Форум » Театр Вахтангова » 7(ноябрь2015-март2016) Театр. Сегодня и вчера. (продолжение-6) » Ответить
7(ноябрь2015-март2016) Театр. Сегодня и вчера. (продолжение-6)
респект: http://www.vakhtangov.ru/
респект: http://tass.ru/kultura/2670290 16 февраля 2016 Римас Туминас дебютирует в Большом театре постановкой оперы "Катерина Измайлова" Ранее Туминас ставил лишь один спектакль в качестве оперного режиссера Римас Туминас © ИТАР-ТАСС/ Александра Мудрац МОСКВА, 16 февраля. /Корр. ТАСС Ольга Свистунова/. Известный режиссер, художественный руководитель Московского академического театра имени Вахтангова Римас Туминас дебютирует в Большом театре. В его постановке на Исторической сцене ГАБТ 18 февраля будет показана премьера оперы Шостаковича "Катерина Измайлова". Во вторник состоится генеральная репетиция спектакля. "Волнительно, конечно. Как мы расскажем эту историю?" - поделился в интервью ТАСС Римас Туминас. По его словам, он лишь однажды выступил в качестве оперного режиссера - поставил в Вильнюсе "Так поступают все женщины" Моцарта. "И вот теперь Большой театр, - говорит Туминас. - По моим ощущениям, мы понимаем друг друга". "В спектакле заняты интересные, яркие солисты. Я с ними пою тоже, так что горло болит потом по утрам", - с улыбкой замечает режиссер. А на вопрос, каким голосом он подпевает солистам, Туминас не вполне уверенно отвечает: "тенором, наверное". Зато относительно музыкального руководителя-главного дирижера ГАБТ Тугана Сохиева, который является дирижером-постановщиком "Катерины Измайловой", у режиссера четко сформированное определение. "Сохиев - очень хороший, тонкий, понимающий дирижер", - заявляет Туминас. Что касается других членов постановочной группы, то в их числе, в основном, постоянные соавторы Туминаса. Это - сценограф Адомас Яцовскис и хореограф Анжелика Холина. Костюмы к спектаклю создает художник Мария Данилова. Автор световой партитуры - Дамир Исмагилов. Спектакль собрал замечательный исполнительский состав. В заглавной партии выступят немецкая оперная дива Надя Михаэль (для нее это будет дебют в партии Катерины) и выпускница Молодежной программы Большого Мария Лобанова. В партии Бориса Тимофеевича заняты басы - приглашенные солисты Большого Андрей Гонюков и Тарас Штонда. Партию Зиновия Борисовича исполнят солисты ГАБТ Марат Гали, Станислав Мостовой и Максим Пастер. В партии Сергея - известный британский тенор Джон Дашак и солист Большого Олег Долгов. По словам Туминаса, репетиции идут ежедневно. "Мы вкладываем много труда, очень стараемся, чтобы получилось интересно. Но только сцена покажет, достигли ли мы поставленной цели", - заключил режиссер. Опера, написанная Дмитрием Шостаковичем на сюжет повести Николая Лескова "Леди Макбет Мценского уезда", имеет две редакции. Первая редакция под оригинальным названием впервые была поставлена в Ленинграде в 1934 году, а затем - в 1935 году - и в Москве. Позже Шостакович осуществил вторую редакцию, получившую название "Катерина Измайлова", которая впервые прозвучала в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко в 1962 году. В последующие годы в Большом театре ставились обе редакции. В нынешней постановке "Катерины Измайловой" ГАБТ обратился к позднейшему варианту оперы.
респект: http://vm.ru/news/2016/02/17/rimas-tuminas-chtobi-ne-pugat-zritelya-ya-oblegchil-uzhas-proishodyashchego-italyanskimi-pesenkami-311936.html 17 февраля 2016 Римас Туминас: «Я облегчил ужас происходящего в постановке итальянскими песенками» Анжелика Заозерская Режиссер Римас Туминас во время пресс-подхода перед генеральной репетицией предстоящей премьеры оперы Дмитрия Шостаковича "Катерина Измайлова" на исторической сцене Большого театра. Фото: Артем Геодакян/ТАСС 18 февраля в Государственном Большом театре России премьера оперы Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова» по мотивам повести Николая Лескова. Режиссер-постановщик Римас Туминас в интервью «ВМ» объяснил, что его – режиссера драматического театра – побудило обратиться к серьезному музыкальному жанру. – Римас Владимирович, что стоит за вашим согласием поставить вторую редакцию оперы Шостаковича «Катерина Измайлова» в Большом театре? Провала не боитесь? – Боюсь. Разве только намоленная Историческая сцена Большого театра спасет?! Когда генеральный директор Большого театра Владимир Урин предложил поставить эту оперу, я очень сомневался. «Не сумею, не смогу, не понимаю, со слухом плохо», – говорил себе, и был прав. Но решил попробовать. В молодости у меня был небольшой опыт – ставил оперу Моцарта. На репетициях смотрел, как работает выдающийся литовский дирижер Саулюс Сондецкис (к сожалению, 3 февраля этого года его не стало). Каждый жест за ним записывал. Над оперой «Катерина Измайлова» работаю в тесном контакте с дирижером Туганом Сахиевым. – Наверняка, чтобы ставить оперу, надо иметь хорошее музыкальное образование? – В идеале – да. Не могу похвалиться музыкальной образованностью. За несколько месяцев до начала репетиций я изучал партитуру оперы Шостаковича со специалистами. Что касается режиссуры, то этой профессии я учился долго, у лучших мастеров России, и, надеюсь, чего-то добился. – Объясните, пожалуйста, выбор именно второй редакции оперы Шостаковича? – Вторая редакция оперы – выбор Большого театра. Возможно, я бы предпочел первую редакцию, которая более театральная, более смелая, в стиле Мейерхольда, русского авангарда, серебряного века... Впрочем, мой интерес к этой постановке больше вызван не музыкой Шостаковича, хотя музыка его гениальная, а прозой Лескова. Он после Чехова – любимый мой писатель. Между прочим, 16 февраля Николаю Лескову – 185 лет. – Нравится ли вам повесть «Леди Макбет Мценского уезда»? По художественным достоинствам она уступает более поздним произведениями Лескова: «Запечатленному ангелу», «Левше», «Очарованному страннику». – Зато в жанре ужаса – лучшее произведение Лескова. Думаю, что Альфред Хичкок экранизировал это произведение, если бы прочитал. И в театре очень много инсценировок повести «Леди Макбет Мценского уезда». Про страсть, любовь, кровь, ревность, - всегда зрелищно, эмоционально, широко. Автор: Артем Геодакян/ТАСС Певец Джон Дашак во время пресс-подхода перед генеральной репетицией предстоящей премьеры оперы Дмитрия Шостаковича "Катерина Измайлова" в постановке Римаса Туминаса на исторической сцене Большого театра. – Долю фантазии, художественного вымысла себе позволили? – Будет балаганчик, с итальянскими актерами, которые заблудились в России. Ходят бедные по свадьбам, выступают, и в дом к Измайловым зашли. Балаганчик разбавляют музыкальные антракты, которых в нашей постановке много. Между убийствами – выступают якобы итальянские артисты. Чтобы не пугать зрителя, с помощью театральных приемов я облегчил ужас происходящего итальянскими песенками. – Римас Владимирович, вы ведь пытались понять: почему русская женщина, воспитанная в послушании и вере в Бога, пошла на убийство больного мальчика – племянника ее мужа? Ребенок читал «Житие», а она с любовником задушила его подушкой. Как это возможно? – Убийство ребенка Шостакович убрал во второй редакции оперы в желании оправдать Катерину Измайлову. Убить богобоязненного ребенка – это уже непростительный грех. Но почему-то Шостакович позволил себе убрать последнее убийство Измайловой вообще. Правильно ли он это сделал? На мой взгляд, нет. Но мы ставили оперу Шостаковича. – Как вы относитесь к главной героине? Вам ее жаль? – Попытаться понять ее можно. Катерина говорит о себе, что в девках она жила свободно. Бедно, но свободно. Представим, что она из другой губернии, где не такие жестокие нравы, как в доме купца Измайлова. Катерина, став женой купца, оказалась в племени, где применяли телесные наказания, а в доме ее родителей этого не было. Поэтому я говорю исполнительнице роли Катерины - обладательнице прекрасного сопрано Наде Михаэль, чтобы она даже не пыталась играть русскую. Катерина Измайлова в доме мужа была чужестранкой. – Какую тему вы берете за основу в своей постановке? О чем детектив или ужастик Лескова? – «Леди Макбет Мценского уезда» – о желании быть свободными. Через все действо проходят каторжники. Создается пространство вечной дороги, по которой идут к свободе. Автор: Артем Геодакян/ТАСС Певица Мария Лобанова во время пресс-подхода перед генеральной репетицией предстоящей премьеры оперы Дмитрия Шостаковича "Катерина Измайлова" в постановке Римаса Туминаса на исторической сцене Большого театра. – Римас Владимирович, почему путь России к свободе такой тернистый? – Путь не просто тернистый – он самый сложный, самый трудный. Представьте дорогу – с пунктом «А» и пунктом «Б», и в этой дороге между пунктом «А» – «Россией» и пунктом «Б» – «Свободой» – посередине смерть. Русские – единственный народ, который все знает про смерть и, что самое удивительное, воспевает ее. Свободу мы чувствуем, понимаем, желаем, но не доходим, потому что слишком много думаем о смерти. Ее слишком много в литературе, слишком много было смертей за свободу, за победу, за веру, за идеологию. – Что нового открыли для себя во время работы над оперой «Катерина Измайлова»? – Раньше я не знал, не ощущал, что в опере – другое течение времени. Опера – растянутое время, а значит, потерянное. Я искал это потерянное время. Тогда как драматический театр должен точно передать ритм сегодняшнего дня – неважно, в какое время происходит действие. Признаюсь, что до конца я не понял - что же это за время в опере, и почему оно такое длинное? Я пытался ставить «Катерину Измайлову» по законам театра драмы, и, замечу, что солисты хотели быть не только солистами, но и хорошими драматическими артистами. Во время работы я приказал себе: «Не надо мешать музыке». Главное – выпустить музыку, чтобы она, по словам Лессинга, «гладила ухо». Но музыка оперы «Катерина Измайлова» очень сложная. Словом, все очень сложно. – Как вы предполагаете, что сказал бы отец-основатель театра Вахтангова, которым вы успешно руководите, про ваш эксперимент в Большом театре? – Евгений Багратионович сказал бы: «Римас, ты постарел». Дело в том, что и Станиславский, и Немирович-Данченко, и Мейерхольд в зрелости уходили в музыкальный театр. Видимо, они уставали от драматического театра, артистов и в мире музыки искали покой, гармонию, вечность. Вахтангов не успел постареть. Он ушел из жизни молодым человеком – в 39 лет.
респект: http://www.oblgazeta.ru/culture/photoalbum314/ 18 февраля 2016 Маковецкий сыграет в Зазеркалье Четыре дня (17–20 февраля) в Екатеринбурге на сцене ТЮЗа гастролирует Государственный академический театр имени Вахтангова. Прославленная столичная труппа покажет уральцам два спектакля — оригинальную версию художественного руководителя театра Римаса Туминаса пушкинского «Евгения Онегина» с участием целой россыпи популярных актёров и камерный «Крик лангусты» в постановке Михаила Цитриняка, который Юлия Рутберг и Андрей Ильин, по их собственным словам, могут сыграть хоть на коврике. Заглавную роль в «Евгении Онегине» исполняют сразу два актёра — молодого героя играет Виктор Добронравов, а Онегина возрастного режиссёр доверил воплотить Сергею Маковецкому и Алексею Гуськову. — Ставить Пушкина очень сложно. Сложно найти сценический эквивалент его образам, — рассказывает «ОГ» Маковецкий. — Но Римас Туминас нашёл для этого спектакля удивительный поэтический язык, я поражаюсь его режиссёрской фантазии. Мы же его задумку стараемся воплощать, не фальшивя. Когда вы войдёте в зрительный зал, вы увидите зеркало. То есть зритель видит не только то, что происходит на сцене, но и некое Зазеркалье. Такого в театре обычно не бывает. Скажу коротко — спектакль у нас получился гениальный (смеётся). — Вы не удивились, когда Туминас предложил вам сыграть Евгения Онегина? — Конечно, удивился. Когда мне предложили играть дядю Ваню, то было всё сразу понятно — есть драматургия, есть персонаж. Но если взять роман Пушкина, то непонятно было, а что, собственно, играть. А почему два актёра играют эту роль? Сначала казалось — что за глупость! Но постепенно мы стали нащупывать образ. Стало ясно, что Онегиных может быть даже не два, а три или четыре. — Жанр этого спектакля как-то можно определить? — «Евгений Онегин» Александра Сергеевича Пушкина. И этим всё сказано. А какой ещё может быть жанр? Конечно, можно сказать, что это триллер — Онегин ведь убивает Ленского. — Расхожая фраза, знакомая со школьной скамьи: Пушкин — наше всё. Но осознание этого приходит только с годами. Вы что-то новое для себя открыли в поэте, работая над спектаклем? — Честно скажу — ничего. Мы же, актёры, всё-таки люди читающие… Меня потряс ролик, который я недавно увидел в ютьюбе — у девочки лет восьми-девяти закончилась зарядка на телефоне, и она начала кричать, чуть ли не биться головой о стену. Вот что страшно — что растёт поколение, которое не читает, не пишет письма. Зачем им описание русской ночи у Гоголя? Им достаточно в кратком изложении — что произошло, кто есть кто, кто виноват. Это всё от долбаного ЕГЭ, где надо угадать — Анна Каренина упала под поезд, под самовар или под Вронского. Всё стало очень поверхностно. — Тогда возникает вопрос — чтобы хоть как-то познакомить современного человека с классикой, её нужно каким-то образом адаптировать, но с другой стороны, есть ли предел в вольностях по отношению к классическому произведению? — Всё уже когда-то было сказано. Есть «я тебя люблю» на одном полюсе и «я тебя ненавижу» — на другом, и что-то ещё между ними. Были Таиров, Вахтангов, Гончаров, в спектаклях стояли на голове, девочки играли мальчиков, мальчики играли девочек. Ничего нового придумать нельзя. И когда говорят о новых формах… да ради бога! Главное, чтобы это было талантливо, чтобы вызывало эмоции. Для этого человек и приходит в театр. Кстати Билеты на спектакли вахтагновцев стоят от двух до восьми тысяч рублей. Не слишком ли дорого для жителей Екатеринбурга и области? Светлана Учайкина, директор Екатеринбургского театра юного зрителя: — Цены определяет спрос. Театр Вахтангова сегодня находятся на творческом подъёме, и я могу сказать, что как раз дорогие билеты уходили в первую очередь. Можно пойти в кино, а можно — на спектакль театра Вахтангова, яркие впечатления от которого наверняка останутся на всю жизнь. Кирилл Крок, директор театра имени Вахтангова: — Мы проводим наши гастроли без какой-либо поддержки со стороны государства. В спектакле так или иначе задействованы восемьдесят человек, мы привезли в Екатеринбург две фуры декораций. Мы вынуждены были заложить в цену билета и стоимость авиаперелёта, аренду светового оборудования и так далее. Хотелось бы по-другому, но таковы реалии нашего времени. Поверьте мне, на многие антрепризы цены порой бывают даже выше. То, что вы увидите в эти четыре дня в Екатеринбурге — это абсолютное равенство цены и качества. Фоторепортаж с репетиции (без костюмов) спектакля «Евгений Онегин», заглавную роль исполняет Алексей Гуськов:
респект: http://культура.екатеринбург.рф/articles/616/i179462/ 18.2.2016 Юлия Рутберг: «Дело не в возрасте, а в способности к жизни» Вчера в Театре юного зрителя начались гастроли Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова. Нам удалось побывать на пресс-конференции актеров театра, представлявших спектакли «Евгений Онегин» и «Крик лангусты», а после этого поговорить с актрисой Юлией Рутберг лично. Беседа получилась эмоциональной, начали мы с театральных проектов Юлии Рутберг, перешли к размышлениям о поэзии и позиции творческого человека по отношению к современности. «Дело не в возрасте, а в способности к жизни», – на пресс-конференции Юлия Рутберг так характеризовала свою героиню Сару Бернар в спектакле «Крик лангусты». По сюжету великая Сара Бернар, уже прикованная к инвалидному креслу, без ноги, вспоминает свою жизнь, точнее ключевые моменты в диалогах с теми, кого она любила. Сила актерского духа поднимала Сару Бернар даже с протезом вместо ноги на сцену. Об актерской профессии, таланте, творческих проектах Юлии Рутберг мы и начали разговор. – Юлия Рутберг – это и музыкант, и актриса театра, и актриса кино, и телевизионный актер. Что для Вас дороже? – Моя профессия – артист. Этим все сказано, это объединяет все вышесказанное. Есть люди, которые снимаются только в сериалах – их можно пожалеть. У меня же есть и театр, и собственные проекты–музыкальные, поэтические. А как по-другому? Человек же должен развиваться… Мне интересно делать каждый раз что-то другое, чтобы открываться для самой себя. У меня есть «зашаги» и в смежные области– я была ведущей телепередачи. Но самое главное для меня был, есть и будет – театр! – У Вас в последнее время появляются биографические роли (Сара Бернар, Фаина Раневская и др.). Вы их сами выбираете, потому что они интересны Вам, или их предлагают режиссеры? – Я всегда хочу играть интересных мне людей. Какие-то роли мне предлагают режиссеры, какие-то пьесы нахожу сама, потому что я не привыкла, чтобы мной всю жизнь командовали. Я человек, который соображает, чего он хочет, к чему стремится. Я благодарна Римасу Туминасу (художественный руководитель Театра им. Вахтангова – прим. ред.) за то, что он сделал мне два таких подарка, как «Медея» и «Крик лангусты». Первый спектакль «Медея» начал реализовываться тогда, когда он еще не знал, кто такой Миша Цитриняк, но разрешил работать с ним. Я позвала в спектакль Гришу Антипенко, он тогда тоже не играл в театре. Сначала мы работали за идею над этим проектом, но он нам нравился. А когда все получилось, начали получать за него премии. «Крик лангусты» Джона Марелла – это продолжение такой «самостоятельной» работы по тому материалу, который я нашла и принесла. Когда человек взрослый, состоявшийся, он должен что-то предлагать, инициировать проекты. Нужно про себя что-то знать и чего-то хотеть, и не быть всю свою актерскую жизнь «Стилизуй меня, Мейерхольд». – У Вас есть моноспектакль «Вся эта суета», в котором вы оживляете образы Эдит Пиаф, Чарли Чаплина, Лайзы Минелли. Что для Вас моноспектакль – свобода от режиссерского давления? – Свободу мне дает точная задача режиссера, мои собственные умения и навыки в профессии и ощущение, что материал мне подходит. Этот проект – это не моя самодеятельность. Со мной работал режиссер Владимир Владимирович Иванов, у меня был музыкальный руководитель программы Татьяна Николаевна Огаева. – Может тогда интимный диалог со зрителем? – Если диалог может быть интимным на 1400 человек… Но это диалог, да. Это особая форма – кабаретный спектакль. Его идея возникла из спектакля «Набоков. Сказка», который был в репертуаре Театра имени Вахтангова. Меня эта форма заинтересовала, потому что в кабаре отсутствует условная четвертая стена между зрителем и актером. Зритель – полноправный соучастник спектакля. Кроме того, у меняесть возможность быть на сцене на 50 процентов персонажем, на 50 процентов самой собой. Я взяла тот музыкальный материал, который меня интересовал не с точки зрения пародии, каких-то образов, а с точки зрения смысла и музыки, которые мне интересны. Этот спектакль позволяет мне существовать в другой форме: на сцену я выхожу одна с тремя музыкантами, поэтому я сама генератор всего того, что происходит в зале на 90 процентов, это моя зона ответственности. Это уже совсем другие ощущения, нет подмоги, это личное ристалище. И актер тут должен обладать такой энергией, чтобы держать весь зал! Я была с этим моноспектаклем в разных по вместимости залах и где я только не играла: вся Россия, Вена, Копенгаген, летом поеду в Америку. Потому что везде, где есть русскоязычные люди, есть публика, которая хорошо реагирует на поэзию, очень хорошо реагирует на музыкальные вещи в авторском исполнении, а тут надо понимать, что я никакая не певица – я шансонье. Это совмещение актерской деятельности и человеческого присутствия, даже в первую очередь – человеческого, личностного присутствия. А это для меня всегда важно – в каком бы жанре я ни работала. – Недавно к 125-летию Осипа Мандельштама по каналу «Культура» показали творческий вечер, посвященный памяти поэта, в котором Вы и другие актеры читали его стихи. В чем актуальность его поэзии, что она должна сегодня поднять в душе современников? – Поэзия не бывает актуальной, это не то слово. Актуальным может быть газета, шутка, КВН… А поэзия может быть только великой. А Мандельштам – величайший поэт, отобранный временем и людьми. Его стихи вечны. Он музыкален. Он великолепно образован. Сколько людей считают его своим учителем. Как о нем писал Бродский, как о нем говорила Ахматова… Страдалец, закончивший жизнь в муках. Единственный, кто посмел написать правду о своем времени в «Веке-волкодаве», «Мы живем под собою, не чуя страны…». – В связи с Мандельштамом и его «Веком-волкодавом» хочу спросить, творческие люди иногда включаются в политические споры, выражают свою позицию, подписывают петиции. Как Вы считаете, должен ли творческий человек включаться в это? – Никто ничего никому не должен, кроме того,что человек должен жить по заповедям, человек должен быть честным – перед самим собой. Все говорят сейчас о гражданской позиции, но что-то не очень я ее наблюдаю, и, главное, не могу понять, за счет чего она сейчас может возникнуть у современной молодежи. Мандельштам был честным и был образованным, у него была гражданская позиция. У Вертинского была гражданская позиция по отношению к расстрелу юнкеров – «То, что я должен сказать». Эти люди выражали свои позиции по поводу того, что происходит. Но очень многие боялись этого, и их тоже можно понять... Человек проживает собственную жизнь.Если в нем есть потребность, надо выражать гражданскую позицию. Человек никому ничего не должен, он должен только себе. Он должен быть с собой в диалоге, и если он понимает, что сам себе когда-нибудь скажет, что был трусом, то это будет большим кошмаром, чем если это ему скажет кто-то другой. Поэтому, к примеру, Пастернак мучился, что не смог до конца донести свою мысль о Мандельштаме Сталину, спасти его. Иногда такое бывает. И еще непонятно, как кто-нибудь из нас тогда себя повел бы… Вы вот выражаете свою гражданскую позицию сейчас? – Я иногда мягко иронизирую в соц. сетях… Искала, кстати, Вашу страницу в интернете, а потом прочитала, что Вы не сетевой человек. Почему? – Я не умею нажимать кнопки. Я совсем не читаю социальные сети. Пару раз посмотрела, как люди, непонятные мне, непонятно что из себя представляющие, под какими-то кличками что-то обсуждают, и поняла, что даже не могу им белую перчатку кинуть и лицо набить, потому что они анонимы.И я себя изолировала от этого странного мира. Я и так публичный человек, чтобы еще чем-то делиться личным на просторах интернета. У меня в жизни столько всего интересного происходит: я стараюсь меньше бывать на попсовых тусовках, но стараюсь больше ходить на театральные, музыкальные премьеры, смотреть, что делают мои друзья. Мне гораздо дороже быть со своей семьей, поэтому в сетях меня нет и не будет. Лучше книгу почитаю. Книги и пьесы новые я тоже читаю только на бумаге. Тут я консерватор – живу по старинке. Беседовала Анастасия Мошкина Фото: Георгий Сапожников
респект: https://vk.com/public43163643 https://www.youtube.com/watch?v=sGgMBbe6gK8&feature=player_embedded Гастроли театра имени Вахтангова в Екатеринбурге Опубликовано: 17 февр. 2016 г. Сергей Маковецкий, Народный артист России
респект: http://ural-news.net/other/2016/02/17/96509.html 17.02.2016 В Екатеринбург на гастроли приехал театр Вахтангова Масштаб и камерность, классика и современность. В Екатеринбург с гастролями приехал театр Вахтангова. Уральской публике артисты представят 2 постановки. На большой сцене Театра Юного зрителя покажут масштабного "Евгения Онегина". Специально для этого в город прибыли 2 фуры с декорациями и 80 человек. «Вы прекрасно понимаете, как сложно ставить Пушкина, как сложно найти эквивалент его образам, поэзии и, мне кажется, наш режиссёр - Туминас - нашёл удивительный поэтический язык этого спектакля», - рассказывает актер Сергей Маковецкий. В постановке действуют сразу 2 Онегина: молодого Евгения исполняет Виктор Добронравов, а повзрослевшего Алексей Гусков и Сергей Маковецкий. Постановка во многом неожиданная, но, как отмечают артисты, сохранившая дух великого романа в стихах. В противовес масштабному "Евгению Онегину" - вторая постановка - "Крик лангусты". В центре действия актриса Сара Бернар, вспоминающая своё прошлое. На сцене лишь два актёра - заслуженные артисты Юлия Рутберг и Андрей Ильин. «Речь о великой женщине, а она была великая женщина! Это стоик, человек, который преодолевал всё в жизни, это характер какой-то невероятный. И совершенно удивительной артистки. Для которой жизнь продолжалась с отрезанной ногой, сидя в кресле, жизнь продолжалась, когда она испытывала эмоции», - говорит актриса Юлия Рутберг. Источник: http://vesti-ural.ru
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 Кирилл Заякин добавил 3 новых фото — с Кириллом Кроком и еще 2 в Ельцин Центр. 18.2.2016 · г. Екатеринбург, Россия ·
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1049285318475622&set=pcb.1049285788475575&type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 http://www.obltv.ru/news/culture/v-ekaterinburge-nachalis-gastroli-znamenitogo-teatra-vakhtangova/ 17 Февраля 2016 В Екатеринбурге начались гастроли знаменитого театра Вахтангова Сегодня в екатеринбургском ТЮЗе начинаются большие гастроли знаменитого театра Вахтангова. В столице Урала актёры дважды сыграют спектакль о нелёгкой судьбе французской актрисы Сары Бернар – «Крик Лангусты», а вот нашумевшего «Евгения Онегина» покажут целых четыре раза. Сергей Маковецкий, актер театра имени Евгения Вахтангова: «Римас Владимирович Туминас нашёл удивительный ход, он точно открыл прекраснейшее произведение Александра Сергеевича Пушкина, он точно доверил нам партитуры. У нас у всех на руках, скажем так, партитуры, которые мы стараемся исполнять не фальшивя». Впервые этот вариант «Евгения Онегина» в театре Вахтангова поставили три года назад. С тех пор, говорят актёры, спектакль вырос. Постановка собрала всевозможные награды разнообразных театральных фестивалей. Спектакль давали и за рубежом. Всех секретов раскрывать не будем, но Онегиных в спектакле сразу два. Один актёр играет молодого Евгения, а другой – уже зрелого. В отличие от масштабной постановки по роману Пушкина другой спектакль – «Крик Лангусты» – можно сыграть практически без декораций. Здесь всего два действующих лица. Держать зал в напряжении в течение всего спектакля актерам, а это заслуженные артисты России Юлия Рутберг и Андрей Ильин, удается за счет профессионального мастерства. Руководство театра Вахтангова отмечает, что предложений приехать на гастроли они получают множество, но важно качество площадки, а Екатеринбург в этом плане не подкачал. Кирилл Крок, директор театра имени Евгения Вахтангова: «Не в каждом городе мы можем найти технически оснащённый и отремонтированный, как у вас, театр, куда приятно зайти».
респект: https://vk.com/public43163643 http://noiseoftime.ch/beg 9/02/2016 Вечный бег Рецензия на непремьерный показ булгаковского "Бега" в постановке Юрия Бутусова на сцене Театра Вахтангова Рецензии на театральные постановки обычно выходят сразу после премьерных и предпремьерных показов. Создаваемая ими волна либо поднимает спектакль, либо низвергает его, и в этом положении он и живет до тех пор, пока худрук считает нужным сохранять его в репертуаре. Новое всегда вызывает интерес, но почему бы не обратиться к постановке, которая уже начала свою жизнь на сцене и успела окрепнуть? Моэм, братья Гонкур, Бальзак, а вместе с ними многие актеры и режиссеры самых разных эпох (Михаил Чехов, Алла Демидова, Константин Райкин, Питер Брук, Иэн Маккеллен и т.д.) обращали внимание на это досадное упущение: спектакль живое существо, он постоянно меняется и зреет, мизансцены стягиваются и растягиваются, персонажи точнее звучат в своих интонациях, мелкие технические недочеты исчезают, актеры чувствуют себя свободнее внутри созданного мира. Очень часто один и тот же спектакль с одним и тем же составом производит совершенно разное впечатление в день премьеры и три месяца спустя. К чему это длинное введение? В середине января уже нового 2016 года мне повезло попасть на «Бег» в постановке Юрия Бутусова в театре Вахтангова. Как вы догадались, показ не был премьерным. Все фотографии © Театр имени Вахтангова Основную информацию о постановке уже неоднократно напечатали и перепечатали. Скажу только, что Бутусов работал в качестве приглашенного режиссера, а в спектакле заняты актеры из основной труппы и студийцы (еще совсем недавно выпускники театральных вузов). И это сочетание академичной театральной школы с приемами современного театра, отказывающегося от традиционных условностей, породили очень интересный живой спектакль. «Бег» полностью оправдывает свое название: стремительные разгоны ритма, передышки, снова лихорадочные метания, моменты душевных и интеллектуальных порывов, прерывающиеся состояниями полного забытья. К спектаклю уже прочно приклеилось определение «фантасмагория», предполагающее нагромождение образов, часто гротескных, сумбурную суматошность и туманность мотивов героев. На самом деле «Бег» исключительно конкретен, хотя и разделен условно на восемь «снов»: в каждой сцене, в каждом сне персонажи пытаются решить четкие и ясные вопросы, от бытовых до экзистенциальных. Куда бежать? У кого спастись? Где взять денег на еду? Как получить документы? Как выжить в незнакомом городе? Как жить? Как пережить кровь и смерть? Не все они звучат со сцены, но при этом постоянно ощущаются героями, а через них и зрителями. Первый сон начинается под монотонный, доводящий до раздражения мерный стук пишущей машинки, смешанный с голосами на заднем фоне. На авансцене в припадке бьется министерская жена Серафима Корзухина в исполнении изящной Екатерины Крамзиной. Периодически проносятся главные персонажи, каждый занятый своими заботами и только мимоходом подносящий ей стаканы воды. Припадок продолжается, темп ускоряется, постепенно стирая границы: ты перестаешь понимать, происходит ли это на самом деле или только в голове у самой Корзухиной. Сон, галлюцинации и реальность плотно склеены и переходят друг в друга. Попытки их разделить тщетны. Это касается не только первого, но и всех последующих снов. Все происходящее с человеком, даже если это часть его воображения, - жизнь. Спектакль постепенно заставляет зрителя свыкнуться именно с таким пониманием мира. В бутусовском «Беге» сошлось все, и главное цементирующее вещество – талант: одаренные актеры, каждый из которых заслуживает отдельного упоминания, точная и стилистически выдержанная сценография, выверенная работа звукорежиссера, минималистически выразительная постановка света. Ни разу на протяжении всей четырехчасовой дистанции никто из них не подводит. Колоритный генерал-майор Чарнота в исполнении Артура Иванова громкоголосен, азартен и разухабист. Размашистая удаль его смиряется только критикой Люськи, походной жены генерала. Особенно интересно за ним наблюдать в моменты, когда Чарнота в Константинополе вынужден сталкиваться с нищетой, унижениями и тычками. Его прямая спина долго не гнется, пока из него не вырывается протяжный крик боли и обиды. Иванов сумел выдержать это нарастающее напряжение и не сорваться в пошлость. Пошлость, кстати, представлена на сцене. Корзухин, предавший жену, каждым своим появлением на сцене вызывает чувство омерзения. Хотя и с ним все не так просто: осознание подлости собственных поступков иногда на него все же накатывает. Валерий Ушаков отлично передает эти проблески совести в паузах, медленных взглядах и поворотах головы. Еще врезается в память этюд, проходящий лейтмотивом через весь спектакль: Ушаков медленно пересекает сцену, изображая паровоз и разражаясь криком, переходящим в длинный гудок. Описание, возможно, кажется странным, но стоит услышать этот надрывный вой, и вы меня поймете. И это далеко не единственный образ из мимолетных этюдов, который будет еще долго держаться у вас в сознании. Вот, например, невеста в белом платье покачивая бедрами медленно пересекает сцену, голова ее опущена, длинные прямые волосы скрывают лицо. Жуть. Захватывают не только визуальные образы, но и слова. Бутусов сильно сократил текст Булгакова, сохранив только основные линии. От этого каждая фраза выделяется, обращает на себя внимание. Особенно вкусны булгаковские описания персонажей, звучащие при первом знакомстве с ними. Например, такое: «Этот человек весь болен, с ног до головы. Он морщится, дергается, любит менять интонации. Задает самому себе вопросы и любит сам же на них отвечать. Когда хочет изобразить улыбку, скалится. Он болен - Роман Валерьянович Хлудов». Генерал Роман Хлудов, его играет Виктор Добронравов, оказывается ответственным за оборону постоянно отступающих белых. С самого начала он пребывает в забытьи, по крайней мере, так кажется окружающим его персонажам. Только помешанный может так легко казнить всех подряд. Однако настоящая болезнь проявится позже, когда ему начнет являться образ вестового Крапилина, повешенного по приказу Хлудова. Вина Крапилина в том, что он слишком открыто и бурно вступился за Корзухину. Именно к этому монологу в авторском тексте Булгаков приводит знаменитую ремарку «заносясь в гибельные выси». Эти «выси» покоряются Павлу Попову, играющему Крапилина: в искреннем порыве он вываливает груду обвинений и тем самым переходит черту, после которой уже нет смысла надеяться на прощение Хлудова. На самом пике Крапилин вдруг осекается, осознавая, что своим благородным жестом подписал себе приговор. С этой секунды связь Хлудова и вестового станет неразрывной: воспоминание о Крапилине до самого конца будет терзать сознание генерала, доводя его уже до настоящего помешательства. Передышки растущему по ходу всего спектакля напряжению обеспечивают забавные музыкальные интермедии, которых нет в пьесе. Как нет в ней и стихов Бродского, Маяковского, Довлатова, вплетенных Бутусовым в спектакль. Их ритмы и смыслы не столько раскрывают персонажей, сколько выводят «Бег» за хронологические рамки послереволюционного периода. Спектакль ставит вопросы, которыми задавался в нашей стране каждый, кого строй давил, угнетал, выплевывал или перемалывал. А если еще шире, то «Бег» - обо всех нас. Долгий спектакль заставляет зрителя постоянно работать: соединять символы, обрывки информации, достраивать предыстории персонажей. Легко не будет. И придется задать самому себе вопрос, который терзает Хлудова: Да в детстве это было. В кухню раз зашел в сумерки, тараканы на плите. Я зажег спичку, чирк, а они и побежали. Спичка возьми да и погасни. Слышу, они лапками шуршат - шур-шур, мур-мур... И у нас тоже - мгла и шуршание. Смотрю и думаю, куда бегут?
респект: https://www.facebook.com/anzelika.cholina?fref=ts Anželika Cholina добавила 31 новое фото в альбом «"Katerina Izmailova" premjera/ Bolshoi theatre/ 2016.02.18» — с Laima Cholina и Greta Cholina в городе Москва.
респект: https://www.facebook.com/anzelika.cholina/media_set?set=a.10207658064383906.1073741847.1060685102&type=3&pnref=story "Katerina Izmailova" premjera/ Bolshoi theatre/ 2016.02.18
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10207658204067398&set=a.10207658064383906.1073741847.1060685102&type=3&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10207658205107424&set=a.10207658064383906.1073741847.1060685102&type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1231741200188805&set=a.426678560695077.113743.100000588097407&type=3&theater Андрей Кулик, 19.2.2016 "Евгений Онегин" вахтанговцев сражает наповал! Если еще не посмотрели, последнее представление в Екатеринбурге - 20 февраля. Это надо видеть! Спектакль описать невозможно, но вот такая деталь: программка. Это конверт, в котором лежит письмо Татьяны, а также карточки действующих лиц и артистов - и текст, и профили выполнены как бы пушкинским пером! Удивительно, до каких мелочей все сделано с любовью и вдохновением!
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 http://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2016/02/20/630854-katerina-izmailova-bolshom#/.VsgHLRsKc8I.facebook 19.2.2016 «Катерина Измайлова» обрела в Большом театре адекватное воплощение – масштабное, зрелое, трагическое Оперный дебют режиссера Римаса Туминаса удался Петр Поспелов Пару преступных любовников сыграли Надя Михаэль и Джон Дашак Дамир Юсупов / Большой театр Большой театр обратился к той опере, которую мы последние 20 лет называли «Леди Макбет Мценского уезда» – ибо теперь повсеместно исполняется первоначальная редакция, увидевшая свет в 1934 г. именно под таким названием, – но выбрал позднюю редакцию, бытовавшую на советских сценах с 1963 г. по начало перестройки. Есть соблазн трактовать этот выбор в духе тенденций дня, поставившего на повестку реставрацию советских ценностей. Однако молодой, по западному мыслящий музыкальный руководитель Большого Туган Сохиев приводит политически нейтральные аргументы, к которым нет причин не прислушаться. В конце концов, редактируя свою давнюю, пережившую оглушительный успех и столь же ошеломляющий разгром оперу, Шостакович не только убрал натуралистические реплики из либретто и купировал сцену совокупления, но и основательно прошелся по партитуре во всеоружии зрелого мастерства. «Катерина Измайлова» отличается от «Леди Макбет Мценского уезда» не только переводом фокуса с чувственных инстинктов на экзистенциальные проблемы, но и смягчением контрастов и лобовых эффектов в пользу слитности, текучести, симфоничности. Именно это качество подчеркнуто в интерпретации Сохиева, стремящегося провести первые пять картин на одном дыхании и – после антракта – оставшиеся четыре на другом. Архитектоника оперы складывается из двух больших половин – преступления и наказания, где в первой половине кульминацией становится оркестровая пассакалия после убийства свекра, а второй – ария Катерины про лесное озеро с черной, как ее совесть, водой. Замыслу дирижера всецело отвечает постановка Римаса Туминаса, закольцованная образом каторги, – сдержанная, верная автору, соблюдающая тонкую меру условности. Очередной режиссер драматического театра, новичок в опере, сумел избежать ошибок, которые совершили его незадачливые предшественники. Посмотрев спектакль, никто не скажет, что режиссер ставил либретто, – он ставил музыку, в чем ему явилась подспорьем хореограф Анжелика Холина, не только сочинившая танцевальные номера, сами по себе не слишком интересные, но и участвовавшая в постановке массовых сцен. Подобно сценографии Адомаса Яцовскиса, сочетающей обобщенность и фактурную проработанность, массовые сцены – как, например, глумление мужиков над работницей Аксиньей – сверстаны условно-хореографически. В сцене свадьбы хор ухитряется быть действенным и ораториальным одновременно, а танцевальный ансамбль открывает рот точно вместе с хором. Строго и эффектно появляется на сцене духовая банда. Гротескных персонажей окружает цирковой кордебалет. Одно световое пятно, брошенное на стену Дамиром Исмагиловым, может заменить целую мизансцену. Режиссерские оперные штампы, впрочем, тоже есть – Борис Тимофеевич лупит кнутом по пустой сцене задолго до того, как ему доведется пороть любовника героини. Несомненная удача первого состава – пара главных артистов. Музыкальный руководитель и генеральный директор Большого любят пугать нас, декларируя приоритет штатной труппы и репертуарного театра, но на деле поступают ровно обратным образом, выводя в ведущих партиях русскоязычной оперы приглашенных артистов. Участие Нади Михаэль и Джона Дашака наглядно помещает проект на международный уровень. С Надей Михаэль внутрь рационалистической конструкции Туминаса вплескивается обжигающая энергия немецкого экспрессионистского театра. На финальных поклонах артистка, не приседая, опускает голову ниже колен. В этом диком и гибком животном сцены невесть откуда берется мощный голос с глубокими низами и нечеловеческими, прорезающими любое оркестровое тутти, верхами. Англичанин Джон Дашак столь же экспрессивен и неуемен, его мощный тенор излучает наглую силу, а центр мира мгновенно образуется там, где возникает его лысый череп. Члены труппы постарались не отстать от варягов: Роман Муравицкий блестяще провел сложнейший монолог Задрипанного мужичка (все-таки в первой редакции оперы этот персонаж назывался теплее – Задрипанный мужичонка). Хороши были Марат Гали (Зиновий Борисович), Станислав Трофимов (Священник), Вячеслав Почапский (Старый каторжник), Светлана Шилова (Сонетка) – десять лет назад она уже блеснула в этой маленькой роли, когда в Большом ставилась первая редакция. Андрею Гонюкову (Борис Тимофеевич) и Андрею Григорьеву (Исправник) чуть не хватило звучности. Отдельно стоит пересказать кунштюк, придуманный режиссером в эпизоде с персонажем по имени Местный нигилист. Голый по пояс, он отчитывается Исправнику в участке, что исследовал лягушек с целью выяснить, есть ли у них душа. Оказалось, есть, только «малая и не бессмертная». Выслушав это, Исправник смазывает Нигилиста по физиономии, а Полицейские уносят его, вдохновенно плещущего руками на манер Умирающего лебедя. Теперь мы знаем, отчего умер этот лебедь, которого танцевали все великие балерины от Плисецкой до Лопаткиной, – лягушек объелся.
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 http://www.mk.ru/culture/2016/02/19/monstr-ubivshiy-rebenka-v-bolshom-teatre-stal-strastnoy-naturoy.html 19.2.2016 Монстр, убивший ребенка, в Большом театре стал страстной натурой Римас Туминас поставил «Катерину Измайлову» Парад драматических режиссеров в Большом театре продолжается. Римас Туминас, художественный руководитель Вахтанговского, автор, возможно, самых человечных и пронзительных спектаклей сегодняшней театральной Москвы, поставил в Большом "Катерину Измайлову" Шостаковича, взявшись за оперу со сложной судьбой, сначала запрещенную, потом переделанную, к тому же не самую простую как по музыкальному языку, так и по драматургии. Из двух вариантов подхода к партитуре - экстремистски-радикального и бережно-консервативного - Туминас однозначно предпочел второй. И вне всякого сомнения оказался прав. фото: Дамир Юсупов К премьере «Катерины Измайловой» повышенный интерес — в партере отыскивают свои места представители правительства, дипломатического корпуса и чиновники столичных Департаментов. Посольство Литвы чуть ли не в полном составе, что логично — режиссер, сценограф и хореограф — гордость Литвы. Выбор второй редакции оперы, которую Шостакович сделал в 1962 году, принадлежит дирижеру Тугану Сохиеву, мотивировавшему это своим интересом к позднему периоду творчества композитора. Редакции заметно отличаются друг от друга, однако вряд ли это важно для обычного зрителя-слушателя. Гораздо важнее отличие истории, рассказанной в опере (в обеих версиях) от литературного первоисточника Лескова. У Лескова Катерина Львовна - монстр, убивающий ребенка. У Шостаковича - страстная натура, разрывающая тиски бессмысленной, лишенной радости и эмоций жизни, прикончив двух малосимпатичных мужчин. Разница налицо. Для Туминаса было важным, что Катерина - существо чуждое тому миру, в котором она живет. Ее "инородность" проявляется во всем: в странной прическе, в необычном платье, в взгляде, обращенном в никуда. Выбор немецкой певицы Нади Михаэль в этом решении представляется не случайным. Он - другая. И даже ее акцент воспринимается как элемент образа. Тем более, что остальные персонажи - более или менее привязаны к времени и месту: художник по костюмам Мария Данилова соблюла некие стилистические каноны, позволяющие соотнести действие с Россией конца XIX века. Сценография (Адомас Яцовскис) более абстрактна и мрачна в своем театральном предсказании: две массивные кирпичные стены как две надгробные плиты, угрожающе сходящиеся точно монстры перед схваткой и устало разъезжающиеся. На них разноразмерные оконца и ветхие деревянные ворота. И только в финальной картине вместо стен появятся гигантские качели, на которых сгрудятся каторжане. И огромная балка рухнет вниз в момент гибели Катерины и Сонетки. "Ах судьбы тяжкие, наши судьбы" - эта реплика старого каторжанина, конечно, ключ к пониманию замысла и композитора, и режиссера. И то, что эти замыслы совпадают, то, что режиссер не пытался "дополнить" или "переосмыслить" оригинал, наделяет спектакль Туминаса глубиной и какой-то удивительной, не свойственной нашему циничному времени серьезной правдивостью. Достигнуто это, прежде всего, подробной работой с певцами. Сознательно акцентирую - с певцами, а не с артистами: при том, что каждый создает ярчайший индивидуальный характер, никто из солистов не озадачен приемами, которые могли бы помешать пению. Исполнитель партии Сергея британский тенор Джон Дашек настолько своеобразен, в том числе и внешне (статный, голова отполирована как бильярдный шар, свободен), что сложно представить на его месте другого артиста. Выразителен Андрей Гонюков в роли Бориса Тимофеевича, хотя его "устрашающая" манера поведения, несколько преувеличена и на грани неуместного в его сценах гротеска. А вот Марат Гали в роли Зиновия Борисовича очень органичен - жалок, суетлив, то и дело сбивается на истерику. Замечательно выстроена роль Исправника (Андрей Григорьев) - пример вторжения гротеска в трагическую историю. Сделано это с чувством меры и вкуса - не переходя в излишнюю буффонаду и бездумное комикование. Партитуре "Катерины Измайловой" свойственна огромная амплитуда противоречивых и даже несовместимых художественных и стилистических приемов. Здесь симфонические фрагменты, наполненные эротической лирикой вагнеровского толка, соседствуют с хоровыми фресками в духе Мусоргского, а драматические и даже экспрессионистские речитативные сцены, типичные для опер первой половины ХХ века, сочетаются с особым шостаковическим гротеском, в котором он был неповторимым мастером. При этом - никакой полистилистики: Шостакович обладал столь ярким индивидуальным композиторским стилем, что принадлежность всей этой невероятной палитры одному автору слышна в каждом такте. Эта многоплановость пару раз подвела режиссера в его стремлении театрально замотивировать каждый музыкальный "выпад" композитора. Оттого явилась на сцене группа ребят в карнавальных шляпах, которые, которые несколько раз резво станцевали что-то в постановке Анжелики Холиной, что вряд ли имело отношение к истории Катерины Измайловой. А какие-то фрагменты музыки, подсказывающие режиссеру: вот здесь нужен акцент - не услышаны. Но это - опять-таки, скорее, от уважения к музыке и от желания прочувствовать ее нетривиальный характер, чем от стремления "прирастить" свеженькие смыслы. Для Тугана Сохиева многомерность партитуры стала той территорией, на которой он в полной мере развернулся как прекрасный музыкант, поведя за собой оркестр и певцов. Фактически, маэстро исполнил монументальное симфоническое произведение, в котором (как это принято говорить об оперных партитурах Вагнера) голоса солистов, ансамбли, хор и оркестр, а также внятное, не теряющее своего значения слово составляли единое целое, незаметно и органично перераспределяя между собой приоритеты, но оставаясь единой звуковой субстанцией. И сценическое действие влилось в этот живой организм как равноправный и необходимый участник. Екатерина Кретова
респект: http://www.wday.ru/stil-zhizny/novosty/sergey-makovetskiy-ayfon-vnuchke-podaril-kogda-ona-prochitala-pushkina/ 19 февраля 2016 Сергей Маковецкий: «Айфон» внучке подарил, когда она прочитала Пушкина!» Кристина Заплатина Знаменитый актер провел в Екатеринбурге три дня, за которые успел сыграть Евгения Онегина в спектакле Римаса Туминаса, сходить в салон красоты, отдохнуть в любимом ресторане и… заболеть. На Урал Сергей Маковецкий прибыл в хорошем настроении. С чашкой кофе в руке и в домашнем свитере он с удовольствием рассказал Woman’s Day о своей роли в спектакле: — Наш режиссер Римас Туминас нашел удивительный поэтический язык этого спектакля. У нас есть сцены, в которых нет ни одного слова, и они заменяют несколько глав произведения Пушкина. У меня был замечательный педагог по речи – потрясающая женщина, которая очень хорошо знает Пушкина. Она подсказывала мне, как правильно должна звучать каждая фраза в этом спектакле. Все-таки наше поколение – люди читающие. Не то, что сегодняшняя молодежь. Недавно я увидел ролик в Интернете, как девочка начала биться об стену, когда у нее разрядился телефон. А я, например, прежде чем купить своей внучке «айфон», спросил: «А ты прочитала «Евгения Онегина»?» И только после утвердительного ответа подарил гаджет. А когда мне внук сказал: «Дед, как ты был прав, что дал мне прочитать книгу «Над пропастью во ржи», мы так заговорились за обсуждением книги, что я даже забыл ему отдать подарок! В первый вечер гастролей Сергей посетил один из салонов красоты Екатеринбурга. Актеру сделали расслабляющий массаж и маску для лица. — Девочки, спасибо вам большое за массаж, вы такие мастерицы! – благодарил Сергей после двухчасового сеанса релаксации. Актер с удовольствием сфотографировался с сотрудницами салона. После отдыха Маковецкий поехал ужинать в ресторан «Паштет» – один из любимых его ресторанов в нашем городе. На следующий день Сергей собирался посетить знаменитый «Ельцин-центр», но – увы – простыл и разболелся, да так, что в один из гастрольных дней в спектакле «Евгений Онегин» его заменял Алексей Гуськов.
респект: http://www.classicalmusicnews.ru/articles/music-against-confusion/ 18.02.2016 Музыка против сумбура Надя Михаэль В Большом театре — премьера: «Катерина Измайлова» Дмитрия Шостаковича, один из главных шедевров композитора. «Катериной Измайловой» худрук театра Вахтангова Римас Туминас дебютирует как оперный режиссер, ее музыкальный руководитель — главный дирижер Большого театра Туган Сохиев. Хотели того авторы спектакля или нет, их работа приурочена к круглой дате — 80-летию статьи «Сумбур вместо музыки», ставшей одним из самых знаменитых в истории примеров государственного вмешательства в дела искусства. Продиктованная Сталиным статья не только нанесла тяжелейший удар по «Леди Макбет Мценского уезда» (так называлась первая редакция оперы), но и стала причиной повышенного интереса к ней, сохраняющегося по сей день. В год юбилея печально известной статьи одна из лучших русских опер ХХ века возвращается в Большой. Игра в заумные вещи 17 января 1936 года Сталин и Молотов посетили оперу Ивана Дзержинского «Тихий Дон». Отозвавшись о ней благожелательно, вождь все же понимал: «Тихий Дон» никак не подходит для официальной роли советской оперы №1. У «Леди Макбет» были для этого все основания — «победой советского музыкального театра» назвала оперу газета «Известия». Премьере, прошедшей в январе 1934 года в Москве и Ленинграде, предшествовали многочисленные публикации, а Самуил Самосуд, дирижировавший ленинградским спектаклем, без колебаний называл новую оперу гениальной, сравнивая ее ни много ни мало с «Пиковой дамой» Чайковского. Успех быстро выплеснулся за пределы СССР: за два года опера была поставлена в Великобритании, Швейцарии, Дании, Швеции, Югославии, Чехословакии, Аргентине, наконец в США, где шла в Кливленде, Филадельфии и Нью-Йорке. 26 декабря 1935 года состоялась премьера «Леди Макбет» в Большом театре; к тому моменту опера прошла 83 раза в Ленинграде и 97 — в Москве. Шостакович стал самым исполняемым в стране композитором. Статья «Сумбур вместо музыки» появилась спустя два дня после того, как 26 января 1936 года «Леди Макбет» в Большом послушали Сталин, Жданов и Микоян: вопреки ожиданиям, вождь не только не пригласил композитора в свою ложу, но и покинул спектакль до окончания со словами «Это сумбур, а не музыка». Высказанные в статье обвинения носили, по существу, политический характер: «Это игра в заумные вещи, которая может кончиться очень плохо… «Леди Макбет» имеет успех у буржуазной публики за границей. Не потому ли похваливает ее буржуазная публика, что опера эта сумбурна и абсолютно аполитична?» 6 февраля появилась статья «Балетная фальшь», посвященная уже балетам Шостаковича: речь шла о равнодушии композитора к колхозной тематике и народным песням Кубани. Логично было бы предположить, что после публикации «Сумбура…» оперу немедленно сняли с репертуара и предали забвению, а автора если не арестовали, то как минимум заставили каяться. Но «Леди Макбет» шла до 4 февраля в Москве и до 7 марта — в Ленинграде. Иезуитская система работала более сложным образом. Уже полтора года спустя, в самый разгар Большого террора, с невероятным успехом прошла премьера Пятой симфонии Шостаковича, и в том самом 1937-м опала была снята с него на десять лет. С 1941 по 1952 год он получил пять Сталинских премий, две из них — после проработки 1948 года, куда более жестокой. Танцы над могилой Работу над оперой «Леди Макбет Мценского уезда» по одноименному очерку Лескова Шостакович начал в 1930 году. Внешне сюжет следует Лескову: молодая купчиха, воспользовавшись отъездом нелюбимого мужа, заводит роман с приказчиком Сергеем. Сметая все препятствия на своем пути, она убивает сначала свекра, подав ему отравленные грибы, затем мужа, спрятав труп в погребе. Пока Катерина с Сергеем идут под венец, полиция обнаруживает труп и является арестовать обоих. По пути в Сибирь Сергей заигрывает с молодой каторжницей Сонеткой; Катерина бросается на соперницу и увлекает ее в воду, обе тонут. Шостакович смягчил и поэтизировал образ героини. «Несмотря на то что Екатерина Львовна является убийцей своих мужа и свекра, я все-таки ей симпатизирую — писал композитор. Он щедро дарит ей внутренние монологи, отражающие тонкость ее натуры — совсем иной, чем у Катерины Лескова, хладнокровно убивающей племянника и отказывающейся от ребенка, рожденного в тюремной больнице. С годами «Леди Макбет» — по словам автора, «трагедия-сатира» — обросла внемузыкальными толкованиями. Судьба оперы привела к тому, что в ней стали видеть протест автора против режима. Едва ли надо доказывать, что полицейский участок и идущий в Сибирь этап у Шостаковича не являются метафорой застенков НКВД и сталинских лагерей. Однако многое в опере давало возможности для расширительных толкований, что и могло стать причиной высочайшего гнева. В «Леди Макбет» изображено предельно циничное общество. Свекор Борис Тимофеевич, будто бы блюдущий нравственность невестки, собирается забраться к ней в постель. Священник, исповедующий умирающего, весело поет над еще не остывшим телом. Нет почти ни одной искренней интонации и у работников, особенно в массовых сценах. В общем, для своего времени концепция оперы выглядела вполне идеологически выдержанной. Однако музыка, с первых нот пронизанная предчувствием беды, говорит о том, что масштаб трагедии шире масштаба отдельно взятой эпохи. Неслучайно полицейских, скучающих в участке, больше всего радует известие о трупе в погребе Измайловых, а собственно его обнаружение — одна из самых потрясающих сцен оперы — сопровождается бодрым, лихим галопом. Образ танцев над могилой — один из ключевых у Шостаковича вообще, в том числе в «Леди Макбет». Он был слишком актуален для СССР 1930-х, и именно это могло не понравиться Сталину. Художественные дефекты После очередной премьеры в Загребе в 1937 году практически прекратилось и триумфальное шествие «Леди Макбет» за рубежом. Лишь в 1956 году Ленинградский Малый оперный театр выступил с инициативой ее постановки, и Шостакович обратился к Молотову с просьбой о создании комиссии для ознакомления с обновленной версией. Комиссия во главе с Дмитрием Кабалевским прослушала оперу, спетую автором под рояль, и не рекомендовала к возобновлению «ввиду крупных идейно-художественных дефектов». Тем не менее Шостакович продолжал работать над новой редакцией; в 1962 году ее постановку начал готовить Московский театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, в конце года состоялся закрытый показ. 8 января 1963 года прошла премьера оперы, исполненной в СССР впервые за 27 лет. С этого момента и до сих пор ее продолжают ставить во всем мире. Новая редакция получила название «Катерина Измайлова»; именно к ней обращается Большой театр. Для публики, которая знакомится с оперой впервые, едва ли есть существенная разница, однако различий между двумя версиями немало. Так, во второй редакции сокращен оркестровый фрагмент, иллюстрирующий грехопадение Катерины, из ее партии исключены многие высокие ноты, а два симфонических антракта заменены на новые. Более заметные изменения касаются текста, начиная с первой же фразы героини: вместо лиричной «Ах, не спится больше. Попробую…» в «Леди Макбет» — социально окрашенная «Ах, тоска какая! Хоть вешайся» в «Катерине». В финале второй редакции поверх горестного хора идущих в Сибирь звучит фраза Старого каторжника: «Ах, отчего это жизнь наша такая темная, страшная? Разве для такой жизни рожден человек?» Практически все крепкие выражения, которыми изобилует первая редакция, исключены из текста второй, куда более нейтрального и гладкого. Какой же версии отдать предпочтение? В 1964 году, когда в Ла Скала собирались обратиться к первой, Шостакович написал письмо директору театра Николаю Бенуа, где настоятельно просил ставить только вторую. Прямую речь композиторов не всегда следует понимать буквально, однако вот слова ведущего специалиста по творчеству Шостаковича Манашира Якубова: «Это в известном смысле две разные оперы. Первую редакцию я считаю типично экспрессионистской драмой, вторую — социальной трагедией. Думаю, в ближайшие годы интерес ко второй редакции будет расти во всем мире. Вторая редакция — совсем другое сочинение, во многих отношениях более сильное». Туган Сохиев, музыкальный руководитель нынешней постановки, полностью разделяет эту точку зрения. Не в грибках дело Возвращение оперы Шостаковича в Большой не может не радовать, хотя в этих стенах ей никогда не везло. Первая постановка (1935) продержалась лишь месяц, став поводом для статьи в «Правде»; вторая (1980, вторая редакция) была показана лишь десять раз и сошла со сцены через два года. В основу третьей постановки Большого (2004) легло либретто, соединившее фрагменты ранних и поздней версий. Тем страннее оказался умеренный тон спектакля, соответствующий скорее приглаженной «Катерине Измайловой», нежели неистовой «Леди Макбет». Неслучайно Геннадий Рождественский, неоднократно дирижировавший постановкой, сосредотачивал все силы на оркестре, преподнося оперу как гигантское симфоническое полотно и не слишком заботясь об унылых бытовых сценках, придуманных режиссером. Одна из целей нынешней команды — как раз в том, чтобы уйти в постановке от быта. Сохиев объясняет, чего ему не хватает в современных трактовках оперы: «Даже если ее ставят в ведущих театрах, все упирается в быт: Катерина солит грибки, Борис Тимофеевич от них умирает, на свадьбу приходят полицейские из полицейского участка в костюмах каких бы то ни было эпох… Мне кажется, присутствие этих грибков, само отравление ими не так важно, как факт расправы Катерины с человеком, стоящим на ее пути. Не в грибках же дело… Мне кажется важным заглянуть за пределы бытовой истории и поискать, что стоит за ней. Римас Туминас работает именно в этом направлении, мы пытаемся искать вместе». По словам Сохиева, роль Катерины — одна из самых сложных и опасных для голоса; принципиальное решение дирижера — пригласить на эту партию певиц, прежде ее не исполнявших. В премьерной серии Катерину споет опытная Надя Михаэль, среди многочисленных ролей которой — Медея, Саломея, Леди Макбет в опере Верди; Катерина — естественное продолжение этого ряда. Как говорит Михаэль, «У меня по коже бегут мурашки каждый раз, когда речь заходит о финальной арии. Я считаю, что эта сцена Катерины похожа на знаменитый монолог Леди Макбет Верди, где она взывает к темным силам. Катерина заглядывает в озеро, видит его черноту, приближающуюся смерть, и сама как будто становится ангелом смерти. Римас хочет, чтобы ария прозвучала лирично, чтобы люди испытывали только сочувствие, а мне кажется, что она должна прозвучать страшно, трагично, чтобы у людей возникло сочувствие через страх и ужас». Какой из взглядов на одну из самых роковых оперных партий победит, станет ясно в ближайшее время. Илья Овчинников, “Новое время“
респект: http://www.classicalmusicnews.ru/news/inostranec-probuet-ponyat-ledi-makbet/ 10.11.2015 Иностранец пробует понять леди Макбет В Большом театре начались репетиции оперы Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова» по «Леди Макбет Мценского уезда». Премьера назначена на 18 февраля 2016 года. Ставит оперу худрук театра имени Вахтангова Римас Туминас. Кстати, в этом году три ведущих драматических режиссера, руководители театров — Лев Додин, Алексей Бородин и Сергей Женовач — поставили оперы «Пиковая дама», «Кармен» и «Иоланта» на Исторической сцене Большого театра. И вот генеральный директор Большого театра Владимир Урин сумел уговорить худрука Вахтанговского театра создать свою версию оперы Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова». Для Туминаса — это первая опера, хотя по первому образованию он — выпускник Литовской консерватории. Режиссер объяснил, почему задача, поставленная перед ним, не из легких: “У оперной труппы Большого театра есть пробелы в драматическом мастерстве. И первая репетиция показала, что работа с исполнителями предстоит трудная и долгая. Тогда как условия Большого жесткие — времени на дополнительные репетиции нет”, — признался режиссер. Впрочем, Туминас — не из тех режиссеров, которые боятся трудностей. Напротив, именно процесс преодоления всегда стимулировал его на новые победы. На счету Римаса Владимировича пока нет поражений, и в данном случае, он сделает все, чтобы этого не произошло. К тому же над «Катериной Измайловой» вместе с ним команда единомышленников: режиссер по пластике Анжелика Холина, сценограф Адомас Яцовскис, художник по костюмам Мария Данилова. С ними Туминас поставил не один спектакль на вахтанговской сцене, и каждый получил самые высокие отметки как со стороны публики, так со стороны критиков. На вопрос: «Почему «Катерина Измайлова»?» — Римас Туминас объяснил: “Хочу поделиться своим прочтением повести. Мне кажется, что в России невнимательно читают классиков, тогда как я не пропускаю и буквы в первоисточнике. Я — иностранец, и хочу понять ваших героев. Опера Шостаковича — одна из моих любимых. Она с историей, в которой не обошлось без политики”. Если Шостакович во второй редакции оперы «Катерина Измайлова» (после критики первой редакции Сталиным, который не принял «Катерину Измайлову» и запретил ее) смягчил злодеяния героини, то Туминас не намерен жалеть убийцу. Туминас сказал, что «к леди Макбет не испытывает симпатии». Сергей Бирюков, музыкальный критик, член союза композиторов России: “Туминас вступает на скользкое поле, ставя оперу в Большом. Дело в том, что драматические режиссеры в оперном спектакле часто терпят фиаско. Одна из причин провала: оперных актеров заставляют делать то же самое, что и драматических. Но у Туминаса есть шанс поставить интересную оперу. Надежда на это содержится в его драматических спектаклях, которые очень музыкальные и ритмичные. 10 ноября Римас Туминас после прогона спектакля «Подросток» в Театре имени Вахтангова отменил его премьеру, намеченную на 13 ноября. Анжелика Губина, “Вечерняя Москва”
респект: http://www.classicalmusicnews.ru/reports/bolshoi-theatre-katerina-rg/ 20.02.2016 Большой театр поставил “Катерину Измайлову” Шостаковича В спектакле Катерина Измайлова во время свадьбы с Сергеем теряет сознание от ужаса происходящего. Фото – Дамир Юсупов / Большой театр Знаменитая опера Дмитрия Шостаковича “Леди Макбет Мценского уезда”, ставшая страшным документом сталинского режима с его подавлением свободы творческой мысли и оголтелой травлей художников, вернулась на сцену Большого театра, где когда-то (в 1936 году) была уничтожена сталинским клеймом “сумбур вместо музыки”. Вернулась, правда, во второй редакции, созданной Шостаковичем в 1962 году и названной “Катерина Измайлова”. Спектакль поставили режиссер Римас Туминас, художники Адомас Яцовскис (сценография) и Мария Данилова (костюмы), хореограф Анжелика Холина. Музрук постановки Туган Сохиев. Почему Большой театр решил поставить оперу Шостаковича не в первой, оригинальной версии, как принято в музыкальном мире, а во второй, компромиссной реакции? Невзирая на то, что причиной ее появления было не авторское желание, а ультиматум, поставленный композитору в качестве условия возвращения оперы на советскую сцену. И для истории это был еще один циничный пример давления на Шостаковича. Между тем, приглашенный на постановку “Катерины Измайловой” режиссер Римас Туминас сумел расставить акценты в спектакле так, что “ретушь” второй реакции, смягчившая острые коллизии оголенных страстей персонажей, приглушившая “эротическое” исступление в музыке и гротескные смыслы текста, открылась в обобщенном, философском масштабе. Туминас поставил мрачную и величественную трагедию – историю людей, живущих в глухом “темном царстве”, в несвободе, рвущихся к чему-то иному, нерегламентированному, вольному – любой ценой, но оказывающихся в итоге в нескончаемой каторжной толпе. “Арка” спектакля – серая, обмотанная тряпками, мерно раскачивающаяся масса, двигающаяся в никуда под завывающую ледяным сибирским ветром метель: с этой сцены спектакль начинается, ею же и заканчивается. Несвобода, закрытость от внешнего мира – мотив, звучащий и в сценографии, аскетичной, надвигающейся на героев мрачными, без окон, стенами, из-за углов которых появляются, как призраки, выслеживающие Катерину ее свекр Борис Тимофеевич и муж Зиновий Борисович. Туминас дает артистам острый, жесткий рисунок: свекр в исполнении Андрея Гонюкова – зловещий, с кнутом в руке, со страшным “пустым” тембром голоса, муж Зиновий Борисович (Марат Гали) – исступленный в ревности, яростно вскипающий воплями, дико задушенный на глазах Катерины Сергеем. Любовников в премьерном спектакле спели приглашенные певцы – немецкое сопрано Надя Михаэль (Катерина) и британский тенор Джон Дашак (Сергей). Акцент Катерины органично вписался в ее образ “чужой”, не своей – попавшей в застылое “темное царство”: блондинка в стильном темно-синем платье, отливающем шелковым блеском, жаждущая сильных чувств, обращающая свои надрывные монологи к богу, почти криком голосящая свою партию от ужаса всего происходящего, теряющая сознание в сцене свадьбы и чувствующая все своей душой. Ее финальный монолог на каторге “В лесу, в самой чаще есть озеро” – медленный, взвивающийся интонацией вверх, ее распахнутые руки к небу, тихий звон колокола, мертвые паузы в оркестре – производят страшный эффект, развязкой которого стало быстрое бесшумное убийство соперницы Сонетки – как возмездие за поруганную жизнь. Туминас вывел Катерину к высокой трагедии, мастерски распределяя напряжение и соединяя трагическое, жестокое, страстное с блестящим гротеском (в полицейском участке) и с “балаганом” персонажей, пляшущих танец “дураков”. А Туган Сохиев поддержал это огромное напряжение неожиданно прозрачным звучанием оркестра, тихими рокотами литавр, выверенными инструментальными фразами, холодными жуткими разливами арф, непрекращающимся тревожным пульсом оркестра и плотными звуковыми тутти, удивительным образом обходящимися без фортиссимо – и от того еще боле страшными. Последние, трагически прозвучавшие афористичные слова хора: “наши думы безотрадные, и жандармы бессердечные”, вывели на первый план тот смысл, который Шостакович не согласился бы изъять ни в какой редакции своей оперы. Впервые после запрета с 1936 года “Леди Макбет Мценского уезда” Дмитрия Шостаковича (1-я редакция оперы) прозвучала в России в концерном исполнении в 1996 году под руководством Мстислава Ростроповича в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии им. Д. Д. Шостаковича. На российскую оперную сцену первую версию партитуры Дмитрия Шостаковича вернул Дмитрий Бертман, поставив “Леди Макбет Мценского уезда” в “Геликон-опере” в 2000 году. В Большом театре первую реакцию оперы в 2004 году ставили режиссер Тимур Чхеидзе и дирижер Золтан Пешко. Ирина Муравьева, “РГ”
респект: https://www.instagram.com/p/BB9lpxYE9Yo/?taken-by=cholina_anzelika cholina_anzelika Opening of "Katerina Izmailova" / A Night at the Opera / Bolshoi theatre /2016.02.18 / with Rimas Tuminas
респект: http://tvkultura.ru/video/show/brand_id/19725/episode_id/1273565/video_id/1441631/ Новости культуры, 18.02.2016 (23:30) В Большом театре представили премьеру оперы «Катерина Измайлова»
респект: http://www.samara.kp.ru/daily/26496.7/3364879/?view=desktop 20.2.2016 «Катерина Измайлова» - луч света в темном царстве Наталья БАРАБАШA Премьера оперы Шостаковича в Большом - одно из самых сильных моих потрясений в театре Я шла с опаской. Шостаковича я глубоко уважаю, но не могу назвать любимым композитором. Режиссер Туминас, конечно, один из самых интересных режиссеров Москвы, но ставит серьезную оперу первый раз. Вытянет ли он эту махину, эту громадину, которую советские власти, не обремененные культурой, назвали "сумбуром вместо музыки" в разгромной статье "Правды" и надолго сняли с репертуара? Словом, я ждала каких-то театральных находок, необычных решений - ну как может Туминас: трех Катерин, например, или там танцев призраков... Чего угодно я ждала, даже вежливой скуки, только не того, что произошло. Все - два? три? часа - я сразу потеряла счет времени, с первой же сцены, с первой ноты я оказалась подхвачена этим обрушившимся на меня ураганом страсти, я просто рухнула вместе с героями в пучину любви и отчаянья, и, прекрасно зная сюжет, следила за действием, не дыша, даже надеясь - а вдруг, а вдруг?, но неистовый поток нес героев, и меня вместе с ними, сминая, калеча, к разверстой воронке финала, мы с ними чувствовали ее неотвратимость, и не могли, не хотели остановиться. Никаких театральных придумок не было. Ну то есть они были, но спрятанные глубоко внутри. Ни одной подпорочки не дал великолепный Туминас своим актерам. Он вытолкнул их на лобное место, и заставил выворотить наизнанку свое нутро, вытащить из своей души эту раздирающую, сочащуюся кровью музыку. Всей декорации - высокие грязно-белые стены с бойницами окон - двора ли, острога - все едино. Катерине здесь везде тюрьма. Все выразительные средства - это музыка. И сами актеры. Прекрасное сценическое решение сделало хор пластической декорацией. Эта серая роевидная масса народа, почти неотличимая в образе работников дома от будущих кандальников, то обтекает героев, то рассыпается испуганно, то снова собирается в жестко управляемый начальством - то купцом, то жандармом - рой. Скажут - будут жалить, скажут - замрут... Великолепная сатирическая сцена с арией полицейских, жалующихся на то, как трудно брать взятки, вызывает в зале такой хохот, на который Шостакович, творивший во времена относительно вегетарианской в этом смысле советской милиции, даже и не рассчитывал. Но самое главное - блестящие солисты, ставшие в спектакле настоящими драматическими актерами. Здесь все хороши и безукоризненно точны. Толстенький хлюпик в очках - муж Катерины (Максим Пастер). Фанатично строгий свекр, который сам много грешил и сейчас бы не прочь, но готов запороть всех за то, к чему сам уже не способен ( Андрей Гонюков). Яркий, мужицки привлекательный, безжалостный змей-искуситель Сергей ( Олег Долгов). Но главная, конечно, она... Шостакович сделал все, чтобы оправдать свою Катерину. Он изменил роман Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», убрав оттуда сцену детоубийства, просто вычеркнув племянника из действия. Его Катерина не убивает ради выгоды, не рожает и не оставляет ребенка. Она здесь вся - лишь любовь, страсть, страдание. И если бы вы видели, как то взлетает прямо в небесную высь, то корчится на земле от этой раздирающей ее любви Катерина Марии Лобановой (я смотрела русский состав, и говорят, они лучше, ну, ладно, - нисколько не хуже приглашенных на первое представление иностранных звезд). Глядя на нее, ты забываешь, что это - опера, что это вообще - театр, ты мечешься вместе с ней, высвеченной светлым лучом, среди темного беспробудного царства. А какой это сильнейший удар по чувствам, когда отдавшая все вплоть до последних шерстяных чулок Сергею Катерина вдруг видит, что он подарил их сопернице. Она отвернулась от нас, застыла, кажется, сейчас взорвется криком. И тут вместо нее закричал оркестр - завыли скрипки, застонали трубы, вокруг одинокой фигуры Катерины закружился тяжелый смертный смерч музыки... А она только стояла, опустив под его напором плечи... Гениальная опера. Блестящий оркестр (дирижер Туган Созиев). Великолепная постановка. Я в последнее время перевидала много чего в Венской опере. В том числе с участием мировых звезд. Вот честно - ничего подобного по силе произведенного эффекта видеть не приходилось. Один из побочных эффектов этой постановки - я испытала чувство гордости за свою страну. И уверена - эта постановка завоюет весь мир. Когда занавес упал, я обнаружила себя, истошно орущей "Браво". И если коротко, это именно то, что я хотела бы всему прекрасному коллективу сказать.
респект: http://ria.ru/culture/20160218/1376483509.html 18.02.2016 Опера Шостаковича "Катерина Измайлова" возвращается в Большой театр Новое прочтение представляют музыкальный руководитель и главный дирижер ГАБТа Туган Сохиев, художественный руководитель Вахтанговского театра, мастер интерпретации классики Римас Туминас, художник Адомас Яцовскис. © РИА Новости. Владимир Вяткин МОСКВА, 18 фев — РИА Новости. Большой театр представляет оперу Дмитрий Шостаковича "Катерина Измайлова", над постановкой которой работали музыкальный руководитель ГАБТа Туган Сохиев и известный драматический режиссер, худрук Вахтанговского театра Римас Туминас, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра. Премьера состоится на Исторической сцене 18 февраля. "Леди Макбет Мценского уезда" (в Москве спектакль шел под названием "Катерина Измайлова"), созданная по мотивам повести Николая Лескова, считается высшим достижением Шостаковича в жанре оперы. Композитор начал работу над оперой в 1930 году в возрасте 24 лет. Самостоятельное произведение "Я прочел "Леди Макбет Мценского уезда" Лескова. Произведение меня поразило. Создавая музыку по литературной основе, каждый раз создаешь совсем другой самостоятельное произведение. В музыке произведение приобретает абсолютно самостоятельное значение", — писал Шостакович. Вместе с Александром Прейсом композитор переработал сюжет. "Я стараюсь трактовать Екатерину Львовну как лицо положительное и заслуживающее сочувствие зрителя. Тут и проявляется основное расхождение с Лесковым: Лесков рисует Екатерину Львовну очень жестокой женщиной, которая "с жиру бесится" и совершает убийство невиновных…", — отмечал Шостакович. Композитор говорил, что писал для Катерины самую красивую музыку, потому что хотел ее оправдать. Триумф, забвение и возрождение Партитура первой редакции была завершена в 1932 году. Премьера состоялась в 1934 году в Ленинградском Малом оперном театре. Два дня спустя опера увидела свет рампы на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко в Москве. Здесь спектакль шел под названием "Катерина Измайлова". Зрительский успех был огромен. Почти сразу опера была поставлена в Буэнос-Айресе, Кливленде, Копенгагене, Нью-Йорке, Праге, Стокгольме, Филадельфии, Цюрихе. Шостакович хотел создать "оперную трилогию о женщине", но этому не суждено было сбыться. "Леди Макбет" стала последней оперой композитора. После статьи в газете "Правда" "Сумбур вместо музыки" опера была запрещена. И вернулась на сцену (в музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко) в новой редакции под названием "Катерина Измайлова" только в 1963 году. Затем началось ее триумфальное шествие по миру. Возвращение в Большой В Большом театре " Катерина Измайлова" ставилась трижды: в 1935, 1980 и 2004 году. Новое прочтение второй редакции оперы Шостаковича представляют музыкальный руководитель и главный дирижер ГАБТа Туган Сохиев, художественный руководитель Вахтанговского театра, мастер интерпретации классики Римас Туминас, художник Адомас Яцовскис. "Катерина Измайлова" — одна из самых значительных и важных опер ХХ века. Я обратился ко второй редакции, потому что, по моему мнению, она более компактная, позволяющая убрать все лишнее и сосредоточиться на главном. Композитор не просто сократил, он переосмыслил образы. Вторая редакция создавалась взрослым Шостакович в возрасте 60 лет, человеком с уже большим жизненным и эмоциональным багажом", — сказал Сохиев накануне премьеры. Дирижер признался в своем пристрастии к творчеству позднего Шостаковича — "очень интересному, многогранному, глубокому". Дебют в опере Римас Туманис, для которого это был дебют в опере, сказал, что в Большом для него было комфортно, работа была напряженная, но это — важный новый опыт. "Так прекрасно работалось и с дирижером, и с солистами, и с хором, что даже жалко расставаться, но что возвращаться к оперным постановкам — никогда в жизни. Очень хочется в свой родной дом — Вахтанговский театр", — признался Туминас. Что касается основной темы оперы, то она, по мнению режиссера, не о любви, а "о жестокости, об отчаянии женщины, о невозможности вырваться из среды, в которую она попала, о женщине, внутри которой живет жажда свободы". Интернациональный состав В главных партиях Катерины и Сергея на премьере будут петь Надя Михаэль (Германия) и Джон Дашак (Великобритания). "Я здесь неделю, но это прекрасное время для меня и бесценный опыт. Я рад петь в Большом, прекрасно сработался в коллективом. За последние 25 лет я часто работаю с русскими артистами. Они большие профессионалы. В России — замечательная школа", — сказал накануне премьеры Дашак. В спектакле в главных ролях, помимо Нади Михаэль и Джона Дашака, заняты Мария Лобанова и Елена Поповская (Катерина), Алексей Косарев и Олег Долгов (Сергей), Андрей Гонюков и Тарас Штонда (Борис Тимофеевич), Марат Гали, Станислав Мостовой и Максим Пастер (Зиновий Борисович).
респект: http://www.colta.ru/articles/music_classic/10195 20.2.2016 «Катерину Измайлову» оправдали Долгожданная удача на Исторической сцене Большого театра текст: Екатерина Бирюкова У Большого театра, как известно, долгие и сложные отношения с главной оперой Шостаковича. Именно здесь ее, уже к тому моменту знаменитую и расхваленную, с большим успехом идущую по несколько раз в неделю (!) в ленинградском МАЛЕГОТе и московском театре имени Немировича-Данченко, разлетевшуюся по миру (Кливленд, Филадельфия, Цюрих, Буэнос-Айрес, Нью-Йорк, Лондон, Прага, Стокгольм), посмотрел 26 января 1936 года Сталин. А 28 января в «Правде» вышла статья «Сумбур вместо музыки», поставившая планку новых, очень жестких отношений власти, общества и искусства. Тогда опера называлась «Леди Макбет Мценского уезда». В СССР про нее забыли на 27 лет. Возникшая после смерти Сталина смягченная версия оперы под названием «Катерина Измайлова», главной утратой в которой считается симфоническое изображение бурного соития Катерины и Сергея, стала исполняться с 1963 года. Не без сложностей, но все же поселилась она и на сцене Большого: это произошло только в 1980 году стараниями режиссера Покровского и дирижера Рождественского, но без певцов первого ряда — к тому моменту среди них уже прочно сформировалось неприятие современной музыки, о которую не стоит ломать голос. Именно из правдинской статьи 1936 года растут до сих пор тянущиеся проблемы в этом вопросе. Реабилитированная «Леди Макбет» была поставлена Темуром Чхеидзе в 2004 году, в эпоху решительного вхождения Большого театра в цивилизованный оперный мир, но спектакль событием не стал. И вот — новая, всего лишь четвертая в истории театра постановка этой оперы, являющейся одной из самых популярных из написанных в XX веке. Так совпало, что нынешняя премьера отмечает не только 110-летие композитора, но и 80-летие статьи. Нехитрые вычисления, кстати, напоминают, что в момент появления «Сумбура» Шостаковичу было всего 30 лет. Без всей этой мучительной предыстории невозможно начинать разговор о нынешней постановке Большого, премьерная серия которой заканчивается завтра. Важно, что она помещена на Историческую сцену при имеющейся Новой, неофициально именующейся экспериментальной, — то есть прогресс налицо, Шостакович уже не современная музыка, а классика. © Дамир Юсупов / Большой театр На этот раз взята вторая редакция, то есть — не принятая в мире «Катерина Измайлова». При всей видимой компромиссности такого решения не надо забывать, что на этой редакции Шостакович настаивал в конце жизни, что тут выбор не только между свободным искусством и искусством после страха, но и между молодостью и зрелостью. «Леди Макбет» прекрасна радикализмом грубой лексики и зашкаливающим тестостероном, «Катерина» цельнее по форме, учтивее к советским пуританским нравам и помимо сексуальной неудовлетворенности предлагает рассмотреть другие жизненные проблемы — например, бездетность главной героини. Этический вывод, смывающий всю предыдущую, в том числе и Катеринину, грязь, — финальный хор каторжников, безусловных праведников, страдальцев, которым невозможно не сочувствовать, с последней фразой выделяющегося из общего хора старика «Разве для такой жизни рожден человек?» В общем, именно эта редакция была предложена для оперного дебюта уважаемому худруку театра Вахтангова Римасу Туминасу, и тот согласился. Упорство Большого театра, экспериментирующего с драматическими режиссерами, на сей раз вознаграждено. Спектакль Туминаса, его помощницы по пластике Анжелики Холиной и сценографа Адомаса Яцовскиса получился не про секс, насилие и социальные гримасы, но тем не менее он весьма выразительный. Групповое изнасилование, оргазм, порка — все эти неловкие в оперном театре моменты обозначены безо всякого натурализма, предельно условно. Вместо бытовых подробностей — умные крупные планы, эффектное перетекание людской материи в массовых сценах, особенно впечатляющих во втором действии. Яркими абсурдистскими пятнами появляются на сцене то военный духовой оркестр, то невесть откуда забредшая в эту условно русскую жуть труппа условно итальянских комедиантов. Сцена интеллигентно не загромождена лишними предметами — только хорошего вкуса и выверенной кривизны побеленная кирпичная кладка, тревожные глазницы проемов, стильно-разрушенные деревянные ворота. Ни купеческой кровати с горой подушек, ни грибков с крысиным ядом. Зато в этом пространстве висят страх и экзистенциальная беспросветность, которые тонко и цепко озвучивает оркестр под управлением Тугана Сохиева. © Дамир Юсупов / Большой театр И, конечно, узким холодным стержнем этого пространства является сама Катерина. Точнее — специальная субстанция по имени Надя Михаэль. Большой театр сделал нестандартный ход и пригласил на роль русской купчихи известную своими великолепными драматическими способностями немецкую певицу, охотно играющую кровожадных героинь. Русских слов не разобрать, голос мощный, но резкий, с красивой жутью в оркестре плохо вяжется, но змеиная гибкость, отвага и свобода делают свое дело. Нам показана новая Катерина, скорее героиня немецкого экспрессионизма, родственница Лулу, женщина, несущая смерть, мучимая смертью, все время с этой смертью разговаривающая. Ее главные сцены — не с любовником, а с призраком отравленного Бориса Тимофеевича, с трупом задушенного Зиновия Борисовича и, наконец, практически загробная финальная ария о черном лесном озере. Ей в пару на роль Сергея приглашен еще один роскошный чужак — англичанин Джон Дашак, бывший харизматичным Гришкой Кутерьмой у Чернякова в амстердамском «Китеже» и примерно в том же образе переместившийся на сцену Большого. Остальные участники спектакля — свои, они, скажем так, составляют хороший гарнир к основному блюду.
респект: http://www.newizv.ru/culture/2016-02-19/234885-scenograf-adomas-jacovskis.html «НИ» за 19 Февраля 2016 г. «Не вещи делают оперу современной» Сценограф Адомас Яцовскис Светлана Полякова Вчера в Большом театре состоялась премьера оперы Шостаковича «Катерина Измайлова» в постановке Римаса Туминаса, сценографом спектакля выступил его постоянный соавтор Адомас ЯЦОВСКИС. Этот известный литовский художник давно «прописался» на российской сцене – когда-то его декорации приезжали на гастроли в Россию с Литовским молодежным театром, театром Meno Fortas Эймунтаса Някрошюса и Малым драматическим театром Вильнюса, а последние десятилетия он – бессменный оформитель постановок худрука Театра имени Вахтангова Римаса Туминаса. Корреспонденту «НИ» художник рассказал о работе над премьерным спектаклем в Большом, о взаимодействии сценографа с режиссером и композитором, а также о своей нелюбви к бутафории. ФОТО АЛЕКСАНДРЫ ТОРГУШНИКОВОЙ – В эти дни Римас Туминас дебютирует на оперной сцене, у вас уже есть опыт оперных постановок. Какие декорации вы сделали к его «Катерине Измайловой»? – Пытался, как всегда, ничего не делать. Римас говорит по поводу моих декораций: «Опять мне не на что присесть и не на что опереться!» – Там есть что-то от русской деревни? – Ни-че-го! Для меня вообще не имеет значения то, что это деревня. И что – русская. Для меня это – атмосфера какого-то странного дома, где тяжесть и страсть просто висят в воздухе. – Сейчас есть тенденция в опере – наполнить сцену конкретными предметами, приборами, аппаратами из нашего сегодня, чтобы ее «осовременить»... – Я так никогда не делаю! Современность – в мозгах, а не в форме атрибутов. Пытаются актуализировать через вещи, но не это современно. Псевдосовременность не ложится на условность оперы! Сколько я видел «Борисов Годуновых» актуализированных – смешно это смотрится: царь Борис в современном костюме и галстуке – мейнстрим нынешней западной оперы. Я не боюсь показаться консерватором. Для меня классическая опера не должна быть «осовремененной». Но и аутентичное костюмированное действие – анахронизм. Надо это как-то переосмыслить. Костюмы могут быть вневременные какие-нибудь, но не современные! Я вообще стараюсь поменьше думать, я чувствую. – Премьера нынешнего сезона в Вахтанговском – «Минетти» – ремейк спектакля, поставленного Туминасом прошлой весной в Малом театре Вильнюса. Вы просто скопировали те декорации? – В Малом театре Вильнюса очень маленькая сцена, глубина шесть метров, все зажато. А в Вахтанговском – метров пятнадцать. И шире намного – большое черное пространство. Поэтому я повторил здесь только стойку портье. Здесь и движение сделано интереснее, и спектакль в пять раз лучше. А в Вильнюсе – камерный и немного старомодный. Не хватает размаха. – Как вы взаимодействуете с режиссером? На каком этапе он объясняет, чего от вас хочет? – Сейчас в драме я работаю только с Туминасом. Римас говорит со мной месяца за два, три, четыре до постановки. Это время, чтобы придумать, а потом, во время самой постановки, что-то корректируется. Пьем кофе и обмениваемся одной-двумя-тремя фразами. Потом я рассказываю, что может быть на сцене. Туминас может сказать: «Нет!» Тогда разговариваем в другой раз. – И с Някрошюсом было так же? – С Някрошюсом совсем другая работа была. Някрошюс конкретно знал, что он хочет. – И ваши амбиции не страдали от такой творческой несамостоятельности? – Вначале – нет, потому что он лучше меня знал театр. А сейчас мне было бы неинтересно. – А музыка имеет для вас значение как для сценографа? – Имеет. Но я ведь знаю, что Фаустас Латенас ее напишет. Фаустас иногда заходит посмотреть, что я делаю. И я его спрашиваю, какая будет музыка. Он может ответить: «Грустная»... – Что должен знать сценограф, кроме произведения, которое собирается «нарисовать»? – Драматургию, режиссера, театр, в котором работает, учитывать финансовые возможности и при этом оставаться самим собой. Произведения иногда даже лучше не знать. Главная беда молодых сценографов – они часто не чувствуют, как это будет смотреться на сцене. Вот смотрите: искусственный цветок на сцене смотрится, а настоящий – нет. Не знаю, как это объяснить. Хотя я не люблю ненастоящих вещей на сцене. Люблю все настоящее – не подделку, не бутафорию. Чтобы деревянная вещь была настоящая, а не сделанная в столярке. – То есть найденная на свалке? – На свалке, у антиквара, на барахолке... Можно сделать новую и состарить. Но не смотрится! Что-то, конечно, приходится рисовать – стену, например, нельзя выстроить натуральную. Приходится обходиться подделкой. Но я пытаюсь добиться, чтобы выглядела, как натуральная. – А костюмы вы создаете? – Только если делаю Чехова. Шить героям Чехова исторические костюмы – глупо будет, анахронизм. Не смотрится. Стараюсь делать подбор на театральном складе – иногда можно так подобрать, что сам никогда не додумаешься. Немножко поношенные, неярко выраженные, например, пятидесятые года. Даже шестидесятые. Пиджак – ни то ни се. Или брюки слишком широкие. Или ткань в полоску... Не потертые, но поношенные, пожившие. Правда, парочку костюмов приходится делать самому – всегда есть кто-то из героев в хорошем костюме. Раневской надо пошить. Ее брату можно подобрать. Дочкам придется пошить, потому что трудно подобрать скромное хорошее платье. – Нескромное легче? – Нескромными просто забиты театральные склады! – Ваши брат, сестра, сын и племянница занимаются пластическими искусствами. Вы закончили факультет сценографии Вильнюсского художественного института – с молодости любили театр? – С молодости хотел быть живописцем или скульптором, а на сценографию поступал только потому, что только там преподавал один из лучших литовских живописцев, у которого я хотел учиться, – Аугустинас Савицкас. – В какой момент вы поняли, что вы театральный художник? – Я этого и сейчас не понял. Наоборот – постепенно-постепенно осознаю, что занимаюсь не тем. Я не настолько люблю театр, чтобы отдавать ему всего себя. Стараюсь проводить там как можно меньше времени. В год стараюсь делать не больше одного спектакля. Хотя раньше, бывало, делал и пять (вот сын мой Мариус в прошлом сезоне сделал восемь). Мне надо было быть просто художником, а не театральным. Как живописца я себя ценю выше. Хотя мне грех жаловаться. Я работал с великолепными режиссерами, дай бог всякому. Но совмещать эти две профессии трудно! Уже сил нет. Когда был моложе – мог. Уходил с репетиций Някрошюса, шел в мастерскую и рисовал. – Как и когда состоялся ваш дебют в театре? – После института рисовал афиши в кинотеатре. Потом пришлось идти в армию. После армии опять рисовал афиши, год работал на телевидении, год перебивался, как свободный художник – никто меня не знал, никто в театр не приглашал. Пока однажды мой однокурсник не предложил мне сделать вместо него «Фрекен Жюли» в Шяуляе – он был так востребован, что не успевал. Ставил молодой тогда каунасский режиссер Гитис Падегимас. Второй раз я попал в театр благодаря тому, что участвовал в сценографической выставке, потом подменял художницу в каунасском театре. А в 1978 году мой друг-художник ушел из Молодежного театра, и главный режиссер, Даля Тамулявичюте, ученица Марии Кнебель, пригласила меня на его место. – Через полгода в Молодежный театр пришел Някрошюс... – Мы друг друга тогда не знали, но начали работать. Някрошюс никогда не был главным режиссером в этом театре. Но когда он ушел году в 1991-м, театр развалился, можно сказать. А в 1993-м ушел и я. – В перспективе у вас с Туминасом работа над совместным российско-греческим проектом на сцене Вахтанговского театра... – Попробуем сделать «Царя Эдипа» Софокла. С национальным театром Греции. Будут играть российские актеры и греческий хор – человек пятнадцать. – Как будете оформлять? – Такого слова я не использую. – А что же вы делаете? – Я делаю пространство спектакля... СПРАВКА «НИ» Адомас ЯЦОВСКИС – сценограф, преподаватель сценографии Академии художеств Литвы, профессор. Родился 14 января 1948 года в Вильнюсе. Окончил Вильнюсский художественный институт по специальности «художник театра». Первой его работой стала сценография к спектаклю «Фрекен Жюли» Стриндберга. Работал главным художником Государственного молодежного театра Литвы. Создал сценографию более чем к 80 драматическим, оперным и балетным спектаклям в литовских и зарубежных театрах, среди которых: Национальный драматический театр Литвы, Литовский театр оперы и балета, Драматический театр Каунаса, Рижский национальный оперный театр, Современный театр (Вроцлав, Польша), Московский театр «Современник», Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова, Rep Theatre (Шотландия), Национальный театр (Рейкьявик, Исландия), Театр Гетеборга (Швеция) и другие. Много работает с режиссером Римасом Туминасом. Первой работой с ним стала в 1994 году сценография к спектаклю «Улыбнись нам, Господи!», затем последовали «Маскарад», «Мария Стюарт», «В ожидании Годо», «Ревизор», «Дядя Ваня», «Пристань» (к 90-летию Театра Вахтангова), «Евгений Онегин».
респект: http://www.kommersant.ru/doc/2921466 20.02.2016 "Катерину Измайлову" предпочли "Леди Макбет" Вторая редакция оперы Шостаковича в Большом театре Фото: Дамир Юсупов/Большой театр На Исторической сцене Большого театра вновь поставлена вторая редакция оперы Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда", которую Шостакович к моменту премьеры в 1963 году снабдил уже другим названием, другим текстом и отчасти другой музыкой. В то время как в мире ставят в основном "Леди Макбет", свою "Катерину Измайлову", словно вытащенную на свет из архивов и сменившую на сцене Большого "Леди Макбет" в постановке Темура Чхеидзе, представили режиссер Римас Туминас и дирижер Туган Сохиев. Рассказывает ЮЛИЯ БЕДЕРОВА Возвращение "Катерины Измайловой" на сцену Большого театра изначально шло с политическим весом, даже если речь заходила не о консервативном тренде, а об аполитичности. Но результат и вовсе отменил тему консерватизма в репертуарной политике театра, что, впрочем, не повлияло на накал споров после премьеры. Заметная эстетическая облегченность — вместо как яда оперы Шостаковича, так и его академизма, привнесенного в партитуру во втором авторском чтении,— расколола аудиторию, вызвав эмоции в спектре от восхищения до раздражения. И это совсем не похоже на то почти единодушное смущение, какое в разной степени оправданно вызвала пара последних премьер театра, тоже сделанных режиссерами драмы. Последнее обстоятельство, в отличие от западной практики, в России вызывает специальную ажитацию. Но худрук Вахтанговского театра Римас Туминас, практически дебютировав на оперной сцене, поставил "Катерину" так, что упреки в немузыкальности сценической драматургии здесь оказались неуместны. Действие выстроено, напротив, певуче и танцевально. Мизансцены сделаны так, что почти всегда есть верный баланс оркестра и голосов, солисты поют в зал, а хор, подчиняясь ловкому сценарию, превращающему его из массы в нечто вроде хореографического ансамбля, кажется, всегда видит дирижера. Несколько мелких размолвок между оркестром, хором и солистами на премьерном спектакле скорее случайны или ждут еще притирки, нежели вызваны недочетами режиссерского мизансценирования. Спектакль отличают цельность и качество, внятные рисунки ролей и плавно выстроенная цепь настроений. В новой "Катерине Измайловой", скомпрометированной печатью авторской самоцензуры (партитура второй редакции появилась на свет через десятилетия после как минимум инспирированной, если не написанной Сталиным статьи "Сумбур вместо музыки", которая поставила крест на мировом триумфе "Леди Макбет" и всей оперной биографии Шостаковича), мы имеем дело со строго конвенциональной режиссурой, разве что несколько модернизированной и позволяющей облегчить накал художественной экспрессии авторского текста. Вместе с выбором редакции (сам по себе этот выбор Тугана Сохиева вызвал много изумления — исторически "Леди Макбет", вернувшаяся на сцены после запрета стараниями Ростроповича, казалось, победила в мировой оперной практике "Катерину") такая ясная, спокойная конвенциональность впечатляет умножением одного спокойствия (партитурного) на другое (сценическое). Действительно, от трагического и гротескного неистовства оригинальной версии истории Лескова в пересказе Шостаковича здесь не остается и следа. Сглаженные углы партитуры "Катерины" позволяют или по крайней мере дают основания приложить к ним гладкий, эстетски аккуратный, по-своему вестернизированный стиль нового, уже узнаваемого звучания оркестра Большого театра (на премьерном показе оно было чистым, почти стерильным). Так же как они ни в чем не конфликтуют с цельной режиссерской концепцией тщательно спетой и станцованной классики русского трагического романа, в роли которого в данном случае и выступает "Катерина Измайлова" Шостаковича. Те, кто знает музыку первого варианта, слышат теперь в Большом второй, а в ушах все равно дозвучивает первый, создавая своеобразный эффект внутренней стереофонии. Однако постановщики словно доказывают: "Катерина" — именно вторая опера, она другая. Судя по их работе, в ней нет места разговору о неприличной и непреодолимой силе страсти и саркастических оболочках мрачной трагедии, прихотливой смеси вульгарности, насмешки и устрашающего гипнотизма. В ней все подчинено логике возвышенной драмы, которую Сохиев делает музыкально стройной и стерильной, а Туминас — одновременно поэтичной, насколько позволяет материал, и несколько эстрадизированной. Между тем в постановке, несмотря на ее очевидную и выразительную цельность, есть несколько заемных моментов. Это в первую очередь образ Сергея в исполнении Джона Дашака — человека, не просто не чуждого русскому оперному репертуару (именно он был феноменальным Гришкой Кутерьмой в амстердамском "Китеже" Чернякова), но еще исполнителя, совсем недавно спевшего партию Сергея в другом спектакле — в "Леди Макбет" Чернякова сначала в Английской национальной опере по-английски, потом в Лионе по-русски, а теперь поющего Сергея в Москве тоже по-русски, но в другой редакции (вот у него эффект стереофонии в голове должен быть особенно сильный) и привносящего в московский спектакль нерв, объем и убедительность своего заграничного Сергея. Второе заимствованное из посторонних источников важное качество спектакля — хореография Анжелики Холиной и вообще вся пластика спектакля, перешедшая на сцену Большого со сцены Вахтанговского. Кто видел там такие спектакли, как "Отелло" или "Анна Каренина", знает, о чем речь. И если кому-то кажутся неуместными немые балаганные артисты-зрители, введенные в действие "Катерины", то прежде всего тем, кто не знает, как танцуют классическую литературу в Вахтанговском театре под музыку, с большим азартом и некоторым отстранением, позволяя зрителю пережить перипетии драмы не то чтобы глубоко, но остро и уйти с пересказов классики довольными. Примерно то же сделано с "Катериной" в Большом. Ее танцуют под музыку, причем некоторые сцены, в первую очередь массовые, способны произвести особенно яркое впечатление. И юмор сцены в полицейском участке или пения попа над трупом, теряя в злобности, но соблазняя легким очарованием, преобладает в конце концов над силой персональной драмы героев. Тем более что роли второго плана все ловко нарисованы режиссером и качественно спеты солистами театра. Так, например, Задрипанный мужичонка в исполнении Романа Муравицкого (в прошлом спектакле Большого он был Сергеем) убедителен актерски и вокально, веселит и радует рисунком и голосом. Правда, заметно не хватает силы партии Бориса Тимофеевича в исполнении Андрея Гонюкова. А главная солистка Надя Михаэль в партии Катерины, следуя, где может, за контурами трактовки Вишневской, слишком откровенно копирует образцовый для этой партии драматизм, хоть и без верхних нот, и пугает там, где уж не должно быть страшно. Ее Катерина, хотя и в центре партитуры, всего положенного ей пространства музыки и спектакля как будто не занимает. Трагедия-сатира, сокрушительная по музыке и обстоятельствам даже и во второй редакции, становится здесь поэтизированной подробным пересказом печальной истории, в центре которой — не страсть, не агрессия, не сарказм, а юмор и печаль на фоне исторических обобщений. Спектакль, качественно собранный в прекрасных, лаконичных и метафоричных одновременно декорациях Адомаса Яцовскиса, открывается на каторжной дороге — там же и заканчивается. Публика сочувствует судьбе народа, смеясь всей глупости, ее сопровождающей, и сопереживая героям как его особенно печальным представителям. Разрывающую шаблоны восприятия театрально-симфоническую драму Шостаковича сменила конвенциональная история, в которой нет места катастрофе. Нет трагедии в том, что вторая редакция, к тому же так гладко услышанная и сыгранная,— не первая. Так же не катастрофа случается в спектакле и с Катериной. Только беда.
респект: http://www.1tv.ru/news/culture/302340 18 февраля 2016 Опера Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда" вернулась на сцену Большого театра На сцене Большого театра сегодня - одна из самых знаменитых опер Дмитрия Шостаковича - "Катерина Измайлова" по повести Николая Лескова "Леди Макбет Мценского уезда". Произведение со сложной судьбой. Оглушительный успех в середине 30-х, но взгляд Сталина, затем разгромная статья в "Правде" под названием "Сумбур вместо музыки". И запрет оперы. На сцене Большого театра сегодня - одна из самых знаменитых опер Дмитрия Шостаковича - "Катерина Измайлова" по повести Николая Лескова "Леди Макбет Мценского уезда". Произведение со сложной судьбой. Оглушительный успех в середине 30-х, но взгляд Сталина, затем разгромная статья в "Правде" под названием "Сумбур вместо музыки". И запрет оперы. Она вернулась на сцену через три десятилетия, в эпоху оттепели, уже в новой редакции композитора. Именно так её играют и сегодня. Для этой работы пригласили знаменитого режиссёра Римаса Тиминаса, художественного руководителя Театра Вахтангова. Это его дебют в Большом театре.
респект: http://www.tvc.ru/news/show/id/87017/ 19 февраля 2016 "Катерина Измайлова" Шостаковича вернулась на сцену Большого В Большом театре состоялась премьера новой постановки оперы Дмитрия Шостаковича "Катерина Измайлова". Запрещенная к показу в Советском Союзе с конца 30-ых годов, опальное сочинение с тех пор завоевало весь мир. Для работы над спектаклем пригласили известного режиссёра Римаса Туминаса, художественного руководителя театра Вахтангова. Спектакли по русской классике он ставил по всей Европе, а вот за оперу взялся впервые, отмечает "ТВ Центр". Римас Туминас начинает оперу "Катерина Измайлова" с трагического финала — со сцены каторги, той, которая и у Шостаковича и у Лескова в самом конце. И этот драматический пролог задает камертон всей истории. Либретто отличается от повести. У Шостковича Катерина — фигура трагическая, которая страдает от одиночества, ищет любви, идёт на преступление во имя любви и от любви же погибает. В опере Катерина заслуживает не столько осуждения, сколько сострадания. "Катерину Измайлову" считают главным произведением Шостаковича и судьба оперы, как и главной героини, также драматична. Её первая редакция 32-го года через день после показа Сталину была жёстко раскритикована в газете "Правда" и на 20 лет оказалась под запретом. Вторую редакцию Шостакович изменил, немного смягчив. "Акцент во второй редакции, всё-таки, сделан не на внешнем отображении персонажей, а на той социальной катастрофе, которая происходит в этой истории", - говорит музыкальный руководитель, дирижер постановщик оперы "Катерина Измайлова" Туган Сохиев. В Большом в разных составах партию Катерины исполняют 2 солистки - приглашенная из Германии Надя Михаэль и Мария Лобанова. Мария пытается оправдать свою героиню, спеть и сыграть так, чтобы зритель тоже захотел это сделать. И если вокальные приёмы понятны, то над актёрскими ей и коллегам пришлось поработать. Сам Римас Туминас ставить "Катерину Измайлову" сначала не хотел. Худрука Вахтанговского беспокоило, что в оперном театре он никогда не работал. Но спектакли, поставленные им в драматическом, обещали интересный сценический опыт. Что получилось в результате, станет понятно на премьере, которая состоится уже в пятницу. Татьяна Суравенкова, Наталья Епифанова и Владимир Анашкин. "ТВ Центр".
респект: http://mir24.tv/news/culture/13927782 18.02.2016 «Катерина Измайлова» возвращается: скандальная опера вновь на сцене Большого Вечером в четверг на исторической сцене Большого театра состоится премьера оперы Шостаковича «Катерина Измайлова». Это вторая редакция известной работы композитора «Леди Макбет Мценского уезда», поставленной по одноименной повести писателя Николая Лескова. Корреспондент телеканала «МИР 24» Александра Корчагина побывала на генеральной репетиции «Катерины Измайловой». Холод сцены и лаконичность декораций - индивидуальный почерк присущий режиссеру-постановщику Римасу Туминасу. Ничего не должно отвлекать от сюжета «Катерины Измайловой» - от эмоциональной, трагической составляющей оперы советского композитора Дмитрия Шостаковича. Сюжетной основой спектакля стала повесть «Леди Макбет Мценского уезда» русского писателя Николая Лескова, в которой скучающая и похотливая купчиха предстает прирожденной убийцей. Шостакович идеологически интерпретировал оригинал. Главная героиня уже жертва обстоятельств, а композитор - ее адвокат. «Это искаженный рассказ о любви, это не Ромео и Джульетта. Это отчаяние, отчаяние женщины, отчаяние этой среды, в которую она попала, в эту архаику. Это внутри нее, внутри спектакля должна звучать эта жажда свободы», - пояснил Туминас. Витиеватая судьба героини Лескова-Шостаковича отразилась и на опере. У нее две версии. Первая - под названием «Леди Макбет Мценского уезда» - была поставлена в начале 30-х гг. прошлого столетия. Но из-за крепкого словца со сцены советская газета «Правда обрушилась на Шостаковича с разгромной критикой. Спектакль прошел несколько раз и его сняли. Вторая версия после автоцензуры и ребрендинга появилась через 30 с лишним лет. «Они очень серьезно отличаются по своей сути. Потому что «Катерина Измайлова», на мой взгляд, она сильно, в ней много сглажено, нет таких ярких и сильных очень слов, даже в партии Зиновия Борисовича, когда он атакует Катерину, он там «Шлюха, шлюха! Получи!» А здесь заменено на «Ну-ка, ну-ка, получи!». Или «Сволочи!» в оригинале, а здесь: «Люди, на помощь!», - отметил солист большого театра Марат Гали. «Катерина Измайлова» не в новинку для Большого. Многие актеры уже вживались в роли обитателей Мценского уезда. Но дебют на главной сцене страны Римаса Туминаса обещает больше эмоций, чем это было до сих пор.
респект: http://www.trud.ru/article/18-02-2016/1334381_predstavljaju_kak_roskoshno_by_eto_postavil_xichkok.html 18 Февраля 2016г. «Представляю, как роскошно бы это поставил Хичкок» Знаменитый режиссер Римас Туминас – о спектакле «Катерина Измайлова», Большом театре и свободе в России Сергей Бирюков На одной из последних репетиций «Катерины Измайловой» в Большом театре. Фото предоставлено пресс-службой ГАБТ 18 февраля, в дни, когда культурный мир отмечает 185-летие Николая Лескова, в Большом театре – премьера постановки оперы Шостаковича «Катерина Измайлова» по повести великого писателя. Поставил спектакль знаменитый режиссер Римас Туминас. Наш и не наш: литовец, воспитанник ГИТИСа, делящий время и силы практически пополам между Россией и Западом. Какие смыслы и подводные камни видятся ему в многострадальной опере, сперва вознесенной советской критикой, затем после четырех лет сногсшибательного успеха разгромленной по указке Сталина, только через три десятилетия осторожно возрожденной на родине, а сегодня исполняемой по всему миру? Какой предстает для постановщика Россия в этом произведении и за его пределами? Об этом – наша беседа в перерыве между последними репетициями. – Для начала самый простой вопрос: трудно? – Очень. Когда начинаешь работу – полно мыслей, задумок, и все понятно: о чем, зачем. А втягиваешься – и мысль путается, уходит. Ну, сегодня наконец спускаемся из репетиционного зала на историческую сцену. Она намоленная – надеюсь, спасет. – А каким был ваш изначальный замысел? – Помните фильм Жалакявичюса «Это сладкое слово – свобода»? О том, насколько наша жизнь этому сладкому слову не соответствует. Сибирь и каторга, появляющиеся в 9-й картине оперы, натолкнули меня на мысль сделать тему «воля – неволя» лейтмотивом постановки. Ведь мимо дома Измайловых, наверное, тоже проходила эта бесконечная вереница осужденных, большинству из которых не суждено было вновь увидеть свободу и родину. И сама Катерина в конце концов отправляется по этому пути. Римас Туминас поставил в ГАБТе спектакль о России, свободе и смерти – Что же заставило вас отказаться от этой темы? – Я не отказался, просто она обросла, так сказать, обертонами. Одно дело привычная мне драма, другое – опера. Был любопытный эпизод, когда мы разбирали партитуру с солистами, представляли, как это можно сыграть. Они увлеклись драматической задачей, а потом говорят: безумно интересно, но только нам еще и петь надо! В опере – совсем другой темп действия, это растянутые эмоции, растянутые отношения. Само время другое: то, что в драме занимает минуту, в опере – час. – Это ваш первый оперный опыт? – Нет, несколько лет назад ставил «Так поступают все женщины» Моцарта в Вильнюсе. И тоже, как сейчас, сперва охотно согласился, а потом думал – зачем дал себя втянуть? В поисках решения стал ходить на репетиции дирижера Саулюса Сондецкиса (на днях умершего, царствие ему небесное), смотрел на его жесты, мимику – и отмечал себе, где я должен драматизировать, где решать сцену лирически. После премьеры мне передали слова Саулюса: какой у Римаса слух!.. Ему и невдомек было, что я у него все подглядел (смеется). И сейчас так же хожу подглядывать на репетиции к дирижеру Тугану Сохиеву. Он работает очень интеллигентно, деликатно. Но строг! Если кто из исполнителей не в ладах с Шостаковичем – от его слуха не утаишься. – А у вас какое-то особое отношение к Шостаковичу? – Скорее все-таки к Лескову. Его «Леди Макбет Мценского уезда» – замечательный образец триллера. Представляю, как роскошно бы это поставил Хичкок. – Но как такой кошмар мог случиться с русской женщиной, наверняка верившей в Бога? Убить мужа, его отца и даже собственного племянника… – Вот тут мне ближе Шостакович, который убийство мальчика убрал, стремясь показать Катерину жертвой обстоятельств. Она ведь из другой губернии, сама признается, что в девках ей было лучше, бедно жили, но свободно. А в доме Измайловых по сути попала в заточение. Литва гораздо меньше России, но и у нас проедешь 300 километров – совсем другие нравы, даже язык с трудом понимаешь. Я исполнительнице роли Катерины Наде Михаэль сказал: вы из Германии, вам эта разница должна быть особенно заметна, так и играйте женщину из Европы… – Помните, Мандельштам писал: «О свободе небывалой сладко думать у свечи…» Что благодаря «Катерине Измайловой» вам открылось в русском характере, русской жизни? Возможна ли у нас свобода? – Знаете, мне такая картина представляется: вот Россия, вот свобода, а между ними – смерть. Русский человек рвется к свободе – но погибает на пути к ней. Оттого русские больше кого-либо знают про смерть. И поют про нее. – В этом сюжете все так страшно: кровь, мрак – а хотя бы тоненькая тропиночка к свету остается? – Конечно. Это любовь к Сергею. Именно она дает Катерине силы взбунтоваться. Хотя Сергей ее вряд ли стоит. Джон Дашак (британский тенор – «Труд») это понимает и великолепно играет наглеца и пошляка. – Почему вы ставите вторую редакцию, сделанную через тридцать лет после разгрома первой и считающуюся компромиссной? – Это не мой выбор. Первая, плоть от плоти эпохи Мейерхольда, была, конечно, жестче, театральней, смелей. Но вторая тоже прекрасна по музыке. Я руководствуюсь правилом, которое сформулировал Лессинг: надо предоставить музыке ласкать слух. Хотя, конечно, музыка Шостаковича намного острее, чем то, что слышал Лессинг в своем XVIII столетии. – Есть ли у вас новые заказы на русский репертуар? – Да, Рэйф Файнс побывал у нас в Вахтанговском театре на «Онегине», ему понравилось, и он пригласил меня поставить «Трех сестер» в Лондоне. Хочет играть Вершинина. Потом покажет это в Нью-Йорке. А там, думаю, и в Москву хотя бы на неделю с этим спектаклем заедем.
респект: http://vm.ru/news/2016/02/03/anna-bolshova-evgenij-onegin-ponravilsya-no-k-rezhisseru-est-mnogo-voprosov-310540.html 3 февраля 2016 Анна Большова: «"Евгений Онегин" понравился, но к режиссеру есть много вопросов» Анжелика Заозерская Актриса "Ленкома" Анна Большова посетила спектакль театра имени Вахтангова "Евгений Онегин" и поделилась своими впечатлениями "ВМ" Фото: РИА Новости Корреспондент "ВМ" посмотрела спектакль Римаса Туминаса в театре имени Вахтангова вместе со звездой театра "Ленком". Актеры тоже иногда ходят в театр. И актрисы, особенно такие обаятельные, как недавно отметившая юбилей Анна Большова. А кому же составить ей компанию, как не корреспонденту "ВМ"? Тем более, что по пути можно как следует расспросить актрису об отношении к постановкам коллег. Дорога от театра «Ленком», где Анна играет главные роли, до Старого Арбата оказалась быстрой, приятной и легкой. В пути Анна объяснила свой интерес к инсценировке Туминаса тем, что «уважает, когда режиссер, не искажая текста и замысла автора, по-новому представляет зрителю классику». Анна Большова – не сторонница радикальных экспериментов некоторых модных режиссеров, которые вольничают с первоисточником, перешагивая все границы. - Пусть режиссер сам напишет пьесу или роман, и делает из нее все, что угодно. А глумиться над чужим произведением, да, еще гениальным – грех, - заявила актриса. Публика в театре Вахтангова сразу узнает Анну Большову, несмотря на то, что на ней нет грима, роскошные волосы убраны в пучок, и одета она очень просто - черные строгие брюки, черная водолазка. У актрисы просят автографы. - Спасибо вам за ваше творчество и взгляды, жизненные ценности. Ваши слова о семье и счастье мне очень помогли в личной жизни, - говорит актрисе посетительница театра Ирина Назаренко. Постановка Римаса Туминаса «Евгений Онегин» - в первую очередь семейная. В ее центре - сестры Татьяна и Ольга Ларины, деревенский уклад России XIX века, варенья, соленья, аллеи, няни, песни. «Мне хотелось бы, чтобы спектакль оказался для вас близким-близким, домашним, будто это с вами происходит», - объяснял сам Римас Владимирович "ВМ". Так и есть: на сцене – трехмерное пространство, созданнное сценографом Адомасом Яцовскисом. В нем, кажется, воздух имеет плотность, аромат и вес. Луна - не просто пятно света в правом углу сцены, а светило с объемом и энергией… Сразу создается атмосфера дворянского уклада сельской России – неторопливая, бесхитростная, романтическая, чувственная. Первым на сцену выходит Онегин. Мы с Анной знаем, что в спектакле их два: молодой - Виктор Добронравов и уставший - Сергей Маковецкий. Сейчас появляется именно второй, он произносит пушкинские строфы подчеркнуто грубо, жестко, с сарказмом и даже желчью. Это не тот голос, которым говорят с экрана герои Маковецкого. Но так задумано режиссером: Онегин – не очень добрый и хороший малый. Во время антракта ни одни зритель не покидает спектакль. А после его окончания Анна Большова поделилась итоговым впечатлением с читателями «Вечерней Москвы»: - Спектакль понравился, но вопросы есть. Больше их касается прочтения пушкинского стиха. У автора ведь ритм определенный, каждое слово весомо, а в спектакле местами стихи "пробалтываются" и теряются. Впрочем, судить легко. Но я рада, что это хорошее классическое прочтение романа Пушкина, с режиссерскими решениями, но без интерпретаций и вторжения в авторский замысел. За это – отдельное и большое спасибо Римасу Туминасу и всей команде. О Татьяне Лариной, которую играла Евгения Крегжде, у Анны Большовой тоже есть мнение: - Я хорошо отношусь к героине Пушкина, и мне симпатична игра Евгении. Что-то я сделала бы по-другому, но так думают все актрисы. Я смотрела видео с Татьяной из этого спектакля, как она читает письмо, и тогда меня что-то оттолкнуло. А сейчас впечатление гораздо лучше. Татьяна из спектакля уже похожа на ту, что в моем представлении. Она – нежная и пылкая, простая и естественная. Сейчас в театре «Ленком» оригинальный режиссер Константин Богомолов ставит роман Достоевского «Идиот». По слухам, художественный руководитель театра «Ленком» Марк Захаров попросил Константина Юрьевича «быть ближе к роману Достоевского». Премьера запланирована на весну 2016 года. А в театре Вахтангова режиссер Вадим Дубровицкий ставит пьесу американского классика Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание». Между прочим, Анна Большова в московском театре «Миллениум» играет главную героиню этой пьесы - Бланш. Ее партнер – актер театра Вахтангова Алексей Гуськов. Перед тем, как расстаться после спектакля, Анна сказала «Вечерке»: - Я думала, что сегодня Онегина играет Алексей Гуськов, а играл Сергей Маковецкий. Что ж, надо будет посмотреть еще раз – с Алексеем.
респект: http://www.oblgazeta.ru/culture/27641/ 19 февраля 2016 Танталовы муки пушкинской Тани Ирина Клепикова Плакали ли вы когда-нибудь над «Евгением Онегиным»?.. Пару дней назад такой вопрос мне самой показался бы диким. Но сегодня готова признаться: я — да. На спектакле «Евгений Онегин» Вахтанговского театра. Несколько раз за это четырёхчасовое действо эмоции зашкаливали до спазм в горле. При том, что шла на спектакль с настороженностью, а вначале возникло чуть ли не отторжение. Казалось: какое это имеет отношение к Пушкину, кроме звучащего текста романа? Со школьных лет «Онегин» залакирован для нас под святыню, которую «руками не трогать». Ни-зя. Талдычим про «энциклопедию русской жизни». Способны назвать приметы онегинской строфы как поэтического явления. Татьяна, Ольга, Онегин, Ленский — исключительно «образы», придумывая которые, автор имел в виду то-то и то-то. Так и чешем словесными клише — «образ Онегина», «образ Ленского». А они, вообще-то, изначально — просто Татьяна, Владимир, Ольга, Евгений. Молодые люди. По молодости наивные в чувствах и дурные в поступках. Именно это, разрушенные стереотипы классических образов, поначалу и шокирует. Ольга с торчащими рыжими косицами, с неизменным аккордеоном в руках — чисто Пеппи Длинныйчулок. Онегин, панибратски вытаскивающий из-под полы шампанское при знакомстве с Лариными — какой это вам денди? Ленский — пацан-переросток с не менее отвязными манерами. Татьяна вроде ожидаемо появляется на сцене с книгою в руках. Но видели бы вы, что выделывает она в любовном томлении — какие акробатические кульбиты на девическом ложе! Сначала смешно. И саднит от нелепости. Но в сцене дуэли вдруг сознаёшь, что внешняя нелепость — не такая уж нелепость, и не такая внешняя. За мгновение до команды «Сходитесь» секунданты обнажают торс Ленского, и Онегин не стреляет, а подойдя вплотную, наносит смертельный удар, как делают это в ножевой драке. И Ленский не падает — оседает. И в игре света-тени, подчёркивающей юношескую нескладность тела, тем очевиднее: погиб мальчишка. Зачем? Для чего? Мимоходом. А следом — трагическая метаморфоза с Ольгой. Пиликающая на аккордеоне весёлые песенки, она, узнав о смерти Ленского, переходит на песню-надрыв. Криком кричит. Но и выкричаться, выплакаться девчонке не дают. Рядом — наскоро подысканный жених. Фата — на голову. А из рук рвут-выдирают её аккордеон. Не игрушку выдирают — душу. И свадебный белый букет — как цветы на могилу. На ещё одну загубленную жизнь. Загубленных жизней в «Евгении Онегине» Римаса Туминаса будет немало. Чего стоит только эпизод с провинциальными барышнями, которых отправляют в столицу за женихами. В наглухо забитой кибитке эти невинные души — как отправленные по этапу. На заклание. Они ещё и сами не понимают своей драматической судьбы. Кто радуется. Кто манерничает. Кто бряк в обморок — «от чувств». И какое-то время тоже смешно. Истинный смысл происходящего станет ясен позднее. Отлучённые от родной среды, они лишены привычной атмосферы наива и простодушия. Столичные хлыщи обрезают им косы. Лишают не только природной красоты, по народным приметам — ещё и источника силы. И возносятся милые провинциалки над сценой — то ли на качелях, то ли на дыбе. То ли в подвенечных платьях, то ли в саванах. В «Евгении Онегине» вахтанговцев нет лишнего человека, изнывающего от сплина. Есть никчёмный. Беспричинная хандра Онегину (Алексей Гуськов) не грозит. Он циничен. Он монстр. В пушкинском романе Онегин хотя бы «любовью брата» оценил признание провинциальной девушки. Для вахтанговского Онегина Татьяна — мотылёк, добровольно летящий на огонь. Письмо с признанием — в клочья. Чувства — в клочья. Даже в финале, на столичном балу, нет у него никакой любви к Татьяне. Одно только собственническое желание «присвоить», настоять, унизить, разрушить. В спектакле два Онегина — молодой и в возрасте. Раздвоение личности — ещё одно доказательство отсутствия личности в Онегине. Но главный герой у вахтанговцев не Онегин — Татьяна. Девушка с такой силой чувств, что вовсе даже не смешно, когда после признания Онегину она прячется под скамейку (!), а после отринутая, но по-прежнему влюблённая натурально ворочает этими самыми усадебными скамейками. Доверившись зрителю, Туминас не боится буквализировать метафоры (вроде «от стыда провалиться» или «горы свернуть»). И они впечатляют. Татьяна — не романтическая провинциалка. Для такой и впрямь «счастье было так возможно». Она бы за двоих вступила в спор с судьбой, если бы… Если бы ураган её чувств (и этот образ буквализирован — снежным залпом, метелью) встретил хоть какое-то подобие ответного чувства. Но навстречу — только пустота… Изначально, приступая к постановке пушкинского романа в стихах, режиссёр Римас Туминас хотел даже назвать спектакль «Татьяна». Но передумал, справедливо решив: не может называться так спектакль, в котором играют Алексей Гуськов и Сергей Маковецкий. Но Татьяна, по сути, стала главным персонажем. И согласитесь: такая Татьяна (Вильма Кутавичюте) взрывает «хлам воспоминаний» от всего ранее виденного и прочитанного «из Пушкина» В спектакле бездна остроумия. И… юмора. Пушкинские оговорки в одну-две строки становятся вкусными, почти эстрадно-самостоятельными эпизодами (вольный перевод в прозе Татьяниного письма, сцена угощения Онегина брусничной водой, эпизод с зайцем-шалуном). Зал временами заходится от хохота до слёз. Но! Тем контрастнее в этом соседстве драма бедной Тани. Читать отзывы на спектакль в интернете не менее увлекательно, чем смотреть сам спектакль. От благодарного восторга до откровенного хамства в адрес режиссёра и театра. Что ж, это по-нашему, «по-рассейски». Однако полярность суждений только доказывает: Туминас попал в сердце. Его «Онегин» подобно рентгену высвечивает язвы русских пороков (плохие дороги, чванливая знать, пошлый свет) и делает более очевидными добродетели.
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/148706/ Новости культуры, 21.02.2016 | 17:54 Римас Туминас поставил в Большом театре оперу "Катерина Измайлова" Разве для такой жизни рождён человек? Одна только эта финальная фраза в опере Шостаковича "Катерина Измайлова" или "Леди Макбет Мценского уезда" могла обеспечить неугасающий к ней интерес. И её действительно ставят регулярно, повсюду в мире, начиная с 1934 года. Тогда и этой фразы ещё не было, она появилась в последующей редакции. Тогда Шостакович радовался тому, что ленинградская публика слушает оперу очень внимательно и бежит за галошами только после падения занавеса. Сегодня публика строже следит за тем, как поставлен спектакль. Как кровавая эротическая драма? Как античная трагедия? Римас Туминас ставил в Большом Театре "Катерину Измайлову" явно с риском для жизни своей театральной. Опыта в музыкальном театре почти ноль. А опыт драматический не мог не провоцировать режиссёра на своеволие и полёты фантазии. Но всё сложилось. Способность Туминаса заглядывать далеко за пределы бытовой истории, сочетать символическое и конкретное, сработала и в оперном театре. "Катерина Измайлова" возвращается на Историческую сцену Большого. Туган Сохиев и Римас Туминас пытаются разобраться с загадочной душой леди Макбет Мценского уезда, стараясь понять, кто же она – жертва обстоятельств или злодейка, способная перешагнуть через человеческую жизнь. В Большом работают со второй редакцией, сделанной уже зрелым Шостаковичем в 1963 году. Первая была написана композитором в 26 лет. Ее запрещали, изгоняли, обвиняли в формализме. Клеймо "сумбур вместо музыки" было поставлено именно на "Леди Макбет Мценского уезда". По мнению Тугана Сохиева, вторая версия более компактна, точна драматургически и на ней настаивал композитор. "Последние 10 - 20 лет все театры мира вернулись к оригинальной редакции, потому что она была запрещена, а все запрещенное - интересно и модно, теперь хочется вернуться к более "взрослому" Шостаковичу", - отмечает дирижер-постановщик Туган Сохиев. Шостакович - главный адвокат Катерины Измайловой. Самая красивая музыка, самые выразительные арии он написал именно для нее. Он словно оправдывает стремление сохранить любовь, даже если ради этого приходится убивать. Джон Дашак, приглашенный на главную партию Сергея, за последние полгода сжился со своим героем. Роль возлюбленного Катерины исполнял в Лондоне и Лионе. Теперь - сцена Большого. Он признается: "Я первый раз в Москве, первый раз в Большом театре. Но я не переживаю, скорее релаксирую и жду с нетерпением начала". Римас Туминас, худрук Театра Вахтангова, оказавшись на новом для себя оперном поле, долго изучал возможности и ограничения жанра: работал не только с солистами, но и с хором, мимансом, оркестром. О своем оперном дебюте говорит философски: "Волнения большого нет и радости нет. Такая тишина, пауза". В 1935 году в Нью-Йорке оперу Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда" назвали "порнофонией", а самого Шостаковича - "наиглавнейшим композитором порнографической музыки во всей истории оперы". В 1936-м в "Правде" вышла разгромная статья "Сумбур вместо музыки", тоже посвященная "Леди Макбет". Если в США в опере Шостаковича уловили секс, то в СССР - всего лишь сумбур. В версии 1967 года композитор смягчил многие сцены. Катерина Измайлова волновала Шостаковича невероятной силой любви, ненависти и жаждой жизни, над которой не властны человеческие законы. И композитор, если не оправдывает Катерину Измайлову, то уж точно жалеет.
респект: http://tvkultura.ru/article/show/article_id/148745/ 21.02.2016 | 17:53 Римас Туминас ставил в Большом Театре «Катерину Измайлову» явно с риском для жизни своей театральной. Опыта в музыкальном театре почти ноль. А опыт драматический не мог не провоцировать режиссёра на своеволие и полёты фантазии. Но всё сложилось. Способность Туминаса заглядывать далеко за пределы бытовой истории, сочетать символическое и конкретное, сработала и в оперном театре. Знакомые со спектаклями Туминаса знают, как он умеет прорисовать каждую фигурку на сцене, взвесить каждую реплику. А тут – хор, и не один, и многоголосие, и непрерывно льётся музыка, которая не позволяет шага в сторону сделать. Вполне можно представить себе, хотя бы приблизительно, как Римас Туминас поставил бы «Леди Макбет Мценского уезда» Николая Лескова у себя в драматическом театре. Но с трудом представляешь себе, каково ему пришлось в оперном театре с тем же материалом. Хотелось выяснить. Мы беседовали с режиссером не в Большом - в Вахтанговском театре.
респект: https://www.facebook.com/anzelika.cholina/media_set?set=a.10207658064383906.1073741847.1060685102&type=3&pnref=story Anželika Cholina добавила 9 новых фото в альбом «"Katerina Izmailova" premjera/ Bolshoi theatre/ 2016.02.18» — с Надеждой Сазоновой и еще 10 в Москва. 22 февраля 2016 в 1:19 ·
респект: https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10207677250143538&set=a.10207658064383906.1073741847.1060685102&type=3&theater https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10207677252303592&set=a.10207658064383906.1073741847.1060685102&type=3&theater
респект: https://www.facebook.com/profile.php?id=100004878762403 23.2.2016 Ramunė Derukaitė Valeikienė поделилась video в Хронике Кирилла Крока.
респект: http://www.teatral-online.ru/news/15276/ 21 Февраля 2016/ Спокойное безумие Опера Шостаковича в Большом театре стала предметом жарких споров Майя Крылова Премьера «Катерины Измайловой» прошла на Исторической сцене Большого театра. Оперу на музыку Дмитрия Шостаковича воплотили драматический режиссер Римас Туминас и дирижер (он же - музыкальный руководитель театра) Туган Сохиев. Всем известны две жутких истории. Первая - преступления молодой купчихи и ее любовника, описанные Николаем Лесковым в его знаменитом очерке. Вторая – история оголтелой государственной травли Шостаковича: он имел несчастье написать музыку по Лескову, которая не понравилась главному «знатоку» искусства Сталину. Через двадцать лет композитор вернулся к партитуре и ее серьезно переработал (заодно изменился текст либретто). Опера под многообещающим названием «Леди Макбет Мценского уезда» стала нейтральной «Катериной Измайловой». Изменения отчасти сгладили ярую напряженность музыки и безжалостную искренность текста, повествующего о кошмарах неутоленного либидо. Считается, что Дмитрий Дмитриевич в поздней версии ушел - добровольно или принудительно - от изучения «животного» начала в человеке. И пришел к «социальной трагедии», парадоксально сделав агрессивную Катерину Измайлову отчасти - по линии несчастливой маеты в браке - родственной душой другой, жертвенной Катерины – из «Грозы» Островского. Но и того, что в партитуре осталось (и добавилось), с лихвой хватает, чтоб от музыки по коже бежали мурашки. Эта неповторимая смесь ложного «романтизма» и внезапно выпрыгивающего, как черт из табакерки, торжества бесконтрольного эго. Эта демонстрация звериной жестокости, колючая сатира на времена и нравы, самоуправство личности и пронзительное «почти смирение» толпы в финале - на фоне самоубийства. Слушая музыку, в иной момент хочется перестать слушать: так сильно она действует на нервы. Но режиссер Туминас и дирижер Сохиев услышали по-другому. И линию смягчения, вслед за композитором, они укрупнили и продолжили. Причем сделали это, что называется, в унисон. Редко приходилось видеть оперный спектакль, в котором соавторы были б до такой степени едины в стремлениях, создавая философическую притчу о зле. Точнее, историю о смертельной опасности повседневной рутины, когда хуже всего «жизни мышья беготня» и тоскливая скука. Когда все начинается и заканчивается в пространстве «стены, двери и замки на дверях» ( реплика Катерины). Режиссера и его сценографа Адомаса Яцовскиса интересовал вневременной и вне-географический характер действия. Они почти избавили спектакль от реквизита и сугубо национальных примет, и неважно, что герои при этом носят смазные сапоги. Нет и российских «разрываний» рубахи на груди, когда речь идет о любви и смерти. Важней сапог и рубах полу-условный жест волнения, когда Катерина как бы бессознательно заламывает руки или нервно мнет подол платья, а сцены насилия мужиков над работницей или секса хозяйки со слугой решены почти танцем. Важен цвет – главным образом черный и серый, как толпа каторжников в начале и финале спектакля. Как высокие стены домов без потолков, такие кладки могли бы возвести когда и где угодно. Как безликая, но визуально динамичная толпа мужиков и баб, реагирующая на события словно флюгер, мотающийся в разные стороны. В этом же ракурсе «зла без границ» работают главные герои - Надя Михаэль (Катерина) и Джон Дашак (Сергей). Да, в первом составе купчиху и работника пели иностранцы, естественно, с акцентом, что вызвало прямо-таки аллергию у части публики. И совершенно напрасно вызвало. Хотя бы потому, что большой диапазон голоса дебютантки в этой опере Михаэль, от густых меццовых низов до истерически-вскрикивающих верхов, именно в сочетании с акцентом давал требуемое режиссером вселенское постоянство архетипа Тут еще и манера держаться без открытых эмоций, при которой Катерина кутается в шаль, как в убежище, а женские фобии и комплексы загнаны внутрь, на поверхности почти спокойствие. А опытный, не раз певший Сергея Дашак, у которого с русским языком куда более притертые отношения, захватывал не только могучим тенором, но и обликом высокого лысого богатыря, вечного мачо, который с одинаковым успехом мог жить и в русской провинции девятнадцатого века, и в американском боевике со стрелялками. Хотя реплику «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день» хотелось бы услышать с более испуганно-растерянной интонацией. В опере, удачно спетой почти всеми солистами и хором, есть одуревшие от скуки полицейские в участке с гротескным Исправником (и с песней про предшественников полиции – «фараонов» в Египте), есть чересчур умильный поп и косящий под юродивого Задрипанный мужичок, который, мечтая в водке, найдет в погребе решающую улику - труп. Есть, в конце концов, липовый романтик Сергей, изъясняющийся с бабами «по-книжному». Шостакович дал ему музыкальные куски, пародирующие арии героев-любовников из старых европейских опер, а то и оперетт. Но эта, саркастическая и гротесковая, сторона дела мало интересует постановщиков. Особенно дирижера, постоянно убирающего отсылки к трагикомедии. Сохиев, например, Сергеевы вокальные «сладости» не подчеркивает. Как и страшновато-убогие вожделения свекра Бориса Тимофеевича, с его страстью к «грибкам» и явственно слышимой интонацией «седина в бороду, бес в ребро». Мотивы фрейдистской тревоги, сдвигов сознания, тем более – гротеска, звучат менее выпукло, чем эпизоды с лирикой недолгого женского счастья или распевные хоры каторжников. Правда, на сцене появляется невесть откуда взявшийся в доме купца военно-духовой оркестр, или, пару раз – скачущие гримасничающие итальянские паяцы из комедии дель арте. Эта непонятная компания, усилиями хореографа Анжелики Холиной, то ли привносит в действие элемент вселенского абсурда, то ли материализует конкретную насмешку судьбы. Зато до конца понятно – и, надо сказать, впечатляет – решение второго акта, когда на преступной свадьбе вот-вот рухнет непрочное равновесие судьбы, и гости, сидя тремя рядами, качаются из сторон в сторону, и у Катерины подкашиваются ноги, а издевательски ухмыляющийся исправник, мелькая в человеческом лабиринте, врывается как вестник возмездия. В финале на огромных деревянных качелях судьбы помещаются уже все, и Катерина топится в волнах, образуемые толпой каторжников, под окрик охранников: «Смирно»! По местам!» Реплика героини в первом действии «не жизнь, а каторга» многое объясняет в постановке Туминаса и Сохиева. Такое впечатление, что резонерствующий Старый каторжник с его «Ах, отчего это жизнь наша такая темная страшная? Разве для такой жизни рожден человек?» - альтер-эго постановщиков, и Туминас, как и дирижер, смотрел на мир «Катерины Измайловой» как бы его глазами. Мол, да что поделаешь, грехи наши тяжкие (мысленно разводя руками), мир такой жестокий, деваться некуда. То, что показал Туминас, почти доходит до уровня «не судите, да не судимы будете». Он сделал это – вместе с дирижером – по-своему цельно. У спектакля многого горячих сторонников. И много противников, утверждающих, что терпкая, на острие безумия и боли, музыка такому философствованию противоречит. Даже во второй редакции.
респект: https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=513695525469735&id=100004878762403&pnref=story Кирилл Крок добавил 2 новых фото — здесь: Театр имени Вахтангова, 25.2.2016 Сегодня приятные новости для нашего фитнес - центра, который мы строим в театре для всех людей, кто трудится в нашем театре привезли тренажеры...открытие скоро к Международному дню театра.
полная версия страницы