектуалов. Ведь надо проникнуть в зал всеми силами – легально или нелегально! У театра кучкуются и обсуждают уже показанное критики всех толков, невесть откуда взявшиеся в Москве в это время в таком количестве. Перетирают детали снобы, непременно посещающие «самое-самое», хоть балет, хоть заезжий цирк. Все московские актеры, режиссеры, завзятые театралы (ну, эти обычно достойно, с билетами) – все хотят увидеть все-все, что поставил Римас Туминас. Литовские артисты сначала не очень волновались – полмира объездили, везде успех, ну, Москва так Москва. А потом проняла их наша публика – она жадно, вытягивая шеи, ловит каждый жест, каждое слово. Кое-кто даже отказывается от наушников с переводом. Ведь интонации так осмысленны! Тем более когда речь идет о родном чеховском «Вишневом саде». Римас Туминас представил главного «ветерана» своего репертуара. Его «Вишневому саду» – 16 лет. Москвичам остается только догадываться, как выглядел этот спектакль на премьере и какую жизнь он прожил. Сегодня актеры, во многом перешагнувшие возраст чеховских героев, играют спектакль-прощание, спектакль-смирение, тютчевское «ущерб, изнеможенье – и на всем та кроткая улыбка увяданья». «Это нам только кажется, что с течением лет мы что-то накапливаем, а на самом деле все время что-то теряем. «Вишневый сад» учил нас неизбежности: отдавать, терять, отказываться», – говорит Туминас. Впрочем, кротость эта взрывооопасна. «Сестра моя», – тянется к Раневской безвольный Гаев (Регимантас Багдзявичюс), когда домочадцы наконец-то оставляют их одних. И получает в ответ удар в грудь – женское презрение к мужчине, не сумевшему спасти родовое гнездо. «Мяли много, оттого и мягок» – эту сентенцию горьковского Луки к литовской Раневской (Эгле Габренайте) точно не отнесешь. Несчастья не облагораживают душу, а разъедают ее, меняют человеческую суть. Привыкшая щедро раздавать деньги, Раневская в финале властным жестом потребует у разбогатевшего Симеонова-Пищика (Андрюс Жебраускас) вернуть весь долг. Пересчитает, вернет лишнее, засунет мятые купюры поглубже в карман. Ей, задыхающейся от свалившихся несчастий, предстоит проститься не с вишневым садом – с собой, прежней. «Вишневый сад» Туминаса – как раз тот случай, когда режиссеру интереснее было не сочинять эффектные метафоры, а сосредоточиться на психологическом разборе. Но одну из них точно никогда не забудешь. «Многоуважаемый шкап» – одна из самых больших заковык в постановке «Вишневого сада»: бытово его не обыграешь. Легенда гласит, как Станиславский на одной из репетиций долго и скрупулезно, чуть ли не собственноручно натаскивал на шкап и «художественно» раскладывал всякий хлам (сколько его за сто лет накопилось!), а потом, помрачнев, велел все убрать. У Туминаса шкап – та самая реальность, отточенная до символа. Раневская рвет телеграммы из Парижа, свое кровоточащее непрошедшее прошлое, – и в этот момент ветхие балки деревянного потолка с треском проламываются: угол тяжеленного шкафа зависает над всеми, как дамоклов меч. А Яша (Миндаугас Цапас) тем временем возводит вдали сувенирную Эйфелеву башенку. Прекрасное зыбкое далеко и – смертельная угроза реальности. Груда чемоданов и узелков, грязный, скрипучий до одушевленности пол и перевернутый портрет Ани и утонувшего Гриши, забытый вместе с Фирсом, – вместо прекрасного вишневого сада (художник Рита Дуаноравичене). Да и был ли он у нас, этот сад?
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Газета, 29 июля 2006 года Глеб Ситковский Эта Литва к нам с неба упала Вильнюсский "Мадагаскар" на гастролях в Москве Гастроли вильнюсского Малого театра пришлись на середину лета - тот самый сезон, мертвее которого не бывает. Тем не менее Московскому академическому театру имени Маяковского, где выступали литовцы, аншлаги были обеспечены на все шесть гастрольных дней. Римас Туминас привез в Москву лучшее, чем располагает сегодня Малый вильнюсский: два спектакля-долгожителя - «Маскарад» и «Вишневый сад» - и три премьеры последних сезонов - «В ожидании Годо», «Три сестры» и, наконец, «Мадагаскар» по пьесе Марюса Ивашкявичюса. Все классика, за исключением «Мадагаскара». И на 60 процентов, как нетрудно подсчитать, русская классика. Впрочем, чтобы увидеть, насколько велико влияние русской театральной культуры на Туминаса, можно обойтись и без арифметических расчетов. Литва - это маленькая страна, славная своим непропорционально великим театром. Начав перечислять хороших режиссеров, фамилии которых имеют литовские окончания, не скоро остановишься: Эймунтас Някрошюс, Оскарас Коршуновас, Римас Туминас, Йонас Вайткус, Гинтарас Варнас... А еще к ним можно приплюсовать работающих в Москве Миндаугаса Карбаускиса и вильнюсского еврея Каму Гинкаса. Но Литва, как уже было сказано, все равно маленькая страна. Страна, которой в силу географических особенностей предназначено существовать на орбите своих более крупных соседей - России, Германии, Польши. Пьеса «Мадагаскар» как раз об этом - легко ли быть литовцем. Пьеса Ивашкявичюса написана дурашливо-вычурным языком, напоминающим прозу то ли Андрея Платонова, то ли Саши Соколова. Две самостоятельные линии - мужская и женская, едва пересекающиеся друг с другом. Тем не менее театром вычерчено что-то вроде любовного треугольника: Она любит Его, а Он любит Родину. И Он, и Она имеют реальных исторических прототипов, живших в XX веке. За Казимерасом Покштасом скрывается профессор Казис Пакштас, за юной девушкой Сале - литовская лирическая поэтесса Саломея Нерис. Профессор Пакштас знаменит тем, что в начале 1930-х годов с азартом искал на глобусе запасное отечество для литовцев. Желанный парадиз, где можно наконец-то отдохнуть от этих русских, от этих немцев и от этих поляков, был найден им на африканском острове Мадагаскар. Сюда в будущем могли бы переселиться его соотечественники. Герой спектакля Туминаса в исполнении Рамунаса Циценаса жутко серьезен, велеречив, как Цицерон, и повсюду носит с собой компас - для того чтобы всегда оставаться «лицом к морю». И пускай там, в море, плещутся соблазнительные нереиды, среди которых и жаждущая любви Сале (Гинтаре Латвенайте), - взгляд Покштаса ни за что не дрогнет, отвлекаясь на созерцание женских прелестей. Он преисполнен любви к нации. Он носитель идеи. Литвоносец, как остроумно обозначено в пьесе. «Ничего, - вздыхает Сале, - он меня полюбит комплексно. В комплекте со всем народом». Абсурд множится. Герой норовит увлечь великой идеей литовского посла во Франции, а тот в ответ выдвигает проект не менее заманчивый: литовцы переселятся на Луну, после того как та упадет на Землю, заместив собой Россию. Здесь, конечно, немедленно вспоминаешь утверждение жителей города Калинова из «Грозы» Островского о том, что, дескать, эта Литва к нам с неба упала. Действие фантастического спектакля Туминаса развивается именно в такой выдуманной, упавшей с неба Литве. В любой момент на сцену, прерывая витиеватые монологи героев, может вылезти мадагаскарский Кинг-Конг, грозно поколотить себя в грудь и, сорвав двери с петель, удалиться. Пока новоявленный литовский Пер Гюнт проходит по континентам, движимый любовью к отечеству, дома его, как и полагается, ждет, старея, Сольвейг, она же Сале. Как и ибсеновский «Пер Гюнт», спектакль Римаса Туминаса и Арвидаса Дапшиса охватывает всю человеческую жизнь - с рождения и до самой смерти. Он начнется агуканьем главного героя (округлое лицо Покштаса, сохраняя серьезность, высунется из материнской утробы, обрамленное детским чепчиком), а закончится торжественным выносом тела Сале. Казалось бы, всего в этом спектакле достаточно - и сценическое остроумие наличествует, и нужная мера сантиментов соблюдена. Будь «Мадагаскар» покороче и подинамичнее, и вовсе славно бы получилось.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве НГ, 1 августа 2006 года Григорий Заславский Запасной Мадагаскар Римас Туминас, смеясь, расстается с завиральными национальными фантазиями Из пяти названий, которые привез в Москву Малый театр из Вильнюса, только один спектакль поставлен по пьесе литовского автора. 30-летний Мариус Ивашкявичюс, ныне уже знаменитый, поставленный в разных странах Европы, по просьбе Римаса Туминаса написал пьесу «Мадагаскар», главный герой которой Казимерас Покштас в начале прошлого века задумал «перенести» Литву в Африку. Правда, жил такой человек, Казис Пакштас, которого Ивашкявичюс вставил в свою пьесу, изменив только две буквы в имени и фамилии. «Вопрошаете, кто мы есть таковые? – вещает он, не задумываясь, сотни ли перед ним, тысячи или всего лишь горстка слушателей-сограждан. – Литвины мы, фаталисты, самая разнесчастная нация. Созревание нашей народности проходило среди великанов. Тут русский большой произрос, там лях допустил побеги, немец вплоть присоседился. Сплюснули наши литвинство, и что у нас нонече есть, то и есть: народность, которую мы не в силах горизонтально ширить. Мы, любезные, с вами стиснуты» (перевод Юрия Ефремова). Такое вот высокое, можно сказать, поэтическое косноязычие. Высокопарны в «Мадагаскаре» и другие герои. К слову, в пьесе почти параллельно, «едва соприкоснувшись рукавами», разворачиваются два сюжета, две, так сказать, поэтические возможности: на одном крае – Покштас, который одержим переселением литовцев на Мадагаскар, на другом – не менее поэтически восторженная Саля (Гинтаре Латвенайте), которая с подругой тоже колесит по свету в поисках того единственного, который защитит ее и от русского, и от поляка. Начинается спектакль с того, что Казимерас, вроде бы взрослый уже человек, перед тем, как окунуться в бездну воспоминаний, на цыпочках проходит к двери и, прислоняясь к дверному косяку, как ребенок, замеряет свой рост. Затем оборачивается и прибавляет к настоящему еще локоть. Хочет быть больше, чем есть. Такая вот беззлобная – из-за такта – шутка над будущими фантазиями о великом литвинстве. И лучшем месте для их безмятежного и «плодородного» существования, непременно с морем – так как литовцы должны видеть море перед глазами, – но также еще с бананами и ананасами для лучшего пропитания. И чтобы не было вокруг ни русских, ни поляков… Стоя за дверями, ведущими в зрительный зал, наверное, можно заподозрить, что серьезный спектакль в этот вечер заменили на эстрадное представление. Зал хохочет, то и дело хлопает, как будто бы даже радуясь тому, что их – русских – в Литве недолюбливают. Правда, еще сильнее недолюбливают поляков, что, конечно же, радует. Хотя известно, что год назад «Мадагаскар» с большим успехом сыграли в польском Торуни, на фестивале «Контакт» (о чем писала «НГ»). Спектакль Римаса Туминаса и Арвидаса Дапшиса и вправду напоминает набор остроумных аттракционов, почти что кабаретных шуток, – в этом смысле постановщики как будто бы учитывают и время действия и его место – в поиске счастья герои добираются до Парижа и ищут свое литовское счастье на его узких улочках и площадях. Правда, Саля с подругой связывают свое счастье с суженым-ряженым, а Покштас ведет долгие «высокодипломатические» переговоры с литовским амбассадором во Французии, приглашая его принять участие в великом объединении и переселении литовцев. Покштас придумал нечто вроде сионизма для литовцев – с той лишь разницей, что в данном случае приходилось говорить не о возвращении, но о соединении на иной – запасной и приятной во всех климатических отношениях территории. Покштас выбирает Мадагаскар. Кстати, идеи сионистов вызревали примерно в те же самые годы, и вполне возможно, что «простота» сионистских решений и подтолкнула Покштаса поразмыслить о лучшей доле и для его многострадального народа. «Мадагаскару» в Москве сопутствовал какой-то невероятный успех, актеры снова и снова выходили на сцену и как будто бы даже удивлялись тому, что их шутки, небезобидные для литовцев и в общем добродушные во всем, что касалось России, пришлись так по вкусу московской публике. Было чему удивляться. Национальная тема – из тех, которых, бывает, лучше бы и не касаться. Которые лучше бы и не будить, если они спят. Но ныне редкое национальное чувство не бодрствует. И, понимая, что ничего похожего нельзя сегодня увидеть в театре ни про русских, ни – и подумать страшно! – про евреев, остается радоваться за литовцев. Радоваться их свободе, их умению, смеясь, расставаться с мифами прошлого. Мадагаскар, конечно, существует, до него даже можно доехать. Но жить – как ни крути – придется на родине, среди таких же, как он, людей «своеобычных, но для наших пространствий типических: несклонных чересчур к разговорам и любителей медленного помышления».
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Известия, 1 августа 2006 года Марина Давыдова В Африку гулять В Москву привезли пять спектаклей Римаса Туминаса. В том числе главный его хит последних лет - во всех отношениях удивительный "Мадагаскар". Если бы не жесткие законы истории, Литва могла бы находиться сейчас совсем на другом континенте. Как всякая экзотика с диковатым лицом, Африка в начале прошлого века манила к себе европейцев. Русский поэт Николай Гумилев и архитектор знаменитого киевского "Дома с химерами" Владислав Городецкий побывали там лично. Пикассо увлекся африканским примитивом. Кто-то грезил об Африке. Кто-то ее покорял. Литовский географ и этнограф Казимерас Пакштас оказался оригинальнее всех своих современников. Он предложил перенести в Африку саму Литву. Окруженная большими державами, она конечно же долго не устоит. Ее или поляк закабалит, или немец оприходует, или русский медведь на нее насядет. И климат в ней мы одобрить не можем — того и гляди снег пойдет. А там далеко — посреди прерий, львов и диких-диких обезьян она вполне может выжить, расцвести пышным цветом, сохранить национальную самобытность. "Мадагаскар" написан и поставлен об этом, но еще много о чем. Маленький литовский народ талантливо изживает свои комплексы. Смеясь и плача, расстается с прошлым. Подтрунивает над настоящим. В пьесе молодого драматурга Марюса Ивашкявичуса слышны отголоски стольких традиций и стилей, что необразованному человеку впору в них затеряться, а образованному растеряться. Тут и театр абсурда в его восточноевропейском изводе (скорее Мрожек, чем Беккет), и социальная сатира, и поэтическая драма дальних символистских времен. В переводе на русский тут слышится то Платонов, то вдруг Зощенко, а Францию тут высокопарно и низкопробно именуют Французией. Сам спектакль тоже многосоставный, стилистически путаный. Длинный, как все спектакли Туминаса. Время в Литве течет медленно. Да и куда нам с вами торопиться? Белое пространство этого "Мадагаскара" лишено бьющего в глаза национального колорита (какой-то специфической литовской клюквы и уж тем более африканской экзотики), оно универсальное, общечеловеческое, населено чудиками и фриками. А еще воплощением вечной литовской женственности (или души?) по имени Сале. Кажется, это Саломея Нерис. И кажется, между воплощением дерзновенных литовских порывов и воплощением вечной литовской женственности установились какие-то личные отношения. И кажется, любовь к абстрактной идее перевесила чувство к конкретной женщине. Жизненные соки ушли из нее. Отговорила, отпела, отплясала. Ее спеленали и унесли на носилках. Где же ты, Литва? Спектакли Туминаса мерцают смыслами, как ночное небо звездами. То на одну заглядишься, то на другую. И все ждешь, когда взойдет иное, близкое к нам светило. Уж тогда-то все разъяснится. Но нет. Все по-прежнему темно. Любить спектакли Туминаса за мерцающие в них смыслы так же глупо, как Литву за ее географическое положение. Туминаса надо любить за другое — за театральное чутье, за фантазию, за остроумие, наконец. Больше всего — вопреки расхожим представлениям об одном из столпов литовского театра — ему удаются не высокая поэтическая драма и не психологические переливы-переборы, а юмористические скетчи. Метафизика в "Мадагаскаре" туманная, поэтика путаная, логика рваная, но чувство юмора живое. Вот сцена рождения будущего спасителя отечества, который, продемонстрировав нам всю физиологию (плач, пук, расцентрованность движений) и даже психологию младенца (Эдипов комплекс — налицо), вдруг обретает дар речи и начинает говорить таку-у-ю восхитительную заумь... Хороший мальчик, далеко пойдет. А вот — много позже — в белую комнату забредает огромная в полтора человеческих роста горилла и, поиграв мускулами, снимает с петель дверь. Спаситель отечества, притаившийся за дверью, ее не видит, а она не видит его. Постояла, поревела и ушла. Авось, так никогда и не встретятся. Но главное в "Мадагаскаре" — свобода, с которой здесь обходятся со всеми связанными с Литвой клише. Такую театральную вольность вряд ли может позволить себе большая страна. Русский, смакующий свою национальную самобытность, выглядит или квасным патриотом или лукавым пошляком. А Россия, решившая переселиться в Африку, — это, знаете, вообще типичный пример империалистической экспансии. Хотя и с климатом у нас тоже не того... И плодовитый китаец напирает, и азиатское подбрюшье давит. Но Литва — страна маленькая. А маленькие народы, оказавшиеся на обочине истории, могут позволить роскошь говорить о себе долго, велеречиво. Могут смаковать свои нереализованные утопии. (Мы свои, реализованные, — не можем.) Могут иронизировать над собой. Могут любить себя и отвечать себе взаимностью. Да и как не полюбить таких. Все-таки хорошо, что Литва не переехала в Африку. Приятно знать, что она — рядом.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве ВМ, 1 августа 2006 года Ольга Фукс Прихлопнет ли луна Россию? В Москве закончились гастроли Малого театра Вильнюса Подальше от русских с поляками МАРЮС ИВАШКЯВИЧЮС, «МАДАГАСКАР» Однажды в семье простых литовских хуторян родился ребенок. Мальчик рано забросил рогатки, тайное от отца курево бычков под лавкой и прочие мальчишеские забавы. И рано взялся за книги, пугая родителей своей молчаливостью. Но зато когда разговорился, то выдал такую идею – закачаешься. Литва не стала морской державой – литовцы привыкли держаться за землю и не заглядывать в туманные дали. Но ни один народ не может жить без своих чудаков и мечтателей. Казису Пакштасу, прототипу главного героя «Мадагаскара» Казимера Покштаса (покштас – по-литовски «шутка»), однажды пришла в голову идея перенести Литву в Африку. Уехать «туда, где нас нет» и отродясь не было и где, следовательно, должно быть хорошо. Лишь бы подальше от русских с поляками, от серого неба над мрачными лесами, от своей незавидной, раз и навсегда предрешенной судьбы. Для некоторых литовцев идея оказалась заразительной. Кстати, не только у Покштаса есть свой прототип на «Мадагаскаре». Тут тебе и декаденствующая поэтесса Саломея Нерис, уехавшая в Париж, и пара летчиков, побивших мировой рекорд в навигации по звездам и затерявшихся навсегда. Литве не занимать чудаков и поэтов. Режиссер Римас Туминас, очарованный этой историей, долго уговаривал драматургов написать пьесу, пока не встретился с молодым Марюсом Ивашкявичюсом. Так появился «Мадагаскар» – невероятно смешная, горькая и причудливая притча. Ивашкявичюс сочинил не только пьесу, но и особый язык в духе Зощенко. «Побегу, не то товить внесвадебного литовчика». «Миле, во мне проснулась женщина, куда ее девать?!» «Он меня комплексно любит – в концепции с нацией». Кстати, надо наконец-то отдать должное «голосу» нынешних гастролей Малого театра Литвы – актеру-переводчику Эдмундасу Микульскису, сумевшему соблюсти здоровый баланс между выразительностью и деликатностью. Рамунасу Циценасу (Покштас) досталась роскошная роль. Сначала: пластический этюд на тему младенчества и детства – всегда уморительный, когда дядя в чепчике изображает бессвязные движения малыша. Потом: не менее уморительная пламенная пропаганда идеи литовской экспансии на черный остров Мадагаскар, смесь политтехнологий, фанатизма и донкихотства. Затем: тронная речь перед аборигенами Мадагаскара с «сурдопереводом» на язык жестов о различии менталитета между знойными африканцами и сумрачными литовцами. И, наконец, горестный призыв вернуться домой, пуститься в тягостное обратное путешествие всем живым и мертвым литовцам-пораженцам. Но рассказ о «Мадагаскаре» был бы совсем неполным, если не сказать о замечательных литовках (Гинтаре Латвенайте, Валда Бичкуте, Вайда Бутите, Илона Кветкуте) – отчаянно-пугливых, страстно-целомудренных, естественно-диковатых и мечтательных. На многих гастролях (а «Мадагаскар» объездил уже кучу фестивалей) Туминас показывает только первую, самоироничную часть. Заканчивается она встречей Покштаса с послом Литвы во Франции (Мантас Вайтекунас), который излагает гостю свой взгляд на литовскую историю. Итак, Россию скоро прихлопнет Луна, и Литва получит себе вполне нейтрального соседа. И вообще литовцы произошли с Атлантиды, основали Древнюю Грецию и Римскую империю, а когда затонули, им пришлось несладко – когда воюешь, стрелы ведь очень медленно летят под водой. Распаленный посол и опешивший от такого размаха Покштас танцуют в финале экстатический танец вокруг сожженных бумаг: по форме – цивильные мужчины, по духу – язычники и мечтатели. На этом Римас Туминас предпочитает остановиться, но Москве он показал и вторую – путаную, горькую и отчаянную часть о литовском поражении и возвращении. Умирает любвеобильная Сале (Гинтаре Латвенайте), деревянный самолетик врезается в картинку с джунглями. А прозревший Покштас чуть ли не волком воет: «Литы, домой!» И в этом отчаянии есть доля надежды, ведь подняться с колен могут лишь те, кому суждено было упасть.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Белые флаги беды АНТОН ЧЕХОВ, «ТРИ СЕСТРЫ» Римас Туминас завершил громкие московские гастроли премьерой. На фоне всех других показанных спектаклей «Три сестры» торчат, как заноза. Все, что у Чехова спрятано в подтексте, что притаилось между словами, Туминас выдергивает, точно пружины из кровати: в поэтической чеховщине тут не понежишься – неудобно. Чувства торчат, колются, царапаются до крови. Быстротечное время смывает, сдирает, счищает наждачной бумагой культурный слой с житейского уклада, а с человека – кожу. Да вот хоть бы дом Прозоровых (сценограф Адомас Яцовскис) – сначала уютно укутан в ковры, потом их снимают, обнажая белую скатерть, под ней – черный креп, и наконец – голый помост. «Александр Игнатьевич только что из Москвы!» – и сестры бросаются на Вершинина (Арунас Сакалаускас), кружа его в туре какого-то невообразимого вальса на четверых. «Маша, не надо, Маша!» – и снова та же неразрывная четверка: Ольга (Вайда Бутите) с Ириной (Элжбета Латенайте) отдирают Машу (Валда Бичкуте) от пьяненького с горя Вершинина. А остывший кофе только что убитого Тузенбаха выпьет Чебутыкин (Гедиминас Гердвайнис) – он тоже всю жизнь любил безнадежно, только вот зачем-то остался жить. А зачем – так и не может сказать в свои шестьдесят. Какие безысходные рифмы слагает жизнь. «Мой тебе совет – выходи замуж за барона», – говорит Ольга Ирине, когда все три ритмично перетряхивают простыни – белые флаги беды. Но в этот момент невозможно оторваться от Маши, у которой точно написано в глазах: вот и сестра моя выходит замуж не любя. Кто же водит нас по этому замкнутому кругу?! «Скажите мне хоть что-нибудь», – просит Тузенбах (Йокубас Барейкис) и вдруг бросается чуть ли не за волосы таскать Ирину. Ну скажи что-нибудь, моя любимая, моя чужая, меня же сейчас убьют, и мы оба это знаем! Но надо взять себя в руки, ты же мужчина, черт возьми. Везде, где только можно поддать карнавально-гротескного жару, Туминас не стесняется это делать. Наташа (Илона Кветкуте), усевшись на вилку, исполняет уморительно смешной «дансмакабр» своего гнева. «Самые лучшие люди в городе» – военные – в ритме восторженного марша лепят снеговика под руководством доктора Чебутыкина. В ночь пожара хор под руководством Тузенбаха вдруг начинает петь «Элегию» Массне, точно облагораживая муку этой страшной ночи. А между певцами мечется обезумевший Федотик (Леонардас Победоносцевас), пытаясь объяснить комунибудь, что у него все погорело – и гитара, и фотографии, и падает без чувств. Режиссер повсюду находит приметы рождения Чехова из духа музыки. Презрев необходимую дипломатию, Туминас подчеркивает, что главная героиня у него Ирина. Элжбета Латенайте, его студентка, а заодно и дочь Фаустаса Латенаса – композитора большинства литовских спектаклей, становится квинтэссенцией карнавально-трагического Чехова. В начале – босоногая хуторянка в белом платье. Стремительная, отчаянная, с худыми длинными и невероятно «красноречивыми» руками. Непоседливая до того, что даже в драматические моменты ее распирает неукротимая жизненная сила, которая выплескивается в уморительном паясничанье. В финале – резкая, напряженная и наглухо закрывшая свои эмоции женщина в сером, точно пеплом покрытом, платье. Как быстро мы проскакиваем крутой поворот молодости, какая однообразная дорога открывается впереди! Почему так происходит – если бы знать, если бы знать.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Газета, 1 августа 2006 года Глеб Ситковский Выпиливает разные штучки "Три сестры" Римаса Туминаса на гастролях в Москве У прилежного зрителя, увидевшего все пять привезенных в Москву спектаклей Римаса Туминаса, имелась в награду хорошая возможность проследить, как развивался два последних десятилетия вильнюсский Малый театр. Самым старым из того, что показали нам в эти пять вечеров на сцене Театра Маяковского, оказался «Вишневый сад». После эффектного «Маскарада» и гротескного «Мадагаскара» Римас Туминас вновь вывернул к Антону Павловичу. «Три сестры» оказались умным и интеллигентным спектаклем, где чеховская пьеса скрупулезно разобрана по косточкам. Главная заслуга режиссера Туминаса состоит в том, что он превосходный читатель. Нет такой мелочи в чеховском тексте, что ускользнет от его внимания. Если уж скажет рассеянно оглядевшийся полковник Вершинин: «Сколько у вас, однако, цветов!», то сестры Прозоровы, просияв, непременно кинутся к нему все разом, держа на вытянутых руках цветочные горшки. Если Ольга похвастается братом Андреем, который «выпиливает разные штучки», то «штучки» будут обязательно предъявлены: застенчиво потупив взор, мягкий и затюканный Андрюша гордо продемонстрирует Вершинину, как ловко два медведя-кузнеца лупят по наковальне. Тот режиссер, что не оценит и не заметит всех этих имеющихся у Чехова выпиленных «штучек», к пьесе лучше и не суйся. Каждая кинутая в проброс реплика имеет в «Трех сестрах» свое потенциальное продолжение, за каждой ерундой тянется чья-то тщательно выписанная судьба или исчерпывающая характеристика персонажа. Не зря же в конце концов о чеховских пьесах при их первом появлении писали, что это «романы, поставленные на сцене». Романы и есть - объемные, бездонные. Сколько ни ставь «Трех сестер», сколько ни вслушивайся в зазубренные наизусть реплики, всегда найдется такой бочок пьесы, который раньше отчего-то оставался в тени, а сейчас, хвала режиссеру, осветился вдруг неожиданным светом. Туминас в своем спектакле занимается исключительно тем, что с любовью выискивает эти не освещенные доселе места. Дотошный и изобретательный, он не позабудет поинтересоваться судьбой той чашки кофе, которую попросил сварить отправляющийся на дуэль барон Тузенбах. Кто выпил покойницкий кофе? Туминас утверждает, что доктор Чебутыкин: Иван Романович меланхолически прихлебывает черную жидкость, пока сестры в финале спрашивают неведомого собеседника, зачем они живут, зачем страдают. Брошенной на скамейке вилке, из-за которой разорется Наташа, уделено внимание не меньшее, чем чашке. Вилка, к удовольствию публики, воткнется Наташе в самый зад, а зрители наконец-то получат ответ на вопрос «Кто бросил вилку?». Всезнающий Туминас утверждает, что это был не кто иной, как Андрей Сергеевич Прозоров, - по рассеянности. Пристальное внимание к чашечкам и вилочкам - не такое уж и пустяшное свойство. Туминас искусно "выпиливает разные штучки" в своем спектакле, а это дело непростое. Но Римасу Туминасу не хватает самой малости, которая, собственно, и отличает просто хорошего режиссера от очень хорошего. Туминас, к сожалению, остается лишь интеллигентным читателем чеховского текста. Мы эту замечательную пьесу, надо сказать, тоже читали, да и людей, увиденных на сцене, прекрасно знаем, не хуже, чем близких родственников. Беда в том, что, уходя в мелочи, Туминас не добавляет смыслов к заезженной предшествующими поколениями чеховской пьесе. Для того чтобы, взяв "Три сестры", рассказать новую, никем еще не читанную историю, сегодня, по-видимому, нужен режиссер какого-то уж совсем исполинского масштаба.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Время новостей, 1 августа 2006 года Варвара Вязовкина Мятежные «Три сестры» завершили гастроли литовского театра Малый театр Вильнюса, за шесть дней гастролей показавший пять спектаклей, покинул Москву. Точно так же, как военные покинули губернский город в чеховской пьесе. Впрочем, поставленные Римасом Туминасом «Три сестры» не о прощании и не о крушении надежд. Ностальгии об ушедшем времени у ученика Эфроса тоже нет. Туминасовские «Три сестры» - поэма о стойкости тех, кто не ушел, о тех, кто борется. И в самой лермонтовской цитате как будто слышится режиссерский глас (недаром лучший из спектаклей Туминаса - «Маскарад»). Как положено, декламирует стихи («А он, мятежный, просит бури») Соленый - и не так уж он здесь несносен. Почтительно признается Ирине в любви и без угрозы, по-мужски обещает убрать счастливых соперников. Когда приходит время дуэли, то слова Чебутыкина «Одним бароном больше, одним меньше - не все ли равно?» звучат спокойным оправданием поступка Соленого. Действительно, Тузенбах убит на честной дуэли. Режиссер выбирает сильного: Соленый - уверен, Тузенбах - мягок, сестры - тверды, Андрей - слаб. Даже Наташа лишена пошлости и быта, просто скороговорчива. В одном из интервью Туминас сказал, что ему достаточно огня, воды и земли, чтобы сделать спектакль. Для метафорического спектакля «В ожидании Годо» - достаточно. В «Сестрах» у него нет ни воды, ни огня, ни камней, лишь затянутая в черное сцена с квадратным помостом и стулья с чемоданами - в первые минуты казалось, что где-то все это уже было. Но конкретный чеховский текст Туминас буквально распыляет в музыке и ритме. Каждая сцена расписана чуть ли не по тактам. И чутким музыкальным персонажем оказывается несостоявшийся муж, Тузенбах; он даже однажды соберет всех в один оркестр и продирижирует им - может быть, в самой пленительной сцене спектакля. А все носятся, кричат, уходят и приходят - в этом круговорот жизни. На сей раз без полутонов, либо все, либо ничего. Чего стоит хлыст в руках Ирины (Эльжбета Латенайте)! Девчонка, мечтающая о любви и настоящей жизни, с остервенелым взглядом погоняет взрослых, как лошадей на арене цирка. Запоминается не что она произносит, а как. Ее монологи - смелые пластические этюды. Сцена признания Тузенбаха, который впился в горло Ирине, видимо, в поисках «потерянного ключа от дорогого рояля», выглядит балетным дуэтом. Вершинин выражает свою радость от встречи с сестрами крепким похлопыванием по хрупким плечам. Между ним и Машей в миг объяснения встает как преграда подушка. Маша (Валда Бичкуте), похожая на высыхающее дерево, из которого на глазах выходят соки, вдруг однажды улыбается, обвивается вокруг Вершинина. Сцена с резвящимися на снегу военными, безусловно, самая красивая в спектакле. Белый цвет особо любим Туминасом - вспомним «Маскарад». В ход идут подушки (и та, что была у Маши с Вершининым), из них лепят снеговиков, строят пирамидки; белый цвет рубах на белой простыне - своего рода белый мятеж. А ведь три сестры для Туминаса и есть олицетворение мятежной силы, в финале они все сильнее и сильнее раскачиваются в унисон, захватывая пространство. Остаются ждать новых бурь, чтобы преодолевать и их. Каждая на своем месте, а вместе - как стихия. И для этого им не нужна столица. Посмотреть Туминаса, однако, пришла вся Москва.
респект: http://www.smotr.ru/2005/nemoskva/2005_tuminas.htm Гастроли театра Римаса Туминаса в Москве Известия, 13 июля 2006 года Марина Давыдова Режиссер Римас Туминас: "Мы начали обслуживать публику, и тайна театра пропала" В конце июля, в самый разгар мертвого сезона случится важное театральное событие. Сразу пять спектаклей, поставленных Римасом Туминасом в Малом театре города Вильнюса, доберутся до Москвы. Преображенные бурной фантазией знаменитого литовца "Маскарад", "Вишневый сад", "В ожидании Годо", "Три сестры" и "Мадагаскар" будут сыграны на сцене Театра им. Маяковского. Накануне гастролей Римас Туминас дал интервью обозревателю "Известий" Марине Давыдовой. Вопрос: Вы приезжаете в Россию как в чужую страну или для вас и ваших артистов она по-прежнему часть единого пространства? Ответ: Она для нас конечно же новое пространство. Но все же не чужое. И гастроли эти — продолжение давно начатого диалога. Даже закрадывается тайная мысль, что, наверное, нигде наши спектакли так не проанализируют и такой правды о нас не скажут, как здесь. И неважно, обидимся мы или нет. Правду все равно придется принять. Это пугает меня немного. Потому что театр — пусть святое, но всегда вранье. У меня после всякого спектакля знаете какое ощущение: вот опять удалось всех провести. Я даже боюсь, что меня когда-нибудь разоблачат и посадят в тюрьму. То есть вроде бы сам по себе ты честен, но все равно занимаешься великим обманом. В: Мы, по счастью, сами пока обманываться рады. Но у нас все чаще приходится слышать, что театр уже не так значим в жизни общества, как прежде. У вас лично есть такое ощущение? О: Есть. Во-первых, социальные перемены внесли немалые коррективы... Театр в какой-то момент вышел за пределы театра — на улицы, в жизнь. Но в умалении его значимости, думаю, все же не история, а мы сами виноваты. Мы потянулись к обслуживанию населения. Начали очень заботиться о зрителе. Стали делать не спектакли, а культурный продукт. И это вроде бы очень красиво — мы же думаем о чужих нуждах. Но это несправедливо по отношению к себе самому, а значит, и к искусству. Никогда ты не поймешь другого, пока не поймешь себя. Надо свою точку нервную находить. Ее ощутить до боли. Если я эту боль в себе найду, то и другие откликнутся. И не надо будет заниматься маркетинговыми расчетами. Мы оказались ориентированы на народ, и тайна в нас какая-то пропала. Стали такие как все — пытаемся понравиться окружающим и на этом заработать. В: Несмотря на все, что вы сказали, малюсенькая Литва, численность населения которой равняется населению небольшого округа Москвы, — по-прежнему одна из главных театральных держав Европы. У вас есть объяснение этому феномену? О: В одной фразе это трудно, конечно, объяснить. Ну, во-первых, мы — маленький народ. Мы долго жили, не имея своей власти. А вот в театрах власть существовала, и очень даже реальная. Мы, режиссеры, в ней крепли. Ощущали себя властелинами. И в этом был определенный стимул, конечно. А еще... Может быть, это оттого, что мы недалеко отошли от язычества. Литва ведь была последней страной, которая приняла христианство в Европе. У нас весь мир вокруг наделяется душой — и камень, и дерево, и река, и сама земля, конечно. И это все не где-то наверху, а здесь — с тобой рядом. И поэтому возможен диалог со всем божьим миром и с каждым отдельным деревом. Отголоски этого отношения к миру можно обнаружить в любом литовском спектакле. Мы все в Литве этим грешим. Меня когда-то сравнивали с Някрошюсом и даже обвиняли в заимствованиях. Глупо это. Някрошюс, наверное, единственный режиссер, с которым мы действительно дружны, и мы посмеивались над этой ситуацией. Потому что есть какие-то вещи, которые переходят в Литве из спектакля в спектакль — независимо от индивидуальности режиссера. Я помню, я делал "Маскарад", а он — "Гамлета". Мне показалось, что в "Маскараде", в этой драме любовной, посреди зимы должен быть огонь. Театральная рампа настолько накалилась от страстей, что даже дым от нее пошел. А у Някрошюса в "Гамлете" тоже был такой образ —- огонь посреди льда. И менеджеры долго разбирались друг с другом, кто у кого этот образ позаимствовал. Да никто ни у кого. В: Бойль и Мариотт. О: Да. Такое не только в науке, но и в искусстве бывает. В: Из пяти спектаклей, которые приезжают к нам, три сделаны по русской классике. Это объективный процент постановок по русской литературе в вашем творчестве или специально к гастролям так афиша подобрана? О: У меня тоже было подозрение, что мы переборщили, поначалу предполагалась несколько иная конфигурация — два спектакля по литовской классике, два по русской, два по западным пьесам. И если бы не случилась беда, внезапная смерть актера... Она скорректировала планы. Но, объективно говоря, я ведь действительно чаще ставлю русскую классику, чем западноевропейскую. В: Это характерно для всего литовского театра или для вас лично? О: Пожалуй, для всего литовского. Но для меня особенно. Мы по разным дорогам блуждаем, но понимаем рано или поздно, что есть единственный верный путь к красоте и гармонии. К вечности, которая, уверен, все же светла. Понимаем, что человеком можно стать только пройдя через испытания, через земное чистилище. А уж дальше — как ты с Раем: то ли договоришься, то ли нет. Мне кажется, позвать на этот путь легче и правильнее всего с помощью русской классики. Она вся так или иначе об этом говорит. В: Но литовские режиссеры обычно вступают с ней в очень непростой диалог. О: Я же сказал — мы не слуги, мы хозяева. Но мы хозяева внутри пьес. Увлекательно искать в них новые логические связи, новые возможности сюжета. Я знаю, что в некоторых пьесах пять или даже семь сюжетов, но я добрался пока только до третьего. Я сейчас очень увлечен этим: как далеко мы можем углубиться, сколько сюжетов раскрыть в одной пьесе. Шедевр — Чехова или Лермонтова — он ведь никогда не защищается. Наоборот, он приглашает к себе. Ему одному как-то там тяжело. Он ждет, скучает, жаждет, чтобы ты пришел и поговорил с ним. Он готов к соавторству. А режиссер — очень эгоистичная профессия. Каждый из нас хочет внести в спектакль свой личный опыт, опыт своих родителей. Только так можно победить временность. Как-то зафиксировать себя. В: Я думаю, искусство вообще есть один из способов борьбы со смертью. О: Точнее, это вечная игра с ней — кто кого.
респект: http://rus.delfi.ee/daily/estonia/foto-delfi-tuminas-ne-daj-bozhe-chtob-my-stali-zalozhnikami-igry-vlastitelej-etogo-mira?id=69914883 09.10.2014 Туминас — не дай Боже, чтоб мы стали заложниками игры властителей этого мира Маргарита Корнышева ”Вы — смелые люди, вы — верные люди. И не дай Боже, чтоб мы поддались, стали бы заложниками игры великих властителей этого мира”, — так режиссер Римас Туминас сказал на пресс-конференции в Министерстве культуры, которой сегодня открылся юбилейный — десятый — театральный фестиваль ”Золотая маска в Эстонии”. ”Нельзя нам поддаваться… Как Чехов говорил — нести свой крест и верить. Встречаться. И я очень рад тому, что преодолели и преодолеваете, и верите в наши встречи… Так будет стыдно потом — пройдет время — так будет стыдно, что кто-то отказал, кто-то не ехал, кто-то какие-то санкции применял… Так будет стыдно потом”, — добавил Туминас. Директор фестиваля Светлана Янчек привела цифры: за десять лет существования ”Золотая маска в Эстонии” привезла в страну более 1500 гостей, на спектаклях побывала почти 41 000 зрителей. ”Но самое сильное впечатление — то, что десять лет мы живы и не потеряли публики”, — подытожила она. Вице-канцлер Министерства культуры Рауль Орешкин, отметив, что не подготовил речь на русском языке (участвующим в пресс-конференции русским актерам пришлось спешно надевать наушники с синхронным переводом), подчеркнул, что ”Золотая маска” — это культура, которая в состоянии создавать новые смыслы. ”Важно, что культурный обмен происходит и тогда, когда в мире неспокойно. Желаю, чтобы сотрудничество культур продолжалось”, — пожелал чиновник. Фестиваль как ”линкор сцены в Таллиннской гавани” поприветствовал и советник-посланник Посольства РФ в ЭР Станислав Макаренко: ”Несмотря на политическую конъюнктуру, мы встречаемся здесь, обмениваемся мнениями. Десять лет показали, что фестиваль состоялся, что у него есть будущее”. Практически эту же мысль повторил президент российского фестиваля ”Золотая маска” Георгий Тараторкин: ”Я очень рад, что наш театральный роман продолжается. ”Золотой маске” в России — 20 лет, и один из ее самых дорогих детей — фестиваль в Балтии, в Эстонии. Он родился и существует в достаточной степени ”вопреки тому, что”. Только театральное искусство ищет среди людей человека, да и зрители в театральном зале обретают в себе человека. Я подумал — сколько же первоклассных спектаклей мы привезли! То, что было показано в Эстонии, даже самому пытливому зрителю в России не всегда удается увидеть”.
респект: http://rus.postimees.ee/2966259/rimas-tuminas-ja-iwu-geroja-russkoj-literatury 26. Октябрь 2014 Римас Туминас: я ищу героя русской литературы Художественный руководитель московского Театра им. Вахтангова – личность легендарная, пишет еженедельник "День за Днем". Став своим в театральном мире России (на таллиннской пресс-конференции актриса Вахтанговского театра Людмила Максакова назвала режиссера гением, и в этой шутке чувствовалась солидная доля правды), Туминас, кажется, остается посторонним в Москве. Он – единственный иностранец, который руководит российским театром, и не простым, а одним из именитейших; он литовец, до сих пор не без акцента и не слишком чисто говорящий по-русски. На первый взгляд, парадоксально, что именно этот человек ставит «Евгения Онегина», ключевую книгу русской классики, – и его постановка признается как нельзя более точно отражающей русскую культуру. С другой стороны, никакого парадокса здесь нет: Туминас – режиссер от бога, и кому как не ему понимать самую суть любого текста, достойного театральных подмостков? Интервью с Римасом Туминасом состоялось в день, когда в Таллинне показали «Евгения Онегина», перед самым спектаклем. – Вы как театральный режиссер ничего не делаете просто так. Как возник замысел поставить именно «Евгения Онегина»? – Чтобы ответить на этот вопрос, я должен упомянуть о других своих спектаклях: «Горе от ума» по Грибоедову и «Маскарад» по Лермонтову. Чацкий, Арбенин, теперь вот Онегин – это моя попытка отыскать героя русской литературы... Я хотел понять, кто такой герой русской литературы – и как этого героя искали русские классики. На Западе к началу XIX века герой уже состоялся, причем давно, у этого героя были какие-то идеалы. А в России обрести героя никак не получалось. И у Пушкина Онегин ведь не получился. Я его могу скорее осудить, чем ему посочувствовать. И очень жаль, что Пушкин хотел создать русского героя на века – а у него не получилось. Почему? Исследование этого вопроса – это и есть линия от Грибоедова и Пушкина к Лермонтову и дальше к Тургеневу, к «Отцам и детям»... «Евгений Онегин» – это ответ на вопрос, почему в России судьбы столь трагичны. И моя судьба – тоже: когда я читаю «Онегина», что-то во мне откликается. В нем есть какая-то трагичность, несбыточность. Но – остается мечта, остается надежда, нежность какая-то... Вот что притянуло меня к Пушкину. Я не волновался, когда его ставил, я знал, что в России Пушкин – это всё, наше всё... Я замахнулся на «наше всё» и думал: ну теперь меня точно убьют! (Смеется.) И так уже обвиняли меня в том, что я – чуть ли не разрушитель русской культуры, иностранный агент, специально засланный с этой целью в Россию. Это все смешно, конечно. Я очень люблю русскую классику – я рос на классике, и русской, и литовской, и для меня это все рядом, это все мне близко. – На пресс-конференции вы сказали, что «Евгений Онегин» – это спектакль в каком-то смысле и о вас тоже, о том, как человек вспоминает о себе в прошлом и, может быть, хватается за голову. Но нужна ли такая рефлексия? Многие живут без нее – и не страдают... – Вроде бы не страдают, да... (Грустно усмехается.) Эх, не обойти жизнь никак. Не обойти, не обмануть ни жизнь, ни смерть. Я хотел бы обмануть смерть, отодвинуть ее, чтобы она удалилась – и не только от меня, но и от близких людей, от нас всех. Но я наказан – наказан, видимо, потому, что я жил как-то не так. Точно, как Евгений Онегин – он жил и подозревал в чем-то свою страну, жил и не доверял никому. Ты живешь в долг, потом думаешь: нет, я еще успею принести какую-то пользу и себе, и людям, – но жизнь проходит, и ты понимаешь, что не успеешь, и долги увеличиваются, а тебе нечем расплатиться. Вот почему я ввел в спектакль пожилого Онегина – из-за расплаты. Это как бы я. Не в том смысле, что я похож на Онегина, на это я не претендую ни в коем случае. Но все-таки я где-то отождествляю себя с ним, словно приближаюсь к нему... Душа болит. Я нашел нерв в старом Онегине – живой нерв: он уже может осмыслить свою молодость и понимает, что искупить ничего нельзя, что долги большие. И куда деваться?.. – А этот взгляд из настоящего в прошлое может что-то изменить в настоящем? – Да, безусловно. Я не хочу ставить точку, заканчивать жизнь – я хочу измениться. Учиться, меняться, стать человеком, быть человеком – таково мое желание, и желание это огромно.
респект: http://vmt.lt/lt/naujienos/maistas_konfliktas_drasa_tylos2015_ Balandюio 17, 2015 Maiрtas, konfliktas, drаsa #Tylos2015 фото Geguюлs 12 – 18 dienomis Vilniuje vyks Tarptautinis teatro debiutш festivalis „TYLOS!”. Jau aрtuntus metus laukiamiausias geguюлs mлnesio festivalis iрtikimas savo misijai – б teatrа pritraukti naujа, ambicingiausiш ir drаsiausiш scenos menш kыrлjш bei юiыrovш kartа. 2015 „TYLOS!“ programoje – trys premjeros bei keturi jau бvertinti jaunшjш spektakliai. Рiemet festivalyje dalyvauja teatro kыrлjai iр Lietuvos, Latvijos, Rusijos, bei Italijos-Didюiosios Britanijos jungtinis projektas...
респект: http://www.delfi.lt/pramogos/kultura/rusijos-zvaigzde-pasisake-apie-r-tumina-jis-jau-priklauso-pasauliui.d?id=65348474 2014 m. liepos 21 d. Rusijos юvaigюdл pasisakл apie R. Tuminа: jis jau priklauso pasauliui Druskininkuose vieрi garsus teatro ir kino reюisierius, pedagogas, Rusijos liaudies artistas Vsevolodas Shilovskij, reюisavжs daugiau kaip deрimt meniniш filmш ir sukыrжs daugiau kaip 150 vaidmenш tokiuose filmuose kaip „Intermergaitл“, „Balsas“, „Greitis“, „Likimo iрrinktasis“, „Karo laikш romanas“, „Barchanovas ir jo asmens sargybinis“, „Klimo Samgino gyvenimas“... Eglл Gabrлnaitл, Vsevolodas Shilovskij ir Rimas Tuminas © Organizacijos nuotr.
респект: http://www.delfi.lt/pramogos/kultura/teatro-jubiliejui-rtumino-spektaklis.d?id=51760043 2011 m. lapkriиio 14 d. Maskvos Vachtangovo teatras рvenиia 90 metш jubiliejш. Jo vadovas, lietuviш reюisierius Rimas Tuminas specialiai рiai progai sukыrл spektaklб...
респект: http://www.delfi.lt/pramogos/kultura/i-rusijos-teatro-premija-pretenduojantis-rtuminas-i-savo-nominacijas-reaguoju-ramiai-o-del-acholinos-dziaugiuosi.d?id=59999115 2012 m. lapkriиio 15 d. Maskvos J. Vachtangovo teatre sukurtas Rimo Tumino spektaklis "Prieplauka" pretenduoja б pagrindinж Rusijos teatro premijа "Auksinж kaukж". Spektaklis nominuotas keliose kategorijose, tarp jш - ir pagrindinлse: geriausio dramos spektaklio ir geriausio reюisыrinio darbo...
респект: http://ptj.spb.ru/archive/22/voyage-from-spb-22-1/rimas-tuminas-bytie-nashe-stanovitsya-smeshnym-izhalkim-ilyubimym/ Январь 2000 г. РИМАС ТУМИНАС: «БЫТИЕ НАШЕ СТАНОВИТСЯ СМЕШНЫМ, И ЖАЛКИМ, И ЛЮБИМЫМ» Беседу ведет Марина Тимашева, в разговоре принимает участие Майя Романова Марина Тимашева. Я вам очень признательна за спектакль. Вам с Адомасом Яцовскисом. Особенно поразило меня то, как придуман Эдип. С одной стороны — царь и деспот, с другой — истеричный мальчишка, взбалмошный, импульсивный ребенок. Одно накладывается на другое, власть умножает природную наглость — рождается страшноватый характер. И получается, что Лая Эдип убил не потому, что такова была воля Богов и предсказание оракула, но потому, что это органическая составляющая его поведения. Взять да и прибить кого-нибудь. К тому же, молодость Эдипа поразительно воздействует на его отношения с женой-матерью. Она для него действительно монумент, крылатый Сфинкс. И он — постоянно у подножия этого монумента. Другая аналогия — Пьета. Мать с погибшим мальчиком на коленях. И замечательно по психологии выстроен эмоциональный переход. Кажется, что Эдип вначале должен быть спокойным и величественным, а потом, по мере развития сюжета, начать кричать, глаза таращить — в общем, «трагически переживать». А в спектакле все ровнехонько наоборот, и убедительно получается. Потому что, когда человека настигает что-то действительно страшное, он шуметь перестает. Он успокаивается однажды и навсегда, потому что ни выразить глубины горя, ни справиться с ним невозможно. И еще одна история, которой может и не было в спектакле, а я ее придумала. Но получается, что история Эдипа начинается в языческом мире, в мире ритуалов, медных тазов, омовения рук-ног, кровавых кусков мяса на жертвенниках, а заканчивается — в мире христианском. На лице Эдипа, узнавшего, что такое страдание, появляется странное выражение блаженного смирения. Такое, как у святых, в христианской церкви. Смирение и осознание некой конечной гармонии. Смирение — как единственный возможный ответ Богу за то, что он делает с человеком. То есть Эдип в спектакле одной ногой — в язычестве, а другой — в христианстве. А единственное, смысла чего я не понимаю — так это твоих иронических интермедий. Понятно, что ты хочешь избежать античной патетики, котурнов, что ты в изрядной степени пародируешь попытку реставрации древнегреческой трагедии. Но игра разрушает спектакль. Главное-то в нем — не игра, а беда, большая беда. И эти трюки, сами по себе очаровательные, рвут действие. Зрители не успевают переключаться и продолжают смеяться там, где это уже недопустимо. Это ведь не комедия дель арте, где можно валять дурака в интермедиях, пока декорации поменяют. У меня такое же ощущение от твоего «Маскарада». От этой дурацкой рыбы в проруби. Вспоминаю я ее с любовью, но понять, для чего ты дурака валял, не могу. Римас Туминас. Либо я сон весной увидел, либо шепнул кто, но почувствовал я себя как Эдип. Выспавшись, умывшись, понял, что не такой уж я и царь, не так уж я и велик. А что спектакли мои будут самыми интересными, когда мне будет от 51 до 57 лет. И мысль эта, звук этот меня не покидают. Надо взрослеть за оставшееся время, подготовиться к этому моменту, перестать бегать, шутить перестать. Вот ставил я «Ричарда». Фантастические были репетиции — так мы хохотали. Я играл в театр, потому что ответственности никакой не было — я завершал работу, начатую другим режиссером. И вышло нечто очень театральное, праздник. Думал я, что Ричарда III надо играть на дне моря. Не буквально — на дне с водорослями. Но как будто бы в бывшей нашей жизни. Не зря ведь говорят, что мы вышли из воды. Вода для меня — святое. Я с ней по-бытовому обращаться не могу. Вот если сыграть на дне, то любое резкое, нелепое движение все замутит. И видно, как что-то проплывает мимо, большой корабль, выбрасывает что-то от цивилизации — туфлю, табуретку, стульчик какой-то. Предмет к нам опускается, и мы с ним играем. Используем его в жизни на дне. Бытие наше становится более смешным, но прозрачно смешным, и жалким, и любимым. Хочется соскучиться по жизни на земле. Кажется, что не той жизнью живем, не так живем. От этого и появляются рыбы. Или летающая змея — хотелось ее сделать для «Эдипа». Эдип выращивает зверей, тигр у него в клетке растет, он с ним дружит и с тигром приходит к народу и говорит: «Ну, ну что? Чем недовольны?» Или с динозавром выходит. Этого я ничего не сделал. Но эти трое, которые смешат, — это Хор. Последний Хор. Потом пришел отец Александра Македонского, полисы забрал, разнес. А это последняя жизнь полиса, острова, островка. И это последние греки, которые прощаются с созданной ими общиной, с попыткой создания идеального мира. Когда-то это был Хор. Греческий. На котурнах. На лестнице. Но менялись вкусы, традиции, возникли финансовые сложности. Их не субсидировали. Хор распался. Остались не самые удачливые, не совсем здоровые, которые думают, что они — еще Хор, что они еще кому-то нужны. Хотя их трое всего осталось. В конце концов все вымерли, земля зараженная, грибы, растения, крысы. То есть зараженность земли диктовала такую опасную жизнь. И я хотел, чтобы все ходили на котурнах, на табуретках, на чем-то еще. Потому что земля зараженная, они не могут ни лечь, ни сесть, надо висеть в воздухе. Отличная была бы игра, но я испугался так сделать. Еще очень трудно оказалось идти по логике. Мы умеем сюжет делать, рассказывать, но строить логику — дело сложное. Хористы нужны мне были, чтобы вернуться к логическому мышлению. М. Т. Но почему ты взял трагедию? Ведь трагическое мышление тебе явно не присуще. Р. Т. Я думаю, почему такой интерес к литовскому театру? Мы в баскетбол играем, в театр играем, а другого вроде и не осталось. Мы героев иначе читаем. Мы приземляем все. Вынуждены приземлять. У нас так получается. И выживаем, потому что драматический театр нам удобен. Мы привыкли от века свою жизнь драматизировать. Мы жалуемся и от этого получаем какую-то выгоду. Даже на удачи жалуемся, удачу превращаем в драму, из драмы конструируем трагедию. Так и выжили, не раскрывая ни своей радости, ни своей любви. Вот я люблю семью, люблю жену — ну, это уж слишком. Нельзя. За это надо платить большую цену. Мы как рассуждаем. Надо себя создать — хмурого, несчастного, которого якобы ничего не интересует. Говорить, как у Чехова в «Свирели»: «Все пройдет, проходит, приближается смерть». Тут еще конец века. Сомнения подменяем концом. Отсюда возникает желание ставить вечную театральную фразу «Прощай». Возьми Шекспира — там все погибают. Возьми Чехова — там все «Прощай». Мы два-три часа ставим одно это слово. А я бы хотел ставить «Здравствуйте». Вот это трудно, это ново. Я не связываю это с новым веком или с тем, как у Чехова в «Вишневом саде»: «Здравствуй, новая жизнь». Когда все драматизируешь, жить легко и удобно. И безопасно. Это заложено в нашем характере, менталитете. Я это стал ненавидеть. Вот никто не умеет так над собой посмеяться — и зло посмеяться, — как русские. У вас есть надежда, потому что вы осознали, идете по пути осознания себя, стараетесь себя найти, познать, признаться, покаяться, линчевать себя. Сказать, что не кто-то грабит или убивает, а мы сами. С этого надо начинать. С Осознания. А когда осознаем, проклянем себя. Надо себя проклясть и тогда начинать сначала. М. Т. Ну, Римас, Эдип себя проклинает. И ничего хорошего. Р. Т. Да. Но он проклинает, не зная, что проклинает самого себя. Ничего не надо делать по принципу Чехова: люди пьют чай, а судьбы рушатся. Просто собраться у христианского огонька в холодной ночи, всем людям и зверям. Это не ослепление, а прозрение. Приоткрывание христианского века. Зачем нам Эдип зрячий? Я актеров спрашивал, какие у него глаза. Все принялись рассуждать, а просто ведь — Эдипу не нужны глаза. Эдип, проклиная, сознательно брал на себя ответственность. Молодой парень. Вот что это сегодня — молодому парню брать ответственность в тот век, когда создаются комитеты по этике, а простую совесть забыли. Майя Романова. Странно спектакль заканчивается. Поставили кафедру на авансцену. Вышел человек и спокойно так доложил про все эти кошмары: «Значит, дело было так-то и так-то». Вместо крови и слез — колонны с дощечкой и человек, который подводил итоги, а с другой стороны — вроде бы герою сочувствовал. С тем, чтобы и у них вызвать сочувствие, а не просто реакцию на историческую лекцию. И артисты замечательные. Р. Т. Альгиса я ввел позже. Чтобы достроить конструкцию. Ну невозможно ведь выдержать два часа сплошной трагедии — я такую «Антигону» видел в Польше. Это трудно. Не бывает так. За две тысячи лет разобрали, растаскали, продали трагедию. Она — в минуте, в секунде. Происходит быстро и чаще всего в тишине. Воздух не гремит, мир не меняется, космос молчит. Играть надо эти минуты. В Москве дома взрывались, а в Литве об этом узнавали позже. Вот эта дистанция и есть трагедия. Все остальное время надо играть что угодно, чтобы две минуты сыграть трагедии. М. Р. Так почему вы на роль Альгиса Дайнавичуса выбрали? Р. Т. Сначала должен был играть Альгис Латенас — звезда. Но мне компания важнее. Я могу проиграть спектакль, но выиграть актера. Получить актера на завтра, на послезавтра. К тому же, он правда молодой. Мне Эдип нужен был молодой, капризный, амбициозный. Психопат. Он человека убил, потому что тот ему дорогу заслонил. Современная история. Теперь ведь Достоевского не нужно. Почему убил? А потому, что жарко было. Мне не понравился, вот и убил. Все это можно отдать молодому актеру и подчеркнуть, что мы героя не придумываем. А вот так живем, так воспринимаем. Маленькая Литва так воспринимает героев. Она не может и не умет ставить их на котурны. У нас они все получаются такими кривыми, убогими, маленькими, заземленными. М. Т. Ну, у Марцинкявичуса Миндаугас не был маленьким. Р. Т. Тоже есть мысль «Миндаугаса» поставить. Зол я на наших королей. Корону везли Витаутасу, в Польше украли. Коронации не было. В 35-м году летели литовцы, рекорд мира ставили, летели из Америки в Литву, упали в Германии. То ли подстрелили, то ли заблудились — до сих пор спорят. То есть что-то у нас до конца не получается. Есть в этом обреченность. Хочу «Миндаугаса» про эту обреченность поставить. Не знаю, герой ли он или жертва государственности. Посмотреть бы сейчас на эту государственность как на игру. Очень смешно. Не могу по сей день на военных серьезно смотреть. М. Т. А что ты в «Современнике» сейчас делаешь? Р. Т. Ставлю «Марию Стюарт». Как-то я был в Англии и увидел кроватку Марии Стюарт в замке, в котором она была под домашним арестом. Маленькая кроватка, потому что раньше люди полусидя спали — так было принято. Маленькая кровать — что-то близкое, родное. Перечитал Шиллера. Конец века — прекрасный романтизм, но тоже смешной. Я жанр обозначил как лежащий романтизм. Все хотят чего-то, вернее, в мечтах хотели бы, но устали либо измотались. И вот все в кальсонах, Елизавета между ними сидит на полу, камешки перебирает и укладывает — камешек-Лестер и так далее. Тревога есть в замке. Нигде, кроме Англии, нет привидений. Все из-за них. Все несчастья из-за них происходят. Замок проклят. Проклятость эта — и в мужчинах, и в женщинах.
респект: http://www.chaskor.ru/article/rimas_tuminas_moya_zadacha_-_ne_kormit_a_probudit_vkus_9664 понедельник, 31 августа 2009 года Римас Туминас: «Моя задача — не кормить, а пробудить вкус…» Римас Туминас поставил «Дядю Ваню» в Вахтанговском театре, зная, что всё повторится Римас Туминас в театре имени Евг. Вахтангова // Итар-Тасс Худрук Вахтанговского театра режиссёр Римас Туминас рассказывает о спектаклях в Литве и в Москве, о работе как в родном, так и двоюродном коллективе. Ещё бы разобраться во всех этих театрально-родственных связях! Прошлый сезон у худрука Вахтанговского театра оказался крайне сложным. И дело даже не в двух затратных премьерах, сколько в ситуации внутри и вокруг театра. Об этом Римас Туминас достаточно подробно рассказал «Часкору» в начале года. Нынешней премьерой «Дяди Вани» мы решили воспользоваться, чтобы продолжить разговор о том, что творится вокруг и внутри академического Вахтанговского… — Обращаясь к русской классике снова, вы не опасаетесь той же реакции, что была на «Горе от ума»? С «Троилом и Крессидой» в этом смысле проще, кому какое дело до Шекспира и троянцев с греками, а тут опять пойдут обвинения в «надругательстве над классикой», в «русофобии»... — Не боюсь, просто знаю, что всё повторится. Но я буду делать то, что написано, то, что вложено автором, ничего кроме. Я много изучал эпоху конца XIX — начала ХХ века, мне это время нравится, таинственное, красивое, в нём много тайн. И это не будет какой-то «авангардный» спектакль — нет, но будем мыслить сегодняшним днём и соединять современность с прошлым. Метафоры не придумываются, не делаются, они возникают на столкновении прошлого с сегодняшним днём, рождаются из соединения времён, и это такая радость! — А своего вахтанговского «Ревизора» вы не собираетесь восстановить? — Думал, тем более что ещё же и Год Гоголя, и спектакль остался недоигранным. Но сомневаюсь, возвращаться — не возвращаться, кто-то ещё должен мне помочь в этом решении, убедить меня. Я настолько в себе сомневаюсь, что иногда сам себя ненавижу. Сомневаться в себе надо, но сколько же можно?! — Два года назад прошли гастроли руководимого вами Вильнюсского городского театра, но тогда вы ещё не были худруком Вахтанговского. Сейчас интерес к вам иной. Вы не хотели бы повторить гастроли ещё раз? — Есть такое желание, и оно имеет перспективы реализоваться. Возможно, удастся уже в 2009 году представить мои спектакли, сделанные в «Современнике» и Вахтанговском, в Литве, а те спектакли — здесь. Они всегда хотят приехать. Я хочу ставить здесь новый «Маскарад», и литовский «Маскарад» к нашей премьере должен приехать. — «Маскарад» как раз в Москве видели не единожды. — Да, но сейчас всё иначе. Так совпало, что Театр имени Вахтангова — это дом для «Маскарада», для этого театра писал свою знаменитую музыку Хачатурян, но потом война, спектакль остался недоигранным, многие погибли. Мы сыграем литовский «Маскарад» и как бы передадим эстафету новому спектаклю, возможно, в рамках этой акции актёры из одного спектакля поменяются со своими коллегами... — Как ваш Вильнюсский театр живёт без вас? — Держится, хотя есть не то что недовольство, но вопрос: «Когда же, когда же?» — В смысле когда же вы вернётесь? — Ну да, думаю, один-два года будут для них такими сложными, а потом я смогу ставить спектакли и здесь, и там. Я остаюсь руководителем Вильнюсского театра. Правда, сейчас в Литве изменилась власть, новое правительство — не знаю, как будет решаться мой вопрос. У нас ведь там нет директора и нет художественного руководителя, я там руководитель, то есть не творческий человек, а должностное лицо, театр — государственный. Поэтому я не могу просто взять творческий отпуск на долгий срок по законодательству — сложность есть, безусловно. Но ко мне относятся лояльно, в том числе и действующий президент Литвы. Даже с гордостью. Знаете, это как с баскетболистами: когда они стали уезжать играть за чужие команды, многие, и я в том числе, были недовольны: как так? Пусть играют у нас, за нас! Я сам помню свои ощущения: а я что буду смотреть?! Прошло время, и сейчас я горжусь, что кто-то из наших где-то играет, выигрывает, — мир стал другим, единым. — Актёр Театра Вахтангова Леонид Бичевин за последние года два стал главным лицом современного российского кино благодаря таким знаковым фильмам, как «Груз 200», «Однажды в провинции», «Морфий»... В театре же он занят мало — только в вашем спектакле «Троил и Крессида», больше нигде. Планируете ставить на него? У вас вообще есть практика ставить спектакли на звёзд? — Я знаю о его успехах в кино, хотя, к сожалению, фильмов не видел. К сожалению, его работа в кино мешала репетициям «Троила и Крессиды». Хотя я за то, чтобы актёры снимались в серьёзных, основательных фильмах, и театр должен в этом помочь. Но я в недоумении: звезда? Для меня он хороший актёр, развивающийся, с характером и по-человечески очень тёплый. Не знаю, будет ли он играть в ближайших постановках, но я не хочу его терять. — А Евгений Павлов, который у себя в «Современнике» играет эпизоды, а его роль Петрушки в вашем «Горе от ума» оказалась едва ли не центральной? Вы бы не хотели пригласить его в вахтанговскую труппу? — Если бы мог — да. А может, так и сделаю. Но у нас и без того большой штат, а я придерживаюсь мнения: пришёл в дом — будь любезен найди всё необходимое в своём доме, убеди, раскрой. Обновляться театр должен, мы все это знаем. Сейчас выпускники училища пришли в театр. Просто актёры должны привыкать к миграции. Ты пришёл в театр — это не навсегда, на год, на два, дальше надо искать что-то новое. Я много работал на Западе — там с лёгкостью говорят: «Я уже в следующем сезоне не буду играть, контракт кончается, и сказали, что не продлят». Для них это нормально. — Но здесь-то к этому не привыкли. — Да, многие хотят вкопаться и держаться. Внутренней свободы не хватает, ограничиваем себя в выборе, не делаем себе вызова, всё хотим пристроиться, устроиться — нехорошее качество. Надо создать сильное хорошее поколение, какое было когда-то в Вахтанговском театре. Хорошими актёрами-одиночками ничего не сделаешь, и на звезду я ставить не собираюсь, меня это не интересует. Должен быть ансамбль. — Вы говорите о необходимости миграции. А сами вы так же легко относитесь к своему пребыванию в Театре имени Вахтангова, это тоже не навсегда? Потому что мы привыкли, что художественных руководителей из московских театров выносят, как правило, вперёд ногами. Кстати, у вашего предшественника на посту худрука, Михаила Александровича Ульянова, было ощущение, что он тут если даже не в качестве руководителя, то в любом случае навсегда. И это рождало не только самоуспокоение, но и совсем иное чувство ответственности. А вы ставите себе предел? — Не конкретный срок, но предел — это когда я пойму, что привил артистам вкус. Моя задача — не кормить, а пробудить вкус. — А кормить кто будет?! — Они сами должны! Вы тут упомянули булгаковский «Морфий» — это как с морфием, только в хорошем смысле. И когда другие режиссёры будут знать, что у здешних актёров есть зависимость, необходимость в поиске, в новых идеях, они придут сюда сами и предложат свой товар им и ещё будут спорить, у кого лучше, интереснее. Хотелось бы, конечно, привить эту необходимость быстрее. Потому я так спешу. Я не ставлю рамок — два, три года. Но точно не навеки. Если бы мне предложили навеки, я бы вообще не согласился. Я не могу надолго, надо жить мечтами, желать большего, чем можешь сделать. Это как с жизнью: мы же знаем, что умрём. А работа — вдруг навсегда? Так не бывает. Надо играть с судьбой и с собой, относиться к перспективам с юмором. А вот что касается судеб, которых мы ищем в театре, познания человека в театре — это уже серьёзно. Но в этой серьёзности тоже должна быть лёгкость и свобода. — Худруку московского театра важно дружить с властью, и не столько даже с высшей, сколько с муниципальной. У вас налажен этот контакт? — У меня лично — нет. Наш театр — федерального статуса, так что практической необходимости не существует. — Федеральный, не федеральный, а как отключат воду... — У нас есть талантливый директор, Сергей Юрьевич Сосновский, у него этот контакт налажен на нужном уровне. А я встречался несколько раз с руководителями департамента по культуре города Москвы — связь между нами есть, без особой близости, но и без особых проблем. Я не умею и считаю, что так лучше: у меня к чиновникам нет претензий, у меня есть претензии к актёрам, к театральному миру и к себе самому. Театр — это целый мир, страна, у нас внутри театра есть и свои федеральные власти, и городские, и районные, и своё министерство культуры, и министерство финансов — хватает и этого. Беседовал Вячеслав Шадронов
респект: http://www.chaskor.ru/article/rimas_tuminas_zhelayu_bolshego_chem_mogu_sdelat_2284 пятница, 2 января 2009 года Римас Туминас: «Желаю большего, чем могу сделать…» О Лановом и Этуше, Путине и Медведеве, Шекспире и Чехове, русофобии и поиске иных миров Римас Туминас // Итар-Тасс Театры трудной судьбы: Вахтанговский, Станиславского, на Малой Бронной… В этом сезоне там активно работают новые худруки и сцены их потихоньку оживают… Последние спектакли Римаса Туминаса — «Троил и Крессида» и «Последние луны. Тихая ночь» — вызвали неоднозначную реакцию. Кому-то они кажутся шедеврами, кто-то недоумевает. Однако за этот сезон случилось главное — Театр имени Вахтангова, возглавляемый известным литовским режиссером, вновь вернулся в ряды ньюсмейкеров. Со спектаклями, а не со скандалами. — Вы выпустили за последний месяц две премьеры. Во втором случае режиссером спектакля значится Алексей Кузнецов, а вы — режиссером-постановщиком. Вы считаете спектакль «Последние луны. Тихая ночь» в той же степени своим, как предыдущий, «Троила и Крессиду»? — Считать этот спектакль своим мне кажется естественным, поскольку и предложенный материал, и выбор стилистики — получилось или не получилось, другой вопрос — исходили от меня. Но я благодарен Кузнецову, потому что я репетировал «Троила и Крессиду», искал помощи в театре — помощи ассистента. Я хорошо помню наш разговор с Михаилом Александровичем Ульяновым, когда я интересовался, как обстоят дела в театре в том числе и с ассистентами — есть ли они? Это был один из важных для меня вопросов. Не помощники, а именно ассистенты, назовем их репетиторами, хотя репетиторы сегодня остались только в балете, а раньше это была нормальная практика и для драматического театра. Планы у меня были большие, вопрос был логичным. И Михаил Александрович с сожалением ответил: «Нету... Где ж найдешь человека, который махнул бы на себя рукой?» При этом ведь человек должен владеть профессией режиссера в полной мере, но смириться с ролью ассистента. На самом деле это в русской традиции — наличие ассистента, просто сейчас молодой режиссер стремится быстрее вырасти и выражать себя самостоятельно, он считает, что его уже научили всему в институте, дальше учиться не надо, можно работать. Не только в России — в Литве то же самое, режиссеры не хотят учиться профессии дальше, стремятся быстрее стать признанными. А великие режиссеры, насколько я знаю, — и Эфрос, и другие — шли именно этим путем. У Кузнецова есть опыт режиссерской работы, он мне очень помог, и я его обозначил не просто ассистентом, а режиссером, особенно что касается первой части спектакля. Тем более что Кузнецов хорошо знает Василия Семеновича Ланового, им было легко начать работу. — У меня не случайно возник такой вопрос. В Москве видели и литовские ваши спектакли, и предыдущие постановки с московскими труппами, и мы легко узнаем ваш стиль: яркие метафоры, много пластики, зачастую при минимуме текста или вовсе без него. В «Последних лунах» этой театральности нет. Такой стиль продиктован материалом или вы исходили из того, что работаете с актерами старшего поколения, у которых есть свои представления о театре? — И то и другое, но я сознательно делал шаг назад, отказавшись от того, что, наверное, многие ожидали. Это актерский спектакль, актеры в нем — главное. Я отошел от привычной эстетики, мне это самому напомнило хорошие студенческие времена, когда мы играли, показывались, один отрывок, другой, играли по четыре-пять часов, честно, серьезно, понимали мировые проблемы, иногда это было долго, скучно — но очень искренне. Искренность, сосредоточенность на человеке, анализ его внутреннего мира — вот к этому я стремился в новом спектакле. И для меня это было не болезненно, а интересно, радостно. Вернуться к литературному театру. Не хочу идти на поводу у ожиданий, хочу попробовать себя в том, чего мне, кажется, не всегда хватает. А не хватает мне прежде всего внимательности и полного доверия актеру. «Последние луны» в этом смысле актерский театр. — В том-то и дело, что ваш театр, каким мы его знаем, и литовский театр в целом — стопроцентно режиссерский театр, где актер — всего лишь исполнитель воли постановщика, не всегда даже задумывающийся, что и зачем он делает. Легко ли вам в этом смысле работается в Театре имени Вахтангова, где актеры привыкли к другой системе отношений? Артисты не требуют от вас объяснений по каждому поводу? — Есть такая тенденция, и не только русская — она везде проявляется: обманчивое ощущение, что мы всё уже знаем о человеке, что надо только что-то чуть-чуть объяснить. Вот здесь-то мы и спотыкаемся. Я думаю, мы отдаляемся от человека всё дальше, знаем всё меньше и меньше, человек всё сложнее. И действительно, возникает нежелательная тенденция, когда актеры — еще раз говорю, не только русские — говорят: «Ты просто ответь мне, кто я в этом спектакле, зачем я, как я выгляжу, а остальное я про своего героя знаю, и я уйду с репетиции свободным, спокойным». Это ошибка. Мы разучились жить прошлым на сцене, историей, культурой, философией — эти слои просятся на сцену, а мы не можем их играть, мы можем играть только сегодняшние отношения. Но хорошая пьеса всегда далеко, глубоко от нас. Соединять эту глубину с поверхностью, на которой мы существуем сегодня, необходимо, но это очень сложно. Отсюда, наверное, основные трудности моего пребывания в этом театре. Да и в любом другом театре, вообще в театре. — Программа-минимум ваша реализована. Вы полтора сезона руководите театром, все заявленные на первом этапе премьеры вышли, и вышли в срок. Что вам удалось сделать на посту вахтанговского худрука помимо выпуска конкретных спектаклей? — Мне кажется, удалось пробудить — а это самое главное — жажду к театральности, к театральному языку. Я не претендую быть современным, я довольно консервативен... — По европейским меркам — возможно, но не по российским стандартам... — Во всяком случае, я себя ощущаю более консервативным. Но, кажется, пробудить интерес к театральному языку мне удалось, а интерес этот ведет в свою очередь к возникновению ансамбля, который сегодня дороже всего. Дороже деклараций о театре-дома, театре-семье — этого уже не будет. Но возможен ансамбль, а это еще ценнее. Если вернуть ансамбль, то вернется и ощущение «дома», и атмосфера «семьи». — В «Троиле и Крессиде» удалось создать тот ансамбль, о котором вы говорите? — Думаю, не совсем, но в значительной мере удалось. По желанию, по отдаче актеров, по темпераменту познавания, преодоления, освоение нового — да, удалось, и, по-моему, им самим этот процесс понравился, они хотят продолжать: «Давайте, что дальше?» — А что не получилось? — Всегда в жизни меньше получается, чем не получается. Не получилось пока обрести «другую землю», «другой мир». — По отношению к чему «другой»? — По отношению к нашей земле — в метафизическом смысле. Мы не отказываемся от нее, но есть другие миры, мы на земле не заключенные, мы свободны. Это поиск, стремление к вымышленной реальности, туда, туда, а потом обратно, мы в любом случае вернемся на землю, в землю, так или иначе она нас примет... Но пока с этим поиском иных миров не всё получается. — Сформированный вами репертуар вызывает недоумение: «Троил и Крессида» рядом с «Белой акацией», хореографический «Берег женщин» и камерная драма «Последние луны»... Вы выбираете пьесы, исходя из своих режиссерских интересов или руководствуясь необходимостью занять по максимуму труппу театра, обеспечить приток публики в зал?.. — В первую очередь — режиссерским желанием. Уже потом соображения, о которых вы говорите, но они совпали с моими желаниями. В самом начале я думаю о себе — как, наверное, и другие режиссеры, я в этом смысле эгоистичен, не приглядываюсь, чего хочет народ, чего хотят актеры. Заниматься этим — плохо, непозволительно, и мне удалось не поддаться соблазну обслуживать всех. Извините, но я ТАК хочу, и не то что даже ХОЧУ, а мне НЕОБХОДИМО, а если я не лукавлю сам с собой, значит я и других смогу заинтересовать. — Но не секрет же, что вами и внутри театра не все довольны. Была история, когда Владимир Этуш, распределенный на одну из ролей в «Троиле и Крессиде», отказался репетировать. Были и другие аналогичные случаи. Как вам удается найти контакт с теми, кто не хочет или не может разделить ваши устремления к «иным мирам»? — Что касается Владимира Абрамовича Этуша, он не отказался, потому что это не было распределением в форме подписанного приказа. Отказаться от распределения — это другое дело. Этуш не отказался, он тактичный человек, ему показалось, что роль для него невыразительная, сомнительная, недостаточно крупная. Он в поисках другого материала — кстати, с его стороны есть предложения. Не было отказа — был разговор, а уже потом всё облипает слухами. — Вы московскую критику на свои спектакли читаете? Насколько она вам интересна? — Сразу, как только появляется, не читаю. Я стараюсь отойти, отодвинуться от уже готовой работы. Но мне собирают все публикации, складываю в папочку и где-то через месяц — да, перечитываю. Это не отношение к критике, просто есть опасение: а вдруг они всё-всё угадали, что я хотел? Тогда это неинтересно; а если совсем ничего не угадали — тоже неинтересно... И как-то так не хочется возвращаться, но проходит время, и я начинаю глазами критиков смотреть, искать, где мои ошибки, ищу в рецензиях рациональные мысли, готовлюсь к следующим работам с этими мыслями, с мнениями. Но никогда не распространяю эти мнения на актеров. — «Троилу» в критике повезло, а вот ваше современниковское «Горе от ума» вызвало такую бурю негодования, какой не слышали уже много лет. Вам не было обидно, оскорбительно слышать эти оценки? — Было обидно больше не за себя, а за них: ну как же так, посмотреть спектакль и не поймать ни одной мысли?! Обвиняют в русофобии, что я не люблю русских, русскую литературу — такие обвинения, конечно, обидны. Я, простите, видел русскую классику в других московских театрах, видел действительно неуважение к классике, но я никого не осуждаю. А что, какие ценности защищают эти критики от меня? Шарж, карикатуру? Это ведь не с «Горя от ума» началось. Я ставил в Театре Вахтангова «Ревизора» как приглашенный режиссер. Однажды на спектакль пришла женщина, сильно обиженная чиновниками. Видимо, с мыслью: «Посмотрю — отведу душу, мне покажут, какие чиновники гады!» И она высказала претензию: «Я хотела насладиться, как вы этих подлецов высмеиваете, а вы показали, что они тоже люди, я с ними сталкивалась, я знаю, что они этого недостойны!» Вот за эту женщину мне обидно, но и ее я понимаю, она пострадала, ей в свою очередь обидно. Такая общая на всех обида существует. — Ваше «Горе от ума» — единственный за последнее время спектакль, удостоившийся «высочайшей» рецензии Путина еще в бытность его президентом. Правда, скорее критической. Какое впечатление она на вас произвела? — Хорошее. Была очень интересная беседа. Потом звонили из газет, спрашивали: «Что вы будете менять в спектакле?» Я даже удивился, потому что был диалог, были вопросы, был обмен мнениями. Правда, часть разговора шла в присутствии телевидения, а большая часть — в узком кругу, без корреспондентов, и в сумме это было очень интересно. Да и сам факт... Не думаю, что Путина не проинформировали, куда он идет, и, если бы ему сказали: «Там издеваются» или «Там раздеваются», наверное, он бы и не пришел. Его привел именно интерес, а из интереса рождается диалог, анализ, и анализ, как мне показалось, доброжелательный. Он уже знал, что я стал руководителем Театра имени Вахтангова, и проявил интересе к дальнейшему творчеству. — Но в Театр имени Вахтангова вы пока ни Путина, ни Медведева не звали? — Еще рано. — Ваши ближайшие планы связаны с «Дядей Ваней». Это уже решено? — Да, уже в декабре начнутся подготовительные встречи, приезжает художник Адомас Яцовскис, с ним же мы делали «Горе от ума»; с января — работа, думаю, к концу апреля — началу мая должны выпустить премьеру. Беседовал Валентин Колесников.
респект: http://www.nedelia.lt/express_nedelia/ekspress-gostinaja/8063-esli-by-ja-poshel-v-russkijj-teatr-ja-by-treboval.html 1 января 2009 "Если бы я пошел в русский театр, я бы требовал спектаклей только на русском языке" Римас Туминас: "Я берусь за театр, как за пушку" Римас Туминас - один из литовских режиссеров, который представляет наш театр за рубежом и благодаря кому Литва стала одной из театральных держав Европы. Долгие годы он руководит Малым государственным театром Литвы и второй год является художественным руководителем Театра им. Евг. Вахтангова в Москве. В настоящее время режиссер готовится сразу к двум премьерам по чеховским пьесам. В Москве идет работа над спектаклем "Дядя Ваня", а в Литве начинает свой полет "Чайка". Поэтому захотелось побеседовать с Римасом Туминасом не только о предстоящих спектаклях, но и о разнице российско-литовских театральных менталитетов. Режиссер начал разговор, даже не дожидаясь первого вопроса. Есть сумасшедшее намерение прорваться в наших российско-литовских отношениях назло и вопреки всему. Ведь когда-то мы жили вместе, было масса доброго и важного, что нельзя сбросить со счетов. Но у меня возникает иногда такое чувство, будто я делаю что-то запретное. Хотя глубоко понимаю, что то, что нам мешает сегодня жить, как прежде, настолько временное и преходящее, а наши культурные отношения такие вечные, что их просто нужно строить, нужно пробивать все таможни возникшей настороженности. У нас просто нет другого выхода, и я жажду, чтобы культура Литвы и России встретились, тогда мы сотворим чудеса. Ведь наше содружество заложено историей, оно лежит в природе наших отношений. - В последнее время вам приходится жить на две страны, на два театра, на два дома - в Москве и в Вильнюсе. Можете ли вы сравнить свои ощущения там и здесь. - Наверное, там все живут более открыто, чем мы. Но Москва - это ведь отдельное государство со своими проблемами и тревогами. Впрочем, и здесь живут так же. Где-то что-то произошло, кто-то с кем-то воюет, кто-то кого-то убил, но все это так далеко, это нас не касается. Мы все потеряли ответственность за свои окраины, мы все считаем себя центром, придумали себе мегаполис, придумали элиту и самих себя. И начинаем себя так нести и так оценивать, что неизменно теряем что-то. Меня поражает отстраненность сегодняшнего человека от событий жизни. Поэтому хочется вцепиться в театр - вот почему он нужен. И я берусь за него, как за орудие, как за пушку, холостыми стреляю, но чтобы звук был, как залп "Авроры". Чтобы мы все сбросили с себя эту звездность, истерику своей значимости. Поэтому у нас Чехов, поэтому "Чайка". Чехов с юмором нам напоминает, что наши стремления и важность преувеличены. Мы живем в масках и не понимаем, что пущены в этот мир только на время, мы одолжены этому миру. - Нет ни одного крупного европейского режиссера, который не брался бы за русскую классику. Вы своим творчеством подтверждаете эту тенденцию. Как вам кажется, на чем основан такой интерес к русской классической драматургии? - В ней, наверное, присутствует момент очищения, к которому каждый тянется, приходя к гармонии через это очищение. А еще русские знали тайну смерти. Весь мир спрашивает у них, что это за тайна? Русские не могут ответить, они об этом только поют. А если поешь, значит, что-то понял, значит, знаешь. Мы тоже когда-то знали, но забыли. Не надо терять связь времен. А она теряется. Время уходит, истекает, а это манит, влечет. Вот, к примеру, Чехов это понял. В его пьесах все смертники, но трагедия в том, что никто этого не осознает. Смерть для них в прошлом. А значит, нечего бояться. Вот именно это осознание и дает Чехов. И не надо ни к чему привязываться, даже к театру. Ведь природа позаботилась о том, чтобы человек мог принять смерть достойно. Ему отрезаются все желания: ты этого хотел? - Уже не хочу. А этого ты хотел? - Да, но уже не хочу. А вот если человек планирует что-то, бежит, а тут его настигает смерть - это трагедия, тогда человек некрасиво умирает. А надо к этому моменту готовиться, вспоминать Чехова, его мудрость и улыбку. Честность, открытость, наивность - с этим нужно жить, это главное - ее величество наивность. Но это привилегия молодых. Впрочем, весь театр - привилегия молодых, но руководить ими должен умудренный жизнью человек.
респект: http://www.menufaktura.lt/test.php?m=3391&s=25200 2006 02 22 Lietuvis Lenkijoje: pagonybлs eksportas? Vasario 17 d. Varрuvos teatre Studio бvyko Rimo Tumino reюisuotos Carlo Goldonio komedijos „Dviejш ponш tarnas“ premjera. Lenkш kritikai laukл рios premjeros su neslepiamu smalsumu ir nemaюomis viltimis. Ir pats reюisierius gerokai iki premjeros buvo юurnalistш dлmesio centre. Pirmuoju raрiniu pateikiame pirmuosius, dar ikipremjerinius straipsnius, atspindinиius, б kokб kontekstа pateko Rimas Tuminas, bei interviu su reюisieriumi...
респект: http://ria.ru/culture/20140120/990224762.html 20.01.2014 Худрук Вахтанговского театра Римас Туминас выписан из больницы МОСКВА, 20 янв — РИА Новости. Художественного руководителя московского Вахтанговского театра, известного режиссера Римаса Туминаса выписали из больницы, в понедельник он уже появится на работе, сообщил РИА Новости директор театра Кирилл Крок. В минувшую пятницу стало известно, что Туминас находится в больнице, где проходит плановое обследование из-за болей в сердце. "Все нормально, как мы и надеялись, Римаса Владимировича выписали из больницы в субботу, и сегодня мы уже ждем его в театре", — сказал Крок. В понедельник в Вахтанговском театре будет показан "Евгений Онегин", который в июле прошлого года получил премию "Хрустальная Турандот". В настоящее время в театре идут репетиции новой работы Туминаса — "Улыбнись нам, Господи". Предполагается, что премьера состоится 7-8 марта. В 2012 году режиссер отметил 60-летие. Туминас учился в Литовской консерватории, окончил Государственный институт театрального искусства (ГИТИС) в Москве. Свою режиссерскую карьеру он начал в Литве, где с 1979 по 1990 годы работал в Государственном академическом театре драмы Литвы, а в 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. В Москве Туминас ставил спектакли в театре им. Станиславского, на сцене "Современника". В 2007 году он стал художественным руководителем театра им. Вахтангова, вместе с которым отметил 90-летие знаменитой столичной труппы постановкой "Пристань" по произведениям Брехта, Чехова, Бунина, Пушкина, Стриндберга, Лермонтова. На сцене Вахтанговского театра Туминас поставил спектакли "Последние луны", "Ветер шумит в тополях", "Троил и Крессида" Шекспира, "Дядя Ваня" Чехова. Последний спектакль получил все возможные награды, включая национальную театральную премию "Золотая Маска".
респект: http://www.1tv.ru/prj/ng/vypusk/4259 19 мая 2010 года На ночь глядя. Римас Туминас Я бывал на гастролях в Петербурге и всегда заходил в Эрмитаж. Однажды я зашел туда и через два часа ушел возмущенный. Я объявил войну России! Я понял, почему к России так относятся. В одном месте, в одном государстве такие богатства. Собраны невероятные, немыслимые художественные ценности со всего мира. А еще у них газ и нефть! Почему это не наше? А почему это не всеобщее?! Отдайте нам долю! О Театре Вахтангова: Пусть не будет театр домом, пусть не будет семьей – ушли эти понятия. Но понятие ансамблевости – это самое сейчас главное. Вахтанговский театр – это ум, интеллигенция, аристократизм, игривость. Все эмигранты в этом театре, все нерусские (не по национальности). Это праздник создания другого мира. Мы понимаем наши беды и не уходим от них, но питаемся ими. Летать над этими бедами и возвышаться – вот это Вахтанговский театр. Вы смотрите на птицу, которая летает, и не думаете, что у нее что-то болит – вы любуетесь полетом. Но если вдруг она вам скажет, что потому и летает, что ей больно. Вот это Вахтанговский театр. Он взлетает тогда, когда больно. О работе с Мариной Нееловой и Еленой Яковлевой в театре "Современник": Не пожелал бы никакому режиссеру встретиться с такими женщинами, как Неелова и Яковлева, потому что после этого трудно жить. Надо либо с женой развестись, или вернуться в театр и пересмотреть весь женский состав. Эти две женщины мне испортили жизнь. После этого в 2000 году я приехал домой и собирал дома их образы. Я ничего не мог делать без них. Пять лет я не мог освободиться от их влияния, от их воздействия, от их взрыва, от их мощи. Я хотел их убить, изнасиловать, обидеть. Я тогда понял эту природу мести, природу несправедливости, природу эгоизма, потому что они должны были быть мои. О посещении В.В.Путиным спектакля "Горе от ума" в постановке Р.Туминаса в театре "Современник": Превратно была истолкована эта встреча, что были какие-то замечания с его стороны. Нет-нет. Это был диалог. И это были его вопросы как зрителя. Он выступил как интересный, хороший собеседник. О вильнюсском Малом театре и своем приходе в Театр Вахтангова: Я всегда так живу, как будто завтра умру. Мне говорят, что вы живете непорядочно. А я считаю, надо каждый день завершать, как перед смертью. Надо учиться умирать, и тогда не будет трагедий, когда кто-то умрет. Когда не был решен вопрос после смерти Ульянова, я уехал в Москву. Я при его жизни отказался, но он пригласил меня на постановку, и мы договорились встретиться в марте, но он умер. Когда я вернулся, то увидел, что могу оставить свой театр в Вильнюсе для молодых (на время, конечно). Я и не думал, что приеду сюда и буду тут претендовать на Новодевичье кладбище! О родителях: Мои предки-староверы ушли из России 400 лет тому назад. Я узнал только перед смертью матери, что она приняла католичество – поменяла веру, чтобы выйти замуж. В противном случае брак был бы невозможен. В "Современнике" меня даже называют Антонович, потому что имя моего отца было Антанос (Антон). В 1939 году он был призван в армию. В 1945 году он дошел до Берлина и вернулся. Он был очень непростой человек, был контужен, и, естественно, у меня с ним были сложные отношения. Он уходил, приходил. Он был коммунистом. Ему не понравилось имя Антанос, и он взял имя Владимир. Он и фамилию изменил. Я должен был быть Туменас, не Туминас. Это было послевоенное время, могли корректировать. О детстве: Есть такой русский фильм, когда мальчик крутил фильмы в деревне. Так это я. У меня трудовая книжка с 12-14 лет. Я показывал в деревне фильмы. Я имел право показывать фильм, если собиралось пять зрителей, а если меньше – можно было не показывать. Но бывало и меньше. Я сам рисовал рекламу, вешал ее на деревьях, на автобусных остановках. Я жил один с мамой и с братиком, сложно очень жили. Мама не работала, поэтому я подрабатывал, получал 28 рублей. На эти рубли мы жили. Однажды в деревню приехали три женщины: как три сестры, светлые, красивые. Они сняли дом. Мы все в деревне сошли с ума, влюбились в них. Я влюбился в самую молодую. Кто они были, неизвестно. Год они прожили и уехали в Вильнюс. Мы переписывались. И потом я решил поехать в Вильнюс поступать в театральный. Вообще-то я собирался идти в армию, уже работал сварщиком, но я приехал не поступать, а навестить мою любовь. Я пришел к ней с розочкой, но не был принят. Увидел измену. И тогда я решил: ах так, предали меня, тогда я поступлю, все сделаю для этого! А на следующий день уже должен был быть экзамен. Оставалась одна ночь, надо было выучить стихотворение, басню и прозу. Я ничего не знал. И я решил, что стану знаменитым актером, а она пожалеет об этом. О дочери: Габриэле - режиссер. Она ставит в вильнюсском Малом театре. Моника к искусству тоже имеет отношение. Она музыкант, педагог. Габриэле поступила внезапно. Это в России принято, что поколения актеров – это нормально. У нас это – не дай боже. Она бросила университет, пришла, мне даже не сказала. Когда я увидел ее заявление, увидел ее на сцене, я просто возмутился и спросил: "Что это такое? Что ты задумала?" Потом раскрылась история, что она в университете уже занималась театральным делом. Я не знал, я плохой отец.
респект: http://vozduh.afisha.ru/archive/rimas_tuminas/ 17 июля 2006 Изображая жертву Римас Туминас в Москве Крупнейшие гастроли сезона пришлись на время, когда сезон, по существу, закрыт: Музыкально-театральный центр Людмилы Гурченко везет любимое зрелище московской публики — литовский театр. Пять спектаклей Римаса Туминаса: старый «Вишневый сад», свежие «Три сестры», премьера «В ожидании Годо», притча «Мадагаскар» и «Маскарад» с Регимантасом Адомайтисом — шесть лет назад этот спектакль принес Туминасу «Золотую маску». — Вашей труппе уже пятнадцать лет, меньше года назад вы построили для нее отличный театр. Я своими глазами видела: полные залы. Но Вильнюс — город маленький, а помимо вас там работают Някрошюс, Коршуновас. Есть конкуренция? — Да нет, каждый на своем месте. Нас даже сравнивать перестали. В «Маскараде» мы огонь открытый используем. И Някрошюс использует. Но мы первые были, а говорят: «Някрошюс, Някрошюс». Но мы же язычники, не зря в Европе мы последними христианство приняли. Оно и сейчас в нас очень живо. Нам дай воду, доску, камень, огонь, землю насыпь — и мы вам сделаем спектакль. — Где прошло ваше детство? — В деревнях. Отец в 1945-м вернулся из Берлина и служил то учителем, то председателем сельсовета. — Как вас, деревенского, в театр занесло? — Сначала я кино хотел заниматься. Я в школе киномехаником работал, у меня даже удостоверение есть — «Моторист в категории киномеханик». В деревнях все киномеханики пьяницы были, и я вместо них подрабатывал: брал телегу, грузил аппарат и ехал по деревням. И друзьям своим кино показывал, обязательно интимную сцену выбирал, где целуются, падают в кровать — и затемнение. А в четырнадцать лет театр увидел: нас в город повезли смотреть «Кота в сапогах» — и мне так не понравилось! — Какой спектакль впервые понравился? — Наверное, «Дон Жуан» Эфроса. Однажды Стрелера привезли в Москву на гастроли, во время оттепели. Он даже в ГИТИС приходил, но меня тогда исключили, потому что я вместо занятий бегал на репетиции к Эфросу. «Эфросятина, — говорили, — это надо искоренять!» На практику я пошел на Таганку. Любимов посмотрел на меня: «Практикант? Садись». И стал на мне показывать актерам: таскал меня, орал, всю гордость из меня вытряс. Через час после начала я сбежал — и на Малую Бронную, к Эфросу, там светло, там ясно, там все с юмором, там интересный разбор, мечты. — Значит, «В Москву, в Москву» в ваших «Трех сестрах» нужно понимать буквально? — Скорее это «Литы, домой!» — так в спектакле «Мадагаскар» кричат. — В «Мадагаскаре» литовцы пытаются из Литвы бежать — это фантазия? — Помню: первые холода, свиней режут, мясо готовят для колбас, и весь дом жиром пропах. Четыре дня делали колбасы, а в воскресенье взялись коптить их. Сделали трубу, с утра разожгли ее в саду. Так вот, отец коптит, сидит к нам спиной, и мужики заходят на дымок — учитель приходит, аптекарь. Смотришь, солнце заходит, и заблестела у кого-то бутылочка в руках. Колбасы коптятся. Сидят, разговаривают, и тут начинают решать мужики, что надо же ехать отсюда, жен оставить и ехать. И вечер, голоса все громче, мама в конце концов не выдерживает, выходит: «Хватит пить, пора мясо вынимать». Отец открывает коптильню — а там угольки. Отец сердится, вываливает угольки на землю, и они горят, как в небе звезды. Мама плачет. Зима скоро, а мяса не будет. Так «Мадагаскар» родился. Про неудачную историю нашу, про желание бежать хоть на Мадагаскар, начать все сначала. Так все возмутились, что я издеваюсь якобы над историей. А какая история? Витаутас, великий князь наш, был грабитель — скакал до Черного моря и обратно. Потом он еще и корону свою где-то потерял. Или еще один герой: в Америку в 1905 году эмигрировал литовец, баскетболист знаменитый. Так он играл Кинг-Конга. Или Пакштас, наш географ, который соблазнился приглашением на Мадагаскар, чтобы создать там театр. История неудачников. Поэтому мы и боимся самостоятельности — лучше отдаться кому-нибудь, не Союзу, так Евросоюзу. Не успели осознать себя как нация, а уже с кем-то объединяемся. Я не беру на себя роль человека, который пересмотрит литовскую историю, упаси боже, но я лично хочу посмотреть на все то, чего мы боимся в себе. Представьте: самые большие супермаркеты в Европе — у нас. А названия — «Акрополь», «Вавилон». С ума сойти! — То есть вы не рады Евросоюзу? — Я вообще евроскептик. Прежде всего мы теряем деньги. Всего пятнадцать лет литы подержали в руках, и опять чужие деньги вводят. Никто не подсчитал последствий. И это понятно: это все немцы руками французов делают, не войной нас, так Евросоюзом. Не скажу, что меня ностальгия замучила, но для России мы были лицом Запада. И мы изображали из себя чуть-чуть, подчеркивали это всегда. — Ну да, вы были известными снобами. — А для Запада мы были тайной. А теперь мы и для тех, и для других — глухая провинция.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Известия, 3 марта 2000 года Алексей Филиппов Бенефис королевы Марина Неелова блестяще сыграла в новой премьере "Современника" Есть спектакли, которые невозможно пересказать, и шиллеровская "Мария Стюарт", поставленная в театре "Современник" литовским режиссером Римасом Туминасом, относится к их числу. Два вечных вопроса: "о чем поставлен спектакль?" и "как он поставлен?" здесь не работают - постановка развивается, как музыкальная тема: через каскад причудливых и, тем не менее, абсолютно ясных ассоциаций. Сказать, что эта работа адресована лишь подготовленному, обладающему высокой театральной культурой зрителю, я бы не рискнул. Спектакль называется "Играем... Шиллера!": Туминас ставил не "Марию Стюарт", а свой собственный сценический вариант пьесы, он загодя застраховался от возможных упреков. Но предосторожность, пожалуй, была тщетной - педант не простит ему огромной крысы, которую примостившийся у трона Елизаветы полубезумный "Бастард двора" Дмитрия Жамойды (здесь он стал чем-то вроде шекспировского шута) вытащит из своего кармана во время заседания Государственного совета. Он пришибет задергавшегося грызуна камнем, расцелует его, а затем оботрет им ботинок грозного барона Берли - и зануда проклянет за это Римаса Туминаса. От письма томящейся в заключении Марии Стюарт, которое ликующий идеалист Мортимер (Максим Разуваев) тайком передаст осторожному и пугливому графу Лестеру Игоря Кваши, буквоеда бросит в холодную дрожь. Чистый юноша спустит штаны, встанет на четвереньки, стиснет зубы, а Игорь Кваша вытянет пергамент из его ануса и, восторженно всплеснув руками, замрет над весточкой любви. Тот, кто относится к искусству лишь как к способу приятно провести время, увидит во всем этом дикую какофонию; музыка зазвучит в ушах того, кто примет вызов театра и не побоится самостоятельной душевной работы. Призом станет художественное наслаждение: метафоры сложатся в единое целое, за режиссерскими шутками встанет не концепция пьесы, а видение жизни, и спектакль предстанет тем, что он есть - сценическим стихотворением, абстрактной картиной на заданную Шиллером тему. "Мария Стюарт" для Туминаса не более чем отчасти навязшая в зубах театральная данность, его ирония адресована не столько автору, сколько многочисленным, убившим живое ощущение пьесы интерпретациям. Французскому послу графу Обепину (Александр Назаров), оказавшемуся душой заговора, во время дипломатической беседы прилаживают на шею огромный камень - бедняга отправится не в родную Францию, а на морское дно; Мортимер, жаждущий получить локон Марии, в результате завладевает всем париком... Жизнь смешна, - и это помогает выдержать ее темную, беспросветно печальную сторону. ...Грохот и лязг металла, тени от раскачивающихся над сценой огромных металлических противовесов: Елизавета, королева английская, должна принять главное решение своей жизни. Марина Неелова играет потрясающе, такие роли входят в историю театра, - хитрая и доверчивая, сильная и слабая, раздираемая чувством долга и земными страстями женщина должна убить соперницу, но не может поставить росчерк на смертном приговоре. Границы актерской техники перейдены, начинается театральное волшебство, - на наших глазах разрушается человеческая душа, сила страсти, сдержанная и умная мощь, с которой Неелова обращается к залу, на сегодняшней сцене аналогов не имеют. Лестер Игоря Кваши достоин королевы английской: это точная, до самой последней мелочи выверенная работа. Кваша замечательно играет подлеца - каждая мерзость его героя внутренне обоснована и наполнена правдой характера. Если бы не Мария Стюарт Елены Яковлевой спектакль был бы дивно хорош, но провинциальный говорок и повадки интердевочки, которые актриса презентовала королеве шотландской, его совсем не украшают. Утешаться остается тем, что театр, как и наш бедный мир, по своей природе несовершенен - тем более что спектакль Римаса Туминаса рассказывает и об этом.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Сегодня, 1 марта 2000 года Майя Одина Играем... Шиллера по Някрошюсу "Современник" представил свой вариант трагедии Шиллера "Мария Стюарт" ЛИТОВСКИЙ режиссер Римас Туминас, пару лет назад очаровавший московскую публику постановкой лермонтовского "Маскарада", в один миг приобрел и любовь, и славу. "Маскарад" - пьеса коварная. Сценической интерпретации поддается трудно. Туминас перенес действие из ампирных комнат николаевской эпохи на площади и улицы темного, метельного Петербурга, и все получилось. Метафора ясная и лаконичная - снежный ком, все возрастающий под безумство хачатуряновского вальса - сработала. Литовец Туминас открыл русским их великого и непонятого Лермонтова. Метафоры - мощные и глубокие - главный козырь литовских мастеров. Их вызывает к жизни законодатель и алхимик литовской режиссуры Эймунтас Някрошюс. В одном его "Гамлете", триумфально прошедшем в Москве года три назад, их столько, что хватит еще на множество постановок. Римас Туминас этим фактом зачем-то воспользовался. "Играем... Шиллера" - сборник цитат, антология образов, классификация метафор Някрошюса. Вода, стекло, овечьи шкуры, черно-белый колорит, камни и даже стриженые головы обеих королев - все родом из "Гамлета". А ненякрошюсовские образы слабы и непервостепенны. Иногда красивы, как надменная стать Марины Нееловой (Елизавета) в сцене свидания с растрепанной, размазанной по полу Марией (Елена Яковлева). Иногда остроумны, как деловое выпроваживание прочь из Англии французского посла методом привязывания к его длинным рукам, выделывающим галантные жесты, увесистых булыжников. Но силы в них мало. Постановка Туминаса до основания растворилась в образной системе Някрошюса. Дуэт двух актрис - Нееловой и Яковлевой, не будь режиссер под таким странным для зрелого художника влиянием мастера, мог бы вырасти в трагедию, сродни древнегреческой. Явить темную стихию женской души, с которой не совладать всем графам, лордам, посланникам и прочим мужчинам. Елизавета и Мария - меняясь состояниями, когда одна величественно сдержанна, другая бьется в истерике, одна в черном, другая в белом - друг для друга как раковая опухоль. Неизлечимы, неотделимы и обречены на вечные мучения. Неелова и Яковлева довольно убедительно представляют трагедию царственного непокоя сестер, соперниц и королев. Но Туминас не слишком сосредоточивается на дьявольских мучениях и душевных вывихах царственных особ. Подражая Някрошюсу, он стремится выстроить глобальную картину мира. Но она получается срисованной. И как главная часть декорации спектакля - жерло доменной печи с крюком посередине - условной и невнятной. Туминасу удались торжественные выходы. Ветры и сквозняки дворца Елизаветы. Ее монолог при подписании смертного приговора - монотонный механический срыв голоса, закованное в парадное золотое платье тело, руки, поддерживаемые стальными стержнями, долгий скрип пера и сомнительное облегчение: "подпись - это еще не казнь". Процессия, несущая отрубленную голову Марии. И финал - странные полуюродивые люди остервенело, вопреки бесчинствующим ветрам, скребут веслами по полу, что, вероятно, символизирует тщету жизни. Но связь этой не новой метафоры с только что сыгранным спектаклем можно вычислить только математически.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Коммерсант, 3 марта 2000 года Елена Ковальская Туминас переиспользовал Някрошюса Премьера Шиллера в "Современнике" Спектакль "Играем... Шиллера!" по пьесе "Мария Стюарт" в Московском театре "Современник" поставил знаменитый литовский режиссер Римас Туминас. Два года назад в Москве на Чеховском фестивале показывали его "Маскарад". Тот дивной красоты спектакль увидела Галина Волчек и загорелась идеей заполучить Туминаса на постановку в свой театр. После года переговоров с режиссером и трех месяцев его репетиций "Современник" получил глубокомысленную и тягучую постановку с ведущими актрисами труппы Мариной Нееловой и Еленой Яковлевой в главных ролях. Впрочем, это лучший спектакль сегодняшнего "Современника". В так понравившемся Галине Волчек "Маскараде" Туминаса действие происходило под низким петербургским небом, с которого падал красивый театральный снег. По снегу катали ком, и он постепенно разбухал - по мере того, как назревала драма. Туминас пользовался языком визуальных образов, и они были достаточно ярки и внятны, чтобы зритель мог отложить наушники синхронного перевода. Литовец Туминас далеко не единственный умеет пользоваться этим языком, хотя именно Литва, наравне с янтарем и казюками, славится на весь мир метафорической режиссурой. Но на сцене "Современника" этот стиль выглядит мучительным жертвоприношением. И дело не в психологическом реализме, которым театр пожертвовал ради долгих бессловесных метафор литовца,- в сегодняшнем "современниковском" исполнении этот реализм недорого стоит. И не в том причина, что актрисы Марина Неелова и Елена Яковлева принесли свою красоту в жертву безжалостному режиссерскому замыслу. Хотя Елену Яковлеву Туминас толкает на подвиг, сродни тому, который несколько лет назад совершила Алиса Фрейндлих. Тогда для роли леди Макбет в питерском спектакле Темура Чхеидзе всенародная любимица надела уродливый паричок с обширной лысиной. У Яковлевой девичьи кудри обрамляют жутковатую стрижку тифозной больной, что должно нам просигналить: истинная красота Марии - в силе духа. Это должно отличать ее от слабой безвольной Елизаветы, которая, однако, стоит в центре спектакля. Нееловой досталась самая сильная сцена: Елизавета сходит с ума, не находя силы подписать приговор сопернице. Актриса минут десять произносит текст на одной ноте и в одной интонации. Голос сумасшедшей королевы, чьими руками управляет шут, усиливается и вибрирует, резонируя с нашими нервами, и в конце концов, после того, как подпись поставлена, срывается в идиотский смешок. Зрелище, конечно, сильное, но непереносимое. И все же главной жертвой выглядит сам режиссер Туминас,- жертвой повышенной восприимчивости к творчеству своего гениального земляка Эймунтаса Някрошюса, с последними спектаклями которого неизбежно станут сравнивать постановку Туминаса. Как на грех, мы их тоже видели. Някрошюсовский Гамлет произносит "быть или не быть", стоя под люстрой с ледяными подвесками. Горячий воск и талая вода разъедают его белоснежную рубаху, как сомнения разъедают его чистую душу. И слова не нужны. В спектакле Туминаса будут и метафоры, и люстра, и натуральные фактуры, которые так любит Някрошюс,- овечьи шкуры, медь, огонь, вода, сено, пшеничные зерна. Елизавета будет решать гамлетовский вопрос и, как Гамлет, решась мстить, сойдет с ума. И как другому някрошюсовскому мученику, Макбету, перед совершением злодеяния ей откажут руки. Но образность Някрошюса тогда глубока, когда проста, хотя темных мест в его спектаклях немало. Когда же в нем просыпается чтущий обряд католик или литовец, посвященный в незнакомые нам обычаи своего народа, послания перестают читаться. Туминас увидел универсальность в системе координат Някрошюса, а в ее герметичности - ту таинственность, без которой спектакль, что каша без масла. Понятно, почему взбешенная изменой Елизавета носит поднос с бокалами, полными воды, а царедворец доливает их, когда королева проливает воду. Но как жителю мегаполиса понять, зачем в течение едва ли не получаса засыпают пшеницей мертвеца и рассыпают зерна по бокалам. И что это за трубы занимают полсцены, никак не функционируя. И какой смысл в том, что англичане ходят как люди, а французы - как куклы. Масло - это, конечно, хорошо, но свою кашу Туминас някрошюсовским маслом изрядно подпортил.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Новые известия, 4 марта 2000 года Елена Ямпольская Королевские игры “Играем... Шиллера!”, театр “Современник”. Постановка Римаса Туминаса, художник Адомас Яцовскис, костюмы Мариуса Яцовскис В“Современнике” не бывает откровенных провалов. А если и бывают, то чрезвычайно редко; от одного провала до другого – через несколько сезонов – не докричишься, и предыдущий успевает забыться, пока объявится следующий. “Современник” практически не дает поводов говорить о неудачах. Предметом дискуссии, как правило, становятся особенности, тонкости, оттенки очередного творческого достижения. Про здешние премьеры часто отзываются в духе: спектакль хороший, НО... В случае с “Марией Стюарт” (именно она скрывается под вычурным и одновременно банальным заглавием) “НО” имеет вполне конкретные очертания. Известно, что Галина Борисовна Волчек всей душой не любит “кормящуюся возле ее театра”, злобную и необъективную театрально-критическую свору. Недавно она объявила об этом во всеуслышание с телеэкрана (между прочим, на канале “Культура”), грубо, незаслуженно и ужасно некультурно оскорбив большое (настаиваю – большое!) количество людей, пишущих о “Современнике” так или иначе, но совершенно бескорыстно. Ну да ладно, хочет человек отягчить собственную совесть – его личное дело. Интересно другое: Волчек не препятствовала тому, чтобы на ее сцене появился спектакль, созданный словно бы специально для театральных критиков, спектакль шарадного типа, требующий неустанного разгадывания, то есть малопригодный для обычной массовой театральной публики. Злополучные журналисты покидают премьеру Туминаса со вдоль и поперек исписанными блокнотами, однако рекомендовать “Играем... Шиллера!” к широкому просмотру я бы лично не рискнула. Спектакль делится на две части. Первую составляет актерский дуэт (если можно называть дуэтом противостояние) Марины Нееловой и Елены Яковлевой. Что бы ни накручивал вокруг них чрезмерно изобретательный режиссер (а накручивает он доверху, “с шапкой”), Неелова и Яковлева работают добросовестно в высшем смысле этого слова, без послаблений и подтасовок, за что и получают в финале восторженную зрительскую бурю. Они профессиональны, они потрясающи, они отчаянны, и они знают о своих героинях больше, чем известно многоумному Туминасу. Просто потому, что они женщины. А антагонизм особ королевских кровей в “Современнике” круто замешан на столкновении не столько государственных, сколько женских, даже бабьих интересов: ревности, зависти, соперничестве, сожалении об упущенных возможностях. Неелова – Елизавета – это по-мужски короткие соломенные волосы и лицо постаревшего мальчишки; кожаный шлем и элегантные пальто, скроенные по косой, чем дальше, тем больше напоминаюшие шинель; это строгость и аскеза, праведный гнев и четкое представление о “базовых ценностях”. приличиях, морали, справедливости. Яковлева – Мария – это страсть, путаница, дрожь, лихорадка, потоки воды и мокрые рыжие кудри, которые на самом деле оказываются париком, стыдливо прикрывающим стриженую голову королевы-арестантки... Современному российскому зрителю, мало озабоченному религиозными проблемами, мягко говоря, до лампочки различия между протестантством и католицизмом. Но два основных женских типа – скованный и свободный – существуют в неизменности до сего времени. Зачастую сочетаясь в одном теле. Причем расплачиваться приходится и за самоограничение, и за вольницу. Елизавета живет в добровольном заточении, Мария – в принудительном. Здесь ядро конфликта. Того единственного – по отношению к “Марии Стюарт” – конфликта, который может быть напряженно интересным сегодня. Чудо преображения в спектакле Туминаса настигло только Неелову и Яковлеву. Два главных мужских образа – граф Лестер Игоря Кваши и Мортимер Максима Разуваева – не могут составить королевам должной конкуренции. Кваша остается Квашой, качественно исполняющим свои служебные обязанности (помимо всего прочего, он категорически не похож на героя-любовника), а Разуваев просто представительный юноша. Миловидный. Рослый. Энергичный. Старательный. Кажется, все... Однако львиную долю времени публика смотрит не актеров и не спектакль – она смотрит режиссуру. Конечно, шиллеровский текст, даже в переводе Пастернака, звучит суховато и литературно. Дабы его оживить, наверное, действительно надо по поводу и без оного валяться в сене, оголять (правда,суперцеломудренно) зад Мортимера, подвешивать к колосникам мебель и летать на люстре; надо курить, щелкать орехи, лить воду и отфыркиваться (основное занятие персонажей в спектакле Туминаса – умывание); надо, чтобы Марию выташнивало (буквально) именем Елизаветы, а Елизавета произносила заключительный монолог – о подпорках трону – на костылях и тоном заводной куклы. Когда “завод” заканчивается и речь Нееловой сходит на косноязычное мычание, королева Англии вдруг напоминает Бориса Николаевича Ельцина его последних президентских месяцев. Подобный эффект Туминасом, по-видимому, не замышлялся и возник случайно: жизнь любит подшутить над чрезмерным мудрствованием... Яковлевой повезло больше: ей позволили завершить сценическое существование и произнести заключительные реплики более или менее натурально. Кроме того, сцена казни Марии Стюарт – с чашей, из которой не по капле, а струями утекают последние мгновения ее жизни, и с бережным выносом отрубленной головы – действительно шедевр режиссерского мастерства. Здесь бы и остановиться, тем паче что, несмотря на сокрашения, играют Шиллера в “Современнике” утомительно долго. Спектакль Туминаса от начала до конца придуман – вот что можно считать достоинством, а можно вменять в вину. Придуманы не только сценография с системой противовесов, лебедок и блоков, не только жуткий звуковой фон – как будто работает гигантское производство или монстрообразный паровоз, дыша адским пламенем и изрыгая тонны пара, тянет за собой грохочущий состав; нет, только в голове (и нигде более) родились эти жесты и позы, штучки и дрючки, выражения лиц и изображения эмоций... У Роберта Стуруа, для примера, символы растут из земли и не требуют додумывания, как не требует его остро и кстати сказанное слово. У Туминаса они в семидесяти процентах случаев подпирают пустоту. Возможно, именно поэтому Стуруа, в отличие от Туминаса, так и не стал любимцем московской критики. Естественность перестала цениться в нашем театре.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Вечерняя Москва, 7 марта 2000 года Ольга Фукс Литовская прививка Ф. Шиллер. «Играем... Шиллера!». Реж. Р. Туминас. «Современник» С тех пор как на фестивале «Золотая маска» появилась номинация «Лучший зарубежный спектакль, показанный в России», эти призы неизменно получала Литва — несколько раз Эймунтас Някрошюс и один раз Римас Туминас. Некоторым московским театрам явно хотелось сделать себе «прививку» литовской театральности с ее метафоричностью, глубиной и какой-то экологически чистой натуральностью. Имя Туминаса мелькало в планах Вахтанговского театра, но завлечь его к себе удалось пока только «Современнику». Туминас поставил «Марию Стюарт» Шиллера, написав которую последний признался, что наконец «овладел ремеслом драматурга». Формула спектакля заложена в названии «Играем... Шиллера» (сразу вспомнилось «Играем «Преступление» Камы Гинкаса, где слово «игра» тоже было определяющим в отношениях с драматургической реальностью). Имя шотландской королевы пропало из названия, к томy же Мария Стюарт перестала быть центром спектакля. (Режиссер сократил весь первый акт, где Мария уже находится в заточении, подвергается обыску, вспоминает об убийстве своего мужа-невежи и рассуждает о бескровном соединении двух народов, шотландского и британского, — мотивах ее притязаний на британский трон.) В спектакле этот центр сместился в сторону соперницы Марии Стюарт английской королевы Елизаветы, предысторию рождения которой разыгрывает, кстати, «Ленком» в своих «Короевских играх». Марина Неелова (Елизавета) чувствует другую режиссуру, как хорошая супермодель — стили разных кутюрье. Она играет одинокую женщину в мире мужчин, вынужденную существовать по мужским законам. Даже в королевское платье облачают ее мужчины — грубо и неумело. Она стала заложницей их страхов, подлостей, интересов, чувства вины перед ними за свое незаконное рождение. Даже их муштры (одна из самых впечатляющих сцен — обессилевшая от слез и усталости Елизавета марширует на цыпочках с подносом и бокалами, полными воды, на вытянутых руках под присмотром-дрессурой коварного царедворца Беркли (Михаил Жигалов). Чтобы потом, на людях, она умела бы сдерживать любые свои чувства). Самая женственная актриса нашего театра вначале бесстрашно играет бесполость — прилизанные волосы, черная шинель, военная выправка. Тем заметнее по контрасту ее неукротимые вспышки женственности — точно трава, пробивающаяся сквозь камни, — слабость, кокетство, томление. Тоска по милосердию, в праве дарить которое ей отказано. Страх встречи с соперницей (Мария — Елена Яковлева — по сути является первой женщиной с настоящей страстной и небезгрешной женской судьбой, с которой Елизавете довелось встретится. И страх этой встречи держит ее в таком напряжении, что на Марию она так и не взглянет). Хороший актер всегда делает зрителя своим адвокатом, а не прокурором. И даже в сцене, когда Елизавета подписывает смертный приговор Марии, на первом плане — не этика поступка, а та цена, которую Елизавета платит за решение. Королевское платье, в которое ее облачают, похоже на цепи, в которые она добровольно дает себя заковать. Текст приказа королева зачитывает все медленнее и надрывнее, словно внутри нее начался физически непереносимый процесс распада, разрывающий ее изнутри. Поставленная подпись вызывает экстаз ложного освобождения, настолько заразительный, что парализованный немой персонаж, именуемый «бастардом двора» (Дмитрий Жамойда), в порыве восторга поднимается на ноги. А вся сцена оборачивается безумной, страшной и экстатической клоунадой. Спектакль Туминаса вызывающе красив. Строгая музыка Фаустаса Латенаса почти не покидает звуковое пространство спектакля, определяя его торжественную атмосферу и влияя на подсознание, как, скажем, 25-й в секунду кадр рекламы. Холодноватый аскетизм уживается со смачными скабрезностями, вроде тайного письма, которое графу Лейстеру (Игорь Кваша) предстоит извлечь у Мортимера (Илья Древнов) оттуда, где, говорят, наши предприимчивые «челноки» провозили мелкие ценности. Лаконичная простота — с параллельным действием, которое обволакивает текст, как изысканная упаковка. Художник Адомас Яцовскис наполнил сцену чувственной и осязаемой конкретикой, которая определяет спектакль на запах, на ощупь, на вкус. Вода. Камни. Сено, которое Елизавета разбрасывает в ярости и в которое пытается укрыться после убийства Марии. Подвешенная, как колокол, ржавая цистерна со строительным крюком вместо язычка, о который Мортимер, несостоявшийся спаситель Марии, ласкается, укрепляясь в своей ненависти к власти на родине — гнетущей протестантской власти, пропитанной ложью и страхом. Крупные горошины, которые Елизавета насыпает в хрустальные бокалы, и мы слышим, как глохнет в ней голос жизни: отчаянный звон хрусталя, по которому бьют горошины, — глухая дробь — шелест — шорох — тишина. Смерть сестры-соперницы, на которую она решилась, гибельна и для нее. Потому что в трагедии человек обречен на выбор, и любой выбор для него смертелен. Римас Туминас дает почувствовать аромат истинной трагедии (имеется в виду жанр). Поиграть в трагедию, но поиграть всерьез. А в финале спектакля раздается хохот. Два отпетых обитателя британского двора, наигравшись и насмотревшись не кровавые игры, удирают на лодке вниз по течению, налегая на весла и хохоча после пережитого ужаса.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Московский комсомолец, 7 марта 2000 года Марина Райкина Женское затмение в "Современнике" Среди московских премьер, многие из которых явно запутались в своей творческой и сексуальной ориентации, появился красивый спектакль о настоящих женщинах, сделанный настоящим мужчиной. "Играем... Шиллера" поставил в "Современнике" иностранец. Литовец Римас Туминас — носитель самого древнего европейского языка - своими метафорами остановил скоростное безумие реальности и предложил с выразительными паузами рассмотреть историю двух женщин - Марии Стюарт и ее двоюродной сестры Елизаветы — королевы английской. Елизавета - Марина Неелова - строгая, с неподвижным лицом, утомленным бессонницей, еще не выписала разрешения на смерть сестры. Сестра с отстраненным лицом — еще на земле, но уже с потусторонним взором. И кажется, само время застыло в мертвенном ожидании. О скорости, с которой мчится драма Шиллера к развязке, вначале напоминают только странные звуки, похожие на пыхтящий паровоз. Композитор со странной мистической фамилией Фаустас разгонит эту "мелодию" из булькания, шипения, распиливания и рассекания пространства до невыразимо красивой трагической музыки. Миг ожидания смерти оказался длиною в три часа. Но это не томительное ожидание на театральном вокзале. Невероятная внутренняя энергия спектакля помещена художником во все нематериальное — в паузы, жесты, музыку. И даже декорации и реквизит (художник Алтис Яцковскис) несут напряженную энергетику: что-то необъяснимо пугающее в тяжелой проржавевшей трубе, металлических цилиндрах, подвешенных на цепях, в воде, которая долетает до первого ряда в истерике Марии Стюарт. И в зерне, рассыпаемом Елизаветой. Две женщины до последнего ведут почти безмолвный спор - кто из них Луна, а кто Солнце. Затмение, нашедшее на обеих королев, обернется трагедией их народа. Но что им - бабам с уязвленным самолюбием и неутоленным тщеславием? Которые как игрушки в руках корыстолюбивых мужчин? Расстановка сил в спектакле такова, что симпатии мужское окружение не вызывает: омерзительные карьеристы играют на женских страстях, тупые приживалы предают и продают их. Симпатии режиссера к женщинам передаются зрителям, вербуя женскую часть зала в феминистское движение. Актерская игра восхищает. Марина Неелова (Елизавета) в сцене подписания приговора сама сходит с ума и сводит с ума публику. Знаменитый монолог Елизаветы на фоне роскошного платья, начатый на одной ноте, безэмоционально, переходит из плача в хохот и обратно. А до этого она, рыдая, чтобы прийти в себя от измены Лестера (Игорь Кваша), носит по сцене на вытянутых руках стеклянные бокалы, полные воды. Елизавета плачет и мешает слезы со страстным монологом, вода расплескивается по серебряному подносу, бокалы падают и вот-вот разобьются, как разбита ее жизнь. Попытка ухватиться за ее край — опять же не в словах, а в пластике руки в белой перчатке, которую Елизавета пытается несмело протянуть сестре в сцене свидания двух королев. В робком движении пальцев из-за спины — борьба уязвленной женщины с государственным лицом. Елена Яковлева убедила всех скептиков, что роль Марии Стюарт — ее, может быть, лучшая роль. Во всяком случае — самая неожиданная. Если в первом акте, особенно в его финале, страсть сжигает ее и бурно выплескивается на сцену вместе с водой, то во втором ее безмолвие страшнее любых слов. Накануне казни под звуки зурны она ходит по сцене на цыпочках, как в грузинском танце: из кулисы до середины сцены и под прямым углом на авансцену. Отрешенно смотрит поверх зала и так же отстраненно-печально отправляется в обратный путь. В напряженно-прямой спине, безжизненных руках и даже белой шапочке, надвинутой на лоб, - необъяснимая скорбь и печаль по этому несовершенному миру и женщине в нем. Спектакль выстроен на двух женщин. Мужчины здесь скорее вспомогательные фигуры, которыми режиссер пожертвовал во имя своих симпатий к королевским особам. В определенном смысле в этом есть некая историческая справедливость. Хотя справедливости ради стоит сказать, что в мужском составе очень интересно работают Максим Разуваев (Мортимер), Михаил Жигалов (Берли) и два молчаливых персонажа (Дмитрий Жамойда и Сергей Юшкевич), которыми так любит насыщать свои спектакли Римас Туминас. Именно их отчаянный прорвавшийся вопль в конце, когда, сидя в корыте, оба гребут в неподвижном плавании в никуда, — пугающее многоточие после эффектной казни Марии Стюарт. Бисовка на премьере длилась семь минут.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Вечерний клуб, 11 марта 2000 года Глеб Ситковский Литовский механизм заработал в Москве В мировом классическом репертуаре нет, кажется, другой пьесы, в которой противостояние двух женщин достигало бы столь высокого градуса. Маятник этой трагедии от сцены к сцене колеблется между двумя центрами, между двумя яростными королевами-сестрами – Елизаветой Английской и Марией Шотландской. Шиллер назовет вроде бы проигравшую Марию Стюарт победительницей в споре королев, поднимет ее окровавленную голову и водрузит в заголовок своей пьесы. Литовец Римас Туминас откажется от роли арбитра в забытом поединке Тюдоров и Стюартов, выкинет имя неистовой католички из названия своего спектакля и даст понять, что других победителей, кроме себя, режиссер не потерпит. Мало того: перед именем Шиллера в заголовке поставлено многозначительное троеточие, так что можно подумать, что чье-то имя там пропущено, а на самом деле, может быть, вообще надо читать “Играем Туминаса и Шиллера!”. Или еще как-нибудь. Надо согласиться: Туминас действительно победил. Он создал спектакль, который в репертуаре сегодняшнего рутинно-кичевого “Современника” нельзя не признать лучшим. Актеры, выбитые из накатанных схемок, делают то, что нужно режиссеру, а не то, к чему привыкли. Кому-то это удается в меньшей степени, кому-то – в большей. Марине Нееловой, например, в роли Елизаветы удается все. Многое удается и Елене Яковлевой – Марии, но по ней все-таки чувствуется, что она актриса более узкого амплуа, чем Неелова. Римас Туминас приглашен Галиной Волчек на постановку из Литвы. Эту страну, в которой живет народу раза в два меньше, чем в одной только Москве, уместно сравнить с театральным Эльдорадо: как скажешь иначе, если три года подряд литовские спектакли у нас называют “золотыми”? Имею тут в виду “Золотую маску” за лучший зарубежный спектакль, показанный в России: Римаса Туминаса награждали за “Маскарад”, а Эймунтаса Някрошюса – за “Гамлета” и “Макбета”. У себя дома эти двое считаются режиссерами-антагонистами, а литовские театралы делятся на два мощных лагеря последователей Някрошюса и Туминаса. Российский зритель тоже волей-неволей будет сравнивать Туминаса с Някрошюсом. Не знаю, можно ли тут говорить о переимчивости более старшего Туминаса по отношению к своему младшему коллеге (в Литве недоброжелатели твердят именно об этом), но уж переклички-то между режиссерами не заметить нельзя. Весь спектакль – это длинный ряд сценических метафор и изобретений, цепляющихся друг за друга, как шестерни в часовом механизме. К слову сказать, и декорация Адомаса Яцовскиса напоминает странный проржавевший механизм, построенный как система сдержек и противовесов: одна бочка опускается, другая поднимается, цистерна качается, пар вырывается... Подобно Някрошюсу, Туминас замешивает действие чопорной трагедии эпохи Просвещения на природных первостихиях: есть тут и вода, в которой, как вороны на мосту, мокнут королевы в ночных рубахах, и огонь (в сцене казни Марии палач откроет пробку в стеклянной чаше, позволив таким образом воде затушить колеблющееся пламя свечи)... Тело погибшего Мортимера засыпают вместо земли зерном... На авансцене сгрудилось сено, в которое пытается зарыться королева английская... Есть несколько по-настоящему замечательных сцен. Почти мистическим образом с помощью одного лишь театрального света в спектакле отделяется от туловища голова Марии-католички, и торжественные люди в черном несут ее, бледную, через всю сцену. Не забыть и то, как решен ключевой монолог Елизаветы, от которой требуется лишь одно: Подпись, стоящая Головы. Марина Неелова вдруг превращается в огромную тростевую марионетку с неественно-кукольным смехом-плачем. Руки начинают жить отдельной жизнью, а Бастард двора (Дмитрий Жамойда) управляет движениями королевы. Надо сказать, что таких подпорок-костылей для актеров в спектакле множество. И иногда начинает казаться, что вся великая шиллерова трагедия хромает на придуманных режиссером метафорах как на костылях. Отрицать невозможно: на костылях часто бывает сподручнее – и актерам, и даже самому Шиллеру. Но тем и отличается режиссер-мастер от режиссера-чудотворца – первый дает крепкие, хорошие костыли, а второй просто приходит и говорит: встань и иди.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Культура, №9, 9 - 15 марта 2000 года Наталия Каминская Королевы. Сценический вариант усекновения души Долгожданная премьера Театра "Современник" "Играем... Шиллера!" в постановке известного литовского режиссера Римаса Туминаса оправдала ожидания. Игра состоялась, причем игра по крупному счету. Назвав свое театральное сочинение "сценический вариант трагедии Ф.Шиллера "Мария Стюарт", Р.Туминас, по сути, оговаривает право на собственную версию. И эта оговорка звучала бы в высшей степени странно (право, чего же и ждать от хорошего режиссера, как не индивидуального решения известной классической пьесы?), если бы не одно существенное "но". У Шиллера - две центральные героини, две королевы, Мария и Елизавета, но лишь одна из них стала в пьесе заглавной. У Туминаса - заглавны обе, равновелики принципиально и решительно. Его спектакль мог бы с тем же успехом называться "Мария и Елизавета". Но режиссеру необыкновенно важна "игра" - не только как категория театральная, но как мощный и непредсказуемый фактор человеческой жизни. В особенности если перед нами - жизнь исторических персон. В версии Туминаса между тем так мало логики исторической! Зато вовсю царствует логика женская. Сугубо мужская режиссура все усилия направляет на то, чтобы вскрыть природу конфликта между двумя женщинами. Акценты при этом смещаются: на войну обречены две непримиримые женские сущности, а ее величество История всего лишь ставит их в ситуацию, когда мир невозможен. Марина Неелова в роли Елизаветы не играет отсутствие породы. Елена Яковлева - Мария не играет ее наличие. Обе женщины мобилизуют последние силы, чтобы бороться с собственными слабостями. Обе нехотя облачаются в царственные парики, а срывая их, обнажают нежные, коротко стриженные головки. Обе способны впасть в истерическое исступление. Обе испытывают одинаковую, ни с чем не сравнимую легкость, когда отвергают навязанные им игры и притворство. Мария перестает быть кроткой и поверженной, Елизавета - терпимой и милосердной. Две роскошные женщины в спектакле Туминаса неистово взыскуют к счастью. Две королевы равно лишены этой возможности, только одной из них отсекают голову, а другой - душу.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Ведомости, 13 марта 2000 года Олег Зинцов "Мария Стюарт" с одной королевой Премьера в театре "Современник" "Современник", чье название в последние годы парадоксальным образом стало синонимом театрального консерватизма, вдруг обнаружил стремление и в самом деле быть современным: для постановки спектакля "Играем... Шиллера!", щедро профинансированной Госбанком, Галина Волчек пригласила модного литовского режиссера Римаса Туминаса. На прошлом Чеховском фестивале московская публика восторгалась его "Маскарадом", разыгранным в декорациях заснеженного Петербурга. Для нынешней премьеры Туминас вновь выбрал романтическую драму - "Марию Стюарт". Посреди площадки громоздится гигантский жестяной котел, из которого то и дело валит пар. Сверху, между котелками поменьше, нависает что-то вроде чудовищной вытяжки, снабженной крюком. Мрачность антуража усугубляется доносящейся из динамиков зловещей музыкой (композитор Фаустас Латенас) и костюмами придворных Елизаветы: все одеты в черные пальто и глухие френчи. Различия между действующими лицами подчеркнуты пластически: бароны и графы ходят строем, изменник Мортимер нелепо подпрыгивает, персонажи-католики (в том числе Мария) и вовсе передвигаются по сцене на манер пингвинов - прижав локти к бокам и отставив в стороны кисти. Каждая строка должна быть отыграна, упакована в метафору - за этот спецэффектный постановочный стиль и ценят в Москве литовскую театральную школу. Иные из находок Туминаса и впрямь остроумны, но большинство трюков раздражают своей необязательностью. Режиссер, поставивший в заглавии красноречивое многоточие, вероятно, провел немало бессонных ночей над классическим текстом, но так и не решил окончательно, что за историю намерен рассказать со сцены. В первом действии нам твердят что-то о связи власти и сексуальности (королева-девственница периодически демонстрирует склонность к сексуальной агрессии в отношении собственных придворных). После антракта постановщик вспоминает, что надменная Елизавета тоже чувствовать умеет, и заставляет ее ужасно страдать над цинковым ящиком с телом мертвого Мортимера. Впрочем, в лучший момент трехчасового зрелища - когда королева английская держит в руках указ о казни Марии Стюарт - кажется, что важнее всего для Туминаса была тема слабости, - в его спектакле причиной убийства оказывается не жажда власти или страх Елизаветы перед соперницей, а безволие. Придворные облачают королеву в тяжелое, как броня, позолоченное платье, подставляют ей под локти костыли-подпорки, и Марина Неелова читает последний монолог Елизаветы мучительно долго, выдавливая строки буквально по слогам: вместо властительницы, "спокойной и величественной" (как сказано в финальной шиллеровской ремарке), мы видим полубезумную старуху, которая подписывает смертный приговор, подчиняясь лишь одному истерическому желанию: "Чтоб этому всему пришел конец, чтобы меня оставили в покое". По выразительности эта сцена стоит едва ли не всего остального спектакля, и, если б режиссер поставил здесь точку, новейшая трактовка шиллеровской драмы, возможно, приобрела бы так недостающую ей внятность. Но Туминас, к несчастью, предпочел пересказать сюжет "Марии Стюарт" до конца. Идея эта выглядит тем менее удачной, что главная интрига пьесы - соперничество двух королев (и, соответственно, двух актрис) - в "Играем... Шиллера!" провалена начисто. Королева здесь одна - Елизавета, "и, когда Марина Неелова покидает сцену, продолжать спектакль совершенно бессмысленно - история завершилась. И. о. Марии Стюарт Елена Яковлева старается изо всех сил, но то, что королевские игры - не для нее, становится понятно, как только звезда телесериала про инспектора Каменскую ступает на подмостки.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Культура №11, 23 - 29 марта 2000 года Наталья Казьмина Пат, или Игра королев "Играем... Шиллера!" Театр "Современник" Без предисловия тут не обойтись. Собственно, с предисловий начинаются все рецензии на этот спектакль, а часть предисловием и ограничивается. Спектакль Римаса Туминаса "Играем... Шиллера!" - слишком эффектная структура в московском театральном контексте, чтобы ее не заметить, и слишком чуждая ему визуально и эмоционально, чтобы не испытать перед ней растерянности. Легче всего эту растерянность избыть, нападая на режиссера или крутясь вокруг да около его загадочного создания, что, собственно, и сделали многие. Дежурной в рецензиях на этот спектакль выглядит информация, что Туминас поставил свой диплом ("Мелодия для павлина") в Москве, на сцене Театра Станиславского; что "Маскарад" Туминаса (литовский Малый театр) два года назад покорил московский бомонд на Чеховском фестивале, а в прошлом году получил премию "Золотая маска"; что "эти немногословные литовские парни", завоевавшие Москву (тут к фамилии Туминаса дежурно добавляют фамилию Някрошюса), вообще-то мало понятны с их литовским менталитетом; что Галина Волчек потратила немало усилий, дабы заполучить известного литовца на постановку. Дежурно одинаковы в рецензиях и критические замечания. "Маскарад" Туминаса лучше его же "Играем... Шиллера!". Режиссура Туминаса - это Някрошюс для бедных. И все равно далеко не идеальный "Шиллер" - лучший спектакль "Современника"... Ответить на эту "детскую болезнь левизны", страсть категорических сравнений всего и со всем, хочется. "Мелодию для павлина" вообще оставим в покое. Это было в другой жизни. Сейчас, увидев юродивого в "Шиллере" и вспомнив юродивого из "Маскарада", критики красиво формулируют, что Туминас-де всегда ставит один и тот же спектакль. Мы этого не можем знать наверное. Между "Мелодией для павлина", поставленной выпускником ГИТИСа, и спектаклем "Играем... Шиллера!", конечно, дистанция огромного размера. Но как Туминас пробежал ее, можно лишь предполагать. Отделение Литвы от Советского Союза обеспечило нас разным опытом - и жизненным, и эстетическим. Сравнивать спектакль Туминаса с работами Волчек глупо. Все равно что сравнивать самолет с пароходом, платье с брюками или кофе с чаем. Это разное, это не сравнивается. А использовать спектакль Туминаса, чтобы еще раз высказать главному режиссеру "Современника" свои претензии, как-то малоприлично. Без сомнения, Галина Волчек совершила поступок, пригласив известного литовского режиссера в свой театр. Не всякий из московских главных режиссеров способен на такую щедрость к коллеге-конкуренту. Что касается сравнения спектаклей "Маскарад" и "Играем... Шиллера!" в пользу первого... Я почему-то уверена, что, играй "современниковцы" по-литовски, и "Шиллер" удостоился бы той же благосклонности. Потрясение московской критики от "Маскарада" частично можно объяснить как раз тем, что спектакль был "не наш", и критика вольна была раскинуться в креслах, как публика, восхититься романтической картинкой спектакля и не заметить, скажем, лапидарности, с какой решен образ Арбенина. На мой-то взгляд, в стиле "Маскарада" и "Шиллера" много общего. И это общее - качество режиссуры Туминаса. И оно отличает его от Някрошюса и сводит на нет обидное их сравнение. Две похожие люстры в спектаклях разных режиссеров (а кстати, совсем непохожие) - еще не повод для разговора о плагиате. Если "Маскарад" - это русская картинка, то "Играем... Шиллера!" (художник Адомас Яцовскис) - наверное, картинка немецкая. Фантазия на тему немецкого романтика в экспрессионистских тонах. В спектакле "Играем... Шиллера!", как клинок наемного убийцы, разит наповал музыка Фаустаса Латенаса. Она тянет за душу, опаивает, как зельем, тоской о счастье, подвешивает сердце на ниточке. Вообще звукопись - самое сильное и бесспорное в этом спектакле. Вздохи паровозного пара, шум перрона. Звон высоких изящных бокалов на подносе. Шорох зерна, что хлынет из ведер, как кровь из раны, и засыплет волной мертвеца. Хрустальный перестук зерен-горошин, что, как слезы Елизаветы, поминальным ручейком наполняют бокалы. Скрип гусиного перышка по бумаге, "парки бабье лепетанье". Шепоты и крики, стоны и всплески - все это тут шаги смерти, которая, тенью промелькнув по сцене, коснулась подолом каждого из присутствующих. Экспозиция Туминаса - как обычно мощное зрелище. После - почти до кульминации - напряжение спадает. И снова метафоры-знаки не слишком прозрачны или прозрачно пугающи - как, например, тыква у очага, эта "низкая" рифма отрубленной головы королевы. С ходу и не понять, что "Бастард двора" Дмитрия Жамойды - это просто шут, и почему он передвигается по сцене в оцинкованном корыте, и почему проход Девисона, еще одного юродивого (Сергей Юшкевич), столь торжествен: на цыпочках, с гордо поднятым трофеем, - головой почти мифического единорога. Разгадать все абсолютно режиссерские шифры, сложить шараду целиком возможно только после финала, вернувшись мыслью к началу. Порою кажется, что цель такой визуальной усложненности - "подпереть" банальность хорошо известного исторического сюжета, и после Шиллера использованного в искусстве не раз. И чтоб уж совсем снизить привычный романтический пафос, Туминас пытается шутить или грубить, что ему не всегда удается. Пара-тройка натуралистичных приемов вроде крысы, которой размозжили голову камнем, или медальона Стюарт, который в целях конспирации хранили в заднем проходе, смотрится кричащими заплатами на стильной одежде спектакля. Поэтому о том, что удалось и что хорошо. Хорошо главное - поединок двух королев, Марии Стюарт (Елена Яковлева) и Елизаветы (Марина Неелова). В сущности мир обеих - это мир без мужчин. Все мужчины здесь - либо трусы, предатели, подлецы, либо жалкие истерики и убогие. Страх выбрать решение, взять на себя ответственность подкосил тут каждого - с каким-то даже исступленным унижением эту самую сложную в жизни дилемму мужчины перепоручают женщинам. Женщинам они только подыгрывают, они наблюдатели. А уж кто победит, Мария или Елизавета, решит либо жребий, либо Бог, либо, скорее всего, стечение обстоятельств. Кто-то выбирает одну из них, как Берли (Михаил Жигалов) Елизавету или Мортимер (Илья Древнов) Марию, а кто-то, как Лестер (Игорь Кваша), ставит на обеих разом, как на лошадей. Для Туминаса права обеих королев на трон спорны весьма, а ситуация, их связавшая, патовая. Выход из нее для обеих один - поражение. Поведение женщины и королевы, борьба королевы и женщины в ситуации, когда все потеряно, Туминаса и интересует. Для него Мария и Елизавета как сиамские близнецы: любое изменение одной судьбы автоматически влечет за собой слом судьбы другой. Мария живет чувствами, не королевской, но женской логикой, поэтому и роль ее режиссером решена напоказ. (Сцена казни настолько эффектна, что вызывает у зрителя шок, а сыграна Яковлевой так лирично, что плавит зрительское сострадание). Елизавета смиряет плоть и прихоть в угоду долгу, поэтому эмоции загнаны внутрь, поэтому каждое появление - пугающий геометризмом ритуал. Но и той и другой королеве роль поначалу не удается, ибо требует замолчать половину сердца. Марию реально тошнит от мысли, что надобно притворяться. Елизавета, как девочка, покорно утирает горючие слезы и буквально из-под палки Берли учится ходить, говорить и поступать как настоящая королева. Жалко обеих. Сцена встречи двух королев для Туминаса - серебряный поворот ключа в пьесе Шиллера. В эту минуту все и решилось, должен понять зритель. В этой сцене Мария и Елизавета пытаются поменяться ролями, но ничего не выходит. Елизавета пробует выглядеть женщиной, Мария - королевой. Елизавета - выказать сострадание, Мария - явить смирение. Но природа обеих выше канона и этикета, и ясно: им вместе не жить. Одна убьет другую, не может не убить. Та, что останется жить, прославится, а ту, что умрет, полюбят. Можно ли сказать, чей выбор лучше? Пат - это игра королев. Туминас наглядно демонстрирует ее в своих метафорических хитросплетениях, как шахматную партию на клетчатой доске. Елизавета словно плюет свои оскорбления Марии в лицо. Гордыня застилает Марии глаза. В бешенстве она бьет рукой по воде, и брызги бусинами обсыпают лицо и сюртук Елизаветы. Это посильнее пощечины. Самые выигрышные сцены этого стильного спектакля розданы всем, кроме Нееловой. Но от ее Елизаветы глаз не оторвать. Руки за спину, чтоб не расчувствоваться, подбородок гордячки повыше, голос пониже. Хрупкая фигура закована в мужской сюртук, как в панцирь. Тонкую шею режет крахмальный воротничок. Сорочка тоже мужская, наглухо стянута бабочкой. Волосы сильно зачесаны за уши. Упрямо выбившуюся прядь королева всякий раз судорожно приглаживает - за уши ее, под арест, словно она и есть главная улика трусости, непобежденной женской слабости. Старый классицистский сюжет "долг и чувство" Марина Неелова ведет неромантически совсем, порой даже фарсово. Ей выпало сыграть женщину в отсутствие любви, то есть то, чего она, всегда воплощение абсолютной женственности в кино и театре, никогда не делала прежде. Много лет актриса твердила, что мечтает чему-нибудь удивиться в себе, и в этой, казалось бы, "не своей" роли такое случилось. Ее королева обязана похоронить в себе женщину, и чем скорее, тем лучше, ибо любовь - несчастье королей и непозволительная роскошь для королев. Королева и женщина борются в Елизавете - Нееловой ежеминутно, и видно, как эта борьба сжигает, сводит ее с ума изнутри. Главная победа королевы и есть главное поражение женщины. В роскошном королевском платье и рыжем парике, этом Елизаветинском коконе старинных портретов, перед нами уже не женщина и не королева, а тростевая кукла, маска безумия вместо лица. Слова ворочаются во рту, как жернова. Ноги подгибаются, как в колодках. Руки движутся как во сне, и управляет ими (ирония судьбы!) не она, победительница, а сумасшедший, шут, немой с помощью обыкновенных подпорок-костылей. NB. И этот спектакль Туминаса двоится в воображении. Перебирая в памяти сцены, вдруг вспомнишь то, чего не заметил прежде. Они все-таки поменялись местами: Мария взошла на эшафот королевой, осталась жить женщина. Она разучилась улыбаться, надела мужскую шинель и зябко в нее укуталась, но голос, ребячливый, слабый и нежный, вдруг выдал ее. И, попросив оставить ее в покое, женщина зарылась в сено лицом, чтобы никто не увидел ее слез.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Театр, номер 3, октябрь 2000 Марина Барешенкова Сестры Лермонтовский «Маскарад», поставленный Римасом Туминасом в вильнюсском Малом театре и показанный в Москве на Чеховском фестивале (1998), отличался лиризмом и красотой (именно «за красоту пластических форм» спектакль получил гран-при на фестивале «Торунь—97»). В том заснеженном «Маскараде» действовал сочинённый режиссёром персонаж — Человек-зима. На протяжении спектакля он лепил снежный ком, который разрастался по мере усиления накала страстей. В «Играем... Шиллера!» роль такого наблюдателя и дирижёра в одном лице дана немому блаженному шуту (Дмитрий Жамойда). Его равнодушная забава с чучелами крыс у ног Елизаветы — своего рода метафора трагической игры, в которой не будет победителей. Как и в «Маскараде», сценический жанр здесь производит впечатление метафорической надстройки над литературным текстом. «Мария Стюарт» по Туминасу — трагедия мистическая или, может быть, сага; при этом шиллеровская патетичность явно снижена и, кажется порой, идеи веймарского классика пропущены сквозь сито фрейдистского психоанализа. Мария (Елена Яковлева) и Елизавета (Марина Неёлова) дегероизированы, обе королевы — жертвы. Собственно, Туминас даёт историю не столько двух королев, сколько двух сестёр, трагедию женских судеб, таких разных и одновременно таких схожих. Обе страдают от недостижимости счастья, невозможности любви, от равнодушия и жестокости мира мужчин. Мортимер (Максим Разуваев), рвущийся спасти Марию Стюарт, обрекает её, хотя и невольно, на смерть, а граф Лестер (Игорь Кваша) становится причиной смертоносной ревности Елизаветы: именно из-за него она убивает сестру. Мужская свита — ничтожные людишки: от болванчика в жабо Обепина (Александр Назаров) до жалкого, заискивающего труса Лестера; от потенциального диктатора в высоких кирзачах и военном кителе Берли (Михаил Жигалов) до мудрого дипломата Шрусбери (Рогволд Суховерко). Все они заслуживают разве что карикатурной сценической зарисовки. Карьеризм, вероломство, изощрённое предательство достигают апогея в сцене передачи письма Марии её гипотетическому спасителю. Письмо и прилагающийся к нему амулет Лестер вынимает из... зада Мортимера. Рискованный фарсовый ход, хулиганство всё с той же целью — снять героев с котурн и придать «взрослой» сцене игровую или, можно сказать, детскую непринуждённость. Режиссёр вообще тяготеет к теме детства. В «Маскараде» — это череда детских шалостей: от катания на роликах до застывшей у надгробной плиты девочки с мороженым. В «Играем... Шиллера!» детское кривлянье-капризничанье объединяет и коронованных соперниц. Они как две стороны одной медали. Поэтому зеркало в спектакле воспринимается как смысловой знак: страдания одной отражаются в жизни другой. Елизавета смотрится в зеркало, мысленно сравнивая себя с сестрой, потом обеих уравнивает жестокая реальность. Ненавистный спаситель и несостоявшийся насильник Мортимер пытается утихомирить бьющуюся в истерике Марию, как позже Берли станет подавлять нервный срыв Елизаветы. Принцип зеркальной тождественности только подчёркивает реальное противостояние. Казалось бы, патлы всклокоченного рыжего парика, этот клоунский атрибут, изначально отличают шотландскую королеву от венценосной родственницы, как её безрассудное, загульное прошлое отлично от пуританского настоящего и будущего Елизаветы. Но, сняв парик, Мария становится похожей на сестру, равно как и Елизавета в парике, кажется, возвращает себе невоплощённую свободу страстей и поступков. Капризно-жеманные интонации Неёловой—Елизаветы, воркующей по-французски в начале спектакля, сменяются плаксиво-обиженными тирадами, обращёнными к мужской половине человечества. Потом, при встрече с сестрой, в голосе появляется глухая сталь, в финальном же монологе-приговоре происходит речевой сбой: слезы уничтожают и слова, и звуки, и само сознание героини. Интонационный рисунок роли у Яковлевой—Марии менее бросок. Голос то вспыхивает исступлённой надеждой, то захлёбывается истерикой. Мольба, обращённая к сестре, сменяется криком-отповедью, а в финале — тихая решимость воли еле сдерживает бурлящую натуру. Этим двум несчастным женщинам по сути нет дела ни до власти, ни до безликой воли народной. Для них существует только их поединок. И если одной суждено восторжествовать, то другой — погибнуть. Что не делает победительницу счастливей. В знаменитой сцене встречи двух королев Елизавета, одетая в чёрное, робко протягивает сестре белоснежную перчатку, как бы повинуясь инстинкту милосердия, но уже в следующее мгновение, не справившись с самолюбием, поспешно прячет руку за спину. Точно так же, не в силах сдержать негодование, Мария в своей обвинительной отповеди с безрассудной отвагой сжигает все мосты: оскорбляя Елизавету, теряет надежду на прощение и на саму жизнь. А ведь сначала хотела примирения... Дуэт Неёловой и Яковлевой — главное и самое интересное в спектакле. Впрочем, интересны не только актрисы. Они существуют отнюдь не сами по себе. Композитор Фаустас Латенас не первый раз работает с Туминасом. Он писал музыку к его «Вишнёвому саду», сотрудничал с другими литовскими режиссёрами. Музыкальные картины в спектакле образуют свой параллельный мир: от ужасающего скрежета и шума при появлении Елизаветы до приглушённого боя гитарных струн, оттеняющих бесноватую воодушевлённость Мортимера, от стилизованной под средневековую шарманку темы кукольности елизаветинского двора до томящих душу минималистских мелодий при появлении Марии Стюарт. Музыка Латенаса — это голос одиночества и мольбы о прекрасном. Она ведёт спектакль к гармоничной завершённости. Как и сценография Адомаса Яцовскиса, властно и естественно вплетающаяся в ткань представления: здесь предметы ведут свой беззвучный и тотальный диалог. Ряды стульев, дымящийся чан и труба с крюком над троном, брусья эшафота в глубине, два раскачивающихся цилиндра на коромысле, стог сена, в который по очереди зарываются героини... Ещё одна деталь или ещё одно воспоминание о возможной роскоши — одиноко висящая люстра, которая никогда не зажжётся. У неё другое предназначение: один-единственный раз люстра послужит лифтом, который спустит Марию Стюарт с эшафота на землю. Предметы-символы, предметы-метафоры, которыми насыщен спектакль, опережают словесные баталии. Перевёрнутый стул — предупреждающий знак: утеряно душевное спокойствие, и мук совести Елизавете не избежать. Амулет, валяющийся под стулом, говорит о предстоящих трагических переменах в судьбе Марии. Подвешенный к колосникам стул исполняет роль секиры — с грохотом падает вниз, а актриса только склоняет голову к плечу: это казнь. Символ власти шотландской королевы — полукруглый шар, горькая чаша жизни. Накрытая белой салфеткой чаша сначала напоминает пяльца, потом оказывается аквариумом. Только через водяные брызги может вырваться наружу страстная натура Марии (стихия воды, как и стихия снега в «Маскараде», — не только определённая смысловая краска роли, но действующая, живая плоть спектакля, равнозначная персонажам); в сцене казни вода из чаши растекается по сцене — жизнь покидает Марию Стюарт. Английская королева тоже соприкасается с природной стихией. Как заведённая, она ходит по сцене взад и вперёд, держа на вытянутых руках поднос с двумя полными влаги хрустальными бокалами. Бокалы падают, разбиваются, глаза королевы наполняются слезами обиды. Вода в бокалах символизирует несвободу самой королевы. Близкую себе стихию Елизавета находит... в зёрнах. Она зарывает в них тело Мортимера и ими же наполняет бокалы. Как брызги, зёрна взлетают вверх, кружат и оседают. Подписав смертный приговор сестре, Елизавета-Неёлова сходит с ума. Чеканность слов угасает, речь переходит в нечленораздельный лепет, логика уступает место хаосу безумия; сбивчивый ритм речи почти физически даёт почувствовать трагедию героини. Её лицо, ещё недавно такое подвижное, превращается в маску, бессмысленную маску младенца. Елена Яковлева сыграла у Туминаса, может быть, свою лучшую роль. Её гневные монологи-отповеди — на пределе сил; чем тише и отрешённей звучат слова, тем сильней обнажается внутренняя рана. Мария Стюарт спускается с эшафота как человек, познавший тайну смерти. В белой рубахе-распашонке с чётками в руках, она ходит по сцене на цыпочках. Блаженная. Страдания укрепляют её гордый дух. Прощальный монолог Марии звучит как ритуальный заговор. Она и есть ритуальная жертва. Смотрит направо-налево и повторяет один и тот же вопрос: «Что плачете вы?». На сцену выносят горящую свечу и камни. Её коротким — «Прощайте все!» оканчивается спектакль.
респект: http://www.smotr.ru/pressa/rec/sovr_shiller.htm Играем... Шиллера! Театр Современник. Пресса о спектакле. Театр, номер 3, октябрь 2000 Галина Макарова Игра на вылет «Игра старше культуры, ибо понятие культуры, как бы несовершенно его ни определяли, в любом случае предполагает человеческое сообщество...» Йохан Хейзинга «...Человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет». Фридрих Шиллер Стиль и облик нового спектакля театра Современник «Играем... Шиллера!» позволяет (и даже заставляет) предположить, что его название — своеобразная охранная грамота, а может быть, и требование гарантии неприкосновенности. Одновременно — и предупреждение: будем играть, невзначай и заиграемся. Уже в названии скрыт (зашифрован, убран в подтекст) удар по иллюзиям и ожиданиям тех, кто вознамерился перечесть шиллеровскую пьесу до посещения театра. Лучше бы этого никому не делать: ни любопытствующим дилетантам, ни профессионалам, ни консерваторам, ни либералам, ни новым, ни старым. Потому что — игра! Игра предполагает свободу, свои правила, а бывают игры и вовсе без правил. После слова «игра» — многоточие, не совсем понятное: какая здесь интрига? Театральное представление и есть игра; семантика очевидная, уходящая в глубь времён. А Шиллера играют уже двести лет. По-разному играют, много и с удовольствием, как одного из наиболее сценичных драматургов-классиков. Это качество (сценичность) не мог простить своему веймарскому другу сам Гёте, сомневаясь порой в величии Шиллера. Очень уж впору шиллеровским трагедиям оказывалась сцена, очень уж откровенно были скроены его пьесы по мерке подмостков. Кроме того понятие игры неотделимо от личности Шиллера, от его трудов на ниве эстетики. Именно благодаря бывшему штюрмеру, умершему веймарским классиком, слово «игра» навсегда обосновалось в философских словарях (помог, правда, ещё Спенсер). Игра сделалась философской категорией: игра воспитывающая, освобождающая, преображающая, излечивающая; да мало ли ещё какая! В немецком языке трагедия («Мария Стюарт» в том числе) обозначается словом «Trauernspiele», то есть игра скорбная, печальная, или точнее, — смертельная, с фатальным исходом. Но тем не менее игра. Так что снимаем многоточие. И вообще — откуда и почему вдруг всплыло всё это: гарантии, охранная грамота, индульгенция? По мере развития действия становится очевидным, что создатели сценической версии «Марии Стюарт» и не думали оправдываться. Напротив, они энергично, агрессивно стремятся вовлечь нас в свои странные игры, задуманные и осуществлённые не без фантазии, мрачные и утомительно-бескрасочные. Яркое пятно появится лишь однажды — красный шарф Марии перед казнью. Понятно почему. Конечно, символ, знак и метафора. Проблема метафоры в спектаклях, подобных работе Римаса Туминаса, решается вполне своеобразно, даже остроумно. Есть явное истолкование, подчёркнутое почти издевательски: голова — тыква, вернее, тыква — голова, вода — жизнь, или опять же — жизнь — вода, а камни — тяжесть существования, груз бытия. Такие знаки постоянно напоминают о себе, в какие-то моменты действия отвлекают не только от сюжета, но, что совсем некстати, — от актёров. Когда Елизавета—Марина Неёлова перед подписанием рокового приговора ходит вдоль рампы с бокалами на подносе, актрисе не до игры: трудно воду не пролить, и зрительское внимание неизбежно переключается на аттракцион. Принцип монтажа аттракционов в последние годы всё чаще вредит, становится почти роковым для режиссёров — и шиллеровский спектакль не является исключением, скорее, подтверждает некоторые опасения, родившиеся не сегодня. Постановка Туминаса, при кажущейся необычности, не то чтобы серийна, но типична для современной сцены именно внеиндивидуальностью. «Однако тенденция...» — говорится в одном не очень тонком чёрном анекдоте. Действительно, это тенденция, когда одни символы и метафоры расшифровываются, что называется, сходу, а другим не суждено быть расшифрованными никогда. Есть объяснение, что без иррационального элемента искусство сцены выглядит плоским и скучным. Согласимся. Но когда предельно рациональный ход выдаётся за мистический и подсознательный, это уже не шаманство, а нечто близкое к шарлатанству. Спектакль Туминаса как раз сделан всерьёз, с убеждением в праве на предложенное решение: с нами играют в честную, в общем-то, игру, развёртывая привычную картину, к Шиллеру имеющую такое же отношение, как к Шекспиру, Софоклу или Беккету. Решение сценического пространства обретает сходство с инсталляцией, которая может вобрать в себя всё. Образ спектакля — нечто среднее между преисподней и кухней ведьм: тут и чан, и крюки, и булыжники, и крысы, и труба-жерло. И выглядят все как палачи и их подручные — в своих натянутых на уши шапочках. Пространство живёт. Чан дымится, труба с крюком раскачивается, иногда в кульминационные моменты, иногда независимо от происходящего. Опять же всё укладывается в схему «типового» современного спектакля, когда сценография (художник-постановщик Адомас Яцовскис) начинает тяготеть к «дизайнированию». Уже замечено коллегами-критиками, что активное само по себе пространство сцены с пугающими предметами-знаками обезоруживающе нейтрально не только по отношению к драматургическому материалу, но и к сценическому действию. Можно сделать над собой некоторое усилие, отвлечься от играемого Шиллера и представить себе, что под раскачиваемым ведром с зерном страдает Антигона, а на стоге сена предаётся нескромным мечтам безумная Офелия. Однако приходится — в последние годы всё чаще — делать над собой усилие иного рода, совершать иную мыслительную (виртуальную, если угодно) операцию и в который раз повторять про себя известный тезис как некий профессиональный девиз (или как заклинание макбетовских ведьм) : художника следует судить по законам, которые он сам над собой установил. До недавнего времени тезис казался аксиомой, а теперь хочется усомниться в его безоговорочности. Хотя — не совсем так. Хочется судить даже не художника, а эти самые законы, которые стали одними для всех. Своего рода конституция для режиссёров, не способствующая расцвету и разнообразию театрального искусства. Изобретается форма, с неким обязательным набором приёмов и мизансцен, по возможности рискованных. Поэтому, если на площадке охапка сена, как у Туминаса, то неизбежна прямая иллюстрация любовной страсти персонажей: придурковатый переросток Мортимер пытается «поиметь» по очереди Елизавету и Марию. Как-то неуютно тогда и без маленького стриптиза, хотя в «Играем... Шиллера!» он вроде бы связан с сюжетом: в самом деле, как тайно передать письмо? (Кто видел спектакль — знает.) По мере движения спектакля к финалу критерии смещаются окончательно, и всё труднее отделаться от мысли, что риска и смелости требует сегодня... традиционное сценическое мышление. И... о ужас!.. хочется увидеть нечто культурно-академическое, с историческими костюмами, без соломы, зёрен и крыс, забежавших с хутора. С пространственными казусами и метафорическим разнобоем спектакля «Играем... Шиллера!» вполне можно было бы примириться, если бы само действие вобрало в себя, пусть частично, что-то из шиллеровской трагедии. Потому что смертельный поединок двух королев — это не только борьба за любовников-мужчин, а получается, что так. Текст смонтирован таким образом, что на первый план выходит Елизавета: у Шиллера первой перед зрителями должна появиться Мария (она — героиня, её именем названа пьеса, и законы театра требуют именно её выхода). В спектакле Туминаса Елизавета Неёловой переигрывает Марию Яковлевой во всём, будто забыв о режиссёрских предписаниях. Отдав предпочтение Елизавете, оставив ей достаточно сценического времени, постановщик тем не менее будто намеренно мешает актрисе; то в упомянутой сцене с бокалами, то в заведомо цитатном эпизоде облачения. Трудно понять — то ли это намеренное цитирование (на грани пародии) вошедшего во все учебники по режиссуре облачения папы в брехтовской «Жизни Галилея», то ли случайное, то ли это ирония (можно предположить) в адрес традиционного костюмного театра. А может, ни то, ни другое, ни третье — так, произвольный штрих. С лёгкой руки Фридриха Дюрренматта словосочетание «играем имярек» (у Дюрренматта, как известно, играли Стриндберга) гуляет по афишам городов мира, позволяя создавать тотально свободные сценические версии известных пьес. Собственно говоря, спектакль — это не идея, а текст — пытался мне внушить молодой коллега, не совсем точно цитируя Ролана Барта. Другой коллега дал понять, что поиски идеи и смысла, а также соответствия сценического действия имени автора, с которым экспериментируют, — это неизжитое гегельянство и запоздалое шестидесятничество. Ныне постановщик предлагает действо-зрелище, в котором все компоненты ведут между собой диалог, и эта система замкнута; ей что Шиллер, что Сорокин — всё едино. Неужели создатели спектакля намеренно сыграли в игру навылет, когда за бортом оказался Шиллер, традиция, а иногда и искусство? Неужели их не задела, не затронула поэзия? (Ритм стиха не чувствуется, стих не слышен в прямом, а не переносном смысле.) И потом, почему критики упорно пишут о снижении романтического пафоса, когда Шиллер написал пьесу классицистскую по всем признакам, а противоречия, заключённые в ней, лишь предсказывали романтизм, отрицая штюрмерство? Неужели такая игра радует?! P.S. Перед спектаклем спрашивают лишний билет, предприимчивые перекупщики называют запредельные цены, надеясь, что любители и поклонники театра заплатят втридорога. В финале — цветы и аплодисменты. Словом, театральная жизнь идёт своим чередом.
респект: http://old.novayagazeta.ru/data/2007/64/22.html 22 августа 2007 г Театр в августе с Екатериной Васениной В театре Вахтангова — новый художественный руководитель, действующий главный режиссер Малого драматического театра Вильнюса литовец Римас Туминас. К обязанностям худрука в Москве он сможет приступить не раньше октября. (Притом еще до согласия стать худруком в Вахтанговском обещал Галине Волчек поставить в «Современнике» «Горе от ума».) Михаил Швыдкой, представляя Туминаса, сказал, что «был нужен внятный лидер, способный ставить спектакли. А Римас Владимирович всегда исповедовал романтический театр и этим связан с театром Вахтангова». Конечно, Туминас вырос в другой культуре, признает Михаил Ефимович, но «вырос в Советском Союзе, он советский режиссер, сформированный советской культурой», и потому «способен дать импульс для новой работы артистам». То есть главным достоинством нового худрука официальное лицо признает его советскость, читай: предсказуемость, управляемость, покладистость. Туминас еще не выбрал линию поведения. C одной стороны, соглашается, что праздник смены власти в театре начался, но он сам пока чувствует себя на этом празднике в стороне: «Должность у меня такая — быть в стороне, вне течений, сохранять дистанцию, чтобы лучше вас понять и полюбить. Хотя согласился я из любви к Прекрасной Даме — театру Вахтангова», — шлет Туминас Швыдкому ответный реверанс. И с «легкой иронией» (его слова!) смотрит «на психологический театр, где люди привыкли мучиться… В театре Вахтангова продолжают создавать театр-праздник. Я хочу, чтобы, попав в театр, вы попали в плен и получили удовольствие от пленения. Думаю, не все спектакли текущего репертуара могут пленить. Сам я всегда ищу в пьесе, в спектакле запах детства, вкус хлеба и звук эпохи. Мне кажется, у нас есть время отстоять репертуарный театр, пока власти занимаются своими проблемами, выборами, — это хорошее время для нас. Нам сейчас нужно идти работать немножко виноватыми. Потому что мы не можем сказать, как три сестры, что через двести лет люди поймут, зачем мы жили, зачем страдали. Поймут — быть может. Но не простят. А актерское чудо, если оно случится, потянет за собой финансовое чудо». По-настоящему громких событий в Вахтанговском в последнее время действительно не случалось. Кто-то локально оценил детского «Ежика в тумане», кто-то «Чайку» Павла Сафонова, но признанными шедеврами, уже слегка истлевшими, являются спектакли, поставленные давным-давно Петром Фоменко — «Без вины виноватые» и «Пиковая дама». Обновлять репертуар Туминас намерен классикой, «Троилом и Крессидой» Шекспира. Пьеса — из малоизвестных и тяжеловесных. Другие названия тоже говорят о хорошем вкусе нового худрука и незаинтересованности в «легкой» кассе — Беккет, Гольдони, Аристофан, «Идиот» и «Село Степанчиково» Достоевского. А для молодого состава труппы откроют студию, где будут придумывать новые блюда для основной сцены, «этого большого зверя, пока он спит, но скоро проснется и потребует еды». Екатерина Васенина
респект: http://www.lentatv.ru/23136 Ночной полет. Римас Туминас Время выхода в эфир: 2007-06-28 19:00 Гость: Римас Туминас - художественный руководитель театра им. Вахтангова А.МАКСИМОВ: Пришло время заключительного эфира программы «Ночной полет», сегодня закрывается наш сезон. Мы надеемся, что как всегда мы выйдем в эфир осенью. Когда точно, мы пока не знаем, но надеемся, что это будет конец сентября – начало октября, и у нас начнется юбилейный 10-ый сезон «Ночного полета». Честно вам скажу, мы долго думали, кого позвать на заключительный эфир, и, когда возникла кандидатура этого человека, я сказал: «Он не придет, он никуда не ходит». Он действительно никуда не ходит и первый раз дает интервью российскому телевидению в ранге художественного руководителя театра им. Вахтангова, хотя театр государственным, он принадлежит Министерству культуры. Римас Туминас у нас в гостях. Добрый вечер. Р. ТУМИНАС: Добрый вечер. А.МАКСИМОВ: Еще раз спасибо Вам огромное за то, что Вы пришли, потому что к Вам невероятное количество вопросов. Вопрос первый, естественный вопрос, который возникает у всякого человека, который знает, что Вы долго строили и построили в Вильнюсе Малый театр, свой собственный театр, что Вы ставите в Москве все время спектакли. Вот сейчас Вы ставите «Горе от ума» в театре «Современник» и ставили там замечательный «Играем…Шиллера». Зачем Вам взваливать на себя эту историю – руководить театром Вахтангова? Вам это зачем? Р. ТУМИНАС: Думаю, руководство театром связано с каким-то наследством еще тех времен, когда, казалось бы, за каждого в ответе – и за администрацию, и за хозяйство… А.МАКСИМОВ: А на самом деле нет? Р. ТУМИНАС: На самом деле меняется, границы определяются очень четкие. Я думаю, что руководить – это значит заниматься своей профессией. А.МАКСИМОВ: Ведь Вы могли делать это прекрасно в Вильнюсе… Р. ТУМИНАС: Ну я и делю пока, надеюсь и буду делать. А.МАКСИМОВ:А правильно я понимаю, что театр Вахтангова дает Вам что-то такое, чего Малый драматический театр в Вильнюсе не дает? Р. ТУМИНАС: Вы знаете, все дают, конечно, люди, актеры. Я скажу так. Я добивался этого театра 14 лет. Строились, открылись, и я ужаснулся, сразу хотел убежать, не имея в виду Москву. А.МАКСИМОВ: Как? А почему? Р. ТУМИНАС: Хотелось уйти на хутор, жить в деревне и приезжать в театр редко, три раза в неделю, выращивать то, что я сажаю, присматривать. Сады, огороды… А.МАКСИМОВ: Почему такое желание? Как это может быть? Р. ТУМИНАС: А вместо этого… А.МАКСИМОВ: Почему так? Человек строил-строил театр и вместо того, чтобы возрадоваться, решил уехать на хутор, а потом уехал в Москву в результате? Р. ТУМИНАС: Потому что казалось, что я построил себе тюрьму и сам стал пленником. А.МАКСИМОВ: А театр Вахтангова это не тюрьма? Р. ТУМИНАС: Неа…
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Коммерсант, 11 декабря 2007 года Едкий дым отечества В "Современнике" сыграли "Горе от ума" Первый гражданин Евросоюза, ставший худруком российского театра - Театра имени Вахтангова, известный литовский режиссер Римас Туминас посягнул на наше почти все: поставил в "Современнике" комедию Грибоедова "Горе от ума". Смелость режиссера оценила АЛЛА ШЕНДЕРОВА. В Европе господина Туминаса считают пропагандистом русской культуры - после его "Маскарада" лондонские газеты писали, что "Туминас открыл англичанам Лермонтова", а поставленный им "Вишневый сад" объявили чуть ли не лучшей трактовкой Чехова. Чеховские спектакли Туминаса играли и в Москве - полтора года назад, во время гастролей созданного им вильнюсского Малого театра. С Чеховым у режиссера отношения особые. Можно даже сказать, что Чехова он ставит и тогда, когда на афише фамилия совсем другого автора. Однако главным событием тех московских гастролей стал спектакль "Мадагаскар" - современная пьеса Марюса Ивашкявичуса. О том, как в начале ХХ века ученый чудак Казис Пакштас предлагал перенести Литву в теплые края - поближе к острову Мадагаскар, подальше от воинственных немцев, поляков и русских. Теперь, на сцене "Современника", господин Туминас затронул русский аспект той же темы. Поставил спектакль о том, как путешественник Чацкий спешил в Москву - в надежде обрести родину и родной дом. Не тут-то было: оказалось, и в Москве знать не знают, где эта родина и как в ней жить. Посреди сцены, оформленной Адомасом Яцовскисом, возвышается огромная белая башня. На верхушке устроились две вороны, внизу - дверца, из которой валит пар: печь в доме Фамусова напоминает колокольню Ивана Великого. К ней так и норовят прижаться герои, обнять, согреться, вдохнуть едкий дым отечества. Вокруг печки и происходит действие: хмурая, одинокая Софья (Марина Александрова) млеет от объятий Молчалина, гонит от себя Чацкого и ластится к самодуру Фамусову. Здесь же, у входа, сложены поленья, через которые перебираются пришедшие на бал гости. Собственно, других украшений в гостиной Фамусова нет. Унылые хоромы богатого варвара, расхаживающего по дому в тулупе, не умеющего наполнить жилье уютом, ухарски колющего поленья, ищущего вшей в голове у Петрушки. Полный сил, не старый, любящий по-солдатски пошутить, Фамусов держит Петрушку и за холопа, и за дворового пса, по-детски радуясь, когда тот бросается на незваного гостя. Застав дочь с Молчалиным, жадно ее лапает, проверяя, все ли "сокровища" целы. Впрочем, Фамусов в остроумном исполнении Сергея Гармаша - варвар просвещенный, даже домашние спектакли устраивает. Съезжающиеся к нему гости куда хуже. Сцена бала во втором акте незабываема: застывшие, кукольные лица женщин, бородатая Хлестова (не произносящий не единого слова, но срывающий аплодисменты своим значительным выражением лица Валерий Шальных), наряженная наездницей Софья и прочие. Если какая-то тень и пробегает по этим бессмысленным лицам - это тень агрессии. Когда эти гости, повернувшись лицом к залу, маршируют под звуки вальса, становится жутко. Тут, кстати, и вспоминается Чехов. Вернее, знаменитая фраза Мейерхольда о сцене бала в "Вишневом саде": "В третьем акте на фоне глупого топотанья входит ужас". В этот-то мир с разбегу врывается Чацкий (Иван Стебунов), обнимающий полы тулупа Фамусова, как печку. Потрясенный его холодным приемом не меньше, чем отказом Софьи. Впрочем, Фамусов прав - Чацкого он воспитал как сына, а тот за три года не прислал ему ни одной весточки. Уставшему с дороги Чацкому холодно и некуда пристроиться. Раскрыв за печкой чемодан, он бреется, поневоле вслушиваясь в разговор Фамусова с румяным, писклявым Скалозубом (Александр Берда). Свои знаменитые монологи произносит без всякого пафоса, с раздражением уставшего, расстроенного человека, который хочет сдержаться, но от усталости слова срываются с губ. Гулкое и неуютное пространство дома наполнено звуками написанного Грибоедовым вальса, почти неузнаваемого в современной обработке Фаустаса Латенаса. С этим эхом пытается аукаться прелестно сыгранная Еленой Плаксиной Наталья Дмитриевна Горич - еще одно разочарование Чацкого. Едва выглядывающая из-за поленницы, она сперва кажется куклой в розовом чепце, одной из тех тряпичных княжон Тугоуховских, что грудой свалены у задней стены. Видит Чацкого, стремится к нему, но поспешно останавливает объятья: "Мой муж, прелестный муж..." А на прочие вопросы отвечает печально-насмешливым вальсом, сыгранным пальцами на губах. И повторяет игру до тех пор, пока откуда-то сверху не послышатся те же звуки. Вопросы, что делать и кто виноват в том, что фамусовская Москва населена диковатыми уродцами, Римас Туминас оставляет без ответа. Но жалко этих уродцев до кома в горле. И Молчалина (отличная работа Владислава Ветрова), осанистого красавца, говорящего подобострастным альтом, и забитых деток Петрушу (Евгений Павлов) с Лизой (Дарья Белоусова). И остряка Фамусова, неустанно хихикающего (вот кто научил Чацкого пересмешничать!) над соседями, и насупленную гордячку Софью, неизвестно чего ищущую в жизни. Разумеется, никаких светских бесед и бальных танцев в этом доме быть не может. Монолог про французика из Бордо Чацкий произносит насильно уложенный в постель. Заподозрив, что у юнца горячка, Фамусов велит прикладываться к его груди облитым холодной водой Петруше и Лизе - вместо льда. Впрочем, Чацкий скоро вскочит на ноги, кликнет карету - и, не дождавшись ее, покинет дом, как был - босой, в расстегнутой рубахе. Мимо печки-колокольни пролетит белый игрушечный самолетик, и прикуривающие от поленьев Софья с Фамусовым невесело усмехнутся ему вслед. Им, впрочем, как и всем нам, податься некуда. И никакой Мадагаскар не спасет.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Газета, 11 декабря 2007 года Глеб Ситковский Много дыма из ничего Римас Туминас показал «Горе от ума» в «Современнике» В московском «Современнике», который расположен всего в пяти минутах ходьбы от памятника Грибоедову на Чистых прудах, в воскресенье состоялась премьера «Горя от ума». На эту постановку возлагались большие надежды: к режиссеру Римасу Туминасу в Москве относятся с беспримерным почтением. Однако с комедией Грибоедова у литовца явно вышла осечка: спектакль получился невнятным и глупым. Премьера в «Современнике» - светское мероприятие. Перед началом в фойе прогуливались Михаил Горбачев, Слава Зайцев, Марк Захаров, Валентин Гафт, а за безопасностью знаменитостей, как обычно, надзирали шкафоподобные секьюрити в одинаковых костюмах и с рацией в правом ухе. Когда в зале потух свет, один из них приземлился на приставной стул и не без интереса стал наблюдать за актерами. На сцене было в первую очередь дымно. Посредине торчала внушительная печка, которая как две капли воды походила на колокольню Ивана Великого, а рядом - поленница дров. Печка пыхтела, из нее вырывался дым, а вокруг на цыпочках ходили персонажи Грибоедова. И Лиза (Дарья Белоусова), и Софья (Марина Александрова), и Молчалин (Владислав Ветров) - все, как один, меломаны, знающие толк в игре на скрипке. Гаму и дыму прибавилось, когда на сцену, корча устрашающие рожи, ворвался Фамусов (Сергей Гармаш), больше похожий здесь не на папу, а на блатного «пахана». Как и положено "паханам", у Павла Афанасьевича имеется своя «шестерка»: буфетчик Петрушка (Евгений Павлов) ведет себя в спектакле Туминаса, как ручной пес - то на обидчиков рычит, то к хозяину ластится. Все ждали появления Чацкого, в том числе и качок-охранник, бесстрастно глядевший на сцену. Александр Андреевич, cудя по всему, вернулся в Москву из дальних странствий на аэроплане, который, к удовольствию публики, пролетает по небу дважды: в самом начале спектакля и после финального «Карету мне, карету!». Игру Ивана Стебунова в роли Чацкого не охарактеризуешь иначе, как «мильон кривляний». Беспричинные рыдания сменялись неврастеническим хихиканьем, а самые важные свои монологи актер тарабанил с пулеметной бодростью. Устроившись у печки, Чацкий внес свою лепту в дымовую завесу, затянувшись сигаретой. Когда он наконец дошел до сакраментальной фразы: «И дым отечества нам сладок и приятен», не выдержал даже зритель-охранник. «Чувак уже накурился», - мрачно и неожиданно громко изрек он в пустоту, ни к кому не обращаясь. В одной фразе этот искусствовед в штатском выдал, пожалуй, самую точную рецензию на игру Чацкого. Догадаться, для какой цели Римасу Туминасу вообще понадобился Грибоедов, было, глядя на сцену, решительно невозможно. Как обычно, он насытил свой спектакль занимательными трюками, которые так удобно описывать в рецензиях, но не придал им ровно никакого смысла. После антракта режиссер окончательно потерялся и даже перестал делать вид, что ему интересна эта пьеса. Чацкого спеленают в смирительную рубаху сразу же, как только он прочтет монолог о французике из Бордо, после чего гости Фамусова, избавившись от этого надоедалы, начинают с наслаждением смотреть концерт с участием заезжих артистов. Туминас решительно отобрал грибоедовский текст у всех этих князей, графинь и княжон: они нужны разве что для антуража. Репетилову и Загорецкому парочка монологов, впрочем, оставлена, но, когда они произносятся, зритель об этом может только пожалеть. Жальче всех старуху Хлестову. Вначале ее должна была играть Елена Яковлева, но, к несчастью, актриса попала в больницу, после чего режиссер недолго думая заменил ее мужиком - на премьере играл Валерий Шальных. Актер вряд ли будет хвастаться этой ролью перед знакомыми. Все, что от него требуется, - надеть старушечий чепчик, сесть в инвалидное кресло и прокатиться по сцене, попутно посылая воздушные поцелуи в зал. Мужчина, переодетый в женщину, - это безошибочный ход, пользующийся успехом у публики всех времен и народов, но вряд ли кто-то ожидал, что тонкий и изысканный Туминас не побрезгует этой ничем не оправданной сценической пошлостью. Пошлого в этом спектакле вообще вдоволь, и в первую очередь в актерской игре. «Шумим, братец, шумим», - могли бы они печально сказать о себе. От нечего делать актеры публике то романс «Темная шаль» споют, то по сцене колесом пройдутся. Балаболка Чацкий иногда отбарабанит какой-нибудь монолог, но это решительно никому не интересно: ни Фамусову, ни Софье, ни Михаилу Горбачеву, ни его охраннику. Из-за печной заслонки по-прежнему валит дым. В дыме здесь нет недостатка, а вот огня в новом спектакле Римаса Туминаса нет совсем.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Время новостей, 11 декабря 2007 года Дина Годер Не боюсь Москвы Римас Туминас поставил в «Современнике» «Горе от ума» Теперь, когда Римас Туминас стал худруком Театра им. Вахтангова, от его московской премьеры ждут некой программности: не зря ж варяг призван руководить московским театром, всегда очень ревностно относившимся к чистоте вахтанговской крови своих сотрудников. Ждут программности даже от премьеры в «Современнике», которая волей случая оказалась первой. И хотя современниковцы пригласили знаменитого литовца в надежде повторить успех, который семь лет назад принесла его постановка шиллеровской «Марии Стюарт», театралы предполагали увидеть перекличку нынешнего «Горя от ума» с уже сошедшей со сцены туминасовской постановкой «Ревизора» в Вахтанговском театре. Тот спектакль был не слишком удачен, но сполна отражал ужас режиссера перед страшной, жестокой, варварской Россией, которую в финале дочиста сметала с земли церковь, летающая по сцене, будто метла. Не менее хрестоматийное «Горе от ума» должно было подвигнуть Туминаса на новое высказывание о России или хотя бы о Москве, где он теперь будет работать. Так и вышло. Москва в новом спектакле Туминаса тоже место дикое и варварское. Если в «Ревизоре» художник Адомас Яцовскис наваливает на сцене гору картошки, то в «Горе от ума» он выстраивает поленницу. Если в гоголевском спектакле главным символом и вертикалью, «держащей» сцену, была церковь, то в грибоедовском - уходящая в небо вавилонская башня, в дальнейшем оказывающаяся печкой. В России холодно, и всякий, кто входит в дом Фамусовых, в первую очередь идет к печке, чтобы, задрав плащ, прижать к ней озябшую задницу (в сцене бала у печки идет нешуточная толкотня за место). Спектакль начинается в туманном, рассеянном свете. Под мерные, минималистические аккорды музыки Фаустаса Латенаса, на сцене что-то странно-балетное вытанцовывает рыжая девушка со скрипкой, отрешенным голосом выпевая первый монолог Лизы (Дарья Белоусова). Никаких признаков реальности тут нет: вопросы «который час» она задает себе сама, а сцена с игривым Фамусовым выкинута. Но все же на звуки скрипки является ангелоподобная Софья (Мария Александрова) в белом, с распущенными волосами, и в свою очередь порхает как сильфида по поленнице. Следующий выход Фамусова (Сергей Гармаш), с ним вместе объявляется все то, что так ужасает Туминаса в России, - дикость, грубость, рабовладение. Но именно выходу Фамусова особенно рады зрители - они надеются, что с таким земным актером, как Гармаш, спектакль станет понятнее. Но, пожалуй, намного понятнее не становится. Фамусова сопровождает какое-то странное существо (не то юродивый, не то собака), вертящееся под ногами и с лаем бросающееся на тех, кто вызвал гнев хозяина. В дальнейшем оно окажется буфетчиком Петрушкой. Туминас, как всегда, ничего не делает в простоте, он насыщает свой спектакль огромным количеством необычных деталей, подробностей, гэгов: вот, ругая книги, Фамусов хватает топор и начинает рубить одну из них, так что только обрезки бумаги по ветру летят. Глядь - это он «вырубил» из большого тома миниатюрную книжечку, которую снова вручает Софье. Но к чему, для чего каждая из этих штук и странных поворотов сюжета и характеров, понять не удается. К чему, например, Фамусов, застав дочь с Молчалиным, деловито ощупывает ей грудь и задирает юбку? Ищет что-то или проверяет, все ли на месте? Почему еще одна ангелическая девушка - Наталья Дмитриевна Горич (Елена Плаксина), поминутно впадающая то в ступор, то в истерику, оказывается явной питомицей больницы для душевнобольных, при которой муж состоит санитаром? Почему Скалозуб (Александр Берда) говорит высоким голосом, жеманится и в стыдливости только что не ковыряет пол носком сапога? Почему во время спектакля дважды по небу летит аэроплан? Вопросов лучше не задавать, и понятной логики не искать. Туминас пишет свой текст поверх текста пьесы, и некоторые сочиненные им сцены оказываются хороши, хоть и далеки от знакомой нам комедии Грибоедова. Вот, например, после очередного разговора с Чацким (Иван Стебунов), резко отворачиваясь от влюбленного, умолявшего пустить его к ней в комнату, Софья крутит пальчиком, делая вид, что запирает невидимую дверь, и удаляется. Чацкий мечется вдоль этой самой невидимой стены и следующий разговор с Молчалиным (Владислав Ветров) проводит невнимательно, судорожно пытаясь чем-нибудь расковырять замок, чтобы открыть «дверь». А Молчалин, спокойно и уверенно изложив сопернику свои знаменитые взгляды на жизнь (про умеренность и аккуратность, и то, что «не должно сметь свои суждения иметь»), неторопливо отодвигает Чацкого в сторону, достает невидимый ключ с верха невидимой перегородки, заходит и запирает за собой «дверь». Оставляя героя изнемогать от ревности и желания залезать повыше, хоть на «вавилонскую башню», чтобы увидеть, что происходит за «перегородкой», куда ушли Софья и Молчалин. (Вопрос, почему посреди заполненного вещами спектакля вдруг начинается игра воображаемыми предметами, оставим при себе.) Тут пора уже сказать про главного героя. Двадцатишестилетний Иван Стебунов, питерский ученик Тростянецкого и Бутусова, снимается давно, но в театре появился только в прошлом году, и критики хором отметили его в первой же современниковской роли: его короткий портрет Октавия Цезаря в «Антонии и Клеопатре» Серебренникова был схвачен эффектно и узнаваемо. С отрывистой речью, явно пародирующей Путина, он был похож на лощеного молодого топ-менеджера из бывших комсомольских лидеров. Чацкий у Стебунова тоже во многом герой нашего времени. Блестящий гламурный герой, ироничный умненький мальчик, никогда не знавший поражений, вдруг попадает туда, где все его глянцевое позерство, обаятельная остроумная болтовня, умение кружить дамам головы не работает. Здесь больше ценятся мужчины, похожие на усатого, рослого немногословного Молчалина (надо сказать, это очень хорошая роль Ветрова, пусть и неясно, зачем он время от времени пародирует умильные гнусавые интонации Максима Суханова). Поражение Чацкого сокрушительно, хотя, что именно с ним происходит на балу (почему его то раздевают, то одевают, водят под руки, как больного, и натирают мокрыми волосами разных женщин), понять так и не удается. В финале, внезапно воспрянув, он вновь собирает кучу чемоданов, на которых тут жил за печкой, и уезжает. Зато остается фамусовское семейство, и тут, после всей ругани отца, наступают две самые последние, самые трогательные минуты спектакля. Когда среди полного разора у печки сядет бывший тиран, а теперь просто любящий папа, обнявшись со своей несчастной, опозоренной девочкой, вздохнет: «Моя судьба еще ли не плачевна?», дочка его чмокнет утешительно, а потом они встанут и, взяв чемодан, пойдут куда-то (возможно, направляясь к тетке в Саратов). И тут Фамусов вдруг сообразит, захохотав: «Ах! Боже мой! Что станет говорить / Княгиня Марья Алексеевна!» - и Софья засмеется вместе с ним. Почему-то кажется, что это прямое обращение Туминаса в зал перед началом своего первого московского сезона: «Знаю-знаю, что будут говорить. И не боюсь». Кстати, не могу отдельно не сказать про музыку Фаустаса Латенаса: вырастающий из очаровательного вальса Грибоедова дикий, страшный, разнузданный вальс на балу у Фамусова и не забудется так же, как не забывается его же вальс-удушенье из «Отелло» Някрошюса. Уже сейчас можно выдвигать на премию «лучшая музыка к спектаклю», если бы такая номинация у нас хоть где-нибудь была.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле РГ, 11 декабря 2007 года Алена Карась На чемоданах Таким предстало "Горе от ума" Римаса Туминаса в Современнике" Услышать историю, которую до этого никто или почти никто не видел в грибоедовском шедевре, разве это не задача для большого режиссера? На новом спектакле Римаса Туминаса в "Современнике" в первую очередь думается именно о большом, широком потоке режиссерской мысли, о том, как свободно и страстно сливается она с хрестоматийным текстом "Горе от ума", обновляя его на каждом повороте, превращая в историю про нас и для нас Горестен и тосклив этот текст. В нем - не просто желчные заметки оскорбленного и острого ума. В нем - странная и редко различимая на театре боль сиротства, неприкаянности, непомерной и бессмысленной гордыни, отзывающейся юродством и эксцентрической бравадой. В нем - Москва вчерашняя, сегодняшняя и метафизическая, замершая между старым и новым, между Западом и Востоком, между тиранией и либеральной идеей. В нем - история мальчика, уехавшего из дому в поисках свободы, а вернувшегося в поисках утраченной любви и не нашедшего ни того ни другого. История, до боли напоминающая как свою собственную, так и не одну литературную историю. Именно так Туминас открыл этот грибоедовский шедевр, а заодно и описанную им Москву - через свой личный опыт затерянного в Литве русского и прикипевшего к московским печкам литовца Именно он запечатлен им и его постоянным соавтором, художником Адомасом Яцовскисом, в центральной части сценической фрески - в огромной, обложенной кафельными плитами печи (такие теперь только в старых европейских домах и встретишь), похожей на колокольню Ивана Великого... Не знаю, что именно позволило Туминасу так прочесть Грибоедова, но тот нежданно оказался у него где-то неподалеку от Диккенса. Дикий и нелепый папаша Фамусов Сергея Гармаша - такой же эксцентрик и чудак, как какой-нибудь герой Пиквикского клуба. И окружен он такими же чудаками и эксцентриками Но Туминас читает Грибоедова так, что сквозь его "очки" нежданно узнаешь еще и Чехова, и Стриндберга, и, конечно, метафизического Някрошюса, и социально-точного Товстоногова, который когда-то нервными устами Сергея Юрского заново прочитывал этот текст для "оттепели". Когда заношенный до дыр шедевр так широко раскрывается во все стороны, это верный знак его вновь обретенной жизни Вот Молчалин (Владислав Ветров) спокойно, без привычной истерии играет на скрипочке и пристраивается к флейте, той самой, на которой Гамлет велел играть Фортинбрасу с Гильденстерном. И чем спокойнее и меланхоличнее интонация Молчалина, тем страшнее кажется безумие Чацкого (Иван Стебунов ), который не может принять скотской серьезности, с которой Софья относится к банальному подобострастию своего избранника Про это Туминас и ставит свой спектакль. Про гордого и одинокого мальчика, поехавшего за свободой. Про его возвращение в дом, который для него больше, чем родительский: ведь здесь его приняли в миг сиротства. Про дикое барство, которое не может простить неблагодарности и забвения (а ведь Чацкий уехал из дома Фамусова на целых три года), про мстительность и эмансипацию Софьи, которая страстно мстит Саше Чацкому за предательство и отъезд, и - подобно истерической Наталье Горич (Елена Плаксина), которую пугливо охраняет Платон Михайлович (Сергей Гирин) - хочет видеть в муже мальчика и слугу. На такую роль взбалмошный Чацкий не годится. А Молчалин подойдет в самый раз. Но и в одном, и в другом случае за Софьей - одна лишь гордыня, истерическая мстительность и дикая женская разнузданность, в которой с легкостью узнаешь современную москвичку. Марина Александрова к финалу играет это состояние все сильнее и бесстрашнее Московский мир у Туминаса страшен и забавен одновременно. Он сдвигает его в сторону сюрреализма, в котором самым страшным кажется явление Хлестовой на коляске (безмолвная, но блистательная роль Валерия Шальных) с ее немыми поцелуями залу. Никто не знает, чем связаны эти люди, но они связаны до кровищи, до кровной поруки. Грея изразцами "Ивана Великого" свои нижние части, они обрастают какой-то особой - энергетической (нефтяной?) - связью. И Чацкий (скромный, нервный, судорожно-болтливый мальчик, любивший Софью и Фамусова) бежит из дому, как из бандитской хазы, сделав вид, что занозил босую ногу, что сейчас вернется - вот-вот, - и снова дома. И папа, давно уж готовый выдать дочку за любимого мальчика, с ужасом и покорностью принимает дочкину мстительную радость - пусть бежит, раз отверг нас, пусть я буду несчастна, только и ты, мальчик, навеки останешься сиротой, так и не обретешь любовь Медитативно-медленная музыка Фаустаса Латенаса, медленно капающие такты грибоедовского вальса только обостряют эту горечь всеобщей гордыни и бездомности, неспособность к любви, которую болезненно остро видит в "Горе от ума" прекрасный литовский режиссер Римас Туминас.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Ольга Егошина Чацкий из «кукурузника» В постановке Римаса Туминаса горе осталось, а с умом вышла промашка Постановку «Горе от ума» в «Современнике» ожидали особенно нетерпеливо. Назначение Римаса Туминаса художественным руководителем Театра имени Вахтангова, казалось, сорвет все планы. Но премьера все-таки состоялась. В «Современник» на статусный спектакль собрались VIP-друзья театра (политики, деятели культуры, народные артисты, телеведущие, журналисты). Но, кажется, ожидание постановки было более радостным, чем аплодисменты в конце. Комедия Грибоедова (вместе со «Свадьбой Кречинского» Сухово-Кобылина и горьковским «На дне») относится к тому редкому в русской драматургии образцу произведений, чьи постановки никогда не бывают до конца провальными. Идеальная сбалансированность конструкции, стремительное развитие сюжета, блеск стиха, многообразие предлагаемых смыслов. Хочешь – трактуй как любовную историю, хочешь – как политическую сатиру, хочешь – ищи в ней картину быта и нравов, а хочешь – можно поставить этот почти двухвекового возраста текст как абсолютно «нашего времени случай». Грибоедов поразительно многосторонний собеседник, легко откликается на любую предложенную режиссером тему. Правда, похоже, Римаса Туминаса «беседа» с Грибоедовым решительно не увлекла. А текст «Горя от ума» режиссеру казался чем-то вроде досадной помехи, которую надо преодолевать любыми способами. Римас Туминас, видимо, так боялся, что публика на спектакле будет скучать, что буквально на каждую минуту действия припас какую-нибудь развлекалочку-погремушку. Посередь сцены сценограф Адомас Яцовскис выстроил огромную печь-колокольню, на верхних ярусах которой сидят муляжи откормленных голубей. Слева на сцене свален здоровый штабель березовых дров, которые по утрам самолично колет Фамусов (Сергей Гармаш). Этот Фамусов явно вышел на сцену из сериала, а не из грибоедовской Москвы. Расправа его короткая, но убедительная: Молчалин (Владислав Ветров) почесывает бока, а дочка Софья (Марина Александрова) летит от папиного тычка кубарем. В ближайших «шестерках» ходит буфетчик Петруша (Евгений Павлов), который вообще стал чуть ли не главным действующим лицом спектакля «Современника». Петруша и на врагов хозяйских лает, и кусается, и на коленях у хозяина распластывается. А на балу даже изображает живую картину (под романс «Гляжу как безумный на черную шаль»). Над сценой летает самолетик-«кукурузник» (видимо, на нем прилетел издалека Чацкий – Иван Стебунов). Правда, остается непонятным, как уместились в этом летательном аппарате все тридцать три чемодана, которые вносят вслед за Чацким, да так и оставляют путаться на авансцене. Развлекалочки в этом спектакле внушительные, малоподвижные, громоздкие и крайне утомительные. Поначалу публика честно пытается понять: почему Чацкий все время говорит плачущим голосом, а Софья так театрально завывает? Почему Молчалин примерно вдвое старше Софьи и Чацкого (а при этом все время настаивает, что лета его еще молодые)? Почему семейство Тугоуховских приходит с охапкой кукол, которых сажают в глубине и больше про них не вспоминают? Почему Наталья Дмитриевна превращена в истеричку, которую привязывают к стулу, чтобы она не падала в обморок? Почему старуху Хлестову играет переодетый мужчина? Неужели только для пятиминутного хихиканья публики? Почему сцена Загорецкого и Репетилова повторяется раз семь? Какой особенный смысл именно в этой сцене? Все эти «почему» возникают ежеминутно. Поскольку в спектакле нет ни внутренней убедительности, которая оправдывает любые метафоры, ни читающейся внятной мысли. Отсутствует и движение собственного режиссерского сюжета. Начиная со второй части, спектакль вообще зависает в пустоте и до бесконечности топчется на одном месте как заевшая граммофонная пластинка. Римас Туминас не раз обращался к русской классике (у себя в литовском театре он поставил «Три сестры» и «Маскарад», в Театре имени Вахтангова идет его «Ревизор»). И все эти попытки, как правило, внушали уважение именно выстроенностью собственной трактовки. «Горе от ума» – какой-то досадный «пшик» в профессиональной биографии режиссера. Еще ни разу он не был так беспомощен и так претенциозен. Возможно, злую шутку сыграла элементарная нехватка времени. Начинал репетиции в «Современнике» Римас Туминас в качестве свободного литовского гостя. Заканчивал загруженным худруком Театра имени Вахтангова. Объяснять причины неудачи всегда трудно, а в этот раз особенно обидно. Прекрасный текст, маститый режиссер, интересный художник, знакомые актеры… А в результате: единственное, что запоминается из спектакля, что был у Фамусова буфетчик Петруша и жизнь у него была, ой, несладкая!
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле НГ, 13 декабря 2007 года Григорий Заславский На литовской границе Римас Туминас поставил в "Современнике" грибоедовскую комедию У многих, очень многих премьера в «Современнике» вызвала разочарование, даже раздражение. Аплодисменты были такими краткими, что даже неловко: актеры-то играли хорошо. Но в отношении наших литовских соседей давно сложилось предубеждение: не любят они Россию, а свою нелюбовь выражают в спектаклях по русской классике. Римас Туминас не старался это предубеждение развеять. «Горе от ума» в «Современнике» ждали. В самом театре, где хорошо помнят успех первого опыта – спектакля по шиллеровской трагедии «Мария Стюарт» с дуэтом двух выдающихся актрис, Марины Нееловой и Елены Яковлевой. Ждали поклонники «Современника» – по той же причине. В Театре имени Вахтангова, который Туминас с этого сезона возглавил, но пока – в том числе и из-за давней договоренности с «Современником» – заставляет ждать: что-то там получится?.. Но многие, это чувствовалось, пришли, чтобы подтвердить давно сложившееся мнение: литовцы не любят русских. Грибоедов в этом смысле литовец. Так что Римас Туминас взялся играть с огнем. Режиссер решительно сократил, можно даже сказать – жестоко расправился с хрестоматийным текстом. Немного в русской литературе сочинений, которые бы так разошлись и зажили отдельной жизнью, в пословицах и поговорках. У Туминаса, как когда-то у Маяковского – к мандатам, к тексту Грибоедова почтенья нету. Он кроит и клеит, выбрасывая за ненадобностью целые сцены, оставляя без реплик, к примеру, Хлёстову. Хлёстову, которая «час целый ехала с Покровки»! Ну можно вообразить, как бы реагировала современниковская публика, мучительно переживающая трудности попадания в театр... Час! Два часа не хотите?! Хлёстову, говорили, репетирует Елена Яковлева. Незадолго до премьеры ошарашили – за жену ответит муж, взбалмошную графиню сыграет Валерий Шальных. Так и есть. Его (вернее, ее) вывозят в кресле-каталке, голова почти полностью скрыта домашним капором, но все же видна серебристая седая растительность на подбородке. Старуха, видно, безумна, но знакомых узнает, и на премьере Хлёстова–Шальных посылала в зал взгляды и вытягивала в готовности к поцелую губы, вызывая радостный смех. Ни единого слова в роли Туминас Хлёстовой не оставил. Всю роль – придумал. Играет Шальных замечательно и, вспоминая его игру, сразу хочется найти слушателя, чтобы все это рассказать. «Как можно так далеко уходить от текста?!» – возмущаются уважаемые люди. Наверное, нельзя. А может, можно. Не знаю, что и сказать. Что точно нельзя – чтобы в «Горе от ума» не было ни Софьи, ни Чацкого. А пока – на премьере – оба они оставались в тени ярко выписанного Фамусова (Сергей Гармаш). Фамусов, конечно, главный герой, но и Чацкий с Софьей – не эпизодические персонажи. А здесь о них, собственно, ничего особенно и не расскажешь. Ничего хорошего. Софья (Марина Александрова) – конечно, красавица, но едва начинает говорить, обаяние куда-то улетучивается и скоро сходит на нет. В пластике она почти совершенна, в слове – увы... Чацкий (Иван Стебунов) много кричит, и, хотя как раз на его роль приходится добрая половина всяческих режиссерских фантазий, за ними все равно видна какая-то актерская то ли неопытность, то ли незрелость. Может быть, незрелость роли. Впрочем, и одна из главных посылок спектакля Туминаса в том, что Фамусову и Софья, и Саша (Александр Андреич Чацкий) – оба как родные дети, и он грустит, что Чацкий такой охламон, недотепа, а скорей – нездоровый. Из-за границы же! Борьба с иноземными веяниями в воспитательной практике Фамусова носит характер кровавой битвы: он, едва выходит, тут же выхватывает какую-то книжку (оттуда все зло!), кладет на колоду, которая стоит прямо в доме, и разрубает на мелкие кусочки. А Софья и Чацкий – дети. Точно герои «Вишневого сада», живут памятью о детской и потому, говоря, оба забираются на табуреты. Молчалин в исполнении Владислава Ветрова – пожалуй, единственный, о ком можно всерьез говорить в этом спектакле (после Фамусова). Гармаш яркой и многокрасочной игрой задавливает всех. Чего стоит сцена бала! Хотя никакого бала у Туминаса нет. Гостей Фамусов заставляет смотреть какой-то домашний спектакль «по мотивам» романса Верстовского на стихи Пушкина «Черная шаль». Такой крепостной театр. Гостям до него дела нет, а Фамусов – вероятно, режиссер этого действа, переживает каждое слово, вызывая гомерический смех. Конечно, ничего такого у Грибоедова нет. Нет и указания на то, чтобы печка высилась в самом центре – у нее отогреваются гости и сами хозяева. Холодно. Россия – значит зима. Петрушка, рискуя жизнью, забирается на эту печку, чтобы оттуда посыпать голову Чацкого пеплом... Вообще больше всего в этом спектакле Петрушки (Евгений Павлов) и Лизы (Дарья Белоусова). Тут Петрушка и игрушка хозяина, и цепной пес, готовый кинуться на врага и загрызть любого... Вместо анфилады комнат в богатом доме – задник, сложенный из дверей (художник – Адомас Яцовскис)... Вообще о деталях можно писать отдельную статью, восхищаясь богатством режиссерской фантазии и свободным ее полетом. Вернее – свободным отлетом от текста. Но главное остается. Главное есть. Варварская Россия. Да, Туминас смотрит на этих людей без особой любви, но все равно с куда большей симпатией, чем Грибоедов.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Культура, 13 декабря 2007 года Ирина Алпатова Начала русского облома "Горе от ума". Театр "Современник" Гадай не гадай заранее, как откликнется сегодня пьеса почти что 200-летней давности, все равно ничего не предскажешь. А все потому, что за сочинение новой истории берется Римас Туминас. Непредсказуемость финала и для него, кажется, аксиома и закон творчества. Здесь нет изначальной умозрительности конструкции, когда на репетициях всего-то и надо, что страницу за страницей отрабатывать текст. А наоборот, понимание того, что происходит, спонтанно рождается в самом процессе репетиций. Причем завтра может случиться отрицание того, что ты понял вчера. Этот процесс напоминает создание рукописного черновика, с безжалостным вычеркиванием строчек и торопливым написанием новых, подсказанных минутным озарением. Здесь бывают и тупики, но не приходит скука. Потому что главное - это все-таки тотальная игра, которая скучной не может быть по определению. Грибоедова Туминас не ставил никогда. Разве что полушутя посетовал однажды: стоит, мол, памятник автору одной великой пьесы неподалеку от "Современника", да как-то "без дела" стоит. Какое-то время спустя шутка обернулась былью. Грибоедова в его режиссерском багаже не было, но было много Чехова, Гоголь, Лермонтов, не понаслышке знакомые с "русской тоской", которая, в общем-то, давно уже стала понятием интернациональным. И для Туминаса актуальным: она уже угадывалась в потустороннем заснеженном пространстве "Маскарада", в выморочном захолустье "Ревизора", в безмерном одиночестве чеховских людей. Она была уже осмыслена, но все еще беспощадна: растущий снежный ком в "Маскараде", казалось, сметал все и всех на своем пути, как и разошедшаяся церковь-метла в гоголевской истории. "Горе от ума" - о той же тоске, с не менее беспощадным финалом. Загадочное финальное исчезновение Чацкого можно понимать по-разному, но вряд ли юноше удалось безнаказанно ускользнуть из Москвы. Но однозначности приговора здесь тоже не стоит искать, потому что история получилась слишком личная, не грешащая чрезмерной объективностью. Личная прежде всего, с точки зрения режиссера, для которого сегодня "дым Отечества" наплывает с разных сторон, и чемоданы - столь же привычный атрибут, как и обширная кладь Чацкого. Да и сама Москва, собственно, - место весьма туманное. Но почему-то здесь случилось нечто очень любопытное и симптоматичное. В прежних спектаклях Туминаса по русской классике, вольно или невольно, но все же ощущалась некая дистанционность взгляда "человека со стороны". Впрочем, ставить диагноз так удобнее, хотя он будет точнее, если все испытывается на себе. "Горе от ума" - абсолютно русский спектакль Туминаса, с природой внутреннего понимания. Его герои глубоко и намертво вкопаны в исконный чернозем, но и себя режиссер закопал вместе с ними. Вполне современная по тем меркам постпросветительская комедия Грибоедова растворилась в архаичном, фольклорном, "доисторическом" каком-то мирке, с его ведьмочками, упырями и оборотнями. Без гоголевских мотивов, конечно же, не обошлось, но Туминас отнюдь не подменял Грибоедова Гоголем. Просто синтезировал ту разноголосицу мотивов и настроений, что существовала в российской литературе тогда, что откликается и сегодня. В литературе, но и в жизни тоже. Ну и страшненькая же получилась эта пресловутая "фамусовская Москва". Кажется, теткина деревня в саратовской глуши - вершина цивилизации по сравнению с этими жизненными задворками. Да и не задворки это даже - территория, которая находится за жизнью, после нее. Тихий омут, гигантская воронка, засасывающая всех без разбора, без надежды на возвращение и воскрешение. Здесь русский "быт" столь сконцентрирован, что оборачивается своей противоположностью. Печка выросла до размеров колокольни (белокаменный Иван Великий - чем не символ старой Москвы?) и смело втиснулась в убогое жилище Фамусова. И поленица свеженарубленных дров - здесь же, чтобы далеко не ходить. И жирные голуби угнездились на колокольне, лишь лениво покачиваясь после выстрелов из рогатки (сценография Адомаса Яцовскиса). Колокольня-печка кренится как Пизанская башня. Так и кажется, что ее назначение - рухнуть, похоронив всех под обломками, как это бывало в прежних спектаклях Туминаса. Но она стоит крепко, не шелохнется даже, только дым порой валит из приоткрытых заслонок. В этом спектакле публике подарена удивительная вещь - возможность взглянуть на происходящее с разных точек зрения. Точнее сказать, отдельные фрагменты спектакля словно бы увидены глазами разных персонажей, что ощутимо меняет и твой собственный взгляд, эмоциональный настрой, отношение как разумное, так и сердечное. Пока не явился странник Чацкий, в этой выморочной Москве происходит нечто, весьма похожее на жизнь. Там Лиза (Дарья Белоусова) вместо того, чтобы смахивать пыль, прижимает к груди скрипочку Молчалина (Владислав Ветров). Там Софья (Марина Александрова) после страстных поцелуев Молчалина впадает в гипнотический транс, застывая с закрытыми глазами. Там темпераментный и по-своему обаятельный Фамусов (Сергей Гармаш) в азарте рубит топором французский роман, оставляя от него нечто, похожее на карманное евангелие, которое, впрочем, столь же нужно ведьмочке-дочери, как псу блохи. В пса же весьма кстати оборачивается почти бессловесный Петрушка (Евгений Павлов). Там тишайший Скалозуб (Александр Берда) впадает то в маразм, то в элегическую меланхолию. Все они поначалу словно бы топчутся на границе между тем и этим светом. И еще неизвестно, который из них стоит считать подлинным. Но... зачем сюда Бог Чацкого принес? Вот его-то явление, человека из иного мира, эту границу устанавливает четко. Быть может, не сразу, зато безоговорочно. "Летел, спешил, дрожал, вот счастье, думал, близко", - и оказался на пепелище. Вместо родимой сторонки - выжженная земля, с мертвецами-обитателями, которые, впрочем, еще не до конца это осознали. И продолжают переходить эту грань прямо на наших глазах, как Наталья Дмитриевна Горич (Елена Плаксина), пока супруг ритуальным жестом не закроет ей глаза и не уведет за собой. Живой, умный, нахальный и уверенный в неотразимости собственных умствований, готовый утопить всех в словесных потоках, Чацкий (Иван Стебунов) настроен на легкую победу, почти триумф. Строптивый юнец то и дело любуется в зеркале собственным отражением и взбирается на табуретку, дабы внушительнее "прозвучать", а на отеческие подзатыльники Фамусова недвусмысленно отвечает зажатой в кулаке бритвой. Но предвкушаемый сценарий рушится как карточный домик, недоумение сменяется страхом, а в глазах Чацкого вдруг начинают отражаться уже не люди, а зомбированные марионетки. Что же до страха и уцелевших желаний, то остается лишь одно - любой ценой вытащить Софью из этого веселенького, но и зловещего кукольного паноптикума. На весь второй акт мы смотрим исключительно глазами Чацкого. Тем более что и слышать нечего - Туминас решительно отбирает у всей этой бальной компании текст. Безмолвные гости, потоптавшись вокруг печки, рассаживаются по местам и внимают "крепостной" пантомиме "Черная шаль", что разыгрывают Лиза с Петрушкой. Да тут, впрочем, целых три пантомимы, из которых не стоит упускать ни одной. Справа простодушный Фамусов - Гармаш лицом "отыгрывает" жгучую пушкинскую мелодраму, в центре кривляются актеры, слева с каменным лицом застыла Софья - Александрова, впрочем, некстати вспомнив о романтичности натуры, пускающаяся в пляс. И мечущийся между ними Чацкий, резво спрыгнувший с колоколенки, где пытался пребывать в амплуа страдальца-наблюдателя. Все это, конечно же, про любовь. А то, что звучат при этом хрестоматийные монологи, так просто нет у Чацкого другого средства, другого способа, чтобы переключить внимание на себя. Кажется, ему и самому уже не столь понятен смысл произносимых слов, они похожи на заговор, на заклинание какое-то, чтобы девушку "расколдовать". И если порой кажется, что у прочих "кукол" катастрофически не хватает завода, то Чацкий заведен настолько, что скрытая пружинка готова лопнуть от небывалого напряжения. И лопнула бы, не успей Фамусов со товарищи завернуть его в грубое суконное одеяло, перед тем обтерев двумя "мочалками", наскоро состряпанными из дамских причесок. Спасая не то чтобы от сумасшествия, но от явной горячки. Впрочем, этот горячечный бред Чацкого - здесь примета жизни, симптом пока избежавшего явной мертвечины существа. Недаром же почти в финале Чацкий - Стебунов отчаянно прячет под это одеяло и Софью, чтобы не только уберечь ее от папашиного гнева, но и в последний раз попытаться вытащить из этого омута. Одеяло здесь подобно магическому кругу, который рисуют вокруг себя, наивно полагая этим спастись. Но поздно... Ведь был еще и Репетилов (Илья Древнов) с его затверженными монологами и пластикой "двойника". Чацкого, разумеется. То, что он - некая пародия на героя, в филологии известно давно. То, что Чацкий - Стебунов узнает себя в этом зеркале потусторонней жизни, предугадывает возможное будущее и потому бежит прочь, - логика конкретного спектакля. С его первой финальной обманкой: вдруг "отрезвившийся сполна" герой решительно требует карету, попутно пересчитывая чемоданы. И, махнув рукой, убегает куда-то в недра дома за оставшимся багажом. И ты вдруг понимаешь, что подобным прозаическим здравомыслием этот спектакль закончиться не может. Чацкий, впрочем, более не появится. Зато Петрушка тихо вынесет на авансцену его ботинки и тут же начнет их примерять. А Лиза аккуратно развесит белую рубашку героя. А Софья смело начнет открывать брошенные чемоданы. А потом, загадочно и плотоядно улыбаясь, они с папашей закурят на пару одну папироску и станут до одури хохотать при упоминании о Марье Алексеевне. Так был ли мальчик-то? А коли и был, то что с ним стало? Вот как хотите, так и понимайте... А понимать тут можно много и долго, и по-своему. Равно как и не понимать, спорить, не соглашаться. Другое ясно. В вялотекущем полусезоне не только собственная профессия порой начинала терять смысл и нуждаться в реабилитации, но и, признаться, сам театр. Тут же эта реабилитация случилась сама собой и вдруг потребовала как-то встряхнуться, оглянуться и выйти из нудной спячки. Другими глазами на все посмотреть и в очередной раз поверить, что, наверное, не все еще потеряно.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле МН, 14 декабря 2007 года Марина Токарева Грибоедов пошёл на дрова Четыре комедии показали столице. От них хочется плакать ...Фамусов кладет на колоду книгу и ловко, тщательно разрубает её топором. До размера осьмушки. Именно так поступает и Римас Туминас с пьесой "Горе от ума" на сцене "Современника". Задымление ума Метафору "дым отечества" Туминас доводит до постмодернистского буквализма. Слева на сцене щедрая куча дров. Справа вертикаль колокольни-печки, из заслонки которой вырываются серые клубы. Поленница - дым: замкнутый цикл. Тут ключ к спектаклю, в котором будет нарублено еще немало дров и в целом прояснена роль топора как инструмента обращения с обветшалой классикой. ... Софья с растрепанными волосами банным листом залипает на мятом Молчалине. Их отношения, решил режиссер, вполне недвусмысленны. Но ни влюбленность не удаётся, ни страсть, ни нега. Способная артистка Марина Александрова на одной ноте кричит свой текст, надрывая связки. Кажется, она охвачена ужасом невладения происходящим - как в плохом школьном спектакле. В халате на сцену вламывается Фамусов (Сергей Гармаш) с уже, как выясняется, привычным подозрением: между Софьей и Молчалиным происходит не то, надо спасать "товар". Он ставит дочь на стул, задирает платье и не то что оглаживает, скорее, как говорят в народе, лапает: грудь, зад, между ног - цела еще или уже порченая?.. Этот Фамусов за весь спектакль ни разу не выходит из жанра "Гармаш": играет достоверно, смачно, мастеровито. И грубо. Его отношения с буфетчиком Петрушкой неожиданно приводят на память давнее ехидство по поводу композитора-классика: "Петр Ильич имел слугу, но об этом ни гу-гу..." Фамусов ласкает "прислугу за всё", как животное, водит тросточкой по телу, сосредоточенно давит прыщ. Тот в ответ, как цепной пес, лает на неугодных - так облаян и закусан застигнутый с Софьей Молчалин. ...Является Чацкий. Острый ум, интеллект сыграть неимоверно трудно. Лучше всех удавалось Смоктуновскому. У Ивана Стебунова не выходит. В первом акте его герой - вредоносный, не по возрасту склонный к поучениям, вертлявый попрыгунчик. Софью можно понять. Внимая ему, она недаром наливается злой досадой. Против истеричного вундеркинда Чацкого Молчалин (в целом точная роль Владислава Ветрова, штатного современниковского героя-любовника) хоть похож на мужчину. Итак, Фамусов - солдафон, Софья - нимфоманка, Чацкий - зазнайка, Скалозуб - жеманник, графиня Хлестова - безмолвная карга в кресле (a propos, не худшая позиция для Валерия Шальныха, к юбилею "Современника" непостижимо чьей волей облеченного званием народного артиста). Прочие - сборище окостеневших масок. Концерт на балу с исполнением "Черной шали" пародиен, как знаменитый номер Константина Райкина "Сижу за решеткой в темнице сырой..." Но из всех этих фрагментов не возникает ничего. Сколько б ни влезали герои на колокольню, остроумно придуманную художником Адомасом Яцовскисом, сколько б ни грели зады на имперской печи-вертикали (лучшая метафора действа), спектакль не воспаряет над бытовым скандалом с хозяйской дочкой, некстати спутавшейся с человеком из приживалов. Чацкий с его монологами во всей этой межпухе был бы и вовсе лишним, если бы режиссер не прознал, что в прототипах фигурирует Чаадаев, и не решил кульминацию выстроить так, как её уже не раз выстраивал Валерий Фокин... Ероплан для Чацкого У Туминаса всегда было острое чувство формы - но "Горе от ума" рассыпается, как та самая поленница. Комедия обращена в угрюмую драму, живой текст - в унылую архаику. Хороша только музыка Фаустаса Латенаса. Классика - мифологическая система. Входить с ней в конфликт, противясь устойчивым штампам, опровергая их и переворачивая - целое направление современного театра. Работать в этой эстетике для иных постановщиков означает подпитывать себя энергией чужого гения, неизбежно заёмной. Туминас к таким прежде не принадлежал. Главная загадка - для чего избрана пьеса Грибоедова? Вроде бы нынешняя российская реальность даёт множество ответов. Вокруг эпоха тотального лакейства в особо извращенных формах. А Грибоедов вопрос знал. Одной строкой сформулированный типаж: "...вот он на цыпочках и не богат словами" и сегодня востребован на самых верхних этажах родины как никакой другой. Но в спектакле вместо нерва современности - куча трюков. Происходящее на сцене выглядит самолюбивым стремлением режиссера сделать как можно "перпендикулярней", дешевея на глазах. Замысел режиссера прозрачен до элементарного: в дикой России, полной грубых и сонных солдафонов, чьи будни и праздники похожи на страшный сон, европейцу Чацкому, не искательному и нелицемерному интеллектуалу, - гибель. Как Чаадаева на бале, его здесь объявляют сумасшедшим, пеленают смирительной рубашкой, окутывают больничным пледом. Одно остается - эмиграция. На игрушечном ероплане с пропеллером, пролетающем над залом. Но сколько б ни изображали этого Чацкого опасным, не записывали в сумасшедшие, обидчивый пустозвон не вырастает в драматическую фигуру. Как не закручиваются силовые линии постановки в художественную ткань. Замысел целиком отделен от сумбурной плоти спектакля, который все длится и длится, когда уже давно окончен. Впрочем, как относиться к нынешней премьере "Современника", было известно задолго до декабря. Постановку Туминаса положено было считать успехом - вне зависимости от того, что будет происходить на сцене. Подоплека известна: талантливый литовский варяг, приглашенный после смерти великого и усталого Ульянова на роль лидера в Театр имени Вахтангова, ещё до всех свершений на легендарной сцене заявил ряд решительных преобразований. В частности, собрался перетряхнуть и проветрить, как слежавшуюся одежду, весь репертуар, для начала сняв недавний спектакль Антона Яковлева. И потому, пока новый главный репетировал на Чистых Прудах, за его спиной в Вахтанговском зрела оппозиция. Но театральная Москва, помнившая блистательные "Маскарад" и "Мадагаскар", привезенные из Литвы, одобрившая московский опыт Шиллера, уже назначила Туминаса мелиоратором вахтанговского болота. Значит, в "Современнике" надо было только побеждать... "Горе уму" называлась поначалу знаменитая пьеса. Что ж - и впрямь горе. Если ум растерян, парализован внутренней деструкцией и вынужден при этом складывать спектакль. Тогда из громады грибоедовского острого смысла выходит осьмушка результата. Как трудно быть смешным В те же дни состоялись еще три премьеры, казалось, предпринятые с единственной целью - поразвлечь публику. Совпадая с принятой ныне генеральной линией, они поразили странной общностью отсутствия задач. ...Михаил Левитин поставил рекорд: он сумел так растянуть пьесу Валерия Семеновского "Золотой теленок, или Возвращение в Одессу" по роману Ильфа и Петрова, что не всякий зритель из тех, кто радостно ломанулся на любимое произведение, доплыл до середины спектакля. Когда с комического представления с режиссерскими блестками, хорошими актерскими работами и элементами ностальгической грусти уходит публика, значит, что-то в нем не так. Именно - ритм. В сегодняшнем театре синоним слова "длинно" - невыносимо. ...Спектакль по прозе Стейнбека "Правдивейшая легенда одного квартала", на сцене Вахтанговского театра в постановке Владимира Иванова, оставил ощущение недоумения. У истории про компанию веселых бездельников, один из которых кончил плохо, нет связей ни с чем, и может быть, главное - с артистическим началом. Не вижу иных причин для рождения постановки, кроме расчета, что на звезду сериалов Владимира Вдовиченкова повалит зритель. В главных ролях в спектакле Театра имени Пушкина "Человек, зверь и добродетель" Валерий Гаркалин и Мария Голубкина. Забавность, не обремененная ничем, кроме анекдотического сюжета, выглядит вполне похожей на театр. Если бы еще Гаркалин вспомнил, как важны партнерские отношения... Луиджи Пиранделло и режиссер Михаил Бычков, казалось, обнадеживающее сочетание. Но в репертуаре бывшего таировского театра, который последовательно насыщается, по меткому определению одного зрителя, "интеллигентной желтизной", просто появился еще один кассовый спектакль. Высокое искусство - всерьез смешить.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле ВМ, 14 декабря 2007 года Ольга Фукс Карету нам, карету! Римас Туминас поставил "Горе от ума" в "Современнике" Говорят, этот спектакль начался с шутки Туминаса - мол, как же так, Грибоедов себе стоит на Чистопрудном бульваре, а его "Горя" здесь нет. Положение решили исправить, благо Туминас театру не чужой. И хотя на первый взгляд кажется, что нет более полярных явлений, чем метафоричная режиссура Туминаса и "актерский" театр "Современник", противоположности иногда сходятся, а спектакль Туминаса "Играем... Шиллера!" идет в "Современнике" уже седьмой год. За время репетиций Римас Владимирович возглавил театр им. Вахтангова, но обещание свое выполнил - "Горе от ума" поставил и даже грибоедовский вальс использовал. Премьерный зал был переполнен VIР-персонами - Михаил Горбачев, у которого "Горе от ума" любимая пьеса, Вячеслав Зайцев, одевший многие "современниковские" спектакли, пол-Ленкома во главе с Марком Захаровым и прочая и прочая. Фамусовский дом, а с ним и вся грибоедовская Москва, обозначены гигантской печкой - источник тепла в морозной России важнее всего (художник Адомас Яцовскис). Оттуда, если отворить створку, валит "дым отечества" - едкий и густой. Сбоку свалены дрова, и всем вошедшим приходится карабкаться по разъезжающимся поленьям. Вошедшие в дом Фамусова стремятся прислониться к печке задом, бездумно и бесстыдно задирая подолы и юбки. Какой уж тут этикет, когда так холодно. А уж перед балом у печки случается нешуточная давка. Сам глава дома - не старый еще вдовец - бродит по дому в тулупе поверх исподнего (Сергей Гармаш). Раннее вдовство Фамусова, на которое никто еще, кажется, не обращал внимания, здесь болезненно заострено. О покойной жене он до сих пор вспоминает со слезами. За повзрослевшей дочкой (Марина Александрова) до сих пор следит - надела ли теплое белье, чтобы не простудиться. И Чацкий, который почти вырос в этом доме, даже не отворачивается особо, когда отец проверяет, во что одета дочка, - какие уж тут церемонии. Впрочем, ради гостей и "этикету" этот грустный человек, действительно ведущий монашескую жизнь (игривый диалог барина-бабника с Лизой опущен), возьмет себя в руки. Наденет мундир с чересчур длинными рукавами, скрипучие сапоги. И даже закатит домашний спектакль с романсами и фокусами - экзальтированно-пошловатый и до неприличия наивный, как любая профанация. Но гости - полуодеревеневшая толпа полулюдей-полукукол (а перезрелые княжны Тугоуховские - так и вовсе груда пупсов) - взирают на старания Лизы (Дарья Белоусова) и Петруши (Евгений Павлов) туповосторженно. Утраченную гармонию тщетно ищет сошедшая с ума Наталья Дмитриевна Горич (Елена Плаксина): напевает вальс губами и слушает, как ангельские "голоса" отвечают ей с театральных "небес" - колосников. Пока супруг усталым привычным жестом не привяжет безумную к стулу. Не то что Чацкому, самому Фамусову тоскливо подчиняться правилам этого общества. И потому, когда остаются позади и бал, и унижение дочки, и скандал с Чацким, а впереди светят деревня, тетка, глушь, Саратов, отец и дочка облегченно обнимаются, прикуривают от печки (к черту строгость!) и хохочут над тем, что скажет княгиня Марья Алексевна. А пусть говорит, что хочет. А что же Чацкий? Иван Стебунов отлично сыграл этакого "гайдаровского мальчика", который так рвался прочь из России, что даже не написал ни разу за три года своему благодетелю Фамусову (и тот не может простить такой черствости). Путешествовал, учился, умнел, впитывал все лучшее, что может дать Европа - да все-таки не выдержал и вернулся, потому что потянуло. Чужой там, чужой здесь, оторвавшийся от своей почвы и не "вросший" в другую, недолюбленный мальчишка - какая, в сущности, знакомая история.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Итоги, 24 декабря 2007 года Марина Зайонц Парень из нашего города Спектакль Римаса Туминаса "Горе от ума" многим не понравился, но никого не оставил равнодушным В "Горе от ума" литовского режиссера Римаса Туминаса и то не так, и это. Там вообще все не как у людей в приличных домах, то есть в нормальных театрах. Можно с первой же сцены начать задавать вопросы, на которые не дождешься ответа. И конца вопросам не будет. Вот критики (не все, к счастью) и оттянулись по полной, вмазали от всей души, невнятицей возмущенной. А только ждать от Туминаса сколько-нибудь бытового, разумного правдоподобия тоже, знаете ли, глупо. Он его и не обещал никому. Ни тогда, когда ставил Чехова у себя в Литве, ни тогда, когда делал спектакль по Шиллеру в том же "Современнике" или гоголевского "Ревизора" в Вахтанговском. Кстати, на "Ревизора" новое "Горе от ума" больше всего и похоже. Такое же странное, в каком-то смысле дикое сочинение. В последнее время большинство увиденных спектаклей, плохих и средних, пристойных и не очень, забывается мгновенно. Не цепляют ничем. Живой жизни в них нет, все знакомо, привычно, стерто и скучно до отчаяния. А современниковский спектакль, такой-сякой, нескладный, из головы не выбросишь, очень уж задел. Пусть кого-то и возмутил, гневаться вынудил - живые ведь это чувства, возбуждающие, тут и сейчас рожденные. На них испокон веков театр держится, а мы отвыкать стали. "Горе от ума", драматическое сочинение в стихах писателя Грибоедова, у всех нас мгновенно в стандартные картинки складывается. В школе проходили, обличительные монологи наизусть заучивали. Все знаем, и про "мильон терзаний", и про фамусовскую Москву, встревоженную тем, "что станет говорить княгиня Марья Алексевна!". Римас Туминас тоже в советской школе учился, и про без пяти минут декабриста Чацкого в курсе, и про застойного крепостника Фамусова. Похоже, с тех пор его и тошнит от всей этой мертвечины. По крайней мере, спектакль его с традицией (читай, штампами) активно конфликтует, до содранной кожи сражается, до крови. Да так, что известное всем сочинение, на пословицы и поговорки растасканное, не узнать теперь. И стараться не стоит. Перечел Туминас "Горе от ума", которое то ли комедией считать надо, то ли сатирой, и закручинился. Так ему жалко всех стало, неприкаянных, без любви живущих, искренности и тепла не знающих. И парня этого легко узнаваемого, Чацкого, и всех остальных. Он не хозяев жизни увидел, ее жертв. Холодную, дрожащую, молчаливо замершую где-то между старой и новой жизнью Москву на сцене представил. Художник Адомас Яцовскис соорудил высоченную, под колосники, печь с изразцами, отчетливо напоминающую колокольню Ивана Великого. К ней и будут все жаться, задом пристраиваться, тепло родины подбирать. Откроет кто дверцу, и "дым Отечества" на сцену повалит, не сладкий и не приятный, едкий до слез. Московское общество, язвительно явленное Грибоедовым, лишилось у Туминаса всех своих высокомерно барских и глупых реплик и превратилось в эксцентрических чудаков, молчаливых и испуганных. Под звуки медленной, неотвратимо наступающей музыки, все дальше и дальше уходящей от начальных тактов грибоедовского вальса (композитор Фаустас Латенас), они и появляются один за другим, нелепые, смешные и страшные, то ли марионетки, то ли люди живые - не понять. Вот семейство Тугоуховских целую связку детей кукольных где-то сзади пристраивает. Вот старуху Хлестову торжественно по авансцене провозят, она и вовсе мужчиной оказалась (Валерий Шальных) - смотрит пристально, поцелуи залу рассылает. А Наталья Дмитриевна Горич (Елена Плаксина) - похоже, ветреный Чацкий когда-то ею увлекался, а потом бросил - в его отсутствие замуж вышла и стала законченной истеричкой. Ее кроткому мужу приходится по пятам за ней ходить, оберегать, к стулу привязывать, чтоб в обморок не падала. Жутковатое, скажу вам, зрелище. В том же духе и бал сделан. Собрались в доме Фамусова гости, потерлись у печки, кости старые обогрели и сели смотреть представление. Романс Верстовского "Черная шаль" на слова Пушкина буфетчик Петрушка (Евгений Павлов) с Лизой (Дарья Белоусова) разыгрывают, как в немой фильме. Заламывают руки, трясут головой в порыве страсти, шалью размахивают. А все эти князья, графы и графини смотрят, молча застыв на жестких стульях. Живой среди них один только Фамусов: пусть робко, но реагирует, хихикать пытается, на сидящих рядом поминутно оглядываясь - не правда ли, смешно? Сергей Гармаш отлично его играет, с сочувствием. Большой чудак этот Фамусов, дикий, необразованный, книги вместо дров норовит изрубить, зато душа в нем добрая, широкая, русская душа. Дочь Софью один без жены воспитывает, бдит, чтобы чего не вышло. И Чацкого, сироту бездомного, в семью принял, как сына полюбил. А тот вот обидел, уехал и за три года ни словечка не прислал, как отрезало. Собственно, из-за этого и весь сыр-бор. Туминас решил рассказать нам историю о том, как дружили Саша Чацкий (Иван Стебунов) с юной Соней Фамусовой (Марина Александрова), влюблены были, а потом он уехал и целых три года пропадал невесть где. Конечно, она обиделась, мстить за предательство начала, характер показывать. А характер у нее папин, буйный, своенравный, ну чистая язва. Да и Чацкий не отстает, задирается, желчью исходит, растерянность скрывая. Гордость юношескую выказывает, сиротство свое демонстрировать не желает, а только когда понял, что Молчалин ключик заветный от Софьиной двери легко находит, заплакал, как ребенок. Вот кто спокойнее всех тут, Молчалин. Владислав Ветров прекрасно сыграл этого меланхолика и тихоню, которому всегда и везде комфортно будет, который ко всему приспособится, любую форму примет. Такой уж у него нрав, удобный для жизни. Но Туминас, похоже, не судит и его, принимает как данность. Все эти люди, может, и хотели бы существовать как-то иначе, лучше, но к тому, что есть, давно привыкли, терпят. Всех Туминасу жалко. И всхлипывающего Чацкого, вскричавшего наконец: "Карету мне, карету!", и Софью, оставшуюся ни с чем, и добряка-самодура Фамусова. Вот они, отец с дочкой, сидят у печки, к теплу жмутся, папироской дымят, а в небе над колокольней аэроплан пролетает, крылом машет. Мол, мне сверху видно все, ты так и знай. Туминас и в самом деле взглянул на затертое до дыр "Горе от ума" откуда-то сверху и как будто заново жизнь в этой пьесе обнаружил. Неужто мало? Только вот вопросы неразрешенные тоже покоя не дают, радости лишают. К чему, например, столько места Репетилову (Илья Древнов) отдано, что это общей теме добавляет? Или вот Чацкий, вполне мог обидчиво рукой махнуть, карету потребовать, как только о Молчалине догадался, раз уж о любви одной здесь речь ведется. Чего тянул-то так долго, по сцене ходил-маялся? Ну и так далее. Наверное, сказывается премьерное волнение, со временем актеры успокоятся и будут отчетливее мысль режиссера доносить. Но очень похоже, что мысль эта и для самого режиссера не была отчетлива. Туминас вдохновился поразившим его чувством и отринул скучную логику. С большой небрежностью к построению отнесся. Как когда-то в "Ревизоре", поставленном в Театре им. Вахтангова. Началось захватывающе интересно, а кончилось - вопросами.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Известия, 17 декабря 2007 года Елена Ямпольская Холодный дом "Горе от ума" Римаса Туминаса в "Современнике" Туминаса называют "южным ветром литовского театра". В противовес и пику Эймунтасу Някрошюсу — ветру "северному". Однако климат прибалтийский нам хорошо известен. Там и с юга подует — зябко съежишься. Холод, сырость, сквозняк, печаль и тоскливый ужас — вот что такое "Горе от ума" в "Современнике". По итогам спектакля хочется плакать, то есть соучаствовать в приумножении сырости. Римас Туминас — уникально талантливый человек. Именно поэтому радуешься за театр на Чистых прудах, что не расстались с создателем "Играем... Шиллера!", не заржавела вольная любовь. Хоть и прописан теперь Туминас на Арбате, и штамп у него в паспорте, пардон, в трудовой книжке: худрук Вахтанговского. Что бы ни ставил Туминас, он словно продолжает работу над одним и тем же спектаклем. На одну и ту же тему - сквознячного, промозглого человеческого одиночества. "Горе от ума" танцуется от печки — огромная, изразцовая, она водружена на сцене, как башня с бойницами. Дом Фамусова — его крепость. Ледяная крепость, которую не протопишь. Недаром является московский барин публике с топором наперевес, а присесть норовит в основном на поленницу. Фамусов — главное лицо этого "Горя", и не потому только, что отдан он Сергею Гармашу. Фамусов — хоть какая, но опора. Пусть кривая, но печка. Если он не поддержит тепло в очаге, очаг развалится, дом опустеет. А Павел Афанасьевич пуще кривотолков боится пустоты и холода. До сих пор оплакивает покойницу-жену. Души не чает в Софье — Марине Александровой. Строг, а от единого чмока расползается в глуповатой улыбке. Потому и Чацким оскорблен: как же, девочка увлекалась, семья планы строила, а этот хвостом махнул — и на три года без вести. Компрометирующую сцену "Фамусов домогается Лизы" Туминас своей волей секвестрировал. Зато лакей Петрушка — сорокинский гибрид крепостного и гончей, то ли верный раб, то ли преданный пес, наводит на некоторые подозрения. Уж не сынок ли Павла Афанасьевича, средь многочисленной дворни прижитый? Тем более и по тексту: "При мне служащие чужие очень редки..." "Горе от ума" — пьеса по размеру не великая, однако пришлось Грибоедова сократить, чтобы уложиться в три часа действия. В этом спектакле слова значат мало. Многие пассажи на ровном полу и произносить-то трудно, хочется встать если не на котурны, так хотя бы на цыпочки. Потому и декламируют то с табурета, то с лестницы, то опять-таки с поленницы. Гораздо важнее слов — музыка, паузы, смех и вещи, которые у Туминаса часто бывают одушевленнее людей. "Горе от ума" в "Современнике" менее всего похоже на "Горе от ума" - такое, каким мы привыкли его видеть. Вариантов, собственно, два. Либо классический, хрестоматийный, с образцовым умником Чацким, дурой Софьей и конформистом Молчалиным, с так называемыми крылатыми выражениями, которые сначала застревают в зубах у актеров, а потом в ушах у зрителей. Давненько, впрочем, такого "Горя" на столичной сцене не было и долгонько, думаю, еще не будет. Мода на диссидентов прошла, и двадцатилетний зануда должен быть сыгран как минимум Олегом Меньшиковым, чтобы очаровать современный зал. Вот на Меньшикове ряд харизматических Чацких как раз и прервался. Вариант второй — ехидный постмодерн. Первым дураком объявляется сам Александр Андреевич, поскольку он безостановочно спорит с дураками. Трактовка вполне закономерная, но как все, что построено на нелюбви, долго не живет. Осмеяли Чацкого раз, осмеяли два — фонтан иссяк. Скучно. У Туминаса, как мне показалось, Чацкий — Иван Стебунов — вообще фигура проходная. Транзитная. Приехал — уехал. Даже не уехал, исчез. Растворился на манер ночного морока. Остался только багаж да, видимо, еще карета — вытребованная, но не востребованная. Отец и дочь Фамусовы бродят вокруг чемоданов, как среди надгробий. И эта страница закрыта, и эту часть жизни похоронили. Потом хохочут до истерики, пополам складываются, представляя, ЧТО же будет говорить эта идиотка княгиня Марья Алексевна. А совсем под занавес курят у печки одну на двоих сигарету. Есть вечные ценности: кровь, семья, теплый родной человек. А что там Чацкий наболтал — он и тарахтел как пулемет, да его и не слушали... Живешь в таком климате, того и гляди — снег пойдет, а тут еще эти разговоры. "Горе от ума" в постановке Туминаса напоминает "Трех сестер". Вообще — Чехова, потому что все тоскуют по несбывшемуся. Кроме того, здесь возникает собрание чисто гоголевских карикатур. И проступает мистическая чернота "Маскарада". Лиза (Дарья Белоусова) обаятельна и задорна, будто Сюзанна из "Женитьбы Фигаро". А пошлая жена Горича — Наталья Дмитриевна (Елена Плаксина) — вдруг оборачивается Офелией, у которой явно что-то было с Гамлетом — Чацким. Жизни она не лишилась, однако рассудок потеряла. И еще дом Фамусовых почему-то все время казался мне домом Ростовых. Наивная, домашняя, силами Лизы и Петрушки разыгранная инсценировка "Гляжу, как безумный, на черную шаль", когда Фамусов весь извелся, извертелся, изъерзался — нравится ли гостям, у меня лично вызвала только умиление. Сомневаюсь, что Илья Андреевич Ростов развлекался изящнее и вкус демонстрировал более тонкий. В "Горе от ума", как вообще в спектаклях Туминаса, есть волшебство, которое, видимо, и называется театром. Вкус распробовать трудно, зато от послевкусия долго не можешь избавиться. Скалозуб (Александр Берда) — пухлый, вялый и улыбчивый, как китайский божок, явно приобрел в армии альтернативную ориентацию. Зачем это нужно Туминасу? Бог ведает. Валерия Шальных нарядили фарсовой старухой, графиней Хлестовой, но лишили при этом текста. Практично ли? Туминасу виднее. Очень подробно и старательно сыгран Владиславом Ветровым мелочный тихоня Молчалин, но кого волнует антагонист, если нет героя? Из печки, стоит открыть заслонку, валит такой дым отечества — все бы давно угорели... И так далее. Вопросов много, в основном, полагаю, по невозможности сразу проникнуть весь замысел. Но ты уходишь из "Современника" с дрожащими губами, всех вокруг до слез жалея, тоскуя по тому, что у них не сбылось и у тебя не состоялось, и долго еще душа твоя, как у Чацкого, каким-то горем сжата... Нет, ну что за тузы в Москве живут и ставят спектакли.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Новая газета, 17 декабря 2007 года Елена Дьякова Дым Отечества густ — дрова сырые «Горе от ума» в «Современнике» Римас Туминас (постановщик замечательной «Марии Стюарт» с Мариной Нееловой и Еленой Яковлевой и меланхоличного «Ревизора» с Сергеем Маковецким, главный режиссер Малого Вильнюсского драматического с его знаменитыми спектаклями «Маскарад» и «Мадагаскар», новый худрук вахтанговцев) поставил «Горе от ума» на Чистых прудах, выполняя давнюю договоренность с «Современником». Декорация Адомаса Яцовскиса уже вошла в язык театральной Москвы: в центре дома Фамусовых — высокая белая печка-голландка. Она похожа на колокольню Ивана Великого. Благо и Иван Великий (вкупе с ближней церковью Вознесения) похож на исполинскую кремлевскую печь. …Отсюда танцуем. Здесь — домашний очаг Москвы. Отсюда, из бронзовой печной дверцы, валит дым Отечества. Со стремянки, к печке приставленной («со своей колокольни», видимо), кричит монологи Чацкий (Иван Стебунов). А за ним на ту же гражданскую трибуну поспешает и Репетилов (Илья Древнов). Печка — теплая от какой-то пушкинской домашности метафора Родины. Внизу, натурально, поленница березовых дров. Вверху медленно проплывает белый, из бумаги склеенный самолетик. То ли карета Чацкого, то ли ясный сокол с парада Осоавиахима на Красной площади. А может, Матиас Руст. Или самоновейшее навороченное чудо сырьевой корпорации. Благо «Горе от ума» у нас в любые времена живее всех живых. В томике Грибоедова — без вопросов. На театре — как получится… В «Современнике» удался Молчалин. Владислав Ветров был зван в труппу перед премьерой «Бесов» Анджея Вайды — на роль Николая Всеволодовича, гражданина кантона Ури и Иван-царевича русской революции. Но его Молчалин, право, куда интереснее его Ставрогина! Тертый, жилистый, он вышел из таких бараков и переделок, что муки Чацкого и страсти Софьи кажутся ему лепетом балованных детей. Балованных детей Алексей Степаныч не любит: это классовое. Но и он уж почти вышел в люди! Знаком с Татьяной Юрьевной (а Чацкий — нет: и скромное торжество в голосе Молчалина-наставника отлично сделано Ветровым). Прикупил (в Articoli?) аксеccуары: по средствам, конечно, но лиха беда… И монолог про «с духами скляночку — резеду и жасмин» становится «горячей точкой» спектакля. Здесь и видишь: текст скорее жив, чем мертв. Сергей Гармаш — Фамусов. Этот туз — «из солдатских детей»: наши советские-постсоветские Фамусовы обычно именно такой природы. (Хотя и «век Екатерины» оставил их на Москве предостаточно. И право, не самых стыдных.) Гармаш узнаваем: синий стеганый шлафрок с драным овчинным тулупом поверх (костюм Фамусова в первом акте) пришлись ему по плечу. При всем грубоватом здравомыслии, торжествующем солдафонстве простодушного вельможного служаки он приводит на память слова В.В. Розанова: «Конечно, не Пестель-Чацкий, а Кутузов-Фамусов держит на плечах Россию. Чацкий ничего решительно не держит на плечах, кроме эполет и самолюбия». И особо он хорош в придуманной Туминасом интермедии: гостей II акта развлекает крепостной театр. Лиза и Петруша в смоляных париках играют уморительную зверскую пантомиму на мотив новомодного романса «Черная шаль». Фамусов в ореховых ампирных креслах болеет «за своих ребят» всей душой — ну точно Брежнев на хоккее, право. Сцена смешна и тепла — под стать печке. Но на этих вспышках спектакль не держится. Ведь «Горе от ума» — точно часы: все бронзовые колесики четко сцеплены. Фамусовы вызывают к жизни Чацких, за ними несутся на метле Репетиловы… а коль уж так — запросишь стабильности и у полковника Скалозуба. Эта логика из действа ушла. Иная не появилась. И «романтическая линия» невнятна: игра красавицы Софьи (Марина Александрова) и Чацкого—Стебунова — явная причина тому. В печке-голландке лихо трещат березовые дрова. Но, кажется, оттого и дым Отечества столь густ, что настоящей тяги у печки нет. Возможно, клали ее из сырого кирпича. Наспех. Впрочем, какое блестящее общество смотрело в доме Фамусова пантомиму «Черная шаль»! В Москве-2007 бомонд ничуть не хуже. Он и заполнит кресла.
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Огонек, 17 декабря 2007 года Александр Архангельский Начадили тут В «Современнике» Римас Туминас поставил «Горе от ума»: Чацкий и компания глазами сегодняшнего российского обывателя. То, что случилось в «Современнике», еще трудно в полной мере осмыслить, но можно утверждать точно: такого Чацкого и такого «Горя от ума» мы еще не видели. За почти 200 лет, что существует пьеса, никому в голову не приходило усомниться в том, кто ее главный герой. Чацкий, кто же еще? — персонаж, который вдоль и поперек изъезжен критиками, режиссерами, училками, дребезжащими про карету-мне-карету. Чацкий у нас всегда считался героем, что называется, вечным — и живучим, черт его дери, как никакой другой герой литературы. Подтверждением служит недавняя полемика в прессе, которая — скромно упомянем — началась с публикации в «Огоньке» статьи Натальи Гранцевой («Не будь лишним», 2006), поставившей вопрос так: а нужен ли современным школьникам Чацкий и прочие «лишние люди»: Базаров, Печорин etc? Ведь герои эти — бездельники с сегодняшней точки зрения, только и знают, что бесплодно терзаться и плести словеса. А поскольку сегодня Россия нуждается в людях дела, то, может, ну их, этих «лишних героев»? Статья Гранцевой была со знаком вопроса, однако продолжение полемики в СМИ носило уже характер приговора. Да кто он такой, в принципе, этот Чацкий, без школьной догматики? — задавался вопросом известный публицист. Ест и пьет бесплатно в чужом дому, вместо благодарности всем говорит гадости, насмехается над старшими. Типа, он один умный, а все остальные — человеческий мусор. Самовлюбленный бездельник и хам — вот он кто таков, ваш Чацкий. Забавно, что то же — почти слово в слово — 150 лет назад писал и Белинский: «Чацкий просто крикун, фразер, идеальный шут. (…) Неужели войти в общество и начать всех ругать в глаза дураками и скотами значит быть глубоким человеком?» Чацкий, надо сказать, вообще поссорил русскую литературу — Пушкин первым сказал, что Чацкий пустой человек, а вот Гончаров, например, считал, что Чацкий живее любого Онегина или Печорина. Все это предисловие необходимо нам, чтобы понять, что вокруг вопроса «Кто есть Чацкий — герой или шут?» споры идут уже два столетия. Но никто до сих пор не усомнился в значимости фигуры Чацкого, в том, что он важная и вечная деталь нашего сознания (сколько поколений проходят в школе «Горе от ума»? Десять? Пятнадцать?). В каком-то смысле спектакль Туминаса есть ответ на новейшую полемику вокруг Чацкого. Ответ этот напоминает шекспировское: «Чума на оба ваших дома». Потому что впервые за всю театральную историю Чацкий в спектакле — ноль, чушь, никто. Во-первых, он с самого появления не то чтобы шут (шут обычно выделяется из толпы), но именно часть шутовского общества. Ибо в этом спектакле все московское общество — одинаково смешно, наравне с Чацким: Фамусов — Гармаш, который рубит книги топором, произнося знаменитое «собрать все книги — да и сжечь», Молчалин, который и любить-то вынужден «по должности». Его «возлюбленная» Софья - которая всю ночь проводит с молодым человеком за разговором. (Напоминает перестроечный анекдот: «Познакомился с девушкой, всю ночь провели вместе. — И как?! — Говорили о Сталине»). Чацкому, впрочем, даже все его шутовство до сих пор не мешало быть олицетворением того редкого русского типа, для которого общественные интересы и абстрактные ценности вроде свободы были выше мещанских, частных интересов. «Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим», — писал тот же Белинский, потому что любые перемены делаются при наличии неравнодушных, острых умом и языком, не боящихся злой молвы людей. Тип Чацкого был понятен тем, кто хоть немного сам был таков. Для кого эти вопросы быль хоть сколько-нибудь важны и актуальны. Режиссер Туминас впервые посмотрел на Чацкого глазами того самого обывателя, которому трижды плевать и на Чацкого, и на Грибоедова, и на любые вечные вопросы. Этот спектакль поставлен с точки зрения плебея, для которого любые «вечные темы» являются пустым звуком и отношение к которым выражается чудовищным московским словечком «бла-бла-бла». Это Грибоедов — глазами редакторов глянцевых журналов. Это Чацкий — глазами программных директоров радиостанций, глазами радио-ржущих Бачинского и Стиллавина; Чацкий глазами офис-менеджеров, пиарщиков и телеведущих. Это, наконец, литература глазами читателя Дарьи Донцовой. Именно поэтому главными героями спектакля Туминас сделал не Чацкого или, скажем, Фамусова — а дворовую девку Лизаньку и слугу Петрушу. Петруша вообще ничего не говорит, но мы смотрим на происходящее именно его глазами. А ведь и вправду: пора нам наконец, узнать, что думал о Чацком и ему подобных сам народ - крепостные, «пролетарьят», наконец, новейший электорат с чипсами у телевизора? А пустомели ваши чацкие — вот что он думал. Потому что с точки зрения плебея вообще любые разговоры, кроме «душевных» и «практических», являются лишними. Слугам в спектакле в принципе неясно — из-за чего господа так суетятся? Из-за чего шум? Ох, господа, нам бы ваши заботы — как бы говорят про себя слуги. Мне тут еще помыть, постирать, пол подмести, а этим бы только языком чесать. Чой-то там себе бубнят и бубнят... «Где оскорбленному есть чувству уголок»… Че, какой уголок? Мягкий уголок? Несчастная любовь? Да засади ей, да вот и вся любовь. Интеллигенты, а сами начадили тут (постоянно из заслонки огромной печи вырывается дым, отчего все на сцене немного в чаду и вообще напоминает сон). Ну да, все происходящее и есть сон — с точки зрения мещанина, который пребывает в вечном телевизионном анабиозе и которому никакие слова не важны, никакие мысли, кроме простейших. Единственная реакция на Чацкого и прочие «вопросы» — это туповатый смех и зевота. Это смех телезрителя — реакция физиологическая, животный инстинкт. И вся возня: и разговор Чацкого с Репетиловым (а говорят они о либеральных ценностях, кстати), и любовь-нелюбовь Софьи и Молчалина, и одиночество самого Чацкого — все это слугам одинаково скучно и непонятно. Им что либералы, что силовики — одинаково начхать: им плевать на любые абстракции — те самые свободы слова и духа. В общем, Туминас создал крайне современный спектакль, даже, может, не догадываясь, как верно он все угадал про нынешнюю Россию. Где главная проблема — не борьба взглядов и убеждений, а отсутствие их, полная каша в голове, абсолютная зацикленность на себе, неспособность к мысли и чувству. Это получился спектакль о бессмысленных попытках добиться хоть какого-то ума, хоть какой-то самостоятельности от людей, не привыкших мыслить и жить самостоятельно. Символично, что на премьере спектакля был Михаил Горбачев, который первым из наших государственных лидеров попытался привить России любовь именно к духовным, а не к материальным ценностям демократии. Не чувствовал ли он себя точно таким же Чацким году уже эдак в 90-м?.. Горбачев был очень грустен, выходя со спектакля. На его пути, не обращая ни на кого внимания, какая-то дама орала в мобильник: «Да, да! Скажи этим лохам, что мы берем по двести, а потом отзвони мне. Я в театре, тут чушь какая-то».
респект: http://www.smotr.ru/2007/2007_sovr_gore.htm Горе от ума. Театр Современник. Пресса о спектакле Планета Красота, № 11-12, 2007 О.Мелина О проблеме взаимоотношения живого театра с классикой В театре аутентичного исполнения быть не может. Хотя бы потому, что невозможно удержать эфемерную плоть сиюминутного спектакля во времени. Воспоминания, точные описания, а сегодня еще и видеосъемка не могут полностью передать всей полноты и богатства звучания реального спектакля. Есть текст, есть объективный смысл произведения и существует довольно широкий и все же не безграничный коридор варьирования смыслов. Можно, конечно, поставить все с ног на голову, пойти по пути «вопрекизма». Если написано лечь — встать, если герой плачет — заставить его смеяться, и т.п. Довести до абсурда текст, вывернуть его наизнанку. Вот только во имя чего? Порой яркая сильная режиссерская личность так изменяла текст, что он неожиданно открывал сокровенные смыслы. Однако чаще всего это был эпатаж, проявление беспомощности и поверхностного взгляда. Придумать театральное действо «на основе», по-капустнически вывернуть привычное, повеселиться — заманчиво, только спектакль заставит задать вопрос — во имя чего. То, что в последнее время происходит с классикой в «Современнике», для меня иначе как катастрофой названо быть не может. Чудовищный по нелепости и отсутствию смысла, если не считать поверхностной актуальности, «Антоний и Клеопатра». Катастрофическое «Горе от ума». Римас Туминас, выпускник режиссерского факультета ГИТИСа, конечно, не так знаменит, как Някрошюс, но его «Маскарад» в свое время произвел сильное впечатление, и метафоры и странные ассоциативные моменты позволяли глубоко проникнуть в суть произведения Лермонтова. Потом был спектакль в «Современнике» «Играем …Шиллера» по мотивам «Марии Стюарт», поставленный необычно, смело и убедительно. «Горе от ума» в «Современнике» вызывает раздражение. Но хочется понять, почему такое отторжение вызывает режиссерская позиция. И чем обусловлены сначала осторожные, а чуть позже и почти апологетические отзывы критики. Если человек не читал «Горе от ума» или основательно его забыл, то не вспомнить это произведение — не получится. Смысл и текст теряются за множеством штучек-дрючек, нелепостей, забавностей и просто актерско-приколов. Текст произносится быстро и невнятно, о технике владения стихотворным текстом говорить не приходится. Строфы, рифмы, ритмы рвутся, сбиваются, собственно никто и не пытался их сохранить или подчеркнуть. Во рту у многих «каша». Лучше всего слышно Репетилова (В. Древнов), он говорит внятно, осмысленно. Но не очень понятно, к чему весь его монолог. Смотришь спектакль и пытаешься понять, о чем это зрелище? В некоем довольно безалаберном доме у хозяина — дочь, а у дочери — ухажер. Дочь вся в любовной неге. Она, как цветок, поворачивается вслед за своим «солнцем», то есть Молчалиным. Тем более что режиссер поставил ее на табурет. Он, режиссер, часто будет ставить героев на табуреты. Видимо, чтобы их было заметнее из последних рядов. Других задач эти мизансцены не преследуют. А пока Софья стоит на табурете. А отец, хоть и непонятно кто таков, каково его общественное положение, живет в каком-то вечном беспорядке, дома у него нечисто и захламлено, и поленница прямо в комнате, наверное, всё действие в лесной избушке происходит. Медведей нет, но печка огромная, помесь колокольни Ивана Великого (намек на Москву) с Пизанской башней — видимо, знак того, что в доме все с перекосом. Но папа — тип истерический — дочь свою блюдет. Его бы вязать и в смирительную рубаху, а не глупенького задиристого Чацкого. Отец в исполнении Гармаша дочь ощупывает, видимо, заподозрив ее в несколько развязном поведении. Потом, осерчав, отец начинает с остервенением книгу, как источник вольнодумства и глупостей разных, рубить «в капусту» топором. Орет, уши зажимает, блох ищет у своего Петрушки — слуга, или собачка, замечательно сыгранная молодым актером. Какое-то разрушающееся гнездо, некогда, видимо, уютное, что-то от изживающей себя жизни, вроде обиталища Плюшкина, что ли. И молодой человек с чемоданами, невесть откуда. Кто чего хочет, кто с чем борется. Конечно, ушлый критик тут же и концепцию выдвинет: мол, связь времен распалась, и мир весь вымученный и вымороченный. Для России какое время ни выбери — все проблемы, да борьба, ожидание перемен или попытка от этих самых перемен спрятаться… Только пьеса-то не о том или, скажем, о том, но глубже, полнее, сильнее. А здесь констатация распадающейся жизни, и достаточно картинки иллюстрирующей этот распад. Маловато для великого Грибоедова. А глубже не получается. Поэтому можно все. И Софье стоять вниз головой. И Хлестова стала каким-то мужиком небритым. А бравый Скалозуб предстал в виде очередного слабоумного с писклявым голосом. Кастрат? А зачем его тогда принимают в доме, где дочь — невеста? Собственно, вся страна — наш сумасшедший дом. Это давно понятно и про это даже не интересно. А ярких персонажей московских нет, так толпа непонятная, которая смотрит капустник Лизы и Петрушки под названием «Зримая песня». Объект исполнения — романс «Черная шаль». К чему? С тем же успехом можно было бы спеть про два кусочика колбаски. Чацкий, лапающий Наталью Горич, Фамусов, обтирающий полуголого Чацкого, как бы это половчее выразиться, мокрыми волосами Натальи Горич и Лизы, коих он, Фамусов, предварительно взял за лилейные шейки и их головы стал использовать как мочалки. Зрелище, вызывающее уже физиологическую реакцию отторжения. Горе есть, ума не видно. Чацкий, похожий на задиристого петушка, ведет себя странно — разложившись на чемодане, то бреется, то завтракает, то сигары курит. В памяти остается хамоватое поведение дурно воспитанного юноши. Но о воспитании можно говорить, если иметь в виду пылкого юношу определенного круга. Обличителя, фрондера, ведущего себя вызывающе, но пристойно. А если перед нами ни то, ни се, а просто черт знает что такое, то можно так, как этот Чацкий, себя вести. Правда, это уже из другого автора. Запоминаются сцены, эпизоды, как Петрушка издевательски и очень смешно иллюстрирует вялую и невнятную речь Скалозуба. Замечательный актерский этюд. Но нить разговора утеряна. Поскольку ни сквозного, ни просто единого действия, а уж тем более мысли тут нет, действие тянется томительно долго, распадаясь на ряд более и ли менее забавных эпизодов. Смысл происходящего утерян безвозвратно. Сумасшедшие все. Ума нет, одно сплошное горе. И почему среди этого паноптикума именно Чацкого закатали в солдатское одеяло, непонятно. Под руку попался. Можно говорить о новом прочтении. Но потребитель русской классики, да еще и включенной в школьную программу, — учащиеся. Кто не знал «Горе от ума», тот никогда не узнает. И еще раз убедится, что эта самая литература — полный отстой. На «Горе от ума» в Малом попасть очень трудно. Идет раз в месяц, зал ломится. Блестящие актерские работы. На спектакль «Горе от ума», который несколько лет назад был поставлен по инициативе Олега Меньшикова, сыгравшего главную роль, ходила публика богатая и распальцованная. Это была не классика — модный дорогой проект со звездами и таинственной мега-звездой. Текст был внятно донесен. На текст неофиты реагировали бурно. Каждое слово воспринималось на «ура». Мудрые классики потому и живут в веках, что им удается сказать правду о сущностном в человеческой природе. Туминас текст убил. Смысл убрал. Рассказал, какие они, эти русские, малоприятные. Получилось убедительно. P.S. Еще и десяти премьерных спектаклей не прошло, а перед театром настойчиво предлагают лишние билеты.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/9740/ 12 Июля 2013»Персона Режиссер Римас Туминас «Летом о театре не думаю» Фото: Михаил Гутерман Художественный руководитель Театра Вахтангова Римас Туминас отправляется на родину в Литву, чтобы во время отпуска исполнить свою давнюю мечту – прочитать книги, которые накопились за целый год. Задача непростая: режиссеру придется решить, какое именно произведение появится на столичной сцене в следующем сезоне. О своих планах, надеждах и радостях Римас ТУМИНАС рассказал «Новым Известиям». – Римас Владимирович, очередной сезон в Театре Вахтангова сопровождался успехом: на спектаклях аншлаг, а вы получаете награду за наградой… – Много наград, да. Я уже сбился со счета. – А скажите, пожалуйста, что должен делать режиссер, чтобы удержать заданную планку? – Я не думал об этом. Но секрет, наверное, в том, что ты испытываешь жажду открытия новых миров. Если взять «Дядю Ваню» или «Евгения Онегина», то я не считаю эти постановки чем-то особенным. Я просто остаюсь наедине с автором и вчитываюсь в произведение, беседую. Мне интересен его мир, ни на что не похожий. Одно время режиссеры болели «самовыражением». Нам говорили: «Вырази себя». Но я считаю это неправильным. Ты вырази автора, время, его атмосферу. Разберись, как существуют люди в его восприятии. Но при этом важно мыслить современными категориями – самому открывать произведение. И многое тут должно строиться на доверии к артистам: только от их мышления и зависит успех… – В любом творчестве есть нерешенные проблемы. В отпуске вы думаете о них? – Нет, кончился сезон, и я, как Кутузов, сдал Москву и уезжаю в свой литовский хуторок. Набрал книг. Лягу в тени под березой и буду читать. – Открывать новые миры… – Да. И, надеюсь, у меня что-то родится. – Слышал, вы собираетесь ставить булгаковский «Бег». Или об этом говорить пока рано? – Нет, сказать можно, пока никто нас не опередил. Это будет «Бег». Хотя совсем недавно я задумался об Островском или об одном из романов Григория Кановича. С этими мыслями и уезжаю в Литву. Уверен, мне что-то шепнет… Надо только услышать. – В отношении открытия новых миров. Эти миры заключаются ведь не только в творчестве писателей. Помнится, вы говорили, что мечтаете встретиться в большой работе едва ли не с каждым артистом вахтанговской сцены… – Например, мне очень хочется иначе раскрыть Марию Аронову. Я понимаю ее как трагическую актрису. Правда, трагизм в ней глубоко сидит – нужно попасть в материал, подобрать ключ… – А насколько часто вам приходится «подбирать ключи» к своим артистам? – Едва ли не каждый день. Правда, в последние год-два легче стало. Я ведь пришел в коллектив, где меня особо не ждали: говорили, что Римас Туминас «из другого лагеря», что он режиссер не вахтанговской школы. Но при этом я чувствовал, что театр находится в творческом тупике. Артисты и сами понимали это. И глубоко прятали свою беду – метались в надежде выкрутиться, делали вид, будто все хорошо. Знаете, однажды Цветаеву встретила подруга и спросила: «Марина, откуда при такой трагической жизни у тебя на лице румянец?» А она отвечает: «Милая, это из последних сил». Так и вахтанговцы: держались из последних сил. Но они готовы были идти мне навстречу. Теперь мы друзья и партнеры по творчеству. – Их недовольство было связано еще и с тем, что вы убрали из репертуара сразу шесть спектаклей. Вам тяжело дался этот шаг? – Нет, я относился к этому с иронией, ведь жизнь продолжается. Мы не снимаем спектакли, а расчищаем дорогу для новых постановок, для новой жизни… Конечно, артисты и режиссеры приходили ко мне, просили пересмотреть свое решение. Но я в таких случаях всегда вспоминаю историю, произошедшую с Циолковским. У него погиб сын, были похороны, но, вернувшись с кладбища домой, Циолковский ушел в свою мастерскую и стал с вдохновением работать. Убитая горем жена возмутилась, пошла к нему в кабинет: «Как ты можешь работать после похорон? Да еще и не скрывая удовольствия!» Но Циолковский сказал: «А зачем печалиться? Я ведь не похоронил сына, а отпустил его в вечное путешествие по вселенной. Он с нами, он рядом здесь, на небесах». Так и спектакль – не снимается, не умирает. Он живет в памяти артистов и зрителей. Он с нами где-то на небесах. И от этого он становится много лучше, гораздо лучше, чем был на земле. – Кстати, а когда вы учились в ГИТИСе, вы Театр Вахтангова посещали? – Очень редко. – Почему? – Я его боялся, там ведь все небожители, начиная с Яковлева, Этуша, Борисовой… Совершенно недоступные величины. Мне казалось, что я никогда не прикоснусь к их таланту. И даже боялся смотреть в ту сторону. Мне по стилистике ближе был Театр Маяковского, «Малая Бронная» Эфроса, «Таганка» Любимова, «Современник»… – Но все же был какой-то спектакль вахтанговцев, который вы пронесли через всю свою жизнь? – Одно время мне казалось, что это «Принцесса Турандот». Но когда несколько лет назад мы решили его возобновить, я понял, что совершаю ошибку, ведь огромную роль в спектакле играли маски. А на тот момент сильных масок, которые могли бы стать вровень с Ульяновым, Гриценко, Яковлевым и Зориным, в театре не оказалось. Я полгода искал варианты, советовался с Борисовой и Лановым, но в конце концов понял, что совершаю обман ради спасения. Сегодня другая эпоха, и потому ощущение беды, так мощно завуалированное в «Принцессе Турандот», не прозвучит. – А в советское время звучало? – Да, причем и в 1922 году, когда состоялась премьера, и в 1963 году, когда спектакль восстановили. Эта беда жила рядом с вахтанговцами. Поэтому возобновлять «Принцессу Турандот» мы будем, если снова почувствуем беду, беспокойство. Это будет совсем другая сказка – трагическая, жесткая, безжалостная… – Раз мы заговорили о бедах: есть ли, на ваш взгляд, беда у современного российского театра? В чем ее корень? – Беда в том, что мы, режиссеры, артисты, очень хотим понравиться зрителю и часто не бываем честными в выборе материала. Лукавим. Играем в поддавки: мол, давайте поставим современную пьесу, иначе нас обвинят в старомодности. Или поставим спектакли из расчета на молодых, а то они, видите ли, разбегутся по разным театрам… Так мыслить нельзя. Театр не юность должен поддерживать и не современную драму, а творческий поиск, открытие тех самых «новых миров». Живи по возможности честно, не теряй ощущения боли и жалости, тогда ты будешь прав перед самим собой, а значит, прав и перед зрителем. И не надо думать о возрасте – творческий процесс одинаково способен увлечь и корифеев сцены, и молодежь. Ведь в нашей профессии звездой можно стать и в 95 лет. – Вы говорите, конечно, о Галине Коноваловой, которая блестяще играет в нескольких ваших спектаклях… – Да. Причем мне кассиры говорят, что у нее появилось множество поклонников – они заранее покупают билеты на спектакли с ее участием. И я задумался, каково это: человек служит в театре с 1938 года, все это время верит, работает, надеется и, наконец, становится настоящей звездой. Теперь Галина Львовна шутит, говорит молодым артисткам: «Ну что вы так переживаете, мол, тридцать лет, а карьера не состоялась. Боже мой, звездой можно стать и в 95 лет. У вас еще много времени. Так что живите, верьте!» У нее невероятное чувство юмора, и я благодарен журналу «Театрал» («Театральные Новые Известия») за то, что Галина Львовна ведет одну из рубрик в вашем издании. Мы каждый номер ждем с нетерпением: что она еще скажет, чем удивит… – А вы сразу разглядели ее талант? – Да, почувствовал сразу. А поскольку прежде роли у нее были небольшие, мне стало интересно раскрыть ее в масштабной работе. Вообще, для меня главный критерий победы (и духовной, и творческой) – это когда удается раскрыть актера, поднять человека к новым высотам, а это делает его жизнь счастливой. – Исторически так сложилось, что вахтанговцы всегда ценили иронию, она была важной чертой многих спектаклей. А когда вы возглавили театр, вы почувствовали – сохранилась ирония в коллективе? – Сохранилась. Это и позволяло уникальной труппе не раскиснуть, оставаться сильной и современной. А еще в Театре Вахтангова очень интеллигентная атмосфера. Она возвышает каждого, кто приходит в этот коллектив, освобождает от бескультурья, ханжества и хамства. Здесь жизнь подкрашена юмором и умом… – Вы как худрук пытаетесь это как-то поддерживать? – Поддерживать можно только своей жизнью, своим поведением. Я никогда, например, не заготавливаю анекдоты или «красивые фразы», но в театре непременно здороваюсь с каждым дежурным, поскольку считаю их очень важными людьми, и они это чувствуют. Кстати, это тоже вахтанговская культура – как надо относиться друг к другу. Это школа жизни, школа поведения. – У вас остается время следить за сезоном в Москве? В последние годы часто говорят о кризисе репертуарного театра… – Это вечный кризис. Я как родился, так и слышу: «Кризис, кризис, кризис». Не было года, чтобы не произносили этого слова. Но нынешний кризис от чего произошел? Ушли великие режиссеры – Эфрос, Товстоногов, Гончаров, Ефремов, Фоменко, оставил «Таганку» Юрий Петрович Любимов… И образовалась прореха, в которой появился я со своим творчеством, и на меня многие обратили внимание. Я не знаю, зазвучал бы я столь громко, если бы работал в эпоху Эфроса, Гончарова, Товстоногова… Не знаю, сомневаюсь. Но сейчас я как будто долг чувствовал: сделать все, чтобы не забывали традиции, заложенные моими учителями. Надо вернуться к их школе, надо очистить наросты, пробудить актерскую веру и с утра до ночи быть в театре. Впрочем, в российской истории уже был похожий период: трагически рано умер Вахтангов, убили Мейерхольда, затравили Таирова, и прошел не один десяток лет, прежде чем появилось следующее поколение режиссеров… И вот теперь, пока образовалась пауза, природа тоже готовит что-то новое, интересное. А пока появился я и победил, потому что зазвучал неожиданно громко. – В этой связи, наверное, особенно приятно, что о ваших спектаклях тепло отзывался Юрий Любимов? – Для меня это высшая похвала. Хотя здесь дело в другом: я как-то не собой, а им гордился, что такой человек есть. Настоящий полководец. Конечно, у него не самый простой характер, но не перестаю удивляться этой силе жизни, силе солдата. Когда-то я студентом проходил практику у него в театре и понял, что режиссер, если хочет оставаться современным, должен внимательно следить за новостями, за политическими хитросплетениями, но не делать это темой своих спектаклей. Главное – чувствовать дыхание времени, знать картину дня, тогда и при постановке спектакля сам собой попадешь в больную рану. Поскольку нынешняя эпоха – она вся в твоих мыслях, в твоих нервах, в твоих надеждах и радостях.
респект: http://www.photoxpress.ru/default_2_level.asp?stored_query_group_id=566 18 сентября 2013. http://www.jnjn.ru/2aa Пресс-конференция, посвященная 23-му Международному театральному фестивалю `Балтийский дом`. фото
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/99548 18.09.2013 Фестиваль "Балтийский дом" пройдет под девизом - "Русские!" Под девизом "Русские!" в Северной столице с 4 октября по 20 ноября пройдет ХХIII Международный театральный фестиваль "Балтийский дом", который за эти годы открыл российским зрителям много ярких режиссерских имен – от латыша Алвиса Херманиса до украинского авангардиста Андрея Жолдака. С программой фестиваля журналисты познакомились сегодня на пресс-конференции в городском комитете по культуре. Как пояснил руководитель фестиваля, заслуженный деятель искусств России Сергей Шуб, девиз предстоящей театральной встречи был подсказан голландским режиссером Иво ван Хове, который откроет этот праздник спектаклем "Русские!", где переплелись темы чеховских пьес "Иванов" и "Платонов". А сам приезд театра из Амстердама станет событием перекрестного Года Нидерланды - Россия. С легкой руки Иво у организаторов возник замысел выстроить всю программу под углом "русской темы" в европейском театре, где наша классика неизменно занимает одно из первых мест. Так появились на одной афише "Обломов" Нового Рижского театра, "Братья Карамазовы" гамбургского театра "Талия", "На дне" городского театра Вильнюса "ОКТ". Эту вереницу показов завершит в ноябре "Евгений Онегин" Академического театра имени Евгения Вахтангова в постановке литовского режиссера Римаса Туминаса, постоянного участника фестиваля "Балтийский дом". Из уважения к этому мастеру, который не может приехать раньше ноября, организаторы решились на проведение фестиваля с месячной паузой внутри программы. По признанию Римаса Туминаса, в основу этого фестиваля изначально была заложена любовь, которая вновь и вновь притягивает на этот праздник, хотя его бюджет очень скромен. Примечательно и то, что в фестивале принимает участие ученик Туминаса Кирилл Глушаев, чей спектакль "Мать. Васса Железнова" покажет Малый театр Вильнюса. Параллельно в программе петербургских театров будет прослежена "русская тема", какой она воплощается самими русскими. Тут и "Литургия ZERO" по Достоевскому Валерия Фокина в Александринском театре, и эпически подробный спектакль "Тихий Дон" по Шолохову режиссера Григория Козлова в его театре "Мастерская". Студенческие спектакли ведущих театральных школ Латвии, Литвы, Нидерландов, Польши и России объединены в молодежную программу "Театральный фреш" - также с русским репертуаром. Видные теоретики и практики европейского театра примут участие в научно-практической конференции "Русские!", где пойдет речь о роли русской литературы в судьбе мирового художественного процесса. Программу дополнит юбилейная выставка известного фотохудожника Валерия Плотникова - своеобразная портретная галерея выдающихся мастеров сцены. ИТАР-ТАСС
респект: http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/rezisiere-gabriele-tuminaite-cia-nebus-melo.htm сентябрь 2014 Režisierė Gabrielė Tuminaitė: „Čia nebus melo“ фото http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/rezisiere-gabriele-tuminaite-cia-nebus-melo.htm Režisierė Gabrielė Tuminaitė: „Čia nebus melo“ lrytas.lt 2014-09-15 17:51 Vilniaus mažasis teatras šį rudenį pasitinka jubiliejinį 25-ąjį sezoną. 1990 kovo 2 dieną režisieriaus Rimo Tumino „mažiukų“ trupė oficialiai tapo Vilniaus mažuoju teatru. Su naujuoju sezonu sutampantis kuklus jubiliejus tapo impulsu teatrui iškelti sau didelius iššūkius ir kūrybinius tikslus...
респект: театр "Современник" Исполнительница роли Софьи – Елена Плаксина и режиссер Римас Туминас на репетиции «Горе от ума» Фото Е. Сидякиной https://old.sovremennik.ru/play/photos_b4afa.html?id=40&sub=rep&photo=15
респект: http://ptj.spb.ru/archive/27/voyage-from-spb-27-4/revizor-kotorogo-nebylo/ Февраль 2002 г РЕВИЗОР, КОТОРОГО НЕ БЫЛО… Н. В. Гоголь. «Ревизор». Малый театр (Вильнюс, Литва). Режиссер Римас Туминас, художник Адомас Яцовскис «Ревизора» в Малом театре Вильнюса Римас Туминас поставил практически случайно. Сначала над гоголевской пьесой работал петербургский режиссер, имя которого держится в тайне. Что-то не сложилось, и Туминас вынужден был подхватить эстафету. Римас Туминас славится своей неожиданной, порой эпатирующей театральностью. Его «Маскарад» начинался с пьяного дворника, в руках которого маленьких снежок к концу спектакля превращался в огромный снежный ком, в его «Эдипе» опрокинутая Вавилонская башня катилась по сцене, а герои греческой трагедии ходили на корточках и не говорили — почти кудахтали гекзаметром. Чего, казалось бы, ожидать от гоголевской комедии, где все эти бесконечные Ляпкины-Тяпкины, Земляники, Бобчинские и Добчинские, снабженные авторскими характеристиками, стали эталоном комического? Но как раз здесь, в «Ревизоре», Туминас лишает зрителя сомнительного удовольствия в очередной раз лицезреть привычные ему рожи, маски, ужимки и прыжки. «Ревизор» — спектакль про хороших людей, именно про людей, а не про держиморд. «Пьяный дворник» из «Маскарада» здесь тоже присутствует, но теперь этот дворник — строитель, и строит он не что-нибудь — храм Божий. Впрочем, мастерит он его из подручных средств, и сама церквушка совсем мала — два кирпича (фундамент), да жестяная кружка, да луковка на кружке (купол). Церковь хоть маленькая, но уж очень похожа на настоящую. И от нее — по всей сцене — деревянные мосточки, беленькие, ладненькие, как на картинке. Посередине сцены — столб да доски, но все не то чтобы захламлено — видно, что не строится, но и мусора лишнего нет. Порядок. Не город у Городничего — загляденье. Да и сам он — не отекший от пьянства и спанья барин — настоящий франт, в костюме, в дорогом пальто. И не паникер какой-то — человек культурный, сентиментальный. Идиллию нарушает огромное пугало, висящее на веревке в глубине сцены. Голова с тыкву, торчащая из-под рогожи рука-палка. Хотя, если присмотреться, пугало похоже на призрак церкви, так и не достроенной Городничим. А уж если совсем внимательно поглядеть, то больше всего похоже это чудовище на висельника. Или это с перепугу так кажется? Говорят же, у страха глаза велики. Потому и большое такое — от колосников до пола. «Ревизор» Туминаса начинается в полной тишине — на темной, лишенной яркого освещения сцене. Освещение, глубина, гулкость сцены — все идет вразрез с благополучной вроде бы обстановкой, настораживает. В такой атмосфере и проходит внеплановый сбор военного совета. «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор». Городничий достает из кармана носовой платок, разворачивает его и, будто по картам гадает, пересказывает наизусть по платку письмо от приятеля. И что для него правдивее — сон ли, который он увидел давеча, или мифическое письмо, начертанное на собственном платке, — непонятно. Вообще, в спектакле Туминаса создается впечатление, что этого письма и не было вовсе, Городничий сам его придумал, потому как и почтмейстер, вскрывающий всю почту, не читал ничего подобного, а о чиновнике из Петербурга ему Добчинский с Бобчинским сказали. Письмо о ревизоре — фантазия Городничего, может, для того, чтобы припугнуть подчиненных, а может, просто в дополнение к давешнему сну. Да вот только предсказание сбывается, и с появлением Добчинского и Бобчинского ревизор из гаданий и снов становится, неожиданно для Городничего, реальностью. «И давно он здесь?» — спрашивает он и падает в обморок. В спектакле Туминаса настоящего ревизора нет и никогда не было. Это только воплощенная мечта Городничего, который сам придумывает себе ревизора — не карателя, а спасителя, мессию, вдруг обретающего плоть и кровь в Хлестакове. Здесь все начинается встречей с этим лжеревизором и заканчивается его отъездом и получением его прощального письма, которое разрушает все. Здесь страх городничего — не страх за свою шкуру, а ужас, что «сон-то был в руку», не боязнь наказания за темные делишки, а страшный суд. Потому и идет он на свою первую встречу с судьбой как на смерть, выполнив воинственный ритуал, в мундире, со шпагой, оттягивая шаг. Хлестаков же в спектакле Туминаса ни на мессию, ни на карателя не похож, это, в полном соответствии с гоголевской ремаркой, «молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький» и, как и должно по Гоголю, без царя в голове. Арунас Сакалаускас четко следует за указаниями г-на Гоголя, помня о том, что «чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет». Хлестаков — совсем мальчишка, щенок, забравшийся на второй ярус железной койки и беззаботно болтающий босыми ногами. Приход Городничего пугает его, простодушного, но, уяснив, что бить не будут, что рядом — не враг, а друг, он чистосердечно рассказывает о беде, с ним приключившейся. По-детски, с неловкой улыбкой, как будто признается, что опять ночью в кроватку напрудил. Проблему с деньгами для Хлестакова Городничий решает кардинально. На сцене при слове «деньги» появляется мужик с топором и начинает рубить пол. Разобрав кладку, достает банкноты, которые Городничий предлагает Хлестакову. Тот, еще не отошедший от испуга, держа на коленях огромный сундук, боязливо открывает крышку — хоп, деньги внутри, крышка захлопнулась. Хлестаков, уже более уверенный, вытягивает ноги, с удовольствием шевеля босыми пальцами. Теперь можно и про клопов, которые кусаются как собаки, и про то, что свечей не дают… Мужик с топором скоро появится вновь, когда Хлестаков, согласившись на уговоры Городничего, потребует счет. «Не извольте беспокоиться», — прошелестит Городничий, кивая на мужика с топором. Второе действие спектакля — появление Хлестакова в доме Городничего. Здесь все готово к его приходу. Накрыт праздничный стол, в стороне — стулья для публики. Сюда и привозят уже подвыпившего и довольного осмотром богоугодных и других заведений Хлестакова, который воспринимает все свои приключения как увлекательную экскурсию. Уж очень хотят понравиться ревизору чиновники — едва дышат на него. Но все это не идет ни в какое сравнение с желанием Хлестакова понравиться здешнему обществу. Он робок и застенчив и оттого порывист. «Нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы можно было, например, поиграть в карты?» — ответ на этот вопрос ужасно огорчает Хлестакова. Как же, у него отбирают любимую игрушку. Тогда Иван Александрович сам начинает показывать фокусы с воображаемыми картами, вызывая восхищение окружающих, будто это не фокус, а чудо из чудес. Все — игра. Игра в воображаемые карты, представление воображаемых особ. Довольный, что его слова производят неизгладимое впечатление на подобострастное общество, Хлестаков все с большим и большим восторгом, смеясь, рассказывает — про Пушкина и про Милославского (и, кажется, еще думает, что все понимают — это шутка). Но нет — Бобчинский и компания внимают с благоговением, Анна Андреевна, кажется, все больше и больше проникается материнскими чувствами, а Городничий — тот стоит у стола, в глубине сцены, опустив голову, и слушает, слушает, слушает… Рад он или испуган — непонятно, он будто раздавлен собственным ничтожеством на фоне этого юного, блестящего и чистого душою существа, которое с кошачьей ловкостью перепрыгивая со стула на стул, радостно докладывает о том, как его просили поуправлять департаментом. Единственный человек, на которого слова Хлестакова не производят должного впечатления, — Марья Антоновна: когда она слышит о Пушкине, потом о Загоскине, то вскрикивает от сдерживаемого смеха, а уж когда доходит до департаментов, пронзительно хохочет, глядя прямо в глаза лгунишке. Чиновники реагируют на ее смех, как на истерический припадок, а отец, тряхнув головой, берет за локоть и молча выводит из комнаты. А Хлестаков тем временем пьянеет от счастья, пошатываясь и засыпая на ходу, уже почти во сне мечтает, как произведут его завтра в фельдмаршалы, разувается и ложится на стулья, прямо на коленки сидящих чиновников. Городничий заботливо укрывает его своей роскошной шубой, разувается сам, а потом, переглянувшись с женой, благостно ложится с посапывающим во сне ревизором на «общие нары» и боязливо, чтобы не разбудить, прижимается к нему. А Хлестакову сейчас снится то, про что он только что так красиво наврал: и департамент, и Пушкин, и то, как он становится фельдмаршалом. Как собаки во сне, когда им видится охота, он дрыгает ногами, попискивает, бормочет какие-то команды… Потом ему снится, что он летает, — и Хлестаков, подобно желторотому птенцу, чирикает и раскидывает руки. Испугавшийся Городничий, при молчаливом согласии жены, делает над собой усилие и тоже кричит, будто причащаясь к великому, — только петухом… Потом он достает из чемодана куклу, ставит ее на край стола. И когда унесут посапывающего Хлестакова, и когда, обнявшись с женой, уйдет Городничий, эта кукла вдруг ни с того ни с сего затанцует под заводную музыку. И снова пойдет гулять по сцене помело страха… В третьем действии Хлестаков сидит, водрузив на колени свой гигантский сундук. Так и принимает первого просителя, затем второго и третьего, лишь открывает в нужный момент крышку сундука навстречу очередной порции ассигнаций. В спектакле отсутствует слуга Хлестакова Осип, есть лишь молчаливый работник сцены, помогающий тащить сундук или переставлять кровать. Нет здесь и развернутой сцены выманивания денег — только самые главные участники, никакой унтер-офицерской вдовы и купцов. Зато некоторые вроде бы незначительные моменты приобретают вдруг дополнительное значение. Так, например, разговор с Лукой Лукичом, седовласым старцем, про то, кого он больше любит, блондинок или брюнеток, доводит того до слез, а следующий проситель — Земляника — продолжает женскую тему, показывая (в довесок к незначительной сумме) фотокарточки своих дочерей. Хлестаков с видом знатока оценивает их, и добрый отец буквально впихивает фотографии в сундук. Когда появится Марья Антоновна, с туго закрученными в баранки косами, для Хлестакова начнется другая детская игра. Как малыши глядят в лупу, ожидая, что сейчас травка под ней от солнечных лучей вспыхнет и загорится, так Хлестаков с дочкой городничего катаются по полу, держа перед собой зеркало, отражающее то кого-то одного, а то вдруг, когда прижмутся поближе, обоих. Без зеркала взглянуть в глаза друг другу боязно, а так — пожалуйста, даже смешно. Вроде и подружились. Но вдруг Марья Антоновна вскочила и чинно села на стул. Как большая. Хлестаков тоже, как взрослый, подходит к ней… и не знает, что делать. Тыкает пальцем ей в шею, потом осторожно гладит и вдруг, набравшись мужества, хватает за грудь. Застыли так, подумали, пока она не отпихнула руку и не толкнула. Он толкнул в ответ, и оба покатились по полу, визжа и кусаясь, как трехмесячные щенки. Анна Андреевна, пришедшая в разгар состязания, не знает, что и делать, застав их за недвусмысленным занятием. А Хлестаков, невзирая на то, что прежняя его партнерша от обиды надула щеки, уже тыкает пальцем в ногу Анны Андреевны, вроде как приглашая поучаствовать… Абсолютная идиллия в семье Городничего заканчивается с отъездом Хлестакова. Но он, конечно, вернется, к тому же с Марьей Антоновной играть ужас как интересно, потому что здесь все такие хорошие люди, потому что… Кажется, что отправляют Хлестакова не в деревню к отцу, а в дальнее плавание. За стеной настоящего дождя непонятно, капли воды вытирает с лица Городничий или это слезы. Не хотят они отпускать Хлестакова, он для них — птица счастья, свет в окошке, радость их обывательской жизни, образованный человек… Народное единение под дождем, с плачем и очищением, с умилением на лице, разрушается приходом почтмейстера. В пьесе чтение этого письма сменяется немой сценой — результатом известия о приезде настоящего ревизора, в спектакле немой сцены нет, есть плачущие под дождем, сидящие на мостках, как на помосте, Городничий с Анной Андреевной, убитые горем люди. Ведь разве важно, ревизор это был или нет, важно, что была придуманная надежда на что-то лучшее, на что-то прекрасное, настоящее. Хотелось любить, верить в бога, достроить наконец на ассигнованные еще пять лет назад деньги новую церковь… Маленькая церквушка с куполом-луковкой разбивается вдребезги. Шум дождя переходит в зловещий гул, и оживает в глубине сцены темная громада-виселица. Разгоняясь, она начинает кружить по сцене, сметая все следы былого благополучия. Темнеет, и, кроме движущейся по кругу громады с тряпичной головой, на сцене остается лишь забравшаяся на столб Марья Антоновна, которая пронзительно, по-птичьи, кричит — и потому, что страшно, и потому, что ей все равно, кто такой Хлестаков. Самое ужасное, что он никогда не вернется. В спектакле Римаса Туминаса тоскливое ожидание счастья трансформируется в фантазию о прибывающем ревизоре, и, когда эта фантазия становится реальностью, для Городничего, как и для всех остальных, начинается новая жизнь, полная радостей и открытий, неожиданных прозрений, любви, веры. Потому нет здесь и немой сцены, должной производить, по мнению автора пьесы, «электрическое потрясение на всех разом, вдруг». «Ревизор» вильнюсского театра строится по принципиально иной схеме и заканчивается иначе. Здесь нет ревизора и вроде бы нет страха. Но есть призрак церкви в глубине сцены, есть высокое, гулкое, темное пространство, безнадежность и одиночество. Городничий даже не осознает, что над ним посмеялись, выставили дураком. У него отняли веру в чудо, которое он сам себе создал, веру в человеческое, создающуюся, подобно маленькой церквушке, из двух кирпичей да обычной луковки. Туминас лишает своих героев спасителя, Бога, который на поверку оказался обыкновенным шарлатаном, маленьким лгунишкой. Нет ревизора и никогда не было — звучит почти как приговор. Не во что больше верить.
респект: http://www.ebilet.ru/actors/?filter_field[]=producer_new&filter_value[]=4043 Режиссер из Литвы Габриэлла Туминайте, дочь Римаса Туминаса.
респект: http://insertnews.ru/culture/litovcy-vtorgayutsya-v-teatralnuyu-moskvu-semyami.html 15.01.2013 Литовцы вторгаются в театральную Москву семьями Габриэлла Туминайте, дочь Римаса Туминаса, начала покорение столицы с «Современника» Габриэлла Туминайте, дочь руководителя Вахтанговского театра Римаса Туминаса, дебютировала в Москве со спектаклем по пьесе Лессинга «Эмилия Галотти». Год назад Галина Волчек пригласила ее принять участие в проекте «Опыты», благодаря которому в «Современник» уже пришли такие молодые режиссеры как Екатерина Половцева и Кирилл Вытоптов, и по итогам работы предложила ей поставить спектакль на Другой сцене. Материал для своего московского дебюта Габриэлла, уже поставившая несколько спектаклей в театрах Литвы, выбрала, мягко сказать, неординарный. Пьеса философа, критика и драматурга XVIII века Готхольда Эфраима Лессинга так же монументальна и неподъёмна, как и его главный теоретический трактат «Гамбургская драматургия». Когда-то пьеса, разоблачавшая нравы высшего общества, выглядела очень даже злободневно, но сегодня эту бюргерскую трагедию трудно воспринимать всерьез. Судите сами: некий порочный принц, воспылав страстью к добродетельной девушке, мечтает расстроить ее брак с благочестивым графом. В результате на свадебный кортеж нападают разбойники, жениха убивают, а невесту под благовидным предлогом доставляют в дом развратника. Главная героиня, опасаясь не столько насилия, сколько греховного соблазна, просит отца убить ее, чтобы спасти девичью честь. С другой стороны, выбрав для постановки столь раритетную вещь, режиссер заранее ограждает себя от суждений типа «это не Лессинг» или «это не Эмилия». Как должны сегодня выглядеть на подмостках герои просветительской драмы, не знает никто. Лишь немногие театралы помнят блистательную лаконичную «Эмилию Галотти» Михаэля Тальхаймера, показанную на фестивале NET несколько лет назад. Габриэлла Туминайте не стала осовременивать пьесу, но поступила как настоящая дочь своего отца. Когда-то Римас Туминас ставил в «Современнике» «Горе от ума», превратив героев Грибоедова в галерею варваров и уродцев. Габриэлла пошла тем же путем и даже актеров заняла тех же, что у отца играли во второстепенных ролях Лизы и Петрушки. Рассудив, что раз ставить эту высокопарную историю всерьез сегодня невозможно, она решила сгустить краски до предела, превратив ее в фарс. Благочестие изобразить как сумасшествие, скромность как жеманство, а уж злодеев и растлителей вывести комическими исчадиями ада с мерзким хохотком и отравленными жалами. Но фарс — жанр коварный. Стоит немного пережать — и получится капустник, переборщить с характерностью — и скатишься в пошлость. В этом отношении над спектаклем еще стоит поработать. Но уже сейчас в нем наметились интересные актерские работы. Евгений Павлов убедителен и колоритен в образе змееподобного подлеца Маринелли, главного двигателя интриги. Смешон манерный принц с томной походкой и унизанными перстнями пальцами, то и дело поправляющий прическу перед зеркалом (Илья Лыков). Хороша и мамаша Галотти (Инна Тимофеева), вечно молодящаяся, щебечущая блондинка, чью мимку заменяет набор умильных гримасок. А уж бешено таращащий глаза Владислав Ветров в роли высоконравственного отца Эмилии вызывает хохот одним своим появлением. Согласитесь, паноптикум знатный. Но ведь должен быть всему этому противовес. И поначалу кажется, что он есть. Это нежная и стремительная, порывистая и чистая Эмилия Галотти в исполнении Дарьи Белоусовой. Рыжая девочка в белом платье и тяжелых ботинках врывается на сцену смерчем, оглушительно тараторит и егозит, не в силах сдержать распирающих ее эмоций — страха перед грехом и ликованием от только что услышанных любовных признаний. Среди одномерных шаржированных персонажей этот — единственный живой, противоречивый и объемный. Было бы интересно понаблюдать, как будут уживаться в Эмилии разновекторные чувства, и к чему приведет конфликт чести и страсти в отдельно взятой душе. Но у героини Белоусовой до обидного мало сцен. По существу, всего одна. После похищения принцем Эмилия Галотти пребывает в каком-то замороженном состоянии, и ее таскают туда-сюда, как бесчувственную куклу. Какие уж тут страсти. В итоге главный конфликт сосредотачивается вокруг убийства графа и его виновников. Но хотел ли принц таких жертв или не хотел — уже не столь интересно. Ведь не будем же мы всерьез обсуждать душевные порывы карикатур или осуждать явно невменяемого отца, который убил дочь, не оправдавшую его надежд. «Вырастает поколение, которое сметет режиссеров, живущих в заговоре с публикой» «Известия» попросили художественного руководителя Театра имени Вахтангова Римаса Туминаса оценить дебют дочери и потенциал ее молодых коллег. — Если оставить в стороне отцовские чувства, что вы можете сказать о Туминайте-режиссере? — В Габриэлле я всегда чувствовал хорошую потенцию, аналитический склад ума. А когда мы проходили актерскую программу, обнаружил, что она хорошая актриса. И она даже играла у меня в спектакле «Мистер». Она вообще любит пародийность. И для спектакля предложила жанр «пошлого фарса», и проявила при этом волю, характер, и главное, выдержала стиль. Так что я спокоен и уверен в ней. — А другие представители молодой режиссерской генерации вам нравятся? — Вообще, я рад тенденции, что молодые сопротивляются легкомысленному, поверхностному театру правдоподобия, театру имитации. Что они возвращаются к классике, но при этом сочиняют новые жанры, свои смелые прочтения. Мне кажется, вырастает поколение, которое сметет режиссеров, живущих в заговоре с публикой. Те подмигивают залу, развлекают его, особо не затрачиваясь, кое-где вставляют политические шпильки, и все. Новое поколение более ответственно относится к зрителю, учит его думать. — Габриэлла начала работу в Москве в том же театре, что и вы. — Так случилось. Но, как говорится в этом спектакле, случайностей не бывает. Значит, есть в этом какая-то закономерность. Когда-то я ставил здесь Шиллера, а она — Лессинга. Помню, как перед премьерой я открыл титульный лист «Марии Стюарт» и обнаружил, что ставлю трагедию в пяти актах. Думаю: «Боже, что я делаю, это ж трагедия! А у меня тут какие-то хохмочки». Но это мой способ: с помощью иронии снять лишний пафос, очистить пьесу от наносного. — Этот принцип ваша дочь переняла. — Да, недаром она училась у меня в Вильнюсе. Кстати, когда она подала документы в институт, я ничего об этом не знал. С удивлением увидел ее фамилию в списках и сначала не поверил своим глазам. Пришлось мне выйти из приемной комиссии, чтобы не решать вопрос о ее зачислении. Потом только я узнал, что она и в школе, и в университете занималась театром, а нам об этом ничего не рассказывала. Но первое университетское образование дало ей много полезного. Вообще, мне кажется, режиссеров нужно готовить в университете. Оригинал публикации: izvestia.ru
респект: http://izvestia.ru/news/315398 13 июля 2006 Режиссер Римас Туминас: "Мы начали обслуживать публику, и тайна театра пропала" В конце июля, в самый разгар мертвого сезона случится важное театральное событие. Сразу пять спектаклей, поставленных Римасом Туминасом в Малом театре города Вильнюса, доберутся до Москвы. Преображенные бурной фантазией знаменитого литовца "Маскарад", "Вишневый сад", "В ожидании Годо", "Три сестры" и "Мадагаскар" будут сыграны на сцене Театра им. Маяковского. В конце июля, в самый разгар мертвого сезона случится важное театральное событие. Сразу пять спектаклей, поставленных Римасом Туминасом в Малом театре города Вильнюса, доберутся до Москвы. Преображенные бурной фантазией знаменитого литовца "Маскарад", "Вишневый сад", "В ожидании Годо", "Три сестры" и "Мадагаскар" будут сыграны на сцене Театра им. Маяковского. Накануне гастролей Римас Туминас дал интервью обозревателю "Известий" Марине Давыдовой. Вопрос: Вы приезжаете в Россию как в чужую страну или для вас и ваших артистов она по-прежнему часть единого пространства? Ответ: Она для нас конечно же новое пространство. Но все же не чужое. И гастроли эти — продолжение давно начатого диалога. Даже закрадывается тайная мысль, что, наверное, нигде наши спектакли так не проанализируют и такой правды о нас не скажут, как здесь. И неважно, обидимся мы или нет. Правду все равно придется принять. Это пугает меня немного. Потому что театр — пусть святое, но всегда вранье. У меня после всякого спектакля знаете какое ощущение: вот опять удалось всех провести. Я даже боюсь, что меня когда-нибудь разоблачат и посадят в тюрьму. То есть вроде бы сам по себе ты честен, но все равно занимаешься великим обманом. В: Мы, по счастью, сами пока обманываться рады. Но у нас все чаще приходится слышать, что театр уже не так значим в жизни общества, как прежде. У вас лично есть такое ощущение? О: Есть. Во-первых, социальные перемены внесли немалые коррективы... Театр в какой-то момент вышел за пределы театра — на улицы, в жизнь. Но в умалении его значимости, думаю, все же не история, а мы сами виноваты. Мы потянулись к обслуживанию населения. Начали очень заботиться о зрителе. Стали делать не спектакли, а культурный продукт. И это вроде бы очень красиво — мы же думаем о чужих нуждах. Но это несправедливо по отношению к себе самому, а значит, и к искусству. Никогда ты не поймешь другого, пока не поймешь себя. Надо свою точку нервную находить. Ее ощутить до боли. Если я эту боль в себе найду, то и другие откликнутся. И не надо будет заниматься маркетинговыми расчетами. Мы оказались ориентированы на народ, и тайна в нас какая-то пропала. Стали такие как все — пытаемся понравиться окружающим и на этом заработать. В: Несмотря на все, что вы сказали, малюсенькая Литва, численность населения которой равняется населению небольшого округа Москвы, — по-прежнему одна из главных театральных держав Европы. У вас есть объяснение этому феномену? О: В одной фразе это трудно, конечно, объяснить. Ну, во-первых, мы — маленький народ. Мы долго жили, не имея своей власти. А вот в театрах власть существовала, и очень даже реальная. Мы, режиссеры, в ней крепли. Ощущали себя властелинами. И в этом был определенный стимул, конечно. А еще... Может быть, это оттого, что мы недалеко отошли от язычества. Литва ведь была последней страной, которая приняла христианство в Европе. У нас весь мир вокруг наделяется душой — и камень, и дерево, и река, и сама земля, конечно. И это все не где-то наверху, а здесь — с тобой рядом. И поэтому возможен диалог со всем божьим миром и с каждым отдельным деревом. Отголоски этого отношения к миру можно обнаружить в любом литовском спектакле. Мы все в Литве этим грешим. Меня когда-то сравнивали с Някрошюсом и даже обвиняли в заимствованиях. Глупо это. Някрошюс, наверное, единственный режиссер, с которым мы действительно дружны, и мы посмеивались над этой ситуацией. Потому что есть какие-то вещи, которые переходят в Литве из спектакля в спектакль — независимо от индивидуальности режиссера. Я помню, я делал "Маскарад", а он — "Гамлета". Мне показалось, что в "Маскараде", в этой драме любовной, посреди зимы должен быть огонь. Театральная рампа настолько накалилась от страстей, что даже дым от нее пошел. А у Някрошюса в "Гамлете" тоже был такой образ —- огонь посреди льда. И менеджеры долго разбирались друг с другом, кто у кого этот образ позаимствовал. Да никто ни у кого. В: Бойль и Мариотт. О: Да. Такое не только в науке, но и в искусстве бывает. В: Из пяти спектаклей, которые приезжают к нам, три сделаны по русской классике. Это объективный процент постановок по русской литературе в вашем творчестве или специально к гастролям так афиша подобрана? О: У меня тоже было подозрение, что мы переборщили, поначалу предполагалась несколько иная конфигурация — два спектакля по литовской классике, два по русской, два по западным пьесам. И если бы не случилась беда, внезапная смерть актера... Она скорректировала планы. Но, объективно говоря, я ведь действительно чаще ставлю русскую классику, чем западноевропейскую. В: Это характерно для всего литовского театра или для вас лично? О: Пожалуй, для всего литовского. Но для меня особенно. Мы по разным дорогам блуждаем, но понимаем рано или поздно, что есть единственный верный путь к красоте и гармонии. К вечности, которая, уверен, все же светла. Понимаем, что человеком можно стать только пройдя через испытания, через земное чистилище. А уж дальше — как ты с Раем: то ли договоришься, то ли нет. Мне кажется, позвать на этот путь легче и правильнее всего с помощью русской классики. Она вся так или иначе об этом говорит. В: Но литовские режиссеры обычно вступают с ней в очень непростой диалог. О: Я же сказал — мы не слуги, мы хозяева. Но мы хозяева внутри пьес. Увлекательно искать в них новые логические связи, новые возможности сюжета. Я знаю, что в некоторых пьесах пять или даже семь сюжетов, но я добрался пока только до третьего. Я сейчас очень увлечен этим: как далеко мы можем углубиться, сколько сюжетов раскрыть в одной пьесе. Шедевр — Чехова или Лермонтова — он ведь никогда не защищается. Наоборот, он приглашает к себе. Ему одному как-то там тяжело. Он ждет, скучает, жаждет, чтобы ты пришел и поговорил с ним. Он готов к соавторству. А режиссер — очень эгоистичная профессия. Каждый из нас хочет внести в спектакль свой личный опыт, опыт своих родителей. Только так можно победить временность. Как-то зафиксировать себя. В: Я думаю, искусство вообще есть один из способов борьбы со смертью. О: Точнее, это вечная игра с ней — кто кого.
респект: http://www.afisha.ru/personalpage/191664/review/221720/ 12 мая 2008 Спектакль "Мадагаскар". Кристина Матвиенко. Литовского режиссера Римаса Туминаса любят за изысканный сценический юмор и превосходное чувство формы. Много лет назад на фестиваль «Балтийский дом» привозили его «Маскарад», и после мрачного великолепия спектаклей земляка Туминаса — Эймунтаса Някрошюса — зал как-то особенно веселился, завороженно наблюдая за потоком фантазии, вызванным лермонтовской драмой. На кладбищенском пьедестале стояла заснеженная Нина, по сцене катали громадный снежный шар, а откуда-то из-под первых рядов партера выныривали сначала аквалангисты, а потом труп проигравшегося картежника. В центре Вильнюса у Туминаса превосходный театр, но с начала этого сезона режиссер делит свое время между Литвой и Россией: выпустил «Горе от ума» в «Современнике» и принял предложение стать художественным руководителем Вахтанговского театра после смерти Михаила Ульянова. Сложно сказать, насколько творчески выгодно для Туминаса такое сотрудничество, но россияне не прогадали — из многих приглашенных в разные годы «варягов» именно у спектаклей Туминаса был бесспорный успех на разных уровнях: «Играем Шиллера!» театра «Современник» получил Госпремию, а вахтанговский «Ревизор» не год и не два покорял фестивали. «Мадагаскар» специально для Туминаса написал 33-летний Марюс Ивашкявичюс — драматургическая звезда нынешней Литвы. Пьеса эта — остроумная и нарочито простодушная полумифическая история о том, как встарь литовские фантазеры убеждали свой народ переселиться в Африку, где их не будут трогать ни русские, ни немцы, ни поляки и где растут бананы, и потому можно никогда не работать. Главный герой спектакля появляется в младенческом чепчике, но уже в колыбели начинает ораторствовать. Зовут героя Казимерас Покштас — почти как патриота Казиса Пакштаса, на самом деле жившего некогда в Литве и мечтавшего о лучшей доле. На сцене, обставленной белой мебелью, режиссер Туминас, словно на белом листе, пишет собирательный портрет литовца: чудака с большими претензиями и фантазиями. Это нежнейший шарж на соотечественников, людей в общем и целом прекрасных и сочувственных, но «склонных к медленному помышлению», не умеющих соизмерять мечты и возможности и оттого нередко превращающихся в героев анекдота. Никакой «запасной Литвы», где им можно будет безбедно «расти вширь», литовцы так, разумеется, и не обретут. На радость своим театральным соседям — все-таки Римаса Туминаса и литовский театр в целом нигде не любят так преданно, как в России и Польше.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/8489/ 10 Января 2013 Дочь Римаса Туминаса выпустит в «Современнике» премьеру 14 января в театре «Современник» состоится премьера спектакля «Эмилия Галотти». Трагедию Лессинга – в рамках проекта «Опыты» – поставила молодой режиссер из Литвы Габриэлла Туминайте. На счету Габриэллы - несколько спектаклей, созданных в театрах Вильнюса и Клайпеды. Премьера в «Современнике» - ее московский дебют. «У нее чуть-чуть другой менталитет, - поясняет исполнительница главной роли Дарья Белоусова, - и потому ее театр совсем другой. Метафорический литовский театр с русским психологическим - казалось бы, две параллельные прямые, которые не могут пересечься. Но я думаю, что наше «пересечение» может дать хорошие плоды. Да и сегодня Лессинга нельзя ставить как сентиментальную мещанскую драму. А Габриэлла предлагает нам существовать в острой, экспрессивной форме». Пьесу немецкого классика, над которой он, кстати, работал пятнадцать лет, актеры театра «Современник» называют мистической, а роль Эмилии Галотти – роковой. И осваивать ее, по словам актрисы Виктории Романенко, приходилось с трудом: «Ломали руки, в прямом смысле слова. Вот шрам. Это было сделано на репетиции этого спектакля. Как говорят, что эта роль... Актриса, которая играет эту роль – с ней обязательно что-то случится. Есть такая легенда». «Эмилия Галотти» – страстная пьеса, где все происходит внезапно, – говорит актер Илья Лыков, – ее нужно брать нахрапом, ведь все действо разворачивается почти в один день – все страшные события: от свадьбы до смерти». ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- https://teatral-online.ru/news/9063/ ЯБЛОЧКО ОТ ЯБЛОНИ МОСКОВСКИЙ ДЕБЮТ ГАБРИЭЛЛЫ ТУМИНАЙТЕ ПРЕМЬЕРЫ 5 МАРТА 2013 ИРИНА АЛПАТОВА, ФОТО: МИХАИЛ ГУТЕРМАН Дочь Римаса Туминаса поставила в «Современнике» спектакль «Эмилия Галотти» по одноименной трагедии Лессинга. Этот спектакль появился в репертуаре театра благодаря проекту «Опыты», связанному с молодой режиссурой. Проект уже пополнил афишу театра постановками Екатерины Половцевой, Кирилла Вытоптова и Егора Перегудова. Несколько лет назад Туминайте ассистировала своему знаменитому отцу в работе над спектаклем «Горе от ума». Теперь же изрядно удивила многих, выбрав давно и прочно забытую трагедию просветителя Лессинга «Эмилия Галотти». Это, конечно же, пародия на тот архаичный стиль, наполненный, как часто говорят, «трескучим пафосом», данью велеречивой эпохе прошлого. Да, молодые и опытные актеры «Современника» порой кричат, рычат, заходятся в рыданиях, воздевают руки и падают в обморок «от чувств-с». Отец Эмилии Одоардо (Владислав Ветров) похож на ярмарочного фигляра-оборванца, камергер принца Маринелли (Евгений Павлов) – на страстного и утонченного вампира, а сама Эмилия (Виктория Романенко) на ожившую «свадебную» куклу, которую самому Принцу (Илья Лыков) остается лишь подхватить да и увезти с собой. Вытянутое в длину узкое пространство «Другой сцены» «Современника» весьма изобретательно решено сценографом Адомасом Яцовскисом, многолетним соавтором спектаклей Туминаса. Мрачная стена, похожая на остов какого-то старинного замка, канделябры с горящими свечами, клавесин… Герои появляются словно бы из ниоткуда, из призрачной темноты закулисья и по ходу дела начинают осваиваться здесь, на этой почти абстрактной территории, лишенной теплых бытовых примет. Им в помощь – заманчивое музыкальное оформление спектакля, составленное композитором Гедрюсом Пускунигисом из классических мотивов Генделя и песен молодой американки Ланы Дель Рей. Возможно все – настроиться на мюзикл, удивить балаганным комедиантством или трагическим надрывом. Но по большому счету все это – изящная и темпераментная обманка, виртуозно придуманный и исполненный антураж из внешних примет, который парадоксальным образом совсем не заслоняет сути настоящей трагедии. Просто она намеренно забалтывается, заигрывается, уходя глубоко внутрь, словно прячась от нынешнего тотального цинизма. Но Габриэлла Туминайте все-таки позволяет актерам ближе к финалу потихоньку расставаться с «масками», очень дозировано впуская на сцену «истину страстей». Она тем сильнее, чем комичнее были прежние повадки героев. Этот контраст цепляет за нервные окончания зрителей, интригуя неожиданностью диссонансов. Он будит эмоции, заставляет понять, что же случилось на самом деле. Спектакль Туминайте похож на старинную шкатулку с секретом, которую она сконструировала вместе с актерами. Зрителям же будет очень интересно до этого секрета докопаться. Римас Туминас, худрук Театра имени Вахтангова: – На премьере спектакля я был, но прежде хочу сказать о своих отношениях с дочерью – она сама выбрала режиссуру, и я никогда ей не помогал. А началось с того, что в Вильнюсской театральной академии, где я набирал актерско-режиссерский курс, я случайно увидел ее фамилию в списке дополнительного набора. Я стоял перед списком радостный и удивленный. Нам с мамой она ничего не говорила. Оказалось, что она и в школе, и в университете активно играла и ставила. В России на потомственность и преемственность театральных династий смотрят лояльно, в Литве иначе – неудобно, неловко, не принято. Так что мне пришлось выйти из приемной комиссии и сделать так, чтобы Габриэле попала не ко мне, а к другому педагогу. Все шло хорошо. Она была обычной студенткой, и никто не создавал повода обозначить наши родственные отношения. Поблажек ей не было – равно как и сейчас, на спектакле «Эмилия Галотти». Конечно, я переживал во время спектакля, потому что представлял себе контекст: другая территория, неизвестные актеры, небольшой опыт сотрудничества. Да к тому же «зверинец» такой, что выжить, не накормив этих зверей, не обманув их, трудно. Я думал о том, как она себя поведет. И если не получится, не будет ли психологической или творческой травмы, не откажется ли Габриэле от профессии. Она очень глубокий, умный, современный человек с замечательным чувством юмора. Как она показывает этюды, характеры, интонацию! Лучше меня – изящнее, точнее, интереснее. Я надеялся, что ей это поможет в работе, но ведь многое зависит и от обстановки. Один раз я съездил в «Современник» на репетицию: у актеров возникли вопросы, зачем нам Лессинг, давайте что-нибудь посовременнее, попроще. Мы хорошо поговорили и, в общем, эти вопросы сняли. Мое присутствие как режиссера в репетициях этим ограничилось. Если говорить о творческом влиянии, я бы говорил о влиянии на Габриэле всей литовской театральной школы, которая состоит из многих имен – например, Някрошюса и Коршуноваса. Потом я побывал на прогоне, и мне стало неловко за то, что своего «Онегина» в Театре Вахтангова я репетирую небрежно по сравнению с моей дочерью. Слишком полагаюсь на свой опыт и мастерство. Дочь напомнила мне, что такое труд репетиций. Я увидел, как ее актеры внимательны, собраны, ориентированы на работу. И сам на следующий день начал репетировать по-другому. Вот такой она преподала мне урок. А по телефону я продолжал по-отечески ее успокаивать, потому что она жаловалась, хотела все бросить, но в итоге победила и творчески, и организационно. По режиссуре она со мной не советовалась, но спрашивала, как работать с актерами психологического театра, чтобы добиться от них гротеска, как их обуздать, как снять их улыбку в отношении литературы прошлого. Я ее успокаивал, регулировал: «Выспись, железно следуй графику, отбрось все лишнее». Следил за ее питанием, несколько раз привозил фрукты – вот в таком плане вмешивался. И получился хороший европейский спектакль, гарантирую вам это как профессионал с опытом. Сравнивать нас не надо. Сосредоточьтесь на молодом человеке, послушайте, что он предлагает, о чем кричит.
респект: http://www.newizv.ru/culture/2013-09-11/188731-rezhisser-gabriele-tuminajte.html «НИ» за 11 Сентября 2013 г. «Надо делать то, во что веришь.» ЕЛЕНА МИЛИЕНКО. Режиссер Габриэле Туминайте. Фото: МИХАИЛ ГУТЕРМАН На международном театральном фестивале «VASARA- 2013», прошедшем в Друскининкае, спектакль «Современника» «Эмилия Галотти» завоевал сразу три награды. Одну из них – за лучшую режиссуру – получила Габриэле ТУМИНАЙТЕ. В интервью «НИ» она рассказала о том, как ей работалось в одном из ведущих театров Москвы, и о том, чему она научилась у своего отца режиссера Римаса Туминаса. – Габриэла, легко было работать с коллективом «Современника»? – Не скрою, работая в Москве, я испытала настоящий стресс, потому что мне надо было за два месяца поставить спектакль и не где-нибудь, а в огромном городе, в котором ты постоянно испытываешь напряжение и давление. В течение месяца я делала эскиз спектакля и потом показала его труппе театра, после чего Галина Волчек позволила мне начать репетиции. Было очень сложно, возникал даже кризисный период, который, в конце концов, удалось преодолеть. – Видимо, к тому времени вы уже адаптировались к московской жизни. – Да, хотя Москва для меня в то время ограничилась таким «маленьким городом» – театр, квартира, снова театр, квартира и «Кофе хаус» на бульваре. Вот это и была моя Москва. Но вместе с тем, у меня появилось много новых друзей, и это самое главное. Работая в Москве, я поняла, что здесь нужна не только очень хорошая профессиональная подготовка, но и эмоциональная тоже. Молодой девушке здесь очень сложно удержаться от соблазна не влезть в театральную тусовку и какие-то сплетни, когда кругом так много заманчивых предложений. – Тем не менее московский дебют оказался удачным. И наверняка уже есть задумка новой постановки на столичной сцене. – Да, есть, но я не буду с этим торопиться. Есть и предложения, и пьесы. Но конкретно пока ничего не могу сказать. Хотя московские актеры, с которыми я работала, сразу же после премьеры подходили ко мне и спрашивали, когда ждать следующую постановку. Я на это ответила, что пока не знаю, потому что в Литве у меня тоже есть работа. Там моя родина, семья, моя жизнь и театр. Там тоже есть молодые актеры, и там тоже есть движение. Мне вообще хочется сделать спектакль, в котором будут участвовать и литовские актеры, и русские. Но, повторяю, я не хочу спешить, чтобы не получился спектакль ради спектакля, такая пустышка. Чтобы приступить к работе, нужна очень сильная изначальная мотивация, только тогда выйдет толк. У своего отца я научилась не суетиться, а спокойно отбирать то, что нужно. Делать то, во что веришь. Пусть это будет не сейчас, а позже, но это будет мое. – Не получится так, что вам снова придется завоевывать московского зрителя? – Если в моей работе возникнет пауза, пусть так и будет. Но я не собираюсь работать ради славы или ради денег. Я хочу получить от работы удовольствие, хочу в своей постановке рассказать про человека, про его историю. Есть такие спектакли, когда смотришь их и видишь, что все это придумано. Что это не жизнь. Это неинтересно даже тому человеку, который ставит этот спектакль. Он сам себя ругает, он всех ненавидит, кого-то учит все время. Я такой театр никогда не любила и не люблю сейчас. Меня привлекают такие спектакли, где есть индивидуальный взгляд. Где ты общаешься с каким-то особенным человеком, который раскрывает перед тобой свой мир. Это может быть и наивный и банальный спектакль, очень простой, но это его жизнь. Он потом научится правильной форме, стилистике. Но самое главное, что ты, как зритель, видишь, что с тобой общаются, делятся сокровенным, а не прячут лицо под маской и не прикидываются. – Римас Туминас говорил, что, побывав на вашей репетиции, пересмотрел свой взгляд на процесс подготовки спектакля и решил, что впредь будет работать с актерами более тщательно. Сказал, что научился этому у вас. – Не знаю, чему он у меня научился. Думаю, просто отвлекся от работы над «Евгением Онегиным», и ему стало легче, когда увидел, что даже у меня на одноактном спектакле есть нерешенные проблемы, тогда как у него, с его масштабами, вопросы решаются гораздо проще. Если говорить о том, чему я научилась у своего отца, то не знаю, возможно ли это. Можно ли чему-то научиться у талантливого человека? Скорее ты можешь за ним наблюдать, можешь принимать какие-то его взгляды, учиться у него тому, на что не надо обращать внимания, как решить ту или иную задачу. Конечно, как режиссер, я другая, но какие-то сходства в работе есть, так же, как и у моих сокурсников. У нас ведь был общий учитель – Римас Туминас. Я всегда восхищалась тем, как он работает: легко и свободно. Вот это я и называю творчеством. Когда человек не ломает голову, а без труда принимает решения. Даже создается впечатление, что эти решения как бы сами приходят к нему. Творчество начинается, когда художник поверит в человека, в актера. Не будет считать, что актеры виноваты в его неудачах, что не понимают его, что они бездарные. Настоящий мастер в первую очередь будет винить и ругать самого себя. Своим талантом, умением отец открыл мне путь в искусство. Он мне очень нравится как мастер, в нем кипит жизнь.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/810/ 28 Июня 2006 Римас Туминас: «Я отстаиваю русскую культуру». Катерина АНТОНОВА В июле на сцене театра им. Маяковского состоятся гастроли, которые вполне могли бы претендовать на звание «главного события театрального сезона». В Москву приезжают пять спектаклей литовского режиссера Римаса Туминаса – «Вишневый сад», «В ожидании Годо», «Мадагаскар», «Три сестры» и «Маскарад», который 8 лет назад гастролировал в Москве с невероятным, оглушительным успехом. – «Маскарад» держится в репертуаре уже 8 лет и стал настоящей театральной легендой… – Да… Он по сей день – даже в Литве, в Вильнюсе, где совсем небольшая театральная аудитория, собирает полные залы дважды в месяц, и есть люди, которые по 12 раз смотрят его. И нас много зовут из Европы. Мы очень много где были с этим спектаклем. И все время есть новые предложения. Приглашают англичане, швейцарцы, немцы – и так уже 8 лет. Но актерам это очень нравится – это артистический спектакль, редко где можно так тратить внутренние ресурсы, как там, а актеры это любят. И – хоть это и странно – ни морально, ни художественно «Маскарад» не постарел. Но, с другой стороны, сама пьеса … это же легенда, к которой можно возвращаться как сказке. Я так и ставил ее – как зимнюю легенду. И приятно поделиться гордостью, что вот англичане, например, не знали эту пьесу до того, как посмотрели мой спектакль, а теперь сделали перевод и собираются ставить ее. Так что я веду с помощью этого спектакля просветительскую работу и отстаиваю русскую культуру. На испанский, на итальянский язык перевели пьесу после моих гастролей. А вот в Америке не очень восприняли и не очень поняли спектакль. Но, с другой стороны, им же подавай тотальный комфорт, главное – чтобы не надо было напрягаться: если сад, то деревья на сцене, если машина – то, наверное, настоящая, … чтобы не надо было публике ничего додумывать, чтобы все и сразу им было понятно. Но это общая мировая тенденция. И все режиссеры сейчас все поясняют, потому что не дай бог зрители не поймут и уйдут. Так что сейчас происходит великий сговор между театром и зрителем. Сговор на упрощение. – Вы думаете, это общая тенденция? – Да. – А почему это произошло? – Потому что труднее стало жить. Люди не хотят брать на себя ненужную нагрузку, необязательную работу. И так слишком много у них проблем, чтобы еще разгадывать сценические метафоры. А играть еще труднее. Не говоря уже о том, чтобы ставить. Поэтому в моем возрасте режиссеры обычно и занимаются постановкой эскизов, наметок, набросков…. – Вы любите смотреть свои спектакли? – Нет. Опасно. Не потому что это обязательно плохо, но потому что это могло бы быть иначе. Ведь коррозия спектакля начинается сразу, как только сыграна премьера. Я не очень верю в рост, в развитие спектакля. И потом я уже долгое время живу в сомнениях. Вот сделали сцену, и я думаю: «А так ли ее надо было делать? Или иначе? А стоило ли вообще?» Я мечтаю поставить спектакль, как бы не ставя его, и чтобы актеры сыграли, как бы не играя. Потому что, как только возникает система, – а без этого спектакль поставить невозможно, система возникает, как только что-то закрепляешь, – сразу становится скучно. – А вы собираетесь что-то ставить в Москве? – В планах – да. Я в долгу перед Вахтанговским театром, перед «Современником», с которым уже пять лет после «Играем… Шиллера» идут переговоры. Я думаю, что начну следующим летом.
респект: http://artrepriza.ru/theatre/dram/1061-nemnogo-drugoe-gore-ot-uma.html Немного другое "Горе от ума" Автор: Софи Рамишвили от 18-11-2013 Классические произведения издавна привлекают внимание тысяч театралов, но среди них встречаются и такие зрители, которые пытаются найти в старинных традициях изюминку современных и даже новаторских взглядов. Такие спектакли ставят многие известные режиссеры, в том числе и Римас Туминас. Его инсценировка «Горя от ума» по мотивам комедии А.С. Грибоедова в театре «Современник» пользуется огромной популярностью среди зрителей. Публика реагирует на оригинальность представления очень неоднозначно. И это неудивительно. Ценителям традиционной классики довольно сложно принять явные изменения в подаче мыслей и чувств главных героев. Однако любители современных идей рады тому, что талантливый режиссер оправдал их ожидания. Что это вообще за понятие такое - «новаторский подход»? Изменения в сюжете, в поведении героев, их взаимоотношениях – скажете вы. Все так и есть, но главное, самое существенное изменение, по моему мнению, – это восприятие увиденного. Если меняется отношение к самому произведению, значит, постановщику спектакля удалось осветить историю с другого ракурса, а, следовательно, и реализовать свою задумку. В постановке «Горе от ума» актеры показывают своих персонажей с неожиданной стороны. Софья Павловна (Елена Плаксина) - типичная представительница «века минувшего», более известного как «фамусовское общество». При сопоставлении с пьесой Грибоедова видна разница в том, что в произведении писателя Софья способна и на свои собственные размышления и принципы, а в спектакле она полностью поддается обществу, в котором выросла. Даже влюбляется она в «прислужника» Молчалина (Владислав Ветров) исключительно для своего комфорта, ведь он тих, покорен, знает, как ей польстить и показать ее господство над ним. Затем она распространяет слух о сумасшествии Чацкого исключительно по своей прихоти, не поддающейся никакому объяснению. Все эти поступки характеризуют Софью как эгоистичную, расчетливую и тщеславную женщину, словно мы вернулись в эпоху классицизма, ведь перед нами отрицательный герой, положительные черты в котором найти крайне трудно. Отношение к Молчалину очень непонятное: его становится жаль, но при этом не осуждать нельзя. Ему приходится прислуживать и быть хитрее общества, в котором живет; у него нет близких людей и иной цели в жизни, как именно таким образом продолжать свое ничтожное существование. Но дискомфорта он при этом не ощущает, идет на подлые поступки ради своей выгоды и другой жизни себе не представляет. А Фамусова (Сергей Гармаш), оказывается, можно и понять. Туминас делает акцент на тех чертах героя, которые остаются незамеченными во время чтения: Павел Фамусов - любящий отец, который действительно переживает за благополучие своей дочери. А как можно отдать ее замуж за человека, не почитающего принципы века фамусовского общества? Он добродушен, интересен в общении, но и не обошлось без недостатков: способен он и на ложь, и на притворство. Один Чацкий (Иван Стебунов) неизменен: ум его, как и в книге, доводит до беды. Если мыслить субъективно, сложно дать точную оценку этой постановке. Игра героев убедительная и живая, приходится верить каждому их слову и поступку. Идея режиссера смелая, даже слишком, ведь автор хотел показать своих персонажей немного другими. Тем не менее, необычный подход и толкование событий помогают анализировать поступки со всех сторон.
респект: http://www.strast10.ru/node/3119 Выпуск №7-167/2014, Содружество Лето с Римасом Туминасом Такое замечательное слово - лето, такой замечательный режиссер - Туминас! А вместе, не слова - а просто песня! За прошедший с фестиваля год стерлись и спрятались в закоулках памяти какие-то мгновения недовольства и разочарования. Остались яркие, солнечные, летние «картинки с выставки Римаса Туминаса». Удивительные дни, которые начинали фестивалить не на спектаклях, а значительно раньше - с самого утра. Когда в волшебном литовском городке и его окрестностях, на фоне потрясающих пейзажей и в неформальной дружелюбной атмосфере, участники, гости, устроители фестиваля и сам - великий и прекрасный Р. Т.! - общались, спорили, делились впечатлениями и опытом, плавали в бассейнах, бродили по лесу, собирая в один котел грибы и ягоды...Чтобы каждый вечер удивляться и радоваться чему-то на спектаклях. Елена Лиопо (г. Минск) В прошлом году литовцы смогли немало удивить театральную общественность России, ближнего и даже дальнего зарубежья. Летом 2013 года в небольшом курортном городке Друскининкай с размахом прошел театральный фестиваль «VASARA». Его появление на свет оказалось столь же неожиданным, сколь и назревшим. Театр в России, невзирая ни на какие сложности сегодняшнего дня, продолжает оставаться столпом русской культуры, и потому весьма востребован. Интерес к нему порождает необходимость поиска новых больших площадок, где можно было бы разом и в большом количестве увидеть как мэтров современного театра, так и молодые дарования. И подобного рода фестивали дают хорошее представление о том, чем живет сцена сегодня и какой она будет завтра. Неожиданным оказалось другое - место проведения. Почему фестиваль принимала не Россия, почему Литва и Друскининкай? Ответ довольно прост: почетным президентом фестиваля является Римас Туминас - художественный руководитель Театра им. Евг. Вахтангова, литовский режиссер, чей вклад в популяризацию русского театра неоднократно был отмечен самыми высокими наградами. С точки зрения географии проведения фестиваля место оказалось идеальным. Расположенный на юге Литвы, в 130 километрах от Вильнюса и в 100 километрах от Каунаса, на границе Литвы, Польши и Белоруссии Друскининкай еще в советские времена славился своими санаториями с минеральной водой, лечебными грязями и живописными пейзажами. А сегодня город включен в топ-десятку лучших европейских климатических и бальнеологических курортов. Помимо этого, Друскининкай является одним из центров культурной жизни Литвы. Уже много лет здесь проходит международный музыкальный фестиваль имени Микалоюса Чюрлениса - уроженца этих мест, выдающегося литовского художника и композитора; родоначальника профессиональной литовской музыки. Так исторически сложилось, что контингент отдыхающих в городе составляют люди образованные, творческие, и их запросы на культурный досуг вполне соответствующие. Поэтому, как говорится, звезды сошлись. Российско-литовский коллектив энтузиастов-вдохновителей, закатав рукава, приступил к работе. И если на стадии вынашивания идеи еще были какие-то сомнения в том, востребованным ли окажется это мероприятие, то после его анонса появились сомнения, сможет ли тихое уютное местечко выдержать небывалый наплыв гостей - такой масштабный отклик получили организаторы фестиваля. В какой-то момент стало понятно, что провести праздник театра будет сложнее, чем предполагалось вначале. В одном из интервью В.Тринкунас, один из главных инициаторов и организаторов фестиваля с литовской стороны, так описал свою озабоченность: «Только когда приехал в Москву и увидел, что на презентацию фестиваля собралось около 600 человек, я понял, во что мы ввязались». Прошедшее «ЛЕТО» - именно так с литовского переводится слово «vasara» - в Друскининкае оказалось жарким. Целый месяц известный город-курорт был центром театральной жизни почти всего постсоветского пространства. На театральный смотр, в конкурсную и внеконкурсную программы были приглашены театры из России, Литвы, Белоруссии, Армении и Молдавии. Коллективов, желающих выступить здесь, оказалось так много, что организаторам, в конечном итоге, пришлось отказать в участии ряду претендентов. Попросту не хватило времени и мощностей. В прошлом году в состав жюри вошли выдающиеся театральные деятели из разных стран: Народный артист СССР Регимантас Адомайтис, Заслуженная артистка Литвы Эгле Габренайте, театровед Людмила Грамыко, член Президиума Словацкой Академии Наук, профессор Дагмар Подмакова, лауреат Государственной премии СССР Владас Багдонас. Председателем жюри стал доктор искусствоведения, профессор Алексей Вадимович Бартошевич, один из наиболее уважаемых шекспироведов мира. Фестиваль, тема которого звучала как «Классика и ХХI век», состоял из трех частей. Открывался смотр так называемой «звездной неделей», на которой вне конкурса были представлены уже известные спектакли, давно снискавшие интерес и высокие оценки публики. Второй частью фестиваля стала конкурсная программа, где были представлены работы как режиссеров-дебютантов, так и уже зарекомендовавших себя мастеров. В разных жанровых формах конкурсанты представили сценическое прочтение хорошо известных и редко воплощаемых на сцене произведений Лессинга, Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Пушкина, Тургенева, Мицкевича - так что палитра была на самый разный вкус. Третий и завершающей частью месячного театрального смотра стал показ студенческих работ. По итогам фестиваля гран-при «VASARA-2013» увез белорусский Гродненский областной театр кукол, покоривший всех своим мистическим спектаклем по мотивам повести А.С.Пушкина и оперы П.И.Чайковского «Пиковая дама». Русскому Драматическому театру Литвы, с формулировкой «За остроту анализа проблем современной действительности», достался приз в номинации «Современный взгляд на современную жизнь» за постановку «Метода Гренхольма» каталонского драматурга Жорди Галсерана. Автором спектакля является Агнюс Янкявичюс, один из ведущих молодых режиссеров Литвы. Спектакль Оренбургского драматического театра «Очень простая история» был отмечен дважды: «Призом зрительских симпатий», а также «Специальным призом председателя жюри». Алексей Бартошевич решил вручить ее Заслуженному артисту России Владимиру Бухарову за исполнение роли Соседа, в которой актер создал «образ, полный жизненной правды и силы сострадания». Приз за «Лучший актерский ансамбль» достался театральной компании «Открытое пространство» (Санкт-Петербург), спектакль «Любка» по повести Дины Рубиной. «Лучшая мужская роль» уехала в Минский театр «Ч» за работу Романа Подоляко («Дзяды»), а «Лучшая женская роль» осталась в Литве и перешла в руки артистки Вильнюсского Малого театра Агне Шатайте («Достоевский детям»). Московский театр «Школа драматического искусства», а вернее режиссер спектакля «Чудо со щеглом» - Александр Огарев получил приз за «Лучшее музыкальное оформление», благодаря «яркой идее соединить поэзию Тарковского с музыкой Шуберта». Что важно, часть времени организаторы уделили молодым и начинающим режиссерам - большим успехом пользовались работы студентов-выпускников театральных вузов - и в нынешнем году намерены уделить еще больше. По словам пресс-атташе фестиваля Наталии Ефремовой, «хорошо зарекомендовать себя на подобном форуме - это большая удача для начинающих режиссеров. Зритель не оставил молодых людей без внимания, поэтому, можно сказать, что идея наша оправдалась, и в будущем году мы приложим все силы, чтобы развиваться в этом направлении». В рамках фестиваля была проведена лаборатория молодых режиссеров при Союзе театральных деятелей РФ под руководством маэстро Туминаса. В ней принимали участие режиссеры из Владивостока, Чебоксар, Уфы и Стерлитамака, пос.Мирный, Верхнего Уфалея, г.Заречный, Новосибирска, Ростова-на-Дону, Йошкар-Олы, Краснодара, Санкт-Петербурга, Москвы. Лаборатория была открыта в 2007 году. За это время занятия проходили в Москве на базе Вахтанговского театра, в Ялте в Доме творчества «Актер». У молодых подопечных Римаса Туминаса появилось много возможностей пообщаться с участниками фестиваля, маститыми деятелями искусства, некоторые из них, такие как Регимантас Адомайтис и Алексей Бартошевич даже провели несколько лекций. Появилась идея развивать дальше режиссерскую лабораторию Римаса Туминаса в рамках фестиваля VASARA-14 и сделать ее постоянной базой летний Друскининкай! Новый фестиваль в Литве откроется 11 июля 2014 года. Как и в прошлом сезоне, на его проведение отводится три недели. «Театр:- далекое и близкое» - такова тема VASARA-2014. В этот раз ожидается приезд более 20 театров из России, Литвы, Польши, Белоруссии, Израиля и Италии. Итак, что же нас ждет в этом году? Победитель прошлогоднего фестиваля Гродненский областной театр кукол привезет свою премьеру, спектакль «Фауст. Сны» по мотивам И.-В. Гете «Фауст». Государственный академический театр им. Евгения Вахтангова побалует премьерой - спектакля «Крик лангусты» по одноименной пьесе Дж. Маррелла о последнем лете жизни великой Сары Бернар. В главных ролях: Заслуженная артистка России Юлия Рутберг и Заслуженный артист России Андрей Ильин, известные по своим работам в театре и кино. Московский театр на Малой Бронной покажет спектакль режиссера Сергея Голомазова по пьесе Жана Ануя «Коломба, или Марш на сцену!», где в главной роли выступит уже полюбившаяся литовскому зрителю по спектаклю «Три высокие женщины» заслуженная артистка Армении, ведущая актриса театра Вера Бабичева. Московский театр им. М.Н. Ермоловой привезет два спектакля - «Не для меня» по пьесе Владимира Гуркина «Саня, Ваня, с ними Римас» режиссера В.Данцигера и «Самая большая маленькая драма» в постановке Родиона Овчинникова с легендарными Народным артистом России Валентином Гафтом и Народным артистом СССР Владимиром Андреевым в главных ролях. Подтвердили свое участие в Фестивале такие известные артисты, как Народная артистка России Елена Камбурова и ее Театр музыки и поэзии, народный артист России Александр Филиппенко. Свой спектакль «Лица» по рассказам А.П. Чехова привезет народный артист России, Председатель Союза театральных деятелей РФ Александр Калягин. Впервые на фестивале будут представлены лауреаты самого престижного в России театрального фестиваля «Золотая Маска». Известный российскому и литовскому зрителю «Свой театр» из Вологды под руководством Заслуженного артиста России Всеволода Чубенко представит на суд зрителя новый спектакль «Ссора» по повести Гоголя «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Литву в этом году, как и в прошлом, будет представлять Вильнюсский Малый театр работой молодого, но уже зарекомендовавшего себя в Литве и России режиссера Габриэлы Туминайте «Dėdės ir dėdienės» J. Tumas-Vaižgantas, Каунасский кукольный театр и несколько молодых, но уже известных трупп. Известный израильский театр Zero под руководством Олега Радовильского представит на суд зрителя и жюри спектакль «Женщина в песках» по знаменитому роману Кобо Абэ. Впервые на фестиваль приедет итальянский театр Teatro Sala Uno и привезет работу «La Morsa» L. Pirandello. Польская Республика представит спектакль Матэуша Ольшевского «Novecento» по одноименному роману Алессандро Барикко. Опыт прошлого фестиваля и заявленная программа нового дают повод говорить о том, что растет как география, так и уровень известности и мастерства его участников. VASARA-2013 стала первым блином команды Римаса Туминаса. И этот блин вышел вовсе не комом. Среди многочисленных откликов, появившихся в СМИ после проведения праздника, нет ни одного хотя бы сдержанного. Фестиваль вызвал восторг у всех участников. При сохранении динамики роста интереса к нему уже через пять-шесть лет впору будет говорить о VASARA, как о явлении мирового масштаба. Римас Туминас (президент фестиваля): «Нет разницы, литовский театр, русский театр. Боль одинакова, радость одинакова. Все зависит от вкуса. От такта, вкуса и культуры». Олег Ефремов (художественный руководитель VASARA): «Спасибо этому городу, этой замечательной стране. Я думаю, что мы начали великое дело. Я счастлив.... Александр Бурдонский (народный артист России): «И в нашей жизни повседневной, Бывают радужные сны». Так написал великий Тютчев. Так и мы, участники фестивального спектакля, восприняли поездку в Друскининкай. Так было интересно, добросердечно, в высшей степени тактично и хлебосольно. Спасибо!!!» Бируте Мар (актриса): «Идея летнего театрального фестиваля в Друскининкай - прекрасна. Это подтвердили на прошлогоднем фестивале полные залы зрителей, их теплые отзывы и аплодисменты. Надеюсь, что в ближайшее время Друскининкай летом станет центром театральной культуры Литвы, уютным местом встреч театральных профессионалов; а гости курорта будут выбирать этот город, зная, что во время отпуска смогут посмотреть лучшие, вышедшие за последнее время спектакли, встретиться с их создателями в неформальной обстановке». Регимантас Адомайтис (народный артист СССР): «Рад, что фестиваль не погиб, а продолжает свою деятельность. Я приветствую такую инициативу. Это очень красиво». Людмила Чурсина (народная артистка СССР): «Удивительно теплый, светлый! Без дежурной помпезности и чрезмерного пафоса, естественный, как сама природа Друскининкая». Юлия Рутберг (заслуженная артистка России): «Я счастлива, что этим летом в мою жизнь вошла «VASARA»! «ЛЕТО» - это маленькая жизнь...» Всеволод Шиловский (народный артист РСФСР, кинорежиссер, педагог): «Мне нанесли колоссальный театральный удар, послали даже не в нокдаун, а в нокаут. Достойно всяческого уважения проделанная организаторами подготовительная работа, благодаря которой почти месяц курорт живет театральной жизнью. Аналогов этому фестивалю нет. Если фестиваль будет продолжаться, он может стать событием мирового значения». И еще один немаловажный аспект. Появление фестиваля - это путь к возвращению добрососедских отношений между Россией и Литвой. Поддержка русскоязычного фестиваля в Литве - серьезная заявка на дальнейшую интеграцию и взаимопонимание людей и государств. Кузнецов Евгений
респект: http://www.obzor.lt/news/n15425.html февраль 2015 Впервые в Литве ставится пьеса Томаса Бернхарда «Минетти» Вильнюсский Малый театр (ВМТ) готовится к торжественному юбилею – 25-летию. Неделя праздничных мероприятий начнётся постановкой по пьесе известного австрийского писателя и драматурга Томаса Бернхарда «Минетти», которую сейчас репетирует в Вильнюсе легендарный режиссёр Римас Туминас. Спектакль состоится 5 и 6 марта 2015 года. Р.Туминас работает со своими постоянными партнёрами - композитором Фаустасом Латенасом и сценографом Адомасом Яцовскисом. Эти талантливые люди 25 лет тому назад создали и своим уникальным творчеством прославили Вильнюсский Малый театр. Пьеса, на которой Р.Туминас остановил свой выбор, входит в число пьес, написанных автором специально для известных актёров: «Минетти» (1977) – для Бернхарда Минетти, «Риттер, Дене, Фосс» (1984) – для Ильзе Риттер, Кирстена Дене и Герта Фосса.
респект: http://www.15min.lt/zmones/galerija/vilniaus-mazasis-teatras-ruosiasi-25-mecio-jubiliejui-ir-minecio-premjerai-61441#_ 2015 vasario 26d. Rimas Tuminas юada statyti spektaklб su Ralphu Fiennesu bei atveюti jб б Vilniш Vilniaus maюasis teatras 25-аjб jubiliejш pasitinka pristatydamas teatro meno vadovo, reюisieriaus Rimo Tumino premjera „Minetis“, kitа savaitж teatrа sveikins ir su aktoriais pasirodymа surengs violonиelлs virtuozas Davidas Geringas. Premjerа ir kitus рventinius renginius teatre ketvirtadienб teatre pristatжs ilgametis Vilniaus maюojo teatro vadovas R.Tuminas, jau septynerius metu dirbantis Maskvoje Valstybinio akademinio J.Vachtangovo teatre meno vadovu, atskleidл ir didesnius savo planus: gastrolлse su J.Vachtangovo teatro trupe Londone jis gavo pasiыlymа atvykti б Italijа ir parodyti Maюajame teatre statytas „Tris seseris“. Jis taip pat teigл turintis planш dirbti su garsiu britш aktoriumi Ralphu Fiennesu...
респект: http://www.15min.lt/naujiena/kultura/teatras/rimas-tuminas-zada-statyti-spektakli-su-ralphu-fiennesu-bei-atvezti-ji-i-vilniu-283-487701#_ Luko Balandюio/Юmonлs.lt nuotr./Spektaklio „Minetis“ repeticija Luko Balandюio/Юmonлs.lt nuotr./Rimas Tuminas
респект: http://www.15min.lt/naujiena/kultura/teatras/rimas-tuminas-zada-statyti-spektakli-su-ralphu-fiennesu-bei-atvezti-ji-i-vilniu-283-487701#galerija/61441/1354919 8Rimas TuminasLuko Balandžio/Žmonės.lt nuotr.
респект: http://m.bublik.delfi.ee/article.php?id=70716969 04.февраля 2015 Гастроли театра “Современник” в Таллинне 21 и 22 мая в концертном зале Nordea пройдут гастроли Московского театра “Современник”. Таллиннскому зрителю будут представлены постановки Римаса Туминаса — “Играем..Шиллера” (21 мая) и Галины Волчек — “Пигмалион” (22 мая). Шиллер — без корсетов и париков. Так в 2000-м году писали журналисты о новой постановке Римаса Туминаса “Играем… Шиллера” на сцене “Современника”. Это была первая работа литовского режиссера в Москве. Тогда главные роли — двух враждующих королев — Туминас отдал Марине Нееловой и Елене Яковлевой. Спектакль шел в театре более десяти лет, с неизменным аншлагом, но потом исчез из репертуара. Теперь Римас Туминас представляет обновленную версию Шиллера. На этот раз мятежную королеву Марию Стюарт играет Чулпан Хаматова. Бывают спектакли любимые и любимые особо. “Играем… Шиллера” для его создателей — как раз из особых. 13 лет назад Римас Туминас значительно сократил пьесу Шиллера и убрал из названия имя одной из королев, уравняв таким образом драмы двух заклятых соперниц. В 2000-х эта постановка стала одной из самых запоминающихся в “Современнике”. Сегодня возвращение Шиллера и ввод на роль Марии Стюарт Чулпан Хаматовой — снова — событие в театральной жизни. “Ни в коем случае не сравниваю, — говорит художественный руководитель театра “Современник” Галина Волчек. — Мне и первый спектакль нравился, там было много замечательного, но и Чулпан не та актриса, которая захочет повторять чужой рисунок, даже если он интересный. Она привнесла свое. Чулпан есть Чулпан”. Идея сыграть Марию Стюарт принадлежит самой Хаматовой. Работа увлекла ее настолько, что актриса прочитала Шиллера в оригинале, по крайней мере, текст Марии Стюарт. Говорит, чтобы лучше понять глаголы своей героини. “Я не могла себе отказать в этом счастье — поработать с Римасом, — рассказывает Чулпан Хаматова. — Я хочу получать удовольствие в первую очередь. А этот спектакль дает такое ощущение не только в тех сценах, в которых я занята, но и просто пока ты сидишь за кулисами и смотришь и невероятная Марина Неелова рядом”. “Я рад вернуться к этому спектаклю, — признается Римас Туминас. — Меня даже взволновало это действие, и взволновала не столько сама история, не сюжет, сколько таланты артистов. Чулпан Хаматова нашла, мне кажется, это существование такой небольшой ведьмы, призраком, но умеющий владеть и ухватить время смерти и владеть этим временем. Временем смерти. Вот это ее достижение в этом спектакле”. Спустя 13 лет Туминас сохранил концепцию спектакля, слегка изменив лишь рисунок некоторых ролей. Так что, кроме актерских работ, Шиллер по-прежнему притягателен яркими, эффектными метафорами, которыми так знаменит литовский театр вообще и режиссерский почерк Туминаса в частности. Едва ли ни самая яркая из всех — чаша с водой, которую слуги всюду носят за плененной Марией Стюарт. Низложенная, но не побежденная королева все время прикасается к воде — как будто рыба, которую выбросили на берег. В момент казни вода долго — до последней капли — будет вытекать из пробитого сосуда, пока не иссякнет жизнь Марии Стюарт — в возрожденном любимом спектакле. 13 лет назад литовский режиссер так пересказал немецкого классика, что поразил всю театральную Москву. Сегодня спектакль возвратился на сцену и накал страстей в нем остается прежним. Краткие отзывы прессы. “Результат — впечатляющий и необычный: строгая метафорическая режиссура европейского к“Результат — впечатляющий и необычный: строгая метафорическая режиссура европейского класса стройно подкреплена проверенным профессионализмом “современниковцев” и их способность к настоящим, глубинным психологическим погружениям и эмоциональным нагрузкам.” “Аргументы и факты” “Чтобы услышать звук гигантского колокола, долго и с трудом приходится раскачивать его язык. Зато гул этой махины долог и необъятен, он не пронзает слух, а намагничивает всё тело, будто преобразуя свои звуковые волны в магнитные. Подобное ощущение оставляет спектакль Римаса Туминаса.” “Новое время” “(…) спектакль “Играем… Шиллера!” представляет собой незаурядное, очень яркое и масштабное явление нынешней театральной жизни Москвы. Туминас прочитал, вернее будет сказать, “проиграл” шиллеровский сюжет как историю двух крупных личностей, рядом с которыми все бес исключения мужчины мелки, суетны, эгоцентричны едва ли не до глупости.” “Страстной бульвар” 21 мая на сцене Nordea спектакль “Играем..Шиллера”. В ролях: Марина Неелова Чулпан Хаматова Сергей Юшкевич Николай Попков Александр Кахун Кирилл Мажоров Евгений Павлов Геннадий Фролов Илья Древнов Потсановка Римаса Туминаса. 22 мая на сцене Nordea зрителям будет представлена постановка Галины Волчек “Пигмалион” (Б. Шоу). В ролях: Сергей Маковецкий Алена Бабенко Илья Лыков Александр Берда Мария Ситко Клавдия Коршунова Галина Петрова/Тамара Дегтярева/Марина Фиактистова Евгений Павлов и другие артисты театра. Постановка Галины Волчек
респект:
респект: http://www.teatral-online.ru/news/10101/ 2013 Габриэле Туминайте «Если ты умеешь жить, то и в театре у тебя все получится» Елена МИЛИЕНКО Фото: Михаил Гутерман На завершившемся в Друскининкае международном театральном фестивале «VASARA 2013» спектакль «Современника» «Эмилия Галотти» завоевал сразу три награды: лучшим режиссером признана Габриэле Туминайте, художником – Адомас Яцовскис, художником по костюмам – Нелли Иванчик. Туминайте – фамилия в России редкая, но в тоже время известная. Читатели заинтересовались, кем приходится молодая дебютантка знаменитому режиссеру Римасу Туминасу. Ответить на этот вопрос мы попросили саму Габриэле. – Римас Владимирович – мой отец. Иногда мне это помогает, иногда просто не мешает, – смеется Габриэле. – Некоторые актеры отождествляют меня с отцом и думают, что будут репетировать со мной, как с Римасом, но это не так. Его репетиция – отдельный спектакль и этому нельзя научиться. Кому-то дано, а кому-то нет. Может, это приходит с годами, не знаю, но пока мы довольно разные по стилю режиссеры. И актеры должны принять меня такой, какая я есть. Не скрою, работая в Москве, я испытала настоящий стресс, потому что мне надо было за два месяца поставить спектакль и не где-нибудь, а в огромном городе, в котором ты постоянно испытываешь напряжение и давление. В течение месяца я делала эскиз спектакля и потом показала его труппе театра «Современник», после чего Галина Волчек позволила мне начать репетиции. Было очень сложно, возникал даже кризисный период, который, в конце концов, удалось преодолеть. – Видимо к тому времени вы уже адаптировались к московской жизни. – Да, хотя Москва для меня в то время ограничилась таким маленьким городом – театр, квартира, снова театр, квартира и «Кофе хаус» на бульваре. Вот это была моя Москва. Но вместе с тем, у меня появилось много новых друзей, и это самое главное. Работая в Москве, я поняла, что здесь нужна не только очень хорошая профессиональная подготовка, но и эмоциональная тоже. Молодой девушке здесь очень сложно удержаться от соблазна не влезть в театральную тусовку и какие-то сплетни, когда кругом так много заманчивых предложений. Мой отец в свое время приехал в Москву со своим багажом, то есть с какими-то проектами и готовыми спектаклями. А у меня за плечами было всего несколько постановок в Вильнюсе и Клайпеде. – Тем не менее, московский дебют оказался удачным. И наверняка уже есть задумка новой постановки на столичной сцене. – Да, есть, но я не буду с этим торопиться. Есть и предложения, и пьесы. Но конкретно пока ничего не могу сказать, потому что есть некоторые проблемы и вопросы, в том числе и по времени. Хотя московские актеры, с которыми я работала, сразу же после премьеры подходили ко мне и спрашивали, когда ждать следующую постановку. На что я ответила, что пока не знаю, потому что в Литве у меня тоже есть работа. Там моя родина, семья, моя жизнь и театр. Там тоже есть молодые актеры, и там тоже есть движение. Мне вообще хочется сделать спектакль, в котором будут участвовать и литовские актеры, и русские. Но, повторяю, я не хочу спешить, чтобы не получился спектакль ради спектакля, такая пустышка. Чтобы приступить к работе, нужна очень сильная изначальная мотивация, только тогда выйдет толк. У своего отца я научилась не суетиться, а спокойно отбирать то, что нужно. Делать то, во что веришь. Пусть это будет не сейчас, а позже, но это будет мое. – Не получится так, что вам снова придется завоевывать московского зрителя? – Если в моей работе возникнет пауза, пусть так и будет. Но я не собираюсь покорять Москву, надев маечку «Pussy Riot». Не собираюсь работать ради славы или ради денег. Я хочу получить от работы удовольствие, хочу в своей постановке рассказать про человека, про его историю. Есть такие спектакли, когда смотришь их и видишь, что все это придумано. Что это не жизнь. Это не интересно даже тому человеку, который ставит этот спектакль. Он сам себя ругает, он всех ненавидит, кого-то учит все время. Я такой театр никогда не любила и не люблю сейчас. Мне это не интересно. Меня привлекают такие спектакли, где ты видишь индивидуальный взгляд. Где ты общаешься с каким-то особенным человеком, который раскрывает перед тобой свой мир. Это может быть и наивный и банальный спектакль, очень простой, но это его жизнь. Он потом научится правильной форме, стилистике. Но самое главное, что ты, как зритель, видишь, что с тобой общаются, делятся сокровенным, а не прячут лицо под маской, и не прикидываются. - Римас Владимирович говорил, что, побывав на вашей репетиции, пересмотрел свой взгляд на процесс подготовки спектакля и решил, что впредь будет работать с актерами более тщательно. Сказал, что научился этому у вас. – Не знаю, чему он у меня научился. Думаю, просто отвлекся от работы над «Евгением Онегиным» и ему стало легче, когда увидел, что даже у меня на одноактном спектакле есть нерешенные проблемы, тогда как у него, с его масштабами, вопросы решаются гораздо проще. Если говорить о том, чему я научилась у своего отца, то не знаю, возможно ли это. Можно ли чему-то научиться у талантливого человека? Скорее ты можешь за ним наблюдать, можешь принимать какие-то его взгляды, учиться у него тому, на что не надо обращать внимания, как решить ту или иную задачу. Конечно, как режиссер, я другая, но какие-то сходства в работе есть, так же, как и у моих сокурсников. У нас ведь был общий учитель – Римас Туминас. Я всегда восхищалась тем, как он работает: легко и свободно. Вот это я и называю творчеством. Когда человек не ломает голову, а без труда принимает решения. Даже создается впечатление, что эти решения как бы сами приходят к нему. Творчество начинается когда художник поверит в человека, в актера. Не будет считать, что актеры виноваты в его неудачах, что не понимают его, что они бездарные. Настоящий мастер в первую очередь будет винить и ругать самого себя. Своим талантом, умением отец открыл мне путь в искусство. Он мне очень нравится как мастер, в нем кипит жизнь, и его потенциал огромен. - Это правда, что Римас Владимирович узнал о том, что вы решили стать режиссером, только когда увидел вас в списках абитуриентов? – Да, действительно так и было. В тот год у нас в Литве впервые за десять лет объявили набор на курсы режиссеров, и это вызвало у меня интерес, хотя в большей степени меня увлекало кино, но я подумала: «Попробую театр, а потом перейду в кино». Правда, с основным потоком поступать не стала, как-то постеснялась. Посмотрела, там все молодые, с гитарами, делают какие-то этюды. А я и в театр не очень-то часто ходила. Конечно, мне нравились хорошие спектакли, но быть в каком-то обществе театралов я никогда не желала. У меня были свои друзья, своя жизнь, свой уверенный путь. Мне показалось странным находиться среди этих молодых ребят, и я ушла, не записавшись на прослушивание. А когда был повторный набор, поняла, что это мой шанс, и в итоге поступила на режиссерские курсы. Но и университет тоже пока не бросила, мне там нравилось. Там великие и очень умные преподаватели, новая интересная дисциплина «История культуры и антропология», что сродни тому, чем я занимаюсь сейчас, попав в эту профессию. Режиссура ведь тоже про человека. Но если говорить откровенно, то решение стать режиссером пришло ко мне все-таки внезапно. - Почему же внезапно? Насколько мне известно, вы занимались театральными постановками и в школе, и в университете. – В университете не занималась, а в школе мы с девушками устраивали разные представления, но чисто для себя. Знаете, всегда в классе есть такие девушки, которые думают, что обязательно должны что-то сделать. Например, захотели послушать хорошую музыку, организовали своими силами концерт. Мы ставили какие-то очень смешные сказки и пьесы, делали перфомансы. В нашем классе учились интересные личности, все хотели стать творческими людьми. Ни адвокатами, ни экономистами, а певцами и артистами. Все хотели выразиться. У всех были кумиры, которым подражали. И это было очень ярко, мы не стеснялись, мы просто верили, что у нас все получится. - А кто был вашим кумиром? – Многие неординарные личности. Например, Клаус Кински, немецкий актер, который играл психопатические роли. В подростковый период всегда тянутся к таким личностям: Есенин, Джим Мориссон, Мэрилин Монро. И не потому что он или она талантливый поэт или хорошая актриса, а потому что у всех у них была трагедия в жизни. Это было очаровательно. И сейчас иногда, ставя спектакль, я вспоминаю обаяние этих деструктивных персон, и помогаю актерам воплощать их на сцене. Стараюсь объяснить, что надо поверить в то, что ты тоже можешь стать либо рок-звездой, поэтом или композитором. Рассказать, как он страдал, какие решения принимал и о том, что умер в самый расцвет своей жизни, после чего сразу стал героем. - Вы как-то говорили, что в детстве ваш отец тоже был для вас героем. – Да. Он был такой обаятельный, иногда строгий, иногда нервный, но никогда в нем не было никакой звездности. Не было акцента на то, что он творческий человек, что он должен иметь свой кабине, или какой-то час, когда всем домашним нужно тихо себя вести, чтобы ему не мешать. Он просто работал. В детстве его друг как-то сказал мне: «Ты понимаешь, какой великий режиссер твой отец?» Я подумала: «Приятно слышать, только не очень понятно, почему про него так говорят». А потом, повзрослев, посмотрела его «Мадагаскар» и впервые осознала, что он действительно великий режиссер. Но отец никогда этим не гордился, и в нашем доме на первом месте всегда были дети, мы с сестрой делали все, что хотели. Отец всегда заботился о нас, и, несмотря на то, что много работал и часто бывал в отъезде, я не могу сказать, что мне его не хватало. - А вам самой хватает времени на вашу дочь? – Когда я задерживаюсь на работе, или уезжаю в командировку моя дочь, ей сейчас четыре года, не чувствует себя одинокой, с ней занимаются и моя мама, и муж, и его родители. Изабель очень яркая, очень темпераментная девочка. Ходит в садик и воспитывается по системе Вальдорфа. Эта система дарит ребенку детство, дом, уют, творчество. Там все натурально, даже игрушек пластмассовых нет, только деревянные. Дети там рисуют, лепят, вяжут, вместе варят кашу. Им дают возможность понять самого себя, не прятать эмоции. Это такая система, которая учит наблюдать, жить в соответствии с ритмом природы. Дети познают жизнь, учатся наслаждаться ею и любить каждый момент своей жизни. Конечно, я скучаю по дочери, и мне иногда хочется забрать Изабель с собой в командировку, но боюсь, что все равно не получится уделять ей должного внимания, потому что надо сосредоточиться на работе. – Не вставал вопрос выбора между семьей и работой? – Такого не было. Но если бы вдруг пришлось выбирать между работой и семьей, то я, конечно, выбрала бы семью. Для меня это важнее. Иногда думаешь, что весь мир крутится вокруг премьеры, что кто-то умрет, если она не состоится. Мои друзья меня покинут, увидят, какой я неудачливый человек, мне будет стыдно выйти на улицу и т.д. И в такие моменты ты думаешь только о себе: неуспешный, несчастливый. Но важно преодолеть панику, уметь контролировать такие моменты. И когда ты решаешь для себя, что в жизни нет ничего важнее твоего ребенка, ты, конечно, выбираешь семью. Поэтому я выбираю жизнь. Я считаю, что если ты умеешь жить, то и в театре у тебя все получится. Конечно, в жизни бывают разные этапы, случаются кризисы, трагедии. Но надо любить ее во всех проявлениях, потому что жизнь прекрасна.
респект: http://www.kino-teatr.ru/teatr/acter/w/post/324067/bio/ Габриеле Туминайте Gabrielė Tuminaitė Литовский театральный режиссер. Родилась в 1983 году в семье режиссёра Римаса Туминаса и актрисы Инги Бурнейкайте. Училась на факультете истории культуры и антропологии Вильнюсского университета. Позже окончила режиссёрский факультет Литовской академии музыки и театра. Ставит спектакли не только в театрах Литвы, сотрудничает с Московским театром "Современник". театральные работы Анна - "Мать" ("Васса Железнова") М.Горький. Поставила спектакли : "Случайность" П.Мериме, Вильнюсский малый театр; "Мирандолина, или Сегодня играем Гольдони" К.Гольдони, Клайпедский драматический театр; "Дяди и тётки" Ю.Тумас-Вайжгантас, Вильнюсский малый театр; "Домоседка" Т.Кавтарадзе, Литовский государственный драматический театр; "Эмилия Галлоти" Г.Э.Лессинг, Московский театр "Современник". последнее обновление информации: 07.02.14
респект: http://ptj.spb.ru/archive/58/festivals-58/ucheniki-tuminasa/ Октябрь 2009 г. УЧЕНИКИ ТУМИНАСА Художественный руководитель Театра им. Евг. Вахтангова в Москве и Малого театра в Вильнюсе Римас Туминас привез в Санкт-Петербург на «Балтийский дом» еще и «Живой театр» — три спектакля, поставленных его учениками, молодыми литовскими режиссерами. Второго октября в преддверии показа в зрительском кафе театра состоялась пресс-конференция с участием мастера и его учеников. Габриэле Туминайте, Кирилл Глушаев и Вилюс Малинаускас рассказали о своих работах. Сам Туминас, отвечая на вопрос о способе воспитания молодого поколения актеров и режиссеров, признал, что он относился к ребятам по-взрослому: изначально ставил в исключительно жесткие рамки, буквально ломая их видение профессии, но и давал возможность спорить, доказывать свой выбор. О спектаклях, представленных на фестивале, сказал: «Все работы академические, без изощренностей». Действительно, для учеников Туминаса в первую очередь важна смысловая составляющая сценического текста, психологические основы материала. Тема всех трех спектаклей практически всегда одна, простая и вечная, — любовь в самых разных ее формах и проявлениях. ...НЕСЛУЧАЙНАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ, ИЛИ ВСЕ ИДЕТ СВОИМ ЧЕРЕДОМ П. Мериме. «Случайность». Режиссер Габриэле Туминайте Две девушки влюблены в одного и того же мужчину. Одна случайно узнает об этом и решает отравиться, другая случайно выпивает яд и погибает. Никакого предательства и интриг — все чистейшее совпадение. Габриэле Туминайте наблюдает за игрой в дартс человека и судьбы, последняя — десять из десяти попадает в яблочко. Романтическая, наполненная тайнами и пламенными страстями новелла Мериме предстает перед нами современной драмой из жизни молодых девушек. Донья Мария и Донья Франсиска — не более чем роли, которые примеряют на себя девушки, погружаясь в мир пышных платьев и роковых страстей. Они принимают картинные позы, заламывают руки, а потом «сбрасывают» образ и напрямую обращаются к зрителям. Кульминационным моментом становится сцена, когда каждая из актрис фантазирует о том, что бы она сделала, если бы была мужчиной. Переходя в этих монологах на русский язык, они хотят нам объяснить, как сегодня живет современная девушка в Вильнюсе, чего она хочет и о чем мечтает. Разумеется, хочет она того же, что и ее сверстница во времена Мериме, — чистой и всепоглощающей любви. Но вот герой романа значительно поблек с тех пор. Девушки требуют от мужчины силы, ответственности, решительности. Они сами — словно амазонки — сильные, уверенные, но при этом женственные, трогательные и очень нежные. Донья Мария (Тома Вашкевичюте) представляет себя эффектной тигрицей, пробирающейся сквозь джунгли, но в финале, столкнувшись со смертью, теряет свой цветной мир фантазии, оказывается маленькой кошечкой, которая спешно уезжает, поджав хвост. Гримасы, застывшие позы, преувеличенные реакции — все это пародия на театральные штампы и условности. Легкий, игровой тон спектакля в финале становится метафорическим и серьезным. После гибели Доньи Франсиски Рита (Мигле Поликевичюте) бросает через плечо зерна, которые мерно, словно часы, отмеряют течение времени. В постепенно уходящем свете героини замирают, и, кажется, весь мир замер вместе с ними. Но вот Рита закуривает, убирает склянки обратно в шкаф, и все продолжает идти своим чередом. Это жизнь, увиденная в простых обыденных вещах, которые сильнее и важнее любых трагедий. ГАБРИЭЛЕ ТУМИНАЙТЕ: «ЧЕЛОВЕК ОСТАЕТСЯ ПРЕЖНИМ». — Какое впечатление у вас от фестиваля, что удалось посмотреть? — К сожалению, ничего. Мы даже Петербурга еще не видели — из гостиницы в театр, и наоборот. Но так и должно быть, мы приехали работать. Каждый день интенсивные репетиции, комментарии Туминаса, вечерние монтировки. Для нас это первые гастроли в другой стране. Программа фестиваля интересна, она отражает сегодняшний театральный процесс, современные тенденции. — Спектакли, которые вы привезли, — ваши дипломные работы? — Да, они включены в репертуар театра, но теперь уже редко идут на сцене. Надо с ними прощаться. В этом смысле фестиваль — прощание с этими работами. Надо идти дальше. Фестиваль дал нам новый опыт. У литовской критики более скептическая реакция на наши спектакли, а здесь мы услышали много хороших слов. — Вас интересует человек в сложных и парадоксальных ситуациях, а как вы видите современного героя? — Хороших пьес очень много, но сложно найти свою тему. Материал должен тебя волновать. Мы можем кричать, быть трагическими, заламывать руки. Сложнее быть наивными, чуть неправильными, неловкими, но открытыми. Такой человек интересен. В современной драме есть герои, но их как-то неверно ставят. Они — юные, циничные, равнодушные, агрессивные. Но в этом тоже есть наивность. В этом — желание утвердить себя в мире. — Вы хотели бы утвердить себя как режиссера за счет разрушения старого? У вас есть желание нарушать театральные традиции? — Не разрушать, а спросить еще раз — почему нужно так, а не иначе? Штампы, мелкие детали и создают театральную традицию. Мы, молодые, должны понять, что нам нужно, про что и как мы хотим ставить спектакли. — Например, вам не хотелось выйти из сцены-коробки? — Это, думаю, не разрушение. На площадях играли изначально, еще до возникновения коробки. Все другие пространства — в помощь режиссеру, это какая-то атмосфера, натуральная декорация, а вот как это создать с актерами, принести в театр, в традиционную коробку — это задача. Я хотела прийти в привычное пространство, в коробку. Это пространство нужно наполнить своей фантазией. Часто случается, что и актеры кричат, и роскошные костюмы, и всякие режиссерские приемы, а ты сидишь — и ничего не чувствуешь. Все стоит на месте, нет эмоции. — Что же такое «живой театр»? И может ли театр быть мертвым? — Да, может. Тогда это можно назвать — «говорящие головы». Когда все стоит, когда все плоско. В Германии сейчас много постановок, в которых интересные находки, необыкновенное пространство, современная интерпретация, но все предсказуемо и поэтому скучно. Кровь, ужасы, но это не является чем-то принципиально новым, другим театром. В нашем спектакле есть намеки, пародия на театральные штампы. Это в каком-то смысле взгляд на традицию, мы просто задаем вопрос. — Вы к какому типу театра ближе? — К актерскому. Там есть человек, там каждый раз все неясно и все ново. — Мне кажется, что в вашем спектакле есть история о театре. К чему вы приходите в финале? — Спектакль называется «Случайность». Момент легкости, случайности всегда присутствует в жизни. Есть человек, который играет, и есть какая-то судьба, которая приведет к тому, что ей нужно. Мы все в надежде, что мы делаем свою жизнь, а получается по-другому. — Героини вашего спектакля прикоснулись к любви или это была только иллюзия? — Они не прикоснулись, они только хотели бы. Они уже готовы к любви, но еще не знают ее. Они еще не женщины. Это желание наивное, они хотят того, чего не бывает, — идеального. — Но ваши героини — это девушки, которые живут в нашем времени. У них есть жесткий напор, мужская воля — это примета современности? — Режиссеры-мужчины часто забывают о женских образах, делают их бесплотными. Женщинам же нужно потрясение. Они спрашивают: «Сколько мы можем ждать нормальных ролей, нормальных режиссеров?» Мы вышли на эту тему в спектакле. Начали пробовать, фантазировать: «Если бы я была мужчиной?». Актрисы стали говорить своими словами, обращаться напрямую к зрителю. Во многих современных пьесах женщина — либо проститутка, либо у нее было пять абортов, либо она законченная стерва. А на самом деле женщины хотят быть слабыми, вернуться в прошлое, туда, где были сильные мужчины. В театре есть какая-то неправда о женщинах. — А вам приходится бороться со стереотипом, что женщина не может быть режиссером? — Преимущество мужчины в режиссуре есть. В него может влюбляться актриса, а это важно для процесса. А когда ты женщина, то должна ставить себя так, чтобы и в тебя влюбились женщины. Я работаю, но иногда задумываюсь, что это мужская работа. Хотя сейчас уже не те времена. Женщины давно делают мужскую работу. Мужчина уходит из центра мира. — Над чем вы сейчас думаете, что собираетесь ставить? — Теперь Гольдони. В Петербурге мы слушали прекрасную лекцию Майи Михайловны Молодцовой, это многое прояснило. Это будет комедия, но там тоже звучит тема судьбы. Смысл бытия раскрывается через смех. Венецианский карнавал, все тонут в яркости, и каждый существует отдельно от других. Собираемся играть во дворе дома, на улице. — Что для вас как для режиссера сейчас наиболее важно? — Возможно, мы "you-tube«-поколение и нам не хватает истинного глубокого знания о человеке. Часто мы пропускаем самого человека на сцене, не можем сконцентрироваться и увидеть его. Забываем развивать его историю, часто парадоксальную. От этого начинаем плоско играть. Эпохи меняются, техника меняется, а человек остается прежним — таким же ранимым и слабым.
респект: http://www.sovremennik.ru/play/printc217.html?id=65&id1=65_9 ИТАР-ТАСС, 13 января 2013 года Готхольд-Эфраим Лессинг. ЭМИЛИЯ ГАЛОТТИ. "Эмилия Галотти" впервые выйдет на сцену театра "Современник" Герои знаменитой трагедии Лессинга "Эмилия Галотти" впервые выйдут на подмостки Московского театра "Современник". Правда, появятся они не на Основной, а на Малой, или, как ее здесь называют, на "Другой сцене", где сегодня и состоится предпремьерный показ спектакля, поставленного молодым литовским режиссером Габриэллой Туминайте. И если для широкой публики это имя будет открытием, то завзятые театралы сразу догадаются, что его носит дочь известного режиссера Римаса Туминаса. К месту будет напомнить, что в свое время Римас Туминас внес определенный вклад в репертуар "Современника", поставив два популярнейших спектакля - "Играем... Шиллера" по "Марии Стюарт" и "Горе от ума" по комедии Грибоедова. А затем возглавил Театр имени Вахтангова, которым успешно руководит по сей день. Что же касается дочери, то, похоже, отцу не пришлось хлопотать за продолжательницу творческой династии. На счету Габриэллы - несколько спектаклей, созданных в театрах Вильнюса и Клайпеды. И вот теперь ей предстоит московский дебют. Весной прошлого года ее пригласила в свой проект "Опыты", организованный для молодых режиссеров, худрук "Современника" Галина Волчек. В течение месяца вместе с артистами "Современника" новая участница проекта из Литвы подготовила эскиз будущего спектакля. После его показа труппе Волчек предложила Габриэлле Туминайте продолжить репетиции с тем, чтобы "Эмилия Галотти", которая никогда не шла в "Современнике", смогла бы, наконец, появиться на его афише. Литературные источники свидетельствуют: "Эмилия Галотти" Готхольда Эфраима Лессинга была опубликована в 1772 году и сразу же была поставлена на сцене театра в Брауншвейге. Однако до этого автор трагедии работал над пьесой пятнадцать лет. Первоначально он хотел обратиться к сюжету из древнеримской истории - об убийстве отцом своей дочери Виргинии. Но затем немецкий драматург решил перенести действие в современную ему эпоху, практически не меняя замысла. Так что судьба его Эмилии Галотти оказалась такой же печальной, как и у античной предшественницы. Эмилия Галотти собирается выйти замуж за графа. Но на одном из вечеров ее увидел принц и стал преследовать. Принц не останавливается ни перед чем: при помощи наемных убийц он избавляется от жениха Эмилии прямо в день их свадьбы и похищает девушку. Она напугана, но, будучи натурой рассудительной, истинной героиней своего века, находит источник главной опасности в собственных чувствах, в своей "горячей крови". Она признается, что больше, чем насилия, боится соблазна. И, чтобы избежать позора, просит отца убить ее. А умирая от удара кинжала, с благодарностью целует руку родителя, произнося последние слова: "Сорвали розу, прежде чем буря успела измять лепестки". Таково вкратце содержание "Эмилии Галотти". На русский язык она была переведена в 1788 году Карамзиным. Ее история на российской сцене началась почти век спустя - в 1870 году "Эмилия Галотти" была поставлена в Малом театре, в главной роли дебютировала великая Мария Ермолова. Затем в этом образе выступали и другие знаменитые актрисы. В версии "Современника" Эмилию Галотти ХХI века играет молодая артистка Дарья Белоусова. Она признается, что в ее героине ей "все интересно". С восторгом отзывается она и о режиссере Габриэлле Туминайте. "У нее чуть-чуть другой менталитет, - поясняет актриса, - и потому ее театр совсем другой. Метафорический литовский театр с русским психологическим - казалось бы, две параллельные прямые, которые не могут пересечься. Но я думаю, что наше "пересечение" может дать хорошие плоды. Да и сегодня Лессинга нельзя ставить как сентиментальную мещанскую драму. А Габриэлла предлагает нам существовать в острой, экспрессивной форме. Думаю, судьба нашей "Эмилии Галотти" будет сложной, но очень интересной". В спектакле также заняты другие артисты "Современника": Елена Козина, Виктория Романенко, Инна Тимофеева, Владислав Ветров, Илья Лыков, Евгений Павлов, Дмитрий Смолев, Олег Феоктистов, Шамиль Хаматов. Всем им репетиции "Эмилии Галотти" дали возможность попробовать себя в непривычной театральной эстетике, которую Габриэлла Туминайте создавала в соавторстве со своими соотечественниками - известным литовским сценографом Адомасом Яцовскисом и молодым композитором Гедрюсом Пускунигесом. Художником по костюмам стала Нелли Иванчик. Сегодня зрители впервые смогут оценить новую, российско- литовскую "Эмилию Галотти" на генеральном прогоне спектакля, официальная премьера которого объявлена на 14 января. ОЛЬГА СВИСТУНОВА
респект: http://dramantre.ru/zavershil-svoyu-rabotu-festival-v-druskininkae.html 17 августа, 2013 Завершил свою работу фестиваль в Друскининкае В воскресенье закончил работу фестиваль VASARA – он проходил в литовском городе Друскининкай с 14-го июля. За призы соревновались коллективы из России, Литвы, Беларуси, Армении и Молдовы. Главным призом отмечен спектакль гродненского театра кукол "Пиковая дама" в постановке Олега Жюгжды. Три награды отошли команде спектакля "Эмилия Галотти" (театр "Современник"): лучшим режиссером признана Габриэле Туминайте, художником – Адомас Яцовскис, художником по костюмам – Нелли Иванчик. В актерских номинациях первыми стали Роман Подоляко из Независимого белорусского театра "Ч" (спектакль "Дзяды" по одноименной поэме Адама Мицкевича) и Агне Шатайте из Вильнюсского Малого театра (спектакль "Достоевский детям"). В жюри смотра вошли известные литовские актеры Регимантас Адомайтис, Владас Багдонас, Эгле Габренайте и критики из разных стран: Дагмар Подмакова (Словакия), Людмила Громыко (Беларусь), Алексей Бартошевич (Россия). Президент фестиваля – Римас Туминас. "Vasara" – это Лето. Потому фестиваль такой неспешный, долгий. И соревновательная составляющая в нем пока не главная. Инициаторам важно было провести эксперимент: возможно ли расширить аудиторию театра за счет специфической публики города-курорта. В Друскининкай приезжают летом не только литовцы, но граждане многих бывших советских республик. В программу VASARA включили спектакли отнюдь не антрепризного толка. И на них собирались полные залы. А в отдельных случаях и проходы заставляли стульями. Каждый раз перед началом приветствовали жюри – особенно горячо аплодировали всесоюзному любимцу Регимантасу Адомайтису. Сам этот зал (играли, в основном, в Доме культуры огромного санатория) рождал воспоминания (у кого-то – ностальгию) по советским временам: облупившийся дощатый пол, жесткие кресла, обитые дермантином. Но условия никого не смутили – ни публику, ни актеров. И нельзя сказать, что сценографическим решениям спектаклей простота местной сцены нанесла существенный урон. Аскетичную красоту декораций Яцовскиса в "Эмилии Галотти" оценили и в стенах этого ДК. Вообще, спектакль московского театра "Современник" стал одним из самых аншлаговых на фестивале. Не только отдыхающие слетелись на бренд знаменитого столичного коллектива, но и вильнюсский театральный люд подтянулся посмотреть: что же сделала в Москве их коллега и землячка Габриэле Туминайте. Актеров, казалось, достиг ток особенных ожиданий – играли, как на премьере, и были за то награждены беспрецедентной овацией. Что-то похожее – правда, в меньшем зале – происходило после спектакля "Достоевский детям". Его привез на фестиваль Малый театр Вильнюса. "Достоевский детям" – композиция по мотивам нескольких произведений писателя. Тут и "Неточка Незванова", и "Бедные люди", "Мальчик у Христа на елке" и "Подросток". Поставил этот камерный спектакль ученик Туминаса, молодой режиссер Паулюс Игнатавичюс. Редкий по нынешним временам случай, когда спектакль, адресованный детям, с неподдельным интересом смотрят и взрослые. Детское внимание поначалу приковано, конечно, к игрушечному городку в центре большого круглого стола. Это целый мирок: с домами, улицами и даже церковью посередине. В какой-то момент в крошечных окнах загорается свет, и тогда еще страшнее становится тьма вокруг городка. В мире холодно и тревожно, а в домах – тепло и уютно. Даже в таких домах, как у героев Достоевского – бедняков и горемык, одиноких душ. Три актера разыгрывают несколько сцен, виртуозно сменяют образы. Спектакль длится всего час, а кажется, что сыграно много-много – благодаря отличному чувству ритма и формы, которое явил начинающий постановщик. Учениками Туминаса считают себя и те молодые люди, что состоят в его режиссерской лаборатории. Таковая существует уже несколько лет и действует благодаря Союзу театральных деятелей России. Начинающие постановщики из самых разных уголков страны периодически слетаются-съезжаются туда, где находится мастер. Занимаются столько, сколько позволяет его график. Очередная серия встреч состоялась как раз в Друскининкае, в дни работы фестиваля VASARA. Участники лаборатории (а их человек пятнадцать) составляли неизменный процент зрителей каждый фестивальный вечер, и порой нещадно критиковали работы коллег. Занимался с ними Туминас днем, в обстановке неформальной и оттого доверительной: все просто рассаживались кругом и задавали тему – мастер импровизировал, вспоминал и пытался сформулировать свой опыт в той или иной ситуации. Сейчас в его рассуждениях преобладают мотивы "Евгения Онегина" – еще не отпускает спектакль, пока не заслонили его другие планы. А определяться с планами пора – об этом сам режиссер говорит с некоторым содроганием. Близится следующий сезон, а с ним и необходимость делать что-то новое. Может, это будет булгаковский "Бег". Может – инсценировка романа Григория Кановича "Улыбнись нам, Господи". Вдобавок ко всему, режиссер ведет переговоры с британскими кинопродюсерами – после гастролей Театра им. Вахтангова в Лондоне те предложили Туминасу … снять фильм "Дядя Ваня". Не версию спектакля, а полноценный фильм, причем, со звездами европейского кино в главных ролях. По какому пути пойдет мастер? Скоро узнаем. Календарное лето близится к завершению. А театральное лето-VASARA уже закончено. Помимо основных наград на закрытии фестиваля вручили еще одну, почетную – пятеро судей наградили шестого своего коллегу Регимантаса Адомайтиса специальным призом "За долгое и плодотворное служение искусству простоты, глубины и правды". Источник: www.teatral-online.ru
респект: http://www.ng.ru/culture/2013-08-13/7_litva.html 13.08.2013 В Литве закончилось "Лето" Фестиваль Римаса Туминаса подвел итоги Дарья Борисова Автограф от Римаса Туминаса. Фото с официального сайта фестиваля В маленьком литовском городе Друскининкай завершил работу театральный фестиваль VASARA («Лето»). Он шел почти месяц, и члены жюри наверняка порядком утомились. Лучшим из 13 конкурсных спектаклей они признали «Пиковую даму» гродненского Театра кукол в постановке Олега Жюгжды. Три приза – у команды спектакля «Эмилия Галотти» московского театра «Современник»: лучшим режиссером признана постановщица Габриэле Туминайте, за сценографию и костюмы отмечены художники Адомас Яцовскис и Нелли Иванчик. Не слишком тепло принятый в Москве спектакль «Эмилия Галотти» на родине постановщицы вызвал ажиотаж – зал был забит до отказа, а в финале публика аплодировала долго и не жалея ладоней. При том что публика в курортном Друскининкае разная – это не только профессионалы, участники и гости фестиваля, но и отдыхающие многочисленных местных санаториев. Замысел устроителей смотра – завлечь на серьезные, порой экспериментальные спектакли самую широкую публику, кажется, доказал свою состоятельность. Охотно покупали билеты и ходили на все: на спектакли театров из Литвы и России (причем не только из Москвы и Санкт-Петербурга, но и Оренбурга, Вологды), Белоруссии, Молдовы и Армении. Если фестиваль будет жить дальше (а почему бы ему не жить при такой гарантированной аудитории?), то следующей ступенькой видится новый критерий отбора в конкурс – более строгий. Для первого раза простительно участие иных коллективов с ординарными представлениями, но дальше стоит ориентироваться на уровень спектаклей, вышедших в победители на сей раз. А в победители вышли действительно достойные. Помимо вышеназванных отмечен наградой режиссер Александр Огарев, автор спектакля «Чудо со щеглом» в московском театре «Школа драматического искусства», – за яркую идею соединить поэзию Арсения Тарковского с музыкой Франца Шуберта. В актерской номинации первыми стали Роман Подоляко из минского независимого театра «Ч» за роль в спектакле по поэме Адама Мицкевича «Дзяды» и Агне Шатайте из вильнюсского Малого театра – она сыграла в замечательном камерном спектакле Паулюса Игнатавичюса «Достоевский детям». На показ этой композиции по ранним произведениям писателя действительно привели в Друскининкае много детей – начиная с пяти лет. Спектакль очень «говорильный», лишенный ярких визуальных эффектов, естественных для современного ребенка. Но тот час, пока он идет, дети провели, вперившись взглядами в актеров, не шелохнувшись. Сработала магия театра – причем сработала и в случае взрослых зрителей, оставшихся совершенно очарованными вкусом постановщика и тонкой игрой молодых актеров театра. Из тройки исполнителей выделили белокурую Агне Шатайте, но по большому счету награду могли бы разделить также Виргиния Куклите (отличная Неточка Незванова в эпизоде по одноименной повести!) и Тадас Грин, который поймал что-то главное в трудноуловимом характере «маленького человека». Молодые актеры театра Туминаса (а он продолжает быть руководителем вильнюсского Малого) держат марку. Их старший коллега, знаменитый Регимантас Адомайтис, – был членом жюри фестиваля VASARA и на закрытии тоже получил награду! Пятеро его коллег по судейской команде решили наградить актера «за долгое и плодотворное служение искусству простоты, глубины и правды». Эти пятеро – известные литовские актеры Владас Багдонас, Эгле Габренайте, искусствовед из Словакии Дагмар Подмакова, театроведы Людмила Громыко (Белоруссия) и Алексей Бартошевич.
респект: http://www.inieberega.ru/node/593 2014 Благословенный край Федорова Валентина фото Второй год подряд в маленьком литовском городке Друскининкай, более двух столетий известном как прекрасный курорт, славящийся минеральными источниками, озерами и дивными сосновыми лесами, в июле – августе проходит Международный театральный фестиваль «VASARA», что в переводе означает ЛЕТО. Этот фестиваль собирает все самое интересное, что поставлено в театрах Литвы и ее ближайших соседей: России, Республики Беларусь, Украины, Польши, а также радушно принимает коллег из Италии, Израиля, Испании… Судит актеров и режиссеров строгое жюри, куда входят блестящие российские театроведы, доктора наук Алексей Бартошевич, Видас Силюнас, народный артист России Всеволод Шиловский, народная артистка СССР Людмила Чурсина, народный артист России Сергей Мигицко и режиссер Леонид Лавровский-Гарсиа; театральные деятели Литвы – Владас Багдонас, Эгле Габренайте, Габриеле Туминайте, Бируте Марцинкявичюте, театроведы Хелмутас Шабасявичус иАндрюш Явсевас, а также гости из Словакии — член президиума словацкой академии наук Дагмар Подмакова, из Украины — театровед Алла Подлужная и из Италии — переводчица Лора Гуэрра. Придумал этот фестиваль Римас Туминас. Уже семь лет он возглавляет один из лучших российских театров – Вахтанговский, но в Вильнюсе работает созданный им Малый театр, и корни его здесь. Режиссер – строитель и созидатель — он стремится объединить все лучшее, что есть в современном театре, расширить горизонты, восстановить крепкие профессиональные связи мастеров искусств, сформированные десятилетиями. Сюда приглашают как маститых, так и молодых, интересно зарекомендовавших себя. Ограничения диктуют только размеры театральных площадок – концертного зала санатория «Эгле» на 400 мест и уютного зала на 250 мест отеля «SPAVILNIUSSANA». Зрителями фестиваля стали не только жители Друскининкая, но и театралы из Вильнюса, Каунаса, других литовских городов, а также Польши и Беларуси, которые живут недалеко от Литвы. И конечно, с удовольствием посещают спектакли курортники, среди которых много россиян и бывших наших соотечественников, проживающих в Израиле и Германии. Для них это прекрасная возможность познакомиться с театральными новинками, побывать на творческих вечерах любимых актеров и театральных деятелей. На месяц любимый многими город-курорт становится своеобразной театральной Меккой, где каждый найдет для себя интересные и волнующие театральные впечатления. Нынешний, второй фестиваль, был не менее представительным, чем первый. За месяц было показано 18 спектаклей, некоторые из которых сыграли по несколько раз. Из них два кукольных, дипломная студенческая работа ЛАМТ, спектакль литовского фестиваля театральных дебютов «ТИХО», экспериментальные работы Клайпедского молодежного театра. Кроме того, появилась новация – вечера под названием «Театр по-другому». Это выступления выдающихся деятелей культуры. Такие гости, как всемирно известный фотожурналист Юрий Рост и Лора Гуэрра, жена, муза, помощник, переводчик великого Тонино, покорили публику. Встреча с ними – это соприкосновение с живой историей мировой культуры второй половины ХХ века. Наталия Ланге представила свою книгу о блистательном режиссере Петре Фоменко, сопроводив свои рассказы видеопоказом. Словом, программа оказалась насыщенной и разнообразной. Появление на сцене признанных мастеров театра и кино давали зрителям уникальную возможность встречи со своими кумирами. Александр Филиппенко блестяще читал произведения М.Зощенко, С.Довлатова, А.Платонова. Творческий вечер Юлии Рутберг продемонстрировал зрелое мастерство и разнообразие творческой палитры актрисы и был удостоен специально учрежденной награды «За высокий профессионализм и актерское мужество на сцене». Изысканным зрелищем стал спектакль Театр Музыки и Поэзии п/р Елены Камбуровой «P.S.Грёзы», поставленный И.Поповски (Македония). Песни Шуберта и Шумана в современной обработке, исполненные четырьмя великолепными молодыми певицами, превратились в очаровательную историю тонких отношений, дружбы, соперничества, озорства. Гродненский областной театр кукол (Республика Беларусь), бесспорный лидер прошлого фестиваля, на этот раз представил спектакль «Фауст. Сны» (режиссер Олег Жюгжда). Используя мотивы трагедии И.В.Гёте, К.Марло, Г.Сакса, «Немецкой народной книги», фрагменты из музыки Г.Генделя, Л.Бетховена, Ш.Гуно и оригинальные композиции А.Леонова, с четырьмя актерами на небольшой сцене, в центре которой разместилось некое кубообразное сооружение, режиссер показал рай и ад, взлеты человеческого духа и бездны человеческого падения, чистоту и порок, невинность и ложь, заставляя подниматься к вершинам постижения вечных вопросов о цене и смысле человеческой жизни. Несомненно, удачей спектакля является исполнение роли Мефистофеля Ларисой Микулич. Актриса в расцвете своего яркого мощного таланта, она поражает и вовлекает зрителя в действие. Сомнения, порывы отчаянья, надежды Фауста тонко преданы Александром Шелкоплясовым, убедительно работают Александра Литвинёнок и Александр Ратько. Межкультурный проект «Независимой театральной лаборатории» (Украина) и «East center» (Австрия) представил интересную совместную работу. Через призму жизни и смерти талантливого, но не широко известного у нас поэта Пауля Целана, коллектив спектакля рассказал международной публике о его судьбе и западной Украине двадцатого столетия. Надо отдать должное, что повествование было проникнуто желанием познакомить нас с их историей, словами спектакля оживить ушедших людей, а не политизировать и так не простую ситуацию. Лауреат многих фестивалей, обладатель «Золотой Маски», спектакль пермского театра «У Моста» «Калека с Инишмаана», поставленный Сергеем Федотовым, стал настоящим подарком публике. Тонкая игра, блестящая режиссерская работа, глубокое прочтение автора были оценены не только зрителями, но и членами жюри. Спектакль стал обладателем Гран-при фестиваля VASARA. Молодой, талантливый актер театра и кино из Польши Матеуш Ольшевский покорил исполнением монодрамы А.Баррико «Novicento» («Teatrszwalnia», режиссер Мартин Бжозовски). А его замечательные коллеги из Кракова разбавили фестиваль современной социальной нотой. Театр «Людовый» привез в Друскининкай спектакль «Пегги Пикит видит лик Бога» режиссера Гжегоша Кемпински. Израильский театр «Zero» показал сценическую версию романа Кобо Абэ «Женщина в песках». Эта постановка принесла коллективу заслуженную славу и работа Олега Родовильского (он же режиссер спектакля) и Марины Белявцевой была тепло принята зрителями. Каунасский государственный театр кукол показал трогательный, смешной, поучительный спектакль для всей семьи «По дороге к солнцу» (автор и режиссер Б.Константинов). Еще один спектакль для детей – «Дорогой дядя из парка аттракционов», представленный Вильнюсским Малым театром. Режиссер Ольга Лапина, лауреат «Золотого креста сцены» с художником Мариюсом Яцовскисом и молодыми актерами создает красочное, провокативное, веселое с нотками грусти зрелище о том, как непросто людям услышать и понять друг друга. А маленьким зрителям так важен этот разговор о сложности мира, в котором им предстоит жить, искать друзей, учиться слышать голос другого. Дипломная работа IV курса режиссуры ЛАМТ «Господи, прости их, они не знают, что делают» – игривый, пронизанный живой музыкой и песнями спектакль по мотивам новелл Джованни Боккаччо «Декамерон». Пикантные ситуации, ирония, бесстрашие, молодость и азарт исполнителей помогли состояться этому неординарному представлению и настолько полюбились публике, что стали обладателями номинации «Приз зрительских симпатий». Неожиданным оказался аудиоспектакль «Путешествие без багажа» режиссера Балиса Латенаса, поставленный с третьекурсниками факультета искусств Вильнюсской коллегии (Международный фестиваль театральных дебютов «ТИХО»). Издаваемые актерами звуки по замыслу режиссера должны разбудить воображение зрителя. «Делясь спокойствием, мы будим воображение, ощущения, помогаем открыться фантазии человека», — считают актеры. Друскининкай – город-курорт, город-праздник. На главной площади по вечерам собираются жители и курортники, чтобы полюбоваться фонтаном – цвет, музыка, водный фейерверк создают сказочное зрелище. По выходным здесь устраиваются карнавалы. Поэтому уличный спектакль Клайпедского Молодежного театра - «Лестницы» (режиссер Валентинас Масальскис), в котором сосуществуют и литовская народная песня, и танец, и лестницы, оказался так кстати. Отдельно необходимо отметить и тот факт, что этот театр на фестиваль привез и второй спектакль – «История ботинок», последний был отмечен «Специальным призом жюри». Финальным аккордом фестиваля стал глубокий пронзительный спектакль Вильнюсского Малого театра, поставленный молодым, но опытным режиссером Габриэле Туминайте по произведению литовского классика Вайжантаса «Дяди и тетки». Психологизм и яркие краски современного театра, глубина и пронзительность, твердая режиссерская рука, поэтичность, прорастающая сквозь быт, тонкая актерская игра – таков этот спектакль, подтвердивший, что созданный Римасом Туминасом театр живет и развивается, осваивает новые вершины. Любой фестиваль – это прежде всего люди, их энергия, самоотдача, умение выбрать, организовать, собрать. Таким незаменимым «мотором» является режиссер Олег Ефремов, художественный руководитель фестиваля, директор фонда поддержки фестиваля VASARA. Отбор и составление программы, согласование графиков занятых актеров, выстраивание внутреннего сюжета фестиваля – все это он и его верная команда, исполнительные директора Юлия Световидова и Мария Танана, а так же пресс-аташе VASARA, Наталия Ефремова. Фестивалю помогают Минкультуры России и Литовской Республики, Департамент культуры города Москвы и СТД РФ. На базе фестиваля второй год работает режиссерская лаборатория Римаса Туминаса, в которой занимаются молодые режиссеры из самых разных регионов России, в 2014 году предметом их исследования стал «Граф Нулин» А.Пушкина и тема – поэзия в театре. Надежными партнерами уже второй год становятся Эдгарас Бредис (санаторий «Эгле»), директор «SPAVILNIUSSANA» Валдас Тринкунас и авиакомпания UTair. И конечно, друг Вахтанговского театра, почитатель таланта Римаса Туминаса, настоящий меценат в самом высоком смысле этого слова, генеральный партнер фестиваля Сергей Золотарев. И как всегда скажем: фестиваль завершился – да здравствует фестиваль VASARA-2015! Фотографии М.Зызак (Польша) ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/rezisiere-gabriele-tuminaite-cia-nebus-melo.htm сентябрь 2014 Režisierė Gabrielė Tuminaitė: „Čia nebus melo“ http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/rezisiere-gabriele-tuminaite-cia-nebus-melo.htm Režisierė Gabrielė Tuminaitė: „Čia nebus melo“ lrytas.lt 2014-09-15 17:51 Vilniaus mažasis teatras šį rudenį pasitinka jubiliejinį 25-ąjį sezoną. 1990 kovo 2 dieną režisieriaus Rimo Tumino „mažiukų“ trupė oficialiai tapo Vilniaus mažuoju teatru. Su naujuoju sezonu sutampantis kuklus jubiliejus tapo impulsu teatrui iškelti sau didelius iššūkius ir kūrybinius tikslus...
респект: http://izvestia.ru/news/503154 6 октября 2011 Сатанинский народ познакомился с польским классиком «Мистрас» в постановке Римаса Туминаса напомнил пародию на «Мастера и Маргариту» фото: Павел Баранов/ИЗВЕСТИЯ Петербургский театральный фестиваль «Балтийский дом» не в первый раз посвящает свою программу одному режиссеру. Несколько лет назад у зрителей была возможность увидеть лучшие спектакли Эймунтаса Някрошюса, на этот раз главным героем фестиваля стал Римас Туминас. Несмотря на то, что программа называется «Не весь Туминас» московские постановки «Ревизор» (театр «Современник»), «Троил и Крессида» и «Дядя Ваня» (театр им. Евг. Вахтангова) в сочетании со спектаклями вильнюсского Малого театра дают возможность оценить творчество режиссера. При всей благосклонности, с которой театральная общественность относится к художественному руководству Туминаса в театре Вахтангова, взглянуть на состояние дел в его родном вильнюсском коллективе тоже небесполезно. Тем более что первоначальная договоренность, следуя которой режиссер должен был часть года обязательно посвящать своему литовскому детищу, была нарушена — Москва потребовала у него больше сил и времени. В рамках фестиваля литовцы сыграли спектакль «Мистрас» по пьесе современного драматурга Мариуса Ивашкевичюса, написавшего ее специально для вильнюсского Малого театра (премьера состоялась в сентябре 2010 года). Привозя такой непростой материал, театр рисковал. Мало того, что «Мистрас» играется на литовском, так еще и речь там идет о последних годах жизни поэта Адама Мицкевича в Париже. Если для белорусов, литовцев и поляков Мицкевич — поэт не чужой, то русский зритель знает его в основном благодаря дружбе с декабристами и переводам русских классиков, в том числе Пушкина, Лермонтова, Брюсова, Ходасевича и Бунина. Доскональным знанием биографии Мицкевича похвастаться могут немногие. Для большинства история о литераторе-русофобе, вступившем в сговор с нечистой силой, отдаленно напоминает пародию на «Мастера и Маргариту» — с той разницей, что зритель не ведает, чем закончится «Мистрас». Драматурга увлек реальный факт биографии поэта. В эмиграции Мицкевич попал под влияние проповедника польского мессианства Анджея Товяньского. В пьесе его называют Мистрасом, что по-польски означает «посвященный». В спектакле Туминаса Мицкевич (Йокубас Барейкис) и Мистрас (Рамунас Циценас) — типичный дуэт из литературы эпохи романтизма, где так силен мотив двойничества. В начале спектакля гений противостоит злодейству, затем пускает его в свой дом и свою душу. Но и у этого дуэта имеются свои двойники — романтический дуэт жены Мицкевича Целины (Гинтаре Латвенайте) и терзающей ее любовницы мужа, дьяволицы Ксаверы (Валда Бичкуте). Есть в пьесе Ивашкевичюса и свой МАССОЛИТ. Драматург и режиссер иронично изображают парижский кружок деятелей искусства, в который попадает эмигрант Мицкевич. Зычный резонер Бальзак в пальто с огромным воротником (Аудрюс Бружас), рыжая эмансипе в мужском костюме Жорж Санд (Габриеле Туминайте), рафинированный истерик Фредерик Шопен (Мантас Вайтекуснас) и пластичный, как змея, философ Пьер Леру (Леонардас Победоносцевас). На протяжении спектакля герои рассуждают об искусстве и политике, скучают, сплетничают, стараются выглядеть значительными, но все их страсти и стремления кажутся жалкими. Все потому, что Туминас вместе со своими постоянными соавторами — художником Адомасом Яцовскисом и композитором Фаустасом Латенасом — помещает их в некое холодное пространство, где человек выглядит одиноким и самонадеянным. Словно смотрит режиссер на людей, пусть великих, с высоты птичьего полета, и при этом остается верен своим театральным заповедям — комизму, трагизму и гротеску. Потому стильный, смешной и жутковатый «Мистрас» затрагивает гораздо более серьезные материи, нежели национальное самосознание и битву с сатанинским народом, как Мистрас называет русских.
респект: https://news.mail.ru/society/2949001/ 6 октября 2009 Литовский режиссер представил учеников на фестивале «Балтийский дом Познакомиться с режиссерами новой волны пригласил зрителей Международный фестиваль «Балтийский дом», включивший в свою программу работы дебютантов. Впервые в роли наставника молодых на этом празднике предстал сегодня знаменитый литовский режиссер Римас Туминас, сообщает baltic-course.com. Ученица Туминаса Габриэле Туминайте показала на Малой сцене театра «Балтийский дом» свой спектакль «Случайность» по прозе Проспера Мериме, сообщает LETA. «Мои ученики стараются идти своим путем, свободны в выборе и полны желания завоевать сцену. Но, к сожалению, в отличие от тех времен, когда я входил в профессию, они чаще видят спины чиновников, от которых зависит состояние культурного процесса», — сказал режиссер корреспонденту ИТАР- ТАСС. По его мнению, в условиях, когда театр нередко забывает о человеке, необходимо возрождать жанр романтизма с его высокими идеалами любви и преданности. Сами ученики проявляют творческую активность, стремясь донести свои работы до зрителей. Они организовали в Вильнюсе молодежный театральный фестиваль, который прошел уже дважды и имел общественный резонанс. Об этом на пресс-конференции рассказал еще один ученик Туминаса — Кирилл Глушаев. В субботу он покажет на петербургском фестивале свой спектакль «Шнурок, или Любил, люблю и буду любить» по пьесе Алексея Слаповского. Третий ученик — Вилюс Малинаускас прибавил себе годы, чтобы, еще учась в школе, попасть именно на курс Римаса Туминаса. Как с улыбкой заметил его мастер, «раз обманул приемную комиссию, значит, точно будет режиссером». И Вилюс действительно делает успехи. В Петербург он привез свой спектакль «Все хорошо» по пьесе чешского драматурга Мартина Чичвака, ироничный памфлет на американскую поп-культуру, где под маской сверкающей жизни скрывается кризис интеллекта и морали. В настоящее время Римас Туминас возглавляет два театра — Малый в Вильнюсе и Вахтанговский в Москве. Говоря о менталитете своего народа, он замечает: «Мы, литовцы, хороши, пока нами интересуются, когда же этого нет, мы скисаем и ищем виноватых». Оценивая ситуацию, в которой оказалась его страна, он сказал: «Раньше Литва была Западом для России, а теперь она стала провинцией Европы, где свою волю диктует Евросоюз».
респект: http://isrageo.com/2014/06/21/yasnostm/ Июн 21, 2014 Ясность метафоры Записки заинтересованного гостя Инна ШЕЙХАТОВИЧ Начну с начала. Эти заметки – удивление и раздумья. Удивление и раздумья – о театре. …По площади маршируют девушки в алых с золотом гусарских костюмах. Белые сапожки. Барабаны. Звучит духовой оркестр. Люди на площади улыбаются. Время торопит. Не всегда добрый век штурмует душу. Тихо идет река Иртыш. На маленьком магазинчике надпись по-английски. Детки в майках с надписью «Яркая личность». Союз художников с мемориальной доской : в этом городе родился Врубель. Неподалеку знакомая вывеска «Mango». Театр – как роскошный купеческий дом с балюстрадами и лепными колоннами. Сверкание мраморных полов и уютный зал, в котором самую почтенную ложу называют и сегодня «ложей Колчака». Театр – старый и академический. Мудрый. С авторитетом. Это Омск. Крупный индустриальный и культурный центр Западной Сибири. Один из самых масштабных театральных фестивалей современной России – «Академия» — открылся здесь. В четвертый раз деятели театра из ближнего и дальнего зарубежья съезжаются в Омск. Виктор Лапухин, министр культуры Омской области, сказал журналистам, что целью фестиваля изначально было собрать «самые лучшие театры». Подтверждая качество фестивальных дней и задач, афиша сообщила: «Mistrаs» малого драматического театра из Вильнюса в постановке Римаса Туминаса… лауреат «Золотой маски» спектакль «Онегин» из Новосибирска…новаторский и сатирический, взрослый спектакль одного из лидеров мирового театра, румына Сильвиу Пуркарете «Путешествия Гулливера»… И – «Деревушка» Иегошуа Соболя-Евгения Арье, театр «Гешер», Израиль. Мне выпала большая журналистская удача приехать в Омск и посмотреть все спектакли фестиваля. Побывать на обсуждениях и поучаствовать в «круглых столах». И даже рассказать о нашей культуре, нашем театре. Чем этот далекий от нашей жаркой страны и ее проблем театральный форум может быть интересен нам? Разумеется, участием нашего «Гешера». Театра, достаточно полно и убедительно представляющего нашу страну. Театра – бунтаря. Театра – маршала. Но тенденции, вызовы, процессы мирового театра, упомянутые в программе дебатов «Академии», нам тоже близки. Многие формулировки сообщений и докладов напрямую описывают наши собственные проблемы и заботы. Театр – слепок общества. Зеркало и рупор. Театр — живой и горячий отклик на судьбу стран и народов. Уродства и страсти, конфликты, раздумья, страх перед неограниченностью власти, войной – как в капле воды все эти движения отражены в театре. Живое искусство, вечный водоворот импровизации, человеческий голос в джунглях – вот только несколько примет театра. Я доложу своему читателю только о нескольких событиях и впечатлениях этого яркого и беспримерного театрального праздника- семинара. МИСТИК, ЛИТВА, ЖОРЖ САНД После общего сбора и пресс-конференции фестивальную публику пригласили на спектакль государственного Вильнюсского малого театра по пьесе Мариуса Ивашкявичюса в постановке Римаса Туминаса. Наполненный до отказа зрительный зал притих. И из дымного интригующего флера возникли странный человек Мистр ( Mistras) и поэт Адам Мицкевич. Они завели разговор о странной судьбе Европы. О трагедиях отдельного человека – и маленькой страны Литвы. Текст пьесы многослоен. Ее мир плотно сплетает воедино похороны Наполеона и страдания больной жены Мицкевича Целины, странный, безлюбый союз эксцентричной дамы- литератора Жорж Санд и композитора Шопена( «Шопенчика» — как она его покровительственно и холодновато зовет, опыты мистика – мессии и попытку анализировать прошлое и будущее. В сюжете непростой и глубокой пьесы любимого и популярного литовского автора Ивашкявичюса так много намеков и планов, так высоко и нетривиально вьется мелодия мысли, что оторваться от нее просто невозможно. Новизна и афористичность материала завораживают. Хочется повторять меткие выражения — и разгадывать загадки автора. Фантасмагория разворачивается: мистик ( по-гофмановски изломанный и ускользающий Рамунас Циценас) лечит Целину ( Индре Паткаускайте), поэт Мицкевич читает лекции и вглядывается в историю. Сувенирные литовцы — в национальных костюмах – пляшут и чудят. И – избивают случайных чужаков. И напоминают нам о Паланге и Паневежисе, где так хорошо и спокойно отдыхалось во времена Союза советских…А на сцене еще и тайны: гувернантка семьи Мицкевичей, Ксавера ( прекрасная Валда Бичкуте), искушает змеевидными изгибами, колдует недоговоренностью. Эрос и танатос идут в дуэте. Каждой актрисе в спектакле придумана особая пластика и особый женственный волшебный колорит. Дымком и демонизмом веет от речей Мистра. Мицкевич (глубокий и чуткий Йокубас Барейкис), Бальзак (роскошный вальяжный, Андрюс Бружас) и философ Леру ( Леонардас Победоносцевас) ведут диалог- монолог. Бросаются репликами- мячиками. В каждой – много смыслов. Каждая контрапунктом шьет среди дымовых завес мировых вопросов. Габриеле Туминайте – Жорж Санд воплощает богемность и изящный прельстительный снобизм. Актриса чудесным образом вырывается из клише –но и оживляет старые легенды о даме- писательнице. Так же и Мантас –Вайтекунас (Шопен) одновременно и льстит нашей хрестоматийной памяти – и зовет в новые печальные и остро современные мысли о беде и печали хрупкого и слабого человека. Гения. Одиночки-нытика… Воля и история, афористичность и ирония – вот кардиограмма этой театральной притчи...
респект: http://okolo.me/2011/10/vsya-skorb-litovskogo-naroda/ 16 Окт 2011 Вся скорбь литовского народа Марюс Ивашкявичус. «Мистрас». Режиссёр Римас Туминас. Вильнюсский Малый театр. В рамках фестиваля «неВесь Туминас» («Балтийский Дом-2011»). Вопрос национальной идентичности является одним из самых волнующих для многих народов. Особенно для «потерянных» небольших стран Прибалтики. Историю независимости помнят, оберегают, чтут и возводят в культ. А для верности закрепляют в художественных произведениях, не всегда по указу сверху и, к счастью, без политической окраски. Таков спектакль «Мистрас» — постановка Римаса Туминаса в государственном вильнюсском Малом театре по пьесе молодого литовского драматурга Марюса Ивашкявичуса. Пьеса весьма экстравагантная и повествует о знаковой для поляков и литовцев фигуре – поэте Адаме Мицкевиче (Йокубас Барейкис) и его странной и полугубительной связи с неким Анджеем Товяньским (Рамунас Циценас), называющем себя Мистрасом. Если бы не фестиваль «Балтийский дом», российским зрителям вряд ли удалось бы его увидеть. Мицкевич – малоизвестная личность в нашей стране, тема не настолько болезненна, да и действие спектакля происходит не в самую актуальную для нас эпоху — в 1840-х годах во Франции, в период похорон Наполеона. Несмотря на очевидные слагаемые неуспеха, в нём было то, что сделало его понятным и близким русской ментальности – очарование борьбы райских и адских сторон личности за право владеть душой и творчеством поэтического гения. Художник Адомас Яцковскис создал для персонажей универсальное пространство, трансформирующееся то в мрачный готический замок – гостиную Мицкевичей, то в улицу, окунувшуюся в промозглую погоду – так нагнетается атмосфера тревоги и лёгкого сумасшествия. Он населил гостиную экстравагантной мебелью – огромным кожаным диваном, перемещающимся из угла в угол по странной прихоти хозяев, старым пианино, в буквальном смысле падающим с потолка и начинающим играть будто само по себе. Истеричные этюды Шопена, звучащие лейтмотивом спектакля, добавляют нужную дозу безумия и задают весь ритм действию. Мистрас появляется как чёрт из табакерки, нападает на Адама Мицкевича на мрачных улицах Парижа, пугает его своими речами об императорской Франции и поразительным сходством с Наполеоном и настаивает на независимости покинутой поэтом родины. Они сливаются в крепких объятьях и начинают методично рушить привычный жизненный уклад Мицкевича. Товяньский плотно входит в жизнь поэта, становясь полновластным хозяином его ума. Он излечивает его жену Целину (Гинтаре Латвенайте) от безумия, читает мысли окружающих, сопровождая этот процесс странными страстными поцелуями в лоб, после которых ему непременно нужна доза сладкого в виде шоколадных конфет. По ходу действия периодически возникают сомнения в реальности Мистраса, — настолько он тесно связан с Адамом и напоминает живое воплощение его тёмных сторон сознания, этакий дьявол на левом плече, без которого невозможна яркая и чувственная поэзия. Дуэт поэта и Мистраса – классическая пара «гений и злодей», в которой Анджей выступает в роли библейского змея-искусителя, подталкивая Мицкевича на безумные поступки и нашёптывая ему мысль о возвращении Польше независимости. Спектакль насквозь пронизан библейскими мотивами: начиная от имени самого поэта и заканчивая появлением гувернантки Ксаверы (Валда Бичкуте), которую навязывает в дом Мицкевичей Мистрас и заставляет её соблазнить Адама, внушая ей мысль о том, что она никто иная, как Саломея. Параллельно с темой внутриличностной борьбы в спектакле развивается ещё несколько – в частности, жизнь интеллигенции середины XIX века, которая показана в весьма неприглядном виде: салонные вечера, эмансипированные женщины, мелочные склоки, дрязги и ни капли искренности. В доме Мицкевича постоянно проходят встречи лучших умов Парижа – Оноре де Бальзак (Аудрюс Бружас), Пьер Леру (Леонардас Победоносцевас), Жорж Санд (Габриеле Туминайте) и её возлюбленный Шопен (Мантас Вайтекунас) являются постоянными гостями, которые тоже невольно оказываются втянутыми в мистические отношения Адама со своим подсознанием в лице Мистраса. Они поначалу выказывают сопротивление, но потом уступают чудовищной силе странного гения и начинают действовать согласно его воле. Движения их становятся дергано-марионеточными, и они послушно занимают в жизни Мицкевича то место, которое им определяет отныне Мистрас. Из всей компании шанс спастись он даёт только Шопену, который вспоминает о своей национальной принадлежности и загорается желанием слиться со своим народом – хотя бы через творчество. «Мистрас» — из тех спектаклей, которые доигрываются уже в голове и раскрываются постепенно, уже после того, как действие давно закончилось на сцене. И тема поэтических двойников постепенно отходит на второй план, и гораздо более важной отчего-то кажется самоидентификация. Обретение себя посредством мучительного приближения к своему народу становится ключом к пониманию мира, обладателем которого становится Адам Мицкевич через признание себя причастным к истории своей страны, выбирая войну вместо продолжения спокойной жизни в эмиграции. Кажется, у этой проблемы нет национальности. Анастасия Фёдорова
респект: http://www.omsk.aif.ru/culture/culture_theatre/1191612 19/06/2014 Шопен, Бальзак и Жорж Санд выступили в омской драме Ольга Минайло Труппу Государственного Вильнюсского Малого театра называют одним из лучших актёрских ансамблей в мире. Талантливые ученики известного режиссёра Римаса Туминаса показали на фестивале «Академия» спектакль «Mistras». Летающее пианино К слову, в Омск артисты приезжают уже во второй раз. Шесть лет назад они поучаствовали в первой «Академии» со спектаклем «Мадагаскар». Сейчас омской публике представили фантасмагоричную историю по пьесе литовского драматурга Мариуса Ивашкявичюса. Тонкий литовский юмор сибиряки оценили по достоинству, хоть происходящее на сцене периодически казалось изощрённой формой абсурда. Представьте себе на одной сцене Фредерика Шопена, Оноре де Бальзака, Жорж Санд и знаменитого мистика XIX века Анджея Товяньского. Главным героем стал поэт Адам Мицкевич. Что примечательно, в спектакле реальны не только исторические персонажи, жившие в одно время, но и все случившиеся с ними истории. Однако литовцы не ставят перед собой цель рассказать обо всём документально. Основной упор ставился на театральность действия. Все герои выглядят несуразными и нелепыми, начиная от пассивного Фредерика Шопена и заканчивая рыжей взъерошенной Жорж Санд. Они то бьются в истерике, то отчаянно требуют конфет или ловят пианино, летящее прямо с потолка… Что примечательно, активных действий в спектакле нет, что с лихвой восполняется яркими образами актёров, шутливыми диалогами и мрачно-торжественной сценографией. Сценическое пространство превращается то в готический замок, то в улицу с промозглой погодой. Нарастающее напряжение передаётся замечательно. За гротескными картинками жизни парижской богемы XIX века чётко просматривается историческая и лирическая линии, евангельские параллели и сатирические зарисовки. Эпоха Наполеона Один из мотивов спектакля – мотив потерянной родины, тоски по своей земле. – С этим спектаклем нас очень понимают в других странах, – отмечает актриса Габриеле Туминайте. – Зрители в России, Белоруссии и Польше хорошо реагируют на важные смысловые точки спектакля. А вот в Литве такой реакции уже нет. И мы не понимаем, неужели актуальность событий пропала? Это же наша история! Мы ставим спектакли в основном по пьесам Ивашкявичюса, в которых он поднимает интересные исторические темы. В той же постановке «Mistras» интересна сама эпоха, когда погиб Наполеон и Европа в один момент осталась без лидеров, начался хаос. Люди искали того человека, в кого могут поверить, и таким оказался Мистрас. К сожалению, именитый режиссёр Римас Туминас в Омск на фестиваль приехать не смог. Он является основателем и художественным руководителем Малого театра, однако, уже более 6 лет совмещает этот пост с должностью худрука театра им. Вахтангова. Именно по этой причине, сетуют актёры, литовскому театру развиваться довольно тяжело. Справка Вильнюсский малый театр создан в 1990 году режиссёром Римасом Туминасом. Спектакли труппы были показаны во многих странах мира, от Швеции до Италии, от Мексики до Южной Кореи, и удостоены целого ряда престижных премий. В 1999 году после гастролей в Великобритании английская пресса назвала актёрский ансамбль одним из лучших в мире. Сейчас костяк труппы составляют ученики Римаса Туминаса, окончившие его курс в Литовской академии музыки и театра.
респект: http://www.obzor.lt/news/n14132.html 26 октября 2014 Самоубийца на сцене Вильнюсского Малого театра Алиса Миллер Жизнь прекрасна! - A что мне с этого? Можно по-разному относиться к испытаниям и переживать тяжелые дни, но ведь так велик соблазн “использовать» трудности, чтобы оправдать лень. Оказавшись «на дне», человек воодушевленно превозносит свое несчастье, кичится им, кричит о нем. Зачем? Бедняге хочется наполнить, как ему кажется, никчемную жизнь смыслом, чтобы выглядеть героем, а не лентяем. Tаким «героем» попытался стать и Семен Подсекальников в пьесе Н.Эрдмана «Самоубийца», которую 23 октября представил Вильнюсский Малый Театр. По словам режиссера Габриеле Туминайте, постановка предлагает окунуться в атмосферу «большого эксперимента над человеком», в которой разбитая и сломленная личность пытается найти в себе смелость и терпение пережить фарс. В письме Иосифа Сталина К.С Станиславскому от 9 ноября 1931 года пьеса была названа «пустоватой и даже вредной», впоследствии запрещена к показу, а самому автору пришлось оставить творчество и отбыть ссылку. Почему произведение вызвало такой резонанс и зачем сегодня к ней возвращается молодой режиссер? Политика НЭП'а 30-ых годов прошлого века превратилaсь в экономическую трагедию и поставила людей в положение борьбы за жизнь. Пьеса четко показывает, чем обернулись упомянутые «опыты над обществом» для простых советских граждан, ютившихся в бесчисленных коммунальных квартирах. Главный герой постановки Семен Подсекальников (Даумантас Цюнис) является собирательным образом «монстров в человеческом обличии» того времени. «Самоубийца» - пьеса о том, почему те самые «монстры» остались живы, хотя все вокруг толкало в пропасть. По сюжету спектакля, Подсекальников, устав от разногласий с женой, придирок тещи, безработицы, безденежья и бесконечного давления системы, решается на самоубийство. Сосед Подсекальникова по коммунальной квартире Александр Калабушкин (Томас Ринкунас), узнав о намерениях друга, не бросается его отговаривать, а наоборот, решает поддержать, объясняя, что подобный шаг Подсекальников обязан совершить «во имя общества». К Калабушкину присоединяется интеллигент Аристарх Гранд Скубик (Томас Стирна) и женщина легкого поведения Клеопатра (Агне Кишките). Все вместе они и воплощают то самое «общество», живущее в условиях вырождения социальных слоев и морали и которому Подсекальников не в силах противостоять. Г.Туминайте признается, что ее версия - одна из самых «странных и светлых» постановок «Самоубийцы». Боль, уныние и разочарование главного героя показывается через призму гротеска, оставляя зрителю веру в то, что даже в самых экстремальных условиях, на грани небытия, человек может и должен искать выход. После просмотра пьесы с режиссером тяжело согласиться. Подсекальников не производит впечатление несчастного человека, в его трагедию поверить сложно. Возможно, всему «виной» комичный текст и великолепная комедийная игра Агне Шатайте и Индре Паткаускайте, на сцене воплотивших тещу и жену главного героя. К тому же, Подсекальникова совершенно не жалко, он не вызывает сочувствия. Его сломил не экономический эксперимент, не «падшее» общество и не бедность, а собственная распущенность и неспособность принимать решения. Актуальность пьесы не в том, что отчаявшиеся люди живут и среди нас, а в том, что лень – порок вне времени. Спектакль заслуживает внимания, ибо не рисует параллелей с современной политической ситуацией, не осуждает режим и не призван рассказать, с какими сложностями сталкивался «гомо советикус». Пьеса раскрывает внутренний мир человека, почти потерявшего человеческий облик, но в самый последний момент сумевшего опомниться.
респект: http://omskregion.info/%CE%EC%F1%EA%E0%FF_%EF%F0%E0%E2%E4%E0/item.asp?id=23892 18.06.2014 Cвободных мест нет Плац-дефиле Юные барабанщицы и музыканты духового оркестра маршировали на площади перед зданием театра. Так торжественно и красиво начался праздник открытия фестиваля. Завораживающее зрелище. Девушки из хореографической студии «Солнышко» и оркестранты, исполняя марши, продемонстрировали синхронные перестроения. Участники плац-дефиле менялись ролями: музыканты, не прерывая игру, исполняли танцевальные элементы, а танцовщицы отбивали ритм на барабанах. Выступление омичей было с восторгом принято публикой на фестивале русского искусства в Каннах, а дома, в Омске, стало яркой чертой больших праздников. При обилии фестивалей в Омске у «Академии» особое место. Председатель Союза театральных деятелей России Александр Калягин назвал фестиваль грандиозным: – Я искренне рад тому, что «Академия» укореняется в Омске, одном из самых театральных городов России, – отметил он. Фестиваль проходит с 16 по 29 июня. Созданный как форум ярких театральных работ признанных мастеров российского и европейского театра, он и на этот раз порадовал театралов интересной афишей на самый взыскательный вкус. В «Академии» принимают участие театры из Литвы, Израиля, Румынии, Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Екатеринбурга, Воронежа. Две премьеры – «Время женщин» и «Враги» – покажет Омский академический театр драмы. Торжество диалога Гостей в этом году могло быть больше. Ждали Новый рижский театр, так тепло принятый зрителями со спектаклем «Соня» на третьем фестивале. Но художественный руководитель театра Алвис Херманис выступил за бойкот в отношениях с Россией в связи с событиями на Украине и отменил все гастроли своей труппы в нашей стране. По той же причине не состоится и лаборатория польской драматургии, проведение которой было намечено в рамках фестиваля. Недружественная политика уже вмешивалась в планы «Академии» в 2008 году. Тогда в Омск не приехал Тбилисский национальный театр имени Шота Руставели и под вопросом было участие Национального академического театра имени Ивана Франко. Но художественный руководитель киевского театра Богдан Ступка пренебрег пожеланием Виктора Ющенко отказаться от поездки, привез в Омск спектакль, поставленный режиссером Робертом Стуруа, возместив тем самым неучастие в фестивале Грузии. На пресс-конференции по поводу открытия фестиваля о политических демаршах людей искусства говорили с большим сожалением, ведь миссия культуры – объединять, а не разъединять людей. По мнению программного директора фестиваля Александра Вислова, отказавшиеся приехать в угоду сиюминутной политической конъюнктуре отсекли любую возможность общения, а ведь фестиваль должен стать торжеством диалога – художественного, эстетического, человеческого. Зал реагирует чутко Омские театралы привыкли готовиться к таким фестивалям, даже переносить время отпусков. Продажа билетов на спектакли «Академии» началась 29 апреля. Очередь у кассы не помещалась в театральном фойе. В первые часы были раскуплены билеты на спектакли «Коварство и любовь» Малого драматического театра – Театра Европы, «Онегин» новосибирского «Красного факела», «Путешествия Гулливера» Национального театра Раду Станка из Румынии. А вскоре и на все фестивальные показы не осталось ни одного места. Искушенность омской публики отметили артисты Малого театра Вильнюса, открывавшие фестиваль спектаклем по пьесе Мариуса Ивашкявичуса Mistras. – Мы слышали, как реагирует зал – очень точно и чутко улавливая смысловые точки. В Литве, к сожалению, такого отклика нет, – призналась актриса театра Габриеле Туминайте. Спектакль, поставленный Римасом Туминасом, художественным руководителем одновременно Вахтанговского и литовского театров, – соединение яркой театральности с попыткой ответить на вечные и неразрешимые вопросы, в том числе и национального самоопределения. Действующие лица – Бальзак, Жорж Санд, философ Пьер Леру и эмигранты в Париже Мицкевич и Шопен. А в качестве катализатора их душевных терзаний – мистик Анджей Товяньский. В спектакле есть и гротескное изображение парижской богемы, и эпитафия романтизму в искусстве, и размышление о разнице духовного опыта европейских Востока и Запада. При динамике сценического действа зрителям предлагается очень сложный интеллектуальный узел. Во второй вечер фестиваля зрителей ждал удостоенный двух «Золотых масок» новосибирский «Онегин» – изобретательный спектакль про современных людей. «Академия» предлагает увидеть то, что выходит за рамки привычного, но, безусловно, талантливо. Нынешний фестиваль проходит в год 140-летия Омского театра драмы. Для омских театралов «Академия» стала настоящим юбилейным подарком.
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/kultura/kulturos_naujienos/gabriele_tuminaite_publikos_giminystes_rysiais_nepapirksi/ 2013 liepos mлn. 21 d. Gabrielл Tuminaitл: „Publikos giminystлs ryрiais nepapirksi“ Jaunoji teatro reюisierл Gabrielл Tuminaitл-Radvinauskienл nekantriai laukia б Druskininkuose prasidлjusб Rimo Tumino tarptautinб teatrш festivalб „Vasara 2013“ atvykstanиios maskvieиiш artistш komandos. Tos paиios, su kuria ji prieр pusmetб garsiajame „Sovremennik“ teatre pastatл G.E.Lesingo pjesж „Emilija Galoti“. Gabrielл nustebino Rusijos sostinлs publikа ir бrodл sлkmingai einanti savu keliu, kuris ryрkiai skiriasi nuo to, kа kuria jos tлtis... фото
респект: http://www.15min.lt/naujiena/kultura/teatras/rezisiere-gabriele-tuminaite-cia-nebus-melo-283-453543 Publikuota: 2014 rugsлjo 16d Reюisierл Gabrielл Tuminaitл: „Naujajame teatro sezone nebus melo“ фото VMT nuotr. / Gabrielл Tuminaitл
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/kultura/kulturos_naujienos/spektaklis_padejo_iskelti_klausimus_kurie_seniai_kirbejo/ 2014 vasario mлn. 01 d. Spektaklis padлjo iрkelti klausimus, kurie seniai kirbлjo фото Valstybiniame Vilniaus maюajame teatre vasario 7-8 dienomis vyks reюisierлs Gabrielлs Tuminaitлs spektaklio „Dлdлs ir dлdienлs“ premjera. Spektaklis pastatytas pagal to paties pavadinimo Juozo Tumo - Vaiюganto 1929-шjш apysakа, kurioje vaizduojamas liыdnas bedaliш рeimos nariш likimas...
респект: http://www.7md.lt/teatras/2015-05-08/Perrekti-tyla 2015-05-08 Perrлkti tylа Pokalbis su teatro debiutш festivalio „Tylos!“ meno vadove Gabriele Tuminaite Gabrielл Tuminaitл, D. Matvejevo nuotr.
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 http://www.m24.ru/articles/72809?attempt=2 07.05.2015 В театре Вахтангова готовят премьеру спектакля "Минетти" Фото:M24.ru/ Игорь Иванко В Театре имени Вахтангова готовят спектакль к открытию новой сцены. Худрук театра Римас Туминас уже приступил к репетициям драмы, посвященной жизни немецкого актера XX века Бернхарда Минетти. Главную роль в постановке сыграет народный артист России Владимир Симонов. В команду Римас Туминас пригласил режиссера Анатолия Дзиваева, литовского художника-сценографа Адомаса Яцовскиса (с вахтанговцами он делал "Дядю Ваню" в 2009-м году), художника по костюмам Котрину Дауетайте, хореографа Анжелику Холину. Не обойдется постановка и без участия композитора Фаустаса Латенаса, чья музыка неизменно звучит в спектаклях Туминаса. На сцену вместе с мэтрами – Людмилой Максаковой, Алексеем Кузнецовым, Агнессой Петерсон, выйдут артисты Первой Студии Вахтанговского театра. Премьера спектакля намечена на середину октября 2015 года и будет приурочена к открытию Новой сцены Театра имени Вахтангова. Автор пьесы "Минетти" — драматург Томас Бернхард. Он высоко ценил талант актера Бернхарда Минетти и написал для него несколько ролей, в том числе заглавную в драме "Минетти". В старой гостинице на берегу Балтийского моря в канун Нового года артист, случайно оказавшейся там, подводит итог уходящей жизни, размышляя о превратностях судьбы, о смысле профессии, о взаимоотношениях актера и публики, о своем предназначении и миссии. Премьера спектакля намечена на середину октября 2015 года и будет приурочена к открытию Новой сцены Театра имени Вахтангова.
респект: http://sergeyelkin.blogspot.ru/2015/05/blog-post_17.html 17 мая 2015 г. Минск-Чикаго. Блог Сергея Элькина Римас Туминас: “Театр – это праздник. Праздник жизни”. Интервью с руководителем Московского театра имени Е.Вахтангова На открывающемся в начале июня в Нью-Йорке III Международном фестивале искусств “Вишневый сад” состоится американская премьера спектакля “Улыбнись нам, Господи” Государственного Академического театра имени Е.Вахтангова (Москва). Автор инсценировки и режиссер-постановщик - художественный руководитель театра имени Е.Вахтангова Римас Туминас. Краткая биографическая справка. Римас Туминас. Режиссер. Родился в Литве. Учился в Вильнюсской консерватории. Окончил режиссерский факультет ГИТИСа (курс И.Туманова). С 1979 по 1990 годы – режиссер, с 1994 по 1999 годы – главный режиссер Национального драматического театра Литвы. Основатель (1990 год) и художественный руководитель Малого драматического театра Вильнюса. С 2007 года - художественный руководитель Московского государственного академического театра имени Е.Вахтангова. Режиссер-постановщик спектаклей: ”Играем Шиллера“ (Московский театр “Современник”), “Троил и Крессида”, “Дядя Ваня”, “Анна Каренина”, “Маскарад”, “Посвящение Еве”, “Ветер шумит в тополях”, “Пристань”, “Евгений Онегин” (все – Московский театр имени Е.Вахтангова). Трехкратный лауреат Первой театральной премии России “Хрустальная Турандот” в номинации “Лучший спектакль” за спектакли “Дядя Ваня” (2011 год), “Пристань” (2012 год), “Евгений Онегин” (2013 год). Лауреат премий “Звезда Театрала” в номинации “Лучший режиссер” (2013 год) и “Золотая маска” лучшему театральному режиссеру (2014 год). Основатель (2012 год) и руководитель международного фестиваля “VASARA” (“Лето”) в Друскининкае. “Наш спектакль – о долгой дороге жизни” Наш разговор с Римасом Туминасом начался со спектакля “Улыбнись нам, Господи”. Я спросил у режиссера, чем привлекла его проза Григория Кановича. - Произведения Кановича - тонкая, щепетильная проза, пронизанная любовью к родителям. Дети, как говорит один из героев Кановича, “дальше далекого”, они уходят и уходят все дальше и дальше. Родители уже не способны их догнать, остановить. Родительская боль, потери, расставания – эти темы волнуют автора. В путешествии к детям раскрывается судьба евреев, их мироощущение на той части земли, которая называется “Ерушалаим да Лита”. Конец XIX – начало XX веков. В Вильно (современный Вильнюс) жило много евреев. Город называли северным Ерушалаимом... Я – литовец, католик, не еврей. Но мне очень нравится глубокое, уважительное, бережное отношение евреев к земле Литвы. Мне приятно, когда в центре Москвы звучат названия литовских городов и разворачивается история, которая происходит в Литве. В Нью-Йорке и Бостоне мне тоже будет приятно услышать названия родных мест, поделиться с американскими зрителями краем, о котором мало кто знает. - Как проходила работа над спектаклем? - В основе инсценировки, над которой мы работали в Вильнюсе и продолжили работать в Москве, - два романа Григория Кановича: “Козленок на два гроша” и “Улыбнись нам, Господи”... В детстве в деревне меня окружало много евреев. У нас сложились давние отношения, и я начал репетиции с мыслями о том, что это пьеса о евреях. Работа не заладилась. Все встало на свои места только тогда, когда я понял смысл названия. Евреи просят Господа улыбнуться, и я прошу Господа о том же. Все мы – евреи, русские, литовцы - просим Господа об одном и том же. Наш спектакль – о долгой дороге жизни. Дорога к детям: чем мы больше приближаемся к ним, тем дальше они от нас. Мы туда едем, едем, и хорошо, что не доедем никогда. Короткая дорога, как говорит один из героев, ведет только в корчму и на кладбище. А в долгой дороге есть все: события, воспоминания, приключения, огорчения... Дорога важна для всех: для автора, его героев, для нас... И сразу все как-то сдвинулось, и работа стала более радостной и прозрачной... - Двадцать лет назад вы уже обращались к творчеству Кановича в Малом вильнюсском театре. Что заставило вас вернуться к нему? - Вернуться спровоцировала несчастная судьба вильнюсского спектакля, когда один за другим ушли из жизни два актера – исполнители главных ролей. Я не смог ввести кого-либо на эти роли, и вильнюсский спектакль остался недоигранным. Я все время думал, что его надо доиграть. - В какой мере вахтанговский спектакль отличен от вильнюсского? - Может быть, форма спектакля спровоцировала остроту, но, мне кажется, московский спектакль острее. Появилось эмоциональное движение внутри спектакля. Актеры играют стремительнее. Русская актерская школа, которая зиждется на конфликте, действии, проявляется ярче и резче в московском спектакле, чем в вильнюсском. - За двадцать лет изменился мир, изменилось время. Оно тоже стало эмоциональнее... - Да, разъединенный мир отражается на спектакле. Раздробленности стало больше, потому спектакль и звучит эмоциональней. Сегодня я по-новому воспринимаю эту историю. Все другое – время, актеры, страна, театр, я сам... В спектакле отражается наше время без специальных актуализаций или поисков современности. Я в этом смысле очень консервативный человек. Современность – это мышление. Если мы мыслим сегодняшними категориями, значит, это и есть современно. Романы Кановича – вечные, как народные песни. Их поют в разные моменты жизни. - Работая с еврейской темой, всегда легко сбиться на какие-то внешние проявления: акцент, походка, жесты... Насколько были важны для вас эти детали? - Мы специально не делали еврейского акцента, но в проходах, движении, хореографии, которую я предложил актерам, есть специфическая походка деревенского, местечкового Вечного жида. Больше – ничего. В еврейских персонажах я хотел показать собирательные образы. Еврей, русский, литовец – одним словом, Человек! - Римас Владимирович, в театр Вахтангова почти никогда не приглашают актеров из других театров, а вот для спектакля “Улыбнись нам, Господи” было сделано исключение. На роль самоубийцы Розенталя вы пригласили Виктора Сухорукова. Почему? У вас в труппе не нашлось актера такого уровня? - Бывает и такое. У нас очень хорошие актеры, но на все роли всей мировой драматургии не соберешь труппы. Как-то мы еще с Михаилом Ульяновым, Царство ему небесное, говорили на эту тему: “Такая труппа, а роль N некому сыграть”... Я знал Сухорукова давно, мы учились почти параллельно, рядом. Наша давняя мечта встретиться на сцене осуществилась! - Как вы считаете, он попал в роль? - Да, он очень органичен в этой роли и в партнерстве с другими актерами. Все стали единым ансамблем. Вот это самое важное. Театр, может быть, перестал быть домом и семьей, но единым ансамблем должен быть обязательно. В каждом спектаке необходимо актерское единение. - Раскрылись ли в этом спектакле по-новому актеры, с которыми вы не раз работали? Увидели ли вы в них новые краски? - Да, Князев раскрылся как трогательный лирик. Всегда острый, он стал поэтом: мягким, лиричным. Симонов окаменел, стал Моисеем - тяжелым, мудрым философом. Вспыльчивый, с быстрой реакцией Маковецкий раскрылся как мыслитель, как человек, который разыгрывает тему в глубоких паузах... Мне очень приятно, что каждый актер расцвел по-новому. Так и должно быть. Тем и прекрасны наши знаменитые актеры, что в каждом новом спектакле они раскрывают новые грани своего таланта. “...Жить в шестом акте...” - Римас Владимирович, давайте ненадолго вернемся в прошлое. В 2007 году вы были уже очень известным и успешным режиссером. У вас был театр в Вильнюсе, вы поставили “Играем Шиллера” в “Современнике” и могли бы работать с разными труппами в качестве приглашенного режиссера. Что заставило вас согласиться на предложение стать руководителем Вахтанговского театра? - В Вильнюсе я построил театр, которого очень ждал. Это случилось в 1990 году. Вот уже двадцать пять лет мы вместе. Но со временем я почувствовал, что построил себе тюрьму. Я не мог быть свободным, я вынужден был их обслуживать. Ответственность за каждого человека в театре так давила на меня, что я подумал: “Нет, надо меняться, надо их оставить, чтобы они забыли меня, чтобы они могли работать с другими режиссерами – не только со мной”. И вот как раз предложение стать руководителем Вахтанговского... Я не сразу согласился. При жизни Ульянова отказался. Только после его смерти как-то рискнул... Я сидел возле дома, в баре. Читал. И был звонок. И я сказал: “А давай попробую”. После трех бокалов пива. (Смеется.) Ну вот и пробую уже восьмой год. Засиделся... Здесь тоже получается тюрьма. Еще двери открыты, но на окнах уже решетки... Моя беда в том, что я подчиняю себя театру. Актеры идут за мной и думают, что без меня не могут. Могут, могут... Если со мной что-то случится, они должны уметь быть гибкими. Вообще, может быть, не надо так долго задерживаться в одном театре. - Получается, что любой театр со временем превращается в тюрьму. - Для меня – режиссера, руководителя театра - да. Для актеров – нет. Они приобретают свободу творчества, а я в ответе за всех, и это сказывается. Тяжело становится нести бремя ответственности. Хочется сбросить груз. Наверно, это свойственно каждому человеку – что-то переломать в жизни. - То, что вы говорите, касается только вашего личного отношения к театру, или это как-то связано с общей ситуацией в обществе? - Я вам скажу откровенно. Когда я пришел в Вахтанговский театр, у меня были воля, сила, я чувствовал, что Россия открыта Европе, а Европа – России, верил, что мы все находимся на общей территории театра, искусства. Я ощущал себя нужным, был горд, что участвую в этом процессе. А сейчас у меня такое ощущение, что теряется смысл и цель. Нужны новые мотивации, чтобы быть, остаться, верить... Убежать, конечно, можно, но это было бы, наверно, нечестно перед самим собой. Надо объединяться, разговаривать, доказывать, спорить, что мы не звери, что мы люди и надо каждого человека уважать и любить. В любых условиях надо продолжать творить и верить в лучшее. Я говорил уже как-то: Шекспиру понадобились пять актов с потерями героев, любимых, но в конце восторжествовала справедливость, была достигнута гармония. И все. Шестой акт он не написал. Как жить дальше? Как жить в гармонии и справедливости? Шестой акт нам самим надо дописывать и жить в шестом акте, а не оставаться на третьем, где интриги, зависть, зло... Надо стремиться гармонизировать жизнь вокруг себя и призывать к этому людей, с которыми работаешь. Не весь мир, а хотя бы один пятачок. Для меня такой пятачок – театр, в котором я работаю. - В советские времена театроведы, театральные критики, историки театра – Павел Марков, Константин Рудницкий, Инна Соловьева, Борис Зингерман, Наталья Крымова, Майя Туровская - определяли эстетические критерии театра. Как вам кажется, сегодня режиссеры, актеры прислушиваются к критике, или театр существует сам по себе, а театральная критика – сама по себе? - Сейчас, к сожалению, режиссеры существуют сами по себе. У критиков не хватает одного органа – творческого. Все стали эгоистами, все стали значительными, думая только о себе. Они не читают, не смотрят, не вглядываются, зато быстро определяют: “Это плохой...”, “Это хороший...”. Все на продажу. Быстро на продажу. Нет осмысления и творческого подхода. Таким образом мы остаемся одни. “Чемодан у меня всегда под рукой” - Вначале в Вахтанговском театре вы многим казались чужаком. Прошло какое-то время, пока вас приняли. Сейчас актеры вас обожают и готовы идти за вами. Как вам удалось найти с ними общий язык? Ведь не секрет, что вахтанговские актеры – люди сложные... - Я ничего не делал специально. Я с самого начала говорил (и так оно и было): “Чемодан у меня всегда под рукой”. В любой момент готов... (Смеется.) Попав в Москву, я не дрожал, не цеплялся за кресло, не использовал любую возможность остаться. Этого во мне не было и нет. Я не искал специального языка для актеров. Я приносил тему и работал, занимался анализом жизни, судьбами, явлениями. Актеры потянулись ко мне, и мы сошлись... В чем-то мы не сходимся и сейчас, бывают споры, но одно мы поняли: не рассказав судьбу, историю, Театра не будет. - Было забавно наблюдать, как сначала многие говорили, что вы “чужды вахтанговским традициям”, а потом открыли, что вы “в русле вахтанговских традиций”... - (Смеется.) Как-то все знаки и звезды сошлись... Еще начиная работать, я признавал и до сих пор признаю принцип Вахтангова, его подход к жизни и театру. Я это не только знал, но хорошо понимал, ощущал. Театр – это праздник. Через потери, боль, конфликты, но все-таки праздник. Праздник игры, праздник жизни. Это – основа, на которой я сошелся с вахтанговцами, и сейчас мы все вместе. - Я от всей души желаю, чтобы ваше сотрудничество с театром продолжалось. Вы нужны друг другу! Я слышал, что ваша дочь пошла по вашим стопам... - Да. Она – прекрасная, характерная актриса. По профессии - режиссер. - Вы не отговаривали ее от актерской профессии? - Конечно, отговаривал. Первую дочь отговорил. Удалось. А вторая обманула меня, бросила университет и пошла в Вильнюсскую консерваторию на кафедру режиссуры и актерского мастерства. Не удержал. Не усмотрел. (Смеется.) Сейчас я очень рад. Она уже состоялась как режиссер. Она мне очень помогает, неофициально взялась за руководство художественной стороной Малого вильнюсского театра. Я сам там редкий гость. - Возможен ли вариант, при котором отец с дочкой встретятся на сцене? - Да, это возможно. Было бы интересно. У меня есть такие намерения в перспективе, но пока рано говорить о конкретных произведениях. Осенью надо открыть новый зал. Там я планирую дать возможность поработать молодым режиссерам, моим ученикам. На февраль 2016 года намечена премьера оперы “Катерина Измайлова” Шостаковича в Большом театре в моей постановке. - То есть, будучи худруком Вахтанговского, вы впервые уходите на сторону? - (Смеется.) Ну все под старость уходили на сторону. Станиславский, Немирович-Данченко – все уходили от вечных драм в мир музыки. Это, наверно, обогатит меня. Это не значит, что я ухожу. Я ОТхожу немножко, чтобы с музыкой подружиться. А ближайшие планы – гастроли в Америке. В прошлом году по состоянию здоровья я не смог приехать с “Евгением Онегиным”. Для меня предстоящие гастроли будут вторыми. Когда-то в Торонто на театральном фестивале Малый вильнюсский театр показывал спектакль “Здесь не будет смерти”, а потом с этим спектаклем мы были на гастролях в Чикаго. Давно это было, в 1989 году... - Римас Владимирович, я представляю русскую газету Чикаго. В Чикаго живет большое количество литовцев (впрочем, как и представителей других национальностей из бывшего СССР и Восточной Европы). Подавляющее большинство из них интересуется театром. Если вы приедете на гастроли в Чикаго, аншлаги вам обеспечены! - Это мечта моя и Малого вильнюсского театра! У нас есть спектакли, достойные показа в Чикаго. Я хочу через вас обратиться в литовскую диаспору с просьбой посодействовать с организацией подобного рода гастролей. - Я очень надеюсь, что такие гастроли состоятся. - сейчас Вахтанговский театр в ожидании гастролей в Нью-Йорке и Бостоне. Очень ждем встречи с американским зрителем. Надеюсь, мы вас не разочаруем. - А после американских гастролей вы, как всегда, уезжаете в свой литовский хуторок? - Только так. В начале мая готовлю огород, еду все сажать и сеять. После гастролей приеду – увижу результат. Озерные края, дикая природа. Без хуторка не могу... Но перед этим надо показать спектакль в Америке. Приходите! - От всей души желаю вам успеха! До встречи в Нью-Йорке! Nota bene! Гастроли Государственного Академического театра имени Е.Вахтангова (Москва) со спектаклем “Улыбнись нам, Господи” пройдут с 5 по 7 июня 2015 года в Нью-Йорке, в помещении New York City Center (131 W 55th St, New York, NY, 10019, 212-581-1212, www.nycitycenter.org) и 12-13 июня в Бостоне в помещении Emerson/Cutler Majestic Theatre (219 Tremont Street, Boston, MA, 617-824-8400, www.artsemerson.org). Билеты на все спектакли можно приобрести в театральных кассах этих залов, а также на сайте Международного фестиваля искусств “Вишневый сад” http://www.cherryorchardfestival.org/. Подробности о спектакле можно найти на сайте театра имени Е.Вахтангова http://www.vakhtangov.ru/. Фотографии к статье: Фото 1-3. Римас Туминас Фото 4. Римас Туминас и Виктор Сухоруков на репетиции спектакля “Улыбнись нам, Господи” Фото 5. Римас Туминас и Юлия Рутберг на репетиции спектакля “Улыбнись нам, Господи” Фото 6. На репетиции спектакля “Улыбнись нам, Господи” Фото 7. Участники спектакля “Улыбнись нам, Господи” (Все фотографии предоставлены пресс-службой Московского театра имени Е.Вахтангова) Автор: Sergey Elkin на 14:40
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1605921909649860&set=a.1390923064483080.1073741828.100006961992156&type=1&theater Adomas Jacovskis, 4.6.20
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 июнь 2006 Кирилл Крок поделился публикацией Андрея Злобина.
респект: https://www.facebook.com/adomas.jacovskis/media_set?set=a.1390923064483080.1073741828.100006961992156&type=3
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=429906693848619&set=a.208463679326256.1073741825.100004878762403&type=3&theater Kirill Krok, 9.6.2015, рядом с Лонг-Айленд-Сити
респект: https://www.facebook.com/sergey.elkin.14/posts/10152842251886146?pnref=story Sergey Elkin добавил 2 новых фото. 4 Июнь 2015 в 8:09 На открывающемся 5 июня в Нью-Йорке III Международном фестивале искусств “Вишневый сад” состоится американская премьера спектакля “Улыбнись нам, Господи” Государственного Академического театра имени Е.Вахтангова (Москва). Автор инсценировки и режиссер-постановщик - художественный руководитель театра Римас Туминас. Не пропустите! Билеты - здесь: http://www.cherryorchardfestival.org/ На фото: замечательные Римас Туминас, Виктор Сухоруков, Юля Рутберг на репетиции спектакля.
респект: https://www.facebook.com/people/Kirill-Krok/100004878762403 Кирилл Крок, 9.6.1015 Мы счастливы отыграли спектакли в NY , завтра едем в Бостон. Не верьте тем кто пишет, что нам сорвали спектакли. Странно , что сидя на радио в Москве люди знают и пишут больше тех, кто здесь живет и работает, смотрит спектакли. Пять пикетчиков не серьезно принимать в серьез. Мы им оказали большую честь, что бы о них узнали в Москве. Их право выходить на приезжую часть - это их удел, не позавидуешь. Право каждого человека подписывать любые письма и обращения, право каждого протестовать на обочине улицы. Пиариться за счет театра и известных артистов - смешно и жалко.
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10207054205414449&set=ms.c.eJxVzLEVACAIA9GNfAkGkf0XMyUW1~%3BziiEAhFa6l5OKQtOATSuopuyx3Svij8wAZvRGx.bps.a.10200502916876330.206694.1259882046&type=1&theater
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=863926083689972&set=t.100002177643343&type=3&theater Nino Kantaria, 10.6.2015
респект: http://www.ridus.ru/news/188093 11.6.2015 Худрук театра Вахтангова: России необходим строгий режим Римас Туминас © vakhtangov.ru Работающий в РФ литовец Туминас говорит здравые, совершенно не либеральные вещи: строгость и дисциплина в управлении нужны — иначе хаос и революции. Прибалтийское издание DELFI с возмущением пишет о том, что художественный руководитель московского театра имени Вахтангова, находясь на гастролях в США, сказал нечто, «оправдывающее режим президента России Владимира Путина». «Меня очень удивляет, когда ваши корреспонденты спрашивают, как мне там живется, как художнику живется в Москве при путинском режиме. Я могу вам сказать свое мнение, строгий режим необходим, может быть даже жестокий. Иначе начнется хаос, революции. Это никому не нужно. И потому строгость и дисциплина в управлении, может быть вопреки каким-то канонам, но нужны. Демократия и свобода не возникают сразу. Им надо учиться, надо менять психологию, ждать 20 и 30 лет, однако я надеюсь, что все вернется на свои места. Будет меньше войн и больше идей», — сказал на самом деле Туминас. Здраво сказал…
респект: https://www.facebook.com/people/Kirill-Krok/100004878762403 Кирилл Крок, 12.6.2015 Через два часа начало в Бостоне
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1075858865761825&set=a.1075855849095460.1073741832.100000131641153&type=3&theater Улыбнись нам господи. Америка. июнь 2015
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=433314600174495&set=pb.100004878762403.-2207520000.1434349968.&type=3&theater Кирилл Крок, 14.6.2015 В Hornblower Niagara Cruises.
респект: http://tass.ru/kultura/2039769 14 июня 2015 Худрук Вахтанговского театра впервые поставит спектакль в Нью-Йорке В новом сезоне режиссер Римас Туминас также станет дебютантом Большого театра БОСТОН, 14 июня. /Спец.корр.ТАСС Ольга Свистунова/. Художественный руководитель Московского академического театра имени Вахтангова Римас Туминас приглашен поставить спектакль в Нью-Йоркском Линкольн-центре. Об этом сам режиссер сообщил корр.ТАСС в Бостоне, где завершилась американская часть заокеанского турне Вахтанговского театра. 16 и 17 июня прославленная российская труппа выступит в канадском городе Торонто. На афише вахтанговцев только один спектакль - "Улыбнись нам, Господи". Поставленный худруком вахтанговцев Римасом Туминасом по произведениям израильского писателя Григория Кановича, он объединил ведущих актеров труппы, в числе которых - Сергей Маковецкий, Владимир Симонов, Евгений Князев, Алексей Гуськов, Виктор Сухоруков, Юлия Рутберг, Виктор Добронравов и другие. В Нью-Йорке спектакль сыграли четыре раза, затем трижды - в Бостоне. Все представления прошли с аншлагом и неизменно завершались стоячей овацией. Финальное выступление получилось действительно неординарным, потому что совпало с днем рождения исполнителя одной из главных ролей Сергея Маковецкого. И заполненный до отказа зрительный зал поздравил актера долго не смолкавшими аплодисментами. Именинник не остался в долгу, обращаясь к публике, он сказал: "Я счастлив быть на этой сцене с моими любимыми друзьями и с вами, американские зрители". К месту будет напомнить, что ровно год назад вахтанговцы с триумфом показали в США своего замечательного "Евгения Онегина". "В следующем году я приглашен поставить спектакль в Линкольн-центре, - рассказал Туминас. - Я получил это предложение некоторое время назад, обдумал и дал согласие. Так что традиция ежегодного присутствия вахтанговцев в театральной жизни Америки, надеюсь, продолжится". Относительно нынешних гастролей худрук Вахтанговского театра признал, что выступлениями доволен. "Мы достойно выступили в Америке, - отметил Туминас. - Мы показали сложный спектакль и были поняты". "Это моральная и духовная победа поддержит нас в дальнейшей работе", - убежден он. О планах Вахтанговского театра По возвращении из заокеанского турне вахтанговцы отправятся на гастроли в Красноярск. "Затем, 3 июля, мы закроем сезон в Москве и возьмем короткий тайм-аут, потому что уже в конце июля нам предстоит поездка в Израиль со спектаклем "Улыбнись нам, Господи", - информировал Туминас. - В начале сентября нам предстоят большие федеральные гастроли во Владикавказе, на родине нашего отца-основателя Евгения Багратионовича Вахтангова, куда повезем 10 разных спектаклей". Очередной сезон Вахтанговского театра стартует 14 сентября. А на 3 октября запланировано открытие новой сцены, расположенной по соседству с главным зданием театра. В этот день состоится премьера спектакля "Минетти" по пьесе немецкого драматурга Томаса Бернхарда. Ставит спектакль Римас Туминас, главную роль - великого трагического артиста "Минетти" - исполнит Владимир Симонов, в спектакле также заняты Людмила Максакова, Алексей Кузнецов и творческая молодежь театра. Туминас также добавил, что готовит спектакль и для основной сцены. Туминас дебютирует в Большом театре Однако, как сообщил Туминас, Вахтанговским театром его личные творческие планы не ограничиваются. И дело не только в Нью-Йоркском Линкольн-центре, где Туминасу впервые предстоит поставить спектакль. В новом сезоне он также будет дебютантом Большого театра. "Генеральный директор ГАБТа Владимир Урин предложил мне поработать в Большом, он подумал, что я смогу, но я, хоть и согласился, но очень боюсь", - признался Римас. По его словам, ему предстоит поставить оперу Шостаковича "Катерина Измайлова". В качестве сценографа выступит его постоянный соавтор, художник Адомас Яцовскис. Премьера должна состояться в феврале будущего года исторической сцене ГАБТа.
респект: http://news.ge/ru/news/story/139296-rimas-tuminas-ja-kak-chapaev-otstaivaju-evropejskie-cennosti 19.6.2015 Римас Туминас: Я как Чапаев отстаиваю европейские ценности Римас Туминас поговорил с DW о том, как меняются российские актеры, почему он, литовец, не намерен уезжать из России, что долговечнее власти и за что он любит кротов. Завершился традиционный театральный фестиваль Ruhrfestspiele - один из самых крупномасштабных в Германии. Его участником (не первый раз, кстати) был и Государственный академический театр им. Евгения Вахтангова. Он привез спектакль "Ветер шумит в тополях" по пьесе Жеральда Сибейраса , в котором играли Владимир Вдовиченков, Максим Суханов и Владимир Симонов. Корреспондент DW Анастасия Буцко воспользовалась гастролями, чтобы поговорить с постановщиком спектакля и худруком театра, литовским режиссером Римасом Туминасом. DW: Вы привезли камерный спектакль по пьесе современного французского драматурга, не слишком известного и в Германии. Да еще играли на русском языке. Не боялись показывать его немецкой публике? Римас Туминас: Этот спектакль отличается очень скрупулезной, глубокой актерской игрой. Для сегодняшнего этапа развития театра важен такой способ игры и такой тип драматургии, напоминающей "В ожидании Годо" Беккета. Персонажи ожидают мессии, Бога - или хотя бы какой-то подсказки из небес. А актеры, кстати, как раз любят рисковать, им нравится играть на незнакомом большинству зрителей языке. Это для них вызов: смогут ли они донести мысль, а не только текст, своей игрой? - Вы, будучи западноевропейцем и по паспорту, и по происхождению, и по темпераменту, руководите очень русским театром. Как вы там себя чувствуете? - Я всегда чувствую себя гостем, и это, наверное, мне и помогает: между нами существует некая дистанция. А актерская и режиссерская школа Литвы во многом основывается именно на умении "десантироваться" в любую ситуацию, к любому персонажу на сцене. Эту условность игры, умение играть не "характер", а нечто большее, я привнес и пытаюсь в театре Вахтангова развивать. Надо сказать, что эта традиция восходит к корням самого театра. Не зря шутят, что к нам "вернулся дух Вахтангова". Я не приспосабливался, не заискивал перед труппой, а сразу начал очень интенсивно работать. Так мы стали одним из самых популярных театров в Москве. - Известно, что актеры из России плохо приживаются в немецких театрах, по крайней мере, раньше это было так. Почему? - Сейчас ситуация меняется, и русские актеры стали очень восприимчивы к другим школам - немецкой, французской, итальянской... Раньше считалось, что театр может быть только психологическим, главное – характер, конфликт. Но это представление трескается. Главное сейчас – размышление о человеке в мире. А характер уже потом. Я люблю повторять строфу Ронсара, французского поэта, который жил за сто лет до Шекспира. Ему принадлежат знаменитые слова о том, что весь мир - театр, а мы все в нем - актеры. Но Ронсар уточняет, что мы - актеры поневоле, и у него есть продолжение: "Всесильная судьба распределяет роли, и небеса следят за нашею игрой!" Вот это главное: уметь играть "небесам", а не только публике. А русский актер долго разговаривал "на горизонтальном уровне". Он искал на земле психологию, поэзию, и никак не мог взлететь. Сегодня актеры стремятся взлететь, и надо им помочь. Это я стараюсь делать. - Некоторые из ваших коллег по режиссерскому цеху отказываются сейчас работать в России по политическим причинам. Для вас вопрос так никогда не стоял? - Нет, не стоял для меня такой вопрос. Я считаю, что подобное потакание политической конъюнктуре неуместно. Те, кто отказываются, делают это от слабости. От меня тоже ждали, что я подам в отставку и вернусь в Литву в знак протеста. Но я считаю, что надо быть там, где труднее. Помните, как в фильме "Чапаев": "Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне!" Вот я сегодня чувствую себя таким Чапаевым на лихом коне: отстаиваю здесь европейские ценности. Когда Россия опять откроется для Европы, а Европы - для России, тогда я, может быть, и уйду. А сейчас мне надо быть здесь, как стражнику, как солдату наших общих ценностей - европейских и российских. - Я прочитала, что ваша мать была русской, из литовских старообрядцев. А кем вы себя чувствуете? - Я себя чувствую, конечно, литовцем. Предки моей матери бежали в Литву триста лет назад. Но я чувствую в себе и эту частицу крови и горжусь ей. Помню, у моего деда всегда висели рядом портреты государя императора и великого князя литовского и, конечно, икона. Историю надо знать и верить в нее. - Кстати, об истории и ее знании: тут президент Путин недавно заметил, что в пакте Молотова-Риббентропа не было ничего особенно плохого. Как вы к этому относитесь? - Я плохо к этому отношусь. Пакт и тайный протокол к нему были направлены на аннексию прибалтийских стран и Польши, и эти факты неоспоримы. В 1939-1940 годах треть литовцев либо расстреляли, либо депортировали, и эта боль, буквально физическая, всегда во мне, в моей памяти. Слова Путина я понимаю как призыв к патриотизму. Не удивлюсь, если и другие ошибки окажутся больше не ошибками: дескать, в Афганистане надо было отстаивать национальные интересы, и тоже мы правы, получается. И кубинский кризис тоже был нужен. Но история долговечнее, чем власть, и память вернется. - Вернемся к вашему театру. Портит ваших актеров звездность? - Кого как... Да портит, конечно! И на отношениях в театре это сказывается. Лишь вчера стал знаменит, и нате вам - звезда! Я смотрю на них как на детей, которые играют в популярность. - Скажите, а что такое "партия кротов?" - Это шутка времен Советского Союза: у нас была такая игра в оппозицию. Невинная театральная актерская игра: мы создали между театрами команду и назвали ее "партия кротов". Мы не называли это "второй фронт" или "фронт свободы", тут нас бы сразу закрыли. - А почему именно кротов? - Кроты - добрые, честные, они труженики, хоть и слепые, но чувствуют жизнь лучше, чем многие. Они не воруют, и коррупции у них нет. Они живут в своем мире. Сейчас партия кротов снова нужна.
респект: http://www.m24.ru/articles/76442 июнь 2015 Римас Туминас поставит спектакль в Нью-Йорке Фото: m24/Юлия Чечикова Художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас поставит на сцене нью-йоркского Линкольн-центра спектакль. Об этом режиссер сообщил ТАСС. "В следующем году я приглашен поставить спектакль в Линкольн-центре, – рассказал Туминас. – Я получил это предложение некоторое время назад, обдумал и дал согласие. Так что традиция ежегодного присутствия вахтанговцев в театральной жизни Америки, надеюсь, продолжится". Театр имени Вахтангова на днях закончил гастроли в США. 16 и 17 июня труппа выступит в Канаде, где представит спектакль "Улыбнись нам, Господи", премьеру сезона 2013-2014 года. Что касается московских планов Туминаса, то его ждут в Большом театре. Владимир Урин предложил режиссеру поставить оперу Дмитрия Шостаковича "Катерина Измайлова". Сценографом выступит его постоянный соавтор, художник Адомас Яцовскис. Премьера намечена на февраль 2016 года на Исторической сцене.
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403&sk=photos&collection_token=100004878762403%3A2305272732%3A69&set=a.115999161906042.20032.100004878762403&type=3 июль 2015 фото
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=737402859705039&set=a.310536755724987.64524.100003059967198&type=3&theater Olga Evstigneeva добавила 17 новых фото. 4.7.2015 Вот так...совершенно случайно,гуляя по Старому Арбату,попали на закрытие сезона театра им.Вахтангова...
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=865234450226645&id=100002202946732&pnref=story Дмитрий Дубинский добавил 30 новых фото. 4.7.2015 https://www.facebook.com/profile.php?id=100002202946732&sk=photos&collection_token=100002202946732%3A2305272732%3A69&set=a.218430078240422.53070.100002202946732&type=3 фото
респект: https://vk.com/public43163643 июль 2015 http://www.vakhtangov.ru/news/2387 Сергей Маковецкий, Юлия Рутберг и Андрей Ильин – участники Международного театрального фестиваля «VASARA 2015» 17 июля в Друскининкай (Литва) в третий раз стартует Международный театральный фестиваль «VASARA 2015». Фестиваль организован под патронажем Лауреата государственных премий Литвы и России, художественного руководителя Театра имени Евгения Вахтангова и основателя Вильнюсского Малого театра - Римаса Туминаса. Друскининкай славен не только санаториями и водами, но и своей культурной жизнью, на протяжении многих лет здесь проходят различные музыкальные и театральные мероприятия. До 4 августа зрителям будет предложен красочный и разнообразный репертуар: спектакли, встречи, творческие вечера. На фестиваль в Друскининкай прибудут Елена Камбурова с музыкальным спектаклем «Снился мне сад», приуроченным к юбилею великой российской певицы, Сергей Маковецкий (26 июля), Ольга Остроумова и Валентин Гафт (3 августа), Агне Шатайте, признанная в Литве лучшей актрисой этого года (1 августа). На фестиваль приглашен Вахтанговский спектакль «Крик лангусты» по пьесе Дж. Маррела в постановке Михаила Цитриняка. В спектакле заняты: заслуженная артистка России Юлия Рутберг, которая 8 июля отметит свой юбилей и заслуженный артист России Андрей Ильин. Спектакль будет представлен 22 июля.
респект: http://www.teatrasvasara.lt/lt_LT/ июль 2015 Festivalis ir teatro tradicijų tęstinumas Druskininkai – labai senas kurorto tradicijas turinti gydomoji vietovė. Čia XVIII a. lankėsi karalius Lietuvos kunigaikštis Stanislovas Augustas Poniatovskis, o Rusijos imperatorius Nikolajus I pasirašė ir Druskininkų plėtros planą, kuriame minimos gydymo ir kultūros erdvės. 1850 m. Druskininkuose poilsiavo ir koncertavo įžymus kompozitorius Stanislovas Moniuška. XIX a. pabaigoje ir XX a. pradžioje Druskininkuose pastatyta keletas sanatorijų ir vasarnamių, panašių į to meto Europos kurortų pasatus pritaikytus ne tik gydymui ir poilsiui, bet ir kultūriniams renginiams – koncertams, kameriniams teatrams, tad juose vyko aktyvus kultūrinis gyvenimas. Pirmojo pasaulinio karo išvakarėse čia ilsėdavosi beveik 19 tūkst. poilsiautojų, kurie čia atvykdavo ieškodami poilsio kūnui ir sielai, tad siekdami atgaivinti istorinę Druskininkų kultūrinę tradiciją – kamerinius teatrus, pradėjome tarptautinių teatro renginių, globojamų režisieriaus Rimo Tumino, ciklą, kurį pavadinome „Vasara“. Pirmasis Tarptautinis teatro festivalis „Vasara ” vyko 2013 metais. Jame apsilankė ir spektaklius žiūrėjo per 6000 žiūrovų. Globojant Lietuvos Respublikos Kultūros ministerijai, surengtas tarptautinis teatro festivalis „Vasara 2013“ Druskininkuose sujungė 19 teatrų, 11 pasaulio valstybių, 300 aktorių ir režisierių iš Lietuvos, Rusijos, Baltarusijos, Moldovos, Armėnijos, Izraelio, Lenkijos, Vokietijos, Čilės, Ukrainos ir Amerikos. Festivalio žiūrovus džiugino Lietuvoje ir už mūsų šalies ribų žinomos bei gerbiamos teatro žvaigždės – Regimantas Adomaitis, Liudmila Čiursina, Vsevolodas Šylovskij, Vladas Bagdonas, Aleksandras Burdonskij, Evgenija Simonova, Eglė Gabrėnaitė, Julija Rutberg, Grigorijus Antipenko ir kiti. Liepos 17 dieną prasideda tarptautinis teatro festivalis „Vasara Druskininkuose 2015“, kuris organizuojamas Druskininkuose jau trečius metus iš eilės. Iki rugpjūčio 4 d. žiūrovams bus pasiūlytas spalvingas repertuaras: spektakliai, susitikimai, kūrybiniai vakarai... ...Festivalio spektakliai bus rodomi EGLĖS sanatorijos ir SPA VILNIUS Druskininkai salėse. „Džiaugiamės, jog Druskininkuose gydo ne tik oras, vanduo, pušynai, bet ir menas: spektakliai, susitikimai su iškiliais aktoriais, režisieriais, kūrybiniai vakarai neabejotinai padeda atsigauti žmogaus dvasiai“ – sako festivalio mecenatai ir organizatoriai. Jie kviečia visus kurorto gyventojus ir svečius į festivalio atidarymą liepos 17 dieną, 19 valandą. Atidarymui numatytas J.Kamburovos muzikos ir poezijos teatro spektaklis „Sapnavau aš sodą“ (Rusija).
респект: http://www.pnp.ru/news/detail/91017 16 июля 2015 года Режиссёру Театра им. Е. Вахтангова планируют назначить госпенсию Литвы фото Министерство социальной защиты и труда Литвы предложило назначить государственную пенсию первой степени художественному руководителю Государственного академического театра им. Е. Вахтангова в Москве, известному литовскому режиссёру Римасу Туминасу. Туминас родился 20 января 1952 года и только сейчас по литовским законам достиг пенсионного возраста. Государственная пенсия первой степени назначается в Литве всем лауреатам Национальной премии в области культуры и науки. В 1990 году Туминас основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. С 1994 по 1999 год он был главным режиссёром Национального драматического театра Литвы. Национальную премию получил 20 лет назад. С 2007-го руководит Государственным академическим театром им. Е. Вахтангова. Литовский режиссёр удостоен и ряда российских премий и наград: Государственной премии Российской Федерации, премии «Золотая маска», ордена Дружбы и других. Размер Государственной пенсии первой степени в Литве — 232 евро.
респект: http://www.teatrasvasara.lt/ru_RU/ Международный театральный фестиваль «Лето в Друскининкай 2015» 17 июля стартует Международный театральный фестиваль «Лето в Друскининкай 2015», который в Друскининкай организуется третий год подряд. До 4 августа зрителям будет предложен красочный и разнообразный репертуар: спектакли, встречи, творческие вечера. На Международном театральном фестивале «Лето в Друскининкай 2015» – Валентин Гафт и Ольга Остроумoва, Сергей Маковецкий и Елена Камбурова, Агне Шатайте и Влада Бичкуте и многие другие звезды театра и кино. Гости фестиваля В этом году можно будет увидеть замечательные спектакли,такие как спектакль театра Музыки и поэзии Елены Камбуровой”Снился мне сад”( к юбилею великолепной Елены Камбуровой),Спекталь театра им.Е. Вахтангова”Крик лангусты”(к юбилею потрясающей Юлии Рутберг),спектакль ”Жизнь на двоих”(к юбилею неповторимого Валентина Гафта). Впервые на литовской сцене появится Сергей Маковецкий с моноспектаклем ”Неслучайная встреча”! Из Вильнюса приедит один из лучших спектаклей Малого театра ”Самоубийца”,в котором увидим прекрасную актрису, признанная Лучшей актрисой этого года, кавалер Золотого Креста сцены Агне Шатайте. В Друскининкай ожидаются гости из Украины – театрстудия теней «Papasony» со спектаклем «Жанна д’Арк» и дугие театр,а также,по многочисленным просьбам, своими воспоминаниями и удивительными историями поделятся Лора Гуэрра и Юрий Рост. Для самых маленьких Организаторы фестиваля не забыли и о маленьких зрителях, o спектаклях для всей семьи. Им покажут спектакль «Девочка со спичками». Это спектакль Аркадия Винокура(работавшего с Юрием Никулиным(!),а также на лучших сценах Швеции,Дании и многих других стран) с элементами магии: из рук рассказчика появляются снег, огонь, цветы. Сказку творят все зрители: они становятся прохожими, деревьями, имитируют холод, метель, поют хором… Единственный в Литве Театр объектов – Stalo театр пригласит на спектакль-видение для детей и всей семьи «Путешествие ягнёнка». В этом поэтическом спектакле цветных теней рассказывается история Сотворения мира. Спектакли фестиваля будут показаны в залах Друскининкайского санатория «EGLĖ» и «SPA VILNIUS Druskininkai». «Мы рады, что в Друскининкай лечит не только воздух, вода, сосновые леса, но и искусство: спектакли, встречи с выдающимися актёрами, режиссёрами, творческие вечера, безусловно, помогают возрождению человеческого духа», – утверждают меценаты и организаторы фестиваля. Намечено, что на открытии зрители увидят постановку Театра музыки и поэзии Е.Камбуровой «Снился мне сад» (Россия). Во все дни фестиваля в городе Друскининкай будут продаваться билеты в разных местах курорта: в магазине «Maxima» (ул. Чюрлёнё), в «SPA Vilnius Druskininkai», санатории «Eglė». Билеты также можно приобрести по интернету на сайте www.bilietai.lt и в кассах bilietai.lt
респект: http://ru.delfi.lt/misc/culture/leto-v-druskininkaj-gaft-makoveckij-rutberg-vse-oni-vlyubleny-v-litvu.d?id=68510400 "Лето в Друскининкай": Гафт, Маковецкий, Рутберг — все они влюблены в Литву Наталия Зверко, ru.DELFI.lt пятница, 17 июля 2015 г. 17 июля стартует Международный театральный фестиваль «Лето в Друскининкай 2015», который проводится третий год подряд. До 4 августа зрителям будет предложен красочный и разнообразный репертуар: спектакли, встречи, творческие вечера. «Почему мы везем эти все спектакли и привозим их с радостью? Не власть и сила, а дух и культура делают бессмертие. Это же объединяет людей и государства и вызывает слезы сострадания», - говорит один из организаторов фестиваля Елена Тамулянис. - Елена, чем в этом году порадует литовская часть программы фестиваля? - В этом году у нас 11 спектаклей, включая и творческие вечера. Будет показано 4 спектакля из Литвы. Это спектакль независимых создателей «Рой», режиссера Эгле Кижайте, которая на Международном театральном фестивале «Лето в Друскининкай 2014» удостоилась Приза зрительских симпатий. Будет показан и спектакль для всей семьи «Путешествие ягненка» Сауле Дягутите. Спектакль "Самоубийца" © Organizatorių archyvo nuotr. Зрители также увидят литературные этюды по новеллам известного австрийского писателя С.Цвейга «24 часа из жизни женщины» и «Девочка со спичками» Аркадия Винокура для семейного просмотра. Закрывать фестиваль будет спектакль Комедия Николая Эрдмана «Самоубийца». Художественным руководителем нашего фестиваля является Габриэле Туминайте, мне довелось видеть ее спектакль в «Современнике», и я считаю, что она одна из лучших режиссеров. Габриэле зарекомендовала себя как очень зрелый, грамотный, деликатный и безумно талантливый режиссер. А президентом фестиваля является знаменитейший литовский режиссер с мировым признанием Римас Туминас. - Российская программа в этом году разнообразна и в значительной степени проникнута ностальгической ноткой.... - На фестивале будут показаны пять российских спектаклей. Приедут именитейшие московские артисты, мы их всех вызываем из отпусков, и приедут они только ради встречи с Литвой и только ради уважения и признания таланта Римаса Туминаса. В этом году с репертуаром было не все просто. Но должна сказать, что на фестиваль к нам приезжают люди — честь, красота и совесть России. Их подписи вы не увидите никогда и нигде ни под какими некрасивыми воззваниями и петициями. Мы тщательно отбираем своих гостей. И это для нас очень важно, чтобы имя Римаса Туминаса сияло достаточно ярко. А таких людей у нас очень немного. - Фестиваль открывается выступлением неповторимой Елены Камбуровой, проникновенный голос которой потрясал в 70-80-е, а чего стоит ее «Мечта» в финале фильма «Раба любви»!... Насколько сейчас творчество Елены востребовано? - Елена Камбурова с 1992 года является руководителем Театра музыки и поэзии. Ее театр любимый у Римаса Туминаса, Камбурова также была любимой певицей самого Петра Фоменко. Он, уже будучи тяжело больным, из больницы приходил не в свой театр, а в театр Елены Камбуровой. И ее юбилей, 75-летие, отмечалось как раз в театре Петра Фоменко. Елена совершенно удивительный человек, я уже не говорю голосом какой красоты, какого широчайшего диапазона она исполняет романсы. 20 июня с Римасом Владимировичем мы были приглашены на ее вечер в зале П.Чайковского, и люди там не просто сидели - они стояли в проходе. Причем, голос Елены с годами не меняется совершенно... Она такая же озорная, кроме того, она еще и актриса и обыгрывает каждую пьесу. И спектакли у нее — это чудо из чудес. Театр небольшой, поэтому билеты не очень дешевые в ее театр, но мест нет никогда. Елена может исполнять разные роли и в тоже время оставаться собой — и правдивой, и благородной, и безмерно доброй, и снисходительной к другим, но только не к себе. Программкой к ее спектаклю «Снился мне сад» служат «Ведомости» 1904 года, в которых указан день, когда умер Антон Павлович Чехов. Так что нас заранее подготавливают к тому, что мы будем смотреть и слушать. Театр назвал этот спектакль «Романсом в интерьере». Это как бы поэтическое путешествие в чеховскую эпоху - меланхоличный и приятный сон о том, что уже возможно только театру Камбуровой. Спектакль оформлен с большим вкусом, в нем даже используется фарфор XIX века, это потрясающе изысканный спектакль с настроениями и духовными поисками конца XIX века. И автором идеи как раз является Елена Камбурова. - В Друскиникай также приедут маститые актеры, которые в Литве уже бывали — Валентин Гафт с женой Ольгой Остроумовой и сам Сергей Маковецкий... Гафт был здесь лет пять назад с программой эпиграмм, хотя он пишет и прекрасные лирические стихи... - Cпектакль Валентина Гафта и Ольги Остроумовой называется «Жизнь на двоих». Валентин Гафт всегда настаивает, чтобы в афишах Ольгу Остроумову писали первой. Это действительно прекрасная артистка, которая блистала и в «Доживем до понедельника», и в «А зори здесь тихие». Ольга - ведущая актриса театра «Моссовета». Их спектакль делится на две части, и каждый из них пока играет другой, не покидает сцену, а стоит за кулисой и слушает все, что говорит второй. Это очень трогательно. Начинает Оля и у нее - весь «Серебряный век», она играет на гитаре, поет, и сам Гафт считает, что лучше ее поэзию «Серебряного века» не читает никто. Ольга и Валентин встретились поздно, но любовь было главное в их жизни, они равновеликие! И для А.Ахматовой, и М.Цветаевой любовь — это главное, и это все сливается воедино, и читает Ольга эти стихи потрясающе. А В.Гафт с своей части начинает с эпиграмм, потому что знает, как они любимы публикой, но прочтет и лирику собственного сочинения, причем замечательную. Он даже как-то утром мне позвонил и начал читать, а Оля ему: «Валя, Леночке уже достаточно». А я говорю: «Нет, нет, не достаточно, почитайте». И он с такой радостью читал. Надо сказать, что настоящая поэзия действительно пришла к нему, хотя он еще пока не осознает это. Но я филолог, кандидат филологических наук, я вижу, что это настоящая поэзия...В Вильнюс приедет и замечательный актер Сергей Маковецкий, недавно он получил звание лучшего актера Европы и орден Святого Николая Чудотворца Украинской церкви... Вообще это очень уютный актер, из тех, чьи работы можно смотреть и смотреть. В своем моноспектакле «Неслучайная встреча» С.Маковецкий будет рассказывать о кино и театре, о встречах с интерeсными людьми, будут и рассуждения и воспоминания, и стихи, и отрывки из Н.Гоголя, и кадры из фильмов... Но все это будет носить такой импровизационный характер. Все спектакли будут переведены на литовский язык, но к сожалению перевести С.Маковецкого не удастся, потому что все это - импровизация. - Кроме того, в Друскининкай покажут спектакль с несравненной Юлией Рутберг в роли Сары Бернар. - Да, это спектакль по пьесе канадского писателя Джона Маррела «Крик лангуста» с Юлией Рутберг и Андереем Ильиным. Этот спектакль мы привозили на прошлый фестиваль, но из-за большого горя, которое произошло в семье артиста Ильина спектакль был отменен буквально за несколько часов. И на сцену вышла в черном платье одна Юлия Рутберг, которая играла саму себя — яркую, эмоциональную, звонкую, трагичную, веселую. Они буквально за один час составили программу выступления. Люди выходили и плакали. Поэтому она у нас получила приз «За актерскую солидарность и смелость». А Римас Владимирович сказал: «Долги надо отдавать». Поэтому этот спектакль будет показан в этом году. Я еще раз хочу подчеркнуть, что приезжающие сюда артисты влюблены в Литву. У меня у самой дедушка литовец, который был репрессирован и расстрелян, меня кровь сюда зовет, а вот эти люди, не имея крови литовской, просто любят Литву. Воздух ли виновен в этом или улыбки людей, их доброжелательность, которая тут разлита — в этих озерах, в этой синеве небес, мягкости атмосферы? Все с большой радостью возвращаются сюда. Хотя фестиваль у нас некоммерческий, все едут очень охотно. - Вы сказали о том, что в Литву едут артисты, которые не ставили подпись ни под какими политическими инициативами, однако некоторое время назад из уст самого маэстро Римаса Туминаса прозвучали слова, которые в некотором смысле оправдывали режим президента России Владимира Путина... В Литве его за это серьезно критиковали... - Да, я сама очень переживала по этому поводу, не говоря уже о том, как переживал Римас Владимирович. Иногда слова, которые вылетают у людей эмоционального и творческого склада - это не суть их мышления. Это может быть что-то сиюминутное и выдернутое из контекста. Знаете, как-то кто-то Баратынскому написал, что вот-де А.Пушкин и многоженец был. Да, сказал тот, подлец, но иной. Вот Туминас — он иной. Он столько красоты, счастья и радости дает миру! И кроме того, еще трудно сказать, кто больший патриот Литвы! Ведь у нас в театре им. Е.Вахтангова без конца выставляются работы литовских скульпторов и художников. А когда Литва председательствовала в Совете ЕС, Римас Владимирович организовал возле театра Вахтангова ярмарку прикладного искусства, концерт литовской музыки. И когда в Дом Балтрушайтиса в Москве приезжают с концертами литовские музыканты, Римас Владимирович весь свой театр не просто приглашает, а все обязаны просто туда придти на концерт и считают это за честь. И молодежь железно идет вся, их там всегда можно увидеть. Так что если у нас в России и Москве знают о Литве, то это благодаря Римасу Туминасу.
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 http://www.15min.lt/naujiena/kultura/teatras/prasidejo-tarptautinis-teatro-festivalis-vasara-druskininkuose-2015-283-516491 Publikuota: 2015 liepos 18d. 10:50 Prasidлjo tarptautinis teatro festivalis „Vasara Druskininkuose 2015“ Festivalio nuotr. / Jelena Kamburova ir Rimas Tuminas Savaitgalį Druskininkuose prasidėjo tarptautinis teatro festivalis „Vasara 2015“ į kurį susirinko svečiai iš Lietuvos, Ukrainos, Italijos, Rusijos. Rūtos Duobaitės nuotr./Festivalio meno vadovė Gabrielė Tuminaitė Festivalio atidarymui pasirinktas Jelenos Kamburovos muzikos ir poezijos teatro spektaklis „Sapnavau aš sodą“, kuriame buvo atliekami romansai – populiarūs ir mažai žinomi, įmantrūs, sentimentalūs, liūdni ir linksmi. Jie nukėlė į praeitį, priminė istorines akimirkas. Festivalio organizatoriai pasidžiaugė, jog būtent J.Kamburovos spektakliu: jaudinančiu, giliu, istoriniu- prasidėjo festivalis. Kitą savaitę į festivalį atvyksta J.Vachtangovo valstybinio akademinio teatro trupė bei unikalus šešėlių teatras-studija „Papasony“ iš Ukrainos. Į festivalį atvykęs meno istorijos daktaras, profesoriusn Aleksejus Bartaševičius sako, jog jam festivalio programoje įdomiausia Lietuvos režisierių darbai, nes jie – vieni stipriausių ir įdomiausių Europoje. Šiemet festivalyje nemažai lietuviškų spektaklių: „24 valandos iš moters gyvenimo“ pagal garsaus rašytojo Stefano Cveigo noveles. Spektaklio sumanytoja ir idėjos autorė – aktorė Valda Bičkutė sako, jog šio spektaklio gimimas – vienas iš didžiausių jos gyvenimo stebuklų. „Lyg savaime apsijungė viskas – nuostabūs, gilūs ir ekspresyvūs Stefano Cveigo tekstai, talentingos kolegės. Taip pat į komandą įsiliejo genialios dailininkės, sukūrusios ypatingą estetiką – Laura Tulaitė ir Ramunė Piekautaitė. Jų kurti kostiumai džiugina tiek žiūrovų, tiek mūsų pačių akis kaskart ruošiantis spektakliui. Kai dar tik nešiojau šią idėją, svarsčiau ar bus šiuolaikiniam žmogui suprantami subtiliausi sielos virpesiai, aktorinis teatras be jokių specialiųjų efektų. Tik žodis, tik mintis, tik jausmas iš širdies į širdį. Žiūrovai sako, kad jaučia net kvapus, mato vietas, kambarius ir žmones, apie kuriuos pasakojame“. Arono Soskino ir Kristinos Platonovienės nuotr./Rimas Tuminas Itin laukiamas nepriklausomų kūrėjų spektaklis „Spiečius“ , režisierė – Eglė Kižaitė, kuri pernai tarptautiniame Druskininkų teatro festivalyje „Vasara“ 2014 m. pelnė žiūrovų simpatijų prizą už darbą „Atleisk jiems — jie nežino, ką daro“. „Spiečius“ – šiuolaikinė pjesė apie žmonių sielų artumą, laisvę pasirinkti ir lemtį. Pjesė yra pastatyta daugiau kaip šešiolikoje pasaulio šalių, o šiemet debiutavo ir Brodvėjaus teatre. Nick‘as Payne visose šalyse yra vertinamas už intelektualų ir įtaigų istorijos pasakojimą. Pagrindinius vaidmenis kuria aktorius Edgaras Žemaitis ir Benita Vasauskaitė, kuri už kitus savo darbus jau tris kartus apdovanota „Auksiniu scenos kryžiumi“ (trys apdovanojimai visai kūrybinei komandai). Savaitgalį prasidėjęs festivalis tęsis iki rugpjūčio 4d. Festivalio uždarymui numatyta Gabrielės Tuminaitės režisuota Nikolajaus Erdmano komedija „Savižudis“ (Vilniaus mažasis teatras). Festivalio nuotr./Kirilas Glušajevas ir Gabrielė Tuminaitė 1928 m. N. Erdmano parašytas „Savižudis“ buvo labai sudėtingo likimo. Literatūros kritikai ir interpretatoriai tekstą pripažino kaip talentingai parašytą ir itin aktualų. Tai buvo lyg „tiksinti bomba“. Ne veltui aukščiausia to meto politinė valdžia uždraudė pjesę, Stalinas rašė: „Aš nelabai geros nuomonės apie pjesę. Artimiausi mano draugai mano, kad ji tuštoka ir net kenksminga“. Tokių kenksmingų tekstų pasaulio dramaturgija tikrai neturi daug . Tai yra viršukalnės. Viršukalnės, kurios yra statomos, prie jų grįžtama, jos maitina šiuolaikinį teatrą. Jis būtų seklus be tokių tekstų , be tokios klasikinės medžiagos kaip „Savižudis“. Festivalio nuotr./Kirilas Glušajevas ir Gabrielė Tuminaitė Arono Soskino ir Kristinos Platonovienės nuotr./Rimas Tuminas
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/136764/ 06.07.2015 | 12:17 Артисты Вахтанговского театра встретились со зрителями на старом Арбате Артисты Театра имени Вахтангова отметили завершение театрального сезона. Он был насыщенным и плодотворным: два премьерных спектакля – «Бег» в постановке Юрия Бутусова и «Женитьба Фигаро» Владимира Мирзоева, а также мировые гастроли. В 94-й раз актёры и режиссеры этого театра подводят итоги уходящего сезона. «В творческом плане я очень-очень доволен этим сезоном, хотя он был очень трудным, очень напряженным, мы очень много играем, очень много разъезжаем. То, что интерес вызвал театр у молодых, классика – это и Лермонтов, и Пушкин, и Булгаков, и Чехов, – вот это, наверное, самая значимая для меня победа», – отметил художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас. По традиции театр простился с публикой до следующего сезона на импровизированной сцене – на старом Арбате. Живой диалог со зрителем вели вахтанговцы всех поколений – от корифеев театра до студийцев. В чтецких, музыкальных и хореографических работах они представили отрывки из спектаклей прошедшего сезона и то, что ожидает публику в новом. Осенью артисты приступят к работе над спектаклями «Минетти» по пьесе немецкого драматурга Томаса Бернхарда, хореографической постановкой «Мужчины и женщины» и «Возьмите зонт, мадам Готье» с легендой Вахтанговского театра – Юлией Борисовой.
респект: http://www.delfi.lt/pramogos/kultura/pradejo-ginti-r-tumina-rusijoje-zmones-zino-apie-lietuva-tik-del-jo.d?id=68538574 июль 2015 Pradėjo ginti R. Tuminą: Rusijoje žmonės žino apie Lietuvą tik dėl jo Natalija Zverko, ru.delfi.lt 2015 m. liepos 21 d. 16:36 Liepos 17 d. prasidėjo jau trečius metus iš eilės organizuojamas tarptautinis teatro festivalis „Vasara Druskininkuose 2015“. Iki rugpjūčio 4 d. žiūrovams bus pasiūlytas spalvingas ir įvairus repertuaras: spektakliai, susitikimai, meninės vakaronės. Rimas Tuminas © DELFI (T.Vinicko nuotr.) „Kodėl atvežame visus šiuos spektaklius? Ne valdžia ir galia, o dvasia ir kultūra suteikia nemirtingumą. Tie patys dalykai vienija žmones bei valstybes (...)“, - sakė viena iš festivalio organizatorių Jelena Tamulianis, tašo ru.DELFI.lt. – Jelena, kuo šiais metais džiugins lietuviška festivalio dalis? – Šiais metais turime 11 spektaklių, įskaitant ir menines vakarones. Bus parodyti keturi spektakliai iš Lietuvos: nepriklausomų kūrėjų spektaklis „Spiečius“. Šio spektaklio režisierei Eglei Kižaitei 2014 m. vykusiame tarptautiniame teatro festivalyje „Vasara Druskininkuose 2014“ įteiktas žiūrovų simpatijų prizas. Taip pat bus parodytas visai šeimai skirtas spektaklis „Avinėlio kelionė“ (rež. Saulė Degutytė). Dar žiūrovai turės galimybę pamatyti literatūrinių etiudų pagal garsaus austrų rašytojo Stefano Zweigo noveles „24 valandos iš moters gyvenimo“ ir „Mergaitė su degtukais“ (rež. Arkadijus Vinokuras). Šie spektakliai taip pat skirti visai šeimai. Festivalio uždarymo proga bus rodoma Nikolajaus Erdmano komedija „Savižudis“. Mūsų festivalio meno vadovė – Gabrielė Tuminaitė. Turėjau progą pamatyti jos spektaklį teatre „Sovremennik“, todėl manau, kad ji – viena geriausių režisierių. Gabrielė yra labai brandi, delikati ir neįtikėtinai talentinga režisierė. Festivalio prezidentas – garsusis visame pasaulyje žinomas režisierius Rimas Tuminas. – Rusų programa šiais metais įvairialypė, su itin išreikšta nostalgijos gaida... – Festivalyje bus rodomi penki rusų spektakliai. Atvyks garsūs menininkai iš Maskvos, juos visus kviečiame iš atostogų, taigi jie atvyks vien tam, kad susitiktų su Lietuva , tik iš pagarbos R. Tumino talentui. Šiais metais repertuarą sudaryti nebuvo paprasta, tačiau tenka pripažinti, kad į festivalį atvykstantys žmonės – tai Rusijos garbė, grožis ir sąžinė. Jų parašų neišvysite ant jokių negražių raginimų ir peticijų. Mes atidžiai renkamės savo svečius. Mums labai svarbu, kad R. Tumino vardas žibėtų pakankamai ryškiai. Tokių žmonių nėra daug. – Festivalį pradėjo nepakartojamos Jelenos Kamburovos pasirodymas. Jos nuostabus balsas žavėjo aštuntajame ir devintajame dešimtmečiuose, pakanka prisiminti vien jos atliktą dainą „Svajonė“ filmo „Meilės auka“ finale! Ar Jelenos kūryba šiuo metu paklausi? – Jelena Kamburova nuo 1992 m. vadovauja Muzikos ir poezijos teatrui. Šį teatrą labai mėgsta Rimas Tuminas. Be to, J. Kamburova buvo mylimiausia paties Piotro Fomenkos dainininkė. Jau sunkiai sirgdamas jis iš ligoninės eidavo ne į savo, o į Jelenos Kamburovos teatrą. Jos 75-asis jubiliejus buvo švenčiamas Piotro Fomenkos teatre. Jelena – neįtikėtinai nuostabus žmogus, jau nekalbant apie nepakartojamo grožio jos balsą, platų diapazoną, kuriuo ji atlieka romansus. Birželio 20 d. su Rimu Vladimirovičiumi buvome pakviesti į jos vakarą P. Čaikovskio salėje. Žmonės ne tik sėdėjo, bet ir stovėjo. Be to, Jelenos balsas metams bėgant visiškai nesikeičia... Ji tokia pat žaisminga, o tai, kad ji dar ir aktorė, suteikia jai galimybę apžaisti kiekvieną pjesę. Jos spektakliai – tikras stebuklas. Teatras nėra didelis, todėl bilietai nėra pigūs, bet laisvų vietų niekada nėra. Jelena gali atlikti įvairius vaidmenis, bet tuo pačiu sugeba išlikti savimi – ji būna tikra, kilni ir neįtikėtinai gera, nuolaidi kitiems, ne tik sau. Jos spektaklio „Sapnavau aš sodą“ programėlė – 1904 m. „Vedomosti“, kur nurodyta diena, kurią mirė Antonas Pavlovičius Čechovas. Taip esame iš anksto ruošiami, ką matysime ir girdėsime. Teatras šį spektaklį pavadino romansu interjere. Tai lyg poetiškas pasivaikščiojimas po A. Čechovo epochą, melancholiškas ir malonus sapnas apie tai, kas įmanoma tik J. Kamburovos teatre. Šis spektaklis paruoštas itin skoningai, panaudotas net XIX a. porcelianas, tai neįtikėtinai gražus spektaklis su XIX a. pabaigos nuotaikomis ir dvasiniais ieškojimais. Šios idėjos autorė – pati Jelena Kamburova. – Taip pat į Druskininkus atvyks gerai žinomi aktoriai, Lietuvoje buvę ir anksčiau: Valentinas Gaftas su žmona Olga Ostroumova, Sergejus Makoveckis. V. Gaftas čia lankėsi prieš penkerius metus su epigramų programa, nors rašo jis ir pats nuostabias lyrines eiles. – Valentino Gafto ir Olgos Ostroumovos spektaklis vadinasi „Gyvenimas dviem“. V. Gaftas visada nurodo, kad afišose O. Ostroumova būtų minima pirma. Ji iš tikrųjų nuostabi aktorė, gerai žinoma iš atliktų vaidmenų filmuose „Išgyvensime iki pirmadienio“, „O aušros čia tykios“. Ji – viena pagrindinių teatro „Mossovet“ aktorių. Jų spektaklis – iš dviejų dalių, kiekvienas iš jų, kol kitas vaidina, nuo scenos nenueina, o laukia užkulisiuose ir klausosi visko, ką savo kitas. Tai labai jautru. Pradeda Olia, jos visas „Sidabrinis amžius“, ji groja gitara, dainuoja, o Gaftas mano, kad geriau už ją „Sidabrinio amžiaus“ poezijos niekas neskaito. Olga ir Valentinas susitiko vėlai, tačiau meilė jų gyvenime buvo svarbiausia, jie vienas kito verti. Tiek A. Achmatovai, tiek M. Cvetajevai meilė – svarbiausia, visa tai susilieja į visumą, o Olga šias eiles skaito nepakartojamai. Savo dalį V. Gaftas pradeda nuo epigramų, nes žino, kad jas mėgsta publika, bet paskaitys ir savos kūrybos lyrikos, kuri iš tikrųjų nuostabi. Jis kažkurį rytą man paskambino ir pradėjo skaityti, o Olia jam sako: „Valia, Lenočkai jau gana“. „Ne, ne, negana, paskaitykite“, - patikinau aš. Jis skaitė su tokiu džiaugsmu. Derėtų pasakyti, kad tikroji poezija iš tikrųjų pas jį atėjo, nors jis to dar kol kas ir nesuvokia. Vis dėlto aš esu filologė, filologijos mokslų daktarė, matau, kad tai – tikroji poezija... Į Vilnių taip pat atvyks ir nuostabus aktorius Sergejus Makoveckis, kuris neseniai pelnė geriausio Europos aktoriaus vardą ir Ukrainos bažnyčios Šv. Mikalojaus ordiną. Jis iš tikrųjų labai jaukus aktorius, vienas iš tų, kurių darbus galima žiūrėti daug kartų. Savo monospektaklyje „Neatsitiktinis susitikimas“ S. Makoveckis pasakos apie kiną ir teatrą, apie susitikimus su įdomiais žmonėmis, bus ir pasamprotavimų bei prisiminimų, eilių, ištrauktų iš N. Gogolio darbų, kadrų iš filmų. Vis dėlto visa tai bus improvizacinio pobūdžio. Visi spektakliai bus verčiami į lietuvių kalbą, deja, S. Makoveckio išversti nepavyks, nes tai bus improvizacija. – Be to, Druskininkuose bus parodytas spektaklis su nepakartojama Julija Rutberg, atliksiančia Saros Bernar vaidmenį. – Taip, tai spektaklis pagal kanadiečių rašytojo Johno Marellio pjesę „Langusto klyksmas“, kuriame vaidmenis atliks Julija Rutberg ir Andrejus Iljinas. Šį spektaklį buvome atvežę į praėjusių metų festivalį, tačiau dėl didelės nelaimės, įvykusios aktoriaus A. Iljino šeimoje, spektaklis buvo atšauktas likus vos kelioms valandoms iki jo pradžios. Į sceną išėjo viena J. Rutberg juoda suknia ir vaidino pati save, buvo ryški, emocionali, skardi, tragiška ir linksma. Vos per valandą sudarėme pasirodymo programą. Žmonės ėjo lauk ir verkė. Taigi ji gavo iš mūsų premiją už aktorinį solidarumą ir drąsą. Kadangi R. Tuminas pasakė, kad skolas reiki grąžinti, rodysime šį spektaklį šiais metais. Dar noriu pabrėžti, kad čia atvykstantys artistai įsimylėję Lietuvą. Mano pačios senelis yra lietuvis, jis buvo represuotas ir sušaudytas, taigi mane šaukia čia kraujas, o šie žmonės, neturėdami lietuvių kraujo, tiesiog myli Lietuvą. Ar kaltas oras, ar žmonių šypsenos, jų geraširdiškumas, kurio čia apstu – šiuose ežeruose, dangaus mėlyje, atmosferos švelnume? Visi su dideliu džiaugsmu čia grįžta. Nors festivalis nėra komercinis, visi noriai čia atvyksta. – Jūs sakėte, kad į Lietuvą atvyksta menininkai, nepasirašę jokių politinių iniciatyvų, tačiau prieš kurį laiką iš paties maestro R. Tumino lūpų nuskambėjo žodžiai, kurie pateisino Rusijos prezidento Vladimiro Putino režimą. Lietuvoje dėl šio pareiškimo jis buvo itin rimtai kritikuojamas. – Taip, aš pati taip pat labai išgyvenau dėl to, jau nekalbant apie tai, kaip tai išgyveno R. Tuminas. Kartais žodžiai, išsprūstantys emocionalios ir meniškos prigimties žmonėms, nėra jų mąstymo esmė. Tai gali būti šis tas trumpalaikio, ištraukto iš konteksto. Žinote, kažkada kažkas Baratynskiui pasakė, kad A. Puškinas turėjo daug moterų. Taip, atsakė jis, jis – niekšas, bet jis kitoks. Taigi R. Tuminas – kitoks. Jis tiek grožio, laimės ir džiaugsmo pasauliui suteikia!Maža to, sunku pasakyti, kas yra didesnis Lietuvos patriotas. Juk pas mus E. Vachtangovo teatre nuolat eksponuojami lietuvių skulptorių ir dailininkų darbai. Kai Lietuva pirmininkavo Europos Sąjungos Tarybai, R. Tuminas šalia E. Vachtangovo teatro surengė taikomojo meno mugę, lietuvių muzikos koncertą. O kai į Jurgio Baltrušaičio namus Maskvoje koncertuoti atvyksta lietuvių muzikantai, R. Tuminas ne tik kviečia visą teatrą, mes visi tiesiog privalome nuvykti į koncertą, tai vertinama kaip didelė garbė. Jaunimas taip pat eina, juos ten visada galima pamatyti. Taigi jei pas mus Rusijoje ir Maskvoje žmonės žino apie Lietuvą, tai tik Rimo Tumino dėka
респект: http://kultura.lrytas.lt/scena/r-tuminas-sedo-i-druskininku-teatro-festivalio-prezidento-kresla.htm 2015-07-18 R.Tuminas sлdo б Druskininkш teatro festivalio prezidento krлslа
респект: https://www.facebook.com/media/set/?set=a.379093398962373.1073741863.102741833264199&type=3 20.7.2015 Nuostabios atidarymo рventлs akimirkos dлkojame fotografui R.Kvaraciejui
респект: https://www.facebook.com/102741833264199/photos/a.379987715539608.1073741865.102741833264199/379987748872938/?type=3&theater 24.7.2015
респект: https://www.facebook.com/media/set/?set=a.380743442130702.1073741867.102741833264199&type=3 Vasara Druskininkuose добавил(а) 22 новых фото в альбом «"Neatsitiktinis susitikimas" su Sergejumi Makoveckiu». 27.7.2015 Arono Soskino nuotr. (lairaštis "Obzor")
респект: ...Хорошо знающий Россию и русских, выходец из Литвы, руководитель московского театра имени Вахтангова Римас Туминас заявил в интервью с литовской радиостанцией Žinių radijas...о России «Чтобы завтра она стала более демократичной, с понятиями свободы, невозможно. И не надо постоянно жаловаться, что у них нет того и этого. Да, этого нет, и…не будет», — сказал Туминас. Сообщает v7ved.ru со ссылкой на kavkazcenter.com Он отметил, что когда на гастролях в Нью-Йорке в июне этого года заявил, что Россия нуждается в жестоком и жестком режиме, он не имел ввиду конкретно Путина. «Я имел в виду, что история этого государства такова, что даже если к власти придет демократ, он по-прежнему будет вынужден стать таким же, потому что все предпосылки и история его к этому подтолкнут. Или его бы убрали и снова стали бы искать жесткую руку»...
респект: http://www.obzor.lt/news/n17352.html август 2015 III Международный театральный фестиваль Лето в Друскининкай - 2015 - уже история Казалось бы, что только вчера фестиваль в Друскининкай закрылся спектаклем Вильнюсского Малого драматического театра ''Самоубийца'' (режиссёр Г.Туминайте) по пьесе Н.Эрдмана, а уже страницы этого театрального праздника воспринимаются как прекрасно изданный буклет-напоминание. И просто замечательно, что венцом фестиваля стал спектакль, вызвавший самый настоящий фурор! Зрители минут 20 апплодировали стоя! Спекталь шел на литовском языке с титрами на русском, свободных мест не было. "Мы ходим на спектакли литовских режиссеров, чтобы вдохнуть свежего воздуха, - восторженно заявила одна из зрительниц. - А тут еще такая игра!..'' Много комплиментов получили в этот вечер литовские актеры и просто от зрителей и от таких мэтров как Сергей Маковецкий, Ольга Остроумова. Опубликовано: 15 авг. 2015 г. С 17 июля по 4 августа 2015 года в литовском городе-курорте Друскнининкай проходил III Международный театральный фестиваль "Лето в Друскнинкай - 2015". Почётный президент фестиваля, знаменитый литовский режиссёр Римас Туминас в эксклюзивном интервью газете "Обзор" (Литва) поделился своими впечатлениями о том, насколько фестиваль, проводящийся по его эгидой, отвечает задумкам Маэстро. С Римасом Туминасом беседовала корреспондент "Обзора" Цецилия Курляндчик. Автор видеосюжета - Арон Соскин, "Обзор"
респект: http://ru.delfi.lt/news/live/rimas-tuminas-mirnoj-rossii-200-let-zhdat.d?id=68724520 четверг, 13 августа 2015 Римас Туминас: мирной России 200 лет ждать Россия не может в одночасье стать демократической страной, считает выходец из Литвы, руководитель театра имени Е.Вахтангова Римас Туминас. Литовский режиссер подчеркивает, что поддерживает россиян, однако не согласен с политикой Кремля. С другой стороны, Туминас считает, что России необходима авторитарная власть — в противном случае в стране к власти пришли бы бандиты. Об этом он сказал в интервью радиостанции Žinių radijas."Чтобы завтра она стала более демократичной, с понятиями свободы, невозможно. И не надо постоянно жаловаться, что у них нет того и этого. Да, этого нет, и некоторое время пока не будет. Не нужно с этим смириться, но нужно понять. (...) Если бы сейчас не было вертикали власти, губернаторами стали бы и олигархи, и бандиты, пришел бы хаос или очередная революция - это не нужно ни Европе, ни Литве. Нужно терпеть, терпеливо приглашать к себе", - сказал Р. Туминас. Он отметил, что когда на гастролях в Нью-Йорке в июне этого года заявил, что Россия нуждается в жестоком и жестком режиме, в противном случае она вернулась бы к хаосу, он не имел ввиду конкретно Путина. "Я имел в виду, что история этого государства такова, что даже если к власти придет демократ, он по-прежнему будет вынужден стать таким же, потому что все предпосылки и история его к этому подтолкнут. Или его бы убрали и снова стали бы искать жесткую руку», - сказал Р. Туминас. Тем не менее, он говорит, что питает надежду, что придет время, когда Россия станет демократической и мирной страной. "В это (мирную Россию – ред.) верили и Пушкин, и Толстой, и Достоевский. Прошло 200 лет, еще 200 осталось ждать", - сказал Р. Туминас. Он также отметил, что разговоры, что он пропутинский режиссер, у него вызвали смех. Туминас говорит, что как раз своей работой способствует распространению демократии и либеральных идей в России.
респект: http://lenta.ru/articles/2015/07/29/ingvar/ 29 июля 2015 «Он был настоящим суперменом гор» Ингвар Эггерт Сигурдссон о роли альпиниста Букреева в голливудском «Эвересте» ... - Букреев принадлежит поколению, которое во многом росло на мифе об альпинизме — на сверхпопулярных романтических фильмах и книгах о нем. Советский герой 1960-70-х шел в горы проверять себя на прочность и в чем-то бежал от повседневности. - Не знаю, можно ли назвать Букреева романтиком в прямом смысле слова — в основе его авантюризма лежал строгий прагматизм, многолетняя спортподготовка. И уж точно горы не были для него способом эскапизма. Он ни от чего не бежал. Он жил ими. Но это могло быть не так для людей предыдущих поколений. А о каких фильмах идет речь? - Самыми большими хитами были «Вертикаль» и «Белый взрыв». В обоих снимался Владимир Высоцкий. - Про Высоцкого мне рассказывал Римас Туминас. Теперь обязательно посмотрю.
респект: http://rus.delfi.ee/projects/opinion/rimas-tuminas-delfi-ya-sam-sebe-cenzor-mogu-sebya-otpravit-v-ssylku-i-potom-radostno-vernutsya?id=71417699 07. май 2015 Римас Туминас — Delfi: я сам себе цензор. Могу себя отправить в ссылку и потом радостно вернуться Юлия Родина. rus.delfi.ee Литовский режиссер, художественный руководитель театра им. Вахтангова Римас Туминас в интервью Delfi сказал, что ненавидит, когда актеры играют приблизительно, жалеют себя и не тратятся. ”Если уж пришел в эту профессию, то ты ранен и никогда не выздоровеешь”, — уверен он. Именно такие правила игры он установил для актеров, которые заняты в его постановке ”Играем… Шиллера”. 21 мая ее можно будет увидеть в Таллинне в рамках гастролей театра ”Современник”. Туминас поставил спектакль еще в 2000 году, он 10 лет был в репертуаре ”Современника”, а недавно после перерыва снова вернулся на сцену. Роль Елизаветы, королевы Английской, исполняет Марина Неелова. Марию Стюарт играет Чулпан Хаматова. - В мае таллиннский зритель увидит ваш спектакль ”Играем…Шиллера”. Видевшие его говорят, что с годами спектакль не потерял актуальности, а, напротив, стал еще более злободневным, потому что последние годы явили миру множество примеров отчаянной борьбы за власть и ее последствий. Согласны ли вы с такой трактовкой? - Нет, наверное. Конечно в самом произведении, в самом контексте существует вопрос власти — как выдержать эту власть. Интриги, борьба… Эта мысль существует сама по себе, настолько, насколько она присутствует в материале. Но я не ставил спектакль о власти. Власти и народ… Или власть и художник… Мне кажется, это не тема, которую можно выделить или решить. Тем более, что эти вопросы нерешаемы. Мы не имеем никакого влияния ни на политиков, ни на общественность, если мы беремся заниматься такими проблемами. Существовал вопрос родни. Как у Стюарт, так и у Елизаветы. Это история двух женщин, потерявших родню, семью. И попытка вернуться не к власти, а к жизни, чтобы не быть сиротами. Этот спектакль о сиротах, о сиротстве. Так бы я сказал. - В спектакле два ключевых сильных женских образа, которые создают Марина Неелова и Чулпан Хаматова. Это сильные героини? Решают ли они проблему сиротства и возможно ли ее вообще решить? - Еще надо вспомнить Елену Яковлеву, которая играла Марию Стюарт (в первой редакции спектакля — прим. ред.). На ее роль теперь пришла Чулпан Хаматова. Но Чулпан — это не просто ”ввод” в спектакль, это чуть новый образ. По силе, по индивидуальности они одинаково важны (обе роли — прим. ред.). Это две женщины, на которых лежит спектакль. Эти женщины, как в театре — личности, так и личности исторические, они держат театр. Все мужчины во власти этих двух актрис. Мне это так радостно! Что мужчины вокруг вынуждены подчиняться этим двум актерским личностям. - Целый ряд актеров, занятых в ваших спектаклях, в интервью признавались, что вы толкаете их к самосовершенствованию. Насколько вы на самом деле строги, требовательны к своим актерам? Бывало ли такое, что актер не хотел соответствовать, и приходилось с ним расставаться? - Нет, расставаться не приходилось. Но вернуть в репетиционный процесс — да. Потому что ненавижу я, как теперь ускользает от нас суть. Мы поверхностно изучаем явления, людей, приблизительно играем, имитируем правду… Даже театральную правду, прикрываясь театром. Нет раненых этим долгом — долгом актерской профессии. Все немножко хотят сохранить себя для чего-то, беречь себя, не тратиться… Вот это ненавижу! Если уж пришел в эту профессию, то ты ранен и никогда не выздоровеешь. И эти две женщины, и остальные участники спектакля это понимают. Потому эти женщины и держат спектакль. Я ставил именно такие условия игры: чтобы не позволять себе — ни расслабляться, ни отступать, ни сдаваться. Я продолжаю пропагандировать такое предназначение актерской профессии и в Вахтанговском театре. - В 2010 году в интервью литовскому Delfi вы признались, что вы сторонник жесткой цезуры, но цензуры внутренней. Каково сейчас ваше отношение к цензуре — внутренней и внешней? И ощущаете ли вы на себе цензуру? - Нет, я не ощущаю на себе цензуру. Лучший цензор — я сам. Я сам могу себя и наказать, и выслать себя в ссылку, и потом из нее радостно вернуться. Есть некая высшая цензура, как я люблю повторять: ”Всевышняя судьба распределяет роли. А небеса следят за нашею игрою”. Вот небеса, которые на нас смотрят, которым мы играем, там и есть самый главный цензор. Его надо всегда иметь в виду. Помнить, что этот третий глаз, он где-то высоко, в небесах. Он наблюдает за нами. Он и есть главный наш цензор: цензор духовности, нашей профессиональности, нашей судьбы. - Когда-то вы сказали, что ”в моменты сомнений, отсутствия веры, когда перед глазами мелькают тени старости и смерти, а также злобы и досады”, тогда Вы идете к доктору Чехову. Вы и сейчас к нему обращаетесь? - Да, до сих пор. И сейчас у меня есть в планах в Лондоне вернуться к Чехову и поставить его ”Трех сестер”. - Почему же вы продолжаете к нему возвращаться, в чем его феномен для вас? - Потому что он рассматривал вопросы счастья, смотрит на нас людей, на себя, на то, как мы бьемся, как мы любим. У него ведь очень много любви. Все сочиняли, все стремились быть счастливыми, как сегодня, так и в прошлые века. Искали счастье, бились за него, искали его через любовь. Но счастья нет. Он всегда с иронией смотрел на это, но он жалел нас: ”Как так… бедные люди. Хотят счастья…” Каждый хочет счастья. Так это смешно… Потому что счастья нет и быть не должно, как он говорит. Только надо знать, что оно существует — но не для нас. Вот его парадокс, его взгляд. Наверное, именно это и притягивает нас к нему — то ли познать это счастье через любовь, то ли опровергнуть, то ли испытать, попробовать, попробовать добиться. И второе — это время, которое тоже очень существенно важно для Чехова: время уходящее и проходящее. Ведь мы теряем время каждый час, каждый день. И потом уходим в небытие. То есть вот эта тема дороги без счастья — вот что влечет к Чехову и почему мы к нему возвращаемся.
респект: http://cursorinfo.co.il/news/culture/2015/07/21/rimas-tuminas--teatr--eto-prazdnik--prazdnik-zhizni/ 21 июля 2015 Римас Туминас: «Театр – это праздник. Праздник жизни» 27-29 августа в гостях у Х Международного фестиваля «Гешер» снова театр им. Евгения Вахтангова, покоривший в прошлом году театралов постановкой «Евгений Онегин». На этот раз Римас Туманис представит на суд зрителей спектакль «Улыбнись нам, Господи» по романам писателя Григория Кановича. В преддверии гастролей Римас Владимирович рассказал, что особого нашел в романах Кановича и как еврейская тема стала общемировой. «Наш спектакль - о долгой дороге жизни» - Римас Владимирович, чем вас привлек Григорий Канович? – Произведения Кановича - тонкая, щепетильная проза, пронизанная любовью к родителям. Дети, как говорит один из героев Кановича, «дальше далекого», они уходят и уходят все дальше и дальше. Родители уже не способны их догнать, остановить. Родительская боль, потери, расставания - эти темы волнуют автора. В путешествии к детям раскрывается судьба евреев, их мироощущение на той части земли, которая называется «Ерушалаим да Лита». Конец XIX - начало XX веков. В Вильно (современный Вильнюс) жило много евреев. Город называли северным Ерушалаимом… Я - литовец, католик, не еврей. Но мне очень нравится глубокое, уважительное, бережное отношение евреев к земле Литвы. Мне приятно, когда в центре Москвы звучат названия литовских городов и разворачивается история, которая происходит в Литве. В Тель-Авиве мне тоже будет приятно услышать названия родных мест, поделиться со зрителями краем, о котором мало кто знает. - Как проходила работа над спектаклем? - В основе инсценировки, над которой мы работали в Вильнюсе и продолжили работать в Москве, два романа Григория Кановича: «Козленок за два гроша» и «Улыбнись нам, Господи». В детстве в деревне меня окружало много евреев. У нас сложились давние отношения, и я начал репетиции с мыслями о том, что это пьеса о евреях. Работа не заладилась. Все встало на свои места только тогда, когда я понял смысл названия. Евреи просят Господа улыбнуться, и я прошу Господа о том же. Все мы - евреи, русские, литовцы - просим Господа об одном и том же. Наш спектакль – о долгой дороге жизни. Дорога к детям: чем мы больше приближаемся к ним, тем дальше они от нас. Мы туда едем, едем, и хорошо, что не доедем никогда. Короткая дорога, как говорит один из героев, ведет только в корчму и на кладбище. А в долгой дороге есть все: события, воспоминания, приключения, огорчения… Дорога важна для всех: для автора, его героев, для нас… И сразу все как-то сдвинулось, и работа стала более радостной и прозрачной… – Двадцать лет назад вы уже обращались к творчеству Кановича в Малом вильнюсском театре. Что заставило вас вернуться к нему? – Вернуться спровоцировала несчастная судьба вильнюсского спектакля, когда один за другим ушли из жизни два актера - исполнители главных ролей. Я не смог ввести кого-либо на эти роли, и вильнюсский спектакль остался недоигранным. Я все время думал, что его надо доиграть. - В какой мере вахтанговский спектакль отличен от вильнюсского? - Может быть, форма спектакля спровоцировала остроту, но, мне кажется, московский спектакль острее. Появилось эмоциональное движение внутри спектакля. Актеры играют стремительнее. Русская актерская школа, которая зиждется на конфликте, действии, проявляется ярче и резче в московском спектакле, чем в вильнюсском. - За двадцать лет изменился мир, изменилось время. Оно тоже стало эмоциональнее… - Да, разъединенный мир отражается на спектакле. Раздробленности стало больше, потому спектакль и звучит эмоциональней. Сегодня я по-новому воспринимаю эту историю. Все другое – время, актеры, страна, театр, я сам… В спектакле отражается наше время без специальных актуализаций или поисков современности. Я в этом смысле очень консервативный человек. Современность – это мышление. Если мы мыслим сегодняшними категориями, значит, это и есть современно. Романы Кановича – вечные, как народные песни. Их поют в разные моменты жизни. - Работая с еврейской темой, всегда легко сбиться на какие-то внешние проявления: акцент, походка, жесты… Насколько были важны для вас эти детали? – Мы специально не делали еврейского акцента, но в проходах, движении, хореографии, которую я предложил актерам, есть специфическая походка деревенского, местечкового Вечного жида. Больше – ничего. В еврейских персонажах я хотел показать собирательные образы. Еврей, русский, литовец – одним словом, Человек! – Римас Владимирович, в театр Вахтангова почти никогда не приглашают актеров из других театров, а вот для спектакля «Улыбнись нам, Господи» было сделано исключение. На роль самоубийцы Розенталя вы пригласили Виктора Сухорукова. Почему? У вас в труппе не нашлось актера такого уровня? – Бывает и такое. У нас очень хорошие актеры, но на все роли всей мировой драматургии не соберешь труппы. Как-то мы еще с Михаилом Ульяновым, Царство ему небесное, говорили на эту тему: «Такая труппа, а роль N некому сыграть»… Я знал Сухорукова давно, мы учились почти параллельно, рядом. Наша давняя мечта встретиться на сцене осуществилась! – Как вы считаете, он попал в роль? – Да, он очень органичен в этой роли и в партнерстве с другими актерами. Все стали единым ансамблем. Вот это самое важное. Театр, может быть, перестал быть домом и семьей, но единым ансамблем должен быть обязательно. В каждом спектакле необходимо актерское единение. - Раскрылись ли в этом спектакле по-новому актеры, с которыми вы не раз работали? Увидели ли вы в них новые краски? - Да, Князев раскрылся как трогательный лирик. Всегда острый, он стал поэтом: мягким, лиричным. Симонов окаменел, стал Моисеем – тяжелым, мудрым философом. Вспыльчивый, с быстрой реакцией Маковецкий раскрылся как мыслитель, как человек, который разыгрывает тему в глубоких паузах… Мне очень приятно, что каждый актер расцвел по-новому. Так и должно быть. Тем и прекрасны наши знаменитые актеры, что в каждом новом спектакле они раскрывают новые грани своего таланта. «…Жить в шестом акте…» - Римас Владимирович, давайте ненадолго вернемся в прошлое. В 2007 году вы были уже очень известным и успешным режиссером. У вас был театр в Вильнюсе, вы поставили «Играем Шиллера» в «Современнике» и могли бы работать с разными труппами в качестве приглашенного режиссера. Что заставило вас согласиться на предложение стать руководителем Вахтанговского театра? - В Вильнюсе я построил театр, которого очень ждал. Это случилось в 1990 году. Вот уже двадцать пять лет мы вместе. Но со временем я почувствовал, что построил себе тюрьму. Я не мог быть свободным, я вынужден был их обслуживать. Ответственность за каждого человека в театре так давила на меня, что я подумал: «Нет, надо меняться, надо их оставить, чтобы они забыли меня, чтобы они могли работать с другими режиссерами – не только со мной». И вот как раз предложение стать руководителем Вахтанговского… Я не сразу согласился. При жизни Ульянова отказался. Только после его смерти как-то рискнул… Я сидел возле дома, в баре. Читал. И был звонок. И я сказал: «А давай попробую». После трех бокалов пива. (Смеется.) Ну, вот и пробую уже восьмой год. Засиделся… Здесь тоже получается тюрьма. Еще двери открыты, но на окнах уже решетки. Моя беда в том, что я подчиняю себя театру. Актеры идут за мной и думают, что без меня не могут. Могут, могут! Если со мной что-то случится, они должны уметь быть гибкими. Вообще, может быть, не надо так долго задерживаться в одном театре. - Получается, что любой театр со временем превращается в тюрьму? - Для меня - режиссера, руководителя театра - да. Для актеров - нет. Они приобретают свободу творчества, а я в ответе за всех, и это сказывается. Тяжело становится нести бремя ответственности. Хочется сбросить груз. Наверно, это свойственно каждому человеку - что-то переломать в жизни. - То, что вы говорите, касается только вашего личного отношения к театру, или это как-то связано с общей ситуацией в обществе? – Я вам скажу откровенно. Когда я пришел в Вахтанговский театр, у меня были воля, сила, я чувствовал, что Россия открыта Европе, а Европа - России, верил, что мы все находимся на общей территории театра, искусства. Я ощущал себя нужным, был горд, что участвую в этом процессе. А сейчас у меня такое ощущение, что теряется смысл и цель. Нужны новые мотивации, чтобы быть, остаться, верить… Убежать, конечно, можно, но это было бы, наверно, нечестно перед самим собой. Надо объединяться, разговаривать, доказывать, спорить, что мы не звери, что мы люди и надо каждого человека уважать и любить. В любых условиях надо продолжать творить и верить в лучшее. Я говорил уже как-то: Шекспиру понадобились пять актов с потерями героев, любимых, но в конце восторжествовала справедливость, была достигнута гармония. И все. Шестой акт он не написал. Как жить дальше? Как жить в гармонии и справедливости? Шестой акт нам самим надо дописывать и жить в шестом акте, а не оставаться на третьем, где интриги, зависть, зло… Надо стремиться гармонизировать жизнь вокруг себя и призывать к этому людей, с которыми работаешь. Не весь мир, а хотя бы один пятачок. Для меня такой пятачок - театр, в котором я работаю. - В советские времена театроведы, театральные критики, историки театра определяли эстетические критерии театра. Как вам кажется, сегодня режиссеры, актеры прислушиваются к критике, или театр существует сам по себе, а театральная критика - сама по себе? - Сейчас, к сожалению, режиссеры существуют сами по себе. У критиков не хватает одного органа - творческого. Все стали эгоистами, все стали значительными, думая только о себе. Они не читают, не смотрят, не вглядываются, зато быстро определяют: «Это плохой…», «Это хороший…». Все на продажу. Нет осмысления и творческого подхода. Таким образом, мы остаемся одни. Для справки: Писатель, поэт и драматург Григорий Семенович Канович родился в Каунасе в 1929 году в семье портного, соблюдавшего еврейские традиции. В 1953 году окончил историко-филологический факультет Вильнюсского университета. Канович один из немногих авторов, писавших в Советском Союзе на еврейскую тему. Печатается с 1949 года. Автор сборников стихов на русском языке («Доброе утро», 1955; «Весенний гром», 1960) и литературных эпиграмм и пародий на литовском языке («Веселым глазом», 1964; «Нагие на Олимпе», 1981), 30 пьес и киносценариев (некоторые в соавторстве). Проза Григория Кановича на русском языке почти вся посвящена жизни литовского еврейства, тема нравственных исканий еврейского мальчика из литовского местечка (повести «Я смотрю на звезды», 1959; «Личная жизнь», 1967) развивается в трилогии «Свечи на ветру» (романы: «Птицы над кладбищем», 1974; «Благослови и листья, и огонь», 1977; «Колыбельная снежной бабе», 1979). Эпическое, философское начало преобладает в цикле романов, посвященных жизни еврейского местечка конца XIX - начала XX веков («Слёзы и молитвы дураков», «И нет рабам рая», «Козленок за два гроша»). Стиль Кановича - лиризм в соединении с иронией и метафоричностью - придает его романам характер притчи, а афористическая, насыщенная меткими каламбурами речь героев, в которой ощущаются интонации и строй языка идиш, восходит к русско-еврейской литературе 1910 - 1920-х годов. Книги Григория Кановича переведены на одиннадцать языков и вышли в свет общим тиражом свыше миллиона экземпляров. За утверждение гуманистических ценностей в литературе удостоен Национальной премии Литвы в области искусства и культуры 2014 года. За романы «Слезы и молитвы дураков» и «И нет рабам рая» удостоен Национальной премии Литвы. За заслуги в области культуры награжден одним из высших орденов Литвы: орденом Гедиминаса. В 1989-1993 гг. возглавлял еврейскую общину Литвы. Репатриировался в Израиль в 1993 году. Живет в Бат-Яме. Лауреат премии Союза писателей Израиля. В прошлом году вышло пятитомное собрание сочинений автора - «Пятикнижие Григория Кановича». Спектакль «Улыбнись нам, Господи» будет показан в Тель-Авиве на сцене театра «Гешер» 27, 28 и 29 августа.
респект: http://vestnik.ca/tv-rimas-tuminas-toronto-001021-05-2015/ май 2015 Римас Туминас об антисемитизме в театре и жажде творить В июне легендарный московский театр имени Вахтангова посетит Торонто с гастролями и представит спектакль “Улыбнись нам, Господи!” в постановке прославленного режиссера Римаса Туминаса и с такими звездами, как Сергей Маковецкий и Виктор Сухоруков, в главных ролях. Незадолго до начала гастролей, корреспондент “Вестника Торонто” встретился с режиссером в Москве и поговорил о спектакле-притче и том, как в Вахтанговский театр вернулась свежесть театральной жизни. Смотрите прямо здесь и прямо сейчас наше новое эксклюзивное интервью Опубликовано: 20 мая 2015 г.
респект: http://www.obzor.lt/news/n17251.html 2015 Елена Камбурова: театр должен делать человека лучше Когда любители театра узнали, что Международный театральный фестиваль «Лето в Друскининкай-2015», президентом которого является выдающийся литовский режиссёр Римас Туминас, в этом году откроет спектакль театра Музыки и поэзии Елены Камбуровой «Снился мне сад», то многие восприняли это как знак от Римаса Туминаса: вот камертон, который задаст тон всему фестивалю. Но когда стало ещё известно, что этот спектакль приурочен к юбилею великолепной российской певицы Елены Камбуровой, то звук камертона стал определять не только театральное звучание самого высокого уровня, но и чисто человеческое, весьма и весьма важное в наше время. Спустя несколько дней после спектакля, открывавшего фестиваль и прошедшего с невероятным успехом, корреспонденты "Обзора" встретились с Еленой Камбуровой и попросили её рассказать, какое место в её жизни занимает Литва, какую роль собеседница отводит театру в нынешнее время циничного зарабатывания денег и ещё много о чём другом. И выяснились весьма любопытные подробности. В частности, Елена Камбурова сообщила, что Вильнюс волею судьбы и Ролана Быкова стал её своеобразным крёстным отцом. Впрочем, все подробности - в интервью корреспондента "Обзора" Цецилии КУРЛЯНДЧИК.
респект: http://rus.postimees.ee/2983459/rimas-tuminas-stroitel-doma-pokoja-very-tepla 9. Ноябрь 2014 Римас Туминас – строитель дома покоя, веры, тепла фото: Пеэтер Ланговитс Художественный руководитель московского Театра им. Вахтангова – личность легендарная. Став своим в театральном мире России (на таллиннской пресс-конференции актриса Вахтанговского театра Людмила Максакова назвала режиссера гением, и в этой шутке чувствовалась солидная доля правды), Туминас, кажется, остается посторонним в Москве. Он – единственный иностранец, который руководит российским театром, и не простым, а одним из именитейших; он литовец, до сих пор не без акцента и не слишком чисто говорящий по-русски. На первый взгляд, парадоксально, что именно этот человек ставит «Евгения Онегина», ключевую книгу русской классики, – и его постановка признается как нельзя более точно отражающей русскую культуру. С другой стороны, никакого парадокса здесь нет: Туминас – режиссер от бога, и кому как не ему понимать самую суть любого текста, достойного театральных подмостков? Интервью с Римасом Туминасом состоялось в день, когда в Таллинне показали «Евгения Онегина», перед самым спектаклем. Я хотел бы обмануть смерть – Вы как театральный режиссер ничего не делаете просто так. Как возник замысел поставить именно «Евгения Онегина»? – Чтобы ответить на этот вопрос, я должен упомянуть о других своих спектаклях: «Горе от ума» по Грибоедову и «Маскарад» по Лермонтову. Чацкий, Арбенин, теперь вот Онегин – это моя попытка отыскать героя русской литературы... Я хотел понять, кто такой герой русской литературы – и как этого героя искали русские классики. На Западе к началу XIX века герой уже состоялся, причем давно, у этого героя были какие-то идеалы. А в России обрести героя никак не получалось. И у Пушкина Онегин ведь не получился. Я его могу скорее осудить, чем ему посочувствовать. И очень жаль, что Пушкин хотел создать русского героя на века – а у него не получилось. Почему? Исследование этого вопроса – это и есть линия от Грибоедова и Пушкина к Лермонтову и дальше к Тургеневу, к «Отцам и детям»... «Евгений Онегин» – это ответ на вопрос, почему в России судьбы столь трагичны. И моя судьба – тоже: когда я читаю «Онегина», что-то во мне откликается. В нем есть какая-то трагичность, несбыточность. Но – остается мечта, остается надежда, нежность какая-то... Вот что притянуло меня к Пушкину. Я не волновался, когда его ставил, я знал, что в России Пушкин – это всё, наше всё... Я замахнулся на «наше всё» и думал: ну теперь меня точно убьют! (Смеется.) И так уже обвиняли меня в том, что я – чуть ли не разрушитель русской культуры, иностранный агент, специально засланный с этой целью в Россию. Это все смешно, конечно. Я очень люблю русскую классику – я рос на классике, и русской, и литовской, и для меня это все рядом, это все мне близко. – На пресс-конференции вы сказали, что «Евгений Онегин» – это спектакль в каком-то смысле и о вас тоже, о том, как человек вспоминает о себе в прошлом и, может быть, хватается за голову. Но нужна ли такая рефлексия? Многие живут без нее – и не страдают... – Вроде бы не страдают, да... (Грустно усмехается.) Эх, не обойти жизнь никак. Не обойти, не обмануть ни жизнь, ни смерть. Я хотел бы обмануть смерть, отодвинуть ее, чтобы она удалилась – и не только от меня, но и от близких людей, от нас всех. Но я наказан – наказан, видимо, потому, что я жил как-то не так. Точно, как Евгений Онегин – он жил и подозревал в чем-то свою страну, жил и не доверял никому. Ты живешь в долг, потом думаешь: нет, я еще успею принести какую-то пользу и себе, и людям, – но жизнь проходит, и ты понимаешь, что не успеешь, и долги увеличиваются, а тебе нечем расплатиться. Вот почему я ввел в спектакль пожилого Онегина – из-за расплаты. Это как бы я. Не в том смысле, что я похож на Онегина, на это я не претендую ни в коем случае. Но все-таки я где-то отождествляю себя с ним, словно приближаюсь к нему... Душа болит. Я нашел нерв в старом Онегине – живой нерв: он уже может осмыслить свою молодость и понимает, что искупить ничего нельзя, что долги большие. И куда деваться?.. – А этот взгляд из настоящего в прошлое может что-то изменить в настоящем? – Да, безусловно. Я не хочу ставить точку, заканчивать жизнь – я хочу измениться. Учиться, меняться, стать человеком, быть человеком – таково мое желание, и желание это огромно. Играть для небес – Наше предыдущее интервью было в 2010 году, тогда вы были у руля Вахтанговского театра только три года и, по вашим словам, чистили его от опасных особенностей русской театральной школы, делали все, чтобы актеры «играли не для зрителя, а для кого-то третьего, для ангела, для Бога». Прошло еще четыре года. Каких успехов вы добились на ниве борьбы с особенностями русской театральной школы? – Ой, я от них уже устал! (Смеется.) Я иногда думаю, что ничего не добьюсь, не достигну, что пора уже уходить. Да, я попробовал, может быть, что-то открыл, какие-то двери, однако жизнь сильнее, она всё заваливает – актеры не слушаются меня, не внедряются в процесс, только поддакивают: «Играть для небес? Да-да...» И все равно их тянет в привычную колею, и ты устаешь, опускаешь руки. Ну что же? Извините: что-то получилось, что-то нет. Я рад, что актеры словно бы воскресли, что театр воскрес, что у людей появилась гордость за профессию, за службу искусству. Актеры стали очень светлыми, ясными, творческими, такими красивыми. Но и за всю жизнь не выстроить театра, этого не смог сделать даже Юрий Любимов, с которым мы недавно попрощались... – В свое время это, кажется, удалось Юозасу Мильтинису в Паневежисе... – Мильтинису – да, он был упрямым, гнул свою линию и воспитал целое поколение. Он благословил Баниониса, тот на Мильтиниса буквально молился... Да, это была эпоха, но она, увы, уходит. Не думаю, что из моего режиссерства получится какая-то подобная эпоха. Я на это не претендую. И – в какой-то момент понимаешь, что пора уже возвращаться домой. – В одном интервью вы сказали: «В Вахтанговском выявилось столько проблем, что я понял: уехав из тюрьмы в Вильнюсе, я тут же построил ее себе в Москве. Только в Вахтанговском она попросторнее. Но все равно тюрьма: актеры хотят играть, требуют, чтобы я ставил спектакли». Разве это не то, что должны – и хотят – делать режиссеры? – Да, это беда, несчастье нашей профессии. Несчастье Анатолия Васильева, несчастье Анатолия Эфроса. Ты попадаешь в заколдованный круг... Не думаю, что я как режиссер так уж хорош и интересен, но все хотят, чтобы я ставил спектакли, хотят репетировать, работать со мной... – Актеры вас разве что на руках не носят. – Как-то так, да. Но я не могу их всех обнять и объять, нет таких пьес, чтобы вместить их всех... – На 90-летие театра один такой спектакль был поставлен – «Пристань» по Брехту, Бунину, Достоевскому, Дюрренматту, Пушкину и другим. – «Пристань», да, именно такая постановка. Но мне казалось, что «Пристани» хватит, а актеры – они воскресли и хотят играть еще, опять и опять! Они поверили, что нужны публике, они почувствовали, увидели, как их принимает публика. Раньше от них требовали играть, а сейчас они сами хотят – у них душа поет. Они просят – и это красивая такая просьба... – Это же прекрасно. – Прекрасно, да, но я все думаю о времени. Не успеть всего, не успеть... Слишком мало месяцев в году! Меж двух огней – Один из ваших актеров сказал, что вы создаете «вахтанговский язык XXI века»: сочетание метафоричности и жизни на сцене. Но от зрителя нельзя требовать, чтобы он понимал метафоры на сознательном уровне. Правда, есть еще подсознание... Как вы работаете с метафорами? – Я в первую очередь должен что-то взять из своего подсознания – и перевести образ в ясность сознания, чтобы он раскрылся. Это как драматургия: из прозаических и поэтических строчек, из исторических аллюзий ты должен вынести нечто – и перенести это нечто в сознание человека сегодняшнего дня. Это очень интересный путь – и он вполне современен. – Противостояние России и Запада как-то влияет на театр? С учетом того, что вы – иностранный режиссер из страны, которая тоже ввела в отношении России санкции... – Знаете, я и не думал, что политика как-то на меня повлияет, тем более – как-то меня заденет, и все-таки ситуация вызывает во мне беспокойство. На меня нападают как с одной стороны, так и с другой. Люди обсуждают мою недвижимость в Литве – но, простите, я же должен был где-то жить... Говорят, что я должен отказаться от недвижимости в России... И все это – с обеих сторон. Я ощущаю себя потерянным. Если что – поеду в Эстонию, вот. (Смеется.) И Балтийское море рядом... – Вы говорили, что Москва – «провоцирующий город», привлекающий дьявольщину. Какова в Москве роль театра? Может ли театр противопоставить дьявольщине святость? – Да, может. И должен. Театры в Москве – это крохотные островки, отдельные миры, которые ничего общего не имеют с городом. Дома покоя, дома веры, дома тепла. Для меня существуют только театр и дом рядом, где я живу. А сама Москва – не для человека. Таллинн, Рига, Вильнюс – вот города для человека. А Москва – нет. Этот город не для меня. Я замыкаюсь, живу в театре, домой прихожу только переночевать. И это очень тяжело... * «Евгений Онегин» Вахтанговского театра заканчивается смертью, однако точки режиссер не ставит. Вспоминается финал набоковского «Дара» – рифмованная проза, написанная онегинской строфой: «Прощай же, книга! Для видений – отсрочки смертной тоже нет. С колен поднимется Евгений, – но удаляется поэт. И всё же слух не может сразу расстаться с музыкой, рассказу дать замереть... судьба сама еще звенит, – и для ума внимательного нет границы – там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, – и не кончается строка». Пусть не кончается и строка Римаса Туминаса. Справка «ДД»: Римас Туминас родился в 1952 году в Кельме (Литва). Учился в Литовской консерватории, выпускник режиссерского факультета ГИТИСа (курс И. Туманова). С 1979 по 1990 год – режиссер, с 1994 по 1999 год – главный режиссер Государственного академического драматического театра Литвы. В 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. В 2007 году принял предложение Федерального агентства по культуре и кинематографии стать художественным руководителем Московского театра им. Евгения Вахтангова. В текущем репертуаре театра идут спектакли Туминаса: «Дядя Ваня», «Записки сумасшедшего», «Маскарад», «Последние луны», «Ветер шумит в тополях», «Пристань», «Евгений Онегин», «Улыбнись нам, Господи».
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10202833330770038&set=a.1832348684184.2097012.1104405377&type=1&theater Владимир Иванов 26 августа 2014 г. РИМАС ТУМИНАС проводит экскурсию по своему любимому детищу- Малый Драматический театр в Вильнюсе... (фрагмент фотографии Владимира Иванова)
респект: https://instagram.com/p/60YnxWw19s/?taken-by=olgalomonosovaa 26.8.2015 olgalomonosovaa Литовские волшебники #компаниячтонадо#
респект: https://www.facebook.com/olga.goldin.127/posts/10206747710585382?pnref=story 28.8.2015 Olga Goldin добавила 3 новых фото Четыре еврея и коза. Как же я ждала этого вечера! Римас Туминас привёз нам очередной свой блистательный спектакль. Трагический и смешной, как и сама жизнь. Философский, как притча и земной, как бородатый анекдот. В основе - дилогия Григория Кановича «Улыбнись нам, Господи» и «Козленок за два гроша». "Улыбнись нам, Господи!" собрал на сцене Вахтанговских звёзд - Владимира Симонова, Алексея Гуськова, Юлию Рутберг, Виктора Добронравова и приглашённого для этого спектакля Виктора Сухорукова. И каждый из них был великолепен по-своему. Мудрый и печальный каменотёс Эфраим Дудак – Владимир Симонов. Суетливый и нервический Шмуле-Сендер Лазарек - Алексей Гуськов. Трогательный и трагикомический Авнер Розенталь – Виктор Сухоруков (мой фаворит в этом спектакле!), Юлия Рутберг дивно сыграла почти бессловесную роль козочки. А Виктор Добронравов поразил актёрским мастерством в роли Хлойне-Генеха. Совершенно космическая музыка Фаустаса Латенаса, от которой сердце поёт и плачет, стала той канвой спектакля, без которой действие просто невозможно представить. Сценография Адомаса Яцовскиса - камень, дерево, вода, зерно… Как виртуозно "строится" из домашнего скарба повозка с лошадью-сундуком... Сюжет пересказать можно, но, наверное, бессмысленно. Потому что то, что происходит на сцене, гораздо глубже и глобальней. Завидую тем, кто будет смотреть спектакль в пятницу и субботу. Я бы пошла ещё раз! Смайлик «smile» Отдельным подарком было увидеть и услышать (после спектакля) самого Григория Кановича. 86-летний писатель просто был счастлив и сказал, что то, что он увидел в этот вечер на сцене, сделало его моложе! Ну и, конечно, Римас Туминас... Я в него влюбилась с первого взгляда ещё в прошлом году, на пресс-конференции перед "Евгением Онегиным". Он бесконечно талантлив, умён и красив. Будем ждать его новых работ. И спасибо "Гешеру" за эти театральные фестивали, позволяющие нам видеть такие шедевры!
респект: https://www.facebook.com/dima.brickman?pnref=story Дмитрий Брикман поделился фото Александра Гура-Арье. 28.8.2015 Сегодня на простые «Детские недетские вопросы» отвечал главный режиссер театра им. Вахтангова Римас Владимирович Туминас. Ну что вам сказать… скрипя зубами я произнес фразу «Передача 'Детский недетский вопрос' подошла к концу». 59 минут потрясающе интересного разговора с потрясающе интересным человеком. Одно обидно – только десятую часть вопросов, которые пометил как обязательные, задать успел.
респект: https://www.facebook.com/pages/ItonTV/350058745026615?pnref=story 28.8.2015 Iton-TV с Туминас, Римас Владимирович в ItonTV После съемки. Бокал с Мастером
респект: http://botinok.co.il/node/103055 2015-08-28 Режиссера Туминаса обожания пост Люди, талантливые от бога, поцелованные в макушку не одним ангелом, а целым сонмом - они одаривают нас не только плодами своего гения: книгами, картинами, спектаклями... Просто постоять рядом - за счастье, поговорить - подарок судьбы. Римас Туминас превращает в необыкновенное чудо все, к чему прикасается. Если завтра он решит поставить телефонный справочник - это тоже будет нечто такое, что будет смотреться как магия и волшебство. В прошлом году это был "Онегин" - ошеломительная постановка, в этом году - "Улыбнись нам, Господи". Я обожаю режиссуру Туминаса, но темы спектакля немного боялась, боялась тяжелого материала, и тяжелых эмоций. уже в антракте вывела для себя формулу - не важно, какую постановку привозят вахтанговцы, важно - кто постановщик. Такое впечатление. что у Римаса Владимировича в рукаве волшебный порошок, как у Динь-Динь из "Питера Пена" - все, что им посыпается, обретает способность летать. Все решено как-то необыкновенно и в то же время - просто. Несколько тумбочек, столов, стульев и лавок создают полную иллюзию что лошадь - живая, а колымага, которую она тащит - скрипит от старости. А потом вдруг поняла - ведь так играют дети? Два стула и простыня у них и звездолет, и пиратский корабль и царская зала. В кулурах успела спросить у Римаса Владимировича (как мне казалось - в шутку): как он все это придумывает? А он совершенно серьезно ответил: "А я ничего не придумываю. Все - написано. Надо просто вчитываться в текст. Внимательно вчитываться в текст - там все есть. А по-разному у всех получается... Вот есть у Лермонтова Демон и у Врубеля - Демон. Разное, одинаковое?" Рассказал, что в Москве спектакль приняли сначала настороженно - из-за тематики, но по мере изменения действительности публика начинает прочитывать там двойные ,эзоповы смыслы. В Америке принимали прекрасно - оно и понятно. А предстоящие гастроли в Лондон? В Лондоне Вахтанговский театр давно уже принимают как бренд, ждут как театр, и не зацикливаются (в данном случае) на "тематике". Познакомились с композитором, постоянным соавтором Туминаса - Фаустасом Латенасом. Его музыка - еще один полноправный участник постановки. Еще удалось побеседовать с великим актером Виктором Сухоруковым. Если Туминас превратит в грандиозное постановку телефонного справочника, то Сухоруков этот справочник гениально сыграет. Нет, не сыграет. Он и будет им! Полное перевоплощение, когда всему - веришь! Даже когда его герой исчезает за кулисой, зритель по-прежнему видит и чувствует бывшего бакалейщика, ныне нищего Авнера Розенталя. Актер рассказал, что получить приглашение от Туминаса было за счастье, что роль перекликается с его личной судьбой - у него тоже было до и после, что ему есть еще над чем работать, и что надо быть не только в образе, но и уметь балансировать на шаткой конструкции из ничем не скрепленных столов и все время следить за центром тяжести, чтобы сохранять равновесие. Я бы проговорила до завтрашнего утра, но актерам предложили прошествовать в автобус - ведь завтра снова играть. Правда, порекомендовать сходить на спектакль не могу - билетов нет. Разве что на лишний. Сегодня в зале видела несколько пустых мест - кто-то не доехал, потому что продано было все! Буду теперь ждать следующего года - новый Гешеровский фестиваль "Золотая маска", новую вахтанговскую постановку. P.S. По поводу вечных тем... Три еврея, покинувших свое местечка, в ужасе от неизведанности ,чужести огромного мира,который они не знали - чем не аллегория всего человечества, прилепленного к крохотной планетке, которая микроскопическая пыль в нашей Галактике, которая в свою очередь также наноразмеров в масштабах Мегагалактики. Долгий путь к Храму - в образе ли Вильно, или святого города Йерушалаима - попытка найти смысл и место в этой пугающей бесконечности И этот долгий путь в 2000 лет, оставивший тяжелый посттравматический синдром - как избавиться от него в ничтожно малый срок в 67 лет? Что ответить тем из нашего же племени, кто кричит что мы зациклены на своем Холокосте и что пора сбросить его с корабля современности? Вольно ж нам, живущим в своей стране морщиться, оглядываясь назад.. "Почему среди птиц нет нищих?" -вопрошает Авнер Розенталь.- "Почему же среди деревьев нет нищих?" Хороший вопрос, Господи. Что же ты так редко улыбаешься своему последнему,в шестой короткий день сделанному, творению?.. Комментарии Olga Goldin Да, всё именно так. Восторг , восхищение, безмерное уважение к создателям этого волшебства. Ещё подумалось о том, как прекрасно и метафорично в спектакле обыгрывается груда камней. Это и могилы ушедших родных, и символ очищения, и жар костра, не обжишающего того, у кого есть вера. Вообще, образ Палестинца - очень интересен. Может быть, от того, что сыгран он был несколько скованно, не получилось яркого звучания. Florence Камни настоящие и ,по словам Виктора Ивановича, привезенные из Москвы. В сцене с баней, когда они крутятся с огромными булыжниками на спине: когда они поначалу пытались камушки поменьше брать, Римас Владимирович страшно ругался и заставлял брать самые большие.
респект: https://www.facebook.com/adomas.jacovskis?fref=pymk Sergey Kanovich, 30 августа 2015 в 15:04 · In Hebrew and Russian - weekly main TV news "Looking At The World" on Israel Channel 1 about Grigory Kanovich and "Smile Upon Us, Lord" of Lithuanian-Russian team staged by Vakhtangov theater. 600 plays were performed at the time in Lithuania. The play was revived 2 years ago in Moscow. great acknoledgement by Israel mainstream media to this cultural event. Lithuanian Ambassador was present and was introduced to all public as well Daumantas Todesas Adomas Jacovskis Alexandra Jacovskyte Faustas Latėnas Nida Ka Noy Ka Daniel Kanovich Jurga Kanovich-Gaidamaviciute Mark Kanovich Miraim Kanovitch Lisa Aboukrat-Kanovitch Danka Kanovich Damián Curbelo Kanovich Sandra Kanovich Lena Kreindlin http://www.youtube.com/watch?v=G4ka7pwu-iI
респект: https://www.facebook.com/vitaly.semyonov.9 Виталий Семенов добавил 2 новых фото. 1 сентября 2015. Сбор студии театра Вахтангова. фото
респект: http://iton.tv/vse-programmy/detskie-nedetskie-voprosy/item/3794-rimas-tuminas-angely-zhivut-na-galjorke#.Vea_XUXGGl4.facebook 2.9.2015 Римас Туминас: - Ангелы живут на галёрке. "Какой телефон у Бога?", "Как говорить неприятную правду?", "Ты много врёшь?", "За что не любят евреев?", "Что такое руль в голове?", "Зачем люди носят маски? "… - На эти и другие простые «Детские недетские вопросы» на телеканале ITON.TV отвечает главный режиссер Театра им. Вахтангова Римас Туминас.
респект: http://www.delfi.lt/pramogos/kultura/druskininkuose-inauguruotas-tarptautinio-teatro-festivalio-prezidentas-r-tuminas.d?id=65275626 Druskininkuose inauguruotas tarptautinio teatro festivalio prezidentas R. Tuminas www.DELFI.lt, 2014 m. liepos 12 d. 11:49 фото
респект: https://www.facebook.com/DetskijVopros?fref=nf 2.9.2015 Главный режиссер театра им. Вахтангова Римас Туминас в программе «Детский недетский вопрос» Ну нечего мне к этой фразе добавить. Нечего!!! Скрипя зубами я произнес фразу «Передача 'Детский недетский вопрос' подошла к концу». 59 минут потрясающе интересного разговора с потрясающе интересным человеком. Одно обидно – только десятую часть вопросов, которые пометил как обязательные, задать успел. фото
респект: https://www.facebook.com/100001043538759/posts/1044183375626437/?pnref=story Елена Мамонтова в Фиагдон, 3.9.2015 Путешествие пока без подробностей ( их очень много!)
респект: https://www.facebook.com/100001043538759/posts/1044183375626437/?pnref=story
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=459614674211154&set=a.208463679326256.1073741825.100004878762403&type=3&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=459614727544482&set=a.208463679326256.1073741825.100004878762403&type=3&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=972892072772793&set=oa.404275773109502&type=3&theater
респект: https://vk.com/wall7242912_2090 Андрей Макаров, 4.9.2015 Артисты театра им.Вахтангова стоя аплодировали постановке учеников гимназии N 5 г. Владикавказ. Юные таланты получили приглашение в Москву. @ Гимназия 5 Ордена Знак Почета им. Луначарского А. В.
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=459862237519731&id=100004878762403&pnref=story
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1044677848910323&set=pcb.1044677928910315&type=1&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1044677862243655&set=pcb.1044677928910315&type=1&theater
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 Кирилл Крок поделился фото Златы Фидаровой. 4.9.2015
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?id=486121378093346&story_fbid=934688633236616 ИД "Терские ведомости" добавил(а) 10 новых фото, 6.9.2015 В гранд-отеле "Александровский" (г. Владикавказ) состоялась пресс-конференция руководства Государственного Академического театра им. Е. Вахтангова (г. Москва), находящегося в Северной Осетии по программе "Большие гастроли". Гости пообщались с журналистами, рассказали о своих планах. Одна из самых интересных тем, поднятых на конференции, - организация во Владикавказе дома-музея Евгения Вахтангова федерального значения. Родовой дом Вахтанговых находится в городе на улице Чермена Баева. Современное состояние этого здания, к сожалению, оставляет желать лучшего, подверглось многочисленным переделкам. Более того, оно практически аварийное. Тем не менее, было высказано твёрдое убеждение в том, что музей должен быть создан. Этот дом во Владикавказе - единственное место в мире, где родился и жил выдающийся актёр и режиссёр Евгений Багратионович Вахтангов. Обещано содействие в поднятии вопроса на самом высоком уровне, чтобы инициировать выкуп здания у нынешних владельцев проведение дальнейших необходимых организационных, технических и творческих мероприятий. Рассчитываем, что всё это обязательно сбудется! На фото - участники пресс-конференции, журналисты, а также вид здания Вахтанговых на улице Чермена Баева. "Терские ведомости" (фото Феликса Киреева)
респект: https://www.facebook.com/terskievedomosti/photos/pb.486121378093346.-2207520000.1441514134./934686279903518/?type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1032463970100041&set=a.789570354389405.1073741828.100000093431174&type=1&theater Виталий Семенов, 30 августа 2015 Домой — путешествует в Москва из Tel Aviv Ben Gurion International Airport (Tlv) (Tel Aviv, Israel)
респект: http://www.delfi.lt/pramogos/kultura/r-tuminas-prisipazino-pateisinantis-ziauru-v-putino-rezima.d?id=68206876 R. Tuminas prisipažino pateisinantis žiaurų V. Putino režimą DELFI, 2015 m. birželio 10 d. 14:47 Šią savaitę Maskvos Jevgenijaus Vachtangovo teatro vadovas, režisierius Rimas Tuminas su gastrolėmis vieši Amerikoje. Po pasirodymo Niujorke „Youtube“ kanale išplatintas skandalingas lietuvio pasisakymas apie tai, kaip jis pateisina Rusijos prezidento Vladimiro Putino režimą. © DELFI (T.Vinicko nuotr.) Режиссер Римас Туминас: "Нам нужен жестокий режим." Дата загрузки: 9 июня 2015 г. Description http://www.youtube.com/watch?v=-ek6a60k_7A
респект: https://vk.com/vahtangovteatr http://alaniatv.ru/programmy/sobitia_nedeli/?releases&id=2618 Вести-Алания. События недели 6 сентября 2015 / 10:20 ...- Большая программа, полный комплект декораций и конечно «звездный» состав. В рамках федерального проекта «Большие гастроли. Театральное лето России» актеры легендарного театра имени Вахтангова представят свои лучшие постановки на родине Вахтангова.
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/kultura/kulturos_naujienos/vilniaus_mazasis_teatras_pradeda_26aji_sezona/ Vilniaus maюasis teatras pradeda 26-аjб sezonаnuotraukos 2015 rugsлjo mлn. 05 d. 08:34:04 Respublika.lt, Eltos inf. 11 октября 2015 «Мадагаскар» будет показан в 300 раз... Rugsлjo 10-аjа Vilniaus maюasis teatras (VMT) pradeda 26-аjб sezonа vienu geriausiш savo spektakliш - "Dлdлs ir dлdienлs" (reю. Gabrielл Tuminaitл), kuriame uю Severijos vaidmenб aktorл Agnл Рataitл pelnл "Auksinб scenos kryюiш". Gabrielл Tuminaitл. Stasio Юumbio nuotr. Rugsлjo 18-19 dienomis numatytas naujausias Rimo Tumino spektaklis "Minetis", kurio premjera бvyko kovo mлnesб Maюojo teatro 25- meиio proga. "Norлиiau, kad 26-asis Vilniaus maюojo teatro sezono repertuaras bыtш vaiskus", - sakл teatro meno vadovas R. Tuminas. Labiausiai laukiama, intriguojanti ir бdomiausia VMT sezono naujiena - G. Tuminaitлs darbas "Bedalis ir labdarys", kurio premjera numatyta spalio pabaigoje. "Bedalis ir labdarys" - menininkлs, raрytojos, eseistлs, kultыros komentatorлs Paulinos Pukytлs kыrinys, kurб Lietuviш literatыros ir tautosakos institutas iрrinko б 2013 metш kыrybiрkiausiш lietuviш autoriш knygш dvyliktukа. Pasak P. Pukytлs, рi jos dialogш ir monologш knyga nebuvo raрyta specialiai teatrui (iрskyrus skyriш-pjesж "Burokлlis ir dлmл"). Tai - literatыros kыrinys, todлl jai labai бdomu, kaip reюisierл vienа meno formа pavers kita, t. y. literatыrа - teatru. "Dюiaugiuosi, kad mano personaюai бgaus kыnа ir kraujа, nes aр jiems daviau tik kalbлjimа. Kita vertus, юinau, kad, pakliuvж б teatro "nagus", jie gali smarkiai mutuoti. Tas (ne)юinojimas ir baugina, ir vilioja. Nuo vaikystлs domiuosi teatru, bet ligi рiol nebuvo tekж dalyvauti spektaklio gimime", - sakл P. Pukytл. Maюojo teatro repertuare рб sezonа - daugiau kaip 20 spektakliш. Kai kurie jш ypaи aktualыs, jaudinantys, atspindintys politinж situacijа, socialinius santykius. Mariaus Ivaрkeviиiaus "Madagaskarа" (reю. R. Tuminas) stengiasi pamatyti daugybл Lietuvos vyresniшjш klasiш moksleiviш, pedagogш, mat рi pjesл бtraukta б viduriniш mokyklш programа. Spalio 11 d. "Madagaskaras" bus rodomas 300-аjб kartа. O рio jubiliejaus iрvakarлse - spalio 10 d. - bus paskutinл galimybл pamatyti "Maskaradа" su vyresniosios kartos aktoriais. Рis vakaras bus jaudinantis tiek юiыrovams, tiek aktoriams Adrijai Иepaitei, Gediminui Girdvainiui, Larisai Kalpokaitei, Ingai Burneikaitei, Sigitui Raиkiui ir kitiems, kurie spektaklyje vaidino 18 metш. R. Tuminas brandina planus atnaujinti spektaklб 2016 m. pavasarб. Balandб Maюajame teatre numatyta R. Tumino mokinio -reюisieriaus Artыro Areimos premjera "Marija Stiuart" pagal Frydrichа Рilerб (Friedrich Schiller). 2016 m. geguюж Maюаjб teatrа sudrebins Tarptautinis teatro debiutш festivalis "Tylos!", kuris pristatys jaunuosius kыrлjus, supaюindins su jш darbais. "Visа sezonа Vilniaus maюasis teatras priims ekskursijas (...), rengs edukacines programas, susitikimus su iрskirtinлmis asmenybлmis - reюisieriais, aktoriais, muzikantais, raрytojais, istorikais. Smagu, kad turime galimybж geriausius savo spektaklius parodyti svetur - jau spalio mлnesб suplanuotos mыsш gastrolлs б Gruzijа ir Sankt Peterburgа", - sakл l.e. teatro vadovлs pareigas Daiva Baltыsytл-Len.
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras?fref=photo Vilniaus Mažasis Teatras, 8.9.2015 Вильнюс, Малый театр начинает новый сезон... Vilniaus mažasis teatras pradeda naująjį sezoną su nauju plakato įvaizdžiu, kurį teatrui sukūrė reklamos agentūra „Milk“, pripažinta Baltijos šalių Metų agentūra ir šiemet triumfavusi festivalyje „Baltic Best 2015”. Naujus sprendimus Vilniaus mažajam teatrui pasiūlę “Milk” profesionalai sako, jog VMT teatras šį sezoną bus stilingesnis. “Teatrui reikėjo naujos vientisos stilistikos, logotipui - tam tikro įrėminimo. Tuo tikslu buvo pasirinktas stilizuotas BILIETO motyvas, kuris kaip detalė atsikartoja plakatuose ir kitose reklamos priemonėse“, - sako naujojo stiliaus kūrėjai.
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/kultura/kulturos_naujienos/jauni_kurejai_klausia_ir_provokuoja/ Jauni kыrлjai klausia ir provokuojanuotraukos 2015 geguюлs mлn. 06 d. 08:46:50 Danutл РEPETYTЛ, zinios@vakarozinios.lt Tarptautinis teatro debiutш festivalis „Tylos!“, regis, matuojasi naujus drabuюлlius - vis labiau knieti ji vadinti jaunшjш teatro kыrлjш forumu, nes kai kurie jo vardai jau kadais girdлti ir jau бleidж рaknis, sakykim, bыsimo teatro podirvyje. Б festivalб pamaюu бsilieja uюsienio teatrш pasirodymai, ir kas юino, jei ne miniatiыrinis biudюetas, gal turлtume ne septyniш dienш, o dviejш savaiиiш рventж Vilniaus maюajame teatre. Vilniaus maюojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas ir teatro festivalio „Tylos!“ meno vadovл Gabrielл Tuminaitл. Stasio Юumbio nuotr. Festivalio meno vadovл reюisierл Gabrielл Tuminaitл bыtent tokiа perspektyvа ir mato ateityje: „Jis turлtш iрaugti iki dviejш savaiиiш formato, bet, mano nuomone, svarbiau ne festivalio trukmл, bet galimybлs jame organizuoti edukacines programas jauniems profesionalams arba besiruoрiantiems debiutuoti jauniems teatro kыrлjams. Tokiш uюsiлmimш Lietuvoje labai trыksta, apskritai net apmaudu, kad lietuviрko teatro mokyklos metodologija nei fiksuojama, nei formuojama, nei palaikoma, ir ji gali iрnykti be jokio pлdsako...“ Geguюлs 12-18 dienomis vyksianиiame festivalyje „Tylos!“ dalyvauja jaunieji teatralai iр Lietuvos, Latvijos, Rusijos, Italijos; septyni spektakliai (trys premjeros ir keturi jau бvertinti jaunшjш scenos veikalai) bus rodomi ne vien Maюojo teatro scenoje - Рiuolaikinio meno centre, Rusш dramos teatre ir Muzikos ir teatro akademijos Teatro ceche. „Prieр septynerius metus „Tylos!“ festivalyje startavж jaunieji reюisieriai - Artыras Areima, Paulius Ignataviиius, Kirilas Gluрajevas, Vilius Malinauskas ir kiti - рiandien jau diktuoja progresyviausias teatrines tendencijas. Рiш metш dalyviais tikiu besаlygiрkai, jie tikrai neatsitiktiniai ir nevienadieniai kыrлjai“, - бsitikinusi jauno, bet jau бsitvirtinusio festivalio meno vadovл. Vilniaus maюojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas б jaunuosius kыrлjus юiыri pro patyrusio scenos meistro prizmж: „Mus turi kaюkas iрprovokuot, padлt, stumtelt. Aр linkжs бsiklausyt, matyt, юiыrлt. Jaunimas paverиia neregimа pasaulб regimu. Jis padaro regimа visa tai, kas mums nepaюбstama. Kaip jie tai daro рiandien - be galo бdomu. Kad nesusentumлm, reikia, kad jaunimas ateitш. Kitaip susensim.“ „Maюasis teatras yra tapжs festivalio рtabu, centru ne dлl to, kad иia dirba mano duktл, - „Vakaro юinioms“ sakл reюisierius, Maskvos J.Vachtangovo teatro meno vadovas, - bet kad иia yra festivalб iрprovokavжs jos kursas, kuris gana vieningas, ir tai leidюia tikлti, kad jш vienybл atneр graюiш rezultatш. O mano nuopelnas tiktai tas, kad dлl menko festivalio biudюeto Vachtangovo teatras apsiлmл padengti B.Риiukino teatro mokyklos studentш (R.Tumino kuruojamo kurso - red. past.) kelionж б Vilniш bei iрlaikymo iрlaidas; jie atveюa Eюeno Jonesko spektaklб „Karalius mirрta“. Festivalб „Tylos!“ geguюлs 12 dienа pradлs teatro maiрtininkш iр Romos spektaklis „La Merda“. „Teatro Valle“ (1727) - seniausias vis dar veikiantis Italijos teatras Romoje: bandymas jб privatizuoti 2010 metais patyrл fiasko, kai jo darbuotojai apsigyveno teatre ir per trejus „okupacijos“ metus kыrл spektaklб po spektaklio. Vienas jш „La Merda“, paюymлtas „N-18“, yra pelnжs bene рeрis apdovanojimus. Iр festivalio programos anonsш matyti, kad jaunus teatro kыrлjus jaudina рios dienos absurdas ir рiuolaikiniш technologijш iрkreipta tikrovл. Pernykриio festivalio favoritл Kamilл Gudmonaitл (debiutavo spektakliu „Sapnas“) rengia юiыrovams staigmenа - spektaklio „Dievas yra DJ“ Richterio Falko ir Viktoro Pelevino kыriniш motyvais eskizo premjerа. Jauna reюisierл aiрkina savo sumanymа: „Mыsш kartos matomumo liga, kai jaunas юmogus besаlygiрkai siekia bыti matomas, юinomas ir publikuoja intymiausius savo gyvenimo kadrus vieрosiose erdvлse, kai medijose daromas рou iр asmeniniш tragedijш ir t.t., bыtent ir inspiravo mыsш pasirodymo formа. Lovos kaip kaюko intymaus iрneрimas б gatvж mums reiрkia gyvenimo eksponavimа, kai pamaюu pradedi nebeatskirti, kada tu eksponuoji savo gyvenimа, jб fiksuoji ir kada tu gyveni... Mes norлjom iрkelti klausimа, ar бmanoma рiuolaikiniш technologijш pasaulyje atskirti, kas yra tikra, kas yra netikra. Mano nuomone, viskas susimaiрж ir kaюin ar kas nors yra tikra рiandien...“ „Eurovizijos“ dainш konkurso iрvakarлse, geguюлs 18 dienа, Vilniaus maюajame teatre numatytas Vido Bareikio spektaklis „Euro vizija“. Рб ironiрkа spektaklб jis pastatл Latvijos nacionalinio teatro scenoje. „Labai dюiaugiuosi, kad V.Bareikis pastatл labai бdomш spektaklб Rygoje, - sako G.Tuminaitл, - ir iрprovokavo mыsш teatrш susitikimа: pagaliau po ilgos pertraukos Latvijos teatras gastroliuoja Lietuvoje. Galbыt tai padлs mums бveikti рб nesusipratimа ir daюniau lankyti ir geriau paюinti vieniems kitus.“ V.Bareikis pasakojo „Eurovizijos“ idлjа, kaip formа ir pretekstа aiрkintis gilesniems dalykams, neрiojжsis dar nuo studijш laikш - absurdiрkas dainш konkursas, anot jo, atspindi visа Europа, tariamа jos vienybж ir realш susiskaldymа. V.Bareikio interaktyvus spektaklis „Euro vizija“ uюbaigs рiшmetж teatro festivalio „Tylos!“ programа. Parengta pagal dienraрtб „Vakaro юinios“
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/kultura/kulturos_naujienos/jauni_kurejai_klausia_ir_provokuoja/
респект: http://www.obzor.lt/news/n17007.html Международный театральный фестиваль “Лето в Друскининкай-2015 открыт! 17 июля в городе Друскининкай состоялось торжественное открытие третьего международного театрального фестиваля “Лето в Друскининкай 2015”. Занавес сцены концертного зала санатория "Эгле" поднялся, и праздник театра начался с появления на сцене Габриэле Туминайте и Кирилла Глушаева – актеров (Вильнюсский государственный Малый театр) и молодых талантливых режиссеров. Приветствовавшая публику Габриэле, в белом платье и с золотистыми кудряшками, более всего походила на воплощение самих воздушности и изящества - будто волшебница, она приглашала собравшихся в зале в удивительное двухнедельное театральное путешествие. Для зрителей, не владеющих литовским языком, “заклинания”, произнесенные Габриэле, переводил на русский язык Кирилл Глушаев. Среди зрителей можно было увидеть Лору Гуэрра, Андрея Хржановского, Юрия Роста, знаменитого литовского актера Владаса Багдоноса, сценографа Адомаса Яцовскиса, художника по костюмам Александру Яцовските, театрального критика Аудроне Гирдзиянскайте и многих других театральных деятелей. Волшебство продолжил сам Римас Туминас, президент фестиваля, знаменитый литовский режиссер (Вильнюсский государственный Малый театр) и художественный руководитель московского театра имени Евг. Вахтангова. Зал "взорвался" аплодисментами, стоило Римасу Туминасу лишь сделать всего несколько шагов по сцене. Тепло поблагодарив организаторов и публику, Римас Туминас поделился своими ожиданиями от предстоящего фестиваля, после чего ему было вручена статуэтка “Соленое кресло”, ставшее традиционным символом фестиваля. Следом на сцену пригласили профессора Алексея Барташевича и поздравили с прошедшим днем рождения. Выдающийся театровед, историк, специалист по творчеству Уильяма Шекспира, и традиционный гость (председатель жюри) фестиваля никак того не ожидал, а потому слова его благодарности Римасу Туминасу, организаторам и гостям фестиваля, звучали особенно искренне. В своей импровизационной речи Алексей Вадимович Барташевич упомянул неповторимо теплую и дружественную атмосферу фестиваля - ту, что заставляет его возвращаться сюда каждый год и не позволяет пропустить ни одного спектакля. Однако, самым большим подарком к открытию фестиваля стал спектакль театра Музыки и Поэзии поод руководством великой российской певицы и непревзойденной актрисы Елены Камбуровой. “Снился мне сад…” - это музыкальное путешествие во времени, наполненное ностальгией и сентиментальностью. Мягкий низкий голос Елены Антоновны зачитывает страницы дневника студента Пети и переносит зрителя во второе июля 1904 года - именины главной героини спектакля Ирины, день смерти Антона Павловича Чехова, год начала бессмысленной и трагичной для России Японской войны. Актеры оживили героев Петиных воспоминаний и позволили зрителю “подслушать” репетицию концерта в честь Ирининых именин! Со сцены прозвучало двадцать самых известных русских романсов, пронизанных чувственностью, светлой грустью и пугающим предчувствием грядущих перемен. Завершился спектакль романсом “Вечерний звон” на слова И.Козлова, заставляя множество глаз в зрительном зале заблестеть… Публика долго не желала отпускать труппу со сцены, а Римас Туминас под несмолкающие аплодисменты стоящего зала вручил огромный красный букет цветов Елене Камбуровой, поздравив ее с прошедшим 75летним юбилеем. А потом ..был праздничный ужин и великолепный торт! Счастливого пути, фестиваль! И много прекрасных спектаклей вам, зрители!
респект: http://www.ng.ru/culture/2013-08-13/7_litva.html 13.08.2013 В Литве закончилось "Лето". Фестиваль Римаса Туминаса подвел итоги. Дарья Борисова. Обозреватель "Независимой газеты" Автограф от Римаса Туминаса. Фото с официального сайта фестиваля В маленьком литовском городе Друскининкай завершил работу театральный фестиваль VASARA («Лето»). Он шел почти месяц, и члены жюри наверняка порядком утомились. Лучшим из 13 конкурсных спектаклей они признали «Пиковую даму» гродненского Театра кукол в постановке Олега Жюгжды. Три приза – у команды спектакля «Эмилия Галотти» московского театра «Современник»: лучшим режиссером признана постановщица Габриэле Туминайте, за сценографию и костюмы отмечены художники Адомас Яцовскис и Нелли Иванчик. Не слишком тепло принятый в Москве спектакль «Эмилия Галотти» на родине постановщицы вызвал ажиотаж – зал был забит до отказа, а в финале публика аплодировала долго и не жалея ладоней. При том что публика в курортном Друскининкае разная – это не только профессионалы, участники и гости фестиваля, но и отдыхающие многочисленных местных санаториев. Замысел устроителей смотра – завлечь на серьезные, порой экспериментальные спектакли самую широкую публику, кажется, доказал свою состоятельность. Охотно покупали билеты и ходили на все: на спектакли театров из Литвы и России (причем не только из Москвы и Санкт-Петербурга, но и Оренбурга, Вологды), Белоруссии, Молдовы и Армении. Если фестиваль будет жить дальше (а почему бы ему не жить при такой гарантированной аудитории?), то следующей ступенькой видится новый критерий отбора в конкурс – более строгий. Для первого раза простительно участие иных коллективов с ординарными представлениями, но дальше стоит ориентироваться на уровень спектаклей, вышедших в победители на сей раз. А в победители вышли действительно достойные. Помимо вышеназванных отмечен наградой режиссер Александр Огарев, автор спектакля «Чудо со щеглом» в московском театре «Школа драматического искусства», – за яркую идею соединить поэзию Арсения Тарковского с музыкой Франца Шуберта. В актерской номинации первыми стали Роман Подоляко из минского независимого театра «Ч» за роль в спектакле по поэме Адама Мицкевича «Дзяды» и Агне Шатайте из вильнюсского Малого театра – она сыграла в замечательном камерном спектакле Паулюса Игнатавичюса «Достоевский детям». На показ этой композиции по ранним произведениям писателя действительно привели в Друскининкае много детей – начиная с пяти лет. Спектакль очень «говорильный», лишенный ярких визуальных эффектов, естественных для современного ребенка. Но тот час, пока он идет, дети провели, вперившись взглядами в актеров, не шелохнувшись. Сработала магия театра – причем сработала и в случае взрослых зрителей, оставшихся совершенно очарованными вкусом постановщика и тонкой игрой молодых актеров театра. Из тройки исполнителей выделили белокурую Агне Шатайте, но по большому счету награду могли бы разделить также Виргиния Куклите (отличная Неточка Незванова в эпизоде по одноименной повести!) и Тадас Грин, который поймал что-то главное в трудноуловимом характере «маленького человека». Молодые актеры театра Туминаса (а он продолжает быть руководителем вильнюсского Малого) держат марку. Их старший коллега, знаменитый Регимантас Адомайтис, – был членом жюри фестиваля VASARA и на закрытии тоже получил награду! Пятеро его коллег по судейской команде решили наградить актера «за долгое и плодотворное служение искусству простоты, глубины и правды». Эти пятеро – известные литовские актеры Владас Багдонас, Эгле Габренайте, искусствовед из Словакии Дагмар Подмакова, театроведы Людмила Громыко (Белоруссия) и Алексей Бартошевич.
респект: http://www.newsru.co.il/rest/03sep2015/tuminas.html 3 сентября 2015 г. "Ангелы живут на галерке". Римас Туминас отвечает на детские вопросы Гостем программы "Детские недетские вопросы" (Iton-TV) стал известный театральный режиссер Римас Туминас. Ему пришлось отвечать на непростые вопросы, заданные детьми. Вел передачу, как обычно, Дмитрий Брикман. Вопросы были серьезными, менее серьезными и совсем несерьезными, но на любые детские вопросы всегда требуются честные ответы или честный отказ. Разговор состоялся, когда театр Вахтангова представлял в Израиле спектакль "Улыбнись нам, Господи", поставленный Туминасом. И первый вопрос был таким. 6-летний мальчик, увидев на небоскребе рекламу с телефонным номером, спросил: "Папа, это телефон Бога?" Отвечая на вопрос "По какому телефону можно позвонить Богу?", Римас Туминас рассказал, что всегда говорит актерам, с которыми работает, что со сцены надо обращаться не к зрителю, а к Богу, к небесному "третьему глазу". Когда речь зашла о недосказанности образов, воплощаемых актерами в постановках Туминаса, режиссер признал, что делает зрителя, в том числе ребенка, сотворцом, предоставляя ему возможность "докрашивать" спектакль. "Я до какой-то грани дохожу, но дальше не смею", – говорит он. Сам театр, по словам Туминаса, сама "темная коробка", доводит спектакль до необычайных высот. При этом прозвучали слова о том, что на галерке "ангелы живут". 9-летний мальчик спросил: "За что не любят евреев?" "За талант", – таким был первый ответ Туманиса, который припомнил, что в театральном институте его считали евреем (хотя у него нет еврейской крови), а потому требовали от него больше, чем от других. Позже режиссер выдвинул такой тезис: "Все еврейское – театральное". В каждом хорошем спектакле, считает Римас Туминас, "должно быть что-то еврейское".
респект: http://ria.ru/culture/20150911/1242804070.html 11.09.2015 Состоится сбор труппы Большого театра ...Планы на сезон Первой большой премьерой сезона станет опера Петра Чайковского "Иоланта", приуроченная к 175-летию композитора. В один вечер с "Иолантой" будет исполнена сюита из балета "Щелкунчик". Спектакль зрители увидят в конце октября. Премьера оперы Дмитрия Шостаковича "Екатерина Измайлова" состоится уже в новом 2016 году, в феврале. Обе постановки осуществят известнейшие в России и за рубежом драматические режиссеры Сергей Женовач и Римас Туминас. Это дебют режиссеров в Большом театре. "Я очень рад, что в работе над оперными спектаклями Большого примут участие и признанные авторитеты в области музыкального театра — Ричард Джонс и Петер Штайн, и молодые постановщики — Тимофей Кулябин и Дмитрий Белянушкин, и те, кто, будучи мэтрами на своей территории, не боится делать первые шаги в опере — Сергей Женовач и Римас Туминас", — эти слова генерального директора ГАБТа Владимира Урина цитируют в буклете театра, посвященном новому сезону...
респект: http://alaniatv.ru/programmy/vesti-kultura/?releases&id=2616 4 сентября 2015 Культура. Встреча с вахтанговцами Гости прямого эфира программы "Культура" - Римас Туминас, художественный руководитель Театра имени Е. Вахтангова и Рубен Симонов, актер, режиссер, драматург. Разговор пошел, конечно же, о театре и проекте "Театр Вахтангова на родине Вахтангова". Какова цель визита актеров и режиссеров в Северную Осетию, и какие сюрпризы готовят театралы владикавказскому зрителю в рамках проекта? - смотрите в программе "Культура" с Ириной Газаевой.
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 Кирилл Крок поделился публикацией Златы Фидаровой. 9.9.2015 4 сентября 2015 г. СПЕКТАКЛЬ "ДЯДЯ ВАНЯ" АКТЕРЫ И ЗРИТЕЛИ
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1045848052126636&id=100001043538759&pnref=story Елена Мамонтова добавила 7 новых фото 6 сентября 2015 в 18:27 Записали очень содержательное и доброе интервью с Римасом Владимировичем Туминасом на родине отца - основателя великого театра. В конце говорили о роли, да чего там, - о миссии театра! Два с половиной часа рядом с гением. Материал большой. В фильм весь разговор явно не войдет. Сделаю из видео текстовый материал. Что с ним делать потом, пока не знаю... Подумаю об этом завтра))))
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1045847828793325&set=pcb.1045848052126636&type=1&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1045847935459981&set=pcb.1045848052126636&type=1&theater
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1045847962126645&set=pcb.1045848052126636&type=1&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1045847988793309&set=pcb.1045848052126636&type=1&theater
респект: http://www.obzor.lt/news/n13566.html 25 авг 2014 Дяди и тетки, или Грустная история несостоявшейся любви Северюте и Миколюкаса Один из самых замечательных спектаклей, показанных на прошедшем недавно в Друскининкай Втором международном театральном фестивале Римаса Туминаса "Vasara", был спектакль Вильнюсского малого театра ''Дяди и тетки'' (режиссёр Г.Туминайте). Его показали в последний день театрального форума, в рамках церемонии закрытия. К счастью или к сожалению, этот спектакль не входил в конкурсную программу фестиваля. Многие жители Литвы смотрели его не первый раз и не первый раз вытирали слезы, так щемяще больно было и обидно за героев этой истории, которых блестяще сыграли Агне Шатайте и Вайнюс Содейка. Невозможно не отметить и другие замечательные актерские работы - Миндаугаса Цапаса, Индре Паткаускайте, Томаса Рынкунаса, Агне Кишките, Арунаса Сакалаускаса... И еще об одном главном герое, без которого ничего бы не состоялось: музыка -яркая, сильная, страстная, нежная, грустная (композитор Гедрюс Пускунигис). И хотя спектакль был с русскими титрами, мало кто отрывал глаза от сцены, прекращал следить за героями, чтобы прочитать, о чем они говорят... "Столько чувства, так искренне и по-настоящему, что и так все понятно!" - делилась впечатлениями иностранная публика. А еще говорят в народе: "На детях природа отдыхает". В данном случае это совсем не так: у замечательного, одного из ведущих театральных режиссеров мира, Римаса Туминаса, очень талантливая (редкой красоты, кстати, ей бы в кино сниматься) дочь - молодой литовский режиссер Габриеле Туминайте! Вильнюсский малый театр начинает свой театральный сезон именно этим спектаклем! Не пропустите, 11 сентября в 18.30 на сцене Вильнюсского малого театра ''Дяди и тетки''! Фоторепортаж Арона Соскина, специально для газеты ''Обзор''
респект: http://izvestia.ru/news/542949 15 января 2013 Литовцы вторгаются в театральную Москву семьями Габриэлла Туминайте, дочь Римаса Туминаса, начала покорение столицы с «Современника» Габриэлла Туминайте, дочь руководителя Вахтанговского театра Римаса Туминаса, дебютировала в Москве со спектаклем по пьесе Лессинга «Эмилия Галотти». Год назад Галина Волчек пригласила ее принять участие в проекте «Опыты», благодаря которому в «Современник» уже пришли такие молодые режиссеры как Екатерина Половцева и Кирилл Вытоптов, и по итогам работы предложила ей поставить спектакль на Другой сцене. Материал для своего московского дебюта Габриэлла, уже поставившая несколько спектаклей в театрах Литвы, выбрала, мягко сказать, неординарный. Пьеса философа, критика и драматурга XVIII века Готхольда Эфраима Лессинга так же монументальна и неподъемна, как и его главный теоретический трактат «Гамбургская драматургия». Когда-то пьеса, разоблачавшая нравы высшего общества, выглядела очень даже злободневно, но сегодня эту бюргерскую трагедию трудно воспринимать всерьез. Судите сами: некий порочный принц, воспылав страстью к добродетельной девушке, мечтает расстроить ее брак с благочестивым графом. В результате на свадебный кортеж нападают разбойники, жениха убивают, а невесту под благовидным предлогом доставляют в дом развратника. Главная героиня, опасаясь не столько насилия, сколько греховного соблазна, просит отца убить ее, чтобы спасти девичью честь. С другой стороны, выбрав для постановки столь раритетную вещь, режиссер заранее ограждает себя от суждений типа «это не Лессинг» или «это не Эмилия». Как должны сегодня выглядеть на подмостках герои просветительской драмы, не знает никто. Лишь немногие театралы помнят блистательную лаконичную «Эмилию Галотти» Михаэля Тальхаймера, показанную на фестивале NET несколько лет назад. Габриэлла Туминайте не стала осовременивать пьесу, но поступила как настоящая дочь своего отца. Когда-то Римас Туминас ставил в «Современнике» «Горе от ума», превратив героев Грибоедова в галерею варваров и уродцев. Габриэлла пошла тем же путем и даже актеров заняла тех же, что у отца играли во второстепенных ролях Лизы и Петрушки. Рассудив, что раз ставить эту высокопарную историю всерьез сегодня невозможно, она решила сгустить краски до предела, превратив ее в фарс. Благочестие изобразить как сумасшествие, скромность как жеманство, а уж злодеев и растлителей вывести комическими исчадиями ада с мерзким хохотком и отравленными жалами. Но фарс — жанр коварный. Стоит немного пережать — и получится капустник, переборщить с характерностью — и скатишься в пошлость. В этом отношении над спектаклем еще стоит поработать. Но уже сейчас в нем наметились интересные актерские работы. Евгений Павлов убедителен и колоритен в образе змееподобного подлеца Маринелли, главного двигателя интриги. Смешон манерный принц с томной походкой и унизанными перстнями пальцами, то и дело поправляющий прическу перед зеркалом (Илья Лыков). Хороша и мамаша Галотти (Инна Тимофеева), вечно молодящаяся, щебечущая блондинка, чью мимику заменяет набор умильных гримасок. А уж бешено таращащий глаза Владислав Ветров в роли высоконравственного отца Эмилии вызывает хохот одним своим появлением. Согласитесь, паноптикум знатный. Но ведь должен быть всему этому противовес. И поначалу кажется, что он есть. Это нежная и стремительная, порывистая и чистая Эмилия Галотти в исполнении Дарьи Белоусовой. Рыжая девочка в белом платье и тяжелых ботинках врывается на сцену смерчем, оглушительно тараторит и егозит, не в силах сдержать распирающих ее эмоций — страха перед грехом и ликованием от только что услышанных любовных признаний. Среди одномерных шаржированных персонажей этот — единственный живой, противоречивый и объемный. Было бы интересно понаблюдать, как будут уживаться в Эмилии разновекторные чувства, и к чему приведет конфликт чести и страсти в отдельно взятой душе. Но у героини Белоусовой до обидного мало сцен. По существу, всего одна. После похищения принцем Эмилия Галотти пребывает в каком-то замороженном состоянии, и ее таскают туда-сюда, как бесчувственную куклу. Какие уж тут страсти. В итоге главный конфликт сосредотачивается вокруг убийства графа и его виновников. Но хотел ли принц таких жертв или не хотел — уже не столь интересно. Ведь не будем же мы всерьез обсуждать душевные порывы карикатур или осуждать явно невменяемого отца, который убил дочь, не оправдавшую его надежд. «Вырастает поколение, которое сметет режиссеров, живущих в заговоре с публикой» «Известия» попросили художественного руководителя Театра имени Вахтангова Римаса Туминаса оценить дебют дочери и потенциал ее молодых коллег. — Если оставить в стороне отцовские чувства, что вы можете сказать о Туминайте-режиссере? — В Габриэлле я всегда чувствовал хорошую потенцию, аналитический склад ума. А когда мы проходили актерскую программу, обнаружил, что она хорошая актриса. И она даже играла у меня в спектакле «Мистер». Она вообще любит пародийность. И для спектакля предложила жанр «пошлого фарса», и проявила при этом волю, характер, и главное, выдержала стиль. Так что я спокоен и уверен в ней. — А другие представители молодой режиссерской генерации вам нравятся? — Вообще, я рад тенденции, что молодые сопротивляются легкомысленному, поверхностному театру правдоподобия, театру имитации. Что они возвращаются к классике, но при этом сочиняют новые жанры, свои смелые прочтения. Мне кажется, вырастает поколение, которое сметет режиссеров, живущих в заговоре с публикой. Те подмигивают залу, развлекают его, особо не затрачиваясь, кое-где вставляют политические шпильки, и все. Новое поколение более ответственно относится к зрителю, учит его думать. — Габриэлла начала работу в Москве в том же театре, что и вы. — Так случилось. Но, как говорится в этом спектакле, случайностей не бывает. Значит, есть в этом какая-то закономерность. Когда-то я ставил здесь Шиллера, а она — Лессинга. Помню, как перед премьерой я открыл титульный лист «Марии Стюарт» и обнаружил, что ставлю трагедию в пяти актах. Думаю: «Боже, что я делаю, это ж трагедия! А у меня тут какие-то хохмочки». Но это мой способ: с помощью иронии снять лишний пафос, очистить пьесу от наносного. — Этот принцип ваша дочь переняла. — Да, недаром она училась у меня в Вильнюсе. Кстати, когда она подала документы в институт, я ничего об этом не знал. С удивлением увидел ее фамилию в списках и сначала не поверил своим глазам. Пришлось мне выйти из приемной комиссии, чтобы не решать вопрос о ее зачислении. Потом только я узнал, что она и в школе, и в университете занималась театром, а нам об этом ничего не рассказывала. Но первое университетское образование дало ей много полезного. Вообще, мне кажется, режиссеров нужно готовить в университете.
респект: http://izvestia.ru/news/503154 6 октября 2011 Сатанинский народ познакомился с польским классиком «Мистрас» в постановке Римаса Туминаса напомнил пародию на «Мастера и Маргариту» фото: Павел Баранов/ИЗВЕСТИЯ Петербургский театральный фестиваль «Балтийский дом» не в первый раз посвящает свою программу одному режиссеру. Несколько лет назад у зрителей была возможность увидеть лучшие спектакли Эймунтаса Някрошюса, на этот раз главным героем фестиваля стал Римас Туминас. Несмотря на то, что программа называется «Не весь Туминас» московские постановки «Ревизор» (театр «Современник»), «Троил и Крессида» и «Дядя Ваня» (театр им. Евг. Вахтангова) в сочетании со спектаклями вильнюсского Малого театра дают возможность оценить творчество режиссера. При всей благосклонности, с которой театральная общественность относится к художественному руководству Туминаса в театре Вахтангова, взглянуть на состояние дел в его родном вильнюсском коллективе тоже небесполезно. Тем более что первоначальная договоренность, следуя которой режиссер должен был часть года обязательно посвящать своему литовскому детищу, была нарушена — Москва потребовала у него больше сил и времени. В рамках фестиваля литовцы сыграли спектакль «Мистрас» по пьесе современного драматурга Мариуса Ивашкевичюса, написавшего ее специально для вильнюсского Малого театра (премьера состоялась в сентябре 2010 года). Привозя такой непростой материал, театр рисковал. Мало того, что «Мистрас» играется на литовском, так еще и речь там идет о последних годах жизни поэта Адама Мицкевича в Париже. Если для белорусов, литовцев и поляков Мицкевич — поэт не чужой, то русский зритель знает его в основном благодаря дружбе с декабристами и переводам русских классиков, в том числе Пушкина, Лермонтова, Брюсова, Ходасевича и Бунина. Доскональным знанием биографии Мицкевича похвастаться могут немногие. Для большинства история о литераторе-русофобе, вступившем в сговор с нечистой силой, отдаленно напоминает пародию на «Мастера и Маргариту» — с той разницей, что зритель не ведает, чем закончится «Мистрас». Драматурга увлек реальный факт биографии поэта. В эмиграции Мицкевич попал под влияние проповедника польского мессианства Анджея Товяньского. В пьесе его называют Мистрасом, что по-польски означает «посвященный». В спектакле Туминаса Мицкевич (Йокубас Барейкис) и Мистрас (Рамунас Циценас) — типичный дуэт из литературы эпохи романтизма, где так силен мотив двойничества. В начале спектакля гений противостоит злодейству, затем пускает его в свой дом и свою душу. Но и у этого дуэта имеются свои двойники — романтический дуэт жены Мицкевича Целины (Гинтаре Латвенайте) и терзающей ее любовницы мужа, дьяволицы Ксаверы (Валда Бичкуте). Есть в пьесе Ивашкевичюса и свой МАССОЛИТ. Драматург и режиссер иронично изображают парижский кружок деятелей искусства, в который попадает эмигрант Мицкевич. Зычный резонер Бальзак в пальто с огромным воротником (Аудрюс Бружас), рыжая эмансипе в мужском костюме Жорж Санд (Габриеле Туминайте), рафинированный истерик Фредерик Шопен (Мантас Вайтекуснас) и пластичный, как змея, философ Пьер Леру (Леонардас Победоносцевас). На протяжении спектакля герои рассуждают об искусстве и политике, скучают, сплетничают, стараются выглядеть значительными, но все их страсти и стремления кажутся жалкими. Все потому, что Туминас вместе со своими постоянными соавторами — художником Адомасом Яцовскисом и композитором Фаустасом Латенасом — помещает их в некое холодное пространство, где человек выглядит одиноким и самонадеянным. Словно смотрит режиссер на людей, пусть великих, с высоты птичьего полета, и при этом остается верен своим театральным заповедям — комизму, трагизму и гротеску. Потому стильный, смешной и жутковатый «Мистрас» затрагивает гораздо более серьезные материи, нежели национальное самосознание и битву с сатанинским народом, как Мистрас называет русских.
респект: http://www.teatrasvasara.lt/ru/wp-content/uploads/2013/06/%D0%93%D0%B0%D0%B1%D1%80%D0%B8%D0%B5%D0%BB%D0%B5-%D0%A2%D0%A3%D0%9C%D0%98%D0%9D%D0%90%D0%99%D0%A2%D0%95.pdf июнь 2013
респект: http://tvkultura.ru/video/show/brand_id/20897/episode_id/237761/video_id/237761/ "Кто там..." эфир от 17.2.2013 ...режиссер Габриэлла Туминайте - постановщик спектакля "Эмилия Галотти" в Московском театре "Современник".
респект: http://www.obzor.lt/news/n11435.html февраль 2014 По-новому прочитанный рассказ „Dėdės ir dėdienės“ в спектакле Габриелы Туминайте на сцене Малого театра 7 и 8 февраля на сцене Государственного Вильнюсского малого театра состоится премьера по рассказу Юозаса Тумаса-Вайжгантаса „Dėdės ir dėdienės“(ражиссер Г.Туминайте). Этот автор был в школьной программе и незаслуженно забыт сегодня. По словам режиссера, рассказ написан городским жителем с очень хорошим вкусом. Это о людях, твердо стоящих на земле, но без сантиментов. Это история любви, полная красоты, страсти и бесконечной грусти. "Эти герои совсем не похожи на сегодняшних, они совсем не прагматичны, их мало интересует материальная сторона. И может показаться, что автор писал о какой-то тоске на фоне клумпакоиса, однако он создал возвышенный мир, полный света и красоты и в то же время очень земную историю", - говорит Регимантас Адомайтис, который занят в этом спектакле. В спектакле также заняты Агне Шатайте, Вайнюс Содейка, Миндаугас Цапас, Гинтаре Латвенайте-Глушаева, Индре Паткаускайте, Даумантас Цюнюс, Агне Кишките, Регимантас Адомайтис. Композитор - Гедрюс Пускунигас.
респект: http://www.obzor.lt/news/n11435.html
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/72306/ Габриэлла Туминайте и Владислав Ветров на "Худсовете". 14 января 2013 года Сегодня гостями ночного выпуска программы «Новости культуры» будут режиссер Габриэлла Туминайте (Литва) и заслуженный артист России Владислав Ветров. Театр «Современник» представляет премьеру – спектакль «Эмилия Галотти» Лессинга в постановке Габриэллы Туминайте. В ролях – Дарья Белоусова, Виктория Романенко, Владислав Ветров, Евгений Павлов, Шамиль Хаматов и другие. С гостями рубрики «Худсовет» будет беседовать Ксения Егорова. Смотрите рубрику «Худсовет» 14 января в ночном выпуске программы «Новости культуры», в 23.30.
респект: http://rutv.ru/brand/show/episode/61962/viewtype/picture Новости культуры Эфир от 05.01.2013 (10:00) . Габриэлла Туминайте готовит в "Современнике" спектакль "Эмилия Галотти"
респект: https://vk.com/wall-42430910_22463 24.10.2015 Петербургская жизнь #КиноцентрРодина #ЛитовскоеКино В киноцентре "Родина" вечером 23 октября стартовал фестиваль литовского кино. После представительной пресс-конференции, на которой среди новостей кино мы узнали, что в Литве до сих пор существуют школы на русском языке до 12 класса с интенсивным изучением литовского, что позволяет выпускникам без проблем получить высшее образование в Литве. В отличие от других бывших прибалтийских республик в Литве самое терпимое отношение к русскому и польскому языку. Посмотрела справку о Литве в интернете, там говорится, что население Литвы самое быстро исчезающее из стран Европы и на сентябрь 2015 составляет менее 2,9 млн чел., а основной доход бюджета за счёт помощи Европейского банка. Но генеральный консул Литвы Дайлис Нумгаудис говорил, естественно, не об этом, открывая фестиваль. https://youtu.be/yC8RkkUgAWA?list=PLxEIV96dklcKAlvGVv.. Литовский кинематограф тяготеет к серьёзному авторскому кино. Вот такой документальный фильм-портрет Римаса Туминаса нам и показали. Его в течение четырёх лет снимала журналистка Рамуне Сакалаускайте. Она сказала, что материал в картину тщательно отобран, а всего у неё осталось ещё неиспользованного отснятого на целый сериал. Меня поразили последние кадры крупным планом лица прославленного режиссёра, хотела узнать имя оператора, но оказалось, что их было несколько из разных стран, но, по-видимому операторы как раз были настоящие профессионалы. Фильм о Туминасе "По пути к пристани" шёл 40 мин, после него показали восстановленный мюзикл 1975 года "Чёртова невеста" с молодым Адомайтисом, поставленный по мотивам романа К. Боруты «Мельница Балтарагиса». Роман на основе литовского фольклора со сказочным сюжетом о проделках черта, бывшего проштрафившегося ангела, изгнанного из рая ангела, с элементами чего-то языческого. ну и фильм соответственно яркий, с причудливо повторяющимся мотивом борьбы добра со злом, но зло такое забавно-комическое, а добро сомнительно безупречное. Хэппи-енд и народный праздник. В программе http://rodinakino.ru/news/2015/10/05/01/ любимая классива с Банионисом и несколько новых лент. Фестиваль пройдёт по 27 октября http://rodinakino.ru/news/2015/10/05/01/
респект: http://vmt.lt/lt/naujienos/istorikai_zere_komplimentus_spektaklio_madagaskaras_kurejams_ 13.10.2015 Istorikai юлrл komplimentus spektaklio „Madagaskaras“ kыrлjams Savaitgalб Vilniaus maюajame teatre 300 – аjб kartа buvo rodomas spektaklis „Madagaskaras“. Po jo юiыrovai buvo pakviesti б diskusijа uю apskrito stalo, kuriame dalyvavo prof. Alfredas Bumblauskas, doc. Eligijus Raila, dr. Aurelijus Gieda, doc. Aurimas Рvedas, reюisieriai Rimas Tuminas ir Arvydas Dapрys, dramaturgas Marius Ivaрkeviиius, kompozitorius Faustas Latлnas. Diskusijа moderavo reюisierл - Gabrielл Tuminaitл, ji ragino istorikus pasidalinti savo бюvalgomis apie “Madagaskarа”, giliau paюvelgti б tokiа istorinж asmenybж kaip K.Pakрtas. Jubiliejaus metu teatro fojл buvo surengta unikali K.Pakрto laiрkш, fotografijш, knygш ekspozicija...
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/photos_stream 12.10.2015
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/photos/pb.1504848563136088.-2207520000.1445772612./1643357735951836/?type=3&theater https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/photos/pb.1504848563136088.-2207520000.1445772612./1643357765951833/?type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/timeline Vilniaus Mažasis Teatras добавил(а) 17 новых фото — с Daiva Baltūsytė-Len и еще 5. 23 октября 2015 в 18:57 · Šviesios akimirkos iš šiandien Vilniaus mažajame teatre įvykusios spaudos konferencijos kurios metu Mažojo teatro Meno vadovas Rimas Tuminas pasveikino naują teatro vadovę Daivą Baltūsytę-Len su paskyrimu bei pristatė lapkričio 11 d. premjerinio spektaklio "Bedalis ir labdarys" kūrybinę komandą. #LaurosVansevičienės foto.
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/photos/pb.1504848563136088.-2207520000.1445773030./1646295112324765/?type=3&theater https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/photos/pb.1504848563136088.-2207520000.1445773030./1646295732324703/?type=3&theater
респект: http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/mazojo-teatro-vadovei-sokoladinis-rasiklis-honorarams-israsyti.htm Meno pulsas, 2015-10-24 15:53, Milda Augulytл Maюojo teatro vadovei – рokoladinis raрiklis honorarams iрraрyti Vilniaus maюojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas pasveikino Daivа Baltыsytж-Len, laimлjusiа konkursа б Vilniaus maюojo teatro vadovлs vietа, ir бteikл gлliш bei didюiulб рokoladinб raрiklб. „Pasiraрinлkite бsakymus, iрraрykite gerus honorarus artistams, reюisieriams, dailininkams, nes teatro pasaulis б valstybлs iюdа бneрa daugiau lлрш, negu mums skiria Kultыros ministerija, taigi valstybл mums skolinga. Arba suvalgykite“, – tokiu linkлjimu savo dovanа palydлjo R.Tuminas. D.Baltыsytл-Len daugiau kaip trejus metus buvo Vilniaus maюojo teatro vadovo pavaduotoja, o nuo 2014 m. rugsлjo 18 d. laikinai лjo teatro vadovo pareigas. Taip pat ji jau keturiolika metш dirba Anюelikos Cholinos teatre direktorлs pavaduotoja. O karjerа pradлjo prieр рeрiolika metш Osakro Korрunovo teatre...
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10204952719833173&set=a.1418641061485.2061541.1096383469&type=3&theater JokЁ±bas Jacovskis §г Adomas Jacovskis §У Coffee Inn 14 Oct 2015, 12:29. Another cup.
респект: http://tmzhurd2.clan.su/publ/2_kurs_2_semestr/kharakteristika_zhantrov_v_zhurnalistiki/arbat_26/8-1-0-131 Государственный академический театр им. Евг. Вахтангова, 2010
респект: http://www.tvc.ru/news/show/id/77747 02 октября 2015 Театр имени Вахтангова отрывает новый сезон парадом премьер Театр имени Вахтангова начинает сезон парадом премьер. На новой сцене зрителей ожидает целая серия интересных постановок. В них будут участвовать и молодые артисты, и мэтры вахтанговской труппы. В одном из новых спектаклей сыграет 90-летняя Юлия Борисова. Вакханалия на сцене и в душе главного героя. Драма о жизни немецкого актера прошлого века Бернхарда Минетти, его играет Владимир Симонов. Практически, это роль-монолог об уходящей жизни и смысле профессии. Всё происходит в старой гостинице на берегу Балтийского моря, в грустные размышления врываются другие постояльцы отеля, передает "ТВ Центр". Спектакль "Минетти" открывает "Парад премьер" на новой сцене Вахтанговского театра. Командует парадом, конечно же, художественный руководитель театра и режиссер-постановщик первой премьеры Римас Туминас. "Я не очень люблю в театре делать о театре. Но это исключение – это некий манифест актерского существования, актерской судьбы", - заявил художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас. В этом спорном актерском манифесте – отказ от классики и мысль, что истинный художник должен быть безумным и отвергать публику. Но в этом смысле за Владимира Симонова можно не волноваться - роль его не изменила. "Нет, ничего со мной не произошло, публику я люблю, все хорошо", - говорит народный артист России Владимир Симонов. Через четыре дня после выхода "Минетти" - новая премьера. Необычный спектакль "Мужчины и женщины", который сочинила и поставила хореограф Анжелика Холина. Со сцены не произнесут ни слова, только язык хореографии и пластики под музыку из классических балетов. "Мне хотелось пошалить, и мне кажется, тема мужчин и женщин – подходящая, для того, чтобы можно было просто пошалить", - рассказывает Анжелика Холина. Шалости Анжелики Холиной зрители смогут увидеть уже 7 октября. Пока в новых спектаклях не разрушают классическое пространство, а ведь новая сцена Вахтанговского это позволяет. Зал-трансформер может превращаться в амфитеатр, а актеры могут быть с любой стороны и даже в нескольких местах одновременно. Для экспериментов просто не было времени. Ведь за десять дней выходят сразу три премьеры Спектакль Владимира Иванова "Возьмите зонт, мадам Готье!" - третья премьера октября, которая состоится на сцене Вахтанговского 13 октября. Фактически, эта постановка – бенефис народной артистки СССР Юлии Борисовой, отметившей в этом году 90-летний юбилей. Но премьерный парад на этом не заканчивается. В ноябре выйдет спектакль "Подросток" по роману Достоевского, а в декабре сказка для детей "Питер Пэн". Наталья Тарасова, Андрей Пашутин, Александр Шкарбанов, "ТВ Центр".
респект: http://vm.ru/news/2015/10/07/besstrashnij-tuminas-299446.html 7 октября 2015 Бесстрашный Туминас Анжелика Заозерская С открытием нового сезона перед театралами стоит приятная, но сложная задача: выбрать из многочисленных премьер самую достойную. «Вечерка» решила помочь им в этом, рассказав о некоторых новых и грядущих постановках. Новая сцена Театра имени Вахтангова открылась премьерой Римаса Туминаса «Минетти» по пьесе Томаса Бернхарда. О новом спектакле он рассказал корреспонденту «Вечерки». - Почему вы выбрали пьесу Бернхарда «Минетти»? - Этим спектаклем мы открываем Новую сцену: я искал нечто абсолютно новое по драматургии, по теме, образам. Никогда так не сомневался, как с этой постановкой. Говорил артистам: будьте смелыми, и сам пытался быть бесстрашным. - На ваш взгляд, спектакль получился? - Надеюсь. Не зря же я измучил всех артистов, художников, да и себя тоже. Каждую репетицию мы что-то переделывали. Два премьерных спектакля играли с разными финалами, завтра наверняка будет еще один, третий. - О чем ваш спектакль? - Эта история — о жизни артиста, а рассказывать о своих коллегах — всегда сложно. Ты невольно примеряешь судьбу человека на себя, и тебе вдруг становится себя жаль... - А вот ваши артисты говорят, что вы себя совсем не жалеете... - Всем рекомендую любить себя. Тогда и вас полюбят и оценят. Хорошо, что у меня есть возможность заниматься исключительно творческим процессом, а директор театра Кирилл Крок решает производственные вопросы. Но, знаете, во время работы над «Минетти» окружающая действительность едва не свела меня с ума: репетировали в условиях стройки Новой сцены. Вокруг стучали, сверлили. Казалось, будто сверлят мой мозг. - Заметила, что для артистов вы — абсолютный авторитет. Как вы этого добились? - Возможно, потому, что дал понять им: главный человек в театре — артист, а не режиссер. Публика идет на спектакли, чтобы увидеть игру артистов, хорошую игру. Мне кажется, я умею распознавать талантливых людей, простите за нескромность. И если вижу, что человек талантлив, от себя его не отпускаю. Я хотел сам поставить «Бег» по пьесе Булгакова, очень хотел. Но в какой-то момент решил, что режиссер Юрий Бутусов сделает это лучше. Не надо бояться талантливых людей! - А как же конкуренция? Вы ее тоже не опасаетесь? - Когда спрашивают, не боюсь ли я, что кто-то поставит спектакль лучше меня, отвечаю, что Театр имени Вахтангова — не мой театр, чтобы я распоряжался в нем, исходя из своих амбиций. - Злые языки сплетничают, что Римас Туминас вот-вот бросит Театр Вахтангова и вернется в свой Вильнюс. - Скажите, я похож на человека, который бросает тех, кто ему по-настоящему дорог? Я буду в Театре Вахтангова ровно столько, сколько это будет нужно театру. ДОСЬЕ Римас Туминас родился 20 января 1952 года в Кяльме (Литва). Окончил режиссерский факультет Московского театрального института им. Луначарского. В 1979–1990 годах работал режиссером Литовского Государственного академического театра. Основатель и руководитель Вильнюсского малого театра (с 1990). С 2007 года — худрук Театра им. Вахтангова. Поставил свыше 40 спектаклей.
респект: https://vk.com/public43163643 10 октября 2015 года в Санкт-Петербурге в Императорском Царскосельском Лицее состоялась торжественная церемония вручения 22-ой Царскосельской художественной премии. Царскосельская художественная премия основана в 1993 году. Премия присуждается за творческий вклад в развитие российской культуры и искусства и укрепление международных культурных связей. Вручение премии приурочено к открытию Международного Лицейского фестиваля «Царскосельская осень». Фестиваль посвящен дню основания знаменитого учебного заведения — Царскосельского лицея - 19 октября 1811 года, где учился великий русский поэт. Лауреатом Царскосельской Художественной премии в этом году стал художественный руководитель Театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас. В интервью газете «Труд» Римас Туминас признался, что награда очень много значит для него. Каждый раз, приезжая в Санкт-Петербург - самый красивый город на Земле - он испытывает особое волнение.
респект: http://www.gorodpushkin.ru/news/992393 13.10.2015 Вручение Царскосельской художественной премии творческой интеллигенции прошло в городе Пушкине Императорский Царскосельский музей 10 октября 2015 года стал местом вручения очередной, ежегодной 22-ой Царскосельской художественной премии в области литературы, искусства, науки, кино и театра. На церемонию были приглашены самые известные, и пока еще только делающие свои первые шаги к славе представители творческой интеллигенции: актеры, певцы, художники, писатели, ученые, меценаты. В этом году премий удостоились: А. Арьев – за написание документальной книги «Жизнь Георгия Иванова» В. Демченко – за искреннее и органичное существование и практически жизнь в спектакле «По дороге в Канны» В. Калугин – за самобытность в драматургическом мышлении в пьесе «По дороге в Канны» А. Гокоева – за создание социального, важного фотопроекта «Беслан Точка Жизни» Римас Туминас (художественный руководитель театра имени Вахтангова) – за открытие новых театральных горизонтов, в поставленных им в разные года спектаклей. В. Мишуков – за философскую визуализацию в фотоальбоме «SLAVA DURAK» Виктор Тихомиров – за создание книги-альбома «Рисунки на розовой бумаге» Б. Мессерер – за книгу воспоминаний «Промельк Беллы» Марк Захаров – за уникальный, долгий путь и постоянный творческий поиск в театре и кино Краско Иван – многолетняя преданность театру и яркая актерская игра. Царскосельскую художественную премию учредили в 1993 году, благодаря: •Всероссийскому пушкинскому музею, •Меценату Борису Блотнеру, •Поэту, музыканту Дольскому, •Писателю Кривулину Виктору, •Композитору Сергею Курехину, •Великому кинорежиссеру Александру Сокурову. Присуждают ее за большой, творческий и значимый вклад в развитие искусства и культуры России, а также в укрепление и развитие культурных связей между странами и народами. Премия имеет и особую номинацию, в которой награждают меценатов. Номинантов на премию выдвигают лауреаты Премии прошлых годов. В качестве жюри выступают учредители Премии. Место проведения постоянное уже много лет – Музей-лицей в городе Пушкин. Сколько денег получают лауреаты, держится в строжайшей тайне. А вот символы известны, и ими являются бронзовые статуэтки таких известнейших исторических личностей, как Екатерина Вторая, Анна Ахматова, Осип Мандельштам, работы скульпторов С. Алипова, П. Шевченко. www.gorodpushkin.ru
респект: http://www.trud.ru/article/10-10-2015/1329708_privet_ot_pushkina__rimasu_tuminasu.html 10 Октября 2015г. Привет от Пушкина – Римасу Туминасу Римас Туминас на творческой встрече в театре рассказывает о новом спектакле «Минетти». Рядом с режиссером - легендарная вахтанговская актриса Юлия Борисова. Фото Сергея Бирюкова Сегодня Царскосельскую премию вручат художественному руководителю Вахтанговского театра Новая сцена театра имени Вахтангова открылась на днях премьерой спектакля Римаса Туминаса «Минетти» по пьесе Томаса Бернхарда. Это история об актере по фамилии Минетти, который, можно сказать, помешался на трагедии Шекспира «Король Лир» и... потерял все — славу, деньги, профессию, публику. Римас Владимирович прошелся с корреспондентом по Старому Арбату и по дороге рассказал о своей работе. Так «Труд» узнал новость о вручении художественному руководителю Вахтанговского театра Царскосельской Художественной премии: это произойдет 10 октября, на открытие Международного Лицейского фестиваля «Царскосельская осень». Наш путь начался с кабинета художественного руководителя, пожалуй, самого большого среди всех режиссерских кабинетов Москвы, где мы выпили кофе с шоколадными батончиками (любимые конфеты худрука Туминаса). Римас Владимирович сам приносит чашки, делает кофе, объясняя тем, что секретаршу «выгнал» (хотя на самом деле повысил Алину до должности референта по международным связям). Доверчивых и не искушенных его юмором Туминас может поставить в тупик. Спрашивает у корреспондента: «Сколько сахару?» — и, опережая ответ, считает: «Один, два, три — неужели все три?». На стене висит портрет основателя театра Евгения Вахтангова, и Римас Владимирович, приближаясь к изображению, неожиданно говорит: «Вот так пронзительно каждый день на меня смотрит Вахтангов». Только мы садимся беседовать, как худрука просят подойти в Щукинский театральный институт, чтобы посмотреть работу начинающего режиссера (Туминас преподает на режиссерском факультете «Щуки»), и Римас Владимирович предлагает, допив кофе, прогуляться до вуза по переулочкам Старого Арбата. Выходя из здания театра, Римас Владимирович перебрасывается несколькими фразами с работником охраны, который делится впечатлением от спектакля «Мисс Никто из Алабамы» и восхищается игрой молодой актрисы Аделины Гизатулиной в роли жены Фитцджеральда Зельды. Туминас внимательно слушает и комментирует: «Гизатулина — хорошая актриса, и спектакль отличный, только сейчас мы вынуждены отпустить ее на некоторое время. По уважительной и самой прекрасной причине». Охранник — пожилой мужчина в белоснежной рубашке (в театре Вахтангова все служащие ходят на работу нарядные) желает Римасу Владимировичу здоровья и просит поберечь себя. Туминас закутывается своим клетчатым шарфом и спрашивает: — Как вас зовут? — Анжелика. — Вам бы подошло имя Лоретта. Впрочем, лучше оставаться самой собой. Любезно покупает мне цветы. В его галантности и предупредительности не чувствуется ни капли показухи и наигрыша: — Будете благоухать, как Татьяна Ларина. — Деньги у режиссера засунуты в карманы — совсем не по-европейски (Римас Туминас — литовец). Объясняет: — Это очень по-русски — без карточек, без портмоне, без сбережений. И тут же возвращается к творчеству: — А вы видели моего «Онегина»? Как вам моя Татьяна? — Я бы так, как она, не поступила. Письмом своим поставила мужчину в тупик, тайные мысли его выведывала, а дальше и вовсе вышла замуж за нелюбимого. — А я хотел назвать спектакль в честь Татьяны, потому что она жертвует собой ради изувеченного на войне генерала. Эта великая жертвенность русской женщины меня восхищает, — объясняет Римас Владимирович. Стоящая у входа в легендарную «Щуку» молодежь весело приветствует руководителя театра, в котором мечтает служить. Никакого раболепия со стороны студентов. Римас Владимирович, улыбаясь, говорит им, что «взял новую студентку, подающую большие надежды», и пропускает меня вперед. Пока есть свободная минутка, идем в аудиторию — продолжить беседу. — В спектакле «Минетти» главный герой отказывается от всей классики, кроме трагедии Шекспира «Король Лир», от всех авторитетов, от всех мудростей мира, кроме единственной. Как вы относитесь к столь революционному решению бывшего директора театра Минетти? — Чужой мудростью жить неправильно, но и без учителей, без кумиров нельзя. Не надо навязывать авторитеты. Человек должен иметь право сам выбирать себе гениев, учителей, всех тех, на кого ему опираться в жизни. — В нашем прошлом интервью вы сказали о том, что хорошо знаете историю России, в частности, историю Октябрьской революции. Что же произошло с нашей страной в 1917 году? (мама Римаса Туминаса — русская. — А.З.) — В 1917 году произошло следующее: потеря Бога, потеря веры, утрата боли и смысла жизни. Я — сторонник монархии, крепкой руки, единовластия. Человеку необходимо иметь сильную опору. Великий русский артист Михаил Ульянов незадолго до своей смерти задал мне вопрос: «Римас, скажи, кто у нас сегодня герой, на кого равняться? Ведь раньше мы играли героев, а кого играть сегодня?» Что мне было ему ответить? Михаил Ульянов сам был героем, болеющим за страну, за людей, за театр, и для него жизнь в негероическом мире была невозможной. — Римас Владимирович, вы поставили замечательные спектакли по русской классике: «Ревизор», «Горе от ума», «Дядя Ваня», «Евгений Онегин». Пожалуйста, дайте совет — как нам жить, когда нет уверенности в завтрашнем дне, когда во всем мире, как «в датском королевстве»? — Совет один: «Надо терпеть». Не я это придумал. Помните, Достоевский на открытии памятника Пушкину в 1880 году сказал: «Смирись, праздный человек, а прежде всего потрудись на родной ниве». Надо работать, много работать и меньше говорить пустых слов. В эту минуту раздался звонок с радостной новостью — Римас Туминас награжден Царскосельской Художественной премией, которую ему вручат 10 октября в городе на Неве. — Для меня очень важна эта премия, и, конечно, я поеду ее получать в самый красивый город мира — Санкт-Петербург. У меня есть почти все государственные и театральные премии России, не было только Пушкинской, а теперь будет, — гордо заявляет Римас Туминас. «Труд» поздравляет выдающегося режиссера с этой наградой и желает новых творческих побед.
респект: http://m.rg.ru/2015/10/19/tuminas.html 18.10.2015 Туминас Текст: Андрей Максимов Рецензия на спектакль "Минетти" должна называться "Туминас". И никак иначе. Хотя это противоречит всем канонам, законам и прочим обязательным условностям. Только так. Минетти - фамилия актера, главного героя спектакля, которым открылась Новая сцена вахтанговского театра. Туминас - автор этого спектакля. Римас Владимирович. Художественный руководитель театра имени Евг. Вахтангова. Режиссер, про которого можно было бы сказать, что он задает новое направление отечественному театру, если бы каждый отдельный отечественный театр хотя бы в какой-то мере ориентировался на достижения коллег. Но - нет. У нас каждый роет свой театральный тоннель в полной уверенности, что свет находится именно в конце их тоннеля. Туминас - автор спектакля "Минетти", утверждаю я, хотя в основе постановки лежит, понятно, пьеса. И у нее, разумеется, есть автор - практически неизвестный у нас австрийский драматург Томас Бернхард. Бернхард написал пьесу, в которой есть человеческая судьба, есть подлинная боль, есть мудрые мысли... Да в ней много чего есть. Только вот имеется один недостаток: кажется, совершенно невозможно воплотить на сцене этот монолог старого актера о своей жизни. Туминас поставил спектакль, от которого невозможно оторваться. Потому что Бернхард, наверное, очень хороший драматург. А Туминас - волшебник. Монолог - это, конечно, да. Но помимо главного героя есть и другие актеры. И работают они поразительно. Волшебно и непостижимо. С Людмилы Максаковой начинается спектакль. Она создает его атмосферу. Она - звезда - как бы обеспечивает приход главного героя и быстро уходит, оставляя ему сцену. Делает она все это блестяще. Вспоминается фраза из знаменитого фильма: "Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть". А рядом - совсем молодая, студийка вахтанговская Полина Кузьминская. Она, молча, ждет своего возлюбленного. Ждет так, что хочется рыдать от сочувствия, на нее глядя. И рядом с ней пожилой актер ждет директора театра, пригласившего его на роль Лира. Она - едва пришедшая в эту жизнь. Он - уходящий. Ждут. Так вся жизнь и проходит в ожидании чего-то необходимого, чего-то такого, без чего жить, кажется, невозможно. Да, ведь так и проходит вся жизнь в ожидании чего-то, без чего жить, кажется, невозможно: любви, призвания, признания... Невозможно? А ведь живем. Туминас - волшебник. Он превращает одного из героев в клоуна - блистательная работа Максима Севриновского, который в клоунской манере разыгрывает сцены из Шекспира, Ростана, читает Мандельштама. Это невероятно смешно. И это немыслимо трагично. Клоун Севриновский разыгрывает знаменитую лирическую сцену из "Ромео и Джульетты"...И можно написать миллион слов, объясняющих, зачем это сделано. И про трагедию фарса. И про то, что клоунская маска - это в сущности самое печальное, что есть на свете. И про иронию, которая обнажает драму. Можно долго и радостно умничать по этому поводу. Только все это будет неправда. Волшебство - оно оттого и волшебство, что не делится ни на какие составляющие и не приемлет никаких объяснений. Волшебство нужно только для того, чтобы им восторгаться. Вот и все. Он не ставит про суету, не одевает героев классических пьес в современные одежды... Ему интересно -другое Сказанное в абсолютной мере относится к исполнителю заглавной роли Владимиру Симонову. Актер не уходит со сцены практически весь спектакль, и от него невозможно оторваться. Симонов - да, играет актера Минетти, да - он играет старика, мечтающего хотя бы один раз в конце жизни сыграть Лира, да - он играет трагедию странной и нелепо прожитой жизни. Да, да, да. Но - нет, нет, и еще раз - нет! Потому что Симонов играет множество людей, которые живут в каждом из нас. Иногда даже кажется, что у него лицо меняется: то стареет, то молодеет, то становится невероятно красивым, то - каким-то отталкивающим. Как он это делает, постичь невозможно. Это вам никакая не школа актерского мастерства, потому что повторить это немыслимо. Это, если угодно, интеллигентная и мягкая демонстрация актерского чуда. Это то, чего мне лично не хватает в современном театре: живой, страдающий, мятущийся человек, который исповедуется перед зрителем. Мы, зрители, приговорены к этому Минетти навсегда. Забыть его невозможно. Он становится частью нашей жизни, частью наших размышлений о жизни собственной. Перед спектаклем я поссорился с близким человеком. Крепко поссорился. Как всегда, спорили о том, кто из нас больше перед кем виноват и кто из нас больше кого обидел. И когда Симонов, глядя, кажется, прямо мне в глаза, сказал, что люди всю жизнь делают одно: убивают друг друга, - я вздрогнул. Я понял, что это про меня. Мне стало стыдно. Правда. Вот - театр. Свою тайну Римас Туминас отчасти объяснил в интервью известному израильскому фотохудожнику и телеведущему Дмитрию Брикману. Режиссер сказал, что работать надо не для зрителя, а для Бога, и что иного зрителя в сущности нет. Туминас так и работает. Он не ставит про суету. Он не одевает героев классических пьес в современные одежды, стремясь превратить вечное в актуальное. Ему все это неинтересно. Работать надо не для зрителя, а для Бога, и иного зрителя в сущности нет Ему интересно другое. Вот человек. Вот Бог. Вот судьба - дорога, которую надо пройти под присмотром Бога. Больше героев в мировой драматургии в сущности нет. И надо посмотреть, как там у них, троих, все происходит. Туминас - это не просто фамилия режиссера. Это название направления того театра, который открывает зрителю его самого. Спасибо, театр! "Российская газета" - Федеральный выпуск №6806 (235) от 19 октября 2015 г.
респект: https://www.facebook.com/greta.cholina?fref=ts Greta Cholina 20 октября 2015 в 14:03 · Вильнюс . Šiandien vykusios spaudos konferencijos akimirkos... http://www.delfi.lt/fotogalerijos/a-cholinos-kurybos-25-metis-isskirtine-programa-su-j-vachtangovo-teatro-aktoriais.d?id=198720 A. Cholinos kūrybos 25-metis: išskirtinė programa su J. Vachtangovo teatro aktoriais Anželikos Cholinos bei jos darbų Lietuvoje pristatinėti nebereikia. Talentingos choreografės darbai kalba už save: profesionalūs, prasmingi, visada elegantiškti ir jausmingi, paliečiantys širdį, stebinantys detalėmis, sukrečiantys savo atvirumu bei primenantys apie svarbiausias žmogiškąsias vertybes šokio šedevrai.
респект: https://www.facebook.com/musnikoff/media_set?set=a.944571055613760.1073741847.100001826241579&type=3&pnref=story октябрь 2015 Пресс-конференция посвященная выпуску новых спектаклей
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=945408398863359&set=a.944574632280069.1073741848.100001826241579&type=3&theater Валерий Мясников, 4 октября 2015 https://www.facebook.com/photo.php?fbid=945408155530050&set=a.944574632280069.1073741848.100001826241579&type=3&theater Валерий Мясников, 4 октября 2015
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=947176612019871&set=a.946787648725434.1073741849.100001826241579&type=3&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=947176618686537&set=a.946787648725434.1073741849.100001826241579&type=3&theater
респект: http://antifashist.com/item/rimas-tuminas-ya-vybral-rossiyu-vopreki-trebovaniyam-evropy.html 06 Октябрь 2015 Римас Туминас: «Я выбрал Россию – вопреки требованиям Европы» Анжелика Заозерская Академический театр имени Вахтангова в этом году гастролировал по Америке и Европе со спектаклями Римаса Туминаса «Улыбнись нам, господи» и «Евгений Онегин». Без доли преувеличения, Новый и Старый свет вахтанговцы покорили. Хотя художественному руководителю театра Вахтангова – гражданину Литвы Римасу Туминасу со стороны европейского сообщества неоднократно поступали требования – вернуться на свою Родину и оставить пост главы российского театра. Но Римас Туминас не поддался на эти ультимативные заявления и остался в Москве. В интервью «Антифашисту» Туминас объясняет – почему он поддерживает позицию России. - Объясните, в чем состоит сложность вашего пребывания на посту художественного руководителя театра имени Вахтангова? - Я оказался вовлечен в непростую политическую ситуацию. Когда пришел в театр имени Вахтангова, Россия стремилась к единению с Европой, и я ощущал, что Россия – часть Европы, и мне это было близко. А когда вновь возникла стена между Европой и России, мне нужны были мотивации для того, чтобы продолжать руководить театром и ставить спектакли. Я должен был понять: «Для чего я здесь, в Москве, в одном из лучших театров мира?». Сегодня все мои сомнения позади, и мое решение: «Быть здесь, не терять веру в то, что Россия и Европа придут к взаимопониманию». Наверное, я уже надоел и себе, и всем вам с призывами к гармонизации мира, но меня этот вопрос тревожит. - Почему вы остались с нами? - Я вижу огромный потенциал в русской культуре и в русском духе. Мне все еще интересно ставить русскую классику, которая стала для меня самой большой реальностью. - Театр имени Вахтангова в последние годы много гастролирует по миру и везде – успех. Понимают ли то, что вы говорите со сцены западные зрители? «Онегина», «Дядю Ваню» понимают? - У Запада не исчезает интерес к тому, чтобы понять нас. Русский драматический театр такой сильный и глубокий во многом потому, что мы любим несчастливые финалы. С удовольствием бросаем любовь, прощаемся, расходимся, вызывая удивление и уважение западного мира. Люди Запада – эгоисты, и трясутся над своей жизнью, а мы для них как люди с другой планеты. Истоки философского отношения к «несчастью» - из глубин русской истории. Русские часто ходят рядом со смертью, они ее знают и, что самое поразительное, любят. А смерть - это самое глубокое, что может быть с человеком, поэтому и наша литература такая глубокая, и русский театр сильный и уникальный. На Западе смерть не любят, и предпочитают о ней говорить вполголоса, осознавая при этом, что смерть – это данность, и она неизбежна. Они – боятся, мы – нет. - В спектакле «Бег», поставленном Юрием Бутусовым на вахтанговской сцене, нет акцента на политику, зато есть серьезный разговор о Боге и человеке. А ведь, возможно, зрителям хочется ответов на самые насущные вопросы – прямых ответов и ясных параллелей? - В вахтанговском «Беге» главная тема – библейская: через утраты, потери, предательство, смерть пробираться к любви. Тогда как исторические события служат фоном. Я рад, что Бутусов не исследовал политических вопросов дня сегодняшнего, в частности, присоединения Крыма к России (напомню, что в пьесе Михаила Булгакова действия происходят и в Крыму). Подогнать все под политический формат – занятие неодаренных людей. Невероятно талантливейших художник Юрий Бутусов через драматическую историю России, через все катаклизмы, по крошкам, эпизодам, обрывкам собирает взаимоотношения людей и приходит к выводу: «Любовь нас ведет, любовь нас спасает и к любви мы стремимся». В России очень много любви, и поэтому я – здесь.
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100009369271507&pnref=story Валерий Яков загрузил новoe видео. 5 октября 2015 в 3:12 Парад премьер на новой сцене Театра Вахтангова. После замечательной премьеры "Минетти" главный режиссёр о главном герое... Туминас и Симонов.
респект: https://vk.com/public43163643 http://www.obzor.lt/news/n18203.html 21 октября 2015 Анжелика Холина отмечает 25 лет творческой деятельности 20 октября, встретившись в Вильнюсе с литовскими журналистами, хореограф Анжелика Холина рассказала о ближайших планах и поделилась эмоциями в преддверии большой даты. В компании сценографа Мариюса Яцовскиса, режиссера и руководителя театра им. Е.Вахтангова Римаса Туминаса и актеров театра им. Евгения Вахтангова Ольги Лерман, Евгения Князева и Дмитрия Ендальцева, а также директора театра имени Е.Вахтангова Кирилла Крока и директора театра танца Анжелики Холиной Греты Холиной, Анжелика Холина призналась, что «предстоящая ретроспектива спектаклей - это значимое и очень радостное событие в карьере». Вот уже 25 лет Анжелика Холина ставит танцевальные спектакли на различных площадках, поэтому этот год – особенный для режиссера. Ретроспективу творчества 20 октября на сцене Литовского национального драматического театра открыл гастрольный спектакль театра им. Е. Вахтангова «Анна Каренина» . «Я счастлива от того, что ретроспективу открывает именно театр им. Е. Вахтангова. Эти гастроли очень дороги моему сердцу, ведь вся труппа приезжает ради меня. Моя мечта - познакомить литовскую публику со спектаклями, которые я поставила в Москве», - поделилась мыслями А.Холина. Карьера хореографа в Москве началась в 2008 году. По ее словам, на первых порах было нелегко. «Танцевальные спектакли - это особый жанр. Поэтому для того, чтобы зрители приняли мой стиль в искусстве понадобилось время и много работы», - призналась А.Холина. Сегодня Анжелика Холина – это уважаемый режиссер не только на родине в Литве, но и в России. «Спектакли Анжелики привнесли в театр Вахтангова новую жизнь, они стали одними из самых популярных и талантливых в репертуаре. Анжелика умеет работать с артистами, умеет приспосабливаться к их органике и раскрывать в них особую эстетику», - поделился впечатлениями о работе коллеги руководитель театра им. Е.Вахтангова Римас Туминас. Р.Туминасу вторила актриса Ольга Лерман: «Мы много говорили с Анжеликой после каждой репетиции. Она научила меня чувствовать свое тело и осознавать себя в роли. Анжелика – великий мастер, подаривший миру не одно чудо». Фото с пресс-конференции Павла Жукова, специально для «Обзора»
респект: «Большие гастроли» Театра имени Евг. Вахтангова во Владикавказе С 1 по 12 сентября 2015 года состоялись гастроли Театра имени Евгения Вахтангова во Владикавказе в рамках федеральной программы «Большие гастроли – 2015». В программе гастролей состоялись творческие встречи, в которых приняли участие режиссеры–постановщики - Римас Туминас, Владимир Иванов, Анжелика Холина, Михаил Цитриняк и ведущие артисты Вахтанговского театра - Василий Лановой, Людмила Максакова, Сергей Маковецкий, Владимир Симонов, Евгений Князев, Мария Аронова, Юлия Рутберг, Андрей Ильин, и другие. https://vk.com/public43163643?z=video-43163643_171544796%2F511e56a56b0aa58662
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/lietuva/kitos_lietuvos_zinios/rezisierius_rimas_tuminas_nestatau_dvarelio_maskvoje/ Reюisierius Rimas Tuminas: Nestatau dvarelio Maskvojenuotraukos (9) 2015 spalio mлn. 25 d. 08:02:03 Danutл РEPETYTЛ, „Respublikos“ юurnalistл Lietuvos-Rusijos informacinio karo laukа vasarа buvo pakliuvжs ir reюisierius Rimas Tuminas, Vilniaus maюojo ir Maskvos Jevgenijaus Vachtangovo teatrш meno vadovas. Kliuvo jam ir iр „ragatkiш“, рautuvш, pabыklш (kas kuo galingas, t.y. talentingas), bet jis ir toliau migruoja nepaisydamas karo lauko taisykliш; daюniausiai net neskaitydamas, kas apie jб bыna priraрyta, pereidinлja sienа tai б vienа, tai б kitа pusж. Filosofuoja apie kietos rankos politikа, Рekspyro tragedijos veiksmus pritaiko istorijai, ir vis dar бsitikinжs, jog humanizuoti jа yra teatro, kaip ir meno apskritai, skirtis. Spalio pradюioje Maskvoje atidarжs Maюаjа scenа, beveik dvi pastarаsias savaites R.Tuminas darbavosi рiapus sienos, Vilniaus maюajame teatre. Sutiko 300-аjб „Madagaskaro“ spektaklб, palaimino kа tik konkursа laimлjusiа direktorж, derino atmosferа, diskutavo. Maskvoje jo laukia dar vienas iрbandymas - vasarб prestiюinлje Didюiojo teatro scenoje numatyta jo reюisuotos D.Рostakoviиiaus operos „Katerina Izmailova“ premjera. Rimas Tuminas: Kaip nepasiduoti nekovojant, jau gyvenimo menas, arba patirtis, kuria pasinaudojжs gali paversti tolesnб gyvenimа, jei Dievas duos, menu... Stasio Юumbio nuotr. - Pakeliui б Lietuvа Sankt Peterburge atsiлmлt „Carskoje Selo“, kitaip tariant, A.Puрkino premijа. Turbыt bыsite susiрlavжs jau visas, kokios tik yra бsteigtos kaimyninлje рalyje? - Turbыt visas. Galima jau ruoрtis namo... Рi premija man viena svarbesniш, ji dvasinga, kыrybinл; visos kitos daugiau maюiau angaюuotos, apipintos intrigomis. Бteikta ji buvo imperatoriрkajame licлjuje, kur mokлsi Puрkinas, salлje, kurioje jis pats ir buvo skaitжs savo eiles, kur betarpiрka aplinka ir юmonлs, inteligentija, betarpiрki taip pat, na, ir, be abejo, Jekaterinos rыmai, kur nenunykusi Puрkino dvasia. Apnakvindino mane viename tш rыmш sveиiш kambaryje, ir nors sunkiai bыиiau nupasakojжs, kur esаs, iрmiegojau kietai, ramiai. Iрauрo labai graюus rytas, anksti kлlжs prisirinkau giliш po рimtameиiais аюuolais, kaime б didelб vazonа sukiрau: gal pavasarб, kai iрneрiu laukan, sudygs Puрkino аюuoliukas. - Рiа vasarа teko pasibыt sodyboj? - Nedaug, bet dлl pirtelлs ir tvenkinio darbш maюai tesigлrлta tuo buvimu... Ir tas buvimas tarsi юaizdotas - jauиiuos, tarsi nusikaltimа bыиiau padarжs - visа senаjб sodа teko iрpjaut, nes lыюinлjo рakos, anыkams keldamos pavojш, jis jau nykte nyko, o vaismedюiai, tarsi юinodami, kad gyvena paskutinius metus, stengлsi iр paskutiniшjш vaisiш duoti, vainikai lыюo nuo jш. Gaila, kad senosios vienkiemiш sodш veislлs, kaip antaniniai ar papinkos, nyksta, visi augaliukai sukultыrinti, visi юemaыgiai, o man patinka obuoliai, kuriш negali pasiekti, patys graюiausi tie, kurie sunoksta paиioje virрыnлje; ir anыkams po tokius medюius smagu karstytis. Reiks atsodinti. Viskas gyvenime turi bыti atsodinama iр naujo ir iр naujo. - Tai kur dabar giedos jыsш paukриiai? - Iрkelsiu рimtа inkilш. Maиiau meninлje nuotraukoje didюiulж pievа su daugybe karиiш ir paukриiш namelius ant jш. Бsivaizduokit рimtа бvairiausiш formш, gal ir spalvш, karиiш su inkilais - tikras paukриiш festivalis ar karnavalas. Kaip jie sugyvens, koks bus jш choras, neюinau, kas apsigyvens, tas, bet, manau, peрtyniш pavyks iрvengti... - Vadinasi, tos pievos, tie langai, ta kiemo юolл, kuriа бgrysta pjauti, dar neiрsiюadлjo jыsш? - Ne. Gaila, neturлjau gimtinлs, gimimo vietа tik, paskui gyvenimas kas ketveri metai blaрkл su tлvais nuo Rusnлs iki Aukрtaitijos, nuo Aukрtaitijos link Юemaitijos. Юinoma, bыtш smagu turлti po kaюkokб nameliukа nedidukа ten, kur gyvenau, kur bлgo paauglystл, kur jaunystл... Jei bыиiau turtingas, dvarelius visur pasistatyиiau ir vaюinлиiau sau... - Tokiu atveju ir Maskvoje praverstш dvarelis. - Na, ne, ten butelio gana, ten dvarelio nestatyиiau... (Juokiasi.) Kadangi neturлjau gimtinлs, tai susikoncentravau б tа sodybа, kuri per 25 metus tapo jau sava vieta. Kа бdedi, kiek puoselлji, tas tampa tavo, grаюinama ar dюiaugsmu, ar pasigлrлjimu; toji юemл paюбsta mane ir aр jа suprantu. - Ten pajuntate, kaip „graюu bыti юmogumi ankstш rytа“? - Dюiaugsmа pajusti groюб ir tame groюyje pamatyti save iр paрalies iрgyvenau Aukрtaitijoje, Videniрkiuose, kur gyvenom kelerius metus, menu, kokie ten vasaros rytai nuostabыs, kokie ten eюerлliai, paskui, kad ir kur bыtum, groюiu persekiojж mane... Рiandien tа patб jausmа patiriu ne tik ryte, bet ir vakare, saulлlydy, kai бsivyrauja tokia ramybл, kur amюinybж pajunti. Bet рitokios gamtos galybлs, jos paslapties akistatoje jautiesi ne maюu padarлliu, o graюiu, oriu юmogumi, kurio kartais saulлlydy norisi ir truputб pagailлt. Truputб mylлt, kad mylлtш ir tave. Lermontovas yra pasakжs: aр noriu bыti ten, kur mane myli, bet po keliш deрimtmeиiш Иechovas paprieрtaravo: ne, ne, aр noriu bыti ten, kur aр myliu; Иechovo mintis, manau, gilesnл. - Jei kabinиiausi uю юodюio, daryиiau iрvadа, kad labiau mylit Rusijoje negu иia, Lietuvoje? - Ne, ne. Maskvoje vis dлlto jauиiuosi tarsi skolintas, jauиiuosi sveиias, gyvenantis laikinumu. Gal toji teatro teritorija, kuri priлmл ir priglaudл mane, man ir nebuvo visiрkai svetima (mokiausi VGIK’e), kaip ir Vachtangovo idлjos. Vachtangovo teatro бkыrлjas skelbл gyvenimo рventж, gyvenimo рventж teatre. Gyvenimas ne visada lydimas tik dюiaugsmш - jame apstu sielvarto, nelaimiш, netekиiш, bet vis dлlto jis yra kelias б рventж, kelias б didюiаjа рventж. Ar mes prieisim, ar dalyvausime toje рventлje, neюinia, bet keliaujant б рventж reikia bыti jai pasiruoрusiam - рvariam, iрdidюiam, oriam, - tokios nuostatos man artimos ir ne veltui esu vadinamas Vachtangovo tradicijш tжsлju, nors, sakau, ateidamas б рб teatrа, maюai apie jб юinojau. Jis davл galimybж, dar vienа etapа pasitikrinti, ar manasis teatras suprantamas kitur, ar бmanoma jб kaip misionieriui skleisti. - Ar Maskva supranta jыsш misijа kviestis ir garsinti lietuviш menininkus Anюelikа Cholinа, Faustа Latлnа, Adomа ir Mariш Jacovskius, dabar ir Algirdа Latлnа, repetuojantб spektaklб su kino ir teatro юvaigюde Julija Rutberg? - Taip, dabar ir A.Latлnas su savo „svita“ - apрvietлju, scenografu, kostiumш dailininku... Pradюioje labai nesidюiaugл (kam trauki savus), bet, sakau, palaukit palaukit, kantrybлs, patys suprasit, kodлl jie reikalingi иia, ir kai iрvydo, nebereikлjo nieko бrodinлt. Pakvieиiau tuos, kuriш darbai verti jш юavesio, ir jie supranta, kad bet kurioje рalyje jie bыtш atitinkamai priimami. Pavirрutiniрkai arba atsainiai dirbti mes nemokame arba negalime ir jie tai labai vertina mыsш kultыroje, ieрkodami ir rasdami sаsajш su Miltinio ir plejados mыsш genialiш aktoriш ir reюisieriш palikimu. Tai kalba apie istorinius tautш ryрius kultыros srityje, ir tai yra dюiugu. - Jums buvo netikлtas lietuviрkos юiniasklaidos uюsipuolimas vasarа? - Liko truputб nuoskaudos dлl tos neteisybлs, dлl mano minиiш interpretavimo... Man suprantamas kai kuriш юmoniш noras, net reikalavimas, kad drastiрkai pareikриiau, kа jauиiu, nebыdamas teatro erdvлje, kur, man atrodo, pavyksta skleisti savo sampratas, taиiau manau, kad kur kas didesnis iррыkis yra bыti ten, o ne viskа nutraukti, mesti ir palikti. Tiesa, gyvenimiрkoj apsupty viskas yra kitaip nei teatre: ir miestas prieрinasi man, ir aр jam prieрinuosi, - tarp mыsш yra konfliktas. Kai atvykau б Maskvа, Rusija buvo atsivлrusi Europai, Europa irgi kvietл jа savo globon, visur tvyrojo didюiulлs рventлs юadinys, ir aр jutau save kaip kultыros erdves vienijantб veiksnб, maиiau prasmж bendradarbiauti, bet dabar pasikeitл situacija ir reikia jau kitos buvimo motyvacijos. Kas paюadлta, sutarta, sukirsta rankomis, reikia tesлti - Maskvos didюiajame operos ir baleto teatre pastatyti Dmitrijaus Рostakoviиiaus operа „Katerina Izmailova“, kuri dabar mane baugina, be abejo, bet leitmotyvа jau radau: Rusijos istorija - tai amюina kelionл б katorgа, tai tremtis. Рis бvaizdis siejasi su prieрkario ir pokario atgarsiais ir gali sujungti lietuviш ir rusш tautos iрgyventа skausmа. Iki vasaros dar reikia suformuot naujа teatro kartа, tokiа galingа kaip Borisovos, Jakovlevo, Etuрo karta. Iр studijа lankanиiш 35 jaunш юmoniш gal apie 15 liks; juos palaiminsiu iрvykdamas, kad bыиiau tikras: jie бsiteisins, nepraюus. - Turbыt pastebite, kad ir rusш юurnalistai naudojasi kiekviena jыsш minties interpretacijos galimybe. - Taip taip, ir vadinamoji geltonoji spauda, ir ieрkantys бvykiш, sensacijш... bet aiрkintis, atsakinлti, veltis б diskusijа, бrodinлti ar kovoti - ne man. Surauki kaktа ir eini. Galbыt dлl to tapau kiek uюdaresnis, gal iрmokau klausyt, bet negirdлt, юiыrлt, bet nematyt, iрmokau atsiriboti, tik tenka save valdyt, kad netaptum atюagarus, kerрtingas, kad apskritai netaptum kurиias ir aklas visa kam. Seniai kovos atsisakiau. Kai mane prieр pusantrш metш iрtiko ta liga, buvau рokiruotas, be abejo, bet paskui organizmas ar gamta man padiktavo paguodа: ne, kovoti nekovosiu, tai beprasmiрka, vis tiek laimлjimo nebus, bet nepasiduosiu. Ne kovosiu, bet nepasiduosiu. Kaip nepasiduoti nekovojant, jau gyvenimo menas, arba patirtis, kuria pasinaudojжs gali paversti tolesnб gyvenimа, jei Dievas duos, menu... Be abejo, kiekviena proga vis pagalvoju apie grбюimа б namus, nors niekada jш ir nebuvau palikжs, ir vis primenu sau ir kitiems, kad nestatau jokio dvarelio Maskvoje... - ...iрskyrus teatrа. - Ir jokio teatro nestatau, tik bandau paюadint jб kыrybai. Kone sukilimа organizavau prieр nemokрiрkumа, reiрkiniш nepaюinimа, nenuoрirdюias temas, vaidybos imitacijа, nutraukiau tа suokalbб tarp aktoriш ir юiыrovш, kurie nori vieni kitiems patikti, бtikti, - trumpai tariant, sukilau prieр pavirрutiniрkа egzistencijа. Ir vis nesiliauju aktoriams kartoti: nesistenkite patikti. Atsigrжюkite б Dangш, nes Dangus stebi jыsш юaidimа, jыsш pastangas ir, be pjesлs autoriaus, jam, o ne юiыrovui, esate atsakingi. Lengvo юanro paieрkos ar pataikavimas publikai negali bыti teatro paрaukimas, antraip reiktш arba jб uюdaryti, arba paиiam apleisti tokiа teritorijа. - Kokiш minиiш jums sukelia kultыros neatsparumas prievartai, instinktams? - Trapu, labai trapu, bet prisiminkime meno paskirtб. Jei jа uюиiuopi ir jei joje jautiesi tvirtas, bet kokioje politinлje situacijoje, kuri, юinoma, бkrato, бsiыbuoja, - iрsaugoti iрtikimybж groюiui ar harmonijai. O stebinti mane daug kas stebina. Kiekvienа kartа, kai susiduriu su kыrybos stebuklu, kai matau, kad kыrлjui pavyksta pasiekti idealo, tobulybлs, mokiausi ir mokausi nulenkti prieр jб galvа, padлkoti, t.y. stebлtis ir юavлtis. Bыtent tie kыrybiniai reiрkiniai dailлje, muzikoje, teatre ir neleidюia nusivilti paиiu юmogumi. Labai jaunimas dюiugina ir namie, ir Maskvoje, kur turiu surinkжs talentingш graюiш юmoniш studijа, - tai irgi neleidюia pulti б neviltб, nusivilti gyvenimu ar юmonija. Parengta pagal savaitraрtб „Respublika“Parengta pagal savaitraрtб „Respublika“
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras?pnref=story http://lzinios.lt/lzinios/Zmones/amatas-is-ranku-i-rankas/209156 2015-09-20 Amatas iр rankш - j rankas Grimo dailininkж Daliа Юakytж Buиienж j teatrа vesdavosi mama, kostiumш dailininkл Eugenija Юakytл. Lietuvos nacionalinio dramos teatro (LNDT) kostiumininkлs istorija papasakota ir knygoje, ir filme... Dalia vadina save teatro vaiku. /Asmeninio albumo nuotraukos Grimerinлje sukasi aktoriai, reюisierius ir kostiumш dailininkas.
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras?pnref=story http://vmt.lt/lt/naujienos/vilniaus_mazojo_teatro_spaudos_konferencija_ir_trys_didziosios_naujienos Spalio 19, 2015 Vilniaus maюojo teatro spaudos konferencija ir trys didюiosios naujienos Vilniaus maюojo teatro spaudos konferencija ir trys didюiosios naujienos Spalio 23 dienа, penktadienб 12 val. Vilniaus maюajame teatre spaudos konferencija, skirta artлjanиiai reюisierлs Gabrielлs Tuminaitлs premjerai „Bedalis ir labdarys“ pagal Paulinos Pukytлs knygа. Spaudos konferencijа pradлsime spektaklio iрtraukomis (galimybл filmuoti ir fotografuoti). Vлliau persikelsime б teatro fojл, kur paskelbsime sezono naujienas: naujos teatro vadovлs Daivos Baltыsytлs-Len paskyrimа premjerа „Bedalis ir labdarys“ (premjera - lapkriиio 11 d.) VMT gastroles Gruzijoje (spalio 28 d. – lapkriиio 01 d.). Premjeros dienа sukaks deрimt metш, kai Vilniaus maюasis teatras лmл veikti legendiniame pastate - Gedimino pr. 22. Lygiai deрimt metш, kai teatras бsikыrл savo nuolatiniuose namuose ir рis jubiliejus бprasminamas premjera apie юmones, praradusius namus. „Spektaklyje „Bedalis ir labdarys“ kalbлsime apie emigracijos skaudulius, nereikalingus юmones, gyvenanиius Londone, apie jш orumа, garbж. Apie tai, kaip save бsimylлt, kaip бsiliet, kaip tapt pasaulio юmogumi, asmenybe, kaip nenumirt emigrantu, paрalieиiu, treиio pasaulio юmogumi. Иia – tautos skausmas. Jб reikia iрpasakoti, atskleidinлti per naujas istorijas, per naujus likimus“, - sako Vilniaus maюojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas. Reюisierж Gabrielж Tuminaitж „Bedalis ir labdarys“ sudomino tikslia ir iрradinga forma. Pasak jos „kыrinys iрlietas iр trumpш literatыriniш etiudш, suюavi lengvumu ir meistriрkai didлjanиia emocine бtampa, budistine рvara ir besipleиianиios vienatvлs, likimo, nykimo temomis. Рis kыrinys turi paslaptб, atmosferа, emocijа, tvirtа siuюetа, yra lakoniрkas, sukauptai intensyvus ir labai tikslus. „Bedalis ir labdarys“ kaip reta рiuolaikiniame lietuviш literatыros kontekste iрsiskiria grieюta forma, bet labai jautriu turiniu“. Spaudos konferencijoje dalyvaus: Vilniaus maюojo teatro vadovл Daiva Baltыsytл-Len, Vilniaus maюojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas, reюisierл Gabrielл Tuminaitл, literatыrinлs dalies vedлja Ingrida Ragelskienл, raрytoja Paulina Pukytл, VMT aktoriai.
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras?pnref=story http://www.15min.lt/zmones/galerija/rezisieres-gabrieles-tuminaites-spektaklio-bedalis-ir-labdarys-pristatymo-akimirkos-70911#_
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras?pnref=story http://lzinios.lt/lzinios/Kultura-ir-pramogos/rasyti-knyga-pradeda-nuo-virselio/211168 2015-10-23 Raрyti knygа pradeda nuo virрelio Gintarл ИIULADAITЛ
респект: http://www.mk.ru/culture/2012/12/05/783703-v-mk-pobedila-myishtsa-lyubvi-video.html Опубликован в газете "Московский комсомолец" №26111 от 6 декабря 2012 В «МК» победила мышца любви. ВИДЕО Наша газета в 17-й раз вручила Театральную премию ...Первой в «МК» согласно давней моде появляется озорная Евдокия Германова — стоило ей эффектно пройти два метра на каблуках, как все фотографы — у ее ног: смотрите, завидуйте, актриса в кураже (по жизни!) Германова (плюс вся творческая группа) получает тарелку в номинации «документальный театр» за «БерлусПутина», а мы немедленно подваливаем с вопросом: — Как считаете, почему «БерлусПутин» так и не был запрещен? — Ну как? Мы не искажали факты, юристы все-таки работали, выверяли тютелька в тютельку на уровне посольств... Как вы знаете, итальянская история была переложена на русскую аномалию: и все в итоге вышло лаконично и грамотно, играть (Евдокия — актриса, которая приглашена на роль жены Путина. — Я.С.) одно удовольствие. — Это хорошо, что наша политика напоминает театр? — Театр-то она театр, но с более опасными правилами. В обычном театре мы всегда знаем финал. В политике итог игры никому не известен. — Но вы не считаете, что все плохо, что Россия катится в тартарары? — Знаете, я по своей природе далека от упадничества и пессимизма — всегда бегу в противоположную сторону. К тому же не очень политизированная девушка, и как раз сам спектакль раскрыл мне глаза и заставил осмотреться вокруг! Но одно скажу: не может артист жить разрушительными энергиями; у нас иная мышца должна включаться — мышца любви! Олег Табаков и Римас Туминас Театральная премия МК Но вот и «главный движок» пожаловал — Табаков, можно начинать! Павел Гусев (а он вместе с Мариной Райкиной ведет церемонию) объясняет правила поведения на премии: можно хлопать, улюлюкать, топать ногами, но много не говорить — ставим очередной рекорд, пытаемся уложиться в 12 минут! — Премия у нас негосударственная, никаких денег от олигархов мы не имеем. Наш спонсор — читатель, других, простите, нет. Так что об ангажированности выводы можете сделать сами: вас выбрал ваш зритель! Ну и... Марина Райкина, пользуясь служебным положением. (Смех в зале.) Сначала «отстрелялись» «другие номинации»: женщина-дирижер Светлана Филиппович получила тарелку за «Огниво» в «Театриуме на Серпуховке»; Лариса Ломакина была признана лучшим художником; директором года стал — кто бы сомневался — Кирилл Крок (также сказавший по традиции «спасибо Олегу Павловичу», а если серьезно, у Крока работы по уши — идет строительство новой сцены). Появились и новые номинации: так, лучшим проектом была признана «Школа театрального лидера» (готовит, надеемся, классных театральных директоров, менеджеров), а среди «новых театров» тарелки получили швыдковский Театр мюзикла (приз получал продюсер Давид Смелянский) и Театр вкуса Юрия Макеева. ...Если и говорить о любви к людям, то нельзя забыть о главной номинации — «детский театр», которую получила блестящая актриса «Современника» и основательница «Экспромта» Людмила Иванова. Ей аплодировали практически стоя: приехала на коляске, превозмогая боль, но такая улыбчивая, добрая: — В моем театре «Экспромт» взрослые играют для детей; и я, как Волчек и Табаков, являюсь последовательницей Ефремова — говорим о жизни человеческого духа. Ни для кого не секрет, что наша культура немножечко падает. И я хочу предложить Марине Райкиной (идеологу Театральной премии «МК») основать еще и фестиваль детских спектаклей по пушкинским произведениям, ведь, боже мой, ребята не знают уже, кто такой Пушкин! Но главное, нельзя нам всем унывать — желаю всем жить весело, отгоняя неприятности! После «начинающих» (это Полина Лазарева — «лучшая женская» за Верочку в «Месяце в деревне», Василий Симонов за седьмого мужа Клары Цаханассьян в «Пристани») переходим к «полумэтрам». Шквал аплодисментов срывает Александр Семчев, получивший приз — внимание! — за лучшую женскую роль второго плана Антонины Павловны Опояшиной в «Событии» МХТ им. Чехова: — Ну что вам сказать? Приходите в наши (табаковские) театры, равно как и во все прочие! — Спасибо, это стимул нам стараться и дальше! — воскликнула красавица Рамиля Искандер, взявшая «лучшую женскую» в «полумэтрах» за Элеонору и Эсме в «Рок-н-ролле» РАМТа (отпадный спектакль, посмотрите обязательно!). Кстати, за «Рок-н-ролл» получил «лучшую мужскую второго плана» и Илья Исаев (Макс). — Прав был Олег Табаков, — смеется Виктор Вержбицкий, — предсказавший... нет, не конец света: сказавший, что всё у меня покатится — и вот прикатилась тарелочка «МК» за роль Отто Марвульи в «Великой магии» Театра им. Пушкина. Остались наши мэтры. Что говорить — наша гордость и наша слава. Галина Коновалова (Вахтанговский театр) просила не называть ее возраст: — Пусть будет восемнадцать, — уточнили мы. — Ну вот, — ответила г-жа Коновалова, — переиграв всех секретарш, консьержек и прочих, наконец дождалась иностранца — нашего худрука Римаса Туминаса, чтобы получить свою роль — старую актрису императорских театров в нашей «Пристани»! (Спектакль, кстати, был признан лучшим из лучших в сезоне 2011–2012 гг. — Я.С.). А Александр Леньков («лучшая мужская второго плана» за «Свадьбу Кречинского») и вовсе грустно изрек: — Хотелось бы, чтоб в вашем волшебном конвертике было новое... распределение. Вот распечатываю — а там большая роль для меня. За «театральный вуз» тарелку неожиданно берет... Олег Табаков, создавший изумительный театральный колледж: — Во-первых, спасибо Олегу Павловичу. (Зал покатился со смеху.) А если серьезно — уже через два года наших выпускников (а ребятам будет по 19 лет) мы приведем же в «Табакерку». Остается лишь пожелать им ФАРТА! ...Предпоследним премию берет (за лучшую мужскую роль в категории «мэтры») Евгений Миронов: — Я, бывало, студентом спрашивал у Олега Павловича: ну какие роли мне играть? — хотелось-то сексуальных, видных из себя... А Табаков отвечает: Жень, да тебя на сцене хоть на горшок посади — уже все обрыдаются. Но, как видите, не только на горшке сижу... (Миронов получил тарелку за Жака во «Фрекен Жюли» Театра наций. — Я.С.). Наконец финал: лучшим спектаклем признана «Пристань» Вахтанговского театра; получив цветы и сюрпризы, режиссер Римас Туминас дал «МК» эксклюзивное интервью: — Римас, вам комфортно в Театре Вахтангова? (Театр больше всех призов взял у нас в этом году. — Я.С.) — Мне очень хорошо. Единственное, театр полностью превратился в дом, с утра до ночи там сижу. Столько сил тратится... Мне соблазны не нужны, но если кто-то пригласил бы к морю или в лес — был бы счастлив. — Какие у вас планы на новую сцену, которая, все надеются, в 2014-м будет открыта? (Прямо рядышком с основной. — Я.С.) — Хочу, чтобы там проявились качества тех артистов, которые не состоялись на основной сцене. Но не надо понимать, что это «сцена для бедных». Она для молодых, для студийцев — пусть взорвут нас своей мощью! — Но это не авангард? Не то что все будут на головах ходить? — Нет-нет. Там останется главная наша тема — обдуманный парадоксальный реализм, когда артист пробирается через тьму к свету, солнцу, человеку... И я хотел бы новую сцену вести сам, хотя не исключаю, что буду приглашать молодых режиссеров, которых сейчас готовлю. Но строительство — очень хлопотная тема (шутит): не знаю, зачем все это нужно было затевать? Надеюсь, удастся создать некую коммуну — сильную, воспитанную на человеческих ценностях, тогда большая сцена будет подпитывать малую и наоборот. Причем я нарушил указ 1938 года — чтоб в театр брали только из «Щуки»; нет, берем уже и из «Щепки», из ГИТИСа, из Петербурга... XXI век: надо быть открытыми! В завершение соблюдение трех традиций: общий снимок на память — раз, оформление бесплатной подписки на «МК» — два, фуршет с застольными речами — три... Уходить никто не хотел. Художественный руководитель театра им. Вахтангова рассказал о том, как он собирается испоьзовать новую сцену, которая должна открыться в обозримом будущем и о дальнейших творческих планах и работе в театре.
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/lietuva/kitos_lietuvos_zinios/rezisierius_rimas_tuminas_nestatau_dvarelio_maskvoje/ Режисёр Римас Туминас: Коттедж в Москве не строю. 25 октября 2015. 08:02:03 Дануте ЩЕПЕТИТЕ, журналист издания «Республика» На поле информационной войны между Литвой и Россией, прошедшим летом также попал и Римас Туминас, творческий руководитель Московского театра им. Евгения Вахтангова и Малого вильнюсского театра. Досталось ему и из виртуальных рогаток, хлопушек и даже ружей, (кто на что горазд, а также, в зависимости от наклонностей этих недругов). Но Римас по-прежнему продолжает пересекать поле битвы, перемещаясь то на одну сторону, то на другую, не обращая внимания на правила, устанавливаемые полем боя, с юмором читает, что о нём пишут в прессе. Любит пофилософствовать на тему политики твёрдой руки, в исторических событиях находит отклики из драмы Шекспира и по-прежнему уверен, что его призвание – гуманизация не только театральной деятельности, но и всего искусства в целом. В начале октября Римас в Москве открыл Малую сцену, а за две недели до этого занимался отделкой отсыревших стен в Малом вильнюсском театре. Присутствовал на представлении 300-го спектакля «Мадагаскар» , пожелал дальнейших успехов только что выигравшему конкурс директору, наполнял собой атмосферу, дискутировал. В Москве его ожидает ещё одно испытание: в феврале на престижной сцене Большого театра планируется премьера оперы Д. Шостаковича «Екатерина Измайлова». - По пути в Литву, в Санкт-Петербурге, вам вручили премию «Царское село», другими словами, премию А.С. Пушкина. Вероятно, Вы уже удостоены всех наград, которые выдаются в соседних странах? - Наверное всех. Можно собираться домой… Данная премьера для меня очень важна, она пропитана духовностью, позволяет творчески раскрыться, все остальные несравненно меньше ангажированы, наполнены интригами. Она была основана в императорском лицее, где учился А.С. Пушкин, в зале, где он читал свои стихи. В зале царит непосредственная обстановка, и какие люди… интеллигенция, непосредственные личности, а также Большой Екатерининский дворец, где до сих пор не иссяк дух Пушкина. На ночлег меня устроили в одной из гостевых комнат дворца, но, даже находясь в величественном здании, сложно поддающемся описанию, спал тихо, как младенец. Рассвет был очень красивым, рано проснувшись, собрал несколько желудей под столетними дубами, их воткнул в большой вазон у меня в деревне, может весной, когда вынесу на улицу, хоть один взойдёт, и будет у меня расти дубок им. Пушкина. - Этим летом получилось пожить на даче? - Не много, да и не получилось насладиться пребыванием, был полностью поглощён работами, связанными с прудиком и избушкой. Да и само пребывание язвит душу, чувствую, словно совершил преступление – пришлось выкорчевать весь старый сад, так как ветки начали ломаться, что создавало опасность играющим в саду внукам. Сад постепенно и сам исчезал, но плодовые деревья, словно зная, что жить им осталось последний год, старались изо всех сил, давая такой щедрый урожай, что венцы ломались. Жалко, конечно, что такие сорта как антоновка или папинки уходят, в содах высаживаются окультуренные растения, низкорослые, но мне нравятся яблони, до яблок на которых добраться нелегко, а самые красивые яблоки созревают на верхушке яблони, кроме всего прочего и внукам по таким яблоням интересно лазить. Нужно будет посадить и такие яблони. Всё в нашей жизни должно возобновляться, снова и снова. - И где теперь будут петь ваши птицы? - Организую сотню скворечников. Как-то видел на одной картине огромный луг участками очень густой травы, и гнёздами птичек на этой траве. Представьте себе сотню разнообразных форм, а, возможно, и расцветок птичьих гнёзд – да это настоящий птичий фестиваль или карнавал. Как они уживутся между собой, каким будет их общий хор – не знаю, кто выживет – тот выживет, но, междоусобных конфликтов, надеюсь, удастся избежать… - Получается, те луга, те окна, та трава во дворе, что просится под косу, не отреклись от Вас? - Нет. Жаль, конечно, у меня не было родины, только место рождения. Жизнь меня вместе с родителями каждые четыре года кидала от Русни до Аукштайтии, от Аукштайтии в сторону Жемайтии. Конечно, было бы отлично иметь по небольшому домику в тех местах, где жил раньше, где проходил подростковый возраст, молодость… Был бы богат – построил бы везде по коттеджу и разъезжал бы в своё удовольствие… - В таком случае и в Москве не помешал бы коттедж? - Ну нет, там достаточно хорошей бутылки, строить коттедж там бы не стал… (смеётся) Не имея родины сконцентрировал усилия на том поместье, которое 25 лет спустя стало уже родным местом. С течением времени, в зависимости от вложений, место уже ощущается твоим, и встречает тебя или с радостью или с восхищением, эта земля меня узнаёт, и я её понимаю. - Там ощущаете, как «красиво ранним утром быть человеком»? - Радость почувствовать красоту и в той красоте увидеть себя со стороны, помню Аукштайтию, д. Виденишкяй, где жили на протяжении нескольких лет, помню, какие там невообразимо красивые летние зори, какие там озёра, которые затмевали все красоты, что мне в последствии приходилось видеть. В настоящее время, меня посещает такое же ощущение не только по утрам, но и вечерами, на закате, когда в природе воцаряется такое спокойствие, в котором начинает ощущаться вечность. Но на фоне чудовищной силы природы, её тайн выглядишь не маленьким созданием, а красивым, достойным человеком, которого, во время заката, хочется немножко и пожалеть. Немножко любить, чтобы и тебя любили. Лермонтов написал: я хочу быть там, где меня любят, но несколько десятилетий спустя Чехов возразил: нет, нет, я хочу быть там, где я люблю; уверен, мысль Чехова более глубока. - Если цепляться к словам, мог бы подумать, что вам лучше в России, нежели тут, в Литве? - Нет, нет. В Москве ощущаю себя слегка должным, ощущаю себя чужим, временно проживающим. Да, возможно та театральная территория, которая приняла и приютила меня, хоть и не была для меня совсем чужой (учился во ВГИКе), как и идеи Вахтангова. Учредитель театра Вахтангова объявлял праздник жизни, праздник жизни в театре. Жизнь не всегда сопровождается только радостными событиями, в ней также присутствует достаточно горя, несчастья, потерь, но всё же существует путь к празднику, путь к большому празднику. Доберёмся ли мы, будем ли участвовать в том празднике – не известно, двигаясь по пути к празднику, нужно быть к нему подготовленным – быть чистым, гордым, достойным – такие установки мне близки, и не без причины меня считают продолжателем традиций Вахтангова, хотя, признаю, приходя в данный театр, знал о нём мало. Он предоставил возможность, ещё один этап для проверки, понятен ли мой театр в других местах, можно ли его распространять, как миссионеры распространяют свою религию. - Понимает ли Москва вашу миссию приглашать и рассказывать о творческих личностях Литовской республики: Анжелике Холине, Фаусте Латенасе, Адомасе и Марии Яцовских, а теперь и Альгирдасе Латенасе, репетирующего спектакль со звездой экрана и театральной звездой – Юлией Рутберг? - Да, теперь А.Латенас... со своей «свитой» - осветителем, сценографом, художником по костюмам… В начале не особо радовались (зачем их втягивать), но я говорил, подождите, подождите, немножко терпения, сами поймёте зачем они тут, а когда сами увидели – необходимость что-либо доказывать отпала сама собой. Пригласил тех, работы которых достойны их очарования, и они понимают, что в любой стране они будут восприниматься соответственно. Работать поверхностно или экспромтом мы не умеем, или не можем, и они в нашей культуре это очень ценят, отыскивая и обнаруживая связи с Йозасом Мильтинисом и плеядой, наследием наших гениальных актёров и режиссеров. Это речь об исторической связи народов в области культуры, и это радует. - Для Вас оказались неожиданными нападки со стороны литовской прессы этим летом? - Да, осталось немного обиды из-за этой несправедливости, из-за такой интерпретации моих мыслей… Мне полностью понятно желание, даже требование некоторых людей, чтобы я кардинально заявил о своих чувствах не находясь в театральной обстановке, где, как мне кажется, удаётся распространять свои соображения. Но, всё же, думаю, в разы большим вызовом будет именно находиться на своём месте, а не остановиться и всё бросить. Да, правда, в жизненной обстановке всё выглядит по-другому, чем в театре: и город мне сопротивляется, и я ему сопротивляюсь – между нами возникает конфликт. В то время, когда приехал в Москву, Россия была открыта Европе, Европа также приглашала её к себе, вокруг царило ощущение большого праздника, и я себя ощущал фактором, объединяющим культурные пространства, видел смысл в сотрудничестве, но теперь ситуация поменялась и для пребывания требуется иная мотивация. Что было обещано, обговорено, и скреплено рукопожатием – требуется соблюдать – постановка оперы Дмитрия Шостаковича «Екатерина Измайлова» в Большом московском театре оперы и балета, что на данный момент, без сомнения, меня пугает, но мотивацию уже нашёл: Российская история – это вечный путь на каторгу, это изгнание. Этот образ связан с довоенными и послевоенными отголосками и способен объединить русским и литовским народами прожитую боль. До февраля ещё нужно сформировать новое театральное поколение, сравнимое по силе с поколениями Борисовой, Яковлека, Этуша. Из 35 молодых людей, посещающих академию, останется максимум 15, когда буду уезжать - пожелаю им дальнейших успехов, чтобы быть уверенным что не пропадут, закрепятся в этой жизни. - Наверняка замечаете, что и русские журналисты пользуются любой возможностью интерпретации ваших высказываний. - Да, и так называемая жёлтая пресса, и журналисты, ищущие ярких событий, сенсаций… но объясняться, отвечать, втягиваться в дискуссии, доказывать или спорить – это не для меня. Делаешь невозмутимый вид лица и продолжаешь двигаться дальше. Возможно, я из-за этого и стал немного более закрытым, возможно научился слушать, но не слышать, смотреть, но не видеть, научился отмежеваться, но нужно и себя контролировать, чтобы не стать чёрствым, мстительным, чтобы не стать полностью глухим и слепым ко всему вокруг происходящему. Я давно отказался от борьбы. Я без сомнений был шокирован, когда меня полтора года назад настигла та болезнь, но потом или мой организм или природа прошептали мне утешение: нет, бороться – не буду бороться, это бессмысленно, при любом раскладе не выиграю, но не сдамся. Бороться не буду, но не сдамся. Как не сдаться, не борясь - само по себе уже является искусством жить, или опытом, благодаря которому можно превратить дальнейшую жизнь в искусство, если, конечно, Бог даст это сделать. Без сомнений, при каждом случае думаю о возвращении домой, хотя и ни разу его и не покидал, и повторно напоминаю себе и другим, в Москве никакого коттеджа не строю…. - …кроме театра. - И не занимаюсь строительством никакого театра, только пытаюсь пробудить его для творчества... организовал восстание против невежества, непризнания явлений, против неискренних тем для разговора, против имитации актёрского творчества, расторгнул тот сговор между актёрами и зрителями, когда одни другим хотят понравиться, соответствовать, - т.е. восстал против поверхностного существования. Не устаю повторять актёрам: не старайтесь нравиться. Повернитесь к Небу, Небо наблюдает за вашей игрой, ваши старания, кроме этого, вы должны чувствовать ответственность перед автором пьесы а не перед зрителем. Поиски в сторону лёгкого жанра или потворство публике не может быть призванием театра, в обратном случае пришлось бы его или закрыть или пренебрегать такой территорией для творчества. - Что вы думаете о том, что культура неспособна сопротивляться насилию, инстинктам? - Хрупкое положение, очень хрупкое, но вспомните предназначение искусства. Если её захватить, и вы в ней твёрдо стоите на ногах, при любой политической ситуации, которая, без сомнения, потрясает и отбрасывает, главная цель – сохранить верность красоте или гармонии. А что касательно удивления – меня многое удивляет. Каждый раз, когда сталкиваюсь с чудом творчества, когда вижу, что создателю удалось прикоснуться к идеалу, достичь совершенства, стараюсь впитать знания, и, склонившись, благодарю создателя, удивляясь и восхищаясь его творением. Именно эти проявления в искусстве, музыке и театральной деятельности не позволяют разочароваться в человеке. Очень радует молодёжь и дома и в Москве, где под моим началом организована студия красивых талантливых людей – это тоже не даёт мне попасть в воронку безнадёжности, разочароваться в жизни или во всём человечестве. Подготовлено с использованием материалов ежедневника «Республика»
респект: http://www.mk.ru/culture/theatre/interview/2014/03/06/995062-posledniy-romantik-teatra.html 6 марта 2014 Последний романтик театра Римас Туминас: «Ненавижу необразованность — это самое страшное» Сегодня в Театре им. Вахтангова премьера — «Улыбнись нам, Господи» по роману известного писателя Григория Кановича. Режиссер — Римас Туминас. За шесть лет этот иностранец, первым возглавивший российский и к тому же академический театр, вывел его на самые первые позиции. Он свободен, умеет слушать тишину и тревогу, но тверд в убеждениях. Последний романтик нашего театра – в интервью «МК». фото: Геннадий Черкасов — Римас, одно название — «Улыбнись нам, Господи» — сегодня звучит чуть ли не пророчески… — Я скажу, что очень благодарная ситуация в инсценировке романа. Потому что есть дорога, а в дороге все случается - люди взрослеют, размышляют, становятся философами. К выводу приходит главный герой Эфраим: надо научиться жить, как на кладбище. Если научимся, тогда исчезнут обиженные, злые, огорченные. Все будет как в жизни, но только без жизни. Дорога, ведущая к Земле обетованной, к детям. Мы едем к ним, а они отдаляются от нас все дальше. И никогда не доедем до них. Я думаю, как Вахтанговский театр когда-то провозглашал праздник, так и мы приглашены ехать дорогой, которая ведет к этому празднику. И мы готовимся к нему, мечтаем, но никогда не попадем. Может, это и хорошо. Что бы случилось, если бы мы попали на него?.. — Сейчас такие общефилософские вещи людей не волнуют. После событий на Украине они думают о деньгах, будет ли война, где Крым, и где Россия. А у вас — притча, дорога… — Эта дорога по Литве, а кто знает, как попасть в Вильнюс? Может, через Украину?.. Все вбираются здесь народы. Главная мысль — нельзя человека убивать. Будь он сапожник, генерал-губернатор. Пусть живет. Это не наш суд. Это суд мира, суд Бога. Эта дорога к примирению, смирению. Не стыжусь слов: братство, единение, прощение. Во всей дороге есть желание объединиться и побороть (если уж политизировать) всякий радикализм. Ассоциаций специальных нет, но они возникают, как во всякой хорошей литературе. Я театр представляю как женский род — Мне всегда было интересно театр — это веселое дело? Или… —… Да, веселое. Будто лагерь такой взрослый, где все живут в палатках, но собрались как будто на сезон. Поем, играем, отдыхаем, а потом разъедемся все. — Только «лагерь» имени Вахтангова 90 лет стоит и как-то никуда не разъехался. — Да, так и живет. У нас любят утверждать, что театр — дом, театр — семья. Но, наверное, это только желание дома, семьи. Фикция… Дом — значит что? Пришел — ложись спать. А сюда приходят играть, веселиться, каким бы характер ни был у спектакля — драматическим или серьезным. Это все веселье. Это встречи. Хотя, знаете, нигде я не видел таких актерских встреч по утрам и прощаний, как в Исландии. — Неожиданно. Как же там актеры встречаются? — Ой… Они встречаются, целуются, обнимаются, о чем-то шепчутся, и я думал — они влюблены. И прощаются… Так прощаются, как будто уезжают навсегда. Но они так живут, потому что не знают — то ли завтра замерзнут за ночь, то ли ветер их сдует или вулкан взорвется. И тогда — веселье, праздник каждый день! Они пишут друг о друге пьесы, книги. Если какое событие случится, скажем, овцу украли, то назавтра уже пьеса готова, и весь город идет смотреть — кто такой Йоханнес, как он украл овцу и кто будет это играть? Другая планета: не зря же американцы перед выходом на Луну в Исландии тренировались. Я там делал Чехова, «Чайку». — А какого пола театр? — Женского. Потому так много мужчин работает в нем. Потому что все вокруг очень сексуально — декорации, да все…И мужчины рвутся сюда. Женского пола, потому что женское всегда — вернее, точнее. Это любовь и верность. — Я правильно понимаю, что женская сущность театра, над которой многие подтрунивают, это не так уж и плохо? — Это хорошо. Я назвал бы театр женским родом. Вот у литовцев можно назвать его и женским, и мужским. Но я театр представляю как женский род. Мужчинам не очень-то удобно работать актерами. Я вот на них смотрю, удивляюсь: взрослые люди, мужики, что-то там себе играют… — Но играют то, что хотите именно вы, режиссер спектакля и их судеб. — Ну да, но меня-то не видно, я спрятался. Я их так жалею — мужчин… Такие мужики, им бы серьезно где работать. Я им не говорю об этом: думаю, может, остановятся. Я проснулся в страхе: куда Ульянов меня зовет? К себе, что ли?.. — А думали ли вы, когда еще во времена СССР учились в Москве, в ГИТИСе, и гуляли по Арбату мимо Вахтанговского, что станете его самым главным человеком? — Гулял по Арбату. Он тогда был другим, и здесь было литовское кафе, маленькое. И я приходил в него, как на маленькую родину. Там продавали литовские пирожки, что-то молочное. Заходил, чтобы там побыть, или ездил на Белорусский вокзал, откуда рельсы убегали домой ко мне. Никогда не думал про Вахтанговский. Да и сейчас не верится, когда надо подписывать зарплаты или премиальные. Для меня это очень странно, что Борисовой, Лановому, Яковлеву (царство ему небесное) я подписывал зарплату. Я вот заметил — если уезжаю в Литву и задерживаюсь там больше, чем на десять дней, то начинаю думать: «А что я делаю там, в Москве? Зачем я туда еду?..» Чаще, чаще такие мысли посещают. — Римас, отчего такое ощущение нереальности происходящего? На спектакли ваши не попасть. Касса в порядке, зарплаты у актеров — самые высокие в Москве. — А мне кажется, что все это шутка. Кто-то подшутил надо мной однажды, но кто — Швыдкой, Ульянов? И думаю, вдруг эту шутку кто-то раскроет. Так я, как герой Чехова в рассказе, думаю: «Обманул. Опять удалось всех обмануть». Но ощущение не покидает, что мой договор с Министерством культуры вдруг раскроют, меня в суд потащат, а литовцы и не попросят за меня. — Но семь лет назад вы еще могли сказать: «Ребята, я в этой шутке не участвую. Я — иностранец». — Ну да, я так и говорил. Я думаю, шесть лет, что я здесь, в моей дальнейшей жизни не учтутся — я так и остался пятидесяти пяти лет. Вот вернусь в Литву, а мне только 56-й пошел. Здесь, в театре, в Москве, время не фиксируется. — В таком случае что стало той последней точкой, решившей дело, и вы согласились? — Пиво. — Шутка?.. — Нет, пиво и сон. Когда Ульянов со мной разговаривал, он так руку выставил вперед: «Вы мне нужны». Тогда я согласился приехать только на одну постановку. Я же не знал, что на это место было семь претендентов. Думал, я — единственный. Но 26 марта Ульянов умер, и я подумал: «Значит, все само собой решилось». А тут — сон: Ульянов, глаза его такие медвежьи, блеск этих глаз и рука, та самая: «Вы мне нужны». Я проснулся в страхе: куда Ульянов меня зовет? К себе, что ли?.. И сон меня не покидал долго. И шел я в Вильнюсе как-то с репетиции, думал про это, зашел в бар — прекрасный пивной бар, и после третьей кружки — звонок из Москвы: «Ну что? Ну как?» И я: «Ну, попробую». — Значит, во всем виновато пиво? — Пиво расслабляет волю. А литовское пиво — очень хорошее. Даже ангелов можно услышать через тишину — К вопросу о вере — вы, я знаю, из семьи староверов. Чувствуете в себе то, что было свойственно старообрядцам? — Староверы у меня со стороны мамы. Папа — литовец. Мама мне рассказала историю своей прабабушки, которая в свое время по любви отказалась от всех титулов и вышла замуж за бедняка. И оттуда бедность пошла в нашем роду. Когда мама была жива, я как-то попросил ее: «Поедем туда, где все начиналось». Приехали, а там деревня, и один дом остался. Один!!! И в нем-то я и родился, бабушка принимала роды. От староверов у меня какое-то терпение. Мужество в молчании, в тишине. Я тишину в той деревне очень хорошо помню. Даже ангелов можно услышать через эту тишину. И тревогу — за мир, за себя, за маму с папой. Плакать хочется от такой тишины. И в театре, в спектаклях эта тревога должна существовать. Как будто беда над нами какая-то висит. А мы думаем: «Нужно прожить так, чтобы эта тревога нас не коснулась. Пускай тревога идет на наших детей — они сильные, они выживут, а мы — не дай Бог». Вот это, наверное, ощущает литовский актер. А русский — нет: ему что ни повесь над головой, какую беду, — ничего не действует. — В чем разница? — Русскому актеру нелегко освоить автономное существование. Он должен быть в паре, он не может быть один, не может жить без контакта, разве что в моноспектакле. А литовцу дай только тему, он ассоциативно может мыслить и долго быть один сам с собой — это своего рода язычество. И мне очень нравится оно. — А разница между актрисами? — В женщинах нет разницы. Женщины и там и там одинаковые. И слава Богу. — Но ведь театр — это глаза в глаза. С этим как быть? — Легко существовать глаза в глаза, потому что понятно. Это такие домашние, уютные, хорошие и не трудные формулы. — А искренность от глаз партнера? — Искренность мы только создаем — видимость ее. Для этого существует театр, чтобы выдать ложь за правду или правду умножить на сто. Вот я ненавижу тему одиночества. Это не тема. Маркес очень хорошо сказал (хотя сам и написал «Сто лет одиночества»): «Одиночество — нормальное ощущение жизни дня». И я помню, как мы с Ульяновым обедали недалеко от Арбата, и он спросил меня: «Что вы думаете ставить?» А я как раз думал про «Сто лет одиночества» и даже начал что-то писать. А у него уже были проблемы с ногами, он ходил с палочкой, с которой все время конфликтовал. И вот мы медленно с ним подходим к театру и видим, как кто-то уезжает на гастроли. Он увидел свою труппу, испугался как будто и произнес: «Римас, «Осень патриарха». Он вдруг очень захотел сыграть это, а не одиночество. Мне Пушкина жалко как брата — Как начинаются ваши спектакли — во сне, на небесах (в самолете)? Может быть, в бреду? — Нет, я вижу книгу, текст. И удивляюсь иногда, когда актеры мне говорят: «Вы так все придумали…» Ничего я не придумал — в книге все написано, только читай. Позволь себе быть открытым. Не обязательно быть ученым — ты позволь себе, чтобы все текло, протекало так: книга — я — история — культура — такой круг получается. Потому я и подумал: «Евгений Онегин — это я». Спросите у каждого: он имел эти моменты, как Онегин с Татьяной и Ленским? Такие или не такие, но пора любви была. Мне Пушкина жалко как брата: дети маленькие, жена молодая — и умереть надо. И стрелял он не в Ленского, а в литературную пошлость. 26 сюжетов в мире есть. 27-й появится — Нобелевскую премию дадут. Все уже определено, все ясно — не надо обманывать себя, искать персонажа, когда ты все равно вернешься к себе. Я очень хорошо помню репетиции Эфроса, которые я посещал пару лет. Он репетировал тогда «Отелло». И Эфрос в какой-то момент так закрыл Шекспира: «Спасибо. А теперь — мы». То есть на его познание что-то свое добавил. Тут и появляется чудо. Тогда и Россию можно понять. А Россию понять — значит, понять русскую женщину. В «Евгении Онегине» качели — это ангелы-женщины, которые без любви, поэтому их надо мадоннами сделать. А мы, мужики, грубые, неверные — род такой плохой. У меня есть две дочки, и я так их защитить хочу от грубых мужских ботинок в прихожей. Входишь в дом, а там — ботинки большие, страшные… — Вот вы хотите защитить женщин, а они в этом совсем не нуждаются. Они уже захватили все мужские позиции в социуме. — И прекрасно. Мужики свое отвоевали и все завоевали. Посеяли демократию, свободу. Все, мужики, идите отдыхайте, идите за грибами, ухаживайте за домом, за семьей. Дайте все женщинам — они умнее, точнее, ответственнее, чувственнее. Женщины — это мир. Как театр. — Вот придут женщины к мужчине Туминасу и скажут: «Уходите, мы знаем, как жить этому лагерю Вахтанговский. Без вас обойдемся». — Ну нет. Какой-то мужчина должен остаться — я или Крок (директор театра Кирилл Крок. — М.Р.). Я предлагаю отсидеться мужикам у женской юбки. Мы сами так испоганили понятие «мужчина», скомпрометировали его… — Выходит, сегодня женщина — герой нашего времени? Героя все активно ищут в искусстве — пока безрезультатно. — Сегодня нет героев. «Может быть, ты знаешь, кто герой?» — спрашивал меня Ульянов. А когда он умер, я понял: вот он и был герой, а я этого не замечал. Герой — тот, у которого болит, который мучается. Ведь он отрекся от всех регалий, стал человеком бедным! И вот эта бедность жизни, идей сделала его героем. Герой — тот, кто ошибается, спотыкается, на преступление может пойти, не осознавая того. Вот про него надо писать. Современность — это просто мышление, а не голые на сцене и ругань — В России стариков не любят (им здесь не место). А вы к юбилею Вахтанговского выпустили спектакль «Пристань», где старых артистов сделали главными. Почему? — Потому что почувствовал забвение — и свое, и эпохи, и времени. Вокруг все только и говорят, что о новом. Но в новом нет глубины. Кажется, современность освобождает тебя от необходимости углубляться. Как будто позволяет со своим маленьким опытом выйти на сцену и играть смело, нахально. Поэтому в «Евгении Онегине» я выстрелил в пошлость в театре. В необразованность. Бездарность. Я, может, и не назовусь санитаром театра, но чистить театральное пространство надо. Вот надо! — От чего? — От пошлости, грубости, поверхностности, имитации. Я бы ввел цензуру. — Ой… — Очень жестокую. Это государственные деньги тратятся, извините. Театр должен быть как лаборатория — внедряться в жизнь, раскрывать человека и не заниматься политикой. Человеком он должен заниматься, миссией, гармонизировать мир. Как Шекспир: вчитайтесь — что-то нарушено в государстве, и Шекспир за четыре-пять действий приводит в порядок мир. А сейчас кто не творит — тот разрушает. Надо помочь театрам, которые ищут (тяжело, не все удается), но они — про человека, они гармонизируют мир. — Но, извините, мы так долго жили в режиме цензуры, что от одного этого слова вздрагиваешь. А вы предлагаете ее ввести. — Цензура должна быть. И обязательно. В Советском Союзе цензура была — и какие художники, поэты выросли! Откуда такая сила взялась? От сопротивления. И мы сейчас должны создать сопротивление, чтобы вырастить других художников. Я могу сейчас хлопнуть дверью: «Не буду ставить!» Но я сам же вернусь в эту же дверь: мне нужен какой-то конфликт. Цензура нужна? Да. Когда у меня умерла мама, я растерялся: хорошо ли я живу или плохо? Критерии исчезли, оценки себя. И сейчас мы все как после смерти мамы — мы в таком состоянии находимся: каждый делает что хочет. И нужно, чтобы пришел… ну, не знаю кто — отец, цензор. Ничего плохого в этом нет. Вы думаете, что демократия, свобода — это бесконечность? Нет, это система, которая вырождается и выродится обязательно. Я не верю в свободу. Я верю в рамки, в забор, в реку, которая отделяет вот эту половину от той. Я верю в солнце, которое встает и заходит. В природе есть порядок — и в нас он должен быть. — А с такими рассуждениями вы не боитесь оказаться непопулярным? — Нет, я буду самым популярным. Современность — это просто мышление, а не голые на сцене и ругань. Вот «Евгений Онегин» — это свет, красота. Сам Пушкин сказал, что современность очень близко примыкает к пошлости, к невежеству, к бездарности — и очень боится прошлого. Поэтому я тоже, как Пушкин, в «Евгении Онегине» убил Ленского — выстрелил в пошлость, в грубость, в неумение. Ненавижу необразованность — это самое страшное. Еще раз повторяю: я не претендую ни на что, только свое пространство прочищу. А завтра отдохнем, когда сделаем свое. Спектакль «Улыбнись нам, Господи». Вот это проверка нашего театра за шесть лет — улыбнется он нам или нет? Надеюсь, что улыбнется. Марина Райкина
респект: http://www.psychologies.ru/people/story/eto-byil-horoshiy-den/ 25 окт 2013 Это был хороший день Чтобы быть счастливым, достаточно... просто быть. Для счастья не нужно никаких чрезвычайных обстоятельств. Зачастую простого ощущения «сегодня был хороший день» вполне достаточно. Рассказы от первого лица. Римас Туминас, 61 год, художественный руководитель Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова «Мне было семнадцать, когда я принес домой свою первую зарплату. Я учился в вечерней школе и работал сварщиком. Помню, как считал перед мамой сто новеньких хрустящих купюр по одному рублю и почти все отдал ей. Она сидела и смотрела то на меня, то на эти деньги и радовалась. И мы оба в тот день почувствовали, что я мужчина, который может ее защитить и поддержать. Сам рабочий день тоже был мне в удовольствие. Во мне жила жажда героя, которая убивала страх перед опасной работой. Я чувствовал себя значимым, незаменимым. В таком состоянии живешь, стараясь не оплошать и всегда вести себя достойно. Теперь для меня хороший день – это тот, в котором я растворяюсь. Надо выгонять себя из этого дня, чтобы духу твоего там не было! Всматриваться в других, воспринимать даже плохие события отстраненно, не стараться понравиться или сказать «что-то такое». К себе надо вернуться уже вечером, чтобы мысленно прожить этот день еще раз, подумать, что удалось сделать, а что – пока нет». Римас Туминас, 61 год, художественный руководитель Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова
респект: Гастроли в Грузии. https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/?fref=photo Vilniaus Mažasis Teatras добавил(а) 2 новых фото. 28.10.2015 Šiandien Vilniaus mažojo teatro trupė išvyko gastrolių į Gruziją. Dalyvausime Tbilisyje vykstančiame festivalyje GIFT - Georgian International Festival of Arts in Tbilisi Tai vienintelis Gruzijos festivalis - Europos festivalių asociacijos narys. GIFT bus rodomi spektakliai iš Italijos, Vokietijos, Šiaurės Afrikos, Rusijos, Gruzijos. Mūsų teatrui didelė garbė būti pakviestam į šį festivalį ir Gruzijoje parodyti du pripažinimą pelniusius spektaklius: „Madagaskarą“ režisierius #RimasTuminas ir „Dėdės ir dėdienės“ režisierė #GabrielėTuminaitė
респект: https://vk.com/vahtangovteatr http://caoinform.ru/rimas-tuminas-i-ego-blagouhayushhaya-tsvetami-tatyana/ 30 октября, 2015 Римас Туминас и его благоухающая цветами Татьяна Автор: Анжелика Заозерская Новая сцена театра имени Вахтангова открылась премьерой Римаса Туминаса «Минетти» по пьесе Томаса Бернхарда. Эта история об актере по фамилии Минетти, который, можно сказать, помешался на трагедии Шекспира «Король Лир» и… потерял все – славу, деньги, профессию, публику. Римас Владимирович прошелся с корреспондентом «Москва-Центр» Анжеликой Заозерской по Старому Арбату, и по дороге рассказал о новой работе. Мы стали первыми, кто узнал новость – о вручении Римасу Туминасу Пушкинской премии. Наш путь начался с кабинета художественного руководителя, пожалуй, самого большого кабинета из всех театров Москвы, где мы выпили кофе, с шоколадными батончиками (любимые конфеты худрука Туминаса). Римас Владимирович сам приносит чашки, делает кофе, объясняя тем, что секретаршу выгнал (хотя на самом деле, повысил Алину в референта по международным связям). Доверчивых и неискушенных Туминас своим юмором может поставить в тупик. Спрашивает у меня: «Сколько сахара?», и опережая ответ, считает: «Один, два, три – неужели три?». На стене висит портрет основателя театра Евгения Вахтангова, и Римас Владимирович, приближаясь к портрету, неожиданно говорит: «Вот так пронзительно каждый день на меня смотрит Вахтангов». Только мы садимся беседовать, как его просят подойти в Щукинскогое театральное училище, чтобы посмотреть работу начинающего режиссера (Туминас преподает на режиссерском факультете ЩУКи), и Римас Владимирович предлагает допить кофе и прогуляться по переулочкам Старого Арбата. Выходя из здания театра, Римас Владимирович поговорил с работником охраны, который поделился с ним своим впечатлением от увиденного спектакля в театре Вахтангова «Мисс Никто из Алабамы», и восхищается игрой молодой актрисы Аделины Гизатулиной в роли жены Фицджеральда Зельды. Туминас внимательно слушает и комментирует: «Гизатулина – хорошая актриса, и спектакль прекрасный, только в связи с беременностью придется вносить серьезные изменения в репертуар». Охранник – пожилой мужчина в белоснежной рубашке (в театре Вахтангова все служащие ходят на работу нарядные) желает Римасу Владимировичу здоровья и просит поберечь себя. Продолжаем путь. Туминас закутывается своим клетчатым шарфом и спрашивает: — Как вас зовут? — Анжелика, но вы можете придумать мне другое имя, — отвечаю я. — Вам подойдет имя Лоретта. Впрочем, оставайтесь Анжеликой. Мы идем по Старому Арбату, и художники предлагают Туминасу нарисовать меня, а цветочницы – протягивают букетики. Римас Туминас купил букетик полевых цветов и дарит мне. Будете благоухать как Татьяна Ларина, — улыбается Туминас. Деньги у режиссера засунуты в карманы – совсем не по-европейски (Римас Туминас – литовец). — Это очень по-русски – без карточек, без портмоне, без сбережений, — вот так, — заметил Туминас. — А вы видели моего «Онегина»? Как вам моя Татьяна?, — осторожно интересуется Туминас. — Я бы так не поступила как она. Письмо идиотское написала, поставив мужчину в тупик, потом в бумагах его рылась, тайные мысли выведовала, а потом и вовсе вышла замуж за нелюбимого, — рассуждаю я. — А я хотел назвать спектакль в честь Татьяны, потому что она жертвует собой ради изувеченного на войне генерала. Эта великая жертвенность русской женщины меня восхитила. Подходим к зданию Шуки в Большом Николопесковском переулке и стоящая у входа молодежь весело приветствует руководителя театра, в котором мечтает служить. Никакого раболепия со стороны студентов. Римас Владимирович, улыбаясь, говорит им – что взял новую студентку, подающую большие надежды, и пропускает менч вперед. — Почему вы так легко одеты? Где ваш шарф – сейчас опасная погода, — шутит Туминас, направляясь в гардероб. Он очень галантный. Без показухи. Пока есть свободная минутка – идем в аудиторию – беседовать. — В спектакле «Минетти» главный герой отказывается от всей классики, кроме трагедии Шекспира «Король Лир», от всех авторитетов, от всех мудростей мира, кроме единственной. Как вы относитесь к столь революционному решению бывшего директора театра Минетти? — Чужой мудростью жить неправильно, но и без учителей, кумиров не жить. Не надо навязывать авторитеты. Человек должен иметь право самому выбирать себе гениев, учителей, всех тех, на кого ему опираться в жизни. — В нашем прошлом интервью вы сказали о том, что хорошо знаете историю России, в частности, историю Октябрьской революции. Что же произошло с нашей страной в 1917 году (мама Римаса Туминаса — русская)? — В 1917 году произошло следующее: потеря Бога, потеря веры, утрата боли и смысла жизни. Я – сторонник монархии, крепкой руки, единовластия. Человеку необходимо иметь сильную опору. Великий русский артист Михаил Ульянов незадолго до своей смерти задал мне вопрос: «Римас, скажи, кто у нас сегодня герой, на кого равняться? Ведь раньше мы играли героев, а кого играть сегодня?» Михаил Ульянов сам был героем, болеющим за страну, за людей, за театр, и для него жизнь в негероическом мире была невозможной. Спектакль Юрия Бутусова «Бег», на мой взгляд, — это поиск героя. — Римас Владимирович, вы поставили замечательные спектакли по русской классике: «Ревизор», «Горе от ума», «Дядя Ваня», «Горе от ума», «Евгений Онегин». Пожалуйста, дайте совет – как нам жить, когда нет уверенности в завтрашнем дне, когда во всем мире как «в датском королевстве»? — Совет один: «Надо терпеть». Не я первый это сказал. Помните, Достоевский на открытие памятника Пушкина в 1880 году, сказал: «Смирись, праздный человек, а прежде всего потрудись на родной ниве». Надо работать, много работать и меньше говорить пустых слов. — Нет ли мыслей поставить спектакль по Достоевскому? — В Швеции я инсценировал роман «Идиот». Не исключено, что я обращусь к Федору Михайловичу довольно скоро. Сейчас в моих мыслях обширный список авторов – от Гете до Горького…
респект: http://kommersant.ru/doc/2301281 18.08.2008 премьеры Премьеры от Туминаса ...Театр им. Вахтангова первым из российских театров открывает новый, 88-й сезон Известный литовский режиссер Римас Туминас возглавил театр еще год назад, однако запланированные им премьеры ожидаются только в этом сезоне. 5 октября состоится премьера музыкального спектакля И.О. Дунаевского «Белая акация» (либретто Вл. Масса и М. Червинского, постановка Владимира Иванова). Главный акцент в репертуаре нового сезона Туминас делает на классику: по его мнению, достойной современной драматургии пока нет. В ноябре вахтанговцы планируют выпустить «Троила и Крессиду» Шекспира (постановка Римаса Туминаса). Режиссер признался корреспонденту «Огонька», что выбор для своего дебюта на вахтанговской сцене в качестве худрука пьесы Шекспира «Троил и Крессида» был для него рискованным шагом. По словам режиссера, это не традиционная постановка, а скорее антиспектакль, где все происходит в игровой форме, где нет главных и неглавных ролей—все важны. В декабре выйдут два других его спектакля—«Последние луны» Ф. Бордона и «Тихая ночь» Г. Мюллера. Темы этих произведений, по словам режиссера, очень перекликаются. Это щемящие темы уходящих людей, рассказ о судьбах матерей и о разрыве детей и отцов. В «Последних лунах» заняты Василий Лановой, Алексей Завьялов, Елена Сотникова, в «Тихой ночи»—Ирина Купченко и Сергей Юшкевич. В этом сезоне Туминас собирается реализовать в Вахтанговке свою концепцию «открытого театра»: «Необходимо пересмотреть саму природу диалога актера со зрителем. Сегодня свояки играют для свояков. Встреча свояков, в которую превратился сегодняшний театр, очень опасна. Ее нужно прекратить». Днем 22 августа—сбор труппы, а уже вечером—премьера спектакля «Берег женщин» (хореографическая композиция по мотивам песен Марлен Дитрих). Что касается труппы (около 100 человек), то сокращать ее или приглашать кого-то со стороны новый худрук не собирается. МИХАИЛ УМНОВ Фото IRONMAIDEN.COM, ВЛАДИМИРА ЛУПОВСКОГО Подробнее: http://kommersant.ru/doc/2301281
респект: http://musecube.org/?p=106585 Кто: РИМАС ТУМИНАС, Галина Коновалова, Ирина Самородова. Повод: Творческий вечер Римаса Туминаса «Театр — продолжение жизни». Место: Театральная гостиная Ирины Самородовой. Дата: 27.06.2013. Автор фотоотчёта: Ирина Ефремова.
респект: http://musecube.org/?p=106585
респект: http://www.obzor.lt/news/n18219.html 22 окт. 2015 г. Спектакль Мадагаскар отпраздновал юбилей В минувшие выходные в Государственном Вильнюсском Малом театре публика в 300-й раз увидела спектакль "Мадагаскар". По его окончании зрителей пригласили к дискуссии за круглым столом, в которой участвовали профессор Альфредас Бумблаускас, доцент Элигиюс Райла, доктор Аурелиюс Геда, доцент Ауримас Швядас, режиссёры Римас Туминас и Арвидас Дапшис, драматург Марюс Ивашкявичюс, композитор Фаустас Латенас. Дискуссией руководила режиссёр Габриэле Туминайте, призвавшая историков поделиться своими выводами относительно спектакля "Мадагаскар", более пристально посмотреть на такую историческую личность как Казис Пакштас. К слову, по случаю юбилея в фойе театра была устроена уникальная экспозиция писем, фотографий и книг К.Пакштаса. Спектакль "Мадагаскар" рассказывает о Литве как о феномене, о взгляде литовца на себя и на мир. Интригующий сюжет, мастерски написанные диалоги, в которых ухвачена аутентичная речь начала ХХ века. В спектакле повествуется об уникальной личности - геогрфе, путешественнике, общественном деятеле Казисе Пакштасе (в спектакле - К.Покштасе). Эта постановка - одна из наиболее посещаемых спектаклей Вильнюсского Малого театра, премьера которого состоялась ещё в 2004-м году. За оддинадцать лет театр продал на этот спектакль более 50 000 билетов, заработав на этом более двух миллионов литов (640 тысяч евро). Спектакль с неизменным успехом демонстрировался не только в разных городах Литвы, но и в Латвии Австрии, Бельгии, Финляндии, Сербии, России, Польше. Что же касается самой дискуссии после юбилейного спектакля, то её в прямом эфире транслировал портал Delfi, там же можно посмотреть и запись обсуждения. Фото Павла Жукова, специально для "Обзора"
респект: http://www.obzor.lt/news/n18219.html 22 окт. 2015 г.
респект: http://www.obzor.lt/news/n18274.html 27 окт. 2015 г. Режиссер Габриеле Туминайте представила отрывки спектакля «Горемыка и благодетель» 11 ноября исполнится ровно 10 лет как Вильнюсский Малый театр начал действовать в легендарном здании по адресу "проспект Гядимино, 22". По этому случаю режиссер Габриеле Туминайте именно 11 ноября представит на суд зрителя премьеру своего спектакля «Горемыка и благодетель» (лит. «Bedalis ir labdarys”) o людях, оставшихся без домашнего очага. На пресс–конференции 23 октября Римас Туминас отметил, что «спектакль рассказывает о ненужных людях, о боли тех, кто остался вне нормального существования. «Горемыка и благодетель» - это история о том, как полюбить себя и влиться в общество, которое тебя отвергает, как стать «гражданином мира» и не погибнуть как личность. Боль народа должна быть высказана через новые истории и новые судьбы». Габриеле Туминайте призналась, что «Горемыка и благодетель» привлек ее внимания благодаря своей «точной и изобретательной форме». По ее словам, «произведение составляют литературные этюды, которые отличаются легкостью, но в то же время с каждым следующим этюдом энергетическое и эмоциональное напряжение растет. История лаконично изложена, в ней есть тайна, она обладает особенной атмосферой, на фоне которой до читателя и зрителя постепенно доносится вся трагедия происходящего. Несмотря на довольно грубую и точеную форму, произведение отличается удивительно проникновенным содержанием». Спектакль поставлен по одноименной книге литовской писательницы, проживающей в Лондоне, Паулины Пуките. «Мой выбор был случайным. Когда я прочла книгу, в воображении сразу же возникли картины. Мы попробовали почитать диалоги с актерами и лишь тогда я поняла, что спектакль действительно стоит ставить», - рассказывает о выборе материала Г.Туминайте. Похоже, что постановка не будет концентрироваться лишь на проблемах эмиграции, а скорее передаст ощущение одиночества, накрывающее человека, который оказался окружен чужой культурой, о переживаниях, которые он испытывает и эмоциях, с которыми вынужден совладать. Фото с пресс-конференции Павла Жукова, специально для «Обзора»
респект: http://calendar.fontanka.ru/events/8005/ 30 сентября 2015 «Балтийский дом» продолжится философским «Самоубийцей» 4 октября программу фестиваля «Балтийский дом» на сцене театра с тем же названием продолжит спектакль "Самоубийца" Вильнюсского Малого театра в постановке молодого режиссера Габриэле Туминайте, дочери знаменитого Римаса Туминаса. В 2009 году дебютантка Туминайте уже приезжала на «Балтийский дом» со спектаклем «Случайность» по Просперу Мериме. За это время ее режиссерское портфолио внушительно пополнилось. Габриэле не только ставит спектакли в ведущих театрах Литвы, но и выпустила «Эмилию Галотти» Лессинга в московском «Современнике». Если тот спектакль был поставлен в вызывающе театральной, эксцентричной манере, призванной изобличить всепроникающую фальшь, подменяющую искренние чувства, то гротескового «Самоубийцу» Николая Эрдмана Туминайте, напротив, решила «утеплить», дав героям право на сострадание зрительного зала. История непутевого суицидника Подсекальникова, ставшего объектом притязаний сомнительных личностей, предлагающих покончить с собой во имя той или иной большой идеи, в литовском спектакле выведена из плоскости социальной сатиры. Режиссера волнуют скорее философские вопросы, смысл и назначение человеческого бытия. Впрочем, комический потенциал пьесы тоже не пропал даром. В главной роли Подсекальникова – молодой артист Даумантас Цюнис, запомнившийся многим как князь Мышкин из «Идиота» Эймунтаса Някрошюса. А актриса Агне Шатайте, сыгравшая тещу Подсекальникова Серафиму Ильиничну, удостоилась за эту работу высшей театральной награды Литвы – «Золотого креста». Андрей Пронин
респект: http://www.obzor.lt/news/n17080.html 26 июля 2015 Самоубийца рассмешит и опечалит публику в Друскининкай Государственный Вильнюсский Малый театр на проходящем в эти дни Третьем международном театральном фестивале “Лето в Друскининкай 2015” представляет комедию «Самоубийца». Спектакль по драматической, ужасно смешной пьесе драматурга Николая Эрдмана создала режиссёр Габриэле Туминайте. Написанная в 1928 г. Н.Эрдманом «Самоубийца» - пьеса с очень сложной судьбой. Литературные критики и интерпретаторы текст признали как талантливо написанный и весьма актуальный. Это было словно «бомба замедленного действия». Не зря тогда высшие политические круги запретили ставить пьесу, а Сталин писал: «Я не очень хорошего мнения о пьесе. Мои близкие друзья считают её пустоватой и даже вредной». Таких "вредных" текстов в мировой драматургии действительно не много. Это – вершины. Вершины, которые строятся, к ним возвращаются, они питают современный театр. Он был бы мелким без таких текстов, без такого классического материала, как «Самоубийца». Не зря в истории театра Литвы «Самоубийца» режиссёра Габриэле Туминайте - уже шестая попытка поставить пьесу Н.Эрдмана. «Репетируя, мы осознали актуальность пьесы, театральность, неожиданные подтексты. Когда читаешь на языке оригинала, удивляет ритм пьесы и форма. Нашему обновлённому коллективу было очень приятно работать», - отмечает режиссёр Габриэле Туминайте. В комедии Габриэле Туминайте «Самоубийца» зрители увидят молодое и талантливое поколение учеников режиссёра Римаса Туминаса: Даумантаса Цюниса, Индре Паткаускайте, Агне Шатайте, Томаса Ринкунас, Томаса Стирну, Агне Кишките (педагог Йонас Вайткус), Томаса Клюкаса, Артураса Дубаку. Главную роль исполняет Даумантас Цюнис, отмеченный в 2010 г. Золотым Крестом сцены в категории Дебют/Юный актёр за роль Мышкина в спектакле режиссёра Э.Някрошюса «Идиот». Актёр Томас Ринкунас (в спектакле играет соседа Калабушкина) также удостоился Золотого Креста сцены за лучшую второстепенную роль – Карла в спектакле «Разбойники» в 2013 г. (реж. А.Арейма). В этом году Золотым Крестом сцены была награжден актриса Малого театра Агне Шатайте за виртуозно созданную роль Серафимы Ильинишны в «Самоубийце» (реж. Г. Туминайте).
респект: http://russkiymir.ru/news/196621/ 10.10.2015 Римас Туминас стал лауреатом Царскосельской премии Редакция портала «Русский мир» Фото: культура.рф Риманс Туминас, возглавляющий Театр им. Вахтангова, стал лауреатом Царскосельской художественной премии им. Пушкина. Торжественная церемония вручения станет частью открытия Международного Лицейского фестиваля «Царскосельская осень», пишет газета «Труд». Как рассказал сам виновник торжества, награда очень много значит для него. Он рад отправиться в самый красивый город на Земле — Санкт-Петербург. «У меня есть практически все российские и театральные награды России, не хватало только Пушкинской», — пояснил режиссёр. Фестиваль «Царскосельская осень» приурочен ко дню основания знаменитого учебного заведения — Царскосельского лицея, где учился великий русский поэт. Он всегда помнил об этой дате, в честь неё он написал своё знаменитое стихотворение, которое так и называется «19 октября». В этот день в Царскосельском Лицее пройдёт торжественный бал. В нём примут участие ученики Академии Русского балета имени Агриппины Вагановой.
респект: http://vm.ru/news/2015/10/10/rimasa-tuminasa-nagradyat-tsarskoselskoj-pushkinskoj-premiej-299680.html 10 октября 2015 Римаса Туминаса наградят Царскосельской Пушкинской премией Спектакль Римаса Туминаса «Евгений Онегин» покорил Европу и Америку (был на гастролях и в Лондоне, и в США) Фото: Екатерина Чеснокова Анжелика Заозерская 10 октября художественному руководителю театра имени Вахтангова Римасу Туминасу вручат Царскосельскую Художественную премию имени А.С. Пушкина. Это произойдет в Петербурге, на открытие Международного Лицейского фестиваля «Царскосельская осень». - Для меня очень важна эта премия, и, конечно, я поеду ее получать в самый красивый город мира – Санкт-Петербург. У меня есть почти все государственные и театральные премии России, не было только литературной, - сказал «ВМ» Римас Туминас. Спектакль Римаса Туминаса «Евгений Онегин» покорил Европу и Америку (был на гастролях и в Лондоне, и в США). Римас Владимирович хотел назвать постановку именем идеала Пушкина – «Татьяна», но после долгих раздумий сохранил авторское название. А в спектакле Туминаса «Пристань» тоже звучат пушкинские стихи – в исполнении народного артиста СССР Василия Ланового. Что касается ежегодного фестиваля «Царскосельская осень», то он приурочен ко дню основания Пушкинского, а в 19 веке Императорского лицея, - 19 октября 1811 года. Этот день для выпускника Лицея Александра Сергеевича Пушкина всю жизнь был самым большим праздником, и ему он посвятил стихотворение «19 октября»: Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день как будто поневоле И скроется за край окружных гор. Пылай, камин, в моей пустынной келье; А ты, вино, осенней стужи друг, Пролей мне в грудь отрадное похмелье, Минутное забвенье горьких мук. 19 октября в Царскосельском Лицее состоится бал с участием воспитанников Академии Русского балета имени Вагановой.
респект: http://calendar.fontanka.ru/articles/2939/ 12 октября 2015 Царскосельскую премию 2015 получили Краско, Туминас и Захаров В Царскосельском лицее состоялось торжественное вручение Царскосельской премии, которую в этом году удостоились десять лауреатов, среди которых театральные режиссеры Римас Туминас и Марк Захаров, актер Иван Краско, хореограф Борис Мессерер. Уже в 22-й раз в Царском Селе, по замечанию бессменного ведущего церемонии Андрея Максимкова «одна группа интеллигентных людей вручает премию другой группе интеллигентных людей». Театральный режиссер Марк Захаров, глава московского «Ленкома», который сейчас гастролирует в Петербурге, получил премию «за уникальный путь в театре и кино и неустанный творческий поиск». В ответном слове Захаров, который получил статуэтку самый первый, сказал, что рад быть в этом «намоленном месте» и добавил, что Петербург имеет особую связь с космосом. Его коллега, режиссер Римас Туминас, гость и домовой проходящего сейчас в Петербурге фестиваля «Балтийский дом» отметил, что приехал в Царское село еще днем, чтобы погулять и «подышать этим воздухом»: «У нас очень много общего, в Вильнюсе есть даже место Пушкиновка. Гуляя по парку, я взял несколько желудей, которые завтра привезу домой и посажу у себя. Буду присматривать за ними, и у меня на хуторе тоже взойдут эти потрясающие дубы, – сказал Римас Туминас. Иван Краско, недавно отметивший 85-летие, сорвал овации, прочитав Пушкина, «Из Пиндемонти»: - Иные, лучшие, мне дороги права; Иная, лучшая, потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа — Не все ли нам равно? Бог с ними. Полный список лауреатов Царскосельской премии 2015: 1. Влад Демченко за искренность и органичность существования в спектакле «По дороге в Канны» 2. Алиса Гокоева за создание социально значимого проекта «Беслан Точка жизни» 3. Валерия Калугина за самобытное драматургическое мышление в пьесе «По дороге в Канны» 4. Андрей Арьев за документальную книгу «Жизнь Георгия Иванова» 5. Римас Туминас за открытие новых театральных горизонтов в спектаклях разных лет 6. Владимир Мишуков за философскую визуализацию в фотоальбоме «SLAVA DURAK» 7. Борис Мессерер за книгу воспоминаний «Промельк Беллы» 8. Виктор Тихомиров за книгу-альбом «Рисунки на розовой бумаге» 9. Марк Захаров за уникальный путь в театре и кино и неустанный творческий поиск 10. Иван Краско за многолетнюю преданность театру и яркий актерский почерк 11. Специальный диплом – Сергею Такоеву за вклад в развитие Северной Осетии – Алании 12. Специальный диплом – Николаю Чиклину за телевизионное освещение культурной жизни Царского Села Текст и фото Михаила Садчикова-младшего
респект: http://musecube.org/?p=106585
респект: http://musecube.org/?p=106585
респект: http://musecube.org/?p=106585
респект: http://musecube.org/?p=106585
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=581275348670834&id=295227333942305 GIFT - Georgian International Festival of Arts in Tbilisi добавил(а) 6 новых фото. 31 октября 2015 в 2:10 · отредактировано Madagascar by Rimas Tuminas at Tumanishvili Theatre was a must see show indeed! Sorry who missed the one time sensation of extraordinarily due production in Georgia!
респект: https://www.facebook.com/groups/183675198454965/permalink/535329756622839/ Sophie Tortladze 31 октября в 21:39 · Тбилиси Now at Tumanishvili Theatre
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10207431768170873&set=pcb.535329756622839&type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/GIFT-Georgian-International-Festival-of-Arts-in-Tbilisi-295227333942305/ GIFT - Georgian International Festival of Arts in Tbilisi поделился(-ась) своим фото. 1 ноября в 12:36
респект: https://www.facebook.com/GIFT-Georgian-International-Festival-of-Arts-in-Tbilisi-295227333942305/ GIFT - Georgian International Festival of Arts in Tbilisi добавил(а) 16 новых фото в альбом «GIFT 2015 : Uncles and Aunts». 1 ноября в 16:00 GIFT - Georgian International Festival of Arts in Tbilisi 2015© Gia Gogatishvili
респект: https://www.facebook.com/media/set/?set=a.572694199528949.1073741895.295227333942305&type=3 GIFT 2015 : Uncles and Aunts
респект: https://www.facebook.com/295227333942305/photos/a.572694199528949.1073741895.295227333942305/572694402862262/?type=3&theater https://www.facebook.com/295227333942305/photos/a.572694199528949.1073741895.295227333942305/581710815293954/?type=3&theater
респект: http://zmones.lrytas.lt/veidai-ir-vardai/mazaji-teatra-meno-myletojai-sveikino-su-dviem-progomis.htm ноябрь 2015 Veidai ir vardai, 2015-11-12 20:29, lrytas.lt Mažąjį teatrą meno mylėtojai sveikino su dviem progomis Vilniaus mažasis teatras pakilus šiomis dienomis – švenčia režisierės Gabrielės Tuminaitės premjerą „Bedalis ir labdarys“. Be to, lapkričio 11-ąją sukako dešimt metų, kai Mažasis teatras ėmė veikti legendiniame pastate – Gedimino pr.22. Lygiai dešimt metų, kai teatras įsikūrė savo nuolatiniuose namuose ir šis jubiliejus įprasminamas premjera apie žmones, praradusius namus, spektaklyje „Bedalis ir labdarys“. Jame kalbama apie emigracijos skaudulius, nereikalingus žmones, gyvenančius Londone, apie jų orumą, garbę. Apie tai, kaip save įsimylėti, įsilieti, kaip tapti pasaulio žmogumi, asmenybe, kaip nenumirti emigrantu, pašaliečiu, trečio pasaulio žmogumi. Vilniaus mažojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas įsitikinęs, kad šį tautos skausmą reikia išpasakoti, atskleisti per naujas istorijas.
респект: http://stilius.lrytas.lt/mano-stilius/per-pastarosius-penketa-metu-maskva-susilde-ir-lietuviska-dvasia.htm Mano stilius, 2014-02-13 22:16, Daiva Kaikarytл Per pastarosius penketа metш Maskvа suрildл ir lietuviрka dvasia Maskva vieniems – бkvлpimo рaltinis. Kitiems – miestas, kuriame tik uюdirbami pinigai. Treti niekur kitur nenorлtш gyventi, tik рiame юilagalvж senolж su aukso karыna primenanиiame megapolyje. „Maskva manжs nebepaleidюia“, – su рypsena kalbлjo choreografл Anюelika Cholina, dirbanti Maskvos valstybiniame akademiniame J.Vachtangovo teatre, kuriam vadovauja reюisierius Rimas Tuminas. Bыtent рie юmonлs turлjo daug бtakos Maskvos kultыriniam gyvenimui per pastaruosius penkerius metus. Perfrazuojant garsшjб rusш filmа „Maskva netiki aрaromis“, bыtш galima teigti, kad bыtent lietuviai jа pravirkdл. Pavyzdюiui, 2011-aisiais po R.Tumino premjeros „Prieplauka“ publika nuриiuvo, paskui atsistojo ir sukлlл ovacijш lavinа. Ir plojo ne eilinл publika, o ir Lietuvai paюбstamas Rusijos kino bei teatro юiedas. Ir taip – po kiekvieno naujo spektaklio. Po A.Cholinos spektaklio „Bereg юenриin“ visi buvo nustebinti. R.Tuminas mano, kad tuomet teatras pradлjo kvлpuoti – visi pamatл bendrа teatrinж kultыrа, pajuto jos skonб. Negana to, nauju юodюiu Rusijos scenoje buvo apibыdintas choreografлs iр Lietuvos spektaklis „Ana Karenina“, pastatytas irgi R.Tumino vadovaujamame teatre. Uю рб kыrinб ji ir scenografas Marijus Jacovskis buvo nominuoti Auksinei kaukei – apdovanojimui, prilygstanиiam kino „Oskarui“. Rusai patys neslлpл, kad lietuviai prikaustл savo aukрtu meniniu lygiu, pagarba tradicijoms ir rafinuotu skoniu...
респект: http://musecube.org/?p=106585
респект: http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/rezisierius-r-tuminas-slapta-tikiuosi-kad-vilniuje-busiu-nereikalingas.htm Meno pulsas, 2013-04-22 11:11, Daiva Kaikarytл Reюisierius R. Tuminas: „Slapta tikiuosi, kad Vilniuje bыsiu nereikalingas“ „Kai maestro grбюta, mano nuotaika bыna pakili, tarsi atsiranda dar daugiau noro ir jлgш dirbti“, - tarsteli viena Vilniaus Maюojo teatro darbuotoja, kol laukiu рio teatro бkыrлjo Rimo Tumino. Stebina jo gebлjimas bыti atidюiu, kantriu, kiekvienam skirti pakankamai laiko, nors laukianиiшjш jo dлmesio vis yra ir yra. Jau penkti metai lietuvis vadovauja Maskvos valstybiniam akademiniam J. Vachtangovo teatrui. Jis atima tiek laiko, kad 2010-aisiais Rimas Tuminas Vilniaus Maюojo teatro vairа perdavл Gretai Cholinai. Taиiau kaip meno vadovui veiklos vis tiek – per akis. - Ar trumpam grбюжs iр Maskvos б Vilniш pailsite? - Darbas. Tik darbas... - kaip visada mаsliai taria reюisierius ir teatrш vadovas. - Bet pailsiu dvasiрkai, nes susitinku su brangiais юmonлmis, kolegomis. Dvasinio poilsio Maskvoje neturiu. Atsirado naujш draugш, bet jie nлra mano kraujo broliai, ne mano kraujo юmonлs. Jie draugai – taip, bet mыsш niekas nejungia - nei юemл, nei dangus. - Per kelerius metus, kai vadovaujate maskviрkiam teatrui – jis pakilo, suskambлjo. Рtai balandюio 16 dienа jыsш pakviesta dirbti choreografл Anюelika Cholina net buvo nominuota Rusijos nacionalinei teatro premijai „Auksinл kaukл“. Dabar, kai ir jыs esate бvertintas, vertinamas, kaip jauиiatлs vienoje didюiausiш pasaulio sostiniш? - Kartais kas nors iр rusш didюiшjш dлl uюimtos teatro erdvлs pajuokauja: „Tai kа, Tuminas, kerрiji mums?“ Graюiai taip pajuokauja. Ta paиia gaida ir atsakau: „Taip, kerрiju pradedant nuo 1939-шjш“. Elegantiрkas kerрtas? Kitaip mes ir negalim, o ir nereikia – tik sportu, muzika, kultыra. Pastebiu, kad vis daюniau rusш spaudoje pasitaiko frazл: „Pats geriausias rusas yra lietuvis“. Maskvoje pilka юemл, pilkas dangus. Ten юmogus ypatingai nori iрgyventi, bыti, tapti. Nori pagraюinti юemж, kad ji nebыtш tokia pilka ir dangш pravalyti. Ir aр to noriu. Рi groюio troрkulio tendencija teatre ypaи ryрki, labai stipriai justi atvirumo, istorijos scenoje be specialiшjш efektш poreikis. O visgi efektш, atrakcionш dar yra. Mat stiprus saviraiрkos, noro save parodyti, iрreikрti kultas. Bet juk groюis tame, kad iрreiрki kitа, o ne save. Iрreikрk, atverk kitа – tuomet ir tu gal galлsi atsiverti. Nedaryk to, kas tau nedera, ko dangus neliepл. O dangus liepia kitame, o ne savyje ieрkoti savжs. Рtai tokiais klausimais gyvenu Maskvoje. Lietuva - ne tik mano tлvynл, юemл. Brangu, kad иia dar justi dлmesys, rыpestis vienas kitu. - Grбюus Vilniuje tenka sprжsti ir naminius, ir darbinius reikalus, daюnai susijusius toli graюu ne su kыryba. Jei iрtaikote valandлlж, kur mлgstate Vilniuje nueiti? - Labai noriu pasivaikриioti po Senamiestб. Noriu pamatyti ne tai, kas nauja, o tai, ko dar nemaиiau. Bыna taip - vaikриiojai pro tа paиiа vietа trisdeрimt metш ir vienа dienа pamatai kokiа nors detalж. Buvo ji ten рimtmeиius, bet tu pamatei tik dabar. Koks didюiausias atradimas? Visgi ne materialыs dalykai. Didюiausias atradimas, kad Maюasis teatras pajuto, atrado tikлjimа savimi. Visuomet atvaюiuoju su nuodлme, kad palikau teatrа. Bet juk nepameиiau ir nepabлgau. Tik palikau. Iрvykau tarsi б ilgа komandiruotж ar lyg diplomatas б misijа. Бvykdysiu jа ir grбрiu. Juk kokio amюiaus юmogau bebыtum – visgi mokaisi. O Maskvoje – didelл patirtis. Kai prieр daugelб metш baigiau valstybinб teatro meno institutа – GITIS'а – man siыlл likti aspirantыroje, statyti spektaklius. Bet kokia kaina likti, бsitvirtinti ir рiandien siekia daugybл menininkш iр Rusijos glыdumos. Bet aр nepriлmiau pasiыlymo - verюiausi б Vilniш, norлjau dalintis ta teatrine platuma, kuriа pamaиiau Maskvoje. Paюinimas, бgytas meistriрkumas, pojыtis, kad egzistuoja ir kiti pasauliai, kita teatrinл kalba mane sprogdino iр vidaus. Ir dabar, kaip ir prieр trisdeрimt metш, noriu grбюti, pasakoti, dalintis su savais. Kita vertus, matydamas, kaip Maюasis teatras perлjo krizж, kai jauиiu savш юvilgsnius jau be priekaiрto man, kad iрvykau, slapta tikiuosi iрgirsiаs: „Tu иia nebereikalingas. Ko grбюai? Mums viskas tvarkoj, aиiы“. - Keista, retas dюiaugtшsi iрgirdжs, kad yra nereikalingas. Esate tuo tikras? - Taip. Didюiuoиiausi, kad юmonлs nugalлjo save, rado jлgш, vilties ir tikлjimo – paиiu teatru, ne manimi. Ne bлda, kai mokytojo nebepriima. - Kа tuomet darytumлte – juk visа laikа esate бpratжs бtemptai dirbti? - Nuvaюiuoиiau б savo sodybа sodybа uю Trakш. Pirmiausia бsigyиiau рunб, puoselлиiau sodа ir darюа. Gal net viрtш uюsiveisиiau ir oюkа. Norлиiau arklio. Tai bыtш ne poilsis, o mano gyvenimo, norш, mаstymo tжsinys. Юinoma, teatre tжsиiau veiklа, gal nebe taip intensyviai. Nepretenduoиiau б vadovavimа, bыиiau reюisierius - ir gana paklusnus teatro vadovui. Юinau ir moku paklusti, man tai patinka. Visа gyvenimа teko vadovauti, o norлjau bыti laisvu menininku, neрioti skrybлlж, uюsimesti baltа рalikа. Supratau, kad paklusime yra groюis. Paklusti – reiрkia padлti. Turime prigimtinж teisж – norа padлti. Jei paisytume to, mыsш gyvenimas bыtш graюesnis, nebыtume tokie paniurж ir dлl kaюko tarsi бюeisti. - Ar юmona Inga, dukros Monika ir Gabrielл nereiрkia pretenzijш, kad jыs maюai bыnate namuose? - Ne, nereiрkia. Юmona, юinoma, tiesiog aplinkybiш yra priversta rыpintis buitimi viena. Kiek galiu – padedu. Stebina, kaip greitai viskas sensta, pыva. Pavyzdюiui, sodyboje, o ir bute jau siena sueiюлjo. Kaip иia padaryti, kad taip greitai viskas negriыtш?.. Visa tai mane labai nervina. Nesukыriau tradicinлs рeimos. Man рiek tiek бtartina, kai girdюiu sakant, kad рeima – tai tvirtovл, kad joje puikiausiai pailsi. Manau, kad юmonлs nлra tokiais atvejais atviri. O gal aр ir klystu. Mano gyvenimo bыdas visuomet buvo artistinis, niekuomet nebuvau namuose. Рeima – tokia, kokiа pamenu nuo vaikystлs, kai aplink mamа, tлvа dar bыrлsi tetos, dлdлs, pusbroliai ir pusseserлs, man kelia рiltus prisiminimus. Tai prasminga. Gal man reikлjo tа tжsti, burti visus, bet nemoku... - Ar jums reikia ramybлs, sлslumo, kavos vis iр to paties puodelio? - Gal jau ir nebereikia. Juk gali kur nors nueiti ir tа puodelб kavos nusipirkti. Nors viskа moku daryti pats. Ir statyti, remontuoti. Tik duok man medб – net drebu pamatжs. Neiрmetu nл menkiausios lentelлs – nors ir purvina, viniш privaryta. Iрtraukiu vinis, nuvalau, nuobliuoju – koks groюis atsiskleidюia. Esu suolш, lovш sumeistravжs. Stalа – didelб. Retai visi uю jo susлdam, bet kaip ten bebыtш - рeimos stalas yra. Dar yra laiko, gal dar prailginsiu stalа, gal net naujа - dar ilgesnб – sumeistrausiu, nes jau turiu anыkш. Dar yra laiko - tikiuosi bыsiu geriausias senelis Lietuvoje. ----------------------------------------------------------------------------------- Пульс Творчества 22-04-2013, Дайва Кайкарите Режиссёр Р. Туминас: «Втайне надеюсь, что в Вильнюсе отпадёт во мне необходимость» «Когда возвращается маэстро, у меня даже настроение улучшается, и я снова полна сил и желания заниматься творчеством», - ненароком проговорилась одна из работниц Вильнюсского Малого театра, в то время как мы ожидали основателя этого театра – Римаса Туминаса. Очень удивляет его способность быть внимательным, терпеливым, и способность уделить каждому собеседнику достаточное количество времени, не смотря на то, что желающих поток не иссякает. Уже на протяжении пяти лет литовец руководит Московским государственным академическим театром имени Е. Вахтангова. И это занимает настолько много времени, что в 2010 году Римас Туминас бразды управления Вильнюсским Малым театром передал Грете Холиной. Но и без этого, нагрузки, в качестве творческого руководителя, предостаточно. - Получается ли возвращаясь из Москвы в Вильнюс на краткие промежутки времени, находить время на отдых? - Работа. Только работа… со свойственной ему задумчивостью произносит режиссёр и руководитель двух театров. – Но тут получается отдохнуть духовно, так как встречаюсь с дорогими мне людьми, коллегами. В Москве душевно отдохнуть не получается. Конечно, появляются новые друзья, но они не являются моими кровными братьями, это люди не моей крови. Они друзья – да, но нас ничто не объединяет, - ни небо, ни родная земля. - За несколько лет вашего руководства московским театром, театр преобразился, поднялся, начал звучать. Стоит упомянуть, 16 апреля приглашённая вами Анжелика Холина была удостоена Русской национальной театральной премии «Золотая маска». Теперь, когда и вы себя ощущаете оценённым обществом, ценимым, как себя чувствуете в одной из самых больших столиц мира? - Иногда, кто-либо из весомых политических фигур России, ссылаясь на занятое театральное пространство, шутит: «Ну что, Туминас, мстишь нам?» Красиво, без злобы, шутят. Отвечаю в том же духе: «Да, мщу, начиная с далёких 1939-х». Элегантная месть? На другое мы и не способны, да и не нужно – только через спорт, музыку и творчество. Замечаю, что всё чаще в русских СМИ попадается следующая фраза: «Самым лучшим русским является литовец». В Москве серая земля под ногами, серое небо над головой. Там особенно проявляется инстинкт выживания, хочется быть, стать кем-то особым. Хочется украсить землю, чтобы она не оставалась такой серой и невзрачной, хочется отчистить небо от туч. И я тоже хочу этого. Эта жажда к красоте особенно проявляется на театральном поприще, очень сильно ощущается потребность в открытости, наличии исторических моментов и спецэффектов. Но, все-таки, и «аттракционов» достатоно. Видимо, силён культ желания себя показать, выразить. Но красота в выражении других аспектов, а не в том, чтобы себя показать. Выделись, помогая другим раскрыться, и только тогда ты и сам сможешь раскрыться. Никогда не совершай того, что не стоит совершать, что запрещено самим Всевышним. А Всевышний говорит искать себя в других, а не в себе любимом. Вот с такими вопросами живу в Москве. Литва является не только моей родиной, родной землёй. Мне очень дорого местное внимание и забота друг о друге. - После возвращения в Вильнюс приходится решать и домашние и рабочие вопросы, которые часто связаны вовсе не с творческой деятельностью. Если у вас появляется минутка свободного времени, куда предпочитаете сходить в Вильнюсе? - Очень хочу прогуляться по Старому городу. И хочу видеть не что-либо новое, а то, чего раньше не замечал. Бывает и такое – проходил по одному и тому же месту тридцать раз, и лишь потом, в один особый момент замечаешь деталь. Эта деталь оставалась на своём месте на протяжении столетий, но ты её увидел только теперь. Самое большое откровение? Всё же это нематериальные вещи. Самое большое откровение в том, что Малый театр ощутил, поверил в свои силы. Каждый раз приезжаю с укором в душе, - оставил театр. Но ведь не бросил и не убежал. Только оставил. Словно уехал в длительную командировку или словно дипломат – выполнять свою миссию. Выполню её и вернусь. Сколько бы лет ни было человеку, все учатся. А в Москве серьёзный опыт. В то время, когда много лет назад оканчивал Российский университет театрального искусства – ГИТИС, мне предлагали остаться в аспирантуре, заниматься постановкой спектаклей. «Закрепиться, остаться любой ценой» – и сегодня для многих творческих людей из российской глубинки является целью. Но я не принял предложения, я стремился в Вильнюс, хотелось делиться всем тем театральным разнообразием, что я увидел в Москве. Знания, полученное мастерство, ощущение того, что существуют и другие миры, другой театральный язык, всё это меня распирало изнутри. И теперь, как и тридцать лет назад, хочу возвращаться снова и снова, рассказывать, и делиться знанием со своими. С другой стороны, отмечая тот факт, насколько благополучно Малый театр пережил кризис, и, ощущая взгляды своих коллег, в которых уже не сквозит неприязнь ко мне, с претензией «зачем приехал», втайне надеюсь услышать: «Ты уже тут не нужен. Зачем вернулся? У нас всё в порядке, спасибо». - Странно, редкий обрадуется словам о том, что он уже не нужен. Вы уверены? - Да. Я гордился бы тем, что люди смогли пересилить себя, нашли в себе силы, надежду и веру, а также самим театром, но не собою. Это не трагедия, когда отпадает необходимость в наставнике. - И чем, в таком случае, занялись бы, ведь вы привыкли постоянно усиленно работать? - Тогда отправился бы в своё поместье за Тракаем. Первым делом купил бы собаку, начал ухаживать за садом и огородом. Даже, возможно, завёл бы куриц и одну козу. Хотел бы завести и лошадь. Это был бы не отдых, а, исходя из моего мировоззрения, дальнейшее развитие образа жизни. Безусловно, продолжал бы театральную деятельность, возможно, без прежней интенсивности. Не претендовал бы на руководящую должность, был бы режиссёром, беспрекословно подчинялся бы руководителю театра. Могу руководить, но могу и подчиняться, мне это нравится. На протяжении всей жизни приходилось занимать руководящие должности, хотя, всегда хотел быть свободным художником, обмотаться белым шарфиком и носить шапочку. Понял, что и в подчинении есть красота. Подчиняться – значит помогать. Обладаем прирождённым правом – желанием помогать. Если будем с этим считаться, то наша жизнь станет красочнее, а мы не были бы такими удручёнными, словно кем-то обиженными. - Не высказывают ли претензий ваша супруга Инга, дочки Моника и Габриэлла по поводу ваших длительных отсутствий у домашнего очага? - Нет, не высказывают. Супруга, естественно, из-за обстоятельств вынуждена вести хозяйство в одиночку. На сколько у меня получается – стараюсь помогать. Меня удивляет, насколько всё быстро стареет, портится. Например, в поместье, как и в квартире, одна из стен пошла трещинами. Что нужно сделать, чтобы всё так быстро не разрушалось? Всё это меня сильно нервирует. Не завёл традиционной семьи. Для меня это слегка подозрительно, когда слышу слова других людей: семья – крепость, в которой прекрасно восстанавливаешь силы. Думаю, что в таких случаях люди не полностью открыты с собеседником, они скрывают часть правды. Возможно, я ошибаюсь. Мой образ жизни всегда был артистическим, я никогда не бывал дома. Такая семья, о которой остались воспоминания с детства, когда вокруг мама, отец, тёти, дяди, двоюродные братья и сёстры, вызывает множество тёплых воспоминаний. Это имеет смысл. Возможно, мне стоило продолжать эту традицию, объединить всех родственников под одной крышей, но не умею… - Нуждаетесь ли вы в спокойствии, оседлом образе жизни, необходимости пить кофе по утрам из той же чашки? - Возможно, уже и не нуждаюсь. Ведь можно в любом месте пойти и купить ту чашечку кофе. Всё умею делать собственными руками. И строить и ремонтировать. Только дайте мне дерево – даже дрожь в теле при виде дерева и инструментов. Не позволяю себе выбросить ни одной доски, даже если она и грязная или вся истыкана гвоздями. Вытаскиваю гвозди, очищаю, обстругиваю, и тут раскрывается уникальная красота деревянных изделий. В своё время делал и парты и кровати. И большой стол. Конечно, редко за него все садимся, но как бы там всё ни было – это семейный стол. У меня ещё есть время, возможно, удлиню стол, а возможно сделаю даже новый, более длинный, так как есть у меня уже и внуки. У меня еще есть время – надеюсь, буду лучшим дедушкой во всей Литве.
респект: https://www.facebook.com/daumantas.todesas 13.11.2014 Фото Vilniaus Mažasis Teatras. Vilniaus Mažasis Teatras добавил(а) 10 новых фото — с Elvita Brazdylyte и еще 18. Džiaugsmingos, šviesios, nepamirštamos akimirkos po vakarykštės Vilniaus mažojo teatro premjeros #BedalisIrLabdarys ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
респект: http://kultura.lrytas.lt/scena/bedaliai-ir-labdariai-surakinti-viena-grandine.htm Scena, 2015-11-07 18:38, Milda Augulytл Bedaliai ir labdariai: surakinti viena grandine „Юmonija yra padalyta б dvi dalis, bet ne б gerieиius ir blogieиius, o б labdarius ir bedalius. Taиiau bedalis negali egzistuoti be labdario, kaip ir labdarys – be bedalio“, – teigia tarpdisciplininio meno kыrлja, raрytoja, eseistл Paulina Pukytл, paraрiusi knygа „Bedalis ir labdarys“, pagal kuriа Vilniaus maюajame teatre spektaklб stato reюisierл Gabrielл Tuminaitл. Spektaklio premjera – lapkriиio 11-аjа. Tа dienа sukanka deрimt metш, kai Vilniaus maюasis teatras бsikыrл savo nuolatiniuose namuose Gedimino pr. 22 ir рi sukaktis бprasminama premjera apie юmones, praradusius namus. P.Pukytл, tiek vizualinлje kыryboje, tiek literatыroje daюniausiai naudojanti rastа, pastebлtа medюiagа, retai kada viskа iрsigalvojanti nuo nulio, „Bedalyje ir labdaryje“ dлmesб sutelkл б emigracijos skaudulius, nereikalingus юmones, бsikыrusius Londone, – naivius lietuvius, atvaюiavusius б „aukрtesniаjа“ рalб. Bedalis – tai imigrantas svetimoje socialinлje, kultыrinлje, ekonominлje terpлje, labdarys – daюnai socialinл institucija, skirta suteikti pagalbа юmogui. Labdariais P.Pukytлs tekste tampa valstybлs tarnautojai, pareigыnai...
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100002202946732&sk=photos&collection_token=100002202946732%3A2305272732%3A69&set=a.674462015970557.1073741842.100002202946732&type=3 Закрытие 93-го сезона в Театре Вахтангова, июль 2014 года.
респект: http://stilius.lrytas.lt/-12314508511229600135-svetimas.htm Mano stilius, 2009-01-08 05:05, Daiva KAIKARYTЛ, Specialiai „Stiliui“ iр Maskvos „Kremlius!“ – norisi net aiktelėti pamačius, kokiame name Maskvoje gyvena režisierius Rimas Tuminas (56 m.), šiuo metu vadovaujantis Valstybiniam akademiniam J.Vachtangovo teatrui. „Pokariu statyta „vysotka“, – aiškina režisierius apie milžinišką pastatą, tokių Rusijos sostinėje – vos keli. Iš toli apšviestas žiburių statinys atrodo lyg iš saldainių dėžutės – regis, kaip tik tokią mačiau Kremliaus pašonėje įkurtame prabangiame gastronome Nr.1 su krištolo sietynais, brangaus medžio lentynomis ir maloniomis it krakmolyta prikyštė pardavėjomis. Su garsiu režisieriumi dėl pokalbio apie namus ilgai tartis nereikėjo. Išgirdęs pasiūlymą jis sutiko priimti mus tą pačią dieną. Tiesa, viskas įvyks vėlai vakare, po darbo. O kol laukiame, turime unikalią galimybę stebėti R.Tuminą daug prieštaringų kalbų ir liaupsių sulaukusio spektaklio „Troilas ir Kresida“ repeticijoje. Dar – išgerti puodelį kavos jo kabinete, apstatytame įspūdingais antikvariniais baldais. Nuolat apmąstymuose paskendęs režisierius norėtų, kad kabinete būtų skaitoma, galvojama, kuriama, tačiau dažniau čia tenka pasirašinėti dokumentus ir spręsti biurokratinius reikalus. Sėdame į automobilį ir važiuojame laikinų R.Tumino namų link. O kur vairuotojas? Yra toks. Bet režisierius nelabai supranta, kam jo reikia. Kelias nuo namų iki teatro netolimas. Be to, pačiam malonu pavažiuoti. Kita vertus, jei nuvažiuotų pas draugą, vairuotojui tektų laukti, kol vyrai aptars reikalus, bokalą išlenks?.. „Man nemalonu, nejauku tuo naudotis. Tai nesuderinama su teatriniu veiksmu, su gyvenimu teatre. Paskui gali užsigeisti dar kokių nors privilegijų ir nebesuprasi, iš kur atsirado pasipūtimo liga. Kuklumas – geras bruožas? Gal ir blogas, po velnių“, – svarsto režisierius. Įėjimas į įspūdingąjį namą verčia žavėtis ne mažiau nei išore, nes yra padabintas freskomis, sietynais, medžio raižiniais. Gal tik kiek keistokai šioje prabangoje atrodo jau snūduriuojanti prie durų budėtoja. Dauguma režisieriaus kaimynų – buvę lakūnai bandytojai. O kas kiti? Jei prabiltų tą įėjimą serginti moteriškė, tikrai išpliurptų, kad galintys šiame name įpirkti butą vyrai tokius dovanoja savo meilužėms. R.Tumino bute atsispindi namo išorės didybė. Lubos aukštos, puoštos gipso lipdiniais ir rozetėmis. Kabo sietynai. Mūsų nepasitinka jaukumas. Nepasitinka ir šventiškumas, kuris paprastai tvyro, kai laukiama fotokameros blyksčių. Bet dėl to tik tikriau. Režisierius čežina maišelį – traukia iš jo vaišes, kurių užbėgo į pakelės parduotuvę. Plauna indus, raiko duoną ir sūrį, ieško vyno taurių. Dvasia buitiška, bet vis tiek su geru žiupsniu teatrališkumo – nuo vandens srovės iš čiaupo iki indų barškesio ant stalo. O gal tik taip atrodo, nes vos prieš pusvalandį išėjome iš W.Shakespearo dramomis ir aistromis kunkuliuojančios repeticijos?.. Kalbos apie namus nedaug. Kodėl, suprantu pamačiusi miegamajame lagaminą. „Ai, tegul mėtosi. Kad nepriprasčiau, neprisiriščiau“, – aiškina lietuvis. Svetimas jis čia. Nepaisant jį įsimylėjusių aktorių, kritikų liaupsių už tai, kad J.Vachtangovo teatrą pakėlė į aukštesnį lygmenį, kad jis įgavo kvėpavimą, R.Tuminas vis tiek yra lydimas įtarimų, jog griauna rusų kultūrą. – Gal atsivežėte kokią nors mielą smulkmeną iš namų Lietuvoje? – Ne. Net vaikų nuotraukų neturiu. Ir nenoriu. Kad nepriprasčiau. Laikinai čia esu, laikinai, – vėl pakartoja. Ponas Rimas, įžengęs į šiuos namus, pirmiausia išslapstė spintelėse kičines grožybes, dirbtines gėles. Kišeninis senovinis laikrodis ant rašomojo stalo – štai kas dvelkia šeimininku. Režisierius pirko jį sendaikčių turguje, kuriame mėgsta lankytis. Jam patinka senienos. – Ar svarbu jums namai, sava erdvė, jaukumas, obuolių pyrago kvapas? – Ne. Skersvėjai, srovės mane gali nešioti, kur nori. Tik sodyboje už Trakų jaučiuosi savo vietoje. Įlendu į daržinę ir meistrauju kėdę, stalą ar lovą. Galiu iš tos daržinės ir nebeišlįsti. – Jūsų namai – teatras? – Mano namai ne tiek teatras, kiek aktorius. Sutinki talentingą aktorių, dirbi su juo, ir atsiranda ta jauki erdvė, – kalba menininkas. Režisierius yra sakęs, kad teatras negali būti namai. Jame aktorius turi jaustis svečiu, nes kada nors juk reikės išeiti. – Ar mėgstate svečius? – Ne, – atsako. Bet, išgirdęs mūsų su kolega juoką, pasitaiso: „Ai, jūs tai ne svečiai. Jūs namiškiai. Lietuviai“. – Nesinaudojate vairuotojo paslaugomis, tai gal bent namų tvarkytoją turite? – Atsisakiau. Buvo tarnaitė, ateidavo kartą per savaitę. Bet kam man jos reikia? Prirūkydavo, išgerdavo, kas bare likę. O dar su pretenzijomis: „Viską sutvarkiau – gal galima su jumis dar parūkyti, pasėdėti?“ Galvoju: „Oho!“ – juokiasi režisierius. – Bet namus vis tiek reikia tvarkyti – argi tai jūsų nevargina? – Ką jūs. Įsijungti siurblį ir dulkes nuvalyti – tai poezija. Plovimas, valgio ruošimas – tai gyvenimas. Gerai iškepi mėsą – ir jau džiugini širdį. – Moterys skundžiasi, kad jas buitis vargina. – Na, jei ta buitis kankina kasdien ir dar vyras sriuba nepatenkintas... O kai pats sau tarnauji, visai kas kita. Dažnam atrodytų: baisu. Bet vienatvės nėra. Mes tik sugalvojome tokią temą. Vienatvė – tai natūrali žmogaus būsena, ir jokios temos iš to nereikia kurti. Žmogus miršta vienas. Ir tai jo pranašumas prieš gyvuosius, nes jis išeina, o jie lieka. Tik bijau, kad aš taip nesugebėsiu – imsiu zirzti: štai jūs liekate, o aš mirštu. – Kur ieškote paguodos, kai jaučiatės nelaimingas? Paprastai ją suteikia artimas žmogus, o jei jo nėra, guodžia bent savos namų sienos. – Nežinau, ką reiškia nelaimingas. Nelaimingas būnu, kai repeticija prastai praeina. Kai dar kas nors nesiseka. Tada reikia savęs pagailėti. Mes to vengiame, o reikėtų iki dugno, iki galo savęs pagailėti. МОЙ СТИЛЬ 08-01-2009, ДАЙВА КАЙКАРИТЕ, ЧУЖОЙ «Кремль», хочется воскликнуть, когда видите дом в Москве, в котором живёт Римас Туминас (56лет), в настоящее время руководящий Государственным академическим театром Е. Вахтангова. «Высотка», построенная в послевоенные годы, - рассказывает режиссер о громадном строении, таких зданий всего несколько по всей Москве. Издали освещённое декоративной подсветкой здание выглядит ярким сувениром из коробки с новогодними сладостями. Если не ошибаюсь, именно такой сувенир видел в расположенном рядом с Кремлём роскошном Гастрономе №1, с хрустальными светильниками, прилавками из дорогих пород дерева и приятными в общении продавщицами в накрахмаленных фартучках. С известным режиссёром об интервью на тему его дома, долго не пришлось договариваться. Услышав наше предложение, он согласился нас принять в тот же день. Правда, договорились на поздний вечер, после работы. А пока ждали, получили уникальную возможность наблюдать Р. Туминаса на репетиции скандального спектакля «Троил и Крессида», вызвавшего множество, как гневных отзывов, так и оваций восхищённой публики. А также смогли выпить чашечку кофе в личном кабинете режиссёра, обставленном внушительной антикварной мебелью. Режиссёр, постоянно находясь в размышлениях, хотел, чтобы его кабинет использовался для чтения, размышлений и творчества, но, чаще всего, тут приходится подписывать документы и заниматься различными бюрократическими вопросами. Садимся в автомобиль и направляемся в сторону временного места жительства Р. Туминаса. Вы спросите, где водитель? Есть и водитель. Но режиссёр не понимает, зачем он нужен. Театр и дом находятся рядом. Да и управлять автомобилем самому тоже приятно. С другой стороны, если решу съездить к другу, водителю пришлось бы ждать, пока мы обсудим текущие дела, и, возможно, по бокалу вина… «Мне неудобно, неуютно этим пользоваться. Это несовместимо с театральной деятельностью, с жизнью в театре. Потом, некоторое время спустя, захочется получить ещё ряд привилегий и, в конце концов, не поймешь, что послужило первопричиной к проявлению высокомерия. Скромность – хорошая черта характера? Может и плохая, чёрт возьми!» по пути домой размышляет режиссёр. Вход в громадное строение по красоте не уступает внешнему его облику, украшен фресками, розетками, резными элементами из дерева. Только, возможно, подозрительно выглядит в этой роскошной обстановке, дежурящая на входе вахтёрша. Большинство соседей режиссёра – бывшие лётчики испытатели. Кто остальные? Если бы удалось разговорить «охраняющую» вход женщину, то прояснилось бы, что мужчины, кто в состоянии купить тут квартиру, дарят их своим любовницам. В квартире Р. Туминаса также проявляется величественность внешнего облика послевоенной постройки. Потолки высокие, украшенные лепниной из гипса, висят светильники. Но уюта не ощущается. Нет и праздничной обстановки, которая, обычно, так и витает в воздухе в ожидании вспышек фотокамер. Но так даже лучше. Режиссёр шелестит пакетиком, вынимает фрукты, купленные, по пути, в магазинчике. Моет посуду, нарезает хлеб и сыр, ищет бокалы для вина. Хозяйственная обстановка, но и тут присутствует небольшой налёт театрального творчества – начиная с потока воды из водопровода и заканчивая звоном посуды на столе. Хотя, возможно, это просто так выглядит, так как не менее 30 минут назад, мы ушли с бурлящей, полной страсти и драматичности репетиции по мотивам произведений В. Шекспира. О доме Римас говорит мало. Почему? Понимаю, когда взгляд в спальне натыкается на чемодан. «Ай, пусть валяется. Чтобы не привык, не привязался» поясняет литовец. Чужой он тут. Даже не смотря на влюбленных в него актёров, овации критиков и не смотря на то, что театр им. Е. Вахтангова благодаря Р. Туминасу поднялся на более высокий уровень, в результате, у театра открылось второе дыхание, его по-прежнему подозревают в том, что он разрушает русскую культуру. - Возможно, вы привезли какую-либо приятную безделушку из дома, в Литве? - Нет, даже нет фотографий моих детей. И не хочу. Не хочу привыкать. Я тут временно, временно – настойчиво, снова и снова повторяет Римас. Первым делом, когда я въехал в эту квартиру, убрал с глаз долой различные искусственные цветы, и бросающиеся в глаза, подчёркивающие роскошь, предметы. Карманные старинные часы на рабочем столе – вот это хозяину по душе! Режиссёр приобрёл их на рынке старьёвщиков, где любит изредка бывать. Ему очень нравятся старинные вещи. - Являются ли важными для вас такие вещи, как дом, своё пространство, уют и запах домашнего яблочного пирога? - Нет. Сквозняки и различные течения могут меня носить, где им вздумается. Только в поместье, за Тракаем, там чувствую себя на своём месте. Полностью погружаюсь в своё хозяйство, мастерю стул, стол или кровать. Могу оттуда не вылезать и днями. - Ваш дом – театр? - Мой дом не настолько театр, как актёр. Встречаю талантливого актёра, работаю с ним, и вот тогда и создаётся та самая уютная обстановка, - рассказывает Римас. В среде режиссёров говорят, что театр не может быть домом. В нём актёр должен ощущать себя гостем, так как когда-нибудь придётся и его покинуть. - Любите ли вы принимать гостей? - Нет, - ответил Римас. Но увидев наше удивление, тут же, улыбаясь, поправился: «А, так вы же не гости. Вы родные, домашние. Литовцы». - Вы не пользуетесь услугами водителя, то, может, пользуетесь услугами уборщицы? - Я отказался. Была одна, приходила один раз в неделю. Но зачем мне она? Когда приходила, то курила в помещении, выпивала все остатки алкоголя из бара. А затем начались претензии: «Я всё привела в порядок, - можно с вами побыть рядом, покурить?»… - Думаю, вот это да!, - улыбается режиссёр. - Но, квартиру, в любом случае, нужно содержать в чистоте, не утомляет ли вас это занятие? - Ну что вы. Включить пылесос и убрать пыль – это поэзия. Влажная уборка, приготовление пищи – это жизнь. Хорошо получилось приготовить мясо – уже радость. - Женщины жалуются, что их утомляют дела по дому. - Да, если эти домашние хлопоты доставляют каждый день, а тут ещё и муж супом не доволен… Но, если, делаешь сам для себя – это уже другое дело. Многим, со стороны, кажется страшно. Но одиночества нет. Это мы сами придумали. Одиночество – естественное состояние человека, и не стоит дальше эту тему развивать. Человек умирает один. И это является превосходством перед живыми, так как он уходит, а они остаются. Только боюсь, что я так не смогу, - начну гудеть: вот вы – остаётесь, а я – умираю. - Где ищете утешения, когда ощущаете себя несчастным? Обычно, утешения ищут у близкого человека, а если его нет, могут утешить и стены своего дома. - Не знаю, что значит просто несчастен. Бываю несчастным, когда не идёт репетиция. Когда не выходит задуманное. Вот тогда и нужно себя пожалеть. Мы этого избегаем, а нужно полностью, всего полностью и без остатка себя пожалеть.
респект: http://www.moteris.lt/laisvalaikis/a-cholinos-spektaklis-kuboje-isrinktas-metu-geriausiu.d?id=64047394 2014 m. vasario 17 d. A. Cholinos spektaklis Kuboje iрrinktas metш geriausiu Anюelikos Cholinos рokio spektaklis “Ana Karenina”, pastatytas E. Vachtangovo teatre su rusш dramos aktoriais, pelnл prestiюinб Kubos "Villanueva 2013" apdovanojimа. Рios premijos steigлjas - Nacionalinл Kubos raрytojш ir kыrлjш sаjunga (UNEAC). © Asmeninio archyvo nuotr. (D. Matvejevo nuotr
респект: http://kultura.lrytas.lt/scena/penghao-teatro-meno-vadovas-mes-norime-kinijoje-lietuvos.htm „Penghao“ teatro meno vadovas: „Mes norime Kinijoje Lietuvos“ 2016-02-02 11:10 фото
респект: http://www.delfi.lt/video/pramogos/rtuminas-tik-seniai-svajoja-o-jaunimas-planuoja.d?id=62612081 R.Tuminas: tik seniai svajoja, o jaunimas 2010 m. balandюio 23 d. 17:40 | Svajыnas Ablingis, DELFI.TV Penktadienб DELFI konferencijoje sveиiavosi б Lietuvа gastroliш su Maskvos J.Vachtangovo teatru atvykжs jo meno vadovas Rimas Tuminas. Teatras Vilniuje vieрлs iki sekmadienio, юiыrovai turi progа pamatyti spektaklius „Dлdл Vania“ ir „Troilas ir Kresida“, taip pat monospektaklб „Pamiрлlio uюraрai“ ir N. Gogolio „Revizoriш“. Reюisierius atsakл ir б DELFI skaitytojш klausimus.
респект: http://ru.delfi.lt/misc/culture/rtuminas-litva-igrovaya-ploschadka-rossiya-ploschad-sudby.d?id=20023462 11 января 2009 г. Р.Туминас: Литва – игровая площадка, Россия – площадь судьбы Руководитель Вильнюсского Малого театра и Театра им. Вахтангова в России Римас Туминас говорит, что время вернуться на родину навсегда еще не наступило. "Впереди еще большие вызовы. Я должен был переступить грань, завоевать доверие. Мне удалось, теперь у меня есть моральное право продолжать, делать смелее", - говорит режиссер, занятый в Литве и России постановкой спектаклей по произведениям Чехова, передает lrt.lt. - Когда я Вам позвонила, вы сказали: «Каждую неделю я приезжаю и буду приезжать в Литву, но земли своей родной страны так и не достигаю…» Почему? - Была довольно напряженная ситуация, слишком сложная. Я понял: если уеду, то не вернусь в Москву. Был момент выбора. Литва как площадка, как родная площадка для игр, на которой хочется быть и играть, неважно, победишь или нет. Там – площадка для жизни, площадь судьбы. Нам иногда хочется убежать от судьбы, хотя мы знаем, что не убежим. - Вам было доверено возглавить большую семью – коллектив театра им. Вахтангова. Как вы справились с этой задачей? - Я иностранец. Я понял, что это может усложнить ситуацию, я был к этому готов. Это действительно был вызов, так как традиции старшего поколения значат очень много, хотя они не видели Вахтангова и не работали с ним. Я немного «покусился» на принципы Вахтангова, ни в коем случае их не уничижая. Я как босс наркомафии, пытался пристрастить актеров к наркотикам (наркотики на театральном языке – потребность в театре). Я хотел, чтобы они жаждали его, а когда «заболеют», мне можно будет уйти. Я хотел сообщить им импульс, заразить их театральной болезнью. В настоящее время Р.Туминас занят постановкой произведений А.Чехова и других классиков. По словам литовского режиссера, российская публика очень чувствительно реагирует на спектакли литовцев по произведениям русских классиков. «На спектакли Эймунтаса Някрошюса и мои спектакли в Москве они смотрят осторожно – как сторожевые псы, чтобы, не дай Бог, что-то не нарушили», - говорит Р.Туминас. 14 января состоится премьера «Чайки», в планах – «Дядя Ваня». - Вы говорили об идее инвазии литовских артистов в Росси. Эта инвазия состоялась? - Происходит. Однажды случилось так, что приехала Анжелика Холина, Юозас Статкявичюс, Фаустас Латенас, я, мастера по свету, сценограф Адомас Яцовскис. Мы собрались, разговаривали по-литовски. Все вокруг замолчали, подумав: «Литовцы оккупируют театр». Наверное, литовцев было слишком много, над осторожно. Не надо вызывать искусственный конфликт. - Чем отличается культурная политика Литвы от культурной политики России? Очень большой заботой о театре. - В России каждый год открывается один-два театра. И они с жалостью смотрят на нас, когда мы поворачиваемся спиной к культуре, отворачиваемся сами от себя. В мае Р.Туминас планирует вернуться в Литву и работать с Марюсом Ивашкявичюссом над пьесой «Адам Мицкевич», премьера которой запланирована на осень.
респект: http://kultura.lrytas.lt/scena/vienisiaus-rimo-tumino-drauge-mirtis-kuri-tuno-pasaloje.htm Лайма Лавасте („Лиетувос Ритас“) 2016-03-26 21:48 Подруга одинокого Римаса Туминаса - смерть, сидящая в засаде Заставшая врасплох тяжёлая болезнь и проблемы с усадьбой. Общемировое признание и абсолютное одиночество. Прославляющие Литву спектакли и до боли обидные высказывания соотечественников «предатель». Я ни с кем не собираюсь бороться. Но и не сдамся, - в исключительно откровенном интервью накануне пасхи, режиссёр Римас Туминас повторяет свою часто произносимую фразу. Всем нужен Туминас. Ждала этого интервью на протяжении нескольких месяцев, а по приходу в Вильнюсский Малый театр – ещё пару часов в фойе театра, под дверью кабинета режиссёра. Двери практически не закрывались, постоянно входили театральные работники, актёры и другие мне не знакомые люди – всем им нужен Туминас. И мне тоже. Сквозь дверную щель проникал табачный запах, слышался сердитый голос режиссёра, обрывки бурных реплик, нарушавшие мёртвую тишину. На протяжении визита в Литву длительностью нескольких дней ему доводится выслушивать признания актёров, решать театральные организационные вопросы, давать обещания. Да, да, весной он определённо будет заниматься театральной постановкой, в которую будут привлечены заждавшиеся актёры. Уже позже во время нашей беседы Туминас тяжело вздохнёт и признается: «Я всё обещаю, но обещаний не выполняю». Наконец, три часа спустя, театр успокоился. В дверном проёме показавшийся Р. Туминас удивляется «Ты ещё тут? Тогда заходи!», и жестом руки, уставший режиссёр, приглашает меня войти в кабинет. Видно, что сегодняшний день – не лучший в его жизни, но выхода нет. Послезавтра он снова уедет в Москву. В то время, как семья в Литве будет праздновать Пасху, у него будет обычный трудовой конец недели. Беседа, к сожалению, долгое время не вяжется. Режиссёр выкуривает несколько сигарет, одну за другой. Слишком много накопилось эмоций, тяжёлых мыслей, и, возможно, именно в этот час, личная ноша становится неподъёмной. Сожжённая усадьба – это месть? Несколько недель назад белый снег падал и падал, а на сцене Национального театра драмы Р. Туминас показывал свой бессмертный спектакль по мотивам произведения М. Лермонтова, «Маскарад». Герои на бале масок прятались за масками, за которыми всегда есть место для предательства. Два дня спустя, в праздничный день 11 марта, руководитель московского театра им. Е. Вахтангова, основатель и руководитель Малого вильнюсского театра в своей усадьбе разгребал головешки несколько месяцев назад сожженного до основания нового дома. - Попросил работников, - заплачу, сколько скажете, но чтобы к пасхе тут ничего не осталось. Чтобы было чисто, - промолвил Туминас, с трудом выговаривая слова. - Позвонили мне в Москву вечером, накануне премьеры в Большом театре, моей родне сложно было скрывать эмоции. Я не мог сосредоточиться. Ночами мне снился пожар, был не в силах совладать с возникающими образами, чувствами. Как выглядит сожжённая усадьба, я увидел только теперь, 11 марта, когда впервые туда приехал. Вспоминаю, внучка плачет: «ой, сгорела моя кукла». А час спустя – «сгорела моя кроватка». Вот такие незавидные терзания души ребёнка. Мне ничего не жалко кроме дома. Многое делал своими собственными руками, я люблю этим заниматься. В этом году уже открыли сезон. Вокруг цвели старые вишни, яблони. Посоветовался с семьёй – буду строить заново. Но потребуется часть лета провести в Греции. Буду заниматься постановкой «Царь Эдип» на подмостках Акрополя. Верю, что Рождество встретим в своей деревне, уже в новом доме. Вот только странное чувство возникло, когда разгребал головешки… Меня застала врасплох болезнь, сожжён дом, меня обозвали предателем родины. Какие-то странные знаки. Один из экспертов после пожара мне сказал: «Это сделал человек». Месть? За что? Патриоты обозвали предателем - Думаете ли теперь о скандале, возникшем в Литве после вашего интервью во время гастролей театра им. Е. Вахтангова в Нью-Йорке? Литовские «суперпатриоты» дождались возможности, чтобы укусить Р. Туминаса, спектакли которого прославляют Литву по всему мину, и обозвать его прихвостнем России. Было больно? - Неважно. Пережил. Моя совесть чиста. А работая в Москве, работаю на благо Литвы. Я литовец! Мировые достижения театра – отчасти являются и достижениями Литовской Республики. Я же работаю не в одиночку. Адомас Яковскис, Фауст Латенас, Анжелика Холина, все они в театре им. Е. Вахтангова обосновались словно культурное посольство Литовской Республики. В том интервью, в Нью-Йорке, я только рассказал о том, какую Россию знаю. Да, России нужен царь, и он у них есть. Не требуйте от неё слишком многого, не требуйте демократии, её нет, для перемен потребуется ещё сотня лет. Хотим ли мы войны в России, хаоса? Что тогда будет в Литве? Ведь всегда были и будем соседями России. Наша мадам президент – воинственная женщина, но неужели она хочет войны? На фронт не пойдут её дети, пойдут чужие. Зачем нам откапывать топор войны? Зачем портить отношения с ближайшими соседями? В качестве примера возьмите Финляндию. Разве кто-либо во всём мире сомневается в стремлении этой страны к свободе? Я же тогда сказал то, что я думал. - И дали повод погорланить: «Туминас перебежал к России за хорошую зарплату». - Ни от одного своего слова не отказываюсь. Понимаю, что ещё сильнее разозлю литовцев-патриотов, но я должен сказать. Когда меня застала врасплох та болезнь, то мне очень сильно помогло Русское культурное сообщество. Я даже не знал, что театр им. Е. Вахтангова поставил спектакль и все полученные средства перевёл мне на лечение в Израиле. Лечение было очень дорогим. А в то время меня осуждали – словно предал Литву. По-литовски. Естественно, с политикой Кремля я не согласен. Петиции не подписываю. Но нужно уметь различать Кремль и Россию. Вы могли бы у них поучиться, как сильно россияне держатся друг друга в случае беды. И я сам ощущал перед ними некие моральные обязательства. Я не могу вернуться домой, должен завершить все дела, в этот момент режиссёр, возможно, в попытке спрятать волнение, отворачивается, закуривает новую сигарету, и замолкает. - Вам можно курить? – нарушаю неловкое молчание вопросом, на который заранее уже знаю ответ. - Нельзя. Но курю. Многое нельзя. Медики следят за моей болезнью, говорят, что она пока отступила. Отступила тогда, когда перестал с ней бороться, но я сказал – не сдамся. Как это возможно? Затрудняюсь ответить. Это поймёт только тот, кто сам болеет. Здоровый не поймёт. - Было ли для вас тяжелым испытанием – диагноз ракового заболевания за полтора года? Ведь голос – также является и вашим рабочим инструментом. - Знаешь, перед этим у меня очень болели связки. Я на это не обращал внимания. Но когда меня застала врасплох та болезнь, и когда понял, что всё в моей голове, и что могу лишиться зрения, слуха, тогда мне внезапно перестали болеть связки, больше они меня не беспокоят. Теперь, находясь в Литве, для профилактики показываюсь врачам-онкологам из больницы Сантаришкяй. Пугающая вывеска «Центр раковых заболеваний» уже не пугает, когда ты входишь вовнутрь. Ты один из многих. Подожди, закончились сигареты. Схожу, принесу новую пачку, - говорит Р. Туминас и выходит из кабинета. К моему удивлению, в скором времени возвращается. Стыдно работать руководителем - Между делом успел уволить одного работника, а ещё ранее уволил двоих. Знаю, проблема Малого театра в том, что тут всего один коридор. Вот выходишь, чтобы сходить за сигаретами, и обязательно кого-нибудь встречаешь и увольняешь, - шутит Туминас, выпуская облако табачного дыма. - Не печальтесь, завтра примете снова. Если бы вы так всех увольняли бы, то в скором времени остались бы одни. И что вы тогда тут делали бы? - В таком случае надел бы кепку, которую мне подарил Йонас Вайткаускас, замотался бы в белый шарф, зашёл бы в театр и спросил бы: «И как вам тут живётся?». Был бы свободен. Часто размышляю, - возможно, мне стоит уйти из Малого театра? Уйти полностью. Я понимаю, что являюсь тормозом для театра. Слышал мнение, что я совсем тут не нужен, так как я за Россию, и продал родину. Из-за меня достаётся и театру. Нужно отстраняться. - Втихаря готовитесь к этому? В фойе театра при разговорах используют вашу цитату: «Мы слишком ценим то, что пережили, и жалуемся, что нужно оставить – ведь я так много вложил. Ну и что? Без вложений жить не сможешь. Смысл возмущаться, когда нужно уйти?». Вы так много любите говорить о предательстве. Сами собираетесь предать вам созданный театр, и вас посещающих актёров? - Но мне стыдно тут работать, и быть тут руководителем. Не могу терпеть самого себя. И какой из меня руководитель? Мы бедствуем. Я не могу гарантировать зарплату актёрам, которых считаю лучшими во всём мире, а видел я, поверьте, многих. Теперь снова разозлю патриотов, но скажу в ответ – в театре им. Е. Вахтангова я могу назначать актёрам большие премии, отпускные. Своим актёрам не рассказываю, сколько получают, и сколько могут получить литовцы, которые лучшие в своём деле. В России у меня получилось сломать установившуюся систему, справиться с бюрократами. В Литве – у меня нет шансов. - После спектакля «Маскарад», слышала о том, что специально для просмотра вами режиссируемых спектаклей на фестиваль приглашённые продюсеры из Китая, Франции положительно о вас отзывались. Рассказывали, что во всём мире ничего похожего не создано, а актёры – это театральные самородки. Когда вы уехали работать в Москву, в театре растерялись. В театре, который до сих пор зрители называют не Малым, а театр им. Туминаса, где, возможно, слишком мало Туминаса. Но он в Литве особенный, так как тут работают не отдельные люди, а три поколения ваших учеников, которых объединяете вы, учитель. Вы создали свою школу и у вас тут есть свой дом, куда всегда можете вернуться. И вы до сих пор не счастливы? - По этому поводу я счастлив. Но постановки тут создаю не я, а другие. Я горжусь молодёжью, тем, что они смоги перенять, сохранили старое, и работают над созданием нового лица театра. Мы много общаемся, советуемся, обсуждаем. Вчера общались с моими старыми актёрами. Все готовы работать, готовы приехать, в каком бы месте не находились бы. Ждут. И мы собираемся, так как я пообещал. Могу гвоздями приколотить сценический барабан, так как верю в их воображение и способность создать чудо даже на пустом месте. - Но уже довольно давно мы слышали о гастролях заграницей, как Малого театра, так и других литовских театров, о вручении наград зарубежных театральных фестивалей. Лавры собирают только заграницей работающие литовские режиссеры, а в то время литовский театр позабыт? Даже призы в фестивале выигрывают с номинацией: «Играем для земледельцев»? - Ну и что из того, что Малый театр приглашается на гастроли в Китай, Францию. Но на такие гастроли администрация денег не находит. - Вы всё обещаете актёрам, - вот вернусь домой, как те сёстры из произведения «Три сестры», в Москву, в Москву! Но, возможно, уже и не хотите возвращаться? Тут у вас будут слишком узкие возможности, после того, как работу вам предлагали известнейшие театры мира? - Я очень хочу вернуться домой. В Литву. Но не в ту культурную ситуацию, которая теперь имеет место быть. Тут полнейшая чертовщина. Всё решается какими-то кланами. По возвращении я не занимался бы постановкой спектаклей, но снова воевал бы с бюрократами в сфере национальной культуры. А этим я могу заниматься и из Москвы, и из Рио-Де-Жанейро. В государстве 14 государственных театров, и оно взяло на себя обязанность создавать им условия для работы. Разрешите им жить. - Есть ли у вас парочка волшебных советов, как растормошить этот воз, проклинаемый всеми культурными людьми? - Я обладаю театральным опытом многих стран. Мне не нужно разъезжать по этим странам во главе с делегацией и набираться опыта. Опыт есть и у Эймонта Некрошюса, Оскара Коршунова. У нас есть что сказать. Я подсчитал, если взяться, то средства, уходящие на культуру, могут вернуться в бюджет, практически в полном объёме. Но, к сожалению, активисты, ратующие за реформацию культуры способны работать только языками. - Вам во время юбилеев вручают много цветов, грамот. Вы всё это берёте в поезд, и на Мадагаскар? - Да. Но запомни – ты так сказала, не я. Мы всё ищем концепций. Это бесполезная деятельность. Я нетерпимо отношусь к концепциям, проектам. Нас уравняли с государственными учреждениями, к нам поступают самые странные проекты, которые нужны всего лишь горсточке людей. У нас, в этой суматохе, выигрывают те, кто умеют эти проекты писать. И вся Литва их пишет. Наш менталитет – ничего не менять. Возможно, это исходит ещё с языческих времён – обожествить камень, лежащий у тебя под ногами, но ни в коем случае не поднимать его. - Вы покушаетесь на наш менталитет? После этого интервью вы можете дождаться новой волны ненависти. - Мне очень больно из-за нас, из-за литовского народа. Мы все создаём проекты, как удивить мир в честь приближающегося юбилея – 100-летие независимости. Выиграть Евровидение, вытащить воющего волка из недр холма Гедиминаса? Мы можем удивить. Преодолев безработицу, построив лучшие больницы, уровнем образования и просвещения, счастливыми детьми и стариками. Когда-то, когда основывалась соборная площадь, возникла идея, чтобы люди со всех уголков Литвы принесли по камню. Жемайтицы, жители Дзукии, Сувалкии. Их вдавили бы, отполировали бы. И тогда можно было бы идти через площадь, словно через всю Литву… И люди привезли бы камни бесплатно. Как бесплатно, а как же возможность украсть? А как же публичные тендеры, конкурсы? Для этого лучше всего подошёл китайский мрамор. А в центре площади поставили Гедиминаса с опущенной головой и вперёд вытянутыми руками. Словно просителя или святого. Везде правители изображаются витязями на коне. А наш идёт, опустив голову. Вот и мы удивили мир. Происходит распределение работ, а следовательно и ответственности за их проведение - Не мучает ли вас та мысль, что время бежит, слово песок сквозь пальцы, а вы постоянно в дороге, как тот герой Джека Керуака. Вы как-то сказали: «Не стоит огорчаться о том, что время прошло, о том, что стареем. Нужно оглянуться и сказать спасибо. Спасибо, что время меня изменило и пригласило жить». Сможете этими же словами и себя успокоить? - Интересный вопрос ты мне задала. Когда приезжаю в Литву, каждый раз кого-то провожаю в Аннаполис. Во время какого-то собрания, какие-то старые люди со мной здороваются. А я и не знаю кто они такие. Они отсутствуют у меня в памяти. Удивляюсь, неужели и я такой, как они? Как, когда, они постарели, почему? Я всё ещё не хочу быть ими. Это мои небольшие открытия… Потом переношу их в театр. - Несколько дней спустя вы поднимитесь по трапу самолёта, и снова будете в Москве. Возможно, даже, улетаете с облегчением? - Меня на части разрывают чувства и ответственность. Теперь у меня и там есть обязанности. Собран курс из 30 молодых актёров, безумно талантливых. Я не могу их оставить, на данный момент не могу. Их судьбы теперь в моих руках. Только что пришло SMS-сообщение: «Возвращайтесь скорей, тут возникли проблемы…». И в театре нужен хозяин, а его нет. Нужно возвращаться назад. Выхода нет. - Во всех ваших спектаклях много одиночества, - громко акцентируемого, и тихо переживаемого. Вы как-то сказали: «Это сильное чувство. Одиночество вызывает беспокойство. Одиночество – натуральное чувство. Но иногда сковывает, начинает давить». Почему-то мне кажется, что вы очень одинок, - и в Москве, и тут, дома. Ошибаюсь ли я? - Не ошибаешься. Мне хорошо находиться в состоянии одиночества. В Москве не хожу по вечеринкам, хоть и приглашают. Там или просят сыграть роль, или ведутся пустые беседы. Путаница, путаница… Прихожу домой, хожу по комнатам. Понимаю, это уже признаки старости. Могу размышлять, готовиться к завтрашним репетициям. Если бы рядом со мною был бы человек – то он мне мешал бы, так как он назойливый, отвлекающий внимание. Возможно смог бы вытерпеть собаку или кошку. - Ваша семья может обидеться. - Жена Инга меня поймёт. Я её чувствую издали. Она терпеливая, спокойно, мудро выдержала моё отступничество. Инга – надёжно прикрывает мой тыл, и делает это лучше всех. Это моя женщина. - Режиссёр, на вашем жизненном пути всегда было много суматохи, борьбы. Каким образом вы представляете полноценность вашей жизни, спокойствие, гармонию, возможно ли это? – уже прощаясь, спрашиваю замотанного длительной беседой Римаса Туминаса. В ответ на вопрос – тягостное молчание, Туминас курит, не выпуская из рук сигарету. - Полноценность моей жизни – смерть. Только смерть. Сама красота, как мои цветущие яблони, мой сад, как моя сгоревшая изба. Я с ней дружу, я её люблю, я её не боюсь. Поэтому она от меня и отстала. Она является наивысшим проявлением спокойной жизни, моим спокойствием. Когда-нибудь. Всё. Идём домой.
респект: http://nstar-spb.ru/news/saint_petersburg/rimas_tuminas_mne_kazhetsya_v_teatre_ya_tvoryu_ispovedi_i_ritualy_/ 12 Марта 2016 Римас Туминас: «Мне кажется, в театре я творю исповеди и ритуалы…» На очередном заседании киноклуба Президентской библиотеки состоялась творческая встреча с режиссёром Рамуной Сакалаускайте, а также показ и обсуждение её фильма о режиссере Римасе Туминасе «По пути к пристани». «Для нас большая честь показать в Президентской библиотеке не очень типичный фильм про литовского режиссера, ставящего русскую классику в Москве, – отметил в начале мероприятия Генеральный консул Литовской Республики в Санкт-Петербурге Дайнюс Нумгаудис. – И это одна из ниточек, которая сегодня связывает Литву и Россию. Как-то так сложилось, что на слуху у наших народов прежде всего имена политиков обеих республик, и тем более ценно, что имя режиссера столичного театра имени Евгения Вахтангова Римаса Туминаса стало широко известно в России; культура в определенном смысле является проводником народной дипломатии». Предваряя показ своего фильма, журналист и режиссер Рамуна Сакалаускайте сообщила, что картина снималась четыре года: «Я неплохо знала спектакли Римуса, как вильнюсские, так и московские. Но для меня было важным раскрыть его личность, его не похожий ни на какой другой режиссерский почерк, я ходила к нему на репетиции, как на работу». …Бледные прибалтийские дюны по диагонали экрана и плывущая по ним прямо на зрителя кепка, которая по мере приближения обретает образ режиссера Туминаса. Это потом будет темнота кулис и напряженный поиск сценического образа, сконцентрированного режиссерским взглядом на жизнь. А пока зритель получает точный посыл фильма: посмотрим, кто пришел, откуда пришел, с чем пришел. Пришел тот, кто основал и сделал заметным явлением Малый театр в Вильнюсе и перенес свой метод создания «живого» театра на сцену Вахтанговского театра в Москве. Пришел с литовским ощущением стиля – вспомним хотя бы графические листы Стасиса Красаускаса, фильмы Желакявичуса и Подниекса, черно-белую светопись изысканной и лаконичной литовской фотографии. Такая полученная в наследство палитра не позволяет режиссеру солгать даже в малом. Тем более в том большом и до конца не расшифрованном, что является русской классикой. Главный её посыл – бесстрашное исследование правды жизни, её противоречий на уровне постижения реальности Толстым, Достоевским, Чеховым. Вот почему в картине Сакалаускайте фрагмент лондонской репетиции сотого(!) по счету спектакля «Дядя Ваня» прерывает не скрывающая раздражения реплика режиссера: «Я вынужден оставить репетицию. Потому что громко. Потому что неубедительно. Потому что русская аристократка не может предлагать чаю голосом мелкой служки…» Изнурительный труд на репетициях… А позже лондонские газеты напишут о восхитительных легких импрессионистских мазках режиссуры, в которой главное прорастает из подтекста. Разбитые иллюзии, неосуществившиеся надежды и амбиции чеховских героев, мечтающих «отдохнуть», пересекаются в том числе с перенапряженным внутренним миром Туминаса, который прямо в кадре признается: «Трудно мне сейчас жить. Я устал». Было от чего устать за без малого пять десятилетий служения театру на лучших сценах столичных театров. Но мастер не был бы мастером, если бы его не питали и не обогащали встречные токи творческой энергии его артистов. Не зря ведь документальная лента Рамуны Сакалаускайте проникает в особую атмосферу репетиций поставленных им спектаклей. Стиль сценического общения режиссера оценивают работающие с ним сценограф А. Яцовскис и композитор Ф. Латенас, литовские и российские актеры В. Этуш, М. Неелова, С. Маковецкий, С. Гармаш, В. Вдовиченков и др. Апофеозом любви к профессии можно считать показанные в фильме сцены из спектакля Туминаса «Пристань», ставшего коллективным бенефисом звезд Вахтанговского театра – тут на сцену в одном спектакле выходят сразу четыре народных артиста Советского Союза: Юлия Борисова, Василий Лановой, Юрий Яковлев и Владимир Этуш. Туминас поставил спектакль-элегию, спектакль-прощание со стариками Вахтанговского театра и тем самым – с великим театром прошлых времен, театром-мессией, театром-кафедрой. «Я выбрал Россию – вопреки требованиям Европы, – подытоживает Римас Туминас. – Я вижу огромный потенциал в русской культуре и в русском духе. Мне всё ещё интересно ставить русскую классику, которая стала для меня самой большой реальностью…». Большей, возможно, чем сама жизнь. Источник: Пресс-служба Президентской библиотеки
респект: https://www.youtube.com/watch?v=XkaGzOs2kY0 Mistras" by Marius Ivaskevicius, directed by Rimas Tuminas Дата загрузки: 3 дек. 2010 г. "Mistras" by Marius Ivaskevicius, directed by Rimas Tuminas The State Small Theatre of Vilnius
респект: https://vk.com/vahtangovteatr http://www.vakhtangov.ru/news/2497 апрель 2016 В планах театра на 2016 год - постановка Римаса Туминаса трагедии Софокла «Царь Эдип» в древнейшем амфитеатре Греции — Эпидавре. Это будет совместный проект Вахтанговского театра и Национального театра Греции в Афинах в программе культурных мероприятий перекрёстного 2016 года России и Греции. Инициатором совместного проекта стал художественный руководитель Национального театра Греции в Афинах — Статис Ливатинас. Под его руководством проходит ежегодный Фестиваль в Эпидавре под открытым небом с 14-тысячной аудиторией. Лучшие театры Европы стремятся участвовать в этой акции. Для Вахтанговцев это заманчивое предложение — в воплощении античной трагедии и русской школы психологического театра. Спектакль предполагает двуязычие: главные роли исполнят Вахтанговцы, Хор — актёры Национального театра Греции. 13 апреля состоялась первая репетиция "Царя Эдипа" в Вахтанговском театре. Над созданием спектакля вместе с Римасом Туминасом работают художник - сценограф - Адомас Яцовскис, композитор - Фаустас Латенас, хореограф - Анжелика Холина, художник по костюмам Максим Обрезков. В репетициях принимают участие: Людмила Максакова, Алексей Гуськов, Евгений Князев, Лидия Вележева, Виктор Добронравов, Евгений Косырев, Эльдар Трамов, Виталийс Семеновс, Максим Севриновский и др. Репетиции будут проходить до конца мая в Москве, в июле в течение недели продолжатся в Афинах, а затем в Эпидавре, где в 20х числах июля на «Фестивале Эпидауруса» состоится премьера спектакля «Царь Эдип». Спектакль покажут в Афинах и в других городах Греции, не исключён в дальнейшем его Европейский тур. От результатов будет зависеть, какое место он займёт в репертуаре Вахтанговского театра.
респект: https://vk.com/public43163643?z=video-43163643_456239028%2F0507d313f78ba6b19e%2Fpl_wall_-43163643 https://www.youtube.com/watch?v=Hy9G7j682GU Римас Туминас в программе "Час интервью" Опубликовано: 15 янв. 2016 г. Гость программы - режиссёр Римас Туминас, художественный руководитель театра имени Вахтангова, в программе "Час интервью". Ведущий - Григорий Антимони.
респект: Два года назад https://www.facebook.com/photo.php?fbid=632245650192194&set=a.632245343525558.1073741840.100002202946732&type=3&theater Дмитрий Дубинский, 19 апреля 2014 г. DUBINSKY DMITRY@COPYRIGHT
респект: http://www.vm.ru/news/2016/05/03/amerikantsi-ekraniziruyut-evgeniya-onegina-319156.html 3 мая 2016 «Евгений Онегин» - с вахтанговский сцены на мировой экран Анжелика Заозерская Роман Пушкина в постановке Римаса Туминаса заинтересовал американских продюсеров, в частности, Эдди Ароноффа на предмет создания киноверсии. Роман Пушкина в постановке Римаса Туминаса заинтересовал американского продюсера Эдди Ароноффа на предмет создания киноверсии. Фото: Наталья Нечаева На днях был подписан контракт, согласно которому американцы сделают фильм по этому спектаклю и уже в сентябре этого года он выйдет на экраны США. Эта идея возникла у американских кинодеятелей после того, как спектакль "Евгений Онегин" был показан в Нью-Йорке и Бостоне. К тому же знаменитый голливудский актер, большой почитатель русской культуры Райф Файнс, посмотрев этот спектакль в театре Вахтангова, стал его популяризировать за океаном. Между прочим, Файнс сыграл Евгения Онегина в экранизации своей сестры Марты Файнс "Онегин" (1998 года). А в спектакле Римаса Туминаса два Онегина, и их играют Сергей Маковецкий и Виктор Добронравов. Римас Туминас рассказал "ВМ" о том, что Райф Файн предложил Римасу Туминасу поставить спектакль "Три сестры" в Лондоне: - Да, у нас были переговоры с Райфом, и я согласился принять это предложение. Райф хочет сыграть Вершинина, - добавил режиссер. Автор: Наталья Нечаева Эта идея возникла у американских кинодеятелей после того, как спектакль "Евгений Онегин" был показан в Нью-Йорке и Бостоне Более того, все идет к тому, что скоро Римас Туминас выступит в роли кинорежиссера и снимет свой первый в жизни фильм - "Три товарища" по роману Ремарка. Это предложение ему сделал продюсер Сергей Жигунов. - Мы уже встречались по этому поводу, и Римас Владимирович дал согласие выступить в качестве режиссера этой экранизации романа немецкого писателя. Снимать надо исключительно в Германии, где происходит действие романа. А вот когда, пока не определено, - рассказал «ВМ» Жигунов. Между прочим, Сергей Жигунов не первый раз работает с классикой. Он был режиссером, продюсером и соавтором сценария фильма «Три мушкетера».
респект: http://www.teatral-online.ru/news/15692/ 5 Мая 2016 Римас Туминас готовится к череде зарубежных проектов Мечты и планы/ Денис Сутыка | Фото: пресс-служба театра и Анатолий Морковкин/ Директор Театра им. Вахтангова Кирилл Крок подписал контракт на участие в проекте Stage Russia HD с американским продюсером Эдди Ароноффом. Согласно документу, спектакль – лауреат «Золотой маски» – будет снят американскими коллегами на видео (в режиме пяти камер) для трансляции в кинотеатрах США. «Евгений Онегин» заинтересовал продюсеров еще в 2014 году, когда гастроли вахтанговцев с триумфом прошли в Нью-Йорке, Бостоне и Торонто. Тогда увидеть русскую классику в постановке Римаса Туминаса специально приезжали зрители из многих городов США и Канады. Примечательно, что билеты были полностью раскуплены еще до начала гастролей. – Суть предстоящего проекта заключается в том, что из-за разницы во времени между Москвой и Нью-Йорком невозможно организовать в кинотеатрах США прямую трансляцию нашего спектакля, как делается это в Воронеже, Екатеринбурге и целом ряде других городов, – сказал Кирилл Крок «Театралу». – Поэтому американцы предложили заранее записать «Евгения Онегина» и четыре раза показать его у себя в вечернее время. Если проект приживется, то договор будет продлен и подобная практика продолжится. «Театрал» узнал еще об одном зарубежном плане Римаса Туминаса, идея которого родилась на тех же гастролях в 2014 году. Тогда голливудский актер Рэйф Файнс (снимался в фильмах «Список Шиндлера», «Чтец», «Отель «Гранд Будапешт») предложил режиссеру поставить в Лондоне «Три сестры». – Мы действительно вместе с Рэйфом вели разговор о «Трех сестрах», но сейчас ситуация изменилась и «Три сестры» заменили «Дядей Ваней», – сказал Туминас «Театралу». – Пока все только в планах. Предположительно это будет конец 2017 года. Естественно, Райф хочет сыграть дядя Ваню. Он видел нашего «Онегина» и говорил о своем восхищении. Он увидел в этом спектакле не только пушкинский сюжет, но и историю России. Наверное, это и натолкнуло его на мысль о совместной работе. Он готов сыграть на русском, так как немного знает язык. В некоторых СМИ прошла информация о том, что сейчас активно ведутся переговоры между Туминасом и продюсером Сергеем Жигуновым о том, чтобы худрук Театра им. Вахтангова выступил в роли кинорежиссера и снял картину по роману Ремарка – «Три товарища». Туминас подтвердил «Театралу» эту информацию, однако пояснил, что в связи с дороговизной проекта его приостановили до лучших времен. Если все же работа состоится, то это будет первая кинокартина, которую снимет литовский режиссер. – Я заканчивал режиссуру телевидения, и этот опыт, так или иначе, отражается в спектаклях, – говорит Римас Туминас. – Я мыслю кадрами. Занимаюсь, говоря кинематографическим языком, монтажом. И совершенно не думаю об этом, но, оказываются, как заметили некоторые критики, переношу кинематографический язык в театр. Поэтому многие уверены, что я могу использовать свой опыт и в кино.
респект: https://www.facebook.com/kregzhde/posts/1201182099914588?pnref=story 2016 Евгения Крегжде добавила 13 новых фото Летела. Не спалось. Листала фотки. Выявилась серия. Назвала: "архивно-групповые". Ловите...)
респект: https://www.facebook.com/kregzhde?pnref=story Евгения Крегжде, 11.5.2016 Передача на культуре "Ближний круг". Римас, Симонов и я! С Троила вместе. 8 лет счастливы. P.S. губки..)))
респект: http://portal-kultura.ru/articles/person/135123-rimas-tuminas-v-teatre-nado-igrat-po-zakonam-nebes/ 17.05.2016 Римас Туминас: «В театре надо играть по законам небес» Елена ФЕДОРЕНКО Римаса Туминаса театральная Москва узнала в 1979 году, когда он, выпускник ГИТИСа, поставил на сцене Театра имени Станиславского пьесу Освальда Заградника «Мелодия для павлина». Спектакль моментально стал востребованным самой широкой зрительской аудиторией. Как и более поздние работы Туминаса — у вахтанговцев и в «Современнике». В столице Литвы режиссер создал Малый драматический театр, завоевавший известность в разных странах. Стиль Туминаса — особый: форма отточена до совершенства, поиск смыслов подчинен оркестровой вертикали, а метафорический ряд в сочетании с иронией обеспечивает праздничный строй игры. В 2007 году Римас Туминас возглавил Театр имени Вахтангова, и с его приходом легендарная сцена на старом Арбате переживает подлинный ренессанс. Об этом и не только «Культура» побеседовала с режиссером. культура: Вы сейчас репетируете некий международный проект. Приоткройте тайну — расскажите о нем. Туминас: Несколько лет назад, когда вахтанговцы показывали спектакли в Афинском зале «Бадминтон», у нас возникли контакты с Национальным театром Греции. Позже его руководство выступило с инициативой о сотрудничестве: обсуждали гастроли, обмен режиссерами и актерами. Меня же увлекло предложение сделать совместный спектакль по античной драматургии. Остановились на «Царе Эдипе» Софокла. Идею сыграть древнюю трагедию в Эпидавре — старейшем амфитеатре, куда на фестивали съезжаются самые знаменитые труппы мира, я воспринял как вызов. 14 тысяч зрителей, огромная сцена. Может, это и авантюра — все-таки я привык разгадывать тайны театра в закрытой коробке. Хотя опыт работы в открытом пространстве у меня есть — в Финляндии ставил «Лисистрату», но давно, да и масштабы площадок несопоставимы — стадион в Хельсинки намного меньше. Вижу в греческом проекте своеобразное испытание: тут и любопытство, и некая интрига. Как нас услышит природа и примет ли? Спектакль сыграем в рамках перекрестного года России и Греции в Эпидавре и Афинах, а потом, к 95-летию Вахтанговского театра, — в Москве. Пока не понимаю, как будет осуществляться психологический и пространственный перелом при переезде со сцены на сцену. Сумеем ли мы перестроиться и сделать спектакль репертуарным? А может быть, ограничим новый опыт разовым показом. культура: Проект — совместный, значит, будут заняты и греческие актеры? Туминас: Саму историю, то есть героев, сыграют наши, а хор — важное действующее лицо античной драмы — греки. культура: Вашу недавнюю постановку оперы Шостаковича «Катерина Измайлова» в ГАБТе признали удачей. Как думаете, почему драматические режиссеры приходят в оперный театр? Как попали туда Вы? Туминас: Для меня это — знак, что старею. В почтенные лета и Станиславский, и Немирович-Данченко уходили в музыкальный мир. Там — красота, широкий жест, потрясающие звуки. Принял приглашение как неизбежность. Пора, наверное. культура: А если серьезно — что привлекло в этой опере? Туминас: Прежде всего, Лесков — самый любимый после Чехова писатель, потом — Шостакович, третий соблазн — Большой театр. Войти в историю «Леди Макбет Мценского уезда» меня побудил образ каторги, вечной дороги, где рядом виноватые и безвинные. Нелегкий, ведущий и на смерть, и к новой жизни путь. Мне казалось, что каторжане проходили и мимо имения купца Измайлова, где томилась Катерина. Она словно увидела, что окажется рядом с ними и потому должна была прожить свою историю — историю любви. Потому-то я начинаю спектакль с тишины, потом в нее врываются звуки ветра, байкальских волн, отдаленного гула грома. культура: Как ощущали себя в Большом? Туминас: Работа опровергла все мои опасения — сразу возник контакт с Туганом Сохиевым. Он дирижер огромного таланта и вкуса, человек с юмором, тактичный, умеющий слушать. С солистами и хором вопреки всему отношения выстроились без усилий. Быть может, потому, что я пришел без амбиций и желания себя преподнести — так же, как в свое время в Вахтанговский театр. В сложившийся коллектив стоит идти таким, каков ты есть, оставаться искренним. Не прятать незнания, но то, что знаешь и в чем уверен, утверждать и отстаивать. Хотел, чтобы спектакль был пронизан Лесковым и Шостаковичем. Говорят, получилось. Первые два показа я не видел — внутренне пел вместе с артистами, отмечал технические недостатки, а третий уже смотрел, и он меня даже тронул. культура: Коллеги писали о Вашем дебюте, но Вы до этого ставили оперу Моцарта с выдающимся дирижером Саулюсом Сондецкисом. Опыт скрыли умышленно? Туминас: Я не скрывал, но тот опыт — давний, незначительный, к тому же — в формате «концертного исполнения». Тогда у меня, молодого режиссера, оформился забавный способ. Я не клавир «Cosi Fan Tutti» читал, а присматривался, как Сондецкис дирижирует, и записывал. Когда лицо маэстро становилось мрачным и напряженным, я помечал: здесь искать драматические решения. Вдруг в Саулюсе проявлялись нежность, божественное просветление, и я фиксировал: подчеркнуть лирические отношения героев. После премьеры дирижер восхвалял мой слух и понимание музыки, а я ему признавался: «Нет у меня слуха, я за Вами подглядывал». Он не верил. Какой-то внутренний слух, наверное, есть, но внешнего выражения он не имеет. В драматических постановках меня все время сопровождает музыка, под нее я начинаю репетировать — беру что-то из классики, созвучное теме, а потом, когда партитура к спектаклю уже сочинена, благодарю классика за помощь. Но это не принцип работы, а, скорее, методика. культура: Правда, что собираетесь поставить оперу Стравинского в Большом? Туминас: Нет, мне предложили «Пиковую даму» Чайковского на 2018 год. Пока не дал согласия — мало времени прошло после «Катерины Измайловой». Со мной в ходе репетиций происходило нечто странное, утром я просыпался от мышечной боли, будто накануне занимался непосильным физическим трудом. Стал следить за собой и понял, что работаю с артистами в полном напряжении. Вслушивался в музыку мозгом, глазами, ушами, каждым мускулом — не боялся, но не хотел ошибиться. культура: Как Вы, родившись на хуторе, в экологически чистой среде — имею в виду не воздух и воду, а человеческие отношения, заболели безумным миром театра? Туминас: В маленьких деревушках, где мы жили, не запрещалось отмечать религиозные праздники. Рождество, Пасха, дни почитаемых святых. Нарядные люди, кто-то в масках и костюмах, все включались в карнавал. Мне оказались близки языческие традиции, я их до сих пор воспринимаю. Еду на хутор и не могу не обойти свои дубы, не пообщаться с камнями, спешу к роднику, в глушь угрюмого леса, где оживают давние века. В язычестве есть театр. Прекрасно помню, как восьмилетним ставил табуретки в дверной проем, завешанный тканью, и сам открывал «занавес», загодя придумав сценки для двух девочек-соседок. Почему я это делал — сам не понимаю. Я же ни разу спектакля не видел. Когда пошел учиться, преподавательница из деревенской школы отдала маме мое сочинение на тему: «Кем я хочу стать». В тетрадке был нарисован занавес. Правда, к нам раз в неделю привозили кино. Я просил маму помочь мне попасть на просмотр — несовершеннолетних на вечерние сеансы не пускали, а детские фильмы показывали редко. Мы трудно жили, и с разрешения районного начальства я подрабатывал мотористом-киномехаником. Аппаратуру, кабель, мотор грузили на повозку и переезжали из деревни в деревню — картинка, известная по многим фильмам. Так что увлекся театром и через кино. Когда мне исполнилось 17 лет, мы переехали в город. Выбрал вечернюю школу, потому что стыдился своих знаний. Что дальше делать, не знал, решил пойти в армию и там подумать о будущем. Мама же прочитала в газете, что объявляется дополнительный набор на режиссерский факультет при консерватории в Вильнюсе. И я полетел на экзамены... из-за любви. Она пришла, когда мы еще жили в деревне. Там появились три сестры — три чуда: светленькие, красивые, интеллигентные, даже пахли особенно. Появились внезапно, вместе с матерью, пожили год и уехали в Вильнюс. Все успели в них влюбиться, я — в младшую. Мы переписывались. Поездку я воспринял как возможность ее навестить. На самолете оказался в первый раз, и мне так понравилось небо, что я твердо решил стать летчиком. Но все-таки зашел в консерваторию, отдал документы. Потом купил розы, пришел к любимой, а она — с другим. Драма. Подумал, поступлю, стану знаменитым, и девушка пожалеет, что меня отвергла. На экзаменах старался, но в итоге комиссия меня вызвала и спросила: «У нас складывается впечатление, что вы случайно к нам попали. Вы хотите учиться или нет?» Первая мысль потянула к честному ответу: «Нет. Хочу отомстить, а небо люблю гораздо больше, чем театр». Но тут вспомнил маму — я ее очень берег, она была для меня святой. Конечно, она поймет, но как объяснит все соседям? Они же не поверят, решат, что я не поступил. Ради мамы сказал «да», буду учиться. Меня приняли кандидатом, через полгода перевели на основной курс. Нередко меня спрашивают, действительно ли я окончил консерваторию. В Большом вот недавно интересовались. Отвечаю утвердительно и не вру. А когда уточняют, по какому классу, чаще говорю, что по фортепиано, но дал себе зарок больше никогда не прикасаться к клавишам, мол, если гения не вышло, не надо вообще музицировать. Иногда меняю фортепиано на скрипку — сам с собой играюсь. А увлечений было много. Очень хотел стать певцом, выходил к озеру, подальше от деревни, и пел. В консерваторские годы осваивал скульптуру, работал с глиной, камнем. Но ничего толком не сложилось, пришлось пойти в театр. Все неудачники туда идут. культура: Ваш режиссерский курс в ГИТИСе считался необыкновенно талантливым — я хорошо помню, как все мечтали о своем театре, который завоюет если не весь мир, то Москву-то точно. Ваша мечта сбылась, что, однако, не помешало Вам оставить собственную труппу в Вильнюсе и оказаться в Москве. Туминас: В отличие от однокурсников я не грезил о карьере руководителя. Мечта была в духе одесской команды, среди которой был Олеша. Покорить мир или, как во французской романтической литературе, завоевать Париж. Я хотел приехать в Москву со своим спектаклем, чтобы вернуть ей мною же «награбленное». Иосиф Михайлович Туманов, руководитель нашего курса, говорил: «Грабьте Москву, пока учитесь — воруйте впечатления от музеев, театров, самого города». Показать, что и похищенное, и вложенное педагогами не пропало, вот чего хотелось на самом деле. В Вильнюсе я попал в академический театр — тяжелый, придворный, однообразный. Творчество бурлило в Молодежном, у Эймунтаса Някрошюса. Он приглашал, но я не мог оставить молодых актеров, страдавших в академических застенках, желавших вырваться, но не находивших дорогу. Мы начали репетировать вечерами и ночами — как обычно в молодости и происходит — в малом зале для партийных, комсомольских, профсоюзных собраний. О нас так и говорили: маленькие репетируют в малом зале. Потом меня упрекали, что назвал свой вильнюсский театр Малым, подражая московскому. Нет, нас так именовали еще до того, как мы вынужденно отправились в свободное плавание. Здание нам строили 14 лет, а мы тем временем разъезжали по фестивалям. Возвращались и в аэропорту договаривались, когда соберемся. Хотели — репетировали, нет — делали паузу. Жизнь была прекрасна. Когда сказали, что здание вот-вот будет готово, я испугался, понял, что начнется: репертуар, плановые постановки, ежедневная работа, театральная рутина. А мне-то хотелось сохранить коллектив как лабораторию по изучению человека, явлений, событий, эпох. Процесс познания казался важнее результата. Мечтал о театральном доме, а заходил туда с трудом. Мне нужна была свобода, а я выстроил себе тюрьму. Такая реакция на новое случилась не только со мной. Петр Наумович Фоменко рассказывал: «Вот построили нам здание, а я не могу». И оставил свой старый кинотеатр. Анатолий Васильев тоже добивался помещения на Сретенке, а на Поварской ему было лучше. Я захотел освободиться, потянуло в другой мир. культура: И тем не менее Вы отклонили предложение Михаила Ульянова прийти в Вахтанговский... Туминас: В Вильнюсе у меня был режиссерско-актерский курс, да и за театром, как бы я к нему ни относился, надо было присматривать. Москвичам этого не понять, им кажется, что все события творятся исключительно в столице. Галина Борисовна Волчек прямо говорила: «Приезжай ставить, ну какие там в Вильнюсе дела могут быть?» культура: К тому времени Вы уже создали в Вахтанговском «Ревизора». Туминас: И Ульянов любил этот спектакль. Ходил на репетиции, чем страшно меня раздражал. Садился на крайний стул и жестом показывал: я, мол, тут, посмотрю. А я не мог начать, мучился, потому что я-то все вру, придумываю, а он — совесть театральная. Потом привык, и уже не мог репетировать, когда Михаил Александрович отсутствовал. Смысл терялся — я ведь хотел ему понравиться, соответствовать. Ульянов смотрел мои постановки «Играем Шиллера» в «Современнике», «Маскарад», привезенный на «Золотую маску» и показанный на Вахтанговской сцене. Помню, заглянул к нему в кабинет, а из темноты протягивается рука и буквально втаскивает меня внутрь: «Вы мне нужны». Тогда решили, что будем приезжать с «Маскарадом», а я поставлю спектакль для вахтанговцев. Договорились встретиться в марте. Я позвонил, перенес встречу на апрель, Ульянов вздохнул: «Буду ждать». А 26 марта умер. Но звонки из Агентства по культуре, от актеров и коллег не прекращались. В те дни я увидел сон — меня тянула к себе цепкая рука Ульянова. Подумал: неужели он зовет меня за собой? Или это означает что-то другое? Следующий звонок застал меня в старинном пивном баре, куда я заглянул по дороге домой. После трех кружек сказал: «Ну, попробуем...» Без пива не согласился бы. Тогда же состоялись экзамены моего курса в Вильнюсе. Мне показалось, что ребята окрепли, стали самодостаточными, и я могу отпустить их в самостоятельную жизнь. культура: В театре приняли неласково, обсуждали приход «чужака». Правда, тем радостнее прозвучало потом почти коллективное признание в том, что ошибались... Туминас: Да, я понимал, что ступаю на минное поле. Советовался. Волчек старалась поддержать, напоминала историю прихода Товстоногова в БДТ. Мне предлагали начать работать со старшим поколением: мол, Борисова, Лановой, Яковлев обеспечат надежную защиту. Я же решил, что, если все сложится удачно, до них дойду позже и заглянул в глубину. Озеро-то красивое, блестит, солнышко отражает, а что там, на дне? Открылась картина драматическая. Все — разобщены, все понимали, что оказались в беде. Защищались улыбками и били себя в грудь: «Мы — вахтанговцы». Отстаивали откровенно слабые спектакли, коррумпированную дирекцию, немногочисленных зрителей, автобусами из Подмосковья доставляемых на Арбат. С руководством пришлось расстаться, из всей администрации осталось три человека. Испуганная кассирша сидела с пачками непроданных билетов. Оказалось, театральные афиши Москвы обходились без информации о Вахтанговском. 10–12 дней в месяц помещение сдавалось в аренду. Сколько всего навалилось. Я чувствовал тогда звук прорастающих седых волос. Многие помогали. Билеты появились в театральных кассах, что стало событием. Сфотографировал даже баннер с надписью «Теперь и у нас есть билеты в Вахтанговский театр». культура: Сейчас репертуар — огромный, но поначалу Вы снимали старые спектакли, а новых не было. Не опасались? Туминас: Мне давало силы единение — из чумы и морока мы выходили вместе. Убирали разболтанные постановки — их было большинство. Рисковал, конечно, но если мы мебель вносим, то старую надо выкинуть. Большинство понимало и терпело. Уходили мнимые улыбки и самообман, старому репертуару противопоставляли новый. культура: Вы говорите с заметной грустью. Не все удалось? Туминас: Мы перестали учиться. Вышли из беды — и остановились в развитии. Пришел успех, и мы решили, что это — полная победа. А надо ведь двигаться дальше. Помните, в «Дяде Ване», нянька Марина, которую у нас играла Галина Коновалова, после отъезда Серебряковых говорит: «Опять заживем, как было, по-старому. Утром в восьмом часу чай, в первом часу обед, вечером — ужинать садиться; все своим порядком, как у людей...» Такой возврат к умеренности, когда можно пожалеть друг друга, — не сознательный, а подсознательный. Ностальгия по спокойствию, сопротивление театральной суматохе из репетиций, спектаклей, гастролей. Когда я пришел, Маковецкий сокрушался, что театр никуда не ездит. А сейчас все плачут: зачем так много гастролей? Планы на киностудиях рушатся. Я сказал жестко: пока можем, должны играть, актер обязан взрывать покой. А уж играть русскую классику — просто необходимо. Артисты жалуются, что устают. Когда приходят в театр, то соглашаются стать чуть ли не коровой и играть все, что угодно. Но через три года оказывается — молока не хватает. А еще через год вырастают рога и корова превращается в оленя — украшение леса. Согласился служить театру — служи. А то вскоре князем начинаешь себя чувствовать, восстание поднимать. Разве это служба? Жаль, что сегодня мы тормозим. Это я чувствую. Может, я не заложил методики работы с каждым? культура: Тем не менее Вы открыли Новую сцену, опекаете молодую режиссуру. Конкуренции не страшитесь? Туминас: Боюсь ли приглашать молодых — спрашивают часто. Нет, и не потому, что такой прям сильный. Просто это необходимо театру. Разбрестись по углам и отвечать только за себя — опасно. Репертуар Новой сцены со следующего сезона составит уже 11 спектаклей, готовятся самостоятельные работы. «Гроза» появилась именно так. Режиссер Уланбек Баялиев собрал актеров, я попросил постановочную часть помочь. Тихо и серьезно трудились, показали 40-минутный эскиз, и тогда спектакль вошел в план, наладились контракты с художником и композитором. Начните сами — не для меня, для себя. Тогда поймете — можете или нет. В общем, чем старше я становлюсь, тем более жесткие условия определяю. культура: Появилось много молодежи, для нее открыта Студия со своей сценой. Зачем такая огромная труппа? Туминас: Я — жадный. Рад тому, что нарушил постановление 1938 года — брать актеров только из Щукинского училища. Сейчас приходят выпускники «Щепки», ГИТИСа, приезжают из Питера. Если мы такая сильная школа, то чего бояться? Кровь надо смешивать. Молодых принимаю большими группами, потому что если брать одного-двух, то они пропадают, задыхаются. Мне-то надо, чтобы проявило себя поколение. Кто-то уходит, не все выдерживают, но самые сильные остаются. культура: Теперь Вахтанговскому принадлежит и Симоновский театр. Где возьмете репертуар для нескольких площадок? Туминас: Это был мой тайный эгоистический замысел по захвату территорий. Новая сцена тогда не строилась, и я думал, что мы ее никогда не дождемся. Начал с обращений к актерам: «Вы гордитесь, что — ученики Рубена Николаевича Симонова, но равнодушно проходите мимо театра его имени и не замечаете накопившихся там проблем, не стыдно? Давайте что-нибудь сделаем». Вот и делаем. Думаю, направление симоновской сцены оформится литературой. Начнем брать новеллы, рассказы, поэзию и превращать их в игровую драматургию. Надеюсь, там образуется некий генератор идей и мыслей, и они смогут питать и Новую, и Большую историческую сцену. В литературе можно найти для театрального языка много неожиданного. В жизнях и судьбах героев заключен целый мир. А в пьесах зачастую ходишь по кругу, как в опере: Верди, Пуччини, Чайковский и снова Верди. культура: Чем откроете новый, юбилейный сезон? Туминас: В сентябре — премьера «Мнимого больного» Мольера в постановке режиссера из Франции Сильвиу Пуркарете с Сергеем Маковецким в заглавной роли. В конце мая пройдут предпремьерные показы, но критиков и профессионалов пока не приглашаем. Спектакль только складывается. С «Царем Эдипом» должны успеть ко дню рождения театра, 13 ноября — в этот день 1921 года состоялась премьера «Чуда святого Антония» Метерлинка, поставленного Вахтанговым. У нас сумасшедший график гастролей: Германия, Италия, Греция, Пекин, Уфа, Польша, опять Китай. Тони Сервилло — помните его по фильму «Великая красота» — сейчас как режиссер ставит интересные спектакли. Мы надеемся на работу по сценарию Жуве. Париж, оккупация и Жуве ставит «Дон Жуана» — по его репетициям в 1986 году сделал спектакль Дорджо Стреллер, и Сервилло вернулся к этой идее. Буквально три дня назад пришел ко мне Анатолий Васильев, планируем поработать вместе. Когда-то он позвал меня, еще студента ГИТИСа, в Театр имени Станиславского поставить «Мелодию для павлина». Я мучился, хотел уходить, Васильев терпел, пока я сам не разобрался и не стал более крепким, уверенным. Тогда он подошел, похлопал меня по плечу, и мы стали гулять по ночам, общаться и познавать театральную столицу. культура: Вас нельзя назвать литовцем, случайно оказавшимся в Москве, где Вы учились и поставили немало спектаклей. И все же — где комфортнее? Туминас: С детства мы скитались, переезжали с места на место. У меня нет одной школы, одного хутора, одной деревни. Но есть — родина, литовская глубинка. Не считаю себя ни вильнюсцем, ни москвичом. Москва — трудный город. Для работы — подходит, для жизни — нет. Потому и остается здесь только работать. культура: А чего не хватает в Москве для жизни? Туминас: Уюта какого-то, мягкости, открытости, простоты. Все сложно, подозрительно, недоверчиво. Есть отдельные милые районы, но их подавляет агрессивное большинство. культура: Можете коротко ответить, за что так любите Чехова? Туминас: Он как песня народная, которую снова и снова хочется петь. И неважно, в какой интонации ты ее исполнишь. Поставил чеховский спектакль, прошло несколько лет и опять тянет ставить. За что люблю? За то, что Антон Павлович очень жалел человека. Сочувствовал, как люди счастья ждут, хотя его нет, как мечтают любить, а — невозможно. Такое у него хорошее, доброе отношение к своим персонажам. Как к детям, что шалят и веселятся, не зная ничего о смерти, о том, что впереди несчастья, болезни, предательства. Такой взгляд глубокого сожаления мне близок. Человек родился и не понимает, что ему предстоит пройти. В Чехове не люблю ни придумок, ни трактовок. Меня раздражает, когда слугу Яшу представляют любовником Раневской. У Чехова надо постигать человека. Мы же с трудом понимаем, кого играем. Актер спрашивает: какой характер, какое событие, какой конфликт? Все. Узнал и — свободен. Пойдет домой и думать больше не будет. Потом еще потанцуем чуть-чуть. Споем немного. Вот и получится по-вахтанговски. И все жалуемся, а внутри-то чувствуем, что в театре вообще-то ничего работа. Ничего трудного. Вот так и упрощаем все на свете — играем приблизительно. Жизнь имитируем. культура: «Мы — вахтанговцы...» — скажет каждый актер театра с гордостью, а попросишь пояснить — все общие слова. Вахтангов — не надуманная ли легенда? Есть ли что-то вахтанговское, что Вам близко? Туминас: С Евгением Багратионовичем у меня совпадает понимание миссии театра, игры как праздника жизни. Все проблемы, даже самые актуальные и трагические, на сцене подаются через игру и сожаление о человеке. Когда я был молодым режиссером, помню, в субботу, с зубной болью оказался у врача. Моросит. Осень. Настроение унылое, а сейчас станет еще больнее. Вцепился в ручки кресла и жду ужаса. Какой я несчастный и как мне себя жалко! Передо мной — большое, до пола, круглое окно, за ним — вид на узенькую улочку. И бредет по улочке старушка с мешочком, еле тянет его на плече — видно, с базара. Подумал: кому труднее сейчас — мне или ей? И — переворот. Вот, о чем надо говорить: не о своей боли, а про того, кому действительно тяжело. Про другого, не про себя. Сейчас все ставят про себя — самовыразиться хотят. А кто тебя просит об этом? Выражай себя дома, что ли, зачем театр использовать? Я никогда не называю себя художником. Говорю: мои работы, мои спектакли. Но сказать «мое творчество», «мое видение», «моя трактовка» — это ерунда какая-то. Играть надо небесам, а не публике или партнеру. Тогда найден путь к празднику, путь к гармонии, путь к Вахтангову. Мир разрушают, и нам ничего другого не остается, как гармонизировать, собирать его. Вот почему театр — серьезная институция: он занимается восстановлением того, что нарушено. Шекспир приходил к вершинам гармонизации только к пятому акту — через жертвы, потери, гибель героев. Шестого акта — о том, как жить дальше, он не писал. Мы же должны создавать шестые акты, имея в виду будущее. Легенду Вахтангова отчасти определила его смерть в 39 лет. Ранний уход всегда меняет отношение. Театру надо было выживать, а флага не было. Вот и создали легенду. И хорошо, думаю, сделали: появилась вера в праздник, тяжелый праздник жизни. Не стоит забывать, что Вахтангов после нескольких прогонов «Принцессы Турандот» сказал актерам, что снимет спектакль, потому что они начали безответственно дурачиться, играть на публику, смешить. Так что не кто иной, как Вахтангов, дал мне право убирать из репертуара то, что не соответствует законам серьезной игры.
респект: https://www.facebook.com/ArtistMediaChannel/posts/1767340326812308?pnref=story Медиа-проект ARTИСТ добавил(-а) 4 новых фото. 18 июня 2016 в 17:53 По ту сторону премьеры... В театре им. Вахтангова идут репетиции международного театрального проекта - "Царь Эдип" по древнегреческой трагедии Софокла. Александр Мягченков - взгляд из репетиционного зала: "Римас Туминас создает новый, необычный и современный спектакль в стенах Государственного академического театра имени Вахтангова, а в это время в Афинах артисты Национального театра Греции репетируют свои сцены (они будут играть древнегреческий хор). Уникальный эксперимент должен быть показан в конце июля этого года в Греции. Пьеса Софокла одна из самых сложных для понимания философских произведений да ещё в стихах. Её практически не ставят сегодня, это и понятно. Невероятно трудно играть в наше время архаичную древнегреческую трагедию с её непонятными законами, ритуалами и условностями. А тут Вахтанговцы должны предстать перед 14000 зрителей на сцене древнегреческого амфитеатра в Эпидавре. Туминас безумно переживает- удастся ли на основе сложнейшего материала создать пронзительную, живую, человеческую историю? Сумасшедшую, завораживающую музыку к спектаклю написал Фаустас Латенас".
респект: https://www.facebook.com/sophia.strelkova/posts/1067872876633437?pnref=story Соня Стрелкова добавила 5 новых фото 20 июня 2016 в 21:58 Вчера, 19 июня, был очень насыщенный день. Днем, несмотря на такую жару, мы пошли на экскурсию в Театр Вахтангова. Экскурсовод и рабочие театра такие светлые, доброжелательные люди! Экскурсия была очень занимательная. Не заметили, как пролетело время. Хочется поблагодарить Римаса Владимировича Туминаса и Кирилла Игоревича Крока за то, как сейчас живет театр! Это лучший театр, в который хочется возвращаться снова и снова! Ну, а вечером мы пошли на спектакль Сильвиу Пуркарете "Мнимый Больной". Все актеры и, в частности, Сергей Маковецкий просто на высоте! Тут подумалось, что Сергей Васильевич один из немногих актеров, которых при жизни уже можно назвать великими. У Л.Н. Толстого в "Войне и мир" недавно вычитала такую фразу: "И нет величия там, где нет простоты добра и правды". У Маковецкого все это есть, за что и любят его зрители. Спектакль удивительный! Советую всем сходить на предпремьерные показы или на премьеру 12 сентября в Театре Вахтангова! https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1067870959966962&set=pcb.1067872876633437&type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/skystudio50/media_set?set=a.1061851507231604.1073741868.100002202946732&type=3&pnref=story Дмитрий Дубинский, 3.7.2016 продолжение https://www.facebook.com/skystudio50/media_set?set=a.1061851507231604.1073741868.100002202946732&type=3&pnref=story
респект: https://www.facebook.com/musnikoff?fref=nf Валерий Мясников, 5.7.2016 РИМАС ТУМИНАС-ЕДЕМ В ГРЕЦИЮ!
респект: http://kommersant.ru/doc/3032542 08.07.2016, «В стране нужно объявить мораторий на разговоры» Римас Туминас — об успехе, талантах из провинции и Чехове Худрук Театра имени Е. Вахтангова Римас Туминас репетирует спектакль «Царь Эдип» в Греции. На сцене старейшего амфитеатра — вахтанговцы и греческий хор. Перед отъездом режиссера из Москвы “Ъ-Lifestyle” удалось взять у него интервью. Черный кофе, неизменная сигарета и неожиданно откровенный разговор. Про театр, само собой. Но еще про ошибки, усталость, политику, маму и Чехова. Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ — Римас Владимирович, почему вдруг это название, почему античность? — Античность совсем не так далеко от нас, как вам кажется. Когда стали уходить мои близкие, я неизменно слышал: «Что ж, такова наша судьба. Возможно, твоя будет иной. Верим, что она будет лучше». То есть, уходя из жизни, они признавали: как бы кто из нас ни старался, судьба все равно сильнее. Где-то там, наверху, все предопределено. К сожалению, понимать все это начинаешь, только когда уже поздно. А если бы пораньше осознать, можно было бы так сильно не тратиться, с чем-то мириться быстрее, избегать многих конфликтов. Смирение и признание своей вины — вот эти темы мне хочется вернуть на сцену. О них поговорить. Судьба — она как гладиаторский удар, а маленькие человечки — здесь, на арене. — Судьба значит беда? — Но через этот удар (я хочу, чтобы его было слышно на сцене) человек может стать лучше, чище. Я сам не признаю пока власть судьбы над своей жизнью. Думаю, что еще имею возможность с этой судьбой рассчитаться. (Улыбается.) — Какую мысль вам хотелось бы донести до зрителя? — Эта мысль не будет высказана в спектакле напрямую, но я хочу, чтобы ее прочитали, прочувствовали. Женщина-мать и женщина-жена — это одно. Она как связывающий всех и все в этом мире клубок любви. Есть еще вторая драгоценная мне мысль: гордый и свободный человек может признать свой грех. Больше того, он может сам себя за него наказать. Не кого-нибудь, а именно себя. — Здесь важно, что этот гордый и свободный человек — царь, властитель? — Совершенно не важно. Я говорю о настоящем, большом человеке. Сегодня я таких не вижу. Мы испуганно живем, неуверенно, защищаемся от всего, не признаем ошибок. Всегда у нас кто-то виноват или что-то. Мы убиваем в себе совесть. Но я верю, что она есть у любого человека. Надо только перестать придумывать себе проклятые оправдания. Я никому не хочу засорять душу. Но я и чистить ее не буду — Можете описать язык Софокла? На что он похож? — На мелодию. И я бы не сказал, что эта мелодия — героическая. Скорее нежная, ласкающая ухо. И так не только с «Эдипом». В любой трагедии есть место и нежности, и юмору. Надо во всем и всегда искать иронию. И жить надо беспечно. Я в театре не для того, чтобы выражать себя, что-то украшать или кого-то возвысить. Я никому не хочу засорять душу. Но я и чистить ее не буду. Самое важное для меня — чтобы зритель почувствовал, как бережно с ним обращаются. Не подстраиваются под него, но и на пьедестал не возносят. — Так в каких же тогда вы со зрителем отношениях? — Я всегда говорю, что надо играть «третьему глазу», небесам. Если небеса откликнутся, спектакль состоится. Пусть на одну секунду, но зритель почувствует: смерти нет. А есть красота и жизнь вечная. Театр весь — ради этой секунды. И она того стоит. — Свой спектакль вы ставите без оглядки на принципы греческого театра, другую, открытую площадку? — Любой спектакль очень интересно играть в другом пространстве и смотреть, как он там живет. Звучит ли жизнь, звучит ли судьба. Так что по-хорошему для меня этот спектакль — вызов. Но без волнения, страха. Я чувствую воодушевление и... творческий азарт. Все думаю, какая встреча нас ждет. Почему-то уверен, что никакой муки не будет. Мы стараемся быть честными. Думаю, ангелы, живущие в амфитеатре и лесах поблизости, они спустятся к нам. Потому что мы приедем к ним не разрушать и не удивлять. И мы не боимся. Ангелы, знаете, трусливых не любят, улетают. (Улыбается.) Нас же, я думаю, они будут охранять. А если говорить про национальные особенности, знаете, я давно все театры воспринимаю как один. Театральное пространство — оно едино. Мы все одинаково чувствуем боль и любовь. Разве у боли или любви есть национальность? Я устал сравнивать. — Идеальный актер для вас — какой? — Актер-интеллектуал — это, конечно, мечта. Но если реально смотреть на вещи, хочется, чтобы актер не переставал учиться и искать. Мне говорят: «Римас Владимирович, я нашел». А я в это время думаю: «Это ты чужое нашел. А вот ты сам изобрети, не надумай, не старайся быть оригинальным, а действительно изобрети». Актер должен требовать от себя чистоты. Тогда он сможет транслировать ее другим. И стараться не обозлиться ни при каких обстоятельствах. Не поддаваться жизни. А если вдруг захочется — сразу идти читать Чехова. Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ — Чехов по-прежнему ваш любимый автор? — Да. Вот жалуется мне актер на жизнь, а я ему: «Иди к доктору. Доктору Чехову. Проси рецепт, жалуйся, рассказывай, почему стал такой агрессивный, нетерпимый. Он тебе даст тебе пьесу вместо рецепта, ты ее почитай — и выздоровеешь». — Римас Владимирович, вас не угнетает количество ответственности? Вахтанговцы, множество сцен, Симоновский театр теперь под вашим крылом. А еще бесконечные гастроли, работа с Большим, теперь вот Греция. Зачем столько? — Я часто об этом думаю: зачем? Всю жизнь мечтал быть свободным художником, купить шляпу и белый шарф. (Смеется.) Иногда заходить к друзьям или в театральный буфет и небрежно так спрашивать: «Ну как? Что ставите? Когда сезон закрываете? Когда открываете?» И пошел дальше, в другой театр. Вместо этого всю жизнь пришлось руководить. Но я и в обязанностях нахожу свою свободу. Вы спросите: какая свобода в большой тюрьме? Все равно здесь нужно жить по чужим законам. Но мои законы мне дороже. Некоторые проблемы я просто перепрыгиваю во сне. Встаю — и как будто бы не было проблемы. Я призываю всех вахтанговцев к доверию. Должность — это не приговор. Должность — это возможности. И возможности быть свободным в зависимых обстоятельствах в том числе. — Вы с кем-нибудь соперничаете из режиссеров или из худруков? — Нет, никогда, и в мыслях не было. Только всю жизнь преклоняюсь перед тем, что хорошо и красиво. Так я преклонялся перед Эфросом, Товстоноговым, Стрейлером, Васильевым, Любимовым. И в других жанрах, в кино. Художественные чудеса редки, перед ними надо уметь преклоняться, тогда не будешь чувствовать ни зависти, ни соперничества. Соперничать надо с собой. — Сейчас очень модно вести разговоры о том, какие функции у искусства, у театра в частности. — Нет другой цели у искусства, чем гармонизировать мир. Это святая миссия — восстанавливать разрушенное в человеке, стране, мире. Воевать с действительностью? Высказывать в спектаклях и фильмах какие-то программы? Ну, может быть. Но тогда я хочу увидеть, к какой справедливости эти программы ведут. Пока, кроме разрушений, я ничего там не вижу. Я вижу только, как некоторые деятели искусства (и не только они) получают удовольствие от разрушения. Политики отбирают хлеб у актеров. Политическая жизнь сегодня сама как театр — Вы ощущаете, что сегодня государство оказывает давление на культуру? — Я ощущаю, что политики отбирают хлеб у актеров. Политическая жизнь сегодня сама как театр. Ну ничего, пусть поиграют, а мы переждем. Если серьезно, сегодня у государства есть желание повернуться к нам спиной, заставить выживать самостоятельно. Как у Гоголя: «если умрет, так и умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». — Нужно лечить все-таки? — Я к этому не призываю. Театры, которые умерли, надо закрывать. Но те, которые дышат, — им надо помогать. Сейчас отворачиваются от всех, и задача — успеть за плечо удержать, развернуть к себе лицом. Это трудно. Но кроме каких-то настораживающих тенденций есть и другие. Я, например, рад государственной программе, которая направлена на регионы. Случаются полноценные гастроли больших театров. Зритель сыт антрепризными спектаклями, когда одна табуретка, один стол. И он безумно благодарен и счастлив видеть настоящее, живое. — Если бы вы лично могли что-то сделать для культуры, что бы это было? — Москву бы оставил в покое. И сосредоточил внимание на молодых деятелях, живущих в провинции. Все таланты сегодня там. Им очень трудно жить и творить. Не в Москву пробиться, а там, в провинции, заниматься искусством. Естественно, это большие инвестиции, но они окупятся. Я сейчас сижу на выпускных экзаменах в ГИТИСе и удивляюсь, как много у нас талантов. Увы, не могу забрать всех. Но в памяти эти ребята остаются. И если вдруг они мне понадобятся, я их найду обязательно. — Римас Владимирович, что бы вы назвали болезнью нашего времени? — Невежество — самая страшная болезнь. Всё от невежества. — А кого бы вы назвали героем нашего времени? — Этот вопрос задавал мне Михаил Ульянов. Я не знал, но он был в комиссии в Верховном Совете, и, когда решалась судьба Прибалтики, в частности Литвы, он голосовал за независимость Литвы. Меня это поразило. Еще он был председателем СТД. Театр Вахтангова, его театр, был в свое время в очень сложном положении, творческом и финансовом. И так у него болела душа, так он переживал за все. Молчал, жил, терпел. И когда спросил: «Кто герой?», я ответил: «Не знаю». Я тогда не понял, что герой нашего времени — это он и есть. Тот, у кого болит душа за страну, за театр, за искусство, за человека. Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ — А у вас болит? — Знаете, так уже наболело, даже надоело. Одни разговоры сколько лет! Болит душа за мелкий и средний бизнес. За сельское хозяйство… За то, что все и всех как-то заболтали. Человека высмеяли и продолжаем высмеивать. Надо утихнуть. Вот прямо объявить мораторий: давайте два года помолчим и будем работать. И политики чтобы замолчали все, и вся страна. Знаете, как тихо стало бы. Только стук молотков был бы слышен. Когда я был в Сеуле, жил на 16-м этаже. И все время слышал стук. Думал, молотки стену пробьют. Посмотрел в окно: корейцы работают, интернет проводят. И мне было странно, что они не разговаривают. Думал, может, поссорились. (Смеется.) У нас же сначала не молотки услышишь, а крик, гам, анекдоты... А эти ребята работают молча. — Вахтанговский театр сейчас занимает первые позиции, но в интервью вы почему-то очень осторожно говорите об успехах. С чем связаны ваши опасения? — Успех — это только начало. Нельзя жить одним этим успехом, сразу мысли становятся мельче, желания и мечты проще. Все время надо поднимать глаза к солнцу, искать. — Чтобы что? — Чтобы дойти до победы. А она ой как далеко. Это же в подсознании у нас сидит: раз успех, можно расслабиться. Пусть все будет тихо-мирно и... одинаково. Серый спектакль вышел? Ничего, следующий будет лучше. Все мы серые, и все хорошие. (Улыбается.) Главное — традиции соблюдаем. А традиции надо трансформировать. Время не виновато, что мы суетимся. Все успеется. Была бы дисциплина — Как именно? — Современность не выражается в каких-то супердекорациях или джинсах на актерах. Что за ерунда? Она в современном способе мышления. Мы должны понимать точно, ради чего и по поводу чего мы ставим спектакль. И, несмотря ни на что, не суетиться. Должны охватить другую эпоху, выжать из нее все соки и вместить в сегодня. Труднейшая, но благородная задача. А нам якобы некогда играть по-настоящему, некогда учиться познавать человека. Вот мы и играем по мотивам. Но время не виновато, что мы суетимся. Все успеется. Была бы дисциплина. — О чем вам всегда интересно ставить, думать? — Только о человеке и его стремлении быть счастливым, любить. И о том, что это все ему никогда не удается. О сладком разочаровании жизнью. Чехов смотрел с улыбкой на всех: вот суетятся люди, счастья ищут. Он их жалел: все равно ведь не найдете, люди добрые, ну, хорошо, поищите, поищите. Никогда не буду ставить ничего политического. И не потому, что я чего-то боюсь. Просто политика — это дело СМИ, а не театра. Я в этом убежден. У театра другие задачи. Какие — я озвучил. — За что вы благодарны судьбе больше всего? — За то, что у меня была такая мама. Она умела любить. Такая была страдающая мировая душа. Притом нежная, прощающая, все понимающая. Она работала швеей в деревне, и я тогда не понимал этого. Но мама была истинным художником, модельером. Как она переживала: «Римас, понимаешь, ну ее фигура никуда не годится. Как ее убедить? Я ей предлагаю то, что подойдет, а она уперлась. Ну некрасиво будет. Здесь не надо эти плечики». Я помню это все. И как, будучи ребенком лет восьми, с серьезным видом обсуждал с ней: «Да, у тети не та фигура, ей не подходит твоя модель». (Смеется.) Мамина машинка Zinger нас кормила. Она у меня и сейчас дома стоит. Мамы мне очень не хватает. Я два-три года не мог понять, что делаю плохо, а что хорошо. Потерял критерии. Я у нее про эти критерии никогда в жизни, конечно, не спрашивал, но отлично все понимал, пока она была жива. Сейчас эта связь восстановилась. Я не позволяю себе того, чего она не одобрила бы. — Чего вы никогда себе не позволяете? — Обмануть, украсть, предать. Наталья Витвицкая
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=568255506680403&id=100004878762403&pnref=story Кирилл Крок добавил 9 новых фото — с Евгенией Крегжде и еще 6. 8.7.2016 Сполето, Умбрия, Италия · Завершили первого "Евгения Онегина" в Италии в Сполето на фестивале "Двух Миров". Конечно, для нашего Онегина , сегодня было испытание : мы первый раз играли, когда в зале не было ни одного человека, кто говорил бы по-русски.Онегин справился достойно. После спектакля пришёл к нам известный итальянский актер, режиссёр Тони Сервилло - выразил своё восхищение. Мы все очень рады сегодняшнему прекрасному дню)))
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=568255020013785&set=pcb.568255506680403&type=3&theater
респект: http://www.teatral-online.ru/news/16148/ Римас Туминас испытал своего «Онегина» Гастроли/ Виктор Боренко, Сполето (Италия)/ В эти дни, с 8 по 10 июля, Театр им. Вахтангова принимает участие в Международном фестивале искусств в итальянском городе Сполето. В рамках крупнейшего культурного форума (основан 59 лет назад) вахтанговцы играют свой шлягер – спектакль «Евгений Онегин» в постановке Римаса Туминаса. Крошечный городок Сполето, расположенный почти в ста километрах от Рима, малоизвестен в России. Русских туристов здесь тоже не встретишь. В магазинах и кафе обслуживающий персонал удивленно разглядывает посетителя, узнав, если он из Москвы. Для этой местности Россия – нечто неизъяснимо далекое – северная страна, вокруг которой сложилась своя мифология. На вопрос, что вы знаете о России, житель солнечного Сполето ответил, заметно задумавшись: – Пу-тин, Пу-га-чева, Олимпиади… В Сполето всего 40 тысяч жителей. – Городок под охраной ЮНЕСКО, – говорю Римасу Туминасу, указывая на мемориальную табличку (они здесь – в каждом средневековом квартале). – Я бы охранял не только архитектуру, но и самих жителей, – отвечает режиссер. – Хожу по улицам – вглядываюсь в лица: кто эти люди? Почему им, несмотря на лето, отпуск и сорокоградусную жару, так интересно искусство? Я бы в отпуске отправился к морю или лег бы под березой, не думая ни о каких спектаклях… Между тем, в словах режиссера заключалась ирония. Буквально на следующий день после первого показа «Евгения Онегина» он поехал в Рим, чтобы оттуда с пересадкой в Стамбуле долететь до Пекина. Дело в том, что в столице Китая в эти дни гастролирует Малый театр Вильнюса, основанный Туминасом в 1990-м году. Но и позже отдохнуть он не сможет – из Пекина режиссер переезжает в греческий Эпидавр, где 28 июля в античном амфитеатре выпустит премьеру спектакля «Царь Эдип» с Виктором Добронравовым и Людмилой Максаковой в главных ролях (в октябре постановку сыграют в Москве). Кроме того, еще до начала своего московского сезона вахтанговцы с 1 по 10 сентября выступят с большими гастролями в Уфе. Поездка в Сполето воспринимается тоже как своеобразные гастроли, только гораздо сложнее обычных. Декорации «Евгения Онегина» (две тринадцатиметровые фуры) прибыли сюда прямиком из Германии, где в середине июня спектакль давали 4 раза. Впрочем, там было много русскоязычных зрителей, равно как и в прошлые годы в США и в Британии, чего нельзя сказать о Сполето. В зале театра Нуово – 1200 мест. Но публика плотно занимает партер и первые ярусы амфитеатра. Даже за время антракта зрителей не становится меньше, хотя на протяжении всего спектакля им приходится читать стихотворный перевод на узком плазменном мониторе, укрепленном над сценой. – У вас не было опасений, что все-таки Пушкин, не самый известный в Италии автор, будет трудно понятен зрителям? – задаю вопрос директору фестиваля, кинорежиссеру Джорджо Феррара. – Опасения были, не скрою. Во-первых, итальянцы или, скажем, французы не очень любят читать субтитры. А, во-вторых, из русских авторов мы все-таки лучше знаем Чехова, чем Пушкина. Но, понимаете ли, Чехова и без того много ставят по всему миру, а мне захотелось разбавить эту картину чем-то оригинальным и свежим. «Евгения Онегина» Римаса я впервые увидел несколько лет назад в лондонском театре Барбикан и… влюбился. В нем есть нечто общее с постановками Стрелера и Пины Бауш. Я подумал тогда, что спектакль отлично украсил бы наш фестиваль. Извилистые улочки Сполето увешаны броскими афишами. «Евгений Онегин» соседствует здесь с «Голодным художником» Някрошюса, (литовский театр Meno Fortas), «Ромео и Джульеттой» (Национальный балет Праги), «Одиссеем» (театр Палермо), оруэловским «1984» (театр американского актера Тима Роббинсона), бесчисленными перформансами, мастер-классами и выставками… Перед началом спектакля Джорджо Феррара приглашает на сцену Римаса для того, чтобы представить режиссера публике и вручить специальный приз – коллекционную шариковую ручку от компании Montblanc (увесистая ручка, отделанная эмалью и серебром, выпущена ограниченным тиражом и называется «Лев Толстой»): – Я надеюсь, что этой ручкой вы тоже напишете грандиозные произведения. В ответ Римас Туминас сказал своим зрителям: – Пушкин никогда не был в Италии. Он был невыездной, и дальше Молдавии его нога не ступала. Но вот прошло несколько веков, и его произведение звучит здесь. Наконец, сбылась мечта великого поэта. Зрители зааплодировали. Римас добавил: – Мне нравится этот фестиваль, потому что сначала премии, а затем – спектакли. А если говорить серьезно, то у театра нет иной миссии, кроме одной – создавать красоту и стремиться к гармонии. Это я и пытался сделать в «Евгении Онегине». Знаменитый фестиваль и наш знаменитый театр... Что говорить, на сцене сошлись две знаменитости. Публика шутку оценила. А в финале, когда после долгих оваций закрылся занавес и артисты принялись поздравлять друг друга с хорошим спектаклем, на заснеженной сцене вдруг появился знаменитый итальянский актер Тони Сервило (российской публике он известен, например, как исполнитель главной роли в кинопремьере 2013 года «Великая красота»). – На протяжении всего спектакля я волновался, – сказал он Туминасу. – Вижу, как много труда ты вложил в постановку. Но в нашей профессии бывает так, что долго трудишься, и нет никакой отдачи – материал словно молчит, не откликается на усилия. У тебя, к счастью, произошло совершенно другое – «Евгений Онегин» превзошел все мои ожидания. И если была бы возможность нам поработать вместе, то знай – я всегда в твоем распоряжении. Римас Туминас ответил, что идея блестящая и, дескать, надо совместными усилиями придумать какой-нибудь общий проект. Не исключено также, что в будущем году в рамках юбилейного, 60-го фестиваля вахтанговцы снова примут в нем участие. Об этом «Театралу» сказал сам Джорджо Феррара. Фестиваль называется «Два мира». Когда-то он задумывался композитором Джонкарло Минотти, как своеобразный мост между культурой Италии и Америки. – Не является ли для вас в этой связи Россия третьим миром? – задаю вопрос напоследок. – Нет. У нас и название-то весьма условное, потому что мир он один. – Несмотря на санкции и политические разногласия? – Таких понятий для меня не существует. Мы художники. И я даже думать не хочу о политике. Культура стирает границы, примиряет людей. Культура, искусство и талант.
респект: http://www.respublika.lt/lt/naujienos/kultura/kulturos_naujienos/rtuminas_mums_tai_ypatingas_isbandymas/ R.Tuminas: „Mums tai ypatingas iрbandymas“nuotraukos 2016 liepos mлn. 08 d. 14:09:01 Rыta Jakimauskienл Vilniaus maюasis teatras liepos 8-17 vieрлs Kinijos "Nanluoguxiang" teatrш festivalyje, kuriame parodys du reюisieriaus Rimo Tumino spektaklius: "Trys seserys", "Madagaskaras" bei Gabrielлs Tuminaitлs "Dлdлs ir dлdienлs". Vilniaus maюasis teatras su savo spektakliais lankлsi daugelyje pasaulio рaliш, taиiau gastrolлs б Kinijos Liaudies Respublikа yra istorinлs ir pirmosios...
респект: https://www.facebook.com/anzelika.cholina?fref=ts Anželika Cholina с Adomas Jacovskis и Faustas Latėnas в Metropolitan Hotel in Athens. 18 июля 2016 в 0:05 · Афины, Attica (region), Греция · Oedipus Rex / After rehearsal Царь Эдип / После репетиции
респект: http://www.newizv.ru/lenta/2016-07-13/242717-rimas-tuminas-postavit-carja-edipa-v-teatre-epidavra.html июль 2016 Римас Туминас поставит «Царя Эдипа» в театре Эпидавра Елена Милиенко Фото: Анатолий Морковкин В программе культурных мероприятий «перекрестного» года России и Греции 29 и 30 июля в рамках Athens & Epidaurus Festival («Афин и Эпидавра») состоится премьера спектакля «Царь Эдип» в постановке Римаса Туминаса, сообщает пресс-служба Посольства Греции.Премьера состоится в крупнейшем из сохранившихся древних амфитеатров Греции – Эпидавре, который был построен в IV веке до н. э. Это будет совместный проект Вахтанговского театра и Национального театра Греции в Афинах. Инициатором проекта стал художественный руководитель греческого театра Статис Ливатинас. В постановке будут задействованы две труппы актеров – Греческая и Российская, она предполагает двуязычие. В главной роли – актер Театра Вахтангова, лауреат премии «Звезда Театрала» Виктор Добронравов. По словам Туминаса, это очень важный проект, так как он соединит в себе две влиятельные театральные традиции: мастерство греческого театра в воплощении древней драмы и русскую школу психологического театра. Театр Эпидавра вмещает 14 тысяч зрителей и отличается исключительной акустикой и эстетикой. С последнего ряда слышно, как актер шелестит бумагами на сцене, что ставит под сомнение необходимость таких технических достижений, как усилители и микрофоны. Всю многовековую историю своего существования амфитеатр в Эпидавре остается действующей сценической площадкой. С 1955 года здесь ежегодно проходит театральный фестиваль «Афин и Эпидавра». История этого фестиваля начинается с постановки национальным театром Греции трагедии Еврипида «Ипполит». В рамках фестиваля представляют пьесы древних и современных драматургов, а также музыкальные и другие культурные мероприятия.
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1739236939651689&set=pcb.1739237149651668&type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/anzelika.cholina/media_set?set=a.10208856128894770.1073741852.1060685102&type=3&pnref=story Anћelika Cholina, 24.7.2016
респект: http://russia-greece2016.ru/culture/20160722/706210.html 22 Июля 2016 «Царь Эдип» в постановке Римаса Туминаса в театре Эпидавра «Театр Эпидавра - это «что-то священное и светлое». «Большинство современных лидеров не чувствуют за собой никакой вины. Для них все дозволено. Пришло время вспомнить о понятиях достоинства и чести, об этих забытых ценностях… И мы пытаемся сделать это в своей постановке», — говорит Римас Туминас. Его интерпретация трагедии Софокла «Царь Эдип», совместная постановка знаменитого московского театра им.Вахтангова и Национального театра Греции, будет показана в Эпидавре 29 и 30 июля. Литовский режиссер и художественный руководитель театра Вахтангова рассказал Афинско-македонскому новостному агентству о своем подходе к античной драматургии, о театре, которым он руководит, а также о своем девизе: «Нет праздника — нет театра». Римас Туминас ощущает древнегреческую трагедию как «непревзойденную, бессмертную мелодию» и готовится к тому, чтобы ее исполнить. Режиссер выбрал трагедию «Царь Эдип», так как считает, что сейчас «подходящий момент для этого произведения». Туминас пояснил свою точку зрения: «Это история о лидере, человеке достаточно сильном, чтобы принять наказание за свои грехи — изгнание и бедность до конца жизни. Эдип сам себя наказывает за свое преступление. В наши дни почти невозможно найти такого человека. Нравственные ценности, которыми живет этот герой, сейчас забыты. Пришло время вспомнить о них. Эдип — человек титанической силы личности. Такие титаны встречались еще в поколении моих родителей, не так уж давно, а не только в античности! Люди, которые признавали свои ошибки и были способны сами наказать себя за них, если верили, что этого требует справедливость». Еще со времен учебы в ГИТИСе Римаса Туминаса привлекала структура и мощь древнегреческой трагедии, хотя, по словам режиссера, он не представлял, как ее можно поставить на сцене: «С годами я стал приближаться к театральному восприятию этих текстов, начал понимать их. Они постепенно становились более близкими и ясными для меня. У меня появился опыт постановки античной драмы. Я поставил комедию Аристофана "Лисистрата" на стадионе в Хельсинки и "Царя Эдипа" в Государственной театральной академии Литвы». «Что для Вас символизирует античный театр Эпидавра?» — спросили мы Р.Туминаса. «Это что-то священное и светлое. Греция — родина театра, и для нас возможность играть в этом священном пространстве — что-то из области невероятного», — ответил литовский режиссер. В постановке, премьера которой состоится в театре Эпидавра, вместе выйдут на сцену греческие и российские актеры. Первые исполнят основные роли, вторые выступят в качестве хора. «Автор идеи и вдохновитель этого совместного проекта — Статис Ливатинос», — спешит отметить Римас Туминас. Оба режиссера закончили ГИТИС, и это может служить гарантией успеха совместного проекта двух стран. «Для меня это приятная встреча и интересное приключение, намеренный риск. Думаю, что одна из основных задач театра — принимать вызов, решаться на риск», — подчеркивает режиссер. С тех пор как в 2007 году Р.Туминас стал художественным руководителем театра Вахтангова, труппа театра очень сильно выросла в художественном отношении и стала одной из виднейших в Москве и России. «Примерно за 95 лет своего существования театр Вахтангова всегда достойно справлялся с различными, иногда трудными обстоятельствами, связанными с художественным поиском. И всегда, даже во время Второй мировой войны, главный принцип этого театра оставался неизменным: "Нет праздника — нет театра". Я в свою очередь делаю все возможное, чтобы привнести радость праздника в театральное искусство. И пускай даже этот долгий и трудный путь, напоминающий поиски Земли обетованной, в конце концов окажется иллюзией. Увлекательное путешествие к "Празднику жизни" — неизменная цель нашего театра», — отмечает Римас Туминас. Источник: ΑNA-MPA
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1332722693408773&set=a.1332701243410918.1073741833.100000131641153&type=3&theater
респект: http://eclectic-magazine.ru/rimas-tuminas-razgadal-znak-beskonechnost/ 28.7.2016 Римас Туминас разгадал знак бесконечность 29 июля Римас Туминас и актеры театра имени Вахтангова на суд зрителей древнейшего амфитеатра мира - греческого Эпидавра представят свою версию трагедии Софокла «Царь Эдип». Это будет мировая премьера спектакля. Репетиции проходили как в Москве, так и в Греции, причем на сценах и площадках разного размера. Начинали с малого пространства, чтобы как на ладони увидеть весь масштаб трагедии царя Эдипа и Фиванского царства, как жизнь одного человека, рожденного правителем, спасенного и воспитанного пастухом, и силой своего ума и мужества взошедшего на трон, столкнулась со всеми богами, оракулами и реалиями античного мира. Для погружения в V век до н.э (когда Софокл писал свои трагедии) актеры репетировали в одеждах, напоминающих костюмы древних греков. Воины были в кольчугах, простой люд в рубищах, царица Иокаста (Людмила Максакова) — в красивом длинном платье со шлейфом. На московских репетициях, на которых присутствовала обозреватель Анжелика Заозерская, в одежде артистов преобладал черный цвет. Пожалуй, только один Римас Туминас предпочитал белые рубашки или пиджак с белыми пуговицами, показывая тем самым, что он настроен на победу, на покорение публика, словом, на результат. А завоевать 14-тысячный Эпидавр, видевший миллионы, сотни миллионов трагедий, комедий, драм (греки — родоначальники всех жанров и театра) — трудно. Туминас поставил «Царя Эдипа» в Национальном театре Литвы в 1998 году, и этой постановкой простился с театром, которым руководил в непростые годы: 1994-1998. Режиссер неоднократно возвращался к своим постановкам через некоторый период, чтобы пропустить их через время. Туминас, как большой художник, не может не считаться со временем. Никоим образом не подстраиваясь под время, он хочет ощутить и остановить мгновение, показать его публике и одновременно сделать прыжок за следующим мигом, то есть заглянуть в будущее. Правда, время в Древней Греции — не наше время. Греки не то чтобы верили в бессмертие жизни, в непрекращающуюся череду рождений и смертей, а даже не имели права сомневаться в этом. Возможно, первый, кто осмелился предположить, что больше ничего не будет, — это царь Эдип. Точнее, первой была его мать — Иокаста, которая повесилась (в Фивах самоубийц хоронили отдельно), узнав о том, что она совершила непростительный грех (в Древней Греции кровосмешение считалось тяжким преступлением). А следом — Царь Эдип, ослепивший себя золотой застежкой от платья Иокасты, что тоже было дерзостью, вызовом Богам, ибо жизнь человека полностью зависела от богов, и никто, по своей воле, тем более цари, не могут устраняться от собственного жребия или рока. Римас Туминас в своих постановках с большим тактом показывает насильственную смерть, придумывая театральные решения и ходы. В этом спектакле «Царь Эдип» уход героев в мир иной будет символическим и в то же время страшным. Уход Эдипа в другую трагедию — Софокла «Эдип в Коломне» (Туминас включает в свою постановку уход Эдипа с дочерью Антигоной в Коломну и предсмертное завещание — заботиться о его дочерях) репетировали очень долго. В Москве были условные декорации, но, чувствовалось, что в Греции это будет нечто грандиозное (так и получилось). Это грандиозное — придумал, а точнее изобрел, выдающийся художник Адомас Яцовскис — железную цистерну с многочисленными хаотичными отверстиями, по которой пойдет слепой царь Эдип. До этого Эдип гордо одерживая победы, взбирался на небольшие цистерны, которые катались как колесо фортуны… Туминас использует форму шара — потому что время для греков представлялось в виде спирали, с повторами по кругу и неизбежными возвращениями. Исполнителю роли Эдипа Виктору Добронравову непросто идти босиком по верху цистерны — на репетициях он падал, вставал и вновь взбирался, хватаясь руками за отверстия. Причем ему нужно идти с папирусом, на котором написано завещание. Его ноги — с рождения опухшие (его отец — царь Лай приказывает бросить новорожденного Эдипа, проколов ему булавкой сухожия у лодыжек), заплетаются. На репетиции Римас Туминас рассказывает о том, как он когда-то обварился кипятком, его отвезли в больницу, и с каким трудом он шел по коридорам за медицинской помощью. Рассказывает с иронией. Мол, зачем ехал в больницу, мучился, где его просто перебинтовали? Туминас, ставя трагедию, шутил еще и потому, что следом за трагедией придет комедия, и что автор комедий Аристофан будет иронизировать над Софоклом, а еще потому, что некоторые реплики героев Софокла кажутся нам ужасно старомодными и сегодня невозможными. Артисты внимают каждому слову мастера. Между ними — полное доверие. Виктор Добронравов после репетиции признается: «Да, сложно, очень сложно, стараюсь выполнять задачи режиссера — большого мастера, который знает, что он хочет поставить, и как поставить, и зачем? Страха перед премьерой нет. Волков бояться — в лес не ходить». Позвонив в Грецию, мы поинтересовались, что испытывает накануне премьеры Римас Туминас. «Часто репетируем до глубокой ночи. Получается пока еще не все. Надеемся, на помощь богов», — признался Туминас. Кстати, о Богах древней Греции, в существовании которых как раз засомневался Софокл. Один из семи мудрецов Греции Биант сказал предельно просто и ясно: «О богах говори, что они есть». Туминас на одной из репетиций спросил у актеров: «Вы ведь понимаете, что сегодня советоваться с Богам — как быть, как поступать?, — можно разве с долей юмором, но в Древней Греции без Богов не шага». Спектакль заканчивается фразой из Софокла: «А ты теперь готов поверить Богу?». Туминас ставит пьесу о герое — сильном отважном человеке, который всю вину за свой грех — убийство отца, женитьбу и близкую связь с матерью (пусть даже по незнанию, то есть невинный грех) берет на себя. Режиссер давно хотел поставить пьесу о герое, искал ее и нашел только в античности: «Разумеется, Эдип — герой, потому что жертвует своей физической силой, зрением ради спасения других людей, ради избавления царства от беды. Он не бежит от ответственности, он принимает все удары на себя. Он обрекает себя на высшее одиночество, которое божественно», — сказал Римас Туминас. Примут ли греки вахтанговского «Царя Эдипа» будет известно завтра. Впрочем, у тех, кто видел спектакли Туминаса — на сцене театра Вахтангова, в «Современнике», в Большом театре, — сомнений нет. Вера в талант этого режиссера у русской публики, у артистов театра Вахтангова, — безгранична. Пожелаем удачи Римасу Владимировичу и его команде! Анжелика Заозерская Фото: пресс-служба театра имени Вахтангова
респект: https://www.facebook.com/ArtistMediaChannel/photos/pcb.1781819522031055/1781816915364649/?type=3&theater https://www.facebook.com/ArtistMediaChannel/photos/pcb.1781819522031055/1781817182031289/?type=3&theater
респект: http://www.mk.ru/culture/2016/07/29/vakhtangovcy-igrayut-premeru-v-antichnom-teatre-v-grecii.html Опубликован в газете "Московский комсомолец" №27164 от 30 июля 2016 Вахтанговцы играют премьеру в античном театре в Греции Царь Эдип из Москвы забрался в Эпидавр «Если бы ты знала, как мне страшно, ноги просто ходуном ходят, — говорит Людмила Максакова. — думаю: «Константин Сергеевич, помоги». А как здесь играть?» И это прима Вахтанговского, народная артистка России? Да, она самая. У нее главная женская роль в трагедии Софокла «Царь Эдип», премьера которого состоится сегодня, и ни где-нибудь, а в греческом Эпидавре. На орхестру (большую круглую арену, от нее — слово «оркестр») античного театра IV века до нашей эры выйдут актеры Театра им. Вахтангова и Афинского национального театра. «Эдипа» готовят к летнему международному афинскому фестивалю. Свидетелем этого уникального события стал обозреватель «МК». фото: Марина Райкина Этому совместному проекту двух знаменитых театров где-то полгода. Идея принадлежит Дмитрию Трубочкину, специалисту по античному театру, и худруку Афинского театра Стафису Ливафиносу (учился в ГИТИСе у Гончарова, а его дипломный спектакль «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» в 1990 году ошеломил Москву). И вот — «Эдип», который с русскими и греческими актерами ставит Римас Туминас. Греки — хор, персонажи отданы российским актерам. Репетиции начались в Москве (на малой сцене), продолжились в Афинах, а закончились в Эпидавре, где работали с восьми вечера до двух-трех ночи. В этом фантастическом театре на 14000 мест, возвышающемся над бескрайним морем. Кажется, что нет лучшего места для разговора о судьбе, неотвратимости ее и случае, подстерегающем человека на каждом шагу. Из досье «МК»: «Царь Эдип» — одна из семи дошедших до нас трагедий Софокла, жившего прим. в 496—406 гг. до н. э., почитаемого наряду с Эсхилом и Еврипидом величайшего трагика античности. Пьеса Софокла названа Аристотелем в «Поэтике» как идеал трагического произведения и сыграла огромную роль в истории античной драмы. Ее героем стал человек, осознавший свою вину и казнящий себя за это. Но прежде чем рассказать эту душераздирающую историю не могу не описать этот потрясающий театр в Эпидавре. Это огромная каменная чаша, на дне которой я себя чувствую лилипутом. Камни огромные, грубо отесанные, сохраняют тепло до ночи и круто убегают вверх. Но сколько именно таких каменных рядов, никто точно не знает, лишь — 14000 мест. Так вот, если стоять по центру и говорить точно в белый круг — фимелу (опять же из камня) в центре орхестры, то слышно на последнем ряду. Все-таки необъяснимый факт — как без компьютеров и прочей техники можно было просчитать такой акустический эффект? И тем не менее... Туристы, которые здесь ходят днем стадами, шепчут слова, разворачивают конфетные фантики, а другие слушают их голоса в последнем ряду. В воздухе разлит крепкий настой из эвкалипта и сосен. — Надо сказать, что это единственный сохранившийся античный театр с орхестрой идеально круглой формой, — рассказывает Елена Дунаева, доктор искусствоведения и жена Евгения Князева (у него в спектакле роль прорицателя Тересия). — Но надо понимать, что сам театр является частью святилища, построенного в честь Асклепия, культ которого пошел именно из Эпидавра. Вообще это место имело культовое значение, и никаких сведений о том, что здесь играли спектакли, нет. По сути театральной жизнью эпидаврский театр зажил с 50-х годов прошлого века. Замечу, что вахтанговцы вторыми ступили на святую землю Эпидавра — первым более двадцати лет назад здесь сыграли «Орестею» — знаменитый проект Чеховского фестиваля в постановке Петера Штайна с нашими артистами — Евгением Мироновым, Игорем Костолевский, Татьяной Догилевой и другими. Стифас Ливафинос говорит, что именно здесь играют древнегреческие трагедии его фестиваля, а сам он недавно сыграл собственную премьеру. «На «Эдипа» продано уже 10000 билетов. Откуда зрители, ведь Эпидавр — даже не городок, а по виду — рыбацкий поселок? Это так кажется, что поселок. Но зрители приедут из Афин в основном. На моей премьере было 14 тысяч. Представляешь?» Но его заглушает хор из голосов мужчин в черных пальто и шляпах. В кастинге участвовало 130 человек, выбрали 11. Музыку для хоров написал грек Теодор Абазис, и она сольется с музыкой Фаустаса Латенаса. А вот и наконец Эдип в роскошном белом костюме — Виктор Добронравов, один из сильнейших актеров поколения 30-летних. Жену его, Иокасту, сыграет Людмила Максакова, которая в роскошном черном платье сидит, погруженная в себя, и, как потом признаётся мне, просит: «Константин Сергеевич, помоги». Опытнейшая актриса, а в страхе. Почему? — Мы как вышли после нашей театральной коробки на открытое пространство сначала в Афинах (репетировали на автомобильной стоянке под софитами), а потом здесь — ну как играть? На минуту всплыла и снова погрузилась в печаль своей героини. Так вот о сюжете — он страшен, мороз по коже. Родители Эдипа испугались предсказания: их сын убьет собственного отца и женится на матери. Чтобы избежать кары, они решили убить ребенка, но младенца пожалел пастух из Коринфа, и того усыновил коринфский царь Полиб. Эдип вырос и решил покинуть приемных родителей в надежде избежать злой участи. У города Фивы на него чуть не наехала колесница, всадники начали бить юношу. В завязавшейся драке Эдип убил сидевшего в колеснице старика, не зная, что тот и был родным отцом Эдипа. Эдип становится правителем Фив и женится на вдове погибшего от его рук царя Лая — Иокасте, то есть на своей матери. Вот второе роскошное платье — белое — Максакова наденет ближе к развязке, перед самоубийством, когда ее героиня узнает чудовищную правду. фото: Марина Райкина Римас Туминас во время репетиции. Жуть? Кошмар? Просто психологический триллер, который поставил Римас Туминас со своими и греческими артистами. Он нервничает перед премьерой, ходит, запустив руки в карманы светлых брюк, по кругу орхестры. Наверное, нерв этой трагедии в слепоте. Эдип слепой: не видит жизни, живет прошлой славой, когда он спас Фивы, победив Сфинкса, и тем прославился — его попросили быть царем, и он сравнивает себя с богами. Это не актуальная постановка, но созвучно тому, что происходит в мире, когда правители не видят народа, не чувствуют его. Эдип самоуверенный, амбициозный — и такой парень сознался и ослеп. Он ослеп еще до того, как прозрел, и это очень важная тема — гордыня, как справиться со своей гордыней, как признать вину, свой грех и себя наказать. Это явление, которое сегодня вообще не встречается, — найти в себе силы признать вину. Сегодня же никто не виноват, никто вины не признает, а уж тем более не корит себя. Эпидавр. Марина Райкина
респект: https://www.facebook.com/ArtistMediaChannel/posts/1782202081992799 Медиа-проект ARTИСТ добавил(-а) 4 новых фото. 30.7.2016 Мы едем в автобусе из древнего амфитеатра - в отель. После почти двух часов поздравлений, радостных глаз и объятий. Римас Туминас счастлив. Рассказывает, как он хотел все время вскочить, остановить спектакль и что-то ещё переделать. Поэтому уже на следующий день будет сбор труппы и новые поправки. А пока мы все взволнованы, спать не можем. И рассматриваем подарки от Римаса Туминаса. Нам дарят камни "куриного Бога", Римас собирал их здесь в Эпидавре сам)):: Что ж - завтра утром отправляемся к морю, загадывать желания. www.artistchannel.ru
респект: https://www.facebook.com/ArtistMediaChannel/photos/pcb.1782202081992799/1782200388659635/?type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1337559452925097&set=a.1332701243410918.1073741833.100000131641153&type=3&theater Саша Торгушникова, июль 2016 Театр Вахтангова и президент Греции
респект: http://www.teatral-online.ru/news/16293/ 1.8.2016 Римас Туминас вступил в схватку с античными богами Горячие темы/ Виктор Борзенко, Греция | Фото: Александра Торгушникова/ В античном Эпидавре, в амфитеатре на 14 тыс. мест Римас Туминас поставил одну из самых ключевых трагедий мировой литературы – «Царя Эдипа» Софокла. Премьеру сыграли дважды (29 и 30 июля), но успели получить такие восторженные отклики, что греческие СМИ и высокие гости заговорили о безусловном триумфе русского театра. Президент Греции Прокопис Павлопулос сказал, что в понедельник напишет благодарственное письмо Путину. Кроме того, вахтанговцев в ближайшее время снова ждут в Греции: в сентябре они сыграют «Царя Эдипа» в Афинах (московская премьера состоится в ноябре). Вообще триумф для этих древних подмостков – огромная редкость. Здесь, конечно, идут спектакли (нынешняя постановка состоялась в рамках Афинского фестиваля искусств), но такого приема, как был у вахтанговцев, не видели давно. Даже директор фестиваля и худрук Афинского театра Стафис Ливафинос, сам неоднократно ставивший спектакли на античной сцене, в день премьеры сказал Римасу: – Тебя принимают, как никого. И, приятельски похлопав по плечу, добавил: – Даже у меня здесь не было такого успеха. Стафис отлично говорит по-русски. В 1990 году он окончил ГИТИС (мастерская Андрея Гончарова). Тогда же прогремел в Москве его дипломный спектакль «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». – Разве его постановщиком был не Евгений Арье? – задаю наивный вопрос. – Арье действительно выпускал его в Театре Маяковского, но идею дипломного спектакля подал я. Мне в той постановке в конечном итоге довелось играть Розенкранца. Поэтому память о России всегда со мной. Я давно хотел пригласить к сотрудничеству русский театр, но это история слишком дорогостоящая. Из русских спектаклей в Эпидавре играли только «Орестею» Петера Штайна с Евгением Мироновым, Игорем Костолевским и Татьяной Васильевой. Было это в 1994 году. Нынешний проект состоялся в рамках перекрестного года России и Греции. Помимо Стефаниса важную роль здесь сыграл Дмитрий Трубочкин, доктор искусствоведения, специалист по античному театру. – В феврале я рассказал Римасу об Эпидавре и его уникальном амфитеатре – предложил подумать о возможной постановке, – говорит Дмитрий Владимирович «Театралу». – Римас заинтересовался. Но с учетом его занятости к репетициям приступил не сразу: для начала предстояло понять, будет ли у театра возможность поучаствовать в этом проекте. Но все сложилось благополучно. И в итоге, между замыслом и премьерой прошло всего лишь шесть месяцев. Срок для такого дела, несомненно, рекордный. Распределение ролей и первые репетиции прошли в Вахтанговском театре еще весной. Эдипа играет Виктор Добронравов, его мать и жену Иокасту – Людмила Максакова, провидца Тересия – Евгений Князев. В остальных ролях Римас Туминас занял Эльдара Трамова, Евгения Косырева, Екатерину Симонову, Виталия Семенова, Павла Юдина, Валерия Ушакова, Артура Иванова, Максима Севриновского… Фактически в спектакле участвуют актеры и старшего, и среднего, и молодого поколений, но на протяжении всех дней, что шли репетиции, ни для кого не делалось скидки на опыт, возраст и звания. Работали в едином порыве с 7 часов вечера (времени, когда, во-первых, стихает жара, а, во-вторых, в античном амфитеатре прекращаются экскурсии) до двух-трех часов ночи. Каждая репетиция – в полную силу. – Работа шла напряженно, – говорит Евгений Князев. – И я помню, как еще неделю назад Римас сказал: «От провала нас спасет только проливной дождь». Наверное, он не шутил – главное его требование заключалось в том, чтобы мы не жалели себя, преодолевая масштаб и совершенно непривычные особенности этой сцены. Вообще амфитеатр Эпидавра, возведенный в IV веке до н.э., – одна из интереснейших загадок археологии. Этот край древней Греции, достаточно подробно описанный у античных историков и географов, не знает ни единого упоминания о том, что здесь проходили спектакли – драматургические состязания. Считается, что амфитеатр носил своего рода лечебную цель, ведь Эпидавр в ту пору был местом, связанным с культом бога медицины и врачевания Асклепия. Неспроста рядом в ста метрах отсюда сохранились останки античных храмов и лечебниц. Даже известен метод, который предпринимали здешние врачи. Больной поселялся на три недели. Первая уходила на адаптацию, вторая отдавалась профилактическим процедурам, а на третью, считается, каждому больному во время лечебного сна бог «сообщал» диагноз. И в зависимости от результата, назначались поэтические чтения в амфитеатре, где, испытав катарсис, больной проходил своего рода процедуру очищения. – Нечто подобное от нас и требовал Римас, – говорит Людмила Максакова. – Очищение души через игру. Не зря этот театр являлся частью святилища. К нему по-другому и относиться нельзя. Помимо вахтанговцев в спектакле заняты греческие артисты. Им отдана роль хора. Впечатляют цифры: в кастинге участвовали 130 человек со всей Греции. Из них выбрали 11 – разного возраста, телосложения и силы голоса. Причем эта пестрота придумана намеренно – она придает хору черты разношерстной толпы, в страданиях которой отображаются грозные указания царя Эдипа. Для хоров музыку написал Теодор Абазис, для основного действия – Фаустас Латенас В ноябре на премьеру в Москву хор приедет в том же составе. – Сейчас я решаю вопрос, чтобы хор и впредь участвовал в нашем спектакле, – сказал «Театралу» Римас Туминас за час до премьеры. – Он вносит важный интернациональный акцент: кругом толкотня, политическая неразбериха, санкции, а театр на этом фоне стирает границы между народами, становится мостиком культур. В контексте «Царя Эдипа» это история особенно актуальная. А после триумфальной премьеры Туминас добавил: – Не хочу ничего менять, хотя и придется: сравнить ли амфитеатр Эпидавра и наш зал на тысячу двести мест. Совершенно другие условия игры. Но сейчас это не главное. А главное то, что история нашей постановки кажется мне схваткой с античными богами, которые в Эпидавре повсюду незримо присутствуют. И, несомненно, витали над нашим спектаклем. Мне теперь хочется привезти их в Москву, показать им российскую столицу. Подробнее о спектакле, об актерских работах, а также интервью с Римасом Туминасом читайте на сайте «Театрала» в ближайшее время.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/16306/ «Царь Эдип» Римаса Туминаса покорил Грецию Виктор Борзенко, Греция | Фото: Александра Торгушникова/ В день премьеры «Царя Эдипа» к пляжу Эпидавра подплыли дельфины. Целая стая крупных особей. И Виктор Добронравов, который в тот момент качал на берегу свою новорожденную дочку, передал младенца жене и бросился в воду. Коллеги кричали ему: «Стой! Ты куда? Зачем?!» А он все дальше отплывал от берега в надежде догнать дельфинов. Ночью, поздравляя артистов с премьерой, Римас Туминас напомнил про этот случай: «Витя принес нам от них солнце». Имелось в виду, конечно же, солнце как источник внутреннего света (не зря в системе Станиславского есть термин «лучеиспускание»), поскольку на недостаток солнца как такового в конце июля в Греции еще никто не жаловался. Недаром улыбку организаторов Афинского фестиваля искусств вызвала фраза Римаса, произнесенная в день приезда: от провала нас спасет только проливной дождь. – Раньше октября никаких дождей не будет, – заверил его организатор фестиваля, худрук Афинского национального театра Стафис Ливафинос. И действительно, на протяжении двух недель, что шла работа над постановкой, артистам приходилось днем прятаться от жары и только вечером и ночью репетировать. Под палящим солнцем камни античного амфитеатра Эпидавра (IV век до н.э.) прогревались настолько, что и после заката по несколько часов оставались теплыми. Ночью приложишь ладонь – кажется, будто сами они несут тепло, нагреваясь от каких-то подземных источников. В Эпидавре много загадочного. Считается, например, что в этих стенах, построенных по всем канонам античной симметрии, не на каждом языке можно играть спектакль. Дескать, ритмика языка должна соответствовать архитектурному ритму – четко разлинованным рядам, стройному делению на 12 зрительских секторов, восходящим к небу ступеням… Иначе и в этих условиях с идеальной акустикой звук будет распределяться неровно: театральное действо погибнет под мощью каменных стен. И, по словам Стафиса Ливафиноса, такие случаи здесь бывали. Еще одна загадка Эпидавра связана с тем, для кого, собственно, строился амфитеатр на 14 тыс. мест. В древности (равно как и сейчас) во всей округе не набралось бы такого количества местных жителей. Кроме того, в античных источниках нет ни единого упоминания о том, что здесь проходили спектакли. Ученые предполагают, что амфитеатр носил лечебное предназначение. Не зря ведь в двух шагах от него расположен храм и лечебница бога медицины Асклепия, куда съезжались паломники со всей Греции. Не исключено, что именно путем литературных декламаций каждый из них находил свою связь с богом. О боге Римас Туминас тоже многократно твердил на репетициях: – Пробивайтесь к богу. Играйте для него. Старайтесь, чтобы он вас услышал. Мы у него, как на ладони. 29 июля, в день первой премьеры (вторую сыграли 30 числа), прошел слух, что «Царя Эдипа» намерен посетить президент Греции Прокопис Павлопулос. Перед началом спектакля всматриваюсь в толпу. Тысячи людей занимают свои места в амфитеатре (почти все они приехали на спектакль из Афин, проведя в дороге полтора-два часа). На входе никто не поставил металлоискателей (президента не будет?). Охранников тоже нет и в помине. Самые строгие люди в театре – билетеры. Но когда к ним подвозят инвалида-колясочника, билетеры расплываются в улыбке и считают своим долгом пожать ему руку или погладить, словно приехал самый долгожданный гость. То же делают и капельдинеры на всем пути следования коляски. В 21.10 над амфитеатром приглушают свет, из динамиков звучит традиционное предупреждение о том, что во время спектакля нельзя фотографировать и… начинается «Царь Эдип». Позже выяснится, что президент на спектакле был. И что сидел он во втором ряду партера, окруженный совершенно обыкновенной публикой. Однако никто из них не просил его о сэлфи, не приставал с расспросами и уж тем более с просьбами. Зато сам президент посчитал своим долгом по окончании спектакля пройти в гримерки к артистам, каждому лично пожать руку и сфотографироваться. – Я, конечно же, много раз читал и смотрел «Царя Эдипа». Для нас это, как вы понимаете, национальное произведение, которое сопровождает тебя на протяжении всей жизни, – сказал президент Римасу Туминасу. – Однако ваш спектакль заставил меня абсолютно свежими глазами увидеть давно знакомую историю. Я счастлив знакомству и буду рад, если Театр Вахтангова станет частым гостем в Греции. В ту пору, когда амфитеатр в Эпидавре едва только возводился, греческие мифы были почвой, из которой произрастала драматическая поэзия эллинов. И Прометей, и царь Эдип, и Медея сперва были созданы народной фантазией, а затем уже стали героями знаменитых трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Зрелища, на которые собирался весь город (все свободные граждане Афин), имели особый характер – они обычно начинались исполнением культовых обрядов в честь бога Диониса – легендарного зачинателя театрального действа. Организацию афинских театральных празднеств брало на себя государство в лице одного из архонтов. «Цель таких зрелищ – поддержать в народе веру в богов и внушить высокие идеалы гражданской доблести», – писал историк театра Григорий Бояджиев. Римас Туминас, в чьем творчестве стремление раскрыть автора всегда занимает главенствующее место, оказался близок к этому античному канону. Его «Царь Эдип» лишен острых примет нового времени, постдраматических напластований. Образы внятны в своей трагичности настолько, что греки, подходившие к режиссеру поблагодарить за спектакль, говорили, что многие сцены они понимали и без перевода (он транслировался на больших табло, установленных по краям от орхестры). …И вот в 21.10 над амфитеатром гаснет свет, неожиданно становится тихо. В тишине раздаются детские голоса, переходящие в смех. Это позади скены бегут в белых платьицах две девочки. Еще ничего не произошло, но мы догадываемся – дочери Эдипа. Вслед за ними над скеной пролетят черные вороны: их несут на палках артисты хора (хор, кстати, состоит из греков: специально для спектакля проходил кастинг и из 130 человек отобрали 11). Музыка Фаустаса Латенаса с первых минут придает спектаклю тревожность. Пролетят вороны, по идеально ровному кругу орхестры пробежит с копьем и щитом легионер (Павел Юдин) и этот эпизод будет награжден аплодисментами многотысячной толпы (по словам Стафиса Ливафиноса, греки лишь в самых редких случаях аплодируют посреди действа). Позже аплодисментами будет сопровождаться еще целый ряд сцен - вне зависимости, ведущую ли роль играет артист или второстепенную. Как аплодировали, например, слепому пророку Тиресию (Евгений Князев), когда он, опираясь на посох, произнес одну только фразу: «Я правдою силен». Или сколько восторга вызывали диалоги греческого хора, который появлялся на орхестре во главе со своим предводителем - артистом Вахтанговского театра Виталисом Семеновсом. Открывает спектакль Жрец (Евгений Косырев): город Фивы охватила чума («Зачахли в почве молодые всходы, // Зачах и скот; и дети умирают // В утробах матерей»). От лица народа он просит Эдипа установить причину столь жуткой божьей кары. Виктор Добронравов играет фиванского царя справедливым, демократичным правителем, который хотя и не лишен царской вальяжности (бывает, к тому же, грозен и строг), но все равно он человек с открытым сердцем. Он умеет слушать и слышать свой народ. Недаром в его словах отразилось так много личной боли: «Несчастные вы дети! Знаю, знаю, // Что надо вам. Я вижу ясно: все // Страдаете. Но ни один из вас // Все ж не страдает так, как я страдаю: // У вас печаль лишь о самих себе, // Не более, – а я душой болею // За город мой, за вас и за себя». Пусть этот царь слегка надменен (Виктор Добронравов в своей игре делает акцент на том, что Эдип – заложник особого, богоизбранного положения). Пройдет совсем немного времени и в его уверенном, строгом характере вдруг обнаружатся иные качества. Эдип предстанет перед нами вполне реальным человеком – со своими страхами, горестями и страданиями. Креонт (Эльдар Трамов) принесет от Аполлона тревожную весть: чума прекратится, как только будет найден и наказан убийца прежнего правителя – Лая. «Он был убит, и бог повелевает, // Кто б ни были они, отмстить убийцам», – говорит Креонт. В исполнении Трамова Креонт – холеный, самоуверенный молодой человек, с длинными волосами, в красивых одеждах. Он следит за собой. В манерах и жестах – во всем, неприкрытое самодовольство, встреченное улыбками зрителей и аплодисментами. Да и как иначе: он только что вернулся от бога. Сам Аполлон его принимал. И пусть на мгновение, но Креонт все же почувствовал себя чуть выше Эдипа. Эдип с его правдолюбием и жаждой справедливости всерьез настроен найти убийцу и спасти свой город. Надев огромную золотую корону взойдет он на вершину огромной ржавой трубы (художник Адомас Яцовскис), олицетворяющей в этой сцене трибуну, и обратится к народу: «Кто знает человека, чьей рукой // Был умерщвлен когда-то Лай, тому // Мне обо всем сказать повелеваю. // А если кто боится указать // Сам на себя, да знает: не случится // Худого с ним, лишь родину покинет. // А ежели убийца чужестранец // И вам знаком, – скажите. Награжу // Казною вас и окажу вам милость…» Однако поиск убийцы приведет Эдипа к горькой истине: убийца Лая – он сам. Как известно, когда-то давно родители Эдипа, испугавшись предсказания о том, что их сын убьет собственного отца и женится на своей матери, решили умертвить ребенка, передав с этой целью младенца пастуху из Коринфа. Но пастух (в спектакле его играет Артур Иванов) ребенка пожалел и вскоре Эдип был усыновлен коринфским царем Полибом. Повзрослев, он узнал о страшном предсказании и, побоявшись стать виновником беды, уехал из Коринфа. Однако недалеко от Фив на него наехала колесница, всадники которой начали оскорблять и бить юношу. Тогда в завязавшейся драке Эдип убил сидевшего в колеснице старика, не подозревая, что это и есть его родной отец. Войдя в Фивы, Эдип стал правителем и взял в жены вдову царя Лая – Иокасту (то есть собственную мать). Известный древнегреческий сюжет развивается стремительно и динамично. Иокасту играет Людмила Максакова. В первой своей сцене она выходит из дворца в черном платье, с прямой и гордой спиной: царственна, статна, почти божественна. Рядом с ней Эдипу спокойно. Вот преданно садится он у ног Иокасты и рассказывает о своих догадках. Он откровенен с ней и не стесняется казаться слабым: боится, что все больше и больше фактов (которые он сам же и собирал с таким усердием) указывают на совершенное им преступление. Остается лишь послушать пастуха, который скажет, действительно ли тот спас младенца и передал коринфскому царю. От этого последнего шага, отделяющего Эдипа от страшной правды, Иокаста тщательно пытается отговорить своего мужа (в этот момент в ней, прозревшей, несомненно заговорит мать): «Послушайся, молю... О, воздержись!» – призывает она. – «Тебе добра хочу... Совет – благой...» Но Эдипа ничто не может остановить. Иокаста, вдруг ощутив весь трагический ужас истории, удаляется во дворец. «Горе! Горе! Только это слово скажу и замолчу на век», – говорит она за несколько секунд до самоубийства. Тем же днем проколит себе глаза и Эдип. Огромная ржавая труба, символизирующая рок и неминуемость расплаты, покатится на зрителей. Дочери Эдипа в белых платьицах постараются ее остановить. Но труба, словно жестокие и беспощадные жернова, поднимет их на самый верх, затем спустит опять. Слабыми ручками они будут останавливать трубу, а она, набирая ход, как злой рок, покатится на них. Вдруг неожиданно над всем амфитеатром погаснет свет. Зрители увидят перед собой ночное звездное небо. И полная тишина (слышно только шум ветра) сменится длительными аплодисментами.
респект: http://kommersant.ru/doc/3065233 Коммерсантъ Lifestyle от 18.08.2016 У Бога на ладони Как устроен спектакль «Царь Эдип» Римаса Туминаса Совместный спектакль вахтанговцев и актеров Национального театра Греции «Царь Эдип» произвел фурор в Эпидавре (месте, где находится самый древний амфитеатр мира, IV век до н. э.), на очереди — Москва. “Ъ-Lifestyle” побывал на греческих репетициях спектакля-сенсации, поговорил с главными действующими лицами и взял на себя смелость разобрать успех вахтанговцев на составляющие. Пять причин смотреть спектакль 1. Туминас поставил античную трагедию как исповедь Эдипа, два часа мучительной человеческой рефлексии и в конце концов смирения перед собственной виной. Победа рока на поверку оказывается победой совести. Абсолютная внятность и актуальность посыла при подчеркнутой образности и философском и даже сакральном содержании. 2. Вызывающая красота спектакля, каждой его отдельно взятой мизансцены. В греческом амфитеатре на 14 тысяч мест впечатление от символичной сценографии удваивается за счет аутентичности пейзажа. Звездное небо, теплые камни, сладкий воздух. Идеальные декорации вечности. 3. Греческий хор. Ни в одной другой актуальной московской постановке такого нет и не может быть. 4. Образцово-показательный ансамбль. Грандиозные актерские работы. Невероятных, трагических высот игра Людмилы Максаковой (Иокаста), взрывная, мощная — Виктора Добронравова (Эдип), точная, глубокая — Евгения Князева (пророк Тиресий). 5. Ощущение художественного чуда. Это театр, который противостоит всепожирающей энтропии, одиночеству, неверию, пустоте. Театр, гарантированно «включающий» душу. Высокий, страшный, по-хорошему ритуальный. Римас Туминас: «Смирение и признание своей вины — вот эти темы мне хочется вернуть на сцену. О них поговорить. Судьба — она как гладиаторский удар, а маленькие человечки — здесь, на арене. Гордый и свободный человек может признать свой грех. Больше того, он может сам себя за него наказать. Не кого-нибудь, а именно себя. Я говорю о настоящем, большом человеке. Сегодня я таких не вижу. Мы испуганно живем, неуверенно, защищаемся от всего, не признаем ошибок. Всегда у нас кто-то виноват или что-то. Мы убиваем в себе совесть. Но я верю, что она есть у любого человека. Надо только перестать придумывать себе проклятые оправдания. Еще одна важная мысль не будет высказана в спектакле напрямую, но я хочу, чтобы ее прочитали, прочувствовали. Женщина-мать и женщина-жена — это одно. Она — как связывающий всех и всё в этом мире клубок любви». Виктор Добронравов (исполнитель роли Эдипа): «О чем Софокл писал? О том, что человек тщетно пытается убежать от судьбы. И спектакль об этом. Мы играем по тексту. А для Римаса, как мне кажется, важна еще вот какая мысль — личностей мало сейчас. Даже не мало — тех, кто скажет "я виноват", — их просто нет. Помните, корабль утонул, а капитан первый сел на шлюпку. Он должен был быть последним или утонуть с кораблем. Вот об этом спектакль — о том, что нет сейчас таких людей. А Эдип был. Он принял весь груз ответственности на себя. Если бы была возможность сделать так, чтобы в нашем спектакле эта гигантская труба его задавила, поверьте, она бы его задавила. Мы думали, как это сделать. В Москве, может быть, найдем возможность». Людмила Максакова (исполнительница роли Иокасты): «Знаете, театр — такое дело. Актер должен играть, а не рассуждать. И потом, если много рассказывать, кто-то потом скажет: "А где же это все, о чем она говорила? Я ничего не увидел". Но мысль, которая важна в этом спектакле для меня лично, — это возмездие». Евгений Князев (исполнитель роли Тиресия): «О чем мы играем? Все, что ты совершаешь в жизни, никогда не останется без внимания судьбы. Нужно быть осторожней со словами и поступками. Никогда не совершать того, в чем не уверен. Придется отвечать. Если не тебе, то твоим детям. Слово, брошенное в воздух, не растворяется». Римас Туминас / фото: Александра Торгушникова Римас Туминас — один из немногих режиссеров, которым подвластен метафизический театр. Свою тактику в театре он формулирует как «нежную силу», актеров учит обращаться не к зрителю, а к «небесам». Про спектакль в амфитеатре говорит «мы у Бога как на ладони». «Царь Эдип» — спектакль, задуманный мощно, почти грандиозно. Он бескомпромиссен и при этом лиричен. Парадокс, действующий на зрителя гипнотически. При отсутствии агрессивных спецэффектов он буквально «втаскивает» зрителя в темы, о которых не принято ни говорить, ни думать. Фирменные туминасовские сцены пересказывать не будем — их стоит увидеть самим. Людмила Максакова: «Римас Туминас — непредсказуемый режиссер и загадочный человек. Он очень любит делать сюрпризы. Себе самому в первую очередь. У него какое-то особенное мышление, каждый раз он удивляет. Как говорил великий режиссер Дикий: "Чем будем удивлять?" В искусстве всегда интересны открытия, а не повторение пройденного». Евгений Князев: «Для меня этот режиссер — последний из могикан, которые остаются в российской режиссуре, которые владеют настоящим театром. Театром, который обращается к человеку, к его чувствам, к разуму, к эмоциям, к душе. Несмотря на то что "Евгений Онегин" — спектакль моего театра, театра, в котором я служу всю свою жизнь, для меня он — откровение. Никогда не думал, что так можно поставить Пушкина. И это заслуга Римаса. Его режиссура удивительна, уникальна. Интерпретатор? Может быть, но он хороший интерпретатор». Адомас Яцовскис (художник): «Мне нравится театр, который делает Римас, его эстетика. Он очень человечный, для людей. В театре меня что-то должно волновать. Если не волнует, в итоге мне неинтересно». Фаустас Латенас (композитор, автор музыки к спектаклю): «Мы вместе работаем уже больше 30 лет. И что всегда мне импонировало, так это его умение на все, что происходит в жизни, смотреть с иронией и большой любовью. Почему Римас так любит Чехова? Чехов тоже смеется, но одновременно сочувствует, желает помочь. Эта философия, мне кажется, заметна во всех его спектаклях. Вся жизнь — между смехом и слезами. У меня есть такое произведение "Самба слез" для скрипки и фортепиано. Казалось бы, противоположности. Самба — танец радости, кипящей жизни. Но почему-то "Самба слез". Так бы я определил и творчество Римаса, и свое». Виктор Добронравов: «Я считаю Туминаса великим режиссером. Мне кажется, что такие, как он и Юрий Бутусов... о них потом мои внуки будут читать в учебниках истории. Его постоянные соавторы — Адомас Яцовскис и Фаустас Латенас — гении тоже. Они втроем — как Змей Горыныч. (Смеется.) Мне кажется, что Римас близок к космосу. После драматических постановок он поставил в Большом театре "Катерину Измайлову". Теперь ставит в Греции на 14-тысячный амфитеатр. Что дальше? Ему уже тесно. Мы в шутку спрашиваем: "Римас, что дальше? Где? Как?" Понятно, что он задумывается и о кино, потому что его режиссура очень кинематографична. Многое в работе с ним меня завораживает. У него совершенно свой взгляд на мир, на театр. Он безумно любит театр, любит артистов, любит зрителей. Считает спектакль каким-то священнодействием, театр — местом силы. Это очень важно, потому что в последнее время на первое место выходят эпатаж, провокации, гонка за популярностью. Римас тоже далеко не классический режиссер. Он понимает, что так уже было и уже не интересно. И он делает по-своему, но с огромным уважением к материалу. После первых репетиций "Эдипа" приходили люди, говорили: "Ничего себе, вы как будто бы умудряетесь играть действительно древнегреческую трагедию". А мы же не играем по классическим канонам. Мы играем как современные артисты». Музыку к спектаклю написал постоянный соавтор Туминаса композитор Фаустас Латенас. Как и в других спектаклях, в «Царе Эдипе» она полноправный участник действия. Тревожная, страшная, нежная, щемящая. В ней одинаково слышны трагический ужас и томительная меланхолия. Она настраивает на чувствование. Не раскрывает заданную режиссером тему, а отзеркаливает ее. Музыку для греческого хора и речитативы написал композитор Теодор Абазис. Фаустас Латенас: «Римас не ставит мне конкретной задачи. Мы оба ждем, когда у него созреет замысел, название созреет. Когда оно уже есть, жду его слов о том, чего бы ему хотелось. Потом мы можем вместе слушать какую-то музыку или даже просто разговаривать, размышлять. Ничего конкретного. Вообще, театр — такое искусство, в котором нет конкретики. Оно идет из сердца, из чувств. Эти вещи не имеют материальной основы. И зависят от душевного состояния. Мне хотелось, чтобы в "Эдипе" зрители услышали, ощутили боль через какую-то тему. Для меня эта тема Иокасты. Римас где-то точнее это объяснил, это спектакль не столько об Эдипе, сколько об Иокасте. Через тему Иокасты для меня слышны темы и мора, и беды, и опасности, нависшей над городом, вообще над человеком. Это тема, которая заставляет понять: никуда от рока не убежишь». Теодор Абазис (композитор, автор музыки для греческого хора и речитативов): «Я знал, что в спектакле (и вообще в русском и литовском театрах) много музыки. Она всегда звучит в эпизодах. Поэтому для меня самым главным было не заглушить ее, а, напротив, помочь зазвучать еще пронзительней. То есть помогать ей, не прикрывать. С Фаустасом мы работали параллельно, поэтому до нашей общей встречи его музыки я не слышал. Как он не слышал моей. К тому же изначально мы здесь больше работали над произношением текста, тонами и полутонами. Наше дело — больше говорения, ритма, речитатива. Хор олицетворяет общество, правильнее сказать, сообщество, которое реагирует на то, что происходит на сцене. А там происходят конфликты. Оно их обсуждает. Конфликты могут быть и в хоре, каждый характер в этом хоре может иметь свою позицию. Но эта позиция так или иначе должна потом стать общей». Партитура актерских движений в спектакле выстроена с математической точностью. Это герои без оглядки на конкретную эпоху и время. Они близкие, понятные, узнаваемые. Туминас каждого из них оправдывает, больше того — он их жалеет и им сочувствует. В спектакле участвуют Людмила Максакова, Евгений Князев, Виктор Добронравов, , Евгений Косырев, Эльдар Трамов, Артур Иванов, Валерий Ушаков, Екатерина Симонова, Павел Юдин. Костюмы героям придумал художник Максим Обрезков, хореограф - Анжелика Холина. Людмила Максакова: «Иокаста совершила преступление. Она погубила трехдневного ребенка, отдала на смерть, потому что муж боялся предсказания, которое гласило, что он умрет от руки своего сына. И она убила ребенка. Есть преступление и наказание. Но я не играю, как вы говорите, женщину-убийцу. Это что-то из вампирского сегодняшнего лексикона. Софокл — это же не Спилберг, правда?» Виктор Добронравов: «Мой Эдип — бунтарь, человек, приравнявший себя к Богу. Но я его оправдываю. Я как артист должен это делать — находить оправдания любым поступкам своих персонажей. И, знаете, найти оправдание легко даже самым подлым и низким действиям: "Да, я сделал плохое, но я сделал это, потому что…" Эдип попытался перехитрить богов. Но он не плохой человек. В итоге он взял на себя ответственность. В этом весь смысл». Евгений Князев: «Тиресий — исторический персонаж, согласно мифам, действительно предсказатель. По одной из легенд, этот дар ему дала Гера, по другой — Зевс. Если вы спрашиваете, что это за характер — его в древнегреческой трагедии нет. Тиресий мудр. Он здесь и сейчас вспоминает о том, что он когда-то предсказал Лаю. Рок движет миром, от него никуда не скроешься. "Зришь ныне свет — но будешь видеть мрак. Найдется ли на Кифероне место, которое не огласишь ты воплем, свой брак постигнув?"» Декорации к «Эдипу» скупы и символичны. Почти пустое пространство, гулкое эхо. По сцене катается гигантская ржавая труба как страшный символ все сметающей на своем пути судьбы, рока. Над сценой на длинных палках проносят чучела черных воронов. Вызывающая оторопь, ошеломляющая картина конца времен. Адомас Яцовскис: «Если бы я знал, как придумалась эта труба, я был бы счастливым человеком. Первая мысль, когда услышал, что ставим, была "О Боже, не придумаю!". Но я каждый раз так думаю. Эта труба как отдушина. Когда спектакль переедет в Москву, я думаю, он многое обретет. Эта декорация будет лучше смотреться на сцене. Но что-то он и потеряет точно, конечно». Репетиции Репетировали спектакль сначала в Москве, затем в Афинах (кстати, Афины его еще увидят — 21 и 22 сентября «Эдипа» покажут в театре Одеон Герода Аттика). Завершающий блок — в Эпидавре. Из-за изнуряющей жары работа начиналась только поздно вечером, заканчивали глубокой ночью. Людмила Максакова: «Самое сложное — найти какое-то понимание, все объединить. В двух словах об этом не расскажешь. Это то же самое, как если вам сейчас студент Бауманского института будет рассказывать, что такое сопромат. Репетиционный процесс не менее сложная работа, чем работа физика, химика, научного исследователя. Просто людям кажется, что они разбираются в двух вещах абсолютно безукоризненно: в медицине и в искусстве. Им все кажется легким. Но это совсем не легко. "Царь Эдип" для нас — эксперимент, никогда раньше не играли в греческом амфитеатре под открытым небом. Неожиданное пространство, совместная работа с греческими актерами. Много нового, как вы говорите, вызов. А к вызовам актерской судьбы нужно всегда относиться со знаком плюс. Иначе зачем этой профессией заниматься, если ты считаешь, что вызов — это минус? Хотя все имеют право на провал. Так говорил Петр Наумович Фоменко». Александра Торгушникова Евгений Князев: «Репетировать с Римасом легко. Он не диктатор. И все наши недостатки превращает в наши достоинства. На первых репетициях он присматривается к актерам, даже к тем, кого хорошо знает. Что-то предлагает: а сделай вот так, а попробуй вот эдак. Если говорить о "Царе Эдипе", то здесь главная сложность — новое для нас пространство. Очень волнительно. Потому как дома, в нашей коробке театральной, все было понятно и хорошо. Там я видел эмоции наших артистов, их воодушевление. И видел трагедию, которая написана Софоклом». Виктор Добронравов: «В чем самая главная сложность? До того как мы приехали в Эпидавр, мы не знали, как это будет — играть спектакль в амфитеатре. Вот вы плаваете в бассейне, вам говорят: "Все хорошо. Но потом вы будете плавать в открытом океане". И вы вроде знаете, что такое открытый океан — нет ни дна, ни берегов. Но ведь никогда не пробовали в нем плавать. Репетировать с Римасом было тяжело и непривычно только в самом начале, когда он только пришел в театр. Это был 2008 год, он говорил очень мало и медленно, потому что практики разговора на русском языке у него было мало. При этом он и тогда, и сейчас четко ставил задачи. Буквально после второй премьеры, после "Дяди Вани", между ним и труппой случилась "химия". Он завоевал театр, привел другого директора. Сегодня в театре самые большие зарплаты в Москве и вообще в России. Это все сделал Римас Туминас, один человек». «Царя Эдипа» сыграют в Москве на юбилее театра — в ноябре Вахтанговский отмечает 95-летие. На премьерные показы (13 и 14 ноября) приедет греческий хор. Наталья Витвицкая
респект: http://www.teatral-online.ru/news/16391/ август 2016 Римас Туминас: «Не надо трактовок. Раскрой автора» Персона/ Виктор Борзенко | Фото: Александра Торгушникова и пресс-служба театра/ Недавно в рамках Афинского фестиваля искусств Римас Туминас вместе с артистами Театра им. Вахтангова выпустил «Царя Эдипа» (см. репортаж с места событий), российская премьера которого состоится в ноябре в Москве. После премьеры корреспондент «Театрала» побеседовал с режиссером… – Римас Владимирович, вы впервые работаете в античном амфитеатре? – Была попытка делать в Финляндии «Лисистрату» как своего рода имитацию римского театра. Но там пространство больше напоминало стадион. И было это к 200-летию Финляндии. Правда, в день премьеры с утра начался затяжной дождь, и спектакль мы так и не сыграли, что спасло нас от провала. Никто не приехал, хотя генеральную репетицию я провел. Так что, опыт был. И он оставил у меня, скажем так, чувство… – Сжатой пружины? – Именно. Вроде бы уже ступил на этот путь, попробовал, но продолжать не хотелось. Я тогда сказал себе, что никогда больше на открытом воздухе ставить не буду. Сейчас модно переносить театральное действо на какие-то развалины, в сараи, в заводские цеха… Но это не мое. Мне нужен зал, хоть и простой, но обязательно с четвертой стеной. – Но все же от предложения поставить «Царя Эдипа» в Греции вы не отказались… – Я увидел в этом добрый знак. Предзнаменование. Обычно я говорю артистам: не надо играть для меня, не надо играть для себя или для зрителя… Театр в лучшие свои мгновения становится храмом и, значит, играть мы должны для бога. Это наша мольба. Наша демонстрация человеческого несовершенства – попытка взглянуть на жизнь со стороны… В Эпидавре амфитеатр строился в IV веке до н.э. при храме бога медицины и врачевания Асклепия. Здесь в античности никогда не играли спектаклей – греки выходили на орхестру читать стихи, поскольку считалось, что подобный «обмен энергиями» исцеляет душу. Здесь бог рядом, его можно ощущать. Поэтому я согласился… Хотя на месте, признаюсь, струхнул и тоже понадеялся на дождь. Смущение было, но греки радушно приняли спектакль. – Между нашими народами много общего… – Я вообще все больше убеждаюсь, что нельзя делить человечество на братские и небратские народы, как было принято у нас в советское время. Мы все братья. И все мы одинаково устроены. Предательство на любом континенте выглядит, как предательство, а любовь – как любовь… – На дворе санкции, нестабильная международная обстановка… – Да, санкции, обстановка, политика… Но театр стирает границы, театр примиряет «братские» народы с «небратскими»… В ноябре мы покажем «Царя Эдипа» в Москве – в рамках юбилея Театра Вахтангова. В дальнейшем он будет идти у нас в репертуаре. И мне очень хотелось бы, чтобы те 11 греческих артистов, которые играют хор и народ, участвовали не только в российской премьере, но и во всех последующих спектаклях. Дирекция говорит, что это достаточно накладно, но мы все же постараемся что-то придумать. Возможно, спектакль будет идти раз в месяц или еще реже, но искать грекам замену в Москве, мне кажется, неправильно. Получится совсем уже другой спектакль. А я хочу подчеркнуть: смотрите, мы все разные, мы живем в разных странах и говорим на разных языках, но душа у нас болит одинаково… – Вы не раз говорили, что цель драматического театра – гармонизировать внутренний мир человека… – Да, я уверен, что зритель не вернется в театр, где ему однажды сделали больно… – Вопрос, конечно, наивный, но все же: легко ли следовать этому закону, работая на античных подмостках? – Я больше скажу: не то что легко, а гораздо легче. Потому что амфитеатр этот, построенный для ритуальных целей, уже изначально священный. Здесь никому не разрешается наступать на сердцевину орхестры, нельзя курить, нельзя оголяться, нельзя кричать и ругаться (акустика в амфитеатре поразительная). Местные службы за этим строго следят, потому что мы на территории памятника. Причем это касается не только поведения (уважать себя и других), но и имеет прямое отношение к режиссерскому подходу: мол, здесь не место хамству, невежеству, эпатажу, якобы трактовкам «по поводу Чехова», «по поводу Стриндберга», «по поводу Ибсена». Нет. Здесь, пожалуйста: раскрой автора. – Вы всегда ставили автора выше режиссера, но мир меняется, театр становится другим. Не сложно ли вам сейчас соблюдать этот принцип? – В какой-то мере – сложнее. У нас популярный театр. Актеры много снимаются, участвуют во всевозможных проектах и порой привносят из внешнего мира эту пыль которую, как инфекцию, надо устранять. – Что именно? – Например, кокетство, потакание зрителю. – А как вы боретесь? – Повлиять можно только творчеством. Если я что-то и рекомендую артистам, то это интерес к науке, открытиям... Необходимо изучать мир, удивляться тому, какие чудеса происходят, жить этим. Интересоваться подводным миром и космосом, всматриваться в звезды. Если мы станем смотреть на звезды, то тогда, наверное, иначе начнем воспринимать окружающий мир. – Сейчас повсеместно обсуждается финансовый кризис, но у вас в театре в прошлом сезоне открылась Новая сцена. То же самое и в отношении гастролей: театры сокращают расходы, а вахтанговцы продолжают свое триумфальное турне. Вам приходится менять свои планы? – Пока что нет. Наверное, это потому, что мы вне политики. Театр, на мой взгляд, вообще не должен обращать внимание на политические веяния, поскольку при любых эпохах, режимах и стилях правления у него одна задача – говорить о человеческой сущности. В этом – его политика. Сейчас нам всем тяжело: соседи, как в большой коммунальной квартире, стали предъявлять друг другу претензии… Развернулась кухонная свара вокруг газовой плиты... Не думаю, что театр должен включаться в этот конфликт, поэтому свои гастрольные планы Театр Вахтангова не меняет. – Но все же ваше личное ощущение от заграничных поездок как-то изменилось в последнее время? – Оно стало меняться не сейчас, а несколько раньше… Как только меня в 2007 году попросили приехать из Литвы и возглавить Вахтанговский театр, я почувствовал себя человеком театрального пространства Европы. Россия открылась для Европы, Европа – для России. Даже о безвизовом режиме с Испанией заговорили. Ожидался всеобщий праздник. Мир во всем мире… Я нужен там, я нужен здесь. Меня везде приглашают… Вот-вот сотрутся границы. Всё к этому идет... Но вдруг на международной арене что-то пошатнулось. И неприятности стали нарастать, как снежный ком: одна страна нам не подруга, другая, третья. В конце концов я потерял ориентир: что происходит? Куда все движется? – У вас есть рецепт: как человеку вашей профессии жить в столь неспокойной обстановке? – На нее не нужно реагировать. Занимайся своим делом. – Как у Чехова: «Неси свой крест и веруй»? – Наверное, да. Можно и так сказать. – А в чем ваш «крест»? – Я всегда болел за человеческие трудности. Я там, где нищие люди, где плохо живется, я всегда с ними. И если я эту связь потеряю, то потеряю профессию. А реагировать на политику… Если ты реагируешь на нее сегодня, то чем же ты будешь заниматься завтра, когда эти события пройдут? Ждать новых событий? Жить от события к событию? Провоцировать их, чтобы затем реагировать? Надо жить своим внутренним миром. Греческим поэтам в древности выкалывали глаза, чтобы они по слуху, по воздуху могли понять вечность, а не сиюминутность происходящего. – А вы не задумывались, почему люди в России на улицах так редко улыбаются? – Задумываюсь каждый раз, когда выхожу на улицу. Чем русский человек так ущемлен? Что у него отобрали? И кто сбил улыбку с его губ? – В Литве иначе? – У нас тоже улыбка несмелая, но все же в Литве сказывается близость к центральной Европе, где улыбаются тебе и в ресторане, и в магазине… Конечно, когда видишь прохожих с застывшей гримасой на лице, хочется как–то крикнуть, помочь… – Но все–таки: в чем причина такой унылости? – По вечерам после спектакля я захожу в супермаркет. Помню, еще в прошлом году стал замечать, что много людей в хорошем настроении. В продуктовую тележку бросают все подряд, на цены не смотрят. Счастье. Завтра будет еще лучше… Но теперь все изменилось. Лица сосредоточенные, движения скованные, осторожные. Хозяйки стали бережливыми, потому что нет уверенности в завтрашнем дне. Продукты дорожают, люди стали разборчивыми. Я даже за собой заметил эту черту: сначала смотрю на ценник и только потом на товар. Принципиально отказался от слабосоленой рыбы – это безумие покупать ее по этим ценам. Для меня это своего рода протест. Почему? А потому что не надо издеваться над человеком. Устраивают бесконечные «Акции», «Товары дня», но сколько бы раз я ни пытался купить что–то выгодно, понимал, что в итоге меня обманули. «Товар дня», например, впрок не купишь: обычно в таких продуктах срок годности заканчивается. Вот эта тенденция, на мой взгляд, не здоровая. Каждый обманывает. Друг друга стали обманывать. Потому и улыбки нет, потому что живем в тотальном вранье ради собственной выгоды, ради выживания. – А что можно сделать, чтобы изменить? – Вы знаете, когда у меня в первые в жизни состоялась премьера в театре, я вышел на улицу, чувствуя себя триумфатором. Мне казалось, что прохожие бросятся ко мне и, как минимум, подхватят на руки. Но вдруг я понял, что иду сквозь толпу, которой до меня нет никакого дела. Я удивлялся: почему они не были в театре? Почему они не замечают меня? Почему не знают, что я только что победил? Это ответ на ваш вопрос: ничего изменить нельзя. Жизнь развивается по своей внутренней драматургии. Можно только научиться легче переживать тот или иной абсурд.
респект: http://ru.delfi.lt/misc/culture/rimas-tuminas-igrat-my-dolzhny-dlya-boga.d?id=72068872 ru.DELFI.lt среда, 17 августа 2016 г. 11:39 Римас Туминас: играть мы должны для бога Недавно в рамках Афинского фестиваля искусств Римас Туминас вместе с артистами Театра им. Вахтангова выпустил «Царя Эдипа», российская премьера которого состоится в ноябре в Москве.
респект: http://kultura.lrytas.lt/meno-pulsas/r-tuminas-noretusi-iskelti-zmogaus-garbes-ir-orumo-veliava.htm?foto=1 2016-07-18 R. Tuminas: „Norėtųsi iškelti žmogaus garbės ir orumo vėliavą“ Reюisierius R.Tuminas Graikijoje repetuoja Sofoklio „Edipа karaliш“. V.Balkыno nuotr. Epidauro amfiteatre telpa 14 tūkstančių žiūrovų.
респект: https://www.facebook.com/vilniaus.teatras/posts/1751331881821087 Vilniaus Mažasis Teatras добавил(-а) 8 новых фото — с Daiva Baltūsytė-Len и еще 3. 15 июля 2016 Liepos 13 d. 13 val. Vilniaus mažasis teatras surengė spaudos konferenciją, kurioje pristatytos istorinės Vilniaus mažojo teatro gastrolės Kinijoje. Spaudos konferencijoje Penghao teatre dalyvavo Lietuvos Respublikos ambasados Kinijos Liaudies Respublikoje Kultūros atašė Agnė Biliūnaitė, Vilniaus mažojo teatro meno vadovas Rimas Tuminas, režisierė Gabrielė Tuminaitė, teatro vadovė Daiva Baltūsytė - Len ir „Nanluoguxiang“ festivalio vykdantysis direktorius Xiang Wang. Jam Rimas Tuminas įteikė Vilniaus mažojo teatro varpo kopiją. Kad garsas apie šį festivalį plačiai pasklistų!
респект: http://kultura.lrytas.lt/scena/r-tuminas-kol-kas-nepripazista-kad-jo-gyvenima-valdo-likimas.htm 2016-07-16 Р. Туминас по-прежнему не признаёт, что судьба управляет его жизнью. Фото Р. Данисевичюса Литовец по происхождению, режиссёр, творческий руководитель Московского театра им. Е. Вахтангова Римас Туминас (64 года) в Греции занимается постановкой спектакля «Царь Эдип». Репетиции проводятся на сцене старейшего амфитеатра в г. Эпидавр при участии греческого хора и актёров театра им. Е. Вахтангова. С режиссёром перед поездкой в Грецию пообщалась корреспондентка российской газеты «Коммерсант» Наталья Витвицкая, беседовали о театре, ошибках, усталости, политике, маме и Антоне Чеховом. - Почему внезапно эта пьеса, почему антика? - Вы знаете, антика не настолько далека от нас, как вам кажется. Когда начали уходить в потусторонний мир мои близкие родственники, часто слышал: «Что поделать, такая у нас судьба. Может твоя будет иной. Верим, что она будет лучше.» В итоге, получается, уходя из жизни, они признавали: что как бы они не старались, судьба при любом раскладе более сильный противник. Где-то там, в поднебесье, всё предрешено. Увы, всё это начинаешь понимать только тогда, когда уже становится слишком поздно. Если бы смог понять это раньше, то мог бы умерить свой пыл, с кое-кем быстрей пойти на примирение, избежать множества конфликтов. Смирение и признание своей вины – вот что мне хочется вернуть на сцену. Об этом поговорить. Судьба – как сокрушающий удар гладиатора, а маленькие человечки – тут, на арене. - Выходит, судьба – это несчастье? - Однако, в момент этого удара (хочу, чтобы его физически слышали на сцене) человек может стать лучше, чище. Я и сам пока не признаю, что судьба управляет моей жизнью. И по-прежнему уверен, что могу с судьбой свести счёты. (улыбается) - Какую весточку вы хотели бы отправить зрителям? - Эта весточка не будет явно выражена в спектакле, но хочу, чтобы её увидели, почувствовали. Женщина-мать и женщина-жена – это единство. Она как всё и всех объединяющий клубок любовных нитей в этом мире. Есть ещё одна, дорогая для меня, мысль: гордый и свободный человек в силах признать свою вину. Кроме этого, он сам способен себя наказать. Не кого-либо, а именно себя. - Тут важно, то обстоятельство что тот, гордый и свободный человек – король, повелитель? - Совершенно неважно. Я говорю о настоящем, величественном человеке. Сегодня таких не вижу. Мы живём в постоянно испуганном состоянии, ни во что не верим, от всего защищаемся и не признаём ошибок. Согласно наших слов, всегда кто-то другой виноват. Мы постепенно убиваем свою совесть. Однако, верю, что она есть у каждого. Всего лишь достаточно перестать непрестанно искать те проклятые оправдания. - Можете охарактеризовать язык Софокла? На что он похож? - На мелодию. И я бы не сказал, что эту мелодию можно назвать героической. Скорей всего можно отнести к мягкой, ласкающей слух. И это характерно не только «Эдипу». В каждой трагедии найдётся место и для нежности, и для юмора. Нужно везде и всегда искать иронию. И жить нужно беззаботно. Я работаю в театре не для самовыражения, не ради того, чтобы кого-либо украсить или возвысить. Я никому не собираюсь захламлять душу. Но и её чисткой заниматься не намерен. Для меня важней всего чтобы зритель почувствовал, насколько осторожно с ним обращаюсь. Не угождаю, но и не поднимаю на пьедестал. - Тогда, в таком случае, каковы ваши отношения со зрителем? - Я всегда говорю, что нужно играть роль и для «третьего глаза», для неба. И если небо откликнется, то спектакль получится. Пусть на одну секунду, но зритель почувствует: смерти нет. А есть красота и вечная жизнь. Весь театр ради этой секунды. И она этого стоит. Р. Туминас репетирует спектакль «Царь Эдип» на сцене старейшего амфитеатра в г. Эпидавр в Греции. - А вы ставите ваш спектакль не обращая внимания на принципы греческого театра, непривычно открытую сцену? - Любой спектакль очень интересно ставить в иной обстановке, и наблюдать, как он там живёт. Звучит ли жизнь, звучит ли судьба. В итоге, в лучшем смысле этого слова, этот спектакль для меня – своеобразный вызов. Однако, без волнения и страха. Я чувствую вдохновение и творческий азарт. Не прекращаю размышлять, какая же встреча нас ждёт. По непонятной мне причине уверен, мучений это не принесёт. Мы стараемся быть справедливыми. Думаю, что ангелы, обитающие в амфитеатре и в окружающих его лесах, спустятся к нам. Спустятся по той причине, что приходим к ним не с целью разрушать и не с целью удивлять. И мы не боимся этого. А вы знали, ангелы не любят трусишек - улетают. (Улыбается.) А нас, думаю, они будут охранять. Если вести речь о национальных особенностях, я уже на протяжении длительного промежутка времени все театры воспринимаю как один. Театральная среда – общая. Мы все одинаково ощущаем боль и любовь. Разве боль или любовь имеет национальность? Я устал сравнивать. - Каков он, идеальный актёр, с вашей точки зрения? - Актёр – интеллектуал, конечно, мечта. Но, если смотреть без розовых очков, хочется, чтобы актёр не прекращал учиться и искать. Мне говорят: «Уважаемый Римас Туминас, я нашёл». А я в то время думаю «Это ты нашёл чужое. А ты попробуй изобрести, не старайся быть оригинальным, просто изобрети». Актёр должен требовать от себя чистоты. Только тогда он сможет транслировать чистоту и окружающим его людям. И стараться не огорчаться из-за любых обстоятельств. Не сдаваться жить. А если вдруг захочется – сразу браться за чтение А. Чехова. - А.П. Чехов, как и раньше, ваш любимый автор? - Да. Вот, жалуется мне на свою жизнь актёр, а я ему в ответ: «Иди к доктору». Доктору А.П. Чехова. Попроси рецепт, жалуйся, расскажи, почему стал таким агрессивным, нетерпимым. Он тебе вместо рецепта выпишет пьесу, ты её прочитай – и поправишься». - Не давит ли на вас ответственность? Театр им. Е. Вахтангова, множество сцен, театр им. Рубена Симонова под вашим крылом. А также множество гастролей, работа в Большом театре, а вот теперь и Греция. Зачем столько? - Признаться, я часто думаю об этом: зачем? На протяжении всей своей жизни мечтал быть свободным художником, купить кепку и белый шарфик. (Смеётся). Иногда заглядывать к друзьям или в театральный буфет и бесцеремонно спрашивать: «Ну, как? Что ставите? Когда завершаете сезон? Когда его начинаете?» а затем отправляться дальше, в другой театр. Вместо этого на протяжении всей жизни пришлось руководить. Однако, и в обязанностях я сам себе нахожу свободу. Вы можете спросить: «какая же свобода в большой тюремной камере? В любом случае тут нужно жить по правилам других людей. Однако мои законы для меня имеют более высокую ценность. Некоторые проблемы я спокойно обхожу во сне. Просыпаюсь, и, словно, и проблемы не было. Я настоятельно призываю всех актёров театра им. Е. Вахтангова верить. Обязанности – это не приговор. Обязанности – это возможности. Среди них становится возможным быть свободным в рамках зависимых обстоятельств. - Конкурируете ли вы с кем-либо из режиссёров или творческих руководителей? - Нет, никогда не приходила такая мысль. Только на протяжении всей жизни стремился к добру и красоте. Склонялся к творчеству Анатолия Эфроса, Георгия Товстоногова, Джорджо Стрелер, Анатолия Васильева, Юрия Любимова и представителей театра других жанров. Творческие чудеса довольно редки, нужно уметь склоняться перед ними, тогда не будете ощущать ни зависти, ни конкуренции. Конкурировать нужно с самим собой. - Теперь модно вести беседы о роли театра, искусства. - Искусство не имеет иного предназначения кроме гармонизации окружающего мира. Это святая миссия – возродить то, что разрушено, в человеке, в стране, в мире. Бороться с реальностью? В спектаклях или в фильмах анонсировать какие-либо программы? Да, возможно. Но тогда, в таком случае, хочу увидеть, какую справедливость эти программы создают. На данный момент ничего там не вижу кроме разрушения. Я только вижу, как некоторые деятели искусства (и не только они) получают удовольствие от процесса разрушения. - Чтобы вы назвали бы болезнью нашего времени? - Невежество – самая страшная болезнь. Всё происходит из-за невежества. - Кого бы вы назвали героем нашего времени? - Этот же вопрос мне в своё время задал Михаил Ульянов. Я тогда не знал, он был в составе Высшего совета Советского Союза, и, когда решалась судьба прибалтийских стран, в том числе и Литвы, он голосовал за независимость Литвы. Меня это ошеломило. Кроме этого он был председателем Театрального сообщества. Театр им. Е. Вахтангова, его театр, тогда попал в сложную финансовую и творческую ситуацию. Ему по этой причине очень сильно болело сердце, он очень сильно из-за всего этого переживал. И когда он спросил: «Кто герой?», я ответил: «Не знаю». В то время я не понимал того, что он и является героем нашего времени. Тот, у которого болит сердце из-за страны, театра, искусства, человека. - А вам болит? - Да, начинает болеть, когда надоедает наблюдаемая ситуация. Столько лет только одни разговоры! Болит сердце из-за мелкого и среднего бизнеса. Из-за сельского хозяйства… Из-за того, что издевались над людьми и продолжают издеваться. Нужно помолчать. Просто объявить мораторий: молчать и работать на протяжении двух лет. И чтобы все политики замолчали. Вы можете представить, как стало бы тихо? Только был бы слышен стук молотков строителей. Когда был в Сеуле, жил на 16 этаже. И на протяжении всего времени слышал работающих людей. Создавалось впечатление, что стены мне пробьют. Посмотрев в окно, увидел – корейцы работают, проводят интернет. Меня тогда поставило в тупик, они в процессе работы не переговариваются. Тогда предположил – возможно, обиделись. (Смеётся). В России в начале услышишь не работающих людей, а крики, вопли, анекдоты… А те ребята работают молча. - Театр им. Е. Вахтангова в настоящее время занимает лидирующие позиции, однако, в интервью вы осторожно отзываетесь о его победах. С чем связаны ваши опасения? - Победы – это только начало. Невозможно жить только удачей, сразу и мысль и желания мельчают, мечты становятся обыденными. На протяжении всей жизни нужно поднимать глаза к солнцу, искать. - С какой целью? - Чтобы достичь победы. А она, вы не представляете, как далека. В наше самосознание внедрили мысль: если чего-либо достигли, то в таком случае можно расслабиться. Пусть всё происходит в тихом спокойном темпе и… будет абсолютно одинаковым. Серый спектакль? Ничего, следующий будет лучше. Все мы серые и хорошие. (Улыбается). И самое важное – придерживаемся традиций. А традиции нужно менять. - Как именно? - Современность не передаётся какими-либо сверхсовременными декорациями или джинсами, которые одевают актёры. Что за абсурд? Современность – это современный способ мышления. Мы должны точно знать, почему и во имя чего занимаемся постановкой спектакля. И, несмотря ни на что, не колебаться. Мы должны обхватить другую эпоху, извлечь из неё все нити и вплести их в день сегодняшний. Задание, конечно, сложное, но благородное. А нам, увы, не хватает времени, чтобы играть роль с полным погружением, нет времени, чтобы учиться познавать человека. Вот и занимаемся постановками мотивов. Тут не время виновато в том, что мы мечемся из стороны в сторону. Мы всё решим. Была бы дисциплина. - Постановкой каких спектаклей вам интересней всего заниматься, о чём думать? - Только о человеке и его стремлении быть счастливым, любить. И о том, что ему постоянно не получается достичь этого состояния. О сладком разочаровании жизнью. А. Чехов на всех смотрел с улыбкой: вот, мечутся люди из стороны в сторону, ищут счастья. Он их жалел: да, вы хорошие люди, но при любом раскладе не найдёте… но ничего не сделаешь, поищите, поищите. Никогда не буду заниматься постановкой любых пьес с политических уклоном. И не потому, что чего-либо боюсь. Просто политика – это объект средств массовой информации, а вовсе не театра. Я в этом абсолютно уверен. У театра иные задачи. А какие – уже упоминал. - За что вы наиболее благодарите судьбу? - За то, что у меня была такая мама. Она умела любить. Была такой терпеливой и смирившейся душою. Одновременно мягкой, не держащей зла, всё понимающей. Она работала швеёй в деревне, и я в то время этого не понимал. Но мама была настоящей искусницей, дизайнером. Как же она огорчалась: «Понимаешь, Римас, её фигура ни на что не годная. Как же её убедить? Я ей предлагаю то, что ей подходит, а она артачится. Будет некрасиво. Тут не нужны эти петухи». Всё это помню. И, восьмилетнем возрасте, будучи ребёнком, серьёзно с ней обсуждал: «Да, у тёти не такая фигура, ей не подходит твоя модель». (Смеётся.) Мамина швейная машина «Зингер» нас кормила. Теперь она стоит в моём доме. Мне очень не хватает моей мамы. На протяжении двух – трёх лет не мог понять, что же я делал плохого, а что хорошего. Упустил критерии. Об этих критериях, конечно, её никогда не спрашивал, но всё понимал наилучшим образом, пока она была жива. Теперь прервалась и эта связь. Я не могу поступить так, что бы она не одобрила бы. - Чего вы никогда не смогли бы сделать? - Обмануть, украсть, предать. Подготовила Милда Аугулите
респект: http://www.mk.ru/culture/2016/09/12/rimas-tuminas-postavit-fausta-gete.html Римас Туминас поставит «Фауста» Гете Заголовок в газете: И снится Туминасу сон Опубликован в газете "Московский комсомолец" №27202 от 13 сентября 2016 Театр имени Е.Вахтангова открыл 96-й сезон фото: Евгений Семенов Римас Туминас позвал всех в цветущий сад. На Новой сцене — две горки фужеров для шампанского, а потом и шампанское с вишенкой, цветы и книги, изданные в театре и о театре. Все предназначено для тех, кто пришел на сбор труппы. Часть ее только вернулась с гастролей из Уфы. На экране — видеоролик, запечатлевший славные дела минувшего сезона: открытие Новой сцены, завершение ремонта основного здания, получение почетных званий и наград, юбилеи и даже открытие фитнес-центра в стенах театра. Владимир Путин в выпуске новостей слушает доклад министра культуры Владимира Мединского об успехах вахтанговского театра — самого успешного и доходного — и говорит: «Здорово!» А потом уже живой, а не экранный министр Мединский держит речь: «Театру — 95. А я все не мог понять, почему 96-й сезон — юбилейный. Это поможет вам дважды отметить 100-летие и дважды получить субсидии. Вахтанговский театр для меня как гражданина России — любимый театр». После таких слов министр поздравил Юлию Рутберг с присвоением ей звания «народная артистка РФ» и уточнил: «Начиная с этого года «народных» будет присуждаться не более 4–5 раз в год». Юлия Рутберг благодарила родителей, режиссеров, своих партнеров, без которых ни одного букета не было бы у нее: «Спасибо за то, что вы делаете мою жизнь цветной». В цветущие сады позвал всех и художественный руководитель театра Римас Туминас. Разговор о творческих планах он начал так: «А их у меня нет. Забыл в кабинете». Он говорил как поэт и философ, рассказал, как заснул: «Я человек сладкой лености, думаю, что все уже завершено. Так сладко это осознавать, не думая о грехах и неудачах». А потом он увидел открытое окно, за которым такая свежесть и такой волшебный мир: «Так и надо понимать красоту театра. Когда я проснулся, весь мой сад был в цвету. Природа призвала меня жить, и я опять с вами. Уже в восьмой раз перед вами выступаю. Надо только повторять фразу из пьесы «В ожидании Годо» Беккета: «Что будем делать?». И слышать ответ: «Ничего». И я вам объявляю: «Ничего». Придет Годо. Вы все должны ждать Годо, не меня. Будет день и будет праздник. Просыпаясь каждое утро, поздравляйте себя. Любите себя. Это не вредно. Радуйтесь, что идете в театр. Природа и искренность — единственное наше божество. А красота — это правда. Она так закрыта! Наша профессия заключается в том, чтобы пробираться к ней. Искусство и есть великолепный урок искренности. Прошу вас быть открытыми, любить друг друга». Потом Римас Туминас все же внес конкретику в свои размышления о будущем. У подножия Акрополя театр сыграет «Царя Эдипа», премьера которого уже прошла в Эпидавре: «После игры в открытом театре будем играть на сцене. Пока не очень понимаю, как это будет». То, что еще пять лет, и театру — 100, занимало умы многих. Римас Туминас сказал об этом: «Либо мне надо убежать к тому времени, либо приготовить «Пристань-2». Каждый раз надо ждать весны, цветов, радости. Жаль, что ушел министр Мединский, — я хотел при нем вспомнить слова Родена о том, что если бы общество, выставив себя на суд, признало свои ошибки, на земле был бы рай. Не обращайте внимания на похвалы. Да, мы лучшие. Но это просто успех, не победа, это праздник. А может быть, это не тот праздник, о котором мы мечтали. Но мы должны идти по этой дороге к празднику жизни. Цветы — это для других, не для вас». Сам он в новом сезоне поставит «Фауста» Гете. Скорее всего, весной. А на постановку «Ричарда III» Шекспира приглашен главный режиссер Тбилисского Русского театра им. Грибоедова Автандил Варсимашвили. Специально для Владимира Этуша выбрана пьеса «Пока я умирала» Птушкиной. Поскольку на сборе труппы постоянно звучало слово «успех», чтобы «отрезвить» труппу, Римас Туминас зачитал с листа: «Я тут что-то написал. Напыщенный, манерный стиль — это скверно. Стиль хорош, когда о нем забываешь. Это я как Жванецкий читаю. Вспомните, как мы в детстве играли». Он рассуждал о звании «художник» и говорил, что «мы пока труженики». Вахтанговский — один из немногих гастролирующих театров. В минувшем сезоне сыграно 539 спектаклей, в том числе 74 — во время гастролей: 42 — в России и 32 — за рубежом. Впереди — поездки в южнокорейский Бусан с «Дядей Ваней», в Нью-Йорк, Бостон, Торонто, Будапешт, Румынию… Зарубежные поездки расписаны до 2018 года. Директор театра Кирилл Крок замечает: «Если мы так интенсивно трудимся в театре, то год у нас состоит не из четырех кварталов, как у всех, а из пяти. Мы и получаем не четыре премии поквартально, а пять». 14 октября на Новой сцене состоится премьера спектакля «Наш класс» Тадеуша Слободзянека в постановке Натальи Ковалевой. 23 октября пройдет вечер, посвященный 100-летию со дня рождения актрисы Галины Коноваловой. 28 и 29 октября на сцене Первой студии театра Вахтангова — премьера «Фрекен Жюли» Стриндберга в постановке Гульназ Балпеисовой. 21 и 22 сентября «Царь Эдип» в постановке Римаса Туминаса отправится в Афины. 13 ноября — в день, когда театр будет отмечать 95-летие, — его впервые сыграют в Москве. Светлана Хохрякова
респект: http://www.usoevphoto.ru/index.php?/category/719 12 сентября 2016 - Сбор труппы театра Вахтангова
респект: http://vm.ru/news/2016/09/12/tuminas-sravnil-sebya-so-zhvanetskim-332725.html 12.9.2016 Туминас сравнил себя со Жванецким Римас Туминас рассказал, что в этом сезоне труппа пополнилась девятью артистами Фото: Артем Геодакян/ТАСС 12 сентября Академический театр имени Вахтангова открыл 96-й театральный сезон. Звезды сцены собрались около золотого фонтана «Принцесса Турандот», чтобы вместе подняться на Новую сцену, где руководство в лице директора Кирилла Крока и худрука Римаса Туминаса поделится планами на будущее. В начале церемонии министр культуры России Владимир Мединский вручил звание народной артистке РФ Юлии Рутберг. — Я два раза не являлась к министру культуры на вручение звания народной артистки России, потому что была с театром на гастролях, — сказала в ответ Юлия Рутберг. — Спасибо моим родителям, педагогам, партнерам по сцене и министру культуры России за внимание к театру. Римас Туминас рассказал, что в этом сезоне труппа пополнилась девятью артистами из бывшего Театра имени Симонова. Режиссер зачитал внушительный список будущих премьер и поделился планами театра на этот сезон. В Бухаресте вахтанговцы сыграют спектакль «Минетти» и там же откроют звезду Римаса Туминаса. В Будапеште зрители увидят постановку «Евгений Онегин». А в Америку поедет «Дядя Ваня». 94-летний Владимир Этуш в октябре удивит всех в женской роли в спектакле «Пока она умирала» в постановке Владимира Иванова. Кроме того, в этом году итальянский актер и режиссер Тони Сервилло, сыгравший главную роль в шедевре Паола Соррентино «Великая красота», на вахтанговской сцене поставит спектакль. О красоте Туминас сочинил целую речь. Правда, в середине эссе сделал паузу и посмотрел на все это иронично: — Написал тут что-то про стиль и, кажется, выгляжу как Жванецкий, — заметил худрук театра. Завершающим аккордом праздника стало поздравление с 80-летием актрисы Агнессы Петерсон. ПРЯМАЯ РЕЧЬ Владимир Мединский, министр культуры РФ: — Дорогие друзья, от всего сердца поздравляю вас с открытием нового сезона. Стараюсь не делиться личными симпатиями, чтобы никого не обидеть, но в данном случае молчать не буду — из всех драматических театров вахтанговский мой самый любимый. Сегодня в вручаю звание народной артистки Российской Федерации Юлии Рутберг — это самая высокая и самая редкая награда в области культуры.
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=938717049565983&set=a.938716436232711.1073742196.100002830906191&type=3&theater
респект: http://oknovmoskvu.ru/teatr1/news_post/teatr-vakhtangova-96-y-sezon-ob-yavlen-otkrytym 17.09.2016 Театр Вахтангова: 96-й сезон объявлен открытым! Фото: Дмитрий Дубинский Один за другим столичные театры продолжают открывать новый сезон. И, безусловно, одним из самых ярких событий стало открытие 96-го сезона в Театре имени Евгения Вахтангова. «Я хотел бы, чтобы вы вспомнили о том, как играют дети, с какой серьёзностью и верой они относятся к игре. Вот эта серьёзность в игре, серьёзность в страсти, в искренности делает труженика художником. Искусство есть великолепный урок искренности» - объявляя сезон открытым, отметил художественный руководитель театра Римас Туминас. Мероприятие началось с воспоминаний о минувшем сезоне: вахтанговцы отыграли на Арбате 539 спектаклей, их посмотрели 295 тысяч зрителей! А 74 спектакля были показаны во время гастролей. Праздник посетил министр культуры РФ Владимир Мединский. Он поздравил коллектив и признался, что Вахтанговский театр один из его самых любимых, после чего вручил звание Народного Артиста России актрисе Юлии Рутберг. Директор театра Кирилл Крок напомнил о других премиях и признании на правительственном уровне, полученном вахтанговцами за минувший сезон, а также рассказал о гастролях. График насыщенный: в сентябре вахтанговцы уже побывали в Уфе, собираются в Грецию; в октябре театр отправится в Тбилиси, в Абакан и в Калининград; в декабре планируются показы спектакля «Царь Эдип» в Петербурге и поездка в Сибирь со спектаклем «Евгений Онегин»; затем Тюмень и Челябинск. В марте «Дядю Ваню» и «Мадемуазель Нитуш» увидят в Нижнем Новгороде. В апреле состоятся гастроли в Вильнюсе, а в мае «Крик Лангусты» приглашён на Кипр. Летом в Нью-Йорке, Бостоне и Торонто будет показан «Дядя Ваня». Но это не всё: переговоры о других гастролях ещё в процессе. Художественный руководитель театра Римас Туминас как всегда разговаривал с вахтанговцами на своём особом языке: о красоте, о правде, которая в красоте таится. И многозначительно сообщил, что необходимо «ждать Годо». Также Туминас представил режиссёра Сильвиу Пуркарете и творческую группу спектакля «Мнимый больной» с Сергеем Маковецким в главной роли. «Похвала — это успех, но ещё не победа. Нам нужно думать о другом, о том, как повлияли наши действия, как отразились, какой эффект оказали. Успех — это только часть нашего трудного пути к празднику» - отметил Римас Туминас. В планах театра на новый сезон несколько премьер: «Пока она умирала» в режиссуре Владимира Иванова, в спектакле занят народный артист СССР Владимир Этуш. В октябре зрителей ждёт премьера на Новой сцене: «Наш класс» (режиссёр Наталья Ковалёва). В Студии планируются постановки: «Фрёкен Жюли» (режиссёр — Гюльназ Балпеисова), «Дневник Анны Франк» (режиссёр — Екатерина Симонова). В конце октября на Новой Сцене состоится вечер памяти замечательной актрисы Галины Львовны Коноваловой, которой не стало в 2014 году. Также ожидается проведение французской лаборатории совместно с посольством Франции. Планируются и аналогичные лаборатории с режиссёрами из других стран. В самой философии Театра Вахтангова заложено стремление к постоянному развитию, изучению других школ, поиску нового.
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=574341622758489&set=pcb.574341642758487&type=3&theater 22.9.2016
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=602497223256231&set=a.208463679326256.1073741825.100004878762403&type=3&theater Kirill Krok 22.9.2016 рядом с Афины, Attica, Греция С Дж. Ферра , руководителем Фестиваля искусств Сполето по окончанию спектакля
респект: http://tass.ru/kultura/3647356 23/9/2016 Российско-греческий спектакль "Царь Эдип" в постановке Римаса Туминаса покорил Афины В двуязычном спектакле было задействовано 11 артистов Вахтанговского театра Римас Туминас © Сергей Фадеичев/ТАСС АФИНЫ, 23 сентября. /Спец. корр ТАСС Ольга Свистунова/. В четверг в Афинах с аншлагом прошла премьера российско-греческого спектакля "Царь Эдип" в постановке художественного руководителя Театра имени Вахтангова Римаса Туминаса. Действо прошло в 5-тысячном амфитеатре Одеон Герода Аттика, расположенном на южном склоне Акрополя. Трудно было поверить, что накануне спектакль оказался на грани срыва. Под угрозой срыва Как и полагается, перед афинской премьерой "Царю Эдипу" была назначена генеральная репетиция, которая должна была пройти на публике. Но не состоялась по причине непогоды. Амфитеатр Одеон Герода Аттика не имеет крыши, а в этот вечер разразилась страшная гроза. Репетицию отменили, актеров распустили. Туминас нервничал. К тому же прогноз погоды и на день премьеры не внушал оптимизма: в Афинах ожидался сильный дождь. К счастью, прогноз не оправдался. А, может быть, боги проявили благосклонность к спектаклю, объединившему русских и греков. Как бы то ни было, афинская премьера "Царя Эдипа" состоялась. На двух языках Вход для зрителей был открыт за час до начала спектакля, в 5-тысячном амфитеатре не осталось ни одного свободного места. "Царь Эдип" создавался как общий проект Вахтанговского театра и Национального театра Греции в рамках перекрестного Года России и Греции. Инициатива поставить трагедию Софокла принадлежит Туминасу, который привлек к воплощению этого замысла своих постоянных соавторов - сценографа Адомаса Яцовскиса, композитора Фаустаса Латенаса, балетмейстера Анжелику Холину. Изначально было решено, что в спектакле будут заняты вахтанговцы и их греческие коллеги. Причем играют они на своих языках: русские - на русском, греки - на греческом. В итоге в двуязычном спектакле задействованы 11 артистов Вахтанговского театра, в числе которых исполнитель заглавной роли молодой актер Виктор Добронравов, а также Людмила Максакова, Евгений Князев, Эльдар Трамов, Евгений Косырев, Артур Иванов, Екатерина Симонова, Виталис Семеновс, Валерий Ушаков, Павел Юдин, Максим Севриновский. В качестве традиционного для древнегреческой драмы хора выступают 11 артистов Национального театра Греции. Мировая премьера "Царя Эдипа" с огромным успехом прошла 29 и 30 июля в древнейшем действующем амфитеатре Греции - Эпидавре. "Это было невероятное зрелище, - поделился своими впечатлениями директор Вахтанговского театра Кирилл Крок. - Более десяти тысяч зрителей пришли на премьеру "Царя Эдипа". Среди почетных гостей - президент Греции Прокопис Павлопулос. Когда спектакль завершился, финальная овация продолжалась более десяти минут". Успех афинской премьеры был не менее впечатляющим. Софокл, как Чехов Зрители охотно делились впечатлениями. Так, одна театралка в беседе с ТАСС заметила, что двуязычный "Царь Эдип" - это не просто событие перекрестного года России и Греции, это событие всей жизни". "Для нас Софокл все равно что для вас Чехов, - сказала другая зрительница. - Я знаю "Царя Эдипа", но, когда смотрела спектакль, все время ловила себя на мысли, что никогда не читала и не смотрела эту вещь, так необычно и интересно сделана постановка". Высоко оценил спектакль и его участников руководитель Нацинального театра Греции Статис Ливатинас. "Мы благодарны всем, - сказал он. - Но прежде всего человеку, которым я восхищаюсь и которого люблю, - Римасу Туминасу. Рад, что наши театры соединились в этом проекте. Надеюсь, что когда- нибудь подобное повторится снова". Маршруты "Царя Эдипа" Следующий показ спектакля пройдет в Москве, где премьера состоится 13 ноября, когда Театр Вахтангова будет отмечать 95-летний юбилей. Кроме того, "Царь Эдип" в качестве удачного международного проекта приглашен на Международный культурный форум, который в декабре пройдет в Санкт-Петербурге. Также есть приглашение на гастроли в Израиль. Не исключено, что летом 2017 года этот спектакль покажут на Международном фестивале искусств в итальянском городе Сполето, где минувшим летом с большим успехом гастролировал вахтанговский "Евгений Онегин". Во всяком случае руководитель этого фестиваля Джорджо Феррара специально приезжал в Афины, чтобы увидеть "Царя Эдипа". "Мне понравилось все: идея, режиссура и, конечно, артисты. Считаю, что русские актеры - лучшие в мире", - сказал ТАСС глава знаменитого европейского фестиваля.
полная версия страницы